Четвёртая сторона треугольника (гет)

Двадцать седьмого октября 201* года мне исполнилось восемнадцать лет. Вроде бы я стала взрослой, всё-таки официальный статус дееспособной личности, а вроде... и нет. Всё было как обычно: подъём по будильнику, безостановочное кликанье мышки в соседней комнате, шум стиральной машины, доносящийся из ванной. Я выглянула в окно — там серым туманом ползала привычная октябрьская хмарь. От снега, выпавшего неделю назад, не осталось и следа.

У мамы в этот день был, разумеется, выходной. Не потому, что у её дочери такой важный праздник, а просто потому, что в этом году двадцать седьмое октября выпало на воскресенье.

— О, Катерина, ты уже встала, — бодрым голосом произнесла она, как только я появилась на пороге кухни. Мама, как всегда, что-то готовила. Резала на мелкие кубики мясо и кидала его в кастрюлю, стоящую на плите. Движения её были быстрыми и обманчиво небрежными, хотя каждый кусочек получался едва ли не идеально ровным.

— Доброе утро, мама, — недовольно ответила я. С недавних пор я, подобно Фесте, поняла, что полное имя мне не нравится. От него веет официальностью и строгостью, которых и так мне в жизни хватает. "Переименуюсь в Анжелику... или в Лиру", — мелькнула шальная мысль и тут же исчезла.

— Готова к приёму гостей, солнышко? Сегодня же такой важный день...Ах, да, кстати, с днём рождения.

— Кстати, спасибо, — невесело отозвалась я.

— Подарок будет вечером, в подходящей обстановке, хорошо? А пока нужно заняться подготовкой. Ты соня, конечно, я с семи утра на кухне, а от тебя помощи никакой. А ещё хозяйка, именинница!

— Что нужно сделать?

Не ожидавшая такого безоговорочного согласия, мама рассеянно окинула взглядом кухню.

— Да на самом-то деле...Наверное, ничего. Что-то для тебя слишком сложное, только продукты испортишь, что-то просто пока ещё рано готовить...Сходи пока приберись в гостиной, чтобы перед гостями было не стыдно.

— Ты уже точно узнала, кто придёт?

Мама отложила нож и вытерла руки кухонным полотенцем.

— Конечно, мы четверо, бабушка с дедушкой, тётя Даша с мужем, — сына они, наверное, оставят с бабушкой, — потом...Стрельцовы...

— А Коромысловы? — не выдержала я. Мама тяжело вздохнула.

— Пойми, Кать, мы не можем позвать к себе всех. А Коромысловых мы за всю жизнь видели два раза, отношений никаких не поддерживали, до тех пор, пока ты на них каким-то образом не наткнулась. Преждевременно звать их на какие-то семейные праздники. Да и вообще...Они сейчас не в самом лучшем положении, приехали из деревни без средств, без связей. Сама знаешь, их трудно назвать высшим обществом.

— То есть мы их игнорируем потому, что они не смогут купить достаточно дорогой подарок?..

— Ты всё не так понимаешь!

Она прижала ладонь ко лбу, будто у неё внезапно заболела голова. Я решила не донимать её, и так замученную кухонными заботами, и покладисто ответила:

— Хорошо, будет, как ты скажешь. Я не буду спорить.

— Я знала, что ты у меня умница, Катя! Теперь иди, время уже десять часов, пора браться за уборку.

Когда я уже вышла в коридор, меня догнал её голос:

— А знаешь что? Лучше съезди-ка к Алевтине Васильевне.

Я закатила глаза. Алевтина Васильевна — моя двоюродная бабушка, на редкость неприятная и сухая женщина, с которой невозможно разговаривать ни о чём, кроме учёбы. Она была учительницей химии, и в детстве мне казалось, что именно химические ядовитые испарения выпили из неё жизненную энергию, иссушили и состарили кожу, превратив в старуху, когда ей не было ещё и пятидесяти. Я не любила её, а вот мои родители всячески старались поддерживать с ней отношения. Возможно потому, что детей у неё не было, а трёхкомнатная квартира, пусть и на окраине города, чего-то да стоит.

— И зачем мне к Алевтине Васильевне? Только не говори, что ещё и её приглашать!

