Слово о Драконе (джен)

— И вот просыпается он однажды, а у него жена — грязекраб! Уродливый такой…

— Да ладно заливать, это как он раньше-то такую жену не заметил?

— Да ладно жена, как он умудрился не заметить такую тёщу, вот что мне интересно.

— Бррр! С другой стороны, тёща-грязекраб молчит и не пилит.

— Зато клешнёй как хватит! И нет ноги.

— Предлагаю выпить за то, чтоб наши жёны и дальше оставались такими, какие есть, и свою тайную сущность прятали глубоко внутри!

— Хороший тост, поддерживаю!

Кружки столкнулись с жизнерадостным стуком. Этим вечером в «Пике ветров» собралась приличная компания по случаю празднования Солнечного отдыха. Всеобщий выходной, лавки закрыты, лишь таверна гостеприимно распахнула свои двери, как и всегда. Как тут не собраться приятной компанией старых знакомых и не перетереть за жизнь?

Сначала обсуждение крутилось вокруг гражданской войны, зависшей в хрупком положении вялотекущего конфликта. То Братья Бури отряд имперцев потреплют, то легионеры отловят пару бунтовщиков и вздёрнут на ближайшем суку в назидание. Ещё эльфы эти, жёлтые, востроухие, в золотых доспехах и чёрных одёжках. В Данстар они ещё не забредали, но слухи ползли.

— Вот бы посмотреть на них, — мечтательно сказал Булфрек, вырвавшийся по случаю праздника из чертогов ярла.

— Да, женщины у них хороши, говорят, — согласился кузнец Рустлейф, убедившись, что жена не услышит.

Дин усмехнулся, наклонился вперёд, и огонь свечи отразился в его золотых глазах.

— Было бы на что смотреть. Это ж альтмеры! У них бабу от мужика отличить можно, только когда исподнее сдерёшь, а это ж ещё постараться надо.

— Да ну, — не поверил Рустлейф. — Те же, которые в чёрных тряпках, бабы и есть. А в доспехах при них, значит, мужики-охранители. Разве не так?

— Так, да не так, — Дин откинулся обратно, заглянул в свою опустевшую кружку и со вздохом поставил её на стол. — Те, что в тряпках, те магуи, и вовсе необязательно при этом бабы. Так-то.

— Ну да, — неприязненно пробурчал Булфрек, — ты-то лучше всех про эльфов знаешь, эльфийский…

Закончить тираду слуга ярла не успел, Дин перегнулся через стол и схватил его за грудки. Ярко-рыжие волосы качнулись, открывая заостренные уши.

— Где ты тут эльфа увидел, а? Ща как двину в ухо!

— Нигде, нигде, — поспешил заверить Булфрек. — Ты самый нордский норд из всех, что я видел! Подумаешь, ушастый, с кем не бывает…

Дин грозно насупился и поднёс кулак к самому его носу.

— Ты не на уши смотри, ты сюда смотри, знаток.

— Эй, остыньте, горячие нордские парни, — вклинился недовольный трактирщик Торинг. — Не портите мне имущество. А то знаю я вас, столы опрокинете, кружки побьёте, а платить кто будет? Лучше, вон, послушайте Кариту, она сейчас петь будет.

Дин пожал плечами, выпустил Булфрека и потребовал себе ещё мёда. За соседним столом недовольно грякнул кулаком по столу Стриг Солёный Трап.

— Да сколько можно слушать твою дочку! Ни голоса, ни слуха!

— А где вы тут ещё барда найдёте? — Карита недовольно упёрла руки в бока, отложив лютню. — Сам, что ли, петь станешь? Да ты скрипишь, как несмазанная телега!

Стриг смешался, буркнул, что чего сразу он-то петь? Пусть кто-нибудь другой поёт.

Карита самодовольно улыбнулась, но тут кто-то из дальнего угла таверны подал голос:

— А вот у Дина голосина ничего так, и застольные песни он о-го-го как горланит! Ему лютню в руки дай — и готов бард!

Дин бросил взгляд на недовольно поджавшую губы девушку и покачал головой.

— Так дела не делаются. Чтоб бардом стать, надо в их Коллегии в Солитьюде обучение пройти. Да и не умею я на лютне-то.

Но пьяненьких и воспылавших энтузиазмом завсегдатаев таверны было уже не остановить.

— Ну ты сам подумай, — увещевал Рустлейф, — всем же от этого хорошо будет. Мы перестанем слушать завывания Кариты, ты будешь иметь какую-никакую денежку…

— А Карита как же? — слабо отбивался Дин.

— Кариту нейтрализуем, — пробасил Стриг. — Эй, Карька, ты девка видная, подумаешь, поёшь плохо. Выходи за меня, а? Только не пой больше, пусть нам Дин поёт.

Дочка трактирщика зарделась и нервно сжала подол платья.

— Я подумаю. Вот вернётся Дин из Солитьюда, и если окажется, что он хорошо поёт… Тогда ну их к драконам, эти песни!

— А меня спросить?! — взревел оскорблённый в лучших чувствах отец.

За бурной семейной сценой как-то незамеченными прошли дальнейшие сборы. Подвыпившего Дина чуть ли не на руках вынесли из таверны, погрузили в телегу и пожелали лёгкой дороги, пригрозив извозчику самыми разными карами, если тот не доставит их будущего барда в Солитьюд в целости и сохранности.

Возчик послал всех и каждого, пересчитал плату и щёлкнул вожжами. Лошадь, недовольная поздним путешествием, всхрапнула, но пошла вперёд.

Дин уезжал к новой жизни в компании двух бутылок мёда. Больше ничего собутыльники дать ему с собой не удосужились: ни еды, ни какого-либо скарба.