Ядовитый сад (гет)

21 декабря 2001 год

Дорогой профессор Снейп,

Возможно, мне больше не следует Вас так называть. Вы ведь уже четыре года, как не являетесь моим учителем. Не знаю, как бы я обращалась к Вам, если не этим старым, привычным званием. Остальных бывших преподавателей я теперь зову по имени, но сомневаюсь, что когда-нибудь смогу назвать Вас Северусом. Меня каждый раз одолевает смех, когда я представляю Вашу реакцию на подобную фамильярность. Мы никогда не были столь близки, мы с Вами.

Полагаю, совсем не важно, как я к Вам обращаюсь. Вам уже всё равно. Вы мертвы. Возможно.

Гораций Слизнорт тоже погиб (определённо). Его смерть наступила гораздо позже Вашей: последствие проклятья, которое он получил во время Битвы за Хогвартс. Поскольку я была его ученицей, теперь вместо него веду занятия до конца года — и только до конца этого года. Я не вернусь следующей осенью. Следовать Вашим планам уроков и помогать ученикам с СОВ и ЖАБА — это хорошо, но, как Вы знаете, у меня нет настоящего таланта к зельям. Я могу следовать инструкциям, но мне недостаёт творческой искры и врождённой интуиции. Я потратила два прошлых года, пытаясь доказать обратное. Самая пора перестать лгать себе. Пришло время выяснить, чем я действительно хочу заниматься всю оставшуюся жизнь. Кроме того, если мне придётся выдержать ещё один семестр в попытках предотвратить смертельные взрывы среди учеников, вероятно, закончу тем, что убью многих из них.

Минерва брала меня с собой на собеседования, чтобы высказать своё мнение о потенциальных кандидатах на моё место. Пока что ни один не подошёл. На днях я поймала себя на мысли, что пальцы одного кандидата были слишком короткими и пухлыми, а волосы чересчур светлыми. Поскольку мои возражения не имели ничего общего с его навыками, мне пришлось признать правду: я не могу представить его Мастером зелий только потому, что он — не Вы.

Я не знаю, почему продолжаю писать эти письма. Я не имею ни малейшего понятия, почему отчаянно ищу Вас в каждом высоком мужчине с тёмными волосами. Возможно, потому что Ваше выживание остаётся вопросом без ответа, и Вы знаете, как я всегда к этому относилась.

Не то чтобы Вам было приятно узнать, что я скорблю по Вам. Вы бы презрительно усмехнулись и назвали меня сентиментальной, слезливой или — что ещё хуже в Ваших глазах, — гриффиндоркой. Вы бы бросили на меня тот взгляд, которым всегда одаривали, когда я махала рукой в воздухе и искала Вашего одобрения и внимания. С этого самого взгляда и началось моё знакомство с волшебным миром. Совсем не удивительно, что Хогвартс не ощущается Хогвартсом без Вас.

Да-да, я знаю. Типичный, сентиментальный гриффиндорец. Прошу прощения, сэр.

Это вышло далеко за пределы домашних эссе, за дюймы пергамента, и я уверена, что знаю, что бы Вы сказали по этому поводу. Как всегда, надеюсь, у Вас всё хорошо.

И благодарю Вас от всей души за всё.

— Гермиона Грейнджер

* * *

Низкое зимнее солнце отражалось от серых плит мемориала, когда Гермиона подошла к нему, держа в руке письмо. Свежий ветер, трепал кудри вокруг её лица и кусал щёки, заставляя скучать по летнему теплу.

Гермиона остановилась напротив места, где было выгравировано имя бывшего профессора над списком (возможно) посмертных почестей. Там, прислонённые к камню, лежали кровавые лилии.

В буквальном смысле кровавые. На белых и розовых лепестках красными буквами были написаны такие обвинения, как «убийца» и «предатель». Монумент давно заколдовали, чтобы защитить его от вандализма. Однако один человек решил обойти чары, поместив свои отвратительные надписи на цветах, которые носили имя мамы Гарри. Это прижилось.

Гермиона фыркнула. Прошло уже три года со дня (вероятной) смерти Снейпа, но те, кто хотел, чтобы его имя было вычеркнуто из перечня героев на памятнике, продолжали носить букеты. Возможно она не знала его по-настоящему, но ей было известно достаточно, чтобы быть уверенной: он возненавидел бы их больше за отсутствие оригинальности, нежели из-за намеренных оскорблений.

За исключением, пожалуй, лепестков с надписью «трус». Он никогда бы не стерпел именно эту исключительную ложь.

Грейнджер преобразила своё письмо для профессора Снейпа в веточку белого вереска. Что-то, что цветёт только в ядовитой среде. Если память не подводила, то вереск олицетворял удачу и защиту. Если бы Гермиона могла, то предложила бы установить охрану от полчища лилий. Не то чтобы Северус когда-либо нуждался в её защите. Всегда было наоборот.

— Привет, Грейнджер, — протянул знакомый голос.

Оглянувшись через плечо, Гермиона коротко кивнула.

— Малфой.

Драко подошёл к ней и толкнул поникший цветок лилии своим начищенным ботинком.

— Как банально, — он смотрел на возложенный вереск с непроницаемым выражением лица, — как часто ты его навещаешь?

— Намного чаще, чем ему бы хотелось, уверена.

— Один раз. Большинству он бы не позволил и одного визита. — Засунув руки в карманы, Драко ухмыльнулся ей. Но если раньше его ухмылки были холодными и расчётливыми, то сейчас он ухмылялся так, будто хорошо её знал.

Гермиона поймала его на этом один или два раза, когда они пересекались в Косом переулке. Иногда он коротко кивал ей и шёл дальше, стараясь избегать зрительного контакта. Это было самым логичным выходом из положения; она понимала, почему Малфой напрягался, увидев её, учитывая то, что случилось в Малфой-мэноре в последние дни войны. Несколько раз он смотрел на неё так, словно у него перехватывало дыхание, и на смену приходил чистый гнев. Однажды, на благотворительном балу в помощь сиротам войны, он пригласил её на танец. Его бросало то в жар, то в холод, и она не понимала, что именно заставляло его метаться туда-сюда.

Гермиона пожала плечами. Она прекратила попытки понять его мотивы ещё на шестом курсе.

— Жаль, что его нос навсегда запечатлён в камне, — произнёс Драко, указывая на выгравированный портрет Снейпа.

Она нахмурилась.

— С его носом всё было в порядке.

— Как скажешь.

Отойдя к дальнему концу мемориала, Драко провёл пальцами по имени Чарити Бербидж. Он ведь видел, как умирал его преподаватель, не так ли? На суде всплывало имя профессора Маггловедения. Гермиона не помнила всех подробностей — если вообще знала о них. Все те дни прошли как в тумане, пропитанном болью.

Драко наколдовал букет жёлтых цинний и аккуратно возложил их прямо под именем профессора Бербидж. Почему-то этот жест казался чересчур интимным, чтобы в открытую пялиться на него. Она отвернулась и принялась убирать лилии.

— Думаю, мы встретимся сегодня вечером в Министерстве, — произнесла Гермиона, когда все ненужные цветы были убраны. Ей хотелось побыстрее закончить встречу и уйти.

Драко некоторое время изучал её, прежде чем ответил:

— Да, — и откашлялся, когда голос прозвучал хрипло и сдавленно, — не могу пропустить этот вечер. До скорого, Грейнджер.

Шагая обратно к гордо возвышающемуся замку, пережившему войну, Гермиона не заметила, как Малфой, склонившись над её букетом, прошептал «Фините Инкантатем». Его улыбка вышла бы тёплой, улыбнись так кто-нибудь другой. Он раскрыл письмо и стал читать.

* * *

Парвати помахала Гермионе, когда та вошла в больничное крыло. Несмотря на то, что она продолжала лечить юного пуффендуйца, который каким-то немыслимым образом умудрился отрастить себе шестой палец на левой руке, девушка успела переодеться в парадную тёмно-фиолетовую мантию.

— Вижу, ты с нетерпением ждёшь начала бала? — со смешком спросила Грейнджер.

— Я с нетерпением жду перерыва, — ответила Патил. — Вот и всё, мистер Эмерсон. На будущее я советую вам не экспериментировать с новыми заклинаниями на руке без использования палочки. Постарайтесь не учудить ещё чего по пути в гостиную.

Мальчик поспешил прочь, разминая исцелённую руку. Парвати, не скрывая раздражения, проследила за ним; она была так похожа на мадам Помфри, что Гермиона чуть было не прыснула со смеху.

Сама Поппи вышла из кабинета и посмотрела на свою ученицу с весёлым блеском в глазах.

— Прекрасно выглядишь, Парвати. Надеюсь, ты заколдовала мантию чарами, отталкивающими кровь и грязь, если собираешься ходить в ней до конца рабочего дня.

Та беззаботно махнула рукой.

— Не первый день работаю. Конечно, я позаботилась об этом.

— Я знала, что хорошо тебя всему обучила. Здравствуй, Гермиона, — улыбнулась целительница. — Ты выглядишь немного расстроенной, дорогая. Ты хорошо себя чувствуешь?

— Всё в порядке, спасибо. Я просто зашла проверить запасы зелий, — кивнула она. — Как у вас обстоят дела с бодроперцовой настойкой?

— Сейчас, в такое холодное время года, она улетучивается с невероятной скоростью; осталось совсем немного, но я в состоянии сварить её сама. Ступай, ступай в свои покои. Прими горячую ванну, поешь как следует и постарайся хорошо отдохнуть.

Расслабляться, пока её будущее не было полностью предопределено, — не очень хорошая идея. И о равномерном пульсе, когда Грейнджер задумывалась о своей карьере, тоже не стоило мечтать. Она попробует понежиться в ванне и поесть — предпочтительно в компании очередной толстой книжки, не имеющей ничего общего с зельями.

— Тосты не считаются нормальной едой, это так, для справки, — заметила Парвати.

Гермиона усмехнулась.

— Я пойду, но только потому, что не могу больше стоять здесь и слушать эту ложь.

* * *

Огромных размеров ванна была любимым местом в покоях Снейпа. Гермиона всё ещё считала, что эти комнаты принадлежат ему. Никто другой никогда не занимал их. Слизнорт потребовал апартаменты гораздо просторнее этих. Кэрроу жили в спальнях для приглашённых профессоров возле кабинета директора. Гермиона понимала, почему Северус поселил их именно туда: чтобы постоянно держать в поле своего зрения.

Взмах палочки, и из кранов потекла вода. Без запаха. В этот день она и так сильно надышалась ими. Дорога, ведущая в подземелья, была буквально пропитана ароматами студентов, которые считали, что парфюм с агрессивным запахом — идеальное дополнение к школьной форме.

Освободившись от верхней одежды, Гермиона услышала, как что-то в кармане мантии глухо ударилось о кафельный пол. Странно.

На всякий случай взяв в руки палочку, она извлекла таинственный предмет из складок чёрной ткани. Это была книга — ненамного больше её ладони, — в серебряном переплёте, слегка потускневшем от времени. На обложке красовался феникс. Его хвостовые перья обвивали боковой обрез наподобие замысловатой застёжки, удерживавшей книгу закрытой. Гермиона никогда раньше не видела её.

Вспомнились все комментарии Джинни о неизвестных книгах. Как нынешний профессор Защиты от Тёмных искусств, Билл со своим многолетним опытом в обнаружении проклятий смог бы избавиться от угрозы одним лишь патронусом. Понимая, что для того, чтобы разыскать его в замке, потребуетcя некоторое время, Грейнджер решила справиться с этой задачей самостоятельно. Сдерживание любопытства никогда не было её сильной чертой характера.

Заклинание за заклинанием, — и ничего, что могло бы представлять угрозу. Она нахмурилась. Отдать книгу Биллу на повторную проверку вполне благоразумно, но ведь Гермиона тоже была сильна в заклинаниях, правда?

Грейнджер осторожно коснулась пальцем корешка. Ничего. Тогда она провела рукой под застёжкой и раскрыла книгу. Внезапный рывок в районе груди. Вокруг всё закружилось, завизжало, сжалось.

Почувствовав под ногами твёрдую почву, Гермиона смогла прийти в себя, но окружающая обстановка немного изменилась: бледнокожий человек, поразительно похожий на молодого Северуса Снейпа, стоял возле раковины с обмотанным вокруг бёдер полотенцем, с таким видом, будто готов был убить девушку прямо на этом месте. Грейнджер едва расслышала его баритон сквозь громкий шум в ушах.

Ранее:

Почувствовав под ногами твёрдую почву, Гермиона смогла прийти в себя, но окружающая обстановка немного изменилась: бледнокожий человек, поразительно похожий на молодого Северуса Снейпа, стоял возле раковины с обмотанным вокруг бёдер полотенцем, с таким видом, будто готов был убить девушку прямо на этом месте. Грейнджер едва расслышала его баритон сквозь громкий шум в ушах.

* * *

20 июня 1987 год

Том Риддл непременно вернётся — и всё благодаря болтливому языку Горация. В конце концов, Том смог бы найти эту информацию и самостоятельно. Его можно охарактеризовать как угодно, но уж упрямым — однозначно. Подойдя к насесту Фоукса, Альбус провёл морщинистой рукой по блестящим ало-золотым перьям феникса.

Когда Риддл вернётся, им понадобится Северус. Маленький Гарри Поттер был оружием, Снейп же — их глазами и ушами. Но хватит ли утраты друга детства и желания отомстить, чтобы Северус остался на их стороне? И пусть Дамблдор не верил, что он когда-нибудь снова переметнётся к Тому, всё же задавался вопросом, не решит ли его двойной агент однажды, что собственная жизнь куда важнее.

Альбус видел, что в последние дни горе Северуса смягчается. Хотя он по-прежнему винил себя в смерти Лили и всё ещё скорбел по ней, эмоции уже не были такими острыми и всепоглощающими. Дамблдор сомневался, что появление Гарри Поттера спустя несколько лет поможет разжечь это пламя вновь. Во всяком случае, Гарри бы только напомнил Северусу о его не самых приятных школьных днях.

Если бы Альбус только мог найти какой-нибудь способ для…

— Директор, — сам Северус появился в камине Альбуса, хмурясь, как будто столкнулся с особенно бестолковыми первокурсниками, — у нас проблема. Могу я войти?

— Конечно, — кивнул Дамблдор. Едва он это произнёс, Снейп вышел из зелёного пламени, подтолкнув вперёд незнакомую девушку, связанную «Инкарцеро».

На первый взгляд, она была ненамного моложе Северуса. У неё были большие карие глаза лани и буйная кудрявая шевелюра — полная противоположность жидким прямым прядям Северуса. У девушки был вид бывалого бойца: то сочетание шрамов и несгибаемой выправки, которое Альбус видел у многих своих бывших учеников, спасибо Тому. Её взгляд метался от Северуса к Дамблдору, как будто она не могла решить, на кого бы из них ей хотелось смотреть больше.

В конце концов, Гермиона, кажется, всё же остановила свой выбор на Снейпе.

— Что-то не так с защитой, — сказал он. — Эта ведьма аппарировала в мои покои — в мою ванную.

О, Мерлин. Неудивительно, что Северус так перенервничал.

— Я не аппарировала, — возмутилась она, — как я уже говорила: я открыла книгу и… — Гермиона замолчала. Стоило ей отвести взгляд от Снейпа, её губы слегка скривились. — Прошу прощения, профессор. Это не сработает. У меня был очень хороший учитель.

Окклюменция, понял Альбус. Хм-м. Интересно, может ли у Северуса пойти пар из ушей без бодроперцового зелья? Прежде чем Снейп дал волю своему острому языку и начал бросаться оскорблениями, Грейнджер откашлялась и заговорила снова:

— Простите, какой сейчас год?

О. А вот это уже интересно.

— Тысяча девятьсот восемьдесят седьмой, моя дорогая, — ответил Дамблдор. — Какой сейчас должен быть по вашему мнению?

Точно не 1987, судя по тому, как у неё отвисла челюсть. Грейнджер пробормотала что-то о том, что это невозможно, и прищурилась, глядя на них обоих.

— Вы могли принять Оборотное зелье, — выпалила она, — или это может быть иллюзией. Почему я дотронулась до этой книги? Молодец, Гермиона. Похоже, ты так ничего и не усвоила о постоянной бдительности.

— Ох! — воскликнул Альбус. — Вы, должно быть, знаете Аластора.

— Знаю. А через несколько лет я буду знать и вас обоих. Если только вы не самозванцы. — Взглянув на Северуса, она тихо рассмеялась. — Я почти уверена, что только Северус Снейп мог бы так глумиться надо мной.

Если Гермиона говорила правду, то дрожь в её голосе красноречиво давала понять о шансах Северуса выжить. Альбус вздохнул. Он пожалеет об этом.

— Если вы знаете нас, возможно, вы сможете придумать вопросы, которые предоставят достаточные доказательства наших личностей, мисс… — произнёс Дамблдор.

— Грейнджер. Меня зовут Гермиона Грейнджер.

Северус впился взглядом в директора.

— Конечно! Вместо того, чтобы допрашивать эту незваную гостью, ответим на её вопросы. Вероятно, в следующий раз вы проведёте собеседование с будущим учителем Защиты среди заключённых в Азкабане.

Гермиона проигнорировала эту фразу. Постучав мыском туфли о паркет пару секунд, спросила Северуса:

— Как Лили Эванс называла свою сестру?

— Туни, — процедил он сквозь стиснутые зубы, но только после того, как Альбус принудил его к ответу.

— И о чём милая Туни просила вас в письме, когда была ребёнком? — спросила Гермиона Дамблдора.

— Чтобы её приняли в Хогвартс.

— Верно. Что ж. Если я каким-то образом оказалась в прошлом, то мне необходимо вернуться в своё время и как можно скорее. Ведь я многое могу испортить. Профессор Снейп, книга, которую вы у меня забрали, и привела меня сюда. Кто-то подсунул мне её в карман. Я не знаю, кто именно, но у меня определённо есть подозрения. Будьте осторожны с ней. Когда я…

Северус положил серебряную книгу на стол директора и взмахом палочки открыл её, прежде чем Гермиона успела закончить своё предложение. На страницах был изображён календарь, который начинался с «20 июня 1987» и заканчивался «21 июня 1988». Первая дата была выделена красным.

— Кажется, вы пробудете с нами год и один день, мисс Грейнджер, — предположил Альбус.

Интересный выбор. Как браки в старину, которые связывали супругов либо на время, пока длилась любовь, либо на год и один день.

Гермиона замотала головой, отчего её кудри взметнулись из стороны в сторону.

— Я не могу, профессор… Мы победили. Волан-де-Морт вернётся, и Гарри победит его — навсегда. Я не хочу вмешиваться, ведь любое моё действие может это изменить.

— Я с вами согласен, — кивнул Дамблдор. — Позволите ли вы мне взять несколько ваших воспоминаний, чтобы просмотреть их? — Он снял «Инкарцеро» и указал на свой Омут памяти. — Я бы хотел поверить вам на слово, но…

— А я бы не стал, — возразил Северус. Он вернул Гермионе палочку, но свою не опустил, по-прежнему держа девушку на прицеле.

Она закатила глаза, что никак не могло расположить к ней Снейпа, и нить за нитью извлекла серебристые воспоминания. Альбус поднял руку, чтобы помешать Северусу приблизиться к Омуту памяти.

— Думаю, пока только я, — сказал директор. Несомненно, существовали некоторые вещи, которые Северусу не стоило знать, если он собирался проводить много времени с Томом, который будет копаться в его голове. — Останься здесь и развлеки нашу гостью, Северус.

Склонившись над каменной чашей, Дамблдор погрузился в воспоминания Гермионы. Они начинались со сцены в Хогвартс-экспрессе: её юная версия встречает Рона Уизли и парня, который мог быть только сыном Джеймса и Лили Поттер. Момент за моментом проявлялась дружба Гермионы с Гарри на протяжении многих лет, девочка всегда сражалась на его стороне. Да-да. Альбус сразу понял, что к чему. Она была ему верна. Прекрасно. Гермиона не показала, как Гарри побеждает очень изменившегося Тома, но позволила мельком увидеть последствия финальной битвы — иссохшее и истощённое тело Риддла уносили прочь от остальных павших, а Поттер рассказывал своим друзьям, что он должен был столкнуться со смертью, чтобы убить Крестраж внутри себя.

Конечно было к лучшему, что Северус не смотрел воспоминания. Альбус подошёл к своему столу и взял книгу. Когда серебряный феникс на обложке засиял, директор про себя улыбнулся. Он давно уже думал о том, что ему нужно как-то решить проблему. Вполне возможно, что теперь у него есть решение.

— Интересно, почему я решил отправить вас обратно, — сказал он. — Будет забавно это узнать.

Гермиона, должно быть, была одной из учениц Северуса. Так изгибать бровь в ответ на чьи-то реплики она могла научиться только у профессора Снейпа.

— Вы, сэр?

— Феникс на обложке намекает нам на это, вам так не кажется?

— Нет, — хором ответили Северус и Гермиона.

— Хм-м, хорошо. Время покажет.

Дамблдор взвесил книгу одной рукой. Такая мелочь. Если именно он отправил Грейнджер в путешествие во времени, мог бы он воспользоваться книгой, чтобы покопаться в собственном прошлом и исправить некоторые ошибки? Чтобы открыть часть своего сердца, которую он заточил в ледяной скале в Северном море? Чтобы спасти их обоих?

В последний раз погладив обложку, Альбус вернул книгу девушке. Нет. Те прошлые ошибки стали доказательством того, что он не может себе доверять, и он не ступит вновь на этот путь. Искушение получить всё больше, и больше, и больше всегда было слишком велико.

— Скажите мне, мисс Грейнджер, — продолжил директор, — вы знакомы с кем-то ещё из Хогвартса этого времени?

— Ну, за исключением нынешнего преподавателя Защиты, я думаю, что знаю всех сотрудников школы. А что касается студентов… Билл и Чарли Уизли. Н-нимфадора Тонкс. Гестия Джонс. Если я действительно застряну здесь ещё на целый год, то узнаю лица студентов, которые поступят в Хогвартс осенью. Оливер Вуд. Перси Уизли. Пенелопа Кристал.

— Хм-м. Нам придётся придумать для вас маскировку. Чары гламура превосходно с этим справятся.

Дамблдор принялся превращать её волосы в гладкую стрижку пикси и убирать шрамы, что проступали на смуглой коже. Добавить небольшую родинку, слегка увеличить нос. Над цветом глаз пришлось подумать. Зелёный? Нет, лучше не менять. Значит, тёмно-карий. Касание волшебной палочкой, и пряди волос посветлели на несколько тонов.

Снейп зажал переносицу большим и указательным пальцами.

— Серьёзно, вы ведь не собираетесь держать её всё это время в Хогвартсе?

— Конечно, нет. Нам придётся найти для этой юной леди другое место на время летних каникул. И ты это знаешь. — Место, где Северус мог бы пристально следить за ней. Альбус ловко трансфигурировал перо в очки, в которых тёмные глаза Гермионы выглядели весьма эффектно, о чём он не преминул сообщить. — И нам не обязательно ехать в Азкабан за новым преподавателем Защиты, Северус. Мисс Грейнджер пробудет с нами достаточно долго, чтобы занять эту должность, к тому же она обладает большим опытом в Защите от Тёмных искусств.

— И чего я удивляюсь, — пробормотал Снейп. — Это ведь даже не самое нелепое собеседование, которое вы проводили при мне.

Гермиона фыркнула.

— Охотно верю.

— Теперь что насчёт имени? — спросил директор. — Думаю, мы будем звать вас профессор Хьюз. Это довольно распространённая фамилия в маггловском мире, которая к тому же избавит людей от неловких вопросов о вашей семье. Если только вы не возражаете выдавать себя за магглорождённую ведьму?

— Я и не должна. Я и так магглорождённая. Ох! — Глаза Гермионы расширились. — Я помню, что Перси Уизли однажды сказал мне что-то о профессоре Хьюз.

— Великолепно! Приму ваш ответ за утвердительный. Есть ли у вас какие-то предпочтения касаемо имени?

Гермиона поискала вдохновения в заполненных различными вещами углах кабинета Дамблдора, и её взгляд остановился на Северусе. Интересно.

— Хезер.

— Хезер Хьюз. — Альбус просиял. — Забавно проговаривать, не так ли? Мне нравится аллитерация.

— Очаровательно, — протянул Снейп. — А знаете, что действительно будет забавно звучать? Непреложный обет. Не так аллитеративно, согласен, но, возможно, это помешает ей попытаться убить нас, пока мы спим.

Гермиона пробормотала что-то насчёт того, что ему слишком нравится именно это решение. Дамблдор сразу же запротестовал, но по итогу спор закончился тем, что Северус добился своего. Это было необходимо. Опустившись на колени напротив Гермионы, Альбус взял девушку за предплечье, Северус навис над ними с палочкой в руке.

— Клянётесь ли вы, Гермиона Грейнджер, не рассказывать по доброй воле никому, кроме меня и Северуса, что вы пришли сюда из будущего? — спросил директор.

— Клянусь, — без колебаний ответила она. Первый язык пламени обернулся вокруг их сплетённых рук. Его жар больше походил скорее на неприятное покалывание от солнечных ожогов, чем на прикосновение к огню.

— И клянётесь ли вы не совершать никаких действий против Гарри Поттера или любого другого члена Ордена Феникса, пока вы здесь?

— Клянусь, — снова без раздумий ответила Гермиона. Второй обхват пламени усилил жжение.

— А тех, кто погиб во время войны в вашем времени… клянётесь ли вы по доброй воле не предупреждать никого об их неминуемой смерти?

Ах, вот оно что. Сомнение. К её чести, Грейнджер даже не смотрела на Снейпа. Она порывисто втянула воздух и крепче сжала руку.

— Клянусь.

Ранее:

— А тех, кто погиб во время войны в вашем времени… клянётесь ли вы по доброй воле не предупреждать никого об их неминуемой смерти?

Ах, вот оно что. Сомнение. К её чести, Грейнджер даже не смотрела на Снейпа. Едва хватка стала сильнее, она порывисто втянула воздух.

— Клянусь.

* * *

20 июня 1987 год

Развлеки нашу гостью. Мерлин. Год обещает быть долгим.

Северус шёл по коридору, его длинные шаги вынуждали Грейнджер почти что бежать трусцой, дабы не отставать. Зачем она оказалась здесь? Никто не мог отправиться в прошлое, не поддавшись соблазну что-нибудь изменить — спасти кого-то, купить выигрышный маггловский лотерейный билет, убедить своё прошлое «я» никогда не связываться с кем-то, кто называл всех своих бывших «сумасшедшими».

Должны же у Грейнджер быть какие-то желания. Альбус не отправлял её сюда, чёрт возьми, и Северус отказывался верить, что она не планировала вернуться именно в это время и в это место.

Что ж, возможно, точное место её прибытия было случайностью.

Жаль, что Альбус включил этот последний пункт в Обет, причём более чем охотно. Гермиона могла бы выжить, если насильно вытащить из неё информацию, что бы она ни скрывала. По-видимому, у Северуса найдётся достаточно времени, чтобы попытаться ослабить бдительность Грейнджер, поскольку ему было поручено стать её нянькой.

Интересно, как он умрёт? Будет ли смерть быстрой? Или грязной и медленной, что в конце концов вынудит его умолять побыстрей покончить с ним? То, как Гермиона на него смотрела — затаив дыхание и не веря своим глазам, — ясно говорило о том, что грядущую войну Северус не переживёт. Не то чтобы он когда-либо надеялся на иную судьбу после того, как переметнулся на другую сторону.

Если он не ошибся, Грейнджер оплакивала его. Он мог бы воспользоваться этим.

Сунув руку в карман, девушка вытащила палочку. Он мгновенно напрягся, готовясь отразить атаку, но в этом не было нужды. Заклинание, которое она наложила, оказалось безобидным. И к тому же одним из его творений.

— Муффлиато, — произнесла Гермиона, после чего принялась изливать свои мысли Северусу, как будто они были хорошими приятелями. Возможно, они смогут подружиться в какой-то момент между его временем и её, но он сомневался в этом. — Хотела бы я знать, о чём думал Дамблдор, если это действительно он отправил меня сюда. Это же опасно. Ради чего стоило так рисковать? Он постоянно плетёт какие-то интриги, не замечал? — Её глаза сузились, а голос стал насмешливым: — О-о-о, девушка из будущего. Почему бы не сделать её профессором? Хотя, мне кажется, в этом больше смысла, чем в некоторых других его назначениях.

Северус не мог поспорить с последним замечанием. Он издал неопределённый звук.

— Почему ты очутилась именно в моих покоях?

— Э-э, ну… Это мои комнаты в будущем. Я преподаю зельеварение.

— В самом деле? — Северус посмотрел на неё свысока.

Грейнджер открыла было рот, чтобы ответить, но вихрь чёрной мантии и волос цвета розовой жевательной резинки заставил её остановиться. Тонкс в одних чулках — куда подевалась обувь этой девчонки? — подлетела к ним и при попытке затормозить завалилась набок. Взмахнув палочкой в воздухе, Северус отменил заклинание Грейнджер.

— Пять баллов с Пуффендуя за беготню по коридору и отсутствие формы, мисс Тонкс, — отчеканил он.

— Прошу прощения, профессор. — Нимфадора выпрямилась. При виде Гермионы на ее лице появилось любопытство, которое всегда грозило опасностью классу зельеварения. Хорошо зная девушку, Северус подозревал, что до дерзких вопросов о появлении Грейнджер остались считанные доли секунды.

— Это мисс Хьюз, — сказал он, — в следующем году она будет вашим профессором по Защите от Тёмных искусств.

— Правда? — Тонкс просияла.

Зная болвана, преподающего в настоящее время защиту, Северус мог понять её энтузиазм по поводу перемен. В то время, пока Нимфадора засыпала Гермиону вопросами, Снейп изучал реакцию последней. Она была неплохой актрисой. Если б он не слышал её надтреснутый голос в кабинете директора, то не заподозрил бы, что Тонкс, как и его самого, во время второй войны ждёт смерть. Лицо Северуса оставалось непроницаемым, хотя желудок у него сжался.

После того, как Нимфадора, наконец, продолжила путь по коридору уже более спокойным шагом, Грейнджер возобновила «Муффлиато».

— Помнишь, как я сказала в кабинете директора, что у меня был хороший учитель? — спросила она, закрывая глаза, словно ей было невыносимо наблюдать за тем, как Тонкс исчезает за углом. — Это была она.

— Мисс Тонкс научила тебя окклюменции? — Северус потряс головой, как будто пытался принять сказанное.

— Да, на шестом курсе. Она станет аврором.

Неудивительно, что её поджидала смерть. Но, если Тонкс будет аврором, ей понадобится… Ох. О, нет. Снейп застонал.

— Мне придётся терпеть то, как она проливает ингредиенты и переворачивает котлы, пока она не сдаст Ж.А.Б.А.? — спросил он.

— Боюсь, что так. — На лице Грейнджер отобразилась печальная и ностальгическая улыбка. — А потом присоединится к Ордену, так что тебе придётся мириться с тем, что она будет опрокидывать вещи ещё и в штаб-квартире.

— Ну разумеется, куда я денусь. — Он закатил глаза и издал притворный вздох. — Ты же знаешь, что меня никогда официально не принимали в Орден. Ты могла бы убить меня из милосердия, не нарушая условий Обета.

Северус широко раскинул руки, словно с радостью готовился принять «Аваду». Грейнджер, должно быть, оставила своё чувство юмора в будущем. Со страдальческим взглядом, который часто посылали ему Нарцисса и Чарити, она отменила «Муффлиато» и поспешила к выходу. Снейп следовал за ней, когда они добрались до главного развлечения дня: финального матча этого года по квиддичу.

Когда они поднялись на трибуны, Альбус поманил Северуса и нарушительницу спокойствия к двум сиденьям рядом с собой. Поднимаясь по ступеням, Снейп наслаждался теплом летнего солнца, греющего спину. Температура в подземельях была одинаково низкой круглый год. Влажность и холод пробирали до костей так, что не помогали ни согревающие чары, ни многочисленные слои одежды. Поэтому следовало наслаждаться каждым мгновением на улице, когда выглядывало солнце.

Чем выше они поднимались, тем осторожнее становились движения Гермионы. Она смотрела прямо перед собой, отказываясь выглядывать за перила и крепко вцепившись в них дрожащей рукой. Он подумал, что её страх вполне обоснован. Северус всегда любил взобраться повыше, чтобы видеть всё и каждого, кто приближался к нему. Помогало и то, что умел держаться в воздухе без помощи метлы в случае падения. Грейнджер таким навыком, очевидно, не обладала.

Как только они уселись, Альбус представил её как Хезер Хьюз нескольким сотрудникам, сидевшим поблизости. Непринуждённая улыбка Грейнджер слегка запоздала, когда директор дошёл до Квиррелла. Любопытно.

— Я только сейчас поняла, что даже не знаю, кто играет, — сказала Гермиона.

— Слизерин и Гриффиндор, — ответил Северус. — За кого будешь болеть?

— Хм-м… Пожалуй, я сначала выясню, какая команда лучше, а уж потом решу, какому факультету отдать предпочтение.

— Разумный план, — Альбус кивнул. — О, кстати, Хезер, я взял на себя смелость отправить письмо бывшей студентке, которая ищет квартиранта. Она будет рада предоставить вам свою свободную комнату на лето. Она соседка Северуса, так что вы будете жить рядом.

Снейп догадался, о какой бывшей студентке идёт речь, ещё до того, как Альбус объявил, что «Хезер» и Северус будут жить по соседству. Естественно. По крайней мере, Дамблдор обеспечил наблюдение за ней.

Однако, он сомневался в готовности Грейнджер жить в самой сомнительной части Коукворта. Дома с двумя гостиными на первом этаже и двумя спальнями наверху ⁽¹⁾ в Паучьем тупике сильно пострадали от промышленного упадка. Весь район представлял собой отвратительную помойку, пригодную в качестве жилья только для крыс.

Северусу следовало бы переехать оттуда ещё много лет назад. Теперь он мог себе это позволить. Существовало много других домов с телефонами — домов без древнего водопровода и расползающейся сырости. Ему необязательно оставаться прикованным к этому месту просто так, на всякий случай. А если бы мать совсем отчаялась, то могла бы преодолеть свои давние маггловские привычки и воспользоваться чёртовой совой.

Вот только она этого не сделает, поэтому ему приходилось оставаться на месте.

— Мы будем жить рядом всё лето? — поинтересовалась Гермиона. — Значит мой выбор сделали за меня. Я бы предпочла спокойную жизнь.

Взмах палочки — и на голове у неё возникла гигантская зачарованная змея. Зашипев, существо клацнуло клыками. Северус моргнул.

— Одна моя подруга обычно так делает, когда показывает, какой факультет поддерживает, — усмехнулась Грейнджер. — Она была лучшей среди всех комментаторов квиддича.

— Только не говорите мне, что вы из Слизерина, — в разговор вмешался уж очень знакомый ирландский акцент. — Вы разобьёте мне сердце, моя дорогая.

Эйдан Линч перелез через Квирелла, одарив девушку улыбкой, которую, вероятно, считал обаятельной. Придурок. Северус внимательно наблюдал за Гермионой, старательно делая вид, будто вообще не смотрит в её сторону.

— Я училась в американской школе, так что нет, — пожав плечами, ответила Грейнджер. — Но один из храбрейших людей, которых я когда-либо знала, учился на Слизерине.

Альбус упоминал, что Гермиона дружит с Гарри Поттером. Но не мог же сын Лили попасть на Слизерин? Или всё-таки мог? Если так, то это почти стоило бы его головной боли при попытке защитить мальчишку от детей Пожирателей. Реакция Джеймса Поттера на то, что его сына распределили на этот факультет, была бы бесценной. Снейпу, несмотря ни на что, действительно мог понравиться мальчик. Дамблдор посмотрел на Грейнджер со знакомой мерзкой хитринкой в глазах.

— Тогда слизеринец, о котором идёт речь, должно быть, одурачил вас, — рассмеявшись, Линч скрестил руки на груди.

— А вы кто? — холодно процедила Гермиона.

— Это Эйдан Линч, наш нынешний профессор Защиты от Тёмных искусств, — ответил за него директор.

— Приятно познакомиться, — кивнув, она повернулась всем корпусом к Северусу. Издав натянутый смешок, Линч вернулся на своё место, вновь перебравшись через Квирелла. Грейнджер подождала, пока он снова сядет, и прошептала Снейпу: — Удивляюсь, как он вообще продержался здесь целый год.

Зачем она так старается втереться к нему в доверие со всеми этими разговорами и намёками на то, что ей нравится Слизерин и не нравится Эйдан Линч? Она не слизеринка. В этом-то Северус был точно уверен. Когтевран или, быть может, Пуффендуй. Гриффиндорец бы подавился словами при попытке похвалить его факультет.

— Я тоже, — пробормотал в ответ Снейп. — Он квиддичный игрок, но никак не компетентный специалист по Защите.

— Серьёзно?

— Вот почему он покидает нас. Линч получил приглашение играть в сборной Ирландии.

— А, — она приоткрыла рот, будто что-то вспомнила, но лишь добавила: — Он напоминает мне одного квиддичного игрока, которого я когда-то знала. Ты не знаешь, как он преподавал? Наверняка учил студентов защищаться от бладжеров?

— Он определённо не способен научить детей защите от чего-либо ещё, — усмехнулся Северус.

— Это расстраивает. Ребятам просто необходимо научиться защищаться не только от квиддичного инвентаря. — И снова это чувство безысходности. — Я справлюсь лучше, чем мои профессора. Все, кроме двоих, были просто ужасны. Я должна быть лучше. — Нахмурившись, она перевела взгляд на поле, где студенты занимали свои позиции. Пару секунд спустя она обновила «Муффлиато», схватила Северуса за руку и сказала: — Мы должны поспорить с Линчем, что в этом году кубок школы возьмёт Слизерин.

Он приподнял бровь:

— Что за внезапная вспышка вдохновения? Уж не обладаешь ли ты случайно кое-какой инсайдерской информацией?

— Конечно, обладаю, тем более слизеринцы лидируют, разве нет?

— Да, более чем на сто очков.

— Вот. Ты же знаешь маггловскую поговорку про дурака и его скорое расставание с деньгами? С таким большим отрывом он был бы дураком, если б согласился на спор.

— Согласен. — Северус внимательно изучал её лицо. Арендная плата будет не слишком высокой, но ей всё равно понадобятся хоть какие-то деньги. Она прибыла сюда с пустыми руками, у неё была с собой лишь та книга. — Что будет со Слизерином в следующем году? Должны ли мы убедить Линча удвоить ставку, когда придёт время?

— Не могу сказать, — усмехнулась Грейнджер. При виде ярких желто-фиолетовых одеяний Сибиллы, сидевшей в нескольких рядах впереди, ее ухмылка из самодовольной стала озорной. — Ещё одна вспышка вдохновения. Насколько неэтично убедить Трелони в том, что я провидица?

Северус не рассмеялся. Но она явно хотела его рассмешить.

Что ещё ей нужно от него?

1) (*) Два-вверх, два-вниз — Two-up two-down — это тип небольшого дома с двумя комнатами на первом этаже и двумя спальнями наверху. Эта форма архитектуры широко использовалась в промышленных городах на Британских островах после промышленной революции. Эти типы жилья часто подлежат сносу и перепланировке, но в некоторых районах местные общественные группы проводят кампании по их спасению.

Вернуться к тексту

Ранее:

— Он напоминает мне одного квиддичного игрока, которого я когда-то знала. Тебе известно, как он преподавал? Наверняка учил студентов защищаться от бладжеров?

— Конечно, он просто не способен научить детей защите от чего-либо ещё, — усмехнулся Северус.

— Это расстраивает. Ребятам необходимо научиться защищаться не только от квиддичного оборудования. — Вновь возникло ощущение тошноты. — Я справлюсь лучше, чем мои профессора. Все, кроме двух, были просто ужасны. Я должна быть лучше. — Нахмурившись, она перевела внимание на поле, где студенты занимали свои позиции. Пару секунд спустя она возобновила «Муффлиато», схватила руку Северуса и сказала: — Мы должны поспорить с Линчем, что в этом году кубок школы возьмёт Слизерин.

* * *

21 июня 1987 год

Гермиона была настолько измотана, что её шатало из стороны в сторону, а к горлу подкатывала тошнота, но уснуть она всё равно не могла. Расхаживая взад-вперёд по своим временным покоям, она в тысячный раз обдумывала сложившуюся ситуацию.

Из всех, кто встретился ей перед отправлением в прошлое, наиболее вероятным подозреваемым был Драко, который запросто мог подсунуть книгу ей в карман. Но с какой целью? Мысль о том, что он сговорился с Дамблдором, казалась слишком нелепой. Но Альбус вполне был способен провернуть подобное: его портрет мог подговорить любого обитателя замка, чтобы тот выполнил его просьбу. Гермиона провела пальцами по укороченным с помощью магии волосам. Вряд ли ей удастся получить ответ на этот вопрос, пока она не вернётся в своё время.

Что касается возвращения в 2001 год — ни одна из имеющихся в библиотеке книг по перемещению во времени не содержала обнадёживающей информации. В отчаянии Грейнджер даже попыталась попросить Выручай-комнату показать ей способ вернуться в будущее. Однако волшебная комната лишь смущённо предложила ей помещение, набитое часами, но ни один из предложенных экземпляров не был маховиком времени, позволявшим перемещаться в будущее. Их ещё даже не изобрели. Она проверяла.

В 1987 году Петтигрю оставался членом Ордена несмотря на то, что все считали его мёртвым. Согласно условиям Обета, Гермиона не могла действовать против него. О том, чтобы пробраться в Нору и утопить Коросту, не могло быть и речи. Рассказав Дамблдору всю правду о Сириусе и Петтигрю, она ничего не добьётся; Альбус настаивал на том, чтобы события развивались так, как это было в её собственном прошлом.

Оставаться в стороне — самое разумное и безопасное решение, благодаря которому наступит будущее без Волан-де-Морта, то будущее, откуда она пришла. Но в нём не было Тонкс. Не было ни Ремуса, ни Фреда, ни Колина Криви, ни Добби, ни Лаванды. Вероятно, в нём не было и Снейпа.

Сможет ли она провести этот год в поисках крестражей? Найти медальон, кольцо и диадему самостоятельно, конечно, получится. Нагайна тогда ещё не являлась крестражем. Дневник… Что ж, Снейп дружил с Малфоями. Он сможет помочь, даже если Дамблдор откажется.

Вот с кубком возникнет проблема. Неужели ей под силу устроить ещё одно ограбление Гринготтса? Если каким-то чудом она сможет провернуть и это, то тогда останется только последний элемент. Гарри.

На данный момент ему было почти семь лет, и он, вероятно, вовсю сражался с пауками за право жить в чулане под лестницей. Если б жизнь Гарри не была напрямую связана с жизнью Волан-де-Морта через кровь, он бы не смог вернуться, пожертвовав собой. Он бы просто исчез. Навсегда.

Даже если бы Гермиона и набралась сил произнести проклятье — пусть оно и не прозвучало бы как тот сдавленный крик, когда она увидела Хагрида, несущего безжизненное тело Гарри, — её друг входил в число тех, против кого она действовать не могла. Обет не позволит. Да она даже не рассматривала такую возможность всерьёз. Только не она.

Грейнджер отчаянно хотела найти какой-нибудь другой способ изъять осколок души Волан-де-Морта из Поттера. Выкрасть ребёнка и привести его на порог Норы, чтобы его вырастила любящая семья, — довольно приятная фантазия, но и только.

Прикрыв уставшие глаза, в которые будто насыпали гору песка, она глубоко вздохнула. Перси учился у профессора Хьюз. Когда двенадцатилетняя Гермиона пожаловалась ему на то, что Квирелл не обучил их ничему полезному на уроках Защиты, он сказал что-то вроде: «Жаль, что вы не застали профессора Хьюз. Она была великолепна». Пока Грейнджер не встретила Квирелла на матче по квиддичу, она и не вспоминала, что он преподавал Маггловедение, пока не уехал в Албанию и не решил, что тюрбан — самый трендовый аксессуар 1991 года.

И, Мерлин, как ей вообще выжить, раз среди учеников есть Перси? Застряв в восьмидесятых на целый год, она в принципе не нарушала известную ей хронологию событий. Итак, если у неё не получится спасти всех, сможет ли она спасти хотя бы нескольких? Или хоть одного?

Она была Мастером зелий… ну почти. Если ей удастся преподнести Снейпу подарок, состоящий из определённых зелий, сможет ли она таким образом защитить его? Даст ли магия Обета знать, когда она опасно близко подойдёт к его нарушению?

В качестве эксперимента девушка представила, как рассказывает Тонкс:

— Ты погибнешь от руки Беллатрисы второго мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года.

Запястье начало покалывать. Это обнадёживало, но ей необходимо действовать осторожно, возможно, стоит также включить в подарок ещё парочку зелий.

Гермиона плюхнулась на кровать. Постельное бельё даже в 1987 году пахло лавандой и ромашкой. И после битвы этот запах всегда дарил ей ощущение безопасности. Она принялась делать глубокие вдохи через нос, но это не помогло уснуть и не уняло бешеный поток мыслей, разве что ослабило напряжение в плечах.

Она ни разу не задумывалась о жизни Северуса в прошлом — в этом туманном промежутке между войнами. Даже если спасти его не представляется возможным, Грейнджер хотела попытаться найти способ сделать его жизнь… если не проще, то хотя бы немного ярче. Она не могла открыто поддерживать его, когда все остальные члены Ордена считали его предателем, но ей вполне под силу предложить свою дружбу на ближайший год. Поведение Снейпа по отношению к ней, пока она была его ученицей, не позволяло надеяться на слишком многое, однако же он являлся необычайно талантливым актёром. Случались и более странные вещи.

* * *

22 июня 1987 год

Гермиона стояла перед зеркалом, то расстёгивая, то застёгивая на шее ожерелье, подаренное Дамблдором. На миниатюрную серебряную подвеску в виде подснежника рукой директора были наложены чары гламура. Всякий раз надевая его, девушка видела, как с лёгким мерцанием активируются чары — искусная магия, которая избавляет её от необходимости обновлять «маску» каждое утро. Когда её лицо изменилось в третий раз, зеркало довольно хмыкнуло.

— Я бы на твоём месте не снимал его, дорогая, — произнесло оно. — Так намного лучше.

— Спасибо, — улыбнулась Гермиона.

На всякий случай она наложила на цепочку защиту от разрывов. Затем упаковала свои скромные пожитки в рюкзак, который ей одолжил Дамблдор. Рюкзак был расшит блёстками.

По крайней мере, теперь у неё имелся не один комплект нижнего белья. Спасибо Эйдану Линчу за то, что поспорил с ней и тем самым пополнил её кошелёк. Он избавил её от необходимости каждый вечер стирать одежду, в которой она прибыла сюда. Ей по-прежнему отчаянно нужна была хоть какая-то работа, хотя бы на полставки, чтобы пережить это лето; имевшихся средств хватило бы лишь на неделю-две. Может, больше. Она понятия не имела, что сколько стоит в 1987 году.

Подойдя к окну, Гермиона заметила мелькнувшую копну розовых волос в одном из запряжённых Фестралами экипажей. Тонкс, подпрыгивая вверх-вниз, болтала с подружками о планах на летние каникулы. Гермиона отвернулась.

Снейп велел ей надеть маггловскую одежду, но она всё равно удивилась, когда в дверь постучали и, открыв её, она увидела его одетым в джинсы и чёрную футболку. Она так привыкла видеть его в сюртуке, застёгнутом на все пуговицы, что в таком виде он казался буквально раздетым.

Щёки Гермионы вспыхнули, стоило ей вспомнить его действительно раздетым — бледная кожа, испещрённая многочисленными шрамами.

— Что? — спросил Северус, пристально вглядываясь в неё.

— Ничего. Я просто… Раньше я видела тебя только в колдовской одежде.

— Что ж, мы оба знаем, что это ложь. Ты видела меня в полотенце, — ухмыльнулся он, заметив, как лицо Грейнджер вспыхнуло ещё сильнее. — Мы отправляемся в маггловский район. Колдовская одежда привлекает внимание, а магглы, как правило, не очень приветствуют людей, разгуливающих в одном полотенце. Ты готова?

Не дожидаясь ответа, он развернулся на каблуках и пошёл прочь. Вот же любитель заставлять людей спешить, только бы не отстать от него! Не самое лучшее начало операции под названием «Дружба».

Гермиона могла и сама добраться до нужного места. Она хорошо знала, куда они направлялись; ей уже доводилось бывать в Паучьем тупике с Гарри, где она помогала ему устанавливать заклинания, которые не пускали бы вандалов в дом Северуса.

Мерлин, Гарри. У него возникнет так много вопросов, когда ей придётся обо всём ему рассказать. А если бы это его отправили в прошлое? Он мог бы хоть как-то успокоиться, залечить открытую рану, возникшую из-за чувства вины. С другой стороны, он, вероятно, поддался бы своему традиционному желанию спасти всех и вся и уничтожил бы все крестражи до единого, включая своё младшее «я». Не самый лучший вариант.

По пути к точке аппарации Гермиона развлекалась, размышляя о том, как бы поступили остальные друзья на её месте. Рон, как и Джинни, отправился бы прямиком в Литтл-Уингинг, чтобы похитить Гарри, наплевав на последствия. Джордж бы бросился в Нору, чтобы предупредить Фреда и свою младшую версию, прежде чем согласился на Непреложный обет. Невилл, вероятно, пришёл бы к тем же выводам, что и Гермиона, но не упустил бы возможности дать отпор Снейпу в своём уже взрослом возрасте. Парвати начала бы ныть, что у неё нет времени на подобную чепуху. Она бы отправилась сразу к мадам Помфри, чтобы продолжить свои дела с того момента, на котором её прервали. Луна… с ней не угадаешь.

Грейнджер схватила Северуса за руку, стоило им выйти за ворота; он крутанулся на месте, и она ощутила знакомое сдавливание, какое бывает при аппарации. В футболке его вращение не выглядело так впечатляюще, как в мантии.

Они приземлились в заваленном мусором переулке, чуть не споткнувшись о разбитый телевизор. Убедившись, что их появление не привлекло внимание магглов, Снейп повёл её по улице прямиком к Паучьему тупику. Он выглядел абсолютно так же, как и в будущем, через десять лет, за исключением лишь одного: в конце ряда домов к дому Северуса примыкал ещё один. Возможно, позднее на него наложат чары Фиделиуса? Снейп открыл ободранную от старости входную дверь второго дома, навалившись на неё плечом. Постучать он не потрудился.

— Мы пришли! — крикнул Снейп, войдя с Гермионой в тёмную узкую комнату, пахнувшую пылью и старыми водопроводными трубами. Мебели было немного и выглядела она уже потрёпанной: ржавого цвета диван, журнальный столик со сколотым шпоном и сплющенное кресло-мешок. На дальней стене виднелось сырое пятно, из-за которого отошла часть обоев. Рядом висел коллаж из колдографий.

Из задней части дома послышались торопливые шаги, и спустя несколько секунд появилась светловолосая женщина. Её лицо было Гермионе знакомо, но имени она вспомнить не смогла, пока женщина не представилась.

— Привет, — сказала она, — меня зовут Чарити.

Профессор Бербидж? С каких это пор преподаватели носят рваные джинсы и имеют по меньшей мере дюжину проколов в ушах? Помимо розовых щёк и светлых волос, единственным, что напоминало Гермионе знакомую преподавательницу, было кольцо на левой руке — переплетение золотых виноградных лоз и крошечный рубин. Профессор Бербидж никогда не снимала его.

— Приятно познакомиться, — улыбнулась девушка. — Я Хизер.

— Секундочку, я только кое-что проверю и покажу тебе твою комнату…

— Я сам покажу, — перебил Снейп. — Встретимся в саду чуть позже.

Когда Гарри и Гермиона посещали Паучий тупик с целью установить защитные заклинания, дом Северуса (как и этот, по-видимому) примыкал к соседнему гаражу. Никакого сада не было. Поднимаясь по лестнице за Снейпом, она слышала прерывистое жужжание электроинструментов и двигателя из гаража. Он провёл её в комнату с односпальной кроватью и покосившимся шкафом, тихо прикрыв за собой дверь.

— Ты знаешь Чарити? — спросил он.

— Не очень хорошо, но знаю. Она преподавала у нас Маггловедение. Я изучала его всего год.

— Чарити и карьера преподавателя Маггловедения? — Северус издал смешок. — Она живёт здесь вот уже пять лет и, по-моему, до сих пор думает, будто магглы разговаривают друг с другом по феллитону.

— Вообще-то, она была неплохим учителем, — улыбнулась ему Гермиона.

— А ты врёшь лучше, чем я думал. Не говори Чарити, что ты из будущего. Если ты вдруг проявишь безрассудство и позволишь Обету тебя убить, Альбус надуется, а у меня нет никакого желания это терпеть.

— Твоя забота так трогательна, — она покачала головой, продолжая улыбаться. — Всё будет хорошо. Я собираюсь в течение следующего года притворяться, будто никогда не встречала этих людей, которых на самом деле знала большую часть своей жизни. Это хорошая практика.

— Полагаю, что да. — Северус, казалось, хотел сказать что-то ещё, но вместо этого фыркнул и попятился к двери. Выходя, он бросил на неё красноречивый взгляд а-ля «ты пожалеешь, если переступишь дозволенную черту».

Обустройство не заняло много времени. Взмах палочки, и одежда перелетела из отвратительного сверкающего рюкзака в шкаф. Гермиона подошла к окну, чтобы взглянуть на сад.

Гараж выглядел практически так же, разве что краска на жёлтой вывеске ещё не так сильно облупилась. И между двумя крайними домами и гаражом проглядывала площадка с буйными зарослями сорняков. С забора между садами Снейпа и Чарити сняли все планки, хотя столбы оставили — так участок казался чуть больше. По обе стороны от ближнего к гаражу столба стояли два маленьких деревянных сарайчика.

Чарити вышла из своего сарая и тут же присела, отражая посланное Снейпом заклинание. Гермиона моментально напряглась, когда они обменялись несколькими заклятиями, и Чарити не смогла защититься от одного из них; Северус притормозил, чтобы снять заклинание и показать, что же именно она сделала не так. Дуэль возобновилась, а механики, работающие в гараже, даже не обратили внимания на происходящее. Каждый раз, попадая за периметр участка, заклинание рассеивалось.

Гермиона не могла отвести взгляда от плавных движений Снейпа. Он уклонялся, бросал заклятия и отвечал так, что со стороны это выглядело легко и непринуждённо. Она поняла, что за годы её учёбы в Хогвартсе Северус похудел ещё больше. Сейчас его, конечно, тоже не назвали бы иначе чем худощавым, но в те дни он, казалось, держался лишь на одном кофе и стрессе.

Чарити упала на живот, уворачиваясь от заклинания. Вместо того, чтобы подняться, она уронила голову на скрещенные руки; Северус тронул её ногу носком ботинка. То, что Бербидж сказала в ответ, вызвало у него улыбку. Искреннюю улыбку. Гермиона никогда раньше не видела его улыбающимся. Профессор Снейп, которого она знала, умел только ухмыляться.

Так вот как он выглядел рядом с другом. И ему это очень шло.

Ранее:

Чарити упала на живот, уворачиваясь от заклинания. Вместо того, чтобы подняться, она уронила голову на скрещенные руки; Северус тронул её ногу носком ботинка. То, что Бербидж сказала в ответ, вызвало у него улыбку. Искреннюю улыбку. Гермиона никогда раньше не видела его улыбающимся. Профессор Снейп, которого она знала, умел только ухмыляться.

Так вот как он выглядел рядом с другом. И ему это очень шло.

* * *

27 июня 1987 год

В отличие от Парвати, Чарити считала, что тосты — неотъемлемая часть каждого приёма пищи. Тосты с маслом и спредом «Мармайт» ⁽¹⁾, тосты с яичницей, тосты с сыром, тосты с консервированными колечками спагетти в томатном соусе ⁽²⁾, тосты с шоколадной пастой, тосты с джемом — всё это считалось допустимым в любое время дня и могло быть съедено стоя на маленькой узкой кухоньке.

В то утро были поданы тосты с фасолью («Фасоль считается овощем, Хизер»). Проглотив последний кусочек, Чарити указала вилкой на «Ежедневный пророк».

— Есть что-нибудь интересное сегодня? — спросила она.

— Возможно, — ответила Гермиона. — Требуется помощник садовника. Обязанности: ухаживать за растениями как маггловского, так и магического происхождения, не путаясь у меня под ногами. Имбецилам и бездельникам просьба не беспокоить.

Смех Чарити, зачаровывавшей губку для мытья, заглушил звон тарелок.

— Северус ищет помощника, чтобы привести сад в порядок?

— Объявление составлено в его стиле, скажи? Думаешь, он даст мне работу?

— Посмотрим, — раздался вкрадчивый голос у неё за спиной. Ни одна скрипучая половица не возвестила о приходе Снейпа. Он просто появился из ниоткуда. Впечатление от его незаметного появления несколько испортила глуповатого вида карликовая сова, принадлежавшая Бербидж. Птица уселась ему на плечо и нежно ущипнула за ухо. Снейп её проигнорировал.

— А ты согласна работать под Силенцио, если я сочту это необходимым для сохранения собственного рассудка?

— Скорее всего — нет.

— Тогда хорошо, что это объявление дал не я. — Сова с энтузиазмом зарылась клювом в волосы Снейпа. Это вызвало у него усмешку. — Прекращай.

— Дионис, оставь Северуса в покое, — приказала Чарити. — Ты же знаешь, он не любитель подобных нежностей.

Нимало не смутившись, птица переключила внимание на Гермиону и принялась старательно превращать её зачарованную причёску в птичье гнездо. Буквально. Вот так всегда. Снейп даже не пытался скрыть своего веселья.

— Сегодня утром мне не до дуэлей, — произнесла Чарити; её красные с золотом серьги в форме перьев покачивались из стороны в сторону, пока она собирала оставленные раскрытыми книги. — Слишком много дел.

— Ты случайно не разрабатываешь никаких новых вещиц для Зонко? — спросил Северус. — Я до сих пор не простил тебе чашки, которые кусают за нос.

— Кто-то должен развлекать твоих учеников, — подмигнула она.

— Ради блага общества тебе лучше держать все свои изобретения взаперти.

Ухмыльнувшись, Бербидж поспешила к своему сараю. Она возилась там почти каждый день с момента приезда Гермионы в Коукворт, пока их гостья исследовала городок и пыталась найти работу. Северус, казалось, проводил большую часть времени в своём доме, один, но Гермиона не сомневалась, что он наблюдал за ней. Иначе по какой причине она не могла отделаться от ощущения, что у каждой полки в коуквортской библиотеке есть глаза? Это же Снейп.

Как ей, чёрт возьми, завоевать его доверие? Если ей не удастся это сделать, он усложнит ей задачу, непременно заподозрит неладное и раскусит все её попытки спасти ему жизнь. Северус просто обязан подружиться с ней, нравится ему эта идея или нет. Ладно, допустим, его жизнь не нуждалась в таком оживлении, как она изначально подозревала, но друзья ведь доверяют друг другу. Чарити он, несомненно, доверял.

В горле образовался ком. Ей хотелось бы вспомнить, как именно умерла Бербидж.

— Я могла бы поупражняться с тобой в дуэли, — предложила Грейнджер, положив руку ему на плечо, когда он повернулся, чтобы уйти. — Если честно, практика бы мне не помешала. Прошло уже несколько лет с тех пор, когда я в последний раз дралась в боях. И если мне предстоит преподавать защиту, хотелось бы освежить свои навыки.

Он перевёл свой вечно непроницаемый взгляд с её руки на Диониса.

— Твой пассажир будет помогать тебе?

— Заманчивая идея, конечно, но он скорей будет мешать. Поможешь снять его с меня?

— Не больно-то хотелось, но ладно, помогу.

И прикосновения Снейпа, и его голос казались удивительно нежными, когда он принялся уговаривать сову покинуть свой импровизированный насест на голове Гермионы. Длинные пальцы коснулись её волос.

— Ну же, отпусти её, ты, голубь-переросток, — шепнул Северус.

— Кажется, он понял, что я люблю обниматься.

Снейп пересадил насупившегося Диониса на подоконник.

— Это нелепое создание до того бесстыжее и глупое, что при возможности полезло бы ласкаться к самому Тёмному Лорду.

— А что, Тёмный Лорд любил обниматься?

— Разве что со своим плюшевым мишкой, — не задумываясь, ответил Северус.

Она мысленно представила эту картину — то ещё зрелище. С трудом сдерживая смех, Грейнджер последовала за Снейпом в сад. Без каких-либо предупреждений он произнёс первое заклинание: она этого не ожидала. Её «Протего» прозвучало слишком поздно, слишком слабо; невербальное Жалящее заклинание пробило её защиту, оставив на ноге красный рубец. Северус ухмыльнулся.

Что ж, ей никогда не удастся завоевать его доверие, если он не начнёт её уважать. Стараясь не отвлекаться на боль в ноге и не усомнившись ни на секунду, она атаковала вновь. Он с лёгкостью смог бы отразить этот удар. Гермиона резко взмахнула палочкой — и из неё вырвалось пурпурное пламя, проклятие Долохова. Его защитные заклинания были куда мощнее, чем у неё, но сила удара всё же отбросила Северуса на шаг назад.

Они кружили по саду, и Грейнджер, не сводя глаз с непроницаемого лица Снейпа, попыталась бросить в него Петрификусом. Он ответил чередой атак. Наносить встречные удары было бессмысленно. Всей её концентрации хватало исключительно на защиту.

С каждым заклинанием, с каждым проклятьем Снейп всё приближался и приближался. А затем, сойдясь почти что нос к носу, сменил тактику. Чужое сознание внезапно пронзило её разум в поисках следующего шага. Прежде чем Гермиона успела вышвырнуть его из своей головы, он наткнулся на воспоминание: последний раз, когда она видела Тонкс живой.

В памяти девушки смеющаяся Нимфадора подмигнула ей, а затем ринулась в бой. Её глупое-глупое сердце сжалось. Она снова и снова пыталась заменить это воспоминание более счастливыми, но это всё равно что закрашивать обои: стыки всегда оставались заметными.

Отчаявшись разорвать связь, она воспользовалась маггловским приёмом и с силой прижала его к стене полуразрушенного сарая. Как она вообще позволила себе потерять концентрацию при нём? Мысли о Тонкс помогали; она действительно была блестящим учителем. Грейнджер подняла щиты, вытесняя Северуса из своей головы. Едва он покинул её сознание, она прибегла к своему излюбленному приёму: подожгла рукав его рубашки.

Когда он отвлёкся, чтобы потушить пламя, Гермиона воспользовалась моментом и ударила его по ноге Жалящим. Попала.

— Экспеллиармус, — бесстрастно произнёс Снейп. Её палочка перелетела ему в руку. Дуэль завершилась.

Они стояли слишком близко, чёрт, да в такой момент даже находиться в одном городе всё равно было бы слишком близко. Отступив назад, Гермиона вытерла пот со лба. Он молча и неподвижно наблюдал за ней.

— Не надо, — прерывисто выдохнула Грейнджер. Она уже не была уверена, что не выполнит его просьбу об убийстве из милосердия, если он решит высмеять то, что увидел в её голове.

— Муффлиато, — бросил он. Его собственное дыхание тоже сбилось, что вызвало у неё лёгкое ощущение триумфа. — Где ты научилась этому проклятию? Долохов?

Гермиона не поверила своим ушам. Снейп, которого она знала, не упустил бы возможности ударить в самое больное место. Раньше он никогда не смягчал удар. Что изменилось теперь?

— А-а, — протянула она, — это. Пару раз мне доводилось видеть, как проклятье невербально использовали в бою, а потом знакомый аврор подсказал мне заклинание. И оно стало довольно популярным среди тех Пожирателей смерти, кто был в бегах после войны. Один из моих проектов для получения звания Мастера как раз был связан с созданием более эффективного лекарства.

— Даже так? — Уголок его рта дёрнулся вверх. — И как, тебе удалось усовершенствовать мою версию?

О, чёрт. Мадам Помфри очень удачно опустила этот нюанс, когда они обсуждали многочисленные зелья, необходимые для лечения повреждений от проклятия Долохова. Ей следовало бы догадаться.

— Не совсем, нет, — призналась она. — Всё кончилось тем, что я зашла в тупик.

Зелья, которые Грейнджер создала, получились… весьма неплохими, но они имели гораздо больше побочных эффектов, чем первоначальное лекарство Снейпа. Однако одно из снадобий оказалось чудесным средством от волшебной чесотки у кошек. Мистер Филч даже почти улыбнулся ей, когда она вручила ему флакон для миссис Норрис.

— И что завело тебя в этот тупик? — он скрестил руки на узкой груди.

— Ну, для начала я заменила яйца докси и водоросли в Зелье регенерации нервов на, эм-м… несколько недавно обнаруженных веществ. У меня есть друг-магозоолог, который снабжает меня новыми ингредиентами. Мои дополнения поспособствовали тому, чтобы зелья работали быстрее, но у мышей, которых я использовала в качестве подопытных, всё время развивалась желтуха.

Она не успела объяснить, что стандартный Печёночный Тоник вызывал паралич при добавлении того, что, по утверждению Луны, являлось ядом нарглов.

— И как тебе удалось стабилизировать его без помощи водорослей? Или ты ещё и рог взрывопотама убрала? — спросил Северус.

— Нет, я оставила его. На самом деле, я использовала чары — модифицированную версию Протего.

Несмотря на её упоминание о глупом взмахе палочки, Северус выглядел почти — почти — заинтригованным. При условии, что она хорошенько прищурится, пытаясь это разглядеть, и проигнорирует насмешку.

Может, это и есть тот самый ключ, который поможет ей влезть к нему в доверие и спасти? Говорить о зельях было легко; Гермиона могла вести дискуссию о них дни напролёт. Она могла исписать несколько сотен футов пергамента на эту тему. Но, конечно же, не собиралась это делать. Писать ему эссе — не самый подходящий способ показать себя в выгодном свете. При мысли о том, что его можно порасспрашивать о новейших разработках в зельях, она буквально затрепетала от предвкушения — такое волнение по поводу чего-либо, связанного с зельями, у неё возникло впервые за довольно долгое время. Как только у неё появится доход, надо купить несколько последних квартальных выпусков «Вестника зельеварения».

Из дома Северуса приглушённо донёсся телефонный звонок. Он даже не потрудился попрощаться с ней; просто оставил в одиночестве гадать, кто вообще мог ему звонить.

* * *

— Послушай, Дионис, — сказала Гермиона, — это очень важно. Это моё резюме. Пожалуйста, отнеси его по этому адресу. Это довольно далеко отсюда, и я заранее приношу свои извинения. Но если ты хорошо поработаешь, я тебе потихоньку дам на пару совиных печенек больше, когда вернёшься домой.

Дионис ухнул. Для девушки это прозвучало как согласие. Открыв окно, она проводила птицу взглядом, пока та не скрылась в темноте.

Резюме практически полностью было выдумано. Её единственной рекомендацией был Дамблдор, что выглядело не так уж впечатляюще. Но помимо оценок «превосходно» по гербологии, Гермиона всегда помогала отцу в саду во время школьных каникул. Если ей удастся устроиться на должность помощника садовника, она справится с этой работой, непременно.

Покончив с этим, Грейнджер направилась обратно в спальню. Она сидела на кровати, мучительно обдумывая каждое слово в резюме, всего несколько минут назад, но пока она отправляла Диониса в путь, кто-то успел повесить на дверную ручку корзинку. И не просто кто-то. Снейп. Внутри она обнаружила неподписанный пузырёк с тёмно-оранжевым зельем, а также записку, накорябанную знакомым угловатым почерком

Это может пригодиться, если мы снова решим устроить дуэль, — СС

Дабы подтвердить свою догадку, Грейнджер откупорила склянку и осторожно понюхала содержимое. Вязкий запах гари от желчи броненосца сразу ударил в нос. И, да, там определённо присутствовал корень имбиря. Она залилась громким смехом.

Засранец. Он дал ей Умострильное зелье.

— Чарити! — воскликнула Гермиона. — Я могу одолжить у тебя котёл?

1) Мармайт — это пряная пищевая паста, изготовленная из концентрированных пивных дрожжей с добавлением трав и специй, известная в таких странах, как Англия, Австралия и Новая Зеландия.

Вернуться к тексту

2) Консервированные колечки спагетти в томатном соусе выпускает фирма Heinz. Чисто британский продукт.

Вернуться к тексту

Ранее:

Дабы подтвердить свою догадку, Грейнджер откупорила склянку и осторожно понюхала содержимое. Вязкий запах гари от желчи броненосца сразу ударил в нос. И, да, там определённо присутствовал корень имбиря. Она залилась громким смехом.

Засранец. Он дал ей Умострильное зелье.

— Чарити! — воскликнула Гермиона. — Я могу одолжить у тебя котёл?

* * *

28 июня 1987 год

Увидев дом Северуса изнутри, Грейнджер первым делом уставилась на забитые книгами полки, разинув рот. На его жилище ещё никто и никогда не реагировал с таким благоговением и восторгом. Чарити с Нарциссой относились к убранству равнодушно, правда, последняя умело скрывала отвращение, которое ей несомненно внушала эта развалюха. Грейнджер же смотрела на мрачную гостиную как на дворец.

— Ого, — выдохнула она и, не дожидаясь приглашения, шагнула к книгам.

— Ну конечно, — Снейп театрально взмахнул рукой, — прошу, входи, будь как дома.

Гермиона сдвинула фальшивые очки на переносицу.

— Смею ли я надеяться, что ты дашь мне что-нибудь почитать?

— Всё зависит от того, что ты предложишь взамен.

— Меня так и подмывает пообещать тебе своего первенца. Вполне себе честный обмен.

— Ты всерьёз думаешь, что я захочу обременить себя чьим-то ребёнком? То зелье, что ты принесла с собой, тоже вряд ли меня соблазнит.

При виде такого количества страниц, которые она просто обязана прочитать, Грейнджер и думать забыла о флакончике с бледно-лавандовым зельем, который держала в руке. Опомнившись, она передала его Снейпу, и тот поднял склянку на свет.

