Благие намерения (гет)

— И она просто сбежала? — спросила Розали после долгого молчания.

Даже в мыслях ее какое-то время стояла звенящая как камертон тишина, пока они осиным роем не прорвались все сразу. Пытаясь отгородиться от ее сознания, я почти физически ощущал, как они пробиваются ко мне, словно пущенные из рогатки камни ударяя в голову. Это немного отвлекало.

— Ага, — ответил Эмметт.

— Но почему?

— Кто знает. Может, он позвал ее замуж? Только и видели, как пятки сверкают, — засмеялся он.

— Эмметт! — Розали бросила красноречивый взгляд в мою сторону, безмолвно стараясь пристыдить его.

— Да ладно! Посмотри на него, разве он выглядит несчастным?

— Но, выходит, она не помнит…

— Она жива, Роуз, — перебил я ее. — Только это имеет значение. Это и ребенок.

— Ребенок, — эхом повторила она. — Как такое возможно?

«Ты уверен, что он твой?»

Я посмотрел на нее, и она опустила глаза.

«Прости».

— Роуз? — позвал Эмметт, заметив наш молчаливый диалог.

Розали тряхнула головой.

«Не говори ему,» — попросила она.

Ее раскаяние было искренним, я кивнул, возвращая свое внимание монитору.

— Я хочу помочь. Скажи, что нужно.

— Это расположение орнитологических станций в штате, — пояснил я, показывая им отметки на карте.

— Думаешь, она пойдет туда?

— Есть станции недалеко от Миннеаполиса и Дулута, должно быть, они останавливались там, но уходили, заметив других хладных неподалеку. Станции пустуют по полгода, находятся вдали от людей, там есть все необходимое для жизни, вода, электричество, крыша над головой. Не знаю, что требуется малышке, но ее сердце бьется и, похоже, она чувствует холод.

Эмметт кивнул, добавляя новый параметр:

— Нужны те, что подальше от туристических маршрутов. Она охотится в лесу, люди ей там будут не к месту.

— Добавим к этому водоемы, ведущие к городам поблизости, в которых есть полноценные больницы.

— Из-за крови?

— Но она ведь охотится на животных.

— Я думаю, кровь нужна ребенку. Ради себя Белла не стала бы так рисковать.

— Она ведь все еще новорожденная. Тяга к человеческой крови в это время очень сильная.

— Если бы дело было в этом, она бы просто убивала людей.

— Сколько получилось станций?

Те, на которых она уже была, можно вычеркнуть.

— В этом штате — одна.

— Рейни? Прямо на границе.

— Значит, идем на север? — подскочил Эмметт.

— Нет, — улыбнулся я, так просто не будет. — На юг.

— Чего? Почему?

Я пожал плечами.

— Это Белла.

Мой ответ прозвучал куда увереннее, чем я чувствовал себя в своем предположении. Ее ход мыслей всегда был необычен, порой нужно было предположить самый вероятный сценарий и сделать ровно наоборот, чтобы понять, как она будет действовать. С другой стороны, и она знала, как буду размышлять я, поэтому могла остановиться на предсказуемом варианте и отправиться на север, зная, что я пойду на юг. Если же она не помнит, действительно не помнит, тогда эта версия верна.

Можно было разделиться, проверить оба направления, но я не хотел, чтобы Белла встретила других в мое отсутствие, боясь, что они испугают ее, и тогда заслужить ее доверие станет еще сложнее.

«Мне эти ваши игры разума…» — проворчал Эмметт.

— Почему не восток? — спросила Розали.

— На востоке Верхнее озеро, меньше возможностей отступить, и там Сильвер-Бей, где ее заметил тот хладный со склада.

— Запад?

У меня не было объяснения, но этот вариант я отмел сразу, он не вписывался, я просто знал это.

— Нет.

— Почему?

— Детка, просто поверь ему на слово. Не надо пытаться это понять.

Улыбнувшись, я захлопнул ноутбук. Мы дали ей достаточную фору, чтобы она немного успокоилась и почувствовала себя в безопасности, пора выдвигаться.