— Нет, она уже немолода, ей переезды через весь город вряд ли под силу. У нас не хватает посуды на всех гостей. Единственный сервиз — на восемь персон, а нас ожидается одиннадцать. Возьми какую-нибудь коробку у нас в комнате и съезди к бабушке Алевтине за посудой, я помню, что у неё был точно такой же сервиз. И будь очень внимательна к ней! Иначе не видать нам ни сервиза, ни...

"Квартиры", — машинально закончила я.

— ...хорошего к себе отношения. О дне рождения скажешь только, если спросят про повод праздника, нечего напрашиваться на подарки. Поняла, Кать?

— Да, мам.

— Беги, зайка. Погода сегодня хорошая, солнце светит, можешь идти в осенних ботинках. Пробок нет, воскресенье, доберёшься минут за сорок. А, да что же это такое!

Мама втянула носом воздух и тут же кинулась к плите — переворачивать скворчащие на сковородке тефтели. Я вышла из кухни, как можно тише прикрыв за собой дверь. Мои губы всё ещё были растянуты в вежливой улыбке, но, едва оказавшись в коридоре, я поняла, что мне хочется плакать. С днём рождения, солнышко! С днём рождения, послушная, безотказная куколка! Сделай над собой усилие, сходи на поклон к чужому тебе человеку, прибери комнату ради ненужных гостей, натяни улыбку — и вперёд!

Феста! Феста, где же ты?

* * *

Вопреки моим ожиданиям, народу в маршрутке было даже не много, а очень много. Какой-то буйный класс, возвращаясь с экскурсии, загрузился на следующей же остановке, когда я ещё не успела взять сдачу за проезд и сесть на одно из свободных сидений. А потом было уже поздно. Постепенно в душную коробку набились ещё люди, и я оказалась отодвинутой к самому окну, прижавшись к нему едва ли не носом. Я ощущала, что всем мешаю, и с тревогой думала о том, как же мне придётся пробираться через эту толпу, когда маршрутка подъедет к моей остановке...Впрочем, ехать было долго: Алевтина Васильевна жила на самой окраине города.

Передо мной в солнечных бликах, плясавших на покачивающимся стекле, проезжали лужи в щербатом асфальте и торопливые маленькие автомобили. Везде была грязь — слегка подсохшая, но от этого не менее досадная. Снег, выпавший в ночь отъезда Фесты, растаял через день, а в течение двух следующих суток снова лил дождь. Сейчас, спустя неделю, солнце снова показалось из-за туч, но светило оно как-то неубедительно. На горизонте ехидно плыли тяжёлые тёмно-серые тучи, показывавшие наивным горожанам, что осень никуда не делась и своих прав зиме она уступать не собирается.

— Девушка, передайте за проезд!

Послушно приняв от пожилого мужчины пару десятирублёвых монет, я сунула их кому-то вперёд, так и не сумев разжать губ для стандартного "передайте, пожалуйста". Я ощущала, что в горле пересохло и голос меня всё равно бы не послушался.

Я скучала. По тем людям, которые в последний месяц внесли столько нового в мою жизнь — и тут же исчезли снова. Именно их я хотела бы видеть на своём дне рождения, но их рядом нет. Сегодня я буду принимать родственников, завтра после школы зайду в какое-нибудь кафе в компании Марины, Веры и ещё пары девчонок. Но Фесты, разумеется, не будет. Девушка-демон, известная в нашем мире как Варвара Местникова, в данный момент была за тысячи километров отсюда, в маленький горной стране, где — я не сомневалась в этом — громила какой-нибудь дорогой и по-европейски аккуратный отельчик в компании своего ангела-хранителя — тоже, надо отметить, личности с непростым характером.

Дима вместе с родителями был в Германии. Его родители, далеко не бедные люди, считали, что прожили год зря, если не отметили на карте своих путешествий как минимум три-четыре новых страны. Даже удивительно: за свою жизнь Дима был в Австрии, в Норвегии, в Швеции, в Англии, в США, во Франции... а вот в Германии ещё не был. Непорядок. И всё же я бы предпочла, чтобы семья Родневых восполняла свои пробелы не во время осенних каникул. Дело даже не в дне рождения, просто мне становилось по-настоящему одиноко, стоило лишь представить серую и дождливую неделю каникул, проведённую дома за компьютером.

