Наследник Принца (гет)

— Пригнись!.. Голову! Хорошо. Отползай за угол, ближе к гардеробной. Я сейчас, потерпи немного.

Подчиняясь команде, я постарался слиться с полом, потихоньку потянулся в нужную сторону, огибая развороченную мебель. Голова кружилась, дышать было больно и тяжело, ко всему прочему присоединилась тошнота. Меня только что через пролом в стене зашвырнуло в соседнюю комнату прямо на письменный стол, так что ощущения были достаточно погаными. Я добрался до дверей гардеробной и в какой-то момент не заметил, как отключился.

Пришел в себя, лежа на спине, рядом на коленях стоял отец и выводил надо мной палочкой диагностические заклинания. Приподняв мне голову, он влил мне содержимое двух склянок. К своему стыду, я даже не понял, что выпил — тошнота только усилилась, и в голове стоял противный звон. Отец посмотрел на меня серьезным и усталым взглядом, чуть хрипловатым голосом произнес:

— Соберись, времени мало. Сейчас эта часть дома для них недоступна, но надолго моих чар не хватит. Нам как можно быстрее надо добраться до подземелья.

Словно в подтверждение его слов, чужая магия ударила тараном по нашей защите. Не только стены, но и воздух, казалось, завибрировал от ее мощного импульса.

— Я понял. Тот артефакт, да? Ты его починил?

Он кивнул и начал помогать мне подниматься...

...Размазывая по лицу кровь и слезы, я пробирался к залу, бывшему когда-то ритуальным, где находилась вещь, которая поможет мне выбраться.

Никогда не думал, что путь до зала может быть таким долгим и мучительным. Путь, который раньше я мог проскакать за несколько секунд, теперь превратился в нескончаемую полосу препятствий. Приходилось огибать груды камней, а лестничные пролеты, которых впереди целых два, казались неимоверно длинными. Хотелось сесть, прислониться к шероховатой стене и никуда не двигаться. Какой смысл бороться? Никого и ничего не осталось...

Мордредова война! Она длилась не первое десятилетие и началась еще до моего рождения, когда родители учились в Хогвартсе или даже раньше. Правда, шла она вяло, в основном все ограничивалось редкими стычками так называемых Вальпургиевых рыцарей с Авроратом и неким Орденом да ярыми спорами в Визенгамоте. Может, было что-то еще, не знаю, меня в силу возраста это мало интересовало. Только знал, что больница Святого Мунго и Хогвартс считались неприкосновенными и самыми защищенными местами магической Англии.

Родители предпочитали держаться в стороне от разборок. «Обе группировки слишком радикальны. Не имею ни малейшего желания влезать в политические дрязги», — сказал как-то отец. А мама хмуро заметила: «Я согласна помогать, в Ордене много моих друзей, но не желаю бездумно кидаться в бой сломя голову».

На третьем курсе моего студенчества противостояние как-то разом приняло достаточно кровавые формы, перекинулось в школу, и после четырех смертельных случаев, случившихся друг за другом, многие родители предпочли забрать своих детей на домашнее обучение или отправить за границу. Я не был исключением. Но причина была еще и в другом — наша семья внезапно оказалась в роли дичи, окруженной загонщиками.

Почему страдают те, кто не имеет к войне никакого отношения? Почему в нее втягивают тех, кто этого не хочет? Почему именно нас выбрали в качестве жертвенных агнцев для устрашения остальных нейтральных семей, вынуждая их выбрать одну из сторон?

Я знал, почему мы оказались первые на очереди. Родители. Аристократ и маглорожденная, известный зельевар и талантливая целительница, слизеринец и блистательная выпускница Гриффиндора. Слишком заметные, слишком яркие, слишком независимые. В мирное время на них наверняка махнули бы рукой, пользуясь и отдавая дань их мастерству, но сейчас... Подобно красной тряпке для быка, как бельмо на глазу, они своим гармоничным союзом будто опровергали догмы любой из противоборствующих групп.

Какое-то время нас не трогали, но потом одно за одним пошли предложения, от которых «нельзя отказываться». Это как раз-таки и было основной причиной, почему я перестал обучаться в Хогвартсе. Бывшие однокурсники наседали на маму и требовали присоединиться к тому самому непонятному мне Ордену и чуть ли не уйти из дома. После ее отказа порвали с ней отношения, посчитали предательницей. «Как они могут, — возмущалась мама, — мы столько лет учились вместе! У них у самих семьи. В конце концов, я целитель, а не боевик!»

У отца ситуация была еще хуже. Как он плевался после одного разговора! «Какая честь, — ядовито говорил он, кого-то передразнивая, — для полукровки войти в высший свет, несмотря на жену маглу». Потом он успокоился и, усмехнувшись, крикнул маме:

— Представляешь, милая, мне готовы благосклонно простить порочащую меня связь!

— Что?! — всплеснула она руками. — Это еще кто кого порочит!

Они оба засмеялись, но меня их веселье не обманывало, понятно было, что родители очень встревожены и ситуация им не нравилась. Самое интересное, что неприязненное отношение не мешало ни тем ни другим обращаться к родителям за помощью, будь то сложное зелье или услуги целителя.

В конце концов, не найдя ни у кого поддержки, а только непонятные мифические долги, устав от подвешенного состояния и постоянных угроз, родители решили перебраться на континент.

Нам оставалось совсем немного времени, чтобы закончить свои дела, да мама хотела довести до выздоровления некоторых своих пациентов.

Все произошло одновременно: нападение на отца на Косой аллее и на нас с мамой на выходе из больницы. Отец отбился, а мы с мамой — нет. Во время схватки меня одарили мощным заклятьем, в результате которого я потом две недели мог ходить только с помощью костылей, а мама больше думала о моей защите, чем о себе. Отец прибыл почти одновременно с аврорами, которых вызвал кто-то из больничного персонала, но было уже поздно.

В тот момент мне казалось, я потерял не только мать, но и отца. Он словно умер вместе с ней. Глаза превратились в два бездонных мертвых колодца, он перестал со мной разговаривать, заниматься, почти не обращал внимания. Молча лечил и так же молча поил зельями. Я тогда думал, что он винит меня в ее смерти. Да что там говорить, я сам себя винил. Это ведь меня она закрыла собой и сражалась до последнего!

Если бы я был повнимательней! Как я мог быть таким беспечным?!

Лишь однажды я увидел проблески эмоций на его лице. Когда он принес пленника. Это было примерно спустя неделю после похорон. Его лицо оживилось страшной хищной ухмылкой. Мерлин! У меня, наверное, появилась такая же, когда я увидел его живой трофей! Именно этот человек оглушил меня! Первый раз в жизни мне по-настоящему хотелось кому-то мучительной смерти. Выяснив все что нужно, отец избавился от трупа и исчез на несколько дней, а когда вернулся, коротко бросил, что нашел и расправился со всеми исполнителями. После такой новости я испытал мстительное удовлетворение. Потом были длинные недели тоски, отчаяния и невыносимого одиночества.

Как же я ошибался, думая, что отец винит меня!

...Воспоминания последних часов полоснули раскаленным ножом по живому. К горлу подкатил комок, хотелось орать, рыдать, биться о стену, что-нибудь разрушить. Хотя куда больше, я и так среди руин. Дома больше нет. Я остался один в заваленном подвале.

Нас все-таки решили добить до конца. А может быть, мстили за убитых.

Маги в черных плащах и белых сплошных масках невероятным образом ослабили наш Фиделиус и просочились внутрь, убив при этом двух наших домовиков. Они, конечно, поплатились за это, но и нам пришлось несладко.

Мы как раз отправили наиболее резвых в очередную ловушку и медленно, но верно продвигались к входу в подземелье. Оставалось пересечь самый открытый и самый проблемный участок холла. Отец вдруг замер, к чему-то прислушался, пробормотал: «По-видимому, их главный тоже здесь...» Посмотрел мне в глаза, затем прижал мою голову к своей груди и с горечью прошептал:

— Я так виноват перед тобой.

— О чем ты? — так же шепотом спросил я.

— Нет мне прощения. Не уберег, не успел, не спас, — его речь становилась все более торопливой. — Виноват в том, что, увлекшись местью, забыл про тебя и сразу же не отправил как можно дальше отсюда.

Он снял со своей шеи простенькую на вид цепочку с маленьким медальоном и надел мне.

— Когда-то я подарил его твоей матери. Нам было столько же, сколько тебе сейчас. Не забывай. Ее не забывай. И не вини себя. Виноват только я и никто больше.

Я знал эту штучку. Внутри были вставлены простые детские изображения, сделанные магловским фотоаппаратом: улыбающаяся мама и серьезный не по годам отец. Я поднял голову:

— Зачем ты так говоришь?

— Сделай все возможное, чтобы выбраться. Обещаешь? Обещай, Хэдриан!

Мне ничего не оставалось, как согласиться. Отец вдруг бесшабашно улыбнулся:

— Я, скорее всего, немного задержусь...

Он и задержался. Нападающие нас ждали и теперь уже нам устроили ловушку. Из последних сил удерживая щитовые чары, отец все же успел отправить меня вниз и запечатать проход. А через несколько мгновений я ощутил дрожь, услышал грохот и почувствовал, как последние сохранившиеся нити управления охранного контура перекидывались на меня — теперь единственного оставшегося в живых хозяина — и давали понять, что под завалами гибнет полтора десятка непрошенных гостей.

Он забрал их с собой. И оставил меня одного. Наверное, в этот момент я тоже умер...

Надо идти, я же обещал!

Ступени. Дурацкие ступени. Какими они кажутся сейчас крутыми. Позади один пролет... Еще чуть-чуть...

Подгибающиеся ноги споткнулись о какое-то препятствие, и я полетел вниз, пересчитывая выступы..

Неслабо же я ушибся! Пол холодил спину, в висках стучали молотки, а каждый вздох отдавался болью. Перед глазами полная темнота. С перепугу начал воображать, что я навсегда ослеп. Потом дошло, что это просто перестали гореть магические огоньки в декоративных факелах, что означало — дом погиб, и магия из него уходила или уже ушла.

Люмос. Надо зажечь Люмос.

Как назло, никак не мог нашарить палочку. Тело начало потряхивать.

Я в заваленном подземелье, откуда нет выхода!

Стены, такие родные раньше, превратились в невидимых и бездушных монстров. Стало холодно и страшно, зубы застучали барабанную дробь. Я обхватил себя руками в надежде успокоиться, унять дрожь и согреться. Получалось плохо, паника удушающими волнами накатывала на меня все сильнее и грозила утопить с головой.

«Хэдриан, очнись!» — внезапно раздался голос.

Я дернулся.

— Папа? Здесь? Живой?

Но на мой высказанный вслух вопрос ответил совсем другой голос: «Поторопись, малыш, времени нет...»

Ему тут же вторил еще один: «Ты справишься, Хэд! Держись!»

— Мама? Дедушка? Но ведь...

Я понял, что голоса звучали в моей голове... кажется... или нет? Я сошел с ума? Неважно, главное, что меня не бросили!

«Сделай глубокий вздох, Хэдриан. Сосредоточься!»

Да, точно, надо сосредоточиться. Со своим сумасшествием разберусь потом. Вытянув руку ладонью вперед, я сконцентрировался на ощущениях, которые дарила отцовская палочка и, уловив отклик, пополз в нужную сторону.

При свете Люмоса все казалось не таким страшным. Поднялся. Перед глазами замелькали разноцветные круги, но я, сцепив зубы, придерживаясь за стену, переносил вес со здоровой ноги на покалеченную и упорно двигался вниз. Мало того, что в самом начале чужое заклятье раздробило мою палочку, повредило руку и отбросило меня на письменный стол, так еще здесь я умудрился хорошо приложиться ребрами и подвернуть и так нездоровую ногу.

Ступени наконец-то закончились. Я отдышался и поковылял дальше, все так же придерживаясь за стену и оставляя на ней красные отпечатки.

Еще несколько ярдов, и я был на месте.

На удивление, зал кое-где светился магическими светильниками. Вот и Исчезательный шкаф. Откопался в закромах. То есть мы знали, что он есть и что он сломан. Обстоятельства заставили начать починку и сделать хотя бы приблизительные расчеты. Расчеты показали, что второй шкаф исправен и находится где-то на северо-востоке Франции. Как мама с папой ни бились, более точные координаты вычислить не получилось. Оставили как запасной вариант. И совсем не думали, что он вообще пригодится. Но теперь для меня это единственный способ выбраться отсюда. Надежда только на этот артефакт. Если не сработает, думать страшно, что меня ждет. Либо буду замурован и задохнусь, либо откопают и все равно убьют, но, скорее всего, дом разрушат до основания. Конец все равно один.

Кое-как доковылял до шкафа и начал открывать створку. Окровавленные пальцы скользили по лакированному дереву, цепляли гладкую резьбу узоров и не хотели слушаться. С помощью палочки и оставшихся крох магии я все же открыл дверцы и полез внутрь.

Легко сказать полез, скорее завалился. Заползал спиной вперед, помогая себе локтями и здоровой ногой. Только втянул ступни, как отвалившийся кусок потолка снес одну дверцу, потом падающая колонна, задев, снесла вторую, в боковую стенку шкафа что-то врезалось, она проломилась, и несколько щепок впились в мою многострадальную левую ногу. Я не сдержал стон и подумал, что все, не успел. Сквозь слезы боли и обиды видел, как потолок пошел трещинами и посыпался каменным крошевом.

Тут в проеме появился домашний эльф.

— Рунни? Я думал, ты умер.

Он выглядел плохо, еле стоял на дрожащих ногах, но все же своей магией умудрялся сдерживать осыпающиеся обломки.

— Все будет хорошо, молодой хозяин, Рунни поможет.

— Пойдем со мной, Рунни.

— Все будет хорошо, — повторил он, — Рунни знает.

Эльф оскалился улыбкой и щелкнул пальцами. Чары заработали, и меня начало куда-то утягивать.

— Рунни! Рунни, я приказываю тебе!

Мой зов остался без ответа. Ну как так?

Не знаю, с чем сравнивать, но это было гораздо хуже, чем обычное перемещение. Я летел или падал то ли вниз, то ли вверх, то ли сразу во все стороны. То казалось, меня разрывает на части, то чудилось, что, наоборот, сплющивает в маленький комок. Возможно, я кричал, только не знал, вслух или мысленно.

Такой же хаос творился в голове: калейдоскопом сменялись знакомые и незнакомые образы, мутные видения, обрывки собственных воспоминаний, слышались чьи-то голоса, которые то ли о чем-то просили, то ли спорили, то ли молились... Я буквально дурел от накативших ощущений.

Но рано или поздно все заканчивается, закончилось и мое выматывающее падение. Я вывалился из трясущегося, поскрипывающего шкафа и постарался отодвинуться от него как можно дальше. Шкаф накренился, сильно меня напугав. Если он упадет, от меня живого места не останется.

Этот артефакт отличался от нашего: выглядел новее, гораздо выше и массивнее, а резные украшения на створках — тоньше и изящнее. Шкаф перестал трястись, и мне стало спокойнее, но встать даже не пытался — тело охватила невероятная слабость, поэтому просто лежал, отдыхая и приходя в себя. Чуть погодя, сумев кое-как приподняться, огляделся.

Я оказался в каком-то пыльном слабо освещенном коридоре, заваленном разнообразным хламом. Вокруг были старые столы, сломанные стулья, у стены — стопка ржавых ведер, грудами лежали ворохи непонятных тряпок и еще что-то, мало различимое в полумраке.

Последнее, что я увидел, прежде чем провалиться во тьму, это падающие на меня доспехи, которые я случайно задел...

Северус не раз убеждался, что если все идет гладко, значит, впереди обязательно поджидает какая-нибудь неприятность.

Так случилось и сегодня. День выдался на радость всем спокойный. Вездесущая и надоедливая Амбридж отправилась в Министерство, дав свободно вздохнуть обитателям замка и ему, Северусу, в частности; занятия прошли без взрывов котлов, ночное дежурство оказалось не таким раздражающим и обошлось всего парочкой нарушителей. Он уже готов был уединиться в лаборатории и посвятить часть ночи некоторым нужным лично для него зельям, как вызов директора нарушил его неприхотливые планы, заставив раздосадованно чертыхнуться и с сожалением запереть помещение, которое хоть как-то примиряло его с неприятной работой учителя.

Северус увидел Дамблдора на площадке перед двумя лестницами, ведущими на разные этажи. Он словно раздумывал, на какую из них ступить. Не исключено, что так оно и было.

— Что случилось, Альбус? Поттер со своей бандой все-таки доигрались? — раздраженно произнес Снейп. — Я предупреждал, что не стоит оставлять вашу ручную армию без присмотра. Бесконтрольное изучение заклинаний малолетними...

— Подожди, Северус, — перебил его Дамблдор, он, сложив руки за спиной, к чему-то прислушался, затем уверенно повернулся к лестнице, ведущей на второй этаж, — в чем-то ты безусловно прав, но, к счастью, с моей ручной армией, как ты выразился, все в порядке. Дело совсем в другом, и я, признаться, в растерянности, — директор действительно выглядел растерянным. — Замок показывает, что один из студентов нуждается в помощи, но в то же время мне известно, что все, — выделил он последнее слово, — дети у себя в спальнях.

Северус ничего не ответил, в конце концов, главный здесь не он. Путь привел волшебников в дальний коридор, заканчивающийся изрядно захламленным тупиком. Нагромождение сломанных парт, покореженные доспехи, сваленные кучей полотнища, до такой степени рваные и выцветшие, что их принадлежность невозможно было определить.

Они увидели его почти сразу, буквально за ближайшей горой хлама. Также по кровавым мазкам на полу без труда проследили путь, которым он пришел. Да и остаточная магия, характерная при аппарации и перемещениях, которой фонил громоздкий шкаф, не оставляли никаких сомнений в способе появления незваного гостя.

Благоразумно проявляя осторожность, маги не сразу бросились к не подающему признаки жизни человеку. Только просканировав нужными заклинаниями и убедившись, что при нем нет подозрительных и несущих угрозу предметов, начали оказывать первую помощь.

— Он не может быть студентом Хогвартса, — вынес вердикт сидевший на корточках Снейп, отбрасывая в сторону латную перчатку и разглядывая лицо незнакомца.

— Вижу, Северус. Но тем не менее для замка он свой. Отправь его в Больничное крыло. Пусть Поппи положит его в палату для персонала на всякий случай. Придет в себя — решим, что делать дальше.

Северус трансфигурировал носилки из обломка парты и, переложив на них раненого, отправился в Больничное крыло, а Дамблдор решил еще раз повнимательнее осмотреть шкаф и окружающие его предметы.

Разговор о неожиданном пришельце продолжился минут сорок спустя в кабинете директора.

— Альбус, что с артефактом? — с ходу спросил Северус, едва переступив порог. — Считаю, что эта вещь для замка опасна.

— Перемещение, насколько я мог понять, было достаточно сложным. Шкаф на данный момент бесполезен и абсолютно лишен магической составляющей. Не уверен, что он вообще подлежит восстановлению. Сейчас меня больше интересует юноша. Как он?

— Явно побывал в хорошей переделке. Небольшое сотрясение, содранная кожа на ладони, ушиб запястья, треснутое ребро, многочисленные ссадины и гематомы по всему телу. Угрозы жизни нет, но восстанавливаться будет долго...

Северус замолчал, о чем-то задумался.

— Поясни. Пока ты не сказал ничего такого, что могло бы вызвать опасения.

— Есть еще рана на бедре, достаточно нехорошая, от какого-то темного проклятья. Получена где-то месяц или больше назад. Мальчишке повезло — его лечил тот, кто знаком с темной магией. Заживление, по всей видимости, шло неплохо, но теперь поверх старого повреждения он получил новое.

— Еще одно проклятье?

— Нет, механическая травма, нога вся в занозах и утыкана деревянными щепками. И лечить ее зельями и лечебными заклинаниями не получится. Если все остальное уберется примочками и Костеростом, то здесь — только антисептики и бинты.

— Причина?

Снейп помедлил, но потом уверенно выдал:

— Темное проклятье было купировано Нейтрализатором.

— Ты хочешь сказать, — Дамблдор не пытался скрыть удивления, — что зелье, которое ты только недавно довел до ума, кто-то уже использует? Ты уверен?

— Уверен. Характерное заживление рубцов, несколько специфичный цвет кожи вокруг раны и, главное, запах. Пусть слабый, но его я ни с чем не спутаю.

— Н-да... вопросов все больше и больше, — куда-то в сторону сказал Дамблдор, потом вдруг попросил: — Северус, покажи свою палочку.

— Зачем? — с подозрением спросил Снейп.

— Любопытство, Северус, всего лишь любопытство. Черное эбеновое дерево и жила дракона, если не ошибаюсь?

— Верно, — осторожно согласился Снейп, продолжая сверлить директора подозрительным взглядом.

Он не понимал, для чего показывать вещь, которую директор и так постоянно видел у него в руках, а также прекрасно зная, что Дамблдор ничего не делает просто так. Не мог же Альбус и правда забыть, как она выглядит. Но особого подвоха не увидел, вытащил палочку из чехла и намеревался подойти ближе.

— Стой, Северус, — директор как-то странно дернулся, правда, тут же сделал вид, что ничего не случилось.

Снейп, недоумевая, сделал шаг назад.

— Спасибо, — кивнул Дамблдор, для разглядывания ему понадобилось всего несколько секунд. Он вернулся к прежней теме: — Что еще можешь сказать о мальчике?

— Немного, — ответил Северус, убирая палочку обратно. — Возраст — лет пятнадцать-шестнадцать, на бродягу не похож, весь вид говорит о достатке и сытой жизни. Метки нет.

— Что же, подождем.

* * *

Я снова падал. Падал вниз в темном и бесконечно глубоком колодце. Снова были чьи-то голоса, размытые лица, проблески света. Потом опять темнота и падение-падение-падение...

Достиг ли я дна? Не помню.

В какой-то момент осознал, что лежу на кровати и бездумно смотрю в белый потолок.

Интересно, вечер или утро?

Скосил глаза. За большим окном с широким подоконником виднелась серая хмарь с кусочком черной тучи. Помещение казалось знакомым. Крепло ощущение, что я здесь уже был. Точно, напоминает Больничное крыло Хогвартса. Такие же койки рядами и картины на стенах с изображением больных и сестер милосердия, только каких-то незнакомых. Хотя нет, один знакомый. С портрета, висящего между оконными проемами, мне помахал рукой сам Мунго Бонам.

Ничего не болело, что говорило о том, что меня напоили лечебными зельями. Левая нога забинтована, как и правая кисть. Попытался приподняться, но не смог. Помешали закружившаяся голова и накатившая слабость. Кое-как все же подоткнул подушку и устроился повыше.

— Вижу, наш юный гость очнулся.

В поле моего зрения показался необычный старик. С длинной белой бородой, охваченной посередине шнурком, в сплошной серебристого цвета мантии, больше похожей на платье, усыпанной мелкими золотистыми звездами. Наверное, старик выглядел бы смешным, только вот цепкий пристальный взгляд, которым он меня разглядывал, смазывал первоначальное впечатление и заставлял воспринимать необычного посетителя серьезно.

— Я — Альбус Дамблдор, директор Школы чародейства и волшебства Хогвартс.

— Вы же умерли? — вырвалось у меня.

Я сразу вспомнил общефакультетские колдографии родителей, сделанные на младших курсах, и вкладыши из «Шоколадных лягушек». Старик был один в один как там. Но, может, этот Альбус совсем другой, просто родственник или однофамилец?

— Как любопытно. И когда же я умер?

Его глаза лучились неподдельным интересом. Я же рассеянно ответил:

— В семьдесят шестом, кажется. От драконьей оспы. Тогда много кто умер.

— Хм... я действительно переболел драконьей оспой в указанный тобой год, но, как видишь, жив и здоров, вовремя созданная сыворотка помогла мне избежать столь печальной участи.

— Сыворотка появилась только через два года...

Я перестал что-либо понимать. Как может быть жив человек, которого нет двадцать лет? Я что, тоже умер, и это мой посмертный бред? Больно странный бред.

Рядом кто-то фыркнул и произнес:

— Что за чушь! Альбус, может, перейдем к делу?

Я от неожиданности вздрогнул и повернул голову в сторону недовольного голоса. Сердце ухнуло вниз, я с ужасом уставился на второго посетителя, полностью облаченного в черное одеяние.

— Ах да. Познакомься, это Северус Снейп, профессор зельеварения.

Северус? Снейп? Почему Снейп? Если Снейп, то почему Северус?

Мысли лихорадочно заметались, меня начало потряхивать, я открыл рот, чтобы спросить: «Что, во имя Мерлина, происходит? Кто вы такие?!» Но сказать ничего не смог. Слишком велико было потрясение. Дыхание перехватило, в глазах потемнело. Но провалиться в обморок мне не дали. Человек в черном склонился надо мной, придержал затылок и резким движением влил в мою глотку зелье, безвкусное и ничем не пахнущее.

— Как тебя зовут?

В голове резко прояснилось, нечто чужеродное внутри заставило подчиниться и выдавить:

— Хэдриан, — меня обожгло пониманием, и я выдохнул: — Веритасерум!

— Догадливый мальчик, — криво усмехнулся человек по имени Северус Снейп.

— Северус, — укоризненно покачал головой Дамблдор, — не стоило. Юноша взволнован и еще очень слаб.

— Не вижу причин затягивать. Доза мизерная, не умрет, — высказал Снейп, снова повернулся ко мне.

Выражение его лица не сулило мне ничего хорошего. Это было невыносимо. Невыносимо было смотреть на это самое лицо, видеть на нем неузнавание, недоверие, ярко выраженную неприязнь и абсолютный, леденящий холод в глазах. В мозгу билось: не он, не он, не он! Чужак! Инородец!

Раздельно произнося слова и слегка их растягивая, Снейп потребовал:

— Твое полное имя.

Какое отвратительное состояние, когда воля подавлена и язык живет собственной жизнью!

Глядя на отцовского двойника, я, так же выделяя каждое слово, с ненавистью выплюнул:

— Хэдриан. Улайксс. Северус. Принц!

— Лжешь!

— Нет!

— Северус, выйди, прошу...

— Альбус!

Это оказалось уже слишком. Я не выдержал и все-таки провалился в спасительный обморок...

...Очнулся от легкого похлопывания по щекам, в горло опять полилась жидкость. Судя по вкусу — Бодрящее. Я рефлекторно сглотнул, поперхнулся и закашлялся.

Похоже, в беспамятстве я пробыл недолго. Та же хмарь снаружи, тот же Дамблдор, к огромному моему облегчению, без профессора зельеварения. Директор сидел молча, давая мне время переварить произошедшее.

Я потихоньку успокаивался. Первый шок прошел, но вряд ли я смог бы вести нормальную беседу в присутствии Снейпа. Старик подал голос первым:

— Хэдриан, ты позволишь называть тебя по имени?

Мне было без разницы, да и не в том я был положении, чтобы диктовать условия.

— Как вам угодно, мистер Дамблдор. Я так понимаю, вы хотите выяснить, как я здесь очутился, и решить, что со мной делать?

— Именно так, — кивнул директор. — Согласись, обстоятельства твоего появления несколько необычны.

— Можете не сомневаться, я сам не против узнать, почему оказался не там, где должен был. И прояснить свой статус.

— У меня есть некоторые предположения, но, прежде чем их озвучить, сначала я хотел бы услышать твой рассказ.

Доброжелательные и мягкие интонации Дамблдора действовали умиротворяюще. Я расслабился и подумал, что деваться мне, в общем-то, все равно некуда, придется рассказывать и надеяться на лучшее.

— Ладно. Но я не знаю, что именно вас интересует. Лучше вы сами спрашивайте.

— Разумно. Для начала опиши день, когда ты получил свои травмы.

Еле сдерживая дрожь в голосе, я рассказал о последних сутках. Затем пришла очередь более ранних событий.

Ох и въедливый старик этот Дамблдор! Его интересовало все! Он цеплялся к любой мелочи. Вплоть до ассортимента мороженого у Фортескью или названия улочек Хогсмита. Но надо отдать ему должное, когда дело касалось моей семьи, он был тактичен и ограничивался общими сведениями. Вероятно, понимал, что вдаваться в подробности я еще не готов. Вскользь поинтересовался насчет Поттера и Блэка. А я что? Только знал, что были такие, мамины однокурсники. Я тогда только родился, когда они, будучи аврорами, погибли. То есть Джеймс погиб точно, а смертельно раненного Блэка родная мать забрала прямо из Мунго и заперлась в лондонском особняке. С тех пор о них ничего не было слышно. Младшего Блэка вроде бы кто-то видел одно время, но это не точно, а большего я о них ничего не знал.

Дамблдор так меня утомил, что через час я начал психовать и, несмотря на слабость, чуть не кинулся на него с кулаками, когда он внезапно спросил, была ли у моего отца Черная метка Рыцарей. Правда, он почему-то называл их Пожирателями.

Конечно, метки не было! Что за бред?!

— Прости, Хэдриан. Я не хотел тебя расстраивать и бередить твои раны. Но все же это были очень важные для меня вопросы. Позволь лишь задать последний. Ты говорил, что твоя палочка оказалась сломана и тебе досталась другая.

Благодаря зелью я не чувствовал боли, но после вопроса директора забинтованная рука неприятно заныла. Ответил:

— Не досталась, отец отдал свою. Она меня хорошо слушалась, а он взял из трофейных.

— Трофейных?

— Да, было несколько. Они ему все подчинились, он же их в бою взял. Моя палочка у вас?

— У меня, — кивнул Дамблдор, — не переживай, она к тебе вернется.

Мерлин! Фраза прозвучала так расплывчато, что нетрудно было догадаться — палочка вернется, когда директор посчитает нужным ее вернуть.

— Спасибо, Хэдриан. Теперь отдыхай, тебе понадобится много сил. И не бойся, врагов здесь нет.

Директор направился к выходу, а я возмутился:

— Эй, подождите! Вы хотели рассказать о своих догадках!

Дамблдор вернулся, уселся обратно на стул, с которого только что встал.

— Я не уверен, что ты сможешь спокойно выслушать мою версию. Думаю, тебе лучше сначала восстановиться и немного успокоиться. Тем более я сам до конца не уверен в своих выводах.

— Мистер Дамблдор! Думаете, я спокойно буду отдыхать, ничего не зная?

Я понимал, что не имею права требовать, но зря я, что ли, мучился, пока он меня допрашивал?

— Хорошо. Но то, что я расскажу, вряд ли тебя обрадует.

Я мрачно смотрел на стопку газет, лежащую передо мной на табуретке. И имел огромное желание ее испепелить. Но единственное, чего я добился, это затлевший краешек одной из газет, который тут же погас.

Только понимание того, что никто не знал, куда я перемещусь с помощью шкафа и что я слишком мелкая и бесполезная сошка для такого глобального розыгрыша, помешали мне обозвать Дамблдора старым выжившим из ума маразматиком.

Оказаться в другой реальности. С чего он взял? Сам придумал и сам поверил? Безумие какое-то. Вот только несколько номеров «Ежедневного пророка» за разные годы и люди, которые должны быть мертвыми, говорили о правдивости директорских слов.

— Я не претендую на истинность своих выводов, Хэдриан, — сказал мне тогда Дамблдор. — Но ничем иным объяснить твое появление не могу. Я прожил долгую жизнь и успел понять, насколько мало мы знаем о мироздании и насколько пути магии могут быть причудливы и неисповедимы.

— Это что получается, приспичит мне опять залезть в какой-нибудь Исчезательный шкаф, и я снова могу оказаться еще непонятно где?

— Вряд ли. Предполагаю, что в нашем случае есть совпадение нескольких факторов, которые определили появление некоего Хэдриана Принца именно здесь. И, скорее всего, безвозвратно.

— Мне на ум приходит только одна причина — неправильно сработавший сломанный шкаф.

— О, не только. Я уверен — ты не смог бы оказаться там, где находилась бы твоя копия.

— Почему это?

— Твоя палочка, Хэдриан. Наверное, именно она больше всего убедила меня в твоем происхождении. Стоило появиться поблизости ее идентичной товарке, как она стала нагреваться и оставила мне хороший ожог. Местная же палочка из черного дерева и сердечной жилы дракона осталась, скажем так, безучастной.

— С палочкой все в порядке? — забеспокоился я.

Ни в коем случае не хотелось ее потерять.

— Да. Как и обещал, позже я ее верну. Но пользоваться ради своей безопасности тебе придется все же другой палочкой.

— Понятно.

Меня, конечно же, очень расстроила невозможность магичить отцовской палочкой, но я понимал разумность такого требования и не стал спорить.

— Возвращаясь к причинам, — продолжил директор, — подумай о домовом эльфе. Он наверняка сыграл не последнюю роль.

— Ладно, с копиями я согласен. Мне даже удобно думать, что я весь из себя уникальный. Но неужели вы считаете, что Рунни отправил меня в другое измерение специально с помощью своей эльфячей магии? Абсурд!

— Я этого не исключаю. Возможно, намеренно или нет, посмертным желанием он пожелал оказаться тебе там, где ты нужен. Посмертные желания имеют особенную силу.

Мне стало смешно:

— Скорее, посмертные проклятья. Да кому я нужен? Не знаю, что тут происходит, но я, похоже, наоборот, явился для вас проблемой.

Дамблдор улыбнулся:

— Тебе не откажешь в проницательности.

— Ну, знаете ли, — мой голос так и сочился сарказмом, — когда тебе в рот насильно вливают сыворотку правды, это становится как-то очевидно.

— Все не так очевидно, как ты думаешь, — директор замолчал на мгновение и подвел итог разговору: — Хэдриан, ты нуждался в помощи, а все, кто просит помощь в Хогвартсе, всегда ее находят. Замок принял тебя, а я, как директор, обязан позаботиться о своем новом студенте...

Пожелав мне набраться сил и хорошенько обо всем подумать, Дамблдор покинул Больничное крыло. А чуть позже с домовиком передал стопку газет с пояснительной запиской, где советовал не торопясь и вдумчиво изучить. И что это всего лишь небольшая подборка, где отображены значимые события.

Я пытался и «не торопясь», и «вдумчиво», но после первых двух самых ранних газет меня буквально затошнило. Я с омерзением отбросил куски бумаги, не в состоянии уложить в голове информацию. Не в состоянии принять и поверить. Поверить, что чужая Лили Эванс зачем-то вышла замуж за Джеймса Поттера, и мало того, почти сразу погибла вместе с мужем, оставив героического сына-сироту, победившего всесильного Темного лорда. Заметки подтверждались колдографиями.

Почему у нас Лорд не убился о чей-нибудь лоб?!

Вот теперь я лежал и прожигал «Ежедневный Пророк» взглядом. Убедившись, что из меня хреновый поджигатель, стиснул зубы и отвернулся.

Понемногу злость уходила. Бессмысленно злиться на то, над чем ты не властен и что не в силах изменить. На смену злости пришли пустота и апатия. Мне бы встряхнуться, очистить сознание и трезво начать изучать и оценивать окружающее. Но ничего не хотелось.

Заглянула мадам целитель, напоила меня зельями, обработала рану, спросила о самочувствии. Я нехотя ответил на стандартные вопросы, отказался от предложенной еды и желал, чтобы она поскорее оставила меня в покое. Мадам пыталась настаивать, но не добившись от меня никакого отклика, покачала головой и вышла.

Серость за окном давно сменилась чернотой, а я все продолжал погружаться в пучину безразличия, потеряв счет времени. Возможно, даже задремал.

Была глубокая ночь, когда меня встряхнули и грубо выдернули из полуяви-полусна.

— Откуда он у тебя?! Отвечай!

С перекошенным злобой лицом при свете тусклого магического ночника Снейп выглядел устрашающе. У меня от неожиданности бешено заколотилось сердце и тут же пропустило удар, когда я сфокусировал взгляд на вещи, которую он тряс перед моим лицом. В его кулаке была зажата цепочка с медальоном. Я лихорадочно стал ощупывать грудь и шею. Пусто! Этого не может быть!

Ну что, Хэд, хотел еще каких-то доказательств? Так вот они, получай.

Медальон был так зачарован, что никто, кроме меня самого или дарящего, не мог его снять. Если бы я захотел, его даже никто бы не увидел!

— Я залью тебе в глотку ведро Веритасерума, я выпотрошу твои мозги, но узнаю, кто посмел дать эту вещь! Отвечай, кто?!

Снейп так сильно давил мне на грудь, что стало тяжело дышать.

— Это мое, — сквозь зубы бросил я, — верни!

— Он не может быть твоим!

Снейп совсем обезумел. Я как мог выворачивался и извивался, дергал его руку и пытался избавиться от стальной хватки, но он был гораздо сильнее и все глубже вдавливал меня в кровать.

— Это. Мое, — только и смог я сипло повторить. — Ты ошибся.

— Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому!

Я знал его всего ничего, но уже возненавидел всем своим существом!

— Иди в бездну к демонам, гад! Мне нечего тебе сказать.

— Ты сам напросился, щенок! — Снейп приставил палочку к моему лбу: — Легиллименс!

И грубо ворвался в мое сознание. Не помню, возможно, я закричал. Казалось, голова сейчас лопнет, не выдержав напряжения, и разлетится кровавыми ошметками.

Он меня не щадил. Напоровшись на первые барьеры, с легкостью их смел и проник дальше. Я сопротивлялся. Выстраивал в сознании стены, пытался его утопить в призрачном болоте или загнать в пустыню, запутать в многолюдных лондонских улицах или безлюдных заросших зеленью парках. Я мотал его по бесполезным, ничего не значащим воспоминаниям, напрягал все силы и способности, чтобы подловить на ошибке и вышвырнуть его из своей головы. Безуспешно. Он без проблем обходил любое препятствие, чуял все мои обманки и ложные образы, будто сам их и создавал. А когда не хотел обходить — безжалостно разрушал. Его не заботило, что каждое грубое воздействие для меня мучительно и, возможно, приносит непоправимый вред.

Играючи обойдя очередной щит и проигнорировав воспоминания последних часов, он наконец добрался до нужного момента. Увидел себя нездешнего, опешил, просмотрел эпизод повторно и пошел дальше.

Это чудовище листало мою память и заставляло переживать самые тяжелые моменты жизни. Я чувствовал, что Снейп в замешательстве, ошеломлен и растерян. Правда, это не мешало ему без зазрения совести продолжать копаться в моем сознании. Если бы его интересовали какие-то важные тайны, я бы выложил все, что знал, но он останавливался на безобидных семейных сценах, с какой-то болезненной одержимостью раз за разом их просматривал, заставляя меня страдать и сердце обливаться кровью.

Обычная прогулка с мамой по Косой аллее, украдкой подсмотренный родительский поцелуй, нападение у Мунго, похороны, снова поцелуй, семейный затрак, мои проводы на Хогвартс-экспресс...

И я сдался. Не в силах больше сопротивляться, полностью раскрыл сознание и отступил. И сделал то, что ни в коем случае никогда нельзя делать, рискуя не вынырнуть обратно в реальность. Максимально отстранился и погрузился в последнее убежище-воспоминание, не омраченное трагедией и оставившее лишь светлую грусть и ностальгию.

В дедушкин дом на окраине Коукворта.

Бабушку я не знал, она умерла от драконьей оспы, когда я был совсем маленький, дед, став вдовцом, жил в своем старом доме, пока тихо и внезапно не умер от остановки сердца в одну из летних ночей незадолго до моего приезда из Хогвартса. Когда дед был жив, я часто проводил с ним каникулы. Помогал ему по дому и в гараже, гонял с местными мальчишками на велосипеде или ловил рачков в местной речке-вонючке. Счастливое было время.

Я грустно усмехнулся. Все ошиблись. Родители — защищая меня, а Дамблдор — дав ложную надежду. Все было зря. Лучше бы я погиб под завалами, сражаясь с отцом плечом к плечу, чем в неизвестном иноземелье под взглядом вскипятившего мне мозг спятившего маньяка.

В глубине памяти открылся бережно хранимый образ. Перед мысленным взором возник самый обычный дом. Небольшой, двухэтажный, с тесным чердаком под покатой крышей. Один из череды похожих.

Я прошел через крошечную прихожую, оказался в гостиной, огляделся; внимательно, как бы заново запоминая, посмотрел на каждое фото, что стояли на каминной полке. Дед с бабушкой, молодые и постарше, отец, совсем еще ребенок, один и в компании сестер Эванс, пара снимков, сделанных в волшебной школе...

Как много скромный дом значил для каждого поколения семьи! А началось все с того, что у Принцев были какие-то интересы в этой части Англии, и молоденькая, только закончившая Хогвартс Эйлин случайно познакомилась и стала встречаться со сквибом Тобиасом Снейпом. И была наверняка счастлива, раз не стремилась возвращаться в родное жилище.

Поднялся на второй этаж, мельком заглянул в комнату деда, потом оказался в своей комнатушке. Посидел на кровати, встал, подошел и прикоснулся к боксерской груше, свисающей с потолка. Груша была старой, с потертостями посередине, но еще очень крепкой, сшитой из хорошей кожи. Когда-то дед вытащил ее с чердака специально для меня и набил свежими опилками. «Есть у тебя палочка или нет, но мужчина должен иметь крепкие кулаки», — часто говорил он.

Вернулся в гостиную, сел в кресло и приготовился. Еще немного, и я либо превращусь в пускающего слюни идиота, либо умру от кровоизлияния в мозг.

Мне все равно...

* * *

Выскользнув из чужого сознания, Северус судорожно выдохнул. Внезапное понимание того, что мальчишка серьезно приготовился к смерти, моментально отрезвило, помогло прийти в себя и осознать, что он натворил в порыве безумного гнева. Что бы ни было в голове у непонятного подростка, Северус не имел права так поступать и не должен был идти на поводу эмоций!

Северус убрал ладонь с груди мальчика. Руки Принца также расслабились и безвольно сползли вниз. С уголка приоткрытого рта и из носа, смешиваясь друг с другом, тянулись вниз кровавые ручейки. Дрожащими пальцами Северус оттянул ему веко и вздрогнул — полопавшиеся капилляры почти полностью окрасили белок красным.

Северус стремительно начал накладывать диагностические чары. С каждым взмахом палочки он бледнел все больше: магическое истощение, микроразрывы сосудов, на пределе работающее сердце...

— Мерлин... что я наделал... — прошептал Северус; торопливо закрутил спираль еще одного заклинания над головой мальчишки: — Актус виталес церебро.⁽¹⁾

И испытал огромное облегчение — все-таки он сумел вовремя остановиться, и необратимых нарушений мозга не произошло.

Дверь с грохотом распахнулась, и потоком магии Северуса отбросило от кровати. Теперь Дамблдор склонился над Принцем и оценивал его состояние.

— Как ты мог?! — директор осуждающе, с неприязнью посмотрел на Снейпа. — Мальчик в коме.

— Я... — Северус сглотнул; он тяжело, как будто с грузом на плечах, начал подниматься с пола, — успел выйти. Я его вытащу, Альбус. Клянусь. Сейчас...

— Вытащишь, — кивнул Дамблдор, вытянул руку и тряхнул пальцами; в комнату влетели две склянки, и он по чуть-чуть стал вливать зелья в рот Принца, — но не сейчас, сначала успокоишься и придешь в себя. А мальчику надо набраться сил, он полностью истощен, — покачал головой: — Я тебя не узнаю, Северус. В чем причина? Ты едва его не убил.

— Он вызывал сильное подозрение, — глухо ответил Северус. — Появился неизвестно как и неизвестно откуда. Я решил проверить его более тщательно. У него оказалась вещь, которой у него не могло быть, о которой никто не мог знать, на которую он не имел права!

Северус замолчал, но Дамблдору этого оказалось достаточно.

— Ясно. Что же, здесь есть и моя доля вины. Признаться, для начала я сам хотел осмыслить эту поистине невероятную историю и не спешил ставить тебя в известность.

— То, что у него в голове — невозможно! — воскликнул Северус. — Само его существование — невозможно!

— Что мы знаем о невозможном, Северус? Почему жертва одной матери остается безответной, а жертва другой побеждает смерть? Казалось ли возможным появление хроноворотов, с помощью которых можно отмотать время назад и прожить последние часы еще раз? Не удивительно ли за мгновение очутиться за сотню миль от исходной точки? Мир сложен и многогранен, Северус, и таит в себе много непознанного.

— Кто-то мог изменить ему память, придумать новые воспоминания! Только я не понимаю для чего!

Директор достал из кармана мантии платок и аккуратно, промокая, убрал кровь с мальчишеского лица. Посмотрел на Снейпа:

— Сам знаешь, это не так просто. Но есть способ проверить. Ты позволишь?

Северус понял о чем речь, дернулся:

— Я сам.

Подвинув склянки, Дамблдор положил платок на тумбочку. Северус режущим заклинанием полоснул по своей ладони и тоже окропил платок кровью. Направил на него палочку:

— Патриа сангуини...⁽²⁾

Пропитанная кровью ткань засветилась насыщенным золотистым светом. Северус застыл в ступоре — он был абсолютно уверен, что это ошибка, что тряпка вспыхнет черным, и чуждые друг другу красные капли расползутся на ней в разные стороны. Или хотя бы выдаст тусклый желтоватый оттенок, означающий дальнее родство.

— Можешь сварить зелье для надежности, — Дамблдору отчего-то стало весело. — Я бы тебя поздравил, но обстановка не располагает, увы. Кстати, я не видел Поппи. Надеюсь, с ней все в порядке?

— Она под сонными чарами, — угрюмо ответил Северус, не в состоянии решить, как относиться к неожиданному отцовству.

— Хорошо, — Дамблдор посерьезнел. — С ней поговорю сам. А теперь я хочу знать, что ты увидел.

Северус взял с тумбы пустой флакон, вычистил его заклинанием и приставил палочку к виску, чтобы вытянуть серебристую ленту воспоминаний. Директор отмахнулся:

— Не здесь. Сбросишь сразу в Омут.

— Как скажешь, — ответил Снейп и кивнул в сторону кровати: — Мне надо отлучиться. Ему понадобятся зелья, которых у Поппи нет.

— Как закончишь, жду тебя в кабинете.

---

1) Actus vitales cerebro (лат.) — жизненная активность мозга.

Вернуться к тексту

2) Patria sanguine (лат.) — родная кровь.

Вернуться к тексту

Волшебники вынырнули из Омута памяти.

— Я считал заваленные катакомбы очередной обманкой, — тяжело опираясь руками о стол, произнес Северус.

Увиденное в Чаше оставило на душе тягостное впечатление. Ко всему прочему примешивалось чувство досады — считая себя Мастером, он совершил непростительную ошибку, поддавшись эмоциям и не сумев отличить реальное от выдумки.

— Видеть смерть, провести несколько часов под завалами и едва не сойти с ума... — директор грузно опустился в кресло, он также не остался равнодушным. — Ты заставил юношу пережить заново страшные часы. И все же событие поразительное.

— Мне трудно поверить в то, кто он есть. Слишком фантастично.

— Теперь это неважно. Надо решить, что делать дальше.

— В Хогвартсе ему не место.

— Пока да. Возникнет слишком много неудобных вопросов. Придется подождать до сентября и подготовиться. После Турнира появление в Хогвартсе нового студента уже никого не удивит.

— Куда ты его отправишь? Вижу, тебе не терпится повесить новую обузу на меня. Но сам понимаешь, я ему нянькой быть не смогу. Мне не нужно, чтобы о нем каким-либо образом узнал Лорд.

— Ты обещал поставить мальчика на ноги, — веско заметил Дамблдор, — но не переживай, я, как и ты, не заинтересован в его излишней известности и не хочу подставлять тебя под удар. Как только ему станет лучше, уверен, Сириус не откажется приютить его на Гриммо.

— Что? Ты хочешь доверить неизвестного ребенка Блэку? Да он сам не вышел из детского возраста, — Снейп все больше распалялся. — Мерлин знает что может случиться!

По сути, Северусу было все равно, куда Принца пристроит Дамблдор, но он чувствовал вину и ответственность перед собственноручно покалеченным мальчишкой и не желал ему ничего плохого.

— Северус, — мягко осадил разбушевавшегося Снейпа Дамблдор, — других вариантов я не вижу.

— Хорошо, я тебя понял, Альбус, — недовольно бросил Северус, — буду присматривать за ним.

Директор улыбнулся в бороду:

— Не думаю, что юный Принц доставит много хлопот. Мне он показался весьма благоразумным юношей.

* * *

Северус сидел за столом в своих покоях и тер виски пальцами. Больше суток на ногах, он дико устал, но сна не было ни в одном глазу. Какой сон после такого! Взгляд скользнул к лежащему на столе медальону. Северус проверил его несколько раз и не нашел ни одного отличия. Все было настолько идентичным, что возникала уверенность, что это одна и та же вещь.

Или все же отличия есть, только он забыл?

Нет, он не мог забыть, слишком много чувств, сил и магии было вложено в его создание. Северус помнил каждое зелье, в котором вымачивал будущий подарок, каждую связку чар. Невидимость по желанию, защита от потери, повреждений, заклятий... Он, тогда еще подросток, из простого дешевого украшения, купленного в магловском магазине, создал практически шедевр, способный, наверное, пережить небольшой катаклизм.

Шедевр, уже два десятка лет покоящийся на дне Черного озера.

Северус посмотрел на часы. Раннее утро, ложиться бессмысленно. Скривил губы в усмешке:

— Почему бы, собственно, и нет? Самое время проверить.

Надев теплую мантию, он устремился к выходу.

Предрассветные сумерки, на радость глазам, успели рассеять тьму, поэтому Северус без труда по протоптанной в снегу тропинке дошел до озера и окинул взглядом берег. До нужного места идти было недалеко, но не так удобно, пришлось расчищать снег с помощью заклинания.

Он ни на что особо не рассчитывал и не верил, что за столько лет медальон мог сохраниться, что его не унесло какое-нибудь животное в своем брюхе или не утянуло вглубь подводное течение. Поэтому он не удивился, когда манящие чары не сработали ни в первый раз, ни во второй. Северус решил, что третья попытка будет последней и окончательной.

Зря он сюда пришел. На что только надеялся?

Нет, — одернул он себя, — его вела не надежда, а здравый смысл, вполне разумное желание убедиться... Вот только в чем убедиться? В существовании другого измерения? В излишней осведомленности неизвестных недоброжелателей и создании ими качественной подделки?

Корка льда у самого берега вдруг треснула, и из пролома в затянутую черной перчаткой руку влетел комок из свежих и полусгнивших водорослей. Видимо, призываемая вещь собрала их на своем пути, пока тащилась сквозь толщу воды.

Северус легко отчистил украшение от клубка водных растений. Удивительно. Наложенные чары спустя годы прекрасно действовали, и скромный медальон с цепочкой оказался таким же, каким был в тот день, когда Северус, отчаявшись вымолить у Лили прощение, ведомый разочарованием и обидой на судьбу, зашвырнул его подальше в озеро. Северус снял перчатки, подцепил ногтем замок и раскрыл крошечные створки. Взору открылись детские изображения, совсем не испорченные влагой. За целых два десятилетия!

Разве такое бывает?!

Вероятно, да, бывает, когда вкладываешь всего себя, всю свою душу и творишь волшебство от чистого сердца.

Лицо тронуло подобие улыбки. Какой он был юный, безумно влюбленный и безрассудный. Чтобы добыть фото, Северусу пришлось повозиться, устроив целое приключение с незаконным проникновением и использованием материнской палочки. Поздним вечером, скрыв себя чарами и подлив сторожу в чай сонного зелья, он пробрался в архив с личными делами учеников младшей школы Коукворта. С помощью усовершенствованного им же поискового заклинания Северус нашел то, что искал — отдельную папку с общими фотографиями различных мероприятий. Оттуда он и извлек нужные снимки, чтобы потом вырезать лица и вставить внутрь украшения. Северус посещал школу недолго, но засветиться на снимках успел. Лили же там мелькала постоянно.

Засунув выловленную находку в карман, Северус отправился обратно в замок.

Видимо, он слишком вымотался, устал и так погрузился в воспоминания, что упустил одну немаловажную деталь, о которой напоследок поведал ему Дамблдор, и вспомнил о ней, когда ничего нельзя было исправить.

— Мордредова погань!

Северус стремительно отшвырнул «свой» так недальновидно положенный рядом с таким же точно «иностранцем» медальон подальше на пол, но было уже поздно. «Иностранец» стремительно нагрелся и стал осыпаться пеплом. Брошенные чары стазиса лишь ненадолго замедлили процесс. Не помогли никакие другие известные чары для восстановления и сохранности. Северусу оставалось ругать себя последними словами и бессильно наблюдать за последствиями своей глупости.

Через минуту все было кончено. Даже пепел улетучился, растворяясь в пространстве. Только выжженный фигурный след на столе напоминал о недавно существовавшей вещи.

— Кретин!

Северус с досады ударил кулаком по столу.

Да что с ним такое происходит?! Почему он резко поглупел?

Скорее всего, ему просто надо выспаться и отдохнуть. К тому же, когда он будет выводить мальчишку из комы, своя голова должна быть свежей и незамутненной, а зелья, не исключая Бодрящее, могут исказить внутреннюю картину и привести к неприятным последствиям.

Сегодня воскресенье, так что пошло оно все! Пусть хоть Амбридж появится под дверью и будет угрожать Азкабаном — ему плевать с Астрономической башни! Все, очистить сознание и спать!

...Встал Северус не то чтобы бодрым, но по крайней мере хорошо выспавшимся и успокоившимся. Привел себя в порядок и вернулся к столу, где до сих пор лежало украшение. Поморщился. Медальон положил в карман и, взмахнув палочкой, избавился от напоминания своего идиотизма. Выжженный след исчез, поверхность стола снова стала ровной и чистой.

Северус посетил ужин в Большом зале, проверил своих подопечных. Все было в порядке, его присутствие пока нигде не требовалось. В Больничное крыло он пойдет после отбоя, а пока замок бурлил активной студенческой жизнью, Северус решил продолжить свое необычное исследование.

Помимо теперь исчезнувшего медальона, у мальчишки была еще одна примечательная вещица. Небольшой мешочек с чарами облегчения веса и расширенным пространством внутри. Похожий, он помнил, был у Гарри Поттера, подаренный Хагридом после первого курса. Северус, возможно, и знать бы о нем не знал, если бы Хагрид — простодушная душа — сам не подошел в учительскую с просьбой зачаровать сшитый им самим мешочек на шею в качестве подарка для Гарри, чтобы «мальчонка порадовался». Маги леснику не отказали. Флитвик расширил внутреннее пространство, а Северус дополнительно наложил несколько защитных заклинаний, главным из которых было сокрытие от взора маглов. Минерва убрала шероховатости и торчащие нитки, сделав подарок более приятным глазу.

Вещь, принадлежащая Принцу, была иная. Кусочки хорошо выделанной мягкой кожи, соединенные мелкими аккуратными стежками, изящный плетеный шнурок. Чувствовалась явно женская рука. Северус с помощью палочки приподнял мешочек, раскрыл горловину и высыпал содержимое. Интуиция и опыт зельевара-преподавателя, реагирующего на любые изменения, в том числе температурные, на этот раз не подвели. Он стремительно отскочил от стола, поражаясь сказочной удаче. В кучке высыпавшихся галеонов были идентичные тем, что обитали в его кармане! Невероятно! Но, с другой стороны, почему бы ему не иметь такие же точно монеты, как у двойника, если он их получил, например, как оплату за одно и то же зелье? Тогда, наоборот, все закономерно.

Северуса охватил азарт. Методом проб и ошибок — двух испарившихся монет — он определил, что из двухсот пятнадцати галеонов целых четыре оказались одинаковыми. Начиная с расстояния примерно двух ярдов пришельцы начинали реагировать на исконных обитателей и стремились исчезнуть из чужой для них реальности.

В своих экспериментах, особенно по ядам, Северус использовал различные вещества, не гнушаясь и магловской химией. Поэтому он пошел дальше. Взял нужную колбу, наколдовал себе головной пузырь и растворил родной галеон в ртути. Пришелец-двойник на полученный сплав отозвался лишь слабым нагревом. Но стоило испарить ртуть и положить рядом вернувшееся в исходное состояние — но не форму — золото, как галеон все-таки исчез. Получается, важна не форма, а именно то, что составляет суть самой вещи.

Северус с сомнением посмотрел на последнюю пару. И недолго думая кинул на свою монету заклятие Праха. Монета осталась безучастной к попытке ее уничтожить. Северус удивленно выгнул бровь и использовал одно за другим несколько модификаций Эванеско. Безрезультатно. Оставалось отдать дань уважения гоблинам, они хорошо защищали свое золото от магических воздействий.

— Да уж... Не Адским пламенем же тебя палить.

Северус перебрал в уме еще несколько подходящих заклинаний и все-таки смог избавиться от монеты с помощью усиленного заклинания Эктоматис, испарив ее кубиком эктоплазмы. Положил «гостью» на место, где только что лежала ее сестра-близнец. Минуту подождал и использовал на ней недавние заклинания, кроме последнего. Ничего не произошло.

Получается, две одинаковые вещи не могут сосуществовать в одной реальности; чужак останется жить, если уничтожить аборигена-двойника.

С монетами ясно. Но пользоваться ими Принцу нельзя. Кто его знает, какой путь они пройдут и не спровоцируют ли интерес гоблинов или расследование Отдела Тайн. Рисковать не стоило.

Помимо денег, в волшебном маленьком хранилище были два плотных конверта. В одном оказались магловские документы: метрика о рождении Хэдриана Принца и его же школьный аттестат об окончании младшей школы. Бесполезные бумажки здесь будут считаться хорошими подделками, но их хотя бы можно использовать и попробовать легализовать.

Содержимое второго конверта заставило сердце екнуть. В нем была одна-единственная простая семейная фотография четырех человек и вырезка из газеты с небольшой заметкой. Снимок в первую очередь поразил наличием постаревшего Тобиаса, держащего на руках маленького ребенка, и лишь во вторую — молодыми родителями с хорошо узнаваемыми чертами. Газетная заметка произвела еще большее впечатление. В ней упоминалось о прошедшем год назад знаменательном событии в семье Принцев, подтвержденным маленьким свадебным колдофото, и «искренние поздравления Северусу и Делайле с рождением наследника».

Делайла... Все как полагается, в духе магической аристократии: скрепленный магией брак, вхождение в семью мужа и, как маглорожденная, получение нового родового имени. В данном случае почти то же самое, что и Лили, только более благородный вариант.

Взгляд на молодоженов всколыхнул застарелую горечь. Но Северус собрал волю в кулак и взял под контроль чувства — не стоило поддаваться рефлексии из-за каких-то чужаков, он обязан быть беспристрастным исследователем.

Лили на обоих снимках выглядела прекрасной и счастливой. Да и Северус был хорош. Недостатки внешности терялись на фоне уверенного выражения лица и парадоксальным образом преображались в достоинства. Бледность и тонкие губы подчеркивали аристократизм, нос не казался крючковатым, а смотрелся породистым орлиным профилем.

— Что же ты не уберег свое сокровище, Принц? — скривившись, неприязненно произнес Северус.

Молодожены на колдографии никак не отреагировали на негативное высказывание, они смотрели исключительно друг на друга.

Все равно это казалось бредом и несмешной шуткой. Правда, результат этой «шутки» сейчас лежит в коме и нуждается в помощи.

Северус засунул кусок газеты и фото обратно в конверт и убрал вместе с документами в мешочек. Монеты скинул на большое полотенце, завязал его и закрыл в шкаф.

Интересно, — пришла в голову неожиданная мысль, — а если их расплавить и сделать золотой котел? И сам себе ответил: «К Мордреду, не время для золотых котлов и сомнительных экспериментов!»

Больничное крыло встретило пустотой и тишиной. Амбридж декретом о запрете квиддича и многочисленными ограничениями оставила мадам Помфри почти без работы. Хоть какая-то польза. Северус прошел в отдельную комнату с единственным обитателем. Пациент выглядел гораздо лучше, чем когда он видел его последний раз. Дыхание было ровное, а мертвенная бледность уступала место здоровому румянцу.

Наверное, только сейчас Северус смог рассмотреть Принца полностью, внимательно и спокойно.

У Поттера были глаза Лили, но в остальном он до мельчайших отвратительных деталей повторял папашу Джеймса. Принц же умудрился соединить в себе черты всех ближайших родственников. Узкое лицо, как у Северуса, но со слегка выступающими скулами, характерными для Эвансов, что делало его более округлым, а не треугольным. Нос немного крупноват, но прямой и ровный, повторяющий форму носа Лили. Даже Тобиас отметился аккуратными прижатыми к черепу ушами. Видимо, поэтому мальчишка предпочел совсем короткую стрижку. Темноволосый. Хорошее и регулярное питание подарили гармонично развитое тело и здоровую кожу.

Что говорить, внешне подросток был весьма привлекателен.

Северус поднял руку и разжал ладонь — на петле натянувшейся цепочки, обернутой вокруг пальцев, закачался спружинивший медальон. Северус какое-то время смотрел на мерные движения, затем, словно стряхивая наваждение, сморгнул и пробормотал:

— В конце концов, какая разница? Они одинаковые.

Прошептал обычную фразу дарения и осторожно надел украшение мальчишке на шею. Медальон потеплел, признавая нового хозяина.

Оттянув поочередно веки, Северус оценил состояние глаз. Белок радовал вернувшейся белизной, а зрачок — нормальным размером и, что особенно понравилось, появившейся реакцией на свет.

Вглядываясь в темную, почти черную радужку, Северус, сам не зная почему, испытал удовлетворение, смешанное с облегчением, от того, что Принц и здесь отличился от Поттера и не унаследовал зеленые глаза матери.

— Ну что, мистер Принц, пора просыпаться.

Хорошо бы, конечно, чтобы глаза были открыты. Но если человек без сознания, не имеет значения, открыты они или закрыты. Придется довольствоваться обычным телесным контактом. Тяжело, но Северусу подобное было под силу.

Присев на край кровати, он положил пальцы на виски пациента и сосредоточился:

— Легиллименс альтум...⁽¹⁾

---

1) Аltum (лат.) — глубокий.

Вернуться к тексту

Я готовился к сокрушительному удару, безжалостной расправе, но никак не к длительному затишью и последующему деликатному вмешательству, я даже ничего не почувствовал, когда Снейп материализовался прямо в гостиной. Так что был изрядно удивлен. Он, судя по вспыхнувшим эмоциям и взгляду, которым окинул помещение, оказался удивлен не меньше:

— Коукворт?

— Тупик прядильщиков, — настороженно глядя на Снейпа, кивнул я.

— Почему это место? Оно для тебя что-то значит?

— Не твое дело.

— Не мое, — согласился он.

Я исподлобья смотрел на посетителя и пребывал в полной растерянности, так как не знал, чего от него ожидать. Вдруг опять взбесится.

— Мистер Принц, — Снейп кашлянул, тон его стал ровным и официальным, — прошу прощения за причиненный вред и предлагаю помощь, чтобы вернуться.

— Что взамен?

Безусловно, несмотря ни на что, жить хотелось, но такой резкий переход от агрессии к миролюбию выбил меня из колеи, и я не понимал, какую цель преследовал этот человек.

— Ничего. Наоборот, получишь помощь в адаптации и продолжишь учебу.

— Так не бывает. Я для тебя ничего не значу.

— Не веришь в сострадание?

Я не удержался от смеха:

— Спросил тот, кто потрошил мне мозг и обещал залить внутрь ведро Веритасерума.

С самого начала разговора меня не покидало присутствие чего-то инородного. Когда Снейп долбил мое сознание, я этого не чувствовал, все силы уходили на сопротивление, но сейчас... Словно какой-то слабый привкус или еле уловимый запах. Оно не несло угрозы — просто было неприятным. И причем это что-то я должен был хорошо знать.

Снейп хмыкнул, но разговор его, видно, начал утомлять:

— Ты что, жить не хочешь, ребенок? Еще два-три дня — и рискуешь не очнуться.

А я прислушался к своим ощущениям и вспомнил. Отца, пленника и небольшой урок, после которого мне совсем не жалко было того урода в белой, закрывающей все лицо маске.

— Ты — Рыцарь, — потрясенно сказал я, — ты — гребаный Вальпургиев Рыцарь.

Надежда на лучший исход исчезла без следа. Разве можно довериться человеку с клеймом? А от того, что он имел такие родные черты, стало совсем тошно.

Меня затрясло то ли от отвращения, то ли от отчаяния, а очертания комнаты подернулись рябью. Наверное, меня лихорадило не только внутри, но и снаружи.

— Я — человек Дамблдора. Прошу, успокойся.

— Я тебе не верю, незнакомец, — совершенно раздавленный, еле выговорил я, — и не хочу тебя видеть... убирайся...

Очертания комнаты поплыли, силуэт Снейпа стал размываться, мысли путаться...

Навалилась усталость...

— Мордред! Все не так! Я... я шпионю против Лорда! Что же ты делаешь, глупый?

...Надо же, отчего-то в сон клонит. Оказывается, и внутри себя тоже можно поспать...

Меня потянуло куда-то вниз... спать... в пустоту...

— Не смей уходить! Слышишь? — слова, а может быть, мысли доносились, как через толстый слой ваты. — Вспомни мать! Разве она хотела твоей смерти?

Я встрепенулся.

Мама? Нет, она этого не хотела, совсем не хотела.

— Если ты уйдешь, некому будет ее помнить!

«...Не забывай. Ее не забывай...»

Но так нельзя, я должен помнить!

— Дай руку... пожалуйста, Хэдриан, я не причиню тебе вреда... смотри на меня...

Куда смотреть?

Все размылось окончательно, превратилось в белесый туман, в котором медленно перемещались темные подрагивающие пятна. Одна пара пятен была похожа на два больших глаза. К ним я и потянулся...

* * *

Северус схватился за гудящую голову.

Мальчишка Принц настолько его вымотал, что Северус готов был рухнуть в изнеможении рядом с ним на кровать. Даже после самых мучительных «сеансов» у Лорда состояние было и то более вменяемым. Он никак не предполагал, что ситуация дойдет до крайности. Еще чуть-чуть — и лежать бы паршивцу неподалеку от четы Лонгботтомов! Но винить, кроме себя, некого. Видимо, судьба у него, у Северуса, такая. Сначала совершать необдуманные поступки и непростительные ошибки, а потом долго и упорно за них расплачиваться. И что бы Северус ни думал раньше, теперь он был точно уверен, что не бросит все на самотек и будет серьезно присматривать за новоприобретенным родственником.

Родственник открыл глаза, всхлипнул и захрипел. Северус тут же напоил его подготовленным заранее зельем. Он по себе знал — после такого испытания обеспечена адская головная боль, которая и потом какое-то время периодически будет возникать неприятными приступами.

Принц вперился в Северуса требовательным взглядом, просипел:

— Объясни почему.

И опустил взгляд на левую руку. Северус понял, что если он не ответит, то может спровоцировать юнца в будущем на необдуманные поступки, и, уж конечно, тот никогда не станет ему доверять. И раз уж они оба оказались связаны общими тайнами, то вопрос доверия, а значит, и безопасности стоял в первую очередь.

— Скажу прямо — я был на стороне Темного Лорда, пока он не пошел по трупам и не погубил дорогого мне человека.

На лице Принца отразилось понимание:

— Это была ма... Лили Эванс?

— Да.

Мальчишка явно хотел что-то уточнить, но Северус, посчитавший, что сказал достаточно, припечатал:

— Обойдемся без подробностей.

Принц прочистил горло, обозначил кивок:

— Хорошо, — вместо сиплого его голос стал хриплым и более внятным: — Значит, бегаешь по заданию директора.

— Придержи язык, — поморщившись, беззлобно бросил Северус.

— А то в гневе ты страшен, знаю.

Северус закатил глаза. Мальчишка не то что встать, сесть еще не может, говорит кое-как, зато пытается вовсю зубоскалить.

— Раз ты такой говорливый и чувствуешь себя лучше, чем я думал, ответь, как определил Метку.

— Не понимаю, почему ты пропустил этот момент... Хотя да, ты же в основном маму разглядывал...

— Ближе к делу.

— Пленник у нас был, — Принц облизнул пересохшие губы. — Не помню, как его звали. Треверс, Пиритс... Меня не волновало его имя. Помимо сведений, отец заинтересовался клеймом, записи вел. А перед тем как он его... ну ты понял... меня позвал, показал, какой ментальный отпечаток клеймо имеет изнутри. В общем, такое вот практическое занятие по легиллименции устроил. Я потом, правда, блевал полдня.

— Что так?

— Картинки мерзкие зацепил. Не хочу говорить.

Мальчишка совсем выдохся, последние слова произнес кое-как натужным шепотом. Северус дал выпить питательное снадобье, предварительно капнув в стакан несколько капель сонного зелья. Подождал, пока он уснет. Несколько взмахов палочкой убедили, что с подростком все хорошо и он идет на поправку.

Задумался. В запасе пара дней максимум, как только Принц встанет на ноги, его тут же придется отправить на Гриммо. При этом надо обеспечить хотя бы на первое время необходимыми вещами. Та еще головная боль, но не на Блэка же ее перекладывать?

Северус напоследок взглянул на уснувшего обычным сном подростка и вышел, не забыв запечатать дверь в маленькое больничное помещение, доступ к которому был только у трех человек: у него самого, Дамблдора и мадам Помфри.

Возвращаясь к себе, Северус вдруг представил, как бы он сам кого-нибудь учил работать с чужим сознанием, используя «подопытный материал». В голове начал выстраиваться примерный учебный план и возможные методы страховки новичка-легиллимента. Северус остановился и усмехнулся — профессия учителя и таким образом давала о себе знать. И в кои-то веки он пожалел, что у него нет ученика, которому бы он мог передать свои знания и обучить специфическим, наработанным годами приемам. Но ведь есть мальчишка Принц, имеющий способности и неплохо владеющий окклюменцией. Северус все равно собирался помочь ему восстановить то, что разрушил, и отдавал себе отчет — не будь парень в тот момент физически ослаблен, растерян и морально опустошен потерями, то вряд ли Северус, даже зная принцип защиты, смог так легко покопаться у него в голове. Да и не так уж легко это получилось. Пожалуй, будет интересно с ним поработать.

Впервые новая обуза показалась Северусу не столь обременительной.

* * *

Понимание того, что мое ближайшее будущее более или менее определено, помогло сбросить некий давящий груз, успокоиться и смотреть на свое положение гораздо оптимистичней.

Слова Снейпа о шпионаже в пользу Дамблдора заставили серьезно напрячься и сразу после завтрака тщательно взяться за чтение газет, оставленных мне директором.

Я читал, и то, что узнавал, мне совсем не нравилось. Ситуация вырисовывалась безрадостная. Темный лорд, по всей видимости, вполне себе живой, а отрицание министерством факта его возвращения говорило, что и здесь магическое правительство такое же никчемное и абсолютно неспособное разобраться с внутренними проблемами. Роль Поттера тоже вызывала ряд вопросов. То он спаситель, то сумасшедший. Он всего лишь мой ровесник, какой с него спрос? Зачем вешать на пацана кучу проблем, разбираться с которыми должны компетентные взрослые? Им вообще-то по должности положено! Конечно, я много чего не понял, да и газет маловато, чтобы составить полную картину, но для себя вынес одно — впереди всех ждет полная задница. Но так как от меня ничего не зависело, я решил не заморачиваться и сосредоточиться пока исключительно на себе самом и своем здоровье.

Периодически наведывалась мадам Помфри. Я послушно выполнял все ее требования, чему она несказанно порадовалась, особенно мадам была довольна моим проснувшимся аппетитом. Я и сам радовался, что шел на поправку и мог без проблем садиться и вставать. Пытался добраться до окна, но, к сожалению, ничего у меня не вышло — опираться на раненую ногу оказалось мучительно больно. Мне необходима была какая-нибудь подпорка, подошла бы даже простая трость, лишь бы не давить на ногу всем весом. Пришлось смириться.

С прессой я управился довольно быстро, и дня не прошло. Так что к вечеру успел немного заскучать. От нечего делать я обратил внимание на последние колонки «Ежедневного пророка», где печатали всякие советы и рецепты активных домохозяек. Статейки большей частью были бестолковые. Вот с чего одна клуша взяла, что высушенные и растертые крылья докси отпугнут самих докси? Они даже на обычную моль не подействуют. А чего стоит дебильный совет раскрашивать садовых гномов и вешать их на елку? Что за извращение? Они хоть и вредные тварюшки, но ведь живые.

Но так как другого развлечения все равно не было, я продолжал читать, периодически кривясь или страдальчески закатывая глаза. Иногда советы попадались до того глупые, что вызывали безудержный смех. На один такой дикий ржач как раз выпал приход профессора. Увидев мое состояние, он вопросительно выгнул бровь. Я сквозь смех объяснил:

— Представляешь, одна дура советует из белокрыльника делать маску для волос.

— Белокрыльник идет во многие лечебные зелья.

Я перестал смеяться и недовольно воскликнул:

— Вот именно, что в зелья, причем маленькими дозами или вообще порошком! А она предлагает в сыром виде на кожу лепить! — и покачал головой: — Неужели в редакции сидят идиоты? А вдруг какая-нибудь другая дурочка воспользуется советом? Польстится на красоту и не вспомнит, что растенье ядовитое.

