Четвёртая сторона треугольника (гет)

Он стоял на скале, перед разверзшимся небом. За прорехой в ночном куполе сиял мягкий золотой свет, рядом с которым звёзды мерцали тускло и искусственно, словно блёстки.

"Позволь мне стать Мефистофелем".

* * *

— Матвей? Да ты совсем устал! Но зачем спать в кресле? Хочешь, я скажу Натаниэлю, чтобы постелил тебе в твоей комнате? — спросила мама, зайдя в комнату и безжалостно зажигая свет щелчком пальцев. Я застонал, протёр глаза и потянулся, уронив на пол книгу, за чтением которой я и уснул.

— Прости, не стоило тебя будить...

— Нет, всё в порядке, — зевнул я. — Хорошо, что ты меня разбудила. Мне такая муть снилась... Всё время снится.

— Что же?

— Конец света.

Мать рассмеялась. Подошла и погладила меня по волосам, как маленького мальчишку.

— Неудивительно. Когда я столько съедаю за ужином, мне тоже снится конец света. Не хочешь прогуляться, пока не стемнело?

Я пожал плечами. Я сидел дома уже два дня, но за мной пока никого не присылали. В том, что ещё пришлют, я не сомневался, но если уж им надо, пусть ищут меня сами. Глупо налагать на себя домашний арест. К тому же кошмары, караулившие меня каждый раз, когда я проваливался в сон, порядком измотали. Хотелось выйти на воздух, увидеть анжельские облака, шелестящие на ветру деревья и забыться иллюзией того, что всё хорошо.

* * *

Три дня назад, когда я перешёл через портал, мне почему-то показалось, что Анжелия изменилась до неузнаваемости. Теперь картинки прошлого и настоящего начали постепенно совпадать. Я понял, что серый дым был ни чем иным, как обыкновенным рассветным туманом, цветы ничуть не потускнели, а солнце не уменьшилось в размере. Это в моих глазах всё вокруг представало испорченным и больным. Во всём я пытался разглядеть укор и упрёк. Ангелы-лицеисты смотрели на меня с презрением, почтенные старики на рынках неодобрительно шептались при моём приближении, бывшие приятели переходили на другую сторону улицы...

Я был так морально измучен, что не отличал истину от плодов собственной мнительности.

— Слушай, мам, — сказал я матери, как только появился на пороге дома, где она уже ждала меня с блестящими от слёз глазами. — Я рад тебя видеть, ты тоже рада меня видеть. Давай не будем разводить всё это, хорошо?

И прошёл в собственную комнату, кинув куртку в руки верному Натаниэлю, но даже не обратив на него внимания.

На всякий случай я запер дверь, однако никто не пытался подняться и не лез ко мне со своими задушевными разговорами. Спустя пару часов голод всё-таки взял своё, и я сам спустился, прикинув, что наступило время обеда. Мать и отец спокойно ели за общим столом, и я, к собственному удивлению, заметил на нём третий прибор.

— Не бойся, тебе не придётся ничего рассказывать, — заметил отец, как только я сухо поприветствовал родителей и сел за стол. — Пока ты строил из себя обиженную барышню, заходил Альбион и поведал всю грустную историю.

— Знаю, мне не стоило отправляться во Внешний мир во второй раз и всё такое, вы оба были правы, а я только натворил бед и опозорил свою семью.

За столом повисла неловкая тишина.

— Простите, — слегка сконфуженно произнёс я. — Но я должен был сказать это вслух.

— Что я говорил? — отец обернулся к маме и махнул рукой, указывая на меня. — Всё, как я и предполагал. Проворонил двух девчонок и уже возомнил себя причиной апокалипсиса.

— Папа прав, — мягко сказала мама, пока я удивлении переводил взгляд с одного родителя на другого. — Для ангелов губительны две вещи: это самовлюблённость и самоненависть. Причём эти две ошибки не столь далеки друг от друга, как можно подумать.

— Да, Коллегия вряд ли даст тебе орден Славы, — добавил отец. Не спросив, он положил мне своей рукой две больших ложки салата. — Ешь давай. Такими темпами отощаешь, отрастишь чёлку и обклеишь комнату розовыми обоями.

