Четвёртая сторона треугольника (гет)

Даймонес, вулканические каньоны

25 октября 7520 г. по счёту Троемирья

— Ты всё ещё здесь?

Демон в чёрном плаще Советника вздрогнул, услышав эти слова. Но не обернулся, а продолжил неотрывно смотреть в толщу стены, которую по нелепой случайности когда-то назвали пропастью.

— Порой мне кажется, что я останусь здесь навсегда. Настанет день, и они меня не отпустят.

— Меня послали за тобой. Ты пропустил заседание. Не явился на торжество по случаю юбилея основания Даймонеса. Что случилось? С тех пор, как ты получил донесения своего шпиона, ты сам не свой. Я не глупец, Эндариан, и прекрасно всё понимаю.

— Что ты понимаешь? — глухо и очень тихо спросил Первый Советник. — Что я должен всего себя, свою плоть и кровь, свою власть и могущество отдать за какую-то старую и никому не нужную клятву? Мария давно умерла!

— Ты был молод и не понимал, что творил, — твёрдо ответил Даррелл. — Даже клятвы, которые мы даём друг другу, нельзя нарушить — кому знать, как не мне! А уж когда дело касается таких древних сил... Нам нечего противопоставить им. Подчиниться придётся, рано или поздно. Подумаешь, девчонка! Ты не знал о ней долгие сто лет и прекрасно жил. Проживёшь и сейчас.

— Ты прав, как всегда. Как всегда...

Даррелл ожидал, что теперь Эндариан подчинится и вернётся в город, но тот не шевелился.

— Вы бы хоть поели, господин Советник, — печально улыбнулся Даррелл. — Мы всё-таки не бесплотные духи. А сутки сидеть здесь, безвылазно... Я принёс вам кое-что из дворцовых запасов. Предвидел, что вы откажетесь вернуться.

— Какая трогательная забота.

— Ничего подобного, просто с выборами нового Первого Советника слишком много мороки. Ритуалы, чары, то да сё...

Двое мужчин стояли рядом, плечом к плечу, и вместе наблюдали за причудливыми завихрениями в прозрачной пелене.

— Она там... как и все те, кто умер вопреки своему предназначению. Я видел однажды, но это было во сне, и я не уверен, что это правда.

— Так вот в чём дело! Тебе плевать на девчонку, ты хочешь вернуть...

Эндариан зажал Дарреллу рот рукой в кожаной перчатке.

— Ни слова больше! Я и сам не знаю, чего хочу. Точнее... не желаю об этом знать.

— Похоже, это у вас наследственное, — отстранившись, ехидно сказал собеседник. — Кстати, о наследственном: где сейчас твоя дочь?

— Это сейчас не важно. Сомневаюсь, что она успеет что-либо предпринять, пусть даже время во Внешнем мире и идёт в десять раз медленнее.

— А как же девиз вашего безымянного рода? "Опасен тот, от которого ничего не ждут?"

Порой Первому Советнику хотелось попросту уничтожить на месте этого демона, пусть и связанного клятвой, но всё ещё раздражающего своим поведением. Чтоб его поглотила Вечная Тьма!

Этот Даррелл вечно высказывает его собственные опасения.

* * *

Анжелия, Солар Алви

25 октября 7520 г. по счёту Троемирья

Рейла очень любила гулять в одиночку, причём забредать в такие места, где и взрослых-то редко встретишь. Для игр ей хватало веточек, листьев, опавших с осенних анжельских деревьев да камешков, отколовшихся от мостовых. Здесь, в Солар Алви, на самой окраине города, природа была не приручена и немного диковата. Птицы с ослепительно ярким оперением проносились прямо над её головой, а однажды прямо перед ней отважно прополз уж. Рейла удивилась. Как правило, твари из рода пресмыкающихся не приживались в Анжелии. "Опять кто-то из Внешнего мира прихватил", — подумала она.

Дома становились всё реже и реже. Вдали в серебряной дымке прятались Хрустальные Рощи, где-то на дне долины журчала речушка Айра — "воздушная", а там дальше, за холмами...

