Благие намерения (гет)

Самое неприятное свойство свободного падения — его невозможно прервать. Эмметт снес меня как баллистическая ракета. Достигнув земли, я тщетно пытался ухватиться за камень или дерево, но сила инерции была слишком велика, так что ветки просто ломались. Я едва успел. Пытаясь отцепиться от него, я двинул локтем, ощутимо его ткнув.

— Ай! Вообще осатанел?

Проехав еще несколько метров, я наконец смог упереться ногами в землю.

«Ты чуть не задел ее!» — пытался прокричать я, но из горла вырвался только хрип. Связки были повреждены. Я чувствовал жгучую боль в шее, где стремительно заживала рана, но игнорировать ее ничего не стоило. Поднявшись, я снова побежал к холму. В голову пришла глупая мысль, что на мокрую одежду налипла грязь и в целом вид у меня, должно быть, дикий. Плевать!

— Стой, чтоб тебя!

Догнав, Эмметт схватил меня за плечо, отбросив назад.

— Что там было?

Я пытался ответить, но пока еще не мог. Подождет. Махнув рукой, я попытался снова пройти мимо него, поднырнул под мощную руку, пихнул его за спину, услышал, как он ругается. У скалы замешкался всего на несколько мгновений, и он догнал меня, толкнул в спину, отбросив к камню. Теряя остатки самообладания, я развернулся к нему.

«Весь трепещу», — прокомментировал Эмметт выражение моего лица.

— Это она? — вслух спросил он, с замиранием ожидая ответа.

Его глазами я видел, как растягиваются мои губы в полубезумной зубастой улыбке. Я и чувствовал себя безумным. Словно я долго был под водой, а теперь снова обрел возможность дышать. С того самого мгновения, как только понял, что не слышу мыслей хладной, за которой мы гнались. Я и раньше никогда не мог их слышать.

«Это да или нет? Или просто спятил окончательно? Что это должно значить вообще?»

— Ты, блин, кивни, что ли! — разозлился Эмметт.

Засмеявшись, я все-таки кивнул. В шее что-то хрустнуло.

— Господи, Боже, — пробормотал Эмметт. Пьянящая волна облегчения и радости окатила его с головой.

Мою грудь распирало желание кричать, смеяться или разрыдаться в голос, выплеснуть это любым способом, но главное было не это. Нужно было лезть наверх, догнать ее. Скорее. Взяв разбег в пару шагов, я прыгнул и снова стал карабкаться наверх.

— Тогда какого лешего у вас там произошло? — спросил он, следуя за мной — Она тебе едва башку не открутила!

Я чувствовал першение, из горла вырвался кашель. Почти зажило. Боль исчезала, а вместе с ней и свидетельство произошедшего. Я боялся, что все окажется плодом моего больного разума, и старался двигаться быстрее. Бледное лицо Беллы перед моими глазами, тяжесть ее тела, даже беспощадная хватка на шее, что, если мне просто померещилось? Я добрался до того места, где меня сшиб Эмметт, почуял ее запах. Я ведь таскал его с собой все это время, даже не представляя, что теперь так пахнет Белла.

— Эдвард!

— Я не знаю, — прохрипел я. — Может, испугалась, может, злится.

— Когда женщина злится, она не разговаривает с тобой, изгоняет из спальни или ломает тачку. С ней что-то не то, Эдвард.

Еще немного выше я нашел накрытые брезентом сети, слишком тонкие и большие, чтобы принадлежать браконьерам. Подъем стал более пологий, деревья были явно прорежены руками человека, у очередной скалы притаился небольшой сруб без фундамента, скрытый за разлапистой елью, он стоял на четырех широких пнях, не касаясь земли, а дальше — разных размеров клетки. Это была орнитологическая станция, должно быть, пустовавшая между сезонами миграции птиц.

К деревянной двери вели импровизированные ступени из круглых срезов дерева разной высоты. Сглотнув комок в горле, я машинально провел рукой по волосам, стряхивая мусор, постучал и потянул на себя дверь.

— Белла?

«Но при этом все говорят, что напролом всегда пру я», — мысленно ворчал Эмметт, догоняя меня.

Дом был пуст, но камин еще оставался теплым. Помимо дыма и следа, приведшего нас, в воздухе витали запахи человеческой еды, какого-то сладкого ароматизатора, похожего на те, что добавляют в шампунь, и еще один, объяснить присутствие которого я не мог.

— Пахнет Беллой? — удивился Эмметт, тоже почувствовав знакомый аромат.