— Кас! — возмутилась мама.

— Ну прости, что ранил его нежные чувства!

— Хватит! — вскочил я. — Я не знаю, что Арсений вам наплёл, но если бы вы знали хотя бы половину, вы бы не воспринимали меня, как сопливого подростка!

— Никто тебя таким не считает. Кастерос, ну что ты творишь?

Давно я не видел мать такой рассерженной... и расстроенной. Наблюдая за родителями, я внезапно осознал, что они тоже страдают. От того, что я натворил, от того, что их сына многие считают падшим или того хуже — самонадеянным неудачником. Мои терзания уже не могли ничего исправить. А признаваться в том, какие кошмары мучают меня и какие мечты отравляют редкие минуты спокойствия — значит добавить им лишней головной боли. Поэтому я извинился, наскоро поел и заставил себя выйти из дома.

С левой стороны по улице находился дом Андариев. Пройти мимо него было для меня как пройти мимо памятника другу, убитому моей рукой, поэтому я пошёл в противоположную сторону, дальше от центра Анжелии. Отдав свой мозг во владение бессвязным мыслям, я направлялся в буквальном смысле куда придётся. Кажется, несколько раз я повернул, но куда именно, вряд ли смог бы вспомнить.

Понемногу выныривая из своих раздумий, я уже начал беспокоиться, что совсем заблудился, когда вышел к концу улицы, за которой уже смутно виднелись Хрустальные холмы — граница мира Анжелии. Я дошёл до Солар Алви; должно быть, прошло уже больше двух часов.

Я осмотрелся. За золотой листвой осенних садов синели крыши соседних домов, последних по этой улице. Самый крайний казался совсем заброшенным. Краска выцвела, окна явно запылились. Тропа, ведущая к крыльцу, заросла высокой травой, а низкий забор густо оплели виноградные лозы.

— Я знала, что когда-нибудь ты придёшь сюда, Леонерий.

От неожиданности я сделал несколько шагов назад — от того места, где раздался голос. Ветви деревьев зашевелились, и вперёд вышла женщина. Уже немолодая, с длинными спутанными волосами, одетая в зелёное с жёлтым платье. Наверное, это из-за него я не заметил её сразу.

— Да? А я вот не знал, — машинально ответил я.

Женщина тяжело прислонилась к дереву и провела ладонью по его коре. Я увидел, что поверхность ствола была покрыта многочисленными царапинами, как кожа её руки — морщинами.

— В моём роду любят ходить по кругу, — горько сказала женщина. — Правда, ещё никогда на кону не стояло так много. Но у нас есть ты, а это значит, что не всё ещё потеряно.

— Что это значит? Кто вы?

— Когда-то меня звали Элана Астэр.

Бабушка Фесты! Конечно, я должен был догадаться, что родители Марии до сих пор живут в Анжелии! Вот только... Глядя на это худое, бледное существо, трудно было говорить о настоящей жизни.

— Ну, кто я, вы и без представления знаете. Почему вы сказали "не всё потеряно"?

Элана опустилась на землю, словно ей было тяжело стоять, и снизу вверх посмотрела на меня своими ярко-зелёными глазами.

— Потому что у каждого есть своя роль, и совсем скоро её придётся исполнить. От тебя зависит, станет ли моя внучка тем, кем должна.

— Что я могу сделать? — горько спросил я. — Феста в Даймонесе, её схватили, а может, уже отдали хаотам. Как бы она не храбрилась, она им не противник. А мне нет доступа в Нижний мир, пока я ангел. Всё ещё ангел.

Я сел напротив женщины и стал бестолково ворошить опавшие листья. Я долго ждал ответа, но Элана молчала и только неотрывно наблюдала за мной.

— Скажите, а если... если я хочу... перестать быть ангелом? Если это единственный способ тайно проникнуть в Даймонес...

— Как думаешь, — тихо ответила Элана, — почему пала моя дочь? В этом не было необходимости. Её возлюбленный был в безопасности, в отличие от неё самой. В чём причина того, что она добровольно лишилась силы Света?