Кто знает? Детям строго-настрого запрещалось туда ходить. Рейле казалось: это потому, что там заканчивается Анжелия и начинается небо, которое, как известно, можно пройти только по Белому Мосту. Ведёт он от маяка Небесного Берега, да только не каждому показывается. Говорили, что какая-то девушка ещё двести лет назад смогла увидеть этот мост, но не пройти по нему. Да и кто теперь знает правду? Девушка та пропала давным-давно, и никто не знает, что с ней случилось...

Но Рейла и не рвалась никуда бежать. Она хотела только собрать немного лайурелинов, нежно-розовых цветов, целые россыпи которых растут возле берега Айры. Только спускаться к реке надо очень осторожно! Когда она была здесь в прошлый раз, то разодрала себе все колени, упав с неудачно подвернувшегося камня. Мама ругалась целый вечер, а младший брат только и знал, что подтрунивать над ней. Завидует, мелкий вредитель! Самого-то дальше, чем через две улицы, не пускают.

Последний дом по улице Ларус был уже давно заброшен, и Рейла, проходя мимо него, всякий раз невольно втягивала голову в плечи. Что-то дурное было связано с его прошлым. Взрослые никогда не говорили об этом вслух, но выражения их лиц становились жёсткими, стоило ей только спросить: почему в последнем доме никто не живёт?

"Проклятье пало на ту семью, — неохотно ответила однажды тётя Стелла. — Никому не нужен дом, покрытый такой славой".

И больше ничего. Ну и ладно! Не такой был характер у Рейлы, чтобы интересоваться какими-то забытыми тайнами. Она жила настоящим, любила солнце, реку, цветы, свои нехитрые игры в одиночестве, и не увлекалась всякими страшилками и мистическими ужастиками из тех, которыми часто заслушивались её ровесники.

По виду очень богатый, даже роскошный, но неухоженный особняк уже остался позади, когда девочка увидела у его крыльца какую-то фигуру, почти прозрачную, похожую на тень. Движимая любопытством, Рейла остановилась и присмотрелась. Фигура была похожа на пожилую женщину, худую и гибкую, как соломинка. "Странно! Они же говорили, здесь никто не живёт!" — подумала девочка.

Женщина подняла голову. В бледно-голубых глазах вспыхнуло нечто, похожее на интерес.

— Подойди сюда, девочка. Я не причиню тебе вреда, — произнесла она шуршащим голосом и шевельнула какой-то тростью, которую держала в руке. Рейла послушно приблизилась, но всего лишь на несколько шагов: в руке у незнакомки была вовсе не трость, а меч. И вряд ли он был игрушечным.

— Да не бойся же! — с досадой продолжила женщина. — Он не опасен даже для них.

Она взмахнула мечом, пытаясь отрубить у стоящего рядом дерева одну из веток, но на землю упало всего лишь несколько листьев.

— Кто вы такая? Я думала, здесь никто не живёт, — просто спросила Рейла.

Бледные глаза, словно выцветшие на солнце, растерянно уставились на неё.

— Меня зовут... да это неважно! Меня уже давно никто и никуда не зовёт. Не зову и я. Ни в одном из трёх миров не осталось никого, кого я могла бы позвать. Скажи мне, девочка, сколько тебе лет?

— Се-семьдесят два года...

— Значит, тебе ещё долго. Когда придёт время и тебя позовут на Соревнования — не участвуй в них! Это обман, зло, придуманное демонами и на которое мы по своей глупости согласились. Ангелу нечего искать во Внешнем мире. У тебя ведь ещё нет крыльев?

Рейла покачала головой.

— Золото и янтарь, солнце и небо, окрашенное в гордыню... — женщина отвернулась к дому, тяжело отмахнувшись мечом от кого-то невидимого, поклонилась пустым окнам. — Я иду, милый! Я возвращаюсь! — и тут же добавила ядовитым шёпотом: — Не жди, не жди меня больше никогда, недостойной дома и имени своего... Она почти дошла, но знал ли ты, что дойду и я?

— Вам плохо? — Рейла не на шутку испугалась. Что, если это сумасшедшая? Внезапно ей до ужаса захотелось оказаться дома, в гостиной, под бдительным взором мамы и насмешками брата.

Услышав её дрожащий голос, незнакомка будто очнулась.

— Крылья твои будут цвета мяты и солнечного плюща. Скажи об этом своей матери.

— Что-что?

— Где ты живёшь? — резко оборвала себя незнакомка.

