Ядовитый сад (гет)

21 декабря 2001 год

Дорогой профессор Снейп,

Возможно, мне больше не следует Вас так называть. Вы ведь уже четыре года, как не являетесь моим учителем. Не знаю, как бы я обращалась к Вам, если не этим старым, привычным званием. Остальных бывших преподавателей я теперь зову по имени, но сомневаюсь, что когда-нибудь смогу назвать Вас Северусом. Меня каждый раз одолевает смех, когда я представляю Вашу реакцию на подобную фамильярность. Мы никогда не были столь близки, мы с Вами.

Полагаю, совсем не важно, как я к Вам обращаюсь. Вам уже всё равно. Вы мертвы. Возможно.

Гораций Слизнорт тоже погиб (определённо). Его смерть наступила гораздо позже Вашей: последствие проклятья, которое он получил во время Битвы за Хогвартс. Поскольку я была его ученицей, теперь вместо него веду занятия до конца года — и только до конца этого года. Я не вернусь следующей осенью. Следовать Вашим планам уроков и помогать ученикам с СОВ и ЖАБА — это хорошо, но, как Вы знаете, у меня нет настоящего таланта к зельям. Я могу следовать инструкциям, но мне недостаёт творческой искры и врождённой интуиции. Я потратила два прошлых года, пытаясь доказать обратное. Самая пора перестать лгать себе. Пришло время выяснить, чем я действительно хочу заниматься всю оставшуюся жизнь. Кроме того, если мне придётся выдержать ещё один семестр в попытках предотвратить смертельные взрывы среди учеников, вероятно, закончу тем, что убью многих из них.

Минерва брала меня с собой на собеседования, чтобы высказать своё мнение о потенциальных кандидатах на моё место. Пока что ни один не подошёл. На днях я поймала себя на мысли, что пальцы одного кандидата были слишком короткими и пухлыми, а волосы чересчур светлыми. Поскольку мои возражения не имели ничего общего с его навыками, мне пришлось признать правду: я не могу представить его Мастером зелий только потому, что он — не Вы.

Я не знаю, почему продолжаю писать эти письма. Я не имею ни малейшего понятия, почему отчаянно ищу Вас в каждом высоком мужчине с тёмными волосами. Возможно, потому что Ваше выживание остаётся вопросом без ответа, и Вы знаете, как я всегда к этому относилась.

Не то чтобы Вам было приятно узнать, что я скорблю по Вам. Вы бы презрительно усмехнулись и назвали меня сентиментальной, слезливой или — что ещё хуже в Ваших глазах, — гриффиндоркой. Вы бы бросили на меня тот взгляд, которым всегда одаривали, когда я махала рукой в воздухе и искала Вашего одобрения и внимания. С этого самого взгляда и началось моё знакомство с волшебным миром. Совсем не удивительно, что Хогвартс не ощущается Хогвартсом без Вас.

Да-да, я знаю. Типичный, сентиментальный гриффиндорец. Прошу прощения, сэр.

Это вышло далеко за пределы домашних эссе, за дюймы пергамента, и я уверена, что знаю, что бы Вы сказали по этому поводу. Как всегда, надеюсь, у Вас всё хорошо.

И благодарю Вас от всей души за всё.

— Гермиона Грейнджер

* * *

Низкое зимнее солнце отражалось от серых плит мемориала, когда Гермиона подошла к нему, держа в руке письмо. Свежий ветер, трепал кудри вокруг её лица и кусал щёки, заставляя скучать по летнему теплу.

Гермиона остановилась напротив места, где было выгравировано имя бывшего профессора над списком (возможно) посмертных почестей. Там, прислонённые к камню, лежали кровавые лилии.

В буквальном смысле кровавые. На белых и розовых лепестках красными буквами были написаны такие обвинения, как «убийца» и «предатель». Монумент давно заколдовали, чтобы защитить его от вандализма. Однако один человек решил обойти чары, поместив свои отвратительные надписи на цветах, которые носили имя мамы Гарри. Это прижилось.

Гермиона фыркнула. Прошло уже три года со дня (вероятной) смерти Снейпа, но те, кто хотел, чтобы его имя было вычеркнуто из перечня героев на памятнике, продолжали носить букеты. Возможно она не знала его по-настоящему, но ей было известно достаточно, чтобы быть уверенной: он возненавидел бы их больше за отсутствие оригинальности, нежели из-за намеренных оскорблений.