— Оно не имеет никакого отношения к твоим книгам, — сказала Гермиона, — это благодарность за маленький подарок, который ты оставил мне на днях.

Веселящий раствор. Профессионально приготовленный. Строго по учебнику. Снейп был уверен, что она измельчила корни ромашки в точности, как сказано в инструкции.

— Даже не представляю, с чего ты взяла, что я в нём нуждаюсь, — губы Северуса дрогнули.

— Думаю, тебе оно пригодится не меньше, чем мне Умострильное зелье, — усмехнулась Грейнджер. — В любом случае советую подумать, чем я могла бы тебя подкупить. А сейчас мне пора на собеседование.

— На должность помощника садовника? Неполный рабочий день, верно? — Северус дождался её утвердительного кивка. — Какая жалость. Я-то надеялся, что ты найдёшь работу, которая займёт тебя как минимум часов на восемьдесят в неделю.

— Наверное, мне следовало сварить двойную порцию, — хмыкнула Гермиона.

* * *

Элджернон Лонгботтом начал знакомство с того, что показал Гермионе свой сад и только что доставленную партию гиппогрифьего навоза.

— Это… кхм, — откашлялась она. — Навоз, несомненно, очень… свежий, мистер Лонгботтом.

— Зови меня Элджи, — он взмахом руки отогнал жирную чёрную муху, с жужжанием вьющуюся вокруг них.

Именно тогда до Гермионы дошло, что это родственник Невилла. Двоюродный дедушка Элджи. Тот самый, который столкнул мальчика с пирса Блэкпул и выбросил его из окна верхнего этажа, пытаясь пробудить в нём магию.

В Ордене Элджи не состоял. Никакие Непреложные обеты не мешали ей строить любые планы с его участием. Есть над чем подумать.

Пока они шли вдоль большого пруда, изобиловавшего жаброслями и камышами, Элджи без умолку рассказывал о своих растениях. Несколько жирных жаб высунули головы из мутной зелёной воды. Родня Тревора?

— Сколько климатических чар установлено в саду? — присев на корточки, Гермиона провела пальцами по жаброслям, окружённым чарами средиземноморского тепла. — Невероятно… Ой! Это что, Ведьмин узел?

Словно в ответ на её вопрос, грушевидные кроваво-красные плоды запульсировали. Элджи просиял.

— Слава Мерлину, мозги у тебя на месте. Последний болван, пробовавшийся на эту должность, даже не смог отличить строчок обыкновенный от строчка съедобного.

Выпрямившись во весь рост, Гермиона склонила голову набок.

— Хотите, чтобы ваш помощник в основном занимался поиском диких грибов в саду?

— Нет, но ведь никогда не знаешь, что несёт день грядущий. Я должен быть уверен, что работаю с человеком, на которого смогу положиться, если мы вдруг заблудимся в глуши.

И как, интересно, перетаскивание гиппогрифьего навоза из одного конца сада в другой может привести к блужданиям в глуши? Элджи почесал густую седую бороду. Гермиона решила, что если б он родился магглом, то был бы как раз из тех, кто запасается консервами и строит бомбоубежища, готовясь к Проблеме-2000 ⁽¹⁾.

— Я провела достаточно времени в походах, — сказала она. — Могу распознать все местные грибы и знаю, как очистить и освежевать кролика хоть магией, хоть вручную.

Уверенно кивнув, Элджи срезал черенок с веретенообразного белого звёздного чертополоха, растущего посреди снежного островка. Резкий поворот и взмах палочки — и веточка пустила корни.

— Посади у себя дома, — произнёс он. — Если не загубишь его и принесёшь цветы, которые появятся на четвёртый день, считай, что принята на работу.

* * *

30 июня 1987 год

Звёздный чертополох Грейнджер скрёбся в кухонное окно Чарити; зачарованный снежный пузырь, в который его заключили, раскачивался взад-вперёд под дуновениями летнего ветра. Северус с неохотой признал, что растение не только выжило, но и начало цвести. Гермиона наложила на цветок Отражающие чары для защиты во время дуэлей, и у этих чар даже обнаружилось дополнительное преимущество: они несколько усложняли ведение боя, отражая заклинания в дуэлянтов. Чарити ещё не была готова к такому уровню сложности, а вот Снейп жаждал более серьёзных сражений.

Грейнджер склонилась над кипящим котлом. Ингредиенты на столе выстроились в ряд подобно солдатам. Настойка тимьяна, скорлупа яйца оккамия, толчёная рута. С каждым помешиванием зелье приобретало всё более золотистый цвет.

— Ну, что же ты такого задумала, раз тебе понадобился Феликс Фелицис? — поинтересовался он.

Гермиона продолжала считать количество помешиваний против часовой стрелки, пока не досчитала до двадцати пяти.

— Я готовлю его не для себя. Это подарок.

— И почему же я тебе не верю?

— Бог его знает. Ты же обычно такой доверчивый. — Она увеличила температуру и посыпала сверху толчёную руту, помешивая зелье всё энергичнее.

— Откуда ты взяла деньги на скорлупу оккамия?

— Одолжила ингредиенты у Чарити, — Грейнджер указала подбородком в сторону сарая, где Чарити, как обычно, корпела над своими экспериментальными чарами. — Я пообещала, что сварю достаточно, чтобы хватило и ей.

Северус нахмурился. Ему даже не нужно было спрашивать, где Чарити раздобыла ингредиенты. Она сохранила почти все старые запасы Гидеона Пруэтта. За последние годы Снейпу разрешили взять всего лишь несколько компонентов из священных хранилищ Гидеона, а Грейнджер просто пришла и заполучила то, что хотела? И почему Чарити не попросила его сварить Феликс Фелицис?

Подобное с ним случалось и раньше. Очень скоро Грейнджер, несомненно, начнёт расспрашивать Чарити об их дружбе, и тогда…

— С тобой всё в порядке? — мягким голосом спросила Гермиона.

— Да.

Он ответил автоматически, хотя это было вовсе необязательно. Не стоит проявлять на лице какие-либо эмоции. Северус выровнял дыхание и соорудил в сознании воображаемую стену. Расслабляться только потому, что во всём волшебном обществе царил мир, было непозволительно. Не тогда, когда он узнал, что однажды ему придётся снова столкнуться с Тёмным Лордом.

Грейнджер сдвинула брови к переносице, продолжая творить удачу для Чарити.

— Феликсемпра, — подняв палочку, она начертила восьмёрку над котлом. — Ну вот. Как же мне нравится применять к зельям чары!

— Правда? Их, конечно, есть где применить, но я всегда считал их несколько ограничивающими.

— Думаю, они нравятся потому, что изменять чары намного легче. Я понимаю их структуру, логику. Зелья же — это как изучение не только нового языка, но и другого алфавита.

— У какого мастера ты обучалась? — инстинктивно спросил Северус.

— У Горация Слизнорта.

Вот как. Что ж, неудивительно. Вынужденное пребывание здесь могло бы пойти ей на пользу, если у неё был хоть какой-то талант к зельям (а это большой вопрос). Имея возможность экспериментировать, Гермиона могла бы, по крайней мере, создать что-то своё, а не опираться на достижения других. В лаборатории Слизнорта можно было научиться разве что подхалимажу.

— Мне вот что интересно, — сказала Грейнджер, — почему вы с Чарити так часто упражняетесь в дуэлях?

— Потому что я должен поддерживать форму. В течение учебного года я часто практикуюсь с Филиусом и Минервой.

Он не стал объяснять свой выбор партнёра на летних каникулах. Это была история Чарити, и Грейнджер она не касалась.

Научить Чарити самообороне — это самое меньшее, что Северус мог сделать. Она до сих пор не знала, что он видел, как рухнул её мир. Не знала, что тогда он бы спас для неё Гидеона, если бы мог, хоть они были тогда едва знакомы. Северус в тот же день перешёл бы на сторону Дамблдора, если бы уже не работал на Орден.

Загнав воспоминания обратно туда, где им было самое место, Северус достал пузырёк с зельем цвета грозовой тучи, которое приготовил для Грейнджер.

— Тебе оно пригодится, если мы будем проводить много времени друг с другом, — сказал он, ставя склянку рядом с её котлом. — Мы наверняка поладим лучше, если ты его примешь.

Поджав губы, Грейнджер уставилась на его творение. Как Северус и предполагал, она не стала спрашивать, для чего оно предназначено. Он бы ничего ей и не сказал. Тот, кто не мог самостоятельно решить такую элементарную головоломку, не имел права преподавать зелья.

— Это у нас новое развлечение? — спросила она. — Обмен зельями в качестве завуалированных оскорблений?

— С чего ты взяла, что это именно оскорбление?

— Ты шесть лет меня учил.

Когда она посмотрела в его глаза, взгляд её был таким же нечитаемым, как и в первый день. Проникая в её сознание, пока она отвлекалась на дуэль, он всего лишь проверял её. Теперь Снейп лучше чувствовал её защиту, и ему будет намного легче пробраться под её ментальный щит, когда она начнёт доверять ему. Мало-помалу он станет притворяться, что подпускает её всё ближе, пока девушка не решит, что они друзья.

— Всего шесть? — спросил Северус. — Я наконец-то выберусь из подземелий?

Грейнджер на мгновение застыла, прежде чем пожать плечами.

— Я сама собираюсь сбежать оттуда, когда вернусь. Я не намерена преподавать и дальше.

— В самом деле? И чем займёшься вместо этого?

— Понятия не имею. До сдачи ЖАБА я подумывала о том, чтобы стать одним из министерских дармоедов, но вряд ли это моё призвание. Тогда я ещё была идеалисткой и считала, что мне под силу изменить систему изнутри. Сейчас у меня достаточно друзей, работающих там, чтобы я изменила своё мнение.

— Даже самые посредственные волшебники даром тратят там свои силы. — Сказать, что она тоже потратит там силы даром, было бы слишком опрометчиво. Скорее всего, Гермиона ответит, что он самозванец под Оборотным зельем. Опять. Они должны перейти к какой-нибудь другой теме, где он смог бы заслуженно отвесить ей что-то наподобие комплимента. Наблюдая, как она убирает ингредиенты, Снейп спросил: — С какого ты факультета?

— А ты как думаешь?

Ага, она хочет, чтобы он сам догадался. Как скучно. Сейчас Северус больше склонялся к Когтеврану. Несмотря на её претензии на идеализм, пуффендуец счёл бы её пари с Эйданом Линчем непростительным мошенничеством.

— Дам знать, когда определюсь, — ответил он.

У него было шесть месяцев до того, как настоится Феликс Фелицис, и почти год до возвращения Гермионы в своё время. Он получит ответы на свои вопросы.

* * *

Гермиона проверила свою работу ещё раз. Всё тот же результат. Её первое предположение про зелье Снейпа оказалось верным. Оно было полной противоположностью Веселящему раствору и предназначалось для того, чтобы сделать человека чрезвычайно угрюмым.

Я могу научить вас, как разливать мизантропию по бутылкам. Хм-м, нет, звучит как-то не очень.

Фыркнув про себя, Гермиона стала набрасывать идеи на обратной стороне чека из супермаркета. Очередное стандартное зелье в качестве контраргумента не подойдёт. Придётся создать что-то совершенно новое.

1) Проблема-2000 — внезапный сбой всех компьютеров в мире, которое ожидалось в первую секунду 2000 года. Виной тому — программисты прошлого тысячелетия, которые поскупились выделить лишний байт для хранения даты; в результате, 1999 год должен был смениться на 1900 или 19100, ставя человечество на грань временного парадокса и деления на ноль.

Вернуться к тексту

Ранее:

Фыркнув про себя, Гермиона стала набрасывать идеи на обратной стороне чека из супермаркета. Очередное стандартное зелье в качестве контраргумента не подойдёт. Придётся создать что-то совершенно новое.

2 июля 1987 года

Чёртов хитрец Элджи.

Звёздный чертополох расцвёл, но не колючими звёздочками, которых ждала Гермиона. Вместо них утром на ветке появились несколько воронковидных тёмно-фиолетовых цветов. Элджи создал волшебный гибрид звёздного чертополоха и белладонны.

Хитроумный способ проверить её способности, ничего не скажешь. Цветки звёздного чертополоха можно свободно купить в любой аптеке. А так Элджи будет знать наверняка, что он не засох под её присмотром.

Гермиона демонстративно прошагала по дорожке к дому Элджи и постучала в парадную дверь. Изнутри ей прокричали «придержать гиппогрифов», как будто она колотила в дверь уже минут десять.

— Ага, — сказал Элджи, открыв ей и беря у неё из рук веточку гибрида чертополоха и белладонны. — Очень хорошо. Полагаю, ты можешь начать уже сегодня?

— Могу, но надеюсь, вы не рассчитывали получить обратно всё растение целиком. Мой сосед уже его присвоил. Он зельевар.

— Не проблема. Можешь взять себе любые черенки. У меня тут есть ещё кое-какие гибриды, которые могут его заинтересовать. Итак, приступим. Сегодня придётся перелопатить целую кучу гиппогрифьего навоза. Если к обеду сделаем достаточно, может, я тебе даже расскажу, как мне удалось сделать так, чтобы белладонна в этом гибриде могла цвести на морозе.

* * *

4 июля 1987 года

Ароматы свежевскопанной земли и зелёных листьев окутывали Гермиону, пока она осторожно утрамбовывала грунт вокруг стебля нового подарка от Элджи: дитя любви белены черной и бругмансии. В саду у Чарити прибавилось растений — Гермиона высаживала новое после каждого рабочего дня. Гибридов Элджи и обычных растений исключительно высокого качества среди них было поровну.

— Если ты и дальше продолжишь в том же духе, — сказал ей Снейп, — то к концу лета тебе придётся расширить свой сад за счет моего.

Гермиона оглянулась через плечо:

— А ты бы разрешил?

— Если сумеешь меня убедить.

Она рассмеялась. Каждое творение Элджи вдохновляло его на новые исследования, в которые он погружался с головой. Поднявшись на ноги, она отряхнула руки о собственный зад, обтянутый джинсами, и бросила изучающий взгляд в сторону снейповского сада.

— Если я соберусь что-нибудь сажать в твоем саду, то среди саженцев должен быть аконит.

— Во имя Мерлина, и зачем же мне аконит? Среди моих друзей нет оборотней.

— О, поверь мне, я знаю. Но аконит символизирует мизантропию.

Снейп мог бы принять её поддразнивания за оскорбление, но вместо этого лишь тихо выдохнул, что было очень похоже на смешок.

— Можешь начать хоть сейчас, — сказал он. — Я знаю одно место, где можно раздобыть весьма впечатляющие образцы.

Она не стала спрашивать, куда они направляются — просто приняла его протянутую руку и замерла в ожидании. Когда при аппарации возникло знакомое ощущение сдавливания, у неё перехватило дыхание — и яркий, залитый солнцем сад Чарити сменился мягким зеленоватым светом глухого леса. Вокруг кипела жизнь, и всё буквально гудело от магии.

— Запретный лес? — шепотом спросила Гермиона.

Снейп кивнул:

— Сразу за внешними защитными барьерами. Я обнаружил это место в первый год преподавания.

Год, который ему довелось провести в метаниях между двумя хозяевами. Гермиона содрогнулась.

Аконит и впрямь оказался отменный. Гораздо крупнее маггловского вида, соцветия глубокого тёмно-синего оттенка отлично смотрелись бы рядом с гигантскими тыквами в саду у Хагрида. Издалека за ними наблюдала стайка косуль, пока Гермиона срезала листок поменьше и накладывала на него заклинание роста корней. Поразмыслив немного, она взяла ещё один лист для Элджи.

Запрокинув голову назад, чтобы полюбоваться на куполообразное переплетение ветвей высоко над ними, Гермиона задала один из многочисленных вопросов, касавшихся этой версии Снейпа из прошлого:

— А ты уже можешь летать?

Он взглянул на неё свысока:

— Естественно. Я умею летать с одиннадцати лет. А ты что, не умеешь?

— С трудом, — усмехнулась она. — Но я имела в виду — без метлы. В моё время ты это умел.

— Ах, это. Да, умею.

— Можешь научить меня?

— Нет.

— Почему нет? Это тёмная магия?

— Как и любая магия, здесь все зависит от намерения, — он перешёл на свой учительский тон, до того знакомый, что у Гермионы пальцы зачесались схватить перо и начать записывать за ним. — В большинстве случаев она не приносит явного вреда. Между Убийственным проклятием и заклинанием Патронуса есть целый спектр разнообразных оттенков магии. В этом спектре находятся и полёты без метлы, но я сомневаюсь, что ты сможешь научиться, совсем по другой причине.

— Я прекрасно могу…

— Я имел в виду не твои способности или их отсутствие. Сам полёт — не тёмная магия, но он подпитывается тьмой. Чем больше тёмных заклинаний применял человек, тем лучше ему удастся такая магия. Ты в самом деле думаешь, что соответствуешь этому требованию?

— Ты удивишься. Ты же помнишь, что я исследовала варианты лечения проклятия Долохова? Я не раз его накладывала.

— Хм-м. Ну ладно, но если ты вдруг повиснешь на дереве, не жди, что я брошусь тебя спасать. Возможно, тебе придется ждать пожарную бригаду. Положи свои черенки куда-нибудь, для начала тебе придётся взять меня за обе руки.

Прикусив нижнюю губу, Гермиона на мгновение призадумалась о том, что собиралась сделать. Если она сейчас запаникует и начнет визжать, это точно не добавит ей привлекательности в глазах Снейпа.

— Как сильно нужно концентрироваться, чтобы получилось? — спросила она, прислонив росток аконита к стволу дерева.

— Не очень сильно, а что?

— Я немного боюсь летать. Я пробовала мётлы, фестралов, гиппогрифов, драконов…

— Драконов?

— О, ты еще увидишь, — широко улыбнувшись ему, Гермиона ухватилась за его руки. У него была чуть шершавая кожа и мозоли от многолетней варки зелий. На среднем пальце левой руки образовался бугорок от регулярного трения рукоятки ножа. — Ну, в общем, полёты мне не понравились ни в каком виде. Стоит мне на пару футов оторваться от земли, как я начинаю судорожно цепляться за всё подряд.

— Сегодня никаких цепляний. Зачем тебе учиться летать ещё одним способом, если ты боишься?

— Может, я бы меньше боялась, если бы знала, что сумею удержаться в воздухе при падении.

Снейп в ответ лишь насмешливо фыркнул. Крепче сжав её руки, он шагнул к ней. Косули, беззвучно переступая аккуратными копытцами, тоже подошли ближе.

— Как я уже сказал, успешный полёт без вспомогательных средств требует подпитки от твоей внутренней тьмы. Когда я произнесу заклинание, ты сможешь ощутить кое-какие эффекты. Будь внимательна. Волате.

Косули бросились врассыпную. Одна слегка замешкалась, уставившись на Снейпа и Гермиону большими, печальными глазами. Гермиона испуганно ахнула, но не от того, что поднялась в воздух. Там, где их руки соприкасались, возник жар и распространился по всему телу. Как Снейп и обещал, она ощутила Тьму, будто растущую из потайного местечка внутри, что нашёптывало запретные вещи.

— Тебя этому научил Вол… Сам-Знаешь-Кто? — спросила она.

— Конечно, нет. Это заклинание создал я.

— А-а.

Гермиона попыталась сосредоточиться на ощущении полёта, впитать новое знание, но чувствовала лишь жар, близость и прикосновение чужой кожи. Снейп, напомнила она себе. Это Снейп. Плевать на участившийся пульс — в её теле пульсировали восхитительные чары, горяча кровь. Его чары. Взгляд Снейпа скользнул к её губам. Но прежде чем Гермиона приняла решение, то ли склониться ближе, то ли отстраниться, они с глухим ударом опустились обратно на землю.

— Пока достаточно, — сказал Северус. — Теперь давай сама.

Почти час спустя Гермионе так и не удалось взлететь по-настоящему, но теперь она могла замедлить падение, прыгая с дерева. С грехом пополам ей удавалось удержаться в воздухе.

Она почти убедила себя, что ничего такого не произошло, и эта секундная вспышка... ну ладно, она могла назвать это влечением. Это было влечение, а еще оно было абсолютно случайным. Маленький непредвиденный импульс. Чистая физика. Она никогда не испытывала по отношению к Снейпу никакой «школьной» влюбленности. Даже когда он произнёс целую речь о тёмной магии в начале шестого курса. Вот нисколечко не влюбилась. Мало ли какие странные импульсивные мысли случаются у людей время от времени. Они же ничего не значат.

Или, может, именно поэтому другие волшебники пользуются мётлами. Полет без метлы приводит к безумию.

— Нет, — сказал Снейп, когда Гермионе в очередной раз не удалось оторваться от земли. Он протянул ей обе руки. — Иди сюда и попытайся всё же быть внимательной.

Гермиона отступила, шаркнув ногами:

— Вообще-то, нам, наверное, уже пора возвращаться, тебе не кажется?

Снейп изогнул бровь. И снова посмотрел на её губы, но в этот раз так, словно что-то прикидывал. От этого взгляда ей стало холодно.

* * *

Чарити остановилась в коридоре и заглянула в комнату Гермионы:

— Над чем работаешь?

— Над зельем, — девушка со стоном махнула палочкой в сторону бумаг, разложенных на кровати и на полу. — У нас со Снейпом вроде как небольшое сражение.

— Битва снадобий?

— Ага. Как думаешь, профессор Дамблдор даст мне перо феникса, если я попрошу? Ой, погоди, а он вообще может ими распоряжаться? Наверное, мне придётся просить напрямую у Фоукса.

— Боюсь, что понятия не имею. Печеньку? — усевшись на краешке кровати, свободном от бумаг, Чарити протянула Гермионе тарелку печенья с ванильным кремом и шоколадом. Когда Гермиона выбрала печенье с ванильным кремом и начала недовольно его грызть, Чарити заговорила снова: — Перья феникса? Ты пытаешься приготовить какое-то целебное зелье?

— Вроде того. Я пока не уверена.

На самом деле Гермиона была вполне уверена. Помимо ответного шага в этом сражении, она работала над формулой одного из снадобий, которое должно войти в состав спасительного подарка для Снейпа. Ей нужно было раздобыть перо Фоукса или волос кого-то, кто смог бы прийти Снейпу на помощь в Визжащей Хижине. В идеале — заполучить и перо, и волос. Гермиона знала, что Нарцисса будет присутствовать при битве в Хогвартсе, да к тому же у неё должок перед Снейпом за спасение ее сына.

Зелья просто обязаны сработать. Оба. У неё получится. Она сможет выйти за рамки установленных правил и рискнет расплавить пару-тройку котлов, как ей когда-то советовал Гораций. Может, если взять какие-нибудь экспериментальные растения Элджи…

— Ну, не вздумай только изобретать что-нибудь от сальных волос, — сказала Чарити. — Я как-то раз попыталась ему намекнуть. Он почти месяц со мной не разговаривал.

Гермиона вспомнила первые недели после окончания войны, когда волосы Джорджа выглядели как рыжая копия шевелюры Снейпа. Ему было не до того, чтобы следить за собой; он и в зеркало не мог смотреться. Каковы её шансы убедить Снейпа, что у терапии есть свои преимущества? Намного меньше, чем когда она предложила это Гарри и Джорджу, это уж точно.

Стряхнув крошки от печенья со своей пижамной рубашки на пол, Чарити открыла рот, чтобы сказать что-то ещё. Гермиона, погрузившись в свои записи, прозевала момент, когда Бербидж вдруг резко умолкла. Она также не поняла, с чего вдруг та замолчала.

На тумбочке возле кровати лежал блокнот с серебряным фениксом на обложке, который забросил Гермиону в 1987 год. Большинство людей решили бы, что это модный дневник. Но только не Чарити. Она побледнела и сжала губы в тонкую линию.

Гермиона этого не заметила.

Ранее:

На тумбочке возле кровати лежал блокнот с серебряным фениксом на обложке, который забросил Гермиону в 1987 год. Большинство людей решили бы, что это модный дневник. Но только не Чарити. Она побледнела и сжала губы в тонкую линию.

Гермиона этого не заметила.

* * *

5 июля 1987 год

Фоукс выпорхнул из открытого окна гостиной и взмыл над розовыми кустами, посаженными вдоль дорожки у дома Альбуса. Такая спешка обычно означала, что к ним идёт гость — из тех, кто умилился бы фениксу. Альбус выбрался из своего любимого кресла, хрустнув коленями. Как он и думал, гостья уже стояла возле калитки, сжимая рукой кованные прутья. Гермиона. Притаившись в тени, Дамблдор наблюдал, как его фамильяр приветствует девушку из будущего.

— Здравствуй, — сказала она.

Фоукс, отлично чувствовавший, к кому можно подластиться, перепорхнул с куста сирени на столбик ограды и просительно моргнул. Гермиона поддалась и погладила феникса по голове.

Альбус давно подозревал, что эти существа обладают собственной версией легилименции. Именно так они определяли достоинства собеседника; знали, кому можно доверять, а кому — нет. Фоукс уже много лет питал тёплые чувства к Мастеру зелий, но Северус уверенно не признавал этого.

Гермиона смотрела фениксу в глаза, словно ведя с ним безмолвный разговор. Несколько мгновений спустя Фоукс запел тихую печальную песню. По коже Альбуса внезапно пробежали мурашки, и ему вспомнилась фраза, которую говорила мать в тех случаях, когда ни с того ни с сего мороз по коже: «Такое чувство, будто кто-то прошёл над моей могилой».

С такого расстояния Дамблдор не мог видеть, как глаза Гермионы наполняются слезами, но зато уловил движение её руки, которой она смахнула их. А затем Фоукс сделал нечто, чего не делал со дня визита Олливандера несколько десятилетий: он выдернул из своего хвоста перо.

— О, — Гермиона шмыгнула носом и приняла подарок. — Спасибо.

Ну что ж, вот оно. Доказательство её преданности Дамблдору. Должно быть, это и вправду он отправил девушку в прошлое.

* * *

6 июля 1987 год

На кухне Чарити было на несколько градусов жарче, чем в остальной части дома, — даже жарче, чем на улице под полуденным солнцем. Рубашка Северуса сразу же прилипла к телу, едва он вошел в комнату, в которой клубился пурпурный пар, влажным туманом повисший в воздухе. Грейнджер балансировала на одной ноге возле импровизированной зельеварни, почёсывая голень свободной ступнёй. Она работала сразу с двумя котлами. В раковине валялся испорченный третий, оловянный, с отвалившимся дном.

Альбус изменил лицо и волосы Грейнджер до неузнаваемости, но тело её оставалось прежним — во всяком случае, так казалось Северусу. В их первую встречу девушка была одета в просторную учительскую мантию. Её фигура говорила о том, что она много времени проводит, свернувшись калачиком над книжкой — это определённо походило на правду. Сунув палочку в задний карман маггловских шорт, Грейнджер бросила на весы щепотку измельчённых цветков цветокрылки. Что это там, банка с совиными перьями? Она что, собралась лечить больного дракона?

— Наконец-то готовишь ответное зелье? — поинтересовался Северус.

Грейнджер вздрогнула от неожиданности, но не уронила на весы ни одного лишнего лепестка.

— Ага, — она сдвинулась в сторону, закрывая ему обзор, чтобы он не увидел остальные ингредиенты. — Так, давай-ка без жульничества! Пока я не закончу, ты это видеть не должен.

— Я весь в предвкушении, — невозмутимо произнёс он. — А где Чарити? В своей хибаре?

— Наверное. Я её с самого утра не видела.

Перегнувшись через столешницу, чтобы протереть запотевшее окно, Северус вдруг заметил ало-золотое перо, принадлежавшее явно не сове. Оно покоилось в закупоренной бутылке под защитой толстого стекла.

— Как тебе удалось его заполучить? — спросил он.

Грейнджер выбирала слова столь же тщательно, как и взвешивала лепестки на весах. Облизав губы, она потёрла запястье:

— Мне его подарил Фоукс, когда я вчера навещала Дамблдора.

Северус годами терпел этого жадного выпендрёжника — и не удостоился ни единого пёрышка. Он непременно спросит у Альбуса, правду ли она сказала. Впрочем, неважно, как именно она добыла перо; не может же Гермиона использовать столь ценный ингредиент в зелье, которое она варила для Снейпа? Должно быть, оно предназначалось кому-то другому. Может, мисс Тонкс?

Грейнджер прервала размышления Северуса, усмехнувшись себе под нос, и опустила мешалку в левый котёл.

— Что тебя так развеселило? — спросил он.

— Я просто думала о своём прибытии в это время, — глянув на его сердитое лицо, она покачала головой. — Нет, я смеялась не над… ну, в смысле, тебе абсолютно нечего… э-э… Вот чёрт, — надо отдать ей должное, она продолжала помешивать зелье, даже пока рыла себе словами всё более глубокую яму: — Я как раз раздевалась, чтобы принять ванну, когда обнаружила книгу. И рассмеялась я потому, что представила, как было бы неловко, найди я её несколькими минутами позже.

От Северуса не укрылось то, как старательно Грейнджер прятала от него взгляд. Когда он учил её летать, у него промелькнула мысль, что он небезразличен ей. Что если он прав? Хотя что он в этом понимает…

Его опыт общения с женским полом был весьма скуден. Иногда он отправлялся в Лондон или Эдинбург, прикрыв своё некрасивое лицо чарами гламура, и позволял себе курортный роман с какой-нибудь маггловской туристкой, которая не планировала продолжать отношения дольше той даты, которая была обозначена на её обратном билете. Свой истинный облик он не скрывал только с одной женщиной — одной ведьмой, если уж быть совсем точным. Но этот опыт определённо неприменим к данной ситуации. Трахались они в основном для того, чтобы выпустить накопившуюся злость, и Нарцисса всегда следила за тем, чтобы в комнате было темно.

Нет, должно быть, он всё же неверно истолковал реакцию Грейнджер.

Она кашлянула.

— Ну, в общем, давно хотела спросить: ты пользовался учебными планами Горация, когда стал преподавать вместо него?

— Ни в коем случае.

— Так я и думала. Я-то сама довольно часто опиралась на твои записи, когда начала преподавать зелья, но все учебные планы Линча мне придётся выбросить и начать с нуля. Я рада, что впереди целое лето для подготовки. И, по крайней мере, у меня богатый опыт со студентами, которые так и норовят подвергнуть себя смертельной опасности, не слушая учителя на уроках.

— Жаль, что учёба в Хогвартсе приходится именно на подростковый возраст. Отвратительный период в жизни — как для самих подростков, так и для тех, кто вынужден с ними взаимодействовать, — ухмыльнулся Северус.

— А тебе бы понравилось преподавать, если бы студенты были старше? Может, люди, которые учатся на степень мастера и тому подобное?

— Молодые люди порой бывают хуже подростков, — оскалился Снейп. — Может, гормоны у них и повыветрились, но они считают, что знают абсолютно всё.

Рассмеявшись, Грейнджер убавила огонь под обоими котлами и повернулась к нему лицом:

— Тебе-то самому сколько? Двадцать семь? Не так уж давно ты и сам был зелёным юнцом.

— Вздор. Я родился сорокалетним.

— Знаешь, я почти могу в это поверить. Ну хоть какой-нибудь возраст тебе нравится? Как насчёт других, кто родился уже взрослым?

— Возможно, если бы магия проявлялась раньше, учить детей помладше мне было бы не так противно.

Её брови взлетели вверх.

— Серьёзно?

— Истерики и бесконечное нытьё очень утомляют, но малыши сами по себе довольно любознательны. А я не люблю учить тех, кто не желает учиться. Для детей помладше мир всё ещё в диковинку, и они всегда жаждут знаний, — он умолк, заметив в её широко распахнутых глазах веселье. — Что?

— Просто вспомнился мой первый урок в твоём классе. Пусть это будет для тебя занятным сюрпризом, — она сочувствующе похлопала его по плечу, словно утешая из-за какой-то будущей травмы, и это его встревожило. — Знаешь, я представляю тебя в классе с пятилетними детишками, и единственное, что вижу — как они заливаются слезами.

— Очень даже может быть.

Она задержала ладонь на его плече ещё немного.

— А много ли времени ты проводил с маленькими детьми?

— Немного и строго дозированно, — воспользовавшись тем, что они стояли так близко, он попытался заглянуть в её записи, но Гермиона заметила и слегка оттолкнула его. — Ты знаешь Малфоев? — поинтересовался Снейп.

Грейнджер ответила не сразу, а затем тихо и осторожно произнесла:

— Да, знаю. 

— Драко — забавный ребёнок.

— Серьёзно? Драко Малфой? Мы говорим об одном и том же человеке?

— Абсолютно. А Беллатриса… ты знаешь Беллатрису, верно?

— К сожалению. Мы встречались.

— В самом деле? О, боги, неужели её выпустят из Азкабана? Может быть, ты всё же передумаешь и убьёшь меня из милосердия?

— Только не посреди твоего рассказа! Это было бы весьма грубо с моей стороны.

— Справедливо. Перед тем как Беллатрису упекли в Азкабан, я однажды видел, как Драко лишил её волос случайным магическим выбросом. Она отказалась возвращать ему игрушку, которую он в неё бросил. Когда Драко сообразил, что меня позабавила лысая Белла, он проделал то же самое и с шевелюрой Родольфуса.

Склонившись ближе, Грейнджер схватила его за руку, как будто он только что поведал ей самую скандальную сплетню в её жизни.

— Я готова отдать тебе всю зарплату за первый месяц работы, если ты покажешь мне в Омуте памяти, как Малфой оболванивает эту корову.

Звук заколдованного таймера заставил её отпрянуть от Снейпа и вернуться к котлу. Она не возражала, когда Северус стал смотреть через её плечо, как она переливает бледно-розовую жидкость в хрустальный флакон.

— Это тебе, — сказала Гермиона, торжественно вручая флакончик ему. — Хотя вряд ли ты станешь его пить.

Она даже не потрудилась заткнуть бутылочку пробкой. Северус осторожно принюхался. Приземлённый аромат корицы, кружащее голову благоухание цветокрылки, свежий любисток, приторный запах медовой воды… и что-то ещё. Он не мог сказать, что именно. Вроде похоже на розовые лепестки, но не совсем.

— Я добавила туда лепестки одного из творений Элджи, — уточнила Грейнджер, когда Снейп наколдовал диагностические чары. — Гибрид розы, валерианы и золотарника двухцветного.

Северус издал глухой смешок:

— И этим своим варевом ты надеялась одурманить меня так, чтоб я говорил сплошными комплиментами?

— Именно, — закупорив флакон, она одарила его саркастической улыбкой. — Мы наверняка поладим намного лучше, если ты это выпьешь, тебе так не кажется?

— Скорей всего, я окончательно заткнусь, поскольку мне нечего будет сказать.

— Я и говорю: это намного лучше, — её тон смягчил сказанное до этакого лёгкого поддразнивания, которое она бы могла приберечь для друга. — А это, — она указала на кипевшее в другом котле бирюзовое снадобье, — для меня. Призывное зелье. Надеюсь. Хотя в моём случае это скорее эликсир «Брысь отсюда», — слабо улыбнувшись, она подняла банку с совиными перьями. — Так я сумею заставить Диониса отвалить туда, куда я его пошлю, а не рассиживаться у меня на голове.

Северус пристально разглядывал её изобретение. С гербарием перебор, но пусть поймёт это сама. Интересно, перо Фоукса тоже предназначалось в это зелье — чтобы призвать к кому-то феникса? Вряд ли. Феникс прилетает на помощь лишь тем, кто искренне предан Дамблдору. И зелье не сможет этого изменить.

— Надеюсь, ты не забыла добавить луносемянник? — спросил он.

— Не забыла.

— Значит, подействует и на людей.

— Теоретически — да. И нет, я не дам тебе зелье, которое может избавить тебя от моего общества.

Северус неопределённо хмыкнул. Он мог бы сказать ей, что и сам способен запросто вычислить формулу такого снадобья. Либо же он поступит умнее, сделав шаг навстречу её замыслу «Подружись с Северусом», и притворится, что он успешно сработал.

— Мне показалось, или я видел в гостиной книгу «Семь навыков высокоэффективных зельеваров»?

— Возможно.

— Тогда это многое объясняет. Я просто обязан одолжить тебе некоторые из моих книг, а то ты так и будешь продолжать засорять свой мозг писаниной Ульрика Ургхарта.

Гермиона просияла. Прекрасно.

* * *

7 июля 1987 год

Когда в дверь постучали, Северус ожидал увидеть на пороге Грейнджер. Он даже подхватил небольшую стопку книг, которые подобрал для неё, но на пороге стояла совсем другая женщина — та, которой не было никакого дела до его библиотеки.

— Нарцисса, — улыбнулся ей Северус, — какой приятный сюрприз.

Ранее:

Когда в дверь постучали, Северус ожидал увидеть на пороге Грейнджер. Он даже подхватил небольшую стопку книг, которые подобрал для неё, но на пороге стояла совсем другая женщина — та, которой не было никакого дела до его библиотеки.

— Нарцисса, — улыбнулся ей Северус, — какой приятный сюрприз.

* * *

7 июля 1987 год

— Я бы не стала этого делать, дорогая, — сказала Чарити, когда Гермиона бросилась в сторону входной двери. — У него сейчас гости. Поверь, он не обрадуется, если его побеспокоят.

— Вот оно как… — Покачнувшись на каблуках, Грейнджер переложила одолженную книгу из одной руки в другую. Впереди её ждал день без зелий, чтения книг и работы в саду. Похандрив и вдоволь поворчав над котлами, она всё-таки смогла найти ошибку в Призывном зелье. Перебор с гербарием. Новая партия будет готова к испытаниям лишь через несколько часов. Возможно, стоит убить время за разработкой учебного плана — хотя, конечно, справиться с этой задачей было бы гораздо проще, будь у неё доступ к библиотеке Снейпа.

Послышался шуршащий звук кресла-мешка, когда Чарити поднялась.

— Хочешь, прогуляемся до паба? — поинтересовалась она. — А то у меня такое чувство, будто Северус постоянно стоит у нас над душой. У нас даже не было возможности просто поболтать и узнать друг друга получше! Так что давай в кои-то веки воспользуемся его отсутствием.

— А что, неплохая идея.

Пока Чарити возилась с заедающим замком, пытаясь закрыть дверь на ключ, Гермиона взглянула на задёрнутые шторы дома Снейпа. У него сейчас гость или… гостья? Ну нет, это вовсе не её дело.

Чтобы добраться до местного паба, им пришлось долго идти по аллее, провонявшей лисами. В главном зале плавал сигаретный дым, а планировка напоминала крольчатник с ответвлявшимися во все стороны маленькими нишами и кабинками. Потёртый красный ковёр неприятно лип к подошвам. Гермиона была почти уверена, что пожилые завсегдатаи у стойки торчали здесь с незапамятных времён, не меняясь.

— Первый стакан за мой счёт, — сказала Чарити, ведя Гермиону к одной из ниш. — Что будешь пить?

Грейнджер остановила свой выбор на пинте сидра, и Чарити поспешила к бару. Гермиона устроилась на одном из колченогих стульев. На столешнице кто-то вырезал «Гез — мудак». Очаровательно.

— Надо было тебя предупредить, прежде чем мы ушли из дома, — вернувшись, Чарити с грохотом опустила сидр Гермионы поверх первых букв ругательства, — если тебе понадобится в туалет, лучше сходить на заправку через дорогу. Однажды я отважилась зайти в здешний сортир. В первый и последний раз.

Гермиона сделала глоток из своего стакана. Несладкий терпкий напиток обжигал горло.

— Ты выросла в Паучьем Тупике?

— О боже, нет, — рассмеялась Чарити. На смену ярко выраженным тягучим ноткам в её акценте пришло нечто, куда уместнее звучавшее бы из уст Нарциссы Малфой. — Я выросла в Бэкингемшире. Я даже не знала о существовании Паучьего Тупика, пока мы с Северусом не стали друзьями.

— В школе?

— Нет, — высокий мелодичный голос Чарити плавно вернулся к обычной манере речи. — В смысле мы знали друг друга, но не так чтобы хорошо. Я на несколько лет старше. Думаю, в Хогвартсе мы поговорили всего раз, когда я поприветствовала его на Слизерине после церемонии распределения.

— Погоди, ты училась на Слизерине?

— Конечно, — Чарити выпрямилась и высокомерно улыбнулась собеседнице. — Бербиджей всегда распределяли на Слизерин. То же самое и с Розье — семьёй моей матери. Исключением стала моя троюродная сестра Фейт: она попала на Пуффендуй. Шляпа собиралась и меня туда отправить, но передумала, когда я пригрозила её поджечь.

Как могла эта женщина в будущем стать добродушным профессором маггловедения, раздающим сладости каждому студенту, который выглядел хоть немного напряжённым? До того, как попасть в прошлое, Гермиона согласилась бы с мнением Распределяющей шляпы. Профессор Бербидж казалась пуффендуйкой до мозга костей.

— Так, — продолжала Чарити, — расскажи-ка мне лучше о своей жизни в Америке. Говоришь ты, кстати, без акцента.

— Когда родители решили сменить место жительства, я пообещала бабушке, что сохраню британский акцент. Мне было десять, и вскоре после переезда меня отправили в Ильверморни. Это… Хм. Будучи магглорождённой, я даже рада, что училась именно там, а то я наслышана об обстановке в Хогвартсе…

— Ты магглорождённая? — оживилась Чарити. — Я не знала. Муж сестры моего жениха неравнодушен к магглам. Если ты когда-нибудь встретишь его, не вздумай признаваться, кто твои родители! А то потом не отвяжешься от вопросов о штепселях, электричестве и прочем подобном.

У Гермионы оборвалось сердце. Были, разумеется, и другие волшебники, интересовавшиеся магглами, но не так уж и много. Что там Грозный Глаз поведал Гарри о братьях миссис Уизли? Чтобы убить их, потребовалось пять Пожирателей смерти?

— Жених? — переспросила Гермиона. — Я не знала, что ты помолвлена.

— Покойный жених. Его звали Гидеон. Он сражался против Сама-Знаешь-Кого и… что ж, что было потом — догадаешься сама.

— Мне очень жаль, — прошептала Гермиона.

Покрутив кольцо на левой руке, Чарити вздохнула.

— С тех пор меня не покидают мысли заполучить маховик времени. Я понимаю, что на деле они так не работают. Вернуться можно всего на несколько часов назад, и я не смогла бы изменить уже случившееся, бла-бла-бла. Это я так себя успокаиваю самообманом. Говорят, что с теми, кто балуется со временем, происходят жуткие вещи, да, но я бы, чёрт возьми, рискнула, если бы могла, понимаешь?

— Да, — слово колючкой застряло у Гермионы в горле, в котором и так першило от обилия секретов, — я понимаю.

Чарити сделала глоток чего-то прозрачного и шипучего. Наверное, джин с тоником.

— Вот так я и оказалась в Паучьем Тупике. Моя семья отреклась от меня, потому что я связалась с предателем крови, — ещё один глоток. — Северус наткнулся на меня, когда я шаталась по маггловскому Лондону после войны. Не успела я опомниться, как уже паковала вещи и рассказывала своим друзьям из Косого переулка, как дёшево здесь стоит жильё. До сих пор не понимаю, как Северусу удалось уговорить меня на это. Коварный всё-таки тип.

— Поверь, я знаю.

Если бы не Волан-де-Морт, эта женщина стала бы «тётушкой Чарити» Рону, Джинни и остальным детям Уизли. Гермионе до боли захотелось отдать ей книгу с серебряным фениксом, чтобы помочь попасть в прошлое и спасти Гидеона.

— А тебя он как подбил сюда перебраться? — спросила Чарити. — Я имею в виду Паучий Тупик.

У Гермионы защипало в глазах.

— Он рассказал мне о своей библиотеке, — борясь с подступавшими эмоциями, ответила она. — А он-то сам почему застрял здесь так надолго?

Чарити резко изменилась в лице.

— Атмосфера, полагаю, — и указала на почти полный стакан Гермионы. — Будешь ещё?

* * *

Слон Нарциссы нанёс сокрушительный смертоносный удар коню Северуса. Вот чёрт.

— О чём-то задумался? — спросила она.

Да.

— Нет.

Северус всё никак не мог сосредоточиться на игре. Вместо этого его мысли упорно возвращались к котлу. Что бы такое сварить для Грейнджер в ответ? Что-нибудь, от чего она начнет оскорблять всех и вся?.. Слишком очевидно. А что если она действительно достаточно глупа и выпьет его? Он приказал ладье взять пешку, лишь бы сделать ход.

Нарцисса хмыкнула.

— Я говорила тебе, что муж Розалинды Булстроуд сбежал со своей соседкой-магглой?

Наверняка.

— Сомневаюсь.

Сможет ли он в ближайшее время снова попробовать применить легилименцию к Грейнджер? Скорее всего, нет. Если так прикинуть, пройдет не один месяц, прежде чем она успокоится и привыкнет настолько, чтобы ослабить бдительность. Надо повременить со следующим ударом, пока чувство вины за его вероятную смерть не начнёт занимать все её мысли. Пока она не начнёт скучать по нему.

Может, сварить что-нибудь такое, от чего Дионис начнет преследовать Грейнджер ещё больше. Они вместе посмеялись бы над этим, и это помогло бы наладить дружеские отношения, разве нет?

— У Барри и магглы есть общий ребёнок, — сказала Нарцисса. — Дочь. Розалинда только что об этом узнала. Девчонка — ровесница Драко. Как вообще можно было не замечать подобного целых семь лет? Мерлин Великий, она ведь жила прямо по соседству.

— Люди часто не замечают того, что находится у них прямо под носом, — изогнул бровь Северус.

У этих визитов был определенный сценарий. Сначала волшебные шахматы и сплетни. Пока Нарцисса без устали болтала, Северус обычно в это время выигрывал. В какой-то момент, когда ей казалось, что он не обращает на неё внимания, Нарцисса бросала взгляд на стену, отделявшую его дом от дома Чарити. Она никогда не упоминала её имени. Ни разу.

Чарити же, в свою очередь, могла много чего порассказать об эпизодических визитах Нарциссы.

В итоге, если Северус с Нарциссой следовали сценарию, то оказывались в его скрипучей кровати. Порой Снейп думал, что Люциус мог бы сказать ему спасибо — вряд ли Нарцисса была бы столь любящей женой, если бы не мстила мужу тайно всякий раз, как он её бесил.

Но сейчас же его занимало совершенно другое: нет ли у Грейнджер аллергии на какие-либо ингредиенты для зелий. Если они планировали продолжать эту игру, стоит поинтересоваться. Альбус взбесится, если Северус доведёт её до анафилактического шока.

— Шах и мат! — возликовала было Нарцисса, но была тут же прервана пронзительным трезвоном телефона, заставившим её подскочить от неожиданности. Подавив стон, Северус отправился к столику, на котором стоял аппарат.

Какая версия мамочки ждала его сегодня? Трезвая и плачущая или пьяная и бессвязно бормочущая? В любом случае ей понадобятся деньги.

— Алло? — проговорил он, надеясь, что ошиблись номером.

В трубке шмыгнули носом.

— Северус?

Значит, трезвая и плачущая.

— Да, привет, мам.

— Мне уйти? — прошептала Нарцисса, когда Эйлин начала свой привычный монолог. Он кивнул, стараясь принять как можно более извиняющийся вид. Меньше всего ему хотелось, чтобы Нарцисса — да и вообще кто бы то ни был, — услышала об очередных финансовых проблемах семьи Снейпов. Дарить кому-либо подобный компромат против него было недопустимо. Нарцисса выскользнула через парадную дверь, пока Северус слушал подробный рассказ Эйлин о том, что её так расстроило на этот раз. Что ж, он отправит деньги, несмотря на то, что большая часть всё равно достанется Тобиасу. Так можно было избежать худшего, время от времени обеспечивая матери несколько спокойных ночей. Это больше, чем он мог сделать для неё в подростковые годы. Но не так много, как мог бы сделать, если бы она ему позволила.

— Ты всегда можешь остаться здесь, — сказал Северус. — Я заберу тебя.

— Твой отец не станет…

— Ну, а что он сделает? Что он вообще может? Ничего. Особенно под Империусом.

— Северус, — укорила его Эйлин, — не говори глупостей.

Вообще-то, он предлагал абсолютно серьёзно, но не стал настаивать. Как, впрочем, и всегда. Снейп знал, что голос у неё дрожит вовсе не от страха перед аврорами, которые могли бы отправить его в Азкабан за такое. Причина была в Тобиасе. Именно поэтому она ни разу не обратилась в маггловскую полицию, когда ситуация предсказуемо ухудшалась: она боялась, что Тобиас каким-то образом узнает. Это было почти так же опасно, как и вера в то, что на этот раз трогательные извинения мужа и признания в любви окажутся искренними.

Северусу в любом случае стоило бы наложить на отца проклятие. Мерлин тому свидетель, Тобиас заслуживал и не такое. Но Эйлин не привыкла решать самостоятельно. Поэтому Снейп будет и дальше предлагать ей свою магию и защиту на случай, если однажды она всё-таки удивит его.

После разговора с Эйлин Северус почувствовал себя опустошённым. Но не успел он рухнуть на диван, как в дверь постучали. Грейнджер.

— Привет! — поздоровалась она. — Как насчёт дуэли?

Ранее:

После разговора с Эйлин Северус почувствовал себя опустошённым. Но не успел он рухнуть на диван, как в дверь постучали. Грейнджер.

— Привет! — поздоровалась она. — Как насчёт дуэли?

* * *

7 июля 1987 год

В Северуса полетел пурпурный луч заклятия Долохова. Как же она любила им пользоваться! Увернувшись, он схватил Грейнджер за запястье. Прежде, чем она успела вырваться или выпустить ещё одно заклинание, Снейп взмыл в воздух, увлекая её за собой. Девушка вскрикнула и обхватила его ногами и свободной рукой.

— Северус Снейп, если ты меня уронишь, клянусь, я…

— Мы взлетели всего на три фута. Ну что, вернёмся к дуэли или ты так и будешь висеть, цепляясь за меня мёртвой хваткой?

Сжав его крепче, Грейнджер попыталась перехватить управление полётом. Снейпу уже была знакома её магия — и жгучая боль от её проклятий, и филигранные потоки, сопровождавшие варку зелий. Сейчас было по-другому. По коже прокатилась тёплая волна, когда она начала черпать энергию из темнейших заклинаний, которые ей когда-либо доводилось использовать. Это было похоже на тот пьянящий соблазн, сманивший его на сторону Тьмы много лет назад, — запретный плод, и в то же время такой желанный. Северус выпустил её запястье и провёл рукой меж её лопаток, словно пытаясь притянуть ближе и магию, и тело Гермионы.

Притягательная сила чар помогла Грейнджер спустить их обоих ниже, пока ноги не коснулись некошеной травы. Приземлившись, Северус прижал девушку к изгороди и ткнул волшебной палочкой ей в шею прямо под подбородком. Перед глазами полыхнуло ярко-синим, и Гермиона пропала. Он видел только собственную пустую гостиную, хотя всё ещё чувствовал тепло солнечных лучей на своей спине и прижавшееся к нему тело Грейнджер.

— Не помешала? — произнёс знакомый голос. Видение растворилось, сменившись очень даже настоящей Чарити. Постукивая ногой о землю, она скрестила руки на груди и усмехнулась. — А вообще, не могли бы вы передвинуться чуть левее? Я собираюсь поработать над новым проектом, но если вы так и будете тут стоять, я не смогу за вами наблюдать.

Грейнджер издала нервный смешок и отлипла от Северуса:

— Ничья?

Ему не хотелось заканчивать на этом, но палочку он всё же опустил.

— Облом, — пробормотала Чарити. Ухмылка с её лица почти незаметно исчезла, стоило ей опустить глаза. — Если что, я буду в сарае.

Не дожидаясь приглашения, Гермиона последовала за Снейпом к дому.

— Что-нибудь ещё? — спросил Северус, как только Грейнджер закрыла за собой дверь и наложила на неё защитные чары. Он-то сам хотел пораньше отправиться в постель в компании какой-нибудь книги.

— Хотелось бы вернуться в своё время, но ты вряд ли сможешь мне с этим помочь, — она потянулась к ожерелью на своей шее. — Не возражаешь, если я… — Щёлкнула застёжка, и чары гламура исчезли. По плечам рассыпались каштановые локоны, и Северус впервые со дня знакомства снова увидел её настоящее лицо. Тело при этом осталось прежним. — Можно мне немного побыть самой собой?

— Хорошо.

— Спасибо, — она со вздохом сняла фальшивые очки. — Я надеялась, что дуэль поможет снять стресс, но почему-то не помогло.

Северус пожал плечами. Его плохое настроение тоже никуда не делось, но он с самого начала ни на что и не надеялся.

— Что за невербальное заклинание было в самом конце?

Щиты Северуса держались прочно, но против навеянной ею иллюзии оказались бесполезны. Непохоже, чтобы заклинание предназначалось для атаки на сознание — скорей для создания отвлекающей картинки, которая разворачивается прямо перед глазами жертвы. И сработало бы куда эффективней, если бы Северус в ту секунду не касался Гермионы, но…

— А, это одно из моих изобретений, — ответила она. Это откровение вызвало у него то же удивление, как и момент, когда она сегодня взлетела. — Просто разработка, я этим игралась, когда уставала от исследований по зельям, прямо перед тем как… — она запнулась и схватилась за запястье. С губ сорвался хриплый смешок. — Это просто смешно. Я что, даже не могу сказать тебе о… Ай! Это же было через много лет после… Ладно. Ладно!

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Если честно, то нет. Постоянная борьба с Непреложным обетом ужасно раздражает, хотя… Наверное, я должна радоваться, что магия предупреждает меня, когда я на грани нарушения Обета. Я могла бы просто упасть замертво прежде, чем ляпну что-то не подумав. Профессору Дамблдору, наверное, не понравится, если я остаток года проведу затворницей?

— Не понравится, увы.

Грейнджер уселась на диван и подтянула колени к груди.

— Даже без Непреложного обета я бы не смогла предупредить некоторых людей. Я просто не помню всех деталей, и это так ужасно и безответственно с моей стороны. Их было так много… Мне кажется, что роль преподавателя сведёт меня с ума, с моими-то знаниями о будущем.

— Знаешь, преподавание, каким бы оно ни было, сведёт с ума любого.

— Тебе это точно знакомо, — она попыталась улыбнуться. — Если бы я только знала, что окажусь здесь…

— Держу пари, если бы ты знала заранее, то вообще не стала бы трогать ту книгу.

— Возможно. Не знаю. Я бы всё равно могла попробовать, а вдруг удалось бы спасти хоть кого-то, — взгляд, которым она его одарила, по ощущениям мог бы запросто нарушить Обет. — А ведь если бы я осталась в своём времени, то никогда бы не научилась летать.

— Так ты и не научилась, — усмехнулся Северус и, опустившись рядом с Гермионой, внимательно посмотрел в её уже наполовину знакомое лицо. — Ты уверена, что будущий я не захочу и дальше практиковаться с тобой в полётах?

Они долго смотрели друг на друга. Грейнджер моргнула первой.

— Мы так и не смогли найти… — она умолкла и потёрла запястье, когда Обет вновь дал о себе знать. — Я не видела тебя с тех пор, как закончилась война. Гарри думает, что ты живёшь где-то в полной изоляции и не хочешь, чтобы тебя беспокоили.

— Это… разумное предположение.

— Да уж.

— Ты с ним согласна?

И снова этот нарушающий все клятвы взгляд. Северус так и не понял: нравится ему это или нет.

— Я хочу в это верить, — ответила она. — Очень хочу.

Сердце Снейпа запнулось несколько раз и застучало быстрее — нечто подобное он чувствовал, когда шпионил. Гермиона изучала его так, словно пыталась запомнить каждую черту его лица. Словно она будет скучать по нему, когда вернётся в своё время.

Вот он, тот самый подходящий момент — а Снейп даже не сразу успел это понять. Он мог применить к Грейнджер легилименцию, вытянуть из её сознания информацию о своей возможной смерти. Вместо этого он просто сидел рядом с ней, а затем Гермиона, склонившись, едва ощутимо коснулась губами его щеки. По-дружески. Так бы и Чарити сделала. Ничего особенного.

— Спасибо за дуэль, — произнесла она. — И за то, что дал возможность выговориться и на несколько минут отдохнуть от образа Хезер.

С этими словами Гермиона снова застегнула ожерелье, улыбнулась ему, уже преобразившись, и ушла.

* * *

8 июля 1987 год

Хьюз,

Когда приступишь к преподавательским обязанностям, это зелье поможет тебе не свихнуться. Я приготовил порцию и для себя. Постарайся не дать мне повода воспользоваться им до начала сентября.

Второй подарок предлагаю бесплатно. Тебе придётся наведаться к Дамблдору, чтобы посмотреть его: Омута памяти у меня нет.

— СС

Гермиона чуть не опоздала на работу. Она ненавидела опоздания, но разгадка последнего подарка Снейпа заняла больше времени, чем ожидалось. Если её подозрения оказались верны, то он создал зелье для избирательного слуха. Человек при разговоре будет слышать только нужную, интересную информацию; всякие глупости и пустую болтовню зелье будет отфильтровывать. Посмеиваясь про себя, Грейнджер поставила бутылёк с изумрудно-зелёной жидкостью рядом с колбой, внутри которой клубились воспоминания для Омута памяти. Вот будет обидно, если в них не окажется лысой Беллы — выходит, Снейп её просто дразнил.

Когда Гермиона прибыла в Нортумберленд, Элджи в саду не оказалось, поэтому она решила прополоть кусты жалящего огненного терновника. С чего Элджи взбрело в голову скрестить крапиву с тёрном, для неё так и останется загадкой. Огнеупорная повязка на голове и длинные перчатки из драконьей кожи, доходящие до плеч, не очень-то защищали.

Вырывая с корнем одуванчики и прочих «непрошеных гостей», Гермиона задумалась о Чарити. Точнее, о том, когда она в последний раз беседовала с профессором Бербидж. Это было на Святочном балу, сразу после того, как Рон феноменально всё испортил. Вокруг рта у профессора Бербидж были морщинки — теперь, глядя на широкую ухмылку Чарити, было понятно, откуда они взялись. Она сжала руку Гермионы в своих, а затем вложила в её ладонь шоколадную конфету. Как и всякий раз, когда девушка выматывалась от постоянного пользования маховиком времени.

— Надеюсь, мисс Грейнджер, в этом году вы побережёте себя, — улыбнулась Бербидж.

— Конечно, профессор, — она сомкнула пальцы, сминая шуршащую обёртку. — Спасибо.

— Выше голову, девочка моя. Он того не стоит.

После того разговора они мимоходом улыбались друг другу, но так и не обменялись больше ни единым словом. Во всяком случае, Гермиона ничего такого не припоминала.

Распрямив спину, Грейнджер оценила результаты своей работы и вытерла пот со лба. Огненный тёрн, казалось, решил вступить в сговор с июльским солнцем и поджарить её, но Гермиона об этом даже не думала. Её мысли утекли очень далеко — на десять лет вперёд.

Если бы она только могла предупредить Северуса о смерти Чарити… Да хоть о чьей-нибудь смерти, раз уж на то пошло. Когда это произойдёт, он возненавидит её. Гермиона даже не могла упомянуть о кончине Горация, хотя умер он не во время войны, а годы спустя: проклятие Долохова всё же взяло своё.

Что ж, хотя бы Фоукс всё понял — если ей, конечно, не померещилось. Гермиона лишь подумала тогда о том, как ей нужно его перо, стараясь при этом избегать любых подробностей, которые могли бы нарушить клятву. Но феникс, видимо, смог что-то увидеть в её голове — что-то, что вызвало слёзы в её глазах. Она как будто снова присутствовала на похоронах Дамблдора и узнала о том, кому на самом деле служил Снейп. Словно впервые услышала имена всех погибших. Непреложный обет не дал о себе знать. И Гермиона гадала, почему: то ли потому, что Фоукс не являлся человеком, то ли потому, что он выудил из неё эту информацию против её воли. Или всё вместе.

— Ай! — Гермиона зашипела, отпрянув от щупальца жгучего терновника, когда тот полоснул её по шее. — Вот дерьмо.

У изгороди по соседству кто-то охнул, затем приглушённо хихикнул. Отследив звук, Гермиона увидела знакомое круглое лицо, только помельче. Невилл.

— Привет, — поздоровалась она, едва сдерживаясь, чтобы не обнять его. — Меня зовут Хезер.

— Привет, — тоненько пискнул он. — Я Невилл.

— Извини за неприличное слово, — Гермиона пожала его протянутую руку. — Очень приятно познакомиться.

— Ничего, дядя Элджи ещё и похуже говорит. Гора-аздо хуже, — Невилл присел на корточки и сорвал лист щавеля с клумбы, которую Элджернон просил не трогать. — Вот, держи. Поможет от ожога.

— По-моему, это всего лишь выдумки, — сказала Гермиона. — Листья щавеля не помогают при ожогах крапивой.

Невилл на секунду растерялся, будто засомневавшись в своих знаниях, а затем ответил:

— Дядя Элджи удобряет их настойкой растопырника. Мне помогло, когда я споткнулся и упал в огненный тёрн.

— А, вот как, — она потёрла листком шею и сразу почувствовала приятную прохладу и облегчение. — Теперь гораздо лучше, спасибо. Мне бы и в голову не пришло… Погоди, ты сказал, что упал в кусты огненного тёрна?

— Ага. Было очень больно.

— Ты очень храбрый мальчик.

— Да нет, не очень.

Когда Гермиона вернулась к своему занятию, Невилл с горстью щавеля последовал за ней. Расположившись на траве на безопасном расстоянии от огненного тёрна, он осторожно начал задавать Гермионе вопросы и комментировать примерно каждое растение, которое попадалось на глаза. А в саду Элджи их было полно. Мальчику едва стукнуло семь, а его карьерный потенциал уже был очевиден.

— А сквибы могут заниматься травологией? — поинтересовался Невилл, крутя травинку в пухлых пальчиках.

— В какой-то степени могут. Конечно, есть растения, которые для них опасны, а есть такие, которые не растут без магии, но в целом сквибу ничто не мешает заботиться о растениях, особенно о тех, которые выращивают магглы. А почему ты спросил? Ты ведь не сквиб.

— Я не уверен, — прошептал он так, будто делился своей самой сокровенной и страшной тайной. — Я ещё ни разу не колдовал.

Гермиона решительно покачала головой:

— Ты, наверное, просто «поздний цветок». Но даже если ты сквиб, что тут такого? Мои мама и папа родились без магии, но это не помешало им хорошо устроиться в жизни.

Невилл поморщился, с серьёзным видом обдумывая её слова:

— Дядюшке Элджи и моей бабушке это не понравится.

— Но это же твоя жизнь, а не их.

— Совершенно верно, — неприветливо буркнули за спиной. Обернувшись, они увидели Элджи с мрачной улыбкой на лице. — Поздний цветок. Вот ты кто, парень. Но ничего, уж мы-то из тебя выжмем магию.

Гермиона нахмурилась. Вот уж на чём Элджи не стоило зацикливаться. Бедный Невилл.

Ранее:

Вот он, тот самый подходящий момент — а Снейп даже не сразу успел это понять. Он мог применить к Грейнджер легилименцию, вытянуть из её сознания информацию о своей возможной смерти. Вместо этого он просто сидел рядом с ней, а затем Гермиона, склонившись, едва ощутимо коснулась губами его щеки. По-дружески. Так бы и Чарити сделала. Ничего особенного.

— Спасибо за дуэль, — произнесла она. — И за то, что дал возможность выговориться и на несколько минут отдохнуть от образа Хезер.

С этими словами Гермиона снова застегнула ожерелье, улыбнулась ему, уже преобразившись, и ушла.

* * *

12 июля 1987 год

Гермиона, смеясь, вынырнула из Омута памяти. Лысая Белла — определённо лучшее, что она видела в жизни. Она даже почти соблазнилась мыслью послать Драко Малфою цветы по возвращении в своё время. Если, конечно, сначала не надерёт ему зад за то, что отправил её в 1987 год. Утирая выступившие от смеха слёзы, Грейнджер опустилась на один из мягких диванчиков Дамблдора с цветастой обивкой.

— Мерлин, — ослепительно, как, впрочем, и всегда, улыбнулся Альбус, — мне ещё ни разу не доводилось видеть, чтобы Северус кого-то настолько рассмешил. Значит, вы двое поладили?

— М-м-м, пожалуй. Сейчас наши отношения гораздо лучше, чем в моём времени, но это ещё ни о чём не говорит.

— Поскольку в своём времени Северус был вашим преподавателем, то не могу сказать, что удивлён. Интересно, а если…

Он умолк, когда из стены выпрыгнула светящаяся белая тень и приземлилась посреди кабинета. Самка оленя, почти такая же крупная, как патронус-лошадь Джинни. Медленно приблизившись к Дамблдору, лань некоторое время изучала Гермиону, а затем раскрыла рот и знакомым баритоном произнесла лишь одно слово:

— Нет.

Едва патронус исчез, Альбус усмехнулся.

— Полагаю, Северус решил, что моя просьба не стоит того, чтобы тратить клочок пергамента на ответ, — он откусил кусочек печенья, оставив на длинной бороде россыпь крошек. — Или же он сегодня склонен к драматизму. Возможно, всё вместе. Незадолго до вашего прихода я отправил ему сову. Моя просьба касается и вас тоже, но я подумал, что убедить Северуса будет труднее.

— А? — рассеянно переспросила Гермиона, не отрывая взгляда от того места, где только что стоял патронус.

Гарри несколько раз говорил, что патронусом Снейпа была лань. Рон тоже употреблял это слово, из-за чего Гермиона представляла себе животное поменьше. М-да, неужели она действительно думала, что Рон и Гарри разбираются в видах оленей? Конечно, нет. На самом деле, олениха в качестве патронуса Лили Поттер была куда логичнее, раз уж она была парой оленю Джеймса.

Воспоминаний Снейпа она лично не видела. Гарри был твёрд в своих намерениях показать их только тем, от кого действительно зависел полный оправдательный вердикт для бывшего учителя. И у Гермионы не хватило смелости сказать ему, что вряд ли профессор одобрил бы подобную рассудительность. Не говоря уже о том, что Гарри раструбил его самую сокровенную тайну на всё поле боя, в присутствии множества людей.

Но Гарри всё равно рассказал ей кое-что из увиденного. И среди описанных им воспоминаний как раз был и момент в кабинете Дамблдора. Заняв должность профессора зельеварения, Грейнджер провела несколько уроков, пытаясь представить, как Снейп при помощи «Экспекто Патронум» заявлял о своей незыблемой любви к давно потерянной подруге. «Всегда», — сказал он. После стольких лет. Трудно представить себе такую преданность.

— Я подумал, что вы двое могли бы возглавить Дуэльный клуб в следующем учебном году, — заявил Дамблдор.

Фоукс щёлкнул клювом и ткнулся им в руку Гермионы. Она погладила его по тёплым перьям и облегчённо вздохнула. Присутствие феникса успокаивало — будто сидишь у камина, свернувшись калачиком, в дождливый ноябрьский день. Раньше, будучи студенткой, ей не доводилось проводить время в компании Фоукса. Тогда пристальный взгляд его глаз-бусинок вызывал в ней беспокойство. Узнал ли он её?

— Дуэльный клуб — отличная идея, — ответила Гермиона, готовая вцепиться в любую возможность, которая даст Тонкс и другим хоть малейшее преимущество. — Даже если вам не удастся убедить профессора Снейпа помочь мне, я не против вести эту секцию самостоятельно. Или же мы можем обратиться к кому-нибудь из других профессоров. Я лично видела, насколько искусны…

— Нет-нет, Северус согласится. С ним всегда так.

* * *

24 июля 1987 год

Полнейший хаос — вот на что была похожа сцена, развернувшаяся у Северуса перед глазами на узкой кухоньке Чарити. В раковине громоздились испачканные жидким тестом миски; столешница была засыпана мукой; на одной из облупившихся дверец буфета красовалось причудливое граффити, сделанное, похоже, клубничным джемом. А в центре всего этого сладкого погрома хихикали Гермиона и Чарити, пытаясь исправить нечто, весьма отдалённо напоминавшее торт.

— Привет, — улыбнулась через плечо Чарити. — Извини за бардак. Хезер подумала, что мне не помешало бы расширить меню чем-то помимо тостов и того, что с ними можно съесть. Поэтому мы испекли бисквит королевы Виктории. Хотя, как мне кажется, его тоже можно неплохо есть с тостом.

— Питательный выбор, — сказал Снейп. Их творение состояло из двух бесформенных коржей с прослойкой из сливочного крема и джема, рекой стекавших на тарелку. На вид это было куда ближе к губке для мытья посуды, чем к бисквиту. Похожим на торт его делал разве что запах — сладкая ваниль и сочная клубника.

Северусу уже доводилось видеть Чарити за приготовлением зелий. Занималась она этим вполне сносно и даже старательно. Грейнджер, в свою очередь, тоже была аккуратна и точна; у неё имелись все шансы, чтобы стать лучшей в этом деле. Может, его бы удивило, что два достаточно умелых зельевара могут быть такой катастрофой на кухне, если бы его собственные немногочисленные кухонные эксперименты не привели к выводу, что талант к зельеварению вовсе не делал тебя столь же талантливым поваром.

— Я тебе кое-что приготовила, — Гермиона достала флакон с ярко-жёлтым зельем из перемазанного джемом шкафчика. — Это может пригодиться тебе во время учебного года.

Прежде чем Снейп успел распознать хотя бы один компонент зелья, Чарити выпалила:

— После приёма у тебя сделается очень визгливый голос, который будут слышать только подростки. Мы спрятались за изгородью миссис Купер и проверили зелье на ребятишках, вечно слоняющихся у магазинчика на углу. Это было великолепно! Ты обязательно должен его опробовать, но эффект длится не больше минуты. Хезер сказала, что менять твой голос на более длительный срок — просто преступление.

— Да неужели? — спросил Северус, подавляя усмешку при виде того, как Гермиона исподтишка зыркнула на Чарити.

— М-м-м, — протянула Чарити с полным ртом сливочного крема. — Эй, мы, кстати, собрались на пикник. Не хочешь составить компанию?

— Есть вашу стряпню на улице, да ещё и сидя на земле? Нет уж, спасибо.