— Нет предела человеческой глупости, — отмахнулся Снейп. — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, если не считать головных болей, конечно. Но это, я так понимаю, надолго. И мне бы для передвижения что-нибудь. Ходить хочу. Ну и книжку можно, — я вздохнул и нехотя добавил: — Или газеты новые. Поизучаю, раз такое дело. А еще у меня несколько вопросов...

— Погоди, — перебил он, — газеты будут, для ходьбы — не раньше завтрашнего вечера. Вопросы подождут.

Снейп начал выставлять склянки, попутно объясняя что, для чего и в какой последовательности принимать. Также обрадовал известием, что послезавтра я, скорее всего, покину Хогвартс. Новость была интересной, но особо не взволновала, я-таки еще от предыдущих волнений не очухался. Переварить бы то, что есть для начала.

Когда он собрался уходить, я рискнул обратиться с еще одной просьбой:

— Можно называть тебя по имени?

Остраненно воспринимать человека, вывернувшего мою душу наизнанку, никак не получалось, но враждовать я не хотел. И почему-то гораздо проще было произносить вслух не фамилию, а имя, мысленно добавляя «другой». Просто другой Северус. Уверен, я привыкну и научусь говорить «мистер Снейп», но точно не сейчас.

Он разглядывал меня, наверное, целую минуту. Видимо, размышлял, стоит ли идти мне навстречу или нет, затем, отворачиваясь, ответил:

— Только наедине. На людях привыкай обращаться как полагается.

Я с облегчением выдохнул:

— Спасибо.

Проводив его взглядом, я откинулся на подушку и погладил медальон. И радовался, что он ко мне вернулся. «Тревожный» кошелек, который я, не снимая, носил несколько месяцев, что почти забыл про него, обещали вернуть позже. Северус рассказал, что произошло с галеонами, добавил, что их заменят, а документы попробуют сделать настоящими.

Все-таки странно. Еще вчера я его ненавидел, а сегодня испытывал что-то сродни симпатии. Вероятно, это какая-то патология, когда мучитель, став спасителем, превращается в приятеля. Хорошенько поразмыслив, осознал — будь я на его месте, поступил бы точно так же, если не хуже. Так что стоит быть благодарным уже за то, что он решил позаботиться обо мне. Возможно, он не лгал, предлагая помощь — когда сознания связаны, обмануть очень трудно. К тому же теперь я знал его тайну, он знал мою — это невольно сближало и накладывало обязательства. Буду считать Северуса старшим дядюшкой.

Мордредовы демоны! Может, дело в том, что я хотел быть кому-нибудь нужным и боялся остаться один в этом новом для меня мире? И согласен был даже на такого злобного «дядюшку»?

Ладно, время покажет, что к чему.

* * *

— И на что я опять должен подписаться, Альбус? — раздраженно высказал Северус. — Ты и так навесил на меня достаточно забот.

Дамблдор погладил перья на спине Фоукса, потом отошел к столу и вытащил из ящика свернутый трубкой пергамент.

— Мое предложение продиктовано исключительно беспокойством о вашей безопасности.

— Нашей?

Северус не торопился брать в руки неизвестный свиток, один вид которого говорил о древности, и, зная Альбуса, наверняка имел описание чего-нибудь незаконного.

— Твоей и юного Принца.

— Принца? — Северус скривился в усмешке. — Почему не Поттера?

— К моему великому огорчению, то, что я хочу предложить, для Гарри бесполезно.

— А для Принца, выходит, полезно?

— Как ни странно, да. По моим расчетам, это поможет не привлекать к нему лишнего внимания. Но недолго. От силы год, может, чуть больше или меньше, в зависимости от обстоятельств. Согласись, учитывая твое положение, это лучше, чем ничего. Срок проведения ритуала ограничен, и вне Хогвартса, скорее всего, проводить его смысла нет. Думаю, следующая ночь как раз подойдет, мальчика в известность ставить не обязательно, но крепкий сон ему не помешает, — Дамблдор подвинул свиток ближе к Северусу. — Я ни в коем случае не настаиваю, Северус, решать тебе.

Северус взял свиток в руки и развернул: «Сей ритуал намерение имеет благопристойное для защиты младенца новорожденного от сглаза злокозненного, ворожбы злонравной, отвода глаза злоумышленного...»

С каждым прочитанным словом глаза Северуса округлялись. Нет, он прекрасно знал о таком ритуале. Его использовали практически все родители-маги сразу в первые дни после рождения детей, даже у маглов было что-то подобное. Одно из главных условий — чтобы ребенка до ритуала видело как можно меньше людей. Со временем, по мере вхождения «в мир», такая защита ослабевала и повторно почти не действовала, да, собственно, подросший ребенок в ней и не нуждался. От мелких сглазов его защищала собственная магия, а от крупных, если таковые могли возникнуть, — родители и артефакты. Или же применялись более серьезные способы скрыта. Сложностей ритуал не представлял, разве что Северусу, как близкому родственнику, придется обескровить себя на четверть пинты. Небольшая плата за спокойствие. Но...

— Альбус, — Северус посмотрел на Дамблдора, как на умалишенного. — Где. Ты видишь. Младенца?

— Ты читай, Северус, читай. Я там добавил кое-что. Завтра дашь ответ. Но повторюсь — я не настаиваю. Уверен, ты в любом случае будешь проявлять осторожность.

Северус выскочил из кабинета, мысленно поливая директора проклятиями и подозревая западню, но точно зная, что согласится провести обряд, чтобы отвести «злоумышленный взгляд» от «новорожденного младенца».

— Они сильно отличаются от стандартной модели, и если руки слабые, то баланс держать будет очень тяжело. Вы не для пожилой женщины покупаете, нет? Статистика утверждает, что женщины передвигаются на них гора-а-аздо, гораздо хуже мужчин. Особенно если дама страдает избыточным весом. Тогда лучше брать подмышечные. Одноногим тоже не подходит. По крайней мере, не сразу после операции...

— Я беру для физически крепкого подростка с обеими ногами, — как можно терпеливее объяснил Северус, давя в себе желание заткнуть словоохотливого продавца Силенцио или одарить Конфундусом. — Просто продайте мне эту штуку.

— Конечно-конечно. К ним прилагается инструкция, но если непонятно, могу объяснить...

— Не стоит. Сколько с меня?..

Будучи деканом, Северус знал, что благодаря Попечительскому совету сироты и малоимущие студенты не только обучались бесплатно и получали стипендию, но и сам Хогвартс мог обеспечить их некоторыми учебными принадлежностями и вещами, за многие годы накопившимися в запасниках замка. Большая часть пособий, конечно, была устаревшей и потрепанной, а одежда почти вся старомодной, но мантии и школьная форма не менялись несколько десятилетий, и Северус знал, что сможет без труда подобрать мальчишке приличную одежду. По крайней мере, его бережливая натура не собиралась тратить ни свои, ни деньги Принца на то, что можно взять бесплатно и отличного качества. Традиционно некоторые состоятельные выпускники презентовали школе что-нибудь полезное, будь то уникальный фолиант, спортивный инвентарь или же мантии для нуждающихся. И их репутация не позволяла дарить Хогвартсу барахло. Так что здесь Северус проблем не видел. Остальное он отправился покупать в магловский Лондон, чтобы не светиться на Косой аллее.

Для начала Северус приобрел по минимуму самое необходимое. С нижним бельем проблем не возникло, он взял то, что взял бы себе сам. С верхней одежной вышла некоторая заминка. Но Северус решил не напрягаться и отдал выбор на откуп продавцу-консультанту. Молодой парень-продавец интуитивно понял, что нужно мрачному мужчине в черном пальто, и выложил несколько свитеров, водолазок и брюк исключительно темных тонов, принес черную куртку и от себя вдобавок предложил темно-зеленый рюкзак. Северус благосклонно кивнул, выбрал каждой вещи по паре, забраковал и брезгливо отбросил мешковатую кофту с рисунком черепа, одобрил куртку и согласился на рюкзак, в который потом все это добро, предварительно уменьшив заклинанием, под отводом глаз и упаковал.

Выйдя на улицу, хотел было найти подходящее место для аппарации, но выкатившийся на коляске из близлежащей аптеки инвалид напомнил еще об одной вещи. Северус зашел в покинутую колясочником аптеку и поинтересовался, где он может купить то, что ему нужно. Миловидная аптекарь дала нужный адрес и объяснила, как добраться. Идти до специализированного магазина, к счастью, пришлось всего два квартала, и теперь Северус оказался обладателем вещи под названием «локтевой костыль».

Промелькнула мысль, что он мог бы не утруждаться и трансфигурировать трость из подручного материала на месте. В том же коридоре на втором этаже, где стоял шкаф, было полно подходящих деревяшек. У Филча могло заваляться что-нибудь подходящее, да и мадам Помфри наверняка хранила у себя что-то для подобных случаев. Но мысль как промелькнула, так и пропала. Северус посчитал, что это его долг — облегчить ребенку комфортное выздоровление. И предположил, что необычная подпорка, которую он увидел в его голове, будет ему привычнее.

Крепкая и легкая конструкция и правда показалась очень удобной. Нагрузка приходилась не на ладонь, а распределялась на все предплечье, размер легко регулировался под нужный рост и длину руки, да и вид, на взгляд Северуса, у нее был весьма эстетичный, хоть и на сто процентов что ни на есть магловский.

И здесь маглы не стоят на месте, — подумалось ему, — даже в таких вещах проявляют изобретательность.

Закончив с покупками, Северус зашел в подходящий закоулок позади какого-то супермаркета, уменьшил и скрыл купленное, вернул одежде подобающий профессору вид, потом с легкой душой и чувством выполненного долга аппарировал поближе к Хогвартсу.

День предстоял длинный. Впереди обед в Большом зале, за ним урок по Высшим зельям у сборной группы семикурсников, следом по плану беседа со своими слизеринскими старостами о графике дежурств на каникулах и утверждение подготовленного ими списка уезжающих. Только потом, ближе к отбою, он заглянет во владения Поппи.

* * *

Новый день начался для меня так же, как и предыдущий: завтрак, процедуры, стопка газет. К ним добавилась парочка книг: «Взлет и падение Тёмных Искусств» и «Величайшие события волшебного мира в двадцатом веке». В газетах ничего нового я не узнал, в разных вариациях там мусолилось то, что я вычитал ранее. Разве что про Турнир Трех Волшебников было интересно узнать поподробнее. «Величайшие события» меня не заинтересовали. Судя по именам и датам в оглавлении, почти все я знал, поэтому заглянул на страницы, описывающие события, которые случились после победы над Гриндевальдом. Но и здесь испытал разочарование — последние главы почти слово в слово повторяли газетные статьи.

А вот выхваченные наугад несколько глав из второй книги пробудили нешуточный интерес. Если отбросить непонятную муть про победу годовалого ребенка над Темным Лордом, то в ней можно было найти действительно любопытную информацию. Там достаточно подробно рассказывалось о действиях Того-кого-нельзя-называть и о созданной им организации Пожирателей смерти. Приводились даже фамилии некоторых самых ярых последователей, отправленных в Азкабан, с выдержками из протоколов допросов, колдографиями и описанием Метки, было и название заклинания, изображающего ее в воздухе. Занимательная книжка, и не на один день. Оставалось надеяться, что мне ее предоставили в долговременное пользование.

Сегодня я чувствовал себя гораздо лучше и рискнул-таки доковылять-допрыгать до окна. Ничего, кроме заснеженного леса вдалеке да куска близлежащего строения, также покрытого снегом, я не увидел, но был рад и тому, что мог просто для разнообразия посидеть на подоконнике и самостоятельно вернуться обратно в кровать.

После обеда меня несколько минут развлекали возбужденные голоса за дверью и недовольство мадам Помфри, отчитывающей каких-то двух безалаберных гриффиндорцев. Что-то они там сделали с собой и с кем-то. Затем снова тишина, одиночество и чтение.

— Ну как?

Несмотря на бесстрастный вид, мне показалось, Северус испытывал некоторое беспокойство. Что ни говори, а мимику на этом лице я учился читать с рождения.

— Отлично! — радостно ответил я и широко улыбнулся.

Я резво проскакал несколько шагов, за что удостоился недовольного ворчания целительницы о прытких пациентах и удовлетворенной ухмылки Северуса.

Как здорово, когда ты не ограничен в передвижении! Ну, почти.

Мадам Помфри, с улыбкой понаблюдав за мной, заставила вернуться в кровать, сделала все, что надо для обработки, выставила склянки с зельями и, наказав выпить их перед сном и пожелав спокойной ночи, удалилась. Северус присел рядом на стул и выложил на тумбочку несколько палочек:

— Дамблдор передал. Выбирай.

Палочки оказались из хранилища Хогвартса. Чьи они, он не знал, и предположил, что это были дары за разные годы от выпускников или попечителей. А еще на них не было министерского надзора.

У меня не нашлось слов, я не понимал ни такой щедрости, ни заботы. В чем подвох? Но отказываться, конечно, не собирался.

Проведя над ними ладонью, выбрал палочку из орешника, отозвавшуюся приятным покалыванием. Почти как моя прежняя — гладкая, ровная, двенадцатидюймовая, только немного темнее и с узловатой выпуклостью у рукоятки. Первое же заклинание легко сложило газетный лист в самолетик и обратно. Замечательно.

— Не напрягайся сильно, потерпи до выздоровления, — Северус встал и направился к выходу. — И приготовься, завтра тебя ждет новое жилище.

Я еще немного поколдовал, потом сунул палочку в карман рюкзака, перебрал немногочисленную одежду, отложил подходящую на выход, остальное вместе с понравившейся книгой убрал обратно.

Спал я очень крепко и без снов.

Северус и так был бледным, но следующим утром выглядел совершенно обескровленным, с темными кругами под глазами. Таким же красавчиком смотрелся и директор. Мне было неловко спрашивать, почему они такие замученные — мало ли какие у них дела, у обоих обязанностей выше крыши, а тут еще и на меня отвлекаются.

— Выздоравливай, Хэдриан, — напутствовал меня Дамблдор. — И удачи. Сириус человек своеобразный, но, думаю, вы найдете общий язык.

Новость, что я отправляюсь в особняк Блэков, вызвала оторопь и предвкушение. Мне предстояло жить в доме одной из самых загадочных темных семей, который был скрыт аж в самом Лондоне и хозяин которого — сбежавший азкабанец!

Интересно, а в библиотеку меня мистер Блэк пустит? Больше чем уверен, что она там потрясающая.

Директор обещал после Рождества прислать мне список предметов и учебники, чтобы я мог подготовиться к предстоящим летом СОВам. Только после них меня официально зачислят на шестой курс. Я не возражал, все равно чем-то надо будет себя занять.

Хогвартс внутри я так толком и не увидел — из Больничного крыла одна из лестниц вела сразу к выходу наружу.

Отдышавшись и немного отдохнув после нелегкого спуска, я собирался уже накинуть капюшон мантии, когда Северус вдруг спросил:

— Что у тебя с волосами?

Волосами? Вроде ровно все. Посмотрев утром в зеркало, заметил, что сильно оброс и пряди вот-вот начнут лезть в глаза. Последнее время мне было как-то не до внешнего вида. Но теперь я решил вернуться к привычному облику и укоротил свою шевелюру заклинанием, которому меня давным-давно научила мама. Заклинание было простым, достаточно было провести ладонью по голове и представить нужную длину. Меня устраивала короткая стрижка чуть меньше дюйма. Удобно, и, главное, причесываться не надо.

Я пожал плечами:

— Привык. Дед часто замечания делал, говорил — сыну не смог патлы остричь, пусть хоть у тебя на ушах не висят.

— Что?

У Северуса была такая озадаченность на лице, что я не удержался от смешка.

— Мелькали у деда иногда колоритные фразочки, он ведь в молодости в береговой охране служил, — потом вздохнул: — Карточка, помню, одна крутая была со службы, он там на набережной, а позади громадина «Арк Ройял». Жаль, потерялась где-то.

— «Арк Ройял»? Ты о чем? — недоуменно спросил Северус.

— Ну, это авианосец, был назван в честь другого авианосца, который «Бисмарк» потопил, — с воодушевлением начал я, но быстро сдулся, ощутив, что разговор стал каким-то бессмысленным. — Его, правда, давно на слом пустили... вот...

Северус тоже не горел желанием продолжать расспросы, видно было — ему подобное неинтересно.

Настроение стало падать, но испортиться не успело. Наоборот, через несколько минут стремительно поползло вверх, и было отчего. Мы прошли совсем немного, и я, вглянув на замок, остановился как примороженный. Внутри словно взорвался фейерверк.

Мерлин! Как же красиво! Не предполагал, что безумно соскучился по высоким башням и башенкам, смотровым площадкам, дорожкам, виднеющейся полосе Запретного леса... Сколько лет я не был в Хогвартсе? Два года? Нет — целую вечность!

Кажется, именно в этот момент я понял, что живой и впереди, возможно, все не так плохо.

Северус постучал мне пальцем по плечу и жестом указал идти дальше. Я подчинился, только продолжал время от времени оглядываться. На лицо непроизвольно наползла улыбка, захотелось упасть в сугроб, раскинув руки, и одновременно прыгать, бегать, кружиться...

Я сюда вернусь, и это замечательно!

Сделал глубокий вдох. Какой воздух! После нескольких месяцев затворничества, после мыслей о смерти вдохнуть его — такой морозный, свежий! Ощутить кожей легкий ветерок и тающий на лице редкий мелкий снег...

Крутанувшись на здоровой ноге, я подставил лицо небу, от избытка чувств даже открыл рот и попытался поймать языком снежинки. Мне не помешали насладиться моментом ни внезапный приступ головной боли, ни странные взгляды, которые кидал на меня мой спутник, ни вспыхнувшее сожаление о невозможности вернуться и побродить по замковым коридорам.

Эх, недолгим было счастье!

Мы вышли за границу антиаппарационного барьера, и Северус протянул мне руку:

— Пора.

Я, поправив рюкзак и схватив покрепче трость, дотронулся до его ладони, и вихрь аппарации увлек нас подальше от Хогвартса...

— ...Прочитай и запомни. В следующий раз представишь адрес мысленно.

Я взял бумажку, развернул:

— Площадь Гриммо, двенадцать.

Реальность перед нами задрожала, и между современными зданиями появилось жуткое четырехэтажное страшилище: закопченные окна, ободранные стены, сбитое крыльцо, облупленный дверной молоток в виде змеи на потемневшей деревянной двери с облезлой краской.

— Скажи, — я шокированно посмотрел на Северуса, — внутри этот домик такой же очаровательный, как и снаружи?

Северус ухмыльнулся и приглашающе кивнул в сторону входа:

— Увидишь.

Он уверенно повел меня внутрь, с чего я сделал вывод, что это не первое его посещение. Обстановка, к моему облегчению, несмотря на налет мрачности, оказалась вполне симпатичной. Хозяин появился, когда мы успели подняться по короткой лестнице в прихожую. Блэк встал в дверном проеме на выходе, прислонившись к косяку и сложив руки на груди. Хоть он мало походил на себя из газетных снимков двухлетней давности, но узнал я его сразу — мистер Блэк обладал выразительной и запоминающейся внешностью. Вместо приветствия он презрительно скривился:

— Снейп.

Я собирался поздороваться, но в этот момент случайно задел тростью громоздкую подставку в виде лапы, похожей на троллью ногу. Подставка с грохотом свалилась, из нее выпало несколько зонтов. Извиниться я не успел — одновременно с грохотом раздвинулись шторки на стене, открывая портрет немолодой волшебницы.

— Позор семьи, отщепенец рода! Как посмел ты пустить в благородный дом грязнокровного полукровку и его мерзкое отродье! Отребье и осквернители...

Северус остался невозмутим и сделал вид, что ничего не произошло, Блэк начал нашаривать палочку, которой у него не оказалось, а я переводил взгляд с портрета на мужчин и обратно, охреневая от такого приветствия.

— Хм... — леди замолчала и, прищурившись, стала меня разглядывать. — Пожалуй, ты не такой мерзкий. Так и быть, проходи, маленький ублюдок, — она вздернула подбородок и истерично выкрикнула Блэку: — Что встал истуканом, выродок? Никакого понятия об этикете! Смотреть на тебя тошно! Не сын, а выкормыш тролля!

Волшебница повернулась спиной, а Блэк подошел к портрету, задвинул шторки и преувеличенно аккуратно их разгладил. Затем наклонил голову набок и окинул меня таким пристальным взглядом, что я невольно попятился, забыв о лестнице, и едва не навернулся. К счастью, сзади стоял Северус и успел меня подхватить.

— Снейп, кого ты привел? — спросил Блэк.

— А что, не видно? — насмешливо ответил Северус, помогая мне принять устойчивое положение. — Все вопросы к Дамблдору, разве он тебе не объяснил?

— Сказал только то, что мальчишка остался один и его надо спрятать.

Я робко поинтересовался:

— Мистер Блэк, почему леди такая злая?

Я ведь ей ничего плохого не сделал, и видит она меня в первый раз.

Блэк хохотнул:

— Ты-то, парень, ей понравился.

— П-понравился?

— На моей памяти ты первый, к кому она отнеслась благосклонно, — поддержал Блэка Северус.

Ничего себе! Это называется благосклонность? Своеобразная здесь, однако, атмосфера. Можно сказать, соответствует внешней обертке.

Тут Блэк обратил внимание на мою хромоту, почесал макушку и нахмурился.

— Хотел предложить одну из гостевых. Но раз так... заселяйся в комнату Регулуса. Это мой младший брат. Был.

— Блэк, ты сошел с ума! — зашипел Северус. — Это опасно!

— Не опасней, чем другие комнаты, — возразил Сириус, — не все вычистили. Можешь ее проверить, если хочешь. Там и чисто — лопоухий прибирался все время — и удобства свои, отдельные. Находится внизу, за гостиной. А впрочем, мне все равно. Я хотел как лучше.

Чуть погодя, когда Блэк оставил нас одних, я спросил:

— Чем эта комната опасна? — и показал на банку с докси. — Не из-за этой же ерунды.

Северус обнаружил их маленькую колонию в складке штор и не выморозил заклинанием, как обычно делают в таких случаях, а сохранил свежими для ингредиентов. Пока он их обездвиживал, я наколдовал для них баночку, использовав какую-то тряпицу. Не так тут и чисто.

— Надпись на двери видел?

— Не входить без ясно выраженного разрешения Регулуса Арктуруса Блэка, — процитировал я. — Когда-то хотел себе подобную сделать. Но потом просто попросил стучаться.

Северус перестал размахивать палочкой, выискивая возможную опасность, и сел на стул.

— Хэдриан, ты в личной комнате очень талантливого темного волшебника, мог бы и сам сообразить.

— Оу, ты думаешь, здесь могут быть ловушки для непрошеных гостей?

— Совершенно верно.

— Тогда почему разрешил?

— Если бы не приглашение Вальбурги, что меня несказанно удивляет до сих пор, я бы тебя сюда не пустил. Но я вынужден согласиться с Блэком, в этой комнате тебе действительно будет лучше. Тем более, — Северус скривился, — скоро на Гриммо ожидаются гости. Рождество, будь оно неладно.

Спальня мне понравилась. Просторная, уютная, с двумя узкими окнами с видом на обычную улицу. Зеленый цвет и эмблемы Слизерина меня не смущали, колдофото вызывали любопытство, не менее интересны были и многочисленные заметки о Темном Лорде, расклеенные по всей комнате. Буду их изучать. У стены стоял удобный письменный стол, рядом с кроватью — книжная полка до потолка, забитая книгами.

Спальня Регулуса Блэка являлась единственной жилой комнатой на весь второй этаж и, вероятно, изначально должна была служить кабинетом или какой-нибудь приватной комнатой, так как располагалась за большой гостиной рядом с залом, где, как сказал мистер Блэк, был гобелен с семейным Деревом. Гостевые же комнаты находились на четвертом этаже, хозяйские — на третьем.

Здесь и правда было удобнее.

— Может, ты из Блэков? Бастард чей-нибудь?

Я после этого вопроса чуть чаем не поперхнулся. После обеда мы переместились в гостиную, где мистер Блэк захотел пообщаться со мной поближе. Домовик принес туда же поднос с чаем и выпечкой, которая меня не заинтересовала.

— С чего вы взяли, мистер Блэк?

— Из-за моей матушки, само собой. И не надо мистеров, зови меня по имени. Я — Сириус, кстати.

— Нет, к Блэкам моя семья не имеет отношения.

— Наверное, она посчитала тебя самым чистокровным из всех чистокровных.

— Я — полукровка, мистер... Сириус.

Не думал, что превращусь в полукровку Принцев. Уверен, даже по законам этого мира я считался бы чистокровным, несмотря на маглорожденную мать. Но Дамблдор уговорил меня при случае выдавать себя именно за полукровного волшебника. Он упирал на то, что правда о моем родстве с профессором Снейпом может открыться, и мне же проще, если будут думать, что я сын маглы. Это отвело бы лишние подозрения у желающих копаться дальше. Кому интересны простецы? И вообще, от меня типа не убудет.

На мой ироничный вопрос, почему бы мне тогда совсем не сменить фамилию и выдать себя за маглорожденного, Дамблдор серьезно ответил, что это было бы разумно, но не имеет смысла, потому что я уже отразился в Книге Хогвартса под своим истинным именем. А то, что Принц — так ничего удивительного: раскаялся перед смертью Октавиус, что дочку выгнал, да признал правнука, чтобы род не угас. А еще лучше, случись какая проверка, вообще быть признанным бастардом самого Октавиуса. На мой взгляд, версия выглядела достаточно бредово, но раз Дамблдор посчитал ее приемлемой... Я махнул рукой — взрослым виднее. Северус тоже сказал, что это нормальный вариант, но лучше, если я буду лишний раз держать язык за зубами. О родне со стороны Принцев он говорить не захотел. Но я постараюсь что-нибудь вытянуть, надо же мне знать хотя бы о здешнем прадедушке.

— Что-то ведь моя мать в тебе увидела, — продолжал допытываться Сириус.

Не знаю, что леди во мне увидела, но надеюсь, Блэк не обратил внимание на ее замечание, чьим «мерзким отродьем» я являюсь. Мне не хотелось лишнего напряжения — общение Северуса и Сириуса не отличалось дружелюбием.

— Сириус, ты сам сказал, что она безумна.

— Это да, кто поймет сумасшедших...

На этом интерес Сириуса ко мне иссяк. Но не иссякло желание со мной поговорить или, скорее, выговориться. Обижать хозяина невниманием показалось неприличным, так что пришлось выслушивать его словоизлияния.

Он меня утомил. За несколько часов я узнал столько подробностей о Гарри Поттере, сколько не вычитал в предыдущие дни в книгах и газетах. Сириус гордился его храбростью и все время повторял, какой Гарри у него молодец и умница и как он его ждет.

Создавалось впечатление, что этот человек оставил все светлое в прошлом, мечтал о безоблачной жизни с Гарри в будущем и ненавидел настоящее. От него несло невыносимой тоской.

Я не выдержал. Сославшись на усталость, скрылся в спальне и остаток вечера просидел там. Мне хватало своей тоски, переживать еще и чужую я был не в состоянии.

* * *

Казалось, все было как всегда привычно и отвратительно: бестолковые студенты, щедрой рукой розданные штрафные баллы, сующая везде свой нос тошнотворно-розовая Амбридж. Но не совсем. Часто мысли занимал другой человек, бесцеремонно вторгшийся в его и так непростую жизнь и заставивший задаться вопросами, которые Северус никогда себе не задавал. Отмахнуться бы от этих вопросов, забыть, спрятать в глубине сознания. Даже если найдутся на них ответы, все равно ничего нельзя будет изменить. Так есть ли смысл их искать и бередить старые раны?

Благодаря Амбридж, один из ответов он все-таки нашел.

В этот день Розовая любительница кошек так достала своим неприкрытым лицемерием, приторной улыбкой и дотошностью, что Северусу опротивело все вокруг, и он загорелся единственным желанием — убраться хотя бы на несколько часов куда-нибудь подальше от Хогвартса. И вместо того, чтобы лечь спать после отбоя, Северус аппарировал в Коукворт, оправдывая себя тем, что хочет кое-что проверить.

В свое время он постарался избавиться от всех вещей, которые хоть как-то напоминали о Тобиасе. Исключением стали только документы, хранящиеся в старом чемодане. Северус открывал его один раз, когда надо было оформить наследство. Найдя нужные бумаги, он закинул чемодан на чердак и благополучно про него забыл.

Пришло время вспомнить.

Старомодный, рыжеватого цвета чемодан лежал на прежнем месте, покрытый толстым слоем пыли. Убрав грязь заклинанием, Северус отщелкнул Аллохоморой замки и открыл крышку.

— Мордред тебя подери, Принц!

На самом дне под пачкой технических журналов лежал перехваченный бечевкой сверток из пожелтевшей и рассыпающейся от старости газеты. В него были завернуты четыре фотографии и несколько писем от некоего Калеба Гелбрейта. Северус не стал читать письма, ему достаточно было увидеть на конвертах штемпель почтового отделения британских войск. А на одном из снимков, судя по надписи на обратной стороне, были Тобиас и тот самый Калеб, его «лучший друг и братишка».

Северус невидяще уставился в стену. Он не знал об отце таких подробностей, никогда не интересовался его прошлым. Северус всегда презирал недалекого магла, а тот в ответ всем существом отвергал волшебство. Почему, собственно? Взгляд на юнца Принца ясно говорил — их жизнь могла сложиться по-другому. В какой момент стало настолько плохо, что возникла взаимная ненависть? Что случилось с его семьей? Проклятье или пресловутая драконья оспа, своеобразно повлиявшая на судьбы?

Северус решительно сложил письма и фотографии обратно. Хватит. Пусть прошлое остается в прошлом, ему бы с нынешними проблемами разобраться. Он уже собирался захлопнуть крышку, но в последний момент передумал. Усмехнувшись, вытянул из стопки одну фотографию и положил в карман. Потом отлевитировал чемодан обратно, чтобы теперь забыть о нем окончательно.

* * *

Я полный идиот. Ладно по дороге мне захотелось снег поесть, но потом-то где были мои мозги?

Несмотря на то, что комната была в порядке, в ней была присущая закрытым нежилым помещениям затхлость и спертость. Я попросил блэковского домовика помочь открыть окно, чтобы впустить свежего воздуха. Страшненький ушастик в замызганной наволочке проскрипел что-то нелицеприятное, но просьбу выполнил. Пока я, предварительно наколдовав непромокаемую повязку на ногу, с наслаждением принимал ванну и расслаблялся, спальня успела проветриться и выстудиться. Мне было жаль портить морозную свежесть согревающими чарами, поэтому я завернулся в одеяло и какое-то время сидел у окна, наслаждаясь доносящимися с улицы звуками ночного города. После давящей тишины мрачного дома они были как умиротворяющая мелодия для души.

Послышался скулеж, больше похожий на тихий вой. Свесил голову вниз и увидел собаку. Я посочувствовал бедной животинке и спустился вниз, чтобы кинуть ей что-нибудь из объедков, которые должны были остаться после ужина. Зря напрягался, пока ковылял до выхода, псина успела убежать. Вернувшись в спальню, самостоятельно закрыл окно и лег спать.

А на следующее утро не смог встать с постели.

Тело лихорадило и ломило, голова раскалывалась. Я вытащил палочку из-под подушки, но тут же умудрился уронить ее на пол. Позвать домовика тоже не получилось — горло заложило так, словно там застряло несколько камней. С трудом поправив одеяло, я скрючился и накрылся подушкой, чтобы хоть как-нибудь согреться...

...Меня мутило. Чьи-то бубнящие голоса то приближались, то отдалялись, то всверливались внутрь черепа своей громкостью, то, затихая, пропадали совсем. Я разлепил веки и в тусклом свете магической лампы увидел два силуэта. Они стояли близко друг к другу, размахивали руками и были какими-то одинаковыми. Оба почти одного роста и ширины, с длинными волосами до плеч, колыхающимися в такт движениям. В прозвучавшей вдруг отчетливо реплике я узнал голос Северуса:

— Тебе доверили ребенка, и что в итоге? Он целые сутки пролежал один, больной.

— Да с чего ты взял, что сутки?

— Я, в отличие от тебя, — прозвучало ядовито, — умею накладывать диагностические чары.

Голоса снова пропали, а когда появились, их было слышно совсем хорошо.

— ...Он ничего не сказал.

— Ты тупица, Блэк. Как он мог сказать, если лежал в горячке?

— Эй, полегче, Снейп!

Силуэты различить так и не получилось. Какой из них Северус, а какой — Сириус? Я хотел позвать Северуса, но подумал, что надо извиниться за доставленное беспокойство перед Сириусом. В результате язык выдал нечто среднее:

— Севриус...

Что за напасть? И сами похожи, и имена созвучные.

Фигуры застыли, перестали махать руками и дернулись в мою сторону.

— Севи и Сири, — нашел я выход — сократить показалось удобным и забавным — и сказал совсем не то, что собирался сказать: — Вы так громко спорите, — хихикнул, — и такие одинаковые.

Фигура слева приблизилась и села рядом.

— Ты бредишь, — вынес вердикт Северус, трогая мой лоб.

Я радостно согласился:

— Ага.

— Пей.

Он напоил меня зельем, после которого защекотало в ушах. Это оказалось Бодроперцовое, а уши щекотало из-за идущего из них пара. Стало опять смешно. Северус посмотрел на меня такими обеспокоенным взглядом, что я не удержался от замечания:

— Ты так на папу похож, — и жалобно прохрипел: — Голова кружится, и глотать больно... А тебе читали книжки?

— Помолчи и побереги горло.

Молчать я не хотел, мне важно было объяснить:

— Когда я был маленький, мне читали. Мама про приключения или «Историю Хогвартса», а папа про травы.

— Травы?

— Да, такую толстую, с потрепанным корешком.

Северус неожиданно признался:

— У меня есть «Наиполнейшая энциклопедия волшебных растений с иллюстрациями» Миранды Гуссокл.

— Да, это она! — обрадовался я. — Там такие картинки интересные. Мне особенно нравилось про кусачее семейство пасленовых.

— Они не опасные, но предосторожность не помешает, ягоды нужно собирать в перчатках или заклинанием, иначе...

— Иначе... — подхватил я, и закончили мы одновременно: — Укусы будут долго заживать и зудеться.

— У вас прямо идиллия, — вклинился в разговор Сириус.

— Скройся, Блэк.

Сириус показался мне таким несчастным, что я попросил Северуса:

— Не злись на него. Ему просто тоскливо. Прямо как той собачке.

— Какой еще собачке? — недовольно спросил Северус и почему-то с подозрением посмотрел на мистера Блэка.

Я объяснил:

— Из моего окна улицу хорошо видно. Ночью там собака сидела, на луну выла. Большая такая, черная. Я хотел ее пожалеть, косточку кинуть, но когда спустился, она уже ушла.

Северус закашлялся, а Сириус невозмутимо пожал плечами, показывая, что он здесь ни при чем. Конечно, ни при чем, он же ее не видел, наверное.

— Сириус по Гарри скучает, — я нащупал медальон, вытащил и прижал к щеке. — Я тоже скучаю, сильно-сильно.

И шмыгнул носом. Стало очень-очень грустно.

— Вашу Моргану мать, — пробормотал Сириус и быстро вышел.

Чтобы позорно не разреветься, я зажмурился и решил поспать. Стало тепло и хорошо, я уснул. Снилось мне, что отец потрепал меня по голове, а мама поцеловала в лоб. Я улыбался и был невероятно счастлив.

* * *

Дамблдор все-таки устроил ему ловушку, подтолкнув к ритуалу. Казалось бы, ничего сложного: очертить вокруг кровати простой круг, нарисовать кровью четыре руны, расположив их по сторонам света, да прочитать заклинание. И все. Но то ли сыграли роль руны, чуть видоизмененные Дамблдором, то ли иномирное происхождение Принца, возможно, Хогвартс, как место силы, внес изменения, но из Северуса выпило столько магии, что пришлось подключиться и директору, чтобы Северус не свалился от истощения. С одной стороны, ритуал получился мощнее, чем они рассчитывали — Принц получил хорошую, чем-то схожую с маглоотталкивающими чарами, защиту, отводящую излишне-враждебную заинтересованность, и это, безусловно, было большим плюсом. Но, с другой стороны, Северус получил то, к чему совсем не стремился — он внезапно почувствовал тревогу и понял, что его подопечному плохо. Поэтому вместо предполагаемого перерыва в несколько дней Северус появился на Гриммо следующим же вечером.

Северус слегка прикоснулся наружной стороной пальцев ко лбу подростка. Лоб был прохладный, на коже выступила испарина. Все в порядке, обычную простуду вылечить легче, чем последствия проклятий. Спящий мальчишка нахмурился, вздохнул, потом чему-то улыбнулся и расслабился.

Опять всколыхнулась неприязнь к неведомому двойнику — жалкому неудачнику, посмевшему допустить гибель прекрасной женщины и чуть не угробившему своего отпрыска. К неприязни присоединилась зависть. Зависть, что двойник все равно оказался гораздо счастливее и оставил после себя человечка, который его любил и искренне скорбел.

* * *

— Слушай, Хэд, — Сириус выглядел смущенным, — та собака, про которую ты говорил... Это был я.

— Когда говорил?

— Вчера, когда болел.

— Я, если честно, смутно помню, что было вчера. А в каком смысле — это были вы?

— Понимаешь, ты ушел, а мне совсем невмоготу стало. Ну, я хлебнул немного винца да и перекинулся.

Я во все глаза уставился на Сириуса:

— Вы умеете превращаться в собаку? Вы — анимаг?

— Да. Только ты Снейпу не говори, что я признался, хотя он и так, наверное, догадался. Не зря скалился во всю рожу.

Я пообещал не рассказывать и получил в ответ занимательную историю, веселую в начале, но грустную в конце, про четырех друзей, трое из которых стали анимагами. Правда, веселая она была только для Сириуса, у меня рассказ вызвал противоречивые ощущения. Вроде и восхищали таланты друзей и преданность товарищу, но представить агрессивного оборотня, скачущего под стенами замка, полного ничего не подозревающих детей, было жутко. Мимоходом упомянутый «скользкий тип» Снейп также дал понять, что здесь что-то нечисто. Уточнять я не стал — сомневался, что Сириус будет со мной откровенен. Лучше спрошу потом у Северуса. Или не спрошу. Или спрошу, но позже, выбрав подходящий момент. Веяло от этой истории, на мой взгляд, чем-то очень личным.

— Есть у меня для тебя... что-то вроде извинений, что ли. Прости, что не заметил, как тебе было плохо.

— Да ничего. Вы не обязаны...

— Ты у меня живешь, так что обязан. Идем.

Заинтригованный, я пошел за Сириусом. Мы спустились на первый этаж, прошли мимо кухни и расположенных за ней кладовых и остановились в конце коридора перед последней дверью.

— Это все наше с Регулусом еще со школы, — Сириус пропустил меня вперед, сам заходить не спешил. — Все хотел избавиться, — он болезненно скривился. — Но как зайду сюда, так и выйду... Я заметил, ты совсем без ничего, Снейп вон тебе вчера теплую мантию подкинул. В общем, бери, что нужно, — он махнул рукой, — хоть все забирай.

Сириус ушел, а я стоял и не мог понять, что чувствую. Благодарность? Досаду? Досадную благодарность? Как никогда остро я ощутил себя жалким обездоленным чужаком.

Я достал склянку и запил зельем приступ головной боли. Как начинаю фонтанировать эмоциями, так получаю очередной давящий на виски неприятный «подарочек». Встряхнулся и взял себя в руки. В конце концов, я и есть обездоленный. Что толку переживать? Надо принимать реальность такой, какая она есть, радоваться тому, что имеешь, и стремиться к лучшему. К тому же я видел — Сириус искренне хотел мне помочь, а я не в том положении, чтобы отказываться.

Даже не сомневаюсь, что мне пригодятся перчатки из драконьей кожи и фартук зельевара с нарукавниками, лежащие на полке рядом с вешалкой, где висели разноразмерные мантии со слизеринской эмблемой. А шикарные высокие ботинки на рифленой подошве, стоящие на полу у противоположной стены и на которые упал гриффиндорский шарф, уверен, уже сейчас будут мне впору. Я предвкушающе улыбнулся:

— Хоть все забирать, да?

Мой внутренний нюхлер жадно потер лапки.

Полный энтузиазма, я не вылезал из кладовки весь этот день и большую часть следующего. Самое интересное, что Кричер, поначалу сварливый и недовольный, внезапно сам пришел мне на помощь, помогая приводить одежду в порядок и раскладывая ее по ящикам и полкам, тщательно и любовно разглаживая складки. Возможно, подобрел он потому, что большинство понравившихся мне вещей принадлежало бывшему жильцу комнаты, и домовик рад был вернуть их на прежнее место. А может, сыграла роль непонятная благосклонность Вальбурги. Кто поймет домовика? Он был не менее странным, чем его нарисованная хозяйка.

Я бы и дальше продолжал рыться в шмотках, но произошло событие, которое взбудоражило нашу тихую размеренную жизнь и наполнило дом тревожным гомоном постояльцев, поселившихся на Гриммо на несколько дней раньше, чем предполагалось.

Широко улыбаясь, Сириус обрадовал известием, что на Гриммо появятся Гарри и семья Уизли и пробудут тут все каникулы, так как Артур попал в Мунго с тяжелым ранением. Правда, тут же опомнился и попытался придать себе озабоченный вид, но получалось у него плохо. Трудно было его в этом винить. Радость от встречи с крестником перевешивала сочувствие к чужой семье.

На мой вопрос, что именно случилось, Сириус ответил нечто невразумительное: змея Лорда, каким-то образом попавшая в министерство, добралась до Отдела тайн и покусала мистера Уизли, который тоже что-то там делал. От дальнейших расспросов Сириус уклонился, сказав, что это секретная информация. Я не расстроился. Секретная так секретная.

Гости прибыли вечером, долго шумели в гостиной, потом так же долго молчали, а с утра пораньше отправились в Мунго. Я подумал, что им сейчас не до знакомства, поэтому спокойно сидел в комнате, читая книгу по чарам. У меня возникло желание максимально возможно расширить внутренности рюкзака, чтобы туда поместилось все мое добро. С одной стороны, мне интересно было заняться чем-то полезным, а с другой — понимал, что ситуация в любой момент может измениться и придется искать новое жилье, поэтому решил подготовиться, надеясь закончить с рюкзаком до экзаменов.

Утром я стоял у окна и наблюдал, как большая пестрая и шумная компания, состоящая в основном из рыжеволосых людей, сошла с крыльца и двинулась вдоль по улице. Рядом с парнем, в котором я безошибочно узнал Гарри Поттера, нарезал круги здоровенный черный пес; из обрывочных разговоров выяснилось, что Сириус собирался проводить компанию до метро и вернуться обратно. Но вряд ли он выполнит обещание. Скорее всего, останется ждать где-нибудь поблизости. Больше всех меня заинтересовал командир этой толпы — волшебник с ножным протезом и надвинутым набок котелком, скрывающим один глаз.

— Знакомые лица?

Я вздрогнул от неожиданности. Совсем не заметил, когда Северус успел появиться. Ответил:

— Близнецов помню и старосту с Гриффиндора, Перси, если не ошибаюсь. Про младших ничего сказать не могу.

— Ясно. Мое время ограничено. Поговорим, пока никого нет.

Северус наложил заглушающие и запирающие чары на дверь, пояснив:

— Дом Блэков сейчас что «Дырявый котел» Тома — сплошной проходной двор. Предпочитаю подстраховаться, — он развернул стул, стоящий у стола, уселся, жестом пригласил меня сесть напротив; подождал, пока я устроюсь на кровати. — Есть вероятность, что ты встретишь людей, которых когда-то знал. Хочу убедиться, что ты проявишь благоразумие и никоим образом не покажешь свою осведомленность в их отношении. Тем более ты должен понимать — здесь это совсем другие личности.

Северус требовательно посмотрел на меня, ожидая реакции на свои слова. Я усмехнулся:

— Мог бы и не говорить. Ты — лучшее доказательство, что мне надо быть осторожнее.

Это не было высказанной обидой, всего лишь констатацией факта. Северус кивнул:

— Вот именно.

Я продолжил:

— Людей, которых я хорошо знал, было мало, и здесь их тоже почти не осталось.

— Откуда знаешь, что не осталось?

— С ваших слов и из газет. После тебя и после того, что прочитал о Барти Крауче-младшем, я уж точно не буду удивляться и не буду ни к кому лезть.

Глаза Северуса вспыхнули неподдельным интересом:

— Про Крауча поподробнее.

— Очень странно воспринимать его фанатиком и отцеубийцей. Для меня он — законопослушный гражданин и примерный сын своего отца. Внешне, по крайней мере. Отношения у них были сложными, но отца он поддерживал и Рыцарей ненавидел. Из-за них серьезно пострадала его мать, когда Барти только поступил в Хогвартс. Точно не знаю, вроде это была месть Краучу-старшему за что-то.

— Но он был слишком умен, чтобы показывать свою ненависть открыто, — предположил Северус.

— Да, наверное, так. После Хогвартса Крауч-старший устроил его в Отдел международного сотрудничества, и дядя Барти последние несколько лет курировал связи в Восточной Европе. Я должен был связаться именно с ним — добраться до ближайшего магического квартала и отправить сову. Барти был единственным отцовским другом-слизеринцем. Хороший дядька, интересный. Пытался со мной языками заниматься, когда в гостях был. Еще, правда, — я махнул в сторону одной из колдографий на стене, — был Регулус. Сдружились из-за любви к зельям. Я его не знал, он пропал давно. Также могу сказать про Фрэнка, но он постарше. Сын у него — мой ровесник. Но я с ним мало общался — Невилл вместе со своей бабушкой все время в теплицах пропадал. Большой дружбы не было, но отец с Фрэнком постоянно переписывался. Здесь я так и не понял, что случилось, в газете только была заметка, что он с женой серьезно пострадал, и они находятся в Мунго.

— Ты имеешь в виду Лонгботтомов?

— Да.

— Лонгботтомы до сих пор в Мунго, и, скорее всего, навсегда. Невилл живет со своей бабкой Августой. Имей в виду, с ним ты столкнешься в Хогвартсе.

— Хорошо, буду иметь в виду.

— Фрэнк — потомственный гриффиндорец, — продолжал допытываться Северус. — Сомнительно, что он мог сблизиться со слизеринцем.

Я закрыл глаза и с силой потер виски пальцами. Сложно объяснять то, что с детства считал естественным и привычным.

Ладно, попробую:

— Наверное, мне надо начать с самого начала, с эпидемии, если тебе интересно, конечно.

— Мне интересно. Рассказывай.

Северус поудобнее устроился на стуле.

— Первая волна драконьей оспы была очень мощной и серьезно выкосила старшее поколение волшебников. Под раздачу попал и Октавиус Принц. Несмотря на болезнь, он взялся за разработку лечебного зелья. Они с Эйлин буквально не вылезали из лаборатории, вели активную переписку с колдомедиками из Мунго, делились наработками. Именно тогда отец и сошелся с Фрэнком, его семья держала большие теплицы с редким растениями и была на тот момент одним из основных поставщиков растительных ингредиентов для клиники.

— Августа и сейчас поставляет ингредиенты. Немного, но содержание в больнице сына и невестки, насколько я знаю, окупает. Продолжай.

— Несмотря на успехи и первую полученную экспериментальную сыворотку, Октавиус все равно умер. Заразилась и Эйлин. Вероятно, повлияла смерть отца, но болезнь она перенесла очень тяжело, начала терять магию и практически превратилась в сквиба. Дед вернулся с ней в Коукворт и ухаживал за ней там. Почему-то ей было гораздо легче выздоравливать подальше от волшебства. Может, побочный эффект какой-то, колдомедики так и не смогли выяснить причину.

— Погоди. Получается, Октавиус был не против брака дочери с маглом?

— Тобиас Снейп не был маглом, — возразил я, — он был сквибом и очень хорошо чувствовал, когда рядом колдовали. Сначала прадед был против. Со скандалом едва не выгнал беременную дочь на улицу. Но потом сделал расчеты и выяснил, что внук обещает родиться сильным волшебником. Октавиус смирился, хотя Тобиаса все равно терпеть не мог.

— Вот, значит, как, — Северус кивнул каким-то своим мыслям. — Дальше.

— Из-за болезни матери отец чуть не бросил Хогвартс и разругался с некоторыми сокурсниками. Как он говорил, его раздражали бестолковые игры в солдатиков, были дела поважнее. С ним остались только Барти да Регулус. Сильно помогла мама, вместе с Эйлин уговорила отца не бросать школу, а ее, в свою очередь, через невесту поддержал Фрэнк. Маму тогда частенько клевали, что она со слизеринцами дружит... Эйлин излечилась, но здоровье оказалось сильно подорвано, и спустя шесть лет вторую волну оспы она пережить не смогла.

— Вторая волна?

— Так ее назвали. Хотя тогда смертельных случаев было совсем немного, большая часть волшебников отделалась легкой формой. И то в основном это были дети. Я тоже болел. Помню, все пытался чешуйки на коленках отодрать.

— Это все?

— Все. Остался только мой крестный. Там он погиб почти год назад, а здесь... я его только что видел в окно.

— Это точно не Блэк, — стал рассуждать Северус, — исключая женщин, остается только один взрослый волшебник, и это...

— Грюм, — закончил я за него.

— Но это не может быть Грюм!

У Северуса был настолько изумленный вид, что я не удержался от смеха:

— Мама рассказывала, что отец воспринял новость точно так же и с таким же выражением на лице. Все очень просто. Старший аврор Аластор Грюм вместе с большой группой авроров попал в Мунго после серьезной заварушки. Он получил кучу проклятий, был без глаза, с тремя оторванными пальцами на сломанной руке и почти оторванной ногой. Грюм считался безнадежным. Мама тогда была простым стажером, и так как все колдомедики были заняты, ей поручили поддерживать жизнь аврора, пока кто-нибудь не освободится. Ну, или пока он не умрет. Ты, наверное, в курсе — в экстренных случаях раненых сортируют, и в первую очередь лечат тех, кого уверены, что успеют спасти. Остальных — как получится. Мама провозилась с ним всю ночь. Восстановила руку и вырастила пальцы, но, самое главное, смогла сохранить ногу и замедлить распространение одного очень темного проклятья. Не сама, а с согласия Главного целителя на нем испытали новое отцовское зелье. Потом уже и остальные целители подключились.

— Что за зелье?

— Модификация Бодрящего. Применяется в крайних случаях, при его приеме происходит мобилизация всех ресурсов организма...

— Достаточно, я понял, здесь оно тоже есть.

— В общем, Грюм тогда сказал, что раз он вернулся с того света, то надо сделать что-нибудь по-настоящему полезное, показал пальцем маме на живот и потребовал взять его в крестные, когда у нее родится сын. Через несколько месяцев родился я и обзавелся таким вот крестным, — я вздохнул. — Пока он был жив, маму из Ордена почти не дергали, Грюм не давал.

— Неожиданно, — качнул головой Северус, медленно произнес: — Запомни, Грюм — подозрительный, никому не доверяющий параноик, обвешанный артефактами. Дамблдор постарался сделать так, чтобы тобой поменьше интересовались, но может случиться всякое, будь готов к тому, что к тебе Грюм отнесется максимально предвзято.

Я кивнул. Что тут непонятного? Все предельно ясно. Но ведь понаблюдать со стороны мне никто не помешает?

Пользуясь случаем, я расспросил об Октавиусе. Узнал немного. Не потому, что Северус не хотел вдаваться в подробности, а потому что сам почти ничего не знал. Октавиус изгнал дочь, проигнорировал два письма внука, в первом из которых Северус просил о встрече, во втором — сообщал о смерти Эйлин. Северус о нем бы и не вспоминал, если бы дед сам вдруг не решил с ним связаться. Внук исключительно ради любопытства и с намерением предъявить претензии принял приглашение, но застал удручающую картину: умирающего, впадающего в беспамятство человека, больше похожего на мумию.

— Пришлось обратиться в Мунго и приглядывать за ним до конца. Как ни странно, но и здесь его догнала драконья оспа. Позови он меня пораньше, возможно, остался бы жив. Нормального разговора с ним так и не получилось. Впрочем, я не питал к нему положительных чувств и не сильно расстроился его кончине.

— То есть ты не знаешь, зачем он тебя звал?

— Могу только догадываться. Когда его сознание прояснялось, он спрашивал исключительно о дочери.

* * *

Северус готовился к уроку и прокручивал в голове произошедший разговор.

Он намеревался дать только наставления и не собирался задерживаться на Гриммо больше необходимого. Но слово за слово, и Северус с увлечением стал вытягивать из Принца подробности и укладывать в сознании картины чужих судеб. Нет, его не интересовали двойники, они для него ничего не значили, но его интересовало их влияние на жизнь мальчишки и отношение самого Принца к этим людям и к окружающим вообще. Чем больше Северус о нем узнает, тем лучше будет понимать и предугадывать его поступки и тем легче сможет выстраивать свое с ним общение.

Северус был абсолютно уверен, что здесь им руководил исключительно здравый смысл. Исключительно. И только здравый смысл. Ничего больше.

То, что он постепенно узнавал о Принце, не очень-то Северусу и нравилось. Казалось бы, юнец, успевший побывать в сражении, переживший гибель родных, наблюдающий и одобряющий смерть своих кровников да еще имевший такого оригинального крестного, должен был поневоле ожесточиться и держаться настороже. Но подросток все равно оставался каким-то домашним мальчиком, безоговорочно доверившимся такому монстру, как Северус, и с детской непосредственностью готовым пожалеть первую попавшуюся шелудивую «собачку». Повезло, что это был Блэк, а если кто-нибудь другой?

Как можно при всей его разумности и здравомыслии быть таким... таким ребенком? Ему не пять лет, а пятнадцать!

Северус в этом возрасте был злее, изворотливее, недоверчивей и циничней.

Снег еще этот! Северус откинулся на спинку стула и прикрыл глаза...

— ...Северус, попробуй, он вкусный!

— Ты как маленькая, Лили. Это всего лишь застывшая вода. Перестань. Если заболеешь, придется пить Бодроперцовое, и ты будешь похожа на кипящий чайник.

— Фу, какой ты скучный!

Рыжеволосая девушка раскинула руки и закружилась, подставляя лицо падающим снежным хлопьям. Шапка слетела, волосы рассыпались, разметались... Словно маленькое солнце в хмурый день...

...Подросток, раскинувший руки и подставивший лицо снегу...

Как легко и непринужденно у Принца получалось вытаскивать наружу то, что Северус всегда прятал глубоко внутри!

И мордредов Грюм настроения не добавил. Северус заметил, каким тоскливым взглядом смотрел на него мальчишка. Стоит Грюму поманить его пальцем и быть помягче, мальчик ведь может не удержаться и пойти на контакт.

Северус почувствовал непонятное раздражение... Прислушался к себе и нервно забарабанил пальцами по столу. Нет, это глупо. Он никак не может ревновать пацана, которого знает всего ничего.

Он. Всего лишь. Беспокоится. За их. Безопасность.

* * *

Удивительно, но, несмотря на то, что Сириус предупредил всех о еще одном жильце, с младшим поколением Уизли и с Гарри Поттером я не столкнулся до самого Рождества. Они ложились спать далеко за полночь, поздно вставали, обитали на верхних этажах гостевых комнат и внизу редко забредали дальше гостиной и кухни. Исключением стали близнецы. Два проныры облазили весь особняк и однажды почти добрались до моей комнаты.

Держа палочку наготове, я с интересом прислушивался к их недовольным репликам и попыткам открыть дверь, дополнительно усиленную мной запирающими чарами. Смогут открыть и войти — приложу Ступефаем и познакомлюсь, не смогут — оставлю знакомство на другой раз. Открыть не получилось, близнецы громко высказали свое разочарование и ушли. Я же убрал палочку и покачал головой — все-таки некрасиво так вести себя в гостях.

Со старшими я увиделся тем же вечером. Миссис Уизли была очень приветливой и потрясающе вкусно готовила. Она наседкой хлопотала вокруг и пыталась заставить съесть больше, чем в меня могло влезть. Ее настойчивая опека немного пугала. В хорошем смысле. Я был не против такой заботы.

Нимфадора Тонкс обладала редким даром метаморфизма, чем постоянно привлекала к себе внимание и провоцировала забавные ситуации. Еще она с ходу категорично потребовала звать ее по фамилии.

— Нимфадора — чудесное имя, — улыбнувшись, возразил я.

— Тонкс, Хэдриан, зови меня Тонкс!

Ее розовые волосы моментально покраснели.

— Как пожелаете, мисс Тонкс.

Я как можно изящней поклонился и шутливо приложился к ее ручке. Краснота перешла в ярко-фиолетовый окрас.

— Какая еще мисс?! Я не намного тебя старше! Просто Тонкс!

— Хорошо, просто Тонкс, — серьезно ответил я и не удержался от хмыканья.

Со стороны миссис Уизли послышался смешок. Тонкс возмущенно зыркнула на Молли и погрозила мне пальцем:

— Еще одно слово, и получишь по шее.

Девушка тряхнула вновь порозовевшими волосами и ускакала по своим аврорским делам, умудрившись перед выходом споткнуться на ровном месте.

Как тут не умилиться? Наверняка многим нравилось выводить ее из себя, чтобы понаблюдать за метаморфозами.

Грюм тоже появился, повращал в мою сторону своим страшноватым искусственным глазом, буркнул что-то уничижительное о Дамблдоре с его тайнами, махнул рукой и не стал задавать мне никаких вопросов.

Что я мог ожидать? От такого Грюма хотелось держаться подальше.

По мере приближения Рождества настроение обитателей становилось все более праздничным. Молли поделилась радостной вестью об идущем на поправку Артуре и надеялась, что его выпишут после нового года.

Я же продолжал возиться с расширяющими чарами. Чтобы не испортить рюкзак, решил потренироваться на карманах брюк, и, как убедился позже, правильно сделал. Пространство-то я расширил, но не учел недостаточную прочность ткани и небрежно отнесся к чарам облегчения веса. Брюки я испортил, но зато получил бесценный опыт и карманы на других штанах зачаровал уже как полагается. Правда, объем там был небольшим. Для рюкзака требовались расчеты посложнее. Вещь должна была мне служить долго, не изнашиваться, иметь большое пространство и легкий вес. Так что пора было подняться в библиотеку и поискать там дополнительную литературу. Очень хотелось зачаровать рюкзак без малейших ошибок.

Библиотека Блэков была великолепна. Круглое помещение, посередине большой стол и несколько кресел, вокруг три яруса со стеллажами, забитыми книгами, и не только ими. Свитки, манускрипты, стопки необычных дощечек... Не до всего можно было дотрагиваться, но того, что можно трогать, все равно было невероятно много, отчего разбегались глаза и чесались руки.

Я уже примерно знал, где что расположено, быстро нашел стеллаж с нужной литературой и выбрал два справочника. С книгами под мышкой взялся за трость и хотел было вернуться к себе, но тут услышал быстрые шаги и обиженный бубнеж:

— Что плохого в библиотеке? Это такая возможность! У Блэков столько всего интересного. В школе такие книги можно найти только в Запретной секции!

Я был полностью согласен с голосом. Когда есть возможность изучить редкости, которые трудно достать, надо пользоваться! Видимо, кого-то обидели за любовь к чтению.

Как можно осторожней я выглянул из-за стеллажа.

Невысокая худенькая девушка с копной пушистых, собранных в хвост кудряшек, одетая в джинсы и светлую кофточку, положила на стол, стоящий посреди библиотеки, стопку толстенных, древних на вид фолиантов. Она даже покраснела от натуги и сдувала лезущие в глаза пряди. Потом уселась в кресло, взяла один из талмудов и с увлечением начала читать. Рядом на столе лежал блокнот и обычная шариковая ручка. Девушка с кудряшками листала страницы, иногда возвращалась к прочитанным, периодически делала записи, порою задумчиво покусывала колпачок ручки и небрежно заправляла волосы за ухо.

Не знаю, сколько я так стоял и смотрел.

Вдруг поймал себя на желании подойти, наклониться и подуть на мешающую читать кудрявую прядку...

* * *

Северус был недоволен. Несмотря на наступившие каникулы, он не смог вовремя вырваться на Гриммо и попал туда, когда семейство Уизли уже вернулось из Мунго. Кивнув идущей в сторону кухни Молли, Северус накинул на себя дезиллюминационные чары. Ему нужен был только один человек, на остальных он отвлекаться не собирался.

В комнате Принца не было, и Северус поднялся в библиотеку.

Грейнджер каким-то образом почувствовала движение, но, оглядевшись и ничего не обнаружив, снова уткнулась в книгу. Принц нашелся на втором ярусе у четвертого стеллажа.

Громкий голос Молли позвал всех обедать. Грейнджер нехотя отложила книгу и направилась к выходу. Северус подождал, пока она скроется, и сбросил чары. Принц тоже проследил за девчонкой взглядом, затем повернулся к Северусу и заговорщицки прошептал:

— Она красивая.

— Нахальная заучка, которая живет в библиотеке, — скривился Северус, увлекая мальчишку за собой.

— Правда? — оценка, выданная Северусом, сработала с точностью до наоборот: — Я тоже люблю читать книги. А как ее зовут?

Северус закатил глаза:

— Гермиона Грейнджер ее зовут. Она с Гриффиндора, и это главный ее недостаток.

Невменяемый Принц мечтательно произнес:

— Значит, еще и смелая. Как красиво — Гермиона. Так звали дочь Елены Прекрасной и царя Менелая. Настоящая принцесса. Первый раз встречаю такую красивую девочку.

— Еще раз произнесешь слово «красиво», наложу Силенцио.

— Ладно, — согласился дурачок, — буду говорить про себя.

Северус развернулся и хотел разразиться гневной тирадой о глупцах и гриффиндорцах. Но вглядевшись в ненормальное лицо Принца, только раздосадованно дернул головой и отступил.

Вот только подростковой влюбленности ему не хватало! И вообще, что там красивого?!

* * *

— Считай это рождественским подарком. Открой.

Я развернул сверток. В нем оказался мой кошелек. Ко мне вернулись галеоны, от документов шел слабый запах типографской краски, газетная вырезка и снимок были прежними, но что-то в них было не так.

— Они зачарованы, — подсказал Северус. — Истинное лицо и имя твоей матери сможешь увидеть только ты сам. Скажешь за это спасибо Дамблдору.

Бесстрастное лицо Северуса меня не обмануло. Он явно предпочел бы избавиться от снимков, просто на всякий случай.

— Это от меня, потом посмотришь, — Северус вытащил из внутреннего кармана мантии карточку и положил на тумбу лицевой стороной вниз, безразлично бросил: — Если не понравится, можешь выкинуть в камин. А теперь дай посмотрю ногу. Я здесь долго не появлюсь.

Я спустил брюки и дал себя обследовать. Северуса состояние раны удовлетворило. Выдав мазь, чтобы я мазал рубцы перед сном, он выставил еще несколько склянок и ушел.

А я тут же потянулся к карточке, на которую поглядывал все эти минуты. Перевернул.

На черно-белой с желтоватыми краями фотографии был изображен стоящий на набережной молодой мужчина, а позади него возвышалась громада боевого корабля...

— Спасибо, — произнес я в пустоту комнаты и улыбнулся.

Это был замечательный рождественский подарок.

Весь вечер перед Рождеством я по-прежнему просидел в одиночестве, уткнувшись в пособие по чарам. Думал было присоединиться к остальным и помочь украсить дом, но приступ головной боли свел на нет и так не особо праздничное настроение и отбил желание вообще что-то делать. Я выпил обезболивающее и незаметно для себя уснул прямо в одежде.

Утро началось с сюрприза.

Поправив воротник и одернув рукава водолазки, я присел на кровать.

— Может, спустишь уже? — раздалось сверху.

Я посмотрел на висящего вниз головой Джорджа и промолчал.

Они таки вломились в мою комнату без спроса. И использовали при этом не только заклинания, но и что-то алхимическое. Увидев сизоватый дымок, сочащийся из-под двери, я обалдел, наколдовал головной пузырь и стал ждать незваных визитеров. Заодно порадовался, что успел привести себя в порядок и переодеться. Несмотря на нетривиальность ситуации, мне не хотелось выглядеть чучелом.

Близнецы не замедлили появиться, за что тут же огребли невербальными Ступефаем и Левикорпусом. Дымок оказался не дымком, а смолотым в пыль порошком. Он быстро осел, оказался безвредным и, как позже я выяснил, действовал только на запирающие механизмы. Талантливые ребятки.

Джордж пожаловался Фреду:

— Дред, похоже, мальчик немой.

Фред, конечно же, не ответил. Трудно говорить, когда валяешься на полу и изображаешь бревно. Хотя неподвижность не мешала Фреду выразительно вращать глазами.

— Вообще-то, — подал я голос, — мальчик ждет извинений.

— Извини, мы не знали, что здесь кто-то есть, — Джордж развел руками. В его положении это выглядело весьма комично.

Я иронично выгнул бровь:

— Да ну?

— Ой-ей, хорошо, мы знали. Сириус проболтался. Нам стало интересно.

— А просто постучать не догадались, да?

Я махнул палочкой и спустил Джорджа на пол. Брата пусть сам расколдовывает, там простой Финиты достаточно.

— А ты крут. Чем ты меня?

Я оскалился. Кто же о таком рассказывает? Были бы друзьями — другое дело. Левикорпус мало того что отец придумал, так я его еще и доработал чуть-чуть, делая активированное заклинание независимым от палочки. Джорджу не повезло быть прилепленным к потолку.

Пожалуй, еще один вопрос в копилку для Северуса — вдруг Левикорпус тут не такой секретный.

Джордж подобрал свою палочку, освободил Фреда, и мы познакомились как полагается. Рукопожатие я проигнорировал, заметив, что мне не нравится зажатый в руке Джорджа пакетик, а Фреду не подам руку просто на всякий случай. Братья ощерились в улыбках, переглянулись и синхронно ответили:

— Наш человек!

Очень в этом сомневаюсь.

На попытки запутать меня с именами, я усмехнулся:

— Зачаровывайте башмаки. Ты где-то на дюйм выше, — сказал я Джорджу, повернулся к Фреду: — А ты бровь чешешь, когда о чем-то усиленно думаешь.

У Джорджа еще мочки ушей чуть толще, но об этом я промолчал.

Братья повернулись друг к другу:

— Во дает!

— И когда только успел?

Нет, ну а что? Иногда мне было скучно, а заклинания отвода глаз и бесшумного шага совсем не сложные. И первые два этажа я хорошо успел изучить. Когда надо, вовремя скрывался за тяжелой портьерой в гостиной или отступал в темный угол у большого серванта на пути в столовую. Фред с Джорджем были слишком шустрые, не хотелось привлекать их внимание и путаться под ногами. Изучить их со стороны показалось гораздо интересней. Я помнил их достаточно активными, но здешние близнецы были не в пример энергичнее и наглее.

В качестве извинений я попросил рассказать обо всех жильцах наверху. На самом деле меня не интересовали все, интересовал только один гость, вернее, гостья. Со слов братьев я выяснил, что Гермиона учится на одном курсе с Гарри, до каникул была в школе, затем, побывав дома у родителей, приехала справлять Рождество на Гриммо и останется здесь до отправки в Хогвартс. Услышанное мне понравилось.

Широко раскрытые двери гостиной показали украшенный зал и возню с подарками у елки. Ребята настолько увлеклись, что не обратили на нас внимание. Так как близнецы забрали свои подарки раньше, в столовой мы оказались первые, рассевшись по разные стороны стола.

За завтраком я наконец познакомился с остальными. Гермиона появилась позже всех, извинилась за опоздание — увлеклась подаренными книгами. Окружающие понимающе заухмылялись. К моему невероятному удовольствию, свободное место оказалось рядом со мной в дальнем конце стола.

— Я — Хэдриан, можно Хэд.

— Гермиона, — она улыбнулась, протянула ладошку, я осторожно пожал пальчики и еле удержался от желания прикоснуться к ним губами. — Только так, сокращать не стоит.

Я кивнул. Даже и не думал сокращать.

Меня откровенно разглядывали и пытались узнать что-нибудь еще, кроме имени, но Сириус пресек расспросы, сославшись на Дамблдора, чем меня очень выручил. Я не готов был выставлять свою жизнь на обозрение. Один и один, живу у Сириуса, потому что обстоятельства так сложились. Пока такой информации достаточно. В глазах Гарри заплескалась ревность. Но он молодец, быстро успокоился. Кажется, Гарри понял больше, чем было сказано.

За ним интересно было наблюдать и сравнивать с тем, что я вычитал из газет и услышал от Сириуса. Выводы делать было рановато, но Гарри Поттер в любом случае не походил на сумасшедшего героя, каким его рисовали газетчики, и совсем не выглядел, как выражался Сириус, истинным последователем Мародеров. Еще создавалось впечатление, что его постоянно что-то гнетет, — он частенько задумчиво хмурился. Но с такой насыщенной жизнью, это, наверное, не удивительно. На окружающих Гарри смотрел ясно и открыто, что невольно вызывало симпатию.

За завтраком разговор шел в основном о Мунго и мистере Уизли. Вскоре все Уизли вместе с Гарри и Гермионой собирались его навестить.

Я как мог ухаживал за девушкой. То подам салфетку или солонку, то, проследив за ее взглядом, двигал ближе тарелку с нарезанным хлебом или вазочку с фигурным печеньем. Она каждый раз благодарила и скромно улыбалась. А я не мог не улыбаться в ответ. Видно было, что ей нравится такое внимание, а мне было приятно позаботиться о красавице.

Вдруг Гермиона залилась румянцем и недобро посмотрела на близнецов. Два великовозрастных шалопая тыкали в нас пальцами, делали томные гримасы и рисовали в воздухе сердечки. Остальные тоже косились в нашу сторону и прятали усмешки. Все, кроме Рональда, тот смотрел на меня исподлобья, был злой и красный.

Ничего не понял. Я ведь просто проявлял учтивость, разве нет? Что особенного в моем поведении?

— Аристократишка, — сказал, как выплюнул, красный Рыжик, продолжая сверлить меня злым взглядом.

Я посмотрел на него с недоумением:

— Прошу прощения?

— Рон! Как ты себя ведешь?! — воскликнула Молли.

— Нормально я себя веду, без всяких высоких этикетов!

Да он ревнует!

— Рон, успокойся, — мягко вклинился Гарри.

— Кто он такой? — распалялся Рыжик. — Корчит из себя невесть кого...

— Рональд, замолчи! — грозный возглас Молли пробрал и меня, и остальных.

— ...Дом не помогал убирать. Ему, наверное, и собственный домовик прислуживает...

Тут он понял, что понес явную чушь, и заткнулся. Но теперь разозлился я. Появилось огромнейшее желание пригвоздить вилкой его дурной язык к столу.

— Да, верно, — сказал я, не сумев сдержать хрипотцу в голосе, — был у меня домовик, Рунни его звали.

Зажатая в кулаке вилка размягчилась, стекла на стол, словно расплавленный воск, и застыла серебристой лужицей. От возникшего комка в горле перехватило дыхание, и я с силой потер шею. Сделал глубокий вдох и выдохнул. Встал, посмотрел на Молли:

— Спасибо, миссис Уизли, было вкусно.

Я двинулся на выход и продолжал злиться. На то, что принял близко к сердцу слова ревнивого глупца, на то, что не мог идти прямо, не припадая на больную ногу, на то, что опять заломило в висках, и на исходящее, буквально ощущаемое кожей сочувствие, от которого было до одури тошно. На Рыжего не злился, он одномоментно превратился в пустое место.

* * *

Первой отмерла Гермиона, тихо сказала:

— Мне показалось, что он сейчас проткнет твой язык, Рон.

Она искренне не понимала такой вспышки агрессии. Парень ей понравился: был очень вежлив, приветлив и ухаживал, как ей показалась, тактично и ненавязчиво. Он не заслужил обидных слов. Ей было стыдно за друга. Взгляд упал на бывшую вилку, и Гермиона попыталась сковырнуть ее со стола.

Младший Уизли понял, что был неправ, но сдаваться просто так не собирался:

— Я же не знал, что он такой, с палкой. Мог бы и объяснить...

— Не кажется ли вам, мистер Уизли, что мои гости не обязаны перед вами отчитываться?

Снейповский тон, с которым была произнесена фраза, заставил всех поежиться, осознать, что большинство — гости в общем-то навязанные, и виновато опустить глаза. Обычно весельчак и балагур, пренебрегающий любыми условностями и традициями, Сириус Блэк внезапно преобразился в истинного хозяина этого дома.

— Молли, твой сын ведет себя неподобающе, — Сириус встал из-за стола. — Благодарю за завтрак, — и тепло посмотрел на крестника: — Гарри, я буду наверху, проверю Клювокрыла, буду рад, если ты ко мне присоединишься.