В этот раз мы нашли их быстро, но снова оказались в роли преследующих. Мы старались не подходить слишком близко, но стоило Белле заметить нас, она тут же срывалась с места, и мы увеличивали расстояние, следуя за ними из города в город, наблюдая издалека, с удовлетворением замечая, что постепенно ее побег становится менее стремительным.

Я стоял на мосту, глазами малышки наблюдая за их ночной прогулкой в одном из парков Рочестера. Белла назвала ее Райли⁽¹⁾. Знала ли она, насколько эта девочка оправдает свое имя, или храбрость нужна была самой Белле? Подслушивая, я, будто золотоискатель, по песчинкам собирал крупицы знаний о них. Я видел, что глаза Беллы все время оставались темными, она почти никогда не охотилась и задерживала дыхание всякий раз, проходя мимо людей. Ее взгляд то и дело скользил по крышам зданий и темным переулкам, но, когда Райли оборачивалась к ней, она всегда мягко улыбалась. Раньше я не видел у нее такой улыбки.

Райли была смелой девочкой, стойко переносящей все неудобства, но города ей не нравились, слишком шумные, грязные, очень много запахов и много людей, при которых нужно постоянно следить за тем, как двигаешься, что делаешь. Нельзя бегать слишком быстро, нельзя высоко прыгать, большую часть времени нужно сидеть дома. Белла привела ее в парк, чтобы показать огни ночного города, они были красивыми, но из-за них почти не видно звезд. Посмотрев на небо, она вздохнула. Ее взгляд скользнул по мосту, и я вышел на свет, на чуть розовых щеках показались ямочки, когда она улыбнулась. Приложив палец к губам, я отступил назад.

«Ну вот, опять», — подумал Эмметт.

Наш секрет проживет минут десять, прежде чем она расскажет Белле, и мне снова придется догонять их, но я не мог сдержать себя, отчаянно желая познакомиться с ней.

— Не понимаю, почему она помнит бессмертных младенцев, а нас — нет? — спросил Эмметт, подойдя к перилам. Ветер мог донести до слуха Беллы звук его голоса вместе с шумом проносящихся за нашими спинами машин, но, так или иначе, это уже не имело большого значения. — Это ведь Карлайл рассказал ей, мы все там были.

Было странно понимать, что мне не нашлось места в ее воспоминаниях, даже учитывая, что когда-то я хотел для нее этого, но, если бы пришлось выбирать, я бы тоже предпочел, чтобы в ее памяти сохранилось то, что поможет ей защитить себя и малышку.

— А что ты помнил, когда очнулся? — спросила Розали.

— Тебя, — мгновенно ответил Эмметт. — И того медведя.

— Ну, а мне в память врезались лица мерзавцев, убивших меня, родители и друзья превратились в неясные силуэты, но та ночь сохранилась в мельчайших деталях. Может быть, мы помним то, что происходило перед самой смертью?

— Карлайл в подробностях помнит свою жизнь, — не согласился я.

— А вы с Элис — почти ничего. Наверное, у всех по-разному. Или она просто запомнила самое важное для нее.

«Самое важное», — мысленно повторила Розали, вздохнув.

Она пребывала в очень странном состоянии, где-то между счастьем и глубокой печалью, попеременно склоняясь то к одному полюсу, то к другому. Я не мог понять ее, был бы здесь Джаспер, он, наверное, разобрался бы в этом, я же чувствовал только ее боль, но несчастной она точно не была. Я старался не слушать ее, понимая, что это слишком личное, но удавалось с трудом.

Мое внимание привлекло воспоминание, которое она прокрутила в голове: вечер у костра и ее мысль, адресованная мне, когда речь зашла о неспособности хладных иметь детей:

«Любовь не помогает заполнить эту пустоту в душе, Эдвард. Что ты будешь делать, когда она тоже почувствует ее? Ты сможешь смотреть ей в глаза, видя в них упрек за то, чего лишил ее?»

Сейчас она сожалела о тех словах. Она сказала правду, и у меня не было ответа на этот вопрос, я и сейчас не нашел его, но больше он не нужен.

Остановившись немного в стороне, Белла следила, как Райли гладит бездомного пса, чья голова была на одном уровне с лицом малышки. Животные не приближались к хладным, чувствуя опасность в исходящем от нас запахе, но девочку не боялись. Ее сердце билось, она пахла почти как человек, а нос собаки показался ей холодным, значит, кожа теплая. Небольшой сквозняк коснулся волос Беллы и, заскулив, собака убежала.