Я боялся, что она скажет именно это. Кем бы Элана ни стала, — сумасшедшей, ясновидящей, и той и другой вместе, — похоже, от неё бесполезно что-либо скрывать.

— Прикосновения. Всё дело в них. Быть рядом и не иметь возможности коснуться... Это как с отражением — оно всегда где-то по ту сторону, но если попытаться перешагнуть грань, тебя сразу накажут болью.

— Это хорошо, что ты не поддался искушению и остался самим собой.

Я вскочил. Листья взметнулись и закружились в стихийно созданном мной вихре.

— Да что тут хорошего? Какой смысл заботиться о правилах, о собственной чести и гордости, когда из-за меня может погибнуть самый важный для Света демон за всю историю?

Элана расхохоталась — так громко, что в её глазах показались слёзы.

— Глупый! Ты спас её!

— То есть? — переспросил я.

— Когда-нибудь ты поймёшь это. Запомни одно: Троемирью нужен Матвей-ангел, и никто другой. Тогда, с твоей помощью, Феста сможет остановить Хаос.

— Но как?

— Я не могу сказать, иначе это не свершится.

— О, понятно, ничего не бывает так просто, — со злобой сказал я.

— Но другое ты должен знать.

— Что?

Женщина помолчала. На её волосы медленно опустился багровый лист, но она этого даже не заметила. А затем она сказала то, что ударило меня, точно молния. На миг у меня даже потемнело в глазах.

— Нет! — вырвалось у меня.

— Но она не должна узнать об этом, слышишь?

— Да вы... ты... не знаешь, что несёшь! Откуда тебе? Ты десятки лет сидишь в этом саду, вот тебе и мерещится всякий бред!

Элана встала — медленно, держась рукой за дерево. Вторая её рука скользнула за ствол и вытащила из-за него длинный и явно ещё острый меч.

— П-простите, — отступил я. — Я был груб, больше этого не повторится...

Бабушка Фесты подняла меч, заставив меня отшатнуться ещё дальше, повернула его и всмотрелась в своё отражение на лезвии. Она стояла, слегка покачиваясь, как тонкий прут на сильном ветру, и не двигалась.

— Эй? Госпожа Астэр? Вы в порядке?

— Ты можешь не верить мне, — прошелестело в ответ. — Я всего лишь голос из прошлого. Постарайся только не повторить пути моей дочери. Она могла себе позволить ошибку. Ты — нет.

Последние слова донеслись до меня уже из пустоты. Передо мной никого не было. Женщина исчезла, как будто весь этот странный разговор был всего лишь моим бредом. Да, бредом. Я предпочту думать об этом именно так.

"Всего лишь голос из прошлого".

* * *

Я как раз спускался по лестнице, собираясь выйти на улицу, когда столкнулся с Натаниэлем, поднимавшимся навстречу мне с встревоженным видом.

— Что случилось? — спросил я.

— Тебе письмо.

Я принял из его рук белый конверт с косой надписью сверху: "Серебряная аллея, д. 14. Матфею Леонерию". Поблагодарив слугу, я спустился, уселся на табуретку в прихожей и надорвал бумагу, достав из конверта маленький листок.

"Просим Вас немедленно явиться во Дворец Коллегии. Возьмите с собой всё, что может Вам понадобиться в путешествии".

И всё.

Значит, меня не оставят в покое и снова куда-то пошлют. Что ж, было глупо рассчитывать на обратное. Отпуск закончился.

Я перевёл дух и снова поднялся в гостиную — собраться и попрощаться с родителями.

* * *

На половине пути до Дворца мне стало дурно. Сначала мне показалось, что я чем-то отравился — всё внутри жгло, медленно поднималась тошнота. Я добрёл до одной из скамеек и едва не упал на неё. Взгляд метался. Свет, разливавшийся по вечерней Анжелии, внезапно показался ослепляющим и враждебным.

"Матвей! Где бы ты ни был, ответь мне!" — услышал я знакомый голос в своей голове. Во мне зажглась такая ненависть, что физическое недомогание отступило на второй план. Он посмел снова заговорить со мной?!

"Я не стану тебе помогать. Можешь делать всё, что тебе вздумается".