Стоило Сириусу выйти, как Рон стукнулся лбом о стол и простонал:

— Мерлиновы кальсоны! Я обидел Сириуса. Он мне Сычика подарил, сюда пустил, а я...

— А Хэда, значит, ты не обидел? — хмыкнула Джинни и подтянула к себе блюдо с тостами.

Рон поднял голову в надежде найти поддержку у лучшего друга. Но Гарри, интуитивно почуявший в новом знакомом товарища по несчастью, хмуро заметил:

— У него случилось что-то серьезное, не зря же он здесь прячется. Не стоило так...

Подключились близнецы:

— И тебе, братец, очень повезло...

— ...Что вилка расплавилась.

Отстранив Гермиону, они с помощью ножа отделили металлическую блямбу от поверхности и теперь со всех сторон ее рассматривали.

— А чего он к Гермионе полез? — с отчаянием воскликнул Рон. — Зачем она ему? Что он в ней нашел?

— Ах, во-от как? — ядовито зашипела Гермиона. — Конечно, что во мне такого? Мне и с Крамом потанцевать нельзя, и незнакомый парень за мной поухаживать не может. Я ведь ничего собой не представляю!

Взбешенная Гермиона швырнула на стол скомканную салфетку и выскочила из кухни.

Джинни, возведя глаза к потолку, ни к кому конкретно не обращаясь, меланхолично заметила:

— Мой брат — полный придурок.

Покачала головой и как ни в чем не бывало стала намазывать тост джемом.

Своей зарождающейся женской проницательностью Джинни прекрасно поняла причину конфликта. Она вполне обоснованно считала себя привлекательной, и хотя ей нравился Гарри, как любая другая девушка, Джинни попыталась выразительным взглядом и многозначительной улыбкой привлечь внимание симпатичного мальчика. Мальчик к ее ухищрениям остался равнодушным, но когда появилась Гермиона, запыхавшаяся, с небрежным хвостом волос, из которого успели выбиться пряди, у него словно внутри зажегся Люмос... Джинни про себя вздохнула. И правда, что они в ней находят?

— Дети, выйдите. Мне надо поговорить с Рональдом наедине.

Рон совсем поник и подумал, что тихий и ненормально спокойный тон матери пугает гораздо больше, чем ее обычные громкие окрики. Он испытывал стыд, корил себя за несдержанность, но ему все равно не нравился хлыщ, который посмел увиваться за их Гермионой.

Гермиону же душила обида. Она любила своих друзей, мирилась с их недостатками, понимая, что сама в общении тоже не идеальна. Знала, что Рон зачастую сначала делает, а потом только думает. Но все-таки надо соображать, о чем говоришь! Ей захотелось посидеть где-нибудь в тишине и одиночестве, чтобы немного успокоиться.

Что выбрать, гостиную или библиотеку?

— Он у себя, если тебе интересно, — Сириус почему-то не ушел наверх, а стоял на лестнице, опираясь рукой на перила; махнул рукой в нужную сторону. — Дальше по коридору. Там табличка на двери. Не ошибешься.

* * *

Испорченное утро компенсировалось замечательным днем, и я надеялся, что вечер будет хотя бы приемлемым.

Компания за праздничным столом собралась большая. Кроме нынешних обитателей дома, были Грюм, Тонкс и еще один гость, про которого рассказывал Сириус. Оборотень Люпин. Если честно, он меня пугал. Напрягало сидеть за одним столом с тем, кто и в нормальном состоянии может голыми руками переломить хребет простому человеку. Опасным он, правда, не выглядел. Был весь какой-то тусклый, со взглядом побитой собаки.

Гермиона сразу села рядом со мной, и мы продолжили начатый после завтрака разговор о чарах. Она тогда, утром, постучав в мою дверь, хотела только извиниться. Но я пригласил ее в комнату, сказал, что ей извиняться не за что, и, чтобы замять неприятную тему, переключил внимание, показав свои черновики с расчетами. Гермиона заинтересовалась и призналась, что сама давно хотела сделать себе нечто подобное, но более компактное, что-то вроде маленькой женской сумочки, которую можно было бы спрятать под одежду, если понадобится. В общем, темы для разговора нашлись. А когда есть о чем разговаривать, общаться становится легко. Она даже разоткровенничалась и посетовала, что комнату делит с Джинни и что там совершенно невозможно заниматься из-за шума да постоянных подтруниваний друзей над ее любовью к чтению. Оставалась только библиотека.

— Они не со зла, просто считают, что каникулы должны быть каникулами и учеба никуда не убежит.

Я, посмеиваясь, предложил ей «политическое» убежище и показал на кресло рядом с книжной полкой:

— Отдаю в безраздельное пользование, оно очень удобное.

Гермиона, так же смеясь, ответила, что подумает и, возможно, даст положительный ответ. Особенно ее обрадовало, что мне предстоит подготовка к СОВам и последующая учеба в Хогвартсе.

— Это здорово! Если хочешь, могу дать конспекты за младшие курсы. Некоторые у меня с собой, а остальные я попрошу родителей прислать сразу тебе. Но с возвратом.

Разве можно отказываться от такого соблазнительного предложения? Само собой, я согласился.

Мы так разговорились, что вспомнили о времени, когда в комнату постучал Джордж. Он предупредил, что пора собираться в Мунго, и, схватив Гермиону за руку, вытащил ее из комнаты, оставив дверь нараспашку. Причину такой бесцеремонности я понял, когда увидел в коридоре мрачного Рональда, шагнувшего мне навстречу. Мне были безразличны его сбивчивые извинения, сделанные явно под давлением, но так как к конфликту я не стремился и испытывал благодарность к миссис Уизли, то сделал вид, что верю в раскаяние и не держу на него обиды.

Вечером молодая часть обитателей Гриммо под бойким руководством Молли занялась подготовкой к ужину. Не желая на этот раз оставаться в стороне, я тоже предложил помощь. Миссис Уизли немного поворчала, но затем, одобрительно улыбнувшись, доверила чистить овощи, к чему я безропотно приступил: хоть ножом, хоть заклинанием — для меня подобная работа не была проблемой.

Рождественский стол был богат на еду, и Молли зорко следила за тем, чтобы присутствующие наелись до отвала. Настроение у большинства было приподнятое, чему очень способствовало известие о хорошем состоянии мистера Уизли. Блэк с Грюмом о чем-то тихо переговаривались и понемногу дегустировали бутылку с вином. Так же негромко Джинни что-то доказывала чем-то встревоженному Гарри, и очень успешно — он перестал хмуриться и повеселел. Оборотень все время косился на Нимфадору, но стоило ей посмотреть в его сторону, тут же отводил взгляд. Рональд был весь вечер непривычно тих и задумчив, но быстро ожил, когда близнецы, состроив умильно-просящие рожицы, уговорили Тонкс поиздеваться над своей внешностью. Выглядело по-настоящему смешно. Она не только меняла цвет волос, но и трансформировала лицо. Превращала губы в клюв, нос — в свиной пятачок, удлиняла уши.

— Получается, тебе Оборотка не нужна? — поинтересовался я.

— Будет не нужна, когда полностью научится себя контролировать, — ответил вместо нее Грюм.

Нимфадора смутилась, а потом вытянула губы в утиный клюв и крякнула. Молодежь захохотала, старшие были посдержанней и ограничились улыбками. Мне пришла в голову еще одна мысль, и я задумчиво потянул:

— А еще кое-какой орган ты можешь отрастить?

И тут же стушевался, потому что на меня уставились несколько пар удивленных и осуждающих взглядов. Тонкс сидела красная, как вареный рак, Фред, хихикая, что-то зашептал Джорджу на ухо, взрослые мужчины двусмысленно заухмылялись, а Гермиона чувствительно ткнула меня кулачком в бок. До меня дошло, что окружающие подумали совсем не то, что имел в виду я. Постарался побыстрее объяснить:

— Я хотел сказать — жабры, чтобы плавать без пузыря, когти там на пальцах или, ну не знаю, хвост мантикоры, он же с ядом, — от напряженного молчания и направленных на меня взглядов я совсем растерялся, — или любой другой, собачий хотя бы...

После моих слов Люпин окинул объект своего интереса таким жадным взглядом, что мне стало не по себе. Даже думать не хочу, что он вообразил. Блэк с Грюмом дружно заржали в голос, а Тонкс, кажется, передумала меня бить. Гермиона опять ткнула меня в бок. Я возмущенно на нее уставился:

— Сейчас-то за что?!

Очередной дружный смех был мне ответом. Вот уж никогда не мечтал стать клоуном!

Зато вечер удался.

Гермиона украдкой взглянула на Принца. Хэдриан сидел за столом и увлеченно писал в тетради, время от времени сверяясь с таблицей в справочнике по чарам. Сама Гермиона с комфортом устроилась в кресле с жизнеописанием первого министра магической Британии Улика Гампа, являющегося, как с удивлением она прочитала, родственником другого Гампа, знаменитого ученого, который вывел основополагающие законы трансфигурации. Чтиво было интересным, но сейчас смысл упорно ускользал — Гермиона постоянно отвлекалась, возвращаясь к тому, что случилось несколько минут назад, и сама себе поражаясь. Да и не только себе.

Ребята опять так достали ее давно набившими оскомину шуточками о книжном черве, что она в диком раздражении убежала в комнату нового знакомого. Гермиона потом долго не могла понять, почему понеслась именно к нему, а не в какой-нибудь неприметный закуток или в библиотеку, чтобы переварить обиду в одиночестве, как делала это обычно.

Унять раздражение по пути у нее не получилось, и часть недовольства невольно досталась Хэдриану.

— Это невыносимо! — ворвавшись в комнату, прямо с порога воскликнула она, размахивая книгой. — Я же никого не трогаю, просто тихо сижу и читаю!

Гермиона тут же мысленно себя одернула, попыталась сгладить ситуацию, попросив прощения, и приготовилась уйти. Но Хэдриан, втянув ее внутрь, сказал то, что она не ожидала. Напустив на себя загадочный вид, он указал на министра, нарисованного на обложке, и многозначительно произнес:

— А ты знаешь, что художник, который рисовал портрет, сначала перепутал Улика с его кузиной и даже начал делать первые наброски.

Гермиона опешила, разом позабыв свои обиды, и, вытянув руку с книгой, с сомнением стала разглядывать министра:

— Ты шутишь? Он же страшный и в парике. Как может женщина на него быть похожей?

Хэдриан хмыкнул:

— Всякое бывает. Случай был описан в «Истории волшебных портретов». Мадам гостила у брата, была в простой мантии и одолжила парик Улика, потому что неудачным заклинанием сожгла себе волосы.

Гермиона передернулась:

— Кошмар какой.

— Не сердись на друзей, — посоветовал Хэдриан. — Ты сама говорила, что они не со зла.

— Помню, — вздохнула Гермиона, — но все равно, неужели трудно понять, что мне это интересно?

— Тогда не знаю, что еще сказать. Наверное, в некоторых случаях придется просто смириться, но... — он широким взмахом обвел рукой помещение, — зато есть я и эта комната.

Гермионе стало хорошо и приятно. Все же удивительно, что ей встретился ровесник, с которым оказалось настолько легко найти общий язык.

Она снова взглянула на хозяина комнаты. Хэдриан словно понял, что думают о нем и, отвлекшись от тетради, встретился с Гермионой взглядом и улыбнулся:

— Все нормально?

— Да, — улыбнулась в ответ Гермиона и, стараясь скрыть внезапное смущение, вновь обратила внимание на давно почившего министра.

Но биография Улика Гампа уже потеряла свою привлекательность, и Гермиона, решительно отложив книгу в сторону, предложила:

— А давай помогу. Предлагаю к чарам добавить руны. Я знаю несколько подходящих связок…

* * *

Время до отправки в Хогвартс пролетело очень быстро. Скромно прошел Новый год, остальные дни были наполнены обычной суетой большей частью в виде уборки и помощью на кухне. Жильцы Гриммо — вместе или по очереди — посещали Мунго и возвращались с каждым разом все более счастливыми. Глава многочисленного семейства уверенно готовился к выписке.

Один раз прошло собрание Ордена Феникса. Гарри с друзьями всеми способами пытался услышать, о чем совещались взрослые за закрытыми дверями. Естественно, подслушать у них не получилось. Мне тоже было интересно знать настроения в Ордене, и казалось неправильным утаивать абсолютно всю информацию. Уж Гарри можно было бы что-то рассказать, все-таки его вся эта кутерьма касалась в первую очередь. Тем более, как я заметил, он был иногда очень порывист и мог по незнанию сотворить какую-нибудь глупость.

Как-то я поднялся на четвертый этаж и понял, почему Гермиона предпочитала безлюдность библиотеки или тишину моей комнаты. Наверху постоянно что-то происходило, было шумно, уединение казалось невозможным, а каждое помещение, рассчитанное на одного, но в котором ютились двое, было в два раза меньше моей спальни.

Гермиона оказалась большой умницей. Ее энциклопедические знания восхищали и вызывали уважение. И она не просто их цитировала, а еще легко умела ими оперировать, делать выводы, а из заклинаний — много чего применять на практике. Еще пыталась как можно больше рассказать о волшебной школе. Тут я решил покрасоваться и выдал кое-что из «Истории Хогвартса»: о заклинаниях, наложенных основателями на потолок Большого зала, и об окутанных ореолом загадочности запечатанных ритуальных комнатах в подземелье. Ошибиться не боялся — «История» была первой книгой, которую я выпросил у Сириуса.

Гермиона уважительно на меня взглянула и переключилась на такие моменты, о которых я знать не мог: проклятье на должности преподавателя ЗОТИ, учитель с Лордом на затылке, нападение василиска и дементоров. Мерлин! Таких подробностей в газетах не было! Гермиона посчитала, что я должен иметь представление о том месте, куда приду учиться. И подозреваю, что о многом она еще и умолчала. На этом фоне последующий рассказ о Розовой-жабе-инспекторе-Амбридж смотрелся совсем несерьезно. Зато стало понятно, почему Дамблдор быстро убрал меня из Хогвартса.

Вдвоем дело с расширением пространства пошло гораздо веселее, быстрее и приятней. И к концу каникул я стал обладателем рюкзака, в который мог запихать целую комнату, и весить он должен был при полной закладке не больше трех фунтов. Для меня это был впечатляющий результат. Но глядя на Гермиону, я уверился, что свою будущую сумочку она сделает гораздо легче и намного объемнее.

Иногда заглядывал Гарри, но долго не выдерживал и честно говорил, что ему скучно. Но он искренне порадовался за подругу, которая нашла себе, как он сказал со смехом, «такого же повернутого заучку». За что получил от Гермионы дружеский подзатыльник.

Дамблдор, как и обещал, прислал задания и учебники для подготовки к экзаменам. Надо было видеть глаза Гермионы! Она тут же с энтузиазмом стала составлять для меня план подготовки, не упуская ни одного предмета из школьной программы. Через несколько минут, правда, опомнилась и неуверенно произнесла:

— Извини, я иногда слишком увлекаюсь и становлюсь назойливой.

Вероятно, она ожидала недовольства на такой стремительный напор. Но я, наоборот, готов был мурчать от удовольствия и ластиться ей под ручку, совершенно очарованный такой заботой. Так что она услышала от меня исключительно слова благодарности и горестные сетования о том, как мне трудно будет без дальнейшего контроля из-за ее отъезда в Хогвартс.

Гермиона облегченно вздохнула и засмеялась:

— Ты невозможный!

И потрепала меня по макушке. Я совсем растаял, а губы сами растянулись в счастливо-дебильную улыбку...

Почему, когда хочется растянуть время, оно, словно насмехаясь, бежит еще быстрее?

* * *

Последний день перед отъездом гостей оказался богат на впечатления. Гриммо посетил не только наконец-то покинувший Мунго мистер Уизли, но и Северус. Сириус, довольно спокойно воспринимавший его, когда он приходил ко мне, взбеленился, как только дело коснулось Гарри.

Северус кинул мне быстрый предупреждающий взгляд, давая понять, что не стоит показывать всем наше знакомство. Я отступил за спины набившихся в помещение людей, застывших в ступоре от открывшейся картины — два мага, нацелившие друг на друга палочки, и замерший между ними Гарри Поттер, раскинувший руки.

Северус убрал волшебную палочку и, больше ни слова не сказав, направился к выходу. В дверях он оглянулся:

— Понедельник, шесть вечера, Поттер.

— Что тут происходит? — спросил мистер Уизли.

— Ничего, Артур. Просто дружеская беседа, — Сириус тоже опустил палочку, с усилием улыбнулся. — Значит, ты вылечился? Это прекрасная новость.

Новость была замечательная, но она не перекрыла подавленное настроение Гарри и его друзей от возвращения назавтра в Хогвартс, а появление Северуса опустило его совсем до нулевой отметки.

Пошло бурное обсуждение произошедшего. Все сходились во мнении, что окклюменция — это хорошо и нужно, а учиться ей у Снейпа — отвратительно. Но Сириуса хотя бы можно было понять: окклюменция слишком деликатная наука, чтобы доверить обучение человеку, которого терпеть не можешь. А остальные почему так реагируют?

Странно было следить за реакцией людей и, зная то, что знаю я, слушать их предположения. Никогда я не слышал об учителе столько уничижительных эпитетов.

Северуса не просто не любили, к нему испытывали жуткую неприязнь, доходящую до ненависти. Я охотно верил, что он может быть жесток и коварен к врагам — как-никак на себе успел испытать его гнев и беспощадность. Только вот успел увидеть другую сторону, догадывался о причинах такого поведения и был абсолютно уверен, что эти дети для него не враги, а всего лишь глупые бестолковые малолетки, да и... и... Все демоны разом! Мне просто неприятно было слушать откровенные выдумки и нелепые обвинения! Порадовала только Гермиона, она пыталась найти логическое объяснение произошедшему и предположила, что самому Дамблдору просто некогда заниматься с учеником. Но и она не понимала, почему Снейп пришел накануне отъезда и почему нельзя было сообщить об этом в школе.

— Да этот урод специально приперся, чтобы настроение испортить! — воскликнул Рональд.

Ну конечно, делать Северусу больше нечего, как по гостям ходить и портить настроение всяким рыжим.

Я решил вклиниться:

— Может, дело в другом? — на меня посмотрели недоуменно, а кое-кто неприязненно. — Сомневаюсь, что в школе нужная литература находится в общем доступе, — повернулся к Сириусу, — а у вас ведь она наверняка есть.

Мне книги по окклюменции в здешней библиотеке не встретились, но я не верил, что их совсем нет. У Блэков-то?!

Странное дело, маглы, например, не скрывали своих исследований по изучению разума и печатали немало полезных вещей. Маги же, наоборот, предпочитали не слишком афишировать свои знания и труды, связанные с ментальными науками. Возможно, из-за того, что маг-менталист мог натворить гораздо больше бед, чем обычный гипнотизер.

Сириус задумался, кивнул:

— Есть кое-какие книжечки, но вынести их из дома не получится.

— А скопировать, переписать? — с надеждой спросила Гермиона.

— Можно, но мне понадобится помощь.

Гермиона схватила друга за руку и воскликнула:

— Гарри! Получается, у нас совсем мало времени!

Я посмотрел на пышущую энтузиазмом девушку и загрустил. Сам, получается, виноват, что последний вечер пропал. Гарри — близкий друг, а я — всего лишь малознакомый парень. Приоритет очевиден.

* * *

Потянулись дни, похожие один на другой. Я, пытаясь заглушить одиночество, навалившееся после отъезда Гермионы, так налег на учебу, что порою начинал путать числа и дни недели. И если бы не «Ежедневный пророк», который Сириус выписывал на имя Бродяги, то, наверное, совсем бы запутался.

Получил два письма от Гермионы. В одном она спрашивала, как дела с подготовкой к экзаменам, и интересовалась здоровьем, в другом — попросила сделать и прислать ей копии из одной блэковской книги по защитным чарам. Перечислила, какие именно. Не секрет, для чего они были нужны — Сириус с гордостью просветил меня об Отряде Дамблдора. Хотя его, скорее, следовало бы назвать Отрядом Поттера. Я бы и сам не отказался попасть в его отряд, но все же мне такая самостоятельность казалась рискованной, и не нравилось, что изучение опасных заклинаний не контролирует никто из взрослых. Но отказывать, конечно же, не стал и с помощью Сириуса скопировал все, что нужно.

— Что, понравилась девчонка? — спросил Сириус, наблюдая с какой тщательностью я пакую послание.

— Понравилась, — не стал я отрицать.

— Она вроде бы ничего, симпатичная, но рыженькая мне показалась поинтереснее.

— Рыженькая? — первая на ум почему-то пришла Нимфадора. — А, ты про Джинни...

Сириус фыркнул:

— Все с тобой ясно.

Жаль, что активной переписки не получилось. ОД прекратил свое существование, Дамблдор исчез. Гермиона отправила короткое послание о невозможности дальнейшего общения, потому что Амбридж, став директором, ужесточила дисциплину и устроила повальную проверку корреспонденции, выискивая компромат против министерства.

Лучше бы Рыцарей, то есть Пожирателей, ловили — на собраниях Ордена часто шептались о нападениях.

С учебой особых проблем не было. Я и раньше неплохо учился, и потом не так уж много пропустил, будучи на домашнем обучении. Иногда помогал Сириус. Объяснять у него получалось так себе, зато хорошо получалось что-нибудь показать, особенно по трансфигурации. Сложность была в отсутствии нормальной практики по ЗОТИ и зельеварению, но я был уверен, что необходимый стандарт на экзаменах как-нибудь выдам.

Северус появлялся редко. Наверное, если бы не я, он на Гриммо вообще бы не заходил. Ох, Мерлин! Я радовался каждому его приходу. Да, радовался человеку, который едва не превратил меня в калеку, и очень скучал. С ним было спокойно и интересно, но самое главное — для него я был тем, кем являлся — Хэдрианом Принцем со всеми своими заскоками и тайнами. Для того же Сириуса, несмотря на хорошее ко мне отношение, я был всего лишь товарищем по заточению, который привносил разнообразие в его безрадостную жизнь и разбавлял тоску.

Каждое появление Северуса являлось не только проверкой моего здоровья, но и познавательным уроком. Сам бы я долго провозился, восстанавливая окклюментные барьеры. Благодаря его подсказкам дело двигалось намного легче. Он указывал на одну прореху, на другую, помогал видоизменять подлинные воспоминания и прятать их под фальшивыми. Что ни говори, а он — Мастер. Глядишь, скоро смогу и серьезные атаки выдерживать.

Интересно, как дела с окклюменцией у Гарри?

Словно угадывая мое желание, Северус поинтересовался:

— Ты Поттеру книги посоветовал? — прозвучало больше утвердительно, чем вопросительно.

— Скорее, подсказал.

— Думал, это будет Грейнджер, — Северус хмыкнул. — На Блэка я и не надеялся.

— И как успехи?

Я не особо рассчитывал на откровенность, но Северус, нахмурившись, ответил:

— В том-то и дело, что никак. Вроде и делает все грамотно, и способности есть, но у него словно дыра в голове, которая с каждым разом становится все больше. Придется прекращать.

Мне показалось, что для Северуса это был хороший удар по самолюбию — не научить неофита ставить простейший щит. Даже я в своем плачевном состоянии, вломись кто в мое сознание, на рефлексах попытаюсь сопротивляться. Но чтобы прямо дыра — это очень и очень странно.

* * *

Поттер своим любопытным носом, сунутым куда не следует, сам облегчил ему задачу, и Северус, больше изображая гнев, чем его испытывая, вышвырнул наглого мальчишку с уроков окклюменции. Ситуация была неприятной: никому не понравится, когда кто-то узнает неприглядные и поэтому тщательно скрываемые вещи. И если бы не случай с Грэхэмом Монтегю, ничего бы Поттер не увидел. Но Северус плюнул и на собственные переживания, и на Поттера — состояние Монтегю беспокоило его гораздо больше. Он, невероятно злой, потребовал наказания для двух отпетых гриффиндорцев у Минервы, но, как обычно, ничего не добился.

— Северус, у тебя нет доказательств, что это сделали близнецы Уизли!

— Их видели рядом с Монтегю на втором этаже, Минерва. Как раз когда он пропал.

— Это не основание для обвинений. И согласись, мистер Монтегю вел себя нагло и некорректно по отношению к представителям других факультетов.

— Вот как? — если бы он у него был, то Северус заплевал бы все ядом. — Ты считаешь нормальным наказывать наглость попыткой убийства?

— Северус!

— Монтегю больше суток просидел в сломанном артефакте, у него спутано сознание, провалы в памяти, он истощен и искалечен, — Северус глубоко вздохнул, чтобы не распалиться больше. — И, кстати, убери эту рухлядь, пока еще кто-нибудь не пострадал.

— Я его смотрела, — устало произнесла Минерва, — шкаф никуда не годится...

«Ты еще скажи, что он напрочь лишен магической составляющей», — Северус опять готов был выйти из себя, но постарался произнести как можно спокойней:

— Минерва, я, как ты понимаешь, не имею права распоряжаться артефактами, даже сломанными. Ты — заместитель директора. Так что убери отсюда шкаф, пока я его не спалил.

— Ты сам мог бы его куда-нибудь переместить, — проворчала заместитель директора, но больше спорить не стала. — Хорошо, я скажу эльфам, пусть спрячут туда, где никто не найдет...

Лучше бы он, как хотел, сжег его в самом начале!

У Северуса крепло предчувствие, что это не последний сюрприз, который преподнесет Исчезательный шкаф.

Но сегодняшние сюрпризы еще не закончились. Возвращаясь в подземелье, Северус услышал знакомое имя и остановился, став свидетелем одного примечательного разговора.

— ...и больше писем не было? Просто хотел узнать, как там Сир... Бродяга.

— Да я сама просила не писать из-за Амбридж.

— Чет я не понял, вы про кого?

Поттер с Грейнджер переглянулись и недоуменно посмотрели на младшего Уизли.

— Рон, — неловко начал Поттер, — он же все каникулы с нами был, ты еще его... э...

— Хэдриан тебе не понравился, и ты дал ему это понять, — четко сказала Грейнджер; видимо, на каникулах случилось нечто, что ее разозлило.

— Кто? Хэдриан? А-а, который с палкой.

— Это не палка, а трость-костыль.

— Да какая разница! — насупился Уизли. — Я и правда о нем забыл. Меня, если помните, другое волновало!

Грейнджер и Поттер опять переглянулись.

«Любопытно, — Северус прошел дальше и открыл кабинет зельеварения, впуская студентов. — Значит, отвод от взгляда злоумышленного...»

...Рональд Уизли так и не понял, за что на зельеварении лишился нескольких баллов. Обычно слизеринский Упырь объяснял причину своего недовольства, даже если она была совершенно надуманная.

...Разговор с Гарри о Бродяге заставил Гермиону с улыбкой вспомнить каникулы. У нее остались самые теплые впечатления о немного таинственном, но безусловно интересном молодом человеке, проживающем в доме на Гриммо, и дни, проведенные рядом с ним, она запомнила как вполне приятные и познавательные. Но под влиянием не в меру насыщенной школьной жизни и напряженного противостояния с Амбридж образ нового друга постепенно подергивался дымкой и уже не волновал девичье сердце так, как это было вначале.

* * *

Несмотря на загруженность учебой, от сидения в четырех стенах я потихоньку сходил с ума. Особенно когда перестал хромать. Я нестерпимо желал прогуляться по улице, размять ноги и подышать свежим воздухом. И в один по-настоящему прекрасный весенний день, когда я уже готов был лезть на стену, Сириус предложил ненадолго выбраться из дома. Ну а где один раз, там и второй, и третий, и четвертый.

Чаще всего наши вылазки приходились на раннее утро. Сириус перекидывался в пса, а я его как бы «выгуливал» в ближайшем парке. Чтобы не вызывать подозрений, пес-Сириус для поддержания образа играл с другими собаками, гонялся за палкой и ловил, подпрыгивая, специальное колечко зубами. Собачники иногда с опаской на меня косились, когда я не мог сдержать идиотское хихиканье, наблюдая за излишне увлекающимся Сириусом. У него очень натурально получалось изображать дрессированную собаку.

Возможно, все бы так и осталось и ограничилось нашими вылазками в парк, что меня, в принципе, устраивало, но Сириус как будто сорвался с поводка и жаждал дальнейших приключений.

Если бы я знал, к чему это приведет, то много раз бы подумал, стоит ли поддаваться на уговоры изнывающего от безделья мужчины.

Мне, конечно, было интересно увидеть место, где проживал Гарри, откуда он жаждал побыстрее уехать и где Сириус впервые после Азкабана наблюдал за своим выросшим крестником. Петунья также вызывала интерес. «Моя» тетя Пет, пытаясь уберечь семью от разборок магов, несколько лет назад благополучно перебралась в Австралию. Если бы не получилось связаться с Барти, мне пришлось бы звонить ей и ждать, пока она меня не заберет. Я знал, что, несмотря на холодные отношения между нашими семьями, она бы меня не бросила.

Так же ранним утром, когда обыватели только просыпались, Сириус прямо с крыльца переместил нас в Литтл Уингинг на пустырь за детской площадкой, тут же перекинулся в свою анимагическую форму, подождал, пока я наколдую ошейник, потом, радостно виляя хвостом, потрусил в нужную сторону. В планах было показать мне дом, немного побродить по окрестностям и вернуться обратно.

Не доходя примерно тридцать ярдов, Сириус остановился под деревом и преградил мне дорогу. Но я уже сам догадался о наличии сигнальных чар и ощутил отголоски защитного контура, опоясывающего дом номер четыре на Тисовой улице.

Сердце пустилось вскачь.

— Сириус, — произнес я враз пересохшими губами, — почему он хочет отсюда уйти? Она ведь здесь, рядом, то есть не совсем она, но все равно здесь...

Сириус беспокойно крутился вокруг и никак не мог отвлечь Хэда от злополучного дома и утянуть в сторону пустыря, чтобы аппарировать. К тому же он боялся, что мальчишка мог заупрямиться и получить расщеп. В своем истинном облике подойти открыто тоже было опасно: Сириус Блэк до сих пор находился в розыске и у магов, и у маглов.

Хэд был бледен и шептал что-то непонятное о голосах и о ком-то, кого не видно, но он есть. Складывалось впечатление, что он внезапно увидел призраков, и его застывшая фигура уже начала привлекать внимание первых выходящих на улицу местных жителей. Мальчишка вот-вот мог шагнуть на запретную территорию. Ничего не оставалось, как попросить помощи у того, кто хорошо знал этого странноватого подростка.

Пес рыкнул и ломанулся в ближайшие кусты, волоча за собой поводок: «Можешь потом обозвать меня как угодно, Нюниус. Только убери его отсюда...»

— Эспекто Патронум!.. Забери Хэда с Тисовой. Срочно…

Отправив сообщение, Сириус опять перекинулся в пса и побежал обратно.

...Сообщение Северус получил незадолго до завтрака.

— Тупая шавка, безумный идиот! — прорычал он почище пса-Блэка.

Северус сразу понял, о каком месте говорил Блэк, и нисколько не сомневался, кто виноват в том, почему Принц оказался в Литтл Уингинге.

Он даже не стал видоизменять одежду, а просто-напросто накинул на себя маглоотталкивающие чары. Стремительно подошел к мальчишке, молча взял его за руку и отвел в сторону — тот и не думал сопротивляться, — потом невербально приманил пса — Сириус аж взвизгнул от неожиданности и запутался в лапах, — схватил его за загривок и аппарировал всех на Гриммо.

«Когда он уйдет, я напьюсь», — подумал Сириус. Такого унижения и стыда он еще не испытывал. Что ему самому мешало применить чары и сделать точно так же? Он что, забыл все скрывающие заклинания? А ведь считал себя хорошим знающим магом! Похоже, существование в анимагической форме повлияло на него самым скверным образом, и пора, дементора ему в душу, серьезно взяться за ум.

* * *

Я сидел на ступеньках в прихожей, положив сложенные руки на колени и опустив голову. Рядом громко ругался Северус, Сириус не менее громко ему отвечал, изредка плевалась проклятиями Вальбурга. Я не прислушивался, а все пытался разобраться в ощущениях, возникших у дома Дурслей. Сейчас, когда я немного успокоился, закрадывалось подозрение, что это могло быть наваждением или бредом воспаленного сознания.

— А ты? — Северус переключился на меня и навис грозным демоном возмездия. — Какого Мордреда ты пошел за безмозглой псиной? Приключений захотелось?

Я посмотрел на него несчастными глазами и тут же пристыженно их опустил.

— Хватит, Снейп. Ты лучше поинтересуйся, что он там углядел. Вдруг кого из Пожирателей.

Северус недовольно посмотрел на Блэка. Понятно было, что при нем он не хотел расспрашивать, мало ли что я мог увидеть в доме своего почти что брата. Но все же спросил, подозревая, что Сириус не отстанет:

— Хэдриан?

Я вздохнул. Открыл рот. Закрыл. Тряхнул головой. Снова открыл рот и повертел ладонью у горла, пытаясь жестикуляцией помочь себе вытолкнуть слова. Безрезультатно. У меня не получалось объяснить свои чувства. И тем более сделать это так, чтобы Сириус ни о чем не догадался. Сдавшись, выдохнул:

— Сам посмотри.

Еще раз недовольно зыркнув на Сириуса, Северус направил на меня палочку и произнес заклинание, а я сосредоточился на последнем воспоминании...

...Жилище, с виду абсолютно неотличимое от множества соседних и лишенное какой-либо оригинальности. Но для меня вдруг вспыхнувшее желанным маяком во мраке холодной ночи...

...Идущий от стен еле слышный шепот. О чем-то просящий и в то же время успокаивающий, почти убаюкивающий...

...Легкие, невесомые касания чего-то или кого-то, но не пугающие, а наоборот, оберегающие...

...Словно видение из далекого-предалекого детства: страх перед неведомыми чудовищами, которые прячутся в темноте, и мама, закрывающая от них ласковыми объятьями. Ее в комнате давно нет, но остались ощущения от прикосновений и уверенность, что чудовища не придут...

...Огромное желание войти внутрь и прочувствовать все это, впитать в полной мере, а не обрывочными отголосками...

В уголках глаз стала собираться предательская влага. Это не моя, это мама Гарри продолжает защищать сына от «чудовищ».

Лили Поттер сотворила что-то очень сильное, раз родственная кровь, которая течет в жилах Петуньи и в которой нет ни капли волшебства, стала оберегом для Гарри до тех пор, пока он магически не повзрослеет.

Стало душно, нестерпимо захотелось выйти из спертого и мрачного помещения.

— Можно я на крыльце немного постою?

Встал и двинулся на выход, но Северус схватил меня за плечо и обратился к Сириусу:

— Верну его к вечеру, Блэк.

И повел меня наружу.

— Так что он видел?

— Призрака, — бросил на ходу Северус, — бывает у него иногда, после травмы...

Я скосил на него взгляд. Ну и пусть. Такое объяснение не хуже любого другого.

Северус переместил нас туда, куда я меньше всего ожидал попасть. Но тем приятнее оказался сюрприз.

— Предполагал привести тебя в дом после экзаменов. Как видишь, здесь еще полно работы, слишком все запущено.

— Уверен, что лабораторию ты привел в порядок в первую очередь, — с ухмылкой заметил я, наслаждаясь видом знакомых стен, — у Октавиуса она должна быть шикарной.

— Должна была быть, но не была. Он, по всей видимости, сам готовил себе лекарства и в какой-то момент не справился. Пришлось восстанавливать ее почти с нуля.

— Расскажешь?

— Нечего рассказывать. Портреты застыли, эльфов нет. Не имею ни малейшего понятия, что тут произошло. Как я уже упоминал, Октавиус почти все время был в беспамятстве и ничего не объяснял. Но польза от него была — после его смерти я стал полновластным хозяином.

— Может, Октавиус ритуал какой-то проводил.

— Возможно. Или неудачный экперимент. Гадать смысла нет.

— А тот домовик, что на кухне?

— Из Хогвартса, а теперь мой личный. Дамблдор подарил.

— Северус, — до меня только сейчас дошло, что он мне предложил, — спасибо, что привел меня сюда и... что взял к себе...

— Не стоит, — отмахнулся он, — ты, получается, единственный родственник. Не дело искать милости у Блэков, тем более здесь безопасней и об этом месте никто не знает.

— А Коукворт?

— О Тупике прядильщиков знают все, — жестко выделил последнее слово Северус. — Надеюсь, ты туда не собираешься?

— Пока ты не разрешишь, не пойду, — пообещал я.

Не скрою, мне хотелось удовлетворить любопытство и попасть в городок, но я прекрасно понял, кто эти «все».

Так же твердо он продолжил:

— Хэдриан, ты должен молчать о том, что произошло на Тисовой.

— Я понимаю. Это случайность и ко мне не имеет никакого отношения.

Северус нахмурился:

— Неизвестно, случайность это или нет, но не в этом суть. Подобное видение недоступно обычным волшебникам, разве что медиумам или такому магу, как Дамблдор. Да и он, скорее, больше предполагал, чем знал точно. Даже Поттер ничего не чувствует и всей душой стремится убраться подальше от вредной тетки. Так что лучше забудь, что вообще там был.

— Хорошо.

Это нелегко, но я постараюсь.

У Северуса были занятия, и он отправился в Хогвартс.

— Надеюсь на твое благоразумие, — перед тем как аппарировать, сказал он. — Вернусь часов через шесть-семь, потом отправлю тебя на Гриммо.

Я бродил по знакомому-незнакомому особняку и радовался. Несмотря на запустение, пыль и беспорядок, здесь потрясающе легко дышалось. Казалось бы, я так же не имел к этому месту никакого отношения, но оно приняло меня и словно говорило: «Ты — не гость, ты — свой». Не знаю, как я это понял, просто понял, и все. Возможно, это была игра подсознания, но наверняка Северус сам ощущал нечто подобное, поэтому сразу сообразил, чем меня можно отвлечь.

Ради интереса заглянул в комнату, которая «там» была моей. Она оказалась совсем непохожей. Вместо современной кровати какой-то здоровенный лежак с тяжелым балдахином, из мебели только старинный вычурный комод у стены да пара стульев.

Сам по себе особняк не был большим, он был примерно как дом Блэков, даже меньше, только не вытянувшийся вверх, а растянувшийся на два этажа вширь.

Я продолжил исследования дальше. Кабинет был закрыт, впрочем, туда я и не рвался, кухня оказалось неплохой, но до нашего уровня не дотягивала.

— Молодой хозяин желает отобедать?

Эльф поднял на меня огромные глаза, кончики ушей дернулись.

— Как тебя зовут?

— Скипи.

— Не утруждайся, Скипи, я пока не хочу есть. Возможно, позже...

Сделав несколько глубоких вдохов, рискнул и спустился в подземелье.

Пусто. Пыльно. Ничего страшного и необычного. Разве что на стенах факелы вместо магических светильников.

Вернулся на кухню.

— Скипи, в доме есть Исчезательный шкаф?

— Нет, молодой хозяин, такого шкафа нет. Хозяин Северус недавно проверял.

— Вот как? Ну и отлично.

Удивительно, но, разгуливая по помещениям, я испытывал разве что толику грусти, но никак не скорбь и сожаление, наоборот, был невероятно рад, что вотчина Принцев хотя бы здесь не превратилась в руины, а радушно приняла новых хозяев. Мне очень хотелось, чтобы дом наполнился жизнью, проснулся и вернулся к прежнему облику.

Осмотр много времени не занял. Я выяснил, что в хорошем состоянии были только лаборатория, кухня, гостиная и одна комната, которую, видимо, Северус приспособил для себя, не особо заморачиваясь комфортом. Жаль, что нельзя перебраться сюда прямо сейчас. Зато будет чем заняться летом.

Я был без трости, быстро устал, только восстановившуюся ногу с непривычки потянуло ноющей болью. Решив отдохнуть, прилег на диван в гостиной и внезапно погрузился в глубокий сон...

Разбудила меня громкая перепалка. Я резко вскочил и вытащил палочку.

— Успокойся. Сядь.

Вошедший Северус приманил к дивану ближайший стул и присел. Я поежился. Северус смотрел на меня так, как будто я в чем-то провинился.

— Если у меня и оставались какие-либо сомнения в твоем происхождении, — чуть напряженно произнес он, — то сейчас они исчезли полностью.

— Что-то произошло? — я совершенно не понимал, к чему он ведет.

С деланным равнодушием Северус ответил:

— Ничего особенного, если не считать проснувшегося портрета одной языкастой мадам с клювом на лбу. Она весьма своеобразно поприветствовала меня при появлении.

— С клювом? А, которая Лукилла Аурелия в чумной маске.

— Она самая. Хэдриан, объясни, почему портрет, который должен спать мертвецким сном, облил меня помоями не хуже Вальбурги?

— Но я ничего не делал!

Северусу мой ответ не понравился, и он начал поминутно выяснять, чем я все это время занимался, что думал и говорил.

— Выходит, ты очень хотел, чтобы дом проснулся, и при этом дотрагивался до стен и портретов?

Я закивал. После Дурслей мое желание было таким сильным, что случайно прикоснувшись к портрету, я, получается, его оживил. Северус помахал передо мной палочкой, выводя петли диагностических чар.

— Что и требовалось доказать. Присутствует небольшое магическое истощение, поэтому ты быстро устал и уснул, — и подытожил: — Не нравятся мне случайности, которые с тобой происходят.

Как будто мне самому они нравятся.

* * *

Когда-то в юности Северус всей душой жаждал признания, мечтал доказать, что не менее или даже более талантлив, чем чистокровные родственники. Но со временем пыл угас, на первое место вышли насущные проблемы, и ему уже не было никакого дела до тех, с кем он был кровно связан. А доставшееся наследство, может, и тешило самолюбие, но особой радости не принесло, отношение было исключительно потребительским.

Пока Северус не привел Принца.

Своим появлением и искренними восторгами мальчишка, казалось, сразу вдохнул жизнь в бездушные стены. Так что Северус ни о чем не жалел. У него есть нормальный дом, и есть кому с легкой душой его оставить. Но совсем неприемлемо, чтобы наследников опекали и воспитывали бывшие враги. Его коробило, что Блэк волей или неволей влиял на его иномирного отпрыска. Северус собственнически считал мальчишку своим и не хотел, чтобы безмозглый гриффиндорец заражал его своей бесшабашностью и глупостью. А ведь все к тому и шло. Последнее происшествие убедительно служило тому примером.

Северус почувствовал удовлетворение от принятого решения. Каким бы ни был, но это его ребенок, и он сам о нем позаботится.

* * *

Снова потянулись дни затворничества, но в этот раз они были гораздо разнообразнее.

Северус появлялся редко и чаще всего для того, чтобы проверить мои знания по зельеварению. Я думал, будет придираться, так как успел наслушаться от Гермионы и Гарри, какой профессор Снейп невероятно строгий учитель, но Северус прогнал меня исключительно по экзаменационным вопросам, заставил сварить несколько зелий из учебника прямо на кухне и отстал, сказав, что ему некогда со мной возиться и достаточно знать, что я умею следовать инструкциям, правильно держать черпак и не перепутаю иглы дикобраза со змеиными зубами.

Да как их можно перепутать?!

Я обиделся и хотел сказать, что таких идиотов не существует, но, вовремя вспомнив заметки из «Пророка», понял, что все-таки существуют, и не стал возмущаться.

С подачи Блэка частым визитером стал Ремус Люпин. Поначалу он часто извинялся и показывал, как ему неловко пользоваться безвозмездным гостеприимством. Потом, поняв свою нужность, оживился. Сириус постоянно утаскивал Люпина в подвал и заставлял устраивать с ним спарринги, чтобы побыстрее «прийти в форму». Судя по хмурому виду Блэка, его подготовка оставляла желать лучшего, но понемногу он втягивался и с каждым разом становился веселее. Правда, по замечаниям Люпина, полноценным бойцом Сириус будет не скоро.

Не отказался и я от помощи оборотня — он стал готовить меня к экзаменам по ЗОТИ. Северус, когда узнал об этом, скривился, но добро дал: «Годится, он не так уж плох».

Люпин был хорошим преподавателем. Даже «познакомил» меня с боггартом в какой-то заброшенной лачуге. Я совсем не удивился, что мой страх — огромные падающие обломки. Пришлось учиться превращать их в птиц. Легче всего оказалось представить обломки кувыркающимися павлинами с ободранными хвостами. И демон пойми, почему павлины; я их вживую-то видел только раз в зоопарке, они еще кричали противно.

Беда была с Патронусом. Единственное, что я смог выдать — это что-то похожее на серебристо-голубое облачко. Зная, что Гарри научил почти весь ОД вызывать телесный Патронус, я впадал в уныние. Люпин меня успокаивал, говорил, что это нормально, что такой результат не дано показать и многим взрослым волшебникам. Что мне нужно время, чтобы отойти от переживаний и не омрачать ими светлые воспоминания. Или же со временем найти новые.

В общем, времени на безделье и всякие глупости почти не оставалось.

К слову сказать, за эти месяцы я уже настолько привык к аппарации и сопутствующим ей неприятным ощущениям, что скоро, наверное, уже смогу перемещаться самостоятельно.

 

...Весь день меня снедало беспокойство. Я не понимал, откуда идет тревога, и не находил себе места. Сириус тоже был сам не свой и все утро зачем-то гавкался с портретом матери. Возможно, пытался отвлечься таким странным образом. Так наотвлекался, что на него взъелся Кричер и, обидевшись за любимую хозяйку, отказался кормить нас обедом. Сириус распсиховался, обернулся псом и отправился бродить по улицам. А я закрылся в комнате и с головой зарылся в учебники: в Хогвартсе вовсю шли экзамены, скоро и мне их сдавать в Министерстве.

Через какое-то время услышал возню, голос Сириуса, который опять ругался с домовиком, потом наступила тишина. Вечером голод погнал меня на кухню. Не доходя до нее, я услышал непонятный монотонный стук. Ворвавшись внутрь, увидел Кричера, бившегося головой о плиту.

— Кричер! Что случилось?

Ненормальный домовик сначала задребезжал смехом, потом завыл и стал бормотать, что обманул полукровку Поттера и подвел никчемного хозяина Сириуса, поэтому он себя наказывает. Кое-как вытянув из него подробности, я схватился за голову и готов был сам прибить ушастую тварь.

— Чтоб тебя демоны сожрали!

Я не знал, что делать. Патронус посылать не умею, Дамблдор неизвестно где, в Хогвартс если идти — это попасть к Амбридж, только у нее в кабинете действующий камин, а Северус, возможно, с Пожирателями.

Схватив Кричера за ухо, я потащил его к Вальбурге. Она спокойно дремала на своем стуле, чуть похрапывая.

— Леди! Леди! Проснитесь!

— Как посмел ты... — начала она распаляться, но я ее перебил:

— Да послушайте вы! Сириус в беде!

Я быстро начал рассказывать, что узнал от домовика. О том, что из-за его вранья Поттер попал в ловушку и Сириус помчался вместе с людьми из Ордена в Министерство его выручать.

Вальбурга недоверчиво кривила губы, но по мере моего монолога черты ее лица все больше искажались злобой, а глаза наливались кровью.

— Кричер, — сквозь зубы прошипела она, — кому ты служишь?

— Хозяйка, — заскулил ушастый, — Кричер служит великому и благороднейшему дому Блэков.

— Тогда почему ты, раб, посмел решать за последнего из Блэков! — Вальбурга сорвалась на визг. — Твоя отрубленная голова никогда не займет ни одну полку в этом доме!

Я аж подавился воздухом от такого заявления и застучал кулаком себе по груди, чтобы побыстрее прокашляться.

— Хозяйка, — зарыдал Кричер, — не надо, хозяйка...

— Приведи моего никчемного сына обратно!

— Сириус не уйдет, — вклинился я, — и не бросит крестника. Он умрет за него.

— Ступай к Сириусу, Кричер, и если с ним что-нибудь случится...

Не успела Вальбурга закончить, как домовик с хлопком исчез.

— Как он его найдет? — забеспокоился я.

— Он найдет любого Блэка, который хоть раз побывал в доме.

Я так до конца и не выяснил, что происходит и с чего все началось, и пребывал в смятении. Было страшно за Сириуса, за Гарри, за остальных людей. Еще боялся, что с ними могла быть и Гермиона. Оставалось надеяться, что все для всех закончится благополучно. Пометавшись, я присел на ступеньку в прихожей. Вальбурга тоже затихла.

Так мы и застыли в ожидании...

Время, только что тягучее, как резина, медленно отсчитывающее минуты, вдруг помчалось с бешеной скоростью.

Они возникли на пороге, и оба выглядели кошмарно. Дико вращающий глазами домовик, весь измазанный кровью, задыхающийся и бредящий о непонятном Тумане смерти.

На Сириусе вообще живого места не было. Я кинулся к нему. Он был без сознания, прерывисто дышал, все тело оказалось обезображено порезами различной длины и глубины. Убрав одежду, вернее, те лохмотья, в которые она превратилась, я начал накладывать одно заклинание за другим, пытаясь закрыть раны и холодея от мысли, что Сириус может истечь кровью.

Меня охватывало отчаянье. Все лечебные заклинания, которые я знал, не срабатывали, даже Вулнера Санентур, действенная против темных проклятий, лишь чуть-чуть закрыла раны и слегка замедлила кровотечение. Я наколдовал плотные повязки и обессиленно смотрел, как они окрашиваются красным, а лицо Сириуса заостряется и бледнеет.

— Спаси моего сына, мальчик, — заплакала Вальбурга.

— Ничего не получается, нужен колдомедик!

Тысяча демонов! Придется рискнуть и просить помощи в Хогвартсе.

Или обратиться в Мунго?

Нарисованная волшебница смахнула слезу, затем взгляд ее затвердел:

— Зови Меду.

— Меду?

— Андромеда, мать той девочки-метаморфа. Кричер!

Пока возился с Сириусом, совсем забыл про домовика. Но тот успел очухаться, прийти в себя и встать на ноги. Хотя выглядел все так же плохо.

— Хозяйка? — прохрипел он.

— Приведи Андромеду!

— Предательница крови в доме благородного семейства...

— Грязный недомерок, я кому сказала?!!

Кричер снова исчез. Чтобы появиться буквально через пять минут с красивой и очень злой растрепанной женщиной в домашнем халате. Она поносила Кричера почище Вальбурги, но стоило ей увидеть кузена, тут же взялась за дело.

— Мне нужна палочка, уродец!

Кричер молча подал ей волшебную палочку.

— Ты и ее успел прихватить, — зло выплюнула Андромеда.

— Я могу помочь, леди. Только скажите, что делать.

— Ты вообще кто такой? Не мешай!

Я отступил, но не ушел, чтобы прийти на помощь, если понадобится.

Она действовала быстро и профессионально. Я восхищенно наблюдал, как порхает ее рука с палочкой, выводя идеальные линии заклинаний. При этом Андромеда умудрялась яростно ругаться. Доставалось всем: и Вальбурге, и Сириусу, и Кричеру, и куче неведомых мне людей. Она даже обругала дохлый Фиделиус, из-под которого ее вытащил домовик.

Мне все же пришлось подключиться. Андромеда стала уставать, и последние действия она, смирившись, позволила произвести мне. Там, правда, не было ничего сложного: почистить кожу от потеков, залечить оставшиеся мелкие царапины да наложить свежие повязки.

— Кто его так? — Андромеда устало привалилась к стене. — Не моя ли сестричка Белла? Очень похоже. Прямо чувствуется что-то семейное.

— Я не знаю.

— Тогда рассказывай, что знаешь.

Пришлось повторить то, что я поведал портрету. Она внимательно выслушала, задумчиво покивала. Прищурилась:

— Я поняла, кто ты. Дора как-то упоминала. Ты...

— Хэдриан.

Андромеда кивнула.

— Молодец. Не растерялся.

Я не стал пояснять, что если один из родителей колдомедик, то можно всякого насмотреться и чему-нибудь да научиться. Предложил женщине перекусить, на что она, хохотнув, ответила:

— Чтобы я съела что-то в этом доме? Мерлин упаси! Немного отдышусь и уберусь отсюда. Этого дурачка, — Андромеда кивнула в сторону Сириуса, — с собой заберу. Ему присмотр нужен, зелья. Состояние очень тяжелое. Боюсь, он еще долго не очнется. Мерлин! Хоть бы вообще очнулся.

— Но Сириус в розыске, — напомнил я.

Андромеда изогнула идеальные губы в усмешке:

— Считаешь, здесь безопасней? У меня, по крайней мере, не ходят толпы проходимцев! — она тут же смягчилась: — Я не тебя имела в виду.

— Меда. Благодарю тебя, Меда, — прошептала Вальбурга.

Андромеда удивленно подняла голову. Портрет висел как раз над ней.

— Вот уж чьей благодарности мне не надо, так это вашей, тетя. Да если бы не вы...

Она махнула рукой, снова откинулась на стену и прикрыла глаза, показывая, что ей нет никакого дела до почившей родственницы.

Вальбурга молчала.

Через некоторое время из особняка Блэков отправился Патронус с сообщением для Нимфадоры Тонкс, и дом на Гриммо стал наполняться волшебниками. Некоторые из них носили на себе следы недавних ранений и сами явно нуждались в услугах целителя...

* * *

— Что-то забыл?

— Нет. Просто попрощаться хотел.

— Ну, прощайся. Жду тебя внизу.

Северус вышел, я остался в спальне один. Комната Регулуса Блэка стала первым моим прибежищем. Хотелось действительно попрощаться. Поправил покрывало на кровати, придвинул стул к столу, задернул шторы, вернул на полку взятые ранее книги. Потом закинул на плечо рюкзак, постоял немного в проходе, оглядывая напоследок помещение, и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

Я покидал дом на Гриммо без сожалений, но испытывал благодарность за то, что он дал кров, пищу и защиту тогда, когда я очень в этом нуждался.

В кармане брюк лежало письмо с результатами экзаменов, где почти все оценки были «выше ожидаемого» и одна «превосходно» — по зельям. Удовлетворенно улыбнулся. Нормально. Думал, будет хуже. Нервозность, которая царила в Министерстве, отразилась, видимо, и на принимающей комиссии. Поэтому я и еще несколько человек, в основном иностранцы, желающие работать в Англии и которым нужен был документ с минимальным стандартом, спокойно и без проволочек сдали экзамены и, в отличие от студентов Хогвартса, получили свои результаты почти сразу.

Еще подумал, что надо не забыть отправить письмо Нимфадоре и как-нибудь ее отблагодарить — она помогала и практически водила меня за руку по Министерству во время экзаменов да присматривала за мной на Гриммо, когда я остался там единственным жильцом. От нее я узнал, что случилось в Отделе тайн, как рьяно Сириус дрался со своей кузиной-Пожирательницей, защищая крестника, и какой погром устроил Гарри в кабинете Дамблдора, когда думал, что Сириус погиб.

Нимфадора призналась, что тоже была уверена в гибели дяди, так как своими глазами видела магические лезвия от взбешенной Беллатрисы, которые отбросили его в Арку смерти. Что ни говори, а Сириусу несказанно повезло, что домовик в последний момент успел его перехватить. Гарри теперь, конечно, успокоился, ждет известий о состоянии крестного и очень хочет его увидеть. Сам Сириус по-прежнему был в тяжелом состоянии и до сих пор не очнулся. Когда я узнал, что Гермиона пострадала, то готов был рвануть в Хогвартс, но Северус сказал, чтобы я не дергался, что с друзьями Поттера уже все в порядке и они разъехались по домам.

Вышел на крыльцо и протянул Северусу руку. Для всех я отправлялся жить в семью, присмотренную Дамблдором. На самом же деле меня ждал новый, но очень знакомый дом.

И Хогвартс.

Окинув меня взглядом, Северус усмехнулся:

— Решил пополнить доблестные ряды армии ее величества или сразу нацелился на Школу авроров?

— Удобно же.

Да, у меня был несколько милитаристский вид. Те самые высокие ботинки на рифленой подошве, в них заправлены плотные брюки с накладными — идеально зачарованными! — карманами на бедрах, водолазка и легкая короткая кожаная куртка. Все черное, кроме водолазки — она была темно-синей.

— На официальные мероприятия, к коим причисляется распределение и торжественный ужин, — веско сказал Северус, — предполагается наличие на студентах школьной формы.

— Так под мантией все равно не видно. И распределяться я буду раньше!

— Хочешь сказать, правила для тебя не писаны?

Дался ему этот костюм. Я, может быть, нервничал и хотел быть в том, в чем привык.

— Сомневаюсь, что ты сам наденешь на голову профессорский колпак, — пробурчал я, — часть официальной одежды, между прочим. — Северус придавил меня взглядом, и я пошел на попятную: — Хорошо-хорошо, надену рубашку, чтобы галстук торчал.

Терпеть не могу эту удавку.

— Внук, — чопорно донеслось с портрета, — ты из приличной семьи и даже на встречах с бродягами из подворотни должен выглядеть достойно...

Лукилла говорила что-то еще, но я не слушал и умотал в комнату переодеваться. За два месяца она порядком надоела своими постоянными нравоучениями и недовольством. Особенно мадам любила пилить за необустроенность в доме. Собственно, из-за этого она с Северусом и поскандалила, когда только проснулась. И потом наседала с советами по убранству, обижаясь, что ее средневековый вкус не находит отклика у потомков.

Ну правда, зачем нам разрисованные гобелены на стенах или тяжелые шторы в дверных проемах? Без них гораздо лучше и просторнее.

При этом Лукилла уходила от прямых вопросов об Октавиусе, ловко переключаясь на воспоминания о своем славном прошлом. Про ее жизнь я знал мало, и поначалу слушать рассказ о похождениях волшебницы, когда она была чумным доктором, было интересно. Особенно ту часть, где она знакомилась со знаменитым целителем Нострадамусом, которого уважали даже маглы и который до кучи был талантливым алхимиком и предсказателем. Но потом повторение одного и того же с неизменным самовосхвалением стало быстро надоедать.

Северус в конце концов не выдержал и пригрозил портрету заклятием немоты. Обидевшаяся Лукилла гордо вздернула подбородок и, натянув на лицо маску-клюв и запахнувшись в плащ, отвернулась. Но спустя день все же оттаяла и снизошла до ответа. С ее нехотя выдавленных слов выходило, что «помешанный глупец умер как маг, потому что хотел попросить прощения у дочери, которую сам же, болван, и проклял».

Я ошалело посмотрел на Северуса:

— Он решил заделаться некромантом?

Северус задумался:

— Нет, вряд ли. Но темная магия определенно присутствовала. По всей видимости, будучи больным, Октавиус не осознавал, что творил. Решив обратить проклятие, он забыл, что дочери нет в живых. В результате и сам практически остался без магии, и дом погрузил в спячку. Только и остался наружный охранный контур с маглоотталкивающими чарами.

— А чем он проклял Эйлин?

— Понятия не имею, — сказал враз помрачневший Северус, — мать никогда не говорила, хотя я пытался выяснить, почему она год за годом слабела и теряла магию. Собственно, и к Лорду в свое время я пошел из-за желания получить новые знания.

Больше мы к печальной теме не возвращались, решив жить настоящим. Я попробовал разбудить еще один портрет, чтобы у Лукиллы был собеседник, но ничего не вышло. Зато стало заметно, что некоторые нарисованные предки именно спят, а не выглядят обычными застывшими картинами. Только портрета Октавиуса среди них не было. Может, и к лучшему.

Главное — дом постепенно наполнялся волшебством, что меня несказанно радовало.

Северус посчитал, что мне нет смысла трястись на поезде, поэтому мы аппарировали сразу к замку. Я так хотел побыстрее увидеть Хогвартс, что совсем не возражал. Вещи Северус забрал в подземелье, чтобы потом отправить их мне с эльфом, когда я определюсь с комнатой.

Дамблдор благосклонно кивнул на мое приветствие и указал на стул. Мне не доводилось раньше бывать в директорском кабинете, поэтому я, присев, с интересом стал его разглядывать.

Это была круглая просторная комната, заполненная множеством таинственных серебряных приборов; они негромко жужжали, выпуская иногда небольшие клубы дыма. На стенах — портреты прежних директоров и директрис, которые мирно дремали в красивых рамах. Поразил стоящий в центре громадный письменный стол на когтистых лапах. Как раз за ним на полке дремала Распределяющая шляпа. Дамблдор приманил шляпу, опустив на стол, но надевать мне ее на голову пока не спешил. Через несколько минут я понял причину задержки — директор ждал деканов остальных факультетов.

Как только они появились, Северус сразу отошел в дальний угол и сделал вид, что происходящее ему безразлично. Не исключено, что так и было, он-то знал, какая эмблема раньше была на моей мантии, и вряд ли ожидал другого результата.

Я слегка поежился под любопытными взглядами вошедших. Вроде бы должен был привыкнуть к тому, что я их знаю, а они меня — нет, но все равно было странно.

Деканы выглядели такими, какими я их помнил, разве что у Макгонагалл вид был более моложавый. Та Макгонагалл уже много лет была директором, и, вероятно, высокая должность вместе с гнетущей атмосферой вялотекущей войны не в лучшую сторону отразились на ее здоровье и внешности.

Шляпу мне на голову опустила именно декан Гриффиндора.

Я занервничал. Что скажет мне древний артефакт, что увидит?

«И что я делаю на твоей голове, позвольте спросить? — сварливо начала Шляпа. — Я этого не помню, но ясно вижу, что ты студент Хогвартса и что ты на...» — она замолкла на мгновение, затем выкрикнула:

— Равенкло!

На такой стремительный вердикт я не рассчитывал, но облегчение испытал невероятнейшее.

— Филиус, — обратился к полугоблину Дамблдор, — вверяю тебе мистера Принца.

— Ну что, юноша, — весело сказал Флитвик, — добро пожаловать на факультет Ровены.

— И добро пожаловать в Хогвартс, — улыбнулась профессор Спраут. Макгонагалл просто приветливо кивнула, но неодобрительно покосилась на Северуса, все также оставшегося безучастным.

Путь до башни был не очень быстрым. Флитвик шел медленно, давая мне время на разглядывания, попутно рассказывал о движущихся лестницах, о правилах, указывал на приметы вроде картин и доспехов, по которым можно первое время ориентироваться, чтобы не заблудиться. Посоветовал дополнительно послушать старост, когда они будут просвещать первокурсников. Потом указал на спальню, упомянул о факультетском привидении и добавил:

— Я предупрежу Серую даму, она проводит вас до Большого зала.

До распределения было еще несколько часов.

Подозреваю, что именно с подачи Дамблдора, опасающегося, что мои воспоминания могут сыграть дурную шутку, Флитвик не стал подселять меня к однокурсникам. А может, декан сам понял, что новичок не горит желанием к кому-то присоединяться. Так я оказался единоличным обладателем комнатки, последней в крыле мальчиков.

— Пустующих помещений в замке достаточно. Хогвартс может вместить и больше учащихся, чем есть сейчас, — пояснил Флитвик и махнул рукой, — пользуйтесь. Если захотите составить кому-нибудь компанию, моего разрешения не требуется, достаточно сказать старосте. Будут вопросы — обращайтесь.

Помощь мне пока была не нужна, но я все равно от всей души поблагодарил своего старого-нового декана.

Конечно же, сидеть все эти часы в спальне я не стал. Для начала решил пробежаться по ближайшим коридорам и немного их изучить. Все равно замечание делать пока некому. Первым на ум пришел Варнава, и стало любопытно, любит ли здешний дрессировщик троллей цитировать неприличные стишки. Но Варнавы Вздрюченного на прежнем месте не оказалось. Вместо него висел портрет молодой волшебницы с младенцем на руках. Она сказала, что этого пошляка в наказание давным-давно перевесили на другой этаж, но точное его местоположение она не знала.

Я не расстроился, уверенный, что рано или поздно он все равно мне встретится. В Хогвартсе было немало и других интересных вещей. Можно было, например, каменную русалку в маленьком фонтане у северной башни глянуть. Старшие когда-то говорили, что если русалка первого сентября подарит воздушный поцелуй — год для студента будет удачный.

В общем, исследовать замок и прогуляться по окрестностям было гораздо веселей, чем раскладывать вещи в комнате. Русалка из фонтана, к слову, осталась равнодушной к моим попыткам привлечь внимание. Так что неизвестно, правду ли говорили старшекурсники или же шутили.

Вечер я встретил у Черного озера. Скоро по нему должны будут проплыть лодки, и первокурсники гурьбой направятся в замок. Проследив, как щупальце кальмара скрылось под водой, я взглянул на потемневшее небо и не торопясь пошел обратно. Только прошел через главный вход, как из стены вылетело привидение Хаффлпаффа. Я поздоровался и собирался пойти дальше. Но Толстый Монах, сложив руки на объемном животе, завис прямо передо мной, загораживая путь.

— Я спешил к остальным, — сказал он.

— Остальным? — тупо переспросил я, озадаченный тем, что он решил со мной заговорить.

— Да, к остальным факультетским привидениям, — охотно вступил монах в диалог и добродушно пояснил: — У нас каждый год традиция — пугать первокурсников.

«Я помню», — чуть не ляпнул я, но вовремя прикусил язык:

— Э-э, понятно.

Странно, но раньше ни Монах, ни другие привидения не проявляли ко мне интереса. Монах между тем облетел меня по кругу, затем, скорбно вздохнув и соединив ладони, смиренно произнес:

— Помилуй, Господи, людей Твоих, и да обретут они по милосердию Твоему успокоение и избавление от тягот.

Совершенно сбитый с толку, я бочком начал Монаха обходить, но он поплыл вслед за мной. Я остановился. Он — тоже.

— Вы знаете, юноша, когда я был жив, то мог видеть Печати, — туманно изрек Монах. — В посмертии видения меня почти не тревожат, и это, скажу я вам, прекрасно. Ибо лицезрение неизбежного всегда наполняло мое сердце горечью.

По-прежнему не понимая, отчего он ко мне пристал, наугад спросил:

— Я что, должен умереть?

— О, нет, к великой моей радости, нет, — замахал он руками. — Но знаю, что Бездна все же коснулась вас своим дыханием.

— Много людей побывало в смертельной опасности, — заметил я.

— Да, — согласился Монах, — но вы от них отличаетесь.

— Чем?

— Увы, — развел он руками, — знаю, но не вижу. При жизни я, возможно, мог сказать больше.

Хвала Мерлину. Не хватало еще, чтобы призраки судачили о моих странностях. Достаточно того, что о них знал Северус. Вспомнилась Вальбурга.

— Скажите, а портреты могут видеть так же, как вы?

— Слепкам душ свойственно сохранять отголоски своих умений, — закивал Монах. — Вполне возможно. Но я никогда не встречал себе подобных.

То, что он не встречал, не значило, что их не было. Может, бывшая хозяйка Гриммо из-за того сошла с ума, что ощущала незавидную участь сыновей и ничего не могла изменить? Ну и во мне что-то учуяла.

Я тряхнул головой. Нет смысла гадать, а то можно додуматься до чего угодно, что не будет иметь ничего общего с реальностью. Ну ее, эту метафизику, только настроение портить. Но так как Монах до сих пор парил рядом, решил сменить тему:

— А зачем вы так рано собираетесь? Первокурсники еще не прибыли.

— Ну как же! Очень важно обсудить наши действия заранее! — с воодушевлением воскликнул Монах. — Вылететь между ступенями или из дверей, просочиться сквозь стены всем вместе или друг за другом. А может...

Толстый монах застыл с открытым ртом в попытке сказать что-то еще, но, видно, не мог вспомнить что. Я подсказал:

— Спикировать с потолка.

Он обрадовался:

— Ух! Отличная мысль! Да! Спикировать с потолка, издавая воинственный клич! Обязательно скажу остальным! — и заторопился: — Мне пора, юноша. Благослови вас Всевышний! — и стремительно понесся по коридору.

Мерлин, кто меня за язык тянул? Бедные малыши. Надеюсь, они не сильно испугаются. Вспомнил собственное поступление. Когда у моих ног вылезла призрачная голова, мне, мягко говоря, было некомфортно. И не столько от внезапного появления привидения, сколько от визга, который устроили впечатлительные девчонки.

К тому времени, когда прибыл Хогвартс-экспресс, я успел проголодаться и с нетерпением ждал ужина в Большом зале. Но любопытство по-прежнему никуда не делось, и я устроился на одной из верхних площадок, чтобы понаблюдать, как к главному входу подъезжают кареты со студентами.

— Вы их видите, — утвердительно сказал Флитвик.

Я резко обернулся — не заметил, когда декан успел оказаться за моей спиной, — согласился:

— Да, вижу. Они необычные. И страшные и красивые одновременно.

— Так и есть, — закивал Флитвик, — устрашающе прекрасны в своей уродливости, — декан повернулся ко мне и махнул рукой в сторону входа: — Идемте, мистер Принц. Скоро начнется торжество, — хмыкнул: — А вы быстро сориентировались. Не ожидал.

Я не стал отмалчиваться и признался, что как-то раз бывал в замке и кое-что запомнил. Бросив последний взгляд на фестралов, о которых знал из книг, но которых ни разу до этого дня не видел, вслед за деканом поспешил в Большой зал.

Неудобство и дискомфорт. Именно эти ощущения в первый момент накрыли меня среди толпы студентов. Оказывается, отвык я от больших сборищ. И откровенно-любопытные взгляды, которые кидали на меня не только сидящие за столом Равенкло, но и представители других факультетов, неприятно нервировали и совсем не давали расслабиться.

Старосты были в курсе о новичке и познакомились со мною первыми, потом и остальные однокурсники подтянулись. И я порадовался своему факультету со свойственной ему сдержанностью. Те же гриффиндорцы наверняка уже отбили бы мне плечи или отдавили руку. Но все же я лукавил. Глядя на одну кудрявую девушку, я, пожалуй, впервые пожалел, что сижу за другим столом. Хотя нет, не так. Наоборот, жаль, что она не там, где мне хотелось бы.

Гарри почему-то с Гермионой не было, и ее это, по-видимому, очень беспокоило. Поэтому она и меня заметила не сразу. Но когда заметила, улыбнулась и помахала рукой. Рональд, проследив за ее взглядом, скривился. Через мгновение меня отвлекла беловолосая незнакомка, присевшая рядом. Она отзеркалила жест Гермионы, также помахав рукой кому-то из гриффиндорцев. Оказалось, это был опоздавший Гарри. Удивительно, но мне стало спокойнее, что с ним все в порядке.

Постепенно вниманием всех завладели Шляпа с первокурсниками, выглядевшими, к моей радости, больше взволнованными, чем испуганными, и интерес ко мне быстро начал угасать, а после того как Дамблдор объявил о новых преподавателях ЗОТИ и зельеварения, практически пропал совсем. Все же у Северуса специфическая популярность. Видно было, что никто не сомневался в его профессионализме, но радовались за него только слизеринцы.

Я принялся за еду и теперь сам разглядывал окружающих. Сильно поразило количество студентов, их было гораздо больше, чем училось «там». И узнавал я от силы половину из них. Разве что Слизерин был почти в полном составе. Очень насторожил Драко Малфой. Я помнил его заносчивым, злобным и очень хитрым говнюком, который со своими прихвостнями, несмотря на жесткую дисциплину, умудрялся подстраивать мерзкие подлянки маглорожденным ученикам. Из разговоров на Гриммо я вынес, что и здесь он не подарок. Но тут Малфой выглядел совсем другим, обычным и каким-то одиноким. Но кто его знает, надо будет присмотреться, мало ли что он задумал.

Из своих я знал Белби, Патил, Голдштейна, Чанг, Корнера, МакДугал и нескольких человек с курсов помладше. А с Джерардом Чэмберсом я вообще когда-то дружил и делил комнату.

Джерард кинул на меня такой же изучающе-любопытный взгляд, как и остальные, затем отвернулся и продолжил шептаться с Сэмюэлсом, парнем на курс старше. По долетевшим словам я понял, что они обсуждали квиддич. Выходит, они тут тоже игроки. Джерард был охотником, а Сэмюэлс, если не ошибаюсь, загонщиком.

Я украдкой вздохнул. Не видать мне прежнего дружеского общения. Равенкло и так являлся факультетом одиночек, теперь я и вовсе был для этих ребят абсолютно чужой. Как, собственно, и они для меня.

Атмосфера здешнего Хогвартса разительно отличалась от той, к которой я привык. Казалось бы, возрождение Темного Лорда и официальное признание властями его возвращения должно было очень сильно повлиять на окружающих. Но ничего такого я не увидел, а ощущал всего лишь легкий несерьезный налет тревоги.

Здешние дети в своем большинстве выглядели беспечней, веселее и гораздо жизнерадостней. Трудно сказать, хорошо это или плохо. Но не исключено, что я ошибался и что-то упускал из виду.

— С тобой удобно, ты почти все время молчишь, — вдруг сказала рядом сидящая девушка, которая махала Гарри.

Я недоуменно выгнул бровь.

— Так я вроде и молчал, — и не очень вежливо поинтересовался: — Ты кто?

Ее я не знал. Такую необычную я бы точно запомнил. Густые белые волосы до пояса, небрежно охваченные у шеи шнурком, бледные брови, глаза чуть навыкате и словно затуманены. Создавалось впечатление, что она только проснулась и теперь отчего-то удивляется. Да и украшения у нее были оригинальные — в виде различных овощей.