Конечно, мы с Димой созванивались. Мы же стали хорошими друзьями — и только, что бы там не говорила Феста. Я не из тех, кто всякое существо противоположного пола рассматривает в качестве потенциальной второй половины, да и Дима особо не спешил. Мы смеялись над самыми простыми и глупыми вещами: на спор делали бутерброды из первых попавшихся продуктов, включая варенье с перцем, и ели их; бродили по мебельным гипермаркетам и вслух рассуждали, какого цвета диван нам нравится больше, создавая у окружающих впечатление, что мы практичная молодая пара; с важным видом спрашивали у консультантов характеристики телевизоров за двести тысяч, когда в кармане у нас на двоих было шестьдесят восемь рублей пятьдесят копеек. Это было беззаботное время; а по вечерам, когда Дима провожал меня до подъезда, легкомыслие улетучивалось, в звёздном небе укоризненно сияли несказанные фразы и незаданные вопросы. Мы виновато молчали и старательно смотрели в разные стороны. В последний вечер, перед отъездом, Дима поймал мою руку и с лукавой улыбкой поцеловал её, и в этот миг всё внутри меня сжалось в маленькую искру, обнажив хрупкость отчаянно стучащего сердца. Это было в чём-то неправильно, нелогично, даже случайно...

В окно с неожиданной яркостью брызнуло солнце, расплескав свои лучи в редких каплях по ту сторону стекла. Дверь открылась, в неё ворвался свежий холодный воздух, и каждый пассажир с облегчением вздохнул. Я прищурилась: вдали стройными рядами виднелись серые панельные девятиэтажки, на одной из которых взгляд зацепил синюю табличку: "ул. Ватутина, 9".

Замерев на миг, точно сама себе не веря, я улыбнулась и тут же кинулась у выходу, торопливо и радостно извиняясь перед всеми, кому нечаянно наступала на ноги.

Как же я могла забыть! Ведь в квартире у Людмилы Степановны я видела точно такой же сервиз!

* * *

— Катюша! Какими судьбами?

— Здрасьте, тёть Зин. А тётя Люда дома?

Зинаида Степановна обиженно отвернулась к зеркалу и деланно безразличным тоном ответила:

— Понятия не имею, что я, слежу за ней, что ли...

— Что там за шум? — как раз в этот момент из коридора, ведущего в кухню, показалась Людмила Степановна, вытирая на ходу руки о фартук. Увидев меня, растерянно топчущуюся на пороге, она улыбнулась и ободряюще махнула: — А, это ты. Ну проходи, не стой как истукан.

Сняв пальто и разувшись, я проследовала за тёткой на кухню. Там было светло и по-домашнему уютно: чайник, не электрический, а настоящий, со свистком, кипел на плите, на столе лежали пакеты с орехами, а с большого блюда очень аппетитно благоухали свежие пончики.

— Ты по делу или как? — наливая чай, спросила тётка. Я виновато пожала плечами.

— Боюсь, что скорее по делу.

— Ну так выкладывай. Это не связано с?..

— Увы, нет. Проблема самая банальная: у нас не хватает чашек и тарелок для стола. Кажется, я видела у вас сервиз, такой же, как у нас, с голубыми узорами...

— Под гжель, — догадалась Людмила Степановна. — Не вопрос, можем одолжить, всё равно пылится в шкафу. Повод для празднества?

Мои щёки запылали от смущения и стыда. Как же объяснить тёте, что не по моей вине она не приглашена на праздник?..Соврать, что день рождения вовсе не у меня? Что-то подсказывало, что делать этого не следует.

— Дело в том, что сегодня мне восемнадцать лет...

— Правда? Прости, Катенька, я даже не знала! С днём рождения, счастья, удачи, здоровья, неземной любви и незабываемых приклю... хотя не уверена, что ты скучаешь по ним, — усмехнулась Коромыслова-старшая. Я с благодарностью отметила, что впервые за многие годы в поздравлении не прозвучало ни слова о хорошей учёбе и олимпиадных достижениях.

— Наверное, это я должна извиниться, но дело в том, что мы и познакомились-то совсем недавно, и вообще...

— Не оправдывайся — тётя бросила на меня быстрый проницательный взгляд. — Трудно идти против воли родителей. И, вспоминая историю нашей семьи, я думаю, что не всегда это так уж необходимо. Но всё равно с нас подарок.

— Тётя Люда!..

Та и слышать ничего не желала. Бросила фартук прямо на стол и скрылась в коридоре. Постояв немного, я двинулась за ней, почти сразу оказавшись перед приоткрытой дверью одной из комнат. Это была бывшая комната Фесты. Я толкнула дверь и вошла внутрь.