— Мы думали ещё купить готовые бутерброды, — сказала Гермиона. — Чарити хотела осмотреть сад Элджи…

Едва услыхав, куда они направляются, он сразу согласился пойти с ними. Однако есть он намеревался только сидя на стуле или стоя. Он не горел желанием валяться на пледе, пока в еду попадали муравьи и грязь. Никакие гибриды волшебных растений не стоили того, чтобы вести себя так, будто столы ещё не изобрели.

Вооружившись бутербродами с яйцом и кресс-салатом, бисквитом, термосом с чаем и вялой зеленью, прикидывавшейся листьями салата, они втроём добрались до сада Элджи. У входа играл круглощёкий мальчик примерно того же возраста, что и Драко. Сын Алисы и Фрэнка Лонгботтом.

Гермиона поприветствовала его, назвав по имени. Невилл Лонгботтом, похоже, не входил в список её мертвецов, догадался Северус. Она улыбалась малышу слишком легко и открыто.

Потянув Грейнджер за руку, Невилл встал на цыпочки и прошептал ей что-то так громко, что Снейп расслышал.

— Ваш друг выглядит таким страшным.

Отлично. Своей хватки Снейп не потерял.

Девушки расхохотались. Первой заговорила Чарити:

— Поверь мне, дружок, так оно и есть.

— Невилл, не слушай её, — сказала Гермиона. — Мы принесли торт, будешь?

Открыв корзинку для пикника, Грейнджер отрезала ему щедрый кусок этого кулинарного ужаса. Придётся серьёзно поговорить с Дамблдором о потенциальной опасности, которой она подвергает детей.

— О! — воскликнул седобородый мужчина, подходя к ним. — Вы тот самый Мастер зелий? Что ж, прошу за мной. Думаю, вас заинтересует мой взрывающийся львиный зев.

Северус решил прихватить чай с собой. Если повезёт, они успеют всё съесть к его возвращению.

Оказалось, что сад Элджи стоил того, чтобы чаёвничать, сидя на земле, и даже больше. Снейп мог бы годами увлечённо исследовать здешние вьющиеся растения и раскачивавшиеся деревья. На каждое знакомое ему растение приходилось несколько изобретений Элджи. У Невилла, похоже, было отличное врождённое чувство самосохранения, раз он часто играл среди такого количества ядовитых, опасных растений и при этом оставался в живых. Иметь такого ученика в классе будет приятно — для разнообразия.

Вернувшись к остальным, Северус обнаружил только Гермиону, растянувшуюся на клетчатом пледе.

— Чарити с Невиллом отправились ловить жаб, — сказала она, прикрывая глаза от солнца и глядя на него снизу вверх. Увидев, что Северус наколдовал себе стул, Грейнджер с улыбкой качнула головой.

— Интересно, оказывает ли заклинание незримого расширения какое-либо негативное воздействие на почву, — пробормотал он. — Дренаж, питательные вещества… хм.

Откинувшись на локти, Гермиона улыбнулась ему:

— Ваши с Элджи прогулки вдохновили тебя на грандиозные планы относительно твоего собственного сада?

— И сада Чарити. Да.

— Ну конечно. Наверное, мне не удастся уговорить тебя помочь с Дуэльным клубом в обмен на помощь с садом?

— Нет.

— Жаль. Ты, вероятно, добился бы большего успеха, когда придёт время учить их заклинанию Патронуса.

— Потому что все знают, как я счастлив это делать?

— Потому что именно это заклинание даётся мне с трудом.

— Неужели?

— Проблемы у меня только с ним.

— И с полётами всех видов.

— Но-но, полегче, ты что, составляешь список моих недостатков?

Ещё одно доказательство того, что её распределили не на Слизерин.

— Конечно, — хмыкнул он.

Со смехом закатив глаза, Гермиона легонько пнула его ногой. Они помолчали, глядя, как Чарити и Невилл носились туда-сюда в погоне за какой-то абсолютно неуловимой жабой.

— На днях Элджи чуть было не наступил на одну, — сказала Гермиона. — Он так взбесился из-за того, что они вечно путаются под ногами, что наложил заклинание, заставляющее их избегать людей. Как думаешь, мне стоит предупредить этих двоих?

— Ни в коем случае, — громко рассмеялся Северус.

— Так я и думала.

Смех Северуса, вызванный словами Гермионы, привлёк внимание Чарити с другого конца сада. Она сделала глубокий вдох, поведя плечами, и наградила его самой неубедительной улыбкой, какую он когда-либо видел на её лице.

А с ней-то что не так?

Ранее:

Смех Северуса, вызванный словами Гермионы, привлёк внимание Чарити с другого конца сада. Она сделала глубокий вдох, поведя плечами, и наградила его самой неубедительной улыбкой, какую он когда-либо видел на её лице.

А с ней-то что не так?

* * *

1 августа 1987 год

— Как тебе Хезер? — поинтересовалась Чарити, облизнув губы, и опустила шоколадное печенье в чай.

Северус глотнул из своей чашки — в ней крошек не было.

— А ты что думаешь о ней?

— Она мне нравится, — печенье совсем размокло, и кусочек от него отломился и плюхнулся обратно в чашку. — С ней легко ужиться, к тому же она мирится с таким угрюмым вредным ворчуном, как ты, вечно снующим туда-сюда. Да и Дионис просто без ума от неё, а он хорошо разбирается в людях.

Снейп фыркнул.

— Смейся-смейся, приятель, — сказала она. — Если помнишь, он сразу же привязался к тебе, а вот Малфою спикировал прямо на башку при первой же встрече.

— А я и забыл, — Северус пару мгновений посмаковал воспоминание, как сова Чарити, промчавшись через весь Паучий тупик, вцепилась в драгоценную шевелюру Малфоя. Глупой птице повезло отделаться тогда лёгким испугом.

— А я никогда этого не забуду! Это было великолепно, — далее маканию в чай подверглось бисквитное печенье с шоколадной прослойкой. Снейп задавался вопросом: вот эти все плебейские замашки с печеньем и чаем и словечками из обихода уроженцев самых неблагонадежных районов Коукворта — это чтобы подчеркнуть, что она больше не принадлежит к чопорному миру своих чистокровных родителей? — Кстати, а где Дамблдор её откопал?

Откуда такой интерес ко всему, что связано с Грейнджер? Лицо Северуса осталось невозмутимым.

— По-моему, она сама написала ему и подала заявление, — ответил он.

— А-а. Ну, это скучно. Я-то надеялась, что он увидел, как она победила какого-нибудь тёмного мага в бою. И ты так и не ответил на мой вопрос. Что…

Её прервал стук в дверь. Если повезёт, то это пришла Грейнджер, и они смогут сменить тему разговора. Обсуждая Гермиону, Снейпу приходилось кое в чём привирать, по необходимости. Плести Чарити всякие небылицы он мог бы и целый день, но его это не прельщало.

— Это, должно быть, Хезер, — сказала Чарити, подскакивая, чтобы открыть дверь. — Когда я уходила, она как раз варила для тебя очередное зелье.

Удача, как оказалось, явно была не на его стороне. Лицо Нарциссы побледнело при виде бывшей подруги. В последний раз Снейп видел их в одном помещении на своём втором курсе — тогдашние семикурсницы Чарити и Нарцисса рука об руку прогуливались по коридорам Хогвартса.

— Кузина Цисси, — поздоровалась Чарити с улыбкой, скорей напоминавшей вызов на дуэль. Точно, они ведь были двоюродными сёстрами. Их матери родом из семьи Розье. — Давно не виделись.

Овладев собой, Нарцисса подавила в себе всё то, что заставляло её коситься на дом Чарити во время визитов в Паучий тупик. Вероятно, эти же чувства вынуждали её изредка задавать наводящие вопросы о нынешней группе студентов Северуса.

— Бербидж, — холодно произнесла Нарцисса, показывая, что она не станет искать примирения с Чарити так же, как не предложит Нимфадоре Тонкс звать её тётушкой Цисси. — Северус, прошу меня простить за неожиданное вторжение. Не знала, что у тебя гости.

— Что привело тебя в Паучий тупик? — поинтересовалась Чарити, невинно распахнув глаза. Она-то знала, что именно привело сюда Нарциссу.

Прошлым летом, когда Чарити пребывала в крайне подавленном настроении, Северус предложил ей этот небольшой компромат, которым можно было шантажировать ту, кто бросил её. Чарити поморщилась, сказала, что ему следовало бы поберечься, а не то он может отморозить себе член, и попросила больше никогда не пытаться утешить её.

— Волшебные шахматы, — ответила Нарцисса. — Северус — самый талантливый игрок из всех, кого я знаю. Люблю трудные задачи.

За несколько дней до того, как они впервые оказались в одной койке, Северус заметил её скучающий вид — как стекленел её взгляд во время разговора с людьми, которые якобы были ей друзьями. Мастером обольщения он никогда не был и не станет, но закрутить роман оказалось просто. Всё, что ему требовалось, — увидеть её настоящую.

Чарити скрестила руки на груди.

— Некоторые вещи никогда не меняются, — произнесла она. — Ты всегда выбирала сильных игроков. Если мне не изменяет память, тебе так ни разу и не удалось обыграть меня, — махнув Снейпу рукой, она добавила: — Пойду гляну, как там Хезер. Увидимся позже.

— Кто такая Хезер? — поинтересовалась Нарцисса, когда они с Северусом остались одни.

— Соседка Бербидж, — Чарити он всегда звал по фамилии, когда разговаривал с Нарциссой, принимая правила её игры. — Хезер Хьюз. В следующем году она будет преподавать защиту в Хогвартсе.

— Да? Никогда не слышала эту фамилию, — Нарцисса покрутила обручальное кольцо на пальце. — Магглорождённая?

Он выдавил из себя презрительную усмешку.

— Да.

— Что ж, прискорбно. Сделай одолжение, скажи Люциусу, что она полукровка, если эта тема случайно всплывёт в разговоре. Он ни за что не согласится отправить Драко в Хогвартс, где нанимают магглорождённых в качестве профессоров. Собственно, поэтому я здесь. Я ненадолго. Мы с Люциусом недавно разговаривали, и он твёрдо решил отправить Драко в Дурмстранг. Может, ты поможешь уговорить его передумать?

С чего вдруг Северус почувствовал нечто похожее на облегчение, осознав, что визит Нарциссы будет коротким?

— Ты считаешь, что мне под силу убедить его?

— Уверена, что вдвоём мы сможем подобрать правильные слова, чтобы подтолкнуть его в верном направлении, да.

— Непохоже, чтоб ты в это верила, раз по-твоему нам понадобится целых четыре года на выполнение этой задачи, — усмехнулся Северус.

— Я хочу, чтобы всё решилось как можно скорее. Я хочу, чтобы Драко был поближе к дому… Ближе к людям, которые смогут удержать его, если ему вдруг вздумается следовать за кем-то с грандиозными планами изменить мир.

И этой сдерживающей силой был не Северус. Просто не мог быть, как бы ему ни хотелось обратного.

— В наши дни никто не хочет менять мир, Нарцисса, — сказал он, игнорируя неприятные ощущения в животе.

Она закатила глаза.

— В каждом поколении найдётся желающий. Какими бы хорошими ни были их идеи, такие люди всегда плохо заканчивают. Большинство из них попадаются прежде, чем вообще чего-то добьются.

— Сделаю всё, что в моих силах, — ответил Северус. Он знал, что Драко в конце концов окажется в Хогвартсе, а присвоить эту заслугу себе будет не лишним. Возможно, ему удастся склонить Люциуса к этому решению, предложив тому стать одним из школьных попечителей. У него имелись средства, чтобы купить себе эту должность.

— Спасибо, — кивнула Нарцисса. Знакомые пальцы скользнули по его плечу и дальше, вниз до запястья. — Мне пора.

Стоило Нарциссе нырнуть в переулок напротив дома Северуса, как по Паучьему тупику с рёвом пронёсся «Ночной Рыцарь» и со скрипом тормозов остановился. Снейп несколько раз моргнул, но картина перед ним не изменилась. Пассажиром, вышедшим из автобуса, оказалась его сутулая, угрюмая мать. Эйлин зыркнула в сторону переулка, где исчезла Нарцисса, пожала плечами и направилась к дому Северуса.

— Мама, — поприветствовал он её, — какими судьбами?

— Боюсь, у меня плохие новости. Я подумала, что лучше сказать тебе лично, — Эйлин глубоко вздохнула, словно собираясь с духом, как будто это она сейчас услышит новость. — Твой отец умер прошлой ночью.

«Хорошо», — рефлекторно подумал он. Это казалось почти правильным. Прекрасно.

Её слова повисли в воздухе всего на несколько секунд — но достаточно, чтобы Эйлин успела поставить свой потрёпанный чемодан рядом с диваном и снять солнечные очки. Кожа на левой скуле блестела и была желтоватого оттенка, что наводило на мысль о недавнем применении пасты от синяков.

— Понятно, — ответил он. — Но как?

— Он упал.

Северус подавил недоверчивую усмешку прежде, чем она появилась на губах. Как часто Тобиас давал подобные оправдания маггловским полицейским, медсёстрам, врачам, соседям? Она упала.

Похоже, Эйлин всё-таки удалось удивить Северуса.

— Мне понадобится несколько минут на подготовку, если мне сейчас придётся скрывать убийство, — сказал он. — Мои навыки в этом деле несколько заржавели.

— Здесь нечего скрывать, — женщина переплела пальцы, её голос слегка подрагивал. — Он упал с лестницы и сломал себе шею. Это была трагическая случайность.

Как странно, что Северус унаследовал свой талант к окклюменции по маггловской ветви своей семьи. Тобиас ни разу не попался на вранье. Ни разу. Взрослея, Северус неоднократно наблюдал, как отец лжёт; от него и научился этому искусству.

— Ладно, — согласился Северус. Но позже всё-таки стоит осмотреть родительский дом, дабы убедиться в том, что маггловские власти согласятся с показаниями Эйлин.

Она вздохнула.

— Тебя не слишком обременит, если я побуду у тебя несколько дней? Не могу находиться в том доме.

Северус предлагал ей это много раз. Сейчас он не мог отказать ей.

— Всё в порядке.

* * *

Храп Эйлин пронёсся мимо двери бывшей детской комнаты Северуса, заполонив весь дом. Господи. Он надеялся, что во сне не храпит, хотя, учитывая унаследованный от матери нос — скорей всего, да. Бросив заглушающее заклинание, он захлопнул книгу. Сосредоточиться на чтении не получалось ещё до того, как разразился этот храповой концерт.

Если Эйлин спланировала для Тобиаса несчастный случай, она проделала замечательную работу по скрытию улик. Во время вылазки к ней домой Северус не нашёл ничего компрометирующего. Скорее всего, это было спонтанное решение: она просто подтолкнула Тобиаса, который и так раскачивался на верхней ступеньке лестницы. Вряд ли она ощутила всю полноту вины за содеянное, пока он не рухнул вниз как мешок с тряпьём.

Даже побродив по этому пыльному, безмолвному месту, Северус не мог до конца поверить в известие о смерти отца. Люциус однажды предлагал убить Тобиаса. Вскоре после того, как Снейп переметнулся от Пожирателей смерти, Малфой сказал:

— Интересно, почему Тёмный Лорд не приказал тебе подрезать своё семейное древо? Будь у меня такой отвратный папаша-маггл, я бы сделал это сразу же, едва научился держать палочку. Если не можешь сам, только скажи. Я отправлю Крэбба и Гойла.

В ту ночь Северус впервые переспал с женой Люциуса.

Он провёл рукой по лицу. Не хотел бы он тратить вечер на то, чтобы предаваться воспоминаниям. Ему нужен был свежий воздух. С книгой в руке он вышел в сад Грейнджер.

В последнее время Северус думал о саде именно так, хотя до недавних пор он принадлежал наполовину ему, наполовину Чарити. Именно Гермиона вдохнула в него жизнь. В Коукворте в принципе не должно что-то цвести, но её сад процветал.

Наколдовав стул как можно дальше от дома, Северус несколько раз вдохнул наполненный ароматами жасмина воздух. Небо всё ещё сохраняло размытый пурпурно-розовый оттенок сумерек. Для чтения света было уже недостаточно, но чтобы различать очертания зонтиковидных листьев и нежных, но смертоносных цветов — хватало. Это был настоящий сад зельевара, который он должен был создать для себя сам. Мало-помалу, вдох за вдохом, напряжение в груди Снейпа стало ослабевать.

Прежде чем он успел произнести «Люмос» и открыть книгу, дверь в доме Чарити распахнулась, и в прямоугольнике жёлтого света появилась Грейнджер. Она приблизилась к нему с улыбкой и сияющим стеклянным флаконом в руках.

— Я думал, сейчас моя очередь, — сказал Северус, протягивая руку, чтобы принять подарок.

— Да, но у меня не хватило терпения. Я много лет пыталась усовершенствовать его и не смогла удержаться, чтобы не похвастаться теперь, когда мне это удалось, — она переступила с ноги на ногу. — Муффлиато. Скажу тебе правду: это не моё изобретение. Я читала о нём в одном из квартальных выпусков «Вестника зельеварения» незадолго до того, как попала сюда. Я… э-э… думаю, оно может согреть тебя во время работы в подземельях. Это зелье ты не сможешь сварить сам для себя, иначе бы я варила его себе вёдрами. Это должен делать кто-то другой.

Вместо жидкости флакон был наполнен клубящимися облаками — будто солнечный свет в бутылке или золотая версия воспоминаний для Омута памяти. На ощупь склянка была тёплой.

— Интересно, — пробормотал он.

Грейнджер потёрла запястье и повернулась, чтобы посмотреть на пару грязных кирпичных домов.

— Я ведь не говорила тебе, что дом Чарити не виден в моём времени? — спросила она.

Гермиона прекрасно знала, что не говорила этого. Северус жестом велел ей продолжать.

— Думаю, он находится под чарами Фиделиуса, — произнесла она. — И сады тоже. До прибытия в 1987 год я была уверена, что твой дом примыкает к гаражу.

— В самом деле?

— М-м-м… — Гермиона говорила медленно, с осторожностью, что означало одно — она боролась с узами клятвы. — Думаю, что любой из твоих близких захочет… покинуть страну. Учитывая то, что тебе придётся сделать.

Земля буквально ушла у Северуса из-под ног, когда до него дошёл смысл сказанных ею слов — предупреждение. Не накладывай Фиделиус на дом. Заставь Чарити бежать из страны.

Чарити должна была умереть.

Его руки задрожали, едва не выронив подарок. Открыв флакон, Северус вдохнул. Холода он не ощущал, но вдохнув аромат, осознал, что ему давно не было по-настоящему тепло. В нём бурлили незнакомые эмоции: смешанное чувство сожаления, уважения и чего-то ещё, что граничило с привязанностью.

— Наверное, мне следует оставить тебя одного, — сказала Грейнджер, отменяя заглушающие чары. Она повернулась и пошла обратно к дому. А Чарити должна умереть.

— Хьюз, — позвал Северус.

— Да?

— Останься.

Ранее:

Его руки задрожали, едва не выронив подарок. Открыв флакон, Северус вдохнул. Холода он не ощущал, но вдохнув аромат, осознал, что ему давно не было по-настоящему тепло. В нём бурлили незнакомые эмоции: смешанное чувство сожаления, уважения и чего-то ещё, что граничило с привязанностью.

— Наверное, мне следует оставить тебя одного, — сказала Грейнджер, отменяя заглушающие чары. Она повернулась и пошла обратно к дому. А Чарити должна умереть.

— Хьюз, — позвал Северус.

— Да?

— Останься.

* * *

1 августа 1987 год

Какого чёрта она здесь делает?

Под кроссовками хрустело стекло, пока Гермиона следовала за Снейпом по тёмному переулку. Все уличные фонари были разбиты, но он, казалось, без труда ориентировался на местности при слабом лунном свете. На этот раз он явно был не прочь прогуляться — обычно он шагал широко и размашисто, и Грейнджер приходилось бежать, чтобы не отставать от него.

Прогулка была инициативой Снейпа, как и купленная в магазине на углу бутылка водки. Гермиона не могла осуждать его за желание выпить, учитывая, какую информацию ей удалось донести до него в обход Обета.

Проходя мимо полуразрушенной детской площадки, Северус сбавил темп, но останавливаться не стал, пока они снова не оказались в его саду и не уселись на наколдованные стулья. Он открыл бутылку и передал её Гермионе.

Этот момент был до того сюрреалистичен, что ей почти захотелось сделать капсулу времени, которую её младшее «я» обнаружило бы на первом курсе. Эта девочка никогда бы и вообразить не смогла, что будет сидеть в саду в Коукворте и методично напиваться в компании профессора Снейпа.

Гермиона с сомнением сделала первый глоток. На вкус это было как подступающая головная боль — пойло было до того ядрёное, что им можно было запросто смывать остатки отслаивающейся краски со стен сарая Снейпа. Вот и ещё один момент для капсулы времени: когда Гермиона вернула ему бутылку, он прижался губами к тому же месту, которого только что касались её губы. Она смотрела, как вздымается его кадык, пока он пил.

Сердце Гермионы замерло, стоило ей подумать о том, что он в самом деле попробовал Согревающий пар. Причём, пока она стояла рядом с ним. По её представлениям, Северус если бы и воспользовался им, то только в самый разгар зимы, в пронизывающей до костей сырости подземелий.

Главным ингредиентом Согревающего пара было пойманное во флакон дыхание. Пар создавался с мыслью о конкретном человеке и согревал его только в том случае, если зельевар хорошо к нему относился. Этот конкретный флакон сработает только для Снейпа. Если бы содержимое выпил или вдохнул кто-нибудь другой, то не почувствовал бы никаких изменений.

В попытках усовершенствовать полузабытую технику создания Согревающего пара Гермиона использовала Чарити в качестве подопытной. Клубящиеся облака, созданные с мыслями о ней, были небесно-голубого цвета, яркие и обнадёживающие.

— О! — воскликнула Чарити. — Я чувствую уют, тепло и… нежность? Словно объятия в бутылке. Но я также ощущаю некоторую вину и грусть, так что, наверное, это объятия на похоронах. Ты специально хотела вызвать чувство вины? Северус тебя как-то обидел? — подняв флакон, она внимательно изучила его содержимое. — Если это так, то тебе придётся набодяжить этой штуки куда больше. Потому что применять придётся гораздо чаще.

Что же почувствовал Снейп? Создавать Согревающий пар — одно. На деле же распутать её эмоции по отношению к Снейпу и дать им определение — это совсем другое. Большую часть времени ей казалось, что он является единственным знакомым ориентиром здесь. Единственным, что напоминало ей о доме.

И почему он попросил её — ладно, скомандовал, — остаться? Вероятно, чтобы напоить, а затем снова попытаться применить к ней легилименцию. Но стоило Гермионе подумать о том, чтобы просто снять щиты и впустить его, как её запястье обожгло будто огнём.

Ну и ладно. Дурацкая клятва.

Снейп хмуро взглянул на небо, как будто это оно было виновато во всём — и в том, что уже произошло, и в том, чему ещё предстоит случиться. Гермиона ленивым взмахом палочки послала вверх, к звёздам, светящиеся пузыри. Достигнув границы чар, охраняющих сад от любопытных маггловских глаз, они лопались.

Подобные пузыри она наколдовывала не так давно (во всяком случае, так ей казалось) — сидя в компании Джорджа в Норе однажды вечером после кончины Горация. Джордж посылал следом за пузырьками зигзагообразные магические фейерверки, которые разбивали их, рассыпаясь новыми созвездиями. Тогда он сказал ей:

— Поскольку я вижу, насколько ты несчастна в выбранной тобой профессии, я просто должен сказать, что тебя ждёт большое будущее, если ты займёшься изобретением всяких новинок для магазина приколов. Или, если тебя это не интересует, то знай, что многие готовы из кожи вон вылезти, только бы заполучить такого сотрудника, ведь ты же Гермиона, мать твою, Грейнджер. Но всё же подумай о магазине шуток. Это явно твой вариант — ты всегда была ещё той хулиганкой.

Вздохнув, Гермиона снова перевела взгляд на Снейпа.

— Я скучаю по своим мальчикам, — сказала она.

— Ты что, коллекционируешь их? — спросил он, всё ещё хмурясь. — Надо же, твоя жизнь в будущем, оказывается, намного интереснее, чем я мог себе представить.

— Ага, коллекционирую, в каком-то смысле — но только как друзей, у нас чисто платонические отношения. К сожалению, гаремом из мужей я так и не обзавелась.

— Скукотища какая. Когда вернёшься в своё время, поищи того меня, который постарше.

Гермиона, отпившая было из бутылки, прыснула, забрызгав всё вокруг.

— Поверь мне, он бы не согласился пополнить мой гарем. — Если он вообще был жив.

— А знаешь, ты, вероятно, права. Я от природы не склонен делиться, — он наклонился к Гермионе и выхватил из её рук бутылку. — Небось Поттер входит в эту твою платоническую коллекцию?

— Да, он и Рон Уизли — главные экземпляры в моей коллекции. А после того, как мы столько времени провели в Норе, братья Рона стали братьями и для меня. — Гермиона перечислила их всех по именам, специально не упомянув Фреда. И хотя Снейп вряд ли смог бы остановить падающие стены, она хотела хоть кому-то сообщить, что в её времени Фред Уизли больше не смеялся, не дышал и не рассказывал анекдоты. Запястье начало покалывать. — Есть ещё и Невилл, которого я вижу в этом времени, но воспринимаю его по-другому.

— Думаю, что не настолько, как меня.

— Определённо нет. Не странно ли общаться со мной, учитывая, что я знаю тебя гораздо дольше, чем ты меня?

— Как ты уже говорила, ты плохо меня знала, так что нет. Не особенно.

По мере того, как алкоголь растекался по организму, мир становился теплее и подёргивался дымкой. Как раз начала приятно кружиться голова. Сделав ещё глоток, Гермиона вздрогнула. Вкус лучше не стал.

— Странно думать о том, что ты, должно быть, уже знал меня, когда я стала твоей ученицей, — сказала она.

— Когда я увидел, как тебя отправили на Пуффендуй?

Гермиона усмехнулась. Если бы она могла контролировать свои путешествия во времени, то не стала бы сразу возвращаться в 2001 год. Она бы сделала пит-стоп летом, после первого курса, чтобы вернуться в Паучий тупик и подразнить Снейпа — мол, как это он сразу не догадался, что её распределили на Гриффиндор.

— Ты правда так думаешь? — поинтересовалась она.

— Это ещё не окончательный ответ, — Северус сделал ещё глоток, прежде чем вернуть ей бутылку, и пробормотал:

— Либо Пуффендуй, либо Когтевран, других вариантов нет.

Она хихикнула в горлышко бутылки.

— Дай знать, когда определишься.

— Договорились, — он прищурился. — Шляпа долго думала над твоим распределением?

— Да, но не так долго, как с Невиллом. Хотя мне это показалось целой вечностью.

— А куда попал Лонгботтом?

— На Гриффиндор.

— Да ладно?

— Ему потребуется некоторое время, чтобы обрести хотя бы каплю уверенности, но ему самое место на Гриффиндоре. Он очень храбрый.

Снейп презрительно ухмыльнулся, как будто ему только что вручили одно из домашних заданий Невилла по зельеварению.

— Хм.

Гермиона вновь обратила внимание на звёзды, и в ней вдруг вспыхнуло нелепое желание — полетать. Она опустила воспоминания обо всех ужасающих волшебных полётах, которые когда-либо совершала, и сосредоточилась на уроке полёта в Запретном лесу вместе с Северусом. Его магия, ласкавшая её кожу, была опаснее любой метлы.

— Такое всегда бывает, когда ты учишь людей летать? — спросила она.

— Конкретнее. Всегда бывает — что?

В груди запылало пьяное безрассудство пополам с гриффиндорской дерзостью, и Гермиона выпалила:

— Возбуждение.

Снейп громко рассмеялся.

— Понятия не имею. Я никого больше не учил этому. Я изобрёл это заклинание всего пару лет назад и пока не афишировал своё открытие. Судя по тому, что ты рассказывала, в какой-то момент я научу этому и Тёмного Лорда, да? Учитывая количество сотворённых им тёмных заклинаний, вряд ли ему потребуется практическая демонстрация в близком контакте.

— Спасибо Мерлину за маленькие радости.

Какая-то часть Гермионы — вероятно, пьяная часть, — хотела, чтобы полёт без метлы остался чем-то, что принадлежало только им. Она не хотела делиться этим с Волан-де-Мортом, не хотела, чтобы он осквернил это. Но такой подарок Тёмному Лорду помог бы Снейпу завоевать его доверие и, может, даже выкрутиться из сложной ситуации. Что ж, пусть Волан-де-Морт порадуется, если это обеспечит безопасность Северуса.

— Ты не дал бы мне ещё один урок полётов? — спросила Гермиона, не успев подумать как следует.

Снейп взглянул на неё так, что она уже была готова к пронзающему вторжению легилименции, но вместо этого он наклонился ближе и принялся теребить подвеску-подснежник на её ожерелье.

— Возможно, — ответил Северус, вставая. Металл, согретый его прикосновением, упал ей на грудь. — Пойдём со мной.

Чтобы открыть дверь в его сарай, потребовалось сбросить несколько охранных чар. Внутри помещения без окон находилась лаборатория для приготовления зелий. Что-то розовое и вязкое булькало в золотом котле, но Снейп отогнал от него Гермиону прежде, чем она смогла рассмотреть варево поближе. Алкоголь, по-видимому, действовал и на него; он вполне удовлетворился одеялом на полу вместо того, чтобы по обыкновению наколдовать парочку стульев.

— Так ты не сможешь заглянуть в мой котёл, — сказал он.

— Раз ты не хочешь, чтобы я увидела, что ты там варишь, зачем мы здесь? Это место не слишком подходит для уроков лётного мастерства.

— Я не стану летать с тобой, раз мы оба выпили. Мы здесь, чтобы укрыться от моей матери и… Чарити.

Если бы Гермиона не вслушивалась в его слова, то и не обратила бы внимания на небольшую заминку перед именем Чарити. Его лицо всё так же оставалось нечитаемым.

— Твоя мать? — переспросила она.

— Она гостит у меня. Сиди смирно.

Потянувшись к шее Гермионы, Снейп расстегнул её ожерелье. Рассыпавшиеся по плечам локоны задели его запястья, когда чары гламура рассеялись, являя её истинную внешность.

— Так лучше, — сказал он, опуская цепочку с подвеской ей на ладонь.

Гермиона откинула голову назад и легонько ударилась затылком о стену сарая. Внутри всё сжалось и камнем упало вниз. Боже! Он загонит её в гроб когда-нибудь. Что, чёрт возьми, ей делать с этим Снейпом, который поддразнивал её, а не издевался, который хотел увидеть её настоящее лицо? Он взглянул на её губы, и она просто… захотела. Если уж совсем начистоту, она почувствовала тягу к нему с того самого первого полёта. А может, даже раньше. Может быть, это чувство стало зарождаться тогда, когда Северус впервые оставил ей то зелье, от которого становишься язвительным.

Или когда она ввалилась к нему в ванную, когда на нём из одежды было только полотенце.

— Я и правда никогда не знала тебя, да? — спросила она.

— Видимо, нет.

Он был так близко, что Гермиона чувствовала тепло его дыхания. Достаточно близко, чтобы наклониться вперёд совсем чуть-чуть и коснуться его губ своими. Едва ли это можно было назвать поцелуем — всего лишь быстрое касание губ и неловкое столкновение носами, — но в это столь короткое, чудесное мгновение Северус поцеловал её в ответ.

— Насколько ты пьяна? — спросил он, отодвинувшись, чтобы заглянуть ей в глаза.

Достаточно пьяная, чтобы взять желаемое, не задумываясь о последствиях.

— Хм… — протянула Гермиона. — По шкале от одного до десяти, где один — это совсем трезвая, а десять — Сивилла Трелони в рождественское утро, — около шести. Может быть, семь. А ты?

— Кажется, где-то около пяти. А если встану, то, возможно, и все шесть.

Он не пытался поцеловать её снова, но это почему-то не воспринималось как отказ. Гермиона опустила голову ему на плечо; её пульс участился, когда он позволил это сделать. Северус по-прежнему хмурился, хотя и не так сильно, как раньше.

— Сейчас самое время ещё раз попросить тебя помочь с Дуэльным клубом, — прошептала она.

— Ни за что на свете.

— Что ж, я должна была попытаться.

— Ну разумеется. Пуффендуй.

Ранее:

Он был так близко, что Гермиона чувствовала тепло его дыхания. Достаточно близко, чтобы наклониться вперёд совсем чуть-чуть и коснуться его губ своими. Едва ли это можно было назвать поцелуем — всего лишь быстрое касание губ и неловкое столкновение носами, — но в это столь короткое, чудесное мгновение Северус поцеловал её в ответ.

* * *

2 августа 1987 год

Всё вокруг казалось слишком ярким ещё до того, как Гермиона открыла глаза. Кому-то нужно выключить солнце. Застонав от барабанной дроби в голове, она прищурилась от этого ужасного света и… чуть не вскрикнула. Над ней стояла женщина с заплаканными глазами и длинными, чёрными с проседью волосами

— Доброе утро, — она ухмыльнулась так, что Грейнджер сразу её узнала. Это точно мать Снейпа.

После того, как Гермиона задремала прошлой ночью, её перенесли на диван Северуса и завернули в изношенное вязаное крючком одеяло. Должно быть, это он левитировал её сюда. Когда затуманенные водкой воспоминания стали чётче и яснее, Грейнджер ахнула и схватилась за палочку, готовая бросить Обливиэйт на свою собеседницу. Её остановил вес ожерелья на груди. Чары гламура на месте. Снейп позаботился и об этом.

После того, как они поцеловались. Она поцеловала Снейпа. И, похоже, осталась жива.

— Э-э, доброе утро, — прохрипела Гермиона. — Миссис Снейп?

Ухмылка дрогнула, а затем сбежала с лица.

— Зовите меня Эйлин. А вы кто?

— Хезер Хьюз. Я живу по соседству. Очень… приятно познакомиться.

— М-м… Ну что ж, идёмте со мной. Вы выглядите так, словно отчаянно нуждаетесь в кофе.

Кофе не погасит солнце, но, скорее всего, поможет изгнать демона, колотившего молотком ей по мозгам. Она последовала за Эйлин на кухню Снейпа, которая оказалась зеркальным отражением кухни в доме Чарити, только всё стояло с другой стороны. Открыв покосившийся шкаф, Эйлин достала две кружки — единственные две кружки. Кухонной утвари у Северуса было только на двоих — два комплекта столовых приборов, две тарелки, два стакана. Похоже, он не из тех, кто устраивает званые ужины, подумала Гермиона.

В тот единственный раз, когда Снейп заварил Гермионе чай, он использовал магию для подогрева воды. Эйлин делала всё по-маггловски, сражаясь с плиткой, которая выглядела так, будто ею не пользовались с тех пор, как Снейп был ребёнком. Наконец она поставила перед Гермионой кружку с чёрным кофе.

— У Северуса, кажется, нет молока, — заметила Эйлин, наклонившись, чтобы поискать. Холодильник издал нездоровое бульканье, когда она закрыла дверцу. — И всего остального, кроме просроченной банки горчицы. Он ведь ест, правда?

— Да. Я видела, как он это делает, — Гермиона попробовала горький, обжигающий напиток. — Но за продуктами, кажется, не особо и ходит.

Сунув руку в карман маггловского платья, Эйлин достала побитую фляжку и щедро плеснула нечто, пахнущее виски, в кружку Гермионы, а затем более щедрую порцию в свою.

— Опохмел, — сказала Эйлин. — Станет легче.

— Ох… Эм-м, спасибо.

Эйлин подошла к окну и выглянула в сад. Перемены, по-видимому, удивили её, но она ничего не сказала. Тишину нарушали только звуки их редких глотков, пока в неё не вклинился голос механика, орущего в гараже на коллегу. Эйлин вздрогнула.

— Ну, и как вам здесь, нравится? — спросила Гермиона, не придумав ничего лучше.

Эйлин удивлённо уставилась на неё.

— Северус не сказал вам, почему я здесь? Мой муж скончался. Так что нет, должна сказать, визит не особо приятный.

— Ох… — Гермиона крепче сжала кружку обеими руками, желая провалиться сквозь пол и исчезнуть. — Мне очень жаль.

— Не стоит жалеть, — произнёс знакомый голос.

Снейп вошёл на кухню, и вид с похмелья у него был далеко не такой помятый, как ожидалось. Внезапная лёгкость, возникшая в груди Гермионы при виде него, точно не могла быть вызвана алкоголем в кофе. Он задержал на ней взгляд дольше положенного, наклонился слишком близко, протискиваясь мимо неё к шкафу. Нет-нет, Гермиона не проигрывала в памяти их поцелуй. Ну разве что разок-другой.

— Северус, ну в самом-то деле, — прерывисто вздохнула Эйлин. Открыв книгу, отложенную им в сторону, она вдруг взвизгнула. — Северус Снейп! Что ты сотворил с этой книгой?

Гермиона вытянула шею и увидела его убористый колючий почерк, заполнявший все поля. Снейп повычёркивал целые абзацы — да что там, целые страницы.

— Я улучшил её, — холодно ответил он.

— Ты осквернил её!

— Если автор хотел избежать осквернения собственного текста, ему для начала не следовало выставлять себя идиотом.

Эйлин что-то проворчала себе под нос и погладила книгу, словно извиняясь. Снейп трансфигурировал миску в кружку, которая по размерам сгодилась бы и Хагриду, и наполнил её остатками кофе. Потягивая его, он то и дело бросал пронзительные взгляды в сторону Гермионы, словно пытался прочесть её мысли, как одну из своих книг. Интересно, хотел ли он и на её полях оставить пометки с исправлениями?

— Хьюз, — произнёс Северус, наконец, — ты всё ещё хочешь попрактиковаться в полётах?

Гермиона с трудом подавила улыбку. Плохая идея. Если они снова будут летать, то ей уже не понадобится водка, чтобы поцеловать его. Искушение завихрилось вокруг неё, как потоки его магии перед полётом, вынудив её приоткрыть губы, словно для ещё одного поцелуя.

— Да, — ответила она. — Думаю, да.

— Очень хорошо, — она ощутила на своих пальцах призрачное касание Северуса, которое Эйлин не заметила. — Дай мне знать, когда.

* * *

Вместо того, чтобы возиться в сарае, Чарити ждала возвращения Гермионы, сидя на диване и листая книгу. Её якобы непринуждённая поза, впрочем, не обманула Грейнджер.

— Ну, приве-ет, — протянула Чарити; её глаза светились озорством, достойным соперничества с близнецами Уизли. — Ты была у Северуса всю ночь? Ах ты, негодная маленькая гуляка! Я бы тебя попросила рассказать мне всё, но он мне как брат, так что давай без особых подробностей.

— Ничего не было. — Почти. — Я заснула у него на диване.

— Правда? — плечи Чарити поникли. — Я вроде как надеялась, что он сблизится с тобой и, наконец, пошлёт мою кузину куда подальше.

Эти слова в одну секунду проткнули хорошее настроение Гермионы как воздушный шарик и разлетелись шрапнелью. Её как будто уронили в полёте.

— О, — прошептала Гермиона и скрестила руки на груди, словно защищаясь от этого откровения. Остановить падение не удалось. — У него отношения? Он никогда не говорил об этом.

Чарити подошла к плите и помешала какую-то бурду, которую собиралась намазать на тост этим утром.

— Вряд ли это можно назвать отношениями. Она замужем. И я только сейчас сообразила, что мне, вероятно, не следовало рассказывать тебе это. Вот дерьмо. Сделай одолжение: не говори Северусу, что я проболталась, ладно?

— Да, конечно, — уставившись на свои руки, Гермиона принялась ковырять сломанный ноготь. — У вас с кузиной плохие отношения?

— Это… сложный вопрос. Нарцисса порвала со мной, когда я связалась с Гидеоном. Мне не нравятся её убеждения и отношение ко мне — собственно, как она относится к большинству людей, — но она была моей лучшей подругой с детства. Это труднее, чем казалось, — забыть те хорошие годы, понимаешь?

— Понимаю, — с трудом проговорила Гермиона сквозь ком в горле.

Нарцисса. У Снейпа был роман с Нарциссой Малфой? Холодной, элегантной, потрясающе красивой Нарциссой Малфой?

Знал ли Драко? А Люциус? Продолжался ли их роман и в школьные годы Гермионы? Живот скрутило при мысли о том, что он кувыркался с Нарциссой после того, как днём нависал над Гермионой на защите от тёмных искусств. Это просто смешно. Он был её учителем — взрослым, свободным, — и мог связываться с кем угодно. Тогда он ей даже не нравился. Уважала? Да. Но не было ни тоски, ни мечтаний, ни даже намёка на бабочек в животе. Она воздерживалась от влюблённости в учителей после событий второго курса.

Гермиона стиснула зубы, пока её упрямое сердце упорно продолжало падать, и падать, и падать. Неужели в тот день, когда шторы на его окнах оказались задёрнуты, и Чарити просила Гермиону не беспокоить его, именно Нарцисса была у него в гостях?

— Уже девять? — спросила Гермиона, взглянув на часы. — Мне пора на работу. — Вообще-то, не пора. Элджи ждал её не раньше полудня, но не стал бы возражать, если бы она явилась пораньше. Если она уйдёт из Паучьего тупика, это поможет ей избавиться от мыслей о Северусе и Нарциссе. Может быть.

— Хорошо, — Чарити одарила Гермиону беззаботной, лёгкой улыбкой. — Увидимся позже.

Под ногами скрипели ступеньки, пока Гермиона торопливо поднималась в свою комнату. Она не собиралась отдаляться от Снейпа, но целовать его определённо было ошибкой. Друзья. Так будет лучше. Они останутся друзьями, а она продолжит бороться с ограничениями Обета и пытаться спасти его жизнь.

Распахнув дверцы шкафа, Гермиона взяла проклятую, ненавистную книгу, которая привела её сюда. Прожитые дни были отмечены красным крестиком. Впереди оставалось ещё много времени.

* * *

3 августа 1987 год

Сценарий был тот же, что и всегда. Приятное удивление при приветствии (удивление было искренним, хотя и не совсем приятным), волшебные шахматы (он выигрывал) и сплетни (ничего полезного для него). Северус, похоже, забыл свой текст по этому сценарию, где-то по дороге потерял последние несколько страниц. Мысль о том, чтобы закончить игру и перейти к финальной части, вымораживала его не хуже подземелий. Его внимание снова и снова возвращалось к той ночи в сарае — к невинному, ничего не значащему поцелую с девушкой, которую он вовсе не собирался целовать.

Времени у них было предостаточно. Эйлин вернётся ещё нескоро: видите ли его продовольственные запасы были настолько скудны, что ей пришлось с ворчанием идти через весь город к крупному супермаркету «Сейнсбери». Хотя кое-кто живущий по соседству мог в любой момент прийти с подарками в виде зелий и сладкими кокетливыми улыбками, а ещё подсказками о том, как спасти жизнь кому-нибудь из близких. Если Грейнджер узнает о Нарциссе, никаких дополнительных уроков полёта не будет.

А он хотел, чтобы эти дополнительные уроки состоялись.

— Я кое-кого встретил, — сказал Северус.

Один короткий поцелуй по пьяни ничего не значил. Тогда между ними ещё ничего не произошло, был лишь тончайший намёк на возможность. Однако самый удобный способ порвать с Нарциссой — просто сказать ей, что у него начинаются новые отношения. Он не мог позволить себе обидеть её и рассориться с ней.

Нарцисса приказала рыцарю взять одну из его ладей, прежде чем спросила:

— В самом деле? У вас всё серьёзно?

— Пока нет.

— М-м-м, — она почти улыбнулась. — Видеть тебя таким воодушевлённым в равной степени отрадно и тревожно. Я её знаю?

— Не думаю. Она итальянка. Я познакомился с ней на конференции по зельям, — сделав вид, что обдумывает следующий ход, он постучал пальцами по краю стола. — Мы с ней одного происхождения.

Это были волшебные слова. Северус не мог признаться, что интересуется своей магглорождённой соседкой; Нарцисса отреклась от своей любимой кузины за то, что та сбежала с предателем крови. Сказать, что он связался с чистокровной, и это, скорее всего, оскорбит Нарциссу, как будто ей нашли замену. Ну какая чистокровная ведьма захочет от него чего-то большего, чем просто тайный роман? Полукровка — самое то, вполне доступный вариант для такого, как он. Нарцисса знала его достаточно хорошо, чтобы быть уверенной: если Снейп вступит в серьёзные отношения, то не станет ходить налево. Он мог притвориться, что встречается с полукровкой, а Нарцисса — что рада за него.

— Желаю тебе всего наилучшего, — сказала она. — Если всё пойдёт хорошо, ты должен привести её в поместье на ужин, чтобы мы с Люциусом могли с ней познакомиться.

Это звучало так же привлекательно, как идея позволить Хагриду готовить ему в течение всего следующего учебного года.

— Было бы здорово, — ответил Северус. — Я уже говорил тебе, что на следующей неделе встречаюсь с Люциусом за ланчем? Собираюсь обрисовать ему все преимущества от вступления в совет попечителей Хогвартса.

Нарцисса сжала его руку, и он ощутил, что именно это, а не его предыдущее признание, ознаменовало финал их отношений. Её решительная, крепкая хватка демонстрировала уверенность в том, что будущее её сына в надёжных руках.

Возможно, это была семейная черта — склонность предавать женщин, которым он был небезразличен. Унаследованная слабость — прямо как больные колени или гриффиндорство.

— Мне повезло с таким другом, как ты, Северус, — произнесла Нарцисса.

— Чепуха. Это мне повезло. — Мысли Северуса заполонили образы смешного, заискивающего маленького Драко, заклейменного Тёмной меткой — такие же настойчивые и удушающие, как дьявольские силки. Наконец, он сделал свой ход. — Шах и мат.

* * *

Потирая уставшие глаза, Чарити ходила взад-вперёд по сараю. Утром Северус бросил на неё очень странный взгляд, явно понимая, что с ней что-то не так. Она слишком выдавала себя, но ведь она не умела скрывать свои тревоги под маской так же хорошо, как он. Может быть, Распределяющая шляпа оказалась права насчёт неё? Опять же, рассказать Хезер о Цисси не очень-то отдавало Пуффендуем, не так ли? Чарити прикусила потрескавшуюся нижнюю губу и ощутила металлический привкус крови во рту.

Такими темпами Северус начнёт думать, что она в него влюбилась. Честно говоря, было бы куда проще, если бы это было так. Может быть, тогда ей удалось бы заставить себя по-настоящему возненавидеть Нарциссу. Может быть, тогда она смогла бы двигаться дальше и похоронить своих мертвецов во всех смыслах.

Одна стена сарая Чарити была зачарована и открывала вид на сад. В эти дни пейзаж выглядел куда приятнее: бабочки, цветы и толстые шмели. Новым дополнением к саду Северуса стал какой-то неизвестный ей кустарник. У него были колючие шипы, зазубренные листья и цветы, такие же тёмные, как глаза Снейпа.

Несколько дней назад Северус болтал с Хезер, пока она сажала этот куст, и на его тонких губах играла полуулыбка. И это выражение на его лице — вот то самое — вызывало у Чарити тревогу, удавкой сжимавшую горло. Ведь он не знал, да? Он понятия не имел, что Хезер пробудет с ними совсем недолго, прежде чем книга вернёт её в собственное время. И даже Чарити понятия не имела об истинных намерениях Хезер, хоть та ей и очень нравилась.

Книга. Отодвинув в сторону почти готовые заказы для «Зонко» и несколько давно остывших чашек чая, Чарити достала маленький ежедневник с серебряным фениксом на обложке. Её версия была не такой потрёпанной, чем та, что была у Хезер. Насколько в далёком будущем она жила до этого?

Чарити работала над книгой много лет, пытаясь изменить магию, которая позволяла повернуть время вспять при перелистывании страниц — одна страница приравнивалась к минуте. Ей удалось растянуть страницу почти до часа. Но всё это работало весьма нестабильно и с перебоями. Едва единица времени, привязанная к странице, увеличилась до месяца, а потом и до года, Чарити сразу засомневалась, выдержит ли книга больше, чем одно путешествие в прошлое с возвращением обратно. У неё была только одна попытка, всего одна.

Второй книги, насколько Чарити знала, не существовало. Гидеон и Фабиан носили её с собой, держа в секрете от Министерства и — что более важно, по их словам, — от их сестры. Для этих двоих книга была не более чем игрушкой. Простое изобретение, которое они сделали просто потому, что могли. У них всегда был талант к изобретательству.

Может быть, Чарити как-нибудь удастся создать ещё одну такую книгу. Она многим обязана Северусу. Он потратил слишком много времени, обучая её самозащите, и никогда не спрашивал, для чего ей это. Может быть, ей удастся отправиться назад во времени, чтобы спасти Гидеона и Фабиана, а ещё привести Хезер в это время. Для Северуса. И, чёрт возьми, для Хезер тоже.

Чарити усмехнулась. И, может быть, Цисси появится на её пороге с объятиями и извинениями, а фирменным цветом Северуса станет кислотно-розовый.

Было бы легче, если бы она влюбилась в Снейпа, и он, возможно, ответил бы ей взаимностью, но любовь у Чарити была только одна. И она собиралась спасти эту любовь. Она собиралась стереть временную линию, в которой погиб Гидеон. Так оно и будет. И остановить её не сможет никто.

Ранее:

Было бы легче, если бы она влюбилась в Снейпа, и он, возможно, ответил бы ей взаимностью, но любовь у Чарити была только одна. И она собиралась спасти эту любовь. Она собиралась стереть временную линию, в которой погиб Гидеон. Так оно и будет. И остановить её не сможет никто.

* * *

3 августа 1987 год

Эйлин свернула пакет, чтобы приберечь на потом, — так же, как всегда складывала использованную обёрточную бумагу, когда Северус был ребёнком. Пластик под её пальцами с шуршанием сложился в аккуратный квадрат.

— Лига игры в плюй-камни? — переспросила она. — Господи, я же в них не играла уже лет сто. Десять так точно. Не уверена, что пробьюсь дальше отборочного тура. А где проходят соревнования?

— Новая Зеландия, — ответил Северус.

— Новая Зеландия? — уперев руки в бока, Эйлин посмотрела на сына так, словно ему снова было семь лет, и она застала его за чтением книг по тёмным искусствам, которые спрятала на чердаке. — Если тебе так хочется от меня избавиться, есть варианты, не требующие перемещения международными портключами.

— Я просто подумал, что тебе захочется начать всё сначала.

Эйлин сунула пакет в ящик стола.

— Однажды родители взяли меня с собой в Испанию, и это напрочь отбило у меня желание ещё хоть раз поехать за границу. Во-первых, там было слишком жарко, еда была совершенно другой. Я даже чая приличного нигде выпить не могла.

Милостивые боги. Сейчас она начнёт жаловаться на то, что люди там говорят по-испански. Дурак ты, Северус, если думал, что убедить Эйлин покинуть страну будет легко. А позволить ей остаться рядом с ним, как только он возобновит свою шпионскую деятельность, было всё равно что направить на неё палочку и бросить Аваду. Или, что более вероятно — сначала несколько раундов пыток и лишь потом Убивающее проклятие.

— А ведь это хорошая идея — начать всё сначала, — сказала она тише. — Я бы… Я подумала, что было бы неплохо сменить имя. Но к девичьей фамилии я возвращаться не хочу. Хочется чего-то совершенно нового.

Северус не мог винить её в желании откреститься от своей фамилии, если вспомнить, что родители отвернулись от Эйлин, едва она поняла, за человека какого сорта вышла замуж. Когда это случилось, ему было четыре или пять — Эйлин, застегнув на нём слишком большое поношенное пальто, отвела его в дом мужчины с кислой физиономией и худощавой женщины, у которой был точно такой же нос, как и у него. Несколько раз повторив: «Ну право слово, а чего ты ожидала? Он же маггл», женщина позволила Северусу остаться в этом стерильном, безмолвном месте. Только Северусу. Эйлин колебалась долю секунды, пока запаниковавший мальчик не вцепился в её руку. Тогда он ещё не понимал, как ей это вообще пришло в голову.

— Может быть, я заодно изменю и внешность, — произнесла Эйлин, складывая руки на груди. — Ещё придётся сделать липовую трудовую книжку, иначе не представляю, как мне зарабатывать на жизнь. У меня была всего одна работа, во «Флориш и Блоттс». Расставляла книги по полкам. И то — много лет назад.

Скандал из-за этого книжного магазина. В детстве Северус прятался за этой самой кухонной дверью, слушая очередную язвительную тираду Тобиаса. Ты думаешь, я никогда не смогу найти другую работу, а, Эйлин? Если бы моя жена хоть немного верила в меня, может быть, мне, мать твою, повезло бы больше.

Это случилось летом, после того, как Северус закончил первый курс в Хогвартсе. После этого ему приходилось ездить за школьными принадлежностями в Косой переулок одному или с семьёй Эванс. Как бы Тобиас отнёсся к недавно появившимся у Эйлин деньгам, если бы узнал, что они получены от Северуса, а не выиграны в лотерею или лото?

— Ты получишь работу так же, как её получали многие поколения слизеринцев до тебя, — ответил Снейп и направил палочку на чайник, чтобы вскипятить воду. — По блату.

* * *

Садоводство обладало удивительными медитативными свойствами. Покопавшись в земле у Элджи, а потом и в Паучьем тупике, Гермиона успокоилась, и ситуация со Снейпом перестала так сильно её тревожить. Да, она всё ещё чувствовала себя немного разбитой, но ведь они ничего друг другу не обещали. И не должны. Они принадлежали к разным временам; любые романтические отношения между ними приведут только к душевным страданиям. Гермиона не могла рассчитывать на то, что спустя тринадцать лет всё ещё будет нужна ему, если он выживет. Особенно после того, как он побудет её учителем.

— Вы очень заняты?

Прикрыв глаза рукой, Гермиона оторвала взгляд от сорняков. Эйлин казалась высокой, тощей тенью в мешковатом платье, и встала как раз так, чтобы заслонить собой солнце.

— Нет, вовсе нет, — ответила Грейнджер. — Вам что-нибудь нужно?

— Я хотела спросить, не желаете ли вы наведаться в Косой переулок? У меня есть кое-какие дела, и, признаться, мне не помешала бы компания. А у Северуса уже другие планы.

Планы с Нарциссой? Гермиона обезглавила вялую цветокрылку.

Так. По-видимому, ей требовался ещё сеанс медитативного садоводства. Или поход в книжный магазин.

— Конечно, — ответила она. — Давненько я не заглядывала во Флориш и Блоттс.

Гермиона наспех отряхнула колени, вымыла руки и, немного поработав волшебной палочкой, превратила свою маггловскую одежду в мантию. Теперь она готова. Эйлин, прикусив нижнюю губу, изучала её наряд.

— Не могли бы вы поколдовать и над моей одеждой? — попросила она. — Трансфигурация одежды никогда мне не давалась. Либо получалось слишком большое, либо выглядело поношенным, или и то, и другое, — она встала, разведя руки в стороны, и благодарно улыбнулась, когда под взмахами палочки Гермионы её тело покрыла струящаяся мантия. — Чудесно, благодарю. Как у вас с аппарацией?

— Неплохо. Я только один раз расщепила человека, и то в крайне стрессовой ситуации.

Эйлин обхватила руку Гермионы подрагивающими пальцами:

— Тогда вы и ведите.

С такого близкого расстояния Гермиона разглядела капельки пота на лбу и верхней губе Эйлин. Крутнувшись на месте, она сосредоточилась на том, чтобы сделать перемещение плавным и мягким. Кажется, получилось не очень; лицо Эйлин побледнело ещё сильнее, когда они приземлились в «Дырявом котле», однако она решительно направилась к выходу с хмурым видом, которому бы позавидовал и её сын. Под её нетерпеливым, красноречивым взглядом Гермиона постучала палочкой по нужному кирпичу, открывая проход в Косой переулок.

Первым пунктом назначения стал Гринготтс. Эйлин отсчитала маггловские деньги для обмена, добавив несколько пригоршней пенни к небольшой кучке банкнот и других монет, а затем подтолкнула всё это угрюмому кассиру-гоблину. Затем они отправились во «Флориш и Блоттс». Эйлин остановилась посреди первого этажа, закрыла глаза и глубоко вздохнула, словно возвращаясь домой после долгого изнуряющего отсутствия.

Гермиона её понимала.

Она чувствовала себя почти роскошно, имея рядом спутника, которому было только в радость бродить с ней по проходам, расходиться в разные стороны, а потом снова встречаться у стеллажей. Падма с удовольствием ходила вместе с Гермионой в библиотеку в последний год учёбы в Хогвартсе, но мадам Пинс в тот год стала особенно сварливой, то и дело выскакивая из-за угла, чтобы прочитать им лекцию о каком-нибудь мнимом преступлении против книг.

Гермиона так увлеклась ассортиментом 1987 года, что едва не прозевала момент, когда Эйлин улизнула из магазина. Оставив то, что собиралась купить, Гермиона последовала за ней. Истинные причины похода Эйлин в Косой переулок, конечно же, её не касались, но та всё ещё выглядела неважно. Снейп точно взбесится, если Гермиона допустит, чтобы с его матерью что-нибудь случилось. По крайней мере, так она себе говорила.

Августовская жара и шумная толпа снаружи казались ещё более удушливыми, чем до этого. Сейчас она ой как нуждалась в Гарри и Роне, а ещё в мантии-невидимке. Тёмно-зелёная мантия, которую она трансфигурировала для Эйлин, мелькнула впереди и исчезла в лавке Олливандера. О-хо-хо.

Гермиона прокралась вдоль шершавой кирпичной стены и заглянула внутрь сквозь витрину. Улыбающийся мистер Олливандер вложил палочку в дрожащую руку Эйлин. К её явному удивлению, из древка вырвался яркий золотистый свет, когда палочка выбрала её.

Эйлин прижала ивовый прут к груди и склонила голову, скрыв лицо за волосами. Гермиона вспомнила этот воодушевляющий поток тепла — как будто наконец отыскала недостающую частичку себя.

Поощряемая мистером Олливандером, Эйлин попробовала произнести заклинание «Люмос». Гермионе пришлось зажмуриться: свет был до того яркий, словно Эйлин годами сдерживала и накапливала его внутри себя. Как долго она обходилась без волшебной палочки? Гарри вроде говорил что-то о том, что отец Снейпа ненавидел магию…

Гермиона положила руку на живот, где образовалась тяжесть и ухнула куда-то вниз. Она не имела права — вообще никакого — без приглашения смотреть на воссоединение ведьмы и её магии. Развернувшись, она бросилась обратно к «Флориш и Блоттс», чтобы дождаться возвращения Эйлин там.

* * *

Альбус наклонился понюхать пурпурный цветок, просто фантастически контрастировавший с его оранжевой мантией. Он впервые увидел результаты работы Грейнджер над садом в Паучьем тупике. Заметив новое буйство красок из окна кухни, он настоял на экскурсии.

— Я помню твою мать ещё студенткой, — сказал Альбус. — Такая тихая девочка… и умная. Очень умная, — он покачал головой и нахмурился, явно желая добавить: такая пустая трата потенциала. — Несомненно, у неё есть необходимые колдовские навыки, и я до сих пор помню, с какой страстью и уважением Эйлин относилась к книгам. Ты верно подметил, мадам Фриз уже давно поговаривает о выходе на пенсию. Уверен, она будет не прочь взять стажёра в следующем году, но, Северус… Мадам Фриз не даёт второго шанса.

— Хватит и одного. Я позабочусь об этом.

Глядя вдаль на розовые облака, проплывавшие мимо заходящего солнца, Альбус вздохнул.

— Что же такого ты разузнал у нашей гостьи, раз тебе в голову пришла мысль сменить матери имя и спрятать её под маскировкой?

— Грейнджер ничего не говорила о моей матери. Разве Непреложный обет не позаботился о таких вещах? — Северус даже не пытался скрыть яд в своём голосе. Шея сзади горела и пульсировала. Он вдруг понял, до чего же ненавидит этот Непреложный обет, обжигавший болью запястье Грейнджер, стоило ей только допустить мысль о том, как бы предотвратить чью-то смерть. Её собственная невидимая Тёмная метка, дёргающая за ниточки как марионетку. Именно Северус придумал наложить на неё эти чары — и закрепил их собственной магией. — Это была идея мамы — сменить имя. Она хочет начать новую жизнь. Наверное, это всё кризис среднего возраста. Думаю, на будущее мне будет разумней ликвидировать все очевидные связи с другими людьми. Если я не смогу защитить её — от обеих сторон, — я никогда себе этого не прощу. Я могу отдалиться от друзей, заставить их ненавидеть меня, если потребуется, но моя мать всегда будет под прицелом.

— Боюсь, что да, — Альбус сцепил руки за спиной. — Хм. В таком случае у меня есть предложение по поводу имени. Ирма Пинс. Можешь мне не верить, но именно Том подал мне эту идею. Это анаграмма…

— Мы не станем прибегать к анаграмме.

Подумать только, из всех абсурдных предложений выбрать именно это. Прежде чем Альбус успел аргументировать свою позицию, возле сарая возникли Эйлин и Гермиона, обе в мантиях и с сумками, украшенными логотипом «Флориш и Блоттс». Гуляли в Косом переулке? Вместе? Но почему?

— Здравствуйте, сэр, — поприветствовала Эйлин Альбуса, делая шаг вперёд. Гермиона держалась позади.

— Эйлин, — просиял Дамблдор, улыбаясь. — Так приятно снова с тобой встретиться.

— Взаимно.

Гермиона взглянула на Северуса лишь мельком. И никаких ему сияющих улыбок от неё — даже когда Альбус повернулся к ним спиной, а Эйлин, извинившись, понесла покупки в свою комнату.

Блядь. Что, чёрт возьми, Эйлин наговорила ей?

— Не могли бы вы разрешить наш спор? — едва Эйлин исчезла в доме, Альбус повернулся к Грейнджер и наколдовал Муффлиато вокруг всех троих. — Могу я поинтересоваться, кто был библиотекарем во время вашей учёбы в Хогвартсе?

— Ирма Пинс.

Значит, использовать её в качестве хрустального шара, чтобы заглянуть в будущее, можно, когда это нужно Альбусу, но не тогда, когда на кону стояли чужие жизни? Да, Северус понимал, почему Альбус настаивал, что нужно держаться направления к известному Грейнджер будущему, но иногда ему очень хотелось проклясть своего начальника.

Дамблдор усмехнулся.

— Видишь, Северус? Том не единственный, кто умеет играть с анаграммами.

— Анаграммы? — переспросила Гермиона. Поправив на носу фальшивые очки, она принялась перебирать всевозможные варианты. — Анмис рип, сармин пи, рин ма пис… о! Принц? — она повернулась к Северусу с широко раскрытыми глазами, но этот взгляд не шёл ни в какое сравнение с тем, которым она наградила его прошлым утром. В этом взгляде не было никакой просьбы о дополнительных поцелуях. — Ты хочешь сказать, что твоя мама — мадам Пинс?

— Похоже на то, — ответил Снейп, совершенно неразумно обрадовавшись её догадке. Когтевран вырвался вперёд в борьбе за личный кубок школы Грейнджер. — Я всё ещё считаю, что это полный идиотизм, хотя имя «Ирма» послужит ей уроком за то, что она назвала меня Северусом.

— Мне всегда нравилось твоё имя, — заметил Альбус. Северус закатил глаза:

— Ну конечно.

Гермиона замолчала, ожидая, пока Дамблдор отойдёт от них, чтобы осмотреть растения в саду Чарити, а затем заговорила снова:

— Поверить не могу, что всё это время твоя мама и была мадам Пинс. Я знаю её почти полжизни. Обет не помешает рассказать тебе о ней, хотя сейчас я даже не понимаю, знала ли я о ней хоть что-нибудь. После войны она продолжает работать в библиотеке. Всё так же пугает студентов, которые посмели плохо обращаться с книгами или слишком громко шептались в её присутствии. Я сидела рядом с ней за обедом всего за несколько часов до того, как очутилась в твоей ванной.

Северусу захотелось расцеловать её за то, что она поделилась с ним этим клочком информации. Его мать выживет. Грейнджер, казалось, была готова и дальше заниматься этим — продолжать свободно отдавать то, что он в противном случае попытался бы украсть. Засомневавшись, что она сейчас захочет целоваться, он скользнул пальцами к скованному Обетом запястью. И в знак благодарности сжал её руку.

Грейнджер выдавила из себя улыбку. Вид у неё был такой, словно она потеряла кое-что — потеряла его. Возможно, она решила держаться с ним отчуждённо из-за его вероятной смерти. Нет, скорее всего, это Эйлин рассказала ей что-то постыдное, шокирующее, компрометирующее, или всё вместе. Матери ведь именно этим и занимаются. А его мать — особенно.

И всё же она не отдёрнула руку.

Ранее:

Северусу захотелось расцеловать её за то, что она поделилась с ним этим клочком информации. Его мать выживет. Грейнджер, казалось, была готова и дальше заниматься этим — продолжать свободно отдавать то, что он в противном случае попытался бы украсть. Засомневавшись, что она сейчас захочет целоваться, он скользнул пальцами к скованному Обетом запястью. И в знак благодарности сжал её руку.

Грейнджер выдавила из себя улыбку. Вид у неё был такой, словно она потеряла кое-что — потеряла его. Возможно, она решила держаться с ним отчуждённо из-за его вероятной смерти. Нет, скорее всего, это Эйлин рассказала ей что-то постыдное, шокирующее, компрометирующее, или всё вместе. Матери ведь именно этим и занимаются. А его мать — особенно.

И всё же она не отдёрнула руку.

* * *

4 августа 1987 год

Под мерцающими волнами магии Северуса появлялась мадам Пинс. Волосы сменили цвет с чёрного с проседью на серый, как сталь. Изменился разрез глаз, они приобрели ореховый оттенок, щёки стали более впалыми, а кожа посветлела и уже не была такой жёлтой. Только нос остался прежним.

— Ты уверена, что не хочешь изменить форму носа? — спросил Снейп. — Было бы прискорбно упустить такую возможность.

— С вашим носом всё в порядке, — заверила её Гермиона.

— Совершенно согласна, — кивнула Эйлин. — Очень выдающийся нос.

— Да, мама, только мы, наоборот, стремимся сделать тебя как можно неприметнее.

— Все эти хулиганы, которые высмеивали мой нос в школе… Если я изменю его, то считай, они одержали надо мной победу. Нос остаётся.

— Думаю, вам лучше оставить всё как есть, — согласилась Грейнджер. — Вы и так прекрасно выглядите.

Северус попросил её проследить за процессом наложения маскировочных чар. Таким образом, она могла бы скорректировать изменения внешности так, чтобы Эйлин выглядела в точности как мадам Пинс, какой Гермиона её помнила. Она согласилась, ведь это так прекрасно вписывалось в её план по спасению его жизни.

Он достоин этого. И слабость в коленках при воспоминании об их совместных полётах тут ни при чём. Она справится. В планах на сегодня — дружба, а ещё волос для Призывного зелья. Она сварила одно такое зелье для Фоукса, и теперь оставалось только ждать, когда Снейп примет его в 1998 году. Изначально в качестве запасного варианта, если феникс вдруг не прилетит в Визжащую хижину, Грейнджер собиралась использовать Нарциссу Малфой.

Но раз Эйлин — мадам Пинс, это совсем другое дело. В отличие от Нарциссы, мать Северуса будет сражаться на стороне света. Да и ускользнуть ей после падения Волан-де-Морта будет куда проще. Вспомнив мадам Пинс во время битвы за Хогвартс, Гермиона улыбнулась. Они с Роном наткнулись на неё по пути в Тайную комнату: она читала лекцию мистеру Филчу о том, как глупо оставаться на поле боя, если не можешь защищаться. Попутно она ухитрилась вывести из строя одного из Пожирателей, даже не прерывая своей тирады.

— Так, позвольте мне помочь вам, — обратилась Гермиона к Эйлин, которая как раз стояла перед зеркалом, раздумывая, что сделать со своими новыми, более длинными волосами.

Воспроизвести пучок мадам Пинс оказалось не так уж сложно. Закончив с причёской, Гермиона спрятала несколько тёмных волосков в карман, как раз хватит для второй порции Призывного зелья.

* * *

5 августа 1987 год

Помимо тяжести в животе, возникающей у Северуса каждый раз при виде Чарити с тех пор как он узнал, что ей суждено умереть, ему теперь было гораздо труднее отказывать ей в чём-либо. Иначе с чего вдруг он в данный момент расхаживает по до тошноты прелестной традиционной английской деревушке, отвечая на глупые вопросы о привычках магглов? Надо было заманить её в сад Элджи, пообещав устроить ещё один пикник. Гермиона как раз на работе и могла бы присоединиться к ним в обеденный перерыв.

Северус не понимал: неужели она и впрямь к нему остыла? Мысли его пребывали в полном хаосе, и он так и не пришёл к какому-то определённому заключению. Эйлин уверяла его, что они ни разу о нём не говорили. Ага, свежо предание. Что ж, зелье в его сарае было почти готово, так что реакция Гермионы, быть может, прояснит ситуацию.

И нет, он не станет унижаться перед ней, предлагая попрактиковаться в полётах ещё раз. Гермиона чувствовала его интерес. А Снейп не хотел выглядеть отчаявшимся.

Мужчины в белом на сельском крикетном поле не обладали даже сотой долей привлекательности растений Элджи. Периодические звуки ударов битой и приглушённые аплодисменты не привлекали его внимания, а скорей грозили усыпить на месте.

— Как в это играют? — спросила Чарити.

— Честно говоря, понятия не имею, — ответил он. — Никогда не интересовался крикетом.

И прежде чем ты спросишь о других маггловских играх, должен тебя уверить, что тоже почти ничего о них не знаю. Я предпочитаю квиддич. И даже на игру в плюй-камни посмотрел бы с большим удовольствием, хоть и терпеть их не могу. К несчастью, моя мать отправилась в Новую Зеландию, чтобы попробовать себя в этой игре профессионально.

— Да ладно? Ей это пойдёт на пользу. Здорово, я рада, что у неё будет новое приключение.