Незнакомка выдала мне очень длинный ответ.

По мере ее монолога мое лицо все больше вытягивалось, а соседи по столу стали закатывать глаза и ухмыляться. От кого-то донеслось «полоумная Лавгуд». Я их понимал, и раньше наверняка старался бы держаться от таких «полоумных» подальше. Никогда ведь не знаешь, что может выкинуть человек, который мыслит непонятными категориями и смотрит на мир под совершенно чуждым тебе углом. Но теперь, после своего перемещения, я ко многим вещам относился иначе и замечал чуть-чуть больше. Постепенно до меня начало кое-что доходить, и я уже с неослабевающим интересом начал воспринимать то, что она говорила.

Спустя несколько минут я знал, что зовут ее Луна Лавгуд, что она учится на курс младше, что ее отец редактор и владелец журнала «Придира», что люди, когда молчат, все равно разговаривают, что некие нарглы вызывают размягчение мозга, и что у всех есть мозгошмыги, но не все их держат под замком в своих сундуках. Что я их держать умею, но мой «сундук» дырявый, и они иногда вылетают наружу.

На последних словах я не удержался от смеха:

— А ты смешная, Луна Лавгуд.

Девчонка, оказывается, сильный эмпат. Редкое умение. Мысли она читать не может, а вот улавливать сопутствующие им эмоции — вполне. Правда, названия она им придумала своеобразные. Не представляю, как с такой способностью она еще умом не тронулась. Хотя, может быть, немного все же тронулась.

Я вспомнил Лавгуда. Был такой безобидный чудак. Одинокий вдовец, который все время разговаривал с воображаемой дочкой. Выходит, в этой реальности дочка у него настоящая.

Луна улыбнулась чему-то понятному только ей одной и вернулась к тарелкам. Я продолжал посмеиваться. Некоторые сокурсники неодобрительно поглядывали в мою сторону и, по всей видимости, решили, что и у меня не все в порядке с головой. Не так уж они и ошибались. Хоть головные боли давно перестали беспокоить, но на виски при сильном волнении иногда давило. Ну так ничего удивительного: сундук-то еще дырявый и до конца не починен!

День оказался слишком выматывающим и богатым на впечатления. Я устал от людей и от шума, жаждал отдыха и одиночества, и с превеликим удовольствием отправился вместе со своими в родную башню.

Несмотря на тревогу, постепенно охватывающую магический мир, Хогвартс дышал свободой, которой я очень быстро проникся. Не маячили дежурные авроры, зорко следящие за поведением студентов, отбой наступал позже, библиотека была доступна целый день, а гулять можно было спокойно по всей территории и в одиночку.

Наверное, это нормально — к дисциплине привыкать гораздо труднее. Но порою такая беспечность все же напрягала — пропадало чувство полной защищенности.

Благодаря усиленной подготовке к СОВам, в учебу я втянулся без особого труда. Хотя нагрузка была приличная: преподаватели с первых дней стали заваливать заданиями и дополнительной литературой, давать советы и наставления, словно ЖАБА должны наступить уже завтра.

С Гермионой, к моему великому огорчению, я пересекался редко. Только на рунах, нумерологии и иногда в библиотеке. Но я был рад и таким встречам, не упуская случая хоть ненадолго побыть с ней рядом, перекинуться несколькими фразами или просто понаблюдать со стороны, как она занимается. Больше всего нравилось сталкиваться с ней в библиотеке по вечерам, потому что появлялась возможность проводить ее до гриффиндорской башни и поболтать. Говорили в основном об учебе, иногда о семье и увлечениях. О себе почти не рассказывал, отделывался общими фразами, но с удовольствием слушал ее. Мне и правда было любопытно узнавать и о ее родителях, и о том, где она побывала, кроме Лондона, и как училась до Хогвартса. Мне казалось, ей было приятно, что она интересна сама по себе, а, например, не как подруга знаменитого Гарри Поттера.

Но как ни крути, загруженность учебой, принадлежность к разным факультетам и ее устоявшийся круг общения совсем не способствовали более тесному нашему общению. К тому же я заметил, что Гермиона с друзьями озабочена чем-то серьезным, не связанным с учебой, и это что-то отнимает у нее кучу времени.

Чуть позже я убедился, что Драко Малфой играл в этой озабоченности не последнюю роль.

Малфой вел себя тихо, чурался больших компаний и все время бродил в угрюмом одиночестве. Еще он явно плохо ел и плохо спал. В общем, для меня поведение Малфоя было настолько непонятным, что хотелось зажать его в темном углу и хорошенько покопаться в голове. Я даже начал прикидывать примерные варианты, как лучше всего незаметно это провернуть. Тут-то я и заметил, что Малфоем интересуюсь не только я. За ним с неподдельным беспокойством наблюдал Северус, и совсем недобро смотрел на него Гарри. И если беспокойство декана было оправданным, то зачем Малфой понадобился Гарри Поттеру — оставалось загадкой. Его реакция, как мне казалось, не была похожа на простую антипатию, за ней крылось что-то посущественнее.

С товарищами по факультету отношения выстроились достаточно ровные. Я никому не навязывался, на меня особо тоже не наседали. Во́роны умели дружить, но и понимали ценность личного пространства, не лезли в душу и отступали, если человек не хотел о себе рассказывать. Правда, могли быть бесцеремонными, когда дело касалось каких-либо новых знаний или умений. Вот тогда они могли начать планомерную осаду, чтобы выпытать интересующие их сведения.

Об этой черте характера подопечных Ровены я знал раньше и легко уверился теперь.

Вышло все случайно. В гостиной как-то вечером Чанг обсуждала с подружками приготовление Искристого порошка и посетовала на дороговизну некоторых ингредиентов. Я сидел неподалеку с учебником и хорошо все слышал. Не удержавшись, посоветовал ей попробовать вариант подешевле. Сказал, что нет смысла использовать раковины экзотических моллюсков, когда в Черном озере водятся радужные крабики. Их панцири ничуть не хуже, а работать с ними даже проще — они более хрупкие. Даже указал примерное место, где можно найти крабиков, и при этом был абсолютно честен — сам обнаружил их в первый же день, когда исследовал территорию замка. Да и в других водоемах у магических поселений их тоже должно быть полно. После этого однокурсники окончательно признали меня своим и не стеснялись обращаться, если дело касалось зельеварения.

В один из пятничных вечеров меня привлек непривычный ажиотаж вокруг предстоящего похода в Хогсмид. Ребята с энтузиазмом обсуждали, кто что будет покупать и кто с кем идет. Подумав, что ради разнообразия и мне не помешало бы развеяться, я подошел к старосте и уточнил, что для этого нужно и на сколько рассчитана прогулка. Ответ Энтони несколько удивил.

Выходило, я могу уйти сразу после завтрака и бродить в деревне почти до самого ужина. Еще больше удивило, что там будет только один дежурный преподаватель, а авроры не предусмотрены вообще! Просто в случае чего посылался сигнал в Аврорат. Как-то это выглядело, на мой взгляд, для военного времени не очень разумно. Но тем не менее, чтобы посетить деревню, нужно было иметь разрешение. Закинув свитки, над которыми корпел, в спальню, я отправился к Северусу.

Хоть он был теперь профессором Защиты, своих покоев в подземелье не оставил, не видя смысла перебираться из обжитого места, где рядом лаборатория и его слизеринцы-подопечные. Да и на отработки по-прежнему отправлял драить котлы, только не так часто, как раньше, а отдавая большинство нарушителей Филчу.

Северус оказался занят именно в лаборатории. Мельком взглянув на меня и дав знак подождать, он продолжил колдовать над зельем. Пришлось потерпеть. От нечего делать я стал разглядывать выставленные на столе ингредиенты и пытался по запаху и испарениям угадать, какое зелье Северус готовит. Получалось не очень. И меня это не на шутку раззадорило. Я так увлекся, что незаметно для себя очутился у самого котла и практически сунул в него свой нос. И пришел в себя, когда Северус насмешливо спросил:

— Что скажешь?

Отстранившись, я еще раз взглянул на зелье и с сомнением произнес:

— Болтушка? — но что-то меня смущало, так же неуверенно продолжил: — Нет. Похоже, но не совсем. Можно? — и показал на разложенные инструменты.

Северус кивнул и с интересом стал наблюдать за моими действиями. Я взял самую маленькую ложечку и осторожно, чтобы не нарушить возможную технологию помешивания, окунул ее в котел. Вытащил и вгляделся, как стекает и собирается на кончике ложки жидкость; проследил, как капля падает вниз. Зелье к этому моменту запузырилось, и пузырьки с еле слышным хлопаньем начали лопаться, выпуская крошечные искорки. Я снова посмотрел в сторону стола. Взгляд зацепился за баночку с синими в крапинку перьями.

Ну конечно, перья болтрушайки!

В голове стало кое-что вырисовываться. И уже более бодро я продолжил:

— Скорее всего, это все-таки Болтушка для молчунов, только измененная. В основе та же медовая вода, чувствуется совсем слабый запах мяты. Но само зелье почти прозрачное. Подозреваю, что выпивший его не будет нести полную околесицу, а начнет выбалтывать именно то, что необходимо собеседнику, — я обалдело уставился на Северуса. — Это новая сыворотка правды?

— Нет, конечно, — Северус медленно убавил огонь под котлом и спустя несколько секунд погасил его совсем. — До Веритасерума оно не дотягивает, и эффект гораздо слабее — человек четко отвечать на заданные вопросы не будет. Но будет говорить на интересующую тему, если подтолкнуть разговор в нужное русло. Здесь ты понял правильно. Но главное преимущество зелья в том, что его не придется настаивать весь лунный цикл. Надеюсь, о молчании напоминать не надо?

— Я не идиот, — обиделся я и сделал еще предположение: — А еще оно очень летучее. Спрей?

На что Северус только хмыкнул и согласно прикрыл глаза. Говорить о том, что в распыленном виде зелье опасно и для экспериментатора, я не стал. Это было и так очевидно, и Северус наверняка приготовил для себя антидот. Закрыв котел крышкой, он спросил:

— Что ты хотел-то?

— Узнать насчет Хогсмида.

— Не одобряю. Но твой пропуск у Флитвика. Дамблдор разрешил.

Логично. Северус в любом случае не будет светиться, показывая наше родство. Так что я мог бы и сам догадаться в первую очередь пойти к своему декану.

Северус вдруг спросил:

— Кто знает, что ты идешь в деревню?

— Никто, — несколько недоуменно ответил я, — у старосты я только спросил о разрешении, и все. И ни с кем не договаривался, я же не знал, что мне туда можно.

— Лучше бы было не можно... — сказал куда-то в пространство Северус, — но раз можно...

Он, прищурившись, посмотрел на зелье, на меня, качнул головой и задумался.

— Если нужна помощь, — подал я голос через пару минут напряженного молчания, — то можешь на меня рассчитывать.

Я предположил, что Северусу что-то нужно в Хогсмиде, и это что-то не для любопытных глаз. Он поджал губы, хлопнул ладонью по столу и повернулся ко мне:

— «Чайный пакетик Розы Ли» знаешь?

— Знаю. Дальше от «Перьев Писсаро» сразу за отделением совиной почты. Там еще музыкальная лавка рядом.

— Все верно... — Северус пристально посмотрел мне в глаза, — Хэдриан, мне надо, чтобы без четверти одиннадцать ты оказался именно в чайной. Это ненадолго.

— Ладно, — кивнул я.

Что мне, трудно, что ли?

Но внутри затрепетало от предстоящего приключения.

* * *

С приключением я погорячился. Ничего такого особенного не произошло.

Я подождал, пока школьники, большую часть которых составляли третьекурсники, под бдительным оком Флитвика и Филча покинут Хогвартс, и только потом вышел сам. Старшие, насколько я успел понять, собирались в Хогсмид ближе к обеду или сразу после него.

За воротами накинул широкий капюшон на голову и не торопясь пошел в сторону деревни.

Наверное, если бы я даже не знал расположение зданий, то после подробных инструкций Северуса все равно без труда нашел бы, что мне нужно. Он несколько раз заставил меня повторить предстоящие действия и расписал все мои телодвижения по минутам. Под конец я готов просто взвыть, но сдержался, понимая, что для Северуса это очень важно и что он также беспокоится обо мне. Наверное, если бы я все же психанул, он наверняка отказался бы от моей помощи.

Осень давно вступила в свои права, сменив тепло холодом, постоянно нагнетая тучи и грозя проливным дождем. Так что накинутый капюшон утепленной мантии смотрелся вполне уместно. Малышня впереди разделилась на группки и расползлась по ближайшим лавкам, а я двинулся дальше вглубь поселения.

Дошел до чайной. Над козырьком пыхтел паром большой чайник-вывеска, невольно рисуя в сознании картины тепла и уюта, таким образом приглашая внутрь. Колокольчик в дверях мелодично звякнул, но, на удачу, посетителей в зале не было, и некому было обратить на меня свое пристальное внимание. Я, как и договаривались, сразу пошел в темную нишу, где скрывался коридор, ведущий в уборную. Северус проскользнул вслед за мной. Я не понял, где он находился все это время, и только диву давался, как незаметно у него это получилось. Северус подал мне такую же точно мантию, как у него, проследил, как я ее надеваю, сам накинул глубокий капюшон мне на голову. Поколдовал перед моим лицом, слегка меняя внешность, потом сжал плечо, как бы поддерживая, и, кивнув, подтолкнул к выходу, шепнув на последок:

— Не удивляйся, если тебе будут смотреть поверх головы. Ты сейчас визуально выше.

Я уселся за нужный столик, на котором уже стояла чашка с чаем да лежали два последних выпуска «Ежедневного пророка». И все отведенное мне время просто сидел и эти газеты читал, изредка бросая из-под капюшона взгляды вокруг. Призвав все свои способности и терпение, я по возможности натурально представлял себя Северусом и старался держаться, как держался бы он. Расслабленно, но уверенно. Хотя Северус предупредил, чтобы я в случае чего не дергался, а сделал вид, что нахожусь здесь случайно.

Чайная тем временем потихоньку заполнялась посетителями. В основном это были взрослые волшебники, чинно сидящие парами и о чем-то беседующие. Через сорок минут я вернулся в уборную, и все повторилось в обратном порядке. Северус опять вытолкал меня первым и сказал, чтобы у «Розы Ли» я еще немного задержался. Я так и сделал. Заказал себе чай с куском пирога и продолжил украдкой разглядывать людей. Пока переодевался, дальний угол заняли три хаффлпаффовца-семикурсника, они что-то активно обсуждали и не обращали ни на кого внимания. Как раз через столик от них я и сел. Появился Северус. Он подошел к «своему» столику, положил свернутые газеты в карман, кинул монеты у тарелки и стремительно вышел.

Я был настолько взбудоражен, что не ощутил ни вкус чая, ни вкус нахваленного хозяйкой сладкого пирога. Но постепенно волнение схлынуло, и снаружи я оказался вполне успокоившимся и мог в полной мере рассмотреть волшебное поселение.

Рассматривать, правда, оказалось особо нечего. Несколько магазинов да три увеселительных заведения, самое популярное из которых паб «Три метлы» — большая группа студентов направилась именно туда. Немного побродив, я купил в «Перьях Писсаро» кое-какую канцелярскую мелочь и потопал обратно в замок. Да и начавший накрапывать мелкий дождь сводил на нет желание лишние минуты находиться на улице.

* * *

Северус понимал, что нет ничего хорошего в привлечении мальчишки к своим тайным делам. Но особо не боялся. Даже если кто догадается, что за столиком другой, большой роли это знание не сыграет и будет выглядеть досадным недоразумением. У Северуса было еще несколько запасных вариантов. Просто конкретно этот случай был очень удачной страховкой, идеально подгаданной по времени.

И лишь когда Северус вернулся к «Розе Ли», то осознал, что все эти минуты был сам не свой и жутко переживал за юнца, которому по большому счету не грозило ничего страшного. Но стоило Северусу успокоиться, как в сознании стали возникать и обрастать подробностями еще несколько соблазнительных идей, где он мог бы привлечь мальчишку в качестве помощника, но не подвергая того опасности.

Северус себя одернул. Да он сошел с ума, раз раздумывает об этом всерьез!

* * *

Остаток дня я провел в библиотеке с таблицами по нумерологии, а вечером с нетерпением снова поспешил в подземелье в надежде узнать, как прошла секретная миссия и помогло ли мое в ней участие.

Северус опять был занят зельем. Но это зелье я определил сразу: слишком хорошо его знал и успел испытать на себе. Универсальный нейтрализатор проклятий. Только Северус и в этот раз меня удивил.

— Думал, что совершеннее оно быть не может! — покачал я головой.

— Если зелье можно улучшить, я постараюсь это сделать. Тем более, что... А впрочем, неважно.

Он отмахнулся, но озабоченность на лице говорила, что, наоборот, для кого-то оно очень даже важно. Я посочувствовал неведомому про́клятому и надеялся, что зелье ему поможет. Северус нахмурился:

— Не стоит тебе сюда лишний раз приходить.

Я понимал, что он прав, но все равно от его реплики расстроился и уже без былого энтузиазма сказал:

— Хотел узнать, как все прошло.

— Нормально все прошло. Спасибо, что помог. Надеюсь, больше помощь подобного рода не потребуется, — сказал-отрубил он.

Н-да. Этого стоило ожидать. Конечно же, подробностями Северус делиться не будет.

— Может, ты мне отработку назначишь? — понадеялся я.

Ну соскучился я по обычному с ним общению и вообще... Конечно же, я прекрасно знал, что не будет от него ни шутливых подначек, ни по голове он меня не потреплет, не будет излишне откровенничать и ждать откровенность в ответ. Но можно ведь хотя бы просто побыть рядом?

— Пока причин не вижу, но обещаю подумать. И раз ты все равно уже здесь, бери-ка нож...

Широкую улыбку на лице я сдержать не смог, да и не хотел.

Отработку я все же потом получил. Правда, нарушение, которое я совершил, для меня самого оказалось внезапным и неожиданным.

Тыквы были везде. Они висели в коридорах, стояли в нишах и на подоконниках, даже некоторые доспехи на шлемах имели тыквенные шапки. Что уж говорить о Большом зале. Тот вообще на праздничный ужин был разукрашен под Хэллоуин так, что брала оторопь. Танцующие скелеты у стен, над головами летучие мыши и опять же тыквенные головы: парящие в воздухе, стоящие на столах, с огоньками внутри или без них.

В зале царило всеобщее веселье. Неразлучные Чэмберс и Сэмюэлс, сидящие напротив меня, хихикали, как маленькие, и хрустели печеньем в виде скрюченных пальцев. Девчонки справа развлекались с одной из тыквенных голов, наколдовывая ей разные прически и головные уборы. Особенно им приглянулась шляпа с чучелом хищной птицы. Чуть дальше у края стола сидела Луна и рассматривала себя со всех сторон в зеркальце: красовалась новым ожерельем из крошечных тыкв. Подозреваю, что тыквы она одолжила на грядке у Хагрида, уменьшив их заклинанием.

Стол также поражал разнообразием тыквенных блюд. В любое другое время я с удовольствием бы съел и рагу с тыквой, и тыквенный пирог, а запеченные кусочки этого овоща, политые медом и посыпанные ореховой крошкой, раньше вообще очень любил.

Сегодня же кусок в горло не лез. Праздничного настроения не было и подавно.

Не в силах дальше смотреть на пиршество, я медленно встал из-за стола и пошел прочь из Большого зала, стараясь не привлекать к себе внимания.

Не знаю, что меня погнало именно на Астрономическую башню. Видимо, хотелось оказаться подальше от людей и всех этих дурацких тыкв. На продуваемый ветрами самый верх я решил не подниматься, а завернул на уровень ниже, там, где был часовой механизм, двигающий стрелки на наружном циферблате. Его громкое тиканье и щелканье словно заглушали мои невеселые мысли и отвлекали от реальности. Только я присмотрел себе местечко и присел, как мое уединение было нарушено еще одним посетителем башни.

Оторопело я наблюдал, как материализуется посреди слабо освещенной площадки сначала голова, а потом и остальное тело Гарри Поттера. Мантия-невидимка! Гарри шумно вздохнул и тоже захотел куда-нибудь пристроиться. Он настолько был сосредоточен и хмур, что не стал проверять помещение и не заметил меня, частично скрытого за одним из механизмов.

Я какое-то время рассматривал Гарри и решил-таки дать о себе знать покашливанием. Он дернулся и потянулся за палочкой, но, увидев меня, успокоился:

— А, это ты. Прости, не знал, что здесь кто-то есть. Ну, не буду мешать.

На что я, пожав плечами, ответил:

— Это не мои личные покои, и ты не мешаешь.

— Тогда ладно, — Гарри присел неподалеку, поближе к окну, — лень искать что-то еще.

Мне показалось, что это прозвучало нелепо — в замке полно пустующих классов и закутков. Но понял, что его погнала наверх та же причина, что и меня. Нежелание праздновать.

Каждый задумался о своем.

Минут через десять обоюдного молчания Гарри встрепенулся, резко подскочил и сделал шаг в мою сторону:

— Совсем забыл! Хэд, спасибо за Сириуса! Я же думал, он в Арке пропал. С ума чуть не сошел...

— Да ладно, — ответил я, — от меня мало что зависело. Там заслуга Андромеды и Кричера. Они его и спасли.

— Может, и так, но без тебя спасать было бы некого! Я Кричера смог разговорить, и он признался. Так что это ты его спас! — Гарри говорил с таким жаром, что мне стало неловко; затем он сокрушенно добавил: — А я даже ничего не мог сделать.

Мне осталось только выдать банальный ответ:

— Главное, что все хорошо закончилось.

Гарри кивнул и улыбнулся:

— Мне пообещали, что на Рождество я его увижу. Представляешь, он уже начал двигать руками и пытается сесть! А все боялись, что он еще долго пошевелиться не сможет, там какое-то проклятие было очень заковыристое.

Теперь улыбался я: приятно было видеть, насколько сильно эти двое привязаны друг к другу, да и за Сириуса я тоже переживал.

— Искренне за него рад.

— А ты... — Гарри задумчиво на меня глянул и неопределенно махнул рукой, — здесь... ну... как бы прячешься?

— Что-то вроде того. И, похоже, не я один, да?

Радость на лице Гарри исчезла, он нахмурился:

— Да как-то не очень весело.

Неожиданно для себя я поделился:

— У меня год назад в этот день мама погибла. Я весь день радовался, как дурак, о тыквенных пирогах думал, а потом... а потом все.

И замолчал, не желая вдаваться в дальнейшие подробности.

— О, — растерялся Гарри, — понятно, прости, я поэтому тоже сюда пришел.

— Да ничего, ты же тут ни при чем, — тихо ответил я, уже жалея о невольно вырвавшемся признании, — но у тебя хотя бы есть возможность побывать на могилах.

Вид Гарри стал настолько растерянный, что у меня появились некоторые подозрения, которые тут же подтвердились.

— Я никогда не был на могилах родителей, — его глаза подозрительно забегали, — я даже не знаю, где они!

— Гарри, — неловко сказал я, — любой, кто читал про тебя книги и газеты, это знает.

— Ты тоже знаешь?

Причин скрывать такое я не видел. Не узнает от меня — спросит у той же Гермионы:

— Годрикова впадина.

— Там дом, — утвердительно произнес он.

— И кладбище у церкви, — добавил я, — святого Иеронима, если не ошибаюсь.

— Значит, мне нужно туда! — припечатал Гарри и стремительно направился к выходу из башни.

— Постой! Ты что, собрался на кладбище прямо сейчас? Один?

— Да!

Я подорвался за ним:

— Но так не делается! Ты должен получить разрешение и сопровождающего.

— Меня все равно не пустят, — не сбавляя скорости, он продолжал спускаться, рискуя свернуть себе шею на крутых ступеньках. — Думаю, что до отбоя управлюсь. И я знаю, на чем туда добраться.

Я бежал вслед за Гарри и молил Мерлина, чтобы нам встретился кто-нибудь из преподавателей и остановил упертого гриффиндорца. Мерлин, к сожалению, мои молитвы не услышал. Гарри все так же стремительно направлялся вниз. Я уже собирался вздохнуть с облегчением, уверенный, что двери главного входа заперты, но опять недооценил своего спутника.

Гарри затормозил — да так внезапно, что я чуть на него не налетел, — оглянулся и достал пергамент. Прошептав что-то о шалости, коснулся пергамента палочкой, и перед моим изумленным взором открылась самая необычная карта. Карта Хогвартса. По ней перемещалось множество точек с именами. Глядя на меня, во все глаза разглядывающего уникальный артефакт, Гарри самодовольно усмехнулся:

— Впечатляет, правда?

— Не то слово, — пробормотал я и почти успокоился: — Если карта не врет, Филч у дверей, и сами они наверняка закрыты.

— Карта не врет! — воскликнул Гарри, сложил карту и, засовывая ее в карман, деловито произнес: — А к дверям нам и не надо, есть другой путь.

Другой путь оказался на третьем этаже прямо в статуе Одноглазой Горбатой Ведьмы. «Ганхильда из Горсмура», — прочитал я на табличке внизу постамента.

Гарри легонько ударил статую палочкой и произнес:

— Диссендиум!

Статуя развернулась и согнулась еще сильнее. В горбу на ее спине появилась щель, которая раздвинулась створками и открыла узкий ступенчатый проход куда-то вниз. Гарри стал забираться внутрь.

— Вот уж не думал, что залезу в горб известной целительницы, — покачал я головой, втискиваясь вслед за Гарри.

— Целительницы? Не знал, — донеслось из полумрака.

— Да. Горбунья Ганхильда была целительницей и очень талантливым зельеваром, — пояснил я, зажигая на палочке Люмос. — Примерно в самом начале семнадцатого века — точная дата неизвестна — она изобрела снадобье от драконьей оспы, а на его основе потом создали сыворотку.

Гарри хмыкнул:

— Ты прямо как Гермиона. Неудивительно, почему она убегала с книжками к тебе в комнату.

— Это плохо — быть как она?

— Да нет, просто, как бы это сказать, немного утомляет.

— Ничего ты не понимаешь! Это же интересно! И кстати, раз речь зашла о Гермионе, почему ты не сказал друзьям?

Лестница закончилась, и мы оказались в длинном каменном коридоре с низким потолком, покрытым многочисленными сетками паутины. Мне стало не по себе — с некоторых пор подобные помещения вызывали у меня опасения. Но отступать я не собирался.

— Они бы точно стали меня отговаривать, — ответил Гарри и, развернувшись, наставил на меня палец, — а ты зачем пошел за мной?

— По-прежнему пытаюсь убедить тебя не совершать этого опрометчивого поступка!

— Это важно, — упрямо тряхнул он головой и практически побежал. — Именно сегодня.

— Ты даже не одет! — сделал я последнюю попытку его вразумить.

— Ошибаешься. Если ты не заметил, на мне куртка. Я же сначала на улицу хотел выйти, а потом передумал и поднялся на башню. А вот ты, кстати, без теплой одежды. Так что можешь возвращаться.

Ну конечно, так я и оставил его одного! Что же, теперь была моя очередь удивлять.

Чтобы иногда прогуляться после занятий и не возвращаться лишний раз в факультетскую башню, я заимел привычку носить с собой утепленную мантию. И теперь, сняв легкую школьную мантию прямо на ходу, я достал из зачарованного кармана брюк мантию уличную и накинул ее на себя. Школьная, соответственно, отправилась на ее место.

— Ты полон сюрпризов, — восхитился Гарри.

— Ты тоже, — закатил я глаза, — такого упертого барана еще поискать. Может, все же вспомнишь, для чего у тебя серое вещество в голове, и одумаешься?

На что он только фыркнул:

— Тебя Снейп покусал?

— А он-то здесь при чем?

Но Гарри приложил палец к губам и осторожно начал подниматься по деревянной лесенке. За болтовней, оказывается, я не заметил, как мы пришли. Гарри сначала приподнял крышку люка над головой, затем, убедившись, что никого за ним нет, откинул совсем.

Это была комнатушка, заставленная разными ящиками, коробками и различным инвентарем. Ведра, швабры, пара лопат. За дверью доносились многочисленные голоса. Иногда можно было различить отдельные реплики.

— Это магазин? — на грани слышимости спросил я.

— «Сладкое королевство», — так же тихо подтвердил Гарри.

Посмотрев на меня, он прыснул в кулак. Наверное, потому, что вид в этот момент у меня был очень глупый и ошарашенный. Но потом посерьезнел и, глядя в замочную скважину, прошептал:

— А теперь тихо. Спрячу нас под мантией. Потом быстро сразу за кем-нибудь выйдем на улицу.

Оставалось сделать так, как он сказал.

Потрясающая штука эта мантия. Она без проблем уместила под полами нас двоих, и мы незамеченными очутились за пределами «Сладкого королевства», проскользнув вслед за двумя пожилыми леди, увлеченно обсуждающими рецепт ванильных кексов.

— Что теперь? — спросил я и почувствовал некоторое удовлетворение оттого, что мы не попались. Но так как все еще было впереди, расслабляться не стоило.

— А теперь «Ночной рыцарь». Как ты сказал — церковь Святого Иеронима?

Гарри вышел на середину улицы и бросил на дорогу палочку. Почти тотчас рядом возник трехэтажный автобус. Дверцы распахнулись, и тощий кондуктор в залихватски сдвинутой на бок форменной кепке чуть ли не прокричал:

— Добро пожаловать! Автобус для ведьм и волшебников, попавших в трудное положение!..

О «Ночном рыцаре» я только слышал, но ни разу не пользовался, и путешествовать на нем для меня было в новинку...

Лучше бы и дальше оставался в неведении!

Гадский автобус остановился прямо перед воротами кладбища. Я буквально вывалился из салона и, стоя на четвереньках, пытался унять тошноту. Хорошо, что я не ужинал, иначе точно заблевал бы все вокруг.

— Ты как?

Он еще спрашивает! Когда мы вернемся, я этого недоумка убью!

— Отвратительно.

Поднявшись, я стряхнул с помощью заклинания налипшую землю и посмотрел вокруг. Жутковато. Перед нами была дорожка, ведущая к маленькой церкви, а церковь окружало множество могил. Темноту освещали лишь несколько фонарей перед воротами и ближе к зданию, да тускло светились окна самой церкви. Уверен, что днем это место выглядело не так зловеще. Мы переглянулись. Гарри несколько дрожащим голосом, в котором слышались жалобные нотки, произнес:

— Как я их найду? — повернулся ко мне: — Спросим в церкви?

— А если кто из Пожирателей караулит? — мой голос тоже не отличался твердостью. — Попробуем по-другому. Раз уж все равно здесь, — добавил я сварливо. — Если ты не передумал, конечно.

— Нет! Не передумал!

— Да не ори ты. Лучше скажи полное имя твоего отца.

— Зачем?

— Для заклинания поиска, конечно же, — так и подмывало добавить «бестолочь», но я сдержался.

Гарри, видимо, что-то такое уловил в моем тоне и насупился:

— Джеймс Флимонт Поттер. Сказал бы сразу, что для поиска, — и тут же заинтересовался: — А что за заклинание?

— Сейчас покажу. Как бы Акцио наоборот, там и движения похожие, только в противоположную сторону. В результате чего не объект будет двигаться к нам, а нас потянет к объекту поиска, вернее, слегка потянет палочку. В нашем случае это будет могильный камень. Тут, правда, необходимо представлять хотя бы примерную его массу да учитывать еще некоторые нюансы...

— Зачем я только спросил, — тихо пробормотал Гарри, но я все равно услышал и прервал объяснения, как выяснилось, никому не нужные.

Хотя стоит признать, что меня действительно иногда заносит.

Припомнив все, что вычитал из книг, я начал произносить заклинание, но Гарри вдруг перехватил мою руку:

— Надзор!

— Что надзор? — сначала не понял я, а потом отмахнулся: — Не переживай, палочка без надзора.

— Это как? — опешил он.

— Повезло. В наследство досталась. Тем более мы в магическом поселении и не на каникулах, так что не страшно.

Я поскорее вернулся к заклинанию. Палочку легонько потянуло к нужному надгробию. До меня чуть позже дошло, что полное имя я мог и не спрашивать, потому что на камне, если верить колдографиям, имена похороненных должны быть неполными.

Идти оказалось не так уж далеко. И общую могилу молодых супругов Поттеров мы нашли быстро. Надгробие, что удивительно, слегка светилось в темноте, так что прочитать выбитые на нем слова было довольно легко:

Джеймс Поттер. 27 марта 1960 года — 31 октября 1981 года.

Лили Поттер. 30 января 1960 года — 31 октября 1981 года.

Последний же враг истребится — смерть.

— Странная надпись, — Гарри задумался и весь как-то поник.

Он присел на корточки и провел ладонью по плите.

— Это из библии, вроде бы.

Эпитафия показалась мне знакомой не только как библейское высказывание — где-то еще я встречал такую фразу. Но заморачиваться и напрягать память не стал. Было не до этого.

С правой стороны от надгробия я увидел воткнутый в землю маленький букетик ромашек под чарами сохранности. Цветы смотрелись так трогательно, что внутри что-то кольнуло и сжалось от горечи.

Лили Эванс любила ромашки. Не лилии, не розы, никакие другие цветы не вызывали у нее столько восторга. Именно эти с желтой сердцевиной и белыми лепестками цветочки ей нравилось крепить на платья вместо брошек и украшать ими волосы. Она их обожала.

Перед глазами как наяву возникло ромашковое поле и почудился запах свежесорванной травы...

— ...Мам, я это не надену, я же не девчонка!

— Просто у твоей мамы это такой оригинальный способ приносить домой ингредиенты.

— Это красивый венок на голову! Мерлин, я живу с двумя занудами...

Я выдохнул.

Букет оставил тот, кто хорошо ее знал, и я догадывался кто. Недолго думая, наколдовал почти такой же прямо на плите и отошел в сторону, давая Гарри побыть одному. Я тоже хотел остаться в одиночестве, чтобы попытаться унять сожаление от того, что свой настоящий букетик положить на нужную могилу я не смогу. Никогда.

Гарри и я, каждый по-своему, по-отдельности, мысленно говорили с теми, кого больше нет.

Не знаю, как объяснить, не знаю почему и каким образом, но попросив прощения у родителей рядом с могилой не своей матери и отдав дань уважения последней, я почувствовал облегчение. Словно кто-то неведомый и невидимый шепнул мне слова утешения и легонько погладил по плечу. Гарри, судя по отражающимся на лице эмоциям, испытывал нечто похожее. Наверное, все же это было правильно — оказаться здесь и сейчас.

Возвращались мы тихие и задумчивые. Даже тряска в «Ночном рыцаре» не сбила нашего настроя. Пришли в себя мы только у «Сладкого королевства». Было уже очень поздно, и магазин сладостей оказался закрыт. Хэллоуинские гуляния перестали быть громкими, гул голосов и смеха доносился только из района местной площади.

— Замки выглядят довольно внушительно, — Гарри почесал макушку. — Интересно, Аллохомора сработает?

— Мы не пойдем в магазин, — перспектива ломиться в чужие двери мне категорически не нравилась, — надо найти другой выход, то есть вход.

— Не понимаю, что тут такого, мы же не собираемся ничего красть.

— Если нас поймают при взломе чужой собственности, наши намерения не будут иметь никакого значения. Пусть лучше меня в Хогвартсе накажут, если уж на то пошло.

— Может, все-таки попытаться...

— Нет, — в этот раз я был готов стоять на своем до последнего. — Ни за что не поверю, что в школу нет других тайных проходов.

Гарри вздохнул и достал карту, попросив подсветить ему Люмосом.

— Есть один, им Фред и Джордж пользовались еще на первом курсе. Только он жутко неудобный, рядом с подземельями. Черт, как он назывался-то?

— Кто?

— Да этот, чья статуя, где потайной ход. Григорий... Григорий Ласковый, что ли.

— Может, Льстивый? Видел я такую статую. Это волшебник, который Елейную мазь придумал.

— Точно, Льстивый! И где? Показать можешь?

— Как ты и сказал, у слизеринских подземелий, — приглядевшись, я ткнул пальцем в нужный коридор.

— Ага, все, вспомнил, тут и пометка есть, — Гарри что-то еще поразглядывал на карте и засунул ее обратно, — нам нужен мост через ручей за «Дэрвиш и Бэнгз».

Если ход под мостом, то нам придется лезть в грязь. Но я был согласен и на грязь — лишь бы побыстрее попасть к себе в спальню.

Замаскированный вход, ведущий в Хогвартс, действительно оказался под мостом у опоры, почти у самой воды, и открылся он с помощью заклинания, подсказанного картой. Но сначала нам пришлось продираться сквозь кусты и конкретно так исцарапаться. И грязи там было достаточно, более того, часть пути под землей мы шли по колено в мутной дурно пахнущей жиже и опирались на склизкие стены. Гарри разок чуть не навернулся и едва не лишился своих очков, когда его нога провалилась в невидимую под водой яму. Так что вывалились мы рядом с Григорием Льстивым мокрые, замерзшие, грязные и вонючие. Вместо того чтобы почиститься и шустро ускакать по своим спальням, вальяжно расселись на полу и переводили дух, наслаждаясь эйфорией от удачно закончившейся вылазки. И совсем расслабились.

— Слушай, ты же Принц, — отдышавшись, сказал Гарри.

— Ну, — лениво отозвался я.

— Случайно не знаешь, кто такой Принц-полукровка?

— Я сам Принц-полукровка.

— А еще у вас есть полукровки?

Я хмыкнул:

— Слизеринец тебя уже на дуэль бы вызвал. Или проклятье кинул.

— Ой, да ладно. Не хочешь говорить — так и скажи. Или это секрет?

— Просто я не понимаю, к чему ты ведешь. Но так и быть, скажу. В нашей семье бывали полукровки. Отец тоже считался полукровкой.

— А в Хогвартсе он учился?

— Учился. Еще есть вопросы?

— Есть, — поморщился Гарри, — только ответы из тебя тянуть приходится.

Я возмутился:

— Эй, ты влез на личную территорию и еще недоволен?!

И несильно пнул его ногу. Он обиделся:

— Мог сразу не отвечать! Я тебя не заставлял.

Я предвидел его маневр и успел подтянуть колени. Гарри это не понравилось, он попытался снова взять реванш, но получил очередной пинок в ответ.

— Ах ты!

Вероятно, в нас еще бурлил приключенческий кураж или нерастраченный адреналин — мы с энтузиазмом продолжали перепинываться, опираясь руками о пол. Но усталость тоже давала о себе знать: движения были довольно слабые и вялые. Пытаясь достать друг друга, переругивались:

— Придурок!

— Кретин!

— Заучка.

— Спасибо за комплимент.

— Это был не комплимент, упертый ты осел!

— Это я-то упертый?! Безмозглый тролль!

— Сам ты тролль!

— Ага, значит, признаешь, что безмозглый.

— А ты — что осел!

Внезапно раздались несколько громких хлопков-аплодисментов:

— Браво!

Мы вскинули головы и с ужасом уставились на слизеринского декана.

— Вы весьма красноречиво высказали о себе все, что я о вас думаю, — презрительно скривившись, произнес Северус. — Мистер Поттер, мистер Принц, потрудитесь объяснить, что вы делаете вне своих спален после отбоя в таком непрезентабельном виде. Вы оба производите удручающее впечатление. И соизвольте встать с пола.

Кряхтя, словно древние старики, мы начали подниматься. Гарри как бы невзначай попытался наступить на мою мантию, за что получил незаметно, как мне думалось, локтем под ребро. Гарри насупился и показал мне кулак.

Северус, к сожалению, все прекрасно видел — взгляд его, как и голос, стал совсем ледяным:

— Я жду объяснений.

Гарри, упрямо поджав губы, набычился и, наверное, готов был к ошеломительному снятию баллов и последующей экзекуции от своего факультета с Макгонагалл во главе. Я также не горел желанием объясняться, но, повинуясь какому-то импульсу, все же признался:

— Мы были в Годриковой впадине на кладбище.

И охнул от болезненного тычка в правый бок. Повернувшись, встретился с возмущенно-обиженным взглядом Гарри, одними губами он произнес: «Зачем сказал?»

Может, и не стоило, но теперь поздно сожалеть.

— Вероятно, там было очень весело, раз по возвращении вы устроили клоунаду.

— Нет, не было весело, — возразил-буркнул Гарри и так же, как и я, опустил голову, признавая свою вину.

Северус явно собирался сказать что-то еще, но что именно, мы не узнали, так как внезапно бесшумно появился Филч. Мне пришла в голову мысль, что завхоз, возможно, специально делает так, чтобы студенты могли вовремя скрыться, и для этого пускает вперед кошку или громко шаркает ногами и ворчит. А когда ему надо по-настоящему поймать виновников, тогда он появляется незаметно. Прямо как сейчас.

— Нарушители, профессор Снейп?

— Да, мистер Филч. С завтрашнего дня и в течение двух недель с семи тридцати до девяти вечера мистер Поттер в полном вашем распоряжении. Проводите, пожалуйста, его до башни Гриффиндора, чтобы не потерялся по дороге ненароком. Мистера Принца отведу я, его же будет ждать отработка в виде грязных котлов.

Мне казалось, что рады были все. Филч радовался новому работнику, Гарри был доволен, что получил отработку не у декана Слизерина, а я, наоборот, что попал именно к нему. Правда, что думал сам Северус, я догадаться не смог, он был абсолютно бесстрастен и холоден и, пока шли до башни Равенкло, не сказал мне ни слова, игнорируя все попытки с ним заговорить.

Лучше бы он мне разнос устроил! Я бы доказал, что все не так. Что «клоунада» — случайность, и весело нам совсем не было. Неужели я его так разочаровал, что ему все равно?

Я приуныл и был абсолютно уверен, что на отработке меня встретят только щетка с тряпкой и ничего больше.

* * *

Северус не был разочарован. Рассержен, раздосадован, раздражен, но не разочарован. И больше злился на себя, что упустил немаловажную деталь в жизни Принца. Он должен, должен был помнить, насколько этот день был знаковым для мальчишки, потерявшего не только родного человека, но и целый мир. Сколько раз, держа в твердых руках свой факультет, Северус гасил конфликты или предупреждал истерики, умудряясь не сюсюкать и не вытирать слезы? Он обязан был предвидеть нечто подобное и вовремя среагировать.

Если вначале Северус был уверен, что безрассудная вылазка исключительно инициатива Поттера, то теперь он в этом глубоко сомневался и не исключал, что именно Принц послужил вольным или невольным вдохновителем безумной идеи посетить кладбище. Да что там говорить! Северус успел почувствовать это на себе — мальчишка одним движением или словом мог, даже этого не осознавая, разбередить память и спровоцировать на нетипичные поступки.

А еще Северус испытывал запоздалый страх за двух великовозрастных балбесов, выглядевших так, словно они вылезли из выгребной ямы, и невероятное облегчение, что оба живы, здоровы и беспрепятственно вернулись в замок. Но наказания им не избежать.

Северус остановился и выругался.

Мордред! Да их к директору надо было отправить и вызвать туда деканов, но место, которое они посетили, так выбило из колеи, что он даже забыл снять с паршивцев баллы!

— О, Гарри, привет, — раздался рядом мелодичный обрадованный голос.

— Привет, Луна.

Гарри улыбнулся Луне и, перекинув одну ногу через лавку, присоседился рядом со мной:

— Приятного аппетита.

Так как я в этот момент жевал бутерброд, то просто кивнул и вопросительно выгнул бровь, как бы спрашивая, зачем он потревожил мой завтрак.

— Хотел сказать спасибо, что помог побывать сам знаешь где, и извиниться.

— За что извиниться? — недоуменно спросил я.

Я действительно не понял, в чем он считает себя передо мной виноватым. Увязался за ним я сам, и идиотскую драку начал первым.

— Ты из-за меня на отработку к Снейпу попал.

Я аж соком поперхнулся, которым, на свою беду, во время его извинений запивал проглоченный бутерброд. Гарри заботливо постучал по моей спине.

— За это, — прокашлявшись, просипел я, — безусловно, стоило извиниться. Но я не в обиде.

— Точно?

Нет, он что, реально переживает?

— Точно-точно.

— Хорошо, — Гарри широко улыбнулся, — ну, тогда мир?

Он протянул руку. Мне стало смешно. Протягивая свою, я тоже оскалился улыбкой и ответил:

— Мы с тобой вроде и не ссорились. Мир, конечно.

Совершенно довольный, Гарри разжал ладонь, хлопнул меня по плечу и ушел. И мне пора — до начала занятий всего ничего.

Если мне казалось, что вчерашняя наша история закончилась назначенной отработкой и утренним примирением, то я глубоко ошибался. В перерывах между занятиями — благо сегодня были совместные Руны — и перед обедом на меня насела Гермиона. Я еще меланхолично подумал, что, наверное, стоит почаще совершать что-нибудь безумное, чтобы девушка взяла тебя в оборот, даже если он будет сводиться к чтению нотаций.

Выпытав с утра пораньше все у Гарри, она плотно занялась мной. Гермиона много чего высказала о нашей безрассудности, и, как ни странно, получила от меня полное согласие своим словам. Я, как и она, тоже думал, что нам повезло вернуться в целости и сохранности, не напороться на враждебно настроенных личностей да еще легко отделаться. Правда, под конец добавил, что считаю вылазку в какой-то мере хоть и безумной, но вполне оправданной.

— Да, но... — Гермиона отчего-то растерялась, — я думала, ты, как Гарри, будешь спорить и доказывать, а ты... — она подняла на меня взгляд, — ты не сердишься? Я иногда бываю слишком настойчивой.

— Гермиона, — в порыве чувств я слегка сжал ее предплечье, — я невероятно рад, что попал в число людей, о которых ты беспокоишься!

— Ты же мой друг.

— Это здорово! Я рад быть твоим другом! Конечно, еще больше я бы обрадовался быть твоим парнем... — тут до меня, стоило увидеть ее ошарашенный взгляд, дошло, что я только что выдал, и чуть сдал назад, — но если ты против, согласен и на простую дружбу.

— Давай пока, — выдавила она, — друзьями п-побудем.

Я усиленно закивал. Ее «пока» меня обнадежило. Гермиона облегченно вздохнула, но поток вопросов у нее не иссяк. Она подробно расспросила о пути, которым мы прошли, попутно поругала пронырливых близнецов Уизли, вечно лезущих куда не надо, восхищенно поцокала языком при описании карты, о которой она знала, но не обо всех возможностях которой предполагала; Годрикова впадина вызвала особенный интерес.

— Церковь очень старая, — вдохновенно произнесла Гермиона, — и на кладбище должно быть похоронено много знаменитостей.

— В темноте особо было не разглядеть, — ответил я на это, — но мне встретились фамилии Дамблдор и даже Певерелл.

Рассказал и про эпитафию.

— Это действительно необычно. Я читала в истории, что примерно так звучал лозунг Пожирателей смерти...

Ну конечно, именно в учебнике я фразу и видел! Но как это все связано, не понял. Возможно, просто совпадение — на могилах часто пишут изречения из библии.

Посетовав, что в ближайшее время возможности попасть в печально знаменитый городок не будет, Гермиона наконец успокоилась и вернулась к учебникам.

* * *

Учеба шла своим чередом. Где-то с трудом, а где-то с легкостью, но я почти полностью освоился и привык и к нагрузке, и к окружающим меня людям. Порадовался, что накоротке сошелся с Джерардом Чэмберсом. Большой дружбы не возникло, но по-приятельски мы общались неплохо.

Само собой, гладко было не всегда.

Сейчас, например, меня заботило, что я буду делать и где обитать на зимних каникулах. Был не прочь побывать дома, только что там буду делать один, не представлял. Но судя по виду грозно взирающего на меня Северуса, меня ожидало очередное наказание.

Получив в обед от него с помощью домового эльфа записку, я теперь стоял в кабинете зельеварения навытяжку и собирался получить взбучку. Честно говоря, было за что, но особой вины я не ощущал.

— И как ты это объяснишь?

— Случайностью.

— То есть гематому под глазом у Гойла, которая не излечивается уже неделю, ты считаешь случайностью?

— Все как у маглов, — развел я руками, — так и договаривались.

— Что значит — договаривались? — разозлился Северус. — Поясни.

— Но он ведь не жаловался? Нет? — попытался увильнуть я от ответа.

— Хэдриан! — Северус так рявкнул, что я подскочил и, смирившись, начал объяснять.

Все действительно вышло случайно, особенно вначале. Понятия не имею, что делал Грегори Гойл у кабинета нумерологии, возможно, ждал Малфоя или Нотта с Забини; сам он, в отличие от них, на нумерологию не ходил.

Так получилось, что, заговорившись с Джерардом, я не заметил Гойла и столкнулся с ним, не успев среагировать. Он не пострадал, а вот я чувствительно плюхнулся на задницу. Вместо того чтобы извиниться и разойтись, мы зацепились языками. Я еще успел порадоваться, что Гермиона быстро упорхнула по своим делам и не видела случившегося безобразия. А то даже не знаю, как бы она отреагировала.

Все бы ничего, Гойл после окрика Малфоя, чтобы тот успокоился, готов был отступить, да и Чэмберс, демонстративно играющий палочкой, дальнейшему конфликту тоже не способствовал, но в этот момент мимо аудитории шла группа младшекурсников во главе со старостой Хаффлпаффа. Староста сделала замечание и, на свою беду, получила в ответ грубое «Не смей мне указывать» и что-то про семейку, привечающую сквибов и позорящих фамилию. Мне стало жаль обиженную девчонку, и я сказал, что гордиться можно не только сквибами со своей фамилией, но и маглами. Даже с фамилией Гойл был магл-спортсмен, выигравший несколько боев по боксу...

— На ходу придумал? — выгнул бровь Северус.

— Ничего я не придумывал, — возразил я. — Дед всегда борьбой интересовался, у него и журналы спортивные были с фотографиями, оттуда и запомнилось.

Похоже, Грегори сам был не против подраться по-простецки, потому что слизеринцы, вместо того чтобы обозлиться, дружно засмеялись и начали над ним подшучивать. Гойлу, естественно, это не понравилось, и он не нашел ничего лучше, как броситься на меня с кулаками...

На этом месте я замолчал.

— Хочешь сказать, — насмешливо сказал Северус, — что сумел без палочки справиться с Грегори, который в два раза тебя крупнее?

— Так я ж говорю, случайно все вышло! Я бы с ним, конечно, не справился, он же здоровый! Я уклонился и сделал подножку, он упал, но успел ухватить меня за мантию. В общем, я тоже упал... на него... и рукой в глаз... не специально, честно!

Северус устало потер переносицу:

— Хорошо, приму твою версию. Тем более никто из них действительно не жаловался. Но ответь, почему Грегори до сих пор ходит с украшением под глазом?

Я смущенно отвел глаза и спрятал руки за спину:

— Ну, это как бы тоже случайность, типа стихийного выброса, такое у меня с детства получалось, когда мы с пацанами из-за речки драться стали. В Коукворте, ты знаешь, наверное. Те чистенькие задаваки были, а мы — попроще. Будет столько светить, сколько я захочу. Но оно само пройдет, пара дней осталось. Все как у маглов, — уверил я его. — Я так Тео и сказал, что это мое фирменное, вроде как семейное проклятье, когда он Грега полечить не смог.

Мы даже поспорили на пять галеонов, и, скорее всего, через два дня галеоны будут моими, раз ребятки не пошли к колдоведьме и до сих пор пытаются справиться сами. Только говорить об этом Северусу я не стал. Самое удивительное, что расстался я со слизеринцами вполне мирно, даже с Грегори. Разве что получил напоследок от Малфоя: «Хоть ты и придурок, Принц, но забавный». На что я ответил, что они тоже ребята ничего так.

Малфой меня вообще вводил в диссонанс — даже когда был смурной и дерганый, все равно выглядел человеком, не скотиной из моих воспоминаний.

— Мерлин, и стихийные выбросы у тебя не как у нормальных детей. Хоть к Лавгуд в пару.

— А что не так с Лавгуд? — полюбопытствовал я. Слышал, что помимо чудаковатости с ней происходит что-то еще, но что именно, пока не выяснил.

— Неважно, — отмахнулся Северус. — Ладно, с этим разобрались, но будь уверен, раз не хочешь думать головой, отработка тебе светит длительная, без каникул и выхода в Хогсмид. Флитвику так и объяснишь.

Не то чтобы я расстроился из-за Хогсмида, но все равно было жаль.

Я уже хотел свободно вздохнуть, но гроза, как оказалось, еще не миновала.

Северус, до этого стоящий со сложенными у груди руками, теперь сел на стул и придавил меня тяжелым взглядом:

— Кормак Маклагген.

Вот теперь, кажется, надо было беспокоиться по-настоящему.

От удивления я открыл рот, и у меня вырвалось:

— О-откуда?

— Ты очень наивен, если думаешь, что такое можно скрыть.

Я бросил взгляд исподлобья и поджал губы. С Маклаггеном никакой случайности не было. И если бы все повторилось, я бы поступил точно так же...

Началось все с зельеварения. Я, следуя совету Северуса, старался не выделяться, делал все по инструкции, избегая лишнего внимания к своей скромной персоне. Мне казалось, я был в этом весьма успешен, тем более что со мной на Равенкло и на Хаффлпаффе, с которым у нас проходили занятия, училось немало знающих и прилежных учеников. Но, вероятно, мои более уверенные, чем у других, движения, кое-какие приемы при обработке ингредиентов, сами ингредиенты, которые я, не задумываясь, выбирал покачественнее, — все перечисленное привлекло внимание Слагхорна. Он туманно, не упоминая имен, стал нахваливать мою наследственность.

Не видя от меня отклика, на какое-то время оставил в покое, а потом вдруг пригласил в свой клуб на рождественскую вечеринку. Мне, конечно же, было любопытно, что за клуб такой, но особого значения я ему не придал. И, видно, зря — не стоило тянуть до последнего.

— Все, Принц, берегись, девчонки сейчас на тебя охоту начнут, — тихонько хохотнул Энтони, стоящий за соседним котлом.

Его слова я в полной мере оценил первым же вечером в гостиной, когда привычно устроился с учебником недалеко от камина. Девушки, бывало, и раньше стреляли в мою сторону глазками, обсуждая новичка-меня, но дальше смешков издалека у них дело не заходило.

Теперь, как выразился староста, началась охота. Они стали настойчивыми, когда намеком, а когда прямо предлагали составить мне пару на вечеринку. Я как мог отшучивался и говорил, что подумаю. Совсем я обалдел, когда однажды подошли две малявки с третьего курса. Не предполагал, что столько студенток мечтает попасть в клуб Слагхорна. Как-то высказал это вслух, когда рядом были только парни.

— Ты что, вчера родился? — ухмыльнулся Белби. — Это же лишний повод принарядиться, а если учесть, что в клубе ожидаются знаменитости... — и он многозначительно поиграл бровями.

Его со смехом поддержал Джерард:

— Маркус прав. Выбрал бы ты кого-нибудь, а то берегись — некоторые, бывает, не стесняются в способах. Эх! — он мечтательно вздохнул. — Я бы на твоем месте уже бы давно с какой-нибудь красоткой по углам целовался.

Я обвел задумчивым взглядом кучковавшихся у противоположной стены однокурсниц. Понял, что ни с одной из них целоваться по углам совсем не хочу. Девчонки, заметив мой интерес, зашушукались и как-то по особому, по-девчачьи, засмеялись.

Это получается, если я кого-нибудь из них приглашу, то надо будет весь вечер уделять внимание своей избраннице и ухаживать только за ней?

Я сорвался с места.

— Ты куда? — поинтересовался Маркус.

— Девушку приглашать, — не стал я скрытничать.

До отбоя еще было два часа, поэтому я рванул в библиотеку. Пока шел, мысленно выстраивал целый список причин, почему надо пойти на вечеринку именно со мной.

Я не ошибся — Гермиона была в библиотеке и как раз возвращала два здоровенных талмуда мадам Пинс; увидев меня, приветливо кивнула. Подождав, пока она закончит и выйдет, сразу за дверями библиотеки я сделал свое предложение. К моему великому огорчению, ни одна из придуманных причин не пригодилась.

— О, Хэдриан, — Гермиона схватилась за голову, — я такая глупая! Если бы ты позвал меня вчера!

— Тебя кто-то пригласил, — расстроился я. — Гарри?

С Гарри, пожалуй, я бы смирился. Но оказалось, это не Гарри, а ее софакультетник Кормак Маклагген, с которым, как призналась Гермиона, она согласилась составить пару случайно, потому что Гарри себе сопровождение уже выбрал и лишь бы не идти одной. А также потому, что поддалась назойливому вниманию Кормака.

Мои знания о Маклаггене были обрывочны и не очень приятны, но я надеялся, что здесь он не такой высокомерный хам, каким запомнился мне оттуда.

— Но хотя бы потанцевать с тобой разрешишь?

— Конечно!

— Почему ты назвала себя глупой?

— Потому что не догадалась сама к тебе подойти!

— А Гарри-то с кем будет?

Гермиона улыбнулась:

— С Луной Лавгуд.

Вот как? Неожиданно.

Я проводил Гермиону до башни Гриффиндора. Прямо у портрета Полной дамы нам встретилась обнимающаяся парочка. Гермиона помрачнела. Спутница Рональда Уизли самодовольно взглянула на Гермиону и, проговорив тихонько пароль, утащила того в гостиную. У меня возникли нехорошие подозрения, что у Гермионы была еще одна причина пойти на вечер именно с Кормаком.

Возвращался я к себе донельзя печальный. Парни были на месте и, видно, с нетерпением меня ждали:

— Как? — озвучил общую мысль Энтони.

— Девушку, с которой я хотел бы целоваться, — уныло сказал я, — уже пригласили.

На лице Джерарда отразилось понимание.

— Да ну, — недоверчиво сказал он и переглянулся с Энтони, — это Грейнджер, что ли?

Я не ответил, а только горестно вздохнул. Джерард качнул головой:

— Так она вроде бы ничего, — но, поймав мой прищуренный взгляд, изобразил испуг, выставил ладони и попятился, — все, молчу-молчу, не хочу оказаться на месте Гойла.

И заржал. Весельчак. Энтони с усмешкой заметил:

— Чему удивляться? Даже Лавгуд идет с Поттером, если она это не придумала, конечно.

— Не придумала, — подтвердил я, с неудовольствием осознав, что обо всем узнал последним и сам же до последнего тянул.

И больше не сказав ни слова, ушел в спальню.

Утром во время завтрака незнакомая сова бросила мне посылку. Я озадаченно рассматривал небольшую белую коробочку-кубик — если надпись не врет — со сладостями, обвязанную красной ленточкой. По всей поверхности коробки перемещались маленькие разноцветные сердечки, периодически собираясь на одной из сторон в одно большое сердце.

— Похоже, кто-то перепутал календарь и вообразил, что сегодня четырнадцатое февраля, — донеслось насмешливое от Маркуса. — Откроешь?

— Даже не подумаю, — принюхавшись, неприязненно ответил я, — этот кто-то не только слаб на память и перепутал календарь, но и был так туп, что использовал протухшие ингредиенты. Боюсь, от Амортенции, в которой искупали эту милую коробочку, я бы не пускал слюни влюбленного идиота, а обнимался бы с унитазом.

— Ты уверен? — подключился Энтони.

— Уверен. Это про такие способы говорил Джерард? Интересно было бы узнать, кто эта дура.

И про себя добавил: «Которая решила приворожить потомственного зельевара».

Чуть дальше от меня раздался всхлип, и из-за стола выбежала третьекурсница, что хотела пойти со мной на вечеринку. Энтони, проводив убегающую девчонку взглядом, вытащил платок, осторожно завернул в него коробку и хмуро сказал:

— Пойду к старосте девочек. Это тянет на отравление. Пусть Падма разбирается.

На вечеринку к Слагхорну я пошел в одиночестве.

Если бы не Гермиона, я на вечеринке просто умер бы со скуки. Только она своим присутствием скрашивала чопорность и тягомотность праздничного вечера. Там даже танцы были медленными и унылыми и нисколько его не спасали.

Возможно, кому-то нравилось неторопливо рассуждать о погоде, осторожно касаться политики или сравнивать качество образования в разные годы. Наверное, и мне было бы капельку интересно, если бы я хоть кого-то из приглашенных знал и если бы стремился завести полезные связи. Но чтобы завести эти самые связи, надо что-нибудь рассказывать и о себе, а мне этого было совсем не надо, поэтому я, несмотря на старания Слагхорна, старательно уклонялся от знакомства с незнакомцами. Впрочем, профессор почти сразу оставил меня в покое и успешно переключился на Гарри.

Разнообразие внес разве что один высокий и жутко тощий гость, плотоядно — в прямом смысле этого слова — оглядывающий девочек, которого все время одергивал маленький человек в очках. Оценив бледность, худобу и темные круги под глазами тощего, я догадался, что передо мной самый натуральный вампир.

Разглядывая нечеловека, я вспоминал прочитанное в книгах и невольно стал прикидывать самые уязвимые места на его теле и раздумывать, каким заклинанием можно было бы отрубить ему голову в случае чего. Еще припомнил, что вампирские волосы и клыки вместе с так называемой «черной» кровью используются в некоторых зельях.

— Хэдриан, — тихонько одернула меня Гермиона, — ты очень странно смотришь на того человека, как будто съесть хочешь, извини за сравнение. И, кажется, он заметил твое внимание.

— Это вампир, а не человек, — поправил я ее и, не скрывая, рассказал, о чем только что подумал.

— Мерлин, — Гермиона зажала рот, чтобы заглушить смех, — не знала, что ты такой кровожадный.

— Ну, он тоже смотрит на остальных явно не с эстетической точки зрения.

Гермиона глянула на вампира, поймала его оценивающий взгляд и зябко передернулась. А я вдруг вспомнил отцовскую Сектумсемпру и понял, что заклинание идеально подходит для отрезания вампирских голов.

Спрашивается, о чем думал наш профессор зельеварения, приглашая нежить в школу? Тоже мне, любитель экзотики.

Становиться членом клуба совсем расхотелось. Но, скорее всего, Слагхорн сам меня больше не пригласит.

Гермиона тоже была не в настроении — ее везде преследовал Маклагген и мешал нормально общаться с остальными. До него никак не доходило, что ей его назойливость неприятна. Так что я с нетерпением ждал момента, когда, соблюдая приличия, можно будет уйти и проводить Гермиону. И почти дождался.

Но случилось внезапное появление Филча с пойманным Малфоем, затем зашел Северус с намерением разобраться со своим студентом и Гарри, решивший за ними проследить. Мне бы не дергаться и остаться, но за каким-то демоном меня понесло вслед за Гарри. Ничего толком не увидев и не расслышав, я вернулся обратно, но оказалось, что Гермиона уже ушла. Я поспешил следом в надежде ее нагнать и извиниться за то, что ушел и оставил без объяснений. Но на полпути в пустынном переходе увидел зрелище, которое мне совсем-совсем не понравилось.

— Ты же сразу согласилась, — донеслось до меня, — значит, я тебе нравлюсь. Что, тебе одного поцелуя жалко?

— Я миллион раз пожалела, что пошла с тоб...

Слова заглушились возней и возмущенным мычанием.

Я не стал доставать палочку, я и не хотел доставать палочку, я абсолютно не думал о том, что Маклагген выше меня и шире в плечах, я вообще мало о чем задумывался и хотел только одного...

Он так увлекся, что не обращал внимания ни на что вокруг. Но Гермиона не была бы Гермионой, если бы смирилась с подобным. Она его смогла то ли ущипнуть, то ли ударить, и Маклагген отпрянул. А я молча схватил левой рукой его за плечо, и, резко развернув, правой со всей яростью врезал ему в челюсть. Охнув от боли, Кормак просеменил несколько шагов назад, умудрился при этом не упасть и даже потянулся за палочкой. Меня это не устроило — пришлось подсечь, с разворота пнув тварь под колено, и когда он упал, с глухим стуком ударившись головой, я одной ногой наступил ему на руку, носком ботинка другой отфутболил палочку подальше. Потом, наплевав на завывания, оседлал его брюхо и, приподняв за воротник, добавил еще несколько раз. Не считал.

— Перестань, Хэдриан! — раскрасневшаяся Гермиона выставила палочку, и вид у нее был такой растрепанный и воинственный, что я невольно задержал взгляд, залюбовавшись. — Я бы сама справилась.

Я бы, наверное, успокоился, если бы Маклагген не стал выкрикивать проклятия в нашу сторону и грозить всеми возможными карами. Оставалось только догадываться, как это у него получалось с разбитыми губами и выбитыми зубами. Наклонившись и схватив его за волосы, прошипел ему прямо в ухо:

— Жалуйся кому хочешь, только не удивляйся потом, если одна малолетка с Равенкло напишет о твоем поведении родителям.

Он побледнел, а я порадовался, что случайное знание из моего мира теперь пригодилось и я угадал.

Понятия не имею, что связывало мою софакультетницу с этим козлом — родственные отношения или возможная помолвка, — но именно ее письмо домой утихомирило тогдашнего четверокурсника Маклаггена после одного некрасивого инцидента с однокурсниками.

— Как же ее зовут? — изобразил я задумчивость. — Грейс, если не ошибаюсь?

— Заткнись, — прошамкал он. — И отвали. Мне надо в Больничное крыло!

— И что ты там скажешь?

— Что захотел полетать и упал с метлы, — зло выцедил он.

Я кивнул:

— Годится.

— Ненормальный!

Палочку я все же на всякий случай вытащил, ожидая, пока Кормак поднимется и умотает в сторону Больничного крыла. Лишь когда его ковыляющие шаги и стоны стихли за поворотом, я расслабился.

— Это было ужасно, — тихо сказала Гермиона, глядя ему вслед, — но мне его совсем не жалко, — повернулась ко мне: — У тебя кровь.

— Так бывает, — только сейчас почувствовал боль в разбитых костяшках.

— И все вам, мальчишкам, подраться надо, — покачала Гермиона головой и, взяв мою руку, стала заклинанием заживлять ссадины.

— Наверное, для того, чтобы красивые девушки нас потом лечили, — пробормотал я, испытывая странное и волнующее ощущение близости и еще чего-то, чему я не мог дать объяснения.

Так бы и стоял рядом, со своей рукой в ее ладонях. Даже во время танца такого не было.

Чуть позже, разлегшись на кровати, я долго смаковал этот момент, прежде чем уснуть...

Северус кашлянул, выводя меня из задумчивости.

— Что скажешь в свое оправдание?

— Ничего, — буркнул я.

— Получается, четыре выбитых зуба, перелом запястья, сотрясение мозга и трещину в челюсти ты считаешь нормальным? А палочкой воспользоваться у тебя ума не хватило? Может, она тебе вообще не нужна?

— Он ее трогал, Северус, — поднял я голову и с вызовом посмотрел ему в глаза, — ей было неприятно. Я хотел, чтобы ему тоже было неприятно, когда его... трогают.

Тряхнув головой, Северус в раздражении выплеснул:

— Почему у тебя все сводится к членовредительству? Почему ты такой драчливый, а? Тебе Шляпа, случаем, Гриффиндор не предлагала?

Мои щеки непроизвольно вспыхнули. Северус удовлетворенно кивнул:

— Понятно. И почему я не удивлен?

— Ну-у, Слизерин она предлагала тоже, — дипломатично ответил я.

— Мало верится.

— Это правда! Она сказала, что мне присуща некоторая хитрость, и если я хочу ее получше научиться использовать, то мне надо в Слизерин. Только я не хотел никого обижать и попросил отправить меня в другое место.

— Куда, в Азкабан?

— Что сразу в Азкабан-то? — вскинулся я.

— То есть ты ни капли не раскаиваешься?

— За что? За то, что урод получил по заслугам?

— А о себе ты подумал? Хочется лишних разбирательств?

— А они будут?

— Нет, на твое счастье.

— Тогда в чем проблема?

— Дверь видишь?

Северус совсем распалился. Покосившись на дверь, я осторожно ответил:

— Вижу.

— Уходи.

— А отработка?

— Пошел вон!

Я выскользнул из кабинета и тут же услышал за спиной грохот и сильный стук в дверь. Бросился обратно. У порога лежала разбитая склянка. Бывшие в ней рогатые гусеницы, лишившись анабиозных чар, отмерев, стали расползаться в разные стороны.

— Они ж не виноваты, — брякнул я.

— Вон, я сказал!!!

Северус замахнулся еще какой-то банкой, и я счел за благо окончательно ретироваться.

* * *

— Не виноваты они! — Северус со злостью раздавил ногой ближайшую гусеницу. — Это ингредиенты! Они не могут быть не виноватыми! Или виноватыми!

Фраза прозвучала до того по-идиотски, что Северус в сердцах сплюнул.

Если о «магловской» травме Гойла судачил весь Слизерин и в свою очередь делались ставки, то про избиение Маклаггена Северус узнал случайно. Будучи дежурным учителем, он точно знал, что никто поздно вечером на метле не летал, и прекрасно помнил Маклаггена на вечеринке Слагхорна.

Посетив вотчину мадам Помфри и выяснив, что с незадачливым гриффиндорцем все будет в порядке, Северус собирался покинуть Больничное крыло, но тут услышал тихие причитания про недотрогу Грейнджер и психа с Равенкло. Не мучаясь угрызениями совести и не испытывая моральных терзаний, Северус просто-напросто залез к накачанному лечебными зельями и поэтому мало что соображающему семикурснику в голову, где и увидел всю неприглядную картину. Пообещав себе не забыть назначить приставучему наглецу наказание поунизительнее, брезгливо отступил...

Вернувшись в свои покои, Северус в изнеможении рухнул в кресло.

Послал же Мерлин сыночка! Он ведь о нем беспокоится. Мог хотя бы соврать, что больше так не будет!

Поистине, мальчишка доведет его до могилы раньше, чем Поттер и Темный Лорд, вместе взятые!

Да только почему где-то в глубине души трепещет огонек гордости и хочется улыбнуться?

Гермиона сидела в кресле и, делая вид, что читает, украдкой смотрела на Рона с Лавандой. Но, к своему удивлению, испытывала не раздражение и ревность, как раньше, а что-то вроде исследовательского интереса, приправленного легкой брезгливостью, — все же неприлично вот так лизаться на глазах у всех.

После драки у нее возникла мысль, что на месте Принца должен был быть Рон, но мысль быстро улетучилась, потому что ясно пришло осознание: Рон в беде бы ее не оставил, но — опять же, зная характер рыжего друга, — Гермиона у него была бы еще и виноватой. Потом бы он, конечно, извинился, но нервных клеток на примирение у Гермионы потратилось бы много. Так что все случилось, как случилось. К Принцу она испытывала огромную благодарность, и ей нравилось, что у нее есть такой замечательный друг, на которого можно безоговорочно положиться и который не думал ее в чем-то обвинять. В этом он был очень похож на Гарри. А Кормака ей было совсем не жалко. Стоило только вспомнить его мерзкий язык во рту, рука сразу тянулась к палочке, а в голове возникали проклятья. Но теперь она чувствовала себя отомщенной.

Взгляд снова скользнул на целующуюся парочку. Гермиона представила себя на месте Лаванды, вообразила, как ее губы соприкасаются с губами Рона, и... передернулась.

«Я переживала из-за этого?! — мысленно возмутилась она. — Рон мне как брат!»

Выдохнула, и ей стало смешно. Гермиона осмотрела гостиную, задерживая взгляд на однокурсниках, и несколько минут развлекалась, воображая себя чьей-нибудь подружкой. Затем на ум пришли еще несколько парней с других факультетов. Гермиона усмехнулась и самодовольно сделала вывод, что ей безразлична глупая подростково-романтическая чушь и она выше всех этих плотских утех... Пока не вспомнила о Принце. Почему-то их возможный поцелуй отторжения не вызвал, скорее наоборот.

Гермиона закрыла ладонями внезапно порозовевшие щеки: «Кошмар! Я сошла с ума! Только что страдала из-за Рона, а теперь — Хэдриан! Это ненормально!»

Чтобы побыстрее прийти в себя, она постаралась вновь сосредоточиться на чтении. Книги всегда были для нее отличными помощниками, не подвели они и в этот раз. И когда появился Гарри, усевшись на подлокотник ее кресла, Гермиона вполне успокоилась.

Опираясь на спинку, Гарри наклонился и, ухмыльнувшись, тихо спросил:

— Гермиона, скажи, что ты сделала с Кормаком?

— Я? — Гермиона улыбнулась, догадываясь, что имеет в виду друг.

— Ага. Когда он тебя видит, каждый раз дергается и пучит глаза, как будто перед ним дементор, — Гарри посерьезнел: — Кормак тебя обидел?

Гермиона сначала замялась, а потом призналась:

— Он вел себя отвратительно.

— И? — похолодел Гарри.

— И получил то, что заслужил.

— Расскажешь?

Гермиона на мгновение задумалась, потом кивнула и снова улыбнулась, только улыбка в этот раз выглядела несколько устрашающей:

— Ладно, слушай...

Выслушав подругу, Гарри виновато произнес:

— Прости.

— Гарри! — отмахнулась Гермиона. — Все нормально.