К моему огорчению, о бывшей хозяйке тут почти ничего не напоминало. Судя по всему, теперь здесь жили Татьяна и её сын Миша — повсюду валялись разбросанные колёса игрушечных машинок и маленькие подушки. Шагая осторожно, стараясь не наступить ни на одну деталь, я подошла к телевизору, который остался тем же самым. Почти всю технику Феста оставила Коромысловым.

Рядом с телевизором, на стопке DVD-дисков лежало что-то белое и довольно крупное; сначала я приняла эту вещь за украшение, но приблизившись, поняла, что это был просто плоский камень в форме прямоугольного треугольника, один из катетов которого был раза в два короче гипотенузы. Гадая, что бы это могло быть (на сувенир не похоже, на обыкновенный кусок непрозрачного стекла тоже), я повертела камень в руках. Молочно-белый цвет был неоднородным и будто бы сгущался к центру.

Когда через мою руку прошла резкая волна — нечто вроде электрического разряда, я чуть не выронила загадочный предмет. Испугавшись, хотела положить камень на место, но зачем-то задержала его в своих пальцах. Он больше не бил током, скорее, едва заметно покалывал.

А потом я моргнула, и мир исчез. Как будто кто-то выключил экран и наступила абсолютная темнота. Сеанс окончен, дорогие зрители! Я ощутила себя окаменевшей, застывшей во времени. Мгновенный ужас, белая вспышка, перезагрузка сознания...

... и абсолютное ничто.

* * *

Пылинки. Много-много пылинок. Что заставляет их подниматься то вверх, то вниз, то закручиваться в спираль? Непонятно.

"Пыль. Отлично. Новое слово", — мелькнуло в моей пустой, как пакет из-под молока, голове.

— Сюда, — сказала я и протянула руку, чтобы блестящие искорки смогли сесть на неё. Душа радостно сияла обновлённым светом, который не могла заслонить ни одна тень. Ведь для теней нужны предметы, а в моём разуме не было решительно ничего.

Потом я перевела взгляд на свою ладонь и отчего-то испугалась.

"Кто я? У меня не может не быть имени, правда? Что произошло? Почему я ничего не помню?" — заметались мысли, торопливо и бестолково составляя цепочку логических рассуждений.

"Ну ты и влипла, подруга, — вздохнул чей-то резковатый голос. — И меня рядом нет, а ты продолжаешь попадать в истории".

"Феста! Что со мной случилось?"

Ответил мне другой голос — юношеский, звонкий, слегка насмешливый.

"Да не волнуйся, Кать, всё будет в порядке! Меня же ты помнишь?"

"Дима!"

"Вот и ладушки. А теперь посмотри вокруг, осознай, что ничего страшного не случилось, и обернись".

Я послушно осмотрелась. Вещи, окружавшие меня, тотчас пошли в наступление на мою память, и барьер тут же рухнул. Проблема, возникшая в перезагруженном сознании, была благополучно устранена. Я по-прежнему стояла в комнате Фесты, а у моих ног на полу лежал злополучный белый камень.

— Катя, вот ты где! Я ничего не имею против, комната не моя, но на твоём месте без разрешения тёти Тани я бы больше не заходила, — послышался сзади голос Людмилы Степановны. Я торопливо обернулась, натянув на лицо самое невинное из выражений.

— Извините, тёть Люд...

— Да ладно уж. Вот, держи. И ещё раз с днём рождения.

Вежливо улыбнувшись, я приняла маленькую красную коробочку. Внутри лежало серебряное кольцо с прозрачным камнем.

— Это моё старое, — сказала Людмила Степановна. — Только я располнела, теперь оно мне и на мизинец не налезет. Принимай, не бойся, не такой уж и дорогой подарок. Детей у меня нет...

— Спасибо! — я подошла к тётке и обняла её с искренней благодарностью. Все недавние страхи казались теперь полной ерундой. Я знала: стоит мне бросить взгляд на это кольцо, и память тут же вернётся, что бы ни произошло.

Но перед тем, как окончательно покинуть комнату Фесты, я достала из кармана пальто перчатку, надела её, осторожно подняла с пола белый камень и положила его в сумку.

Можно оправдать это чем-нибудь благородным. Например, желанием спасти психику и память Татьяны с сыном. Или намерением отправить Фесте загадочный предмет (уж она точно знает о нём больше!). Однако причина была куда более низменна: мне просто захотелось оставить его у себя. Я же больше не буду к нему прикасаться. А просто так взять и бросить единственный предмет, который мог связать меня с волшебным миром...Да ни за что!