— Нет. Похож, но, — к нежному аромату, прежде исходившему от Беллы, примешивались какие-то новые ноты, сладкие и с холодком, — не совсем.

— Может, какие-то ее вещи?

Я покачал головой.

— Слишком сильный аромат.

Возле дома все было затоптано ее следами, понять, какой свежее, оказалось трудно. Пока я принюхивался к ветру, Эмметт выбрал другой способ — он изучал отпечатки ее подошв на земле.

«Эти глубже».

Я подошел к нему.

— Она что-то взяла в доме. Не слишком тяжелое, но она и сама-то весит немного, видно, за этим и возвращалась, а потом на всей скорости припустила туда. — В указанном Эмметтом направлении был обрыв. Мы поднимались с другой стороны. — Сиганула отсюда, и мы не услышали, как приземлилась, — я был уже на полпути к земле, когда он закончил фразу, — внизу.

«Бесите», — подумал он, прыгнув следом.

— Она пойдет к реке. Я постараюсь отрезать ее от воды.

— Понял.

Вскоре я услышал ее шаги, но сразу понял, что мне не успеть, вода шумела уже совсем близко.

— Белла!

Мне показалось, она замедлилась на пару мгновений, словно запнулась, но тут же побежала дальше.

— Подожди!

Зашуршала галька, но всплеска не последовало, вместо того, чтобы прыгнуть в реку, она перемахнула через нее. Я мог догнать ее. Когда я был уже совсем близко, она внезапно остановилась. Вылетев на небольшой луг, я увидел ее, стоящую в тени спиной к большому дубу, у ее ног лежала дорожная сумка, видимо, скинутая с плеча.

Я сделал пару шагов к ней с человеческой скоростью, пытаясь вобрать ее облик, весь целиком, боясь поверить тому, что вижу. Темные миндалевидные глаза в окружении длинных ресниц, обеспокоенно нахмуренные брови, небольшая вертикальная морщинка, прорезавшая кожу между ними, мягкая линия скул, изгиб пухлых губ, из которых вырывалось учащенное, неглубокое дыхание. Ее волосы отросли, растрепанная, сбившаяся от бега коса почти достигала талии, в падающих на глаза прядях я мог рассмотреть красные блики.

— Белла.

Она прищурилась, склонив голову набок, рассматривая меня, в глазах застыл вопрос. Я сделал еще шаг вперед, и она дернулась, будто едва удерживала себя на месте.

— Нет! — подняв руки, я остановился. — Не убегай. Пожалуйста.

Ее взгляд остановился на моем лице, но задумчиво-растерянное выражение не покидало его.

— Ты узнаешь меня?

Едва дыша, я ждал ее ответа, любого, лишь бы она заговорила. Что бы ни было, мы разберемся. Ее губы дрогнули, словно она собиралась что-то сказать, но вместо этого она резко обернулась, зарычав на догнавшего нас Эмметта.

— Эмметт, назад!

— Она тебя чуть не обезглавила, — возразил он, остановившись в стороне, обходя ее сбоку.

— Уйди, Эмметт!

Не сводя с Беллы взгляд, Эмметт отошел на расстояние чуть больше одного прыжка и остановился, скрестив руки на груди.

«Черта с два я уйду дальше».

— Белла.

Она перевела взгляд на меня, дернув головой.

— Поговори со мной.

Я не мог понять, что у нее на уме, ее взгляд то и дело возвращался к Эмметту, оценивая расстояние между нами. Видимо, приняв решение, она повернулась ко мне.

— Отпусти меня, — попросила она.

Ее голос звучал по-новому, звонче, переливчато, словно исчезли узлы на связках, когда-то сковавшие их, но это все еще был ее голос.

— Не могу.

— Я не хочу убивать тебя.

Я полагал, что она может злиться на меня, проклинать и обвинять, но чего совсем не ожидал, так это оказаться для нее незнакомцем. Белла не узнавала меня, и вместо нежности в ее взгляде, обращенном на меня, теперь читалась только колючая настороженность.

«Да она не в себе! Отойди от нее».

Эмметт пригнулся, готовясь напасть при необходимости. Я поднял руку, прося его оставаться на месте. Белла это заметила, ее взгляд снова метнулся к Эмметту.

— Что произошло, Белла? Кто сделал это с тобой?

Она нахмурилась, словно не понимала, о чем я ее спрашиваю. Только тут я заметил присутствие еще одного сознания с нами, увидев со стороны собственное лицо. Картинка сопровождалась жгучим любопытством и замешательством, она сделала шажок в сторону, чтобы рассмотреть меня. Земля покачнулась под ногами, будто планета сошла с орбиты, отчего все внутренности устремились к горлу. Господи!