— Я рад, что он оказался рядом. Хэд — хороший друг.

Гермиона окончательно расслабилась: «Да, Хэд хороший и интересный человек, буду общаться, как и раньше. Но он просто друг, и точка! И вообще у нас война, мне надо помогать Гарри, а не думать о ерунде!»

Словно вторя ее мыслям, Гарри как раз предложил позвать Рона, чтобы рассказать о прошедшем занятии у Дамблдора и поделиться новыми подозрениями насчет Малфоя.

* * *

— Мистер Принц, задержитесь.

Я, пропустив однокурсников, отошел от двери и уселся за ближайший стол, недоумевая, для чего понадобился декану. Вроде ничего предосудительного не делал.

Неужели из-за Маклаггена?

Флитвик подождал, пока класс опустеет, и спустился с кафедры.

— Мне хотелось бы поговорить про ваши отработки с профессором Снейпом, — декан, ловко вскочив на лавку, уселся прямо на парту. — На моей памяти вы единственный студент моего факультета, получивший от него настолько длительные наказания. И если в отношении самовольной отлучки я нахожу его решение правомерным, то что касается конфликта с его подопечными, я, признаться, в растерянности.

— Я первый не сдержался и начал драку, — выдал я заготовленный ответ и приготовился к дальнейшим расспросам.

Флитвик вздохнул:

— Я в курсе подробностей, мистер Принц. И все же считаю ваше наказание несколько избыточным. У меня на эту тему с профессором Снейпом был разговор. К моему великому огорчению, убедить своего коллегу уменьшить время отработок не получилось. Я, право, не ожидал, что история с Гойлом будет иметь такие последствия.

Прочистив горло, я покаялся:

— Я вел себя непочтительно потом тоже.

— Вот как? Северус об этом не говорил. Это все объясняет. Ну что же, остается пожелать вам быть терпеливым и постараться найти общий язык с профессором Снейпом. Но если нужна будет помощь, обращайтесь. Меня еще никто не обвинял в том, что я бросаю своих студентов в беде.

— Благодарю, профессор...

Отработку мне Северус назначил до конца января. Только на Рождество и в день празднования Нового года он благосклонно разрешил отдохнуть. Все остальное время я был отдан на растерзание Филчу.

Что-то полезное, конечно, елозя тряпкой, я вынес и под присмотром завхоза. Например, обнаружил скрытый переход с третьего этажа на первый недалеко от служебного выхода. Он был спрятан за гобеленом и представлял собой квадратный колодец, внутри которого находилась винтовая лестница. Еще наконец нашел Варнаву Вздрюченного и научился у него нескольким новым крепким словечкам. Его картина одиноко висела в коридоре седьмого этажа. Видимо, отсутствие поблизости картин-соседей и постоянное лицезрение одних только троллей в балетных пачках совсем испортили его характер, и он стал общаться исключительно нецензурно.

Лишь после трех недель наказания Северус смягчился и позволил вернуться в лабораторию. Не описать словами мое состояние. Я был невероятно счастлив и оттого, что Северус меня простил, и оттого, что с котлами всяко интересней, чем с шваброй и Филчем.

Вот как сейчас.

— ...Щепотку молотого рога единорога.

Щепотка — это, скорее, привычка или дань традиции. На самом деле зельевары давно используют специальные мерные ложечки, с помощью которых и отмеряют нужные «щепотки».

Следуя указаниям, я добавил в варево нужное количество порошка и медленно помешал два раза по часовой стрелке. Зелье приобрело синий цвет. Значит, все идет как надо. Чуть повернулся к Северусу:

— Теперь омела, две штуки?

Он кивнул, но заметил:

— Да, но в этот раз ягоды мелкие, бери три.

Действительно, совсем крошечные. Бросил три ягоды и стал помешивать уже против часовой стрелки, пока цвет не изменился на зеленый. Я почувствовал удовлетворение. Вот и все, противоядие готово. Ему лишь осталось настояться два часа, и можно разливать по флаконам.

Северус сам погасил огонь и только хотел закрыть котел крышкой, как внезапно дернулся.

— Мордред! — скривившись, он потянулся к левому предплечью. — Как не вовремя!

— Сомневаюсь, что такое в принципе бывает вовремя, — во мне мешались сочувствие к Северусу и неприязнь к ситуации в целом. — Если ты о зельях, то я доделаю.

— Хорошо, с Костеростом, надеюсь, справишься, — согласился он, — а то будет жаль, там целый чан заготовки. И не забудь — котел большой, все по рецепту, но ингредиенты — в двойном размере. Все, кроме скарабеев, вместо десяти возьмешь восемь.

— Понял, сделаю. Тебя дождаться?

— Не стоит.

Северус стремительно вышел, а я перешел в другую часть лаборатории и занялся Костеростом.

Вот как так? В школе официально есть профессор зельеварения, а большую часть зелий для Больничного крыла варит Северус. Где, спрашивается, справедливость? Из-за этого и отработки прежние.

Закончив, никуда я не ушел. Северус вернулся, когда до отбоя оставалось всего лишь полчаса. Был он очень задумчивый и какой-то изможденный. Молча проверил приготовленное мной зелье, устроил ревизию флаконам с противоядием, которые я тоже успел заполнить. Мысли его блуждали явно в другом месте.

Понимая, что он мне все равно ничего не расскажет, тем не менее поинтересовался:

— Большие проблемы?

Очнувшись, он ровно произнес:

— Почему не ушел?

— Потому что беспокоился.

— Иди, тебе пора.

Все демоны разом! Несмотря на видимое безразличие, его голос отдавал таким сожалением, что просто так взять и уйти я не мог.

— Северус, если можно чем-то тебе помочь, я готов...

Он не ответил, прошел из угла в угол, потом оперся о разделочный стол и застыл.

— Что, даже Дамблдор не в силах что-то придумать? — снова подал я голос, подумав, что после Лорда Северус вроде как обязан отчитываться перед директором.

— Дамблдора не будет до конца недели, — Северус раздосадованно хлопнул ладонью по столешнице и признался: — И связаться с нужным человеком я могу только напрямую.

— Есть вероятность, что ты себя подставишь, да? — догадался я. — Может, я смогу...

— Нет!

— ...Аппарировать умею ведь, если что.

Н-да, слишком категоричное «нет». А аппарировать я действительно умел. Северус меня еще летом научил. И получалось у меня довольно легко — видимо, сказались частые перемещения, когда я жил на Гриммо. Так что после дня рождения я спокойно собирался получить разрешение на аппарацию.

— Не говори глупостей.

И правда, глупо. Северус меня просто из замка не выпустит.

— Но что-то же можно сделать, раз это так важно?

— Можно. Если все будут уверены, что я в Хогвартсе.

— Я так понимаю, исчезнуть тебе надо прямо сейчас?

Он не ответил, но я понял и так.

— Северус, — с намеком сказал я и выдержал многозначительную паузу, — а я как-то пил Оборотное зелье с папиным волосом.

— Не выдумывай.

Я хмыкнул:

— Это не выдумка. Он сам разрешил, когда я самостоятельно сварил Оборотное и ни разу его не испортил. Могу поклясться.

Все так и было, я не врал. Был я тогда, конечно, поменьше ростом и весом полегче, но хорошо помнил странные ощущения не своего тела.

— Мерлин, что я делаю? — еле слышно пробормотал Северус. Взгляд его затвердел. — Так, ладно. Твоя задача — дойти до Больничного крыла, оставить у мадам Помфри зелья и на какое-то время задержаться. Сегодня там несколько игроков после неудачной тренировки. Вопросов не задавай, молчи. Старайся даже не кивать. Помфри твоя молчаливость не удивит, слизеринцев тоже, а остальные не имеют значения. Главное, чтобы тебя увидели те, кто там будет.

— А если они спят?

— Это вряд ли. Двое из них полночи будут мучиться, восстанавливая свои сломанные кости.

— Понятно.

— Хэдриан, — Северус посмотрел строгим взглядом, — все серьезно. От твоих действий будут зависеть жизни. Твоя, моя и тех людей, которым требуется помощь.

— Я понимаю, — тихо сказал я, — если бы тогда нас тоже кто-нибудь предупредил или помог... — голос мой слегка дрогнул, но я тут же взял себя в руки. — Сделаю все как надо, как ты скажешь, — и чуть веселее закончил: — К тому же я тебя уже изображал, не впервой...

...Думал, что будет хуже. Но нет, просто было ощущение, что меня внезапно потянули в разные стороны. На самом деле, чем лучше и качественнее Оборотное зелье, тем естественнее будет ощущать себя выпивший его человек. Конечно, если комплекция совпадает, то разница не будет заметна вообще.

Стоит ли говорить, что наше Оборотное являлось самым качественным? Так что я быстро освоился в новом теле.

— Пройдись. Выражение лица посерьезнее... Неплохо, но не то. Так... Статейку про белокрыльник помнишь?

— Помню.

— Теперь представь, что ее автора поставили тебе в пару на зельях.

— Ни за что, — я скривился.

— Вот теперь нормально. Вспоминай этот момент, когда будешь на людях...

Уловка оказалась неплохой и хорошо выручала, когда я вдруг задумывался и забывал, под чьей личиной нахожусь. Повезло, что это было вначале и никто меня не видел.

Благодарность мадам Помфри, почтительность слизеринцев, практически осязаемый страх двух маленьких гриффиндорцев, тоже оказавшихся на больничных койках, только с сильной простудой... Необычное это ощущение, когда окружающие видят в тебе другого человека.

Я в точности выполнил указания Северуса. Кроме покалеченных спортсменов меня видели и слизеринские старосты, решившие проведать однокурсников. Нарушением это не считалось, старосты могли еще два часа после отбоя перемещаться по замку. Я все время молчал, разве что кашлянул разок, чтобы угомонить не заметивших меня громко спорящих игроков, выясняющих, что было не так с новой тактикой для загонщиков.

Едва я, прошептав пароль, вернулся в кабинет, как кожу начало покалывать. Действие зелья заканчивалось: волосы стали укорачиваться, а сам я словно съеживался. Сняв мантию Северуса, я направил палочку на одежду:

— Фините.

Свитер и черные джинсы перестали быть сюртуком с брюками и вернулись в исходное состояние, за ними последовали ботинки, выглядевшие мужскими туфлями.

Напряжение, в котором я был весь этот час, меня наконец отпустило, и я ощутил невероятную усталость. Не в силах ей сопротивляться, лег прямо на лавку и, подложив под голову свою ученическую мантию, мгновенно уснул.

* * *

Это было в корне неверно, — размышлял Северус, когда со всеми предосторожностями под дезиллюминационными чарами покидал пределы замка. — Нельзя было использовать несмышленого мальчишку. После первого раза Северус дал себе зарок остановиться и не подвергать «сына» опасности. Но теперь с ужасом и презрением к самому себе понимал, что с большой вероятностью воспользуется его помощью еще не один раз. И если чудовищный план Дамблдора сработает, то человек, безгранично доверяющий Северусу, в дальнейшем будет просто необходим. Но как донести до него правду, Северус не имел ни малейшего представления. Скорее всего, мальчик после того, что произойдет, от него отвернется и, конечно, будет прав.

Мордред! Все еще настолько зыбко и туманно, в любой момент его роль может быть раскрыта со всеми вытекающими, вплоть до Авады, последствиями, а он строит планы на будущее!

Но пока есть возможность, в его силах, по крайней мере, постараться научить мальчишку хитрить и выживать. Иначе по незнанию подросток с бушующими гормонами и обостренным чувством справедливости может что-нибудь вытворить и поставить свою жизнь под угрозу. Лучше Северус будет держать буйный нрав Хэдриана под контролем и с помощью шпионских игр направлять в полезное русло.

А теперь ему надо выпить свое Оборотное и встретиться с человеком из Ордена, чтобы предупредить о нападении на семью весьма значимого маглорожденого аврора. И сделать так, чтобы со стороны спасение выглядело случайным.

К сожалению, это был именно тот случай, когда Северус не мог связаться с Орденом Феникса напрямую, например, через ту же Макгонагалл, не рискуя себя подставить. И ему, как бы это ни звучало странно, довериться Принцу было намного безопаснее. Ибо огромнейшим плюсом являлось то, что о его роли никто не знал...

* * *

Проснулся я в кровати. Самой обычной хогвартской, с балдахином. Только вместо синего цвета преобладал зеленый. И обстановка, конечно, совсем другая.

Крепко же я спал, раз не заметил, как Северус перенес меня к себе.

— Проснулся? Поторопись. Как приведешь себя в порядок, проведу тебя наверх, спустишься вместе со всеми на завтрак.

Я стал выбираться из-под одеяла. На мне оказались только трусы с майкой. Верхняя одежда, чистая и выглаженная, лежала рядом на стуле. На спинке висела мантия. Отлично. Спросил:

— Расскажешь, как все прошло?

— Прошло все удачно. Тревога оказалась не ложной, хотя была большая вероятность обратного.

— Что-то вроде проверки на верность?

— Что-то вроде, — кивнул он, — но одно не исключает второго.

— Как все сложно-то.

Северус сел на освобожденный от одежды стул:

— Теперь ты.

— Ну, что сказать, — начал я, зашнуровывая ботинок, — мне кажется, нормально, но насколько — не знаю, — выпрямившись, потянулся. — Наверное, лучше тебе самому посмотреть.

— Хотел тебя попросить о том же.

Северус не стал использовать легиллименцию, а просто, заставив сосредоточиться на вчерашнем вечере, выудил воспоминания с помощью заклинания и закупорил во флакон, чтобы посмотреть потом в Омуте памяти.

К слову сказать, посмотрели мы потом воспоминание вместе, и Северус подробно разобрал мой маленький выход. Особенно обратил внимание на положение рук и характерные жесты. Как оказалось, когда мне некуда девать свои верхние конечности, я прячу их за спину или стремлюсь засунуть в карманы, в отличие от Северуса, который складывает их на груди или, если мантия распахнута, цепляет большой палец правой руки за ремень поясной кобуры, предназначенной для палочки.

А ведь кобура у меня такая же. Надо будет потренироваться.

К походке претензий почти не было. Скорее всего, когда я догоню его в росте, буду ходить почти так же — телосложение-то у нас похожее. Но мне не хватало легкости и бесшумности, и здесь ничего пока поделать было нельзя, и талант к подражанию был совершенно ни при чем. В силу вступали другие нюансы, которые вырабатываются у человека годами. У Северуса привычка к скользящему бесшумному шагу — результат постоянных тренировок как мага-боевика.

Но в целом увиденное его удовлетворило.

Были у нашего спектакля и другие интересные последствия. Северус посчитал, что мне надо научиться лучше ориентироваться в замке и узнать некоторые его хитрости. И, забегая вперед, скажу, что к концу учебного года я узнал столько о внутренней планировке Хогвартса, сколько не узнал за все предыдущие годы. Уверен, что даже на волшебной карте Гарри не отображалось и половины тех скрытых проходов, что показал мне Северус. К некоторым пришлось вызубрить пароли.

Теперь я знал, что нарисованная дверь недалеко от Больничного крыла вовсе не нарисована, а специально зачарована и ведет прямо в подземелье к кабинету декана. Еще одна дверца, блуждающая по второму этажу центрального корпуса, которую не мог открыть никто из учеников, на самом деле предназначалась для профессоров. От ее положения зависело, в какую часть замка она открывала мгновенный переход. И что примечательно, дверь подчинялась приказам и могла передвинуться на нужный участок стены. Мои приказы она, к сожалению, игнорировала, зато при произнесении пароля разрешала пользоваться той позицией, в которой находилась в данный момент времени.

Когда она, например, была между двумя рыцарскими доспехами, я мог выйти из ниши рядом с таким же доспехом у поворота, ведущего в Большой зал; если же находилась под картиной, изображающий африканский пейзаж, то принимающей стороной становилось ростовое зеркало недалеко от учительской. Особенно мне понравилось, что дверь открывала путь к башне Равенкло. В этом случае надо было дождаться, когда она окажется у большого портрета основательницы нашего факультета.

Так что теперь знаю, что скрывает невзрачный гобелен, свисающий с потолка напротив входа в нашу гостиную.

А еще на этих своеобразных экскурсиях, когда никто не видел, Северус устраивал мне всяческие каверзы. То выбивал палочку из рук, то ноги заклинанием склеивал или вообще повязку на глаза наколдовывал, да так, что и Фините с первого раза не срабатывало. Я, конечно, поначалу возмущался и жутко злился, обвиняя в подлых приемах. Северус на обвинения только ухмылялся:

— Это еще не самые подлые, и пока еще абсолютно безобидные. Имей в виду.

Я хотел было повозмущаться дальше, но, поразмыслив, заткнулся, решив, что у Северуса есть веская причина для подобных действий, и на простое развлечение с его стороны это совсем не похоже. И все же как-то раз не выдержал и поинтересовался:

— Для чего это все?

Мы как раз находились в одном из скрытых переходов. Северус сел на ступеньку и приглашающе похлопал по поверхности. Я примостился рядышком.

— Знаешь, Хэдриан, можно прекратить. И для меня такой вариант, признаться, даже предпочтительнее. Живи, учись. Но от общения со мной придется отказаться.

— Но почему? Ты не хочешь, чтобы я был рядом?

— Исключительно в целях твоей безопасности. Не буду лгать. Дальше будет, скорее всего, гораздо хуже. И тебе же лучше, если ты окажешься от меня как можно дальше. Но знай: что бы ни случилось в будущем, как бы все ни повернулось, я всегда буду на твоей стороне. Только пообещай не лезть на рожон и не делать глупостей. Для тебя главное — доучиться. Надеюсь, когда ты закончишь Хогвартс, все закончится.

— Что закончится?

— Война.

Я подскочил как ошпаренный.

— Война, да?! Демон тебя побери, Северус! Ты... ты на переднем крае, а у меня, кроме тебя, никого! И ты хочешь, чтобы я отсиживался в стороне?

— О будущем не беспокойся. Все, что я имею, останется тебе. К тому же я тебя чуть не убил. Забыл?

— Теперь это не имеет значения!

Все равно, что было в прошлом. Во мне сидела незыблемая уверенность, что я не просто поступил бы так же, но и вряд ли бы вовремя остановился. Тем более от исхода войны зависело благополучие и другого человека, который стал мне небезразличен.

Не отступлю!

Мое «обучение» продолжилось.

Я пытался отомстить ему такими же методами, но ничего, конечно, у меня не получалось. Зато под конец я практически краем глаза и на слух мог определить очередную его подлянку и вовремя среагировать: ставил невербальное Протего или просто уворачивался и прятался.

Ну и книги, куча старых и новых учебников по ЗОТИ плюс пособия из библиотеки Северуса, из которых я заучивал кучу заклинаний, с помощью которых мог себя защитить. Не хватало только полноценной практики. Того времени, которое Северус мог на меня выкроить, было катастрофически мало — у него и своих забот хватало. Но когда мог, то порою так выматывал, что я потом еле двигался, и почти не оставалось времени на общение с однокурсниками, домашние задания бы успеть сделать. Возможно, именно поэтому он заставлял учить много, а отрабатывать лишь несколько заклинаний, но так, чтобы до автоматизма.

Иногда казалось, что Северус вовсе не ставил цель подготовить себе помощника, а пытался отвлечь меня от чего-то другого и, словно отдыхая, отвлекался сам. Сейчас, оглядываясь назад, мне кажется, что так оно и было на самом деле.

В общем, в любом случае скучно эти месяцы мне не было. Жаль, что и весело не было тоже. И всему виной оказались не только откровения Северуса, но и встреча с Дамблдором.

Записку от директора с указанием времени и паролем мне передал хогвартский лесничий и по совместительству профессор по уходу за магическими существами — Рубеус Хагрид — одним солнечным совершенно замечательным днем, когда мы с Гермионой были у Черного озера. Она сидела на коряге с учебником в руках, готовясь к следующему занятию, а я, решив размяться, стоял у самого берега и пулял в озеро камешки, предварительно делая их плоскими, чтобы они могли отскакивать от воды. Настроение было превосходным — мне очень редко удавалось оставаться с Гермионой наедине да еще иметь возможность с ней погулять.

Я время от времени оборачивался и улыбался, глядя на ее сосредоточенное лицо. Впрочем, когда она поднимала голову и мы встречались взглядами, моя улыбка становилась еще шире, потому что не оставалась безответной.

Хагрида я не знал ни раньше, ни теперь, так как на его занятия не ходил. Если честно, язык не поворачивался называть полувеликана профессором — слишком уж не по-профессорски он выглядел и разговаривал.

Мне говорили, что он безобиден, но я все равно напрягся, увидев направляющегося в нашу сторону получеловека. А как тут не напрячься? Огромный, лохматый, одежда частично из шкур, большой арбалет за плечом, за пояс заткнуты шкурки каких-то грызунов. Остановившись, он спросил:

— Вы чой-та не на уроке? — его добродушный тон совсем не соответствовал устрашающим габаритам. — Здравствуй, Гермиона.

— Привет, Хагрид, — тепло, как очень хорошему знакомому, ответила Гермиона и встала с коряги. — У нас сейчас нет урока, следующий только после обеда. А Гарри и Рон на тренировке.

— О как, понятно. Денек справный, — кивнул Хагрид Гермионе и пригладил огромной пятерней свою гриву, затем обратил внимание на меня: — Туточки тебе записка. От директора. Ты ж Принц?

— Да.

Хагрид порылся в своих широченных карманах и вытащил смятую бумажку. Расправив, протянул мне.

Это оказалось действительно послание от директора.

— А как он узнал, что мы здесь? — поинтересовалась Гермиона.

Хагрид рассказал, что директор только что был у него в хижине и, выяснив, что лесничему надо к озеру, попросил об услуге.

— Хороший человек Дамблдор, — невпопад закончил свой рассказ Хагрид.

Послание меня совсем не обрадовало. После нашего знакомства откровенных разговоров больше не было и к себе он меня ни разу не звал. Поэтому я понятия не имел, что нужно директору, и не ждал от встречи с ним ничего хорошего.

В назначенное время я подошел к горгулье.

— Кислотные леденцы.

От несуразного названия аж во рту зачесалось, и я подумал, не подложит ли мне директор какую-нибудь горькую пилюлю и чем-нибудь ее подсластит? Или, наоборот, угостит чем-то сладким, но приправит горечью?

Тряхнув головой, прогоняя нелепые ассоциации, я ступил на лестницу, ведущую к кабинету.

От предложенного чая и сладостей я отказался и теперь сидел за столом напротив директора и выслушивал его пространную речь о тяжелых временах, чувствуя себя очень неуютно.

Мне не нравилось такое длинное вступление, не нравилось мое здесь нахождение, не нравились мои предчувствия и совсем не нравилось то, что я видел.

А видел я весьма нехорошую вещь. Во время монолога Дамблдор иногда жестикулировал левой рукой. Правая безжизненно лежала на столе, рядом с ней была палочка. И от этих двух неподвижных предметов я не мог оторвать взгляд. Про палочку я просто подумал, что она необычная и, возможно, где-то я ее видел. Зато ни разу не видел, как директор ей колдовал, и это наверняка что-то значило. Но больше всего заинтересовала рука. А ведь в начале года, когда директор опускал на мою голову Распределяющую шляпу, именно эта рука, насколько я помнил, была в перчатке. И, скорее всего, уже тогда перчатка являлась не только декорацией, но и специальным коконом с лечебным зельем внутри. Я ведь даже знакомый запах зелья уловил, только был так взволнован, что в тот момент эта деталь вылетела из головы.

Гребаные демоны! Вот для кого Северус готовил зелье и постоянно пытался его улучшить! Но ведь прошло уже столько времени!

Я, сын колдомедика и темного мага, прекрасно понял, что означали ссохшиеся пальцы и до сих пор не вылеченная чернота. Внутренности словно сковало холодом.

— Вы умираете, — перебил я, мрачно взглянув на Дамблдора.

Он вздохнул:

— Увы, есть вещи, над которыми мы не властны.

— Это произойдет скоро, да? — с горечью спросил я. И по его слабой улыбке догадался, что не просто скоро, а очень скоро. — И что будет? Со всеми нами, с Хогвартсом? На что-то же вашей власти еще должно хватить?

— Не так много, как хотелось бы. Но я сделаю все возможное, чтобы школа осталась в надежных руках. И тешу себя надеждой, что человек, которому достанется это тяжкое бремя, хотя бы в одном из вас нашел поддержку.

Я понял, что ничего не понял. Это я директору и высказал, заодно спросив, при чем тут я.

— Когда придет время, ты все поймешь, Хэдриан. Я в этом нисколько не сомневаюсь, — Дамблдор откинулся на спинку стула. Создавалось впечатление, что разговор выпил из него последние силы. — И очень тебя прошу держать наш разговор в тайне.

У меня не нашлось слов на ответ — я лишь кивнул. Внимательно оглядел сидящего передо мной человека: жутко усталый, сильно постаревший, держащийся явно на одной силе воли. Любую болезнь терпеть трудно, а подобные проклятья — и подавно.

— Вот, возьми. И прости, что не мог отдать тебе это раньше.

Дамблдор выложил на стол узкий длинный футляр, предназначенный для хранения палочки. Сердце пропустило удар. Неужели она? И не ошибся.

— Футляр специально зачарован, и твоей палочке не будет грозить опасность при близком соседстве со своей сестрой. Но только если она останется внутри футляра. Поэтому постарайся не доставать ее без лишней надобности.

Я открыл крышку и провел пальцем по гладкому черному дереву. Сколько раз я видел, как точно такой же палочкой творит заклинания Северус, и сколько раз невольно воображал, что у него та самая, моя палочка. Ревности я не испытывал, скорее наоборот, усиливалось чувство общности и родства.

— Ну, здравствуй, — прошептал я и, взяв в руку, взмахнул.

Полюбовавшись наколдованными светлячками, я с сожалением убрал палочку обратно, а футляр спрятал в кошелек на шее.

— Спасибо, профессор, что вернули ее. Эта палочка много для меня значит. Я могу идти?

— Удачи тебе, Хэдриан.

Особой радости от возвращения палочки я не испытывал — ее сильно перебивало ощущение надвигающейся беды...

Гобелен был настолько пропитан пылью, что я чуть не расчихался. Северус погрозил мне пальцем и крутанул им воображаемую петлю перед губами.

Вот я тупица! Невербальное заглушающее у меня уже должно получаться на рефлексах и без палочки.

Хоть вокруг никого не было — мы очутились в малопосещаемой части замка, — но это не значило, что я должен был вести себя беспечно.

Несколько встреч подряд Северус устраивал мне своеобразный экзамен, и теперь не он, а я водил его по скрытым переходам, повинуясь требованиям самым коротким путем переместиться в нужную часть Хогвартса. Два раза даже пил Оборотное, а Северус незримой тенью под дезиллюминационными чарами двигался вслед за мной и оценивал мои действия.

Причем первый раз я был под личиной какого-то второкурсника-слизеринца, и, честно признаться, вести себя по-детски оказалось не легче, чем в облике взрослого. С меня семь потов сошло, когда я передавал пергамент со списком нужных трав профессору Спраут. Хотя во втором случае были другие трудности. Чего только стоила случайная встреча в коридоре с Макгонагалл. Я еле держал лицо бесстрастным, пока она высказывала мне претензии из-за большого количества снятых баллов у целого курса гриффиндорцев-пятикурсников. Так как игнорировать другого декана и молчать не стоило, я, подражая интонациям Северуса, постарался ответить примерно так же, как ответил бы он:

— Темные искусства ошибок не прощают, Минерва. Я не собираюсь поощрять разгильдяйство.

Макгонагалл, к моей радости, недовольно высказав что-то вроде того, что мне надо пересмотреть свое отношение к детям, больше наседать не стала.

Но сердце у меня потом колотилось как бешеное. Чуть позже я сунул Северусу под нос листок с полудюжиной фраз для подобных случаев и попросил его продиктовать еще несколько подходящих. Он прочитал и, усмехнувшись, сказал, что нечего пользоваться подсказками — полезнее использовать серое вещество собственной головы. Я, немножко обиженный, тут же попробовал последовать его совету и, состроив гримасу попрезрительнее, произнес:

— Ваша попытка увильнуть от ответа, мистер Снейп, выглядит довольно жалкой.

Думал, разозлится, а он взял и коротко, как-то по-доброму засмеялся, чем меня очень поразил. Я никогда не видел его просто-то нормально улыбающимся, а тут смех. Не знаю, как назвать то, что я ощутил в этот момент, но могу сказать точно — мне стало светло и хорошо. Не удержавшись, я тоже издал смешок...

Как часто потом, когда было особенно тоскливо, я с ностальгией вспоминал этот момент!

Был поздний вечер, и Северус собирался меня уже отпустить, но тут со стороны мужского туалета донеслось:

— Сектумсемпра!

И послышался звук падающего тела.

Что?! Сектумсемпра?!

Я, выпучив глаза, дико взглянул на Северуса и хотел ринуться в туалет, но Северус успел крепко ухватить меня за предплечье и не терпящим возражения тоном прошипел:

— Спрячься! — и, толкнув в сторону темного угла, сам поспешил внутрь.

Только я накинул маскировку, как вылетающая из проема Плакса Миртл истошно завопила:

— Убийство! Убийство в туалете! Убийство!

Она унеслась дальше, а я осторожно заглянул в туалет и с ужасом уставился на возникшую картину: лежащий посреди лужи истекающий кровью Малфой, склонившийся над ним напевающий антизаклятье Северус и бледный Гарри Поттер, потерянно стоящий рядом, явно осознавший, что только что натворил.

Как же мне захотелось подойти и дать глупцу хорошую затрещину! Неужели Малфой его убивал, что Гарри пришлось воспользоваться этим заклинанием?

Наконец Северус справился и смог поднять Малфоя на ноги, чтобы отвести в Больничное крыло.

— Пойдемте, мистер Малфой. Вам необходим колдомедик. Кое-какие шрамы, вероятно, останутся, но если немедленно воспользоваться бадьяном, возможно, удастся избежать даже этого.

Доведя до двери, он остановился и сказал через плечо полным холодной ярости голосом:

— А вы, Поттер... вы ждите меня здесь.

Я же, развернувшись, быстро направился к лестнице, ведущей в лазарет, и у ближайшей развилки сбросил скрывающие чары. Вовремя.

— Мистер Принц, окажите любезность и помогите мистеру Малфою дойти до Больничного крыла.

— Да, профессор.

Малфой безропотно принял помощь и оперся на мое плечо, а Северус достал из кармана маленький блокнот и быстро черкнул карандашом записку для мадам Помфри. Вручив ее мне, повернул обратно.

Я видел, что Малфою очень плохо. На его лбу выступила испарина, глаза заслезились. Он морщился, жмурился, но, поджав губы, упорно молчал. К счастью, терпеть осталось совсем немного, еще пролет, а там — койка и обезболивающее.

Не знаю, что между ними произошло, но Малфоя было жаль. У подобных темных проклятий есть нехорошая особенность: после заживления ран человека все равно продолжали терзать сильные фантомные боли, особенно первые часы. Оставалось только восхититься выдержке Малфоя и мысленно в очередной раз обругать своего бестолкового братца.

Сектумсемпра, надо же!

Времени на дорогу в Больничное крыло ушло прилично, поэтому я не удивился, когда, вернувшись к туалету, никого там не застал.

Мне сильно хотелось узнать, каким образом Гарри стало известно о заклинании, и весь следующий день я соображал, как бы поаккуратнее спросить об этом у Гермионы или у самого Гарри. Но ничего придумывать не пришлось: вечером в библиотеке первая ко мне подошла Гермиона, показав очень поразившую меня вещь.

— Давно собиралась спросить, но все время забывала, — неловко начала Гермиона и выложила на стол пергамент со скопированным печатным рецептом, вокруг которого были рукописные пометки. — Понимаешь, попалась мне случайно книга, которая была подписана именем Принца-полукровки. Это оттуда. Я подумала, может, ты знаешь, кто это... — и торопливо добавила: — Правда, человек, у которого была книга, к сожалению, ее потерял.

Получается, Гарри о своих расспросах про мою родню ей не рассказывал. Возможно, забыл или не придал значения по сути бесполезному нашему разговору.

Стало грустно. Сомневаюсь, что если бы не вчерашнее, то вряд ли Гермона мне доверилась и решилась бы это показать. Хотя и мне откровенничать было нельзя.

Конечно же, я сразу узнал часть страницы из отцовского учебника по зельеварению. Вот откуда Гарри узнал заклинание. Также стали понятны восторженные дифирамбы Слагхорна, частенько воспевающего зельеварческие таланты Гарри Поттера. Только непонятно, откуда у него взялся учебник.

— Любопытно, — я взял лист в руки, — почерк чем-то на мой похож, возможно, какой-то родственник, — пожав плечами, вернул пергамент, — прости, я не знаю, чем тебе помочь.

Гермиона расстроилась, но дальше рассказывать о полукровке явно не хотела. По идее, мне надо было хотя бы изобразить заинтересованность, но настроения на подобную игру не было, и я не стал настаивать на подробностях.

Я слабо улыбнулся. Уверен, Гермиона в курсе вчерашних событий и наверняка устроила Гарри хорошую головомойку.

— Что изучаешь? — переключила она внимание.

Я подвинул книгу:

— Да вот, заинтересовали меня эти штуки.

— «Портключ. История создания». Интересно.

— Да, очень.

После Исчезательного шкафа, который сыграл судьбоносную роль в моей жизни, мне стали интересны любые предметы, помогающие путешествовать сквозь пространство. И я вполне серьезно изучал различную литературу, какую только мог найти, по мгновенным перемещениям. Даже получил разрешение в Запретную секцию от Флитвика, похвалившего мой интерес.

— Кстати, как твоя сумочка, получилось зачаровать? Помнится, ты собиралась чуть ли не целый дом в нее засунуть.

Гермиона облегченно засмеялась и ответила, что с сумкой все в порядке, но насчет дома она немного преувеличила.

От Северуса разговор с Гермионой я не утаил — не видел смысла. Он поморщился и сказал, что учебник — это его недосмотр, но раз Грейнджер взялась за дело, то теперь он спокоен. Странно, но услышать такие слова было приятно.

— Северус, — припомнил я одну деталь, — Гермиона дотошная, у нее на столе была стопка старых газет...

— Я понял. На самом деле мое родство с Принцами никогда не было секретом, но с твоим появлением все, что могло меня с ними связать, давно в сейфе у Дамблдора.

— И много этого всего?

— Ерунда, всего лишь несколько газет, где упоминается брак Эйлин с Тобиасом.

— Ясно.

Кто бы знал, что это были самые последние спокойные наши разговоры и самые мирные дни учебы.

Я ждал и боялся смерти директора, надеясь, что он протянет дольше, чем было видно по его состоянию. Часто порывался поговорить о Дамблдоре с Северусом, но каждый раз, вспоминая обещание, не мог произнести ни слова, хотя он-то точно знал! Подозреваю, что я так тешил себя остаточными иллюзиями и опасался узнать нечто еще более страшное. Иногда я думал, что в тот момент давали знать о себе отголоски дара одной далекой прабабки-медиума. А может быть, мне так только казалось. В любом случае совсем скоро это перестало иметь какое-либо значение...

* * *

Когда Северус наконец выяснил, каким способом Драко собирался провести Пожирателей в замок, едва не расхохотался безумным смехом. Впору удивляться недальновидности начальства, решившего сохранить проклятый артефакт. Хотя насчет Дамблдора все не так однозначно. Наверняка хитрец-директор был в курсе возможного использования, и Северус нисколько бы не удивился, если вдруг узнал, что Дамблдор еще и помог Малфою незаметно починить мордредов Исчезательный шкаф.

Тем не менее что-то менять было уже поздно, оставалось только минимизировать возможный вред для школы и студентов. Пусть с Пожирателями разбираются те, кому положено: авроры и Орден. А не в меру прытких школьников Северус постарается изолировать. Особенно одного буйного равенкловца, который не первую неделю ходит сам не свой и явно что-то подозревает.

Не исключено, что дело было всего лишь в девчонке, которую усиленно начал обхаживать Уизли, но слишком обеспокоенные взгляды кидал Принц именно на директора и часто погружался в себя, о чем-то усиленно думая. На все вопросы, которые Северус пытался задать, когда была возможность, мальчишка отмалчивался. Так что сонные чары ему не помешают. Северусу же спокойнее, если он не будет путаться под ногами. И кто знает, возможно, потом будет не до сна.

* * *

Я банально все проспал. Промаявшись несколько бессонных ночей от тревожных мыслей, мой организм не выдержал и погрузился сразу после ужина в крепкий оздоровительный сон. И разбудил меня только сильный шум за дверью. В гостиной наш староста Энтони Голдштейн, бледный и подавленный, со слезами, которые он и не пытался вытереть, собрал всех, кто был в башне, и сказал, что отбито нападение Пожирателей и погиб Дамблдор. Что его заменяет Макгонагалл, а также то, что авроры выясняют подробности и исследуют место преступления, и нам сделают объявление перед завтраком. Но никто не стал ждать нужного времени, и почти сразу все отправились в Большой зал.

Лучше бы я это объявление не слышал...

Я хотел подойти к Гарри и крикнуть ему прямо в лицо: «Я тебе не верю! Это неправда! Все не так!» Но не подходил и не выкрикивал, а пришибленно сидел на своем месте. Казалось, что это какая-то ошибка и скоро все прояснится. Но в глубине души отчего-то соглашался с обвинениями и не понимал, почему именно.

Не в силах смотреть на всех остальных, поверивших в предательство, не в силах поднять палочку с зажженным Люмосом в знак траура, я пошел прочь из Большого зала. Только заполонившие Хогвартс авроры жестко пресекали любые брожения по школе, и ничего не оставалось, как вернуться в башню Равенкло.

Спустя сутки стражи порядка закончили опрос свидетелей и покинули Хогвартс, оставив лишь нескольких наблюдателей и патруль в Хогсмиде, чем снизили накал нервозности и дали всем вздохнуть спокойно. Я тоже вздохнул спокойно — впервые авроры так раздражали, что не хотелось лишний раз видеть людей в малиновых мантиях.

Раздираемый противоречиями, несколько дней я сторонился сокурсников и прятался по укромным закоулкам, пока меня не посетила глупая мысль найти какое-нибудь опровержение или подсказку в покоях Северуса.

Защита была грубо взломана, вместо нее на дверях висело простое запирающее заклятье. Были еще обычные сигнальные чары, но их я не опасался — Северус в первую очередь научил их обнаруживать и обходить. Так что проник туда я легко. Но, конечно же, ничего не нашел: дознаватели успели хорошо порыться в помещениях, где работал и проживал Северус. От жуткого беспорядка, который они оставили, стало совсем тошно.

Делать нечего, пора было из подземелий уходить, чтобы меня никто не заметил и чтобы не возникло лишних вопросов и подозрений. Пользуясь по возможности скрытыми путями, я направился обратно.

Как раз надо было выйти в центральный коридор на первом этаже, когда мне помешали два слизеринца-семикурсника, остановившиеся рядом с выходом и мешающие пересечь коридор. Пришлось притаиться и ждать, пока они наговорятся и уйдут.

Обсуждали самую популярную тему — смерть директора. Слизеринцы тоже были уверены, что его убил Северус!

— Темный Лорд его, наверное, как-то наградит.

— Ага, Орденом Мерлина, — прозвучал ироничный ответ. — Думаешь, декан в школу не вернется?

— Ты дурак? Он вернется, если только власть поменяется.

— Да понимаю я все. Но без профессора будет плохо. Мне-то ладно, а сестру жалко, ей еще четыре года учиться. Слушай, — парень перешел на шепот, и следующие его слова я еле расслышал, — если Лорд победит, как думаешь, кого поставят директором? Маккошку-то точно спихнут.

Второй ответил так же шепотом, только стоял он чуть дальше, и я его не услышал. Но в голове как будто что-то со щелчком сдвинулось. Мысли и воспоминания, как кусочки разломанной мозаики, словно подчиняясь Репаро, стали собираться в цельную картину...

Если сменится власть...

«Не буду лгать, дальше будет гораздо хуже...»

Кто директор?

«Постараюсь сделать все возможное, чтобы замок остался в надежных руках...»

Нового директора точно будут ненавидеть. Тем более если это будет ставленник Волдеморта.

«Человек, которому достанется это тяжкое бремя...»

А кто среди Пожирателей единственный настоящий профессор?

«Чтобы хотя бы в одном из вас он нашел поддержку...»

Северус?

«Но знай: что бы ни случилось в будущем, как бы все ни повернулось, я всегда буду на твоей стороне...»

А ведь награда Лорда должна быть поистине достойной...

«Когда придет время, ты все поймешь...»

Я чуть не задохнулся. Старый ублюдок! Он это специально подстроил!

Значит, все настолько запущено и старое министерство обречено? Хотя чему удивляться, оно столько времени прятало голову в песок и больше воевало со школой, чем с Пожирателями. Скримджер если даже и захочет что-то сделать, вероятно, просто не успеет. Да и что он сделал за год? А скорее всего, ему уже не дадут ничего сделать.

Я отступил вглубь. Мне не надо к себе, мне надо в директорский кабинет, и я выскажу бородатой сволочи все, что о нем думаю, и спалю его гребаный портрет!

Вне себя от ярости в считаные минуты я добрался до горгульи. Но истукан застыл безмолвной каменной тушей и никак не реагировал ни на один известный или придуманный мной пароль.

Как невменяемый, рыча, словно зверь, я требовал меня впустить. Я кидал отпирающие заклятья, долбил по уродской твари кулаками, сдирая кожу, и со всей злостью пинал ногами, обзывая бывшего директора всеми грязными ругательствами, какие только вспомнил. Потом, выбившись из сил, опустился прямо на пол и, обхватив голову руками, чуть ли не заплакал:

— Ты же его приговорил, гад, — а затем выплюнул: — Да чтоб твою душу демоны в аду сожрали!

Кое-как поднявшись, я, пошатываясь, побрел в родную башню...

* * *

Филиус был хорошим деканом и, вне всякого сомнения, отличным учителем. Благодаря многолетнему опыту, он прекрасно разбирался в детях и видел, когда они врали и изворачивались, когда брали вину на себя и выгораживали других, когда были искренни или лукавили.

Смерть Дамблдора потрясла всех, и перед полугоблином во всей полноте открылись яркие несдержанные детские чувства: горечь, скорбь, что-то из них мешалось с гневом, что-то со страхом; у некоторых слизеринцев мелькало злорадство.

Поэтому он очень удивился, когда на лице одного из его подопечных отразилось совсем не то, что на других лицах. Сначала, глядя на застывшее бледное лицо, Филиус подумал, что смерть Дамблдора ударила по мальчику гораздо сильнее, чем по другим, возможно, он был к нему как-то привязан. Ведь именно благодаря Альбусу в школе появился новый студент, но потом Филиус понял — в основе переживаний было что-то другое. Гибель директора мальчишку безусловно потрясла, но совсем не так, как всех остальных.

Теряясь в догадках, декан во́ронов решил выяснить, в чем же дело, и, если потребуется, оказать помощь. К сожалению, навалившиеся после смерти директора заботы не способствовали активному наблюдению, и на какое-то время он потерял мальчика из виду, но одним вечером к нему подлетел Почти Безголовый Ник и, охая, пожаловался, что его студент «весьма настойчиво пытается попасть в башню директора».

Филиус поспешил к кабинету и оказался по-настоящему шокирован, застав на месте беснующегося ребенка и услышав его последние слова. Филиус невольно поежился: это ужасно — желать другому лишиться души в посмертии.

Оставшись в одиночестве, Филиус подошел к горгулье и окинул ее внимательным взглядом. Покачав головой и вдохнув, почистил стража от кровавых мазков и следов обуви и, прежде чем уйти, задумчиво пробормотал:

— Что же ты такого сделал, Альбус? И кто тот смертник, которого ты приговорил?

* * *

Часы на Астрономической башне равнодушно отмеряли минуты и часы, отодвигая кошмарное событие дальше во времени. И вот уже на лицах детей стали появляться первые улыбки, слышался веселый смех, всеобщая подавленность сменялась жизнерадостностью. Профессора, конечно, радости не испытывали, но и они понемногу оттаивали, снова включаясь в школьную рутину и повседневные заботы. Погода тоже, будто в насмешку, одаривала ярким солнцем, теплом и безветрием.

А я словно в одночасье повзрослел. Шутки однокурсников казались несмешными, а большинство проблем — слишком детскими.

Зачем, к примеру, устраивать склоку из-за случайно порванной на тренировке формы? Матчи все равно закончились. Или к чему стонать, что кто-то успел перехватить в магазине последний подарочный набор перьев для письма? Разве такая мелочь стоит того, чтобы из-за нее так переживать?

Наверное, в оставшиеся дни перед каникулами я вообще одичал, продолжая прятаться по закоулкам. Даже о еде вспоминал только тогда, когда желудок скручивало от голода. Но в Большой зал не ходил, а перекусывал на кухне. Заботливые эльфы не отказывали в еде в любое время суток.

Сегодняшним моим пристанищем с самого утра была та самая площадка среди часовых механизмов, на которой я столкнулся с Гарри на Хэллоуин. Обхватив колени и положив на них подбородок, я сидел и бездумно смотрел сквозь стекло на виднеющийся лес, пока маленькая стрелка на циферблате с громким щелканьем не переместилась на одно деление. Я стряхнул оцепенение. Пора на выход. Через час уходит Хогвартс-экспресс, а перед этим будут похороны директора. Вещи я собрал еще вчера, осталось забрать рюкзак, чтобы потом сразу покинуть Хогвартс до следующего учебного года.

Перед уходом я хотел попрощаться с Гермионой и мысленно отвесил себе подзатыльник, проклиная свою твердолобость. Она наверняка переживала, и мне, несмотря ни на что, надо было быть рядом.

Нашел ее в огромной толпе не сразу, только после панихиды, когда толпа скорбящих почти рассеялась. Трое гриффиндорцев спустились к Черному озеру и, усевшись под раскидистым буком, что-то начали бурно обсуждать. Гарри при этом активно жестикулировал, а Гермиона с Рональдом, переглянувшись, взялись за руки и дружно ему отвечали.

Возможно, это ничего не значило и я себя накручивал. Также понимал, что никто никому ничего не обещал, что я сам виноват, скрываясь ото всех и не обращая на нее внимания. Но внутри все равно кольнуло неприятным чувством ревности и иррациональной обиды.

Остановившись у кустов, растущих недалеко от дерева, я сделал пару глубоких вздохов, чтобы успокоиться, и только собирался сделать шаг вперед, как до меня донеслось:

— ...Именно я должен убить Волдеморта... И если по пути мне подвернется Северус Снейп, тем лучше для меня и хуже для него...

Демоны! Как будто под дых ударили. Мне казалось, что уже привык, но, получается, еще не совсем.

Кусты были достаточно густые, и меня по-прежнему не замечали. И я поразился беспечности говорящих. Есть же элементарные чары, скрывающие звук!

Из услышанного разговора я вынес не много, но понял, что Гарри не собирается возвращаться в школу и друзья последуют за ним, «куда бы он ни отправился в том деле, которое ему поручил Дамблдор».

Наверное, больше возненавидеть мертвеца, чем в этот момент ненавидел его я, было уже невозможно. Всем дал задания, всех расставил по местам. Неужели нельзя было найти другой путь? И что за Орден такой, который заставляет детей воевать? Не зря мама в свое время отказывалась в него вступать, хотя его основатель тогда успел благополучно скончаться.

Еще немного, и я наговорил бы про директора гадостей, но в последний момент, взглянув на улыбающуюся Гермиону, сдержался и, развернувшись, стремительно направился в сторону главных ворот. К демонам поезд, не имеет смысла трястись. Выйдя за пределы школы, позвал Скипи и в мгновение ока оказался дома.

Чуть остыв, я, конечно, пожалел о своем дурацком порыве и обругал себя за то, что так и не попрощался.

* * *

Гермиона осторожно выдернула руку из ладони Рона. После расставания с Лавандой он стал на удивление мягким и предупредительным. Как будто наконец прозрел и понял, что рядом с ним не парень, которого можно по-свойски хлопнуть по плечу, а хрупкая девушка, которой надо при случае подать руку. Это было, конечно, приятно и правильно, но как-то несвоевременно, что ли. Но зато они перестали ссориться по любому поводу и снова стали нормальными друзьями, как раньше. Это, без сомнения, радовало.

Гермиона как можно ободряюще улыбнулась мальчишкам. Затем украдкой вздохнула. Вот и все, решение принято, и в школу они не вернутся. Впереди неизвестность, но главное, они вместе и знают, что надо делать.

Казалось, она все предусмотрела и как смогла подготовилась: выискивала нужные книги, делала записи и варила зелья. Даже смогла приманить книгу о крестражах из окна директорского кабинета. Но сейчас что-то ей не давало покоя, и Гермиона занервничала. И только когда к ней подошел староста с Равенкло, напомнивший о первокурсниках, вернее, уже второкурсниках, за которыми надо приглядеть и довести до поезда, Гермиона вспомнила: «Хэдриан!»

Занятая подготовкой и погруженная в переживания, она совсем забыла о друге. Стала оглядываться. К сожалению, ни в школе, ни потом в поезде Гермиона его не нашла.

«Может, и к лучшему, — утешала она себя, глядя в окно на проносящиеся пейзажи. — Что бы я ему сказала? Как бы все объяснила?»

Почему-то именно этому мальчику Гермионе врать совсем не хотелось...

Наверное, если бы не домашний эльф, о своем дне рождения я бы и не вспомнил. Все из-за того, что именно сегодня Скипи с утра пытался вытащить меня из библиотеки, приговаривая, какой сегодня замечательный день и какая распрекрасная погода, чтобы погулять, а то «молодой хозяин скоро совсем зачахнет и может заболеть, и ему обязательно надо на солнышко». Поддавшись на уговоры излишне заботливого и занудного домовика, я все же выполз из нагромождения книг, в которые сам себя закопал, и решил проветриться.

Было и правда хорошо: не жарко и не холодно, ясно и безветренно. Откинувшись на спинку скамейки, стоящей под деревом недалеко от крыльца, я наконец вспомнил, какое сегодня число и что этот день для меня значит. И заодно поразился, сколько времени я провел в библиотеке, практически там ночуя. Не зря Скипи беспокоился.

Северуса я видел редко. И понятия не имел, чем он занимался вне дома, да, собственно, и не стремился особо узнавать — вряд ли он мне что-то расскажет, а даже если и расскажет, то сомневаюсь, что хотел бы это знать — его вид говорил, что ничем хорошим. Но когда Северус все же появлялся, то чаще запирался в лаборатории или просто отсыпался. А уходя, каждый раз советовал мне быть осторожнее и не высовываться.

Теперь-то я почти успокоился, но все равно, все, что я узнал, до сих пор не укладывалось у меня в голове.

— Зачем? — это было первое, что я спросил, едва увидел Северуса. — Зачем ты согласился? По-другому было нельзя? Он все равно бы умер!

Не знаю, чего он ожидал, но после вопроса мне показалось, что тревожное ожидание, бывшее в его глазах, сменилось на облегчение.

— Что тебе известно?

Поведав про мою беседу с Дамблдором, я снова спросил:

— Зачем?

— Ты ведь все уже понял. Я должен был.

Я почти прокричал:

— Кому должен?!

— Успокойся. Так было надо. И не кажется ли тебе, что я не обязан перед тобой оправдываться?

Мне будто холодной водой в лицо плеснули, и я очнулся:

— Ты прав. Я, конечно, не имею права ничего требовать. Ваши игры начались задолго до меня, и я... — следующие слова произнести было невероятно трудно: — Я для тебя — непредвиденная помеха, не... ненужная.

Цыкнув, Северус дернул подбородком:

— Как же с вами, подростками, трудно. Все у вас если не белое, то чернее черного. Признаю, ты — мое уязвимое место, но это не значит, что ты не нужен. Мог бы уже понять.

Стало стыдно:

— Извини. Просто я за тебя боюсь, у меня же только ты, больше никого...

— Ладно, я объясню. Как ты верно выразился, наши игры начались задолго до твоего появления. И, пожалуй, ты имеешь право кое-что знать, чтобы не строить лишний раз на мой счет иллюзий, — опустившись на диван, произнес Северус, на лицо его как будто набежала тень. — Что знаешь о пророчествах?

— Только то, что они почти всегда выглядят полным бредом и под них подгоняют прошедшие события.

— Я раньше тоже так думал.

И Северус рассказал, как его долг связан с предсказанием.

Совершенно ошарашенный, первые минуты я не мог вымолвить ни слова, потом несколько неуверенно сказал:

— Северус, скажи, это я такой дурак или все остальные идиоты? Если бы меня приперли к стенке, я бы еще и не такую чушь выдумал.

— Как бы то ни было, из-за этого погибли люди и могут погибнуть еще...

Наверное, он прав. Всегда надо осознавать последствия своих действий. Да и после собственных видений к подобным вещам мне стоило относиться посерьезнее. Но ведь всего не предусмотришь. Тем более, к каким глобальным последствиям может привести какое-то невнятное пророчество, произнесенное в зачуханном кабаке!

— Не знаю, что сказать, — я подсел к Северусу на диван, — но зато знаю, на чьей ты стороне. И если могу что-то для тебя сделать, то я весь твой.

Он покачал головой:

— Нельзя быть таким доверчивым.

— Но ведь ты — особый случай. Скажи, министерство, оно... без вариантов?

— Если вдруг случится чудо и все внезапно прозреют, тогда, пожалуй, шанс будет. Тех, кто понимает и что-то может сделать, слишком мало.

Н-да, очень оптимистично.

...Раздалось чириканье. Вынырнув из воспоминаний, я оглядел окружающие меня кусты и деревья. Листья на соседнем дереве зашелестели, и два воробья по очереди перепорхнули с одной ветки на другую.

Так странно. Солнце, птицы, зелень. Казалось бы, живи и радуйся, но нет, кому-то надо плести интриги и готовить покушения.

Я встал со скамейки и потянулся. Пожалуй, самое время смотаться в Лондон и поискать подарок. Но не для себя, а для другого человека. И подарок этот будет не простым — мне понадобится вещь, которую я смогу превратить в артефакт.

За последний год я много чего узнал о перемещениях. Заодно прошерстил законодательство и выяснил, как выслеживается аппарация. Оказывается, почти никак, особенно на малые расстояния, в основном их определяют там, где стоит надзор. Жилища несовершеннолетних маглорожденных, специальные объекты охраны. Резиденция королевы, например, вся утыкана следящими артефактами, что и муха с пикси не пролетят, и вдобавок окружена мощным антиаппарационным барьером. Или тот же Хогсмид, оказывается, также под колпаком. Аппарировать можно, но если нет разрешения — будут неприятности, особенно для студентов. Расщеп ведь может и до смерти довести, так что всем спокойнее, когда маг доказал свое умение и имеет министерскую бумагу.

Еще можно узнать — опять же с помощью устройств — по слишком интенсивным возмущениям магического поля. К примеру, одновременное перемещение из одной точки группы людей на большое расстояние. В остальном засечь очень сложно, и только по свежим следам.

С порталами сложнее. Одно дело, когда ты сам видишь картинку, куда хочешь попасть, другое — вложить ее в предмет. Здесь нужно не только уметь выводить пусть простое, но очень энергоемкое заклинание, но и иметь хорошую концентрацию и память. Поэтому для официального изготовления портключей и их продажи требовалась уже лицензия. И это правильно, я сам бы не доверился нелегальным артефактам неизвестно от кого. Конечно, это не мешало волшебникам делать простые порталы для собственных нужд и для знакомых.

И я собирался его сделать тоже. Только проблема была в том, что мне нужен был специфический, особенный портал. Будучи в Хогвартсе, я рискнул посоветоваться с деканом, чтобы не тыкаться наобум, а сразу найти нужную литературу. Флитвик не отказал, предоставил целый список и сказал, что исследование могло бы быть неплохим годовым проектом, и тоже напомнил про законы и осторожность. После этого-то он и выписал мне разрешение в Запретную секцию.

Благодаря моим бдениям в библиотеке, я теперь знал, что потребуется для задуманного. С гордостью могу сказать, что мне удалось вложить в портальное заклинание одну из схем, использующихся в Исчезательных шкафах, которым вообще не страшны никакие антиаппарационные барьеры. Так что все было рассчитано и проверено, мышки, которых я перемещал, — живы, осталось только найти подходящий предмет.

Начать я решил с Косой аллеи. Скипи перенес меня прямо на задний двор «Дырявого котла», и я пошел по магазинам. Через час я уже жалел, что бездарно потратил время на волшебной улице. Косая аллея буквально дышала разрухой и тревогой. Большинство лавок не работало, некоторые оказались заколочены, а те, что были открыты, не радовали обилием товара и нормальными ценами. Несколько приглянувшихся мне вещиц были слишком массивными и умопомрачительно дорогими. Махнув рукой, я пошел в магловский Лондон.

И правильно сделал. В этой части города кипела жизнь и не было такой давящей мрачной атмосферы.

Выйдя на Чаринг-Кросс-роуд, я, предварительно уточнив направление в ближайшем магазинчике, отправился в сторону Оксфорд-стрит — одной из самых больших торговых улиц. И буквально в первом же ювелирном магазине мне улыбнулась удача. Вот уж где было разнообразие и выбор на любой вкус и кошелек! Не то чтобы я хорошо разбирался в ювелирке, но кое-какое представление о камнях имел — для зельевара это необходимо.

Сначала я обратил внимание на то, что подороже. Восхищенно оглядел алмазы и с сожалением переключился на витрины с более дешевыми украшениями. Тут-то мне и приглянулось оно. Аккуратное изящное золотое колечко с тремя розовыми камнями в оправе — один побольше и два маленьких по бокам.

— Скажите, это же рубин?

Представительный пожилой продавец — обладатель бакенбардов, коротких седых волос и худощавого телосложения — внимательно на меня посмотрел, улыбнулся и вдруг процитировал:

— Радость высших духов, огненный рубин,

Цвета красной крови, цвета страстной жизни, —

Между драгоценных камней властелин,

Ты нам обещаешь жизнь в иной отчизне...⁽¹⁾

Я аж рот открыл от удивления. Так необычно — продавец, читающий стихи первому встречному. Он, можно сказать, почти угадал мои чувства. И ведь не волшебник! Бывают же такие чуткие люди. Или это профессиональное?

Наверное, продекламированный стих еще больше убедил меня, что это кольцо именно то, что нужно. Я посчитал это знаком.

Продавец, усмехнувшись, вытащил перстенек и положил на витрину, чтобы я получше его разглядел:

— Корундовый рубин. Он ненастоящий. Вернее, искусственный. Поэтому и цена соответствующая.

Это было неважно. Я понял, что камень все равно идеально мне подходит. По свойствам и плотности синтетический нисколько не уступал природному, а чары держал даже лучше, потому что был почти без изъянов. Разве что для некоторых зелий не годился: иногда очень важно именно место происхождения и насыщенность магией.

— Беру!

Обрадованный, я не стал задерживаться в городе и вернулся домой, где опять собирался засесть в библиотеке, чтобы сделать последние, проверочные, расчеты. И уже примерно наметил, как будут распределяться заклинания по камням.

Я ошибся, когда думал, что остаток дня проведу спокойно за бумагами. Вечером в столовой меня ожидал сюрприз в виде небольшого свертка.

— Что это? — спросил я у домовика. — И откуда?

Скипи, потупившись, пролепетал:

— Старый другой хозяин просил передать вам сегодня.

— Какой еще старый хозяин?

Мне совсем не понравилось, что наш эльф слушает каких-то других хозяев.

— Старый белобородый шут это был, — донеслось с ближайшего портрета, — он недомерку и напоминалку оставил.

— С-спасибо, — растерянно поблагодарил я Гая Принца, проснувшегося вторым после Лукиллы, и который тоже имел бороду, только черную и поменьше. — А почему вы не сказали раньше?

Гай задумался, пригладил бороду, затем, нахмурившись, ответил:

— Не помню.

Ясно. Конечно, ничего хорошего в этом не было, но радовало одно: никаких старых хозяев больше не предвидится. Проснувшихся портретов, кстати, было уже несколько. Но разговорчивостью отличались только Лукилла и Гай.

Со всеми предосторожностями, действуя только палочкой, я заклинанием развернул сверток. В нем оказались книга и конверт. Убедившись, что подарок не несет опасности, взял книгу в руки. Повертел, наскоро перелистал страницы.

И зачем мне «Сказки барда Бидля»?

Книга была не новой, но и не старой, как могло показаться на первый взгляд. Похоже на какое-то подарочное издание, стилизованное под старину: кожаная обложка с металлическими уголками, старый шрифт, всякие там завитушки, целые картинки вместо заглавных букв в каждой новой главе. Видимо, все объяснения я должен был найти в письме. Так оно и вышло:

«Здравствуй, Хэдриан. Уверен, ты уже обо всем догадался и наверняка осуждаешь мои действия. Согласен, вина моя непомерна...»

Первым порывом было разорвать послание на мелкие части и поджечь, но скрепя сердце я заставил себя читать дальше...

«...Ты любознательный юноша, и, как я успел убедиться, любишь проводить время среди книг. Позволь преподнести прощальный подарок из моей собственной библиотеки. Когда-то в юности мне посчастливилось найти это редкое коллекционное издание известных сказок, и я был весьма очарован некоторыми ее историями. Смею надеяться, что и ты найдешь в творениях Бидля любопытные детали...»

Опять какие-то загадки! Нестерпимо захотелось плюнуть на могилу бывшего директора.

«...Я до сих пор убежден, что твое появление не случайно и ты оказался рядом с теми, кому был больше всего нужен. Прости старика за то, что взвалил на вас столько забот. И прими мои извинения.

А. П. В. Б. Дамблдор.»

Последние слова меня несколько озадачили, и я недоуменно пробормотал:

— Ничего не понял.

— Юное бестолковое создание, — насмешливо сказал Гай, поудобнее усаживаясь на своем то ли стуле, то ли троне, — попробуй хотя бы Фините.

Фините не помогло, зато помогло другое заклинание, помощнее, открывающее скрытое. Через мгновение строчки поплыли, бумага затвердела, и у меня вместо обычного письма в руках оказался специальный, зачарованный от подделок гербовый пергамент с другим посланием, заверенным личными печатями Дамблдора как директора Хогвартса и Верховного чародея Визенгамота...

— Мордред и Моргана и тысяча демонов разом! — воскликнул я, прочитав новое послание. — Где же мне тебя спрятать-то?

Не придумав, куда деть пергамент, наложил на него самую мощную иллюзию, какую только смог, и, сунув в свой шейный кошелек, хмыкнул:

— Ладно, я передумал плевать на вашу могилу, но вы все равно самый гадский гад, директор!

Оказалось, что сюрпризы на сегодняшний день еще не закончились. Маленькая неприметная сова принесла послание от Северуса.

«Поздравляю. Сиди тихо», — гласила записка, приложенная к еще одному пергаменту. Пергамент оказался разрешением на аппарацию. Не имею представления, как Северус это провернул, но я вздохнул спокойно, а то уже хотел просить об услуге Нимфадору. Рад, что не пришлось. А вот спросить ее о Бродяге, пожалуй, не отказался бы. Последний раз я слышал о нем от Гермионы еще весной — он тогда только-только начал вставать и понемногу ходить.

* * *

Я почти закончил. Кропотливая работа растянулась на долгие часы и требовала значительных магических усилий. Но, главное, основное заклинание было вложено и остались только некоторые дополнительные чары, подобные тем, что были на моем медальоне.

Но именно сейчас дело не шло. Днем было нормально, а вечером на краю сознания зазудела какая-то неосознанная мысль или предчувствие, не давая нормально сосредоточиться. И меня это порядком напугало — очень похоже было на то, когда пострадал Сириус. С каждой минутой во мне крепла уверенность, что один из людей, с которыми я был как-либо связан, находился в опасности.

Северус? Гарри? Или, может, Гермиона?

Самое неприятное, что я понятия не имел, где они могут находиться. С Гермионой получилось связаться только раз в начале каникул. Я отправил ей письмо, в котором интересовался ее делами и предложил встретиться. В ответ получил суперкороткое послание, где она невнятно за что-то извинялась и просила пока ей не писать, потому что это опасно, и что она будет в доме под Фиделиусом у членов Ордена. Обещала подать весточку, если появится возможность. Пытался как можно мягче настоять на встрече, но второе письмо вернулось обратно безответным.

Я бы сунулся на Гриммо, но Северус сразу предупредил, чтобы моей ноги там не было — мало того, что дом пустой, да еще за ним плотная слежка. Он также настоял, чтобы я больше не гонял сову — за перепиской Ордена охотились Пожиратели.

И все же я решил попробовать понять хоть что-то. На всякий случай оделся по-уличному, проверил палочку, затем сел в кресло и, закрыв глаза и максимально сосредоточившись, начал очищать сознание от всех посторонних мыслей, чтобы вычленить именно ту, что вызывала зудящую тревогу...

Сначала было тяжело, волнение мешало нормально сконцентрироваться, но потом понял. Мерлин! Я понял, что меня растревожило. Такое уже было, давно, когда родители были еще живы. Но почему здесь? Почему обрывок крестнической связи, который обязан был давно отмереть, вдруг ожил? Со здешним Грюмом меня ведь ничего не связывало. И почему, как тогда, два года назад, я снова почувствовал, как соединяющая «нить», вдруг проявившись, стала тут же истончаться и готова была вот-вот лопнуть, как натянутая струна? Собственно, такую связь ни тогда, ни сейчас я ощущать не должен был в принципе, но отчего-то ощущал. Мне показалось, что теперь она была даже ярче и сильнее.

Шутки магии или наваждение, но проигнорировать своеобразный зов и допустить, чтобы «нить» лопнула, я не мог. И был уверен, что человек на другом ее конце испытывает настоящие мучения и действительно находится на грани смерти.

То, что я собирался сделать, было до невозможности глупо, абсолютно немыслимо и невероятно опасно. Более того, о таком я знал только в теории. Читал, что иногда матери чувствовали своих чад на расстоянии и аппарировали к ним, когда им грозила опасность; гораздо реже подобное случалось с магическими крестными; и совсем единичные случаи упоминались в связи с супругами. О крестниках и детях такого я не слышал вообще.

Что же, если повезет, буду первым.

Напрягая все свои ментальные способности, я устремился к противоположному концу воображаемой нити и попытался любым способом нащупать окружающее пространство.

— Где же ты, где? — невольно спрашивал я. — Покажи хоть что-нибудь.

Поначалу была только пустота, а затем нахлынуло...

Боль... судороги... темно... больно почти везде: в животе, груди и в голове. Правая рука неестественно вывернута и буквально горит...

Не то. Мне нужно другое.

...Вокруг мокрая трава. Рядом заросли высокого камыша, который сильно порезал пальцы и лицо при падении... Запах тины и стоячей воды...

Мало. Еще!

...Тоненький серп убывающего месяца... Недалеко высокое раскидистое дерево... нет, там несколько деревьев и полуразваленный шалаш... Еще есть источник света — маленький магический костер где-то слева, ярдах в четырех...

Вот оно: поляна-полуостровок, окруженная камышом и болотом.

Повторяя, как мантру, три главных правила аппарации, я осторожно, но целенаправленно и настойчиво потянулся к возникшему образу... И вывалился прямо на людей. На лежащего пластом Грюма и на того, кто его, возможно, мучил. По крайней мере, колдовал он над ним точно.

Все произошло настолько быстро, что я толком ничего не мог осознать. Дезориентированный и растерянный от того, что смог-таки переместиться, я не сразу привык к полумраку и окружающей обстановке, а Пожиратель со сдвинутой на лоб белой маской, скорее всего, опешил от внезапно появившегося визитера. Но очухался он первым:

— Ступефай!

Был бы незнакомец чуть подальше — лежать мне оглушенным и обездвиженным, но он, на мое счастье, стоял слишком близко, и поэтому я просто не дал ему доделать взмах — бросился вперед и свалил на землю, упав вместе с ним. Его палочка отлетела в темноту.

— Драккл! — ругнулся Пожиратель и, резво подскочив, сам кинулся на меня.

Я хотел увернуться и вытащить палочку, но не успел и оказался в удушающем захвате сильного массивного мужчины. Единственное, что я смог сделать — это упереться подбородком во внутренний сгиб его локтя, чтобы не задохнуться. Положение было хуже некуда. Трудно что-то предпринять, когда сзади тебя тянут и душат, ты стоишь на коленях, а перед тобой лежащее тело. Никакого маневра. Оставалось только дергаться и извиваться.

— Ты кто такой?! — дыхнуло мне в ухо.

В ответ я двинул локтем назад и постарался как можно сильнее укусить удерживающую меня руку. Человек непроизвольно отдернул конечность, но тут же хлопнул меня по затылку, и я впечатался в бедро Грюма. В щеку больно уперлось что-то твердое, скрытое под одеждой.

— Убью!

И я отчетливо понял — да, убьет. Хвала Мерлину, руки мои были свободными, и умирать я точно не хотел.

Спасибо, мистер Грюм, за то, что вы, как и мой крестный, такой же параноик и любите обвешиваться смертельно-опасными игрушками! Я быстро сообразил, что задевало мою щеку.

Этот урод намеревался все же придушить меня голыми руками, не став отвлекаться на поиски или приманивание палочки. Пожиратель крепкой хваткой развернул меня лицом к себе и с рычанием сомкнул ладони на моей шее... Через мгновение рычащие звуки превратились в задыхающийся хрип — я со всей силой воткнул Пожирателю клинок в левое подреберье.

Прямо физически я ощущал, как отточенное лезвие почти без сопротивления рвет чужие внутренности, и знал, что это должно быть невыносимо больно. Пожиратель вздрагивал, а я все давил и давил, вынимал и снова давил. Рука стала мокрой и скользкой.

Наверное, этот момент я никогда не забуду...

Мужчина неестественно застыл и рухнул на меня своей тяжелой тушей, выбив воздух из моих легких. Кое-как спихнув его с себя, я отдышался, затем, перевернувшись на живот, подтянулся к Грюму и просипел:

— Скипи. Домой.

За год я узнал многое. До целителя мне, конечно, было еще очень и очень далеко, но мои движения все равно стали гораздо увереннее, и я лучше, чем в прошлый раз, понимал, что надо делать. Первым делом снял заклинанием всю одежду, отстегнул протез и приступил к осмотру.

Больше всего у Грюма было переломов и ссадин. Похоже, он упал с хорошей высоты в воду — подсказку также дали огромная гематома на спине и диагностическое заклинание, показавшее ушибы внутренних органов.

Залечив все, что смог, влив в пациента Костерост и буквально залив с головы до ног бадьяном, я вздохнул спокойно. Несмотря на кошмарный, прямо-таки истерзанный вид, я был уверен, что Грюм выкарабкается. Не тот он человек, чтобы сдаться.

Напряжение отпустило. В изнеможении я сел на пол и, прислонившись к кровати, замер, не в состоянии сделать больше ни одного движения.

До меня наконец в полной мере дошло, что со мной случилось...

* * *

Северус понял, что дома посторонний, в самый разгар собрания. Возникшее беспокойство сменилось осознанием, что гость угрозы обитателю не несет, но уйти и проверить, так ли это, у Северуса возможности не было. Лорд только начал разнос из-за неудачной операции с двойниками Поттера и неизвестно, сколько еще он собирался всех держать. Исходя из своего опыта, Северус предполагал, что не меньше трех-четырех часов. Пока разберет все промахи, пока найдет виноватых, да еще был приказ найти и принести тело Грюма, которого, как объявил Лорд, он собственноручно убил. Сейчас несколько человек рыскали среди болот и искали бывшего мракоборца. Северус примерно представлял, что это за район, и сильно сомневался, что поиск будет быстрым, а если Грюм утонул, то вообще возможным.

К изумлению всех присутствующих, поисковики отсутствовали не так уж долго. Два молодых Пожирателя опустили на пол третьего, рядом положили маску и палочку. Это оказался Джагсон — один из Ближнего круга. Его заострившееся лицо и торчащая под ребром рукоять яснее ясного показывали, что он мертв.

— Кто? — в голосе Волдеморта отчетливо слышалась ярость.

— Неизвестно, повелитель.

Северус рискнул вмешаться:

— Разрешите, повелитель? Тело стоило бы осмотреть.

— Как и место убийства, — поддержал Яксли.

Лорд благосклонно кивнул:

— Приступайте.

Яксли отправился вместе с Пожирателями, которые доставили мертвеца, обратно на болота, а Северус начал осмотр. С помощью специальных чар много времени для заключения ему не понадобилось:

— Джагсон получил серьезные внутренние повреждения. Смерть наступила быстро от остановки сердца, по всей видимости, в результате травматического шока. Больше чем уверен, что нож, которым нанесли ранения, принадлежал Грюму. Больно рукоять характерная. И видел его не раз.

Вернувшийся Корбан Яксли, показывая черную глазную повязку, также был лаконичен:

— Грюм там был. Упал в воду и выполз на берег, след прослеживается отчетливо. Нашлись обломки метлы. Метла Джагсона там же, целая. Но был ли кто-то третий — сказать трудно. Эти, — Корбан неприязненно взглянул на напарников, — хорошо потоптались у тела и помагичили.