За исключением, пожалуй, лепестков с надписью «трус». Он никогда бы не стерпел именно эту исключительную ложь.

Грейнджер преобразила своё письмо для профессора Снейпа в веточку белого вереска. Что-то, что цветёт только в ядовитой среде. Если память не подводила, то вереск олицетворял удачу и защиту. Если бы Гермиона могла, то предложила бы установить охрану от полчища лилий. Не то чтобы Северус когда-либо нуждался в её защите. Всегда было наоборот.

— Привет, Грейнджер, — протянул знакомый голос.

Оглянувшись через плечо, Гермиона коротко кивнула.

— Малфой.

Драко подошёл к ней и толкнул поникший цветок лилии своим начищенным ботинком.

— Как банально, — он смотрел на возложенный вереск с непроницаемым выражением лица, — как часто ты его навещаешь?

— Намного чаще, чем ему бы хотелось, уверена.

— Один раз. Большинству он бы не позволил и одного визита. — Засунув руки в карманы, Драко ухмыльнулся ей. Но если раньше его ухмылки были холодными и расчётливыми, то сейчас он ухмылялся так, будто хорошо её знал.

Гермиона поймала его на этом один или два раза, когда они пересекались в Косом переулке. Иногда он коротко кивал ей и шёл дальше, стараясь избегать зрительного контакта. Это было самым логичным выходом из положения; она понимала, почему Малфой напрягался, увидев её, учитывая то, что случилось в Малфой-мэноре в последние дни войны. Несколько раз он смотрел на неё так, словно у него перехватывало дыхание, и на смену приходил чистый гнев. Однажды, на благотворительном балу в помощь сиротам войны, он пригласил её на танец. Его бросало то в жар, то в холод, и она не понимала, что именно заставляло его метаться туда-сюда.

Гермиона пожала плечами. Она прекратила попытки понять его мотивы ещё на шестом курсе.

— Жаль, что его нос навсегда запечатлён в камне, — произнёс Драко, указывая на выгравированный портрет Снейпа.

Она нахмурилась.

— С его носом всё было в порядке.

— Как скажешь.

Отойдя к дальнему концу мемориала, Драко провёл пальцами по имени Чарити Бербидж. Он ведь видел, как умирал его преподаватель, не так ли? На суде всплывало имя профессора Маггловедения. Гермиона не помнила всех подробностей — если вообще знала о них. Все те дни прошли как в тумане, пропитанном болью.

Драко наколдовал букет жёлтых цинний и аккуратно возложил их прямо под именем профессора Бербидж. Почему-то этот жест казался чересчур интимным, чтобы в открытую пялиться на него. Она отвернулась и принялась убирать лилии.

— Думаю, мы встретимся сегодня вечером в Министерстве, — произнесла Гермиона, когда все ненужные цветы были убраны. Ей хотелось побыстрее закончить встречу и уйти.

Драко некоторое время изучал её, прежде чем ответил:

— Да, — и откашлялся, когда голос прозвучал хрипло и сдавленно, — не могу пропустить этот вечер. До скорого, Грейнджер.

Шагая обратно к гордо возвышающемуся замку, пережившему войну, Гермиона не заметила, как Малфой, склонившись над её букетом, прошептал «Фините Инкантатем». Его улыбка вышла бы тёплой, улыбнись так кто-нибудь другой. Он раскрыл письмо и стал читать.

* * *

Парвати помахала Гермионе, когда та вошла в больничное крыло. Несмотря на то, что она продолжала лечить юного пуффендуйца, который каким-то немыслимым образом умудрился отрастить себе шестой палец на левой руке, девушка успела переодеться в парадную тёмно-фиолетовую мантию.

— Вижу, ты с нетерпением ждёшь начала бала? — со смешком спросила Грейнджер.

— Я с нетерпением жду перерыва, — ответила Патил. — Вот и всё, мистер Эмерсон. На будущее я советую вам не экспериментировать с новыми заклинаниями на руке без использования палочки. Постарайтесь не учудить ещё чего по пути в гостиную.