* * *

Когда я вернулась домой, подготовка к празднику была в самом разгаре. Мобилизован был даже папа, ну очень не вовремя вернувшийся с работы. Ещё в прихожей я услышала, как он вполголоса ругается, переставляя шкафы и стулья, чтобы облегчить маме уборку. Один Лёша был не при делах: успел забаррикадироваться за своим компьютером.

— Тебе тут посылка пришла, — сказала мама, когда я поставила на кухонный стул коробку с сервизом. — Почта не почта, а что-то непонятное. Знакомый, что ли, твой?

— Какой знакомый? — не поняла я.

— Высокий такой, блондин, на вид лет двадцать. Странно, ты вроде о нём не рассказывала.

"Арсений! Но что мешало ему найти меня и отдать лично? И вообще...мы же практически не общались, с чего он стал бы меня поздравлять?"

Я взяла пакет, — обычный прозрачный пакет из какого-то гипермаркета, — внутри него лежал конверт и ещё один маленький сверток. Сначала я решила прочитать письмо, не удержалась и кинула взгляд на подпись: ну конечно, посылка была не от самого Арсения... а от Фесты!

"Здорово, Катька!

Во-первых, с днём рождения и бла-бла-бла (пожелания сочинишь сама, мне лень). Возможное будущее — оно всё ближе и ближе. Чувствуешь, как многообещающе пахнет всемирная слава, стеллажи с лекарствами и человеческие внутренности? Не обращай внимания, я не выспалась, и теперь несу полный бред. В любом случае, твоё будущее — твоё личное дело, а у меня сейчас другие проблемы, сама понимаешь.

Во-вторых, у нас всё норм. Только мы не ожидали, что нас забросит в такую глушь, что до ближайшей деревни целый день ходьбы! Еле разобрались, где вообще находимся. А уж про ночёвку под открытым небом и рассказывать не хочется. Брр, до сих пор холодно. Матвей, жмот, даже свою куртку не отдал, пришлось мёрзнуть в тоненьком пуховичке. А ещё ангел! Ну что за невоспитанность, правда?

Зато он, оказывается, умеет разводить костры буквально из ничего и готовить еду из воздуха! Иначе я не могу объяснить, как из скромного пакетика с припасами получился целый ужин из трёх блюд. Недолго думая, я съела две трети мяса и почти всю заварную вермишель, чем дала этому нахалу повод для шуток на целую неделю.

Гостиницу нашли только через два дня. Условия так себе: всё такое чистенькое и безликое, аж противно. Я хотела было разнообразить их скучные однотонные обои здоровой даймонесской росписью, представляющей собой смесь барокко и раннего неолита, но Матвей отговорил. Правда, в процессе уговоров половина обоев была благополучно сожжена, но это так, мелочи.

Единственный, и очень существенный, минус: мы понятия не имеем, где находится база. Лишённые либо ничего не знают, либо кто-то основательно поработал с их памятью. Матвей считает, что вероятнее второе, так как стоит их спросить о каком-нибудь необычном строении в радиусе нескольких километров, их взгляд затуманивается, как будто память натыкается на блок. Но в любом случае пора отсюда двигать, не вечность же куковать в этом отеле! Пойдём, куда ноги понесут.

Да, я сама рассудительность, как всегда.

Ну да хватит обо мне! Во время наших скитаний мы с Мотей набрели на одну странную вещицу, явно магического происхождения, хотя я и не могу разобраться, какого именно. Во всяком случае, Тьмой от неё веет будь здоров! Мне показалось, что это какой-то защитный оберег. Вряд ли что-то очень опасное, но наверняка интересное. Ты поколдуй там с этой штукой, ты же учёный, так сказать, маг среди Лишённых! Пусть это будет моим подарком на день рождения. Если эта штуковина вдруг взорвётся или ещё что — сообщи нам через Сеньку, мы что-нибудь придумаем, и, во всяком случае, не оставим твой пепел неупокоенным.

Не обращай внимания, опять мои утренние шуточки.

Короче, ещё раз с днюхой и всего хорошего! Не скучай!

Твой демон-хранитель Феста.

27. 10. 201* г."