Пожиратели виновато опустили головы, а Волдеморт недовольно процедил:

— Я выпустил смертельное проклятье. Но, видимо, наш одноглазый друг был достаточно ловок и смог уклониться, — Лорд обвел последователей тяжелым взглядом. — Найдете, не убивайте. Сам разберусь, — и холодно усмехнулся: — Свою работу надо доделывать.

А Северус вдруг уверился, что появление незваного гостя и исчезновение Грюма тесно связаны. И как только появилась возможность, Северус переместился к дому. Внутрь заходил со всеми предосторожностями, с палочкой наготове.

Гость и Хэдриан обнаружились в спальне последнего. От открывшейся картины все возможные слова, обличающие глупое геройство, просто застряли у Северуса в горле.

— Твою Моргану, — потрясенно прошептал Северус, опускаясь перед сидящим на полу мальчишкой на колени и вглядываясь в его лицо.

Ему совсем не понравились неестественная бледность и неподвижный взгляд. Об одежде вообще говорить не стоило. На перебинтованного Грюма, укрытого до пояса простыней с проступившими кровавыми разводами, взглянул лишь мельком, решив разобраться с ним позже. Дышит, да и ладно.

Хэдриан на появление Северуса никак не отреагировал, все так же продолжал сидеть и смотреть стеклянным взглядом в пространство. Северус произнес очищающее заклинание, убирая кровь, заляпавшую все, что только можно. Особенно уделил внимание рукам. Залечил красные отпечатки на шее. Хэдриан и тогда остался безучастным. Только когда Северус хорошо его встряхнул и позвал по имени, сморгнул и перевел отрешенный взгляд на Северуса, тускло выдавив:

— Я убил человека.

Северус облегченно выдохнул и слегка сжал ему плечо.

— Ты убил врага.

— Врага, — мальчишка согласно кивнул и тем же тоном продолжил: — Он хотел меня задушить.

— Вот видишь. Хэдриан, ты уже был в сражении.

— Там... — он с трудом сглотнул, — тогда было по-другому. Не так.

— Уверяю, он тебя не пожалел бы в любом случае. И с Грюмом у него были собственные счеты. Ты спас жизнь.

— Вот именно, Северус! — в отчаянии воскликнул Хэдриан. — Я шел спасать, а не убивать! Он был горячий, понимаешь?

— Что?

— Горячий, Северус! — мальчишка, широко раскрыв глаза, стал разглядывать свои ладони. — Я знал, что он уже мертвый, а внутри был еще горячий!

— Я понял, — мягко сказал Северус. — Если ты пожелаешь, я могу затереть эти воспоминания.

Но Хэдриан помотал головой:

— Нет.

Северус тоже считал, что подобное забывать нельзя, но в крайнем случае он бы память подправил.

— Ладно, но я могу дать тебе одно зелье и сделать так, как будто прошло не несколько часов, а несколько дней. Тогда они не будут восприниматься так остро. Хочешь?

Глаза мальчишки ожили. Шмыгнув носом, как маленький, он потянулся к Северусу, уткнулся ему в грудь и всхлипнул:

— Хочу.

— Вот и хорошо. Так и поступим...

Северус провел ладонью по прижавшейся к нему мальчишеской голове, чуть растрепав волосы.

«Вот ведь как получается, Альбус, — размышлял Северус, — я совершил преступление, защищая душу Драко. А как быть с душами других детей? Поттера, который невольно стал убийцей еще в одиннадцать? Или с душой вот этого мальчишки, который шел спасать, а не убивать?»

Немного подождав, Северус задал вопрос, который его беспокоил:

— Хэдриан, как ты там очутился?

— Не знаю точно, — пробормотал тот. — Почувствовал, что мистеру Грюму очень плохо, и аппарировал. Будто подсказывал кто-то, как надо.

Северус болезненно скривился. Он давно признался себе, что мальчишка ему небезразличен. Несмотря на свой дурной, упрямый, порывистый характер, он подкупал неподдельной добротой и искренностью. Иномирный сын заставлял смотреть на других и на себя совсем по-другому, и жизнь уже не казалась такой безрадостной и никчемной. Северусу нравилось возиться с ним и учить своим хитростям, получая при этом серьезную заинтересованность и качественную отдачу. Как никогда, он чувствовал себя живым и по-настоящему нужным. И чего греха таить, Северусу приятно было видеть в ребенке часть себя, только, по его мнению, в улучшенном, совершенном варианте. А теперь Северус банально испугался. Испугался, что вмешается некая неизвестная сила и мальчик исчезнет так же, как и появился.

Что значат все эти потусторонние голоса, внезапные видения, чьи-то подсказки? Мордред подери, что они значат?! В следующий раз может не повезти! И как теперь его отчитывать за глупость и безрассудство, если он ведется на эту дьявольщину, словно находясь под Империо?

...Напоив мальчишку успокоительным и уложив спать в своей постели, Северус занялся раненым. Обнаружил, что помимо повреждений Грюм, по всем признакам, испытал хорошее пыточное.

— Если бы он погиб, я бы тебя с того света достал, — злобно шипел Северус, вливая бессознательному Грюму очередное зелье. — И только попробуй теперь сдохнуть, ты, кусок мяса!

---

1) К. Бальмонт.

Вернуться к тексту

Это было чудесно. Прелестная невеста в воздушном белом платье, с гордостью глядевший на нее жених; улыбки гостей и украдкой убранные платочками слезы счастья... Гермиона тоже всплакнула, поддавшись общему настрою и искренне радуясь за молодоженов. Сначала, особенно взбудораженная после погони, она недоумевала, зачем устраивать свадьбу в такое тревожное время, но потом, успокоившись и присоединяясь к суете подготовки, подумала, что так, наверное, и надо: вопреки всему быть счастливыми, какое бы ненастье ни бушевало вокруг.

Несмотря на большое количество гостей, праздник был очень веселым и домашним. Наверное потому, что были только свои: родственники и близкие, хорошо знакомые соседи. Еще несколько членов Ордена Феникса и Крам, приглашенный Флер, которого Гермиона безумно была рада видеть и по которому за эти годы, кажется, даже соскучилась.

Гермионе понравилось торжество, но свою свадьбу она воображала иначе: гораздо скромнее и намного тише. Конечно, — одернула она себя, — это все в будущем, когда не будет Волдеморта и война закончится, да и жениха у нее пока нет... Но помечтать ведь можно? А как тут не мечтать, если рядом счастливые влюбленные.

Гермиона представила, как она так же кружится в танце со своим избранником. Образ его, правда, был довольно неопределенным. Но он был выше нее ростом, нежно держал за талию, у него не было очков и не лохматились волосы, а еще — Гермиона сама себе удивилась — сами волосы не отдавали рыжиной, а были темными и короткими...

— Ты прекрасно выглядишь, — сказал Виктор, — как... как принцесса.

— Спасибо, — улыбнулась Гермиона.

Может, — мелькнула мысль, — он будет похож на Виктора? Но нет, зыбкое лицо возможного жениха не носило бородку Крама, и он точно не имел отношения к квиддичу.

— У принцессы уже есть принц? — как можно веселее спросил Виктор, на самом деле расстроенный, что Гермиона витает где-то в своих мыслях и не замечает его ухаживаний.

— Что? Где? — встрепенулась Гермиона, затем до нее дошел смысл слов, и она не удержалась от смеха: — Нет, пока нет.

Мечтательный вид Гермионы и тон, которым были сказаны слова, Виктору совсем не понравились, и, окончательно пав духом, он криво усмехнулся: похоже, этот снитч ему уже не поймать.

Гермиона, попеняв себе за слишком бурную фантазию, постаралась переключиться на более приземленные вещи и уделить внимание старому другу. Но праздничное настроение, к сожалению, испарилось вместе со смехом, а на душе поселилась неясная тревога...

* * *

Кажется, это входит в привычку: спать глубоким сном во время значимых событий. Конечно, в этот раз я был под действием зелья, которое дал мне Северус, и проспал больше суток. И потом еще он загрузил меня работой в лаборатории, чтобы я поменьше думал о случившемся, так что узнал о перевороте только через несколько дней. И так никудышное настроение испортилось совсем.

Брошенная и смятая моей рукой газета комком покатилась по столу и упала на пол. Я-то надеялся, что Министерство будет упорно сопротивляться, как-то противостоять, но чтобы оно вот так легко подчинилось новой власти и махнуло рукой на убийство Скримджера, даже не предполагал. Вот так просто замять смерть целого министра!

Мне как можно быстрее захотелось доделать портключ и отдать его в нужные руки. И я, как одержимый, взялся за работу. Наконец все было неоднократно перепроверено и просчитано, оставалось только испытать.

Ради этого я выпил Оборотное, превратившись в белобрысого подростка, и снова направился в Лондон, посчитав, что мощный антиаппарационный купол, накрывающий правительственное здание, как раз годится для проверки артефакта. Правда, перемещаться у Вестминстерского дворца я все же не рискнул, побоявшись привлечь к себе внимание авроров, а выбрал в качестве полигона церковь Святой Маргариты, которая фасадом примыкала к Парламентской площади и тоже попадала под магический купол, что не удивительно: все же там венценосные особы короновались. Еще очень удачно для меня в церкви началась реставрация одного из корпусов.

Побродил немного по площади, помог сделать фотографии двум японским туристам и потихоньку стал перемещаться поближе к церкви. Улучив момент и выбрав подходящее место, набросил на себя маглоотталкивающие и дезиллюминационные чары и уже уверенно направился к ремонтируемым помещениям.

Ощущения были неприятными: словно меня подцепили со всех сторон многочисленными крючьями, растянули и резко отпустили. Даже не представляю, сколько усилий надо будет приложить, если я захочу сделать подобный портключ на нескольких человек.

Тем не менее мое колечко справилось. В общем-то, я и не сомневался, что оно не подведет, и тот, кто им воспользуется, сможет выбраться из любой ловушки. Разве что защиту Хогвартса оно не осилит. Но Хогвартс на то и Хогвартс, таким нагромождением уникальных охранных чар, которыми славилась наша школа, могли похвастаться всего несколько зданий в мире. Теперь предстояло, пожалуй, самое трудное — найти Гермиону. Для этого мне нужен был Северус.

Как только я пришел в себя, он рассказал мне про погоню Пожирателей за двойниками Поттера и какую роль играл в ней Грюм. Я подумал, что неразлучные гриффиндорцы находятся в доме Уизли. Но после переворота уверенность быстро испарилась — им там было не место. Где их теперь искать, я не имел ни малейшего представления. Почти не надеясь на успех, попробовал спросить о Гарри у Грюма. Грюм уже очнулся, но все время помалкивал и держался настороженно.

К моей радости, я перестал ощущать нашу непонятную однобокую связь. И хоть в душе моей при виде старого аврора шевелились отголоски старой привязанности, я старался их заглушить — бессмысленно относиться по-родственному к чужому, в общем-то, человеку, для которого и ты — никто. Но в любом случае я ни в коей мере не жалел, что спас его.

От моего вопроса он совсем замкнулся и помрачнел.

— Мистер Грюм, я спрашивал, потому что беспокоился о друзьях, — сказал я, и чтобы успокоить, пояснил: — И вы не в плену. Когда сможете встать и захотите уйти — верну вашу палочку. Только вам придется дать обещание молчать об этом месте.

Палочку я нашел в чехле, пристегнутом ремешками к протезу. Скорее всего, запасная. Вряд ли он успел бы спрятать ту, которой сражался.

— Справедливое требование, но отвечать не стану, — тяжело проговорил Грюм. — Не обессудь.

Я кивнул и повернул было на выход, но он меня остановил:

— Погоди. Я помню — на поляне был ты.

— Помните? — удивился я. Мне казалось, он был тогда совсем никакой.

— Да, кое-что, — хмыкнул он. — Ты мне чуть яйца своей башкой не отбил.

Я поморщился:

— Вообще-то меня уронили.

— Да видел я. А ты хорош. Я в свое время за этим ублюдком, чтобы в Азкабан сунуть, долго гонялся.

— Давайте о нем не будем, — отвел я взгляд, совсем не горя желанием вспоминать то, что хотелось бы забыть.

— Как скажешь, парень, — кажется, он все прекрасно понял. — Как ты меня нашел?

Вот что ему сказать? А впрочем, я не обязан. Буду темнить:

— Подсказал кое-кто.

— Очевидец? — усмехнулся Грюм.

— Вроде того.

— Спасибо. Тебе и... очевидцу.

Я слабо улыбнулся. Такая благодарность лучше, чем ничего.

* * *

Мальчишку Грюм знал как протеже Дамблдора и не заморачивался его биографией. Всего лишь очередной сирота, каких он много повидал за свою разнообразную аврорскую жизнь. Странноватый, скрытный, но, главное, не несущий угрозы Ордену и Поттеру.

На последней мысли Грюм мысленно выругался. Видимо, Альбус тогда хорошо заморочил ему мозги, что даже его вечная спутница — Постоянная Бдительность — спасовала. Пацан действительно странный и скрытный. Если он сирота, то в чьем доме он сейчас живет? Судя по виду, не из бедных. И как он попал — очень оперативно — на затерянную поляну среди болот, и кто ему подсказал, где искать? Кроме Волдеморта и Пожирателей, там никого не было. А в случайного магла или мага Грюм не верил.

Он смутно помнил второй голос, взрослый и уверенный, что-то ему выговаривающий и обещающий возмездие... за что? Не за что, а за кого! За мальчишку, который из-за него мог погибнуть.

Грюм немного расслабился. Ситуация не спланирована Пожирателями. От Авады Лорда он увернулся чудом, и место падения угадать было невозможно. По всей видимости, поступил приказ Лорда, и когда Пожиратели отправились его искать, тогда и подключился неизвестный очевидец. Но спасение, судя по пацану, переживающему незапланированное убийство, — сплошная импровизация. Грюм насмотрелся на молодых ребят достаточно после первых их поединков, чтобы понять чувства юного недоросля.

Потомственный мракоборец не обольщался насчет себя и не строил иллюзий. Прекрасно знал, что мог погибнуть, и предполагал, что именно он оттянет на себя основную погоню. Поэтому и в спутники выбрал самого слабого и ненадежного напарника, кого было не жалко в случае неудачного исхода. И в свое спасение не верил, понимая, что в их ситуации это огромная подстава, ставящая под угрозу весь план с Поттером. Надежда была только на себя и на удачу.

И теперь его сильно интересовало — кто же этот мордредов всезнающий очевидец?

* * *

— Северус, пожалуйста!

— Идиот! Я тебе о чем твержу столько времени? За Поттером гоняются все кому не лень.

— Пойми, это важно! Она... они же наверняка одни! Поэтому я прошу у тебя помощи!

— Ну конечно — она!

Я Мерлин знает сколько времени наседал на Северуса, понимал, что будет непросто его уговорить, но к такому неприятию готов не был.

— Северус, ты ведь знаешь, где они. Прошу. Я все что угодно для тебя сделаю.

До этого безразличный и бесстрастный, Северус вдруг посмотрел на меня безумным взглядом, подскочил, схватил за грудки и, шумно втянув воздух, с шипением выдохнул:

— Все что угодно, говоришь? Хорошо, — и, тяжеловесно роняя слова, произнес: — Я помогу тебе встретиться с девчонкой, но в ответ ты мне пообещаешь одну вещь. Ты не ударишься с ними в бега, а как послушный студент вернешься в школу на седьмой курс, — он отпустил мою рубашку. — Ну? Я жду.

Из меня как будто стержень вынули, ноги вдруг стали ватными. Обессиленно рухнув на колени, я убито выдавил:

— Знаешь, Северус, шанс и так был призрачный, но ты лишил меня и его.

— У тебя вообще не было шансов.

— Гребаный Дамблдор с его гребаными тайнами! — взорвался я. — Конечно, они бы меня с собой не взяли. Скорее, Ступефаем бы приложили. Но я бы все равно попробовал, постарался, уговорил...

— У тебя будет ровно двадцать минут с момента встречи, — перебил меня Северус, не став слушать мои словоизлияния, — и ни минутой больше. Ясно?

Я поднял голову, глухо ответил:

— Ясно.

— И запомни, глупец, — процедил он и следующие слова буквально выплюнул: — Никогда. Не смей. Разбрасываться. Такими обещаниями! Слышишь?

Теперь я уставился на Северуса полубезумным взглядом и, поджав губы, мелко закивал. Я обязательно запомню, как мои слова обернулись против меня самого.

— Выходим прямо сейчас. Шевелись!

Вот демон!

Я сорвался с места...

...Чтобы через несколько минут оказаться в очень знакомом районе Лондона.

— Они на Гриммо? — обескураженно спросил я.

Мы стояли не перед самым домом, а гораздо дальше, скрывшись под чарами. Северус скривился в усмешке:

— Глупый вопрос.

И правда глупый — раз мы именно здесь, значит, они, понятное дело, там. Теперь казалось очевидным, что ребята после нападения сбежали именно сюда.

— Осмотрись. Что видишь?

Я оглядел улицу. Вроде ничего подозрительного, но Северус ведь просто так спрашивать не будет, тем более что раньше он говорил о слежке за особняком. Вспомнив, чему он меня учил, я внимательнее стал приглядываться к редким прохожим. И охнул. Соглядатаи особо и не скрывались! По крайней мере, двое точно. Сначала я указал на молодого мага в мантии:

— Вон тот у дерева под маглооталкивающими чарами. Только нервный какой-то: все время оглядывается в сторону парка и не может стоять на одном месте, — потом с сомнением рассказал о втором, сидящем на скамейке, который был гораздо старше: — Если бы не палочка, я бы подумал, что это скучающий магл, причем местный. Выглядит как-то обычно, что ли.

— Старший — Долохов. На одежде иллюзия. Натаскивает молодняк. Если присмотришься повнимательнее, то увидишь, что он иногда щурится на молодого. Уверен, по прибытии плясуна будет ждать наказание.

— Почему он нервничает?

— Устал и ждет смену.

— Получается, и мы ждем, когда они поменяются?

— Верно. Приготовься. Когда дам знак — читай адрес и вперед. В прихожей сюрприз, не пугайся. На выходе наложишь дезиллюминационные чары и аппарируешь сразу, как только сойдешь с крыльца.

— Куда?

— Домой.

— Но, Северус, если я могу потом аппарировать под чарами, почему нельзя задержаться подольше?

— Не рушь нашу договоренность и не заставляй тебя оттуда вытаскивать.

— Северус, — у меня возникла одна нехорошая мысль, — а если ее там нет?

— Не думаю. Должны соображать, что им нельзя высовываться. Если нет — значит, тебе не повезло.

Я скрипнул зубами. Как же в такие моменты хочется его ударить! Но злость не помешала мне восхищенно наблюдать, как он ловко и незаметно прикладывает прибывших сменщиков невербальным Конфундусом.

* * *

Гермиона как раз была на кухне, чтобы сообразить ужин, когда сработали сигнальные чары и закричала иллюзия призрака. Внизу раздался удивленно-возмущенный вопль:

— Мантикорийхвосттебевзадницустарыйхрыч! — человек перевел дух и уже нормально закончил: — Это не я убил директора, сюрприз-недоделка!

Гермиона, вытащив палочку, бросилась в прихожую. Ее, признаться, развеселила такая реакция. Они, несмотря на то, что были втроем, увидев первый раз призрачного охранника, здорово испугались.

— Хэдриан?

Следом подоспели мальчики.

— Всем привет, — подал голос гость. — Я ненадолго.

Гарри нахмурился:

— Докажи, что ты тот, за кого себя выдаешь.

— В горбу одноглазой ведьмы ты сравнил меня с Гермионой.

Гарри опустил палочку:

— Ну, привет. Что ты хотел?

Хэд посмотрел на Гермиону:

— Поговорить с Гермионой наедине.

Рон тут же набычился:

— Обойдешься.

Хэд не обратил внимания на грубый ответ и продолжал смотреть на девушку:

— У меня очень мало времени. Всего лишь несколько минут, Гермиона.

— С чего ты взял, что она захочет с тобой идти? — не унимался Уизли.

— Рон, перестань, у меня нет причин не доверять Хэду, — не выдержала Гермиона и обратилась к последнему: — Твоя бывшая комната подойдет?

— Конечно.

— Еще секунда, и я бы его спеленал, — пробурчал Хэдриан, и Гермиона только сейчас заметила торчащую из его рукава палочку.

— Гарри, скажи ей!

— Да ладно, Рон. Ты сам слышал, через несколько минут он уйдет.

— Да не съем я ее, и тайны мне ваши не нужны, — Принц закатил глаза и, схватив Гермиону за руку, увлек в направлении комнаты.

Заперев дверь и наложив Заглушающее, он полез за пазуху и вытащил маленький футляр. Гермиона опешила, когда он достал оттуда симпатичное колечко с камушками.

— Гермиона, — Хэд был предельно серьезен, — это портключ. Очень мощный. Ему не страшен антиаппарационный барьер и даже Фиделиус.

— И Хогвартс? — улыбнулась Гермиона.

— Нет, — с сожалением ответил Хэдриан, — зато все остальное — да. Но этот портал сможет вытянуть только одного человека. Он для тебя.

— Я читала, что такое практически невозможно. Ты уверен?

— Уверен. Еще в школе начал все просчитывать, с профессором Флитвиком консультировался. Я этот портключ больше месяца делал и не стал бы предлагать пустышку.

Гермиона помотала головой:

— Нет, Хэдриан, я не возьму.

Ей бы в голову не пришло держать портключ только для себя.

— Да послушай же! Это ваше мордредово задание...

Гермиона похолодела и напряглась:

— Я не могу тебе сказать.

— И не надо, не о нем речь. А о том, что это наверняка опасно. И случиться может всякое. По твоему желанию он перенесет тебя в одно безопасное место.

— Я не брошу друзей.

— Гермиона, подумай! — Хэдриан раздосадованно дернулся. — Впереди неизвестность. Вы можете разделиться, кто-то может пострадать, или, Мерлин упаси, попасть в плен. Это просто страховка. Я буду только рад, если тебе не придется им воспользоваться. А еще на нем чары, его даже видно не будет.

— Хорошо, — сдалась Гермиона, — я положу его в сумочку.

Но Хэдриан категорично возразил:

— Нет, ты наденешь его сейчас, — и, предвосхищая ее недовольство, улыбнувшись, сказал: — Раз согласилась, то соглашайся до конца.

Гермиона покачала головой:

— Умеешь ты уговаривать. Почему я?

— Все просто, — надевая кольцо ей на палец, ответил он, — ты мне больше чем нравишься, Гермиона. Хочу, чтобы ты выжила.

По мгновенно потеплевшему и чуть сжавшемуся украшению Гермиона поняла, что эта вещь окончательно ее собственность. Хэдриан взял ее за руки:

— Мне пора. Активатор — капля твоей крови и мое имя.

Отпустив, Хэд направился к выходу, но у дверей замешкался и оглянулся. Потом оба, повинуясь внезапному порыву, шагнули друг другу навстречу и крепко обнялись.

— А ты потом куда?

— Вернусь в школу.

— Будь осторожен.

— Ты тоже...

После его ухода Гермиона все-таки решила снять кольцо и убрать в сумочку. Но потом любопытство взяло верх, и она, положив его на стол, как могла, проверила на различные чары. Хэдриан не лукавил. Оно действительно по всем известным ей признакам являлось мощным портключом и не несло в себе ничего враждебного.

Гермиона полюбовалась, как играет свет в гранях камней, и надела подарок обратно, сделав невидимым для любопытных глаз. На лицо наползла улыбка. Гермиона была уверена, что никогда им не воспользуется, но все же ощущать себя для кого-то очень значимой оказалось до невозможности приятно. В конце концов, Хэдриан тоже ей очень нравился. Как друг. Да, как друг. Она уверена. Кажется...

Рядом с комнатой послышались шаги.

— Гермиона! Все в порядке?

— Да, Гарри, — очнулась Гермиона, — все хорошо.

Она вышла и, собираясь прикрыть дверь, обратила внимание на забавную, как ей показалось еще год назад, табличку.

— Что хотел этот хлыщ? — Рон, как всегда, был несдержанным на язык.

Но Гермиона на вопрос не ответила, сказала совсем другое:

— Гарри, ты хотел узнать, кто такой РАБ? Кажется, мы его нашли.

* * *

Положив несколько газет на кровать, я присел рядом на стул.

— Там есть что-то еще, что может меня удивить? — мрачно спросил Грюм.

— Ну-у, — я неопределенно повертел ладонью, — возможно.

— Убийство Скримджера оказалось газетной уткой, а Министерство не в дерьме и ловит Пожирателей?

Я невесело усмехнулся:

— Если бы, — и серьезно добавил: — Гарри в официальном розыске.

Грюм выругался и взялся за чтение. Чем дальше, тем его ругань становилась все более забористой. Было отчего. В «Ежедневном Пророке» были статьи и про розыск нежелательных лиц, и про проверки маглорожденных, и про создание егерских команд — в общем, полный набор «веселых» новостей.

— Мне пора уходить, — Грюм отбросил газеты.

— Как пожелаете. К вечеру подберу что-нибудь из одежды.

— А ты что собираешься делать?

Не думал, что ему будет интересна моя судьба; ответил:

— Завтра первое сентября.

— Вот как? В школу, значит. Не боишься?

— Опасаюсь, — признался я, — новые профессора доверия не внушают.

— Доверия! — воскликнул Грюм. — Шакалья семейка! Что брат, что сестра! Так, слушай сюда, парень, — он наставил на меня палец, — будет плохо, беги. И зови меня, чем смогу — помогу. Или скажи сейчас, что тебе надо. Я, знаешь ли, не люблю оставаться в должниках.

Такая честность мне понравилась. И я пообещал обратиться за помощью, если вдруг приспичит. Мы договорись насчет связи и на какое имя я должен оправить сову, если что.

— Дал бы тебе адресок подходящий, да после этого, — Грюм смял ближайший газетный лист, — надежные норки могут быть ненадежными, проверять надо.

На следующий день, выйдя за порог, я подхватил под руку не совсем оправившегося Грюма под личиной старика-магла, и мы аппарировали в район вокзала, где и расстались. Грюм затерялся в толпе, а я пошел к платформе девять и три четверти.

Давно я не ездил на Хогвартс-экспрессе. Наверное, это будет то еще испытание — все же я в последнее время привык к мгновенным перемещениям. Просто в этот раз мне было абсолютно без разницы, как добираться. И раз не стоило выделяться — поеду как все.

Насколько шумен и многолюден был вокзал магловской стороны, настолько тихим и малочисленным оказался магический его аналог. Родители и студенты вели себя сдержанно, на лицах читалась тревога и озабоченность. Никаких громких прощаний и веселых шуток. Даже животные в клетках как будто прониклись моментом и старались не привлекать к себе внимания: ни мяуканья, ни уханья с хлопаньем крыльев.

Причиной отсутствия ярких эмоций были не только угрюмые авроры, зорко следящие за порядком на перроне, но и типы непонятной принадлежности в черных длинных плащах, стоящие у каждого вагона и проверяющие билеты. По кривящимся аврорам, кидающим на них неприязненные взгляды, я сделал вывод, что эта какая-то новая структура, созданная министерством. Вероятно, те самые ловцы «ворующих магию».

Билет мой придирчиво осмотрели, проверили заклинанием, бросили на меня чары, раскрывающие иллюзии, и только потом пропустили. Учеников внутри было мало, и я без труда нашел пустое купе. Не надо быть провидцем, чтобы понять — весь поезд так и останется полупустым.

Ко мне заглянули всего лишь дважды, и оба раза это были старосты. Первый раз дверь открыла Паркинсон, скользнувшая по мне безразличным взглядом, и второй — Энтони Голдштейн с Эрни Макмилланом из Хаффлпаффа. Мы друг друга поприветствовали, они пошли патрулировать поезд дальше, а я разлегся на лавке, подложив под голову рюкзак, и прикрыл глаза. Видимо, сказалось напряжение последних дней: я неожиданно для себя крепко уснул, проспав всю дорогу до самого Хогсмида.

Вылезал я из поезда сонный и еле успел сесть в последнюю карету. Думал, и в ней буду один, но только она тронулась, на подножку вскочил Малфой и плюхнулся рядом. Увидев меня, обозначил кивок:

— Принц.

— Малфой, — я повторил его движение.

Общих тем для разговора не нашлось, поэтому часть пути мы сидели молча. Я украдкой посматривал на своего соседа и пытался решить, как к нему относиться. Прислушался к себе и понял, что злости у меня к Малфою нет. Северус рассказал о его семье и дал понять, что Драко, по сути, — такая же жертва обстоятельств и шантажа, как и сам Северус. Только с другой стороны. Но симпатии, конечно, это все равно не прибавило. Кто его знает, что он может выкинуть еще.

Когда до Хогвартса оставалось совсем немного, Малфой окинул меня взглядом и задумчиво произнес:

— Интересно получается, Принц. Я вспомнил о твоем существовании, только когда увидел. Помню, в школе прекрасно знал, что ты есть, а дома — как отрезало.

Я фыркнул:

— Не такая я уж значительная личность, чтобы обо мне вспоминать. Я, например, о тебе не заморачивался. Забот, знаешь ли, хватало, — со значением добавил: — Уверен, у тебя тоже.

Малфой дернул уголком губ. Намек был более чем прозрачным. Но он тем не менее ответил:

— Все так. Но... — он снова дернул губой. — А, впрочем, ладно.

Странно, что он обо мне заговорил. Сомневаюсь, что после бегства с Астрономической башни Малфою вообще до кого-то из однокурсников было дело.

Карета остановилась у входа, и мы направились в Большой зал.

Мерлин! Я настраивался и готовился. Знал, что директорство Северуса почти у всех в школе вызовет недовольство. Но все же воочию видеть неприкрытую ненависть и презрение оказалось непосильным испытанием. Потому что своих чувств не скрывал никто: ни студенты, ни старые профессора. Разве что Слагхорн выглядел дружелюбным. Но он и с Кэрроу вроде пытался общаться. Одним словом — слизеринец.

Распределение первокурсников прошло быстро и без песни Шляпы. Как бы необычно это ни звучало, но и у старого артефакта настроения не было. Распределяющая Шляпа лишь выдала спич, призывая всех быть терпимее друг к другу. Что касается новичков, то их было очень мало. Трое ушли на Слизерин, по одному ребенку досталось Хаффлпаффу и Гриффиндору, и еще двое — девочка с мальчиком — отправились к нам на Равенкло. Не исключено, что на занятия их объединят в общую группу.

Прежде чем приступить к праздничному только на словах ужину, слово взял директор. Северус коротко представил новых профессоров, сказал, что магловедение отныне обязательно для всех, и под конец, будто рассказывая о погоде, скучающе объявил о запрете обучения для маглорожденных.

Зал готов был взорваться. Самыми несдержанными оказались гриффиндорцы во главе со своим деканом. По правде говоря, я в этот момент Северусом залюбовался. Он одной только мимикой и парой фраз, в которых напомнил о субординации и пригрозил телесными наказаниями зачинщикам, осадил возмущенную Макгонагалл. Ей пришлось проглотить то, что она намеревалась сказать, и строго посмотреть на своих подопечных, чтобы утихомирить. Гневный шепот, само собой, не прекратился, но обстановка стала поспокойнее.

За нашим столом тоже шептались о несправедливом указе. Ни одному равенкловцу не нравилось, что магов лишили возможности получать элементарные знания.

Я потер виски. Такое странное ощущение — понимать, что люди, ослепленные гневом, не видят главного: маглорожденных волшебников новый указ безусловно унижает, но ведь и защищает тоже! Только появившись в школе, они стали бы объектами агрессии сами и подставили бы под удар свои неволшебные семьи. Пожиратели же — вот они, рядом, ужинают за учительским столом. А так сидят дети дома, и никто о них не знает. Северус с Дамблдором наверняка как-то подстраховались и смогли скрыть их имена в Хогвартской Книге Волшебников. Возможно, зачаровали саму Книгу или же спрятали.

Мерлин, неужели никто не догадывается?

Посмотрел на учителей. Уничижительные взгляды, поджатые губы старожилов и самодовольные, злорадные ухмылки новеньких. Хотел отвернуться, но тут на мгновение встретился взглядом с Флитвиком. Кажется, наш декан понял больше, чем остальные профессора. Не знаю, хорошо это или плохо.

Я вздохнул. Для Северуса, наверное, безопаснее, чтобы его воспринимали как врага.

Директор махнул рукой, и на столах появилась еда. Но настроение было настолько паршивым, что кусок не лез в горло. И не только у меня. Большинство так же, как я, вяло копались в тарелках и с нетерпением ждали, когда можно будет разойтись.

Оказавшись в башне, никто из старшекурсников уходить к себе не спешил. Старосты оправили младших равенкловцев спать, и обсуждение запрета пошло с новой силой:

— Как быть с мелкими? Им же магию нужно научиться контролировать!

— Некоторые вообще не узнают, что они волшебники.

— Это ужасно!

— Так скоро Хогвартс опустеет, и учиться будет некому.

Через некоторое время в общем гомоне стало непонятно, кто что говорит, и староста решил навести порядок. Выйдя на середину и подняв руку, Энтони громким выкриком прекратил весь этот бедлам.

— Тихо! — он обвел находящихся строгим взглядом. — Возмущаться бессмысленно. От наших криков ничего не изменится.

Все замолкли и запереглядывались. В наступившей тишине раздался спокойный голос Лавгуд:

— Малышам колдовать без палочки будет трудно.

— Почему без пал... — начал было Майкл Корнер и осекся; глаза его расширились, — Мандрагору мне в глотку! — посмотрел на старосту: — Энтони, «Ежедневный Пророк» у тебя? Тот, где про новую Комиссию?

— Да. Сейчас, — Энтони вытащил из кармана мантии уменьшенную газету, вернул ей первоначальный вид, развернул и, быстро пробежав глазами колонки и найдя нужную, начал торопливо зачитывать: — Созданная Комиссия по учёту магловских выродков ставит благородной целью рассмотреть дела всех подозрительных волшебников, чье происхождение вызывает сомнение. В случае отсутствия доказанного родства с волшебными фамилиями все грязнокровные выродки будут приговорены к лишению волшебных палочек, в особых случаях — к заключению в Азкабан или поцелую дементора... — Энтони поднял потрясенный взгляд, — соплохвостова срань!

— Поцелуй дементора только за происхождение?! — воскликнула Падма.

— Наверное, если будут сопротивляться, — неуверенно предположил Терри, — но все равно...

Кто-то из девочек заплакал.

— Лавгуд права, — помрачнел Майкл, — без палочки много не наколдуешь.

— Это будет звучать отвратительно, — не менее мрачно сказал Энтони, — но маглорожденным лучше держаться от Хогвартса подальше.

Ребята снова стали бросать друг на друга взгляды.

— А нам, наверное, на всякий случай помалкивать, — вздохнула немного успокоившаяся Падма, — у многих друзья из маглов.

Все-таки не зря факультет Ровены называют факультетом умников. Но самое удивительное, что я впервые не увидел в сокурсниках заучек-одиночек. Факультет одномоментно превратился в сплоченную команду.

Ребята, переключившись на статью, стали разбирать новые указы Министерства и, негодуя, находили их до невозможности абсурдными. Кто-то высказал мысль, которая возникла и у меня — не переключится ли потом Комиссия по учету грязнокровок на проверку полукровок?

Не обошли в разговоре и новых профессоров, и те предметы, которые они будут преподавать.

Уже на следующий день в обед мы наслушались о кошмарных учительских способностях Кэрроу. Так что своих уроков, которые должны были по расписанию быть в конце недели, наш седьмой курс ждал с каким-то тревожным предвкушением. Было и боязно, и интересно одновременно.

Магловедение оказалось и правда отвратным. Алекто Кэрроу нашла где-то древние учебники, и мы в полной мере наелись выдуманными и реальными историями о кострах инквизиции и повсеместной охоте на ведьм. Так-то с исторической точки зрения даже любопытно было читать обо всех этих гонениях бедных магов, о грязных поселениях и скудном быте простецов да об эпидемиях, которые маглы сами из-за своей нечистоплотности распространяли. Последнее, правда, мне было не очень интересно, о средневековых болезнях я мог рассказать гораздо больше.

Но реального знания о мире современных маглов уроки Кэрроу все равно не давали. Если уж говорить о жестокости, логичней, на мой взгляд, было бы рассказать об атомной бомбе или о химическом оружии. Вот где настоящие ужасы. Да много всего можно найти. Хотя, с другой стороны, это, наоборот, говорило бы об уме и изобретательности обычных людей и заставило бы волшебников воспринимать их гораздо серьезней.

Просмотрев позже весь предоставленный список литературы, мы выяснили, что изучение заканчивалось на двадцатых годах нынешнего века и создании «вонючих самоходных повозок». Повозкам уделялось особенное возмущение. Якобы после них маглы становились еще более вонючими, страшными от мерзкой копоти и невероятно от этого счастливыми. Описано было с таким смаком и брезгливостью, что невольно создавалось впечатление, что простецы на самом деле недалеко ушли от животных и духовное развитие им не дано в принципе. То, что обычные люди, создавая без всякой магии что-то новое, стремительно развивали науку, в учет почему-то не бралось.

В конце учебника перечислялись самые распространенные омерзительные признаки, отличающие маглов от магов. Прочитав их, я вдруг вспомнил, как первый раз сел на двухколесный велосипед. Он был большой, для взрослого, и чтобы научиться на нем нормально ездить, мне потребовалось несколько часов. Но какие это были часы! Ушибы, ссадины, разбитые колени, ободранный локоть и шишка на лбу. Сдутое колесо и самостоятельно же накачанное неудобным насосом. Я был весь исцарапанный и грязный, но, Мерлин всемогущий, охренительно счастливый!

В общем, если верить автору псевдоучебного опуса, из меня вырисовывался натуральный стопроцентный магл.

— А как же Хогвартс-экспресс? — с недоумением спросил Майкл, который тоже листал учебник.

Я ухмыльнулся и с иронией ответил:

— Спроси у профессора, и о «Ночном рыцаре» не забудь.

Майкл скривился:

— Может, и спрошу. Только не знаю, есть ли в этом смысл...

Уроки Равенкло и Хаффлпаффа проходили гораздо спокойнее, чем у Гриффиндора со Слизерином. Не зная, какой пакости ждать от профессора-Пожирателя, мы старались не нарываться и выполняли идиотские задания, сводившиеся в основном к конспектированию учебника. Гладко, конечно, не было. Алекто цеплялась по любому поводу и любила разбрасываться неприятными заклинаниями. Как-то и я, отвлекшись на шепот Маркуса, получил Жалящее, от которого полдня потом болело плечо. Мои однокурсники причитали, что она гораздо хуже Амбридж. Та хоть и заставляла переписывать учебник, но в заклинаниях была посдержанней. Единственно радовало, что Алекто не задавала письменных домашних заданий. Видимо, ей было достаточно одного раза, чтобы закопаться в груде эссе от всех курсов, чтобы потом плюнуть на их проверку.

Амикус, что примечательно, сразу не стал заморачиваться с ученическими пергаментами. Но учил, на удивление, неплохо. Занятия были почти всегда практическими, но достаточно жесткими — после них кто-нибудь обязательно отправлялся в Больничное крыло, — и вместе с тем на удивление полезными. Если проводить аналогию с просмотренными мной когда-то фильмами, то он напоминал армейского садиста-сержанта, готовящего новобранцев к войне. Подумав, поделился этой мыслью с парнями. Они покривились, но согласились и признали, что в этом есть смысл. Возможно, в таком обучении и состояло его задание — готовить бойцов для Того-кого-нельзя-называть. Или присматривать перспективных.

Со старыми профессорами все было по-прежнему. Те же занятия, те же эссе и практика. Непривычна была разве что их постоянная нервозность и озабоченные лица.

Возможно, если Кэрроу хотя бы попытались быть настоящими учителями, без перегибов и жестоких наказаний, а некоторые гриффиндорцы, поддерживаемые своим деканом, не устроили партизанщину, то не исключено, что учеба была бы более-менее приемлемой. Но нет, сестра Кэрроу входила во вкус с наказаниями, доходящими до пыток, ее брат, кажется, решил действительно выдрессировать новую армию и превращался в самодура, стравливая якобы для тренировки целые группы учеников. В ответ оба профессора получали противодействие в виде непослушания на занятиях, скандалов с другими преподавателями и подлянок вне учебных классов, от которых свирепели еще больше.

Получался этакий замкнутый круг. Северус, наверное, как-то их урезонивал — время от времени Кэрроу затихали, но все равно обстановочка в волшебной школе оставляла желать лучшего.

Исключением, по понятным причинам, был Слизерин. Не всем змеям, как я заметил, методы Кэрроу нравились, но пользоваться от новых профессоров поблажками это, конечно, серебристо-зеленым нисколько не мешало. Что только добавляло ненависти к ним от остальных факультетов и от Гриффиндора особенно.

Больше всего гриффиндорцы распалились после нескольких декретов, ужесточающих дисциплину и запрещающих походы в Хогсмид. И по ночам стали появляться надписи на стенах, порою очень пошлые, оскорбляющие директора и обоих Кэрроу.

Недовольство набирало обороты, и один Мерлин знал чем оно все закончится. Вряд ли чем-то хорошим.

Я надеялся, что в Хогвартсе, как и в прошлом году, смогу хоть как-то общаться с Северусом. Но прошел первый учебный месяц, начался второй, а видел его только в Большом зале, и то не каждый день. Может, это звучало по-детски, но я банально соскучился. Мне его очень не хватало, да и, чего уж тут говорить, я сильно беспокоился и хотел убедиться, что он в порядке. И начал думать, как бы с ним встретиться.

Могу же по-родственному поинтересоваться, как у него дела?

Видимо, мои взгляды, которые я кидал в Большом зале, были очень выразительными, и одним вечером он выловил меня в коридоре, когда я возвращался из библиотеки. Потянув за руку, по скрытому переходу провел в лабораторию. Усевшись на стул, Северус махнул мне на соседний и потребовал:

— Говори.

— О чем? — не понял я.

На самом деле я много что хотел спросить, но сейчас от неожиданности растерялся.

— Хэдриан, прошу, умерь свой интерес. Твое ерзанье за столом уже заметил Флитвик, могут заметить и остальные.

— Не понимаю. На тебя все смотрят.

— Смотрят, — согласился Северус, — но взгляд заботливой мамочки только у тебя.

Я невольно фыркнул. О таком я не подумал.

— Хорошо, не буду.

— Ладно, — он расслабился, — как ты?

Я пожал плечами:

— Как все, наверное, — и задал вопрос, который меня заинтересовал еще в первые дни: — Скажи, зачем Гриффиндор со Слизерином на занятиях вместе ставят? Они же поубивают друг друга.

— Сердобольный, — хмыкнул Северус и скривился. — Сразу собирался развести. Намекнули, что не стоит.

— Как это? Ты же главный.

— Да вот так. Лорд внезапно оказался приверженцем прежних традиций в преподавании.

Идиотизм какой-то. Задумавшись, я предположил:

— Или просто на ком-то надо тренировать Круцио с Империо?

— Забудь, что слышал. Если больше вопросов нет, возвращаемся.

Северус поднялся.

— Северус, — я не хотел расставаться вот так и опять ждать подходящего момента, — понимаю, что ты сильно занят. Но, может, я мог бы чем-то помочь? Не хочу сидеть без дела и ждать непонятно чего.

Он пристально в меня вгляделся и где-то через минуту ответил:

— Я подумаю. И позову, если понадобишься. Но на крайний случай запомни — Solanum rostratum. Сможешь попасть в кабинет, даже если меня не будет. Но повторяю — это должен быть очень крайний случай.

Я оскалился — ха, паслен колючий! Такой пароль легко запомнить!

«Паршивая тварь! Отравить ее мало!» — исходил я ядом, закидывая себе на плечо руку Майкла. С другой стороны его подхватил Джерард. Майкл крепился, но когда мы прошли ярдов двадцать, не выдержал и застонал:

— Ох, жжет, не могу, дементора ей в душу.

— Потерпи, дружище, — постарался его успокоить Джерард, обратился ко мне: — Хэд, ты сам как?

— Нормально.

Мне было легче, чем Майклу, но я тоже не отказался бы побыстрее залечить свои исполосованные руки. Повезло, что не лицо. С этой — язык не поворачивается назвать ее женщиной — Пожирательницы стало бы.

А ведь ничего не предвещало, как говорится. Наш курс спокойно тем составом, каким сидел за обедом, пошел на магловедение. И надо было такому случиться, что кто-то перед нашим приходом намалевал скабрезную надпись на стене рядом с кабинетом. Причем Падма сказала, что до обеда ее не было, — она как раз встречала нашу самую маленькую парочку, чтобы проводить в Большой зал.

Мы хотели стереть идиотскую надпись, но не успели. Появилась Алекто и, увидев пожелание, в котором ее отправляли в откровенное сексуальное путешествие вместе с братом и директором, побагровела и конкретно взбесилась. Загнав всех в класс, но запретив садиться за парты, стала искать зачинщиков. Попытки старосты объяснить, что мы ни при чем, почему-то еще больше ее разозлили.

— Ишь, какие умные! Думаете, я вам поверю?!

Пухлая пародия на женщину вытащила палочку и сотворила самую настоящую плеть. Выпустив, щелкнула ею по полу:

— Признавайтесь!

— Профессор, мы просто не успели бы ее сделать, — вылез я, — хоть под Веритасерумом спрашивайте.

Оказалось, ей нужен был только повод, чтобы пустить плеть в дело.

— Ты мне еще советы подавай, умник! — взвизгнула Алекто.

И эта уродка огрела меня своей плетью, я только и успел отвернуться и закрыть руками лицо. Их словно кипятком ошпарило, да так, что в глазах потемнело.

Однокурсники зашумели. Майкл возмутился громче всех:

— Вы не имеете права так поступать!

— Не смей мне указывать!!!

Майклу досталось гораздо сильнее, вдобавок он получил по ногам и свалился на пол. Джерард, стоящий к нему ближе всех, кинулся на помощь, но Кэрроу рявкнула:

— Стоять! Только попробуйте двинуться с места, и будете корчиться от Круцио!

Наверное, еще немного, и мы бы вытащили палочки, но Алекто — на ее или на наше счастье — отвлек заглянувший в класс Амикус. Зачем-то она ему понадобилась. Оскалившись от открывшейся картины, он спросил у сестры, в чем дело. Получив ответ, посоветовал ей отправить Майкла сразу в карцер, чтобы остальным было неповадно и послужило уроком на будущее. Успокоившись, Алекто приказала мне и Джерарду доставить Майкла к Филчу, чтобы он определил его в помещение для провинившихся. Больничное крыло «для пущей наглядности» оказалось под запретом. Еще экзекуторша добавила, что подойдет и проверит.

Ситуация была мерзкой, но радовала хотя бы тем, что Алекто отправила Майкла с нами, а не с патрульными. Там ему могли наподдать дополнительно и оставить без помощи, особенно если в патруле были бы Крэбб или Пайк. Кто бы мог подумать, что они окажутся теми еще садистами. Особенно Крэбб. Даже Гойлу иногда приходилось одергивать своего дружка. Грегори сам не отличался человеколюбием и без затей мог врезать по физиономии, но такой жестокости у него не было.

Чтобы помочь Майклу, нам пришлось пройти значительную часть пути и оказаться подальше от учебных классов в наиболее безлюдной части одного из коридоров. Майкла усадили прямо на пол, я быстро начал осмотр, а Джерард на всякий случай стал наколдовывать простую сигналку. Первые же дни в школе научили нас быть настороже, и очень не хотелось получить еще одно проклятье от Кэрроу.

Вдруг Джерард замер и, не опуская палочку, пятясь, отступил ближе к нам.

— Выходите, — сказал он кому-то.

Я тоже вскинул палочку.

— Мы и так собирались выйти, — произнес хрипловатый голос.

Из-за доспехов вышли хмурый Лонгботтом и младшая Уизли.

— Что хотели? — с неприязнью спросил Джерард; для нас, в общем-то, не было секретом, кто делал надписи.

— Хотели извиниться, — сказал Невилл, — мы все слышали и видели, как вы выходили из кабинета.

— Знаешь, Невилл, — зло сказал Джерард, — наверное, тебе повезло, что на урок пришел наш курс, а не младшие. Если бы кто-нибудь из них пострадал, я бы вызвал тебя на дуэль.

Я был согласен с Джерардом и хорошо его понимал — на втором курсе учился его кузен.

Чтобы не терять время зря, занялся лечением Майкла, благо после первых травм на уроках Кэрроу в своих зачарованных карманах стал носить мини-аптечку. Дал ему обезболивающее, затем переключился на ноги и прикидывал, как лучше поступить. Одежда, что удивительно, осталась целой. А вот кожа под ней была сильно содрана. К сожалению, раз запретили идти в Больничное крыло, то придется просто обработать. К чему я не мешкая и приступил. Так что в разговоре не участвовал, только слушал.

— Но мы не думали, что так получится! — воскликнула Уизли.

— А на что вы рассчитывали? — распалялся Джерард. — Нет, правда. Вы прекрасно знали, что будет урок и что Кэрроу обязательно отыграется на первых же учениках... — тут он обратил внимание на покрасневшие, смущенные лица обоих гриффиндорцев и, покачав головой, поморщился: — Ну вы и дебилы.

— Мы были не правы. Но вам ведь тоже Кэрроу не нравятся, — нахмурился Невилл. — Мы должны как-то бороться.

— Даже если вам удастся их выгнать с помощью ваших подлянок и похабщины, подумайте, кто придет на их место. Школу в покое не оставят.

Невилл криво усмехнулся:

— Кто может быть хуже Кэрроу?

— Дай-ка подумаю, — изобразил задумчивость Джерард, — может... Лестрейндж?

Невилл побелел и сжал кулаки. О бешеной Беллатрисе Лестрейндж слухи ходили самые разные, и все давно знали, кто когда-то запытал чету Лонгботтомов.

— Мы хотя бы что-то делаем! — возмутилась Джинни. — А у вас только одна Луна нам помогает.

В тот момент мне по-прежнему было не до перепалки, но слова младшей Уизли неприятно уязвили:

— Ты про зелья?

— Да. А вы что, против? — вызверилась она. — Будете отбирать, как и башмаки?

— Уизли, ты что несешь? — Джерард так обалдел, что перестал злиться. — Какие башмаки?

— Которые она по всему Хогвартсу собирает! Которые якобы нарглы воруют, — яду в ее словах было хоть отбавляй.

— Милая Джинни, — нарочито ласково сказал я, — а вам не приходило в голову спросить у нас? И ты, я так понял, не в курсе, где она берет зелья?

Сам я о необычной особенности Лавгуд узнал еще в прошлом году. И то не сразу — Равенкло, подобно Слизерину, не стремился делиться своими проблемами.

— И не надо обвинять нас в бездействии, — добавил Джерард, — мы, в отличие от вас, не распыляемся на писульки.

— Может, не будете ругаться, а объясните? — вежливо попросил более-менее успокоившийся Невилл. Видно было, что он до сих пор чувствовал себя виноватым.

Мы переглянулись.

— Да ладно, — подал голос Майкл, — расскажите уже. А будут всякую хрень думать. В одной лодке сидим, — и обратился ко мне: — Хэд, глянь бок, а? Жжет, аж в глазах плывет.

Я помог Майклу расстегнуть мантию и задрал рубашку. От левого бедра до груди тянулась широкая багровая полоса. На ногах такие полосы были поменьше. Мерзкое все-таки заклинание у Кэрроу. Нам с Майклом не повезло получить какой-то разновидностью Огненной плети. Раны заживут, но медленно. Я постарался Майкла успокоить:

— Сейчас зелье подействует, будет полегче.

Джерард внимательно посмотрел на виновников нашего положения, махнул рукой и, предварительно наложив чары, скрывающие звук, начал объяснения. Начал он с Луны.

Луну, безусловно, считали не совсем нормальной и частенько посмеивались над ее фантазиями. Но вещи никто не воровал. Их исчезновение происходило по вине самой девушки. Странность выяснилась еще на первом курсе, когда взрослые увидели ее босую и стали разбираться, что к чему. Само собой, никто во всеуслышание не объявлял, что у ребенка, когда он сильно тосковал, иногда случались стихийные выбросы, в результате которых чаще всего пропадала обувь. Необычная девочка, скорее всего, чтобы себе самой объяснить происходящее, и выдумала историю про невидимок. Не исключено, что ее отец так успокаивал, когда она была маленькая. Кто знает? Возвращались же вещи потому, что их приносили эльфы, однокурсники, если замечали, а в основном Луна сама шла их искать. В этом году исчезновений уже не было. Возможно, потому, что человек повзрослел и стал эмоционально устойчивее.

— Или она просто нашла друзей и перестала быть одинокой, — тихо предположил Невилл.

— Может, и так, — не стал отрицать Джерард.

Он на какое-то время замолчал, сомневаясь, стоит ли рассказывать дальше. Но раз сам проговорился, рассказал и о зельях. Правда, заставил поклясться, чтобы они не трепали языком об услышанном всем подряд.

Пустых спален в нашей башне было достаточно, и одну из них мы превратили в зельеварню. Больше чем уверен, что профессор Флитвик прекрасно знал, чем мы занимаемся, но закрывал глаза на нашу самодеятельность. Особенно мы в этом уверились, когда он как-то на занятии невзначай посоветовал литературу по специализированным чарам, которые применяются в лабораториях.

Ингредиенты мы таскали из теплиц, что-то клянчили у Хагрида, по крайней мере, всякую шерсть да коренья с корой он нам давал без проблем. Когда была возможность, заимствовали у Слагхорна во время уроков, договариваясь заранее, кто что придержит. И, по всей видимости, не только Флитвик догадывался о нашей партизанской деятельности, но и вполне лояльный слизеринец.

Если все же чего-то не хватало, то просто покупали с помощью сов в аптеке или ребята просили прислать родных. Здорово выручала одна пятикурсница. Ее старшая сестра работала в магической части Альвинка, знаменитого ядовитого сада, и самые редкости появлялись благодаря ей. Немного, но и за это большущее ей спасибо.

Зельеварением занимались я и как раз таки Луна. У нее было очень хорошее чутье на травы. Так что зелья, которые помогали снимать симптомы Круцио, гриффиндорцы получали не только по своим каналам, но и от нас.

Джинни хмыкнула:

— Так вы только зелья варите? И все?

— Ты сначала дослушай, Уизли, — обиделся Джерард, — а потом претензии предъявляй. Зелья — это не так уж мало, а в связке чарами тем более.

— Чарами? — Невилл выгнул бровь не хуже Северуса. — Каким образом?

— А таким, — снова начал раздражаться Джерард, — что распыляя с помощью чар Умиротворяющий бальзам или Зелье рассеянности, мы стараемся уберечь нашу малышню, когда Кэрроу особенно не в духе. Мы-то ладно, перетерпим.

— И вы всегда знаете, когда они не в духе?

— Нет, конечно, — подключился я. С Майклом я закончил и теперь, закатав рукава, обрабатывал свои руки, — но когда видим — стараемся. Да и зелий мало, и в кабинет не всегда получается попасть.

— Все равно, — Джинни вздернула подбородок, — мы не можем сидеть просто так и терпеть.

Ответил заметно оживившийся Майкл:

— Думаешь, нам не охота их подставить и наказать? Еще как!

— И что предлагаете?

— Мерлин его знает, — Джерард начал помогать мне поднимать Майкла, — но вы, если уж решили всех агитировать, делайте это аккуратнее. Чем сможем — поможем. Нас тоже задолбало все.

— Мы в долгу не останемся, — пообещал Невилл, — если нужны какие-то травы...

— Тихо! — приглушенно рявкнул Джерард, — сигналка сработала. Идет кто-то, — он развеял все наколдованные чары. — Все, валите отсюда. Потом поговорим.

Едва гриффиндорцы скрылись, как с противоположного конца коридора вышел Филч. Мы расслабились. Филч лучше, чем Кэрроу. Да и не такой он уж злобный на самом деле. Любит попугать, но совсем не зверствует, когда кого-нибудь определяют в карцер. Даже наоборот, как рассказывали некоторые, по ночам приносит матрас с одеялом и подкармливает.

Филч сразу сообразил, что мы тут делаем, и повел к пустой камере. По пути нас догнала довольная чем-то Кэрроу. К счастью, цепляться она не стала, только проследила, как завхоз забирает палочку и запирает Майкла.

Кое о чем Джерард не рассказал, и правильно сделал. Не стал упоминать о том, что Равенкло никогда не враждовал со Слизерином, и не сказал, что с некоторыми слизеринцами мы общаемся. Чистокровная Изабель Макдугал, например, дружила с Дафной Гринграсс, и от нее мы узнавали о настроении, царящем на зеленом факультете. О тех, кто больше всех поддерживал новых профессоров и кто всячески перед ними выслуживался. Как-то на нумерологии Нотт отправил Энтони бумажную птичку, где было всего два слова: «Собрание. Наказаны». Сразу стало ясно, кого наказали на собрании и кто теперь будет отыгрываться на учениках. Было бы занятие у нас, мы бы плюнули, но, как назло, в тот день магловедение и Темные искусства были как раз у младшекурсников. Пришлось подсуетиться. К сожалению, чтобы распылить зелье, из кабинета удалось выманить только Амикуса.

Была еще одна деталь, о которой не знал никто: директор тоже был в курсе и иногда подкидывал мне в спальню с нашим домовым эльфом посылки с ингредиентами.

В общем, учебный год превращался в год не только учебы, но и выживания.

Обратно мы с Джерардом шли молчаливые и подавленные. Нас обоих бесила неоправданная жестокость и несправедливое наказание.

— Ладно, пойду прогуляюсь, — сказал Джерард, стоило нам подняться из подземелий.

И направился в сторону обиталища Хаффлпаффа. Хотел, видно, поднять себе настроение или просто утешиться в обществе шестикурсницы, с которой стал недавно встречаться. Я же пошел в нашу башню. Занятия закончились, но Хогвартс словно вымер, его коридоры были пусты и не наполнялись гомоном и смехом, как раньше. Теперь студенты предпочитали сразу расползаться по норкам своих гостиных, не мозоля лишний раз глаза патрулям.

Через несколько минут я убедился, что не такие уж коридоры и безлюдные. Недалеко от того места, где у нас состоялся разговор с гриффиндорцами, мне послышались чей-то окрик и ругань.

Привычным движением накинув на себя дезиллюминационные чары и сделав бесшумным шаг, я двинулся вперед и совсем не удивился, увидев наших недавних собеседников, схлестнувшихся со слизеринцами. Пайк и незнакомый мне пятикурсник смогли обездвижить путами Невилла и резво добивали Джинни.

— У тебя нет шансов, Уизли! — злорадно выкрикнул Пайк. — С удовольствием потренирую на тебе Империо!

Судя по яростному взгляду, Джинни много чего сказала бы ему в ответ, но едва успевала выкрикивать заклинания и уворачиваться. Но шансов против двоих у нее и правда не было, а угроза Пайка являлась вполне реальной. И демон знает что он мог заставить вытворять девчонку под Империо.

Вмешаться я, конечно же, собирался, а вот обнаруживать себя — нет. Ни к чему, чтобы меня запомнили и рассказали остальным.

Наверное, это покажется некрасивым, но действовать я посчитал выгодным тогда, когда Пайк окончательно разберется с Уизли и расслабится. Ждать пришлось совсем недолго. Через минуту второй слизеринец склонился над лежащей Уизли, собираясь забрать ее палочку, а Пайк с ухмылкой ждал, когда он отойдет, и явно собирался выполнить свою угрозу.

Что же, пришла моя очередь, и спустя несколько мгновений все закончилось.

Джинни, с опаской посматривая на два оглушенных тела, расколдовала Невилла и помогла ему встать. Даже не думал, что хрупкая девчонка одним рывком способна поднять отнюдь не маленького Лонгботтома.

— Кто это был? — спросил он.

— Не знаю, — недовольно ответила Джинни, — но мне этот невидимка начинает надоедать.

— Он ведь помог, — Невилл, не в пример Джинни, испытывал облегчение.

— Но почему он всегда прячется?

— Мало ли. Может, это кто-то из профессоров?

— Возможно. Ладно, пошли отсюда, пока кто-нибудь еще не пришел.

После их ухода не стал задерживаться и я. Тем более Пайк с товарищем начали подавать признаки жизни...

Надо же — невидимка. И когда это я успел надоесть, и что в этом плохого? Моя помощь подобного рода всегда была случайной, и ее можно было пересчитать по пальцам. Наверное, Невилл прав, и какой-то учитель тоже подключился к невидимому противостоянию.

* * *

Северус подождал, пока Минерва скроется за дверью, и устало откинулся на спинку стула.

Сильная женщина, достойная уважения. Минерва взвалила на себя организацию всего учебного процесса и ни разу не пожаловалась. Обливала презрением, устраивала разбирательства, когда ее студенты страдали, но не роптала, если дело касалось непосредственно предметов. Предложи ей заменить обоих Кэрроу и вести уроки самой, эта железная леди впряглась бы, не задумываясь, еще и дежурства прихватила, лишь бы убрать садистов подальше от детей. Северус видел, что ей было больно за школу — в ней была вся ее жизнь.

Только почему-то до умнейшей женщины не доходило, что Северус ничего поделать не мог, ибо альтернатива была еще хуже. Не в его власти менять учителей. Он старых-то отбил с трудом, да и то благодаря поддержке некоторых чистокровных, чьи дети сейчас были в Хогвартсе. Они признавали профессионализм тех, у кого учились сами, и своим отпрыскам не хотели неизвестно кого. Но с Кэрроу пришлось смириться и им.

А ведь Лорд серьезно обдумывал вариант с Долоховым и Яксли, но потом решил, что умные последователи под рукой нужнее, чем недалекие боевики Кэрроу.

Кстати, о них.

Северус смог поставить их на дежурства в пару — так легче было их контролировать. Правда, для контроля ему самому приходилось в эти же дни, как в прежние годы, неслышной тенью скользить по замку. Если кто-то попадался, то по возможности смягчал наказания, стараясь не выходить из роли злобной сволочи, маскируясь при помощи уничижительных эпитетов и доводя нарушителей едкими комментариями до белого каления или слез. Но иногда, при не слишком страшных наказаниях, закрывал глаза и оставлял все как есть, якобы поддерживая. В конце концов, нет ничего страшного в том, чтобы просидеть ночь в карцере или поработать домовыми эльфами. Это не розги получить или какое-нибудь пыточное.

В кои-то веки сегодняшнее дежурство оказалось спокойным. Северус заглянул к Филчу и узнал, что карцер занят только одним студентом.

— Как обычно, Гриффиндор?

— Нет, директор Снейп, — проскрипел завхоз, — Равенкло.

— Вот как? — Северуса кольнуло беспокойство. — И кто же?

Заглянув в окошко на двери, увидел Майкла Корнера, в позе эмбриона спавшего на матрасе и укрытого одеялом. Явно Филч побеспокоился — подземелье с каждым днем промерзало все больше. Да и дети — не заключенные, достаточно того, что Корнер лишился ужина и ночью наверняка замерзнет. Камины в подобных помещениях не предусмотрены.

Северус холодно заметил:

— В карцере не положены одеяла, мистер Филч.

— Да, директор, — смиренно согласился завхоз, — я уберу.

Северус кивнул, делая вид, что поверил, и направился обратно.

С Кэрроу общаться и выяснять подробности желания не было, зато появился повод встретиться с очевидцем.

Северус чуть усмехнулся. Встречаться — значит рисковать. Так, может, не стоит себя обманывать, и признаться, что он просто хотел увидеть... сына?

Накинув на себя скрывающие чары, бесшумно и беспрепятственно, без всякого пароля, который директору без надобности, Северус вошел в гостиную Равенкло. Время было позднее, и общая комната встретила его только двумя полусонными студентами, корпящими над пергаментами у камина. Дошел до нужной спальни и, войдя внутрь, замер. Взмахнул палочкой и хмыкнул. Прямо перед ним протянулась сигнальная нить. Толково, но недостаточно качественно. Надо будет найти и передать свою старую тетрадь по охранным чарам.

Обойдя защиту, Северус приманил стул и устроился рядом. Как частенько бывало, мальчишка заснул с книгой в руках.

Разбудить и устроить допрос?

А надо ли?

Филч рассказал о причине заключения Корнера, а остальное, зная Кэрроу, Северус мог додумать и сам.

Он протянул руку, но вместо того, чтобы вырвать из сна, наоборот, как можно осторожнее вытащил из-под ладони вот-вот готовую упасть на пол книгу и положил ее на тумбочку. Поправил одеяло.

Несколько минут Северус просто сидел и смотрел на спящего. Затем встал и вышел так же бесшумно, как и появился.

...Но новоявленный директор не знал, что его посещение все же не осталось незамеченным. Сущее везение, что Флитвик оказался на ночь глядя в башне Равенкло и вовремя понял, что там находится кто-то помимо студентов, которые давно должны были спать. Помог и опыт: он слишком долго был деканом своего факультета и прекрасно знал замок.

Флитвик не менее искусно скрыл себя от посторонних глаз и решил посмотреть на гостя. Чары подсказали, что он в комнате старшекурсника. Невидимость визитера не стала помехой для прекрасно разбирающегося в чарах профессора и до кучи превосходного дуэлянта, и Флитвик с удивлением увидел в спальне директора Хогвартса. Благоразумие подсказало не спешить, но на всякий случай приготовиться и прийти на помощь своему студенту, если потребуется.

Флитвик был настоящим хозяином башни и смог подглядеть то, что хотел скрыть Северус Снейп.

— Кто вам этот мальчик, директор? Рядом с ним вы похожи на человека, — спрашивал себя безмерно удивленный Флитвик. И тут же готов был хлопнуть себя по лбу: — Мерлин! Я считал себя умным, но провести параллель между двумя полукровками Принцами не додумался. Почему? Ведь очевидно, что они родственники.

Полугоблин догадывался, что здесь не обошлось без вмешательства Альбуса, и своеобразная забывчивость или же — что более верно — мощные чары, отвлекающие внимание — именно его рук дело. Вот только для чего нужна была такая таинственность?

— Ох, Альбус, — покачал головой Флитвик, — нагородил ты тайн.

Когда-то я был знаком с Невиллом Лонгботтомом — тихим, малообщительным парнишкой, обожающим растения и готовым жить в теплицах. Казалось, ему не было дела до остального мира, и мне никогда не приходило в голову, что из него мог бы получиться уверенный в себе лидер.

В здешнем Невилле сильных отличий я в первое время тоже не заметил. Но теперь передо мной был именно бойкий командир, заражающий своих последователей верой в Гарри Поттера и победу справедливости.

Сам не пойму, как я поддался на его уговоры и согласился дать несколько уроков целительства желающим. Таковых оказалось семеро, среди которых был сам Невилл. Сначала, конечно, я отнекивался, упирая на то, что слишком ответственное это дело, но Невилл был убедителен, в свою очередь доказывая, что в их положении лучше уметь хоть что-то, чем не уметь ничего. На самом деле в отряде были знающие ребята, но оказалось, я впечатлил Невилла не только уверенными движениями, когда помогал Майклу, но и своей почти профессиональной аптечкой. На всякий случай он еще поспрашивал обо мне у других однокурсников. Я не скрывал, что после школы серьезно нацелился на колдомедицину.

Немного поломавшись, я со всем усердием приступил к преподаванию. Волшебная комната, где вновь собирался ОД, была действительно настоящей выручалочкой и предоставила нам специальный манекен для отработки заклинаний.

Поначалу меня обрадовал энтузиазм «учеников», но чем дальше, тем больше меня охватывало раздражение, и уже на втором занятии я не выдержал:

— Вы спутали Энервейт с Бомбардой? Как можно быть такими бездарями!

— Мы ведь только начали, — обиделась девушка с Хаффлпаффа, Анна вроде бы.

Недовольно заворчали и остальные.

— Да, Хэд, — подключился Невилл, — ты бы помягче.

— Как помягче?! — не успокаивался я и ткнул в манекен. — Что я вижу вместо залеченного пореза? Сломанную конечность! Что будет в следующий раз? Захотите вправить нос, а оторвете голову?

— Ты, конечно, прав, — примиряюще сказал Невилл, — но мы ведь и правда только начали.

Я глубоко вздохнул и постарался успокоиться:

— Целительство требует особого отношения, Невилл! Здесь нельзя тупо размахивать палочкой, не думая о последствиях!

Глядя на нахмуренные лица, я предположил, что мое преподавание на этом и закончится. Но чего я абсолютно не ожидал, так это ответного смешка Невилла. Парвати что-то шепнула Анне, и они обе тоже захихикали. А через несколько мгновений смеялись уже все семеро.

— Что? — не выдержал я, обводя весельчаков нахмуренным взглядом.

Впрочем, злость ушла, и я осознал, что тоже был неправ. Не всем дано понять все сразу, но это не значит, что у них не получится.

— Пообещай, Хэд, — сквозь смех попросил Невилл, — что ты никогда не будешь профессором в Хогвартсе.

— Очень надо, — проворчал я и не удержался от улыбки, невольно заразившись весельем, — учить таких бестолочей.

— Мерлин, — отсмеялся Невилл, — странно подумать, что я когда-то боялся уроков зельеварения. Прямо ностальгия.

До меня дошло, что он имел в виду, и я про себя выругался. Вот так шпионы и прокалываются.

— Ладно, — настроился наш командир на серьезный лад, — покажи еще раз. Пожалуйста.

— Хорошо, — кивнул я, — но сначала немного теории...

* * *

— Спасибо, директор, — чопорно кивнула мадам Помфри.

Наверное, если бы голосом можно было замораживать, Северус давно превратился бы в ледяную статую. Тем не менее он чувствовал, что Поппи, несмотря на холодность, испытывала удовлетворение и некоторую благодарность за те зелья, которые он приносил. Особенные зелья для особых случаев. От Слагхорна, согласно договору со школой, колдоведьма получала лишь необходимый стандарт, включающий в себя большей частью Костерост и Бодроперцовое, и сверх договора престарелый профессор варкой себя не утруждал.

Северус его не винил. Слагхорн был на виду всего Слизерина, и ему невыгодно было выглядеть сочувствующим идейным врагам, даже если те были всего лишь студентами. Поэтому зелья, помогающие снимать последствия Круцио и других пыточных проклятий, Северус варил для Больничного крыла сам. Об этом не знал никто, только Помфри. Но помалкивала она не потому, что хотела прикрыть директора, а из-за того, что Северус, воспользовавшись своим служебным положением, ловко подвел под свое требование магическую клятву, которую давали все целители о конфиденциальности и непричинении вреда пациентам. Свои же действия он объяснил исключительно заботой о собственном авторитете. Ему как директору якобы невыгодно начинать карьеру, имея повальную неуспеваемость у студентов.

Мадам Помфри была неглупой женщиной и видела противоречие в словах и делах нового директора, но до конца объяснить себе его действия все же не смогла — мешала уверенность, что он убийца и верный последователь Того-кого-нельзя-называть. В конце концов она махнула рукой и полностью отдалась своей работе, принимая реальность такой, какая она есть. Да и без специфических зелий, стоило признать, ей было бы совсем тяжко.

Помфри заперла флаконы для «особой», как они между собой называли, аптечки в шкаф в своем кабинете и подала список того, что желательно было бы пополнить.

Северус пробежал глазами написанное и, кивнув, положил в карман:

— Зелья будут не раньше выходных. Так что оставшиеся советую использовать поаккуратнее.

Директор ушел, и Помфри облегченно вздохнула. Ей было тяжело долго находится рядом с коллегой-предателем — порою она еле сдерживала рвущееся негодование в отношении новых порядков...

Северус, выйдя за дверь, достал листок, еще раз просмотрел и одним взмахом палочки сжег. Память у него хорошая, и не стоило оставлять лишние свидетельства.

Список вызвал недовольство. К сожалению, с каждым разом количество запрашиваемых колдоведьмой «особых» зелий увеличивалось. А если учитывать, что студенты и сами их доставали и варили, то картина вырисовывалась совсем удручающая. И не надо быть пророком, чтобы понять — дальше будет только хуже.

* * *

Думал, Северус меня так и не позовет, но, видимо, дела обстояли совсем туго, раз он все же решил прибегнуть к моей помощи. Я мог только догадываться о его тайных похождениях, и хоть меня терзало любопытство, с вопросами я не лез, абсолютно уверенный, что все его действия направлены на победу над возродившимся монстром.

Решимости у меня было хоть отбавляй, но теперь, когда Северус стал директором, чтобы надевать его личину, требовалось неимоверное самообладание.

Ума не приложу, как он выдерживал. Привык, наверное. Может, привыкну и я, но поначалу меня тошнило. Каких-то гребаных двадцать минут в облике Северуса за преподавательским столом в Большом зале — и мой желудок закрутил кульбиты от направленных на меня взглядов, полных ненависти. Я только и был способен медленно цедить чай. С трудом сохраняя бесстрастный вид, я тогда еле выдержал пытку едой, и когда истекло время, чуть ли не сорвался с места, стремительно покидая завтрак. А потом все оставшееся время просидел в каком-то закутке, очищая сознание и настраиваясь на уроки. Но окончательно успокоился только к обеду.