Как сквозь толщу воды я услышал, как выругался Эмметт.

— Ох, ты что ж натворила?

Девочке было на вид года два-три, она жалась к ногам Беллы, но не испытывала страха, только интерес и непонимание, почему они вдруг так срочно бегут из дома. Белла загородила ее, кусая губу.

— Это преступление, ты в курсе?

— Нет! — отчаянно воскликнула она, переводя взгляд с Эмметта на меня. — Она не бессмертный младенец! Она не опасна.

— Эмметт, — слова царапали горло, — Послушай.

«Послушать?..»

Он не закончил мысль, расслышав стук маленького сердца, который мы не заметили сразу.

— Ребенок смертный?

Поняв, что речь идет о ней, малышка снова выглянула из-за ног Беллы, я встретился взглядом с до боли знакомыми карими глазами.

— Наполовину, — выдохнул я.

«Какого?.. Так бывает?»

Словно в трансе, я сделал еще один шаг к Белле, влекомый силой, превосходящей гравитацию. Я заметил, как выражение ее лица изменилось, на нем отчетливо проступила решимость.

«Плохая идея! Плохая идея!»

Белла провела рукой по карману джинсов, в сознании малышки возникла картинка с серебристой коробочкой, с которой мама не разрешала играть. Зажигалка.

«Стой! — мысленно кричал Эмметт, сорвавшись с места. — Она напугана, ты не видишь? Не провоцируй. Дай ей уйти».

Тяжелая рука Эмметта легла мне на плечо, удерживая на месте, я попытался сбросить ее, но его хватка была крепче любого капкана.

— Иди, — сказал он Белле.

Я не отрывал от нее взгляда в отчаянной надежде, что она останется. Недоверчиво покосившись на Эммета, Белла повесила на плечо сумку, подхватила на руки ребенка и умчалась прочь. Я смотрел, как она уходит, беспомощно рыча от бездействия. Эмметт был прав, но всем своим существом я стремился к ней.

— Тихо. — Железная хватка Эмметта не позволяла мне сдвинуться с места. — Мы найдем ее снова, но сейчас нужно отпустить ее.

«Отступить, чтобы продвинуться вперед».

Белла давно скрылась среди деревьев, я надеялся, что ее фигура мелькнет где-то в поле моего зрения, хотя понимал, что ждать этого не стоит. Схватившись за сознание малышки, я смотрел, как мимо проносятся деревья, пока они не оказались слишком далеко, чтобы я мог ее слышать.

— Их, — поправил я Эмметта.

— Да, мы найдем их. Мы это уже умеем. Все будет нормально.

* * *

Эдвард заканчивал последние дела в Форксе, оформлял какие-то документы, транспортной компанией отправлял коробки с книгами и личными вещами Карлайлу и Эсми на их новое место жительства.

Сегодня он забрал документы из школы, отучившись последний день. Я никак не могла осознать, что больше он не будет сидеть рядом со мной на уроках, следить за тем, что я пишу, чтобы, если я ошибусь, объяснить потом, как правильно, не будет легонько дергать меня за волосы, накручивая локон на палец, привлекая внимание, когда ему скучно, нашептывать остроумные шутки на ухо, заставляя смеяться посреди лекции о средневековых эпидемиях и мучительно краснеть потом под озадаченными взглядами учителя и одноклассников.

Бумаги были небрежно брошены на заднее сиденье, постепенно соскальзывая к краю на поворотах. Я потянулась, чтобы поправить их.

— Оставь, это неважно, — сказал он, не отрывая взгляда от лобового стекла.

— Конечно, важно. Там все, что ты делал в школе последние три года.

— Это всего лишь бумажки, Белла.

Он мягко улыбнулся, повернувшись ко мне. Я коснулась его лица, проведя пальцами по ямочке, прорезавшей щеку. Поймав мою руку, Эдвард поцеловал костяшки и так и оставил ее в своей, опустив на колено.

Красивый бежевый дом в окружении кедров, как всегда, выглядел теплым и обещал радушный прием, но только снаружи. Войдя внутрь, я словно оказалась в склепе.

— Здесь так тихо, — вслух заметила я.

Неожиданное эхо загудело под потолком от моих слов. Эдвард усмехнулся.

— Карлайл говорит, дом живет, когда здесь Эсми, стоит ей уехать, он засыпает, чтобы снова ждать ее. Не могу этого объяснить, но он прав.

Досадливо застонав, я уткнулась лбом ему в грудь, от чувства вины хотелось забиться куда-нибудь в темную дыру и провести там остаток своих дней.