Только оставь меня в покое, про себя добавил я.

"Феста жива и на свободе. Она во Внешнем мире," — сказал Корнел так быстро и уверенно, что я понял — на этот раз он не лжёт.

"Что? Как?! Откуда ты..."

"Я спас её, конечно. Просто удовольствие, которое я получил, мучая тебя, того стоило".

"Ах ты..."

Вот это абсолютно в его духе. Пожалуй, только чувство огромного облегчения (и благодарности?) не позволило мне вывалить на него весь лексикон, как правило, в Анжелии не принятый.

"Выслушай меня, у меня крайне мало времени. Нужна твоя помощь. Если ты не поможешь, Дима может умереть. В Даймонесе идёт война. Одному твоему другу не справиться, а чтобы защитить его, я должен активировать Треугольник. Но обыкновенному демону это не под силу".

Слишком много новостей. Голова болела всё сильнее, а мысли пришли в полный беспорядок. Причём тут Дима? Но, похоже, Корнелу было не до объяснений. Я сам дрожал от волнения, которым был пронизан его голос. Произошло нечто ужасное, и я не просто мог помочь Корнелу — я должен был это сделать. Но его просьба меня, мягко говоря, ошеломила. Он хотел, чтобы я захватил его разум — целиком, не просто слегка соприкасаясь, как сейчас, а по-настоящему. Стать единым существом. Идиоту понятно, что даже если это возможно, это крайне болезненно, а Корнел не пошёл бы на личный риск без необходимости, а потому... был ли у меня выбор? Вцепившись пальцами в перила скамейки как можно крепче, чтобы, возможно, в последний раз ощутить собственное тело, я нащупал внутри своего разума ту точку, в которой была часть души демона и, закрыв глаза, нырнул в неё...

Тело исчезло, превратившись в сплошную боль. Я словно нёсся через огненный туннель — а может, он дышал не жаром, а смертельным холодом? Я не мог чувствовать его поверхностью кожи, скорее, просто испытывал то, что чудилось моему ослепшему и сходящему с ума разуму.

Потом из пустоты начали выплывать воспоминания, мысли и чувства. Я ощутил стойкую, какую-то обречённую самоуверенность. Смутное беспокойство. Понял, что люблю запах хвои, прикосновение бархата и синий цвет, а тонкие и прямые, как струны, линии вызывают во мне подсознательный ужас, корни которого уходят в далёкое детство... детство, скрытое за пеленой Стирания. И ещё десятки, тысячи, миллионы вещей. Я почти растворился в чужом "я", почти потерял своё собственное имя, когда услышал, что одна часть меня обращается к другой — к той, над которой искра моей мысли была всё ещё властна:

— Вперёд... иди на поле... бери Треугольник и мы сразимся с ним вместе...

Реальный мир бросился в глаза внезапно, как будто я впервые прозрел. Я — или мы? — стояли за углом какого-то старого сарая. Багровое небо, нависшее над нашей головой, подсказывало, что мы в Даймонесе. Тело бунтовало. Нас шатало из стороны в сторону. Приходилось прилагать двойные усилия, чтобы делать шаг за шагом, и тройные — чтобы наконец раскрыть крылья...

Кажется, мы висели в воздухе над полем битвы — кругом демоны, дарлуоры и другие, неизвестные мне тёмные существа. Мы кричали что-то — обращение или заклинание, а может быть, и то и другое.

Яркая вспышка. Крылья противника подломлены, он падает...

"Мы сделали это," — выдохнул Корнел.

Удержаться в воздухе было выше наших сил, и я отчаянно указал ему на это.

"Иди. Этому телу осталось недолго! Уходи, иначе погибнешь вместе со мной!"

"Корнел..."

"Ну же!!!"

В последний миг я почувствовал, как нечто выталкивает меня назад, к оставленному в другом мире телу, и всё исчезло...

* * *

Я очнулся от холодного прикосновения. Резко открыв глаза и попытавшись привстать, я уронил со своего лба осколок прозрачного стекла. Послышался звон.