Этот раз выпал на ужин и дался гораздо легче, но аппетита все равно не было. Завернув в первый же тайный проход, я прислонился к стене и стал ждать, пока Оборотное закончит свое действие. Тут меня и нашел Северус.

— Проблемы?

Я отрицательно помотал головой, но нормально ответить не успел. Северус резко схватился за предплечье и тихо выругался.

— Потом поговорим. Иди к себе, отдыхай.

Он так быстро испарился, что я несколько минут тупо пялился на то место, где он только что стоял, и думал, не был ли он видением. Я встряхнулся, но не горел желанием выходить в люди и смотреть на дружелюбные лица однокурсников, еще несколько минут назад обливающих другого меня презрением. Можно было прятаться до самого отбоя, но я решил дойти до директорского кабинета и подождать Северуса там. Случай, конечно, был не крайний, но в тот момент мне было так гадко на душе, что хотелось увидеть хотя бы мало-мальское одобрение и заодно дать ему понять, что я на его стороне, как бы отвратительно эта сторона ни выглядела. А еще я беспокоился. Не исключено, что вызов Лорда был связан с тем делом, для которого Северус создавал себе алиби.

Добравшись до башни и убедившись, что поблизости никого нет, я прошептал пароль и быстро проскользнул внутрь. Кабинет оказался пуст, только несколько портретов вели какую-то беседу. При моем появлении почившие директора замолчали и заинтересованно на меня уставились. Я же вспомнил о Дамблдоре и стал его искать. Но нашел только пустую раму.

— Ну и демон с вами, — махнул я рукой и уселся в кресло.

По правде говоря, я о Дамблдоре не думал. Тот первый запал, когда мне хотелось спалить портрет и высказать негодование, давно прошел; сейчас меня больше волновал Северус.

— Юноша, — отмер один из портретов, — мне кажется, вам здесь не место.

Я покосился на говорившего. Это оказался Армандо Диппет. Развел руками:

— Раз я тут, значит, мне можно.

Получилось несколько грубо, но мне было как-то все равно.

Диппет обиделся:

— Невоспитанное поколение, никакого уважения к старшим.

— Не тот вопрос вы задали, Армандо, — проскрипел еще один директор и обратился ко мне: — Что-то случилось, молодой человек? Вы поэтому здесь? Кстати, я вас помню, вы жили на Гриммо.

Я почувствовал неловкость:

— Извините. Возможно, я действительно зря пришел. Ничего такого срочного не случилось.

— По вашему виду не скажешь, — хмыкнул Финеас Найджелус Блэк — а это был именно он, — но раз у вас все хорошо, позвольте поинтересоваться здоровьем моего потомка. К сожалению, у меня нет возможности связаться с другими портретами моих родственников.

— Почему? — не понял я. — Дом на Гриммо вроде бы в порядке.

— Дом-то в порядке, — подтвердил Блэк и возмутился: — Да меня там нет! И виновата в этом одна юная бесцеремонная особа.

Я расплылся в широкой улыбке:

— Гермиона!

— Здесь нет ничего смешного!

— Конечно, — согласился я, продолжая скалиться, — наверное, она боялась, что вы будете шпионить.

Смех у меня все же вырвался.

— Какая бестактность. Армандо прав, у молодежи никакого уважения к старшим! Совершенно невоспитанное поколение! — Блэк перевел дух и потребовал: — Рассказывайте!

Мне было нетрудно, и я поведал все, что знал о Сириусе. Собственно, знал я мало, только то, что по собственной инициативе написала Нимфадора в последнем письме еще в августе: Сириус шел на поправку и восстанавливал навыки, только с магией были проблемы — заклинания выходили через раз. Но прогнозы были все равно хорошие. Еще у него не было подходящей палочки, так как его упала в Арку.

— Нашли проблему — палочка! — фыркнул Блэк. — В доме этих палочек по тайникам... — бывший директор закашлялся и спокойно закончил: — Уверен, мой правнук, если он сохранил хоть каплю мозгов, сообразит, где их взять.

Финеас Блэк застыл на своем портрете, всем видом показывая, что разговор окончен.

Н-да, мог хотя бы спасибо сказать. А еще говорил о воспитании.

Северуса все не было, портреты снова завели неторопливый разговор, вспоминая что-то из прошлого, а я расслабился и, опустив голову на сложенные на столе руки, потихоньку погрузился в дрему...

...Разбудил меня скребущийся звук. Стараясь не шуметь, я встал, на цыпочках подошел к двери и с обалдением стал прислушиваться к знакомым голосам.

— Невилл, что ты возишься?

— Не открывается!

— Давай я попробую...

— Джинни, осторожно!

— Ай! Мамочки, что это было?

— Я же говорил! Какие-то чары, не знаю.

— Ребята, — кажется, это Луна, — пора уходить!

— Мы не можем уйти без меча! Кажется, я поняла, что тут. Еще немного.

— Нет времени, Джинни! Они вернулись!

Но уйти взломщики не успели. Теперь я слышал Северуса и ненавистных Кэрроу. Особенно выделялось визгливое возмущение Алекто. Опомнившись, я ринулся внутрь кабинета и лихорадочно стал обшаривать взглядом помещение, ища укрытие. В конечном итоге я не нашел ничего лучше, как забиться под маленьким столиком у дальнего шкафа и окружить себя скрывающими чарами. А потом готов был застонать от своей тупости — в другом конце кабинета находилась лесенка, ведущая в спальню. Что мне мешало проверить ее? Наверняка Северус дал мне доступ и туда. Но было поздно. Дверь открылась, и в кабинет вошла компания из директора, Кэрроу и трех нарушителей. Едва начались разборки, как влетела запыхавшаяся Макгонагалл и тоже включилась в разбирательства. Чуть погодя появился и Флитвик.

Стол, под которым я прятался, находился за шкафом, поэтому ничего мне было не видно, но слышно было хорошо. Трудно не услышать, когда разговаривают на повышенных тонах.

Единственный, кто сохранял хладнокровие, был Северус. Он буквально парой уничижительных реплик вынудил троицу сознаться, для чего они хотели взломать директорский кабинет. Оказалось, ради меча Годрика. Джинни так прямо и заявила, что нечего знаменитой реликвии находиться в руках предателя, и Пожиратели на меч не достойны даже просто глядеть. Макгонагалл еле ее угомонила. Потом упирала на то, что наказанием займется сама, так как она их декан. Алекто с Амикусом вызверились и потребовали цепей, розог и Круцио. Завязался спор. Северусу в конечном итоге надоел этот балаган. Он сказал, что раз пытались ограбить директора, то директору и наказывать нарушителей.

И в красочных выражениях пройдясь по куцым умственным способностям незадачливых студентов, назначил отработку.

Наверное, если бы я не имел представления, кто такой Хагрид, то, слушая Северуса, поверил бы, что нет ничего хуже и унизительнее, чем вручную лопатами собирать замерзший навоз в загоне гиппогрифов и по-магловски чинить огородную ограду. Но так как Хагрида я знал и много о нем слышал... В общем, мне срочно пришлось зажимать рот и невербально наложить заглушающие чары, чтобы никто не услышал мой рвущийся наружу смех.

Алекто немного поворчала, но быстро смирилась, добавив, что предателям крови вместе с ненормальной подружкой такое наказание в самый раз. Правда, я не понял, зачем напоследок вылезла Макгонагалл, возмутившись, что «дети могут простыть на морозе».

Лучше Круцио, но в тепле, что ли? Флитвик оказался мудрее и смиренно со всем согласился, вдобавок извинившись за свою подопечную.

Так я тихонько и посмеивался, ожидая, пока кабинет опустеет. Плохое настроение как рукой сняло.

— Вылезай.

Ой. Наверное, меня сдали портреты, а может, Северус как директор в курсе всех посетителей, даже если они прячутся.

Я начал выбираться.

— И что тебя так развеселило?

Северус был мной недоволен, но я все равно не удержался от очередного смешка:

— Хагрид. Ты отправил их к Хагриду!

— Успокойся, клоун. И объясни, какая напасть привела тебя сюда. Просто чудо, что тебя не заметили. Ты вынуждаешь меня поменять пароль.

— Не надо! — такая перспектива мне совсем не понравилась. — Я больше не буду.

— Я жду объяснений.

Жаловаться не хотелось, поэтому я сказал, что беспокоился и просто соскучился. Тем более это тоже было правдой. Северус, конечно, меня отчитал, но как-то без огонька. Мне показалось, что его заботило что-то посерьезней. Я оказался прав, так как он через некоторое время спросил:

— Свой подарок отследить можешь? — видя мое непонимание, разъяснил: — Грейнджер. Ни за что не поверю, что ты не поставил следящие чары.

— Не поставил, — я поморщился. — Хотел, но они мешали основному заклинанию.

Все так и было, к моему глубокому сожалению. Я так и не смог их наложить, побоялся, что портал будет слабее или вообще не сработает, как надо. Но кое-что все же я сделал:

— В смысле полноценную следилку сделать не получилось, но как маячок сработает. Правда, слабый.

— Насколько слабый?

— Примерно ярдов пятьсот.

И показал свой простой медный перстень, в который были заложены всего две функции: дать знать, если портал активируется, и как указатель колечку Гермионы.

— Лучше, чем ничего, — задумчиво произнес Северус.

Я же не мог скрыть удивления:

— Откуда ты все знаешь?

На что Северус хмыкнул:

— Трудно было не заметить гору литературы, в которой ты закопался на все лето.

— Ты хочешь их найти?

Мое сердце гулко забилось. Упрусь рогом и пойду с ним, если он решил их отыскать. Но Северус покачал головой:

— Пока не время.

Больше он ничего мне объяснять не стал и выпроводил за дверь, еще раз пригрозив поменять пароль, если я буду ходить в кабинет, когда вздумается.

* * *

Не единожды я мысленно благодарил Северуса за то, что он научил меня ориентироваться в замке и заставил выучить пароли к служебным дверям. Сейчас, как никогда, эти знания меня выручали. Луна надолго была отправлена с Джинни и Невиллом на отработку, и я вполне осознанно вызвался вместо нее поддерживать связь с другими факультетами и выбираться в Выручай-комнату — место, ставшее самой настоящей базой студенческого сопротивления.

Можно было бы использовать деревню, но Хогсмид был под запретом. Для его посещения нужно было не только разрешение родителей, но и бумага от директора. Да никто особо туда и не стремился — с недавнего времени его плотно оккупировали команды егерей.

Так я и превратился в своего рода курьера, помогая проносить еду, лекарства, зелья тем, кто прятался в Выручай-комнате от гнева бешеных профессоров, и продолжал учить желающих оказывать первую помощь. Ребята вообще охотно учились друг у друга. Даже я заинтересовался кружком по бытовым чарам, который возник благодаря Анне — она попеняла мальчишкам, что они себя запустили.

Жестокостью Кэрроу возмущались не только живые. Портреты и призраки тоже встали на защиту детей, вовремя предупреждая об обходах патрулей или подслушанных разговорах. Даже Пивз заявил, что издевательство над студентами — исключительно его право, и переключился на Кэрроу, забрасывая их водяными шариками и бомбами-вонючками.

Доволен был разве что висящий напротив Выручай-комнаты Варнава Вздрюченный. Он прямо цвел от счастья, что его коридор стал популярным, и щедро делился с подпольщиками новыми ругательствами. Подпольщикам понравилось, и они охотно включились в игру «Обзови Пожирателей поунизительнее».

В преддверии Рождества атмосфера в Хогвартсе становилась не праздничной, а все более гнетущей. Особенно бесновалась Алекто. И после наказаний провинившихся со злорадством заставляла остальных зазубривать и конспектировать брошюру «Грязнокровки и чем они опасны для мирного чистокровного сообщества». Прямо любовь у нее была к этой тупой книжонке, от которой лично меня уже воротило.

Подозреваю, что на рождественские каникулы уедет много студентов, но вернутся обратно, скорее всего, не все.

Как я и предполагал, Рождество было абсолютно не праздничным. Какое может быть веселье, когда чуть ли не в каждом выпуске «Ежедневного пророка» печатались фамилии схваченных, осужденных или погибших волшебников. Я уже боялся лишний раз брать газету в руки, опасаясь увидеть дорогое сердцу имя. Однажды, никого не стесняясь, во время завтрака заплакала Макгонагалл. Оказалось, в газете напечатали о ее ученике, которого поймали и приговорили к Поцелую дементора. Я его не знал, но, глядя на остальных, тоже испытывал горечь и злость. Злости было больше.

Были и лучики света в, казалось бы, беспросветной тьме. Пятый вечер нового года нас обрадовал примечательным сообщением Поттеровского дозора. Комментатор Бруно, в котором безошибочно угадывался Ли Джордан, с воодушевлением рассказал, что благодаря некоему Горацио магам-оппозиционерам удалось выяснить, где обосновались согласившиеся служить Волдеморту великаны, и устроить в их долине локальный армаггеддон. Единственный выживший, проявив чудеса благоразумия, не свойственного великаньему племени, решил не искушать судьбу и умотал на свое прежнее место жительства, покалечив по пути двух Пожирателей, пытавшихся его остановить.

Новость меня так взбодрила, что я весь следующий день ходил и улыбался как дурак. Было до невозможности жаль, что я не мог объяснить косящимся на меня друзьям причину своей радости. Для меня это был своего рода привет от знакомого. Я был абсолютно уверен, что Грюм, перечисляя имена для связи, под псевдонимом Горацио имел в виду самого себя, назвавшись в честь адмирала, который в боях повредил глаз и лишился руки.⁽¹⁾

К сожалению, радужный настрой продлился недолго. ОД понес первые потери, оставшись без Луны, которую похитили прямо из поезда. По студентам прокатилась новая волна ненависти и пополнила ряды мстителей.

Я только за Северуса беспокоился. Очень часто слышал, как обсуждали, какую ловушку попротивнее и пожестче ему можно было бы подстроить. Один раз даже рискнул снова сунуться в башню директора, чтобы предупредить его об одной такой, показавшейся мне вполне осуществимой. Северус отмахнулся, сказав, чтобы я не беспокоился и сам был осторожнее.

Обстановка в школе накалилась до того, что особо активным нарушителям пришлось перебраться в Выручай-комнату на постоянное место жительства. И так как безвылазно никто из них сидеть там не мог, то они закономерно попадались и получали очередное наказание, с каждым разом все более жестокое. Какими бы ни были Кэрроу отвратительными преподавателями, но боевиками они являлись отличными, превосходно владели палочкой и, как все давно успели убедиться, абсолютно были лишены сострадания.

Чем больше становилось поселившихся в Выручай-комнате, тем сложнее было их прокормить и обеспечивать зельями. Эльфы напрямую попасть туда не могли, а Кэрроу прекрасно знали о наличии убежища — как-никак в прошлом году сами через Комнату и проникли в школу. И знали, что куча народу сочувствует скрывающимся и таскает им еду. Так и получалось, что одним приходилось отвлекать и подставляться под наказания психованным профессорам, а другим в это же время совершать вылазки.

Больше всех лез на рожон Невилл. Он, казалось, хотел быть везде и всюду, не боялся экзекуций и взваливал на себя вину других, особенно когда дело касалось девушек. Я каждый раз поражался, как из скромного и тихого парня Невилл превратился в безбашенного сопротивленца, достаточно неплохо командующего ОД. Пусть не со всеми действиями его отряда я был согласен, но не мог не уважать и даже восхищаться.

* * *

Северус выдернул меня среди ночи и сказал, что время подошло и ему нужна моя помощь.

— Оденься потеплее и не забудь шапку с перчатками.

Для чего понадобились перчатки, я понял, как только увидел метлы. Но оседлали мы их потом, сначала аппарировав к какому-то лесу. Прежде чем взлететь, Северус сказал, что от меня требуется. Я, конечно, обрадовался, что придется искать Гермиону, но такого скромного объяснения мне было мало:

— Им надо в Хогвартс?

— Нет, — Северус пристально на меня посмотрел и ответил с небольшой заминкой: — Всего лишь передать меч.

Надо же, «всего лишь передать меч»!

— А как ты понял, что пора?

— Дамблдор, — отрезал Северус. — Вперед.

Впрочем, рассуждать было некогда — мы поднялись в воздух. Я не являлся фанатом квиддича и от метел как средств передвижения был не в особенном восторге. Но летать тем не менее умел и уверенно вел метлу, даже несмотря на плохую видимость из-за периодически скрывающейся в облаках луны. Я держался чуть позади Северуса, определяющего для проверки нужные участки леса, и прислушивался к своим ощущениям, чтобы в нужный момент дать знать, когда появится отклик.

Пока летели, я успел порядком продрогнуть и очень обрадовался потеплевшему и слегка покалывающему перстню, обозначающему, что цель найдена. Вырвавшись вперед, показал знаками, что нам пора опускаться. Северус сделал малый разворот и стал нарезать круги, выискивая место для приземления. Углядев пустое пространство между деревьями, устремился вниз.

Приземление оказалось не очень удачным — вместо предполагаемой поляны под нами оказалось замерзшее озеро, в которое мы чуть не провалились. Не обошлось без потерь — треснула метла Северуса, и подо льдом оказались ножны с мечом. Северус выбрался сам, рывком взлетев без метлы, превратившись во что-то похожее на дым. Я завистливо ахнул. Тоже так хочу.

Так как я опускался вслед за Северусом, мне повезло больше. По воде лишь чиркнули мои ботинки, и, вовремя выровняв метлу, я полетел к берегу.

Еще больше потеплевший перстень обозначил, что до Гермионы около трехсот ярдов.

Чары обнаружения ничего не показали, Гоменум Ревелио тоже не дал никакого отклика. Выходило, что те, кого мы ищем, очень хорошо спрятались. Я начал было нервничать, но Северус знал, что надо делать. Указав на подходящее место недалеко от узенькой тропы, ведущей к озеру, он приказал затаиться и отслеживать окружающее пространство, сам же вернулся обратно и скрылся в кустах у воды. Я снова позавидовал, когда увидел, с какой легкостью он сотворил Патронус. У меня до сих пор получался какой-то дохлый то ли шарик, то ли зонтик.

Я сомневался, что получится легко выманить Гарри Патронусом, но, видно, Северус хорошо его изучил, раз не сомневался, что он последует за ланью. Но мне кажется, ему все же стоило окружить себя дезиллюминационными чарами или надеть свою мантию-невидимку.

Гарри прошел мимо. Я же, скрытый кустами и чарами, изнывал от желания пройти по следам в обратную от озера сторону и удостовериться, что Гермиона жива и здорова. После внезапного шума и кратковременной темноты явно магического происхождения я готов был плюнуть на конспирацию, но был вовремя удержан крепкой рукой Северуса:

— Не подводи меня, — с напряжением сказал он.

— Северус, — взмолился я, — одним глазком.

Получилось действительно одним глазком. Мы прошли чуть дальше, и Северус произнес заклинание, позволившее мне увидеть небольшую полянку и трех выражающих восторги друзей. В руке Рональда был поблескивающий в лунном свете меч Гриффиндора. Потом ребята один за другим, как бы проходя в невидимую дверь, пропали, скрываясь за защитным пологом.

— У нас есть еще одно дело, — Северус снова положил мне руку на плечо.

Оставалось смириться и приготовиться к аппарации.

* * *

Гермиона не сразу поняла, что ее разбудило. Лес был относительно тих и спокоен, чары, окружающие палатку, не нарушены, и вообще не было никаких тревожных признаков или предчувствий.

Так в чем же причина?

Накинув одеяло, она выглянула наружу. Костер почти потух, а Гарри исчез. Виднелись только следы, которые слегка занесло снегом, уходящие в сторону озера. На холоде стали мерзнуть руки, и Гермионе показалось, что она ощущает тепло, исходящее от колечка на пальце. Возможно, оно и послужило своеобразным будильником. Тепло, правда, было настолько слабым, что точной уверенности у Гермионы не было. Но и от этой версии отмахиваться не стоило.

Она начала беспокойно оглядываться вокруг, но по-прежнему ничего не увидела. Вернулась в палатку и, бросив одеяло, надела куртку, твердо намереваясь пойти по следам Гарри. Снова оказавшись на воздухе, Гермиона ради эксперимента опустила руку в снег. Не показалось. Кольцо действительно было теплым. Значит, активировались какие-то чары, о которых Гермиона не знала.

Хорошо это или плохо?

Она хотела снять украшение, но тут послышался шум, похожий на шипение и свист одновременно, и пространство на мгновение заволокло непроглядной тьмой. Только тьма рассеялась, Гермиона ринулась к озеру. Но далеко не убежала. Навстречу шли довольные и почему-то насквозь мокрые Гарри и Рон. Рон, ко всему прочему, сжимал в руках меч...

Лишь под утро, когда улеглись страсти, были выслушаны извинения Рона и история его поисков, а также в мельчайших подробностях рассказаны перипетии уничтожения крестража, Гермиона вспомнила о колечке. Но теперь оно никак не давало о себе знать, опять став незаметным и почти невесомым. Снова одолели сомнения.

Насев на Гарри, Гермиона буквально по минутам постаралась восстановить картину случившегося. Для верности еще и записала все в тетради. Вывод получался поразительный.

Бросив взгляд на греющихся у костра мальчишек, Гермиона решила проверить свою догадку. Задвинув полог своего закутка в палатке и наложив заглушающие чары, она достала портрет директора Блэка.

— Вы сказали Принцу, где нас искать? — выпалила Гермиона, когда директор соизволил появиться.

Блэк презрительно бросил:

— Неслыханная дерзость — после кражи требовать от меня ответа. И я не имею привычки докладывать всем подряд об отвратительных условиях своего пребывания. Особенно наглым юнцам, хозяйничающим в директорском кабинете!

Вредный старик больше ничего не сказал и покинул картину. Гермионе хватило и этого. Конечно, слова Блэка тоже не являлись доказательством, но подарок она снимать передумала. Только еще раз проверила на чары, но ничего, что могло бы ее выследить, не нашла.

И все же странно: сначала какие-то наглецы хозяйничают в кабинете, а потом теплеет кольцо и появляется такой нужный для них артефакт...

* * *

Я почувствовал, как Северус сжал пальцы, и через мгновение мы аппарировали. Но переместились не в Хогвартс, а на задний двор у какой-то постройки, в которой я не сразу опознал «Кабанью голову».

— Северус, — опомнился я, — метла там осталась.

— Все нормально, она уже на дне озера. А теперь накинь капюшон и молчи, даже если тебя будут спрашивать. Мне нужно кое-что уладить.

Заинтригованный, я кивнул и спрятал лицо под капюшоном. Обогнув тачку, мы вошли в здание и очутились в полутемном коридоре, заставленном вдоль стен ящиками и мешками. Северус уверенно двинулся вглубь и вышел в зал для посетителей со стороны барной стойки. Зал был пустым и таким же полутемным. Его освещали лишь несколько прикрепленных к стенам светильников с магическими огоньками под стеклянными колбами.

Кивнув мне на столик в самом темном углу, Северус подошел к невозмутимому хозяину, который сидел за столом и перебирал какие-то бумаги. Рядом стояла переносная лампа. У деда Тобиаса, помню, была похожая, только керосиновая.

— Опять ты, Снейп, — Аберфорт отложил перо, закрыл чернильницу.

— Как будто ты меня не ждал, — хмыкнул Северус.

— Кто это с тобой?

— Не имеет значения. Он в разговоре участвовать не будет.

— Не думал, что ты заведешь себе напарника. Ну, давай поговорим.

Собрав бумаги и писчие принадлежности, Аберфорт зашел за барную стойку. По звяканью и хлопанью я понял, что он убрал бумаги в металлический ящик куда-то под полку с бутылками. Северус тоже подошел к стойке и наложил чары, чтобы их беседу не было слышно.

Может, я ошибался, но жестикуляция и недовольное лицо Аберфорта наводили на мысли, что разговор ему не нравился или не устраивал результат.

Усевшись на табуретку, я вытянул ноги, расслабился и от нечего делать стал разглядывать обстановку. Но ничего интересного не нашел. Кабак как кабак, грязноватый и унылый. И абсолютно лишенный какого-либо уюта.

Внезапно за окном послышался громкий хохот. Я вскочил, но Северус приложил палец к губам и дал знак оставаться на месте, затем погасил ближайший ко мне светильник, оставив меня в темноте.

Почти сразу ввалились несколько человек: трое егерей, тащившие четвертого. Я отодвинулся дальше в тень к подпирающей потолок деревянной колонне, Северус натянул капюшон на голову и оперся локтями на стойку, а Аберфорт, сделав вид, что обслуживает позднего посетителя, выставил перед ним бутылку и стакан.

— Эй, хозяин! Комнату!

Приглядевшись, я заметил, что четвертый — девушка. Ее крепко держал один из егерей. Сами они, по всем признакам, были в подпитии.

— Нет свободных комнат, — с неприязнью сказал Аберфорт.

— Не зли нас, хозяин! — вызверился тот, что держал девушку.

Она задергалась и пыталась что крикнуть, но только беззвучно открывала рот — твари еще и Силенцио на нее наложили. Девчонка была явно младше меня, и лицо показалось мне знакомым. Я достал палочку и приготовился, нисколько не сомневаясь, что Северус остался не зря и обязательно вмешается, и догадывался, для чего ублюдкам комната и пленница.

— А ты кто такой? — первый, который и требовал комнату, обратил внимание на сгорбившегося Северуса.

Северус промолчал. Первый разозлился и хотел вытащить палочку. Но ничего у него не вышло: Аберфорт огрел его по голове бутылкой, Северус стремительно развернулся и обездвижил третьего, который был ближе к выходу, ну а я пульнул Ступефаем в того, кто держал девчонку. Впрочем, ему тут же досталось и от Северуса. Он и девчонку одарил заклятьем, что вполне разумно: чем меньше она узнает, тем лучше для нас, а от Конфундуса еще никто не умирал. Потом Северус проверил еще раз всех обездвиженных и дополнительно связал.

— Решил работать круглосуточно? — поинтересовался Северус у хозяина. — Обычно ты в это время закрываешься.

— Запамятовал, — сварливо ответил Аберфорт.

Северус на его слова покачал головой и подошел к мало что соображающей пленнице. Внимательно ее разглядывая, произнес:

— Эллина Роман, Хаффлпафф, пятый курс. Маглорожденная.

Затем направил на нее палочку и посмотрел воспоминания. Сеанс легиллименции занял всего минуту, а затем бедной Эллине достался еще и Обливиэйт. Северус посмотрел на Аберфорта:

— Отправишь ее сам знаешь куда.

— И что ей там делать? Пусть домой идет, — поморщился кабатчик.

— Нет у нее дома, Пожиратели постарались, — мрачно ответил Северус. — Она искала подругу в Хогсмиде, но дом оказался заколочен.

— Ладно, — нехотя согласился Аберфорт, — а с этими что?

— Подчистим память и выкинем подальше. Облей их своим пойлом каким-нибудь.

— Одни убытки от вас, — проворчал Аберфорт.

— Не прибедняйся.

— Ладно, пошевеливайтесь. Надоели вы мне.

Северус не стал мудрствовать, а просто стер одному уроду последние полчаса, как раз с того момента, когда была поймана Эллина. Проконтролировал, как это делаю я с остальными двумя. Потом мы подняли тела, источающие резкий запах дешевого алкоголя, и отлевитировали их на окраину Хогсмида, бросив подальше в сугробах. Вернулись в «Кабанью голову» и через камин попали сразу в директорский кабинет.

— Устал? — поинтересовался Северус.

Я прислушался к себе.

— Немного.

Исключая усталость, чувствовал я себя хорошо, даже превосходно. Страшно представить, что было бы, если бы мы не вмешались. Возможно, Эллину просто допросили и доставили бы утром в министерство, но я в этом сомневался — слишком взгляды у пьяных егерей были нехорошие. Абсолютно не расстроюсь, если они насмерть замерзнут. Прикопать бы их где-нибудь в лесу, но исчезновение патруля наверняка спровоцирует расследование, вызовет ненужный интерес к деревне, а заодно и проверку Хогвартса.

— А куда девушку отправили? Или это секрет?

— К вашим партизанам.

— Сюда, в школу? — обалдел я. — Там есть проход?

Хотя, с другой стороны, если есть подземный ход в «Сладкое королевство», то почему бы не быть и тайной дорожке в кабак? И теперь я, кажется, знаю, о чем Северус говорил с Аберфортом. Что-то такое Невилл вскользь упоминал о помощи из Хогсмида.

— Я тебе говорю только потому, что ты можешь ее увидеть, чтобы не удивлялся.

— Понял. А как ты связался с Аберфортом?

— Никак, — усмехнулся Северус, — он сам пришел. Сказал, что не собирается в одиночку кормить ораву голодных ртов, это дело директора, а не бедных кабатчиков.

Удивительно и странно, но по тону Северуса я понял, что время вопросов закончилось и больше он мне ничего объяснять не будет.

Лишь много позже я узнал, что Дамблдор подсуетился и здесь, попросив брата не чинить препятствий новому директору. Остальное Аберфорт, умудренный жизнью старик, хорошо разбирающийся в людях, додумал и сам.

Эллину, кстати, я потом увидел. Она оказалась первой девочкой, которой пришлось прятаться в Выручай-комнате. Также узнал, что в Хогсмид она добиралась магловским способом и попалась патрулю из-за своей невнимательности. Когда не смогла залезть в закрытый дом, решила переночевать в сарае и, чтобы не замерзнуть, развела костер, из-за которого ее и заметили. «Я огоньки давно, еще до школы умела без палочки вызывать», — пояснила она. Палочку Эллина побоялась использовать из-за надзора, а потом просто не успела. На вопрос, что она планировала делать дальше, Эллина ответила, что хотела просить помощи у своего декана, так как не знала, к кому обратиться еще. Из родни у нее была только бабушка, но теперь она лишилась и ее. Я прекрасно понимал Эллину и очень ей сочувствовал.

Сколько еще бродит по стране таких, которым некуда податься?

Мысли постоянно занимала Гермиона. Я невольно ставил ее на место Эллины и жутко переживал. И не только из-за того, что ее могли поймать и навредить. То, что я смог разглядеть в свете луны, мне не понравилось. Возможно, это была игра теней, но Гермиона показалась мне очень хрупкой и замученной.

Я не выдержал и на следующий день, пропустив ужин, выбрался из Хогвартса и переместился в лес. Поляна оказалась пуста и носила следы недавнего пребывания человека: торчащий из сугроба лоскуток ткани, кучка сломанных веток и большой ровный квадрат земли, лишь слегка припорошенный снегом. Присмотревшись, отметил и места, где крепилась палатка.

Разворошив ногой кострище, расстроенный, я вернулся в школу.

Какие испытания ждут девушку, которая живет в палатке и скрывается в лесах? Когда и где смогу увидеть ее снова?

Мог ли я предполагать, что увижу ее скоро, только повод окажется что ни на есть кошмарным.

---

1) Имеется в виду британский вице-адмирал Горацио Нельсон.

Вернуться к тексту

— Не пойму я тебя, Принц, — Малфой, садясь поудобнее, переменил положение, подтянув левое колено и расслабляя правое.

— Чего меня понимать? — я насмешливо улыбнулся. — Неужели я такой загадочный?

Он меня удивил, кивнув:

— В некоторой степени. Вот, например, зачем тебе это? — Малфой показал глазами на дремлющую парочку четверокурсников.

Девушка, Эмбер Уилкерсон, была с моего факультета. Она прижималась к своему кавалеру со Слизерина, Арчибалду Стоуксу. Тот, в свою очередь обняв Эмбер, откинулся на стену и уже минут пятнадцать как похрапывал.

Ситуация, надо сказать, была несколько странной и дурацкой. Было поздно, я возвращался по тайному проходу после вылазки в Выручай-комнату и, скрываясь в нише за гобеленом, как раз считал минуты, когда блуждающая дверь должна была оказаться под портретом Ровены Равенкло, чтобы беспрепятственно и скрытно попасть в свою башню. Но только дверь проявилась и я готов был выйти, послышался топот, и показался быстро идущий Малфой, тащивший за руки Стоукса и Уилкерсон. Малфой был невероятно зол и вполголоса выговаривал им за тупость и безрассудство. Выговаривал он им правильно — кого ловили после отбоя, тем сильно нездоровилось. Не знаю, чем бы отделался Стоукс, возможно, ничем, но Уилкерсон могла попасть под пыточное. Все зависело от настроения Кэрроу, они никогда не церемонились и не обращали внимания ни на пол студентов, ни на их возраст.

И надо же было такому случиться, что сам Малфой со своим уловом чуть не напоролся на Алекто и Трелони с Макгонагалл, идущих с противоположной стороны. Спасло, что ругаться профессора начали задолго до того, как завернули в этот коридор. Малфой их услышал и начал оглядываться по сторонам. И если по мордашке Эмбер я понимал, почему она испугалась, то лица слизеринцев меня сильно озадачили. В общем, я догадался, что им попадаться тоже не хотелось. Больше поразило, что пацан обнял подружку, словно пытаясь ее защитить. Пришлось утянуть их всех к себе. Малфой, конечно, немного прибалдел, но помощь принял. Да еще наложил звукоизолирующие чары.

Теперь мы вчетвером прятались в нише за гобеленом и ждали, когда остановившиеся в коридоре преподаватели закончат выяснять отношения и наконец-то дадут нам незамеченными выскользнуть из нашего убежища и разойтись по своим гостиным. Мелкие, осознав, что они в безопасности, быстро успокоились и, прижавшись друг к дружке, начали клевать носом.

— Директора на вас нет, — пробурчал я, разглядывая в прорези ткани ругающихся профессоров.

Жаль, нельзя было разобрать, о чем они спорили. Самой ненормальной выглядела Трелони. Она периодически тянула к Алекто трясущиеся руки, в одной из которых была зажата полупустая бутылка, и истерично о чем-то причитала. Красная от злости Алекто каждый раз шарахалась и хваталась за палочку, намереваясь, видимо, проклясть свою коллегу, но ей мешала воинственно настроенная и твердо держащая палочку Макгонагалл, что-то доказывающая им обеим.

— Директора действительно нет, — хмыкнул Драко, — а вот Амикус должен быть здесь. И все же?

— Что — все же?

— Ты не ответил на вопрос.

Я дернул плечом:

— Что тут непонятного? Уилкерсон с моего факультета. А как она вцепилась в своего Арчи, ты сам видел. Не бросать же их было, — отойдя от гобелена, я присел на корточки и тоже прислонился к стене; пристально взглянул на Малфоя: — А ты? Тебе какой резон прятаться? Тем более ты патрульный.

Драко скривился:

— Во-первых, сейчас не мое дежурство, а во-вторых, у меня была своя причина не мелькать именно сегодня вечером.

— И после этого, — закатил я глаза, — ты считаешь меня загадочным.

— Я учусь здесь семь лет, — многозначительно выдал Малфой, — и понятия не имел, что тут проход, — он показал на дверь, которую, собственно, и скрывала ниша с гобеленом. — Ты же в Хогвартсе всего лишь второй год, но шныряешь по нему словно призрак. Я видел тебя в разных частях замка, и ты ни разу не попадался.

— Тебе не откажешь в наблюдательности, — стараясь не показывать своего удивления, как можно равнодушнее ответил я, — просто я очень любопытный.

Малфой фыркнул и, потянувшись ко мне, тихо произнес:

— А еще тебе плевать на цвет галстука, и ты единственный, кому все равно, кто я. Думаешь, кто-нибудь из вашей банды вел бы со мной светскую беседу?

Я промолчал. Да и он сделал вид, что ответ его не интересует. Может, так оно и было.

И в кого Малфой такой умный?

Отлипнув от стены, он встал и заглянул в прорезь.

— Кажется, уходят.

Выждав еще немного, мы засобирались.

— Уилкерсон, — потряс я девчонку за плечо, — буди своего Ромео, пора на выход.

— Арчи, — отстраняясь и потягиваясь, позвала она, — просыпайся.

— Кто такой Ромео? — сонным голосом спросил Арчи.

— Возлюбленный Джульеты, — ответила за меня Эмбер и смутилась. Впрочем, Арчибальд Стоукс от нее не отставал: даже в тусклом свете было видно, как у него запылали уши.

Малфой со Стоуксом ушли первыми, а я с Эмбер — чуть погодя, когда блуждающая дверь снова появилась на нужном нам месте. Пока ждали, я тоже решил отчитать Эмбер и выяснить, почему они так поздно бродили по замку. При Малфое мне этого делать не хотелось. Оказалось, парочка давно приспособилась делать вместе задания в заброшенном классе, но сегодня у них что-то не выходило по чарам, и они задержались. В качестве доказательства своих слов Эмбер даже вытащила учебник с пергаментом.

Мордредовы Кэрроу. Если все было бы как прежде, Эмбер с Арчибальдом спокойно могли заниматься в библиотеке и не боялись бы вызвать недовольство, а то и неприязнь своих сокурсников.

— А как ты узнал про проход? — шепотом спросила Эмбер после того, как мы пересекли коридор и скрылись за дверью.

— Случайно, — соврал я, — когда от патрульных убегал.

— Ух ты!

— Не проболтайся.

— Нет, — впечатленная девчонка изобразила магловский жест, как бы закрывая рот на невидимый замочек-молнию, — никому не скажу.

Мы добрались до гостиной. Эмбер, прежде чем отправиться к себе, вдруг тронула меня за рукав.

— Спасибо, — застенчиво сказала она и замялась.

— Ну, говори уже, — поторопил я.

Я почти сутки был на ногах, помимо учебы работая курьером, потому что куча гриффиндорцев после двух неудачных уроков у Кэрроу оказалась в Больничном крыле, и буквально валился с ног. Единственным моим желанием сейчас было поскорее добраться до комнаты и отдохнуть. Мне еще эссе по трансфигурации дописывать.

— Ты ведь не скажешь Арчи, ну... что было в прошлом году...

Я понял, о чем она, засмеявшись, успокоил:

— Не скажу, но с одним условием.

— Каким?

Ее несчастное личико меня еще больше рассмешило. Не думал, что мелкая отравительница будет так переживать.

— Ты никогда, — грозно зашептал ей в ухо, — не будешь поить Арчи и вообще никого Амортенцией.

Эмбер аж задохнулась:

— Я не собиралась! У нас все по-настоящему!

Захохотав, я махнул ей рукой:

— Иди спать, Джульета!

Хоть что-то есть стабильное в этом безумном мире.

Я отправился в спальню. Снова задумался о непонятном поведении Малфоя. Какого демона ему надо было таиться, если он, как я слышал, на днях все равно должен отправиться домой? Хотя, возможно, все гораздо проще. Старший Малфой в немилости, и Кэрроу, говорят, при каждом удобном случае напоминают об этом младшему. Не исключено, что причина именно в этом.

* * *

Перстень нагрелся во время ужина в Большом зале. И вылазке, которая была запланирована на сегодняшний вечер, случиться было не суждено. Я повернулся к Энтони и, поднимаясь, напряженным голосом произнес:

— Мне надо уйти. Срочно. Не ждите.

— Что случилось? Ты куда?

Но я уже устремился к выходу. Не обращая внимания на холод, я, как был, в легкой ученической мантии, понесся в сторону хижины Хагрида к границе антиаппарационного барьера. И, оказавшись за его пределами, аппарировал.

...Гермиона лежала посреди гостиной. Одежда была грязной, левый рукав полностью пропитан кровью, волосы спутаны, а лицо залито слезами. Тело дергалось в судорогах, глаза полуоткрыты, и сознания в них абсолютно не было.

— Нет, только не ты, — простонал я, подхватывая ее на руки и устремляясь в спальню.

И как бы мне ни хотелось ошибаться, но признаки говорили сами за себя. Это было мощное неоднократное Круцио.

Заклинанием убрал грязную одежду. Кроме многочисленных ссадин, небольших порезов, ушибов и исполосованной кожи на руке, других повреждений не было. Но общее состояние оказалось до невозможности пугающим.

Я потерял счет времени. Оно словно растянулось и закольцевалось в однообразные выматывающие часы. Я поил Гермиону по чуть-чуть зельями и следил, чтобы они не вышли обратно; укрывал ее, когда она, разметавшись в бреду, сбрасывала одеяло, и укутывал ее в это самое одеяло, когда ее знобило. Обнимал и укачивал, словно маленькую, шепча слова утешения, когда ее глаза наполнялись слезами и она вновь переживала последствия пыток. И опять поил зельями.

Меня поглощал страх, и одновременно клокотала ярость. Когда взгляд цеплялся за забинтованное предплечье, когда тело в моих руках сотрясалось от повторяющихся судорог, когда ловил во взгляде не узнавание, а ужас, пробудившийся внутри зверь готов был рвать, метать и требовал крови.

— Кто?! — рыча, бесновался зверь. — Кого мне убить?!

Понемногу Гермиона затихала, приступы становились реже и слабее. И вот к огромнейшему своему облегчению, вглядываясь в ее глаза, я наконец-то увидел проблеск сознания.

— Я... где...

— Ты в безопасности, Гермиона.

— Хэд...

— Да, это я.

Она, уткнувшись, засопела мне в грудь, потом чуть отстранилась и, подняв голову, попыталась сфокусировать на мне взгляд. Видимо, хотела еще что-то спросить.

Мерлин! Не знаю, как это вышло. Видимо, мое желание узнать, что произошло, было очень сильным. И стихийно возникшая легиллименция позволила провалиться внутрь последних воспоминаний…

…Гермионе произошедшее казалось страшным сном. Еще днем они спокойно обедали в палатке, а вечером она корчилась под пытками ненормальной Лестрейндж и слышала, как она орет на Драко и спорит с Люциусом Малфоем, кто будет вызывать Лорда. Гермиона пыталась быть сильной и смелой, но Беллатрису такая стойкость только забавляла и распаляла:

— Скоро ты будешь скулить, как животное, и умолять меня о смерти! — повторяла она, перемежая слова с безумным смехом.

Гермиона уверилась, что так наверняка и будет, потому что терпеть раз за разом невыносимую пытку больше не было никаких сил. В голове поселился хаос. Она, рыдая, твердила, что говорит правду, и просила перестать.

— Я тебе не верю, грязнокровка! — опустившись на колени, задышала ей в лицо Белла.

Вытащив изогнутый клинок, начала поводить острием по коже пленницы, и, посмеиваясь, оставлять мелкие порезы. Затем, навалившись всем телом, оголила ей предплечье и, погружая в него лезвие, оскалилась:

— Помни свое место!

Вырезав на коже унизительную надпись, Беллатриса поднялась и послала в лежащую пленницу очередное Круцио.

Гермиона уже ничего не соображала, осталась только одна мысль — побыстрее бы закончилась пытка, пусть даже это будет смерть. Вдруг на краешке сознания появилось далекое воспоминание из жизни, казавшейся теперь фантастическим сном. О друге, сжимающем ее ладони, который что-то говорил о страховке и хотел, чтобы она выжила.

Крови на руках было достаточно, осталось только захотеть исчезнуть отсюда и произнести имя. Губы еле слышно прошептали:

— Хэдриан...

Тело как будто растянули в разные стороны, и она окончательно провалилась в темноту...

...Я вынырнул из воспоминания. Для Гермионы вторжение не прошло бесследно. Она обессилено закатила глаза и погрузилась в забытье, оказавшееся, к счастью, глубоким сном. Если судить по ее состоянию, то сомневаюсь, что она вообще вспомнит, что я был в ее голове.

Как можно бережней выпустил Гермиону из объятий, встал и поправил одеяло. Отступил от кровати. Воздуха не хватало, а все вокруг окрасилось красным.

Зверь рвался наружу.

Сделав глубокий вдох и шумно его выпустив, я, крепко сжимая в руках палочку, развернулся и устремился к выходу. Но перед дверью на улицу мне преградил путь Северус. Я, пытаясь его обойти, сказал, что мне некогда, и потребовал пропустить.

— Пропустить, говоришь? И куда ты собрался? — разозлился Северус. — Совсем думать не хочешь?

И, взмахнув палочкой, щедро облил меня водой с помощью Агуаменти.

Я затряс головой, отфыркиваясь и разбрызгивая капли. Сознание прояснилось. Ведь правда, в особняк Малфоев я попасть не смогу, и где он находится, знаю только приблизительно. Значит, надо действовать по-другому. Закивал:

— Да, это было глупо. Я слышал, Лестрейндж часто бывает на Косой аллее. Там ее подкараулить будет гораздо проще...

— Экпеллиармус!

Снеся по дороге стул, я перелетел через всю комнату и со всей силой впечатался в стену спиной и затылком. Плюхнувшись на пол, совершенно дезориентированный, стал судорожно вдыхать воздух и готов был застонать от простреливших все тело болезненных ощущений. Северус на этом не остановился. Ловко поймав мою палочку и сунув ее в карман, он, подскочив, навис надо мной и зашипел:

— Гаденыш! Да ты Белле на один щелчок пальцев! Или захотел стать ужином для Нагайны? Я трачу столько усилий, галлонами трачу свою кровь, чтобы тобой никто не интересовался, а ты? Безмозглый идиот!

И влепил мне смачную оплеуху.

Закрыться я не успел. Голова дернулась. В ушах зазвенело, а перед глазами поплыли красочные разводы.

Я действительно идиот. Лестрейндж наверняка не бывает одна. И хорош бы я был, дурак дураком кидаясь на нее в одиночку. Пропал бы сам и Северуса бы подставил. А если бы в мои мозги залез сам Лорд?

Стало стыдно. Я ведь даже на заклинание не среагировал и пер как баран.

— Все понял? — процедил Северус.

— Да, понял, — с хрипом выдавил я, сплевывая кровь. — У тебя очень... весомые аргументы.

Я прижал ладонь к разбитым губам. Тяжелая у него рука, однако. Челюсть ныла, в носу стало подозрительно хлюпать. А еще я начал замерзать: сухими у меня были только носки в плотных ботинках — туда вода не попала. Попытался встать, но из-за головокружения пришлось повременить.

Северус какое-то время вглядывался в меня своими черными глазами, потом... уселся со мной рядом, повторяя мою позу: прислонившись к стене и подтянув колени.

— Мне холодно, — покосился я на него.

— Сочувствую, — равнодушно отозвался Северус.

— Палочку верни.

— Обойдешься. Пока.

Я вздохнул и стал сушить себя без палочки, поводя вдоль тела ладонями. Получалось так себе. Одежда до конца не высушилась, а волосы так и остались мокрыми. Северус развернулся, схватил сильными пальцами мой подбородок и стал рассматривать. Я охнул.

— Терпи, — направив на меня палочку, он произнес заклинание: — Эпискеи!

От неприятной процедуры я чуть не взвыл. Но эффект, конечно, отличный. Подвигал челюстью, потрогал хрустнувший нос. Теперь нормально. Посмотрел на Северуса и с плохо скрываемым любопытством спросил:

— Что, прям галлонами?

— Теперь нет, — Северус дернул уголком губ, — толку уже от этого никакого...

Я задумался. В мыслях кое-что забрезжило, и на ум пришло только одно:

— Мне встречалось что-то похожее. О чарах для новорожденных. Их в основном для наследников применяли вроде бы.

— Все верно, — усмехнулся Северус, — ты же, можно сказать, когда появился, и был новорожденным.

Я так обалдел, что стал заикаться:

— Но ведь м-магия... это получается, ты... ты п-по-настоящему признал меня своим?

— Мне не надо было, чтобы тобой заинтересовался Темный Лорд.

Ошарашенный, я во все глаза уставился на Северуса. И поразился, как он с безразличием, как о незначительной вещи, сообщил о серьезном ритуале, который для кого попало не делается. Уверен, если бы они с Дамблдором захотели, то могли придумать что-нибудь попроще, чтобы я им не мешал.

Мерлин! Так необычно. Северус говорил раньше, что позаботится и оставит мне все, что имеет, но я не задумывался об этом всерьез. Но теперь его обещания выглядели по-другому. Заодно стала понятна оговорка Малфоя в начале года.

— Так это было не один раз? — я все равно не понял, при чем тут галлоны.

Северус объяснил, что первый обережный ритуал сработал как надо и был достаточно мощным. Следующий он провернул на всякий случай перед Хогвартсом, когда обо мне знало не так уж много людей. И как ни странно, отклик он получил, но в разы слабее. А потом, ясное дело, такой способ уже не работал, и требовались средства помощнее, но тогда путь в школу мне был бы заказан.

— Получается, и третий раз был?

Оказалось, был, только другой, направленный на двух человек — новых профессоров. Пока они не придают моему существованию большого значения. Но если кто заинтересуется мной серьезно или произойдет замена Кэрроу, то ничто не помешает уйти информации о полукровке Принце в ставку Лорда.

— Пока нам везет. Большинство озабочено собственным выживанием и ловлей Поттера, и полукровный сирота никому не интересен.

— Северус, спасибо, — сказал я тихо.

— Почему шепотом? — спросил он.

— Не знаю, — я стушевался, — наверное, от смущения.

— Ты и смущение, — едко заметил Северус, — понятия несовместимые.

— Нет, правда, не каждый день узнаешь, что тебя усыновляют, — немного обидевшись, ответил я на это. — Скажи, а мне теперь надо называть тебя папой?

Северус наклонился и язвительно пригрозил:

— Перестань паясничать. Сынок.

И вовсе я не паясничал. Оно само получилось, без всякой задней мысли. Некоторые отчимов спокойно папами называют, а у меня так вообще два отца, и оба настоящие.

В голове все стало на свои места окончательно. Резко навалилась усталость. Видимо, давали о себе знать схлынувший адреналин и бессонная ночь. Опираясь на стену, я тяжело поднялся и сказал:

— Пойду обратно в комнату.

— В сумке зелья и ингредиенты, — Северус указал на столик рядом с выходом и тоже встал. — Разберешься. И еще. Можешь свою девчонку успокоить: все пленники у Малфоев, включая Поттера с Уизли, сбежали. Если есть возможность, пусть свяжется с Поттером, чтобы он глупостей не наделал и не пошел ее искать.

Новость была, конечно, замечательной, но при случае два идиота просто разбитыми мордами не отделаются.

— Хорошо, скажу, — и, не удержавшись, съехидничал: — Папа.

И шмыгнул побыстрее прочь, а то, не дай Мерлин, еще чем-нибудь проклянет в отместку. Но рывок окончательно лишил меня сил, и до спальни я еле дополз.

Гермиона спала. Сон был беспокойный, и иногда ее потряхивало. Но состояние все равно было лучше, чем несколько часов назад. Моя кровать была достаточно просторной, поэтому я не стал заморачиваться, а прикорнул с краю и моментально уснул.

* * *

— Гриффиндор. До мозга костей — Гриффиндор, — сокрушенно покачал головой Северус, глядя на спящего, и одним взмахом палочки досушил на нем одежду.

Нет, если дело касалось серьезных вещей, мальчишка был внимателен и послушен. Северус мог на него положиться, когда брал в помощники, и не раз убеждался в его ответственном отношении, давно уверившись, что он будет четко следовать указаниям. Но стоило появиться в обозримом пространстве одной конкретной девушке, у него разом как будто перемыкало в мозгах, и он терял всю свою рассудительность и хладнокровие.

Северус мысленно поблагодарил Нарциссу, которая после побега пленников жутко испугалась и, опасаясь за сына, расторопно сплавила его обратно в Хогвартс, не утаив от Северуса всю историю. А Северус же, отправив младшего Малфоя в подземелье, поспешил домой, прекрасно зная, каким образом могла исчезнуть Грейнджер. С содроганием подумал, что было бы, если бы он появился позже. Возможно, оказавшись на улице или куда-нибудь аппарировав, непутевый сынок бы очухался и осознал степень своей глупости, но вот когда бы это случилось и что он успел бы за это время совершить?

Но ему ли судить юнца, когда он сам в его возрасте был не менее импульсивен? Сколько ошибок он совершил в бездумных порывах?

— Влюбленный дурачок, — вновь покачал головой Северус и, повернувшись к девчонке, начал выводить линии диагностических заклинаний.

* * *

Разбудил меня громкий стон. Гермиона разметалась и тяжело дышала. Растормошив, я тут же напоил ее принесенными Северусом зельями. Гермиона безропотно выпила и снова уснула. Я же чувствовал себя отдохнувшим и, пока она спала лечебным сном, решил самостоятельно попробовать связаться с Гарри. На ум в первую очередь пришел галеон с протеевыми чарами, о котором я узнал, еще будучи жильцом на Гриммо. Сириус мне тогда все уши прожжужал, восхищаясь созданным Гарри ОД. Еще помнил, что с галеоном никогда не расставалась Луна и носила его на шее в самодельной оправе. Где-то монету должна хранить и Гермиона.

В карманах одежды и в обуви я галеон не нашел. Но так как там могли быть какие-нибудь потайные кармашки, да и просто на всякий случай я, как и в случае с Грюмом, сложил одежду отдельно — стирку можно организовать в любой момент. И правильно сделал. Гермиона потом очень обрадовалась моей предусмотрительности.

После вещей я переключился на маленькую бисерную сумочку. Взяв в руки, не сдержал восхищенного возгласа. Гермиона, как и хотела, сделала ее легкой, с большим расширенным пространством. Мой рюкзак по сравнению с этим изящным шедевром сильно проигрывал. Единственный недостаток сумки — в нее мог залезть кто угодно. Ну да не мне жаловаться.

Вот тут мне подвернулась удача. Правда, радовался я рано. Сработавший на Акцио волшебный галеон на все мои попытки его активировать никак не реагировал. По всей видимости, у каждого члена ОД была своя, именная монета, и в чужих руках она не работала. Ладно, не критично. Проснется Гермиона, сама решит как лучше.

На галеоне я не остановился. Поразмыслив и не почувствовав угрызений совести, я опять направил палочку на горловину сумочки:

— Акцио последние записи Гермионы Грейнджер.

Каково же было мое удивление, когда мне в руки вылетела книга сказок барда Бидля. Только издание было гораздо старее, и текст оказался руническим. Внутри между страницами лежала тетрадь, исписанная знакомым почерком. Сказку, закладкой для которой послужила тетрадь, я знал. Она была иллюстрирована такими же картинками, как в моей книге, изображавшими Дары Смерти. Я еще тогда подумал, что Бузинная палочка сильно напоминает узловатую палочку Дамблдора, хоть и видел я ее один раз.

Открыл тетрадь и через несколько минут зашелся в хохоте:

— Да ты моя умница!

Тетрадь была так зачарована, что кроме текста, дословно пересказывающего учебник по Истории магии, я ничего не увидел. И как ни бился, расшифровать записи с наскока не смог. Требовалось больше времени, которого у меня не было. Пришлось признать свое поражение и убрать книгу с записями обратно. Но записи я все же на всякий случай скопировал. Вдруг смогу потом разобраться.

* * *

Гермиона поступила проще. Узнав, что я без проблем могу воспользоваться совой, написала послание для «сына Сохатого», где сообщала, что с ней все в порядке. Для достоверности добавила, что ей очень хочется при встрече наколдовать ему Апуньо, но она постарается воздержаться.

— Апуньо? — спросил я, выгнув бровь. — Птички?

— Гарри знает. Чтобы не сомневался, что это я написала.

Отправив письмо, я вернулся в спальню. Гермиона успела к этому времени освежиться и переодеться в свое, но поход в ванную ее сильно вымотал. Она откинулась на подушку, и ее опять начало знобить. Я тут же подал зелье и бокал с теплой водой. Подоткнул одеяло и подождал, пока зелье не подействует. Гермиона закрыла глаза и, мне показалось, начала дремать. Хотел не мешать и оставить ее отдыхать, но она, распахнув веки, меня остановила.

— Не уходи.

Я присел на стул.

— Нет, если занят, то ладно. Просто, когда я одна, начинает казаться, что я до сих пор у Малфоев, а ты и эта комната — воспаленный бред...

Подвинув стул к кровати, я скрестил руки у изголовья, оперся на них подбородком и пообещал:

— Буду рядом столько, сколько нужно.

— Неудобно тебя просить, — шепотом сказала она, — но не мог бы ты полежать рядом? Я помню, как ты меня укачивал... Это глупо, да?

Я отрицательно покачал головой:

— Вовсе нет.

После всего, что она пережила, подобная просьба не может выглядеть глупо. Скинув обувь, забрался под одеяло и лег рядом. Какое-то время мы молчали и смотрели друг на друга.

— Хэдриан.

— Да?

— Мне никогда не было так страшно.

— Мне тоже.

— Тебе?

— Было невыносимо страшно от одной мысли, что ты могла погибнуть или навсегда потерять рассудок.

— Поцелуй меня.

— Гермиона...

— Я тебе не нравлюсь? Я, наверное, сейчас страшная.

— Ты лучшая.

— Тогда поцелуй.

Я вгляделся в ее глаза, отдающие некоторой безуминкой.

— Гермиона, — с грустной улыбкой произнес я, — ты ведь меня не любишь. В тебе говорит отчаяние.

— Возможно. Но ты мне всегда нравился, — она потянулась, и ее нос почти уперся в мой. — Когда ты рядом, я чувствую, что живая, и верю, что все кончилось. И не думаю о том, что в любой момент меня могут убить.

— Страх пройдет, — выдохнул я ей в губы, завороженный ее взглядом.

— Знаю, но это будет потом...

Сначала поцелуи были легкими и робкими, а потом жадными и неистовыми. Мы как будто действительно пытались доказать себе и друг другу, что кошмару пришел конец и жизнь продолжается. Поцелуями дело не ограничилось. Гермиона хватала меня за плечи, а я шарил по ее телу под легкой тканью и стремительно сходил с ума.

Призвав силу воли, я сумел отстраниться и с трудом прохрипел:

— Скажи нет, иначе еще немного, и я не смогу остановиться.

Она положила руку мне на затылок и потянула к себе:

— Не хочу говорить нет...

Я пропал. И все исчезло. Улетучились остатки совести и здравого смысла, растворился весь остальной мир. Остались только она и моя всепоглощающая жажда обладания.

Было сумбурно, кое-как и совсем не идеально. И словно извиняясь за свою неопытность и торопливость, я ласкал и покрывал поцелуями тело любимой девушки и старался подарить всю возможную нежность, на которую был способен...

Мне и потом не хотелось выпускать ее из объятий.

— Боишься, что убегу? — с тихим смешком спросила Гермиона.

— А вдруг? — обнимая ее со спины, произнес я ей в макушку. — Иногда за тобой не угнаться.

— Сейчас я точно никуда не денусь.

— Только попробуй, — недовольно буркнул я.

Опять смешок:

— Не буду, — и немного сонное: — С тобой хорошо и тепло.

— Значит, — ощущая необычайное умиротворение, пробормотал я, — побуду твоей печкой...

* * *

С сожалением бросив взгляд на спящую Гермиону, я оделся и поспешил в лабораторию. Гермионе, несомненно, стало лучше, но зелья ей еще были нужны. У нее до сих пор иногда сводило судорогой пальцы. За дверью меня внезапно перехватил Северус и махнул в сторону кабинета. Вздохнув, я подчинился.

— Считаешь, поступил благородно? — усаживаясь за стол, спросил Северус.

И все-то он знает. Конечно же, я не считал свой поступок благородным. Проснувшаяся совесть твердила, что я повел себя как последняя скотина, воспользовавшись не совсем адекватным состоянием Гермионы. Я хотел сказать, чтобы он не травил мне душу, но вместо этого с вызовом вырвалось:

— Осуждаешь?

— Так как согласие, я понимаю, было обоюдным, то в какой-то мере даже одобряю, — Северус пожал плечами; увидев недоверие на моем лице, хмыкнул: — Не с моральной точки зрения, само собой.

По правде говоря, я совсем не горел желанием его выслушивать. Это касалось только меня и Гермионы, и выставлять на обозрение произошедшее мне было неприятно.

Северус как будто прочитал мои мысли:

— Впрочем, детки вы большие, разберетесь сами. Разве что хочу сказать, что твоей Грейнджер очень повезло. После того, что с ней вытворяла Белла, свидетели уверены, что девчонка полностью лишилась рассудка. И твоя, хм... забота должна быстро привести ее в чувство, — он резко посерьезнел: — Поттеру послание отправили?

— Да. Ответа пока нет.

— Будем надеяться, что оно дошло. И свяжись со своим одноглазым приятелем.

— Зачем?

— Не рассчитываешь же ты держать Грейнджер взаперти. Грюм поможет переправить ее к Поттеру. Исходя из того, что мне известно, он должен быть у кого-то из Ордена.

Была бы моя воля — запер, не задумываясь, но такой вариант из области фантастики. Гермиона Гарри не бросит. Но хотелось бы оттянуть расставание на подольше. Я скривился:

— Хорошо, свяжусь.

Северус удовлетворенно кивнул.

— Все, что нужно, даешь?

— Ну да. Как обычно, — теперь уже я пожимал плечами, — противосудорожное и восстанавливающее.

— Добавь Умиротворяющий бальзам, только дозу рассчитай детскую. Организм сильно ослаблен.

— Ты успел ее осмотреть? Когда?

— Сразу после твоей эпичной выходки.

— Понятно.

Северус поднялся:

— Ладно, мне пора, — и ухмыльнулся: — Иди, заботливый, только с заботой поаккуратней. И как она такого бугая только выдержала?

Покраснев, я возмутился:

— Северус, перестань!

— И про заглушающие чары в следующий раз не забудь, — невозмутимо добил он меня и выгнул бровь: — Подсказать?

Я едва не зарычал. Мордред! Неужели нельзя быть тактичней и не сводить все к пошлостям?!

Гермиона взмахнула палочкой, радуясь, насколько легко выходят заклинания. Как и прежняя, новая палочка тоже была из виноградной лозы, только длиннее на целый дюйм, темнее и почти без рисунка: лишь несколько вырезанных виноградных листочков у рукоятки. Родную, прослужившую столько лет, Беллатриса еще в самом начале, насмешливо скалясь, демонстративно сломала и бросила в камин. Было до невозможности обидно, но горевать Гермиона не собиралась. Они обязательно победят, и никто своих палочек больше не лишится...

Состояние было вполне удовлетворительным, и лежать в постели не хотелось. Для начала Гермиона разобрала вещи, которые Хэд отложил в сторону, не став ничего с ними делать. Ее порадовала такая дальновидность, особенно когда обнаружился зацепившийся за пуговицу длинный черный волос. Гермиона не знала, получится его использовать или нет, но желание как-нибудь отомстить было таким сильным, что, подавив брезгливость, она сунула волос в пустой флакон и спрятала в сумочку. Потом, освободив карманы, все почистила и починила. Только кофточку пришлось выкинуть — последнего испытания она не выдержала.

Теперь можно было бы занять себя одной из припасенных книг, но любопытство побуждало исследовать незнакомый дом и, конечно же, заглянуть в здешнюю библиотеку, если такая здесь была. Осталось спросить разрешения хозяев.

Хэдриан только обрадовался ее бодрости и энтузиазму. Чтобы попасть в библиотеку, пришлось спуститься на первый этаж. По размаху она проигрывала библиотеке Блэков, но книги здесь тоже были довольно интересные. Очень много было посвящено зельям и целительству.

— Тут не все, — извиняюще сказал Хэдриан, — многое находится под защитой в другом месте.

Пообещав скоро вернуться, он оставил ее исследовать стеллажи.

— Какая хорошенькая, — раздался вдруг женский голос, заставивший Гермиону вздрогнуть, — только худенькая. В мое время подобная худоба считалась признаком тяжелой хвори или чахотки.

Обернувшись, Гермиона увидела на картине с лесным пейзажем немолодую волшебницу в одеянии чумного доктора со сдвинутой на лоб клювообразной маской. Лицо было раскрасневшимся, как после быстрого бега. Возможно, она действительно спешила сюда из другой картины.

— Зд-драсти, — растерялась Гермиона.

— Здравствуй, милочка. Будем знакомы, я — Лукилла.

Волшебные портреты Гермиона встречала только в Хогвартсе и в доме Сириуса. У Уизли их не было — рыжее семейство могло похвастать только многочисленными колдографиями. Но в школе рисованные люди никак не выделяли ее из толпы студентов, а на Гриммо почти все Блэки кривились и без стеснения могли обозвать грязнокровкой. Поэтому дружелюбный тон ведьмы оказался для Гермионы непривычным, и, чтобы избежать возможных недомолвок, она сразу решила сказать о своем происхождении:

— Гермиона Грейнджер, маглорожденная.

Получилось несколько вызывающе, но Лукилла только фыркнула и доброжелательно улыбнулась:

— Приятно познакомиться, Гермиона. Даже не представляешь, какая тут скука. Поговорить совершенно не с кем! — волшебница хитро прищурилась: — И никому не интересно, кто обитает в спальне нашего внука!

Смутиться Гермиона не успела, так как Лукилла стала вываливать на нее ворохи информации. Гермиона узнала, что многие портреты еще спят, а те, что проснулись, предпочитают предаваться пьянству и ностальгии на натюрмортах с выпивкой. Есть, правда, Гай Принц, с которым можно было по-человечески побеседовать, но он последнее время ее отчего-то избегал. Гермиона, впрочем, тоже не была обделена вниманием — целительницу из средневековья жутко интересовал мир снаружи.

— От этих двух олухов невозможно ничего добиться, — пожаловалась она. — Ладно старший, но младший-то! Уж внучок мог бы уважить свою прародительницу.

Гермиона развеселилась, понимая, почему Хэдриан не хочет уделять время старушке. От такой болтливой мадам она тоже постаралась бы убежать. Гермиона попыталась выведать об упомянутом взрослом жильце, но Лукилла ушла от ответа, ловко переключившись на выяснение причин болезненного состояния «милочки». К облегчению Гермионы, появился Хэдриан:

— Не стоит наседать, у Гермионы было трудное путешествие.

Лукилле не понравилось, что ее прервали, и она, захлопав ресницами, невинно поинтересовалась:

— Это после которого ты рвался мстить какой-то Белле и мог стать ужином для Нагайны?

Хэдриан укоризненно покачал головой:

— Бабушка...

— Что за Нагайна, кстати? — не унималась Лукилла. — Неужели до нас добрались каннибалы с Черного континента?

— Это змея, большая, — переводя потрясенный взгляд с портрета на неудавшегося мстителя, выдавила Гермиона.

Вспомнив, что они с Гарри зимой сами едва не стали для нее перекусом, Гермиона ужаснулась и крепко обхватила Хэдриана руками за пояс, словно опасаясь, что он прямо сейчас снова пойдет искать Беллу:

— Не надо, в одиночку с ними не справиться.

Хэдриан ее приобнял и, потирая другой рукой подбородок, со вздохом ответил:

— Мне это очень доходчиво объяснили.

Так они и стояли несколько минут, полуобнявшись, и было, по ощущениям Гермионы, в их прикосновениях нечто такое... родное, что ли...

На картине из-за раскидистого куста показался Гай:

— Сильная ведьма, — приглушенно сказал он Лукилле. — Надеюсь, к силе прилагаются хорошие мозги.

— Мне девочка понравилась. Глазки у нее умненькие, — поделилась наблюдением Лукилла и, вновь посмотрев на внука и девушку, растроганно сказала: — Они такие милые.

— Лишь бы эта крошка стоила того, чтобы рисковать головой, — недовольно высказал Гай и потихоньку попятился к краю рамы. Вдруг, не дай Мерлин, Лукилла обратит свой взор уже на него. Все, что хотел, он увидел...

...С каждым днем Гермионе становилось все лучше. Но ей казалось, что выздоровлению способствуют не столько зелья и хорошее питание, сколько душевное состояние. Она буквально наслаждалась ощущением безопасности и, конечно же, чутким вниманием хозяина. Гермиона его узнавала и не узнавала. За последний год Хэдриан вытянулся, раздался в плечах и вообще как-то сильно повзрослел, но тем не менее он, как и раньше, был не против поехидничать, был интересным собеседником и по-прежнему смотрел на нее так, как никто никогда не смотрел. От этого на душе становилось и хорошо, и тревожно одновременно.

Вспоминая моменты, когда он с ней возился и выхаживал, Гермиона ощущала, как по телу начинают бегать мурашки, и очень часто, особенно когда ловила его откровенный взгляд, ноги слабели вовсе не потому, что она еще переживала последствия Круцио. Но ведь раньше Гермиона воспринимала его исключительно как приятного человека, хорошего друга, но никак не своего парня, хоть ее самолюбию и льстило, что она очень ему нравилась. Теперь Гермиона не знала, что и думать.

Она нисколько не жалела о близости, но к продолжению не стремилась. Ей хотелось сначала разобраться в себе и не давать надежду, которая могла оказаться напрасной. Но Хэд сам понял, что она в растерянности, и не предпринимал никаких попыток, хотя на совместных ночевках настоял. Гермиона и не возражала. И как бы ей ни было стыдно, но в его объятьях действительно не бил озноб и, самое главное, почти не мучили кошмары, которые всегда наваливались, если она засыпала одна. Отказаться от такой защиты было выше ее сил.

«Я самая настоящая эгоистка, — сокрушенно думала Гермиона, — получается, я им просто пользуюсь. Пора бежать отсюда и искать Гарри».

* * *

— Добрый день, мистер Грюм.

— Ну, здравствуй. Значит, подруга Поттера нашлась? — спросил Грюм и хмыкнул: — Опять помог очевидец?

— Не совсем. Но он тоже не остался в стороне.

Я проводил Грюма в гостиную и пошел звать Гермиону. Еще накануне я рассказал ей о бывшем мракоборце и показал нашу переписку. Удивление на ее лице было неописуемым.

— Но как? Мы думали, он погиб! И Флетчер признался, что за ними гнался сам Лорд.

— Возможно, ему удобнее было считаться погибшим. Но странно, что вы так подумали. Тела ведь не нашли. В газетах ничего не было, да и Пожиратели его серьезно искали.

— А ты как узнал?

Гермиона вцепилась в меня в буквальном смысле и, похоже, настроилась любым способом выпытать подробности.

— Ну, — я скромно кашлянул и, как и в случае с Грюмом, решил ограничиться полуправдой, благо воспоминания о моем кровавом приключении давно притупились, — я вроде как был в спасательной команде.

Гермиона посмотрела на меня таким восторженным взглядом, что внутри екнуло что-то, я непроизвольно расправил плечи, выпятил грудь и почувствовал себя Гераклом, не меньше. И в общих чертах рассказал о его ранениях и что поправлялся Грюм тоже здесь.

— С кем ты его спасал?

— Не могу сказать. Прости.

— Это ты прости, — Гермиона ослабила хватку. — Я понимаю, что не все и всем сейчас можно говорить. А о чем ты можешь рассказать?

Я с облегчением вздохнул, обрадованный ее пониманием.

— Если интересно, то о школе.

— Мерлин! Конечно, интересно! Я сама хотела попросить!

Примерно через час или чуть больше я уже был не очень-то рад. Гермиону интересовало абсолютно все! Она закидывала меня кучей вопросов, так что под конец я совсем охрип, не помог даже стакан с водой. Но, по крайней мере, представление о том, что происходит в Хогвартсе, она получила более-менее полное.

Вещей у Гермионы было немного, и к приходу Грюма она была готова. Когда я зашел в комнату, Гермиона, одетая по-уличному, сидела на кровати и водила по воздуху палочкой, наколдовывая иллюзорных бабочек.

— Все еще привыкаю, — вставая и развеивая иллюзии, пояснила она, — совсем не похожа на мою. Но слушается отлично, спасибо.

Я помнил эту палочку, она была из той же россыпи, что и моя. Просто поразительно, что Северус выбрал и прислал именно ту, которая хорошо подошла Гермионе. Видимо, очень хорошо изучил характер своих учеников.

— Пора.

Гермиона кивнула, и мы спустились вниз. Прежде чем отправиться, Грюм направил на нее палочку. Гермиона занервничала, да и я напрягся, но он нас успокоил:

— Мне надо убедиться, что она не под заклятьем.

Проверка, естественно, ничего не выявила, и Грюм посмотрел на меня:

— Твоя очередь давать клятву.

— Справедливо, — повторил я сказанное им же однажды слово.

Поначалу Грюм намеревался самостоятельно забрать Гермиону и доставить куда надо, но я воспротивился — хотел лично убедиться, что она будет с друзьями. Покривившись, Грюм согласился, но в обмен на клятву, подобную той, какую я когда-то потребовал от него. Добавил, что если бы он не был мне должен, то его уговорить не смог бы и сам Мерлин. После моего обещания о молчании он достал портключ, оказавшийся куском обычной толстой веревки...

Перемещение далось Гермионе тяжело, и она не устояла на ногах. Я успел ее подхватить и, не раздумывая, поднял на руки.

— Отпусти.

Она попыталась освободиться, но я еще крепче прижал ее к себе.

— Нет. Ты еще неважно себя чувствуешь.

— Хэдриан! Я дойду сама! — Гермиона возмущенно сверкнула глазками.

— Гермиона, тебе жалко? — чуть улыбнувшись, сказал я, не собираясь опускать свою ношу. — Я тебя не увижу Мерлин знает сколько времени, не лишай меня возможности пронести тебя всего лишь несколько шагов.

Немного помогая себе магией, конечно, но не суть, — держать ее в руках было сплошным удовольствием.