Повертев письмо в руках, я заметила внизу мелкую карандашную приписку:

"Будь осторожна, Катя. Я пытался отговорить Фесту от этой затеи, но... ты же её знаешь! Я проверил артефакт, однако не сумел найти ничего подозрительного. Сдаётся мне, он находится в чём-то вроде спящего режима и пока не опасен. Но на твоём месте я бы спрятал его куда-нибудь подальше и до нашего приезда не трогал! Можешь, конечно, отдать Сеньке или Анне, но лучше не надо. Они наверняка отправят его в Анжелию, а потом поди его отыщи!

P.S. Прими и от меня поздравления с днём рождения и самые наилучшие пожелания.

Матвей Леонерий".

Теряясь в догадках, о каком именно предмете шла речь, я достала из пакета свёрток — и уже нащупав пальцами прямой угол, ощутила нехорошее предчувствие. Я обернула руку полой халата — на всякий случай — и достала артефакт. Это был треугольный камень из непрозрачного чёрного минерала, почти полный брат-близнец найденного мной в квартире Фесты.

* * *

— Ну когда же они придут, господи... — нервничала мама, переходя с шёпота на хрип. — Неужели они не добрались, заблудились? Мы же не так давно переехали, они могли забыть дорогу... Катя, позвони им!

Я покосилась на открытую дверь гостиной, откуда доносились оживлённые голоса и звон бокалов.

— А почему я? Тебе надо, ты и звони...

— Я принимаю гостей!

— День рождения у меня, значит, и принимаю я. Да ничего страшного не случилось, подумаешь, опаздывают на полчаса.

— Действи... тшш! Слышишь?

Мама подошла и прижалась ухом ко входной двери. С той стороны доносились приглушённые шаги.

— Кажется, идут! Ну, Катя, давай! — напоследок сказала она и куда-то упорхнула — поправлять причёску. Услышав звонок, я тяжело вздохнула, украдкой бросила взгляд в зеркало и открыла дверь.

И тут же на меня посыпался целый град поздравлений, объятий и поцелуев. То, что мы с тётей Дашей видимся пару раз в год и только на семейных праздниках, никак не смущало столь эмоциональную особу.

— Ой, а выросла-то, похорошела! Дай я взгляну на тебя! — растрёпанная, с блестящими губами и сильным запахом духов, тётя Даша казалась созданной для праздников и поздравлений. Представить её уставшей, домашней, не накрашенной было решительно невозможно.

Её муж, неприметной внешности человек лет на семь старше жены, рассеянно кивнул головой и тут же отступил куда-то в сторону, ухитрившись слиться со стеной. К моему удивлению, за его спиной оказался некто третий.

На первый взгляд он показался мне ровесником, но тут он сделал шаг вперёд, переместившись в тень, и я поняла, что на самом деле ему лет двадцать-двадцать один. Волосы жёсткие, пепельные, взгляд ясный и очень глубокий, черты лица правильные, хотя и довольно резкие. Этого юношу я видела впервые.

— А, Катюша, знакомься. Это Родион, мой двоюродный брат, приехал из Питера по каким-то университетским делам. Ох уж эти программисты, что мы, будем вдаваться в их дела? — заговорщически подмигнула тётя Даша и тут же заторопилась: — Ну, давайте, проходим! Серёжа, что ты стоишь, разувайся, видишь, хозяйка нас и так уже заждалась.

В гостиной, которая всегда казалась мне большой комнатой, было не продохнуть. Новоприбывших усадили рядом со мной, в углу стола, так, что Родион оказался от меня по левую руку. Заметив мой пристальный взгляд, он усмехнулся:

— Привет, именинница. С днём рождения.

И в его устах это почему-то прозвучало как оскорбление.

— Катюх, кто это? — спросил Лёша, сидевший справа. Я пожала плечами. В самом деле, странно знакомиться с гостями прямо на празднике. И вдвойне странно, что раньше я не слышала об этом программисте ни слова.

* * *

Ближе к концу застолья, которое уже превратилось в постоянные перекуры мужчин и визгливые сплетни женщин, я была отправлена на улицу — подышать свежим воздухом в компании Родиона и заодно показать ему местные достопримечательности, состоявшиеся из парка в количестве одной штуки, детских площадок в количестве двух штук и целого озера, которое по своей значимости могло сойти за местное море.

Я даже не могла сказать, что было для меня большей мукой — сидеть в компании чужих пьяных людей или идти по аллее вместе с этим странным молчаливым парнем. Он был не красив, максимум симпатичен, но за этим ясным взглядом явно стоял исключительный разум, подкрепленный в своих желаниях стальной волей.