— Ты чего? — спросил Эдвард, гладя меня по волосам.

— Вам правда необходимо было уезжать прямо сейчас.

Он немного помолчал, поцеловал меня в макушку, прежде чем тихо ответить:

— Лучше сразу, пока хватает решимости.

— Вы бы могли хотя бы закончить школу.

— В очередной раз? К тому же Карлайлу и Эсми все равно пришлось бы уехать через пару лет.

— Пара лет — это не так уж мало. Они ведь любят этот дом. Да и ты бы мог поехать в колледж, а не в никуда, как сейчас. У меня такое чувство, что я выжила вас из дома.

— Думаю, отсрочка только все осложнила бы, — ответил Эдвард, положив подбородок мне на макушку и крепче прижимая к себе. — Посмотри на это с другой стороны, тебе удалось изгнать целый клан хладных без боя. По-моему, достижение.

— Белла — изгоняющая демонов, — фыркнула я. — Эмметту бы такое понравилось.

Эдвард усмехнулся.

— Может быть, Сэм примет тебя в стаю. Ты избавила город от большего количества нечисти, чем все его волки вместе взятые.

Я засмеялась, хотя шутки выходили невеселые, потерлась носом о его рубашку. Эдвард обнял меня за плечи, делая шаг в сторону. Не хотелось отпускать его, я подстраивалась под его шаги, поднимаясь по лестнице, не размыкая объятий. Комната Эдварда была единственным обжитым уголком в пустом доме. Исписанные листы лежали на столе, из динамиков полилась тихая музыка.

— Здесь остались твои вещи, — сказал он, отходя в сторону, предоставляя мне искать их самой, хотя наверняка знал, где и что лежит.

Руки словно свинцом налились и не хотели подниматься, противясь необходимости забрать отсюда свидетельства времени, что я проводила в этой комнате. Вздохнув, я заставила себя открыть шкаф. Полки выглядели нетронутыми, как и ряд плечиков с одеждой.

— Ты еще не начинал собираться?

Эдвард поморщился, подойдя к столу, стал перебирать бумаги.

— Еще нет, — все же ответил он, точным броском отправляя смятый лист в корзину.

Я нашла пару своих футболок, расческу, заколку, складывая их на софу рядом с рюкзаком.

— Хочешь взять что-то из музыки?

Огромный стеллаж вмещал в себя большое разнообразие шедевров, но без гида я бы в них просто потерялась. Да и кто будет рассказывать мне историю написания той или иной композиции, объяснять, почему она особенная? Мысль, что и через сотню лет Эдвард будет перебирать эти записи, пополняя коллекцию, согрела меня, еще раз напомнив, что так нужно. Если этого не сделать, ряды с пластинками станут единственным в этом мире, что напоминает о нем. Едва ли Эсми позволит что-то с ними сделать, и они просто будут покрываться пылью здесь, молчаливо храня свои истории и чувства, что вложены в них. Эдвард собирал произведения, которым удавалось что-то задеть в его душе. Слушая их, можно было почувствовать его. Мелодия души Эдварда была собрана на этих полках, многогранная, прекрасная, ее нужно было сохранить любой ценой.

Я покачала головой.

— У меня есть наша подборка.

Эдвард кивнул, отправляя что-то еще в корзину.

— Что будешь делать? — спросила я, не только потому что было интересно, хотелось просто слышать его голос.

— Нужно закончить еще кое-какие дела. Наверное, поеду в путешествие. Не знаю, далеко не загадываю. А ты?

— Колледж, — я пожала плечами.

— Где-нибудь на юге? Может быть, Гавайи?

Когда-то у меня были такие планы. Словно в другой жизни.

— Нет, — улыбнулась я. — Не хочу уезжать далеко от Чарли. Может быть, все-таки Вашингтонский. У них есть программа обмена с Англией на семестр, возможно, будет шанс увидеть вересковые пустоши своими глазами. Если не завалю тригонометрию, конечно.

— Не завалишь.

Я поморщилась. Эдвард сделал почти невозможное, научив меня понимать этот предмет. Теперь нужно было поддерживать эффект самостоятельно, чтобы его труды не пропали зря.

— Ну, на крайний случай пойду в местный колледж вместе с Анжелой. По меньшей мере, будет друг рядом.

— Я думал, она пойдет в художественный.

— Она говорит, ей нужна профессия со стабильным доходом, чтобы помочь родителям с близнецами.

— Жаль.

— Да, мне тоже.