— В Анжелии.

— Если мне не изменяет здравый смысл, мы обе сейчас в Анжелии, — раздражённо ответила женщина. — Кто твои соседи?

— Ну, в соседнем доме живут Карлейны, Лидия и Ладан, а чуть дальше Леонерии...

— Леонерии... — губы женщины растянулись в язвительной улыбке. — Что их сын, Матфей? Уже покинул Анжелию?

— Да, второй раз.

— Что ж, не одному моему дому нести на себе это бремя. Одна из самых уважаемых семей...Какой ужас! Впрочем, у него ещё есть выбор: принести своему роду бессмертную славу или обречь на позор, который погубит всех нас. Если он окажется сильнее, у него есть шанс...Если же нет...

И женщина хрипло рассмеялась, уронив меч на траву.

Рейла вскрикнула и убежала назад. Ни о каких цветах она больше не вспоминала. Эта женщина точно сумасшедшая! Надо скорее бежать от неё, пока бредовые видения не заставили её поднять меч и броситься с ним на подвернувшуюся девчонку!

Когда синее платье Рейлы скрылось за забором соседнего дома, смех оборвался. Женщина посмотрела на меч так, словно увидела его в первый раз. Затем наклонилась, подняла его и оглянулась. Вокруг никого не было. Только свистели тонкими голосами пёстрые птицы.

Она перехватила рукоять поудобнее и резким движением откинула назад свои длинные растрёпанные волосы, за которыми, похоже, уже много лет никто не ухаживал. Медленно подошла к дереву и приблизила к нему своё лицо, надеясь увидеть в шершавой коре своё отражение.

— Во имя Света! Отступайте! Отступайте, мой капитан! Я прикрою вас своим мечом; если понадобится — и своей жизнью! Прочь в Нижний мир, проклятые твари!

Сталь, как бабочка, запорхала в её тонких, но всё ещё сильных руках. Острие било и кромсало ствол, откалывая от него тонкие ветки и куски коры. Губы воительницы были прикушены до крови, щёки лихорадочно пылали. Она будто не фехтовала, а танцевала, недоумевая всякий раз: почему её меч вместо звонкого металла или податливой плоти встречает безразличный деревянный столб?

И в этом времени для неё не находилось ответа.

* * *

Внешний мир, Швеция, Стокгольм

26 октября 201* года.

Молодой человек лет двадцати семи с непослушной шевелюрой пшеничного цвета снял очки и приблизил лицо к монитору. Мёртвый шрифт на ледяном синем фоне снова и снова сообщал об ошибке.

— Эрик! Ты обедать собираешься? — весело спросил проходящий мимо коллега. По произношению Эрик понял, что тот, в свою очередь, уже вовсю что-то жуёт.

— Фред, ты можешь подойти на минуту?

— Нет, — ответил коллега, проглотил последний кусок сэндвича и подошёл. — Что у тебя опять?

— Да вот, взгляни. Я сто раз уже переписал! На тысячу раз проверил!

Пару минут оба пристально изучали высветившуюся информацию. После чего Фред, он же Фредрик, почесал в затылке и честно сказал:

— Я первый раз такое встречаю. Может, тебе позвонить Алисии?

— Ага, разбежался! Ты представляешь, сколько лет она потом над нами смеяться будет?

— М-да, после того, как мы собственноручно сделали ей на день рождения плакат с надписью "красивым девушкам желаем лучшей в мире карьеры домохозяйки"... Но, как ни крути, она специалист классом повыше. Ну её, эту гордость, а?

— Это не гордость, Фред. Это принцип.

— Ну как знаешь. Так ты пойдёшь обедать?

Эрик пожал плечами, ещё раз с сожалением взглянул на монитор и замер. Буквы и цифры с молниеносной быстротой стирались и тут же снова возникали заново, но уже в другом порядке. Во всём этом хаосе Эрику чудилось даже нечто смутно знакомое...Но что?

— Ни фига себе! Что за чертовщина?.. — Фред аж попятился от компьютера и схватился рукой за соседний стол.

Наконец безумные трансформации завершились.

— Ты его не трогал? Точно?

Эрик молча показал руки, лежавшие на расстоянии полуметра от клавиатуры.

— Сила м-мысли?