— Ну вот, взял и разбил мне ценный исцеляющий артефакт, — сказал мужчина, державший меня за плечи. Я поднял голову и обнаружил, что валяюсь в пыли у скамейки, а кроме говорившего, меня окружает ещё целая толпа ангелов, сочувственно вздыхавших и переглядывавшихся.

— Спасибо, я в порядке, — поспешил их заверить я и подумал, что, как ни странно, это было правдой. Немного стучало в висках, но тошнота прошла, и об огненной боли, испепелявшей разум, осталось только воспоминание.

— Уверены, молодой человек? — спросил владелец стеклышка. Одет он был своеобразно — полосатая кофта, светлые джинсы и поверх — белоснежный плащ. Ему было лет за пятьсот, однако мягкая улыбка и смеющиеся глаза молодили его. — Точно больше не будете биться головой о скамью?

— А что, я?..

— Вы ничего не помните? Неудивительно. Что же довело вас до такого состояния, если вы здоровы?

— Солнечный удар, — ответил я первое, что пришло на ум, и тут же понял, какую глупость сморозил. От солнца Анжелии не может быть солнечного удара, это не Внешний мир.

Ангелы начали с удивлением переглядываться, но тут мужчина в белом громко произнёс:

— Юноша недавно вернулся из мира людей, так что ничего странного. Мысли путаются, да и межмировые перемещения не проходят для организма даром. Я провожу его в лечебницу.

Он помог мне подняться. Толпа расступилась и понемногу разошлась; мужчина повёл меня, держа за плечи, куда-то в сторону Садов.

— Мне надо спешить! — спохватился я. — Я должен быть во Дворце.

— Что ж, цели ты достиг.

— Но он в другой стороне!

— Матвей, — со вздохом остановился мужчина. Заглянув мне в лицо, он спросил: — Ты что же, выходит, не узнал, кто я?

— А должен был?

— И это хорошо, — внезапно улыбнулся тот. — Излишняя известность имеет две стороны, и положительная перевешивает редко. Скажем так, я тот, кто послал тебе письмо. Меня зовут Аэстерлин.

— Первый Судья! — я вздрогнул и поспешил поклониться. Судья поморщился и махнул рукой.

— Ну вот, ты снова взял и всё испортил. Только я начал чувствовать себя равным всем остальным...

— Разве это плохо — быть Судьёй? — удивился я.

Разговаривая, мы продолжали идти по анжельским улицам, хотя я не понимал, куда именно и зачем.

— Замечательно. Лучше доли Судьи может быть только доля простого ангела, а лучше её — человеческая... Но речь сейчас не обо мне, Матвей. Нам поступило предложение о встрече, подобного не случалось уже очень давно. Поэтому я не рискнул посылать на эту встречу кого-то ещё и отправился сам.

— Но зачем вам я?

— По правде говоря, незачем, — пожал плечами Аэстерлин. — Я просто подумал, что тебе будет интересно.

— Прошу прощения?..

— Давай отложим вопросы на потом. Ты сам всё увидишь.

И дальше мы шли уже молча. Заговорить снова я не решался — ведь мне прямым текстом сказали не делать этого. Поэтому я вспомнил о том, что за последние минуты отошло на второй план.

"Корнел!" — позвал я демона, пытаясь нащупать в своей душе частицу чужой. Пустота.

"Эй, ты жив? Мне надо знать, скажи! Корнел!" — повторял я, но ответа не было. Похоже, в ближайшее время мне так и не узнать, что произошло с демоном и что происходит с ним сейчас. Однако он спас мне жизнь. Он мог бросить меня погибать и захватить моё тело. Конечно, жизнь в ангельском теле стала бы для него настоящим адом (или раем?), но она могла бы продлиться чуть дольше, а Корнел остаётся на плаву любой ценой. Возможно ли, что чувствуя гибель собственного тела, он пожертвовал собой и сумел разорвать связь, существовавшую между нами?

Такое трудно вообразить. Но теперь я знал его гораздо лучше — как знал и то, что на самом деле в наглом, беспринципном и эгоистичном демоне было полно внутренних противоречий. Я хотел бы, чтобы он выжил.

— Это здесь, — сказал Первый Судья.