Анжела обладала явным талантом, она могла бы стать художницей, но амбиции не были свойственны ее характеру, забота о других делала ее счастливой. Близнецы были поздними детьми у ее родителей, и когда-нибудь им предстояло пойти в колледж. Анжела хотела помочь.

Я потянулась за книгой на полке, это был «Грозовой перевал». Я и забыла, что оставила его здесь. Эдвард опередил меня, легко достав до нужной высоты.

— Спасибо.

Обернувшись, я почти столкнулась с ним, подняла голову, встречаясь с ним взглядом. Вместо того, чтобы отдать мне книгу, Эдвард наклонился поцеловать меня, притягивая к себе за талию. Мысли ту же покинули голову, а наша глупая светская беседа показалась такой неуместной. Словно карточный домик развалился наш спектакль, где мы делали вид, что все в порядке, ничего не происходит. Слова лживы, правда кроется в молчании. Мы синхронно вздохнули, не отдаляясь друг от друга. Чуть потянувшись, я снова накрыла холодные губы поцелуем, обвила руками его шею, стараясь отдать ему переполнявшие меня тепло и нежность, которых я не знала, пока он не разбудил их в моей душе. Мой любимый.

— Ты как? — спросил он, скользнув губами по моей щеке.

— Стараюсь не думать.

— Получается?

— Нет. — Проведя носом по коже, я прижалась губами к его шее в попытке впитать его аромат, его прикосновения, запомнить это чувство, когда он рядом. — А ты?

— В ужасе, — прошептал он.

— Что мы делаем? — вырвалось у меня.

— Шшш, мы решили, что так правильно, — его дыхание касалось моей шеи, разнося легкую дрожь по коже.

— Почему-то это не ощущается таковым.

Эдвард согласно хмыкнул, но ничего больше не сказал, провел руками по моей спине, слегка покачивая в объятьях. А мне только этого и хотелось — свернуться клубочком в его руках.

— Я могу что-то сделать для тебя? — спросил он. — Деньги на колледж или…

— Даже не начинай, — я перебила его, мы об этом уже говорили, я не собиралась брать у него деньги.

Эдвард вздохнул.

— Ну, попробовать стоило.

Была одна вещь, которую я могла попросить. Положив руки ему на грудь, я отстранилась, чтобы видеть его лицо.

— Вообще-то, есть кое-что, что я хотела бы получить.

Опустив голову, он изучал мое лицо ласковым взглядом, щеки наверняка горели, но мне было все равно.

— Скажи, и оно твое, — улыбнулся Эдвард.

— Тебя, — просто ответила я.

Эдвард нахмурился, не понимая. Закусив губу, я ждала, когда он отыщет смысл, вложенный в мои слова. Морщинки между его бровями разгладились, когда он догадался.

— Белла…

— Я знаю. Я понимаю, о чем прошу, но, — подняв руку, я коснулась его щеки, Эдвард чуть повернул голову навстречу моему прикосновению, прикрыв глаза, но тут же снова встретился со мной взглядом, — никого и никогда я не буду любить, как тебя.

Прохладная ладонь легла мне на шею, нежно погладив кожу под волосами.

— Это будет моя последняя просьба к тебе.

Какое-то время он просто молча смотрел на меня, я видела, как тают сомнения в его взгляде, отчего и без того лихорадочный стук сердца перешел в трепещущее стаккато. Приподняв мои волосы, Эдвард коснулся поцелуем пульсирующей жилки под ухом, мягко надавил мне на поясницу, вжимая в себя.

— Глупая, — прошептал он, я слышала, что он улыбается, говоря это. — Это я должен просить, а ты — отказываться.

Его шепот прокатился покалыванием по коже, прежде чем пройти сквозь нее, проникая внутрь. У меня вырвался смешок.

— Ну, от тебя такого не дождешься, вот и приходится мне. Все сама.

Эдвард засмеялся, и я присоединилась к нему, уткнувшись лицом в его грудь.

— Все-таки мы — очень странная пара.

— А мне нравится то, какие мы есть.

Эдвард отстранился, осторожным прикосновением поднимая мое лицо, чтобы я посмотрела на него. Не знаю, что он искал в моих глазах и нашел ли, я лишь улыбнулась ему. Мне показалось, его глаза потемнели.

— Я люблю тебя, — сказал он.

— Я знаю.

Опустив ресницы, я почувствовала, как растворяются все тревоги в его поцелуе. Сегодня я больше не буду думать о том, что будет дальше. Ни страхов, ни печали, ни неизбежности расставания. Только я и Эдвард. И это чувство, что мы делим на двоих.