Северус неопределённо хмыкнул. Ложь оставила горький привкус во рту, но он не мог рисковать правдой, если Чарити схватят и будут пытать под «Круцио». Если он подведёт её.

На самом деле, Эйлин уехала в Хогвартс этим утром с собственным маскировочным ожерельем. Им с мадам Фриз предстояло проработать основные вопросы до начала нового семестра. Поскольку система мадам Фриз, похоже, заключалась в том, чтобы считать студентов преступниками лишь потому, что они оказались в одном помещении с её драгоценными книгами, Северус был уверен, что Эйлин справится. Особенно после того, как уловил запах толчёного когтя гриффона из её рта. Оскорблённый тем, что она не обратилась за помощью к нему, Северус прокрался в её комнату и внимательно изучил состав средств, помогающих завязать с алкоголем. Она купила их в низкопробной аптеке в Косом переулке, и они оказались раздражающе безупречны.

Ссутулившись, Чарити пнула корень дерева, проросший сквозь мостовую. До годовщины смерти Гидеона Пруэтта ещё далеко; эта дата была выжжена в памяти Северуса. Он прекрасно помнил, когда это случилось, несмотря на все отчаянные попытки забыть. Тогда почему она выглядит такой подавленной? И хоть она просила больше никогда не пытаться её приободрить, он решил, что вполне можно применить подход, прямо противоположный его обычным методам.

— На днях я встречался с Нарциссой, — сообщил Северус. — Возможно, тебя порадует новость, что теперь она станет навещать нас реже. Я сказал ей, что нам лучше остаться друзьями.

Чарити в изумлении уставилась на него.

— Правда? — дождавшись его утвердительного кивка, она добавила: — Слава яйцам!

— Да не сказал бы, что им прям слава.

Она рассмеялась, но такой смех был для неё нетипичным. Было в её смехе что-то наигранное.

— Так я оказалась права? Ты таки отморозил себе хозяйство.

Они прогуливались по переулку вдоль сада, из которого доносился смех вперемешку с разговорами.

— Как думаешь, должность профессора по защите от тёмных искусств и вправду проклята? — поинтересовалась Чарити.

Снейп был уверен в этом. Тёмный Лорд неоднократно этим хвастался.

— Возможно.

— Помнишь профессора Малоуна? Так вот, он до сих пор лежит в палате Януса Тики. Чувствую, и Хезер эта должность не сулит ничего хорошего.

— По-моему, Хьюз согласилась занять эту должность только на год. В июне она уже планирует уехать, так что, думаю, ни травмы, ни смерть ей не грозят. — Он даже почти не соврал. Путешествие во времени в каком-то смысле можно считать отъездом.

— Она сама сказала тебе, что уедет?

— Она очень чётко определила срок своего пребывания здесь, когда согласилась на эту работу.

Год и один день. Живот скрутило так, что Северус понял: обедать в деревенском пабе явно было слишком опрометчивым решением.

* * *

16 августа 1987 год

— Загрязнение воздуха, — пробормотала Чарити, постукивая по губам маггловской ручкой. Уголок рта был испачкан синими чернилами. — Четыре буквы. Хм-м. О! Жаба. Подходит!

Гермиона фыркнула от смеха.

— Зачем вообще браться за кроссворд, если ты всё равно пишешь то, что подойдёт по количеству букв, а не по смыслу?

— Эй! Посмотрела бы я, как ты пытаешься дышать воздухом, полным жаб. И вообще, мой способ разгадывания куда веселее. Я потом смотрю правильные ответы, когда их публикуют, так что вот не надо тут умничать. Я трачу немало усилий, узнавая о жизни магглов, и, кстати, уже знаю о них гораздо больше, чем многие чистокровные, — достаточно, чтобы никто из жителей Коукворта не заподозрил во мне ничего необычного. Ну, может быть, за исключением миссис Купер, хотя я уверена, что любой принял бы её брехливую собачонку за крысу.

— Я куплю тебе парочку приличных книг, прежде чем уеду в Хогвартс. О магглах, а не о собаках, похожих на крыс.

Шурша газетой, Чарити забралась на диван и подтянула колени к груди.

— А давай! Тогда мне будет чем заняться. Здесь всегда тихо, когда Северус возвращается на работу в Хогвартс, но в этом году будет ещё тише. Буду тогда болтать с крысо-собакой, чтоб с ума не сойти.

— Не уверена, что это станет признаком здоровой психики, — усмехнулась Гермиона.

— А я, наверное, как приеду в замок, сразу начну доставать Снейпа просьбами испечь вместе какой-нибудь кулинарный ужас и неправильно заполнять маггловские кроссворды. Я буду скучать по жизни с тобой.

Даже если Северусу не удастся спасти Чарити, Гермиона была рада и тому, что ей выпал шанс по-настоящему узнать профессора Бербидж, чтобы она стала чем-то большим, а не просто смутными воспоминаниями и безликим именем на военном мемориале. Чарити заслуживала того, чтобы её знали. И Гермиона сделает всё возможное, чтобы фортуна была к ней благосклоннее.

— Взаимно, — она облизнула измазанные чернилами губы. — Ворчун. Семь букв. Ну, это точно Северус, а значит, ответ с жабой был неверным. Слово должно начинаться с «У».

— Чарити, да ты меня удивляешь.

Сонный Дионис расправил крылья и спрыгнул со своего насеста. Обе ведьмы по очереди подверглись бурным проявлениям любви с его стороны: сначала Чарити, потом Гермиона. Чарити, погладив его по голове, несколько раз набирала воздух в лёгкие, будто собираясь что-то сказать, но в результате только разочарованно выдыхала.

— Знаешь, — наконец сказала она, — Северус расстался с моей кузиной.

У Гермионы перехватило дыхание. Нет, это ничего не меняло. Ничего. Они всё ещё принадлежат к разным временным линиям. Гермиона до сих пор отчётливо видела, как Северус истекает кровью на полу Визжащей хижины. Её сердце, никогда не прислушивавшееся к голосу разума и логике, слегка дрогнуло.

— Серьёзно? — спросила она.

— Видимо, этим летом они только и делали, что играли в шахматы и сплетничали, как две старушенции. Ну я, в общем-то, даже не удивлена.

Гермиона не знала, как истолковать взгляд, который бросила на неё Чарити. Это было схоже с пронзительным взглядом во время легилименции, как будто она пыталась разглядеть, что вытворяет сердце в груди у Гермионы.

— Будь с ним помягче, ладно? — попросила Бербидж. — Я не шучу, когда говорю, что он мне как брат. Ближе него у меня никого нет, и… ты так усердно трудилась над садом, что было бы очень жаль хоронить тебя в нём.

В комнату вошёл не кто иной, как сам Северус Снейп, внеся с собой аромат свежих трав, который обычно выделялся во время приготовления зелий для красоты или завивки волос. Чувствовалось что-то ещё — что-то более сладкое, напоминающее пряный мёд.

— Хьюз, — начал он, — зелье в моем сарае наконец-то настоялось, если ты всё ещё хочешь его увидеть.

— Хорошо, — осторожно ответила Гермиона. Почему он приглашает её в свой сарай, вместо того чтобы просто дать ей зелье или оставить его у двери?

Если он приготовил зелье для улучшения её внешности, Гермиона уж точно не станет с ним церемониться.

— Кстати, Чарити, — позвала её Грейнджер через плечо, выходя вслед за Снейпом из гостиной. — Загрязнение воздуха, четыре буквы: смог. А это значит, что ворчун из семи букв, скорее всего, угрюмый.

— Разве я только что не грозилась похоронить тебя в саду? — спросила Чарити. — Иди, поиграй лучше с Северусом, и хватит портить мои кроссворды своими правильными ответами, всезнайка.

Войдя в сарай, Снейп наложил «Муффлиато», прежде чем перелить немного блестящего лилово-красного зелья из котла во флакон. В кои-то веки он не стал дожидаться предположений Гермионы, для чего именно оно предназначено.

— Это, — начал Северус, — позволит любому, кто знает твою истинную внешность, увидеть тебя настоящую даже под маскировочными чарами. В следующий раз, когда захочешь… как ты там говорила?.. побыть какое-то время самой собой, тебе не придётся рисковать, снимая ожерелье.

Снейп начал варить это зелье ещё до того, как они поцеловались, до того, как он затащил Гермиону в этот сарай, чтобы увидеть её настоящее лицо. Осознавая всю сложность подобной магии, Грейнджер с трудом подавила в себе желание вскинуть руку вверх с тысячью вопросов о процессе создания такого зелья. Вместо этого она сделала глоток.

Ей казалось, будто она пьёт маггловский напиток: только вкус терпких ягод и можжевельника на языке и больше ничего. Наколдованное из воздуха зеркало показало ей, что зелье сработало, но стоило ей поднять руку, чтобы потрогать длинный тугой завиток, как пальцы прошли сквозь него, пока она не наткнулась на короткие волосы «маскировки».

— Ты просто обязан рассказать, как тебе удалось это сделать, — произнесла Гермиона.

— Да неужели? — в его голосе слышалась насмешка.

Она попыталась искренне улыбнуться.

— Ага. И, кстати, спасибо. Это фантастика! Как долго продлится эффект? Сработает ли это на тех, кто каким-то образом узнал мой секрет, или эта возможность есть только у нас двоих и Дамблдора? Как долго ты над этим работал? А что насчёт тех, кто не знает о чарах гламура? Ты уверен, что они ничего не увидят?

Как и следовало ожидать, Снейп ответил только на её последний вопрос.

— Ну разумеется, я уверен, — он наградил её сердитым взглядом. — Ты и в моём классе вела себя так же? Бесконечно приставала ко мне с вопросами?

— А ты уверен, что это хорошая идея — рассказывать тебе о будущем слишком много? — фыркнула Грейнджер.

— Мерлин. Ты даже свой ответ умудрилась превратить в вопрос. Я обречён.

Ну нет, ни в коем случае. Уж она постарается этого не допустить.

Ранее:

— Знаешь, — наконец сказала она, — Северус расстался с моей кузиной.

У Гермионы перехватило дыхание. Нет, это ничего не меняло. Ничего. Они всё ещё принадлежат к разным временным линиям. Гермиона до сих пор отчётливо видела, как Северус истекает кровью на полу Визжащей хижины. Её сердце, никогда не прислушивавшееся к голосу разума и логике, слегка дрогнуло.

— Серьёзно? — спросила она.

— Видимо, этим летом они только и делали, что играли в шахматы и сплетничали, как две старушенции. Ну я, в общем-то, даже не удивлена.

* * *

29 августа 1987 год

Северус поймал себя на том, что идёт вдоль грязной реки вместе с Грейнджер, держащей в руках поддон с душистым ясменником, который, как она утверждала, неплохо закроет сухие участки в теневой части сада. По какой-то безумной причине ей захотелось разбавить необычные изобретения Элджи маггловскими растениями.

Глядя на Снейпа поверх своей ноши, она одарила его той же улыбкой, которую он видел от неё на протяжении многих недель. Эта улыбка рождалась медленно, будто Северус был тайной, которую ей только что удалось раскрыть. Её реакция на зелье, разрушающее чары гламура, ничего толком не прояснила. Типичное грейнджеровское невыносимое любопытство и ничего больше. Но эти улыбки… Они определённо что-то да значили.

Не то чтобы он надеялся как-то их истолковать, просто Северусу было бы куда спокойней распознавать её реакции на самого себя, если бы он считал, что она задумала его угробить. Его обычные инстинкты пасовали при таком развитии событий. Мысль о том, чтобы попросить совета у Нарциссы, мелькнула и тут же исчезла… Не самое мудрое решение. Пусть она невозмутимо приняла новость об их разрыве, но подобное было бы уже чересчур.

Северус не жалел о том, что расстался с Нарциссой, независимо от того, как у них с Грейнджер пойдёт… что бы там ни было. Страсть, некогда возникшая между ним и Нарциссой, явно поугасла. Они не заходили дальше шахмат и бесед… как давно? С Пасхи? Лучше порвать отношения сейчас — когда до начала второй войны оставалось ещё достаточно времени. Нарцисса — жена Люциуса, поэтому запросто может стать пешкой в руках Тёмного Лорда. И если бы у него был выбор, спасать Нарциссу или раз и навсегда покончить с убийцей Лили, он никогда не выбрал бы первое.

Как бы Лили отнеслась к Грейнджер? Когда он пытался представить её возможную реакцию, единственное, что всплывало в сознании, — тринадцатилетняя девочка, хихикающая и поддразнивающая его за влюблённость. Грудь Снейпа сдавило знакомыми железными тисками, так сильно, словно прошло всего несколько дней, а не годы. Мерлин, он так скучал по своей подруге.

— Ты не в курсе, вышло ли третье издание «Маггловской истории Британии» Ингрид Лазаро? — поинтересовалась Гермиона, отвлекая Северуса от размышлений, чему он только порадовался. — Мне в принципе подойдёт и второе, но хотелось бы, конечно, поновее.

— Без понятия. А тебе оно зачем? Это ведь не твой профиль.

— Я пообещала Чарити, что найду для неё парочку хороших книг о магглах, прежде чем уеду в Хогвартс. В последнем письме я попросила твою маму что-нибудь порекомендовать мне, но она, к сожалению, давным-давно не читает ничего кроме художественной литературы.

— Стой. Подожди. В последнем письме? Ты что, переписываешься с моей матерью?

— Так, немного.

— Боже милостивый, но почему?

— Потому что она ответила на моё письмо, в котором я спрашивала, как продвигается её стажировка? — её неуверенный тон прозвучал как вопрос. — Потом я снова ей написала, так всё и закрутилось.

Грейнджер с его матерью теперь подружки по переписке? Это настораживало.

— А ещё, — продолжала она, — знал бы ты, какие заклинания она изучает! Я даже не подозревала, что существует охранная магия для Запретной секции. В «Истории Хогвартса» упоминается только самое основное.

Когда речь шла об изучении чего-то нового, у Гермионы так загорались глаза, что меркли даже маскировочные чары. Как будто она приняла зелье, которое он для неё сварил. А ведь Грейнджер не пила его с того самого дня в его сарае — ни разу. Какая бестактность с её стороны.

— И всё-таки надо было взять машину, — проворчал Северус. На чересчур открытой территории Садоводческого центра не было ни единой аллеи, подходящей для аппарации. Солнце палило так, будто они были вовсе не в Англии, и мгновенно выжигало охлаждающие заклинания, наложенные Снейпом.

— Не уверена, что мои права действительны в этом времени. А рисковать и накладывать на полицейского Конфундус мне не хочется, — ответила Гермиона.

— У меня вообще нет водительских прав, но это не мешает мне брать машину миссис Купер, когда нужно.

— А тем временем миссис Купер считает своей основной проблемой Чарити, — усмехнулась она, шутливо толкнув его локтем. — В последний раз, когда я ездила в машине, всё прошло не очень гладко. Это была машина Рона, ему не терпелось похвастаться ею перед нами. Ну кто же знал, что его брат Джордж решил поколдовать над спидометром? Едва мы набрали скорость сорок миль в час, машина стала невидимой. Причём магглы могли её видеть, а нам внутри казалось, будто мы летим по воздуху, — Гермиона поморщилась. — И даже после этого я считаю, что летать на метле страшнее.

Северус застонал.

— Сколько лет этому Уизли? Джорджу?.. И сколько же лет относительного покоя мне достанется, прежде чем он появится в школе?

— Он поступит в Хогвартс в 1989 году. А ещё у него есть брат-близнец Фред, так что жди их с нетерпением.

Грейнджер схватилась за запястье. Ещё одно имя из списка погибших.

— Теперь даже не знаю, верить ли, что я вообще был твоим преподавателем, — хмыкнул он. — Уверен, что точно уйду на пенсию не позднее следующего года.

Гермиона рассмеялась — тепло и весело одновременно.

— Если бы мне пришлось учить близнецов Уизли, то я поступила бы точно так же. Окажись я здесь в 1989 году, ни за что бы не поддалась на уговоры Дамблдора занять должность профессора ЗОТИ. Хм-м… Как думаешь, твоя мама могла бы хоть раз выполнить какое-нибудь поручение Дамблдора? С тех пор, как я узнала, что она — мадам Пинс, всё размышляю: а вдруг это она сунула книгу мне в карман? Возможностей для этого у неё было достаточно.

— Всё может быть, — пожал плечами Северус. — Альбус умеет убеждать. — Как и манипулировать. — Ты действительно считаешь, что это он тебя сюда отправил?

— Не на все сто процентов, но других подозреваемых у меня всё равно нет. Попав в это время, я первым делом подумала на Драко Малфоя. Мы виделись с ним незадолго до того, как это произошло. У военного мемориала.

Значит, Драко не окажется в тюрьме — и сможет свободно перейти на сторону Света. Получается, Северус не подведёт его.

— Какой теперь Драко? — спросил он. — Всё ещё доводит невыносимых гарпий до облысения?

— Прошу, не называй Беллатрису невыносимой — так ты любил называть меня, когда был моим преподавателем, и я бы не хотела, чтобы ты ставил меня на одну доску с ней, благодарю покорно.

— Понял. Невыносимой будешь только ты.

Перехватив свою ношу поудобней, Гермиона какое-то время обдумывала его вопрос.

— Что касается Драко, я думаю, война изменила его. В детстве он был тем ещё забиякой, так что я знаю, что он может быть жестоким, правда, он не такой безжалостный, как его отец или та лысая. Мы не дружим — нет, ни в коем случае, — но общаемся вполне цивилизованно. Он даже пригласил меня на танец на благотворительном вечере, чего никогда не сделал бы до войны. Чтобы не пачкать руки, — Гермиона не заметила, как Северус на мгновение сжал зубы. — Я ни разу не видела, чтобы Драко оставлял кого-то лысым, разве что в твоих воспоминаниях, но он бы, наверное, счёл ужасно забавным забросить меня в твою ванную.

— Ясно. Ещё подозреваемые есть?

— Не думаю. Встреча с Драко была единственным необычным событием в тот день. Я даже представить себе не могу, чего именно хотел добиться тот, кто меня сюда отправил. Убрать меня с дороги? Есть парочка таких людей на примете. О, а может, это одна из чокнутых фанаток Гарри? У него их полно, и большинство меня невзлюбили из-за тех лживых басен, которые постоянно про нас сочиняют в прессе.

Северус легко мог представить себе сына Джеймса Поттера, купающимся в лучах подобной славы. Отвратительно.

— После войны всё было странно… во многих смыслах, — Грейнджер снова напрягла и расслабила запястье. — Для Тонкс финал был… особенно невыносим.

Осознав, что Тонкс убьёт её же собственная тётка, Северус ничуть не удивился, хотя от этой мысли по коже пробежал холодок. Ему вспомнились коварные расспросы Нарциссы о его студентах.

— Я не жду, что ты сумеешь… Большинство из них спасти невозможно, — продолжала Грейнджер. — Особенно человеку в твоём положении. И с моей стороны нечестно облегчать собственное чувство вины, заставляя тебя разделить его со мной.

Она смотрела на него с таким доверием и добротой, что в его предположениях о распределении Грейнджер Пуффендуй снова вырвался вперёд. Лили одобрила бы Грейнджер, решил Снейп. Без сомнений.

— Ничего я разделять не буду, — буркнул Северус, в основном потому что хотел, чтобы она и дальше продолжала искать лазейки в Обете и подбрасывать подсказки. — Ты сильно переоцениваешь мою способность чувствовать вину.

Гермиона слишком много знала о глубине его вины; он понял это, когда она отвела взгляд. Неужели Дамблдор нарушил своё обещание и раскрыл Поттеру секреты Северуса? При мысли о том, что мальчишка узнает о чём-то настолько личном, ему стало тесно в собственном теле.

Конечно же, Поттер рассказал Грейнджер. Северус на мгновение задумался о том, что он чувствует по этому поводу. По его мнению, жар, распространяющийся по телу, был вызван раздражением. Он был возмущён вовсе не тем, что она об этом знала. Нет, он злился потому, что ей рассказал кто-то другой, а не он сам.

* * *

31 августа 1987 год

В свой последний день у Элджи Гермиона выбрала ещё одно растение — белый вереск, такой же, какой она оставила на мемориале для Снейпа. Это было очень кстати. На крошечных цветках застыли капельки воды после прошедшего августовского ливня, благодаря которому сад теперь благоухал так, словно его вымыли дочиста.

— Что ж, тебе удалось ничего не угробить, — сказал Элджи. — Возвращайся следующим летом.

— Если получится. Элджи, будьте поласковее со своим внучатым племянником, ладно?

— Я и так сама доброта.

А Грегори Гойл всегда был остроумен. По крайней мере, Гермиона знала, что Невилл выживет. В её времени он был цел и невредим, жил счастливой семейной жизнью с Роном. По возвращении придётся спросить Невилла, не захочет ли он, чтобы они с Джорджем помогли ему немного отомстить, пусть и с опозданием.

Выслушав от Элджи грубоватые слова прощания, Гермиона крутанулась на месте и приземлилась в переулке возле Паучьего тупика. В Коукворте тоже прошёл дождь, но после него в городе воняло мокрым бельём, забытым на всю ночь в стиральной машине. Грейнджер поспешила домой по потемневшему от воды, растрескавшемуся тротуару. Крикнув «привет!» на случай, если Чарити внутри, а не возится в сарае, она прошла через дом в сад.

«Протего» она выдала рефлекторно: заклинание вырвалось из палочки прежде, чем она успела до конца осознать, что в неё летит тусклый оранжевый луч проклятия. Снейп взглянул на неё сквозь щит, его палочка всё ещё искрилась. Чарити, его изначальная мишень, пригнулась, вместо того чтобы бросить «Протего» в ответ.

— Чёрт, — выпрямляясь, выругалась она. — Прости, Хезер. Ты в порядке?

— Да, всё хорошо. Я не пострадала.

— Хорошо, — кивнул Снейп. — Ты не уверена в своих действиях, — добавил он, уже обращаясь к Чарити. — Ты должна быть беспощадной.

— Трудно быть беспощадной, если я не хочу причинять тебе боль.

На такое заявление Северус заметно оскорбился.

— Ты и не сможешь.

— Ну-у, наверное, нет.

— Если тебе это поможет, я могу сварить немного Оборотного зелья и вызвать тебя на бой в образе Люциуса.

Гермиона и Чарити заговорили одновременно, перебивая друг друга:

— Пожалуйста, не надо, — попросила Гермиона.

— Ни за что, чувак, — произнесла Чарити. — Может, у меня и не получится причинить тебе боль, но что насчёт Диониса? Ты ведь знаешь, как он разозлился, увидев Люциуса. Нет, я не стану подвергать тебя такому риску.

У Снейпа дёрнулся уголок рта.

— Ладно, — протянул он, — в таком случае, думаю, тебе будет полезно сразиться сразу с двумя противниками, если Хезер, конечно, согласится и присоединится к нам.

Увидав, насколько решительно Снейп настроен научить Чарити самообороне, Гермионе пришлось изо всех сил сдерживаться, чтобы не потянуться к нему и не обнять.

— Если Хезер согласится? — переспросила Чарити. — А может: если Чарити согласится? Я на такое не подписывалась.

— Попытка справиться с двумя нападающими одновременно заставит тебя бить так, как будто ты действительно хочешь ударить. Готова?

Гермиона поставила горшок с вереском рядом с входной дверью и достала волшебную палочку. Сражаться вместе со Снейпом — совсем не то что против него. Раз или два его магия обтекала её тело, защищая и согревая. Несмотря на сокрушительную силу, питавшую его щитовые чары, они обволакивали её бережно, почти нежно. А вот проклятия, брошенные в Чарити, были отнюдь не деликатными. Гермиона сражалась так, словно вокруг них бушевала война; ей не меньше Снейпа хотелось, чтобы Чарити стала опытным бойцом. Под постоянным натиском Чарити ничего не оставалось, как наносить ответные удары всерьёз. К тому времени, как им удалось обезоружить Бербидж и закончить дуэль, нога у Гермионы болезненно ныла, а на предплечье красовался порез.

Утирая вспотевший лоб, Чарити прислонилась к забору:

— Думаю, этого вполне достаточно.

— На сегодня, — добавил Снейп. — Это было почти приемлемо. Лучше, чем в прошлые разы.

— Благодарю, профессор, — Чарити закатила глаза. — А теперь, если не возражаете, я вернусь к работе.

Она забрала свою волшебную палочку и исчезла в сарае, оставив Гермиону и Северуса вдвоём в саду. Воздух до сих пор был наэлектризован от их заклинаний.

— Принесу тебе немного экстракта бадьяна, — сказал Снейп, указывая на её руку. — Одну минуту.

Проводив его глазами, Гермиона подавила желание побежать следом и начать изливать душу. У неё по-прежнему оставались сомнения, стоит ли вступать с ним в связь. Скорее всего, она его, в конце концов, потеряет. Но если они так и не станут больше, чем друзьями, разве болеть будет меньше? В те отчаянные, беспросветные мгновения, когда Гермиона думала, что Гарри мёртв, она была уверена, что никогда не оправится от такого удара.

Снейп вернулся с флаконом коричневой жидкости и, подойдя вплотную, нанёс несколько капель на её порез. Как только зеленоватый дымок рассеялся, он провёл большим пальцем по зажившей ране.

— Я буду скучать по этому саду, — призналась Гермиона. — Не запускай его, когда я уеду.

Она тогда не до конца осознавала, что и зачем делает, но пополняла сад обычными, ничем не примечательными растениями, чтобы сделать его похожим на хозяина: наполовину маггл, наполовину волшебник, яд и колючки, тьма и свет.

— Я не собираюсь тратить впустую столько ценных ингредиентов, — ответил Снейп. — Хотя я бы предпочёл, чтобы ты осталась. Ухаживать за садом, разумеется. Ненавижу прополку.

— Ну конечно.

У них обоих никого не было. В последующие годы он всеми силами будет защищать их мир. Северус умел её рассмешить, ему нравилось видеть её настоящую, она чувствовала, что он просто нужен ей.

У Гермионы возникло нелепое желание схватить его за руки и взмыть ввысь, навстречу затянувшим небо дождевым облакам. Это просто смешно, ведь ей не удавалось летать даже в одиночку, не говоря уже о том, чтобы поднять в воздух кого-то ещё. Но сейчас ей почти казалось, что всё получится. Она чувствовала себя легче пёрышка, словно могла плыть по воздуху, как те светящиеся пузыри, которые посылала в небо в тот вечер, когда они поцеловались. Они всё так же стояли на земле, но Снейп до сих пор был рядом, очень близко.

Пусть она и пообещала Чарити, что не проговорится о Нарциссе, но поделиться всем остальным, что занимало её мысли, она могла. Не прерывая контакт, Грейнджер бросила «Муффлиато».

— Послушай, — начала она, — я… В общем, и так очевидно, что ты мне нравишься, но… — Я видела, как ты умираешь. Я оплакивала тебя, даже очутившись в этом времени. Резкая боль огненным кольцом охватила запястье. — Я колебалась, ведь мы с тобой из разных времён. Когда ты был моим преподавателем, ты…

— Ты не обязана оправдываться передо мной, — усмехнувшись, он отступил на шаг. — Если ты таким образом пытаешься отшить меня помягче, то не стоит…

— Я тебя не отшиваю. Я, вообще-то, готовилась произнести речь мистера Дарси, в которой говорю, как сильно ты мне нравишься, а потом перечисляю все причины, почему это неправильно.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы переварить услышанное.

— Напрасно, значит, ты боролась? — спросил он, и его хмурый взгляд немного смягчился. — Если мне не изменяет память, эта речь не очень-то помогла мистеру Дарси.

— Определённо не помогла. И он вроде как сосредоточился на их социальном неравенстве, но я-то вовсе не считаю, что твой статус ниже моего. Наверное, я привела не самое удачное сравнение. — Не в последнюю очередь потому, что своей речью мистер Дарси делал предложение, а она-то не собиралась делать ничего подобного. — Но ты мне нравишься. Очень нравишься. Просто я так закопалась в своих мыслях в последнее время, пытаясь обдумать ситуацию…

Он шагнул к ней, и она почувствовала, что это победа.

— Ну конечно, — сказал он, — ничего другого я и не ожидал от несносной когтевранки.

С тех пор как Снейп дал ей зелье, являвшее её истинный облик, Гермиона всегда носила его с собой. Глядя на этот флакончик, она чувствовала себя так, словно вдохнула Согревающий пар. Или, по крайней мере, так ей представлялись эти ощущения. Впервые с того дня в его сарае она поднесла склянку ко рту и сделала глоток.

— Так лучше, — хрипло произнёс Снейп.

Если её пребывание в прошлом было ограничено, то зачем терять время? Ей хватило одного взгляда Северуса на её губы, чтобы встать на цыпочки и поцеловать его. Этот поцелуй оказался куда лучше их предыдущей попытки под алкогольными парами. Его длинные пальцы скользнули по её спине, притягивая ближе. Снейп прикусил её нижнюю губу — на вкус он был как крепкий чай; они неловко столкнулись зубами, когда Гермиона потеряла равновесие, и всё вышло идеально, идеально, идеально.

Ранее:

Если её пребывание в прошлом было ограничено, то зачем терять время? Ей хватило одного взгляда Северуса на её губы, чтобы встать на цыпочки и поцеловать его. Этот поцелуй оказался куда лучше их предыдущей попытки под алкогольными парами. Его длинные пальцы скользнули по её спине, притягивая ближе. Снейп прикусил её нижнюю губу — на вкус он был как крепкий чай; они неловко столкнулись зубами, когда Гермиона потеряла равновесие, и всё вышло идеально, идеально, идеально.

* * *

1 сентября 1987 год

Идея поехать на Хогвартс-экспрессе принадлежала Грейнджер. C чего вдруг ей приспичило окружить себя толпой шумных, одурманенных гормонами болванов раньше времени, было выше понимания Северуса, но он всё же согласился. Определённо, она плохо на него влияла. Впрочем, Снейп не особо и возражал. После того, как он согласился на её безумную затею, Гермиона присела рядом с ним на диван, и они долго и со вкусом целовались. А потом отправились в Лондон.

На горизонте маячил Очень Серьёзный Разговор по поводу их отношений. Северус предчувствовал его словно заклятие, вот-вот готовое сорваться с языка противника. Но Грейнджер продолжала вести себя так, будто замена пассивно-агрессивных зелий поцелуями была совершенно обычным делом. Кто он такой, чтобы жаловаться?

Чарити провожала их до вокзала Кингс-Кросс. Уже на платформе 9¾ она сначала чмокнула Северуса, оставив на его щеке след от красной помады, а потом и Гермиону. Снейп вытер пятно.

— Будь умницей, — сказала Чарити, заключив Грейнджер в столь сокрушительные объятия, что у неё чуть не треснули рёбра. Снейп подобного на людях старательно избегал.

— Постараюсь, — пообещала Гермиона. — Я вернусь к Рождеству, чтобы проверить готовность Феликс Фелицис.

— Уж пожалуйста. И придёшь тогда на мою новогоднюю вечеринку, да?

— Само собой.

Грейнджер всматривалась в её лицо так, словно пыталась запечатлеть в памяти каждую мелочь. Если бы Северус уже не знал, что Чарити суждено умереть во время войны, этот взгляд открыл бы ему всю ужасную правду.

Левитируя чемоданы за собой, Северус и Гермиона зашли в вагон и, к счастью, смогли отыскать свободное купе. Чарити помахала им с платформы, как мама, отправляющая своих чад в школу. Грейнджер смотрела в окно, и с её лица не сходила сияющая улыбка, пока поезд не отъехал от станции.

— Муффлиато, — неожиданно произнесла она сдавленным от слёз голосом. — После моего шестого курса война ужесточится. Я не знаю, как… Я не помню… — вздрогнув, Гермиона схватилась за запястье. — Мне жаль.

Она не знала, как умерла Чарити? Почему нет, чёрт возьми? Изучая отражение Грейнджер в окне, он заметил, как дрогнул её подбородок. Северус поколебался мгновение, прежде чем положить руку на мягкое сиденье и мизинцем коснуться её пальцев.

— Этого хватит, — сказал он, большим пальцем другой руки стирая с её щеки остатки губной помады Чарити.

Примерной хронологии было уже достаточно. Если она больше ничего не могла сказать, ему придётся работать с тем, что есть. Чарити покинет страну после шестого курса Грейнджер, даже если Северусу придётся прибегнуть к заклятию «Империус».

Дверь купе открылась, впуская Гестию Джонс, Чарльза Уизли, спотыкающуюся Нимфадору Тонкс и рыжего мальчика в очках, который мог быть только очередным Уизли. Отменив «Муффлиато», Снейп убрал руку от Грейнджер.

— Извините, сэр, — произнёс Чарльз. — Все остальные купе уже заняты. Не возражаете, если мы присоединимся к вам?

— Возражаю, — произнёс Северус и получил от Грейнджер локтем под рёбра, — но директор, вероятно, не обрадуется, если я заставлю вас стоять в коридоре всю дорогу, поэтому мне ничего другого не остаётся. Садитесь.

— И снова здравствуйте, — улыбнулась Гермиона Нимфадоре, когда дети сбились в кучу на противоположном сиденье. Снейп уже и забыл, что представил Тонкс в день прибытия Грейнджер. С тех пор, казалось, прошла целая вечность.

— Здрасьте, профессор, — поприветствовала его Тонкс, а затем, сияя, представила каждого из своих спутников. Указав на младшего Уизли, она взъерошила ему волосы, отчего тот впал в ступор. — А это Перси, младший брат Чарли. Он впервые едет в Хогвартс.

— О, так это здорово, — ответила Гермиона. — И куда ты надеешься попасть?

— В Гриффиндор, конечно же! — воскликнул Чарльз, прежде чем Перси успел открыть рот. Тот выпрямился, задирая нос:

— Спасибо, Чарли, но я способен говорить сам за себя.

Боги. Он казался ещё большим придурком, чем Уильям. Северус внутренне застонал от того, что впереди ему предстояло вытерпеть ещё немало отпрысков Уизли. Ну этот, новенький, хотя бы не был причастен к выходке с невидимой машиной — насколько Северусу было известно.

— И? — спросила мисс Джонс, поправляя уже надетый когтевранский галстук. — Ты хочешь в Гриффиндор или, может быть, куда-то ещё?

— Ну, мне правда очень хочется в Гриффиндор, — ответил Перси не слишком уверенно. Трудно плыть против течения в семье, полной гриффиндорцев. Уизли всегда попадали в Гриффиндор. Как и Пруэтты.

— Какая жалость, — протянул Северус. — Если вы захотите достичь больших высот, чем ваши братья, то, уверен, Пуффендуй будет только рад заполучить вас к себе.

О-ох. Грейнджер с такой силой ткнула его локтем, что чуть не убила.

— Мы были бы рады, — подтвердила Нимфадора. Её дурацкие волосы сменили цвет с ярко-розового на жёлто-чёрный. — Такой смышлёный парень, как ты, Перс, принесёт нашему факультету кучу баллов. Может быть, тебе даже удастся заработать их на уроках профессора Снейпа.

Северус усмехнулся:

— Мисс Тонкс, за все годы преподавания в Хогвартсе я не начислил ни одному факультету ни единого балла. В мои планы не входит нарушать эту традицию.

Мисс Джонс и Чарльз раздражённо вздохнули, а у Перси сделался такой вид, словно заработать баллы у профессора Снейпа отныне стало для него делом принципа. Радость-то какая.

— Я ж возьму вас измором, сэр, — сказала Тонкс, одарив его абсолютно дерзкой улыбкой. — У меня ещё несколько лет впереди. В один прекрасный день я сварю такое идеальное зелье, что вы просто не сможете устоять.

— Учитывая мой опыт в качестве вашего преподавателя до нынешнего момента, я бы сказал, что вы скорее сведёте меня с ума, постоянно проливая ингредиенты и почти взрывая котлы.

Она отмахнулась от его замечания.

— Но в итоге я ведь почти всегда получаю «превосходно», правда же?

Да, так оно и было. Если ингредиенты всё-таки попадали в её котёл, Нимфадора демонстрировала такой уровень прирождённого таланта, что это просто бесило. Северус лишь приподнял бровь в ответ.

— Это правда? Насчёт очков, — поинтересовалась Грейнджер, когда дети принялись спорить о том, кто заработал больше баллов в прошлом году — Чарльз или мисс Джонс (Тонкс даже не участвовала в этом соревновании). Гермиона прищурилась, и Снейп понял, что она роется в собственных студенческих воспоминаниях. — Ты никогда не начислял баллы? Даже Слизерину?

— Никогда не видел в этом необходимости.

Она рассмеялась.

* * *

— Пуффендуй, — шепнул Снейп Гермионе, когда Найджел Аббот подошёл к Распределяющей шляпе.

Она ничего не ответила, но подёргивающийся уголок рта её выдал. Северус оказался прав. Присоединившись к столу своего факультета, мальчик чуть не упал, когда мисс Тонкс от всей души хлопнула его по спине. Снейп продолжал шептать свои предположения, когда подходила очередь того или иного ученика. И в большинстве случаев угадывал. Собственно, это и предположениями было не назвать, ведь у многих первокурсников были родственники постарше, и Снейп знал, на каких факультетах они учились.

— А церемония всегда была такой длинной? — спросила Эйлин, сидевшая с другой стороны от Грейнджер, когда Минерва зачитала имя Маркуса Флинта (увы, Слизерин). — Помнится, в мои годы всё происходило куда быстрее.

— С каждым годом она становится всё длиннее, — ответил Северус.

Лишь когда МакГонагалл дошла до конца этого утомительного списка, Снейп помедлил с «предсказанием».

— Перси Уизли!

Перси взглянул на братьев, ухмылявшихся ему из-за гриффиндорского стола. Всё в этом мальчике говорило о сомнениях и неуверенности. Когда Минерва опустила шляпу ему на голову, он крепко зажмурился за стёклами своих очков. Снейп прищурился.

— Когтевран?

Брови Грейнджер взлетели вверх. Неправильно. Распределяющая шляпа тоже всё никак не могла принять решение. Она опустилась Перси на самые уши, неторопливо перебирая варианты. Если мальчику и впрямь место на факультете мисс Тонкс, он бы не переживал из-за этого так сильно. Семья, конечно, будет его поддразнивать, но по-доброму, давая понять, что они ни капли не расстроены таким выбором. Возможно…

— Слизерин.

Лицо Гермионы оставалось непроницаемым. Шляпа хмыкнула, поколебалась ещё несколько мгновений, а затем рявкнула, что Перси отправляется к семье в Гриффиндор. Досадно.

— Перси весьма честолюбив, — тихо сказала Гермиона, когда Оливер Вуд (Гриффиндор, определённо), дождавшись своей очереди, подбежал к шляпе. — При этом он очень любит учиться. Честно говоря, я вполне могу представить, как он преуспевал бы в Слизерине или Когтевране.

Тем временем за гриффиндорским столом старшие Уизли оторвались от поздравлений брата, чтобы поприветствовать Вуда. Перси же вовсе не выглядел расслабленным.

* * *

После приветственного пира Гермиона осталась одна. Снейп (Северус?) отправился в кабинет Дамблдора, чтобы рассказать об их гостье-путешественнице во времени и о том, как прошёл остаток лета, не иначе. Интересно, расскажет ли Снейп (да-да, всё ещё Снейп) Альбусу о том, что недавно произошло между ними? Ей самой не мешало бы поговорить со Снейпом, а точнее: узнать, что для него означает верность. Учитывая, что он крутил роман с замужней женщиной, было бы очень кстати это выяснить.

На полпути к своим покоям её внимание привлекло сопение, доносившееся из ниши. Наколдовав «Люмос», Гермиона заглянула в укромный уголок и столкнулась лицом к лицу с плачущим Перси.

— П-мистер Уизли, что вы здесь делаете? — Нарушает правила? Перси? В первый же день? — Вы должны быть в общей гостиной. Или вы заблудились?

— Н-нет, — сняв запотевшие очки, он вытер щёки. — Я не хотел плакать перед… всеми, правда. Мне жаль, профессор.

Гермиона скрестила руки на груди:

— Мне тоже. Пять баллов с Гриффиндора. — Его покрасневшие глаза испуганно расширились, и она предупреждающе подняла руку. — Завтра на моём уроке ты сможешь их отработать, если постараешься, — присев на корточки рядом с ним, Гермиона похлопала его по спине. — А теперь скажи мне, что тебя так расстроило. Я понимаю, что мы слишком мало знакомы, но я неплохой слушатель.

Перси потеребил подол мантии и уставился на яркий луч, всё ещё исходивший от палочки Гермионы:

— Это глупо.

— Может, я с тобой не соглашусь. Проверим?

— Я х-хочу домой, — затараторил он. — Я так ждал приезда в Хогвартс, ждал с тех пор, как себя помню, но теперь, когда я здесь… Думаю, Распределяющая шляпа ошиблась. Как вы думаете, директор разрешит мне попробовать ещё раз? Шляпа вроде была так уверена в том, что я подхожу Гриффиндору, поэтому я не стал спорить, но… В Когтевране мне было бы лучше. Я не храбрый. Я не такой, правда не такой. Мои младшие братья часто пугают меня. Я никого здесь не знаю, кроме Билла, Чарли и их друзей, а замок такой огромный, в нём так легко заблудиться, а лестницы ещё и двигаются. Кто вообще это придумал? Я уверен, что буду опаздывать на уроки, не смогу сдать экзамены и никогда не стану министром магии. А ещё, — смутившись, Перси шёпотом раскрыл последний секрет, — я очень скучаю по маме и папе.

Ох, Перси. Гермиона с трудом подавила улыбку.

— Ну вот, — ответила она. — Ничего глупого в этом нет. Я сама никогда не любила эти движущиеся лестницы. Но ты к ним привыкнешь, и я обещаю, что на занятия ты будешь приходить вовремя и блестяще сдашь все экзамены. И нет, не думаю, что получится снова обратиться к Распределяющей шляпе. Да и вряд ли ты услышишь от неё что-то новое. Ты не видишь в себе храбрости, но шляпа её явно разглядела. А вообще, кто сказал, что смельчаки ничего не боятся? Я дружу с очень храбрыми людьми, и все они чего-нибудь да боятся. Страх не делает человека трусом, ведь смелость заключается в твоих действиях, а не мыслях и чувствах.

Он снова шмыгнул носом:

— Наверное.

Убрав на мгновение «Люмос», Гермиона наколдовала ему носовой платок.

— А что касается тоски по родителям — поначалу всегда тяжело, поверь мне. Когда я уезжала в школу, тоже очень скучала по маме с папой, но со временем мне стало легче. Ты настолько погрузишься в изучение новых вещей, что даже не успеешь заметить, как наступит Рождество, и ты отправишься домой к родным. К тому времени у тебя как раз накопится куча интересных историй, чтобы поделиться с ними. И только представь, как они будут гордиться тобой, когда ты вернёшься домой и скажешь, что… получил самые высокие баллы среди одноклассников. — Грейнджер чуть было не сказала: если ты вернёшься домой и скажешь, что стал первым учеником, заработавшим баллы у профессора Снейпа. Ей не хотелось давать ребёнку ложные надежды. А вот получить самые высокие оценки Перси мог. — А теперь давай отведём тебя обратно в гриффиндорскую башню, пока нас не поймал мистер Филч

Перси хихикнул. Когда он поднялся, Петтигрю испортил момент, выглянув из кармана мантии. Увидев грозное выражение лица Гермионы, мальчик отпрянул:

— Профессор? С вами всё в порядке?

— Да, я просто очень, очень не люблю крыс.

Примечание Автора: «Согласно информации на Pottermore, Снейп на протяжении всех частей книги снял с учеников 287 баллов и не начислил ни одного».

Ранее:

После приветственного пира Гермиона осталась одна. Снейп (Северус?) отправился в кабинет Дамблдора, чтобы рассказать об их гостье-путешественнице во времени и о том, как прошёл остаток лета, не иначе. Интересно, расскажет ли Снейп (да-да, всё ещё Снейп) Альбусу о том, что недавно произошло между ними? Ей самой не мешало бы поговорить со Снейпом, а точнее: узнать, что для него означает верность. Учитывая, что он крутил роман с замужней женщиной, было бы очень кстати это выяснить.

* * *

1 сентября 1987 год

Фоукс всё пялился и пялился. Наглая индюшка. Северус не моргая уставился в ответ, старательно проецируя недовольство тем, что Фоукс не предложил перо сначала ему, прежде чем поделиться с Грейнджер. Феникс склонил голову набок и зарылся клювом в хвостовые перья, словно собравшись вырвать одно. Но нет, всего лишь почесался. Динамщик.

Дабы продемонстрировать птице, что ему абсолютно наплевать, Снейп зевнул и взял конфету из вазочки на столе Альбуса. У неё был вишнёвый вкус, грозивший последующим кариесом.

— Как прошёл остаток лета? — поинтересовался Дамблдор, усаживаясь в кресло.

Северус разгрыз леденец и проглотил похрустывающие на зубах кусочки.

— Сносно.

— А как обстоят дела у вас с Гермионой?

— Ну, — Северус приготовился выслушать нотацию или получить взгляд, исполненный отвращения — возможно, и то, и другое. Как будто ему снова пятнадцать и его втянули в очередную драку, где силы были неравны, после чего он оказался в кабинете директора. — Уверен, что ей можно доверять, но, признаться, я больше не могу сохранять нейтралитет. Моя объективность скомпрометирована.

— Да что ты? — вместо того, чтобы прищуриться или посмотреть на Северуса свысока, Альбус просиял — эта его привычка ужасно раздражала. — Поделишься подробностями?

У Северуса внутри всё сжалось. Одно дело — рассказывать истории об извращениях Тёмного Лорда, и совсем другое — разглашать информацию о собственной личной жизни.

— Мы… сблизились.

От этого заявления Дамблдор просиял ещё больше.

— Тогда почему у тебя такой мрачный вид? — поинтересовался он. — Это же отличная новость, Северус.

— Думаете?

— Ну конечно, любовь — это всегда хорошо.

Северус не сказал «любовь». Он не собирался даже намекать на что-либо подобное, речь даже и близко не шла о любви. Скажи он ему, что в этом случае больше подойдёт слово «нравится», это будет выглядеть как отрицание и протест. Поэтому он в ответ только нахмурился, и пусть Альбус думает что хочет.

Альбус усмехнулся.

— Признаюсь, я надеялся, что произойдёт нечто подобное. Я рад за тебя.

То есть, он хотел, чтобы Северус закрутил роман с путешественницей во времени, чья младшая версия скоро станет одной из его студенток? Он внимательно посмотрел на директора. Да, глаза сверкают самодовольством, как будто признание Северуса было ожидаемо и даже желанно. Неужели Дамблдор и впрямь ждал этого с самого первого дня, когда Грейнджер очутилась в ванной Снейпа? Северус перебрал все свои воспоминания о том дне — каждое слово и эмоцию Альбуса.

Неужели этот невыносимый… нет, надо подобрать другое слово. Невыносимой у него теперь была только Грейнджер. Неужели эта несносная старая задница, всюду сующая свой нос, разглядела в хорошенькой магглорождённой ведьме из будущего возможность покрепче связать Северуса обязательствами, дабы тот не вздумал отвертеться от их правого дела? Не мог же Альбус, мать его так, не понимать, да ещё после всего, что они пережили, что памяти о подруге детства Северусу вполне достаточно?

Памяти о Лили всегда более чем достаточно.

Когда Северус стал свидетелем зверского убийства Гидеона и Фабиана Пруэттов, и потом его трясло и выворачивало наизнанку, Альбус был рядом и всё видел. Как он мог тогда не почувствовать, что Северус кардинально изменил приоритеты?

— И поэтому вы считаете, что именно будущий вы послали её к нам? — уточнил Снейп. — Так, значит, Грейнджер должна была стать… вроде как подарком за мою верную службу в роли вашего шпиона? Якорем, который удержит меня на светлой стороне? — Как будто он и так не был полностью предан свету с того самого дня, как валялся у Альбуса в ногах, умоляя о помощи. — Она не вещь, чтобы её можно было взять и вот так просто подарить.

— Конечно же нет, — согласился Дамблдор. — Такую тактику использовал бы Том. Уверяю тебя, я отношусь к Гермионе с величайшим уважением и только, — поднявшись со стула, он подошёл к Северусу и опустил тяжёлую ладонь ему на плечо. — Надеюсь, вскоре настанет день, когда я сумею убедить тебя в том, что не все, кто искренне радуется за тебя, вынашивают какие-то тайные планы. Я хотел сказать именно то, что сказал. Я действительно рад видеть тебя счастливым. И ничего больше.

Стиснув зубы, Северус подавил крошечное, ребячливое желание поймать Дамблдора на слове.

— Что-нибудь ещё, или мы уже закончили?

Альбус вздохнул.

— Сомневаюсь, что от дальнейших разговоров сегодня будет толк, так что да, давай завершим нашу встречу. Спокойной ночи, Северус.

Фоукс не сводил глаз со Снейпа, пока тот не покинул кабинет директора. Ноги сами бездумно понесли его вниз, в покои, отведённые для Грейнджер. Они располагались недалеко от его собственных комнат глубоко в подземельях, под охраной портрета ведьмы, невзлюбившей Северуса ещё на первом курсе, когда она увидела их схватку с Блэком и Поттером. Она терпеть не могла подобного рукоприкладства, о чём по-прежнему любила напоминать ему всякий раз, стоило Северусу попасться ей на глаза. Не обращая внимания на сердитый взгляд, брошенный на него портретом, Снейп постучал костяшками пальцев по дверному косяку, вызывая Грейнджер.

— Привет, — улыбнулась Гермиона и, взяв его за руку, повела в гостиную, подальше от ворчливого портрета. Она переоделась в мешковатые пижамные штаны и футболку с Селестиной Уорлок — он решил, что она могла стащить её у Чарити. Она успела умыться: от неё пахло зубной пастой и мылом.

— Я искренне надеюсь, что вы с Чарити не устроите против меня заговор и на Рождество мне не придётся слушать эти завывания по радио, — проворчал Северус, водя пальцем по букве «С» в слове «Селестина».

Она ухмыльнулась.

— Стоило бы, но я не стану. Терпеть не могу колдовскую музыку, включая и мадам Уорлок. А эту футболку я люблю носить, когда начинаю скучать по дому. Это напоминает мне рождественские праздники в Норе. После войны я ездила туда каждый год. Кстати, если тебе когда-нибудь понадобится задобрить Молли Уизли, билеты на концерт Селестины Уорлок — беспроигрышный вариант. Молли её просто обожает.

— Принято, — Снейп провёл руками по её бокам сверху вниз, остановившись на бёдрах. — Скучаешь по дому?

— На данный момент нет, всё нормально, — она погладила большим пальцем глубокую складку у него меж бровей. — У тебя всё в порядке?

— Да. Я всегда такой после встреч с Альбусом.

— Хм-м.

Северус расстегнул ожерелье и попытался сосредоточиться на её губах, когда Гермиона, освободившись от чар гламура, потянулась к нему для поцелуя. Сердце медленно и гулко билось в груди, пока он лихорадочно пытался собрать в кучу все причины, по которым Альбус не мог быть причастен к её путешествию во времени. Таковых оказалось немного.

— Я думал о том, как ты оказалась в этом времени, — произнёс он, слегка отстранившись. — Можно мне просмотреть твои воспоминания о том дне? Вдруг я замечу что-нибудь такое, что ты могла упустить.

— Ох, — она потёрла запястье. — Ладно, думаю, можно, хотя часть дня я провела у военного мемориала. На нём есть имена и... и лицо. Мне придётся всё это скрыть, иначе я нарушу Обет.

Они уселись на диван лицом друг к другу. Грейнджер доверчиво посмотрела на него широко распахнутыми карими глазами, которые вдруг показались ему и чужими, и родными одновременно.

— Легилименс!

* * *

Проникать в сознание Гермионы было сродни поцелую с ней: мягко, тепло и приятно. Совсем не похоже на его внезапную атаку во время их первой дуэли. Северус замер в ожидании, чтобы она сама провела его.

Ещё до восхода солнца она позавтракала в своих покоях. Комнаты были те же, в которых Снейп жил в этом времени; она ничего не поменяла, разве что добавила пару-тройку фотографий в рамках, рыжий комок шерсти (вероятно, кот) и несколько стопок книг, не поместившихся на забитых до отказа полках. Лица на фотографиях Северусу были незнакомы, за исключением разве что двух. Невилл Лонгботтом улыбался так же, как в детстве, а Гарри Поттер был слишком похож на своего отца. Когда Гермиона-из-воспоминания завернулась в тёплую мантию, карманы её были пусты.

Он мельком видел, как она, дрожа от холода, прогулялась под снегом вокруг озера, а потом провела пару ничем не примечательных часов за планами учебных занятий (написанных почерком Северуса), а затем её воспоминания перенесли их в обеденный перерыв: щедрая порция рагу, которое Гермиона больше размазывала по тарелке, чем ела. Поскольку до Рождества оставалось всего несколько дней, горстка студентов и учителя сидели за одним столом. Хагрид рассказывал Минерве об очередном выведенном им мерзком гибриде. Северус знал большинство преподавателей, сидевших в зале, но было и несколько новых лиц. Не хватало только его самого, Альбуса, Кеттлберна, мадам Фриз и Квирелла. Из новичков здесь присутствовал повзрослевший Уильям Уизли, который, судя по всему, в какой-то момент получил от оборотня когтями по лицу, прежде чем занять должность преподавателя ЗОТИ.

Грейнджер сидела между Эйлин, прикрывшейся чарами гламура, и темноволосой женщиной в мантии целителя-практиканта. Северус пытался рассмотреть движение каждого, кто сидел рядом с Гермионой, но получалось плохо. Она упорно таращилась на своё рагу. Снейп был уверен, что, имей он хоть крохотный шанс увидеть лицо матери, сумел бы определить, не планирует ли она какую-нибудь диверсию, даже когда она маскировалась под мадам Пинс. Если бы Грейнджер хоть раз глянула на неё как следует…

Покончив с размазыванием еды по тарелке, Гермиона удалилась в библиотеку, где, усевшись у окна, принялась писать письмо, которое не хотела — или не могла — дать прочесть Северусу. Он почувствовал, что над этой сценой явно поработали — Грейнджер не удалось бы обмануть даже самого неопытного легилимента и заставить поверить в правдивость этого эпизода. Всё остальное он видел чётко, но слова, рождавшиеся из-под пера, были размытыми, словно глаза застилали слёзы. Должно быть, в письме речь шла о ком-то, кто погиб во время войны. Чужие эмоции, не принадлежавшие Северусу, нахлынули на него, словно разбавленная версия его Согревающего пара. Каждый взмах пера сопровождался чувством уважения пополам с сожалением. Не было лишь влечения.

С письмом в руке Гермиона отправилась прогуляться по окрестностям и приблизилась к каменной стене — гладкой и тёмной, как озеро. Должно быть, тот самый мемориал. Вдоль стены были возложены цветы, открытки и мягкие игрушки. Стоило Грейнджер приблизиться к какому-то смазанному красно-белому пятну, как в коктейль её эмоций пробрался гнев. Взмахом палочки превратив письмо в веточку белого вереска, она положила её у подножия мемориала, рядом с тем непонятным предметом, который так её взбесил.

Ага. Она написала письмо не о мертвеце, а мертвецу. И кто же адресат? Мисс Тонкс? Близнец Уизли?

— Привет, Грейнджер, — произнёс низкий голос. Северус догадался, кому он принадлежал, ещё до того, как Гермиона повернулась к высокому, уже повзрослевшему Драко. Его манера речи до боли была схожа с манерой Драко во времена Северуса — тягучая и самодовольная. Только тембр другой.

— Малфой, — кивнула она.

Драко толкнул носком ботинка этот вызывающий ярость комок красного и белого.

— Как банально, — сказал он. — Как часто ты его навещаешь?

— Намного чаще, чем ему бы хотелось, уверена.

— Большинству он бы не позволил и одного визита.

Что это за взгляд на неё бросил Малфой? Что за флиртующая ухмылка? Мелкий льстивый засранец. За одну эту ухмылку Снейп сразу снял бы десять баллов, пусть только Драко попадёт на Слизерин.

— Жаль, что его нос навсегда запечатлён в камне, — произнёс Малфой, указывая на вроде бы пустую стену.

Так, значит, он оказался прав. На том памятнике было выгравировано его имя. Его лицо. Письмо ему от Грейнджер. Красно-белый ворох... писем от ненавистников?

Гермиона нахмурилась.

— С его носом всё было в порядке.

Почему она так сказала? Северус поковырял воспоминание, ища признаки того, что она и здесь что-то изменила, дабы пощадить его чувства. Но нашёл только те правки, о которых уже знал: детали, которые могли раскрыть личности убитых. В желудке что-то дёрнулось.

— Как скажешь, — ответил Малфой. Кретин.

Когда он повернулся, чтобы пройти мимо Гермионы, его рука коснулась её мантии. Северус не мог рассмотреть всё в подробностях, поскольку она не обратила на это внимания, но у Драко в тот момент определённо был шанс сунуть что-нибудь ей в карман.

В дальнем конце мемориала Драко нежно провёл пальцами по тому месту, где, как предположил Снейп, находилось очередное изменённое имя. Его обладатель получил наколдованный букет жёлтых цинний. Убитый друг? Вместо того, чтобы пронаблюдать за Драко, как и полагалось, Гермиона повернулась спиной к своему бывшему врагу (ну да, чего ещё ждать от долбанной пуффендуйки) и стала убирать письма от недоброжелателей Северуса.

— Думаю, встретимся сегодня вечером в Министерстве, — сказала она.

Между ними на мгновение повисла тишина, прежде чем Драко ответил:

— Да, — и откашлялся, когда голос прозвучал хрипло и сдавленно, — ни за что бы не пропустил этот вечер. До скорого, Грейнджер.

Почему, чёрт возьми, они должны встретиться в Министерстве? И почему Драко с таким нетерпением ждал их встречи? Тогда Северус снимет с него не десять, а целых двадцать баллов.

Покинув мемориал, Гермиона вернулась в замок и заглянула к Поппи и целительнице-практикантке — Парвати. А затем, придя в свои покои, нашла в кармане книгу. Его сердце запнулось на мгновение, когда её любопытство сменилось страхом, и всё вокруг вспыхнуло белым.

Она позволила себе мысленно задержаться на образе орущего на неё Северуса, завёрнутого в полотенце, прежде чем он покинул её сознание.

* * *

— Знаешь, — начала Гермиона, прикусив нижнюю губу, прежде чем сползти к Снейпу на колени, — тогда я переволновалась и не сразу осознала, как мило меня поприветствовало прошлое. Если не считать того, что ты на меня накричал.

Северус фыркнул. Он чуть было не выпалил, что в красивом и льстивом вранье не нуждается, но поскольку подобный комментарий, вероятно, заставит её слезть с его колен и лишить приятных ощущений, решил придержать язык за зубами.

— Не могу быть уверен на все сто, — ответил он вместо этого, обнимая её, — поскольку ты сосредотачивала своё внимание на совершенно ненужных мелочах, но мне кажется, что Драко — самый главный подозреваемый.

— Ну что ж, — Гермиона улыбнулась ему так, что у него засосало под ложечкой. — Раз так, значит, Дамблдор точно не причастен к этому.

— Уверена?

— Абсолютно. Может, развеем его иллюзии на сей счёт?

— Ни за что. С ним гораздо легче иметь дело, когда он думает, будто контролирует всех и вся.

Слегка приподняв ноги так, чтобы она оказалась ещё ближе, Северус крепче сжал Гермиону в объятиях.

— Снейп… э-э, Северус? Чёрт. Я бы лучше звала тебя по имени, учитывая, ну… это, — она поочерёдно указала на себя и него, — но я только недавно перестала по привычке обращаться к тебе «сэр».

— Да? Я совсем не прочь, чтобы ты звала меня «сэр».

Она шлёпнула его по плечу.

— Ну, ты ведь уж точно не станешь называть меня мисс Грейнджер.

— Почему нет? За какой партой ты сидела в моём классе? Мы могли бы пойти туда и…

— Северус! — пискнула Гермиона с таким очаровательно-шокированным видом, что он невольно рассмеялся.

— Ай, ладно, разрешаю звать меня по имени.

— Хорошо, — она со смешком заправила ему за ухо выбившуюся прядь. — А меня будешь звать по имени?

— Зависит от обстоятельств. Что ты собиралась сказать, когда у тебя возникла внезапная дилемма с моим именем?

— Я просто хотела убедиться, что мы с тобой на одной волне, — ответила она, разглядывая пуговицы его воротника. — Похоже, я не встретила никого другого ни в этом времени, ни в своём собственном…

Снейп замер. Если он правильно понял, с чего вдруг она завела этот разговор — Чарити то ещё трепло, чёрт бы её побрал. Ей повезло, что он так упорно пытается спасти её грёбаную задницу, иначе уже вовсю строил бы планы, как её прибить.

— Я тоже, — кивнул Северус. А затем добавил, хоть и чувствовал себя так, будто сбросил с себя всю защиту в самый разгар битвы: — И никого другого не хочу.

Похоже, это был правильный ответ. Грейнджер — Гермиона, поправил он себя, — расслабилась в его объятиях и принялась медленно прокладывать дорожку из поцелуев по его шее.

— Хорошо, — сказала она. — Значит, мы на одной волне.

Ранее:

— Думаю, встретимся сегодня вечером в Министерстве, — сказала она.

Между ними на мгновение повисла тишина, прежде чем Драко ответил:

— Да, — и откашлялся, когда голос прозвучал хрипло и сдавленно, — ни за что бы не пропустил этот вечер. До скорого, Грейнджер.

Почему, чёрт возьми, они должны встретиться в Министерстве? И почему Драко с таким нетерпением ждал их встречи? Тогда Северус снимет с него не десять, а целых двадцать баллов.

* * *

2 сентября 1987 год

В 2001 году короткая прогулка вокруг озера была частью утреннего ритуала Гермионы. Почистить зубы, принять душ, вяло поковыряться в тарелке за завтраком, сунув нос в книгу, потом прогулка. Иногда к ней присоединялась Парвати, но чаще Грейнджер прогуливалась в одиночку с очередным недавно написанным письмом. Она оставляла у мемориала много писем: для Тонкс, Фреда, Ремуса. Однажды она написала и Колину с Лавандой.

Но в основном письма были адресованы Северусу. Гермиона скучала по всем — ей отчаянно их не хватало, — но она знала, какими они были. Она знала, почему Колин тайком пробрался обратно в замок, гриффиндорство чистой воды. Она знала, что Фреду не хотелось умирать таким до боли молодым, но его бы немного утешило то, что он, по крайней мере, ушёл смеясь, пусть даже над шуткой, отпущенной Перси. К Северусу же количество вопросов без ответов всё росло и росло.

В 1987 году Гермиона не стала изменять своим привычкам, только вместо Парвати рядом с ней шагал Северус. Его чёрная мантия развевалась на ветру. В центре озера из-под тёмной воды вынырнули две русалочьи головы. Помахав им рукой, Грейнджер проскрежетала приветствие на русалочьем языке, отчего Снейп резко остановился и уставился на неё так, словно она окончательно слетела с катушек.

— А, прости, — улыбнулась она. — Мне следовало предупредить. Звуки русалочьего языка могут слегка напугать, когда их не ожидаешь.

— Слегка, — уголки его губ чуть приподнялись. — Ты знаешь язык русалок?

— Не очень, можно даже сказать, вообще не знаю. Я выучила несколько фраз после одного события на четвёртом курсе. Интересный язык, но тогда были вещи поважнее, так что изучение русалочьего языка отошло на второй план.

Если бы её внимание сейчас не распылялось на обучение студентов самозащите и разработку снадобий для спасения человека, который шёл рядом, Гермиона предприняла бы ещё одну попытку освоить этот язык. Может быть, если всё пойдёт хорошо, она по возвращении в 2001 год даст ему ещё один шанс.

Но опять-таки, там над ней висит ещё и подготовка к экзамену на Мастера зелий.

Русалки ответили на приветствие, но, кажется, были сбиты с толку — на русалочьем это было трудно определить. От попыток проанализировать их реакцию Гермиону отвлёк Северус, когда костяшки его пальцев несколько раз легко коснулись её руки на ходу. Истолковав это как приглашение, она поймала его руку и сжала. Он не вырывался.

— Почему там, у мемориала, ты сказала Драко, что вы увидитесь в Министерстве? — спросил Северус, когда они подошли к тому месту, где в будущем расположится мемориал.

— А, это. После окончания войны Министерство ежегодно устраивает бал в день зимнего солнцестояния, чтобы отпраздновать возвращение Света.

Бал был чем-то вроде компромисса с Гарри. Он наотрез отказался посещать какие-либо мероприятия, устраиваемые Министерством второго мая, но согласился быть выставленным напоказ на празднике солнцестояния при условии, что параллельно будет проводиться сбор средств на благотворительные цели, близкие его сердцу — в основном в фонды защиты малообеспеченных и осиротевших маленьких волшебников. Надо отдать ему должное, Гарри даже заставил их разориться на несколько кнатов для Г.А.В.Н.Э., несмотря на то, что до сих пор произносил название как «гавно».

Как отреагирует Гарри, когда она расскажет ему о своих отношениях с Северусом? Представляя это, Гермиона видела его в этот момент рядом с собой. В её фантазиях он был старше, в шрамах от боевых ранений, как её бывший учитель, но глядя на неё, он улыбался так же, как её Северус.

— Бал, который устраивает Министерство? — произнёс уже не воображаемый Северус. — Это практически четвёртое Непростительное.

— Не самое любимое моё мероприятие, но не такое уж и ужасное. Я люблю танцевать, и еда там всегда вкусная. Было бы ещё лучше, не будь там всех этих напыщенных чиновников, изображающих, что и они что-то делали во время войны, чёрт бы их всех побрал.

— Хм. А если бы ты встретила тогдашнего меня на этом министерском приёме, обратилась бы ко мне «сэр»?

Она сжала его руку:

— Ну уж нет.

Северус в версии постарше снова возник перед её мысленным взором, хотя запястье горело огнём от всего того, что ей запрещалось говорить. Представить, как он танцует с ней, смеётся, целует, касается её, оказалось гораздо проще, чем следовало бы.

Всё это просто невозможно, — сказала она себе.

— Интересно, как прошла бы эта встреча, — проговорила Гермиона. — Вот посмотришь ты на меня в будущем и кого увидишь — ту, которую целовал в восьмидесятых, или студентку, которая раздражала тебя в девяностые?

— Без понятия. Но наша встреча, несомненно, окажется приятнее, чем последний раз, когда я столкнулся со своим бывшим студентом. Этот чванливый имбецил спросил, не хочу ли я взять у него автограф.

— Не знала, что ты учил Златопуста Локонса, — фыркнула Гермиона.

— К счастью, всего год. А как ты догадалась, что это он?

— Ох-х, я тоже терпела его целый год. — Правда, большую его часть она была от Локонса без ума, но Северусу это знать необязательно. — Не скажу, что он научил меня чему-то существенному в области защиты, но он…

— Гермиона, — прервал её Снейп. Её имя в сочетании с его голосом всё ещё звучало свежо и волнующе, даже когда он произносил его таким шокированным тоном, — остановись, иначе я добавлю ещё один пункт к Непреложному обету. Тебе ни в коем случае нельзя открывать мне столь ужасающие подробности о будущем. Локонс станет профессором?

— Ну, всё будет не так плохо. Некоторыми моментами ты явно наслаждался. Дам совет: когда он попросит у тебя помощи с Дуэльным клубом, соглашайся. Поверь мне на слово.

Недоверчивое фырканье Северуса не испортило ей настроение. Ещё раз сжав его руку, Грейнджер поцеловала его в плечо.

— Если бы я встретила тебя на министерском приёме, обязательно пригласила бы на танец, — улыбнулась она. — А если бы всё прошло хорошо…

— Если бы всё прошло хорошо?

Её лицо вспыхнуло, но идти на попятную Гермиона не стала:

— Я бы попросила у тебя ещё один урок полётов.

Он промолчал в ответ, но это отчего-то вызвало приятную дрожь внизу живота. Свернув с тропинки, Северус повёл её в лес. Они обходили заросли жгучей крапивы и перешагивали через поросшие мхом поваленные деревья, пока не вышли на уединённую полянку. Несколько маленьких косуль при виде них разбежались, как и в прошлый раз, когда они вместе отправились в Запретный лес.

Взяв Северуса за руки, Гермиона подступила почти вплотную. Сегодня он, должно быть, что-то варил с утра пораньше — от него пахло свежими травами.

— Произнеси заклинание, — велел он. — Мне любопытно, был ли твой опыт типичной реакцией на полёт.

Вспомнив, как тёмная пульсация его магии пробудила в ней желание, Гермиона подчинилась. Их ноги даже не оторвались от земли. Ни на сантиметр. Она сосредоточилась на каждом тёмном заклинании, которое когда-либо вылетало из её палочки. Ничего. Она не смогла приподнять его даже на кончики пальцев.

Прежде чем она успела признать поражение, Северус прижался губами к её губам, быстро и настойчиво, как будто не мог больше ждать. Гермиона не отстранилась, даже когда он прижал её к шершавому стволу дерева и запустил пальцы ей в волосы. Голос разума молчал, даже не пытаясь напомнить о том, что глупо вот так терять голову и вытворять подобные вещи там, где на них может кто-нибудь наткнуться. Она запротестовала лишь раз, когда он посмел оторваться от её рта, но протест быстро сменился одобрительным мурлыканьем, когда он нащупал застёжку ожерелья у неё на шее.

— Безусловно, этого было слишком мало для пробы, — прошептал он, когда чары гламура спали. Его горячее дыхание обожгло ей шею. — Но я бы сказал, что да, когда кто-то использует это заклинание, это действует возбуждающе.

Она хотела ухмыльнуться, но прозвучало это скорее как требовательное хныканье.

— Буду иметь в виду.

Она почувствовала его улыбку на своих губах. Скользнув рукой ей под мантию, Северус накрыл ладонью её грудь. В лесу было тихо. Тишину нарушали только вздохи вперемешку с ободряющим шёпотом.

— Мы опоздаем, если не вернёмся в ближайшее время, — выдохнула Гермиона, пытаясь притянуть его ещё ближе.

Снейп застонал.