— Прости, солнышко, — сказала Белла, присев на корточки перед Райли, поправила воротник ее куртки.

Та коротко вздохнула, но почти тут же улыбнулась, обнимая Беллу за шею, устраивая голову на плече. Райли любила ее, обожала со всей силой, на которую было способно ее маленькое человеческое сердце. Белла встала, держа ее в руках.

— Пойдем домой?

Райли обернулась в мою сторону, кусая губу, совсем как ее мама.

— Что такое, малыш?

Я улыбнулся, сегодня она продержалась дольше, чем обычно.

— Что ж, спасибо этому городу за гостеприимство, — пробормотал Эмметт.

Райли редко разговаривала, предпочитая общаться иначе — передавать свои мысли через прикосновение. Приложив ладошку к щеке Беллы, она показала ей картинку — моя фигура, выходящая из тени. Белла вздохнула, поджав губы. Нахмурившись, Райли искала картинку, которая могла бы передать другую ее мысль. Снова коснувшись щеки Беллы, она показала ей мое лицо.

— Умница, — улыбнулся я.

— Что такое? Что происходит?

— Тише, Эмметт.

Не найдя подходящую картинку, Райли смирилась с необходимостью произнести мысль вслух:

— Он красивый.

— Все хладные красивы, милая, — немного натянуто улыбнулась Белла.

— Нет.

Насупившись, Райли снова коснулась ее лица с новой мыслью. Картинка сменилась. Теперь там было мое лицо рядом с отражением Райли в зеркале.

— Он похож на меня!

Белла не выглядела удивленной, она опустила глаза, задумчиво нахмурив брови. Что-то привлекло ее внимание на другой стороне парка. Вскинув голову, она принюхалась к ветру. Я обогнул их по дуге, устремляясь в ту сторону. Райли показала Белле ее лицо, вопросительно подняв брови.

— Все хорошо, но мы с тобой немного пробежимся, да? — тихо сказала она.

Девочка не успела ответить, прежде чем Белла крепче прижала ее к себе и сорвалась с места.

Он собирался пойти за ними, но заметил меня и зарычал, обернувшись. Этот звук не достиг слуха Райли, но Белла повернула голову в нашу сторону и побежала быстрее. Черт!

Этот хладный выглядел как долговязый подросток, но был, вероятно, старше меня, в его движениях чувствовался опыт. Ужом выскользнув из моих рук, он прыгнул, сделав кувырок в воздухе, и оказался за спиной. Его подвела привычка продумывать свои действия заранее. Развернувшись, я перехватил его руку и, ударив в кадык, опрокинул на землю, развернул, через руку схватил за плечо. Он зашипел, забившись на земле.

— Спокойно.

— Он один? — спросил подошедший Эмметт.

— Да.

«Видел?»

Я кивнул.

— Что с ним делать?

Парень снова дернулся, пытаясь рассмотреть Эмметта.

— Где Роуз?

— Пошла за Беллой.

— Хорошо. Иди к ней, но не подходите близко.

— А ты?

— Я приду, когда закончу здесь.

Эмметт растворился в темноте, я опустил взгляд на затихшего хладного, слыша в его мыслях почти философское смирение со своей судьбой.

Много дней ломая голову над тем, что скажу при встрече с Беллой, я продумал сотню сценариев, как это произойдет, заготовил аргументы и ответы на каждую фразу, что может прозвучать, но теперь обнаружил собственную немоту и неспособность вспомнить хоть что-то дельное.

Запутав следы, Белла вернулась в снятую ею квартиру на окраине города. Войдя, она никак не показала, что заметила мое присутствие, только скользнула взглядом по застегнутой на все молнии сумке в углу. Райли тихо посапывала у нее на руках, сжав в кулаке прядь ее волос. Белла прошла мимо меня и опустила малышку на скрипучий диван, осторожно высвободив свои волосы, потянулась за клетчатым пледом.

— У тебя нет замка на двери, — сказал я, когда молчать стало уже невозможно. Гениальное начало разговора!