— Да говорю же тебе, это не я! — нервно воскликнул парень. Отодвинув один из ящиков стола, он принялся рыться там в поисках чистого листа. Нашёл только обратную сторону какого-то ненужного документа. Схватил маркер и начал списывать на этот лист последовательность указанных команд, бормоча себе под нос, точно сумасшедший.

— Эрик! Юнссон! Что за дела? Зачем списывать-то? — Фред протянул руку и нажал на "выполнить команду".

Монитор тут же погас.

— Идиот, не суй свои длинные руки куда не просят! — озверел Эрик, скидывая со стола листок, на который он всё-таки не успел дописать одну команду.

— Погоди...

Фредрик попытался включить компьютер. Тот не отозвался.

— Он сдох! Что это был за вирус, зараза?!

— Это не вирус! У нас уже давно нет доступа во внешние источники! Это что-то изнутри... это программа... ты сдуру нажал на "выполнить", и она стёрла всю информацию подчистую!

— Эй, ребят! — донёсся женский голос из соседнего отдела. — У нас что, электричество вырубило? Вроде нет, свет же есть, да и мониторы с колонками работают.

— Системы сдохли! — отозвался мужской голос.

— Так сети же нет, почему вдруг всё и сразу...

— Признавайтесь, кто это? Ваше счастье, что херра Беглунда нет на месте...

— А что делать-то?!

Фредрик сочувственно посмотрел на съёжившегося, будто бы сжавшегося в комок на своём стуле Эрика и сказал:

— Кажется, ещё пара дней, и у тебя будет увлекательнейший и, к сожалению, бессрочный отпуск.

Двадцать седьмого октября 201* года мне исполнилось восемнадцать лет. Вроде бы я стала взрослой, всё-таки официальный статус дееспособной личности, а вроде... и нет. Всё было как обычно: подъём по будильнику, безостановочное кликанье мышки в соседней комнате, шум стиральной машины, доносящийся из ванной. Я выглянула в окно — там серым туманом ползала привычная октябрьская хмарь. От снега, выпавшего неделю назад, не осталось и следа.

У мамы в этот день был, разумеется, выходной. Не потому, что у её дочери такой важный праздник, а просто потому, что в этом году двадцать седьмое октября выпало на воскресенье.

— О, Катерина, ты уже встала, — бодрым голосом произнесла она, как только я появилась на пороге кухни. Мама, как всегда, что-то готовила. Резала на мелкие кубики мясо и кидала его в кастрюлю, стоящую на плите. Движения её были быстрыми и обманчиво небрежными, хотя каждый кусочек получался едва ли не идеально ровным.

— Доброе утро, мама, — недовольно ответила я. С недавних пор я, подобно Фесте, поняла, что полное имя мне не нравится. От него веет официальностью и строгостью, которых и так мне в жизни хватает. "Переименуюсь в Анжелику... или в Лиру", — мелькнула шальная мысль и тут же исчезла.

— Готова к приёму гостей, солнышко? Сегодня же такой важный день...Ах, да, кстати, с днём рождения.

— Кстати, спасибо, — невесело отозвалась я.

— Подарок будет вечером, в подходящей обстановке, хорошо? А пока нужно заняться подготовкой. Ты соня, конечно, я с семи утра на кухне, а от тебя помощи никакой. А ещё хозяйка, именинница!

— Что нужно сделать?

Не ожидавшая такого безоговорочного согласия, мама рассеянно окинула взглядом кухню.

— Да на самом-то деле...Наверное, ничего. Что-то для тебя слишком сложное, только продукты испортишь, что-то просто пока ещё рано готовить...Сходи пока приберись в гостиной, чтобы перед гостями было не стыдно.

— Ты уже точно узнала, кто придёт?

Мама отложила нож и вытерла руки кухонным полотенцем.

— Конечно, мы четверо, бабушка с дедушкой, тётя Даша с мужем, — сына они, наверное, оставят с бабушкой, — потом...Стрельцовы...

— А Коромысловы? — не выдержала я. Мама тяжело вздохнула.

— Пойми, Кать, мы не можем позвать к себе всех. А Коромысловых мы за всю жизнь видели два раза, отношений никаких не поддерживали, до тех пор, пока ты на них каким-то образом не наткнулась. Преждевременно звать их на какие-то семейные праздники. Да и вообще...Они сейчас не в самом лучшем положении, приехали из деревни без средств, без связей. Сама знаешь, их трудно назвать высшим обществом.