Ещё одна тёмная сторона моей души?..

— Обычно экскурсии предусматривают рассказ экскурсовода, а не его молчание, — с усмешкой сказал Родион, когда длительность паузы стала критической.

— Экскурсоводу платят за его работу, — ответила я и тут же пожалела о своих словах.

— Так ты продаёшься? Интересно. Даже не буду спрашивать, сколько стоят твои услуги. Ты умна, не продешевишь.

— Ты видишь меня первый раз в жизни!

— И что? Ты меня тоже. Зато я наслышан о тебе. Олимпиадница, умница, красавица. Рад, что хоть кто-то из моей заурядной семейки разделяет мою нелёгкую судьбу.

— Хочешь сказать, ты тоже олимпиадник?

— Хуже. Я программист. Компьютерный гений, как говорят в универе. По сути, моя поездка сюда — пустая трата времени. В консультациях здешних, так сказать, коллег я нуждаюсь не больше, чем ты в репетиторе по биологии. Просто захотелось развеяться... ну и поздравить очаровательную родственницу с днём рождения.

Взгляд, которым он меня при этом наградил, мне совсем не понравился.

— Не зарывайся, Родион, — холодно ответила я. — Родство дальнее, но генетические мутации мне не нужны.

Программист засмеялся.

— Я же шучу. В конце концов, из нас двоих именно ты специалист по генетике.

Нет, мне определённо не нравилось это "из нас двоих"!

— И чем ты занимаешься, как программист? — попыталась я сменить неудобную тему.

— Раньше работал с сайтами, теперь разрабатываю программы для управления процессами человеческого мышления. Память, эмоции, ощущения. Биологи и физики помогают нам, но основная работа всё равно связана с компьютером. Ну, знаешь, вроде иллюзорных моделей действительности, внедряемых в человеческое сознание, изменяющих его ощущения и даже память.

— Ого! А это возможно?

— Ещё как возможно. Человек готов верить всему, что ему предлагается на блюдечке с золотой каёмкой. Вот ты, например. Я сказал, что стираю людям память — и ты поверила. Делов-то.

— Так это правда или нет?

Родион загадочно промолчал. Потом заговорил снова:

— Суть в том, что с компьютерами интереснее работать. Они уже давно совершеннее нас, они проникают во все сферы нашей жизни, хранят информацию, способную уничтожить целую планету — стоит только какому-нибудь лопуху взять их в свои руки. Однажды одна, мягко говоря, неофициальная организация предлагала мне вакансию. Сулили просто горы денег. А взамен от меня требовалось, чтобы я добывал нужную информацию для одного человека. Потом кто-то другой, опытный, преобразует её и запускает обратно в источник...

— Ты говоришь о каком-то политике. Человек, на которого они работают, — догадалась я.

— А какая разница? Их даже и осуждать трудно, можно только пожалеть. Они чутьём догадываются об опасности информации, который держат в руках, но толком не умеют ею пользоваться. Как древний человек, которому дали пулемёт, а тот не придумал ничего лучше, чем бить им других дикарей по голове.

— И только ты так умён, что способен в одиночку захватить все компьютеры на планете и получить абсолютную независимость! — я постаралась, чтобы в моём голосе прозвучало как можно больше сарказма. Получилось так себе.

— Достаточно создать такое впечатление. Я сходил на пару лекций психологического факультета и понял, что принципы программирования и "шлифования мозгов" очень похожи. К тому же, поработаешь на имидж всемогущего и неуловимого хакера лет пять — и потом это имя начнёт работать на тебя. Бешеные деньги можно заработать только на использовании своего имени. Хотя глупо считать деньги целью. Они просто позволяют обеспечить более удобные для тебя условия игры. Пойми, Кать, когда ты всю жизнь работаешь с компьютерами, люди уже становятся так просты, что даже скучно. Только ошибки в их программах дико бесят. Уж лучше самому быть овощем и ни о чём не думать.

Что-то знакомое...Что-то очень-очень знакомое...

— Чего ты добиваешься?

— Не знаю, — честно ответил Родион. — Редко у какого студента есть серьёзная цель. Но вряд ли я стану работать на кого-то ради денег.

— Так обычно рассуждают злодеи в дешёвых фильмах. Прекрати. Если хочешь произвести на меня впечатление — признай поражение, — отрезала я и зашагала вперёд, обгоняя Родиона. Тот промолчал, но продолжил следовать за мной, как приклеенный.