— И ты расценил это как приглашение? — она не смотрела на меня, укрывая спящую девочку, не сняв с нее обувь и куртку.

— Нет. Я подумал, что, если ты еще не скрылась в лесу, возможно, нам удастся поговорить.

— Становится слишком холодно, чтобы оставаться в лесу. К тому же я думала, в городе будет проще затеряться. Выходит, ошиблась.

Ужасно хотелось подойти к ней или хотя бы заставить ее посмотреть на меня, разбить ее равнодушие, но я не знал, как сделать это и не испугать ее снова. Она стояла над Райли, закрывая ее от моего взгляда, ясно давая понять, что не позволит приблизиться к ней.

— Это ты был в парке? — спросила она.

— Да.

— Ты убил его?

— Нет.

Белла подняла на меня глаза, но я не мог прочесть в них ни удивления, ни осуждения, ни страха. Я не мог видеть в них ничего, что хоть как-то выдало бы ее мысли. Когда же ты научилась закрываться от меня? Белла сложно сходилась с новыми людьми, оставаясь для большинства закрытой, не делясь мыслями. Я так гордился, будучи единственным, кому она говорила все, что думает, не пыталась скрыть эмоции. Сейчас же я был как и все остальные — посторонним.

Она отвела взгляд, не спросив больше ничего, но я чувствовал, что должен объяснить.

— Он принял Райли за смертного ребенка. Подумал, что ты поймала ее, чтобы съесть. Наблюдая за вами, он размышлял, как спасти ее и не слишком напугать.

На сей раз ее лицо утратило невозмутимость.

— Оу, — растерянно ответила она.

И на миг я узнал ее, в этом ее «Оу», в удивленно распахнутых глазах, в которых читалось, как она тронута чужой добротой. Добротой от существа, не склонного сочувствовать смертным. Я улыбнулся, вдохнув полной грудью, она все еще была Беллой.

— Не все хладные — чудовища.

— Хорошо, что все сложилось именно так.

— Да. Но больше он не вернется.

Этот парень оказался славным малым, осуждающим убийство детей, но не настолько, чтобы поставить чужую жизнь выше собственной. Если бы он решил, что Райли — бессмертный младенец, отпускать его было нельзя. Смог бы я убить его, читая в его разуме доброту и сочувствие к этой маленькой девочке? Я знал ответ.

— Ты знаешь, кто я?

— Громила назвал тебя Эдвардом.

Я кивнул, стараясь не отвлекаться на ласкающий слух звук ее голоса, произносящего мое имя.

— Эмметт уже говорил тебе о нашей семье. Мы бы хотели, чтобы вы с Райли присоединились к нам.

— Зачем?

Потому что вы — неотъемлемая ее часть.

— Мы можем дать вам защиту, дом, любую помощь. Вам больше не придется прятаться.

— У нас все в порядке.

— Белла…

— Для предлагающих помощь вы очень настойчивы.

— Мы не чужие вам, Белла.

Она не ответила на это, ее взгляд остановился на моем лице. Неспособность слышать ее мысли никогда еще не была столь мучительна.

— Чем больше людей знают о Райли, тем больше в этом опасности для нее.

— Верно, но это не тот случай. Карлайл посвятил многие годы изучению природы хладных и уже более двух веков практикует как врач среди смертных.

Закусив губу, Белла опустила глаза, провела пальцами по маленькой ладошке Райли.

— Райли — необычный ребенок, и я знаю, что ей не может быть больше нескольких месяцев отроду, а значит, время для нее бежит с ужасающей скоростью.

Какое-то время она молчала, опустив голову. Сунув руки в карманы, я ждал ее решения, напоминая себе, что в подобных случаях ее нельзя торопить.

— Тебя накажут, — наконец сказала она, так тихо, что я едва расслышал. — Если они узнают, они накажут тебя вместе со мной, а заодно и всех, кто знал и не донес.

Она не смотрела на меня, обратив взгляд на спящую малышку. Белла получила неуязвимое тело бессмертного, но выглядела она совсем юной и бесконечно усталой девочкой, которой через многое пришлось пройти в одиночестве. Неконтролируемое стремление защитить ее зудело под кожей, толкало к ней, затмевая все остальное. Я потянулся к ней, отчаянно желая коснуться, обнять, пообещать, что она больше не будет одна, постараться забрать себе хотя бы часть ее тревог.