— Вполне возможно, — в его взгляде промелькнуло нечто похожее на сомнение. — Мне остановиться?

— Ни в коем случае.

Его усмешка была столь же тёмной, как и его магия. Ловкие пальцы расстегнули её брюки и пробрались в трусики, ощупывая, поглаживая и доводя её до исступления.

— Позволишь ему сделать это после ваших уроков полёта? — прошептал Северус. — Будущему мне.

Судорожно вздохнув, она впилась ногтями в его плечи:

— Да.

— Хорошо.

Его движения ускорились, пока она не задрожала и не взорвалась под его рукой. Он накрыл её рот своим, заглушая крик.

Когда сердце перестало колотиться как бешеное, Гермиона провела рукой по волосам Северуса и внимательно всмотрелась в его молодое, ещё не испещрённое морщинами лицо. Боже, как же ей хотелось всё ему рассказать. Про каждую битву, каждое испытание, каждый грёбаный змеиный укус. Запястье опалило очередное напоминание о клятве. Дурацкий, дурацкий Обет! Дабы хоть чем-то утешиться, Грейнджер нежно коснулась губами его шеи, словно стремясь зацеловать больное место на десять лет раньше. Но едва она потянулась к пуговицам на его мантии, Северус остановил её.

— Как бы мне ни хотелось остаться здесь и продолжить, — произнёс он, доставая из кармана её ожерелье, — если мы опоздаем, Альбус наверняка пошлёт за нами поисковый отряд. Нам пора.

Гермиона закусила щеку:

— Я зайду к тебе после вечерних занятий в Дуэльном клубе.

— Да, — его тёмные глаза встретились с её глазами. — Зайдёшь.

* * *

День всё тянулся, тянулся и тянулся. Гермиона представлялась вымышленным именем, читала лекции о соблазнах тёмных искусств, предотвращала несчастные случаи среди студентов, когда они отрабатывали заклинания, разбившись на пары. Среди учеников были и обычные задиры, и выпендрёжники, и те, кто отставал от своих однокурсников. В общем, от преподавания зелий это мало отличалось, разве что предмет поменялся.

Но был ещё и Билл Уизли. Билл, которого она всегда считала спокойным и сдержанным, оказался абсолютно таким же, как она в юности, только рыжий и мальчишка. Стоило ей задать вопрос, его рука выстреливала вверх. Остальной класс даже не трепыхался. Она знала, что он получил двенадцать С.О.В., но пока не стала его преподавателем, всегда представляла его сидящим в последнем ряду — тихого, улыбающегося и очень способного мальчика. Не-а. Ни разу не тихоня.

Неужели это наказание за её собственное поведение в школе? Добравшись, наконец, до сдвоенного урока первокурсников Слизерин-Гриффиндор и столкнувшись с упорными попытками Перси набрать баллы, она уже не сомневалась, что так и есть.

Перси первым явился на вступительное занятие в Дуэльном клубе — заранее, с кипой пергаментов и парочкой запасных перьев. Причём, явился так рано, что Гермиона приставила его помогать ей с подготовкой к уроку. Да он, похоже, и не возражал, с восторгом демонстрируя заклинание «Вингардиум Левиоса», которое первым освоил в своём классе.

— Кстати, я оставил Коросту в спальне, — сказал Перси, вместе с Гермионой любуясь проделанной работой. Они убрали все парты, разложили маты и расставили тренировочные манекены и мишени. — Раз уж вы не любите крыс.

— Это очень любезно с вашей стороны, мистер Уизли. Спасибо.

— Не за что. Вообще-то, я думал отдать её своему младшему брату. Может, хотя бы домашнее животное научит Рона какой-никакой ответственности.

Не научит. Рон всегда будет Роном. И Перси придётся в этом убедиться на собственном горьком опыте.

Жаль, что клятва помешает ей скормить Коросту одному из гиппогрифов Хагрида: действовать против любого члена Ордена было запрещено. Едва Гермиона забывалась и начинала фантазировать, Обет тут же давал о себе знать. Да даже если бы она и могла разделаться с крысой, Гермиона сомневалась, что решилась бы на подобное. Петтигрю в этой истории сыграет далеко не последнюю роль. Как всё обернётся, если кто-нибудь другой воскресит Волан-де-Морта — тот, у кого не сформируется долг жизни перед Гарри? Эффект бабочки и всё такое.

Гермиона успела сыграть с Перси во взрывающиеся карты, прежде чем в класс потихоньку начали подтягиваться ученики. Маггловская мода, по-видимому, просочилась в колдовской мир гораздо глубже, чем предполагала Гермиона ещё до того, как очутилась в 1987 году. Класс заполнили ароматы маггловского лака для волос, пышные причёски и перламутровая помада. У одной из немногочисленных слизеринок даже была стрижка маллет.⁽¹⁾

Следом за Тонкс, Чарли и Гестией прокралась высокая фигура в чёрном. Северус. Всё-таки решил помочь? Гермиона улыбнулась ему, и он послал в ответ кривую ухмылку, которая напомнила ей об одном почти забытом моменте.

На шестом курсе Гермиона однажды пришла в этот кабинет спросить профессора Снейпа о заклинании Патронуса, которое ей упорно не давалось, а Гарри так и не сумел помочь ей понять, почему. И когда Гермиона решилась попросить совета у Снейпа, тот ответил ей той же кривой улыбкой.

— Хм-м, — протянул он тогда, и Гермиона сразу поняла: идти к нему было большой ошибкой. Стоило обратиться к профессору Флитвику. — Мисс Грейнджер, вы наконец-то поняли, что не все знания можно почерпнуть из книг? Здесь нет никакой хитрости. Ваш успех в создании патронуса зависит только от выбора подходящего, яркого воспоминания. Такого, которое никогда не перестанет делать вас счастливой, — размахивание руками или, быть может, цитирование учебников наизусть? Я, например, часто использую воспоминание, как вы… частично превратились в кошку.

Между ними на краткий миг воцарилась тишина. Он выглядел таким серьёзным, что Гермиона сдуру ляпнула:

— Вы ведь на самом деле этого не делаете, сэр?

— Конечно, нет, — ответил Снейп так хорошо знакомым ей сухим тоном. — Как бы это ни было забавно, неужели у вас до того раздутое самомнение, что вы всерьёз полагаете, будто мои самые счастливые воспоминания связаны с вами?

При виде его нынешней версии помоложе волосы на руках Гермионы встали дыбом. Неужели он частично сказал ей тогда правду, но притворился, что это ложь? Неужели его самые счастливые воспоминания и впрямь связаны с ней?

Что ж. Скоро она всё узнает.

1) Маллет — стиль причёски, когда волосы спереди и по бокам выстригаются коротко, а сзади оставляют тонкий длинный хвост.

Вернуться к тексту

Ранее:

Гермиона закусила щеку:

— Я зайду к тебе после вечерних занятий в Дуэльном клубе.

— Да, — его тёмные глаза встретились с её. — Зайдёшь.

* * *

2 сентября 1987 год

Она взяла с собой зубную щётку. Северус так и не понял, почему это показалось ему таким трогательным. Это ведь практично, нужная вещь, когда собрался ночевать вне дома. Возможно, улыбку у него вызвало то, как Гермиона попросила дать ей минутку и удалилась в ванную, едва они пришли в его комнаты, и он почти сразу услышал, как она чистит зубы. Гермиона как-то упоминала, что её родители дантисты. Вероятно, гигиена полости рта была для неё сродни любимому стёганому одеялу, дарившему знакомое чувство умиротворения, только вместо смягчённой временем ткани — щётка и вкус мятной пасты.

Северус провёл языком по собственным неровным зубам. Хм-м.

Руки так и чесались наложить на себя чары гламура, которые он использовал для встреч с маггловскими женщинами. Но это не сработает, Гермиона ведь знает его лицо. Он даже не мог изменить своё тощее, бледное тело — она уже видела его практически голым. Просматривая её воспоминание о том событии, он понял, что она с ошеломляющей точностью запомнила мельчайшие детали его телосложения.

Тем не менее, она здесь, чистит зубы в его ванной и собирается остаться с ним на всю ночь.

Северус плюхнулся на диван и, запрокинув голову, уставился в потолок. В апартаментах Мастера зелий не было окон, поэтому какой-то изобретательный предшественник заколдовал потолок, чтобы устроить хоть какое-то естественное освещение. Похоже на чары в Большом зале, но небо отсюда выглядело так, будто смотришь на него со дна озера. Растущая луна бледным пятном колыхалась на рябой поверхности воды. Северус на краткий миг призадумался, не оставить ли в качестве освещения только лунный свет, но тут же отказался от этой мысли. Он хочет увидеть тело Гермионы, значит, надо зажечь свечи поярче.

Наконец, она вышла из ванной, уже без маскирующего ожерелья. Он поднялся ей навстречу, гадая, не растеряла ли она всю свою браваду в лесу.

Не растеряла.

— Расскажи мне, что будет дальше, — попросила она, — после того, как я позволю будущему тебе ко мне прикоснуться.

Ему не пришлось долго обдумывать ответ.

— Вероятно, я отведу тебя в свой класс и нагну над твоей бывшей партой, — ответил он, задорно ухмыльнувшись. Гермиона расплылась в улыбке:

— В том времени это уже мой класс.

— Отлично, значит, я использую твой стол вместо старой парты. А ты бы мне позволила?

Она улыбнулась чуть мягче, почти застенчиво:

— Ты же знаешь, что да.

Всё так, признал он, поэтому следующие слова дались гораздо легче:

— А как насчет Министерства? Может, после танцев на балу мы не сможем больше сдерживаться и ждать, когда уйдём оттуда. Нам придётся найти пустой кабинет или кладовку, и там я смогу прикоснуться к тебе, попробовать на вкус и трахнуть как можно скорее.

Она шагнула к нему и выдохнула:

— Да. Я согласна на… на всё это.

Он даже не пытался скрыть усмешку, но надеялся, что она всё же не заметит, как его лицо заливает краска.

— Быть может, — сказал он, — меня накроет ностальгией по сегодняшнему вечеру, и я отведу тебя в эти комнаты и велю раздеться.

Он помедлил, глядя, как она тянется к нему, хотя их всё ещё разделяло не меньше метра. И прежде чем он набрался смелости сказать: «Гермиона, раздевайся», как и планировал, она задрала подбородок, словно собираясь с духом, да так, что он почти задумался над тем, не гриффиндорка ли она. Его мысли всё еще окрашивались в красное с золотом, пока она раздевалась, ни на миг не отводя от него взгляд. Её одежда падала на пол, один предмет за другим — мантия, блузка, брюки, лифчик и трусики. Северус сглотнул.

— Иди ко мне, — произнёс он.

Несколько быстрых, широких шагов — и вот она уже в его объятиях и тянется к его губам. Он провёл ладонью по её груди, чувствуя, как колотится её сердце — так же быстро, как его собственное. Северус и не подумал раздеваться; он просто с ненасытной жадностью исследовал руками её мягкую кожу.

— Ладно, — пробормотала она между поцелуями, улыбаясь и дёргая за мантию, — давай-ка посмотрим, что ты прятал под тем полотенцем.

Он расхохотался. Было так легко помогать ей расстёгивать его бесконечные пуговицы и вытряхиваться из одежды — куда легче, чем раньше, даже когда он прятался под чарами гламура. Когда её обнажённое тело прижалось к нему, у него перехватило дыхание. А когда она просунула руку между ними и дотронулась до него, он загорелся, словно она в очередной раз пыталась поднять их обоих в воздух.

Пальцы Северуса сжались на её бёдрах. Она должна остановиться, иначе всё закончится, даже толком не начавшись. Но, боги, как же ему не хотелось, чтобы она останавливалась. Он сделал над собой усилие и попытался отвлечься и заодно отвлечь её губами и языком, прокладывая дорожку поцелуев вниз по её телу, по животу, всё ниже и ниже, пока не оказался перед ней на коленях. Его дыхание невесомо коснулось её бёдер. Она задрожала.

— Согласна на всё? — уточнил он, глядя на неё снизу вверх. Гермиона заёрзала на месте:

— Боже, да.

Ну что ж… Он ни за что не станет ей отказывать. Прикосновения они уже освоили; он поднял её ногу себе на плечо и взялся пробовать на вкус. Гермиона несколько раз покачнулась, больно вцепившись ему в волосы, чтобы не упасть. У него уже болела челюсть и ныли колени от стояния на твёрдом каменном полу, но ему было наплевать — особенно когда она охнула и простонала его имя.

До кровати они так и не добрались, невзирая на его намерения отнести её туда на руках, если потребуется. Едва Гермиона смогла говорить связно, сразу же потащила его на диван и напомнила — весьма приказным тоном, как ему показалось, — что соглашалась на всё.

— Нетерпеливая какая, — заметил он, очерчивая губами контур её груди.

— Да, — её ноги с силой обхватили его бёдра. — Очень нетерпеливая.

— И бываешь довольно напористой, — он убрал буйные кудри с её лица, чтобы лучше видеть её. — Ты часом не Гриффиндор?

Гермиона затряслась под ним от смеха, и Северус невольно присоединился к ней. Он и не знал, что во время секса можно смеяться и всё равно получать удовольствие.

И, боже, секс был чудесен. Просто поразителен. Северус был вполне солидарен с ней, когда, скользнув в неё, услышал восхитительный томный вздох. Гермиона шепнула «да» и провела ногтями по его спине. Её голова запрокинулась, рот открылся, а глаза закрылись, но время от времени она смотрела на него, глаза в глаза, так же, как когда раздевалась, словно доверяя ему и разум, и тело.

Он был очень-очень рад, что оставил в комнате свет.

* * *

3 сентября 1987 год

Гермиона во сне захватила всю кровать. Северус проснулся на краешке матраца. Её рука лежала поперёк его груди, а бедро поверх его бёдер. Левая рука у него занемела, потому что спать Гермиона пристроилась на его плече вместо подушки. По другую сторону кровати места было навалом, но она всё равно оттеснила его на самый край.

Во всяком случае, она всё ещё была обнажённой. В неярком утреннем свете, струившемся с зачарованного потолка, он видел каждую впадинку и каждый изгиб её тела, которые запомнил с ночи. Точнее, увидит снова, как только уберёт помеху в виде покрывала. Насмотревшись как следует, Северус снова укрыл её простынёй и подоткнул край.

Что обычно бывает в отношениях на следующее утро после первого секса? Он отказывался верить, что большинство людей ведут себя как в маггловских кинофильмах — то есть сразу бросаются за кофе и выпечкой, чтобы принести в постель. Если Гермиона ожидала от него подобного, то не стоило так зажимать его в кровати. Сама виновата, что останется без круассанов и булочек с шоколадом. В любом случае, выпечку он не любил. Если бы они впервые завалились в койку в Коукворте, он бы, скорей всего, прокрался к соседке за тостами.

Надо же, какой романтик.

Здорово. Если она в ближайшее время не отодвинется, у него отвалится рука. Пусть даже на ней поставлена Тёмная метка, Северус предпочёл бы её сохранить.

— Гермиона, — хрипло позвал он.

Она вздохнула — совсем как ночью — и поёрзала, пристраиваясь поудобнее. Северус ждал. Она всхрапнула.

— Гермиона, — ноль реакции. Он ущипнул её за задницу свободной рукой и позвал уже резче: — Грейнджер.

— Ох, — она пожевала губами с лёгким причмокиванием, затем потянулась, закинув руки за голову, и широко зевнула. Прищурившись, глянула на него и лениво улыбнулась. — Привет.

— Привет.

Завозившись в кровати и наконец-то освободив его руку, она сонно покрыла его шею и грудь поцелуями. Совершенно очевидно, её храбрость, которую, как ему казалось, она могла оставить в лесу, никуда не делась с ночи. И Гермиона это доказала, пройдясь пальцами вниз по его животу и обхватив его покрепче. Её рука была тёплой. Северус задержал дыхание, пока лёгкие не начали гореть.

А затем она сделала то же, что и он чуть ранее: подняла простыню и принялась его разглядывать. Он наблюдал за ней, пока она двигала рукой вверх-вниз и смотрела. Губы её слегка приоткрылись, а на лице был написан восторг.

Твою ж мать. Он никогда никого не хотел так, как её. Предыдущая ночь ничуть не притупила желание, скорей даже обострила.

— Это в самом деле происходит? — прошептала Гермиона. — Или я сейчас проснусь на полу у себя в ванной и пойму, что ударилась головой, а последние несколько месяцев мне попросту приснились?

Северус изо всех сил пытался говорить ровно, прикусив губу, чтобы не застонать:

— Судя по ощущениям, всё вполне реально.

Она то ли хмыкнула, то ли усмехнулась, и встала на колени. Простыня сбилась в ногах, и Северус вздрогнул, когда прохладный воздух подземелья коснулся кожи. У него не было ни малейшего шанса удержаться и сохранить молчание, когда Гермиона оседлала его бёдра и опустилась на него с тем же томным вздохом. Он ругался и стонал, но это было не страшно — наоборот, идеально, потому что когда он начал умолять её ускориться, она подчинилась.

Он решил, что ему нравится утро после первого секса.

— Северус? — позвала она чуть позже, когда яркий свет с потолка уличил их в том, что они опоздали к завтраку.

— М-м?

— Мне просто интересно, какой ещё факультет тебе бы подошёл… раз уж ты перебрал для меня все варианты, кроме Слизерина, — она провела пальцем по жёсткой чёрной поросли у него на груди, прочертив зигзаг по коже и спустившись к старому шраму, что оказалось немного щекотно. — Распределяющая шляпа не думала отправить тебя куда-нибудь ещё, помимо Слизерина?

Он перекатился на бок, чтобы оказаться лицом к ней, и кивнул:

— Да, хоть и всего на миг. — Шляпа предлагала ему выбор между мудростью Когтеврана и могуществом Слизерина. — А куда бы ты меня отправила?

— Ну, определённо не в Пуффендуй, — они оба хохотнули. — И вряд ли ты был бы счастлив в Гриффиндоре, хотя когда я сказала Эйдану Линчу, что ты один из храбрейших людей, которых я знаю, я не лукавила.

Рука Северуса, потихоньку продвигавшаяся от её бедра к груди, замерла. Он вспомнил тот разговор с бывшим профессором защиты, сразу после прибытия Гермионы в 1987 год. Тогда он, услыхав, как она говорит о каком-то безымянном храбром слизеринце, решил, что это, должно быть, Гарри Поттер — ну а кто ещё? Она что, имела в виду Северуса?

Он понятия не имел, что ему делать с этой информацией.

— Думаю, тебе подошёл бы Когтевран, так что это и есть мой ответ, — сказала она, ткнув его под рёбра, когда он замешкался с ответом. — Я права?

— Да.

У Гермионы сделался невыносимо самодовольный вид, но она уютно устроилась у него под боком и, кажется, была только рада не вставать, так что он решил оставить всё как есть.

Ранее:

Что обычно бывает в отношениях на следующее утро после первого секса? Он отказывался верить, что большинство людей ведут себя как в маггловских кинофильмах — то есть сразу бросаются за кофе и выпечкой, чтобы принести в постель. Если Гермиона ожидала от него подобного, то не стоило так зажимать его в кровати. Сама виновата, что останется без круассанов и булочек с шоколадом. В любом случае, выпечку он не любил. Если бы они впервые завалились в койку в Коукворте, он бы, скорей всего, прокрался к соседке за тостами.

* * *

12 сентября 1987 год

Гермиона потянулась, чтобы собрать волосы в пучок, используя перо вместо шпильки, и только потом вспомнила про зачарованную стрижку-пикси. Почему-то её слегка расстроило то, что благодаря маскировке уже не нужно убирать волосы, чтобы не мешали, когда она погружалась в очередной проект. Сидя возле окна в библиотеке, она мельком увидела, как Северус учит Эйлин ещё незаметней подкрадываться к студентам. Господи, это было так мило. И тот факт, что она только что применила слово «мило» к Северусу Снейпу, доказывал, насколько странной стала её жизнь.

Сложенные на столе книги на полноценную гору не тянули — скорей уж на невысокий холм. Гермиона провела руками по волосам — слишком короткая стрижка её раздражала. Эта крошечная стопка — всё, что библиотека могла ей предложить на тему магических противоядий. Что ж, она и не сомневалась: зелье, которое должно послужить спасательным кругом для Северуса, окажется самым проблематичным. Придётся довольствоваться тем, что есть.

От бесконечной писанины сводило руку, и Гермиона то и дело поправляла на носу фальшивые очки — это заменило привычку теребить выбившийся из прически локон. Отсутствие образцов яда Нагайны делало всю затею практически невыполнимой. С другой стороны, целителям удалось спасти Артура, хотя их знания о змее были весьма скудны. Размяв затёкшие пальцы, она закрыла глаза и сосредоточилась. Что ей известно наверняка?

Яд Нагайны вызывал обильное кровотечение. Значит, если получится, можно поработать над кроветворным и создать что-нибудь, что повысит свёртываемость крови. Перед закрытыми глазами вспыхнула картинка: змея вгрызается в шею Снейпа — снова, и снова, и снова. Всё произошло так быстро... Он умер почти сразу, как из него вытекли серебристые нити воспоминаний.

Посмотри на меня.

Гермиона готова была поклясться, что ощутила запах крови вместо пыльного, умиротворяющего запаха книг. В глазах защипало.

А что если создать зелье с отсроченным действием? Что-то такое, что Северус сможет принять до того, как его укусит змея? А если ещё добавить модифицированный Глоток живой смерти, можно на время погрузить его в состояние анабиоза, до тех пор, пока Фоукс или Эйлин не придут к нему на помощь. Глоток живой смерти заодно поспособствует свёртыванию крови. Но как предупредить Эйлин, что Северус ещё жив? Может быть, Эйлин удастся распознать признаки, даже если их совсем немного.

Нет. В данном случае полагаться на авось Гермиона не могла. Ей нужно как-то объяснить... О! Мариэтта Эджком. Её хмурое, прыщавое лицо оттеснило в сторону воспоминание о нападении на Снейпа. Можно соединить противоядие с вариацией её старого проклятия, которое она использовала в ОД, чтобы гнойники на груди Северуса сложились в надпись «ЖИВАЯ СМЕРТЬ».

Итак, у неё уже есть от чего оттолкнуться. Гермиона глубоко вздохнула. Библиотека снова запахла библиотекой.

Розовое сияние солнца под закрытыми веками потускнело, когда на неё упала тень. Открыв глаза, она увидела Северуса, рассматривающего её жалкий книжный улов.

— Над чем работаешь? — поинтересовался он, открывая «Азиатские противоядия».

Гермионе не требовалось очередное обжигающее напоминание об Обете на запястье, чтобы понять, что нужно солгать.

— Это для подготовки к экзамену на Мастера зелий, — ответила она. Если ей действительно удастся создать то самое зелье, она, несомненно, получит звание Мастера.

— М-м, ясно, — решив не комментировать очевидное враньё, он опустился на соседний стул и, нырнув рукой под стол, погладил её колено. — В таком случае могу одолжить парочку томов, которые тебе наверняка пригодятся. Если ты…

Их внимание привлекло чрезмерно активное «тук-тук-тук» клювом по стеклу. Под окном подпрыгивал и ухал Дионис, мелкий сычик Чарити, требуя, чтобы его впустили. К лапкам были привязаны два письма — для них обоих.

— Убери эту проклятую птицу с глаз долой, — шикнул Северус, когда Гермиона открыла окно. — Мои барабанные перепонки не выдержат того визга, который поднимут библиотекарша и её новая ученица, завидев это существо подле своих драгоценных книг.

Дионису не нужно было повторять дважды; он взгромоздился Гермионе на колени — точнее, на колено, не занятое тёплой ладонью, — достаточно близко, чтобы наклониться и уткнуться клювом в руку Снейпа, когда ему захотелось ласки. Вот же любитель нежностей. Гермиона принялась читать письмо, поглаживая сову по мягкому, покрытому перьями лбу.

Дорогая Хезер,

Блин, почему ты до сих пор не рассказала мне о вас с Северусом? Да, я ещё тогда знала. Я видела из своего сарая, как вы двое целовались в саду. Ну и Северус упомянул об этом в своём письме, которое пришло чуть раньше твоего, так что технически он тебя обскакал.

Мне ведь не стоит повторять дважды, что я похороню тебя в саду, если ты сделаешь ему больно, да? Супер.

Я тебе уже говорила, что одна из твоих студенток — дочь моей кузины, Андромеды? Нимфадора Тонкс. Андромеда — единственный человек из маминой родни, который до сих пор со мной общается (она вышла замуж за магглорождённого, так что с её стороны было бы весьма лицемерно отвернуться от меня). Несмотря на сомнительный выбор имени для своей дочери, она суперская. Вы встретитесь с ней на моей новогодней вечеринке.

А ещё я познакомлю тебя с Молли, сестрой Гидеона, хотя пока не знаю точно, придёт она или нет. Мы встретились на вокзале — после того как я посадила вас на поезд. У неё просто миллиард детей! С некоторыми ты уже знакома: Билл, Чарли и Перси Уизли. Мне нравится Молли. Она очень заботливая, любящая, а порой немного пугает (в хорошем смысле), но сейчас я даже не знаю, как с ней разговаривать. Думаю, она чувствует то же самое. Но так ведь быть не должно, правда? Мы должны быть опорой друг для друга. Мы обе любили Гидеона больше всего на свете. Но когда встречаемся, не можем даже смотреть друг на друга, не вспоминая, кого мы обе потеряли.

Скоро годовщина его смерти. Двадцать четвёртого числа этого месяца. Шесть лет прошло. Обычно в этот день я отправляюсь в Хогсмид, в «Три метлы», а Северус составляет мне компанию. Если он, конечно, свободен. Хочешь в этом году присоединиться к нам? Понимаю, звучит не очень-то весело.

В общем, мы с Молли встретились на вокзале, между нами снова возникло неловкое молчание, и я просто выпалила приглашение. Кстати, её муж — тот самый помешанный на магглах шурин Гидеона, про которого я рассказывала. Это я так, на случай, если они всё-таки придут.

В Коукворте тихо. Ну, насколько это возможно с брехливой крысопсиной миссис Купер, работами в гараже и ночными скандалами. Но вообще, я имела в виду тишину, которая теперь царит в доме и саду. Прилагаю фотографию сада. Знаю, ты всего две недели как уехала, но сейчас, когда меняются листья, он такой красивый. Если бы ты сейчас была здесь, мы могли бы затащить Северуса на очередной пикник. Ну и я просто хотела тебе показать, что забочусь о твоих растениях.

Как тебя приняли в Хогвартсе? Передай Северусу, что я его люблю, и тебя тоже.

С любовью,

Чарити

— Ты рассказал о нас Чарити? — спросила Гермиона, роясь в сумке в поисках совиного угощения.

Северус сжал её колено:

— Разумеется. Она пишет, что пригласила тебя в «Три метлы» двадцать четвёртого. Пойдёшь?

— Конечно. А теперь расскажи мне подробнее о тех книгах, которые могут мне пригодиться.

* * *

18 сентября 1987 год

Северус провёл по плечу Гермионы скользким куском мыла с медовым ароматом, постепенно спускаясь к груди. Прикосновения не столько возбуждали, сколько дарили комфортные и приятные ощущения: он касался её просто чтобы ощутить близость. Улыбнувшись ему, она откинула голову назад, так, что струи воды потекли по её волосам.

— Тебе необязательно мне что-то дарить, — сказала она.

— Обязательно, — усмехнулся Северус.

Пусть он не знал, как вести себя наутро после первой совместно проведённой ночи, но был уверен, что день рождения своей девушки (боги, это слово звучит так по-детски) требует некоторых знаков внимания. Если бы она предупредила его заранее, у него было бы время хорошенько подумать — а затем, в итоге, спросить у Чарити, что ей, чёрт возьми, дарить.

— К тому же мой день рождения не сегодня, ведь я исчезла из своего времени в декабре, а попала сюда в июне. Так что мне исполнится двадцать три только через полгода.

Не успел Северус возразить, как из соседней комнаты послышался настойчивый стук. Гермиона нахмурилась:

— Что это?

— Кажется, кто-то стучит в дверь.

Наверняка очередной нуждающийся в помощи слизеринец. Видимо, вопрос жизни и смерти, раз бедолага рискнул навлечь на себя гнев декана в такую рань. Снейп, не удосужившись вытереться полотенцем, накинул халат и бросился открывать. Гермиона последовала за ним, попутно застёгивая на шее ожерелье, завернулась в запасной халат, который был ей слишком велик, и нырнула за дверь, чтобы не попасться посетителю на глаза.

Вместо расстроенного студента Снейп увидел на пороге собственную мать — бледную и дрожащую.

— Северус, — начала Эйлин, врываясь внутрь, прежде чем он успел её остановить. — Я нашла… Ой! Хезер, ты меня напугала, — моргая, она переводила взгляд с Северуса на Гермиону и обратно, отмечая их мокрые волосы и халаты. — О-о…

Снейп откашлялся:

— Мама, ты что-то хотела?

— Я наткнулась на боггарта в своих комнатах. Я его заперла в прикроватной тумбочке, но не оставлять же его там. Ей богу, что это за школа? Какую ещё нечисть я тут найду?

Раздражительность в голосе матери его не обманула. Она всё вертела и вертела в руках палочку — как ребёнок, который цепляется за любимую игрушку, когда ему страшно. Для Снейпа это было внове, но он хорошо знал этот визгливый оборонительный тон. Она, похоже, попыталась изгнать боггарта самостоятельно.

— А можно я его заберу? — вызвалась Гермиона. — Покажу его своим ученикам, и они сами от него избавятся. Обещаю.

Эйлин пожала плечами:

— Если он тебе так нужен — пожалуйста.

— Отлично, — ответил Северус. — Теперь, раз мы всё уладили, мам, думаю, ты захочешь пораньше отправиться в свою библиотеку.

— Чтобы меня прибило шкафом-развалюхой, изъеденным термитами? — Эйлин медленно отошла от двери и шагнула в комнату. — Кто-то должен сообщить попечительскому совету о состоянии этого места. Просто позор.

Как будто он нашёл собственную книгу с серебряным фениксом. Его мысленно перенесло в те вечера, когда Тобиас исчез, а Эйлин пыталась устроить ночные посиделки в гостиной, притворяясь, что это такая игра. И только много лет спустя Северус понял, что мать просто не хотела оставаться одна. Так или иначе, он всё еще чувствовал себя недостаточно взрослым, чтобы решить эту проблему.

Глупо думать, что отношения с Эйлин останутся ровными и спокойными. Да, она снова может колдовать, да, Тобиас в кои-то веки сделал что-то правильное и умер, но пара-тройка снадобий от алкогольной зависимости и устройство на работу не сотрут десять лет жизни в состоянии полной беспомощности.

И что теперь делать? Чем он может ей помочь?

— Вы мне сейчас, кстати, напомнили, — заговорила Гермиона, — когда я только сюда приехала, нашла докси у себя в кабинете. Наверное, их оставил предыдущий профессор. Не удивлюсь, Эйлин, если он до этого проживал в ваших комнатах. Я как раз собиралась рассказать об этом Дамблдору, можем сходить к нему вместе.

Эйлин сделала вид, что обдумывает это предложение, прежде чем согласиться.

— Отлично, — улыбнулась Грейнджер. — Дайте мне пару секунд, я оденусь, и пойдём. А ты, Северус, загляни, пожалуйста, к маме и перенеси тумбочку в мой класс.

— Хорошо.

Пуффендуй. Определённо. Иначе как объяснить такое радушие по отношению к его матери?

— Северус, — позвала его Эйлин, стоило только Гермионе скрыться в спальне, — почему ты не сказал, что вы с Хезер встречаетесь? Надеюсь, Помона ещё не написала своей племяннице…

— При чём тут племянница Помоны?

— Мы думали вас свести, — с серьёзным видом сообщила ему Эйлин, хотя Северус ничего глупее не слышал с тех пор, как Локонс был его студентом.

— О нет, ничего такого вы делать не станете.

— Ну теперь уж точно нет.

Он подошёл к полке с книгами по тёмным искусствам и поменял местами несколько томов, которые стояли не в алфавитном порядке.

— Мне показалось, что Хезер тебе нравится.

— Конечно, нравится, — Эйлин нахмурилась. — Правда, не в том смысле, в каком она нравится тебе, но…

— Мам.

Гермиона вернулась во вчерашней мантии. Остановившись возле Северуса, она чмокнула его в губы, прежде чем взять Эйлин под руку. Он не смутился, целуя её в присутствии матери, хотя, судя по поднятым бровям Эйлин, ей было что сказать по этому поводу.

— Хезер, — слишком громко прошептала Эйлин, идя за Гермионой к выходу, — ты ведь осторожна? Я пока не готова становиться бабушкой.

Твою налево. Вот поэтому он ничего ей и не рассказывал.

* * *

Когда Гермиона видела своего боггарта в прошлый раз, он принял обличье Горация Слизнорта. Тогда он ещё был жив. Лже-Гораций сказал ей, что она никогда, никогда не добьётся успехов в зельеварении. Его губы, всегда растягивавшиеся в улыбке при виде Гермионы, скривились под усами в упрёке, что она его разочаровала, и вообще не стоило брать её в ученики.

Что ему удалось бы справиться с продолжительными последствиями проклятия Долохова, будь она хоть каплю умнее.

В горле пересохло, когда она вошла в класс. И чем она только думала, когда выпросила боггарта себе? На тот момент ей показалось, что это был самый простой способ разделаться с ним, не обижая при этом Эйлин. Но лучше бы она попросила Северуса наложить Ридикулус, а не тащила эту тварь к себе в кабинет. Нельзя допустить, чтобы дети увидели, во что превращается её боггарт, а то вдруг тот ещё ляпнет что-нибудь такое, что она не сможет объяснить. Лучше избавиться от него до начала уроков.

Прикроватная тумбочка, ставшая тюрьмой для боггарта, была сделана из вишнёвого дерева. На вид и не скажешь, что внутри сидит чей-то величайший страх. Вспомнился собственный урок о боггартах на третьем курсе. Она чувствовала себя неловко, когда им всем предложили посмеяться над профессором. Будь Ремус жив, она бы обсудила с ним этот момент. Может, в этот раз боггарт явится в образе Люпина и упрекнёт в том, что она вернётся обратно в будущее, не сумев предотвратить ни одной смерти, пройдётся по всем её недостаткам, обвинит в том, что она даже не пыталась его спасти. Потому что она и впрямь не пыталась.

Когда Гермиона, затаив дыхание, открыла тумбочку, боггарт набросился на неё. Он не стал перебирать другие страхи, прежде чем превратиться в её самый жуткий кошмар — ей доводилось видеть такое поведение боггартов в прошлом, когда человек не был уверен, чего боится больше. Он знал. При виде его Гермионе показалось, что из комнаты разом выкачали весь воздух. Она должна была догадаться.

Сейчас все её неудачи имели совершенно другой облик: не образ ругающейся Минервы или Горация. Нет. Слова тут были излишни.

Это был Северус, каким Гермиона видела его в последний раз во время войны: молчаливый, весь в крови, с пустым взглядом. Мёртвый.

Ранее:

Сейчас все её неудачи имели совершенно другой облик: не образ ругающейся Минервы или Горация. Нет. Слова тут были излишни.

Это был Северус, каким Гермиона видела его в последний раз во время войны: молчаливый, весь в крови, с пустым взглядом. Мёртвый.

* * *

18 сентября 1987 год

Кто-то вскрикнул. У Гермионы так звенело в ушах, что она почти не расслышала крик. Не успела она собраться с силами и судорожно вдохнуть, как между ней и боггартом мелькнуло ярко-розовое пятно.

— Профессор! — взвизгнула Тонкс в панике, протягивая руки к бездыханному Северусу.

На что бы ни рассчитывала девочка в попытке спасти чужую жизнь — не сложилось. Боггарт затрясся и превратился в саму Тонкс, только с волосами мышиного цвета, тёмными глазами и подростковыми прыщами по всему лицу. Боггарт-Тонкс зажмурился и затопал ногами. Лицо покраснело от усилий, но внешность не изменилась: она лишилась своих магических способностей. Рухнув на землю, лже-Тонкс притянула колени к груди и всхлипнула.

— О, — прошептала настоящая Тонкс. Розовый цвет у корней поблёк и сменился тёмным, будто у неё отрастали родные волосы после окраски. Прежде чем Гермиона шагнула вперёд и встала с ней плечом к плечу, она уже успела вытащить палочку и прицелиться в боггарта.

— С ним будет проще справиться, если мы его запутаем, — сказала Гермиона.

Перед объединившимися в единую мишень ведьмами боггарт начал превращаться в жуткую смесь Тонкс и Северуса: его прямые волосы, её лицо сердечком. Его мёртвые глаза, её слёзы, текущие по впалым щекам, покрытым угрями.

— Знаете заклинание? — уточнила Гермиона. Никогда не стоит упускать момент для обучения.

Тонкс кивнула, глубоко вдохнула — и её волосы вновь обрели яркий розовый цвет:

— Ридикулус!

Раздался щелчок как от удара кнутом, и чудовище, соединившее в себе черты Снейпа и Тонкс, отрастило свиное рыльце — так делала настоящая Тонкс, когда хотела рассмешить Гермиону и Джинни. Гермиона издала тёплый смешок — скорей из ностальгии, а не потому, что это было смешно. Однако вместе с громким хохотом Тонкс этого оказалось достаточно. Боггарт исчез.

— Прекрасная работа, мисс Тонкс, — сказала Гермиона. — Пять баллов Пуффендую.

Тонкс просияла.

— Спасибо, — глянув на то место, где только что был боггарт, она наморщила нос — никаких прыщей на нём, конечно же, не было. — Как думаете, профессор Снейп начислил бы мне баллы за то, что я спасла ему жизнь, если бы это в самом деле был он?

Да уж, в настойчивости этой девочке не откажешь.

— М-м, сомневаюсь. Он бы нашёл повод, чтобы отругать вас за то, что вы как какая-то гриффиндорка кинулись на помощь, пока ваша новая преподавательница защиты просто стояла и смотрела, как он умирает.

— А что же я должна была сделать? Разоружить вас и наложить Инкарцеро, и только потом спасать его? А вдруг это вы убийца. Неплохой способ нарваться на взыскание, если бы я ошиблась.

— Самым безопасным для вас было бы позвать кого-нибудь на помощь.

Тонкс прищурилась, глядя на неё:

— Ага, а вы бы остались здесь и прикончили его. Так себе вариант.

Это было сказано так… по-тонксовски и так прекрасно, что у Гермионы сжалось сердце, хотя ей пришлось плотно сжать губы, чтобы скрыть улыбку.

— Профессор Снейп сказал бы вам то же самое, — заметила она. — Вы студентка, мисс Тонкс. Подвергать себя опасности, чтобы кого-нибудь спасти — не ваше дело, — для ровесников Тонкс это ещё могло служить оправданием, по крайней мере, пока они были детьми. Вспомнив крик девочки, Гермиона опустила руку ей на плечо. — Пойдёмте со мной, после такого испытания нам просто необходим шоколад.

— Я думала, шоколад помогает только при нападении дементоров.

На этот раз Гермиону и впрямь позабавил ответ.

— Мне ещё многому надо вас научить. Шоколад помогает от всего.

Под аккомпанемент хихиканья Тонкс Гермиона рылась в своём столе, пока не нашла шоколадную заначку, припасённую на экстренный случай. В качестве утешения она предпочитала маггловский шоколад. Колдовской, конечно, превосходно справлялся с последствиями столкновения с дементором, но было что-то эдакое в плитке молочного шоколада «Кэдбери» или остатках из праздничного набора мини-батончиков «Марс», «Баунти» и «Сникерс»… Как будто ты оказался дома.

— Вы в порядке? — спросила Гермиона, когда они выбрали себе по шоколадке и уселись поудобнее. — То, что вы видели… Ну, это достаточно страшно, чтобы вам начали сниться кошмары.

Видит бог, эта картина частенько преследовала Гермиону в собственных снах.

Тонкс, невзирая на бледность, ответила:

— Да, конечно. Я видела много маггловских ужастиков по телевизору. Мой папа магглорождённый... хотя он и не знает, что я такое смотрела. Ну, в общем, то, что показал боггарт, было ненастоящим, как и фильмы, пусть даже я знаю этого человека лично. Со мной всё в порядке, — Тонкс откусила от плитки большой кусок. — А вы, профессор? Вы-то как?

— Я в порядке, спасибо. И спасибо за помощь с боггартом. У вас талант к Защите, правда.

Тонкс повеселела:

— Это мой любимый предмет, хотя все учителя до вас были совсем никудышные. Я стану аврором, когда закончу школу.

Не «надеюсь стать аврором», а «стану аврором». Гермиона расплылась в улыбке.

— Ой, чуть не забыла, я ж чего пришла, — спохватилась Тонкс. — Я хотела обсудить с вами кое-какие штуки, которые можно попробовать в Дуэльном клубе. Как думаете, мне ещё рано учиться вызывать Патронуса?

* * *

Перси так таращился на каждую новую пару открывавшихся карт, словно победа в игре гарантировала ему должность Министра магии. Игра во взрывающиеся карты перед занятиями в Дуэльном клубе стала для них с Гермионой чем-то вроде ритуала.

— Ну, и как вам здесь нравится теперь? Привыкли за две недели? — поинтересовалась Гермиона — потому что искренне переживала за его благополучие и действительно хотела это знать, а не для того чтобы отвлечь от игры. Да-да-да.

— У меня всё нормально, спасибо. Теперь стало получше, чем мне показалось… ну… в первый день.

Наверное, Перси покраснел, вспомнив, как Гермиона застала его тогда в слезах. Она не могла сказать наверняка: чтобы подтвердить свои подозрения, ей бы пришлось оторвать взгляд от карт.

— Рада это слышать, — сказала она.

— Ну а вы как?

— В смысле, как у меня дела?

— Ага, — его рука дёрнулась было, когда на столе оказались две похожие, но не одинаковые карты. — Преподаватели защиты, вообще-то, пропадают, если верить Биллу и Чарли. Вам нравится здесь преподавать?

— Нравится, — ответила она, удивлённая тем, что это действительно так. Забавно, поскольку в школе Защита была её слабым местом. — К сожалению, в конце учебного года мне придётся уехать. У меня дела в Америке.

— О, — плечи Перси поникли, а лицо помрачнело. До этого он смотрел на неё с такой надеждой, что Гермиона чуть не пообещала ему присылать открытки и письма, что было бы невозможно. Но печальные новости вовсе не притупили его азарта. Через несколько секунд он уже радостно праздновал оглушительную победу.

Интересно, как бы отреагировал Перси в её времени, если бы она призналась, что это она — профессор Хьюз? Гермиона улыбнулась, пытаясь вспомнить, когда видела того Перси в последний раз. То было летним вечером в Норе, и Перси каким-то образом уговорили выпить огневиски с Джорджем. К величайшему огорчению последнего, алкоголь совершенно не расслабил старшего брата и не вызвал у него желания устроить какую-нибудь шалость. Вместо этого Перси долго обсуждал с Гермионой «Историю Хогвартса» и как бы ненароком упомянул, что самому старшему студенту, когда-либо сдававшему экзамены на ТРИТОН, было сорок. Никакого давления, само собой. Джордж волен распоряжаться этой информацией как пожелает.

А вот что Джорджу действительно понравилось, так это подлить в следующий напиток Перси нечто такое, отчего тот в течение следующего часа был способен общаться исключительно звуками, которые издают киты. Как ни странно, пьяный Перси счёл это невероятно забавным. Однако звуки китового смеха нервировали.

Одиннадцатилетний Перси сложил карты, когда в класс начали заходить ученики, вырвав Гермиону из воспоминаний. Тонкс задержалась у двери, словно чего-то ждала. Гермиона не поняла, чего именно, пока не явился Северус, на которого Тонкс тут же и накинулась.

— Сэр, а вы знали, что вы боггарт профессора Хьюз? Но только не такой, как сейчас, — Тонкс жестом обвела его высокую фигуру, пока он сердито глядел на неё, — а мёртвый.

Услышав это, несколько учеников, включая мальчишек Уизли, повернулись к Гермионе, разинув рты. Господи, Нимфадора, ну кто тянул тебя за язык?

— Что, правда? — Северус обратил изумлённый взгляд на Гермиону, потом снова на Тонкс.

— Ага. Я сначала не поняла, что это боггарт, поэтому влетела в класс и пыталась вас спасти.

— Надо же, какой героизм, — протянул Северус. — Либо мои травмы были не очень серьёзны, либо вы значительно переоценили свои способности. И что же вы увидели? Оцарапанную коленку, которую надо заклеить пластырем?

Никакой вспышки жара на запястье. Обет молчал. На Тонкс клятва не действовала.

— Э-э… не совсем. Было много крови, — поморщившись, она указала на собственную шею сбоку. — Очень-очень много. Я бы попыталась остановить кровотечение, если бы это в самом деле были вы, но профессор Хьюз сказала, что мне следовало позвать на помощь.

— Тогда спасибо ей за то, что мне не придётся тратить время и силы и объяснять вам то же самое.

Тонкс заныла.

— Она сказала, что вы так и скажете.

Гермиона решила, что сейчас девчонка запросто договорится до потери баллов, поэтому вышла вперёд и начала занятие. Поскольку это был скорее клуб по интересам, а не полноценный урок, она всегда предлагала детям выбор. Они разбились на две группы — с первого по третий и с четвёртого по седьмой курсы. Старших учеников не пришлось уговаривать, все согласились с предложением Тонкс учить заклинание Патронуса. Младшие тем временем после более длительного обсуждения остановились на Экспеллиармусе.

— Какую группу хочешь взять? — спросил Северус. — Мне без разницы.

Ложь, пусть и с добрыми намерениями. Он давал ей возможность взять то, что попроще, поскольку она говорила ему, что Патронус ей не очень-то даётся. Тем не менее, она выбрала старшую группу. Из них двоих у неё явно больше шансов научить студентов работать со счастливыми воспоминаниями.

— Итак, — начала она, когда ученики собрались вокруг неё. И в последний момент решив частично воспользоваться советом профессора Снейпа, который он дал ей на шестом курсе, продолжила: — Ваш успех в создании патронуса зависит только от выбора подходящего, яркого воспоминания. Такого, которое всегда вызывает у вас улыбку. Хорошенько подумайте об этом событии, а затем… — закрыв глаза, она вызвала в памяти ослепительное, чистое счастье, накрывшее её, когда она осознала, что Гарри ещё жив. — Экспекто Патронум!

Её выдра появилась в мгновение ока — такая же яркая и сияющая, как и счастье, питавшее её.

— Ой, какая миленькая! — восторженно рассмеялась Тонкс, когда выдра, повинуясь хозяйке, поплыла по воздуху вокруг неё.

— Ладно, — Гермиона сняла заклинание, развеивая Патронуса. — Ваша очередь. Все достаньте палочки.

Она походила по классу, поправляя движения и напряжённые позы, но в конце концов привалилась к стене рядом с Северусом и стала наблюдать за обеими группами. Её мантия распахнулась достаточно, чтобы скрыть, как он скользнул ладонью к её ладони.

— У тебя всё хорошо? — спросил он, всё ещё глядя прямо перед собой. Его лицо, по обыкновению, было совершенно нечитаемым, однако в голосе слышалось едва заметное беспокойство.

— Ага, — она сжала его руку, пока её сердце беспокойно ворочалось в груди. — Всё хорошо.

* * *

19 сентября 1987 год

Было что-то волшебное в том, как они двигались вместе. В том, как она сжимала его внутри. Напряжение знакомо нарастало, словно сфокусированная энергия заклинания — а затем выжигало всё вокруг, пока не оставались только жар, трение тел и Гермиона. Когда их движения стали беспорядочными и ускорились, она начала охать и постанывать. И тогда он, наконец, позволил себе рухнуть в бездну вместе с ней.

Вытянувшись на смятых простынях, Северус крепко обнял Гермиону, чтобы не дать ей скатиться с него. Впрочем, она, кажется, не собиралась шевелиться, удовлетворённо распластавшись по нему в послелюбовной истоме. Наверное, он мог бы привязать её к кровати и уберечь от исчезновения назад в будущее. Победить магию времени их собственным волшебством.

— С днём рождения, — сказал он и фыркнул, когда лежащая на нём женщина в ответ лишь мечтательно вздохнула. — Отдать тебе подарок сейчас?

— Я думала, это и был подарок.

— Не говори ерунды.

Пришёл её черёд фыркнуть:

— А как насчёт быть со мной поласковее в мой день рождения?

— Мне доподлинно известно, что это не настоящий день рождения, — он игриво шлёпнул её по заднице. — И пока что я был с тобой весьма любезен.

Она, очевидно, решила, что в ответ лучше всего хмыкнуть и поцеловать его в шею — было у него там одно местечко, которое притягивало её как магнитом. То же, на которое показывала мисс Тонкс, описывая видение его мёртвого тела. Как это возможно, что Гермиона при встрече с боггартом видела его смерть? Неужели он и впрямь настолько ей небезразличен?

Северус медленно погладил Гермиону по спине. Он был благодарен за информацию, открывшуюся благодаря боггарту, — и чувствовал облегчение, что погибнет не от Убийственного проклятия, мгновенного и неотвратимого. Однако в груди что-то неприятно сжалось при мысли о том, что Гермиона будет вынуждена на это смотреть. Ему не хотелось представлять, как бы он отреагировал, если бы они поменялись ролями.

Затолкав эти мысли в самый дальний уголок сознания, он перекатил протестующую Гермиону на бок и потянулся через неё к прикроватной тумбочке. И лишь когда его пальцы сомкнулись вокруг подарка, он вдруг осознал, что она может воспринять это совсем не так, как он рассчитывал — это было бы слишком рано и, если честно, пугало до чёртиков.

Он выбрал кольцо только потому, что её шея и так постоянно занята зачарованным ожерельем. Браслет! Почему он не подумал о долбанном браслете?

— Прежде чем ты психанёшь и сбежишь в ужасе, имей в виду — это не предложение руки и сердца, — сказал он сухо, кладя коробочку ей на ладонь. — Я объясню, для чего оно.

Гермиона тряхнула головой и с улыбкой, которую он так и не сумел расшифровать, открыла коробочку. Кольцо было совсем простое: серебряный ободок, подходивший к той книжке, которая похитит её у него. Гермиона провела пальцем по стеклянному кабошону, заменявшему камень. Внутри была крохотная веточка белого вереска.

— Очень красиво, — сказала она. — Спасибо.

Северус вынул кольцо из коробочки:

— Ты более чем способна научиться летать. Твоя проблема заключается только в количестве тёмных заклинаний, ты недостаточно ими пользовалась, чтобы теперь самостоятельно держаться в воздухе. Ты, конечно, можешь отправиться в Запретный лес и тренировать Империо на птицах и оленях, пока не наберёшь достаточно опыта, но поскольку ты умудрилась пережить войну и при этом сохранить почти весь свой внутренний свет, сомневаюсь, что ты согласишься на такой вариант, — он взял её правую руку и надел кольцо ей на палец. Кольцо замерцало и сжалось, подстраиваясь под нужный размер. — С этим ты сможешь пользоваться силой моих тёмных заклинаний, если захочешь. У меня… хватит на двоих.

Северус едва закончил говорить, как Гермиона выскочила из постели, абсолютно голая, если не считать кольца на пальце.

— Пошли, — сказала она, хватая его за руку. — Пошли, полетаем.

Ранее:

Северус едва закончил говорить, как Гермиона выскочила из постели, абсолютно голая, если не считать кольца на пальце.

— Пошли, — сказала она, хватая его за руку. — Пошли, полетаем.

* * *

19 сентября 1987 год

Первая попытка использовать кольцо для полётов закончилась тем, что Гермиона повисла на дереве, цепляясь за ствол, пока Северус посмеивался над ней, стоя внизу.

Когда речь шла о полётах, она куда больше доверяла его магии, чем заколдованной деревяшке, но всё равно чувствовала себя неуверенно и полётом управлять не могла. Потребовалось несколько попыток, прежде чем Гермиона смогла взлететь, не цепляясь за ближайшие кусты, деревья или Снейпа. Но в конце концов она добилась своего. Ну, почти. Ощущения при таком полёте были непохожи на то, что она испытывала, когда заклинание произносил он. Всё ощущалось слабее — как тепло чужой руки сквозь плотную одежду. Но, признаться, концентрация в таком случае давалась куда легче.

Полёты никогда не относились к её любимым занятиям, и она не забыла об этом, соглашаясь на подобный эксперимент. Но ей нравился приобретённый дар. Пригодится, чтобы притормозить, если вдруг она начнёт падать. А если кольцо всё ещё будет действовать, когда она вернётся в своё время…

Придётся побороть себя, чтобы не слишком надеяться на чудо, если прикосновение к кольцу и заклинание Волате вдруг поднимут её в воздух в 2001 году. Она не позволит себе поверить, пока не увидит его своими глазами — живого и настоящего, во плоти.

— Предупреждаю, — сказал Северус, когда они подошли к замку, — я рассказал маме, что сегодня у тебя день рождения.

— А предупреждаешь зачем?

— Чтобы ты могла морально подготовиться, если она вдруг решит отметить это событие и что-нибудь тебе подарить. Я не виноват, что лучшим подарком на день рождения ей представляется чан с противозачаточным зельем. Я за её действия не отвечаю.

Гермиона хихикала почти всю дорогу до Большого зала. Подойдя к учительскому столу, они обнаружили, что в качестве подарка Эйлин выбрала обычный букет фрезий.

— Спасибо, Ирма, — улыбнулась Гермиона, втискиваясь на своё обычное место между Северусом и его матерью. — Они прелестны.

Пусть они и не дают ни единого повода подшучивать над Северусом.

Сильванус Кеттлберн, нынешний профессор по уходу за магическими существами, проходя мимо, одарил Эйлин кривой улыбкой и помахал здоровой рукой. Она прищурилась.

— На днях я целую вечность потратила, помогая Кеттлберну найти нужную ему книгу, теперь вот никак не отстанет, — пробормотала она. — Улыбается ещё так… Как думаешь, что ему от меня надо?

— Подружиться хочет? — предположила Гермиона, игнорируя голос сбоку, шепнувший «Пуффендуй».

— Хм. Это вполне приемлемо. Но если он настроен на что-то большее, ему ничего не светит.

Северус вздрогнул.

— Я тут подумала, — помолчав, продолжила Эйлин, вилкой гоняя бобы и размазывая красный соус по тарелке, — сомневаюсь, что меня так уж привлекают мужчины.

Ха. Ещё не было и восьми утра, а Гермиона уже успела испытать один из самых сильных оргазмов в своей жизни, полетать без метлы и услышать весьма неожиданное признание. Какой насыщенный день рождения.

— Правда? — протянула она, глянув на Северуса. Выражение его лица оставалось бесстрастным — он был абсолютно спокоен.

— Я вышла замуж за первого, кто проявил ко мне хоть какой-то интерес… Даже не могу объяснить, почему согласилась, — сказала Эйлин. — Он предложил, а я подумала: ты вполне подойдёшь, — какое-то время она всматривалась в лицо Гермионы и немного погодя добавила: — Вот тебе нравятся мужчины, — это было сказано таким тоном, каким Рон на четвёртом курсе выпалил ей: «Гермиона, ты же девочка», как будто для него это стало открытием. — А что именно тебя в них привлекает?

— Боги милосердные, — пробормотал Снейп.

Гермиона сделала глоток тыквенного сока:

— Эм-м. Довольно… непростой вопрос. Особенно если учесть, кто именно мне сейчас нравится больше всего, — и прыснула со смеху, увидев, как скривилось лицо Эйлин, словно её тост на вкус был как болотный аир. Сидевший рядом Северус молчал. — Вряд ли имеет смысл выяснять, какие физические характеристики мужчин меня привлекают. Если они вас не интересуют, то слушать, как я о них рассказываю — всё равно что слушать чьи-то объяснения, почему им нравится еда, которую вы на дух не переносите. Ну а как насчёт женщин? Как вам женщины вообще?

Эйлин фыркнула, но в глазах появился мечтательный блеск:

— Я не люблю людей в принципе. Мой сын унаследовал мизантропию от меня.

* * *

24 сентября 1987 год

Так странно — думать о том, что лучше бы он вообще не появлялся на свет, особенно теперь, когда он в кои-то веки был практически доволен жизнью. Жить ему, конечно же, хотелось, но его матери было бы намного лучше никогда не встречать Тобиаса Снейпа — и признать своё влечение к женщинам (мизантропия, как же, ага-ага) задолго до того, как ей стукнуло сорок шесть.

В свои пятнадцать Северус бы непременно взбесился, если бы узнал, что она вышла за Тобиаса только потому, что брак входил в список первоочередных дел. И тогда он бы потребовал объяснений, почему она не развелась. Но сейчас… ладно. Конечно, последовать за Тёмным Лордом — это не то же самое, что оказаться в ловушке неудачного брака, но ведь и его, Северуса, одурачил человек, мастерски владевший эмоциями как оружием. Он знал, каково это — чувствовать себя одновременно нужным и бесполезным, особенным и беспомощным. И когда боль от наказания смягчают всё новыми обещаниями, которые он так жаждал услышать. Когда знаешь, что уйти гораздо опаснее, чем остаться. По крайней мере, у него всё ещё была палочка. Эйлин не отвечала за преступления Тобиаса.

Вытянув ноги под столом, Северус повернулся посмотреть, как его спутницы возвращаются к столику с новой порцией алкоголя. Гермиона уселась рядом с Чарити, а не возле него.

— Не знаю, стоит ли нам нежничать друг с другом в присутствии Чарити, — сказала она перед встречей в «Трёх мётлах». — А ты как считаешь? У неё сегодня тяжёлый день, она как никогда скучает по Гидеону.

Годовщина смерти Пруэттов — не самый любимый день в жизни Северуса. Гермионе он об этом не рассказывал. Когда он под столом коснулся ногой того, что показалось ему лодыжкой Гермионы, Чарити фыркнула:

— Чувак, это моя нога.

Северус отпрянул. Чарити расхохоталась в ответ, но смех быстро увял, и она нахмурилась.

— Не оборачивайся, — прошептала она. — Только что зашла Тея Мальсибер. — Для Гермионы она пояснила: — Одна из моих соседок по комнате в Хогвартсе. Её брат был там, когда… — она кашлянула. — Азкабан — слишком мягкое наказание для таких, как он.

Гермиона наклонилась к Чарити и обняла её. Жаль, что её не было рядом во время их предыдущих встреч в этот день. Когда Чарити совсем раскисала, Северус просто покупал ей ещё выпивки.

В последний раз он видел Тею Мальсибер, когда она застукала их с Лили целующимися возле оранжереи, им тогда было по тринадцать («Мне интересно, каково это, Сев»). Как только Тея оставила их одних, они покатились со смеху, вспомнив поцелуй — неумелый, слюнявый и неловкий. Это казалось таким… неправильным, почти как инцест.

Тем не менее, Снейп не удивился, когда его патронус принял форму оленихи — как у Лили. Любовь к ней была первым по-настоящему хорошим и чистым чувством в его жизни. И то, что эта любовь была скорее братской, ничуть её не умаляло. Ни её тупому дружку, ни Тёмному Лорду оказалось не под силу это понять, хотя Северус и не собирался объяснять это ни тому, ни другому.

Чарити и Гермиона поняли бы.

Несмотря на предупреждение, он всё же обернулся. У Теи были такие же светло-рыжие волосы и ярко-голубые глаза, как и у её младшего брата Макса, с которым Северус жил в одной комнате в школе. В последний раз он видел Мальсибера, когда тот раз за разом орал «Круцио!», а затем выстрелил лучом ненавистного зелёного света прямо в грудь Гидеона. Да, Чарити была права: Азкабан — слишком большая милость для такого ублюдка. И Лили тоже была права насчёт него.

Если Тея и заметила их, то виду не подала. Чарити, Северус и Гермиона периодически заказывали добавки, каждый раз поднимая тост в память Гидеона и Фабиана, пока Чарити не объявила, что ей пора возвращаться в Коукворт. Выйдя на улицу, она обняла Северуса и чмокнула в щеку — её дыхание было тёплым и отдавало сладким сливочным пивом.

— Спасибо, что составил мне компанию сегодня вечером, дружище, — сказала она, крепко сжимая его в объятиях. — Ты лучший.

Вовсе он не лучший. Северус прижал её к себе.

— Всё в порядке? — спросила Гермиона, когда они двинулись по дороге в сторону Хогвартса. Треск аппарации Чарити почти заглушил её вопрос.

— Да.

Уже наступила ночь, и небо давным-давно потемнело. Луч белого света из палочки Гермионы освещал их путь, подпрыгивая вверх-вниз при каждом шаге. В течение нескольких минут тишину нарушали только стук каблуков по булыжнику и отдалённое уханье сов.

— У тебя точно всё хорошо? — снова спросила Гермиона.

Северус стиснул зубы:

— Я в порядке.

Она проводила его до комнат, бросив несколько косых взглядов, но говорить больше ничего не стала. Когда она в последний раз заходила в свои покои не только переодеться? Скорей всего, первого сентября. Даже все её средства для чистки зубов давно перекочевали к нему. Гермиона наблюдала за ним в зеркало, когда они чистили зубы бок о бок.

Едва они подошли к постели, Северус впервые за всё время их отношений сказал, что устал.

— О, — она сняла ожерелье, и на её настоящем лице отразилось то же беспокойство, которое он видел на «маскировке». — Да, тяжёлый был день.

Подойдя к комоду, Гермиона сбросила одежду. При взгляде на её обнаженное тело, уже ставшее таким знакомым, Северус почувствовал возбуждение, но проигнорировал его. Гермиона натянула его длинную серую ночную сорочку, которую ей подарила Чарити в качестве розыгрыша. Обычно она не надевала в постель вообще ничего.

— Спокойной ночи, — сказала она, забираясь к нему в кровать.

— Нокс. Спокойной.

Она пошарила в темноте и, нащупав пальцами подбородок, повернула его голову к себе, чтобы мягко и быстро чмокнуть в губы. Её рука опустилась ему на грудь. Гермиона глубже зарылась под одеяло, щекоча дыханием плечо Северуса, но шло время, а дыхание всё не замедлялось. Она, как и он, даже не думала засыпать. Горло горело от невысказанных слов. Нужно сознаться. Но зачем? Облегчить душу? С чего бы ему хотеть, чтобы Гермиона узнала его и с этой стороны?

— Я присутствовал при убийстве Пруэттов, — проговорил Северус в пустоту, и размышлять над причинами уже было бесполезно, едва слова вылетели изо рта, отравляя воздух между ними. — Чарити не знает.

Она задержала дыхание:

— До того, как ты переметнулся, или после?

— После. Я не участвовал, разве что отражал атаки и случайно попадал в Пожирателей. Думаю, Фабиан заметил, но теперь уже не скажешь наверняка. Это было… — он медленно выдохнул, чувствуя себя опустошённым. — Я никогда раньше не видел подобного зверства. Мне часто казалось, что если бы я к тому времени уже не стал шпионом Дамблдора, то после такого точно бы обратился к нему.

Она поцеловала его в плечо. Северус вспомнил, как ему, насквозь провонявшему потом и дымом после боя, захотелось увидеть дом родителей Лили. Мистер и миссис Эванс уже давно исчезли. Он хотел… родителей, наверное, хоть и никогда бы не признался в этом самому себе. Но только не своих — не Эйлин и, определённо, не Тобиаса. Кого-нибудь, кто знал, как быть родителями. Но пришлось довольствоваться Дамблдором, который придерживал ему волосы, убирал рвоту и пару минут бормотал всякие утешительные глупости, а затем попросил подробный отчёт о произошедшем.

— Ты думал о том, чтобы рассказать об этом Чарити? — шепнула Гермиона.

— Нет, — он не собирался повторять сцену у входа в гриффиндорскую башню, только с Чарити вместо Лили. — Она никогда меня не простит.

— Думаю, простит. Не сразу, но в конце концов… Она же знает, что ты шпионил? Пусть лучше услышит это от тебя, чем от кого-нибудь дру…

— Нет.

Упрямая она, его Грейнджер. Даже её молчание звучало как попытка убедить в своей правоте.

— Она тебя любит, Северус, — наконец, сказала она. — Она не раз грозилась закопать меня в саду, если я сделаю тебе больно. Не хочешь ей говорить — дело твоё, но я правда думаю, что она тебя простит.

Не простит. Гермионы здесь не было последние шесть лет. Она не знала, насколько Чарити предана Гидеону даже сейчас. А он слишком долго хранил это в тайне, чтобы вот так взять и выболтать. Хранил ведь?

Ранее:

Гермионы здесь не было последние шесть лет. Она не знала, насколько Чарити предана Гидеону даже сейчас. А он слишком долго хранил это в тайне, чтобы вот так взять и выболтать. Хранил ведь?

* * *

13 октября 1987 год

В присутствии Гермионы в памяти Альбуса то и дело всплывали выражения, которые часто повторяла его мать. И не потому, что обе ведьмы были магглорождёнными, а потому что обе хранили множество секретов. Сегодня в меню была фраза «если бы взгляды могли убивать». Гермиона сидела в учительской перед стопкой недопроверенных школьных сочинений, свирепо глядя на Квиррелла, хотя тот, насколько мог видеть Альбус, был занят вполне невинным делом — перелистывал путеводитель по Албании. Любопытно.

— Добрый день, Хезер, — поздоровался Альбус, подсаживаясь за стол. — Вы не против, если я к вам присоединюсь?

Она вздрогнула:

— О, здравствуйте, сэр. Нет, конечно же, нет. Присоединяйтесь, пожалуйста.

Бросив последний хмурый взгляд на Квиррелла, она разорвала упаковку с шоколадной лягушкой и принялась срывать злость на ожившей конфете. Набив рот шоколадом, с улыбкой подняла карточку — на ней оказался портрет Альбуса.

— Я надеялась найти Птолемея, — сказала она. — Один из моих друзей ищет его до сих пор, в его коллекции не хватает только этой карточки.

— О! Мне однажды попался Птолемей, но, увы, Фоукс решил, что карточка прекрасно подойдёт для его гнезда.

Гермиона хихикнула, затем потихоньку наколдовала вокруг них Муффлиато:

— Пока Рону в шоколадках попадаются его собственные карточки, он, наверное, не особо расстраивается из-за отсутствия Птолемея в своей коллекции. Он считает это величайшей честью, намного круче ордена Мерлина.

— Здравомыслящий парень.

— Вообще-то, ни разу, — она похлопала карточкой по столу, прикусив нижнюю губу. Альбус вдруг осознал, что она выглядит очень уставшей. И улыбалась вяло, как человек, уже давно не высыпавшийся как следует. — Сэр? Я тут думала… Насчёт Обета.

— Слушаю вас.

— Когда я оказываюсь рядом с людьми, которые погибли в моём времени, я постоянно думаю о том, как им об этом сказать, хоть и не хочу нарушать Обет, — заметив, как они с Северусом смотрели друг на друга по возвращении в Хогвартс, Альбус усомнился насчёт последней части заявления. — Клятва предупреждает, когда у меня появляются эти мысли. Некоторые люди… Я не уверена, действительно ли они умерли. Возможно, что да, но это не точно. Клятва ведь работает на основании того, во что верю лично я, правильно?

— Хм-м. Да, вы, вероятно, правы, — склонившись над столом, он похлопал её по плечу. — Клятва не видит будущее. Вы здесь единственная, кто на это способен.

— Тс-с, только не говорите Сибилле.

* * *

2 ноября 1987 год

Перекатившись на бок, Северус ощутил, что в кровати пусто, и проснулся. Он уже успел привыкнуть к тому, что Гермиона всеми силами старается захватить бОльшую часть матраца. Во время отдыха приходилось мириться с тем, что во сне она цеплялась за него руками и ногами, а её кудри щекотали ему нос. Проморгавшись со сна, Северус набросил халат и отважился выбраться из постели на холодный воздух. Он знал, где её искать.

Гермиона, как обычно, окружила его личную лабораторию заглушающим заклинанием, но её присутствие выдавал жёлтый свет, пробивавшийся из щели под дверью. Северус снял гудевшие статикой чары и вошёл.

На Гермионе снова была дурацкая серая ночная сорочка. На эти полуночные бдения над зельями она почему-то предпочитала надевать именно её. На рабочем столе, испуская пар, булькал котёл, пока Гермиона что-то писала и бормотала себе под нос, постукивая ногой в одном носке по холодному каменному полу. Подняв вверх палец, она быстро доцарапала арифмантическое уравнение и только потом повернулась к нему:

— Я тебя разбудила? Извини.

Северус вздохнул:

— Вернись в постель.

— Чуть позже. Я почти закончила.

Когда она так сказала в прошлый раз, он дремал урывками часа два, прежде чем вернуться в лабораторию и обнаружить Гермиону по-прежнему по уши в работе. Когда она в последний раз спала всю ночь? Мешки под глазами не исчезали уже много недель. Северусу не требовалось видеть, как она временами потирает запястье, чтобы понять, ради чего она так надрывается. Это он… точнее, её боггарт. И судя по книгам, которые она читала в последнее время, его вероятная смерть каким-то образом связана со змеёй.

— Гермиона, — произнёс он чуть резче, чем хотелось. Какого хрена она творит и так по-наплевательски к себе относится? Да ещё ради него? — Прошу тебя.

Она судорожно сглотнула, уставившись в потолок. Глаза у неё были стеклянные, когда она глухо ответила:

— Я просто не могу это запороть.

— Значит, не запорешь. Ты самое упёртое существо, которое я когда-либо встречал… да, я специально назвал тебя существом, в это понятие входят и всякие твари вроде гоблинов. Ты ничего не добьёшься, если будешь вот так себя загонять. В таком состоянии ты рискуешь наделать кучу ошибок.

— Ну-у, не знаю. Во время войны я плохо спала, но в последний раз, когда я, на моей памяти, так не высыпалась, я врезала Драко Малфою. И точно не считаю это ошибкой.

Именно в тот момент, когда она слегка улыбнулась воспоминаниям, в груди Северуса что-то шевельнулось и со щелчком встало на место. И он вдруг с тревогой и изумлением осознал, что любит её. Что влюблён в неё.

Боги, какой же он идиот. Она не сможет здесь остаться, а он всё равно почему-то позволил ей стать для него всем. Вот кретин. Тем не менее, он ни за что не променял бы это тепло внутри на отношения попроще. Он будет удерживать её сколько сможет, и будь он хоть трижды глупцом.