Мы прошли высокую арку, за которой начинались Сады, и остановились возле ничем не примечательного на вид дерева. Кажется, это был тополь, хотя я в них плохо разбирался.

— И что? — спросил я. — Это дерево какое-то магическое?

— Не совсем. Тебе ничего не кажется странным?

Я окинул взглядом сад и смог приметить только одну особенность.

— Все остальные деревья стоят далеко друг от друга, а это совсем рядом с соседним, на расстоянии вытянутой руки... их специально так посадили, или так случайно вышло?

— Если бы случайно, нас бы тут не было. Между стволами этих деревьев скрыт один из порталов во Внешний мир, куда мы с тобой сейчас и отправимся.

Аэстерлин попросил меня отойти на пару шагов, затем раскрыл руки и прочитал длинное заклинание. Когда он закончил, воздух в пространстве между деревьями начал дрожать, как над огнём.

Первый Судья сделал рукой приглашающий жест, и я шагнул в открывшийся портал.

* * *

... И я чудом успел отпрыгнуть, спасаясь от промчавшегося совсем рядом автомобиля. Тут же сзади послышались истеричные гудки и визг тормозов. Обернувшись, я снова отскочил в сторону и в панике закрутился на месте. Портал телепортировал меня прямо на середину широкой проезжей части.

Петляя между автомобилями, я донёсся наконец до тротуара и упал прямо под ноги прохожим, пытаясь перевести дух. Затем поднял голову: там уходили в небеса громадные здания, сверкающие разноцветными эмблемами и рекламными щитами.

— Прости, я сам не знал, — сказал внезапно возникший рядом Аэстерлин. — Этот портал создавался столетия назад, когда здесь, кроме леса, ничего не было. Сейчас, видимо, Наделённые совсем освоили это место... идём!

Идти пришлось недолго. Первый Судья остановился возле автобусной остановки. Там сидели молодая женщина, покачивавшая коляску, и рослый мужчина нелюдимого вида. У него была бледная, покрытая ожогами кожа, длинные чёрные волосы и опалённые брови. За его спиной спускался на землю плотный чёрный плащ, застёгнутый у горла брошью в виде загадочного символа — треугольника в круге.

Заметив нас, мужчина покосился на женщину с ребёнком — и те тотчас исчезли.

— Что вы с ними сделали?! — не сдержался я.

Незнакомец медленно повернулся. Его изумрудные глаза затуманились и начали стремительно темнеть.

— Я всего лишь отправил их домой. Это гораздо проще, чем убить, да и энергии требуется меньше.

Я поражённо смотрел на демона, — а это был, разумеется, он, — когда Первый Судья сделал шаг вперёд и уважительно склонил голову.

— Не обращайте на него внимания, он ещё мальчишка. Он не помешает.

— Надеюсь, — пробормотал незнакомец. Он не обращал никакого внимания на то, что мы стоим, а его огромный плащ занимает практически всю скамью. — Впрочем, — снова быстро взглянул он на нас, — я почти могу быть уверен в этом. Тьма в этом мальчишке чувствуется так явно, что он скорее принадлежит мне, чем вам.

Я хотел было сказать, что всё это из-за Корнела, но сдержался. Во-первых, я сам не был в этом убеждён, а во-вторых, с чего меня вдруг потянуло отчитываться перед ним?

— Я позвал тебя, потому что мне нужна ваша помощь.

— Вам? — удивился Аэстерлин.

— Моим детям. Это всё равно, что мне.

Я уже совершенно перестал что-либо понимать.

— Настали смутные времена, светлый, — продолжал говорить демон. — Я ненавижу многие вещи, и в их числе — бессмысленные братания, объединения и союзы... Только в этот раз, похоже, другого выхода нет. Если мой мир будет уничтожен, твой станет следующим. Мир Лишённых они отложат на десерт. Стоит рассказывать, что ждёт этих смешных маленьких людей, которые останутся без защитников?

— Коллегия всё понимает, уверяю вас.

— Я открою портал из Внешнего мира в Даймонес. Не стану требовать у вас клятвы покинуть его после битвы. Кодекс чести почитается вами, ангелами, куда больше, чем нами.