Кажется, он похож на... на... Фесту? Сознание собственного превосходства, самоуверенность, циничный взгляд на мир, внезапное появление в моей жизни...Ещё один посланец Даймонеса? Но что им нужно от меня на этот раз? Почему бы просто не оставить меня в покое?

Или же... Нет, я предпочту думать о нём как об обычном демоне.

Потому что если это человек, то всё не просто плохо. Всё очень плохо.

"Катя!" — донёсся издалека тревожный голос Димы. И тут же в моём кармане зазвонила знакомая мелодия. Дима, милый Дима! Он почувствовал, что нужен мне, и откликнулся, чтобы спасти меня от этого странного человека, чья логика страшней любой непоследовательности!

— Алло! Нет, всё в порядке, я могу говорить!

Родион закатил глаза и тут же быстро кивнул, показывая, что всё в порядке. Жгучая волна стыда захлестнула меня, заставив на миг зажмуриться и полностью окунуться мыслями в невидимый телефонный провод.

— Спасибо за поздравления, не стоит. Ты сам-то как? Рассказывай! Так куда, ты говоришь, вы приехали?..

* * *

— Похоже, это надолго, — вздохнула я, заглянув в гостиную. Взрослые были так заняты болтовнёй, что даже не заметили нашего возвращения. — Пошли пока в мою комнату.

— Пошли.

Приглашая Родиона, я как-то совсем забыла, что в комнате у меня полный бардак. Ещё утром, когда вся семья прибиралась в гостиной, всякий ненужный хлам относился ко мне и сваливался на диван, а местами — даже на пол.

— Ты это... извини... обычно у меня порядок.

— Да ладно тебе. Я живу в общаге, вместе с юристом и двумя другими программистами, а они такие жуткие... эээ... любители порядка, что чувствуешь себя как в музее. Бросишь где-нибудь галстук, и начинается: "Родион, давно вне очереди ванну не чистил?" Надоели.

Он уселся прямо на подушки (я успела только негодующе пискнуть) и забарабанил пальцами по колену.

— Ну, чем займёмся?

Я пожала плечами, изо всех сил стараясь не покраснеть.

— Могу притащить торт из холодильника, вряд ли до него очередь дошла...

Внезапно парень вскочил, порывисто подошёл к стеллажу с дисками и начал деловито в них рыться.

— Так, что у нас тут? Приятно, когда в век флэшек и гигов фильмов, скачанных из Интернета, остаются эти милые пережитки прошлого! Какие-то сериалы, так, ясно..." Би-би-си"? "Дискавери"? Ах да, я и забыл, с кем имею дело. Супергерои! Да тут половина "Марвела"!

— Это Лёхино, — поспешила пояснить я. — Завёл привычку складывать ко мне свои вещи.

— Ага, конечно... А здесь что за сувениры? Они должны быть вместе или по отдельности?

Я обернулась. Родион преспокойно держал в руках оба треугольника, чёрный и белый, и с увлечением их рассматривал.

— Не трогай! Их нельзя трогать!

— Тихо-тихо! — от отвёл мои руки в сторону, повернувшись ко мне вплотную. Вспыхнув, я отступила назад, чтобы не соприкоснуться даже случайно. — Ты лучше взгляни: белый камень идеально подходит к чёрному! Видишь выемку? А тут — выступ. Наверное, их нужно соединить...

"Применяй логические доводы в своих программах, а к артефактам не лезь!" — чуть не выпалила я, но невольно задумалась: а ведь камни не причинили ему вреда. Не ударили током, не стёрли память.

А что, если он прав? Если их и правда нужно соединить, и для того...

Родион медленно свёл оба треугольника, соединил их катеты и в результате образовался единый треугольник, равносторонний, чётко поделённый на две половины.

— Клеем, что ли смазано... скорее, магнит... теперь и не отдерёшь... пожалуйста, скажи, что я ничего не сломал! — хмыкнул парень и положил треугольник обратно на полку. Не отрывая глаз от преобразившегося камня, я увидела, как в глубину чёрной половины проникают белые ручейки, оплетают её и пытаются размыть чернильную темноту. Но и тьма не оставалась в долгу. От чёрной половины тоже протянулось нечто вроде паутины и крепко оплело светлую сторону. Каждая из половин пыталась подчинить себе другую, и мне казалось, что у тёмной это получалось лучше.