— Не сомневаюсь, что Драко это заслужил, — сказал он, мысленно поздравив себя с тем, что голос прозвучал спокойно, невзирая на пробуждение столь сильных чувств. — Но помимо твоей проблемы с принятием решений, когда ты не выспалась — лично мне не спится, если ты не пытаешься выпихнуть меня из кровати. А мне очень дорога каждая секунда отдыха, иначе завтра я не протяну до вечера и прокляну какого-нибудь ученика.

— Ты не можешь спать без меня? — слабая улыбка перешла в широкую ухмылку. — Это очень мило, — она потёрла глаза и сгорбилась над своими записями. — Но мне на самом деле надо… о-о-о… Погоди. Не говори ни слова, просто помолчи.

Перо резво запорхало над пергаментом, пока Гермиона делала расчёты, так быстро, что большинство людей даже не успели бы прочитать, что она пишет. Он не сразу понял, что всё это время она не дышала, пока она, наконец, не выпрямилась и не сделала прерывистый вдох. На удивление твёрдой рукой добавила сок тринадцати дремоносных бобов в своё зелье, семь раз помешала его против часовой стрелки, затем один раз по часовой. Когда сиреневый цвет зелья начал бледнеть, она наложила мощное очищающее заклинание на нож и полоснула им по ладони. Семь капель её крови придали зелью молочно-белый цвет. На последнем этапе она проделала незнакомое Северусу движение палочкой — какое-то заклинание, с бульканьем всколыхнувшее жидкость в котле.

— Через месяц, когда настоится, мне надо провести пару тестов, но, думаю… Северус, думаю, у меня получилось.

— Ну разумеется. Повторяю: ты упёртая, — и гениальная. — Ну теперь-то вернёшься в постель?

Гермиона сделала копию записей, прежде чем подчиниться. Она настояла на том, чтобы положить записи под подушку и охранять их даже во сне, словно кто-нибудь мог пробраться в комнаты и украсть её успех. Оказавшись в кровати, она стащила с себя ночную сорочку и прижалась к Северусу всем телом — холодная как лёд.

— Когда в следующий раз решишь варить что-нибудь в ночи, предлагаю надеть тёплую куртку, — буркнул он. — Чёрт, ну ты и ледышка.

— М-м, — она зевнула и лениво оставила на его шее несколько поцелуев. — Северус?

— Грейнджер, ты вообще спать собираешься?

Она ущипнула его за задницу:

— Уж не знаю, зачем я тебя прошу об этом, раз тебе приспичило покомандовать, — она усмехнулась в ответ на его возмущённое сопение, — но, может, встретимся на балу в министерстве в день зимнего солнцестояния? Если ты сможешь, конечно. Бал как раз в день моего возвращения, — ему даже не нужно было чувствовать её движения, он и так знал, что она опять трёт запястье. — Мне просто… нужно знать.

Северус крепче обнял её, стоило ей упомянуть возвращение в будущее. Он ненавидел танцевать, уж точно не при таких обстоятельствах, и тем более не в окружении невыносимых министерских бездельников. Если все, кроме Гарри Поттера, считали, что Северус Снейп мёртв, возвращение в колдовской мир на публичном мероприятии таких масштабов привлечёт слишком много внимания. Тем не менее, он кивнул и поцеловал Гермиону в лоб:

— Да. Ни за что не пропущу такое.

* * *

21 ноября 1987 год

Гермиона так и не поняла, с чего вдруг они бродят по коридорам рядом с гриффиндорской башней под прикрытием Муффлиато в исполнении Северуса, да ещё обсуждают своих бывших. Он наверняка прибегнул к какой-то хитрости, чтобы раскрутить её на подобное. Особенно если учесть, что она сама завела разговор.

— Моим первым парнем был квиддичный игрок из Болгарии, — сказала она. — Но вообще он был для меня слишком взрослый.

— Это у тебя привычка такая? — поинтересовался Северус. — Соблазнять мужчин постарше?

— Не переживай, ты пока что самый старший из всех, — она легонько ткнула его под рёбра. — В общем, с Виктором у нас не было ничего серьёзного. Всё закончилось, когда он уехал домой, но мы остались друзьями. А потом... Рон.

— Уизли? — Северус ещё даже не был знаком с этим Роном, но заранее злорадно ухмыльнулся.

— Ага. Несколько месяцев после окончания войны. Это была катастрофа. Нам едва удалось спасти нашу дружбу, когда мы расстались. А потом… э-э… ну-у… — она потёрла шею сзади.

— Похоже, я его знаю, раз ты вдруг так разнервничалась.

— О, ты его точно знаешь. Он сейчас учится у тебя.

Гермионе на удивление легко удалось притвориться, что тех двух недель в Корнуолле вообще не было. Тот Оливер, который сидел сейчас в заднем ряду на её уроках защиты, ещё не стал тем Оливером. Кроме того, он был до того одержим квиддичем, что почти не говорил ей ни слова. Кажется, он вообще не замечал ничего вокруг, и его заботила только подготовка к счастливому дню, когда ему, наконец, позволят попробоваться в гриффиндорскую команду. Хотя Перси не оставлял доблестных попыток показать ему преимущества выполнения домашних заданий.

— Это был Оливер Вуд.

— Боже правый! — расхохотался Северус. — И как долго ты мирилась с его бесконечной трескотнёй о квиддиче?

— Меня хватило всего на пару недель. Просто лёгкая интрижка. Ни один из нас не хотел серьёзных отношений.

— Само собой. Кто ещё есть в твоём списке разбитых сердец?

— Больше никого. Я несколько раз ходила на свидания, но ничего такого, о чём стоило бы рассказывать. Встречаться с новыми людьми вообще трудно, когда ты лучшая подружка Гарри Поттера. Кстати, о Гарри… Народ много сплетничал о том, что у нас с ним роман, но в этом нет ни слова правды. Он мне как брат. И всегда был, — она помолчала, давая Северусу возможность переварить информацию. Отметив его довольный вид, продолжила: — Ну ладно, теперь твоя очередь.

— Были… женщины-магглы. Летние романы… интрижки, как у тебя с Вудом, — он помедлил. — У меня был договор с замужней женщиной. Она приходила, когда ей было скучно, и когда она злилась на мужа.

— А закончился почему?

— Я встретил тебя. Очевидно. Хотя наши отношения исчерпались задолго до этого.

Прежде чем задать следующий вопрос, Гермиона задержала дыхание, не уверенная, расскажет ли он то, о чём уже успела сболтнуть Чарити.

— Я её знаю?

— Думаю, да. Нарцисса Малфой, — произнёс он таким будничным тоном, словно это заявление было не скандальнее прогноза погоды.

Уставившись на свои руки, Гермиона принялась ковырять заусенец:

— Мне всегда казалось, что вы с Люциусом дружили.

Северус презрительно фыркнул:

— Едва ли. Этими отношениями я мстил ему не меньше, чем она.

— Ну, в следующий раз можно подлить ему в шампунь зелье для облысения или ещё что-нибудь такое.

— Тебе и впрямь нравится, когда родственники Драко лысеют, да?

— Ага, одно из моих главных удовольствий. Ладно, кто ещё?

Они завернули за угол и очутились у входа в более узкий коридор. Северус смотрел куда угодно, но не на неё:

— Больше никого. На этом мой опыт исчерпывается.

— О-о.

Гермиона изо всех сил старалась скрыть шок. Это что, его первые серьёзные отношения? Интересно, это его сознательный выбор или просто так сложились обстоятельства? Или он всё это время страдал по мёртвой женщине? Конечно же, он всё ещё любил Лили. Всегда. Гермиона это знала. Но она никогда не верила в то, что после потери одной великой любви человек больше никого никогда не полюбит. В человеческих сердцах полно места для новой любви. Ему не нужно переставать любить Лили, чтобы полюбить кого-то ещё.

Так и не решившись спросить о Лили, Гермиона остановилась, чтобы изучить освещённый солнцем портрет с гранатовой рощей и тёмным зевом пещеры на заднем плане. Обитательница портрета, наряженная Персефоной, отсутствовала, позволяя разглядеть каждую нарисованную веточку, колыхавшуюся на лёгком ветру.

— Надо было посадить парочку фруктовых деревьев в Паучьем тупике, — сказала Гермиона в попытке сменить тему. — Может, гранаты. Я наложила множество климатических чар, так что их вполне можно вырастить.

— А если я предложу тебе шесть гранатовых зёрен⁽¹⁾ из моего сада? — промурлыкал Северус. Нависая над ней, одетый во всё черное, он выглядел так, словно ему самое место в царстве Аида. Гермиона облизала пересохшие губы:

— А я смогу отказаться, если что? Или ты обманом заставишь меня их съесть?

— Ты всегда сможешь отказаться, это твоё право, — от низкого рокота его голоса её сердце то восхитительно замирало, то принималось трепетать как бабочка.

— В таком случае я хочу двенадцать зёрен, а не шесть.

Оглядевшись, Северус прижал её к стене рядом с портретом и грубо впился в её губы. Она могла бы стоять так вечно, растворяясь в его поцелуях и игривых покусываниях, но детские голоса быстро привели их в чувство.

Едва Северус отступил на почтительное расстояние, в конце коридора показались их обладатели: Оливер и Перси. Оливер прижимал к носу окровавленный платок, а Перси так суетился, причитая: «А я говорил!», что даже Молли бы позавидовала.

— Ага, — сказал Северус со смешком, — вот и твой будущий возлюбленный.

Чего уж там, такая беззаботная реакция была куда лучше яростных приступов ревности от Рона, но именно сейчас его веселье казалось наигранным. Сняв Муффлиато, Северус скрестил руки на груди и недобро зыркнул на мальчишек.

— Э-э… здрасьте, профессор Снейп, профессор Хьюз, — поздоровался Оливер и, похоже, на мгновение призадумался над возможными вариантами развития событий. Решив, что наказания всё равно не избежать, и лучше принять его сейчас, он добавил: — Вы знали, что гриффиндорская гостиная слишком маленькая, чтобы отрабатывать там Захват Ленивца? А так с виду и не скажешь.

Да господи ты боже мой…

— Вы хотите сказать, мистер Вуд, что не только летали на метле без надзора, но ещё и делали это в помещении? — спросила Гермиона, копируя позу Северуса.

Оливер обиженно запыхтел:

— Я знаю, мадам Хуч сказала, что до второго курса нам можно летать только на уроках, но я и правда круто летаю, профессор, — он осторожно отнял от лица платок, затем быстро прижал обратно, когда стало ясно, что из носа по-прежнему хлещет кровь. — Но если это поможет, Перси отговорил меня от настоящего бладжера и вместо мяча бросал в меня подушками.

Перси застонал. Похоже, он уже представил себе, как его будущее старосты и лучшего ученика со свистом вылетает в трубу, столкнувшись с бладжером. Ну, или с подушкой.

— Совсем не поможет, — сообщил ему Северус. — Мистер Уизли, два балла с Гриффиндора и отработка у меня завтра вечером. Мистер Вуд, минус десять баллов и отработка у мадам Помфри до конца недели. У неё есть очень увлекательные книги о несчастных случаях с мётлами. С впечатляющими фотографиями и иллюстрациями. Уверен, она будет благодарна, если вы поможете ей расставить их по полкам.

Гермиона знала, что это не отвадит Оливера от исполнения самых идиотских трюков на метле, но попытка не пытка.

1) Здесь и дальше отсылка к мифу об Аиде и Персефоне. Аид, отпуская Персефону обратно к матери, заставил её съесть шесть гранатовых зёрен — символ неразрывности брака, а число шесть указывает на шесть месяцев в году, которые Персефона впредь будет проводить с Аидом. Гермиона же, требуя двенадцать зёрен, даёт понять, что хотела бы проводить с Северусом круглый год.

Вернуться к тексту

Ранее:

Гермиона изо всех сил старалась скрыть шок. Это что, его первые серьёзные отношения? Интересно, это его сознательный выбор или просто так сложились обстоятельства? Или он всё это время страдал по мёртвой женщине? Конечно же, он всё ещё любил Лили. Всегда. И Гермиона это знала.

* * *

1 декабря 1987 год

Северус произнёс заклинание, почти не задумываясь. Эти чары он довёл до автоматизма; он пользовался ими так часто, что мог вызвать бурный поток счастья, необходимый для вызова патронуса, просто взмахнув палочкой по знакомой широкой дуге. Радость накатывала волной, как условный рефлекс. Сейчас он наколдовал патронуса только для того, чтобы ответить на просьбу Альбуса подежурить в Хогсмиде два раза подряд. Ответ состоял из одного-единственного слова — «нет», разумеется. И Северус совершенно не ожидал, что сердце начнёт так колотиться в горле, когда из палочки вылетело подтверждение его чувств к Гермионе.

Новый патронус был мельче и ярче. По сути, тот же олень, но не совсем. Теперь это была лань — изящная, как косули, наблюдавшие за ними в Запретном лесу. Лань моргнула, взмахнув длинными ресницами, пока Северус, затаив дыхание, таращился на сияющий образ. Он ожидал выдру, но лань показалась более подходящей, в ней он видел одновременно и Лили, и Гермиону. Первый друг, первая любовь. Раньше он бы оплакивал потерю оленихи, ведь это была единственная связь с Лили. Но не теперь.

Твою ж мать. Придётся объяснять это директору. Как только возобновится война, Альбус должен быть уверен, что сообщения действительно приходят от его шпиона, поэтому нужно предупредить его об этих переменах. И пусть вредный любопытный старикашка только посмеет хотя бы намекнуть Гермионе о том, насколько глубоки чувства Северуса! За такое он бы запросто прикончил старика и тем самым изменил ход войны.

* * *

25 декабря 1987 год

Гермиона теснее прижалась к Северусу. Она так и не поняла, почему он во сне вечно откатывался на самый край, чуть не падая с кровати. Воспользовавшись тем, что он ещё не проснулся, она принялась изучать его лицо. Ей всё сильнее хотелось остаться в его времени навсегда. Она была готова даже снова пройти всю войну, только бы не оставлять его здесь одного, когда наступит лето.

С момента разговора с Дамблдором в учительской Гермиона уже тысячу раз пыталась заставить себя поверить в версию событий, изложенную Гарри. Северус пережил нападение Нагайны. Они не обнаружили труп в Визжащей хижине, потому что Северус сбежал и спрятался, чтобы не встречаться с ними. Если она по-настоящему поверит в то, что Гарри прав, Обет не помешает ей рассказать Северусу о нападении. Мысленно она всё повторяла: «Я верю, верю, верю».

Как обычно, это не сработало. Стоило ей подумать о том, чтобы предупредить его, запястье снова обожгло как огнём — так же, как и раньше. Ну как насильно убедить себя в чём-либо? Тьфу ты… Может, отправиться в Оттери-Сент-Кэчпоул и спросить совета у Ксенофилия Лавгуда?

— И как долго ты собираешься на меня пялиться? — спросил Северус, не открывая глаз.

— Пока ты мне не запретишь.

Он открыл глаза — только затем, чтобы их закатить.

— С Рождеством, — сказала она.

— Угу.

Гермиона глянула в изножье кровати, где их дожидались празднично упакованные свёртки. Подарки для Северуса она сложила в нарядные пакеты, отказавшись от обёрточной бумаги — одним из подарков был гибрид наперстянки и аконита, и она боялась повредить его. Она специально просила Элджи создать это растение. Если её расчёты верны, оно облегчит Северусу приготовление аконитового зелья. Не то чтобы он был в курсе, что в будущем ему придется варить его почти целый год. Второй подарок она купила экспромтом. Стоя в очереди в канцелярском магазинчике в Хогсмиде, она заметила на прилавке знакомый бювар с двумя чернильницами (для красных и черных чернил) и подставкой для трёх перьев. Этот бювар она ежедневно видела на столе Снейпа, когда училась в Хогвартсе, и даже не осознавала, что в этом времени в кабинете чего-то не хватает, пока не заглянула в магазин.

Гермиона хотела подарить ему на Рождество свои зелья, но и антидоту, и «Феликс Фелицис» требовалось чуть больше времени, чтобы настояться. Благодаря Чарити она знала, что у него скоро день рождения, так что к этой дате точно всё будет готово.

Северус первым выбрался из-под уютного пухового одеяла, чтобы взять подарки. Точнее, высвободил руку и просто приманил обе горки беспалочковой магией. Гермиона начала с того, который был завёрнут в гигантский лист зонтичного цветка. К её удивлению, отправителем оказался Элджи: он прислал ей книгу о волшебных гибридных растениях и в приложенной записке велел обязательно прочитать к лету. А ещё в свёртке нашёлся рисунок от Невилла — множество разноцветных рождественских ёлок. Гермиона улыбнулась.

Чарити подарила ей платье — тёмно-зелёное и, слава небесам, с классическим силуэтом, а не какой-нибудь ужас с пышными рукавами, которые были в моде в восьмидесятых. Подарок её не удивил — в последнем письме Гермиона разнылась, что ей нечего надеть на новогоднюю вечеринку, и собиралась что-нибудь прикупить накануне праздника, когда отправится в Коукворт, проверить «Феликс Фелицис». За платьем последовали вполне ожидаемые шоколадные конфеты, шарфики и прочие дежурные мелочи от коллег. Подарки Северуса она приберегла напоследок.

В первом аккуратном свёртке обнаружилась книга об экспериментальных зельях, которую в её времени уже давно не переиздавали. Гермиона много лет искала её в секции подержанных книг во «Флориш и Блоттс». Во втором она нашла пачку пергаментов, исписанных знакомым угловатым почерком. Северус написал ей рекомендацию для гильдии зельеваров. С этими бумагами она может смело претендовать на звание Мастера.

— У меня сложилось впечатление, — сказал он, отрываясь от подаренного ею растения, которым любовался всё это время, — что ты не успела закончить обучение у Слизнорта. Думаю, это тебе пригодится в будущем.

Восторженная одиннадцатилетняя девочка внутри Гермионы едва не бросилась исполнять победный танец, увидав многостраничные хвалебные оды от профессора Снейпа в свой адрес, но ограничилась тем, что прихлопнула рот ладонью.

Северус поёрзал, разглаживая одеяло, прикрывавшее его колени:

— Признаю, подарок так себе. Всю работу проделала ты. Те зелья, которые ты создала в этом времени, более чем достойны рассмотрения гильдией. Я не был уверен, какую дату проставить, так что там пустая строка, впишешь сама.

Гермиона подскочила на месте, метнулась через всю кровать и, плюхнувшись к нему на колени, прижалась губами к его губам.

— Идеально, — выдохнула она. — Спасибо. Из всех мастеров я хотела письменных рекомендаций именно от тебя.

Он так улыбнулся в ответ — тёплой, довольной улыбкой, предназначавшейся ей одной — что Гермиона едва не призналась ему в любви. Впрочем, она не считала, что он готов это услышать, поэтому прикусила язык, приберегая признание на попозже, склонилась к нему и вовлекла в очередной поцелуй.

* * *

30 декабря 1987 год

Чарити сидела на полу своего сарая, баюкая флакончик Жидкой удачи в ладонях. Трясущиеся ноги совсем её не держали. Хезер проторчала у неё на кухне целую вечность, там они пили чай и болтали, и только потом она сходила в свою бывшую комнату и разлила настоявшийся «Феликс Фелицис» в два флакона — один для себя, другой для Чарити.

Это всё, других вариантов нет. И это просто обязано сработать. Она не имела права напортачить. Поднеся флакон к губам, Чарити проглотила золотистое зелье.

У него был насыщенный, утончённый вкус — как густой горячий шоколад, посыпанный корицей. Чарити почти сразу показалось, что она взлетела. Перед ней расстилался весь мир, исполненный бесконечных возможностей. Ха. И очень странно, что первым побуждением было сесть и написать кузине-сквибке, Мерси Бербидж, и пригласить её на завтрашнюю новогоднюю вечеринку.

Чарити никогда не была близка с Мерси, хоть семья и отреклась от них обеих. Они практически не общались, лишь посылали друг другу открытки на Рождество. Ну что ж, кажется, «Феликс» лучше знает. По крайней мере, если на вечеринку придут и её кузина, и Уизли, то Артур будет донимать бесконечными расспросами о маггловском мире не Хезер, а Мерси, поскольку та вела почти маггловский образ жизни.

Затем Чарити написала второе письмо, на этот раз Северусу, предлагая прийти на вечеринку с матерью, если та вдруг приедет из Новой Зеландии на праздники. Она понятия не имела, как всё это связано с её собственным проектом — закончить модификацию чар на старой книжке-хроновороте Гидеона, но она будет рада увидеть Эйлин.

С этим покончено. Когда Дионис улетел с письмами, Чарити бросилась на кухню за кружкой, из которой Хезер пила чай. Почему-то ей сейчас очень нужна эта кружка. В ней было что-то важное. Сунув под мышку буханку хлеба и прихватив банку малинового джема из холодильника, она вернулась в сарай.

Чарити проработала много часов. Время от времени, проголодавшись, съедала тост с джемом, поджаренный с помощью магии. Она почти впала в транс, в котором арифмантические уравнения решались будто сами собой, и рука с палочкой двигалась самостоятельно, словно ей было известно куда больше, чем её хозяйке. Оказывается, раньше она всё делала неправильно, пытаясь наложить на страницы как можно больше чар. А на самом деле нужно лишь расширить те, которые создали Гидеон и Фабиан, объединить их и привязать к нужной цели.

Чарити позволила зелью действовать вместо неё, принимая те решения, которые приведут к успеху. За несколько секунд до того, как «Феликс» перестал действовать, она добавила последний компонент — едва заметный отпечаток губ Хезер на кружке. Накладывая заклинание, Чарити прижала кружку к книге, словно воруя у Хезер поцелуй на удачу.

И тут свершилось: её настиг последний импульс, продиктованный снадобьем. Чарити прижала готовую книжку к груди и поняла. Её нужно отдать Северусу. Удача улетучилась, оставив её хватать воздух открытым ртом.

И в классе у Слизнорта, и позже Чарити неоднократно слышала, что едва действие «Феликс Фелицис» заканчивается, человек испытывает печаль и отчаяние, будто вся удача в мире иссякла. Но то, что почувствовала она, было куда хуже отчаяния — настолько хуже, что она не смогла даже заплакать, чтобы облегчить своё состояние. Открыв книжку, Чарити уставилась на даты внутри. С 20 июня 1987 года по 21 июня 1988 года. Намного позже смерти Гидеона. Книга предназначалась Хезер.

В груди захрипело, когда Чарити глухо всхлипнула. Она хотела вовсе не этого. Да, несомненно, она желала Северусу счастья, но не за счёт себя и Гидеона. А теперь она действительно потеряла его навсегда. Это ведь ей должно было повезти во всех начинаниях. Ей, а не Северусу.

Ей вспомнился урок у Слизнорта и его слова: «У жидкой удачи есть предел. Вы добьётесь успеха только в том случае, если этот успех вообще возможен. Зелье сделает вас более везучими, но не всемогущими». Раз она потерпела поражение, значит, пути назад к Гидеону не существует. Счастливый финал невозможен. У неё так пересохло в горле, что она сомневалась, сумеет ли произнести заклинание Джеминио, но всё равно попробовала, хоть и знала, каков будет результат. Бледная копия была всего лишь книгой. Без всякой магии. И без чар. Чарити уничтожила её.

Настоящая книжка выскользнула из её одеревеневших пальцев. Всё кончено.

Ранее:

И тут свершилось: последний импульс, продиктованный снадобьем. Чарити прижала готовую книжку к груди и поняла. Её нужно отдать Северусу.

* * *

31 декабря 1987 год

В Артуре что-то изменилось.

Да, здесь он был моложе, но дело явно не в нескольких седых волосках и мимических морщинках от смеха. И даже не в отсутствии шрама, оставшегося от нападения Нагайны. Что бы это ни было, Гермиона мгновенно это уловила, едва Артур прибыл на вечеринку Чарити вместе с Молли, Биллом, Чарли и Перси. Младших они отправили к тёте Мюриэль. Бедные дети.

Голос Артура остался прежним — всё тот же мягкий, отеческий тон, которым он когда-то пообещал сделать всё возможное, чтобы помочь ей найти родителей и восстановить их память. И действительно делал всё, что мог. Он старался изо всех сил, даже в первое время, когда был убит горем после смерти сына. Он единственный продемонстрировал подобную готовность помочь ей воссоединиться с семьёй. После этого она стала гораздо терпеливее реагировать на все его бесконечные расспросы о магглах.

Потихоньку подбираясь к Артуру и Эйлин, стоящим рядом с Мерси, кузиной Чарити, Гермиона ломала голову, чем же этот молодой Артур отличается от своей версии постарше. Как будто у неё много лет шумело в ушах, причём, так долго, что она перестала это замечать, пока шум вдруг не исчез. На краткий миг она даже предположила, что здесь замешано Оборотное зелье, но в поведении Артура не было ни единого намёка на то, что он может оказаться самозванцем. Возможно, причина была в Нагайне, и её яд оставил какой-то след.

— Итак, вы что-то вроде целителя для мозгов? — спросил Артур у Мерси.

— Можно и так сказать. Я принимаю и магглов, и волшебников, но в основном магглов. Волшебники чрезвычайно неохотно обсуждают свои проблемы и страхи с незнакомцами. Впрочем, как и большинство магглов, если уж совсем начистоту.

— А, значит, вы лечите страхи? Потрясающе! То есть, если ваш клиент столкнётся с боггартом, то ничего не увидит?

— Нет, он всё равно увидит то, чего боится больше всего, — усмехнулась Мерси. — Просто будет лучше подготовлен и быстрее с ним разделается.

Эйлин внезапно проявила чрезмерный интерес к своему напитку — она пила Dandelion&Burdock.⁽¹⁾ Было странно видеть её без маскировки после того, как она несколько месяцев изображала мадам Пинс. Без седых волос и тонкой морщинистой кожи библиотекарши она выглядела гораздо моложе. Сколько ей вообще было, когда она родила Северуса? Девятнадцать?

— Значит, вы всё время живёте среди магглов? — не отставал Артур. Его голубые глаза блестели. — А электричеством пользуетесь?

— Э-э, да, немного, — ответила Мерси. — Но у меня только освещение, чайник и тому подобное. Ничего особо интересного.

— Я много лет жила без магии, — тихо сказала Эйлин, хмуро глядя в свой стакан. — Не так уж здорово, как вам кажется.

Артур пожал плечами:

— Ну, просто у них всё иначе, а нас вообще почти не учили тому, как они живут.

— Это правда, — согласилась Мерси. — И, поверьте, для сквибов это не очень хорошо. Я была совершенно не готова к такой жизни, когда семья отправила меня в маггловскую школу. Но я быстро училась, наблюдала за другими, чтобы понять основное. А то люди начинают коситься, когда девочка-подросток спрашивает, как пользоваться шариковой ручкой.

Эйлин фыркнула:

— Моя соседка миссис Купер годами покупала мне кастрюли. Однажды я прибежала к ней в панике, потому что пыталась использовать пластиковый контейнер вместо формы для выпечки. Она, наверное, до сих пор уверена, что готовку мне доверять нельзя.

Судя по виду Артура, у него язык чесался спросить, почему пластик нельзя использовать в духовке. Оставив попытки разгадать, что конкретно в нём изменилось, Гермиона отправилась на поиски Северуса. Он испарился примерно в тот момент, когда Перси подошёл к ней похвастаться старой камерой, которую ему подарили на Рождество. Мальчишку можно было время от времени отследить по ярким вспышкам в толпе (которые, вероятно, ещё и ослепляли жертв новоявленного фотографа). Он поймал Гермиону и Северуса в кадр прежде, чем последний успел сбежать. Кто же знал, что у Перси и Колина Криви найдётся общее хобби?

Искать пришлось недолго. Как она и ожидала, Северус обнаружился в саду, одиноко стоящим в холодном лунном свете. Он вытянул руку, чтобы она могла поднырнуть под неё и прижаться к нему. Такой настоящий, тёплый, осязаемый… Она едва не забыла о том, что половина отведённого им срока уже прошла. Почти.

Чарити сдержала слово и законсервировала сад в конце лета. Там и сям ещё виднелись небольшие островки живой растительности — зимние и вечнозелёные сорта, но по большей части всё было подрезано и подстрижено в ожидании весны. Похоже, конец года — подходящее время, чтобы раз и навсегда разобраться кое с чем ещё.

— Северус? — позвала Гермиона. — Ты расскажешь мне о Лили?

* * *

Северус полагал, что рано или поздно этот вопрос всё же прозвучит. Глядя прямо перед собой на заросли звёздного чертополоха, он закусил щеку.

— Что ты хочешь знать? — спросил он.

— Всё, что захочешь мне рассказать, наверное, — Гермиона подёргала ниточку на его рукаве. — Какой она была?

— Упрямой. Умной. Забавной. Думаю, не такой доброй, как ей хотелось бы, но гораздо добрее, чем все прочие, кого я знал в детстве. Ты бы ей понравилась.

— Правда?

— Очень.

Несколько мгновений тишину нарушали лишь приглушённый гул празднества и обычные ночные звуки Коукворта: выстрелы из выхлопных труб автомобилей, споры на повышенных тонах, визгливое тявканье лисицы. Северус вдохнул лёгкий аромат зимних цветов.

— Ты был в неё влюблён? — спросила Гермиона таким тоном, словно уже знала ответ — или думала, что знает.

Северус рассмеялся:

— Ни капли. Это окончательно подтвердил худший поцелуй в нашей жизни. В моей — так точно худший по всем критериям, а у неё, может, и похуже потом бывало, учитывая её ужасающий вкус на мужей. Нет, мы… Наверное, у нас было скорей как у вас с её сыном. Ближе чем друзья, но так… больше по-родственному.

Пока их отношения не прекратились окончательно. Но расставание не означало, что обоим стало наплевать друг на друга. Они просто пошли каждый своей дорогой, по разные стороны баррикад. И он при этом оказался не на той стороне.

— Но твой патронус всё равно такой же, как у неё? — уточнила Гермиона.

Уже нет. Северус решил не упоминать об этой детали.

— Мне говорили, что любовь бывает разная. Думаешь, только романтическая любовь может оставить настолько глубокий отпечаток?

— Нет, наверное, нет, — повернувшись к нему, она прикоснулась к его щеке ладонью в извечных пятнах от чернил. — Хотя она, несомненно, очень сильна.

На признание в любви, конечно, не тянет, но Северус всё равно на мгновение забыл, как дышать. Едва смея поверить в то, что она в самом деле могла ответить на его глупые чувства, он склонился к ней для поцелуя. Но стоило ему скользнуть языком в её приоткрытые губы, как за спиной раздался так хорошо знакомый голос:

— Снимите себе комнату!

Северус застонал. Слегка оторвавшись от губ Гермионы, но не особо отстраняясь, произнёс:

— У меня уже есть комната. И даже совсем рядом. Пошли, Хьюз. Мы явно оскорбляем деликатные чувства Чарити.

Вместо того, чтобы покорно последовать за ним в соседний дом, Гермиона расхохоталась и осталась стоять. Предательница.

— Извините, что помешала, — снова заговорила Чарити. — Хезер, можно мне кое-что сказать Северусу наедине? Я быстро, обещаю.

В её голосе прозвучали такие нотки, что Северус, уже собравшийся автоматически сказать «нет», передумал. Она весь день выглядела уставшей и осунувшейся, но он списал это на стресс от организации вечеринки. Может, что-то более серьёзное. А вдруг она заболела? Или попала в беду?

— Конечно, — ответила Гермиона. — Пойду поболтаю с Эйлин о книжках, — она сжала руку Северуса. — Прибереги для меня поцелуй в полночь.

Чарити подмигнула:

— Непременно.

За это она получила ещё один смешок и преувеличенно громкое «чмок» в щеку, после чего Гермиона удалилась обратно к гостям.

— Ну? — Северус первым нарушил молчание, поскольку Чарити, наложив Муффлиато, довольно долго не говорила ни слова. — Что случилось?

— Ты влюблён в Хезер?

Он застыл на месте. Да что же это такое, неужели все женщины в его жизни выбрали именно этот вечер в канун Нового года, чтобы задать ему чрезвычайно личные вопросы? Может, и мать вскоре вылетит в сад и устроит ему допрос? И с чего вообще Чарити спрашивает подобные вещи? Может, это имеет отношение к тем странным взглядам, которые она иногда бросала на него летом, или…

— Успокойся, — Чарити закатила глаза. — Никаких неловких романтических признаний. Я в тебя не влюблена, идиот ты этакий.

Хвала Мерлину.

Он не стал отвечать (в конце концов, он даже Гермионе ещё не признавался), но Чарити, похоже, не нуждалась в ответе.

— М-м, я так и думала, — следующие слова она выпалила буквально на одном дыхании, как первокурсница, торопившаяся объяснить, почему он поймал её в коридоре после отбоя. — Хезер из будущего, и я не думаю, что она пришла с дурными намерениями, но я не хочу, чтобы ты пострадал, так что я подумала, что тебе следует знать, и я бы сказала тебе раньше, но пожалуйста, не нарывайся на арест за применение тёмной магии, чтобы выведать у неё что-нибудь.

Северус задышал неглубоко и часто. Одним из условий Непреложного обета Гермионы было не рассказывать добровольно кому-либо, что она прибыла из другого времени. Он же видел её буквально пару минут назад, она жива и в полном порядке. Поскольку именно он накладывал чары, принимая у неё клятву, он бы почувствовал, если бы обет нарушили. Он бы ощутил, как его магия останавливает её сердце. Это было бы так несправедливо, но он бы почувствовал, как чары острыми когтями прошивают правую руку, которой он колдовал, и рвут его душу в клочья. Гермиона ну никак не могла рассказать Чарити о своём путешествии во времени до того, как ушла из сада и оставила их вдвоём. С ней всё в порядке. Просто обязано быть.

— И как ты пришла к подобному выводу? — поинтересовался он, впиваясь ногтями в ладони и изо всех сил борясь с желанием броситься в дом и проверить у Гермионы пульс.

У Чарити дрогнула нижняя губа.

— Я увидела в её комнате книжку, давно. Она принадлежала Гидеону. Гидеону и Фабиану. Я пыталась её модифицировать с того дня, как они погибли. Я… в общем… У меня получилось, с помощью Жидкой удачи Хезер. Но книжка не отправит меня в прошлое к Гидеону, как я планировала изначально.

Ага, значит, это не Гермиона проболталась, и она в порядке. И похоже, что именно Чарити — ну кто бы мог подумать! — ответственна за это путешествие во времени.

— Вот почему я хотела, чтобы ты научил меня драться. Но в любом случае шансов было мало. В одиночку против целого отряда Пожирателей.

И Северус был одним из них, хотя он скорей покончил бы с собой, чем применил палочку против неё. Даже тогда, до того, как они стали друзьями, он не смог бы навредить ей.

Чарити полезла в карман, вытащила менее потрёпанную версию записной книжки с серебряным фениксом на обложке и сунула её Северусу в руки:

— Вот. Если верить зелью, я должна отдать это тебе. Думаю, ты в конце концов поймешь, как передать её Хезер, чтобы она попала сюда, к тебе, — она издала безрадостный смешок. — Я только что поняла, что даже не знаю, действительно ли её зовут именно так.

— Нет.

Чарити охнула:

— Так ты уже знал? Как давно? Ну ты и жопа, я тут просто места себе не находила, не зная, как сказать!

— Я знал с самого начала. И Дамблдор тоже знает. Но для всех остальных это секрет. — Слабое утешение, конечно, но он знал, что история их с Гермионой первой встречи наверняка её рассмешит. — Когда она прибыла в наше время, то очутилась в моей ванной в Хогвартсе. И я в тот момент был там. Появись она на пару минут раньше, ситуация стала бы ещё щекотливее. А так она застала меня в полотенце.

Сработало. Чарити запрокинула голову назад и расхохоталась.

— Потрясающе! — воскликнула она. — Что ж, если забыть о моём разочаровании, я рада за тебя. Надеюсь, ты это знаешь.

Дамблдор сказал ему примерно то же самое. Но в устах Чарити это звучало куда искреннее, и ей он поверил.

— Спасибо, — он вцепился в книжку, которой не заслуживал. Боги, он никогда не сможет рассказать ей. Никогда.

Чарити слегка толкнула плечом его плечо, когда из дома послышался громогласный обратный отсчёт, и под бурные приветствия нового года чмокнула Северуса в щеку:

— С новым годом, дружище.

— И тебя с новым годом.

1) Dandelion&Burdock — традиционный напиток с соком одуванчика и лопуха, употребляемый на Британских островах. Изначально делался по типу медовухи, но со временем превратился в газированный безалкогольный напиток, на вид напоминающий кока-колу.

Вернуться к тексту

Ранее:

— А, значит, вы лечите страхи? Потрясающе! То есть, ваш клиент ничего не увидит, если столкнётся с боггартом?

— Нет, они всё равно увидят то, чего боятся больше всего, — усмехнулась Мерси. — Просто они будут лучше подготовлены, и им будет легче с ним разделаться.

* * *

4 января 1988 год

Честное слово, то, что Эйлин распределили в Слизерин, иначе как чудом не назовёшь. Все её попытки пробраться куда-нибудь тайком выглядели на редкость нелепо и неуклюже, как у какой-то нервной пуффендуйки. Северус держался в тени, пока впереди не показались «Три метлы», куда Эйлин и направилась. Он не очень понимал, зачем вообще увязался за ней, но когда она попыталась потихоньку улизнуть из замка, весь её вид буквально вопил: «Я ЧТО-ТО ЗАМЫШЛЯЮ». И, разумеется, он просто обязан выяснить, что именно.

Прикрывшись дезиллюминационными чарами, Северус подождал, пока к пабу подойдёт группа завсегдатаев, и прокрался внутрь следом за ними. Как раз вовремя, чтобы заметить, как Эйлин выкрикивает адрес в камин и исчезает в вихре зелёного пламени.

Росмерта даже глазом не моргнула, когда Северус постучал по макушке палочкой и стал видимым. Надо отдать ей должное — она лишь задрала бровь, плеснула в стакан огневиски и молча поставила перед ним на барную стойку. Всем бы пабам такое первоклассное обслуживание!

Пару минут он потягивал виски; надо было немного выждать, прежде чем следовать за Эйлин. Камин выплюнул его в какое-то помещение, похожее на кладовку для моющих средств. На двери висела табличка: «Внимание! Этот офис часто посещают магглы. Пожалуйста, никакой магии за этой дверью!»

Какого чёрта Эйлин забыла среди магглов? Её походы к магглам никогда ничем хорошим не заканчивались. Быстро трансфигурировав мантию, Северус вышел в коридор и, завернув за угол, обнаружил приёмную. Она была забита невероятным количеством самых разных плетёных изделий — с его точки зрения явный перебор, — а в интерьере преобладали пастельные тона. Даже чешуя у рыбок в гигантском аквариуме переливалась оттенками нежно-розового, белого и персикового. Из-за стойки Северусу приветливо улыбнулась молоденькая секретарша:

— Чем могу помочь?

— Ничем, благодарю, — ответил он. — Я просто жду мать.

Северус выбрал себе кресло цвета морской волны, стоявшее ближе всего к двери с медной табличкой. Мерси Бербидж? Кузина-сквибка Чарити? Она же вроде мозгоправ или что-то типа того?

О-хо-хо.

Нет, это совершенно не его дело. Нет, ему следовало немедленно вернуться в «Три метлы». Вместо этого он беззвучно наложил подслушивающие чары.

— Во всей этой ситуации мне больше всего жаль сына, — услышал он бормотание Эйлин, и внутренности будто пронзило хрупкими морозными иглами. — Он начал обо мне заботиться, когда подрос, но ведь это я должна была заботиться о нём. Я должна была защищать его. Я же ведьма. Я просто обязана была найти в себе силы дать отпор одному-единственному бесполезному магглу. Я не справилась как мать. Мы оба это знаем, и я никогда не смогу ему это возместить.

Северус стиснул зубы. Эйлин что, не в курсе, что за своё кошмарное детство он винит только одного из родителей? А иначе с чего бы он годами отвечал на её звонки, предлагал защиту и приглашал пожить у него?

— А с чего вы взяли, что сын разделяет ваше мнение? — спросил другой, менее знакомый голос. — Вы можете читать его мысли?

Эйлин издала слабый смешок:

— Я даже не могла определить, когда он в детстве врал, что не таскал печенье с кухни. Нет, я уж точно не могу прочесть его мысли, а если бы вдруг смогла, мне бы понадобилась более интенсивная терапия. У него сейчас серьёзные отношения с девушкой, и о некоторых вещах матери лучше не знать.

Сыну тоже кое-что знать не полагается. А некоторые откровения он и вовсе не имел права слушать. Сняв чары, Северус вернулся в комнатушку с камином, оставив Эйлин в покое.

* * *

9 января 1988 год

Подумать только, её секрет был известен Чарити чуть ли не с самого начала. Гермиона никак не могла свыкнуться с этой мыслью.

С другой стороны, если проанализировать всё произошедшее, признаки были налицо. Все эти расспросы в коуквортском пабе, разговоры о том, как бы ей хотелось вернуться в прошлое и спасти Гидеона. А Гермиона украла у неё этот шанс. Ненамеренно, конечно, но внутри всё равно неприятно покалывало от чувства вины.

А уж то, что именно Северус должен подкинуть ей книжку, наводило на самые отчаянные и обнадёживающие мысли. Может, он воспользовался Оборотным зельем и под личиной Драко сам подсунул книгу ей в карман? А иначе с чего вдруг Драко Малфой, пусть даже вставший на путь исправления, принёс цветы к мемориалу и возложил у имени своей родственницы, которая считалась предательницей крови? А если Северус прикинулся Драко в тот день у мемориала, было ли это впервые? Гермиона попыталась вспомнить, как танцевала с Драко, его руку на своей талии и то, как он сжимал её пальцы. Было ли в том прикосновении что-нибудь от Северуса? Может, Драко так ухмылялся потому, что знал все её секреты?

Или же Северус просто оставил книжку Эйлин с инструкциями, кому и куда её подкинуть. Если он жив в её времени, почему не попытался с ней связаться? Война уже три года как закончилась.

Гермиона рассеянным взглядом уставилась в пространство, пытаясь вообразить себя восемнадцатилетнюю — как оправлялась от недавних травм, нанесённых войной, как встречалась с Роном, оплакивала погибших, пыталась заполнить пустоту внутри учёбой и подготовкой к ТРИТОНам. Как бы отреагировала та Гермиона, если бы профессор Снейп восстал из мёртвых и заявил, что однажды она отправится в прошлое и влюбится в него? Она поморщилась.

Возможно, Северус прятался, чтобы ненароком не сделать что-нибудь такое, что помешает ей отправиться в прошлое. Или, после шести лет преподавания у невыносимой всезнайки, вечно размахивавшей рукой в классе, он больше не желал иметь с ней ничего общего. Время притупит воспоминания этого года, который они провели вместе. А до конца войны ему ещё много чего предстояло пережить.

Тем не менее, он передал ей книжку. Непонятно каким образом.

Гермиона попыталась сглотнуть подступивший к горлу комок. Не преуспев в этом, аккуратно сложила подарки для Северуса в фальшивую книгу, в страницах которой сделала выемку как раз для этой цели. Парочка безоаров, свежая порция Согревающего пара, Призывные зелья для Эйлин и Фоукса, Бодроперцовое, несколько флакончиков противоядия, кроветворное, Феликс Фелицис, Рябиновый отвар, противоикотное, умострильное и настойка растопырника. Получилась очень продуманная аптечка первой помощи. Запястье снова обожгло, стоило ей подумать о том, чтобы наклеить на каждую бутылочку этикетку с более подробными пояснениями. Пришлось ограничиться только названиями. Будь у неё такая возможность, она бы нарисовала на флакончике с противоядием огромные красные стрелки, но этому не суждено было случиться. Хорошо ещё, что клятва позволила ей хотя бы сварить всё это и вручить Северусу, так что придётся довольствоваться тем, что есть. Она лишь надеялась, что он первым делом выпьет Феликс Фелицис, когда придёт время, и зелье подскажет ему, что делать дальше.

Гермиона вплела в обложку волос Северуса, закрыла книгу и наложила запирающие чары. Вот так. Идеально. Спрятав книгу в стол, она повертела в руках оставшиеся флакончики с Согревающим паром. При их отношениях было вполне уместно объявить ему о своих чувствах с помощью зелья — оно скажет больше, чем слова.

— Здрасьте, профессор, — поздоровался Перси, только что прискакавший в класс с колодой карт в руках.

— Здравствуйте, мистер Уизли. Ну как, готовы к реваншу? На этот раз я отниму у вас звание победителя.

Где-то в конце ноября они трансфигурировали медную монетку в миниатюрный призовой кубок для игр во взрывающиеся карты. Перси начал постоянно выигрывать ещё до Рождества и с тех пор неизменно владел трофеем.

Мальчик задрал нос с надменным видом, который Гермиона про себя называла «я-староста»:

— Ну попробуйте. Я готов.

Выражение «я-староста» превратилось в «я-лучший-ученик-школы», когда Перси снова выиграл. Гермиона не стала дуться. Разве что чуть-чуть.

Было забавно постепенно знакомиться с этим юным Перси, который нарвался на отработки, помогая Оливеру с дурацкими квиддичными трюками, да к тому же не на улице, а в помещении. Ей бы и в голову не пришло, что Перси, всегда такой осторожный в её школьные годы, способен на подобные выходки.

Когда началось занятие, старшие ученики решили ещё раз попробовать поработать с патронусами. В прошлый раз заклинание получилось лишь у нескольких человек. Патронусом Билла оказалась птица кетцаль — она несколько раз облетела вокруг его головы, широко распахнув крылья, пока он стоял и улыбался во весь рот. Двое когтевранцев-семикурсников наколдовали одинаковых белок под умилённые возгласы романтичной части класса, тогда как местные паяцы имитировали рвоту.

Гермиону окружали искажённые от напряжения лица — дети изо всех сил пытались сконцентрироваться, но палочки испускали только клубы белого дыма. Билл и когтевранцы помогали остальным советами, как выбрать счастливое воспоминание. Появление дымчатых образов лебедя, куницы и лесной кошки сопроводилось сияющими улыбками. Однако самой удивлённой выглядела Тонкс, когда из её палочки вырвался хамелеон. Она оказалась самой младшей среди тех, кому удалось заклинание.

— Ух ты! — воскликнула Гестия. — Круто, Тонкс!

— Это точно, — подтвердила Гермиона. — Три балла Пуффендую.

Щёки Тонкс по цвету почти сравнялись с её розовыми волосами.

— Спасибо!

— Да как вы это делаете? — пропыхтел Чарли. — У меня только чуть-чуть светится. Профессор, а можно ещё раз посмотреть, как вы вызываете патронуса?

Прищурившись, он внимательно следил за каждым движением палочки Гермионы — и ахнул вместе с ней, когда вместо выдры появилась крупная летучая мышь.

Гермиона упорно не смотрела в сторону Северуса, но всё равно почувствовала на себе его взгляд. Шея сзади начала гореть, а в животе запорхали бабочки. Не так она собиралась открыть ему свои чувства, но ей бы следовало подумать об этом до того, как она взмахнула палочкой.

— Мне кажется, старый патронус вам подходил больше, — нахмурилась Тонкс. — Э-э, простите, профессор, без обид. Мне просто очень нравилась выдра.

* * *

Летучая мышь. Её патронусом стала долбанная летучая мышь. Ну что ж, по крайней мере понятно, откуда она взялась. Северус чуть не расхохотался, увидев её — сдержало только присутствие надоедливых учеников. Ещё и на занятиях Дуэльного клуба. Гермиона могла решить, что он смеётся над ней, а не над формой, выбранной её подсознанием. Летучая мышь. Мерлин.

Едва дети оставили их наедине с отблеском серебристых крыльев, Северус подошёл к Гермионе. В ушах шумело. Она любит его. Как, чёрт побери, это случилось?

— Этот нетопырь испортил мне всю малину, — удручённо улыбнулась Гермиона. — Вот. С днём рождения.

Несмотря на толщину, книга в кожаном переплёте, которую она вложила ему в руки, должна была весить гораздо меньше. Едва он коснулся обложки, на ней проступило тиснёное изображение веточки белого вереска, и книга открылась с тихим щелчком. Внутри оказался набор зелий.

— Её можешь открыть только ты или человек, не желающий тебе зла, — пояснила Гермиона, делая вид, что поправляет и без того аккуратно уложенные флакончики. Сначала она коснулась Жидкой удачи, потом одной из бутылочек с молочно-белым противоядием, но тут же отдёрнула руку и, морщась, потёрла запястье. Хм-м.

На флакончиках с Призывным зельем значились имена Эйлин и Фоукса. Ага, так вот зачем ей понадобилось перо наглой индюшки. Северус всё ещё внимательно изучал каждое снадобье, когда Гермиона вытащила из ящика стола коробку с сияющими бутылочками.

— Я решила, что раз уж всё равно готовлю для этой аптечки усовершенствованную версию Согревающего пара, то почему бы не сварить побольше, чтобы тебе хватило на следующий десяток зим или сколько их там будет, — сказала она. — Я ведь тебе не объясняла, как оно работает? Чтобы его сварить, нужно думать о конкретном человеке. Когда этот человек вдыхает пар, он испытывает то же, что к нему чувствует тот, кто варил.

Откупорив один из флакончиков, Северус сделал вдох. Всё тот же солнечный свет, пойманный в бутылку. Его сразу овеяло её теплом. Сожаление и уважение тоже чувствовались, но сильнее всего ощущался мощный свет любви. У Северуса перехватило дыхание.

— Видишь? — Гермиона дёрнула плечом. — Я же говорю, нетопырь выдал меня с головой.

Северус на мгновение плотно сжал губы, отчаянно пытаясь говорить ровно:

— Ты ведь знаешь, как выглядел мой патронус?

— Знаю. Поверь, Северус, это не страшно. Я серьёзно. Я говорю тебе о своих чувствах вовсе не для того, чтобы услышать от тебя то же самое. Я просто хотела, чтобы ты знал. Ну и… она была твоим лучшим другом, и если бы я потеряла своего…

— Гермиона. Внимательней, пожалуйста. Я сказал «выглядел». Прошедшее время. Моим патронусом раньше была олениха.

Она отступила, словно его слова напугали её. Будто смена его патронуса стала ужасающей, сокрушительной новостью.

— А теперь он какой? — прошептала она.

Он поднял палочку:

— Экспекто Патронум.

При виде лани Гермиона прижала дрожащие пальцы ко рту.

— Боже, — выдохнула она. Её глаза наполнились слезами. — Лань? Так это… это из-за меня?

— Ну а из-за кого же ещё? Думаю, меня вдохновили косули, которые наблюдали за нашим первым уроком полётов. К тому же, признай, лань — более лестный вариант, чем летучая мышь.

Она издала глухой смешок:

— Дамблдор знает?

— Знает.

Из её глаз почему-то потекли слёзы. Северус решил было, что сделал что-то не так, но тут она бросилась в его объятия, бормоча признания в любви между солёными от слёз поцелуями.

— Ой! — пискнул кто-то, отчего они резко отпрянули друг от друга как раз в тот момент, когда Северус потянулся к застёжке маскировочного ожерелья. В дверях класса стоял Перси Уизли. Из-за очков его широко распахнутые глаза казались ещё больше. — Извините!

— О, нет-нет, это вы нас простите, мистер Уизли, — сказала Гермиона, пока Северус не придумал, сколько баллов снять за то, что мальчишка забыл постучать в дверь. — Нам не следовало так неподобающе вести себя в классе. Вы что-то хотели?

— Э-э… Я просто забыл свой трофей, только и всего, — он сгрёб с края стола маленький медный кубок, затем склонил голову набок. — О-о… Так вот почему ваш патронус…

Решив, что лучше не договаривать, он закрыл рот, махнул на прощание рукой и поспешно выскочил в коридор.

Ранее:

Едва дети оставили их наедине с отблеском серебристых крыльев, Северус подошёл к Гермионе. В ушах шумела кровь. Она любит его. Как, чёрт побери, это случилось?

* * *

30 апреля 1988 год

Настали тёплые, солнечные весенние дни, но по ночам всё ещё царил дикий холод, особенно в подземельях. В тот вечер Северус и Гермиона разожгли камин и уютно устроились на диване с одинаковыми стопками книг. Северус, читая, свободной рукой водил по руке Гермионы, поднимаясь к ключицам, плечам, волосам. Лёгкие, успокаивающие прикосновения, от которых у неё начали слипаться глаза, и читать расплывающиеся строчки стало трудно.

Когда она уже почти задремала, его блуждающие пальцы добрались до кольца и принялись крутить его туда-сюда.

— Гермиона? — шепнул он так тихо, что она едва расслышала.

— М-м?

— А что если к нему и впрямь прилагалось бы предложение руки и сердца?

Она не сразу сообразила, что именно он сказал. Когда он дарил ей кольцо, то очень чётко дал понять, что у этого подарка совсем иное значение. Но едва её затуманенный мозг уловил смысл его слов, книга выскользнула у неё из рук и с глухим стуком упала на пол. Гермиона, почти не дыша, уставилась в его посерьёзневшее лицо.

А ведь ей казалось, что он вряд ли сможет шокировать её сильнее, чем в тот момент, когда она выяснила, что его «всегда» предназначалось ей.

— Я бы сказала «да», — ответила она.

Его губы дрогнули, словно он пытался сдержать улыбку, которую она уже видела в его глазах:

— Правда?

— Ты делаешь мне предложение?

Северус взял её лицо в ладони и поцеловал — мягко и неторопливо, прежде чем коснуться лбом её лба:

— А ты как думаешь?

Она рассмеялась:

— Если ты не предлагаешь, тогда я спрошу сама. Ты женишься на мне?

Услыхав это, он всё же расплылся в улыбке. Гермионе хотелось взять этот момент и спрятать его между страницами книги, чтобы сохранить навсегда.

— Да, — ответил он. — Определённо.

— Хорошо. Но только… Когда? И как? Хезер Хьюз не существует, а Гермиона Грейнджер в этом времени даже близко не подошла к брачному возрасту ни по колдовским, ни по маггловским законам.

Ответ, разумеется, нашёлся в книге — той, которую читал Северус.

— Есть один старинный обряд, — пояснил он. — Судя по всему, в шестидесятых он снова стал весьма популярен. Нужно лишь найти человека, который примет наши клятвы и проведёт ритуал. Можно уведомить министерство, и тогда у нас будут ещё и кое-какие привилегии, которые полагаются семейным парам по закону, но это необязательно. Уведомить можно и позже, когда это уже не вызовет… осложнений.

В зависимости от выбранной клятвы они могут соединиться либо на год и один день, либо «пока жива любовь». Судя по написанному в книге, заклинание ещё и создаст некий символ связи, завязанную узлом верёвочку, которая истлеет и развяжется, если связь разрушится.

— Берём «пока жива любовь», само собой, — заявила Гермиона. — Но что будет, когда я отправлюсь обратно в будущее?

— Наверное, то же, что происходит, когда один из супругов умирает, — в его голосе не было ни намёка на эмоции, но обнимавшая её рука напряглась. — В таком случае связь не исчезает, пока другой супруг не решит, что пора двигаться дальше... если вообще решит. Я всё равно буду ждать, — захлопнув книгу, он хмуро поглядел на её правую руку. — Надо бы купить тебе другое кольцо.

— Нет. Благодарю покорно, но мне нравится это. А кто проведёт обряд?

— Чарити, — без заминки ответил он. — Можем сегодня вечером наведаться в Коукворт, если хочешь.

* * *

К тому времени, когда они явились, Чарити уже успела надеть пижаму. Она открыла им дверь с чашкой чая в одной руке и куском тоста с мармайтом в другой.

— Ё-моё, — выдохнула она, когда они сообщили ей о своих намерениях. Её лицо осветила широченная улыбка. — Это же здорово! Конечно же, я проведу обряд, это честь для меня. Секундочку, хоть лифчик надену ради такого дела.

— Боже правый, — пробормотал Северус.

Пока Чарити одевалась, Гермиона, хихикая, расставила в саду баночки с голубыми огоньками для освещения. Её приготовления к церемонии были просты — всего-то снять маскировку и явить своё настоящее лицо. Чарити уже видела его на своей новогодней вечеринке, когда они втроём улизнули в сарай Северуса, подальше от гостей, словно Гермиона собиралась поведать ей, где спрятано сокровище, а не показать глаза более светлого оттенка, другую форму носа и буйную кудрявую шевелюру.

— Знаешь, — сказала Чарити, уже надевшая воздушную тёмно-синюю парадную мантию, — это странно, потому что я привыкла к другому твоему лицу, но… Вот так ты больше похожа на себя, — повернувшись к Северусу, она хлопнула его по плечу. — Покажи мне ту книжку.

Прежде чем начать, Чарити несколько раз повторила движения палочкой, беззвучно произнося заклинание. Звёздное небо заволокли тучи — и внезапно пролились освежающим дождём. Мокрая трава сверкала в голубом свете. Чарити, Гермиона и Северус стояли в центре круга из распускавшихся цветов. От непогоды их защищал невидимый купол, который возвёл Северус.

— Готовы? — прошептала Чарити.

Никто не говорил о том, чтобы оставаться вместе, пока смерть не разлучит их, или о болезни и здравии, и Гермиона этому только порадовалась. Она ни за что не позволила бы хоть каким-то намёкам насчет будущего омрачить этот момент. Северус чуть не выронил кольцо, когда переодевал его с правой руки Гермионы на левую — до того у обоих дрожали руки. Когда они клялись друг другу в любви и верности, палочка Чарити крутнулась вихрем и резко опустилась, связывая их соединённые руки тонкой золотой верёвкой. Она засияла, ознаменовав завершение обряда, и этот тёплый свет проник под кожу, согревая подобно солнечным лучам.

Публика в лице единственного зрителя разразилась аплодисментами, когда они скрепили обряд поцелуем, и ликовала так бурно, будто тут было человек двадцать.

— Поздравляю! — Чарити сгребла обоих в свои традиционно крепкие объятия. — Пошли в дом, я устрою вам свадебный приём.

На свой первый семейный ужин новобрачные ели тосты. Болтали, и смеялись, и стряхивали с пальцев крошки на узкой кухоньке Чарити. В какой-то момент разговор зашёл о том, куда же Гермиону распределили в Хогвартсе.

— Ты что, правда ему не сказала? — удивилась Чарити.

— Не-а, — ответила она. — Было так весело смотреть, как он пытается угадать.

— Ну это же очевидно, — ухмыльнулась Чарити. — Гриффиндор.

Хорошо, что Тонкс-из-будущего оказалась столь искусным преподавателем окклюменции, иначе Гермиона бы взорвалась хохотом, когда Чарити угадала с первого раза. Ей и без того стоило невероятных трудов сохранить невозмутимое лицо.

Северус озадаченно воззрился на Чарити:

— Как ты смеешь говорить такое о моей жене?

— Чувак, тут без вариантов, раз ей хватило смелости выйти за такого ядовитого вредного типа, как ты. Да у неё железный хребет.

Его жена. Никакая окклюменция не помогла бы Гермионе сдержать улыбку, стоило ей услышать от него эти слова.

Несмотря на свою решимость сосредоточиться на этом дне и этом мгновении, Гермиона всё же призадумалась об обещании хранить верность. Когда она вернётся в своё время, ему придётся ждать целых тринадцать лет до их следующей встречи в министерстве (по крайней мере, она надеялась, что они встретятся). Ну и как просить его дожидаться её так долго? Это же нереально. Или нет?

* * *

Когда они вернулись в его апартаменты — то есть, теперь это их общие апартаменты, разумеется, — Гермиона заговорила прежде, чем Северус приступил к чрезвычайно важному процессу вытряхивания её из одежды.

— Я тут подумала… Не знаю даже, как сказать, — она бросила на него такой горестный, но решительный взгляд, и так при этом нахмурилась, что Северус ощутил, как ему в грудь вонзаются осколки льда. — Мне известна лишь малая часть того, что тебе придётся пережить в последующие годы. Есть вещи, которые я… — она потёрла запястье. — Будет очень трудно и страшно, и меня просто убивает то, что я не смогу быть рядом.

Северус всё это уже слышал. Он замер в ожидании, поскольку знал, что если промолчит, она быстрее перейдёт к сути. И, конечно же, нанесёт удар под дых.

— Я эгоистка, — продолжила она. — Я хочу, чтобы мы сдержали клятву, которую дали друг другу в саду. Я хочу, чтобы ты был мне верен, но… Тринадцать лет в одиночестве — это очень долго, и я не хочу, чтобы ты обвинял себя ещё и в этом, у тебя и так непомерное чувство вины. Не стану притворяться, что это не причинит мне боли, но я пойму, если это случится… если ты найдёшь себе кого-нибудь ещё, пока меня не будет.

Кого-нибудь ещё. У него внутри всё оборвалось. Даже мысль о подобной возможности показалась ему предательством. Он бы точно не понял, если бы она стала искать утешения в чужих объятиях после того, как поклялась принадлежать только ему. Случись подобное, он бы отдалился и начал вести себя с ней холодно и настороженно.

— Мне уже можно начинать оповещать потенциальных любовниц, чтобы подготовиться к твоему уходу, или ты бы предпочла, чтобы я дождался, пока ты исчезнешь? — сухо уточнил он.

— Северус.

— Сегодня день нашей свадьбы, так что будь добра, заткнись и не смей говорить о том, что я, возможно, буду тебе изменять. Я этого не сделаю. Ни за тринадцать дней, ни за тринадцать месяцев, ни за тринадцать лет. Я не стал бы приносить клятву, если бы не относился к ней серьёзно.

На её губах заиграла едва заметная улыбка.

— Ладно, — сказала она.

— Ладно?

— Я тебе верю. Просто хотела сказать… что бы ни случилось во время войны, я всё равно буду тебя любить. Так что теперь ты знаешь, — она поморщилась. — Я всё испортила, да?

Он засопел и глянул на часы:

— Не всё, но к этому времени я уже планировал зарыться лицом тебе между ног.

Его ответ рассмешил её, на что и был расчёт. А затем она позволила стащить с себя влажное от дождя платье, и он принялся усердно изгонять из её головы все мысли о ком-нибудь ещё.

* * *

1 мая 1988 год

Гермиона стояла перед Омутом памяти Дамблдора, глядя, как её воспоминание серебристым облачком кружит по гладкой чаше. Утром Северус трансфигурировал их скрученную свадебную верёвку в чёрную пуговицу такой же формы. Он заменил ею одну из пуговиц на рукаве своей учительской мантии и добавил сверху мощное Липучее заклятие.

Наклонившись вперёд, Гермиона нырнула в воспоминание о том, как видела профессора Снейпа в последний раз до битвы за Хогвартс. Он выглядел старше и измождённее, чем её Северус, когда вылетел из своего кабинета в коридор. В его голосе не было ни капли нежности, когда он рявкнул на них с Луной и велел позаботиться о потерявшем сознание Флитвике, но уходя, всё же замешкался — буквально на долю секунды.

Гермиона не впервые изучала это воспоминание. После финальной битвы она раз за разом пересматривала его, тщетно пытаясь прочесть хоть какие-то эмоции на лице бывшего профессора. Тогда она решила, что эта секундная заминка была связана с нежеланием убивать Дамблдора. Он провёл большим пальцем по пуговице на манжете, и она списала это на нервную привычку.

Она не могла разглядеть пуговицу как следует — просто не акцентировала на этом внимание в тот момент, чтобы вспомнить какие-либо детали, кроме цвета. Но теперь она знала. Это была та самая пуговица в форме завитка их брачной верёвочки. За год до окончания войны их связь всё ещё действовала.

Вынырнув из Омута памяти, Гермиона собрала воспоминание палочкой и вернула обратно в голову. Фоукс перепорхнул на край каменной чаши, воркуя как голубь-переросток, как его и прозвал Северус. Гермиона побаловала его лаской, погладив по перьям.

— Вы нашли то, что искали? — спросил Дамблдор. Она кивнула:

— Нашла. Спасибо.

— Рад слышать. А теперь, думаю, пришло время обсудить ваши последние дни с нами.

Ранее:

— Вы нашли то, что искали? — спросил Дамблдор. Она кивнула:

— Нашла. Спасибо.

— Рад слышать. А теперь, думаю, пришло время обсудить ваши последние дни с нами.

* * *

21 июня 1988 год

Большую часть дня Северус и Гермиона провели в постели. Пока они отчаянно цеплялись друг за друга в апартаментах Северуса, Альбус взял на себя уроки Защиты. Слизнорта уговорили подменить Северуса на зельях (хотя он постоянно всем напоминал, что это только на один раз, и он не собирается возвращаться к работе, не успев выйти на пенсию). Северус понятия не имел, как школьникам объяснили внезапное исчезновение сразу двух профессоров, но ему было откровенно наплевать. У него болели все мышцы, он устал, но был полностью удовлетворён. У них оставалось всего несколько часов.

— Уже за полночь, — прошептала Гермиона.

— Я знаю.

Книжка лежала на прикроватной тумбочке, и серебряный феникс на обложке поблёскивал в тусклом свете. Чарити сказала, что Гермиона автоматически вернётся в своё время, едва истечёт установленный срок в год и один день. Северусу хотелось сжечь злосчастный артефакт Адским пламенем, но Чарити предупредила, что этого делать нельзя. Именно книжка привязывала Гермиону к этому времени, и ликвидировать этот «якорь» было крайне неразумно.

— Я не хочу уходить, — голос Гермионы дрогнул и сломался. Она резко, часто задышала, словно борясь со слезами, а затем издала глухой смешок. — Боже, как же здесь пахнет.

И впрямь пахло. Сексом, потом и затхлым духом подземелий.

— Может, надо было отправиться в Коукворт, а не торчать здесь, — сказал он. — По крайней мере, там в моей спальне можно открыть окна. А ещё опробовать диван, сад...

— Сад? — она зевнула и прижалась к нему теснее. — Я, конечно, не прочь ещё немного побыть с Чарити, но вряд ли ей понравится, если мы займёмся этим в саду.

— Зная её, полагаю, она скорей попросит не начинать, пока она сбегает за попкорном.

— Точно, — Гермиона потёрла запястье до боли знакомым жестом. — Ты же помнишь, да? Про Чарити. И когда ей надо уехать.

Северус кивнул. Он уже примерно знал, когда оборвётся жизнь Чарити, даже при том, что Гермиона не могла сказать наверняка. После её шестого курса.

— Если решишь, что министерский бал — слишком многолюдное место для воссоединения, я потом вернусь в свои апартаменты… то есть, в эти, — добавила она. — Пароль «шкура бумсланга». Можем встретиться здесь, если так предпочтительней. Не вздумай прятаться только потому, что тебе покажется, будто я больше не захочу тебя. Потому что я захочу. Мне плевать на твой возраст и на то, что случится во время войны, или какое впечатление я произведу на тебя, когда ты увидишь меня девчонкой. Просто… Пришли мне сову или ещё как-нибудь дай знать, что ты в порядке. Хотя бы так. Пожалуйста.

— Обязательно.

— Гарри тоже будет на балу, и я пойму, если ты не захочешь сразу с ним пересекаться. Но он очень хочет тебя видеть. О! Запомни то, что я только что сказала — что Гарри очень хочет тебя увидеть в моём времени. Особенно когда Дамблдор скажет тебе что-нибудь, и ты взбесишься из-за того, что я не предупредила тебя об этом. Делай то, что он тебе велит. Ты обязан. Всё закончится совсем не так, как тебе может показаться. А в последней битве... Я бы очень хотела рассказать тебе, как именно… Мне так жаль, Северус. Я так жалею обо всём, что произойдёт. Ты...

— Прекрати извиняться за всё, в чём ты не виновата. Пуффендуй.

Она вяло хихикнула и шмыгнула носом:

— Значит, это твой окончательный ответ? Пуффендуй? Вполне возможно, что это твой последний шанс угадать, куда меня распределили, до того, как увидишь моё распределение своими глазами.

— Хм-м. Когтевран. Однозначно.

Гермиона широко улыбнулась:

— Я люблю тебя.

Вообще-то он ещё ни разу не произносил эти слова вслух — за него говорил изменившийся патронус, но, похоже, время пришло.

— Я тоже тебя люблю.

Он думал, что сил уже не осталось, но когда она поцеловала его и взобралась на него верхом, желание очень быстро проснулось вновь. В последнее время они занимались сексом лихорадочно и жёстко, словно стремились оставить друг другу неизгладимые впечатления. Но сейчас Северус двигался медленно, запоминая каждый дюйм её тела, вызывая вздохи и стоны, которые услышит снова лишь через много лет. Если вообще услышит.

Чуть позже, уже по-настоящему вымотавшись, он притянул её спиной к своей груди и промурлыкал в волосы, что намерен сдержать обещание и нагнуть её над столом в кабинете в 2001 году.

Она рассмеялась:

— Или мы не дотерпим, и тогда придётся искать пустой кабинет в министерстве, как ты и предлагал.

— Можно и так, и этак. А потом я отведу тебя в свои старые апартаменты и велю раздеться.

— И всё за одну ночь? В твоём-то возрасте? Хм-м… Тогда не забыть бы сунуть в сумочку Укрепляющий раствор.

— Неплохая мысль. Мне нет и тридцати, но я устал как собака.

— Я тоже. Но нам нельзя засыпать.

— Точно нельзя, — у Северуса слипались глаза, а Гермиона в его объятиях была такой мягкой и тёплой. — Мы должны бодрствовать.

Они ещё какое-то время шептали друг другу нежности, и Северус помнил, как предложил вызвать эльфа, чтобы принёс им кофе, но в какой-то момент оба, похоже, закрыли глаза и задремали. Когда он пришёл в себя, с зачарованного потолка лился тусклый серый утренний свет, а в кровати было так пусто, что Северус ощутил эту пустоту и внутри. Книжка с тумбочки исчезла вместе с Гермионой.

Её не стало.