— С кем мы имеем дело? — тихо спросил Аэстерлин.

— С теми, с кем сражаться ещё слишком рано. Наша задача — уничтожить тех, кто забыл, кому служит, забыл остатки разума и здравого смысла ради красивых песен Хаоса. Если это дарлуоры, прекрасно, если демоны — пускай будет так. Мы должны получить передышку.

Первый Судья улыбнулся.

— Я догадывался о том, что может понадобиться наша помощь, — сказал он.

— И?..

— Армия Анжелии уже наготове. Они ждут только сигнала, чтобы отправиться во Внешний мир.

Демон встал. На его лице, как мне показалось, промелькнуло удовлетворение.

— Ты неглуп, Аэстерлин, и я этого не забуду. Но почему мальчишка молчит, словно немой? Надо же, даже ростом не вышел, а взял и устроил конец света. Он мне нравится.

— Не могу сказать то же самое о вас, — выдавил я, чувствуя, что на этот раз от меня ждут ответа.

— И дерзкий, — спокойно ответил демон. — Если бы карты легли по-другому, ты прекрасно смотрелся бы на чёрном троне Собора, Матвей Леонерий. К счастью, пока ты ещё слишком глуп, чтобы это осознать. Найди мою тёзку и больше не теряй её. Иначе всё, и войны, и перемирия, и тысячелетия Внешнего мира, станет бессмысленным, как твой взгляд сейчас.

У меня сжалось сердце, когда демон коснулся кулона, висевшего у него на шее, и развернулся спиной. Плащ всколыхнулся и открыл нашему взору чёрные крылья — огромные, в два или три раза больше обычных. Даже сложенные, они топорщились под тканью, как две горы.

— Т-т-тёзку? — тщетно пытаясь успокоиться, пробормотал я.

— Нет, Аэстерлин, ваш народ и правда так поглупел за эти сотни лет? — с насмешкой прогремел голос, который теперь напоминал человеческий — или демонский — не больше, чем грохот водопада.

Краем глаза я заметил, что куда-то делись все Наделённые, движение автомобилей остановилось и даже рекламные щиты перестали мигать. Тёмный туман, разливавшийся по воздуху от кончиков крыльев незнакомца, оплетал широкий круг, размывая пространство для создания портала.

Первый Судья, в свою очередь, поднял руку. Светлая аура, казавшаяся почти незаметной на фоне магической мощи незнакомца, слегка сгустилась и вспыхнула, словно подавая сигнал. И тут же ответной вспышкой отозвался портал в Анжелию. Оттуда один за одним показывались стройные ряды анжельского войска. Тонкая на вид золотая броня, оружие, сосредоточенные и решительные лица... Из Анжелии телепортировали всё новые и новые воины, и конца им не было видно. Да, Коллегия знала, что демонам нужна помощь, и она была готова предоставить её. Интересно, каково это — идти на смерть, защищая извечного врага?

Впрочем, мне как никому это было известно.

— Я отправляюсь с вами.

— Само собой, — ободряюще улыбнулся Судья. — На другое я и не рассчитывал.

— Но про какую тёзку говорил этот демон? Кто это был?

— Ты уже сам всё понял, Матвей. Полное имя Фесты помнишь?

Я сглотнул и оглянулся на широкую спину незнакомца, создававшего портал.

— Но он выглядит так... обычно, если не считать крыльев...

— Неужели ты думаешь, что у него только одно обличие?

Не дождавшись моего ответа, Аэстерлин обернулся к своему войску. Впереди стояли остальные Судьи — от рядовых ангелов их отличали разве что бледные цифры на плащах.

— Друзья, — провозгласил Первый Судья. — Я благодарю всех вас за то, что согласились придти. Но путь этот может стать для нас последним. И если среди вас есть те, кто не готов идти на смерть, оставить семьи и дома ради судьбы Наделённых, то они могут вернуться. Ни наказание, ни позор не грозят им. Остальным же я клянусь, что ни одна капля крови на этой войне не будет пролита напрасно. Мы отстоим Троемирье — или погибнем все вместе.

Вместо ответа ангелы, как один, подняли оружие в воздух.