— Ладно, — проворчала она, обхватывая мою шею, чтобы было удобнее, — давно убедилась, что ты умеешь уговаривать.

Грюм захохотал и хлопнул меня по спине:

— Молодец, так с девчатами и надо, — затем обратился к Гермионе, — накрой парню голову, не стоит ему светиться.

Кинув обеспокоенный взгляд сначала на Грюма, потом на меня, Гермиона жалобно спросила:

— Ты сразу уйдешь и не будешь ни с кем встречаться?

— Ни к чему это, — ответил Грюм, — и сама помалкивай. Друзьям скажешь, что я запретил.

Расстроенно вздохнув, Гермиона натянула мне поглубже капюшон мантии.

Я огляделся. Мы оказались на возвышении, открывающем вид на пустынный песчаный берег. Путь наш лежал к одинокому симпатичному домику, обложенному ракушечником. Спускаться пришлось очень осторожно: тропинки с нашей стороны не было, и ноги все время увязали в песке. Вскоре нас заметили, и навстречу двинулась целая процессия. Впереди практически бежал Гарри, за ним не отставал младший Уизли, последними неторопливо шли его брат Билл, которого я запомнил еще по собраниям Ордена на Гриммо, и, что меня поразило, Люпин. Я остановился и опустил Гермиону, но, чтобы она сразу не убежала, удержал за руку. Но она и не пыталась вырваться. Грюм двинулся вперед, бросив через плечо:

— Прощайтесь.

Но, вдруг оглянувшись, внимательно посмотрел на меня и на наши сцепленные ладони. И, кажется, прекрасно понял, что я чувствую. Развернулся и сказал:

— Ты вытащил меня и помог ей, — кивнул Грюм в сторону Гермионы, — значит, ты там, где надо. На этой войне у каждого своя дорога.

И поковылял дальше.

Он прав. Мое место рядом с Северусом в школе, но, видит Мерлин, как мне хотелось быть возле Гермионы или не отпускать ее вообще! На душе стало муторно, а горло как будто сжал кто-то невидимый. Гермиона тихо спросила:

— Хэдриан, это ведь ты меч передал? — в ответ на мой удивленный взгляд приподняла левую руку. — Оно той ночью потеплело.

Я покачал головой:

— Моя помощь была незначительной.

— Все равно. Уверена, это не все, и о многом ты умолчал.

Теплый ободряющий взгляд Гермионы распрямил невидимую пружину и помог вздохнуть свободней. Я поднес ее ладонь к губам, поцеловал и отпустил.

— Колечко не снимай, ладно?

— Ладно, — легко согласилась она.

— Если я попрошу, чтобы ты себя берегла, ты ведь не послушаешь?

Она грустно улыбнулась:

— Как я могу такое обещать?

Мне ничего не оставалось, как кивнуть и отступить. Я проводил Гермиону взглядом, подождал, пока она не встретится с Гарри, затем стремительно развернулся и аппарировал...

 

— Хэдриан?

На крыльце стоял Северус и смотрел на меня, как бы спрашивая, почему я остановился и не захожу в дом.

Что ему сказать? Что трудно сделать шаг, потому что дом без нее кажется пустым и мрачным, хотя он вполне светлый и уютный? Что, несмотря на ясную и безветренную погоду, мне чудится, что вокруг пасмурно и льет дождь? Что сердце сжимается от тревоги, и ощущения такие, как будто собственноручно засунул самого близкого человека в клетку к дракону?

— Скажи, Северус, — тускло спросил я, — отчего мужчины тащат на войну женщин и бросают их в самое пекло?.. Почему другие женщины мучают невинных девочек и режут им кожу? Зачем?

Северус сначала устремил взгляд куда-то вдаль, потом посмотрел на меня и устало ответил:

— У меня нет ответов на твои вопросы, Хэдриан.

Он спустился и подтолкнул меня к входу. Я не стал сопротивляться и через минуту сидел в гостиной, бездумно уставившись в пространство.

— Тебе пора возвращаться в школу.

— Да, наверное.

Лучше быть там, чем тосковать одному здесь. Северус достал склянку с зельем и сунул мне руки. Судя по цвету, успокоительное. Я выпил, но вкуса не почувствовал. Отдал опустевший пузырек, затем, сгорбившись и опустив локти на колени, спрятал лицо в ладонях.

Как же мне было плохо...

* * *

Безусловно, Гермиона была счастлива воссоединиться с друзьями. Но многочисленные вопросы и мельтешение лиц с непривычки ее быстро утомили. Вскоре виноватые лица мальчишек и постоянные извинения стали не утомлять, а раздражать. А из-за суетливой опеки, которой они с ходу ее окружили, Гермиона вообще ощущала себя какой-то смертельно больной и неполноценной.

К тому же на Гарри она еще немного злилась — это из-за его длинного языка их поймали егеря, но он хотя бы ее понимал и был гораздо тактичней, в отличие от Рона. После слов «я думал, с ума сойду, пока ты там кричала» Гермиона чуть его не прокляла, вырвалась из объятий и заявила, чтобы он не смел к ней прикасаться.

Думал он! А вот она думать была не в состоянии, потому что уже находилась на грани сумасшествия!

На самом деле она прекрасно понимала их чувства, но раздражение, как ни старалась, унять не смогла. К счастью, хозяева «Ракушки» предоставили ей комнатку, где можно было отдохнуть и поразмыслить в тишине.

Как так получилось, что стремление лучших друзей угодить сильно проигрывало ухаживаниям другого человека?

В результате Гермиона сделала вывод, что с ними ей привычна роль боевого товарища, при которой она не могла и не хотела выглядеть слабой. Тогда как с Хэдом она была той, кем являлась — девушкой, со всеми своими достоинствами и недостатками, присущими слабому полу. С ним, потрясенно осознала Гермиона, она с первого дня знакомства могла быть любой: беспомощной и капризной, сильной и решительной, могла блеснуть знаниями, не рискуя услышать «заучка» и «зануда», даже могла ошибаться и при этом не чувствовать себя глупо!

Еще по нервам резанули чувства незащищенности и тревоги, которые буквально пропитали воздух в коттедже и исходили, казалось, от всего: от разговоров, озабоченных лиц, нервных жестов. Никакого сравнения с тем незыблемым спокойствием, что она испытывала рядом с Принцем.

«Что ты наделал, Хэдриан. Прошло всего полдня, а я уже хочу к тебе обратно», — закутавшись в покрывало, затосковала Гермиона.

Вытянув руку, растопырила пальцы и довольно долго разглядывала скромное на вид, но симпатичное колечко. Только сейчас до нее дошло, насколько уникальным украшением она обладает. Гермиона знала, что Принц, по сути, провел целое исследование, чтобы создать универсальный портключ, которому не страшны любые препятствия. Но сейчас уникальность состояла для Гермионы не просто в сложности создания артефакта, а в том, что кропотливая, не одного месяца работа была проделана именно ради нее!

«Ты мне больше чем нравишься...»

На глазах выступили слезы. Захотелось то ли рассмеяться, то ли разреветься. Как будто панцирь, в который она добровольно заковала свое сердце, чтобы не отвлекаться и полностью посвятить себя поискам крестражей, пошел трещинами, обнажая истинные чувства. Но одновременно со слезами волшебным образом исчезли страх и тревога.

Решительно смахнув влагу, Гермиона глубоко вздохнула и улыбнулась: «Все обязательно будет хорошо, и мы снова встретимся. А мне пора, наконец, браться за дело...»

После ухода Гермионы собравшаяся в маленькой кухне компания расходиться не спешила.

— Вы знаете, когда вы подошли, я чуть заклятье от страха не кинул, — признался Рон.

— Бдительность — это правильно, — проскрипел в ответ Грюм, — но с чего бы?

— Показалось, что это Снейп с вами. Особенно когда он мантией махнул и исчез.

— Снейп? А я даже внимания не обратил, больше на Гермиону смотрел, испугался, что ей совсем плохо, раз ее на руках держат, — отозвался до сих пор переживающий за подругу Гарри, но теперь и ему стало любопытно: — Может, скажете, кто это был?

— Не стоит настаивать, Гарри, — мягко произнес Люпин. — Скорее всего, человек на виду у Пожирателей, и ему не стоит лишний раз рисковать и раскрываться.

Грюм, в этот момент прихлебывающий из фляжки, согласно кивнул. Гарри больше не настаивал, но решил попытаться что-нибудь выведать у Гермионы, когда она отдохнет и он сможет остаться с ней наедине. Толком ему видно не было — Гермиона стояла на возвышении к ним спиной, но ему показалось, что прощание было, как у хорошо знакомых людей, вроде бы даже руку к лицу подняла.

Гарри устыдился. Пока ему просто совесть не позволяла наседать на пострадавшую подругу с расспросами.

Люпин, улыбнувшись, продолжил:

— А ведь мне тоже носильщик чем-то Снейпа напомнил. Двигался очень похоже. Но я быстро понял, что это не он.

— Как понял? — заинтересовался Грюм.

— Рост чуть ниже и обувь аврорская. Я предположил, что это кто-то из твоих бравых подопечных, Аластор.

Грюм задумался. Он, может, и был подвержен паранойе, но дураком точно не был. О принадлежности Снейпа к Принцам Грюм узнал во время Первой магической, когда собирал сведения о Пожирателях. И едва спали невидимые шоры, наложенные Дамблдором, сразу провел параллели между двумя полукровками, легко заметив их похожесть профессионально наметанным глазом. Особенно схожи были телосложение и мимика. Да и в чертах лица мальчишки проскальзывало что-то снейповское, несмотря на то, что его мордашка была намного симпатичней. Но Грюм не думал, что похожесть настолько ярко бросалась в глаза, став заметной даже простому школьнику, который наблюдал его всего лишь несколько минут.

Моргану через за ногу! Тот, кто помогал пацану, не может быть убийцей Снейпом. Слишком сильна ненависть между ними, чтобы Снейп поспособствовал спасению идейного врага, который в свою очередь его бы не пощадил.

Возможно, это ничего не значило. В конце концов, одинаковые семейные черты проявляются и у очень дальних родственников. Но некоторый червячок сомнения все же поселился в сознании бывшего главы Аврората. Он терпеть не мог случайности и непонятные совпадения, всегда стремился найти доказательства и, чего бы ему это ни стоило, докопаться до истины.

На побережье тем временем опустились сумерки, воздух стал прохладным и наполнился стрекотанием сверчков. Грюм вышел на крыльцо и грузно опустился на лавку. Как стемнеет, он покинет гостеприимный дом, прихватив Люпина, а пока у него было немного времени, чтобы насладиться тишиной и покоем. Не настолько он молод и здоров, чтобы быть постоянно в движении.

На крыльцо вышла Гермиона.

— Мистер Грюм, простите, что потревожила...

— Что хотела, Грейнджер?

— Чтобы вы посмотрели одну вещь. Вы ведь разбираетесь в артефактах?

— Кое-что понимаю. Ну давай, гляну, — сделал легкое движение рукой, — подставку сделай и свет.

Гермиона трансфигурировала из соседней скамейки столик и зажгла люмос. Выложила колечко.

Грюм сначала опутал украшение чарами, часть которых Гермиона распознать не смогла, а затем вытащил из недр плаща толстую лупу с двумя колесиками на ободке и стал разглядывать уже через нее, иногда подкручивая колесики и удовлетворенно цокая языком. Что примечательно, к кольцу он не прикасался.

— Вот оно, значит, как. Красота, — восхитился он, когда с разглядыванием было закончено. — Кой-чего не пойму, видимо, зелья на сохранность, но портключ мощный. Молодец парень.

— Поясните?

— Да что тут пояснять, Грейнджер, — показывая, чтобы она забирала кольцо, ответил Грюм, — с душой ухажер твой вещицу делал. Носи. Под тебя сделана, для остальных бесполезна.

— А отследить можно?

— Сразу проверил — следилки нету.

— Ясно, — Гермиона вернула украшение на палец. — Как вы поняли, чье оно?

— Ты уж совсем меня за дурака-то не держи, Грейнджер. Старый аврор видит и замечает больше, чем вы, молодежь.

Грюм сам развеял заклинание, вернув стол в исходное состояние, затем зашел в дом, чтобы спустя минуту выйти вместе с Люпином и аппарировать в неизвестном Гермионе направлении.

— Выходи, Гарри, — обратилась Гермиона к невысоким перилам с левой стороны крыльца, — я твое сопение ни с чем не спутаю.

Это был действительно Гарри. Перемахнув через перила, он засунул мантию-невидимку в карман и присел рядом на лавку.

— Я понял, кто тебя вытащил. В смысле, не сам, а с помощью этого, — он указал ей на палец, покаянно вздохнул: — Прости.

— Все нормально, главное, все живы.

— При встрече пожму ему руку, — серьезно сказал Гарри.

Гермиона внимательно посмотрела на друга, потом фыркнула и засмеялась. Гарри удивился:

— Ты чего?

— Просто представила, как ты протягиваешь руку, — сквозь смех выдавила Гермиона.

Гарри сначала не понял, а затем до него дошло:

— А-а, ну да, я ему руку, а он мне — в челюсть.

— Да! — прорыдала Гермиона, практически повиснув на Гарри.

— И будет прав, — признал он и хохотнул: — Смотрю, ты хорошо его изучила.

— Ага, изучила. О Мерлин! — Гермиона схватилась за пылающие щеки. — Очень хорошо изучила.

Гарри так и не сообразил, почему его слова вызвали новый приступ смеха. И сам не смог удержаться, заразившись ее весельем. Отсмеявшись, заметил:

— Так гораздо лучше.

— О чем ты?

Гарри широко улыбнулся:

— В тебе словно солнце зажглось. Ты больше не сердишься?

Гермиона кивнула:

— Мне и правда легче стало. Нет, Гарри, не сержусь.

Гермиона положила голову на плечо Гарри и мечтательно улыбнулась.

Обида на мальчишек окончательно ушла, в груди поселилось тепло, и душу наполнила надежда. А панцирь на девичьем сердце, похоже, оказался бутафорским и легко осыпался картонными хлопьями...

— Секретничаете? — несколько обиженно раздался голос со стороны двери.

— Просто настроение хорошее, — ответила Гермиона, Гарри угуканьем подтвердил.

— Ясно. Палочку сейчас ломать будешь или оставишь как трофей?

Гермиона непонимающе взглянула на Рона:

— Палочку?

— Ах да! Мы, когда убегали, подрались немного и прихватили несколько палочек, — радостно поделился Гарри. — В общем, палочка психованной тоже у нас. И подумали, что ты сама захочешь ее сломать.

— Палочка, говоришь, — задумчиво потянула Гермиона, и глаза ее заблестели. — Ну уж нет! Вы добыли палочку, а я нашла на одежде ее волос. Мы ведь решили, что нам нужен сейф Лестрейнджей, так? — дождавшись согласных кивков, коварно улыбнулась: — И, кажется, у меня появилась идея, как попасть в Гринготс.

— Что я слышу? Вы собираетесь обокрасть мою сестрицу? — из темноты в дорожной мантии на крыльцо ступил ухмыляющийся Сириус Блэк. — Такое веселье я точно не пропущу!

* * *

В Хогвартс я вернулся в тот же день через камин. Северус, прежде чем выпустить из своего кабинета, захотел убедиться, что я не наделаю глупостей, и серьезно со мной поговорил. Я смиренно его выслушал и пообещал не делать этих самых глупостей, но для себя решил, что все равно выясню подробности произошедшего у Малфоев.

Северусу одних слов было мало и, решив подкрепить свои слова действием, он нещадно прогнал меня на дуэли, где, не произнеся ни слова, жестко уделал простыми заклинаниями. Не скажу, что я был совсем бездарен, — когда знаешь, что будут нападать, соображать приходиться быстро. Но все же мой опыт, как ни крути, в открытом противостоянии однозначно проигрывал пожирательскому. Оставалось надеяться, что мои будущие противники не будут знать уловок, которым обучил меня Северус. Еще, пожалуй, стоило налечь на тренировки со своими, благо Выручай-комната предоставила отличную дуэльную площадку, так как студенты, чтобы занять себя, часто устраивали спарринги.

Малфоя я выловил перед завтраком прямо в подземельях. На мою удачу, он отстал от своих у нужного поворота, где получил от меня легкий Конфундус. Затащив Малфоя в заброшенный кабинет, бывший когда-то классом зельеварения, я запечатал дверь и только потом снял заклятье. Палочку, само собой, также отобрал.

— Ты! Верни палочку!

Малфой пошел красными пятнами от злости, но стоял смирно — опасался очень недоброго меня, нацелившего на него палочку.

— Расскажешь, что случилось у вас дома, и я тебя отпущу.

— Какое тебе дело, чем я занимался дома?!

— Гарри Поттер, — терпеливо начал объяснять я, но, видит Мерлин, если Малфой будет упрямиться — прокляну. — Начни с того момента, как он появился, и вплоть до того, как сбежал. Мне нужны подробности.

Малфой вдруг резко понизил градусы своей злости и взглянул на меня с интересом. Мне это не понравилось.

— Не боишься, что я солгу?

— Не боюсь, — я вытащил маленький пузырек, — потому что ты выпьешь это.

— Твою Моргану, Принц! Ты издеваешься? Я не буду пить Веритасерум!

— Есть другой вариант, — поставив пузырек на парту, я вытащил еще один, пустой. — Можешь скинуть сюда воспоминание.

— А просто выслушать не хочешь? — Малфой скривился. — Так уж и быть, расскажу, но только то, что касается Поттера и... — он пристально на меня посмотрел, — и Грейнджер. Тебя ведь она интересует?

Я чуть не выругался. Демоны бы побрали его наблюдательность.

— Еще немного, и получишь Империо.

— Значит, мне не показалось, она звала тебя, — удовлетворенно кивнул Малфой, — это ты каким-то образом помог ей сбежать. Хотя моя тетка до сих пор уверена, что ее украл полоумный домовик.

Если бы не его спокойный тон, лишенный даже намека на недовольство, я бы его точно проклял, но только с угрозой напомнил:

— Воспоминание, Малфой. Меня не интересуют твои догадки.

— Ладно, второй вариант более привлекательный.

— Воспоминание возьму сам.

— Нет, я не позволю тебе копаться в моей голове. Отдай палочку. Обещаю, ты увидишь, что хотел.

Очередной раз мысленно помянув демонов, я вернул Малфою палочку, но внимательно следил, чтобы он не делал лишних телодвижений.

Меньше чем через минуту серебристо-голубая субстанция была у меня. Осталось смириться и надеяться, что он меня не обманул. Устроить бы сеанс легиллименции, но это мера слишком радикальная, требующая холодной головы. Да и Малфой — не пьяные егеря, наверняка с защитой разума у него все в порядке. Сейчас я это понимал гораздо лучше, чем раньше.

— Любопытно, где ты возьмешь Омут памяти.

Проигнорировав его реплику, я спросил:

— Это ведь не твоя палочка? Насколько помню, у тебя была другая.

Малфой снова разозлился:

— Тебе мало? Что ты пристал? — и перед тем как выйти, выплюнул: — Сам все увидишь.

Я не сильно боялся, что он кому-то пожалуется. Не в его интересах выставлять себя одураченным слабаком. Но не исключено, что Малфой попытается как-нибудь отомстить. Придется быть начеку.

Теперь надо было выбрать момент и наведаться в директорский кабинет. И не хотелось бы, чтобы Северус застукал меня с Омутом. За то, что я устроил допрос Малфою, он меня по головке не погладит.

Подобраться к Омуту памяти никак не получалось. Потребовалась почти неделя, чтобы поймать нужный момент. Но когда он наконец подвернулся, у меня появилась еще одна причина посетить директорский кабинет, и эта причина оказалась, пожалуй, гораздо важнее, чем просмотр воспоминаний Малфоя.

Мне позарез необходимо было разговорить портрет Дамблдора.

Сначала я обрадовался, увидев прежнего директора на картине, и думал, что он, как и вся школа, будет возмущен надругательством над своей могилой и хотя бы немного откровенен, но радость моя быстро потухла, уступив место раздражению.

Старый пень! Я, теряя драгоценные минуты, уговаривал, просил, требовал, даже умолял, но Дамблдор игнорировал все мои потуги и продолжал изображать спящую красавицу в кресле или, вернее, полудохлого глухонемого старика на троноподобном стуле. Похоже, другим директорам тоже не нравилось его безразличие, кто-то из них даже тихо поворчал, но ни один не сделал мне выговора о недостойном поведении.

— Вам что, трудно хотя бы подтвердить мои догадки? — злобно зашипел я, ударив кулаком по стене рядом с портретом. — Это все из-за палочки? Ведь так? Скажите!

После того, как Волдеморт ограбил усопшего директора, мою многострадальную голову посетило одно весьма нехорошее подозрение. Все как-то разом сложилось: и подаренные Дамблдором «Сказки барда Бидля», и его палочка, которой он помозолил мне глаза, когда был еще жив, и записи Гермионы о Дарах смерти. Вернее, сами скопированные записи я так и не удосужился расшифровать, зато увидел на одной страничке схематичный знак трех Даров, нарисованный от руки, и хорошо запомнил, закладкой для каких страниц они послужили. Ну а Лорд своим вандализмом окончательно подтвердил мои предположения. И плевать мне было бы на эту довольно стремную палочку, за которой тянулся длиннющий кровавый след, если бы я не понял, кто может быть ее нынешним хозяином. Меня сильно беспокоило, что захочет с ним сделать одержимый могуществом Волдеморт.

— Ну и пошли вы со своими тайнами!

Отшвырнув захваченные с собой «Сказки», я приступил к тому, ради чего хотел попасть в кабинет изначально.

Лишь знание, что все закончилось благополучно, помогало относительно спокойно оценить увиденное. Хотя тут я лукавил: спокойствие было о-очень относительным, и, глядя на Пожирательницу, понял, что очень хочу применить заклинание, вычитанное тайком от родителей в одной примечательной книжке. Десятилетнего меня оно впечатлило до тошноты, но сейчас бы я без колебаний заставил свернуться кровь в венах ненормальной женщины. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов и вспомнить ментальные упражнения, которыми меня обучали отец и Северус, потому что излишняя эмоциональность сейчас только мешала.

Если воспринимать все бесстрастно, то разворачивающаяся картина представляла собой занимательное зрелище. И семейство Малфоев я изучал с особенным интересом.

Поведение хозяина порождало только брезгливость — я не понимал, как можно было допустить, чтобы в собственном доме творилась такая мерзость. Миссис Малфой, в отличие от мужа, вызывала симпатию, она, по крайней мере, пыталась сопротивляться бешеному напору Лестрейндж и буквально лезла ей под руку во время пытки. Но та прямо-таки по-звериному чуяла все ее уловки и в ярости даже швырнула в сестру сильным жалящим заклинанием. Драко кинулся к матери на помощь, а муж только стоял и страдальчески смотрел. Козел.

Я не мог не оценить усилий матери Драко. Сам он от тетки тоже получил невидимый удар под дых, когда вякнул о том, что от невменяемой девчонки толку не будет.

Мерлин! С каким невероятным облегчением я выдохнул, увидев, как Гермиона беззвучно, еле шевеля губами, произнесла мое имя и исчезла!

Все же Драко необычайно внимательный. Я прочитал по губам только потому, что точно знал слово-активатор, а так вряд ли бы заметил.

Воспоминание на пропаже Гермионы не закончилось. Лестрейндж взбесилась, пытаясь выяснить способ исчезновения, и, поругавшись с хозяевами, едва не довела дело до дуэли. Но не менее взбешенная миссис Малфой пригрозила сестре самостоятельно вызвать Лорда и рассказать о ее провале. Лестрейндж злобно сплюнула и отстала, затем заставила подручного — неприятного типа с крысиным лицом и металлической рукой — привести пленного гоблина. Драко, улучив момент, пока Лестрейндж отвлеклась, спустился в подземелье сразу за крысюком.

Пожалуй, Драко Малфой заслужил толику уважения. Он однозначно симпатизировал Поттеру и хотел хоть как-то подгадить безумной родственнице. Правда, сделал это в своеобразной слизеринской манере. Проводив взглядом поднимающихся по лестнице крысоподобного и гоблина, хитрец остановился в отдалении и, кривя губы, обратился к Гарри:

— Не повезло тебе, Поттер. Некому теперь за тебя думать, но не надейся, что сможешь улизнуть, как Грейджер. Из наших подземелий еще никто не сбегал.

Ярость гриффиндорцев сменилась изумлением, и они растерянно переглянулись. Не дожидаясь ответа, Драко стал подниматься.

— Стой, Малфой! — очнулся Гарри. — Это правда? Гермиона сбежала?

На его лице читалась такая отчаянная надежда, что мне расхотелось его бить. Драко повернул голову и, усмехаясь, чуть кивнул.

— Ты врешь! — Рональд вцепился в прутья.

— Тебе так хочется, чтобы я солгал? — напоследок насмешливо спросил Драко и скрылся окончательно.

Как пытали гоблина, он не видел, только слышал невнятный шум, и вновь оказался в зале, когда злющая Пожирательница решила заняться «белобрысой идиоткой» и Поттером. Я удивился, узнав в белобрысой идиотке исхудавшую и чумазую Лавгуд, но тем не менее очень обрадовался, что она жива и здорова. С ее помощью Лестрейндж, видимо, хотела сделать Гарри сговорчивей. К счастью, ничего у нее не вышло.

В общем, все закончилось достаточно неожиданно: Крыс завел Лавгуд, но его самого, как оказалось, конвоировали Гарри с выставленной палочкой и Рональд. Наверное, не поверив Драко, хотели убедиться, что Гермионы нет. Иначе я просто не понимаю, зачем они рисковали, возвращаясь в зал, если могли сбежать гораздо раньше.

Затем случилась небольшая потасовка, в результате которой старший Малфой, к моему великому удовольствию, улетел в горящий камин, а на Лестрейндж рухнула огромная люстра, и, наконец, с помощью странноватого домовика в разных носках рисковая троица исчезла, попутно завладев еще несколькими палочками. Лестрейнж, выбравшись из-под люстры, вся в порезах, в последний момент кинула в пленников внушительный клинок, но сжавшаяся от испуга Лавгуд выставила ладони, и клинок бумерангом вернулся к хозяйке, порезав ей платье.

Мне показалось, что Драко обрадовался побегу, но своей палочки ему, безусловно, было жаль...

Чтобы снова встретиться с Малфоем, я действовал почти открыто, просто отправив ему записку, когда мы были на рунах. В ней я не стал ничего писать, только нарисовал маленький флакон, раскрасив его голубым. Драко кинул на меня уничижительный взгляд, дернул губой, но кивок обозначил. И после занятия мы, отстав от своих, уединились в первом попавшемся пустом классе.

— Хорошая у тебя мама, Малфой, — сказал я, поставив на парту склянку, — да и ты, оказывается, неплох.

— Мантикоре под хвост засунь свои комплименты, — убирая флакон в карман под мантией, беззлобно ответил он.

Я пожал плечами. Не спасибо же ему говорить. Сразу мы не разошлись и немного посидели молча. Вдруг Малфой сказал:

— Можешь мне не верить, но я рад, что Грейнджер в порядке.

Внутренний зверь глухо заворчал и стал просыпаться, но я его утихомирил и исподлобья посмотрел на Малфоя:

— С чего ты взял, что она в порядке?

Он в ответ фыркнул:

— Я не идиот и не слепой. Трудно, знаешь ли, не заметить интерес новичка к одной гриффиндорской старосте. Если она была бы не в порядке, ты бы со мной спокойно не разговаривал, — поднимаясь, Малфой лениво добавил: — Даже проклинать тебя неохота.

Он ушел. А я еще несколько минут задумчиво смотрел вслед. Подозреваю, что скоро нас не спросят, чего нам хочется, и придется делать выбор: кого проклинать, а кого защищать.

Но я никак не предполагал, что это «скоро» наступит уже через несколько дней.

* * *

Казалось, они совершили столько опасных вылазок, что пора очередное безумство воспринять как должное. Но именно сейчас Гермиона ощущала себя героиней шпионских романов, которые так любил читать ее отец, потому что авантюра с банком выглядела по-взрослому продуманно и серьезно. Поход в министерство казался теперь детским лепетом, который они смогли с успехом завершить лишь благодаря невероятной удаче.

Скрываясь с друзьями в переулке между лавкой старьевщика и магазином подержанных мантий, в конце которого их должен был ждать Люпин, Гермиона ясно понимала, насколько им повезло, когда они приняли помощь Сириуса, который, в свою очередь, настоял на привлечении людей Ордена.

Чего стоит один только дракон. Да и союзник-гоблин оказался тем еще хитроумным пройдохой... Если бы не Сириус Блэк, стребовавший от него полную клятву, коротышка их бы подставил, и пришлось бы им, наверное, из банка на том драконе и удирать. Иных вариантов Гермиона просто не видела.

— Даже не буду спрашивать, что ты хочешь забрать из сейфа, Гарри, — сказал Сириус, только появившись. — Я только помогу тебе достать, что ты ищешь.

— Я не могу тобой рисковать, Сириус! — воскликнул Гарри. — Ты один раз чуть не умер!

— Хочешь меня унизить? Считаешь несостоятельным и предлагаешь отсиживаться в стороне? — нахмурившись, возразил Сириус. — Я в отличной форме, Гарри, и больше не собираюсь ждать, когда ты появишься снова!

— Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится!

Сириус ударил себя по груди:

— Думаешь, я переживу, если ты погибнешь?! Лучше сразу сдохнуть. Так что не думай, что сможешь отделаться от меня, как от Лунатика, — он обвел всех взглядом: — А теперь поведайте мне, что вы знаете о нижних уровнях банка.

Знали ребята не так уж много, вернее, почти ничего. Крюкохват, несмотря на сотрудничество, особо тайнами не делился. Сириус хмыкнул и начал рассказывать все, что помнил и знал о защите Гринготса. Гермиона схватилась за голову и поняла, что ее предполагаемый план летит в бездну уже от наличия Гибели Воров, смывающей все иллюзии и проклятья, а Рону хватило сидящего на цепи в подземелье охранника-дракона. Но Гарри все равно продолжал упорно стоять на своем.

Сириусу упертость крестника надоела, и он выплеснул:

— Значит, меня, здорового мага, ты брать не хочешь, зато согласен выставить вперед девчонку, которая едва оправилась после пыток?! Ты хорошо осознаешь, чье, — выделил он последнее слово, — оборотное она собирается выпить?

Для Гарри это был убойный аргумент, и, виновато посмотрев на Гермиону, он наконец сдался.

План Гермионы, где она должна была изображать Беллатрису, был все же принят, но с существенными дополнениями. И в банк «Белла» пошла в сопровождении двух «Пожирателей»: Рона и Сириуса. Причем Сириус был под личиной реального Пожирателя, недавно пойманного Орденом. За ними, не отставая, шли Гарри с гоблином под мантией-невидимкой.

Крюкохват, исходя ядом, со скрипом, но свою часть сделки выполнил: не только помог внутри, но и активировал в сейфе артефакт, презентованный Грюмом из арсенала авроров. Артефакт, похожий на раздавленный снитч, в течение нескольких минут глушил любые магические проявления в радиусе пяти ярдов, тем самым дав взломщикам беспрепятственно выбраться из банка до того, как сработал сигнал тревоги.

Оказалось, их подстраховали и на выходе: патруль Пожирателей очень вовремя сцепился с бродягами Лютного.

Глядя на стычку, Гермиона не удержалась от хихиканья, а Рон от изумленного возгласа: обездвижив неприятелей, один «бродяга», приподняв замызганный капюшон, залихватски подмигнул, а другой изобразил совсем неизящный книксен, — близнецы Уизли остались верны себе и, как всегда, не могли не подурачиться.

Люпин был на месте. Открыв заднюю дверь лавки старьевщика, он пропустил всех вперед, затем камином отправил на Гриммо.

— Не переживай, — успокоил Сириус, поймав настороженный взгляд Гарри, — на доме новые чары.

К сожалению, отдохнуть им было не суждено. Гарри посетило очередное видение с Волдемортом, узнавшим об ограблении. Стало ясно, что время на исходе и им срочно нужно в Хогвартс.

Словно собираясь делать нырок в воду, Рон выдохнул:

— Не знаю, что нас ждет в школе, но я готов.

— Там друзья, — успокоила его Гермиона.

— Ты уверена? — спросил Гарри.

— Не уверена, Гарри, — улыбнулась Гермиона, — я это знаю.

Изрыгая проклятия, Сириус с трудом отпустил Гарри в Хогсмид, а сам начал посылать один Патронус за другим, вновь собирая Орден Феникса...

* * *

Гарри с Гермионой и Рональдом были в замке. Все скрывавшиеся в Выручай-комнате покинули свое убежище и, не боясь, заполонили Большой зал, чтобы собраться вместе с остальными. А благодаря зачарованным галлеонам, как мне сказал Майкл, должны появиться лояльные авроры и остальное подполье. Всех, кого смогли, предупредили, что Лорд выдвинулся к Хогвартсу.

Но об этом мне стало известно гораздо позже. Первоначально все мое внимание было поглощено действием, происходящим в нашей башне.

Я был среди студентов, которые, несмотря на зверства Кэрроу, не переселились окончательно в Выручай-комнату и предпочитали рисковать, оставаясь в своих спальнях. К тому же мне было гораздо удобнее варить зелья в нашей оборудованной комнате, где тишина и покой, а не там, где много народа и куча ненужных советчиков. Да и обвинения в адрес Северуса, по правде говоря, мне порядком надоели. Просто поразительно, насколько неиссякаемой и изощренной бывает фантазия у обиженных. А я, как оказалось, не настолько психологически крепкий, чтобы выслушивать их изо дня в день. Спорить было нельзя, а поддакивать обвинениям, зачастую идиотским, язык не поворачивался.

Плохой из меня шпион, наверное.

Так я и оказался в числе зрителей, наблюдающих стычку между Макгонагалл и Кэрроу, когда последние ловили Гарри Поттера в нашей гостиной. Собственно, это и разбудило ночующих здесь студентов. Еще никого не увидев, но почувствовав серьезность ситуации, я сначала собрался, а потом уже присоединился к толпе.

Макгонагалл после эффектного появления Гарри, сбросившего мантию-невидимку, быстро разобралась с Пожирателями и, отправив три Патронуса остальным деканам, вместе с Гарри устремилась на выход. Похвалив себя за предусмотрительность, я помчался за ними, уверенный, что они обязательно столкнутся с директором.

Страх за него тугим комком возник в животе, и меня начало потряхивать от волнения. Как никогда ясно я осознавал, что мне необходимо быть с Северусом. Осознание не было даже логическим умозаключением, вернее, не только им, оно больше происходило из предчувствий и вопившей во все горло интуиции. Почти как тогда, с Грюмом. Словно кто-то позволил мне ощутить печать смерти, наделив способностью Толстого Монаха. Возможно, я себя слишком накрутил и всему виной мое богатое воображение, но я все равно не терзался сомнениями и не испытывал мук выбора.

Вспомнив, чему меня учил Северус, я окутал себя дезиллюминационными чарами и едва успел вклиниться между ним и деканами. Сотворив Протего, отбивая первое проклятье, я встал чуть впереди и слева, чтобы, с одной стороны, загородить Северуса, а с другой — не дать кинуть в меня заклинание. Стоит ему сместить палочку в мою сторону, он тут же будет открыт атакующим профессорам. Чары невидимости, само собой, слетели, но нужные мгновения они мне дали.

— Мистер Принц, что вы делаете?! — воскликнула Макгонагалл. — Немедленно отойдите! Вы можете пострадать. Я вас, право, не узнаю!

Рявкнул и Северус:

— Принц! Скройтесь с глаз моих!

Я замотал головой:

— Тебе нельзя уходить. Это опасно.

— Меня не интересуют ваши фантазии. Прочь!

Вперед вышел Гарри. Ненависть, с которой он смотрел на Северуса, сменилась непониманием:

— Почему ты заступаешься? Ты не можешь быть с ним заодно.

— Уйдите, Принц, — процедил Северус.

Он меня чуть не провел. Пока я следил за Гарри и деканами, Северус, не опуская палочки, начал пятиться к окну. Так как я знал, что высота для него не помеха и он вполне себе может упорхнуть черным дымом, то мне окончательно стало плевать на конспирацию. И вообще нервы были на пределе, и меня продолжало корежить от страха. Я так до конца не понял его причину, зато точно знал, что могу не успеть!

Следующие мои действия стали для всех неожиданностью. Сделав вид, что колеблюсь, я медленно сунул палочку в кобуру, затем стремительно бросился Северусу под ноги и, обхватив руками его бедро, выкрикнул:

— Нет! Лорд тебя убьет! Из-за гребаной Бузинной палочки! Убьет, слышишь?!

— Туда ему и дорога, — выплюнул Гарри. — Снейп — убийца!

Северус дернул ногой и попытался отпихнуть меня коленом:

— Уйди, мерзкий мальчишка! Терпеть тебя не могу. И всегда не мог. Свалился на мою голову. Всю душу мне вымотал, поганец!

Я захохотал, внутри поселился какой-то безумный кураж:

— Переигрываешь, Северус.

— Это какой-то абсурд, — всплеснула одной рукой Макгонагалл, другой продолжая крепко держать палочку. — Филиус, проверь мальчика на Империо.

— С ним все в порядке, я уже проверил.

— Тогда он тоже предатель! — воскликнул Гарри. — Мы теряем время!

— Мистер Принц! — полыхнула гневом Макгонагалл. — Перестаньте ползать на коленях и унижаться! Чего вы добиваетесь?

— Чтобы Северус выжил, конечно же! — как для тупиц начал объяснять я.

Вероятно, в тот момент своим ненормальным мозгом я именно так и считал. Думал как о идиотах, не понимающих элементарных вещей:

— Чтобы он остался в замке, чтобы его не убил Темный Лорд, — и более-менее нормально закончил: — К тому же кто, как не директор, сможет защитить школу? Как вы не понимаете?!

Гарри разочарованно скривился:

— Ты несешь бред. Я думал, ты нормальный.

На что я ему ответил:

— Это Северус тебе меч передал на озере. И Патронус у него — симпатичная...

— Заткнись, Хэдриан! — со злостью перебил Северус и попытался от себя оторвать, схватив свободной рукой за волосы.

Ничего у него не получилось — хвататься было особо не за что, — но я на всякий случай пригнулся еще ниже и постарался сдвинуться.

Ситуацию спас Флитвик. Он прямо-таки буднично, как будто и не собирался только что кидаться заклятьями, опустил палочку и, качнувшись на пятках, произнес:

— Действительно, Северус. Кто, как не директор, сможет хорошо защитить школу? У тебя больше возможностей, чем у нас.

Следующие реплики вырвались одновременно у Макгонагалл, Слагхорна и Гарри:

— Филиус!

— Я не понимаю...

— Но, профессор!

Флитвик тяжело вздохнул:

— Совсем недавно мне удалось поговорить с Альбусом, так что я склонен согласиться с мистером Принцем и прекратить весь этот балаган.

— Вы были в кабинете? — заинтересовался я, по-прежнему не выпуская свою добычу в виде директорской ноги.

И молил Мерлина, чтобы Северус не придумал какую-нибудь хитрость или тупо не воспользовался грубой силой. Он вполне мог извернуться и хорошенько меня пнуть. Пока его сдерживали четыре направленные на него палочки с разных сторон коридора.

— Это ни к чему, — снисходительно ответил Флитвик. — Альбус был довольно публичной личностью, чтобы ограничиться одним портретом. В замке их несколько. Не на всех его можно узнать, но я знаю его достаточно давно, чтобы для меня это было помехой.

Такая очевидная мысль мне в голову не пришла. А ведь должен был помнить, что в Зале славы, например, висел групповой портрет магов-союзников, выступивших против Гриндевальда. И Дамблдор точно там был. Одет по-цивильному, в шляпе, с короткой бородой, но был! В общем, я смело обозвал себя кретином. Мысленно, само собой.

— Я тоже пыталась его разговорить, — с обидой высказала Макгонагалл, — но у меня ничего не вышло.

Во мне шевельнулось сочувствие. Даже к верному человеку бывший директор остался равнодушным.

— Вероятно, ты задавала не те вопросы.

— А ты нашел верные?

— Да, Минерва. Но чтобы задать нужный вопрос, мне понадобился целый год наблюдений.

— Филиус, не томи!

— Хорошо, Минерва, не злись. Я спросил, вернее, прямо сказал Альбусу, что знаю, зачем он заставил Северуса себя убить. И попенял, что тем самым он подписал нашему молодому коллеге смертный приговор...

Гарри что-то невразумительно промычал, Макгонагалл воскликнула: «Этого не может быть!», Северус выругался, а я восторженно оглядел своего декана. Умнейший человек! То есть полугоблин.

— ...Так что, Северус, давай перестанем лицедействовать, и ты займешься своими прямыми обязанностями, раз уж Альбус назначил тебя защитником Хогвартса.

— Это правда? Меч передали вы? — спросил Гарри.

— Да, Поттер.

— Еще одна золотая монета в твою копилку, не так ли, Северус? — усмехнулся Флитвик и многозначительно посмотрел на Гарри: — Самозванцу в директорском кресле меч не дался бы в руки.

Но Макгонагалл просто так сдаваться не хотела:

— А Кэрроу?!

Флитвик развел руками:

— Чем-то, вероятно, пришлось поступиться, чтобы не вызвать подозрений.

— Другие варианты были еще хуже, — просветил Северус.

Все расслабились, а Северус первым после Флитвика начал опускать палочку:

— Мне надо поговорить с вами наедине, Поттер.

Макгонагалл вздернула подбородок:

— Я пока не могу тебе доверять. И не оставлю мистера Поттера одного.

Северус раздосадованно дернул головой и, вновь обращаясь к Гарри, с нажимом произнес:

— Это касается исключительно вас, Поттер, и того, что вы ищете, вернее, одной его части.

— Согласен, — быстро произнес Гарри.

— В кабинет директора, — махнул рукой Северус, — нам понадобится Омут памяти.

— Гарри, ты уверен? — все еще сомневалась Макгонагалл.

— Да ничего он ему не сделает! — не выдержал я.

— Мистер Принц!

Строгий взгляд гриффиндорского декана меня не смутил, а скорее разозлил. Нашла, понимаешь ли, монстра. Вновь заговорил Флитвик:

— Идем, Минерва. Пока Северус беседует с Гарри, подготовим остальных. Думаю, с нашей поддержкой он потом справится быстрее.

— Начинайте сбор для эвакуации учеников, — выдал первое распоряжение Северус.

— Конечно, — согласился Флитвик. — Мы будем тебя ждать.

Деканы переглянулись и неуверенно кивнули. Кроме Макгонагалл — она все делала решительно, даже кивала.

Северус снова дернул ногой:

— Да отцепись уже.

Я поднял голову:

— А ты точно не уйдешь?

Северус нехорошо прищурился, давая понять, что теперь переигрываю уже я.

Меня отпустило. И я разжал руки. Та воображаемая печать, которую я чуял на Северусе, поблекла и уже не давила своей фатальностью.

— Будешь находиться рядом со мной и помогать.

Я обрадованно закивал. Флитвик, глядя на нас, понятливо улыбнулся, а вот остальные профессора смотрели подозрительно. Но меня это уже не волновало. Подскочив, я поспешил за Северусом и Гарри.

В кабинет Северус меня не пустил, и я томился снаружи, сгорая от любопытства. Но стоило Северусу появиться, как все вопросы, роящиеся в моей голове, разом пропали.

— За мной.

Его донельзя мрачный вид отбил всякое желание спрашивать, о чем они говорили и почему Гарри остался один...

Без преувеличений могу сказать, что Северус был великолепен. Быстро задавил возмущение студентов и доходчиво объяснил свою позицию, упирая на то, что его задача как директора — защита учащихся, так что он всех отправляет по домам, чтобы они не попали в противостояние между Поттером и Лордом. Младшие отправятся прочь из школы все без исключения. Ясно, что он предпочел бы оставить замок вообще без детей, но совершеннолетним вынужден был дать выбор. Никто не сомневался, что с возвращением Гарри ОД во главе с Невиллом ни за что не покинут Хогвартс.

Я же оказался в роли ординарца, этакого мальчика на побегушках, и носился по разным частям замка, выполняя поручения Северуса.

В один миг неприязнь к директору, конечно же, не исчезла. Но события завертелись с такой скоростью, что студентам просто некогда было перемывать ему кости. И прав был Флитвик — с поддержкой деканов дело спорилось у него гораздо быстрее.

Игнорируя недоверчивые и неприязненные взгляды, Северус четко и обстоятельно расписал перед оставшимися возможные действия Пожирателей, рассказал, какими приемами и атакующими проклятиями чаще всего пользуется большинство из них, и дал несколько советов по противодействию. И хоть ему до конца не доверяли, но слушали внимательно, не стесняясь задавать уточняющие вопросы. В основном проявляли интерес взрослые волшебники.

Иногда Северус замирал и хватался за левое предплечье. Тогда я начинал сомневаться и задавался вопросом — правильно ли поступил, помешав ему выбраться из замка? Ведь не отвечая на вызовы хозяина и помогая защитникам, он окончательно противопоставил себя Волдеморту, и, случись что, кровавой расплаты ему не избежать. Да что там говорить! За него уже была назначена награда. Первые Пожиратели, с которыми мы столкнулись, сразу об этом заявили. Но я вспоминал охвативший меня ужас и успокаивался. Да и видно было — Северус как будто воспрял духом, когда решил не притворяться, на чьей он стороне. Не последнюю роль, подозреваю, сыграли воспоминания и разговор с Гарри. Что-то же такое он показал ему в Омуте.

Я и потом был с ним, когда был пробит защитный купол и началась свалка. Вот тут я в полной мере осознал, как же много мне дал Северус. И как это здорово, когда спину прикрывает надежный напарник, и ты можешь понимать его с полувзгляда, с полуслова и даже с полужеста. Это было несравнимое ощущение единства.

Постепенно сражение перестало походить на управляемое и превратилось в совершеннейший хаос. К сожалению, защитники все больше отступали, и кое-где дуэли групп и одиночек переместились в стены Хогвартса.

Я по возможности пытался углядеть среди сражающихся Гермиону, но в возникшей неразберихе сделать это было абсолютно невозможно. Да и территория Хогвартса была слишком огромна — Гермиона могла быть где угодно. У Гарри спросить о ней я не успел, и после того, как он зашел в кабинет директора, больше его не видел. А битва не давала отвлекаться и идти на поиски.

Все произошло как раз там, в одном широком коридоре, являющемся развилкой, из которого отходили сразу три прохода в разные части замка. Мы схлестнулись с группой Пожирателей, оказавшихся очень опытными бойцами. Они под предводительством Руквуда, запомнившегося мне по газетным статьям, ловко разделили нашу спонтанно возникшую команду из нескольких человек и стали теснить в разные коридоры. И надо же было такому случиться, что встретившиеся заклинания взорвали стену, и она начала рушиться вместе с потолком. Фреду прилетело приличным обломком по голове, и он скрючился на полу, не подавая признаков жизни. Мне досталось меньше, но палочку из рук выбило, и в поднявшейся пыли я не видел, куда она отлетела. Северус среагировал вовремя, растянув щит над нами троими, закрывая от падающих обломков, чем тут же воспользовался Пожиратель. Мстительно оскалившись, он послал в Северуса огненную струю:

— Умри, предатель!

Больше Руквуд ничего сделать не смог — на него яростно налетел Джордж. Но было поздно. Стена рухнула, окончательно отрезав нас от остальных. Струя ослабленного пламени краешком лизнула вздернутую руку Северуса, и палочка двумя обугленными головешками оказалась на полу. Теперь он удерживал щит исключительно беспалочковой магией, не позволяя камням похоронить нас окончательно. Но надолго его сил не хватит.

— Уходи!

Я оглянулся, сзади еще оставался узкий проход в соседний коридор. Перевел взгляд на Северуса. И похолодел: напряженное лицо, подрагивающие руки, стекающая по лбу капля пота...

Такое уже было...

Меня начала бить дрожь. Сердце гулко забилось, а в ушах зашумело. Старые страхи ожили, липкими щупальцами мутили разум и не давали сдвинуться с места.

— Хэдриан, шевелись!

Окрик подействовал как хорошая пощечина. Я встряхнулся и сразу понял, что нужно сделать.

— Н-нет, не в этот раз, — вытащил свой шейный кошелек и мысленно приманил из него нужную вещь.

— Бестолковый ребенок!

— Мы выберемся вместе, Северус, — твердо ответил я, затем, открыв футляр, шепнул: — Здравствуй, родная. Пора послужить.

Отцовской палочкой я приманил свою, потом сотворил самый мощный Протего, а ее отдал Северусу. Пусть так и будет. Когда все закончится, обратно не потребую, и это будет правильно.

Его глаза на мгновение расширились от удивления, но удивляться времени не было. Поочередно перехватывая друг у друга щит, мы постепенно отступали, прихватив Фреда. Наконец тяжелый участок был пройден и, выбравшись из-под завала на безопасное место, довольно измученные, но готовые к нападению, мы остановились перевести дух. Фред, хвала Мерлину, оказался жив, но с сильным сотрясением, рваной раной на голове и отсутствием приличного куска скальпа. Осмотрели и себя. Ничего критичного. Ссадины, ушибы да несколько легких ожогов у Северуса. Про одежду промолчу — это рванье теперь никакие чары не починят.

Далее окольными путями отправились в сторону Большого зала. Северус шел впереди, отслеживая обстановку, а за ним уже я, левитируя раненого.

Голос Волдеморта, который вынуждал Гарри Поттера добровольно явиться на заклание и тем самым спасти жизни друзей, настиг нас, когда до зала оставалось совсем немного. Ощущение было жуткое. Голос, казалось, звучал не только в пространстве, но и внутри тела, заставляя вибрировать каждую клетку.

— Он ведь туда не пойдет? — с надеждой спросил я, и сам не верил в то, что говорил.

— Ты знаешь Поттера, — ровным голосом ответил Северус. — Все может быть.

В зале на нас налетела толпа рыжих. Я было обрадовался, но ни Рональда, ни Гермиону среди них не увидел.

Джордж коршуном ринулся к брату, но Молли решительно его отстранила и начала колдовать над сыном. Находиться с семейством Уизли смысла не было, и мы отошли. Воспользовавшись передышкой, я хотел найти Гермиону, но все мои планы полетели к демонам.

— Северус, — позвал я разом севшим голосом, — мне надо идти.

Он резко развернулся:

— Куда?

— В Запретный лес, Северус, кажется, мне нужно в Запретный лес...

Зов был гораздо сильнее, чем в случае с Грюмом. Он упорно гнал меня прочь из замка, почти лишая возможности сопротивления. Я и не противился — был абсолютно уверен, что нужен там, куда меня звали.

— Стой! — Северус нагнал меня сразу за покореженными дверями Большого зала и схватил за руку.

— Мне надо туда, — я показал в сторону Запретного леса, — это важно.

— Ты не можешь, там полно Пожирателей и наверняка сам Лорд.

Я покачал головой:

— Ты не понимаешь. Там Гарри.

Я не стал задаваться вопросом — зачем Гарри все же пошел к Волдеморту, просто знал, что так нужно.

— Поттер? — Северус разом осунулся и, кажется, понял даже больше, чем я. — Но ты зачем? Тебе там делать нечего.

— Надо. Я просто знаю.

— Мордред! Откуда ты можешь знать?!

Резко толкнув и прижав меня к стене, он взмахнул палочкой, чтобы выяснить, не нахожусь ли я под чарами подчинения. Мне такая задержка показалась бессмысленной тратой времени: на Империо, помнится, меня еще Флитвик проверил.

— Отпусти, Северус, — тихо, но уверенно попросил я, — это действительно важно. Я чувствую.

Несколько мгновений мы пристально напряженно смотрели друг другу в глаза. Затем, шумно выдохнув, Северус убрал руку, перестав меня удерживать.

— Я иду с тобой.

Я нисколько не возражал, а, наоборот, ощутил облегчение и благодарность за поддержку — подспудно во мне все-таки сидел страх перед неизвестностью. А еще я понял, что Северус тоже стремится туда, где находится Гарри...

С Северусом было лучше и быстрее. Когда надо, он одергивал, чтобы не попасться на глаза кому бы то ни было — своим или чужим, — вовремя накинул дезиллюминационные чары, а за пределами замка дополнительно наложил заклинание, скрывающее звук. Передвигались мы достаточно бодро и вполне успешно лавировали между волшебниками, заполонившими подступы к Хогвартсу, но перед нужной тропой нам пришлось задержаться, скрывшись в кустах у самого леса, и ждать, пока мимо пройдут два Пожирателя.

Черные мантии и узоры на маске одного, хорошо видимые при свете луны, намекали, что Пожиратели из Ближнего круга. Они шли в сторону школы и совсем не торопились. Вскоре до нас донеслось:

— ...Лорд Руквудом недоволен.

— Руквуду уже все равно, — безразлично ответил второй.

— Лишь бы нам не стало все равно. Эта бешеная толпа рыжих... — Пожиратель в узорчатой маске передернулся. — Повелитель приказал привести Снейпа. Что будем делать? Он наверняка сдох под завалами.

— Значит, откопаем и принесем труп. Но повелитель уверен, что Снейп жив.

— Как думаешь, что он с ним сделает?

— Не знаю. Может, своей змеюке скормит. Он последнее время любит это дело.

— Ты это, потише. Вдруг кто услышит.

Второй хмыкнул:

— Нашел о чем беспокоиться. Лучше думай, как к Снейпу подобраться. Там камней с полсотни ярдов навалило...

Пожиратели скрылись. Я опустил голову, не решаясь посмотреть на Северуса — вновь одолели сомнения, стоило ли мне вмешиваться. Северус догадался о моих мыслях, коснулся моего плеча:

— Не бери на себя слишком много. Это был мой собственный выбор, — он усмехнулся: — И неужели ты думаешь, что твое ползанье по полу могло меня остановить?

С моей души свалился огромный камень. Самооценка, правда, тоже начала стремительно падать, но Северус не дал ей упасть окончательно:

— Конечно, мне бы пришлось хорошо постараться, — признал он, — ты же как клещ вцепился, но я бы справился. Так что спасибо, что задержал. Разговор с Поттером был очень важен. Благодаря тебе он состоялся без помех и прошел спокойно.

Я чуть улыбнулся, слабо радуясь, что оказался небесполезен. Затем двинулся дальше, безошибочно определяя направление. И вот за нами сомкнулись высокие деревья, сквозь густую листву которых с трудом пробивался свет неполной луны. Пройдя еще немного, я увидел Гарри, окруженного призраками.

— Северус, ты видишь? — потрясенный, шепотом спросил я.

— Вижу Поттера.

— А их? Их ты видишь?

— Кого — их? — в голосе Северуса слышалось сомнение, и он стал оглядывать пространство, где стоял Гарри, — Поттер с кем-то говорит?

Со стороны действительно могло показаться, что Гарри общается с прячущимися в темноте.

— Да, он говорит с призраками.

— Уверен? Я никого не вижу.

— Да! Там... там его мама. Отец и кто-то еще. Я их не знаю.

Я предположил, что это, возможно, старшие Поттеры, но мог и ошибаться. Разглядеть черты полупрозрачных лиц было трудно, и хорошо различалась только молодая чета Поттеров.

По наитию я схватил Северуса за ладонь для телесного контакта и, пуская магию, как в палочку, сильно пожелал, чтобы он увидел то же, что и я. Северус хотел что-то сказать и вырвать руку, а потом вздрогнул.

— Лили? — прохрипел он и до боли сжал мои пальцы. — Лили!

Гарри вместе с призраками двинулся вглубь леса. Мы за ними. Через некоторое время Гарри остановился, обвел призраков взглядом, глубоко вздохнул и, что-то выкинув в кусты, исчез, надев мантию-невидимку. Пропали и призраки, остался только один, вернее, одна, на том месте, где только что стоял Гарри.

— Там дальше поляна, — безжизненно произнес Северус, не отрывая взгляда от призрачной Лили Поттер; слегка потер левым предплечьем о свой бок, — и Темный Лорд.

В просвете между деревьями я заметил только огонек костра. По-прежнему стискивая мою руку, Северус, как сомнамбула, пошел к призраку. Впрочем, меня тоже тянуло к ней.

По мере приближения мое сознание прояснялось, и вместе с тем постепенно всплывали воспоминания. Они не были четкими, а проявлялись всего лишь мутными обрывками, смазанными образами и еле слышными звуками. Но чем больше кусочков всплывало в моей памяти, тем больше во мне плескались горечь и обида.

— Лили, — позвал охрипшим голосом Северус и опустился перед ней на колени.

— Северус.

Голос призрака был совершенно безэмоциональным, создавалось впечатление, что ей все равно, кто перед ней и что он испытывает.

— Прости... меня...

— Благодарю, что присматривал за Гарри, — в голосе так и не появилось ни капли человечности. Она потеряла интерес к коленопреклоненному и вперилась в меня своими блеклыми глазами.

Мерлин! Наверное, я должен был что-то чувствовать, но я не ощущал ничего. И хоть она была так похожа на маму, я четко осознал, что эта сущность была абсолютно для меня чужой.

Мне хотелось покончить со всеми тайнами.

— Это вы, — сказал я ей, сглатывая комок в горле. — Вы меня забрали.

Призрак подплыл ближе, и на меня дохнуло пробирающим холодом.

— Что ты, мальчик. Нам такое не под силу.

— А кто тогда? Я не верю, что сюда меня отправил наш домовик.

— Верно. Маленький защитник очень старался, но ему не хватило магии, он был слишком истощен...

— Это ваш голос я слышал, когда падал, и там, в доме на Тисовой, тоже. Кто, если не вы?

Лили тонко улыбнулась, и ее голос впервые перестал быть холодным:

— Любовь. Ты был окутан яркой чистой любовью... Она не пускала тебя за Грань и позволила подтолкнуть в нужную для нас сторону, — Лили замолчала на мгновение, потом от нее повеяло печалью: — И ты был так похож на моего малыша...

— Мертвецам не дано менять судьбы живых, — вдруг сказал Северус.

Он взял себя в руки, но мне показалось, что нечто, бывшее в его душе, надломилось окончательно.

— Пророчество, Северус, — прошелестела Лили Поттер, — и моя жертва дали нам немного больше, чем другим. Они нас держат и не дают уйти дальше.

— Зачем я вам? — угрюмо спросил я.

— Любящая мать использует любую, даже самую крошечную, возможность, чтобы помочь своему ребенку. Ты поймешь, что нужно делать.

— Почему он должен что-то делать, почему не я?! — Северус, и так крепко держащий мою ладонь, сжал ее еще сильнее. Пальцы хрустнули, но я стерпел.

— За все надо платить, — от шепота Лили куст, у которого мы остановились, покрылся инеем. — И за жизнь тоже. Пророчество исполнится, и мы все будем свободны.

— Что значит свободны?! — воскликнул Северус. — При чем здесь мой сын?!

Но Лили не ответила. Она подняла руку и потянулась к моей голове. Я попытался отшатнуться, но не смог ни на дюйм сдвинуться с места — ноги будто примерзли к земле. В лоб словно воткнули ледяную сосульку, и внутри раздался взрыв. И, прежде чем рухнуть на землю бессознательным телом, я успел увидеть впереди яркую зеленую вспышку.

Как раз там, где были Пожиратели, Темный Лорд и Гарри...

* * *

Лили исчезла сразу же, как только Хэдриан потерял сознание, но Северусу было уже безразлично. Все его внимание занимал мальчишка, которого он стал называть своим сыном.

Северус все понял. Понял еще до того, как догадался с помощью заклинания Острого Глаза посмотреть происходящее на поляне. Понял, когда увидел, что его находящийся в беспамятстве ребенок начал корчиться, как под пытками. Он и был под пытками. Пытками, которые предназначались не ему, а Поттеру.

Лорд, презрев нормы морали, изгалялся над поверженным врагом. И чтобы Великий Урод не догадался, что Поттер жив, на помощь пришли мертвецы. Они были почти всемогущи, раз смогли воздействовать на реальность, но сами являлись всего лишь бестелесными сущностями, неспособными взять физический удар на себя. Для этого у них был живой «родственник», для которого они непостижимым образом создали связь, подобную той, что была у Поттера и Лорда. Поттер наверняка и не знал, что львиную долю мучительных ощущений берет на себя его брат.

Наверное, в этот момент Северус ненавидел призраков так же сильно, как Волдеморта. Еще больше ненавидел свою беспомощность, потому что ничем помочь не мог. Ему оставалось лишь усилить скрывающие чары, вовремя навалиться и удерживать руки, чтобы мальчишка, будучи в беспамятстве, выгибаясь и извиваясь, сам себе не навредил, и молча наблюдать за мучениями. В какой-то момент пришлось разжать ему челюсти и сунуть кусок толстой ветки — иначе он искрошил бы себе зубы. И ждать, надеясь, что все закончится побыстрее. Но Лорд, казалось, только входил во вкус. Змеелицый безумец хохотал, вещал о своем величии и посылал одно пыточное за другим в сторону безмолвного Поттера. Помимо Круцио, Северус опознал еще несколько не менее мерзких способов поиздеваться над чужим телом.

Мордред! — Северус в бессильной ярости сам скрипел зубами. — Будьте вы все прокляты! За преступления взрослых не должны расплачиваться дети!

Только тренированные годами терпение и самоконтроль помогли Северусу удержаться, не наплевать на игры потусторонних выкормышей Морганы или тех, кто за ними стоит, и не унести сына подальше от злополучной поляны. Когда все закончилось, Северус напряженным взглядом проводил процессию, направляющуюся к Хогвартсу: впереди Лорд со свитой из ближнего круга, потом безутешный Хагрид в цепях, убежденный, что несет погибшего Поттера, тоже окруженный Пожирателями.

Северус был уверен, что раз Поттер выжил, значит, до конца осталось совсем немного и Лорда ждет неприятный и, скорее всего, смертельный сюрприз. И знал, что обязан быть в Хогвартсе, где должно наконец закончиться противостояние. Но вернуться туда надо раньше, чем Лорд дойдет до школы, собирая свою армию по пути.

Не выпуская палочку из рук, Северус подхватил сына и аппарировал прямо к входу в Большой зал. Его появление заметили, но нападать никто не спешил, хоть некоторые и дернулись, увидев ненавистного директора. К тому же ноша на его на руках ясно говорила, для чего он появился здесь.

Северус устроился неподалеку от дверей, быстро трансфигурировав из ближайшего деревянного обломка что-то вроде носилок и, уложив сына, начал диагностику.

Серьезных повреждений, к счастью, не было, но ему сильно не нравилось, что у ребенка отсутствовали какие-либо реакции. И сердце билось слишком медленно, и дыхание было еле уловимым. По всем признакам так быть не должно.

Из всех зелий, что были у Северуса с собой, остались три несчастных флакона, из которых пригодился всего лишь один. Срочно нужна была Поппи.

— Поппи! Мадам Помфри!

— Я здесь, Северус, не кричи, — Помфри вынырнула из-за нагромождения сломанных скамеек, за которыми как раз колдовала над раненым хаффлпаффцем.

— Нужны зелья из особой аптечки.

— Пытки?

— Да. Поппи, мне надо идти. Лорд идет к школе.

— Я присмотрю, Северус. Делай, что должен.

Вставая, Северус обратил внимание на студента за спиной колдоведьмы, держащего лекарскую сумку. Как и у большинства вокруг, его одежда была заляпана кровью, но сам он вроде бы был в порядке.

— Мистер Стоукс, что вы здесь делаете? Почему не ушли?

— Сэр... — начал Стоукс, но его перебила Помфри:

— Успокойся, Северус. Арчи и еще несколько младших помогают мне с ранеными. Сейчас бессмысленно его куда-то отправлять.

Она была совершенно права. Сейчас действительно не было ни смысла, ни возможности. Северус поднялся, еще раз взглянул на сына и стремительно направился вглубь зала.

Времени совсем мало, еще немного, и Лорд появится у главных ворот. Защитники должны быть готовы к встрече...

...Несмотря на то, что Северус был порядком вымотан, дальнейшее сражение для него пролетело стремительно и закончилось, казалось, в один миг. После эффектной дуэли, в результате которой развоплотился Лорд, большинство оставшихся Пожирателей просто-напросто решило сбежать, не видя смысла продолжать битву без повелителя. К тому же Северус прекрасно знал, что некоторые из них шли воевать со школьниками под принуждением или в результате шантажа. Остались самые ярые фанатики да те, кому нечего было терять. Еще оборотни, до безумия одержимые жаждой крови. Пожалуй, для защитников это были самые сложные противники. Заклинания на них действовали гораздо слабей, чем на обычных волшебников, а болевой порог был намного выше. Не говоря уже о скорости, силе и жестокости. Северус сосредоточился в основном на них, оставаясь у тех помещений, где были раненые, младшекурсники и остальные, кто был не в состоянии сопротивляться.

Северус, в отличие от добровольцев и родителей, пришедших на защиту своих детей, не заморачивался на всякие оглушающие и связывающие. Он без раздумий бил на поражение, нисколько не жалея темных тварей, и, удовлетворяя свою к ним ненависть, не гнушался применять самые темные заклинания. Использовал все, что могло убить сразу и окончательно. Резал, развеивал, сжигал... С мстительным удовлетворением наблюдал, как лохматые полузвери корчатся и орут от серебряной пыли, которую Северус всегда носил с собой. Без сомнения, многие перед смертью прокляли тот миг, когда захотели поживиться беззащитными людьми, идя на сладкие запахи страха, крови и беспомощности.

Северус понял, что ему до кровавых чертей в глазах надоело жертвовать собой, он лучше принесет в жертву всех других, посмевших покуситься на самое дорогое в его жизни.

Всеобщее ликование Северуса не трогало. Слишком дорогой ценой досталась победа, и теперь он ощущал лишь дикую усталость. Еще тревогу за сына. Она цепкими когтями впилась в сердце и заставляла паниковать, влегкую сметая барьеры, выстроенные в сознании великолепного окклюмента.

Понимая, что колдоведьма не в состоянии уследить за всеми пациентами, Северус подозревал, что с Принцем, скорее всего, никого не будет. Поэтому очень удивился, застав рядом нескольких студентов. Им бы радоваться со всеми, но они сидели здесь. Хотя, если вдуматься, это были как раз те, с которыми Принц общался наиболее тесно и кого он мог назвать своими друзьями. Видно было, что они за него переживали. Разве что слизеринец Стоукс смотрелся в этой компании инородно.

Выражение лиц Северусу не понравилось — в них не было радости. Корнер и Чэмберс сидели мрачнее тучи, а Уилкерсон так вообще утирала слезы. Ее, не стесняясь, утешал Стоукс.

Северус похолодел.

Студенты, настороженно на него поглядывая, отодвинулись, когда он подошел вплотную. Опустившись на колени, сделал несколько взмахов палочкой. Ничего не изменилось — по-прежнему редкое сердцебиение и слабое дыхание.

— Северус, — неслышно подойдя сзади, тихо сказала мадам Помфри, — я сделала все, что могла...

— Почему он до сих пор не очнулся? — резче, чем хотел, спросил Северус.

— Северус, — закусила она губу, — скажи, там были дементоры?

— Что? — Северус был ошарашен.

— Я не чувствую отклика. Его душа словно не здесь, — Помфри горестно покачала головой. — Состояние как после Поцелуя дементора. Мне очень жаль.

— Там не было дементоров, — возразил Северус.

— Я понимаю, ты пытался спасти мальчика...

Северус взорвался:

— Там не было дементоров! — от его крика равенкловцы и слизеринец прямо сидя шарахнулись, отодвинулись дальше и очумело запереглядывались. — Не было! — и совсем глухо повторил: — Не было там дементоров.

Пока он говорил, подошел довольно-таки потрепанный Флитвик. Но Северус, никого не замечая, положил пальцы на виски Принца и произнес заклинание. И, к своему ужасу, тоже не нашел никакого отклика и не уловил ни единой мысли, за которую можно было бы зацепиться и погрузиться в сознание.

— Нет, — Северус обхватил лицо Принца ладонями и, наклонившись очень низко, зашептал: — Не знаю, где бродит твоя душа, но, пожалуйста, Хэдриан, возвращайся. Я тебя очень прошу. Вот зачем мне пустой дом, а? Ты нужен здесь, слышишь? Очень нужен.

— Сэр, — негромко позвал Северуса голос; рядом опустилась Гермиона, — мне сказали, что Хэдриан ранен... С ним что-то серьезное?

Она взяла Хэда за руку. Открывшаяся картина и слова колдоведьмы, которые Гермиона прекрасно расслышала, до невозможности ее напугали.

Снейп как-то странно на нее посмотрел, непривычно мягко сказал:

— Дементоры ни при чем. Это просто глубокий сон.

— А почему у него руки холодные? — Гермиона не удержалась и всхлипнула. Много пережив за последние часы, она пыталась быть сильной, но после слов о дементорах готова была разрыдаться. — Всегда были теплые, а сейчас холодные.

Снейп молча стянул с себя мантию и бережно укутал Принца.

Для наблюдающих студентов его заботливость выглядела шокирующей — Принц ведь даже не был слизеринцем. Джерард придвинулся к Майклу и наклонился к самому уху:

— Снейп сейчас пугает меня больше, чем когда был директором.

— Ага, — согласился Майкл, — даже больше, чем когда сносил головы оборотням.

— Арчи, — Эмбер потеребила за рукав своего кавалера, — почему директор такой странный?

Корнер и Чэмберс, одновременно повернув головы, тоже заинтересованно посмотрели на Стоукса. Он, как и остальные, во все глаза разглядывающий Снейпа, недоуменно спросил:

— А я тут при чем?

— Он же твой декан, хоть и бывший, — многозначительно пояснил Чэмберс.

Окинув парней и Эмбер взглядом, Стоукс растерянно ответил:

— Я не знаю.

— Позор тебе, Стоукс.

Усевшись на корточки, стену подпер Малфой. Вид у него был таким же неприглядным, как и у остальных.

— Малфой? — Корнер неприязненно разглядывал Драко, давая понять, что ему тут не рады. — Ты же уходил.

— Как ушел, так и пришел, — слова Майкла Корнера его абсолютно не задели, — колдомедиков мало, я весьма хорош в лечебных заклинаниях и могу определить темные проклятья.

— И что ты тут делаешь? — с иронией спросил Чэмберс. — Все определил?

— Да, — спокойно ответил Драко, — если что, мадам Помфри обещала позвать. Но вряд ли, там колдомедики из Мунго прибыли.

— Так что директор? — робко подал голос Стоукс.

Малфой хмыкнул:

— У него мать из Принцев. Получается, родственники. А вы что подумали?

Судя по смущенному виду Майкла, подумали не очень приятную вещь. Драко презрительно скривился:

— Понятно. Далеко завела вас фантазия.

— Ты не можешь знать, о чем я подумал! — возмущенно зашипел Майкл. Драко от него не отставал:

— У тебя на лице все написано!

— Успокойтесь, молодые люди, — вклинился Флитвик, — не время и не место для споров.

Драко и Майкл пристыженно опустили головы, да и остальным студентам стало неловко оттого, что они не заметили профессора чар.

— Малфой, а ты зачем подошел-то? — примиряюще спросил Джерард. Прислушавшись к себе, он понял, что в такой момент ссориться и правда не хочется.

Драко тоже не горел желанием конфликтовать. Это могло показаться странным, но Принц оказался в числе немногих, к которым Драко Малфой испытывал некоторую симпатию и даже уважение. И он искренне желал ему встать на ноги. Но главной причиной нахождения здесь Малфоя стало имя директора, случайно услышанное в разговоре авроров. Он хотел на всякий случай Снейпа предупредить, но понял, что опоздал — в их сторону уже направлялась серьезная компания во главе с главным аврором Шеклболтом.

— Сейчас сами узнаете, — вздохнул Драко.

Шеклболта сопровождали четыре аврора, без всяких сомнений, побывавшие в сражении, и Грюм, опирающийся на посох. Для остальных в зале подобная активность не осталась незамеченной: в их сторону стали обращать внимание и подходить ближе.

Шеклболт встал перед Снейпом, а подчиненные рассредоточились таким образом, чтобы не стоять на одной линии и подстраховать друг друга в случае необходимости. Драко помрачнел. Как он и предполагал, Снейпа хотели задержать в связи со смертью Дамблдора, чтобы «задать несколько вопросов».

— Подождите, но ведь Гарри говорил, что все было не так! — воскликнула Грейнджер.

— Это слова одного человека, которые требуют подтверждения.

— Но...

— Грейнджер, помолчите, — осадил девчонку Снейп и обратился к Шеклболту: — Я отвечу на все ваши вопросы, но сначала мне надо устроить мистера Принца.

На что главный аврор заявил:

— Целители из Мунго здесь, о нем позаботятся.

У Снейпа заиграли желваки на скулах — ясно было, что ему такой ответ не понравился. Неизвестно, что еще стражи порядка увидели на лице директора, но как по команде наставили на него палочки.

— Не дури, Снейп, — с угрозой произнес Шеклболт. — Мисс Грейнджер, встаньте и отойдите в сторону.