* * *

22 июня 1988 год

Северус вытаращился на своего начальника. Погибла. Директор сообщил ученикам и преподавателям, что Гермиона погибла — её убил какой-то фанатик, ненавидевший магглорождённых (и он, конечно же, остался неизвестен, и никто не знает, где он). По легенде Северус всё это время варил лекарства и помогал целителям спасти профессора Хьюз, потому и не мог вести занятия. Чтобы история выглядела правдоподобно, Альбус воспользовался связями в «Пророке» и аврорате — работавшим там членам Ордена Феникса он рассказал только основные факты, не упоминая настоящее имя Гермионы.

— Ты наверняка в курсе, что многие ученики привязались к Гермионе, — сказал он Северусу. — Ей удалось завоевать доверие и расположение даже некоторых из твоих слизеринцев. Смерть профессора Хьюз вдохновит нынешнее поколение студентов присоединиться к нашей борьбе. Я уверен в этом. Надеюсь, что память о ней также убедит некоторых её учеников хотя бы держать нейтралитет, вместо того чтобы последовать за Томом. Чем больше людей мы сможем удержать от повторения ошибок прошлого, тем лучше. Думаю, ты со мной согласишься.

Северус почувствовал себя так, словно огненная петля Непреложного обета слетела с запястья Гермионы и удавкой сжалась у него на шее. Лицо вспыхнуло от гнева.

— Она знала об этом твоём плане? — спросил он. Вряд ли. Гермиона бы запретила Альбусу использовать её как оружие против детей. Да, эти дети раздражали, бесили до невозможности и часто бывали беспросветно тупы, но по каким-то необъяснимым причинам она очень их любила.

— Нет, но, думаю, она бы согласилась с моей логикой.

— Очень сомневаюсь.

Он должен был догадаться, что Альбус не без задней мысли подарил им с Гермионой время, чтобы побыть вдвоём, и потребует что-то взамен. И, да, Северус, конечно, частенько рычал на учеников и распекал их по поводу и без, но это… Гермиона придёт в бешенство, когда узнает. Не в силах больше видеть Дамблдора, Северус развернулся и вылетел на лестницу. Мантия яростно вихрилась за спиной.

В коридорах слышались безрадостные шепотки и отвратительные всхлипывания. Минерва имела наглость обнять его, когда они столкнулись на лестнице в подземелья, и в её голосе слышался явно выраженный акцент, пока она шептала слова утешения. Северус не знал, как реагировать, поэтому предпочёл промолчать. Но не успел он укрыться в своём кабинете, как в дверь постучали. Северус застонал.

— Войдите.

Перси Уизли выглядел живым воплощением горя. Голубые глаза покраснели от недавних слёз, а школьная форма, которая была ему слишком велика (вероятно, донашивал за Уильямом или Чарльзом), вся измялась и пребывала в полном беспорядке, хотя обычно Перси щеголял в идеально выглаженной одежде.

— Здрасьте, сэр, — сказал он, приблизившись к столу.

— Чего вам, Уизли?

— Я… э-э… я подумал, вдруг вы захотите взять это себе.

В руке он сжимал колдовскую фотографию Северуса и Гермионы, которую сделал на новогодней вечеринке Чарити. Гермиона была в маскировке, но это не имело значения. Улыбаясь ему, она дёргала подвеску по цепочке туда-сюда, словно готовясь снять её в любой момент. Северус и впрямь очень захотел взять снимок себе.

Он кивнул мальчику. Решив, что такой ответ его вполне устраивает, Перси повернулся и вышел за дверь. Северус подождал, пока она закроется, и только потом взглянул на фото ещё раз. Улыбка Гермионы, пусть и под маскировочными чарами, подбодрила его. Как же она будет смеяться над этим, когда узнает — через тринадцать грёбаных лет! Тем не менее, он открыл рот и пробормотал слова, которые, как он думал, никогда в жизни не произнесёт.

— Один балл Гриффиндору.

* * *

— Тебе надо поесть, — заявила Эйлин, врываясь в покои Северуса и левитируя перед собой накрытый поднос. Сняв маскировочное ожерелье, она из мадам Пинс превратилась обратно в маму — и сердито воззрилась на него. — Ты сегодня не явился ни к одной трапезе.

— Я не голоден.

Игнорируя его протесты, она опустила поднос на столик и сняла крышку, из-под которой вырвался резкий аромат уксуса. На подносе стоял полистироловый контейнер; она принесла ему любимое блюдо детства — жареную рыбу с картошкой-фри. Контейнер обволакивали согревающие чары, в холодном воздухе подземелья от еды спиралью поднимался пар. Рядом примостилась тарелочка с пирожными Tunnock's — бисквитная основа, суфле и шоколадная глазурь. В детстве Северус всегда пытался тайком сунуть коробку с этим лакомством в тележку Эйлин, когда она по глупости брала его с собой в супермаркет.

Это готовили не домовые эльфы. Сладости фабричные, а остальное наверняка из забегаловки, располагавшейся в паре улиц от Паучьего тупика. Там годами подавали одинаково жиденькое гороховое пюре, и он однажды сказал Эйлин, что во всех прочих местах вкус у него какой-то не такой.

В последний раз Северус плакал при матери ещё до того, как ему стукнуло десять. Он вообще ни при ком не плакал, если не считать того единственного раза после гибели Лили. Он понятия не имел, почему при виде картошки-фри и нескольких печенек с зефирной начинкой ему вдруг захотелось расплакаться, но в глазах защипало, горло сжалось, а Гермионы больше нет, и он просто не мог дальше держать всё это в себе.

— О, милый мой, — прошептала Эйлин и потянулась обнять его — несмело, будто ждала, что он вот-вот оттолкнёт её.

Тобиас никогда не позволял ни себе, ни ей нежничать с Северусом или вообще уделять ему подобное внимание. И чего я вообще мирюсь с тем, что тебе на меня плевать, Эйлин? Отвянь от пацана, а то вырастет слюнтяем. Как будто Эйлин крала любовь, предназначенную Тобиасу, и отдавала её сыну. Как будто Северуса и Эйлин следовало наказывать за малейший намёк на привязанность. Она осмеливалась хоть как-то проявлять свои чувства только тогда, когда Тобиаса не было дома. Но и длилось это недолго — Северус превратился в язвительного, саркастичного подростка и сделал всё, чтобы отбить у матери охоту выказывать ему свою любовь.

Но теперь он обнял её в ответ.

— Ну-ка, — сказала Эйлин, когда он изрядно промочил её мантию слезами. — Я ужас как далеко ходила за этой рыбой и жутко проголодалась, так что если не хочешь, я съем сама.

Она не лукавила. Пока он вяло ковырялся в еде, она сидела рядом и раз за разом таскала картошку с его тарелки. И хотя он совсем не хотел есть, в животе заурчало, и он внезапно поймал себя на том, что торопливо выхватывает у матери из-под носа лучшие, менее раскисшие кусочки. А когда она посмела цапнуть одно пирожное, он наградил её сердитым взглядом.

Эйлин грустно хмыкнула:

— Узнаю своего сына, — и сдвинула брови, вытирая пальцы салфеткой. — Тебе ещё что-нибудь нужно? Я могу остаться с тобой… или приведу Чарити, если хочешь.

Он покачал головой:

— Я хочу побыть один. Спасибо за ужин, мам.

— На здоровье. Увидимся за завтраком, — это был не вопрос.

Когда Эйлин ушла, Северус потащился к пустой кровати. Ругая себя за сентиментальность, откопал дурацкую серую ночную сорочку, которая так нравилась Гермионе. Весь первый месяц он спал исключительно в ней.

А вернувшись домой на летние каникулы, посадил в саду гранатовое дерево.

* * *

1 сентября 1991 год

Жизнь Северуса превратилась в длинную череду обратных отсчётов. Столько-то дней до нового года, столько-то лет до конца войны и так далее. И в конце одного из таких отсчётов в Хогвартс впервые приехала маленькая Гермиона.

Первым он заметил Поттера. Да и попробуй его не заметить, когда мальчишка просто вылитый Джеймс. Ну, почти. Увидеть глаза Лили на этом ненавистном лице — всё равно что смотреть на ходячую и говорящую версию Круциатуса. Наверняка похож на отца и во всём остальном, кроме этих глаз такого родного оттенка зелёного. Вряд ли доброта Лили сумела победить ДНК полного козла.

И тут он увидел её — торчащие во все стороны волосы и на удивление крупные зубы. Либо она их переросла, либо что-то с ними сделала. Глядя на юную мисс Грейнджер, Северус ощутил странную отчуждённость. Как будто пришёл домой к её родителям и смотрел старые маггловские домашние видеозаписи, на которых его жена была ребёнком. Ему захотелось повернуться к взрослой Гермионе и подразнить её, отпустив пару комментариев об этой девочке, которая ещё не стала его Гермионой. Затаив дыхание, он подавил смешок, когда мисс Грейнджер с энтузиазмом нахлобучила Распределяющую шляпу себе на голову.

Шляпа помедлила, явно сомневаясь, куда же её отправить — он знал, что так будет. И наконец выдала ответ:

— ГРИФФИНДОР!

Да твою ж мать! Северус набычился, игнорируя предсказуемые подмигивания Альбуса. Чарити просто лопнет от самодовольства, и это будет невыносимо.

Когда мисс Грейнджер уселась за гриффиндорский стол рядом с Перси Уизли, Северус принялся внимательно наблюдать за обоими. Если кто и мог узнать её манеру речи, жесты и привычки, так это он, но нет. Не узнал. Они непринуждённо, по-дружески болтали, и Перси выглядел беззаботным.

Северус давненько не видал Драко. От хихикающего мальчишки, когда-то наградившего Беллу лысиной, мало что осталось. Одиннадцатилетний Драко важничал и демонстрировал необоснованную уверенность в себе. Когда Шляпа предсказуемо отправила его в Слизерин, он одарил своего нового декана наглой ухмылкой — ну прямо миниатюрная копия Люциуса.

Впереди его ждали долгие семь лет.

Ранее:

Когда он пришёл в себя, с зачарованного потолка лился тусклый серый утренний свет, а в кровати было так пусто, что Северус ощутил эту пустоту и внутри. Книжка с тумбочки исчезла вместе с Гермионой.

Её не стало.

* * *

8 декабря 1993 год

— Почему ты так гадко себя ведёшь с маленькой Гермионой?

Северус отложил нудное школьное сочинение, которое проверял — авторства мисс Грейнджер, кстати. На несколько дюймов длиннее, чем он задал, сухие предложения, ни капли творчества, сплошь повторение чужих мыслей слово в слово. С её-то способностями к зазубриванию длиннющих текстов этой девочке явно следовало пойти в актрисы.

— Не могу я быть с ней добрым, — сказал он. — Она магглорождённая и лучшая подруга Поттера. Всё равно что во всеуслышание объявить, на чьей я стороне, и нарисовать у неё на спине мишень.

Чарити фыркнула:

— Наверное. Хотя вряд ли кто-то что-то заподозрит, если ты станешь относиться к ней, как… ну, к примеру, к Падме Патил, Майклу Корнеру или любому другому неглупому ученику.

— Другие неглупые ученики не бесят меня так, как она, — Северус потянулся через стол и шлёпнул пергаментом перед Чарити. — Вот, полюбуйся. Прямо не верится, что этот несносный ребёнок вырастет в Гермиону. У мисс Грейнджер нет ни грамма её изобретательности.

— А ты правда ждёшь, что третьекурсница будет проводить опасные эксперименты и писать статьи в серьёзные журналы о зельях?

Не дожидаясь ответа, Чарити взялась за собственную стопку сочинений. По правде говоря, Северус действительно ждал от мисс Грейнджер чего-то большего, чем высшие оценки и зелья, сваренные точь-в-точь по учебнику. И неважно, сколько раз Гермиона предупреждала его о том, что он сочтёт её младшую версию невыносимой. Он надеялся, что мисс Грейнджер окажется той самой мифической студенткой, учить которую одно удовольствие, он слыхал о таких, но сам никогда не встречал. Ему полагался хотя бы один такой студент. Но нет, всего лишь Уильям Уизли в юбке.

Однако стоило признать — это облегчало ему задачу. Со стороны его досада вполне сходила за ненависть.

Если бы на горизонте не маячила война, он мог быть с ней поласковей, подумалось ему. Держал бы дистанцию, но советовал подвергать сомнению всё прочитанное и пробовать модифицировать зелья. Хотя нет, это не совсем так. Если бы Тёмный Лорд исчез навсегда, Северус бы, вероятно, встречался с мисс Грейнджер разве что случайно, где-нибудь в Косом переулке. Потому что в таком случае он бы наконец-то бросил работу и обрёл свободу.

— А Эйлин, кстати, приедет на Рождество? — спустя какое-то время спросила Чарити, разминая затёкшую шею.

— Нет. Я решил, что ей лучше притвориться, будто мы не общаемся. Я не хочу, чтобы из-за меня её использовали в грядущей войне, неважно с какой стороны, — не хотел до такой степени, что даже не сказал Чарити о мадам Пинс — что Эйлин здесь, а не играет в плюй-камни в Новой Зеландии. Чарити сидела в бывшем кресле Гермионы за столом в Большом зале, болтала с мадам Пинс во время трапез и ни о чём не подозревала. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал из-за связи со мной. Тебе надо…

— Нет, дружище, этого не будет, так что не сотрясай воздух почём зря. Я не собираюсь убегать.

Ещё и как собирается. Даже если ему придётся применить Империо. Он спасёт её упрямую задницу, хочет она того или нет.

* * *

25 декабря 1994 год

Не следовало оставлять Диониса в комнатах Чарити. Если бы они взяли его с собой, это нелепое существо спикировало бы Люциусу на голову и прогнало прочь. Да, пришлось бы возиться с птицей весь вечер, но оно того стоило. Если бы Северус знал, что его ждёт…

— Северус, — протянул Люциус, и тот уже сто раз пожалел, что убедил Малфоя стать членом попечительского совета. По его мнению, Люциуса пригласили на рождественский бал только поэтому. Ну и где он прятался весь вечер? Запоздало оскалившись, Люциус добавил: — Бербидж.

Чарити понимала, что нельзя хватать Северуса за локоть и приглашать на танец на глазах у Люциуса, но всё равно это сделала. Сколько раз он предупреждал её, что нельзя демонстрировать близкие отношения на публике, раз надвигается война? Северус отпрянул, когда она коснулась его, но было слишком поздно. Люциус оскалился в хищной улыбке.

— Ну надо же, — произнёс он, — вот уж не знал, что ты такая всепрощающая, Бербидж. Но, возможно, моя жена ошиблась? Она говорила, что ты была обручена с одним из Пруэттов.

Северус не слышал ответа Чарити — в ушах внезапно зашумело. Он уже понял, к чему всё идёт. И не мог это остановить, как бы ни протестовало его бешено колотящееся сердце. Нельзя показывать Люциусу, что ему не наплевать на всех, кроме себя самого.

— А-а, понятно, — хмыкнул Малфой. — Так ты не в курсе, да? Северус так тебе и не сказал.

— Не сказал что? Может, хватит ходить вокруг да около, если тебе и впрямь есть что сказать?

— Северус был там. Он видел, как они погибли. Твой жених и его брат.

Поначалу она не поверила. Конечно же, не поверила. Издала презрительный смешок и закатила глаза. Но затем взглянула на Северуса, и он сыграл свою роль. Пришлось.

— Подобная ерунда не заслуживает внимания, — проговорил он скучающим тоном.

Он увидел, как в тот момент у неё внутри что-то сломалось. Его лучшая подруга шарахнулась от него, и он почувствовал себя так, будто расщепился при аппарации. Лёгкие резко сдавило, дыхание перехватило, словно от него только что отрезали кусок. Лицо осталось бесстрастным. Щиты подняты.

Серые глаза Люциуса светились ледяным триумфом. Он был полностью открыт, и все мысли читались на его лице так ясно, будто Северус проник в его разум. Все слова, сорвавшиеся с губ Люциуса, были сказаны с единственной целью: месть.

Как давно он знает, что Северус трахал Нарциссу? Она бы ни за что не призналась сама, но их могли вычислить и другими способами. И она, возможно, отпустила какой-нибудь мимолётный комментарий о том, что Северус дружит с её опальной кузиной.

Люциус ухмыльнулся так, словно только что выиграл все шахматные партии между Северусом и Нарциссой. Шах и мат.

* * *

Такое с ним уже случалось.

Северус постучал в дверь апартаментов Чарити. Он был уже староват для подростковой патетики и клятвенных обещаний дожидаться в коридоре всю ночь, если она откажется принять его извинения, но соблазн всё-таки был.

Как и Лили, Чарити была одета в пушистый халат и хмурилась, когда вышла к нему. Вздохнув, отвернулась и жестом пригласила войти.

— Зачем пришёл? — спросила она.

— Извиниться. Ты даже не представляешь, как мне жаль.

Ещё один вздох.

— О чём именно ты сожалеешь, Северус? Что был там? Что я об этом узнала? Или что столько лет ежедневно мне врал? Потому что я вряд ли смогу простить твоё враньё, — её голос дрогнул, но глаза оставались сухими. — Ты смотрел мне в глаза, снова и снова… ты ходил со мной выпивать на каждую годовщину его смерти, чёрт тебя дери — и ничего не сказал. Вместо этого ты позволил мне узнать всё от Люциуса. Недоговаривать — всё равно что лгать. Знаю, иногда тебе приходится… шпионские обязанности и всё такое… но это никак не касается твоей работы в Ордене. Только тебя и меня. Ты был в курсе, что я хотела бы знать о таких вещах. И всё равно продолжал лгать мне.

— Прости, — это звучало так же жалко, как и в семьдесят пятом. — За всё. За то, что утаил это от тебя. За то что не спас их… поверь, я пытался. За сегодняшние слова. Я не всерьёз... я сказал так только потому, что там был Люциус. Я никогда не хотел причинять боль…

— Я верю, что ты сожалеешь. Но как я могу быть уверена, что это не повторится? Меня это просто убивает. Я доверяла тебе больше, чем кому-либо, — зарывшись обеими руками в волосы, она закрыла глаза. — Мне просто нужно побыть одной, ладно?

Северус ушёл, давая ей время подумать. И почему он не прислушался к совету Гермионы?

* * *

26 декабря 1995 год

Возвращаясь в замок, Северус размышлял о хитросплетениях долгов жизни. Возникнет ли у Артура долг перед мисс Грейнджер прямо сейчас, или активируется после того, как Гермиона вернётся из своего путешествия в прошлое?

Артура спасло созданное ею противоядие. Его раны были куда серьёзнее, чем он говорил Молли и детям. Без снадобья Гермионы он бы в конечном итоге попросту истёк кровью, и никакое кроветворное уже бы не помогло.

У Северуса ещё оставалось достаточно противоядия для себя, и теперь он точно знал, что оно спасёт от этой змеи — вполне вероятно, что именно она на него и нападёт. Надо же, как удачно сложилось.

У вестибюля он столкнулся с Чарити. Она натянуто улыбнулась и поздоровалась. Вежливо, как приветствовала бы любого другого коллегу. Будто это не он однажды так рассмешил её, что она подавилась сидром, который брызнул у неё из носа.

После ссоры они ухаживали за садом каждый на своей половине, сведя общение к минимуму. Он уважал её личное пространство и был готов дать ей сколько угодно времени, чтобы прийти в себя, но мисс Грейнджер была уже на пятом курсе. Очень скоро ему придётся как-то убедить Чарити уехать. Нужно успеть всё подготовить, и Северус не мог ждать, пока у них наладятся отношения. Он лишь надеялся, что она достаточно остыла, чтобы выслушать его.

— Чарити? — он шёпотом наложил Муффлиато. — Когда Гермиона ещё была здесь, ей удалось довольно прозрачно намекнуть, что тебе нужно бежать из страны до конца её шестого курса.

Вежливая улыбка на её лице растаяла.

— Мы об этом уже говорили. Я не могу. Я отдала свой единственный шанс спасти Гидеона. Самое меньшее, что я могу сделать — это остаться и сражаться за то, за что он отдал жизнь.

— И самой убиться в процессе?

— Ты не знаешь наверняка.

— Как раз знаю. Гермиона оставила довольно чёткие указания. В её времени ты мертва. Я не могу знать, что будет, если ты уедешь, но что будет, если останешься — очевидней некуда, так что хватит упрямиться, это глупо. Ты…

— Ну подумаешь, ещё одна жизнь на твоей совести, что такого?

Едва эти слова вспороли воздух между ними, Чарити ошеломлённо уставилась на него. Затем зажала рот рукой, запоздало пытаясь заставить себя умолкнуть.

— Я не это хотела сказать. Я не хотела. Прости, Северус.

Он развернулся и ушёл. Империо так Империо.

* * *

28 апреля 1997 год

Сын Лили не мог умереть. Северус просто не мог это допустить.

В удушливых застенках директорского кабинета всякая логика от него упорно ускользала. Он мог думать только о том, какую боль смерть Поттера причинит Гермионе, и как это похоже на тот момент, когда он сам потерял Лили. Но сейчас, несясь по коридорам и сдирая баллы со всего, что двигалось и носило школьную форму, он вспомнил, что Гермиона всегда говорила о Поттере в настоящем времени — так, будто мальчишка выжил и стал взрослым мужчиной.

Запомни то, что я только что сказала — что Гарри очень хочет тебя увидеть в моём времени. Особенно когда Дамблдор скажет тебе что-нибудь, и ты взбесишься, что я не предупредила тебя об этом. Делай то, что он тебе велит. Ты обязан. Всё закончится совсем не так, как тебе может показаться.

Выходит, нужно только внушить Поттеру, что он должен умереть, но умирать ему необязательно? На Северуса волной нахлынуло облегчение, такое мощное, что подогнулись колени, и этого почти хватило бы, чтобы вызвать патронуса.

Он потёр пальцем пуговицу на манжете, ту самую, в форме закрученной верёвочки. Как же ему хотелось поговорить обо всём этом с Гермионой! Он до боли скучал по ней и уже привык носить эту боль в себе, но время от времени она разрасталась, заполняя его до краёв, и была такой острой, словно Гермиона исчезла только вчера.

Ещё четыре года. Почти дождался.

Ноги каким-то образом принесли его к покоям Чарити, чему он не удивился. Давно пора вплотную заняться её спасением. Он постучал в дверь.

— Северус, — нахмурилась она, глядя на него. — Что такое? Что-нибудь случилось?

Он последовал за ней внутрь. Дионис восторженно ухнул и, пристроившись у Северуса на плече, зарылся клювом ему в волосы.

— Пока ничего, — ответил он, — но случится. Скоро. Как бы это ни выглядело со стороны, клянусь, мои убеждения не изменились. Ты знаешь, за кого я сражаюсь.

С чего вдруг ему понадобилось предупреждать её, что он не предатель? Даже если он не применит к ней Империо и не отправит в Канаду, она всё равно вряд ли будет и дальше верить ему, едва услышит, что он убил Дамблдора. Их отношения всё ещё оставались прохладными и отчуждёнными. С чего бы ей верить ему? И какого чёрта ему вообще вздумалось так рисковать и оставлять в её голове воспоминания о подобных разговорах? Лучше всего стереть ей память и приступить к спасению, наконец.

Чарити кивнула:

— Конечно, я знаю, на чьей ты стороне. Я бы не стала… Что бы ни случилось, я бы ни за что не поверила, что ты будешь сражаться против Гермионы.

— С учётом того, что вскоре произойдёт, ты можешь очень удивиться.

— Что, всё настолько плохо?

— Хуже.

Ну и как ему теперь накладывать Непростительное, когда она коснулась его руки и глянула так, будто они всё ещё друзья? Глупая сова тем временем нежно ущипнула его за ухо.

Вместо того, чтобы привести свой план в исполнение, Северус вдруг вспомнил о последнем собрании Пожирателей. Он сидел рядом с Мальсибером — худым, как щепка, ослабевшим после срока в Азкабане, но всё таким же злобным, как в школьные годы, Лили ещё тогда всячески осуждала его за это. Именно Мальсибер оборвал жизнь Гидеона. Северус вспомнил, как Дамблдор спрашивал его, сколько смертей он видел своими глазами. И подумал о содержимом оловянного котла, стоявшего в лаборатории.

— Чарити? У меня есть идея.

Ранее:

Вместо того, чтобы привести свой план в исполнение, Северус вдруг вспомнил о последнем собрании Пожирателей. Он сидел рядом с Мальсибером — худым, как щепка, ослабевшим после срока в Азкабане, но всё таким же злобным, как в школьные годы, Лили ещё тогда всячески осуждала его за это. Именно Мальсибер оборвал жизнь Гидеона.

* * *

30 июня 1997 год

Магия Непреложного обета тисками сжала запястье Северуса, предупреждающе обжигая кожу. Вот и всё. Настало время узнать, расщепит ли душу Убийственное проклятие, если хочешь избавить человека от страданий.

Надеясь уберечь мисс Грейнджер и мисс Лавгуд, Северус велел им позаботиться о Филиусе. Хотя на самом деле ему очень хотелось приказать мисс Грейнджер прекратить постоянно, блин, подвергать себя опасности — и отправить её куда-нибудь в безопасное место до конца войны. Мисс Лавгуд и прочих тоже неплохо бы услать туда же, раз уж он взялся кого-то спасать. Они были слишком юны, чтобы рисковать жизнью чаще, чем сдавали экзамены.

Мисс Грейнджер подняла голову и посмотрела на него, в кои-то веки не начав забрасывать вопросами, и ему вспомнилось, как он увидел её, ослабевшую и ужасающе молчаливую, в больничном крыле после фиаско в Отделе тайн. А в Хогвартсе сейчас Сивый, спасибо Драко. Если это чудовище доберётся до мисс Грейнджер, мисс Лавгуд или ещё кого-нибудь из этих детей, которым совершенно не полагается воевать… Сивый может нанести куда больший ущерб, чем проклятие Долохова. Последнего, к слову, скоро освободят из Азкабана, и когда это случится, уж Северус найдёт способ заставить его страдать. А если Сивый хотя бы дохнёт в сторону мисс Грейнджер…

Отвернувшись от учениц, Северус сосредоточился на том, чтобы вызвать в себе ненависть, необходимую для проклятия. Нужно вспомнить каждую махинацию, каждое резкое слово. Ни в коем случае нельзя сейчас думать о добродушных пикировках за чашкой чая или редких моментах, когда они вместе над чем-нибудь смеялись. У него получится. Он просто обязан это сделать.

Пальцы скользнули по пуговице на рукаве. Всё, что он делал все эти долгие годы, было ради Лили и Гермионы, но никогда ещё ни лучшая подруга, ни жена не казались ему такими далёкими.

* * *

10 июля 1997 год

Мальсибер рвался из удерживавших его верёвок и пытался материться сквозь кляп во рту. Его поймала Чарити. Дуэльные тренировки с Северусом определённо не прошли даром. Она отправилась ловить Мальсибера без всякой маскировки, ничего не сказав Северусу, пока всё не закончилось, и обездвиженный Мальсибер не оказался в её власти. Если бы она хоть намекнула на свои планы, Северус бы воспротивился и попытался уговорить её воспользоваться Оборотным зельем с волосом Петтигрю.

А и хорошо, что он ничего не знал. Ему всё равно не удалось бы переубедить её, и они бы только поругались. Вызвав Северуса, уже успевшего выпить Оборотное зелье, она сказала, что хочет, чтобы Мальсибер знал — его захватила именно она. И чтобы он знал, почему она это сделала.

Северус прекрасно её понимал, пусть даже Мальсибер будет помнить об этом совсем недолго. В глубине души ему и самому хотелось, чтобы Мальсибер увидел, на чьей стороне он на самом деле, но рисковать было нельзя. Ведь Обливиейт можно снять ещё до того, как он сдохнет.

Опустившись на стул перед Мальсибером, Северус вытащил палочку и вломился в его разум. Он забрал всё: каждое воспоминание, каждую мысль, каждый порок, делавшие Мальсибера тем, кем он был. Всё это рассыпалось в пыль под чарами Северуса. А затем он принялся выстраивать каркас новой жизни. Первый проблеск стихийной магии. Прогулки под руку с Нарциссой по коридорам Хогвартса. Любовь к Гидеону. Похороны Гидеона и Фабиана. Переезд в дом по соседству с Северусом. Преподавание маггловедения в Хогвартсе.

Закончив, Северус наложил Империо, чтобы контролировать действия Мальсибера в обозримом будущем. Опрокинув ему в рот флакончик с Оборотным небесно-голубого цвета, Северус наблюдал, как лицо сидящего перед ним человека искажается и приобретает черты Чарити.

— Ну вот, — сказал он, поднимаясь на ноги, чтобы отвести лже-Чарити в соседнюю комнату. — Муффлиато. Я прослежу, чтобы Петтигрю обнаружил профессора Бербидж в Хогсмиде в течение следующего часа. После этого всё произойдет очень быстро. Я говорил, что Тёмный Лорд приказал нам притащить тебя к нему? Он долго и нудно разорялся на тему того, что нужно показать всем, что бывает со слизеринцами, которые решили принять сторону Ордена.

Настоящая Чарити широко улыбнулась:

— Я так понимаю, он не поклонник моей статьи, да?

Статья вышла в утреннем «Пророке», и в ней Чарити горячо защищала магглов и магглорождённых, чем практически плюнула Тёмному Лорду в рожу. По мнению Северуса, это было воистину впечатляюще.

— Точно нет, — ответил он. — А вот мне понравилось. Так, а теперь ты отправишься домой и выпьешь Оборотное.

— Да-да, знаю, папуля. Никаких конфет, пока не приму лекарство.

— Хорошо. Я приду, как только смогу. Смотри же, тщательно проверь, я ли это, прежде чем меня впускать, и не покидай ни дома, ни сада, пока я не скажу, что это безопасно.

Чарити наложила Фиделиус на дом и обе части сада задолго до начала Второй войны и сделала Северуса Хранителем. Тогда они ещё были лучшими друзьями, и идея принадлежала ей — она хотела, чтобы у него было убежище в случае чего. На тот момент он и не подозревал, что ему придется прятаться там от Ордена.

Она приютила его после того, как он убил Альбуса, и это несказанно его изумляло. Когда он заявился к ней, Чарити усадила его на кухне, наделала ему целую гору тостов и выслушала все его объяснения. А затем сказала:

— Ну, ты был прав. Это и впрямь полный пипец. Я верю, что ты согласовал всё это с Дамблдором, я видела его больную руку… Но предупреждаю сразу, если хоть раз посмеешь не опустить за собой сидушку унитаза, пока ты здесь, я тут же сдам тебя аврорам.

Он почти расхохотался. Почти.

— Надеюсь, это сработает, — добавила она.

— Сработает.

Следующее собрание по плану как раз сегодня. Северус вытер вспотевшие ладони о мантию. Просто обязано сработать.

* * *

— Северус, умоляю… Мы же друзья, — шептал Мальсибер голосом Чарити, пока его искалеченное тело, изменённое Оборотным зельем, вращалось в воздухе над отполированной столешницей. Северус сидел с каменным лицом. Все прочие участники собрания хохотали и улюлюкали. Ну, большинство.

Нарцисса была превосходной актрисой. У неё лишь однажды дрогнула нижняя губа, а так и не догадаешься, что она хоть что-то чувствовала, наблюдая за тем, как пытают женщину, которая, как она думала, была её кузиной и давней подругой. Как и Северус, она приняла скучающий вид, но он знал, что это напускное. Внутри она кричала во всё горло.

Мальсибер рухнул на стол безжизненным мешком костей, всё ещё под видом Чарити, и Нагайна, повинуясь приказу Тёмного Лорда, поползла вперёд. Пока труп исчезал в змеиной пасти, Нарцисса сжала руки так сильно, что побелели костяшки.

У них получилось. Им удалось инсценировать смерть Чарити. С таким количеством свидетелей никто и не усомнится. Если бы Северус сейчас стоял, ноги бы подогнулись от облегчения. Боги, как же ему хотелось рассказать Гермионе, что у них всё получилось.

Когда собрание подошло к концу, Нарцисса затащила Северуса в библиотеку, по которой гуляли сквозняки, и сжала его руку. Он почувствовал, как в ладонь ткнулось что-то металлическое, и в кожу впились острые закрепки драгоценного камня. Это оказалась копия помолвочного кольца Чарити, которую они вдвоём состряпали и напялили Мальсиберу на палец, прежде чем Петтигрю приволок его сюда.

В голубых глазах Нарциссы светилось молчаливое отчаяние — она умоляла помочь ей забыть. Она придвинулась ближе, так близко, что Северус ощутил аромат её духов — тех же, которыми она пользовалась всегда.

Сколько раз он почти готов был поддаться соблазну, найти сговорчивую магглу, закрыть глаза и притвориться, что это его жена! Но он смотрел на пуговицу на рукаве и продолжал упорно игнорировать и то, как ему не хватает прикосновений, и как его тело изголодалось по чужому теплу.

Он никогда бы не смог притвориться, что Нарцисса — это Гермиона. Ни на секунду. Это было бы отвратительно, исключительно от горя, и вообще не то, чего ему хотелось. Он хотел Гермиону, но боже правый, как же давно у него никого не было, а то, что предлагала Нарцисса, было хотя бы знакомо. Гермиона ведь говорила, что поймёт.

Нет, как раз этого не поймёт. Если бы он искал утешения в объятиях незнакомой магглы — ещё куда ни шло, но только не с Нарциссой.

Северус прерывисто вздохнул. До конца осталось совсем немного, и он не может так подвести. Он вернул кольцо Нарциссе, легонько сжав её руку:

— Лучше оставь себе.

Нарцисса издала нечто среднее между всхлипом и горьким смешком:

— Она не хотела бы, чтобы оно оказалось у меня.

— Нет. Наверное, нет, — он отступил назад. — Боюсь, мне пора уходить. Поговорим позже.

Он не станет искать пустых утех, надолго их эффекта всё равно не хватит. Вместо этого он продолжит плести свои лживые сети и ждать возвращения жены — как Пенелопа, каждую ночь распускавшая сотканное за день.

На выходе из дома ему наконец-то представился шанс наложить проклятие, изобретённое им специально для Долохова. Лиловые потоки магии взобрались по спине Пожирателя и исчезли под кожей, незамеченные. Отныне всякий раз, когда Долохов будет бросать своё фирменное проклятие, то почувствует то же, что и жертва. Не сразу — зачем же позволять ему тут же сложить два плюс два и перестать пользоваться этими чарами. Нет, страшная режущая боль настигнет его позже, когда он решит, что ему ничто не угрожает.

Каким-то образом Северус очутился на площади Гриммо и сверху донизу перерыл поскрипывающий старый дом в поисках чего-нибудь, принадлежавшего Гермионе. Не обнаружив ничего от взрослой женщины, кроме нескольких безделушек, напомнивших ему о юной мисс Грейнджер, он удовольствовался фотографией и письмом от Лили.

* * *

1 сентября 1997 год

Большинство преподавателей, придя на первое собрание в новом учебном году, упорно отводили глаза. А вот Минерва глядела свирепо, буквально раздуваясь от праведного гнева и презрения. Северус едва не застонал. С ней точно будут проблемы. Он лишь надеялся, что Кэрроу её не прикончат.

Кэрроу же, напротив, заговорщицки ему ухмылялись — они были абсолютно убеждены в том, что он на их стороне. Болваны. Алекто недостойна даже стирать пыль с сапог Чарити, не то что вести занятия по её предмету.

Чарити привалилась к стене, баюкая на руках своего трансфигурированного фамильяра. Нужное выражение лица ей пока не очень удавалось, но она усиленно над этим работала. Никто бы не отличил её от настоящего Аргуса Филча.

С помощью поддельного письма от Дамблдора Северус отослал Аргуса в безопасное место в Канаде. Смотритель, разумеется, не подозревал, что оставил в Шотландии несколько седых волос, чтобы Чарити могла занять его место. Будучи сквибом, Аргус не смог бы защититься от Кэрроу, в отличие от Чарити. Северус предпочёл бы отправить в Канаду и её, но так она могла остаться и сражаться, как и намеревалась, хотя его это раздражало.

Миссис Норрис отправилась в убежище вместе с Аргусом, поэтому пришлось трансфигурировать Диониса. К счастью, кошку смотрителя старательно избегали даже первокурсники, так что ученики вряд ли заметят, что она стала намного ласковее и глупее.

Когда все потянулись прочь из учительской, Эйлин задержалась рядом с Северусом. Дождавшись, пока рядом не останется никого, кто мог бы подслушать, она шепнула:

— Меня не обманешь, милый. Я знаю, за кого ты играешь на самом деле. Но не бойся, я тебя не выдам.

Мать впервые заговорила с ним с того дня, как он убил Дамблдора. Северус не стал посвящать её в план, решив, что она неспособна хранить секреты. Единственный известный ей секрет она выдать не могла: фразу, проявлявшую дом Чарити, скрытый под Фиделиусом. И поскольку после этого дом не начали осаждать совы с письмами, он предположил — к своему сокрушительному разочарованию, — что Эйлин поверила в его «игру».

Но она не поверила. Я знаю, за кого ты играешь на самом деле. Северус попытался сглотнуть внезапно подступивший к горлу комок.

Оставшись наедине с Чарити, он взмахом палочки закрыл дверь и наложил Муффлиато:

— Я тут подумал… Тебе лучше скрываться ещё три года после окончания войны. Та Гермиона, которую мы знаем, думала, что ты мертва. Я мало что знаю о магии путешествий во времени и парадоксах, но рисковать не хочу.

— Хм-м… Ладно. А ты тоже будешь прятаться? Ты говорил, что она не видела тебя после войны, так ведь?

— Если выживу…

— Северус Герберт Снейп, никаких «если», когда речь идёт о твоем выживании! — Чарити сымитировала самую командирскую позу Гермионы, уперев руки в боки, но выглядела она при этом как Аргус Филч, и подобное зрелище его нервировало. — Ты будешь жить, мать твою.

— Герберт?

— Я не помню твоё среднее имя.

— Тобиас. Но Герберт был бы предпочтительнее, честное слово.

— Прекрасно. Если когда-нибудь решишь сменить его законным путём, могу засвидетельствовать твоё заявление, — на лице Аргуса засияла знакомая лукавая улыбка Чарити, но лишь на мгновение. Тут же прекратив улыбаться, она дёрнула Северуса к себе, чтобы обнять. — Чувак, не вздумай умирать, ладно? Я серьёзно. Не смей.

Пару раз за лето, пока он помогал ей овладеть беспалочковой магией в саду, или когда они пили чай у неё на кухне, он задумывался об их отношениях. Может, они снова стали такими как прежде? И теперь, в костлявых объятиях Аргуса, решил, что да, стали.

— Я по тебе скучала, — сказала Чарити, крепче сжимая его. — Мне так тебя не хватало, пока мы были в ссоре.

— И я… Взаимно.

— Знаешь, я тебя на самом деле прощаю. Давно простила, — она выпустила его из объятий, попутно оцарапав его щеку щетиной. — Но клянусь, я тебе задницу надеру, если умрёшь.

— Учту, — ухмыльнулся он.

* * *

2 мая 1998 год

Северус сполз на пол Визжащей хижины, одной рукой зажимая рану на шее. Он принял Феликс Фелицис после спонтанного побега из замка, и по какой-то грёбаной причине Жидкая удача привела его прямо в пасть Нагайны. Неужели это и есть самый оптимальный вариант?

У него не было ни единого шанса передать Поттеру инструкции Дамблдора. Он не справился. Его самобичевание не могла унять даже головокружительная уверенность в своих силах, всё ещё кипевшая в его жилах после принятия снадобья.

Противоядие уже было внутри — он запивал им «Феликс», — но, боги, сколько крови! Слишком много. Гермиона добавила отсроченное действие, и потому противоядие активировалось только после того, как яд попадал в кровь. У него почти не оставалось времени, скоро Глоток живой смерти лишит его способности двигаться и говорить. Минута, от силы две. Внутри начала подниматься паника, и сквозь неё он едва расслышал подсказку «Феликса» воспользоваться Призывным зельем для Фоукса и Эйлин, а затем вдохнуть последнюю порцию Согревающего пара от Гермионы. Онемевшие пальцы почти не слушались.

Когда его обволокло отголосками любви Гермионы, Северус отчаянно пожелал, чтобы Фоукс добрался до него первым и унёс куда-нибудь до того, как сюда явится Эйлин. Его мать не должна это видеть.

Сбоку сдвинулся ящик. Появились Поттер, мисс Грейнджер и Уизли, словно их приманило зельями. Северус потянулся к приблизившемуся Поттеру. Цепляясь за его одежду и одно за другим изливая наружу воспоминания о Лили и Дамблдоре, он умолял мальчишку взять их, взять прямо сейчас. Боковым зрением он видел лишь кудрявую копну мисс Грейнджер и больше ничего. Она наколдовала склянку для воспоминаний, и Северус попытался повернуть голову в её сторону, чтобы увидеть её глаза, но не смог. Глоток живой смерти уже растекался по телу, дюйм за дюймом обращая мышцы в камень.

— Посмотри… на меня, — прохрипел он.

Слова предназначались мисс Грейнджер, но отреагировал Поттер. Северус уставился в зелёные, как у Лили, глаза мальчишки, но тут «Феликс» велел ему расслабиться и погрузиться в призрачные эмоции, которые ему дарил Согревающий пар Гермионы.

«Чарити надерёт мне задницу», — только и успел подумать он, прежде чем его пальцы разжались, выпуская мантию Поттера, и всё вокруг поглотила чернота.

Ранее:

Оставшись наедине с Чарити, он взмахом палочки закрыл дверь и наложил Муффлиато:

— Я тут подумал… Тебе лучше скрываться ещё три года после окончания войны. Та Гермиона, которую мы знаем, думала, что ты мертва. Я мало что знаю о магии путешествий во времени и парадоксах, но рисковать не хочу.

* * *

21 декабря 2001 год

Гермиона проснулась от шума льющейся воды. Недовольно буркнув себе под нос, потянулась к Северусу, но вместо него наткнулась на что-то мелкое и пушистое.

— Мяу? — отреагировал сосед.

Гермиона несколько раз моргнула, прежде чем туман в глазах рассеялся и в поле зрения возникла приплюснутая морда Живоглота. Она ахнула и выскочила из постели. Это были её апартаменты: её стёганое одеяло на кровати, возле кресла стопкой сложены её книги, в углу чахла гора непроверенных контрольных по зельям. В ванной всё ещё текла вода, но по ощущениям она повернула кран год и один день назад.

— Нет, — прошептала она, бросаясь к шкафу.

Внутри не оказалось ни одной мантии Северуса… и ничего из той одежды, которую она носила в восьмидесятых. Книга захватила только мантию, в которой Гермиона отправилась в прошлое — сейчас она мятой кучей лежала на дне шкафа. Вешалка, на которой она висела, осталась в восемьдесят восьмом.

Вместе с ней вернулись и некоторые другие предметы, бывшие при ней в момент первого путешествия. Палочка лежала под подушкой. На полу валялись её мятые трусы — в прошлом на этом месте стояла корзина для белья. Сохранился и ещё один сувенир из восьмидесятых, единственное, что было на ней в момент перемещения. Гермиона провела пальцем по кольцу. Она же может его проверить. Стоит только шепнуть «Волате» — и она узнает, жива ли магия Северуса в этом времени.

Завтра. Если Северус не объявится на балу или в её апартаментах, она проверит кольцо завтра. А сейчас ей хотелось цепляться за соломинку и надеяться.

Едва Гермиона закрыла кран и оделась (чему очень мешал Живоглот, увивавшийся вокруг её ног), в дверь постучали. На пороге стояла Минерва с потрёпанной картонной коробкой в руках.

— Привет, Хезер, — сказала она и улыбнулась так сочувственно, что Гермиона чуть не позабыла о своём решении надеяться на лучшее.

— Привет, — покрутив кольцо на пальце, она отступила, позволяя директрисе войти. — И как давно ты знаешь?

Губы Минервы сжались в тонкую строгую линию:

— Не очень давно. Портрет Альбуса соизволил просветить меня примерно час назад.

Классика, ничего не скажешь. Гермиона понятия не имела, с какого вопроса начать. Её интересовало всё — каждое имя на мемориале, каждая смерть, которую она могла бы предотвратить, если бы нашла больше лазеек, как обмануть магию Непреложного обета.

— Что случилось с Чарити Бербидж? — спросила она.

— Волан-де-Морт убил её в Малфой Мэнор. Скормил Нагайне, — Минерва опустила коробку на пол возле дивана, дважды кашлянула, прочищая горло, но в её голосе всё равно слышались слёзы, когда она добавила: — Северус сам видел.

Боль была до того сильной, что поначалу Гермиона её даже не заметила. Только из лёгких выкачали весь воздух, а в груди всё онемело, и это было страшно. Вот теперь она вспомнила, как Драко рассказывал об этом на суде — но теперь эти знания были бесполезны для Чарити. Бесполезны для Северуса.

— А Тонкс? — она пыталась намекнуть Северусу, что Беллатриса убьёт Тонкс в битве за Хогвартс. У него во время боя было полно других забот, даже больше, чем надо, но вдруг…

Минерва покачала головой. Нет. Конечно, нет. Та же реакция последовала и на все прочие имена, которые Гермиона ей называла. Фред, Колин, Лаванда, Ремус… Некоторых она упоминала в разговорах с Северусом. Ничего не изменилось, кроме неё самой.

Гермиона и так была на грани слёз, проснувшись в пустой кровати, без Северуса, а теперь по-настоящему расплакалась. У неё не было сил спросить о муже. Всё равно что испытать кольцо и сдаться. Если Минерве и было что-то известно, она бы уже сказала. Например: «Привет, Хезер, Северус жив». Минерва не привыкла тянуть резину и всегда сразу переходила к делу.

Директриса хлюпнула носом и привлекла Гермиону к себе, чтобы обнять:

— Ты сделала Северуса таким счастливым, Гермиона. Я это видела, ещё до того, как узнала, кто такая Хезер Хьюз. Все это видели. И... Гарри ведь до сих пор верит, что он жив, ты же знаешь. Может, он прав.

Гермиона не была уверена, что сможет выдавить хоть слово, не всхлипнув, поэтому ограничилась кивком. Минерва по-матерински погладила её по голове.

— Вот, — сказала она, снимая очки, чтобы вытереть глаза, и указывая на коробку. — Я тебе кое-что принесла.

Первым Гермиона извлекла из коробки разноцветный рисунок с рождественской ёлкой, который ей нарисовал Невилл. Бумага пожелтела от времени. Она аккуратно свернула его и убрала в сумочку, чтобы позже показать ему. Ещё в коробке нашлась её скромная подборка книг из восьмидесятых, платье, которое она надевала на вечеринку Чарити, кулончик в виде цветка подснежника и рекомендации, написанные Северусом. Сбоку примостился орден Мерлина первой степени на имя Северуса Снейпа.

— Не знаю, помнишь ли ты, — сказала Минерва, — но я приняла орден от его имени, поскольку мы так и не смогли отыскать его мать.

Гермиона издала глухой смешок:

— Я точно знаю, где она, — и махнула орденом примерно в ту сторону, где располагался директорский кабинет. — Портрет Дамблдора тоже мог бы тебе сказать, хоть это и не наш секрет.

— Правда? Ну, мне было как-то неловко принимать орден… особенно если вспомнить, как я воевала с ним в тот последний год.

— Не думаю, что он будет сильно против. Уж лучше ты, чем Гарри.

— Хм-м, вероятно, ты права. Я не очень хорошо тебя знала, пока ты притворялась Хезер… и я убеждена, что ты намеренно не сближалась со мной… но должна сказать, я обрадовалась, когда узнала, что Хезер Хьюз жива.

— А с чего ты решила, что она… что я умерла?

Минерва нахмурилась:

— Когда ты исчезла, Альбус сообщил всем, что тебя убили. Ты не знала?

Изнутри вдруг поднялась волна гнева, до того ледяного, что его хватило бы для подпитки самых тёмных заклинаний.

— Он сделал что?!.

* * *

Пока Гермиона тяжело шагала по коридорам, со всех сторон с ней осторожно здоровались люди, которых она успела наполовину забыть. В её памяти до сих пор роились имена разных учеников. Она с трудом соображала, куда собралась пойти. Может, прогуляться вокруг озера, чтобы немного спустить пар. Или предложить Филиусу дуэль, поразмяться. Или же она могла заглянуть в библиотеку и найти Эйлин. Или прокрасться в директорский кабинет и разодрать некий портрет на мелкие кусочки.

Воображение упорно подкидывало картинки, как её ученикам сообщили новость о смерти профессора Хьюз. Озорная, вечно смеющаяся Тонкс. Легко приходившие в волнение первогодки, жаждавшие знаний. Перси, ещё не такой скованный и осмотрительный, как в её школьные годы.

— Гермиона? — Парвати мягко тронула Гермиону за руку. — Что случилось? Ты плакала?

Гермиона не заметила, как она подошла. Она и забыла, что Парвати уже облачилась в парадную мантию, которую защитила отталкивающими чарами, чтобы не запачкать во время работы в больничном крыле.

— Хочешь выговориться? — спросила Парвати и тут же продолжила, не дожидаясь ответа: — У меня в комнате гора шоколада. Кое-что, конечно, предназначалось в подарок Падме на Рождество, но она даже не заметит, — она склонила голову набок. — А ещё… Мне показалось, или с утра у тебя отросли волосы?

В покоях Парвати царила обстановка почти как в их общей спальне на шестом курсе. Кровать здесь была только одна, и в воздухе витал более утончённый аромат духов, но одежда была всё так же разбросана по всем доступным поверхностям как конфетти. Сдвинув в сторону бутылочки и баночки с косметикой, Парвати открыла ящик и вытащила огромную коробку шоколадных конфет из «Сладкого королевства».

Гермиона толком не притронулась к конфетам. Это слишком напомнило ей о том, как она делилась шоколадом с Тонкс после инцидента с боггартом. Парвати едва не подавилась трюфелем, когда Гермиона поведала, как в прошлом ей первым делом встретился Северус в одном полотенце. Когда она добралась до свадьбы, Парвати сидела, разинув рот и держа в руке так и не съеденную конфету.

— А потом я проснулась уже здесь, — закончила Гермиона.

— Ничего себе… Я просто… Обалдеть. И что, его патронус после стольких лет разлуки до сих пор означает тебя? — Парвати издала мечтательный вздох, напомнивший Гермионе ту девчонку, хихикавшую на пару с Лавандой ещё до войны. — Я согласна с Гарри. Думаю, Снейп жив. Особенно теперь, когда я узнала, что ты создала для него более благоприятные условия. Он придёт на бал. И, кстати, тебе уже пора готовиться. Уж на этот бал ты просто не имеешь права опаздывать.

Парвати мастерски владела чарами, скрывавшими следы слёз. Когда она закончила, на лице Гермионы не было ни намёка на отёчность. Вместо мантии, купленной специально для бала, Гермиона надела тёмно-зелёное платье, подарок Чарити — то же, в котором выходила замуж и была на новогодней вечеринке. Полчаса спустя они с Парвати рука об руку вошли в бальный зал, сверкающий парящими в воздухе огоньками.

— Ты расскажешь всем? — спросила Парвати.

Гермиона кивнула и снова потёрла кольцо, заменявшее ей антистрессовый камень⁽¹⁾:

— Да. Надеюсь, Гарри и Рон не станут…

— Реагировать так, как они обычно реагируют?

— Пожалуй. Да, Гарри поменял своё мнение о Северусе, но старые привычки и всё такое… Кто знает? Может, они мне вообще не поверят. Или решат, что я брежу, и попытаются отправить в Мунго.

— Я тебе верю.

— Ты и в Прорицания веришь, — улыбнулась Гермиона — гораздо теплее, чем улыбалась бы в подобной ситуации пару лет назад.

— Ладно, я беру свои слова обратно. Не верю ни единому слову, — фыркнула Парвати и, прищурившись, оглядела зал. Её плечи опустились, когда она не обнаружила ни одного Мастера зелий, готового схватить Гермиону в объятия, но она блестяще скрыла разочарование и добавила: — Мне показалось, или Перси Уизли в отличной форме?

— Это вопрос не ко мне, — хохотнула Гермиона. — Ещё утром он был одним из моих учеников.

— Ну, сейчас-то он определённо выглядит вполне взрослым, — заметила Парвати.

Перси стоял у самого края танцплощадки, беседуя с одним из министерских коллег. Неужели он был таким же высоким до того, как Гермиона отправилась в прошлое? Просто невероятно.

— Пригласи его на танец, — сказала она Парвати. — Или предложи сыграть во взрывающиеся карты. Извини, я на минутку.

Пока она шла ему навстречу, он одарил её своей коронной улыбкой — дружелюбной, но сдержанной. Когда она предложила отойти на пару слов, он нахмурился, но подчинился без лишних вопросов.

— Муффлиато, — прошептала Гермиона, как только они спрятались за колонной. — Боже, даже не знаю, с чего начать. Помнишь, как профессор Хьюз говорила тебе, что вернётся в Америку в конце твоего первого курса?

Перси моргнул:

— Да. Помню.

— На самом деле, она никогда не бывала в Америке. Она так сказала, потому что знала, что не сможет остаться в восемьдесят восьмом.

Взгляд Перси зацепился за кольцо на её левой руке. Он смотрел то на кольцо, то на платье, будто пытался как-то увязать их вместе и тем самым решить сложное арифмантическое уравнение.

— Не сможет остаться в восемьдесят восьмом? — переспросил он. — Что ты пытаешься сказать? Хроновороты же так не работают.

— Я не пользовалась хроноворотом. Это долгая история, но когда я оказалась в прошлом, Дамблдор заставил меня дать Непреложный обет, чтобы я никому не проболталась, кто я такая. Я никого не могла предупредить о смертях во время войны. Я так хотела… так хотела… Дамблдор не желал рисковать, это могло изменить будущее и победу над Волан-де-Мортом, — Гермиона подняла палочку и на несколько мгновений наложила маскирующие чары, прежде чем вернуть себе истинный облик. — Ты сохранил наш кубок?

Перси захлопнул рот ладонью. Глаза за стёклами очков расширились.

— Гермиона, если это такая шутка…

— Не шутка, клянусь. Даже Джорджу это не показалось бы смешным, ты же знаешь.

Он несколько секунд открывал и закрывал рот, будто разучился говорить, а затем спросил:

— Когда ты вернулась?

— Несколько часов назад.

— Боги… Это и вправду была ты?

— Да. Можешь спросить что-нибудь ещё про тот год, если тебе нужны ещё доказательства. Мы играли во взрывающиеся карты. Тебя наказали за то, что ты помогал Оливеру отрабатывать квиддичные манёвры в гриффиндорской гостиной. И я нашла тебя в коридоре после отбоя в твой первый день в Хогвартсе.

Перси поправил очки, глядя в пол:

— Нам сказали, что ты погибла. Я тебя оплакивал.

— Мне очень жаль. Дамблдор не предупредил меня об этой части плана. Когда я узнала, что он устроил, мне захотелось превратиться в нового Тёмного Лорда, просто ему назло. Точнее, в Тёмную Леди. Неважно. Очевидно, он думал, что это подтолкнет моих учеников присоединиться к борьбе. Если бы я знала заранее, я бы попыталась ему помешать.

— Ну, я бы тогда первым записался в ряды твоих последователей, — сказал Перси, в смятении тряхнув головой. — А кубок я до сих пор храню, кстати. В своём старом школьном сундуке. И ещё у меня есть то фото, которое я тогда сделал, кажется, на тебе было вот это самое платье. Оно точно было зелёное. Или, может, синее? Но кольцо… Кольцо я помню. Мерлин. Поверить не могу… Учительница, в которую я влюбился на первом курсе — лучшая подруга моего младшего брата.

— Ты был в меня влюблён?

Губы Перси изогнулись в улыбке, которую он мог бы позаимствовать у Джорджа:

— Ещё как. Но не переживай, я давно решил жить дальше. Я вроде как тебя разлюбил, когда увидел вас с профессором Сн… — улыбка увяла, а на смену ей пришло хмурое выражение, приправленное слишком большой порцией жалости. — О, Гермиона… Прости.

Дыхание Перси всколыхнуло её волосы, когда он обнял её — до странного строго и официально:

— Теперь понятно, почему ты так ненавидела Коросту.

* * *

Парвати вела ошарашенного Перси на танцполе уже второй раз, когда Гермиона наконец-то увидела Гарри и Рона. Её мальчишки. Самая долгая разлука с ними за всё время дружбы пришлась как раз на этот год, проведённый в прошлом. Но не успела она пересечь зал и стиснуть друзей в крепких объятиях, как кто-то бочком просочился к ней сквозь толпу.

— Мадам Снейп, — протянул Драко. — Как настроение?

Гермиона резко повернулась к нему:

— Малфой, ты…

— Я не Драко, — произнёс он. — У нас примерно… м-м… — он глянул на часы. На манжете виднелась пуговица в форме закрученной верёвочки, при взгляде на которую у Гермионы радостно дрогнуло сердце. — Семь минут, пока не закончится действие Оборотного. Можем потом вернуться ради всех этих утомительных формальностей и объявлений о том, что я жив, но я очень долго ждал встречи с тобой, жена. И предпочёл бы воссоединяться с тобой не на глазах всех этих болванов.

— Северус? — выдохнула она и чуть не потянулась к нему, хотя на нём была чужая личина.

— Ну а кто ещё? У тебя есть другой муж? Идём со мной.

С этими словами от направился к выходу. Жив. Он жив. Дрожащие ноги сами понесли её следом за ним.

Они добрались до пустого коридора по другую сторону от лифтов, и тут его платиновые волосы начали темнеть. Он вырос на несколько дюймов, нос увеличился, а на шее проступили рваные красные шрамы. У рта возникли несколько новых морщинок, глаза тоже потемнели — и вот, наконец, перед ней стоял Северус.

— Так лучше, — сказала Гермиона.

Она хотела беспрепятственно упасть к нему в объятия, как только он вернёт свой облик, но испугалась, что сейчас у неё случится стихийный выброс магии. Это было уже слишком. Она не находила слов, чтобы выразить облегчение, и радость, и любовь, и тем более не могла всё это сдерживать.

Затаив дыхание, она опустила руку ему на грудь. Его сердце бешено колотилось под её ладонью — так же, как и в то время, когда он был на тринадцать лет моложе.

— Это в самом деле происходит? — прошептала она. Однажды она ему это уже говорила. Когда нашла убежище в его постели и изучала его тело, узнавая, что ему нравится.

Северус едва заметно дёрнул уголком губ:

— Очень надеюсь, что да, а не то я за себя не ручаюсь.

К чёрту стихийные выбросы. Гермиона бросилась ему на шею. Северус поймал её за талию и приподнял так, что её ноги оторвались от пола. Ничего не взорвалось и не загорелось, но она ощутила, как её тихая, искрящаяся магия приветственно тянется к нему навстречу. Гермиона зарылась лицом ему в шею, как раз туда, где был шрам. Он жив.

Их отвлекло движение в конце коридора. Гарри и Рон, а за ними Джинни и Невилл. Гермиона застонала. Ну конечно же, друзья отправились за ней, увидав, как она покидает бальный зал с Драко Малфоем. На их лицах было написано одинаковое выражение недоверия и шока.

— Э-э… сэр? — позвал Гарри. — Это…

— Не сейчас, Поттер, — рыкнул Северус.

Гермиона помахала другу:

— Гарри, дай нам минутку, пожалуйста.

Поставив Гермиону на пол, Северус провёл кончиками пальцев по её подбородку и наконец-то прижался губами к её губам. Поцелуй был нежным и целомудренным, словно он не был уверен, захочет ли она целоваться с ним. Или боялся, что она в любой момент исчезнет. Но Гермиона на такое не подписывалась. Прижавшись к нему теснее, она глубже впилась в его рот, и ей было наплевать, что на них смотрят. Для неё сейчас не существовало никого и ничего другого.

Северус очень скоро отстранился и улыбнулся — тёплой, довольной улыбкой, предназначавшейся ей одной. Но первым её счастливую прострацию нарушил голос Рона.

— Ридикулус! Не-а, это не боггарт. Ха… У меня что, какой-то припадок? Вы же все тоже видели, да?

Северус издал долгий страдальческий вздох:

— Как жаль, что я не могу сейчас снять баллы с Гриффиндора… Кстати… Гриффиндор, Гермиона? Серьёзно?

1) Антистрессовые камни — гладкие полированные полудрагоценные камни и минералы, обычно овальной формы, с углублением для большого пальца, чтобы можно было гладить камень для расслабления или облегчения тревожных состояний.

Вернуться к тексту

Ранее:

— Северус? — выдохнула она и чуть не потянулась к нему, хотя на нём была чужая личина.

— Ну а кто ещё? У тебя есть другой муж? Идём со мной.

С этими словами от направился к выходу. Жив. Он жив.

* * *

21 декабря 2001 год

Гермиона мёртвой хваткой цеплялась за руку Северуса, пока объясняла друзьям, что произошло. Выпустила лишь на несколько секунд и по очереди всех обняла, но едва Лонгботтом отстранился, её рука тут же скользнула обратно в ладонь Северуса. Лонгботтом таращился на них во все глаза, как, впрочем, и мисс Уизли… нет, уже миссис Поттер… Но в отличие от неё он то и дело склонялся к Гермионе, словно хотел узнать больше подробностей. Поттер же, напротив, буквально излучал самодовольство, за которым скрывался шок. Да и как тут не возгордиться — последние три года он без устали доказывал всем, что Северус жив.

Выходит, стоило Северусу избавиться от опостылевших преподавательских обязанностей, как Поттер наконец-то начал пользоваться мозгами.

Из всей компании только Уизли всем своим видом демонстрировал отвращение. Помимо руки Гермионы, крепко впившейся в его запястье, недовольное лицо Рональда было единственным, что убеждало Северуса в реальности происходящего. Убеждало в том, что Гермиона наконец-то та самая, и они наконец-то снова вместе. Остальные определённо растерялись и не знали, что говорить. Поттер даже одарил Северуса широченной улыбкой, когда Гермиона поведала им, что на самом деле означает патронус-лань. Всё это казалось абсолютно противоестественным.

— Поженились? — переспросил Уизли. — Да ладно, Гермиона. Это Джордж тебя надоумил поприкалываться?

— Нет, конечно, — ответила она. — Будь это его рук дело, тут бы сейчас взрывы гремели.

— Кажется, я тебя помню, — встрял Лонгботтом. Когда Гермиона вытащила из сумочки его старый рисунок, он улыбнулся, увидев собственные детские каракули. — Это же ты мне сказала, что я не сквиб, да?

— Да. А ещё я пыталась убедить Элджи быть с тобой поласковей, но ничего путного из этого не вышло. Помнишь, как вы с Чарити гонялись за жабами?

Голос дрогнул, когда она упомянула их общую подругу, и Северус легонько сжал её руку.

— Тут ещё кое-кто с большим нетерпением ждёт встречи с тобой. Некий любитель гоняться за жабами, — взмахом палочки он вызвал лань и отправил её в сторону троих людей, которые всё это время нервно мерили шагами Атриум. — Мы с Чарити инсценировали её смерть. В Малфой Мэнор в тот день убили Мальсибера.

Гермиона изумлённо разинула рот, но в следующее мгновение расплылась в улыбке и снова повисла у него на шее. Северус крепко обнял её, игнорируя назойливых зевак. Как жаль, что из её списка погибших удалось стереть так мало имён...

За углом звякнул лифт, и в коридоре появился ухмыляющийся Драко, а следом за ним Чарити и Эйлин, на плече которой восседал Фоукс, обвив её шею ало-золотым хвостом, с виду напоминавшим чрезвычайно возмутительное боа.

Друзья Гермионы зашушукались при виде Фоукса, но Северус не обратил на них внимания. У Гермионы вырвался сдавленный вздох, и она бросилась к Чарити обниматься.

— У-уф, — Чарити пошатнулась, когда её чуть не сбили с ног, — привет, дорогая. Как же я по тебе соскучилась!

Ответа Гермионы никто не разобрал, так как она уткнулась Чарити в плечо. Держа подругу под руку, она вернулась к Северусу и прижалась к нему, непрерывно трогая их обоих, будто пыталась убедиться, что они настоящие. Северус понимал её как никто.

— Мерлин, так они не врали? — Драко громко, искренне расхохотался. — А я всё думал… А ты оказалась тёмной лошадкой, Грейнджер. Не знал, что ты на такое способна.

— Ты чего тут забыл, Малфой? — раздражённо поинтересовался Уизли. — Тебя это никак не касается.

— Я помог спасти Снейпову задницу, — невозмутимо ответил тот, — а последние несколько лет они с Чарити по очереди «одалживали» моё лицо, так что меня это очень даже касается.

— Привет, Эйлин, — перебила его Гермиона, заглушая ответ Уизли. — Так приятно снова видеть твоё настоящее лицо.

— Взаимно, — ответила она. — И добро пожаловать в семью, дорогая. Прости, что не сказала тебе этого тринадцать лет назад, но, увы, меня на свадьбу не пригласили.

— Мам! — осадил её Северус. Она что, собирается вечно дуться из-за этого?

— Ой, простите, — спохватилась Гермиона. — Мы бы пригласили, если бы могли рассказать вам, кто я на самом деле. Я… О! Так вот почему вы так меня гнобили в последний учебный год! Вы как раз тогда узнали, да?

Эйлин фыркнула:

— Возможно.

Поттер поднял руку, хотя в классе ни разу так не делал:

— Кто-нибудь что-нибудь понял?

Вместо объяснений Эйлин наложила маскировочные чары и усмехнулась, когда Поттер и компания охнули от удивления, однако на их вопросы отвечала гораздо терпеливее, чем в бытность мадам Пинс. Тут Фоукс решил, что пора прекратить изображать из себя модный аксессуар, и перепорхнул на плечо к Северусу, потёршись тёплой, покрытой перьями головой о его висок.

— Дионис очень плохо на тебя влияет, — пробормотал Северус фениксу. — Твоя привычка ластиться просто отвратительна.

— А Дионис ещё жив? — спросила Гермиона. Не успел Фоукс подмигнуть ей с намёком, как она принялась гладить его. А вот и ещё один источник дурного влияния.

— О да, — ответила Чарити. — У него ещё есть в запасе несколько лет. Он будет в восторге, когда тебя увидит.

— Твоё зелье сработало слишком хорошо, Гермиона, — вставил Северус. — Мало того, что оно призвало ко мне Фоукса, так с тех пор я никак не могу от него избавиться.

Феникс чирикнул, что в его исполнении подозрительно напомнило смех. На самом деле, Северус был рад присутствию этого голубя-переростка. Он надеялся, что когда все узнают, кто стал его фамильяром, то будут меньше травить Гермиону за то, что вышла за него замуж. Не помешало бы привлечь на свою сторону и Поттера.

— Не понимаю, — сказала миссис Поттер. — Зачем было прятаться три года?

— Путешествие Гермионы во времени было замкнутой петлёй, — пояснила Чарити. — Магия времени такая непредсказуемая штука, что угодно может пойти не так. Парадоксы, ответвление новых временных линий… Та Гермиона, которую мы знали, была уверена, что мы оба погибли в войне, поэтому мы решили, что лучше спрятаться и притворяться мёртвыми, пока она не вернётся.

— Было и ещё одно преимущество: нас не доставали идиоты, пишущие для «Пророка», — добавил Северус.

Поттер кивнул:

— Может, мне тоже стоило попробовать.

Разгладив мантию, Северус поймал взгляд Чарити поверх головы Гермионы:

— Ну что, объявим остальному колдовскому миру о нашем возвращении? Я предпочёл бы покончить с этим побыстрее.

— Давай. Но это же значит, что наши имена уберут с мемориала, да? Чувак, они так шикарно увековечили твой нос.

— Очень надеюсь, что уберут, — фыркнул Северус.

— С твоим носом всё в порядке, — заявила Гермиона тем же вызывающим тоном, с каким говорила то же самое утром у мемориала — когда ещё не была его женой.

— Как скажешь, — ухмыльнулся он.

Лонгботтом взял Уизли за руку и шепнул ему что-то такое, от чего рыжий расплылся в улыбке. Когда они направились обратно в бальный зал, из-за угла, где располагались лифты, донеслось негромкое бормотание, а следом и женское хихиканье. Уизли и Лонгботтом добрались туда первыми, и Уизли побледнел: одна из близняшек Патил (судя по хихиканью — Парвати, решил Северус) зажала Перси Уизли у стены. Они целовались.

Рональд скорчил гримасу:

— И снова скажу: ридикулус!

Мисс Патил и Перси отпрянули друг от друга. К изумлению Северуса, оба заулыбались, увидав его. Они что, обкурились тут все?

— Я же говорила, что он придёт, Гермиона, — сказала мисс Патил. — Чёрт, поверить не могу, что всё пропустила. Я хотела посмотреть, как ты бежишь к нему через весь зал, как в маггловских фильмах.

Миссис Поттер фыркнула, и Северус был вполне с ней солидарен. Боже правый.

— Ну, всё вышло не совсем так, — хихикнула Гермиона и добавила, обращаясь к Перси: — А ты не шутил, когда сказал, что решил двигаться дальше.

Перси покраснел:

— Ну… Да. Э-э… Я рад, что вы живы, сэр. И видеть вас тоже рад.

— Вряд ли я могу сказать то же самое, — буркнул Рональд и вздрогнул несмотря на то, что Лонгботтом обнял его за плечи. — Ладно. Кто-нибудь ещё желает нанести мне моральную травму, или можно расслабиться?

— Дай мне десять минут, Уизель, — сообщил ему Драко. — Я наверняка что-нибудь придумаю.

* * *

Едва Северус появился в бальном зале с Фоуксом на плече и под руку с Гермионой, гул голосов сменился приглушёнными шепотками. Северус почти не различал лиц — в глазах мельтешили огоньки после вспышки колдокамеры прямо в лицо. Всем треклятым репортёрам он заявлял, что даст интервью исключительно «Придире».

В последние годы ему начали нравиться нелепые истории, которые «Придира» публиковал о нём — чем дальше, тем курьёзнее. В одной статье утверждалось, что он превратился в вампира и поселился на острове, где царит вечная тьма, там он загорает при свете луны и пьет кровавые коктейли, которые готовит некое мифическое существо — дабберблимп. Полный абсурд, от первого до последнего слова, но эти бредни перемежались на удивление пристойными рассказами о его деятельности во время войны.

Вдобавок, бульварный листок Ксенофилия был единственным изданием магической Британии, которое не считало нужным писать о личной жизни Гермионы. Да и Северус уже обещал эксклюзив мисс Лавгуд.