Мальчик поспешил прочь, разминая исцелённую руку. Парвати, не скрывая раздражения, проследила за ним; она была так похожа на мадам Помфри, что Гермиона чуть было не прыснула со смеху.

Сама Поппи вышла из кабинета и посмотрела на свою ученицу с весёлым блеском в глазах.

— Прекрасно выглядишь, Парвати. Надеюсь, ты заколдовала мантию чарами, отталкивающими кровь и грязь, если собираешься ходить в ней до конца рабочего дня.

Та беззаботно махнула рукой.

— Не первый день работаю. Конечно, я позаботилась об этом.

— Я знала, что хорошо тебя всему обучила. Здравствуй, Гермиона, — улыбнулась целительница. — Ты выглядишь немного расстроенной, дорогая. Ты хорошо себя чувствуешь?

— Всё в порядке, спасибо. Я просто зашла проверить запасы зелий, — кивнула она. — Как у вас обстоят дела с бодроперцовой настойкой?

— Сейчас, в такое холодное время года, она улетучивается с невероятной скоростью; осталось совсем немного, но я в состоянии сварить её сама. Ступай, ступай в свои покои. Прими горячую ванну, поешь как следует и постарайся хорошо отдохнуть.

Расслабляться, пока её будущее не было полностью предопределено, — не очень хорошая идея. И о равномерном пульсе, когда Грейнджер задумывалась о своей карьере, тоже не стоило мечтать. Она попробует понежиться в ванне и поесть — предпочтительно в компании очередной толстой книжки, не имеющей ничего общего с зельями.

— Тосты не считаются нормальной едой, это так, для справки, — заметила Парвати.

Гермиона усмехнулась.

— Я пойду, но только потому, что не могу больше стоять здесь и слушать эту ложь.

* * *

Огромных размеров ванна была любимым местом в покоях Снейпа. Гермиона всё ещё считала, что эти комнаты принадлежат ему. Никто другой никогда не занимал их. Слизнорт потребовал апартаменты гораздо просторнее этих. Кэрроу жили в спальнях для приглашённых профессоров возле кабинета директора. Гермиона понимала, почему Северус поселил их именно туда: чтобы постоянно держать в поле своего зрения.

Взмах палочки, и из кранов потекла вода. Без запаха. В этот день она и так сильно надышалась ими. Дорога, ведущая в подземелья, была буквально пропитана ароматами студентов, которые считали, что парфюм с агрессивным запахом — идеальное дополнение к школьной форме.

Освободившись от верхней одежды, Гермиона услышала, как что-то в кармане мантии глухо ударилось о кафельный пол. Странно.

На всякий случай взяв в руки палочку, она извлекла таинственный предмет из складок чёрной ткани. Это была книга — ненамного больше её ладони, — в серебряном переплёте, слегка потускневшем от времени. На обложке красовался феникс. Его хвостовые перья обвивали боковой обрез наподобие замысловатой застёжки, удерживавшей книгу закрытой. Гермиона никогда раньше не видела её.

Вспомнились все комментарии Джинни о неизвестных книгах. Как нынешний профессор Защиты от Тёмных искусств, Билл со своим многолетним опытом в обнаружении проклятий смог бы избавиться от угрозы одним лишь патронусом. Понимая, что для того, чтобы разыскать его в замке, потребуетcя некоторое время, Грейнджер решила справиться с этой задачей самостоятельно. Сдерживание любопытства никогда не было её сильной чертой характера.

Заклинание за заклинанием, — и ничего, что могло бы представлять угрозу. Она нахмурилась. Отдать книгу Биллу на повторную проверку вполне благоразумно, но ведь Гермиона тоже была сильна в заклинаниях, правда?

Грейнджер осторожно коснулась пальцем корешка. Ничего. Тогда она провела рукой под застёжкой и раскрыла книгу. Внезапный рывок в районе груди. Вокруг всё закружилось, завизжало, сжалось.

Почувствовав под ногами твёрдую почву, Гермиона смогла прийти в себя, но окружающая обстановка немного изменилась: бледнокожий человек, поразительно похожий на молодого Северуса Снейпа, стоял возле раковины с обмотанным вокруг бёдер полотенцем, с таким видом, будто готов был убить девушку прямо на этом месте. Грейнджер едва расслышала его баритон сквозь громкий шум в ушах.