Белла резко вскинула на меня глаза, хмурясь. Она отпрянула, избегая моего прикосновения, губа задрожала, как у кошки, готовящейся обнажить клыки. Уязвимость мигом скрылась за ставшей привычной маской враждебности. Опустив руку, я сжал ее в кулак, изо всех сил стараясь удерживать дистанцию между нами. Белла наконец-то согласилась поговорить, нельзя было разрушить достигнутый прогресс.

— Райли — не бессмертный младенец, — с трудом выговорил я. — Мы не нарушали закон.

Она покачала головой.

— Ее существование — тоже результат нарушения закона. К тому же, думаешь, они станут слушать?

Результат нарушения закона? Я всматривался в ее лицо, ища на нем ответы, но выражение было непроницаемым. «Тебя накажут», — сказала она.

— Как много ты помнишь? — слова слетели с языка раньше, чем я смог остановить их, и теперь мне осталось только, замерев, ждать ответа. В глазах Беллы не было прежней теплоты, когда она говорила со мной, я мог читать в них лишь легкий оттенок жалости, на секунду промелькнувший там, прежде чем она опустила взгляд. Воздух в груди обратился в кристаллы льда, раня изнутри острыми краями, он отказывался покидать легкие.

— Очень мало. Но глаза у меня есть, даже Райли заметила сходство. Но это неважно, — продолжила она. — Все это совершенно не важно.

— Ты права. Главное сейчас — это Райли. И Карлайл — тот, кто может помочь. Наш дом находится фактически посреди леса, там не бывает случайных гостей, никто посторонний не увидит ее, и любой из нас при необходимости поставит свою жизнь между вами и каждым, кто решит вам навредить.

— Как ты можешь быть так уверен?

— Так поступают в семье.

— Нельзя решать за них.

— Значит, мы предупредим их, скажем, что нам нужна помощь, но для них это будет опасно. — Я улыбнулся, представив, какую взбучку устроит мне Эсми, если узнает, что мы сомневались, обращаться ли к ним, или хоть на минуту усомнились, что они согласятся помочь. — Но я знаю, каким будет их ответ.

Белла озадаченно хмурила брови, не понимая моей убежденности. Она действительно не помнила нас.

— И они пойдут на такой риск?

— А чем ты готова рискнуть ради Райли?

Морщинка между ее бровями разгладилась, она даже улыбнулась краешками губ, погладив мягкие кудряшки спящей девочки.

— Всем, — ответила она.

Кивнув, я пошел к двери.

— Нужно будет пересечь границу. Я подготовлю для вас документы.

— Эдвард.

Я обернулся, одним лишь словом она всколыхнула все во мне, вся моя жизнь была в ее руках, и этот столь желанный плен я бы не променял ни на какую свободу.

— Прости за… — не закончив фразу, она указала на мою шею и опустила глаза.

— Я сам виноват. Я напугал тебя.

Белла кивнула, соглашаясь. Смешанное с воздухом счастье вырвалось из груди тихим смехом, Белла робко улыбнулась в ответ. Неожиданная мысль подобно вспышке пронеслась в разуме, заставив меня подойти к ней на шаг ближе.

— Когда?

— Что?

— Когда Эмметт назвал мое имя? — спросил я.

Она набрала воздуха, собираясь ответить, но только растерянно моргнула и отвела взгляд. Я бы мог подойти к ней, взять ее лицо в ладони, погрузить пальцы в волосы, чтобы она смотрела на меня, пока я не найду ответ в ее глазах сам. Я напомнил себе, что сейчас она не моя, и то хрупкое доверие, что зародилось сегодня, может разрушить любое неосторожное слово или жест.

— Я приду утром.

Я заставил себя уйти, прежде чем совершу что-то необдуманное, с наслаждением вдохнул влажный ночной воздух затихшего города. Всего несколько часов, и мы вместе будем на пути к дому. Но до этого предстояло еще уладить несколько вопросов.

1) Reiley — адаптация ирландской фамилии Рейли, означающей «доблестный», «отважный».

Вернуться к тексту