Чарити привлекла куда меньше внимания — к ней подходили только старшие Уизли (Молли моментально набросилась на обоих со слезливыми объятиями), бывшие коллеги (объятия Минервы сопровождались куда меньшим количеством слёз) и бывшие студенты (к счастью, эти обнимали только Чарити).

— Хочешь потанцевать? — спросила его Гермиона, когда толпа вокруг поредела.

Чего он на самом деле хотел, так это свалить отсюда вместе с ней, но танцы были частью фантазии, которой она однажды поделилась во время прогулки вокруг озера: как она пригласит его на танец и ни в коем случае не станет называть его «сэр». Поэтому он кивнул.

Фоукс, исполнив свой долг, отправился обратно в Паучий тупик. Северус и в лучшие времена танцевал не ахти как, а уж с глупой индюшкой на плече и вовсе выглядел бы несуразно. Последовав за Гермионой в относительно свободный уголок танцпола, он наложил Муффлиато, привлёк её к себе и принялся покачиваться из стороны в сторону.

— Подозреваю, что наша воссоединительная беседа будет довольно односторонней, — сказала она. — С нашей последней встречи я успела обсудить собственное путешествие в прошлое только с Минервой, Парвати и Перси. О, а ещё я подумывала, не стать ли новой Тёмной Леди назло Дамблдору. За то, что он сказал всем, что Хезер Хьюз погибла.

Северус задрал бровь:

— Правда? И что, мне найдётся местечко возле тебя, пока ты будешь править? Не имею ни малейшего желания снова шпионить на врага, так что буду полностью и беззаветно предан одной тебе.

Гермиона придвинулась ближе:

— Превосходно. Ко мне в последователи уже записались целых два человека, ты и Перси, — она взъерошила волосы у него на затылке. — Ну а ты что? Чем занимался ты всё это время?

— М-м, давай посмотрим… Кое-что ты и так знаешь — шпионил за Тёмным Лордом и учил одну невыносимую всезнайку. Кроме того, моё выздоровление заняло очень много времени. Я жил у Чарити. Когда они с моей матерью решили, что их навыков целительства маловато, мама нацепила личину мадам Пинс, разыскала Драко и за ухо приволокла его в Паучий тупик, чтобы стрясти долг жизни. Драко использовал все связи, какие ещё оставались у их семьи, и нашёл целителя, который умеет держать язык за зубами.

— А-а, так вот что Драко имел в виду.

— Точно. Мама заставила его дать Непреложный обет, чтобы он сохранил всё в тайне, и только потом пустила ко мне. Сказала, что он должен на собственной шкуре почувствовать, каково мне было, когда я дал такую же клятву ради него. Предложи ей тоже присоединиться к твоим последователям. К числу горячих поклонников Дамблдора она не принадлежит, а уж если затаила на кого-нибудь обиду...

— М-да, твой талант точить на людей зуб — явно наследственный.

Северус наградил её сердитым взглядом, но ему недоставало серьёзности, и Гермиону это только рассмешило. Он беспокоился, что они не сумеют вести себя так же непринуждённо, как раньше, и их разговоры будут до боли натянутыми, со множеством длительных неловких пауз. Но пока что всё было в точности так, как он помнил. Будто они и вовсе не расставались.

— Что ещё? — спросила она.

Он медленно водил кончиками пальцев по её гладкой спине в глубоком вырезе платья:

— Я сдержал клятвы. Все до единой.

Она ответила такой ослепительной улыбкой, что привлекла к ним ещё больше внимания:

— Ну разумеется. Это был ты у мемориала сегодня утром? Под видом Драко.

— Естественно. Я надеялся, что цветы возле имени Чарити будут достаточно толстым намёком. Но книжку тебе подбросила мама. Она была в восторге от того, что ей довелось поиграть в шпионов.

— Серьёзно? Какая досада, что я не заметила. Уверена, Эйлин в роли шпионки — грандиозное зрелище. Не говори ей, что я это сказала. Она и так злится на меня из-за свадьбы. Хм-м, может, устроить приём?

— Думаешь, надо?

Сдерживаясь, чтобы не съязвить, Северус затолкал подальше мысленную картинку, как Молли Уизли и Эйлин объединятся и займутся организацией праздника. Вероятно, так и будет, поскольку ни он, ни Гермиона не стали бы заморачиваться всякими мелочами.

— Посмотрим, — Гермиона пожала плечами. — Мои родители наверняка обрадуются. Я ещё не успела рассказать им о тебе. А когда Драко пригласил меня на танец? Это тоже был ты?

— О, нет. На тот момент у меня ещё не было сил на танцы, так что твоим партнёром была Чарити. Она целыми днями тренировалась в гостиной с моей матерью, училась вести. Это было невероятно утомительно. А, ещё я первые два года после войны пытался убедить Драко в том, что кровный статус не имеет значения.

— Правда? И как, получилось?

— Думаю, да. Во время войны он уже начал об этом задумываться, да и на вашем курсе лучшие оценки всегда были у тебя.

Как бы все его усилия не пошли прахом, если Драко обнаружит, что он помог засадить Люциуса в Азкабан. Главный аврор Робардс, вероятно, догадывался, что Северус приложил к этому руку. Может, даже подпитывал веру Поттера в то, что он жив. Северус, конечно, изменил почерк с помощью заклинания, но кто ещё мог отправить Робардсу письмо с адресами возможного местонахождения Пожирателей смерти, которым удалось избежать ареста? Кто ещё указал бы, где искать доказательства против каждого Пожирателя, кроме Северуса и Драко? После такого письма Люциус уже не мог отвертеться, предложив сделку — информацию в обмен на помилование.

— Это все, кто знал о том, что ты жив? — уточнила Гермиона. — Только эти трое и целитель?

— Нет, — усмехнулся Северус. — Луну Лавгуд тоже посвятили в тайну.

— Что? Но почему?

— Пару недель назад она увидела меня под личиной Драко в Косом переулке, но назвала по имени. Сказала, что узнала меня по выражению лица.

Гермиона расхохоталась и тряхнула головой:

— Я должна была догадаться.

Они умолкли, но молчание не тяготило — так они молчали, когда читали у камина. Гермиона коснулась шрама на его шее. Это место почти полностью утратило чувствительность, но Северус всё равно вздрогнул. Их снимки наверняка окажутся на первой полосе «Пророка», и вряд ли в статье напишут хоть что-то хорошее — Гермиона, восприняв его дрожь как поощрение, пометила шрам от укуса Нагайны легким, как пёрышко, поцелуем. Не то чтобы Северус пытался остановить её. Вместо этого он прижал её к себе, почти так же крепко, как раньше в коридоре.

Гермиона прикусила нижнюю губу, когда зазвучала следующая песня, более быстрая. Они потихоньку переместились к краю танцпола. Пальцы Гермионы скользнули по его руке сверху вниз и потеребили пуговицу в форме свёрнутой верёвочки у него на манжете. Её дыхание участилось. Она так смотрела на его губы, что ему вспомнилось, как они стояли вот так в его старых апартаментах, и он размышлял, не растеряла ли она всю свою храбрость в лесу.

— Помнишь, — шепнула она, — ты рассказывал, что будет после того, как я приглашу тебя на танец на этом балу? Ты сказал, что мы можем не дотерпеть, и придётся искать пустой кабинет, где ты сможешь прикоснуться ко мне, попробовать на вкус и трахнуть.

Северус с трудом подавил стон и кивнул. Как она тогда ответила?

— Да. Я согласен на всё.

* * *

Они всё-таки выбрались из министерства вопреки первоначальным планам найти пустой кабинет, но только потому, что лифт пристыдил их, когда они начали целоваться и тискать друг друга. Ни Северус, ни Гермиона не подозревали, что он способен на такое. Пуританская махина отказалась везти их куда-либо, кроме Атриума. Хуже, чем движущиеся лестницы. Оказавшись в Атриуме, они заторопились наружу.

— Паучий тупик? — предложила Гермиона. — От точки аппарации добираться ближе. Сможешь нагнуть меня над столом в моём кабинете как-нибудь в другой раз.

— Обещаешь?

Ответить она не успела — он схватил её за руку и аппарировал в переулок, который за тринадцать лет совершенно не изменился. Она, должно быть, сумасшедшая, раз при звуке хрустящего стекла под ногами ощутила почти невыносимую нежность к этому месту. Они заторопились к дому, то и дело останавливаясь, чтобы страстно поцеловаться.

Гермиона не разглядела обстановку, когда они оказались внутри. Её занимали только длинный ряд пуговиц на его мантии, знакомая твёрдость, упиравшаяся ей в живот, и книжный стеллаж, в который он впечатал её спиной. Гермиона толкнула его на диван, скинула трусики, расстегнула его штаны, взобралась верхом и опустилась на всю длину. Северус охнул.

— Боги, я так по тебе скучал, — прошептал он.

Гермиона обвила его обеими руками и поцеловала в висок. Так странно, у неё до сих пор всё болело после целого дня в постели с более молодым Северусом, а теперь она снова с ним, но в версии постарше. Его пальцы сражались с боковой молнией в её платье, и он, наконец, стащил его, но только до талии, обнажая грудь.

— Стой, погоди, — он сжал её бедра.

Гермиона замерла:

— Что-то не так?

— Нет, как раз наоборот, всё замечательно, — он судорожно сглотнул. — Я бы сказал, даже слишком. И может очень быстро закончиться, если ты не дашь мне минутку.

Ой. Наверное, это последствия тринадцатилетнего целибата. Гермиона открыла было рот, чтобы заверить его, что всё в порядке, но тут его рука пробралась между их телами, и она напрочь забыла, что хотела сказать. Он помнил всё до мелочей — как прикоснуться, как заставить её постанывать и кричать. Много времени это не заняло, и вскоре она уже умоляла его позволить ей снова начать двигаться. Несколько благословенных движений — и у неё внутри всё взорвалось. Северус с облегчением выдохнул ей в ключицу и последовал за ней, гораздо тише, чем раньше, только пробормотал в волосы, что любит её.

— Я тоже тебя люблю, кстати, — ответила Гермиона, отдышавшись.

— Уж конечно, — промурлыкал Северус. — Тебе и тринадцати часов ждать не пришлось.

Она издала смешок и ткнулась лбом ему в плечо:

— Я бы с радостью поменялась с тобой местами, если бы могла.

— Знаю, — он погладил её по бедру. — Пошли наверх.

В тусклом свете Гермиона едва сумела разглядеть, что изменилось в обстановке с тех пор, как они с Гарри установили вокруг дома защиту после войны. Пол под ногами стал отполированным и гладким. На лестнице чувствовался запах свежей краски. А когда Северус привёл её в ванную, вместо плитки цвета авокадо, считавшегося модным в 1973 году, она обнаружила белую и серую. Северус заглянул в новую расширенную душевую кабину и включил воду.

Они не успели раздеться полностью, пока были внизу, но руки Северуса замерли, когда он потянулся расстегнуть оставшиеся пуговицы на своей рубашке. У неё заболело сердце, когда она поняла, что он стесняется раздеться перед ней. Она так привыкла ежедневно видеть его без одежды, непринуждённым и раскованным. Возможно, проблема крылась в том, что она хорошо знала его тогдашнее тело. Сейчас он был старше… и шрамов, должно быть, стало больше.

— Если хочешь завернуться в полотенце, чтобы вспомнить старые-добрые времена — вперёд, — сказала она, стаскивая с себя платье и становясь под струи горячей воды. — Но я бы предпочла увидеть тебя без него.

И повернулась к нему спиной, давая ему немного уединения. В кабине лежал кусок мыла с медовым ароматом — она пользовалась таким в восьмидесятых, поэтому взяла его и хорошенько вспенила в ладонях. Сзади зашелестела падающая на пол одежда, а затем Гермиона почувствовала тепло его тела за спиной.

— Привет, — сказала она, с похотливой улыбкой поворачиваясь к нему, чтобы насмотреться досыта.

Северус закатил глаза:

— Привет.

На его теле и впрямь было больше шрамов. Слишком много. Гермиона омыла и перецеловала каждый, начиная с отметин на шее. Когда она добралась до последнего, Северус уже не возражал против собственной наготы.

Ранее:

В тусклом свете Гермиона едва сумела разглядеть, что изменилось в обстановке с тех пор, как они с Гарри установили вокруг дома защиту после войны. Пол под ногами стал отполированным и гладким. На лестнице чувствовался запах свежей краски. А когда Северус привёл её в ванную, вместо плитки цвета авокадо, считавшегося модным в 1973 году, она обнаружила белую и серую.

* * *

22 декабря 2001 год

Гермиона проснулась от шума льющейся воды. Недовольно буркнув себе под нос, она потянулась к Северусу, но обнаружила лишь пустоту. Его половина кровати успела остыть. Гермиона ахнула и резко села.

Шум воды сменился приглушёнными звуками шагов, и сердце Гермионы перестало так бешено колотиться. Она была в комнате Северуса, в его постели. Поверх толстого белого пухового одеяла в изножье кровати лежала стопка маггловской одежды. Гермиона рассмеялась, узнав свой джемпер и джинсы, которые купила в восьмидесятых.

Одеваясь, она оглядывалась по сторонам, подмечая то, что не заметила вчера: тёмно-синие стены, полупустые книжные стеллажи, а на тумбочке у кровати стояла волшебная фотография в рамке — Северус и она в облике Хезер.

Нырнув в ванную, Гермиона умылась, почистила зубы — Северус заранее приготовил для неё всё необходимое, — а затем спустилась на кухню, тоже претерпевшую кардинальные изменения. Новые рабочие поверхности и шкафчики для посуды, под ногами — плитка вместо истёртого линолеума, и никаких отслаивающихся обоев горчичного цвета. Северус, тоже одетый по-маггловски, исследовал содержимое холодильника.

— Доброе утро, — сказал он, прижимаясь к её губам в неторопливом, сладком поцелуе. — Я как раз собирался выйти, купить что-нибудь на завтрак. Даже молока нет — Чарити решила, что имеет полное право грабить мой холодильник, как будто он её собственный.

Гермиона обняла его и сунула замёрзшие руки ему под свитер, опустив ладони на поясницу, но он поворчал лишь для проформы.

— Неужели у тебя в холодильнике стала появляться ещё какая-то еда, помимо просроченных приправ? — спросила она. — А тут и впрямь многое изменилось. Дом как новый.

— М-м, во многом так и есть. Осмотрись тут, пока я схожу за едой, — он выглянув в окно, в котором Гермиона видела только соседский гараж, и добавил: — Чарити Бербидж даёт жару в доме номер девятнадцать, Паучий тупик.

Картина изменилась, из пустоты возникли листья, а следом и целые заросли — сад словно пробуждался, чтобы встретить Гермиону с распростёртыми объятиями. Она широко улыбнулась:

— Фразу для Фиделиуса выбрала Чарити, я угадала?

— Само собой. Хорошо, что мне почти не приходилось её произносить, и на том спасибо.

Когда он ушёл, Гермиона решила первым делом проведать сад. Она сунула ноги в сапоги из драконьей кожи, принадлежащие Северусу, и протопала наружу. Деревья и кустарники разрослись в сравнении с тем, какими она их помнила, ветви покрывал толстый слой инея. Северус и Чарити отлично ухаживали за садом все эти годы. Гермиона лишь раз укоризненно цокнула и отщипнула несколько забытых и уже засохших цветков. Всё здесь было посажено её руками, кроме дерева, ветви которого пригибались к земле под весом гранатовых плодов. Высоко на дереве сидел Фоукс. Увидев её, он нежно прощебетал приветствие, а поседевший Дионис скрипуче ухнул и спрыгнул пониже, чтобы потереться о щеку Гермионы. Она улыбнулась и, ступив под сень тёплых климатических чар, окружавших дерево, сорвала один из плодов.

Вернувшись в дом, она нашла в шкафчиках множество тарелок, мисок и кружек. Хватит для гостей. Раньше у Северуса было всего два комплекта посуды. Больше ничего нового наверху не обнаружилось, разве что его бывшая детская. Стены в ней выкрасили в бледный кремовый цвет и оставили комнату пустой. Чистый лист.

Вчера она не успела рассмотреть диван, на котором оседлала Северуса — понятное дело, ей было не до того. Диван тоже был новый, не тот тёмно-коричневый ужас, который в 1987 году уже протёрся до основания. На книжных стеллажах, обрамлявших гостиную и раньше набитых битком, там и сям виднелись пустые места, словно Северус потихоньку освобождал полки для её коллекции книг. Все они сюда, конечно, не влезут, но всё же… Мысль об этом жесте согрела её изнутри.

Увидав книгу о целительных зельях, которую она ещё не читала, Гермиона взяла её с полки и уютно свернулась на диване.

* * *

Возвращаясь из магазина с бутылкой молока и пакетом выпечки, Северус заметил Чарити и Эйлин, прогулочным шагом направлявшихся в сторону реки. Эйлин что-то сказала, Чарити расхохоталась и игриво пихнула её в бок.

Хм-м. Эти их прогулки явно вышли за рамки временных побегов от «худшего в мире пациента», как его называла Чарити, пока он выздоравливал.

У живой изгороди миссис Купер затаился фотограф, но прятался он так себе и не мог обмануть даже соседей-магглов, не говоря уж о Северусе. Миссис Купер наглядно это продемонстрировала, приложив незваного гостя клюкой и подняв визг с угрозами вызвать полицию. Для женщины за девяносто она оказалась на редкость шустрой.

Северус махнул рукой продолжавшей возмущаться соседке и вошёл в дом. Гермиона увлечённо читала какую-то книгу о зельях. На подушке рядом лежал свежий гранат. Не изменяя привычкам, она сначала дочитала параграф, наколдовала закладку и только потом поднялась с дивана ему навстречу.

Сколько времени должно пройти, чтоб сам факт возможности видеть жену начал восприниматься как норма? Среди ночи он разбудил её поцелуями в шею, снова ощутив потребность в близости и в очередном напоминании самому себе — ожидание закончилось. Гермиона, конечно, не возражала, если судить по тому, как она впивалась ногтями ему в спину и обхватывала ногами бёдра. Хвала Мерлину, во второй раз ему удалось продержаться дольше и не кончить от нескольких прикосновений как школьник, но его всё ещё неотвязно преследовало ощущение нереальности происходящего. Будто последние двадцать четыре часа были лишь плодом его воображения.

Саймон наверняка найдёт подходящую метафору, когда они начнут это обсуждать, и даст ему очередное задание на самостоятельную проработку.

Саймон. Точно. Надо рассказать Гермионе.

Когда они перебрались на кухню, Гермиона радостно щебетала о том, что книга вдохновила её снова встать к котлу.

— Пожалуй, я бы хотела снова преподавать зелья, — добавила она.

— Правда? — Северус несколькими взмахами палочки поставил чайник на огонь и засыпал кофе в кофейник. — А мне вот доподлинно известно, что если тебе доведётся пережить ещё хоть один семестр в попытках предотвратить смертельные взрывы в классе, то ты просто начнёшь убивать учеников.

Гермиона нахмурилась и склонила голову набок, словно припоминая, почему эти слова прозвучали так знакомо.

— О, — выдохнула она мгновение спустя. — Ты прочёл письмо, которое я оставила у мемориала?

— Оно же было адресовано мне.

— Вообще-то, да, — она легонько толкнула его плечом в плечо, полезла в холодильник и выудила оттуда йогурт, который Чарити ещё не успела стащить. — Мне понравилось преподавать Защиту, а ведь там тоже масса возможностей для несчастных случаев. Зелья расстраивали меня только потому, что я не могла получить звание Мастера. Но теперь это уже не проблема.

— Не проблема. Ты многого достигла после школы, а ведь когда-то выдавала только чужие тексты, заученные наизусть.

Гермиона прищурилась и ткнула в его сторону ложкой, словно грозилась стукнуть, если он осмелится ей перечить:

— Я была хорошей ученицей, и ты это знаешь.

— С хорошим учителем ты бы, вероятно, гораздо раньше открыла в себе способности к зельям, — осторожно заметил Северус. — Но только не под моим руководством. Начнём с того, что мне приходилось притворяться, будто я тебя терпеть не могу. И я прошу прощения за то, что временами слишком вживался в роль.

Она кивнула:

— Интересно, как бы я тебя учила, если бы мы поменялись местами, и школьником оказался ты.

— Скорее всего, ты была бы ко мне куда терпеливей и отправляла бы на многочисленные отработки.

Пока Северус раскладывал выпечку, Гермиона вскрыла и очистила гранат, чтобы добавить зёрна в йогурт. Рубиново-красный сок потёк по рукам. Северус побарабанил кончиками пальцев по столешнице.

— Есть ещё один человек, который знал, что я жив, — сказал он, устав ждать подходящего момента. — Чарити мне всю плешь проела, чтобы я отправился к психотерапевту. Увы, ему тоже пришлось сообщить, что я не умер.

На самом деле предложение обратиться к психотерапевту прозвучало в одном из разговоров как бы между прочим. Никто не разворачивал полномасштабную кампанию, чтобы затащить его на терапию.

— Чувак, — сказала ему Чарити, — ты же в курсе, что я люблю Гермиону и считаю вас прекрасной парой. И то, что ты столько лет ждал её — это просто замечательно. Но она не панацея, а всего лишь человек. Когда она вернётся, то не сможет исправить сразу всё. Да, ты уже не будешь страдать и скучать по ней, но как насчёт всего остального? Всего того, за что ты так цепляешься после войны? Оно останется в тебе, просто Гермиона будет рядом. Так что теперь, когда война закончилась, может, тебе стоит… ну, не знаю… обзавестись каким-нибудь хобби помимо рычания на детей. Сходи к психотерапевту и попытайся разобраться во всём том дерьме, которое с тобой приключилось. Не привязывай своё счастье к одному-единственному человеку, ладно? Поверь, я знаю, о чём говорю, не повторяй моих ошибок.

— Да-а? — удивилась Гермиона, отвлекая Северуса от раздумий. — И как, помогло?

— Если не считать абсурдной любви Саймона к метафорам, было… терпимо, — у него всё еще случались ночные кошмары и чёрные дни, но он научился справляться с ними другими способами. — Он сквиб, так что я могу спокойно обсуждать войну и твои путешествия во времени, не прибегая к цензуре. Ты, кажется, знакома с его коллегой, кузиной Чарити, — Северус сделал паузу, чтобы налить кофе, плеснул молока в чашку Гермионы, но сахар класть не стал. Так она пила кофе в восьмидесятых. — Отчасти терапия заключалась в том, чтобы найти хобби.

Он произнёс последнее слово таким тоном, каким когда-то (и, наверное, до сих пор) говорил «Гриффиндор» — скорей всего, вину за подобный тон следовало возложить на Чарити, Эйлин и их идеи. Чарити, к примеру, предлагала заняться интерпретативным танцем.⁽¹⁾ — и даже наглядно продемонстрировала, что это такое.

Гермиона проглотила кусочек булочки с шоколадом:

— И что за хобби?

— Раз в месяц я хожу на собрания книжного клуба в Бирмингеме, — он отхлебнул кофе. — В Коукворте тоже есть такой, но меня выгнали после двух собраний, у них аллергия на сарказм, — его губы изогнулись в лёгкой улыбке, когда Гермиона расхохоталась. — А ещё я занимаюсь всяким ручным трудом по-маггловски.

Поначалу он ремонтировал дом в Паучьем тупике ради Гермионы. Ему не хотелось, чтобы она вернулась в жалкую, разваливающуюся халупу, в которую дом превратился к концу войны. Переезд отпадал — из-за сада. Но в процессе ремонта Северус поймал себя на том, что ему нравится. Красить стены вручную или выкладывать плитку в идеально симметричный узор было сродни медитации. Ну и отдельно следовало отметить то, что он стремился стереть все признаки того дома, в котором провёл детство.

— Я пытаюсь представить, как ты бродишь по строительному магазину, но у меня не получается, — сказала Гермиона. — И ты сам делал весь ремонт? Без магии?

— Магию задействовал по минимуму. Я наотрез отказываюсь разбираться с трубами без помощи палочки. Ещё я варю зелья для Саймона и Мерси, они их назначают своим пациентам-волшебникам. Антидепрессанты, усовершенствованный Умиротворяющий бальзам…

— О, вот это уже интересно! А можно мне…

— Да, можешь посмотреть мои записи.

Гермиона просияла. Поковыряв недоеденную булочку, осторожно произнесла:

— Когда ты сказал, что есть ещё один человек, который знал, что ты жив, я решила, что это Нарцисса.

— С какого перепугу мы стали бы сообщать об этом Нарциссе? — нахмурился Северус.

— Драко же знал. А она его мать… и кузина Чарити.

— Ко мне это не имеет никакого отношения. Нарцисса, правда, была в курсе, что Чарити выжила. Драко так достал Чарити, что она разрешила рассказать ей, но я оказался далеко не таким сговорчивым. Вряд ли я вообще смогу когда-нибудь нормально общаться с Нарциссой после того, как узнал, что она позволила своей сестре пытать тебя в Малфой Мэнор. Я услыхал об этом уже после войны, иначе Беллатриса не дожила бы до дуэли с Молли, это я тебе точно говорю.

На прошлое Рождество Северус отправил Молли анонимный подарок — билеты на концерт Селестины Уорлок и записку, в которой написал только: «С глубочайшей благодарностью». Он надеялся, что уши Артура не завяли окончательно, когда ему пришлось сопровождать жену на концерт.

Гермиона потянулась к нему и смахнула прядь волос с его лица:

— Даже не сомневаюсь.

Он поймал её руку и переплёл их пальцы:

— Учитывая, сколько о твоей жизни писали в «Пророке» всё это время, в утреннем выпуске наверняка появятся сплетни насчёт нашего вчерашнего танца на балу.

— И прекрасно. Я хочу, чтобы все знали, что мы вместе. И хочу подать в министерство все бумаги и наконец-то назвать тебя мужем в открытую, — она склонилась к нему, чтобы поцеловать в щеку. — Но мне очень жаль, что тебе пришлось читать о моей… жизни.

— Я вряд ли имею право возмущаться из-за твоего прошлого. По большому счёту, я всё это и так уже знал, да и ты была не ты. Драко единственный, кто злился. Он считал, что ты каким-то образом должна была предчувствовать, что станешь моей женой. Но ты не рассказывала мне о Маклаггене.

— Я не принимала его ухаживания.

— Да, мне так и показалось. Этот тупица должен благодарить Драко по гроб жизни за то, что он отвлёк меня, и я не вмешался.

Она улыбнулась:

— Ты что, всё это время, что мы были врозь, планировал, как отомстить всем, кто меня обижал?

— Нет. Кое-кому я отомстить всё же успел.

В окно врезалась измученная сова, выглядевшая даже старше Диониса, и Гермиона резко перестала смеяться. Следом за совой в окно влетел Фоукс и взгромоздился на любимую жёрдочку — плечо Северуса. Северус рассеянно погладил феникса. Гермиона предложила сове кусочек круассана и назвала по имени: Эррол. В когтях у него была записка от Молли на мятом обрывке пергамента: она приглашала Гермиону, Северуса, Чарити и Эйлин в Нору на обед.

1) Интерпретативный танец — танцевально-двигательная психотерапия, в которой танец и движение используются для выражения эмоциональных и физических состояний человека.

Вернуться к тексту

Ранее:

Гермиона предложила сове кусочек круассана и назвала по имени: Эррол. В когтях у него была записка от Молли на мятом обрывке пергамента: она приглашала Гермиону, Северуса, Чарити и Эйлин в Нору на обед.

* * *

22 декабря 2001 год

Северус, скривившись, смахнул с мантии рыжую кошачью шерсть. Они с Гермионой заскочили в Хогвартс покормить ее фамильяра и уточнить график, и выяснили, что ей в тот вечер предстоит дежурить. Обнюхав Северуса, рыжее чудище с минуту таращилось на него недобрым взглядом жёлтых глаз, прежде чем громко размурлыкаться и потереться о его ноги, оставляя на одежде возмутительное количество шерсти.

— Кажется, Живоглот тебя одобрил, — отметила Гермиона.

Артур пригласил их в дом, где царили уют и тепло, и повсюду витали ароматы Рождества. Гермиона первым делом направилась к камину — когда она вернулась из прошлого, там стояла середина относительно жаркого лета, и теперь она всё время мёрзла. Северус решил, что сварит ей немного Согревающего пара.

— Остальные на кухне, — пояснил Артур с жизнерадостной улыбкой. — Оценивают… э-э… ущерб от статьи в утренней газете.

— Уверен, чтиво весьма увлекательное, — заметил Северус.

Отвернувшись от камина, Гермиона прищурилась, глядя на хозяина дома:

— Артур, всё никак не соображу, что же в тебе изменилось? В восьмидесятых чего-то не хватало, а сейчас я снова это чувствую. Не могу понять. Как на картинках-загадках «найди десять отличий», но у меня перед глазами нет второй картинки.

Артур почесал в затылке:

— Хм… Может, волос стало меньше? — он издал негромкий смешок. — Это точно изменилось.

— Нет, дело не во внешности. Просто… — она замахала руками. — Дело в тебе самом. Я даже не замечала этого, пока оно вдруг не исчезло.

— Интересно, — протянул Северус. — Артур, а ты никогда не чувствовал, что обязан что-нибудь сделать для Гермионы? Начиная примерно с её пятого курса?

Артур задумчиво поскрёб подбородок:

— Кажется, мне очень хотелось помочь ей найти родителей, но не сказал бы, что это ощущалось как обязанность. Я хотел помочь. Все мы хотели.

— Мой единственный долг жизни был перед врагом, — сказал Северус. — Думаю, если человек, которому ты задолжал, тебе небезразличен, ощутить воздействие магии долга сложнее. Там, в прошлом, Гермиона создала и сварила антидот, который вылечил тебя после нападения Нагайны. Я тогда всё гадал, возникнет ли у тебя по отношению к ней долг жизни в этом времени, но когда она ещё была помладше.

— В самом деле? — просиял Артур. — Это просто невероятно, Гермиона. Спасибо.

— Всегда пожалуйста, — Гермиона слегка потрясла головой, словно пытаясь прояснить мысли. — Я варила его для Северуса, но если бы я тогда знала, что и тебе тоже понадобится… Интересно, почему же всё-таки возник долг жизни. Когда варят целительные снадобья для общего пользования, никакого долга нет, иначе он формировался бы у сотен людей по отношению всего к нескольким зельеварам. Может, это потому, что в зелье была моя кровь? Северус, у тебя же не возник долг передо мной? Между супругами такое, думаю, невозможно. Как интересно! Магия долга жизни так увлекательна, я и не знала, что оба участника могут её чувствовать. А если бы я не увидела Артура в восьмидесятых, я бы всё равно заметила? Северус, у тебя случайно нет каких-нибудь книг…

— Вот вы где, — в комнату торопливо вошла Молли, на ходу вытирая руки полотенцем. — Идёмте, обед уже готов.

Вокруг огромного стола собралось слишком много рыжих. В море рыжих волос местами виднелись знакомые светлые и тёмные островки: Лонгботтом, Поттер, Чарити и Эйлин. Перси, здороваясь с Гермионой, назвал её «профессором», и она улыбнулась в ответ. Усадив Северуса и Гермиону возле себя, Молли принялась нагружать на тарелку жаркое с подливкой, а затем поставила эту гору перед Северусом, словно стремилась накормить за все прошедшие годы сразу.

— Спасибо, Молли, — поблагодарил он.

Сидевший напротив Лонгботтом (на чьей тарелке стараниями Молли тоже возвышалась гора) потихоньку переложил часть в тарелку Рональда. Хм-м. Северус сомневался, что сумеет провернуть такой же трюк с Гермионой, но попробовать очень хотелось. Рональд, заметив у себя добавку печеного картофеля, широко улыбнулся и сжал колено Лонгботтома под столом.

— Гарри рассказал нам новости, — заговорила Молли. — Должна сказать, это и впрямь сюрприз, что вы поженились. Он сказал, что вы выглядели счастливыми, так что и я за вас порадуюсь, но Боже правый, Северус! Жениться и не пригласить на свадьбу родную мать? Надеюсь, хотя бы о появлении внука ты её предупредишь и не преподнесёшь ей в один прекрасный день пятилетнего ребёнка.

Гермиона закашлялась:

— Ну-у, когда мы с Эйлин в последний раз обсуждали этот вопрос, она сказала, что не готова становиться бабушкой.

— Я так сказала? — удивилась Эйлин. — Когда?

— В то утро, когда нашла у себя боггарта, — напомнил Северус. Ему так и не удалось стереть из памяти то, как мать расспрашивала Гермиону о контрацепции.

Эйлин на мгновение задумалась и вдруг улыбнулась:

— А я и забыла.

— Вот бы нам всем тоже так повезло, — съехидничал Северус.

К его облегчению, Эйлин не стала объявлять, что уже более чем готова к внукам. Северус подумал о пустой комнате в Паучьем тупике, и в животе внезапно образовалась свинцовая тяжесть.

За обедом он не слишком вслушивался в разговоры, пока Лонгботтом не завёл речь о том, почему бы Гермионе не занять свою старую должность профессора Защиты.

— Билл уходит в конце года, — пояснил Лонгботтом. — Он просто сделал одолжение Минерве и согласился преподавать лишь на время. Она сказала, что на её памяти ты была одним из лучших преподавателей защиты в Хогвартсе. Полагаю, место твоё, если ты согласна.

— Я вообще-то надеялась продолжить преподавать зелья, — сказала Гермиона. — Я заново открыла в себе любовь к этому предмету и подготовилась к получению звания Мастера, пока была в прошлом. В смысле, у меня есть нужные рецепты и рекомендация от Мастера, осталось только подать всё это гильдии.

— Правда? — переспросила Молли. — Значит, Северус взял тебя в ученики?

— Нет, я всё сделала сама, но он… вроде как поспособствовал. Всё донимал и донимал меня, пока я не решилась.

— Они устроили битву снадобий, — встряла Чарити. — Изобретали всё новые зелья, чтобы оскорбить друг дружку. Такой странной прелюдии я ещё не видала.

Рональд отложил нож и вилку:

— Я уже задолбался накладывать Ридикулус, скоро я начну выглядеть полным идиотом.

— Ну что ж, — Лонгботтом даже не пытался скрыть веселье по поводу явно неловкого положения Рональда, — Минерва, кстати, собиралась попросить Снейпа снова преподавать зелья, но не думаю, что она станет возражать, если их будешь преподавать ты, Гермиона, а он возьмёт Защиту.

— Она хочет, чтобы я преподавал? — фыркнул Северус. — Прошло всего три года, она что, так быстро впала в маразм?

Лонгботтом расхохотался.

— Уверен, что не хочешь вернуться, Северус? — уточнила Гермиона.

— Абсолютно. Уж кто-кто, но ты-то должна помнить, как я ненавидел преподавание. Я вполне доволен нынешней работой. Только я и зелья, никаких учеников. Если тебе потребуется помощь и едкие комментарии, пока ты проверяешь школьные сочинения, я в твоём распоряжении, а насчёт всего остального — нет. Ты будешь только рада, что меня нет среди преподавателей. Гриффиндору и его баллам это пойдёт исключительно на пользу.

Улыбка, расплывшаяся на лице Лонгботтома, почему-то напомнила Северусу анимагическую форму Минервы — парень лучился самодовольством пресловутой кошки, нализавшейся сметаны.

— Забавно, что вы это сказали, — заметил он. — Когда я стал учеником Помоны, то выяснил про вас кое-что любопытное. Согласно записям, единственный балл, который вы начислили за всё время преподавания, предназначался Гриффиндору.

Проклятье. Северус не собирался делиться этой информацией с кем-либо, кроме жены — может, даже и ей бы не рассказал. Гермиона вся напряглась — так же, как в классе за секунду до того, как её рука выстреливала в воздух.

— Ты начислил балл Гриффиндору? — удивилась она. — И кому же?

— Конечно, мне, — заявил Джордж с самым серьёзным видом.

— Не смеши, — отозвался Поттер. — Разумеется, мне. Я же был его любимчиком, это всем известно.

Ну прямо сюр какой-то: он едва не рассмеялся от комментария, отпущенного Поттером. Прекратив попытки сменить тему, Северус кивнул в сторону Перси.

— Мне? — изумился тот.

— Да. Балл я начислил в тот день, когда объявили о смерти профессора Хьюз.

Перси раздулся от гордости, словно его во второй раз выбрали Лучшим учеником.

— Чарити, почему бы тебе не предложить свою кандидатуру на пост преподавателя защиты? — продолжил Северус. — Ты годами оттачивала боевые заклинания, и по какой-то необъяснимой причине тебе в самом деле нравится преподавать, как мне кажется.

— О да, — встряла Эйлин. — Она идеально подходит. Во время битвы за Хогвартс она была под личиной Аргуса Филча. Пока я орала, чтобы она спряталась где-нибудь, она втихаря применяла магию, вырубала Пожирателей и накладывала защитные заклинания на учеников — и никто ничего не заметил. А потом Кэрроу загнали нас в угол, и она шокировала меня до полусмерти — вытащила палочку и завалила обоих, даже не запыхавшись. Она была великолепна.

Северус ни разу не видел на лице Чарити такого яркого румянца. Хм-м.

* * *

Пока все бездельничали, переваривая обильный обед, сова с крашеными розовым лаком когтями принесла письмо для Перси. Северус и без этого мог бы догадаться, кто отправитель — Перси, читая послание, покраснел.

— Интересно, похвастает ли он Парвати своей победой с баллами, когда сядет писать ответ, — протянула Гермиона.

— Скорей всего, — кивнул Северус.

— Поверить не могу, что ты наградил его баллом, — в её тоне отчётливо слышался укор: «как ты мог не начислить мне ни одного?»

— Он подарил мне твою фотографию.

Лицо Гермионы смягчилось. Поёрзав на маленьком диванчике, на котором они сидели вдвоём, она закинула ноги Северусу на колени. Несколько отпрысков Уизли уставились на них так, словно всё ещё не могли свыкнуться с тем, что Гермиона и Северус вместе. И Северус их не винил. Если бы Чарити заявилась к нему и начала рассказывать, что вышла замуж за кого-нибудь, с кем у неё ну никак не могло быть отношений, он бы для начала проверил, не опоили ли её любовным зельем и не применили ли Империо.

— То фото у тебя на тумбочке? — переспросила Гермиона. — А я всё думала, где ты его взял, — она потянулась, закинув руки за голову, и зевнула. — Ты уже видел сегодняшний «Пророк»?

— Нет. У меня сейчас нет настроения читать сказки.

— Ну, а я прочла и не хочу страдать в одиночку. Рита Скитер считает, что я всё это время знала, что ты жив, и не сказала Гарри только потому, что он бросил меня ради Джинни, — она наморщила нос, будто сама идея романтических отношений с Поттером казалась ей отвратительной, и Северус, заметив это, ощутил удовлетворение. — По её словам, я, вероятно, охмурила тебя уже после войны, с моей-то привычкой соблазнять знаменитых волшебников. А ещё она надеется, что Фоукс вскоре увидит, что я за штучка, и сведёт тебя с более достойной ведьмой. Кстати, благодаря ему, похоже, много кто встал на твою сторону.

— Если хочешь, я дождусь, пока Скитер примет анимагическую форму, и разделаю её на ингредиенты для зелий.

— Соблазнительная мысль, но нет. Она испортит любое зелье. Я подумываю о том, чтобы рассказать всем похожую историю… только без части про соблазнение. Можем сказать, что я знала, что ты жив, но ты взял с меня клятву молчать. В какой-то момент после войны мы влюбились друг в друга и поженились, потому ты и вернулся в колдовской мир. Эта версия куда проще, чем история о путешествии во времени, которой можно поделиться только с друзьями.

— Согласен, — ответил Северус. — Я намекну Ксенофилию, когда буду говорить с ним.

— Отлично, — Гермиона глянула на часы и застонала. — Мне пора в Хогвартс, служба зовёт. Придёшь в наши апартаменты сегодня? Когда я закончу дежурство.

— Приду.

Она поцеловала его на прощание прямо у всех на глазах. Иррациональный страх терзал Северуса, пока он смотрел ей вслед. Логика, разумеется, подсказывала, что она никуда не исчезнет — она всего лишь идёт на работу, ей нужно выполнять свои обязанности, и чтобы он при этом за неё не цеплялся. Ему просто требовалось время, чтобы примирить рефлексы с логикой. Много времени, судя по всему. А до тех пор он будет заполнять специальный «тревожный дневник», который так нравился Саймону, и найдёт занятие, которое позволит отвлечься.

Когда Северус, извинившись перед хозяевами, собрался улизнуть в Паучий тупик, Рональд выпутался из объятий дремавшего Лонгботтома и подал знак, что хочет поговорить снаружи. Вот радость-то.

Они не стали одеваться потеплее и просто наложили согревающие чары. Под ногами похрустывал замёрзший гравий. Северус спрятал руки в карманы, но палочку не отпускал, в любую минуту готовый вступить в бой.

— Знаю, вы вряд ли отнесётесь к моим угрозам всерьёз, я же для вас не страшнее клубкопуха, — заявил Рональд, — но если вы хоть раз обидите Невилла или снова попытаетесь его запугивать, клянусь, я найду способ сделать так, чтобы вы об этом пожалели.

Лонгботтом? То есть, Рональд так враждебно к нему отнёсся вовсе не из-за Гермионы и на самом деле защищает своего парня?

— Я не собираюсь делать ничего подобного, — отчеканил Северус. — Насколько я понял, Лонгботтом убил Нагайну. Я надеялся раздобыть воспоминание об этом событии, чтобы посмотреть в Омуте памяти.

Губы Рональда изогнулись в невольной полуулыбке:

— Ага, убил. Это было круто. Если хотите, я дам вам своё воспоминание, у меня был хороший обзор.

— Буду весьма благодарен.

Какое-то время они стояли молча, притворяясь, что не закоченели. Изо рта у обоих на холоде шёл пар.

— Слушайте, — наконец сказал Рональд. — Гермиона может сама за себя решать. Мне, конечно, кажется, что это полная дурь, но я давно понял, что мне лучше не встревать — для здоровья полезнее. Надеюсь, вы не морочите ей голову? Вы правда хотите остаться её мужем? После стольких лет?

Северус откашлялся. Вряд ли Рональд намеренно повторил вопрос Альбуса слово в слово, но ответ остался прежним.

— Всегда, — и после паузы добавил: — Отказался бы только полный болван.

Рональд фыркнул:

— Не могли сдержаться, да?

— Не мог, — Северус обновил согревающие чары, обдумывая следующие слова. — Драко говорил, что вы предложили себя вместо Гермионы, когда её пытала Беллатриса.

— Ага, — Рональд дёрнул плечом и слегка поморщился. — И не задумываясь сделал бы это снова.

— Не хотите ли одно из моих воспоминаний в обмен на ваше? В нём с волосами Беллатрисы кое-что приключилось, когда у Драко в детстве случился стихийный выброс…

* * *

24 декабря 2001 год

Гермиона всё так же отвоёвывала себе всю кровать, когда спала.

Северус проснулся на краешке матраца. Распластавшаяся по нему Гермиона по обыкновению использовала его плечо вместо подушки, от чего левая рука совершенно затекла. Открыв глаза, он увидел над собой знакомый потолок покоев мастера Зелий — и воспоминания тут же перенесли его во времена войны. Может, Минерва позволит им перебраться в другие комнаты, где-нибудь над землёй. Даже присутствие феникса не могло согреть это место.

Ему пришлось несколько раз потормошить её и позвать по имени, прежде чем Гермиона издала такой знакомый томный вздох и, открыв глаза, моргнула. Но вместо того, чтобы валяться в кровати, пока к его левой руке не вернётся чувствительность, как он рассчитывал, Гермиона объявила, что собирается возобновить старую традицию утренних прогулок вокруг озера.

Через пятнадцать минут они уже брели по коридорам, выбираясь из подземелий. Те немногие ученики, которые остались в замке на праздники, всё ещё пялились, увидав Северуса. Жаль, что Минерва не позволила ему и дальше снимать баллы или назначать взыскания. Он спрашивал. Может, удастся убедить Чарити наказывать учеников от его имени, когда она займёт пост преподавателя Защиты. Гермиону, насколько он знал, просить бесполезно.

Оказавшись на улице, Гермиона поплотнее закуталась в плащ и направилась к мемориалу.

— Захотелось навестить, — пояснила она, цепко удерживая его под руку — судя по всему, решила, что он должен её сопровождать. — Я давным-давно попрощалась, но то было раньше…

Ну что ж, понятно. Северус покорно последовал за ней под леденящим ветром к серой каменной стене.

Мемориал выглядел в точности так же, как и в день возвращения Гермионы, хотя у подножия лежало меньше окровавленных лилий. Решение по поводу имён Северуса и Чарити пока не приняли. Он скорчил рожу при виде своего лица, вырезанного в камне, но Гермиона не заметила. Шагнув вперёд, она наколдовала нежный букетик лиловых гиацинтов и положила его у имени Нимфадоры.

Маскируясь под Драко, Северус тоже подумывал о том, чтобы оставить цветы для Нимфадоры. Чарити он выбрал только потому, что Гермионе этот намёк был бы понятнее. Описав боггарта Гермионы, Нимфадора помогла спасти ему жизнь. Она пыталась спасти его, когда приняла боггарта за настоящего Северуса. Если бы она не обучила Гермиону окклюменции, Северус, вероятно, испортил бы всё раньше времени, зайдя слишком далеко со своей легилименцией и настроив Гермиону против себя. Да, у Нимфадоры был просто ужасающий вкус на мужчин, а когда она закончила школу, Северус отпраздновал этот день, радуясь, что ему больше никогда не придётся следить за её неуклюжими попытками что-либо сварить. Но ведь никто не идеален.

Вытащив палочку, он молча наколдовал лесные колокольчики и опустил их рядом с букетом Гермионы.

— Прости, — произнёс он. — Я пытался что-то придумать с «Феликс Фелицис», но…

Гермиона покачала головой:

— Ты не виноват. Я знала, что тебе, скорей всего, не удастся спасти её, — шмыгнув носом, она промокнула глаза платком, который он выудил из кармана. — Мне кажется, что я теперь оплакиваю совсем другую Тонкс… ту, которая была моей ученицей. Мне стыдно, что я так долго сюда не приходила, но я так обрадовалась, что вы с Чарити живы… Тонкс заслуживает гораздо большего, чем это… запоздалое признание.

Северус не придумал, что ответить, поэтому просто молча обнял её за плечи.

— Я вчера говорила о ней с твоей мамой, — продолжала Гермиона. — Она предложила почтить память Тонкс и назвать в её честь ребёнка. Кажется, Эйлин едва ли не единственная, помимо Андромеды, кому действительно нравится имя Нимфадора.

Да твою ж мать.

— Сомневаюсь, что Нимфадоре бы это понравилось, — заметил он, стараясь говорить спокойно, хотя сердце бешено заколотилось в груди, а следом того и гляди участится дыхание.

Гермиона слабо хохотнула:

— Определённо не понравилось бы. Когда мы занимались окклюменцией, она сказала, что когда мать выводила её из себя, она угрожала сменить имя на что-нибудь абсолютно тривиальное, например, Элизабет, — вытянув руку, она провела пальцами по заглавной букве в имени Нимфадоры. — Северус, а ты хочешь детей?

Вопрос явно относился к категории «всё то, что нужно было обсудить до женитьбы». Желудок нервно дёрнулся.

— А ты? — спросил он.

— Только если ты хочешь. Я могу быть счастливой в любом случае. Могу даже стать этакой авторитетной бездетной тётушкой, которая помогает детям друзей безобразничать. Это был бы идеальный способ почтить память и Тонкс, и Фреда. Но если уж начистоту — я скорей накуплю бедолагам дневников для домашних заданий, едва они научатся ходить.

— Едва научатся ходить? А не поздновато ли?

На этот раз она рассмеялась уже не так натянуто и грустно. Коснувшись памятника ещё раз, она повернула обратно к замку:

— Пошли. После завтрака надо докупить кое-какие подарки к Рождеству. Давно пора подарить Тедди такой дневник.

Ранее:

К его облегчению, Эйлин не стала объявлять, что уже более чем готова к внукам. Северус подумал о пустой комнате в Паучьем тупике, и в животе внезапно образовалась свинцовая тяжесть.

* * *

12 июня 2004 год

Приходя на чаепитие к Цисси, Чарити всякий раз гадала, не из маггловских ли останков сделан чайный сервиз из костяного фарфора. Вертя в руке почти пустую чашку, она изучала золотой ободок так внимательно, будто в нём крылся ответ на этот вопрос.

Эти дневные чаепития с Андромедой и Цисси превратились в ежемесячную традицию. Идея принадлежала Цисси. Когда Чарити рассказала об этом Северусу, он подарил ей книгу о распознавании самых распространённых ядов. Умник нашёлся.

Помимо размышлений над тайным составом фарфора, Чарити с некоторой долей цинизма задавалась вопросом, не использует ли Цисси их обеих, чтобы вскарабкаться обратно на вершину социальной лестницы. Впрочем, она всегда неплохо считывала намерения кузины, и извинения Цисси, пусть и высокопарные, казались искренними. Вдобавок, для возвращения в общество у Цисси уже был Гарри с долгом жизни, а уж это точно эффективней двух слизеринок, сражавшихся на периферии войны.

Сегодня к канапе, сконам, нежным пирожным и очень горячему чаю подали ещё и бокалы с игристым.

— Что празднуем? — поинтересовалась Андромеда, слегка изогнув бровь. — Или это в честь свадьбы Рона и Невилла?

— Она что, сегодня? — переспросила Цисси. — Нет, как раз наоборот… хотя я, конечно же, желаю им всего наилучшего, — она выпрямилась и принялась разглядывать свои ногти, что выдавало её с головой. Ранее она призналась Чарити, что хочет идти в ногу со временем и избавиться от убеждений, в которых их обеих растили, однако пока она не настолько поборола предрассудки, чтобы желать счастья семейству Уизли. — Вчера я наконец-то оформила развод.

Андромеда и Чарити переглянулись. Они и не знали, что Цисси не собирается доживать остаток дней с Люциусом.

— Ну, — Андромеда подняла бокал, — за это я выпью.

Порой Чарити спрашивала себя, для чего снова и снова посещает Малфой Мэнор. В её жизни не было места для Цисси, она не сделала ровным счётом ничего, чтобы его заслужить — кроме извинений, принесённых с огромным опозданием. Раз уж на то пошло, она сделала достаточно, чтобы Чарити навсегда отдалилась от неё. Может, Цисси и вовсе не пригласила бы её в гости, не умри лже-Чарити у неё на глазах?

А может, Чарити возвращалась именно из-за этой фальшивой смерти. Если бы её саму вынудили смотреть, как Цисси пытают и убивают, у неё внутри что-то сломалось бы, невзирая на испорченные отношения.

Жизнь была бы куда проще, если бы Чарити сумела возненавидеть кузину. Вряд ли она когда-нибудь простит её по-настоящему, но всё же, несмотря ни на что, она испытывала толику нежности к Нарциссе, хоть и не могла объяснить, почему. Видимо, в семьях всегда всё так сложно.

Чарити опустила глаза и посмотрела на кольцо, недавно перебравшееся на правую руку, где оно стало просто кольцом, а не обещанием жениться, которое так и не сбылось. Она всё ещё любила Гидеона и всегда будет любить, но уже не считала, что он останется её единственной любовью. Гидеон не хотел бы, чтобы она так жила.

— И чем теперь займёшься? — спросила Чарити.

Цисси отпила глоток шампанского:

— Продолжу работать с фондом помощи военным сиротам. Попутешествую. Буду наслаждаться тем, что теперь мной никто не командует. Избалую внуков, когда они появятся, хотя мне с трудом верится в то, что я настолько стара, чтобы становиться бабушкой.

— Эй, — запротестовала Андромеда. — Я уже бабушка, и я вовсе не старуха.

— Ты старше меня.

Цисси и Андромеда расхохотались — гораздо непринуждённее, чем в первые месяцы, когда чаепития только начались. Чарити вспомнила об ещё одной знакомой «нестарой» бабушке, стряхнула крошки с пальцев и распрощалась с кузинами. Пока она шла к точке аппарации, внутри всё переворачивалось.

* * *

Приземлившись в саду Элджи, Чарити несколько раз моргнула, пытаясь сообразить, что это за внезапный взрыв оранжевого перед глазами. Перед ней стояла Гермиона в платье подружки невесты, усыпанном вырвиглазными оранжевыми атласными розами. Каждый сантиметр юбки был скручен в тряпичный цветок.

— Ух ты! — выдохнула Чарити. — Странно, что они решили провести церемонию в саду. С этой штукой цветов на свадьбе даже больше, чем нужно.

Гермиона сморщила нос:

— Знаю. Рон решил объединить свою любовь к «Пушкам Педдл» с любовью Невилла к травологии — и заставил меня напялить это. А я-то думала, что мы друзья. Как там в Уилтшире?

Чарити пожала плечами:

— Неплохо. Цисси развелась.

— Правда? Ха. Ей это пойдёт на пользу.

Чарити готова была расцеловать Гермиону за то, насколько искренне прозвучали эти слова. Она быстро обняла подругу, опустив подбородок на затянутое в оранжевый атлас плечо.

Из-за дерева вынырнул Северус — видимо, платье он уже видел, но всё равно не сумел сдержать смех, узрев жену во всём её оранжевом великолепии. Гермиона, сама сдерживаясь с большим трудом, скрестила руки на груди:

— Честное слово, Северус… Не так уж это и смешно.

Всё ещё ухмыляясь, Северус склонился и что-то шепнул ей на ухо, от чего она прикусила губу и улыбнулась.

Оставив их вдвоём, Чарити прошла дальше в сад, высматривая в толпе две знакомые черноволосые головы — одну с проседью, другую в невесомых детских кудряшках. Они обнаружились в заднем ряду гостевых стульев. Малышка Элизабет счастливо подпрыгивала на коленях у Эйлин. У Чарити снова скрутило живот. Она уселась рядом и склонилась, чтобы поцеловать крестницу в щёчку. Элизабет что-то залопотала в ответ, и Чарити постаралась убедить себя, что та пытается назвать её по имени.

— Хорошо выглядишь, — сказала она, поправляя воротник тёмно-синей парадной мантии Эйлин и скользнув пальцами по её обнажённой шее.

— Спасибо. Ты тоже, — Эйлин улыбнулась традиционной, едва заметной улыбкой. Широко улыбалась она только во время их прогулок или игр с внучкой в Паучьем тупике.

Во время церемонии Северус сидел по другую руку Чарити, и Элизабет принялась перелезать через неё, чтобы забраться к нему на колени. Нога Эйлин при этом прижалась к ноге Чарити от колена до бедра. Это отвлекало. Супружеские клятвы влетали в одно ухо и вылетали в другое. Она даже не заметила, как Рона и Невилла провозгласили супругами, пока вокруг всё не взорвалось аплодисментами.

Чуть позже, когда многие гости уже захмелели от эльфийского вина, Чарити пригласила Эйлин на танец. Много воды утекло с тех пор, как Эйлин готовила её к танцам на балу, куда она ходила под личиной Драко, но они без труда вспомнили знакомые па.

— Мне нравится, что ты больше не притворяешься мадам Пинс, — сказала Чарити. — Кажется, я тебе ни разу этого не говорила.

— Наверное, я просто больше не вижу необходимости скрываться, — а вот и ещё одна почти-улыбка. — И для меня невероятное облегчение видеть, что ты больше не наряжаешься Аргусом.

— Правда? А Гарри думал, что у вас с Аргусом шуры-муры, когда учился в Хогвартсе.

Эйлин придвинулась к ней, и теперь они танцевали щека к щеке:

— Уж он-то точно не мой типаж, поверь.

К лицу прилила кровь. Она понятия не имела, что делает. Эйлин — мать её лучшего друга. Да, их разница в возрасте куда меньше, чем между Северусом и Гермионой, но всё же… Она чувствовала себя так, будто нарушает некий дружеский кодекс, хоть это и давало массу возможностей подтрунивать над Северусом — мол, ага, зови меня мамочкой.

Она даже не могла толком сказать, когда это началось. После битвы, когда они цеплялись друг за друга и молились, чтобы Северус поправился? Или когда она стала с нетерпением ожидать совместных прогулок с Эйлин, а не относиться к ним только как к возможности ненадолго сбежать из дома? Или когда они часами танцевали в гостиной Чарити?

«Феликс Фелицис» однажды подсказал ей пригласить Эйлин на вечеринку. Может, зелье всё же помогло не только Северусу?

— Я ни черта в этом не смыслю, — прошептала Эйлин.

— В танцах? Это вряд ли.

— Я не то хотела сказать. Это… Боги, поверить не могу, что собираюсь последовать совету Гермионы. Она сказала, чтобы я призналась тебе открыто… что у меня к тебе интерес. Романтический.

Чарити не сумела сдержать улыбку:

— Ты спрашивала совета у Гермионы?

— Ну, не к Северусу же мне идти с подобными вопросами. Он бывает тем ещё ханжой.

С трудом сдерживая смех, Чарити обнаружила, что это вовсе не так уж трудно — взять лицо Эйлин в ладони и поцеловать.

* * *

— Я не стану называть её мамой, — заявил Северус.

Гермиона взмахом руки отогнала поднос с вином:

— Не стоит бежать впереди паровоза. Кроме того, она сама вряд ли захочет, чтобы ты её так называл.

— О нет, она придумает что-нибудь похуже.

— Это да, — Гермиона придвинулась ближе, хихикнув ему в плечо. — Так ты не против, что они вместе?

— Нет, конечно. У меня было более чем достаточно времени, чтобы свыкнуться с этой мыслью. У этих двоих дело продвигается так медленно, что их бы обогнали и флобберчерви под наркозом.

Он принялся поглаживать руки Гермионы от плеч к запястьям и обратно, наблюдая, как их дочь играет с Луной и юным Джеймсом Поттером на расстеленном одеяле. Дети были полностью поглощены излюбленным занятием — пытались ухватить Луну за волосы.

Фоукс дал Олливандеру ещё одно хвостовое перо в тот вечер, когда родилась Элизабет. Учитывая то, как рьяно наглый индюк опекал её будто собственного птенца, Северус не сомневался в том, какая палочка выберет его дочку, когда той стукнет одиннадцать.

Бывали дни, когда Северус тревожился, как бы не стать похожим на Тобиаса. Во времена преподавания он ведь не раз прибегал к отцовской манере речи, распекая учеников. Помимо того, что он никогда не отличался терпением, в жизни он видел слишком мало хороших отцов, за исключением мистера Эванса, Артура и разных выдуманных книжных персонажей. Ну и Поттер, как ему казалось, не так уж плох в роли отца.

Стать родителями было идеей Северуса — он совершенно опьянел от любви в тот вечер, когда они устроили второй свадебный приём, и озвучил эту импульсивную просьбу Гермионе. Но едва диагностические чары подтвердили беременность, как его охватила паника. И хотя он не высказывал свои сомнения никому, кроме Саймона, он подозревал, что Гермиона знала. А мать явно видела его насквозь.

— Я тебе уже говорила, — Эйлин похлопала его по щеке, — я знаю, кто ты на самом деле, милый. Ты не сын своего отца. Ну, то есть, биологически он твой отец, конечно же, мне и одного мужчины хватило с головой, и я никогда не стала бы искать…

— Мам, — прервал он её. — Что ты пытаешься сказать?

— Что ты будешь лучшим отцом, чем твой собственный. Определённо.

Вроде бы он ещё не успел травмировать Элизабет на всю жизнь. Пока Гермиона преподавала, девочка большую часть времени проводила с Северусом. Её отсылали к Грейнджерам или в Нору только тогда, когда он занимался непосредственно зельеварением. Когда он носил её по коридорам Хогвартса, студенты умилялись и сюсюкали с ней, и он это терпел — до поры до времени. Вместе с Джиневрой и Джеймсом они посещали нудные занятия в детской группе. Там они с Джиневрой обычно, прикрывшись Муффлиато, перемывали косточки наиболее раздражающим родителям. Его по-прежнему не оставляло ощущение, что он понятия не имеет, что делает, но Молли заверила его, что это нормально.

— Рон и Невилл попросили меня стать для них суррогатной матерью, — сказала Гермиона, мгновенно отвлекая его внимание от Элизабет.

Не зная, что и думать, Северус просто молча пялился на неё.

— Удивительно, что им хватило наглости после того, как они заставили тебя надеть это платье, — наконец ответил он.

— Свадьбы для того и нужны, чтобы заставлять друзей надевать то, что нравится тебе и не нравится им. Чарити на нашу свадьбу надела лифчик, помнишь?

— Предпочитаю вообще не задумываться о нижнем белье Чарити, благодарю покорно.

— Уверена, твоя мать будет рада это узнать, — похоже, его сердитый взгляд её только раззадорил. — В любом случае, Рон и Невилл сначала обратились к Луне. Наверное, потому что она не замужем за тобой.

— Разумно, — кивнул он.

— Луна сказала, что ей рискованно беременеть из-за всех этих опасных тварей, с которыми ей приходится сталкиваться по работе, но она уже сохранила для них пару яйцеклеток… что бы это ни значило. Так что если я захочу, то могу просто… выносить и родить ребёнка, и моих генов у него не будет. Думаю, так было бы предпочтительнее. Не хочу, чтобы кто-нибудь из моих детей был не от тебя.

Просто выносить и родить. Боже правый.

— Ты тоже ежедневно сталкиваешься с опасными тварями в течение семестра, — заметил он.

Она ткнула его локтем под рёбра:

— Большинство людей называют их учениками.

— Большинство людей — имбецилы.

По какой-то нелепой причине это вызвало у неё улыбку.

— Я люблю тебя, — тряхнув головой, сказала она.

Северус поцеловал её в лоб:

— Ты всерьёз над этим задумываешься, да? Выносить им ребёнка.

— Не знаю. Может быть. Я помню, как говорила, что ни за что на свете не стану рожать ещё раз, но им так хочется стать отцами… Я бы с радостью помогла им осуществить эту мечту. Мы с тобой больше не хотим детей, так что мне не придётся жертвовать собственными планами. Что скажешь?

Он отнюдь не приветствовал эту идею, но, в конце концов, это её тело. Северус вспомнил рассказ Драко о том, как Рональд кричал и умолял пытать его вместо Гермионы… и о том, что видел в Омуте памяти — как Невилл убивает змею.

— Думаю, — сказал он, прервавшись, чтобы поцеловать её в губы, — что могу с лёгкостью представить, как ты стоически переносишь нестерпимую боль при родах ради друзей. Гриффиндор как он есть.

Примечание от переводчика:

Эту главу автор написала в качестве дополнительной по просьбам читателей, которым захотелось узнать побольше о детской группе, куда Северус водит свою дочку. Можно считать её вбоквелом или же мини-сиквелом к основному фанфику.

* * *

22 мая 2006 год

Почти пришли.

При желании Северус мог бы и улизнуть. Он же был шпионом и помнил старые трюки. Если бы ему вздумалось спрятаться, его бы не нашла даже очень настырная Джиневра. Неужели Элизабет действительно настолько необходимо общаться с одногодками? Ему это казалось бессмысленным — он повидал множество детей, и большинство были невыносимы.

Элизабет завозилась в своей коляске и восторженно взвизгнула, увидев здание библиотеки. Ей вторил Джеймс — на редкость неудачное имя для мальчишки. По крайней мере, так считал Северус.

— Если Пола опять начнёт лезть ко мне со своими ехидными комментариями… — начала было Джиневра, но не договорила и вперила в здание сердитый взгляд, говоривший сам за себя. Северусу доводилось видеть его достаточно часто, в бытность его ученицей, так что он уже знал, что это означает. Джеймса ещё от груди не отняли, а Джиневра и Пола регулярно схлёстывались на тему кормления из бутылочки — Пола нещадно критиковала подобную практику.

— Держи себя в руках, пожалуйста, никаких летучемышиных сглазов, — предупредил Северус. — Стирать память целой библиотеке будет чрезмерно утомительно, да и жаль, если Пола забудет о наказании. Лучше сделай что-нибудь такое, что можно списать на маггловские причины. Какая-нибудь неприятная сыпь или затяжная ангина, что-то в этом роде.

— Вот видишь? — она хлопнула его по спине. — Вот почему мы подружились.

— У тебя в волосах хлопья.

— Угу, есть такое, — она вытащила из волос оскорблявшие взор остатки детского завтрака и выбросила в ближайшую урну. — Эти чёртовы хлопья буквально повсюду. Ты бы видел, что творится на заднем сиденье машины.

Библиотека Коукворта располагалась в узкой постройке в викторианском стиле, как раз в том районе, где раньше жили Эвансы. От Паучьего тупика его отделяли многочисленные улицы, застроенные домами для семей среднего достатка, достойными Петуньи Дурсль. Северус последовал за Джиневрой сквозь длинные ряды стеллажей в заднюю часть здания, где находилось помещение для детской группы. Там уже сидела Пола в окружении свиты — дамочек, которые покупали своим детям только лучшие органические безглютеновые хлопья. И звали этих детей как-нибудь затейливо — например, Криспин или Юфимия.

— Смотри-ка, а вот и Джеймс с ма-амочкой! — громко объявила Пола противным писклявым голосом, обращаясь к своему ребёнку. Поцокав языком, добавила: — Я едва его узнала, у него волосы почти такие же длинные, как у Эмили. И, Боже, Джинни, какая же ты стала! Похоже, ты вот-вот родишь.

Фальшивая улыбка Джиневры по необъяснимой причине выглядела более угрожающей, чем её гневный взгляд:

— Не раньше, чем через два месяца.

Северус оказался совершенно не готов к противоборствующим группировкам и конкуренции в детской группе. Обсуждать этапы развития с некоторыми мамашами — всё равно что сидеть рядом с Минервой на квиддичном матче Гриффиндор-Слизерин. Только здесь было куда больше пассивной агрессии и меньше имбирных тритонов.

Северус и Джиневра уселись на свои обычные места возле двери на случай, если понадобится быстро выскочить из комнаты. Этот урок он уже усвоил, когда однажды был застигнут врасплох, не прихватив для Элизабет запасную одежду. Они с Джиневрой называли тот случай «Неприятностью».

— Муффлиато, — пробормотала Джиневра. — Ей-богу, всякий раз как кто-нибудь комментирует, какая я корова, мне так и хочется сказать, что я вообще не беременна.

— В следующий раз не сдерживайся. Будет гораздо интереснее.

Именно поэтому Джиневра настаивала на том, чтобы посещать эту группу и терпеть досадную помеху в лице Полы. Дело вовсе не в социализации и образовании детей; Джиневра ходила сюда только для того, чтобы поболтать с Северусом, прикрывшись Муффлиато.

Как же изменилась его жизнь после возвращения Гермионы! Порой ему хотелось отправить эти знания самому себе в прошлое, но только так, чтобы увидеть собственную реакцию на эту информацию.

— На этой неделе группу ведет Лора, — сказала Джиневра.

— Сейчас умру от счастья.

— Я так и не пойму, с чего она решила, что таким маленьким детям можно давать блёстки.

— Блёстки нельзя давать вообще никому, Джиневра. Жаль, что мы не догадались использовать их в войне в качестве оружия, управились бы куда быстрее.

— Но какой ценой? Что-то я не уверена, что потерь было бы меньше. Вдобавок, мы бы их по сей день с себя счищали.

— Хм-м, и не поспоришь.

Поскольку занятия проводились в библиотеке, сначала кто-нибудь (точнее, одна из подпевал Полы) вызывался почитать детям книжку с картинками. Книжек всегда было слишком много. Северус был обеими руками за то, чтобы прививать детям любовь к чтению, но усмирить малышей и уговорить их посидеть тихо хоть какое-то время — всё равно что пытаться согнать гриффиндорцев в одну кучу. Когда перешли уже к третьей книжке, Элизабет попыталась засунуть в рот какую-то грязную игрушку, которую до неё облизывало Мерлин знает сколько детей. Северус вздохнул.

— Почему она не бросит это гиблое дело? — спросил он у Джиневры. — Детям давно насрать, что она там читает, а мне тоже не интересно слушать про жизнь гусениц, независимо от того, насколько они проголодались.

— А, по-моему, история захватывающая. Что же там дальше? Прямо сгораю от нетерпения.

— Думаю, главный герой сожрёт что-нибудь ещё. А потом превратится в бабочку. Или случится шокирующий сюжетный поворот, и он станет мотыльком.

Джиневра ахнула.

— Ну вот, ты всё испортил!

На этот раз занятие завершилось песенкой. Северус почти предпочёл бы блёстки. Младенческие повизгивания Элизабет напомнили ему о том дне, когда он в первый и последний раз услыхал, как поёт Нимфадора. А вдруг у Элизабет будет такой же голос, когда она вырастет? Или, что более вероятно, она вырастет человеком, который спотыкается о подставки для зонтов, задаёт бесцеремонные вопросы и бросается спасать учителей, которые никогда не бывали к ней добры. Нимфадора часто дразнила мать, угрожая сменить имя на что-нибудь «абсолютно тривиальное, например, Элизабет». Северус с Гермионой назвали дочь в честь Нимфадоры, пусть и в такой вот иносказательной манере, а в колдовском мире имена поразительным образом могли предопределять судьбу.

— Гермиона тебе уже сообщила? — поинтересовалась Джинни, рассеянно поглаживая живот, когда ведущая объявила об окончании занятий. — У нас опять мальчик.

Ещё один Поттер. Слава Мерлину, что он больше не преподаёт.

— Мои поздравления, — сказал он.

— Угадай, как Гарри хочет его назвать.

— Что-нибудь ужасно оригинальное? Вроде Сириуса Джеймса?

Она захихикала:

— Не-а. Альбус Северус.

Северус замер:

— Прошу прощения?

— Альб…

— Я расслышал и с первого раза. Боже правый, что это на вас обоих нашло, раз вы решились на подобное? Ты же знаешь, в колдовском мире имя может предопределить судьбу.

Лицо Джиневры смягчилось и почти погрустнело:

— Я вовсе не против, если он окажется таким же, как ты, Северус.

Его жизнь и впрямь стала странной.

Северус кашлянул, прочищая горло:

— Я не это хотел сказать. С какого перепугу вам вдруг захотелось обременять себя ребёнком вроде Альбуса?..