— То есть мы их игнорируем потому, что они не смогут купить достаточно дорогой подарок?..

— Ты всё не так понимаешь!

Она прижала ладонь ко лбу, будто у неё внезапно заболела голова. Я решила не донимать её, и так замученную кухонными заботами, и покладисто ответила:

— Хорошо, будет, как ты скажешь. Я не буду спорить.

— Я знала, что ты у меня умница, Катя! Теперь иди, время уже десять часов, пора браться за уборку.

Когда я уже вышла в коридор, меня догнал её голос:

— А знаешь что? Лучше съезди-ка к Алевтине Васильевне.

Я закатила глаза. Алевтина Васильевна — моя двоюродная бабушка, на редкость неприятная и сухая женщина, с которой невозможно разговаривать ни о чём, кроме учёбы. Она была учительницей химии, и в детстве мне казалось, что именно химические ядовитые испарения выпили из неё жизненную энергию, иссушили и состарили кожу, превратив в старуху, когда ей не было ещё и пятидесяти. Я не любила её, а вот мои родители всячески старались поддерживать с ней отношения. Возможно потому, что детей у неё не было, а трёхкомнатная квартира, пусть и на окраине города, чего-то да стоит.

— И зачем мне к Алевтине Васильевне? Только не говори, что ещё и её приглашать!

— Нет, она уже немолода, ей переезды через весь город вряд ли под силу. У нас не хватает посуды на всех гостей. Единственный сервиз — на восемь персон, а нас ожидается одиннадцать. Возьми какую-нибудь коробку у нас в комнате и съезди к бабушке Алевтине за посудой, я помню, что у неё был точно такой же сервиз. И будь очень внимательна к ней! Иначе не видать нам ни сервиза, ни...

"Квартиры", — машинально закончила я.

— ...хорошего к себе отношения. О дне рождения скажешь только, если спросят про повод праздника, нечего напрашиваться на подарки. Поняла, Кать?

— Да, мам.

— Беги, зайка. Погода сегодня хорошая, солнце светит, можешь идти в осенних ботинках. Пробок нет, воскресенье, доберёшься минут за сорок. А, да что же это такое!

Мама втянула носом воздух и тут же кинулась к плите — переворачивать скворчащие на сковородке тефтели. Я вышла из кухни, как можно тише прикрыв за собой дверь. Мои губы всё ещё были растянуты в вежливой улыбке, но, едва оказавшись в коридоре, я поняла, что мне хочется плакать. С днём рождения, солнышко! С днём рождения, послушная, безотказная куколка! Сделай над собой усилие, сходи на поклон к чужому тебе человеку, прибери комнату ради ненужных гостей, натяни улыбку — и вперёд!

Феста! Феста, где же ты?

* * *

Вопреки моим ожиданиям, народу в маршрутке было даже не много, а очень много. Какой-то буйный класс, возвращаясь с экскурсии, загрузился на следующей же остановке, когда я ещё не успела взять сдачу за проезд и сесть на одно из свободных сидений. А потом было уже поздно. Постепенно в душную коробку набились ещё люди, и я оказалась отодвинутой к самому окну, прижавшись к нему едва ли не носом. Я ощущала, что всем мешаю, и с тревогой думала о том, как же мне придётся пробираться через эту толпу, когда маршрутка подъедет к моей остановке...Впрочем, ехать было долго: Алевтина Васильевна жила на самой окраине города.

Передо мной в солнечных бликах, плясавших на покачивающимся стекле, проезжали лужи в щербатом асфальте и торопливые маленькие автомобили. Везде была грязь — слегка подсохшая, но от этого не менее досадная. Снег, выпавший в ночь отъезда Фесты, растаял через день, а в течение двух следующих суток снова лил дождь. Сейчас, спустя неделю, солнце снова показалось из-за туч, но светило оно как-то неубедительно. На горизонте ехидно плыли тяжёлые тёмно-серые тучи, показывавшие наивным горожанам, что осень никуда не делась и своих прав зиме она уступать не собирается.

— Девушка, передайте за проезд!

Послушно приняв от пожилого мужчины пару десятирублёвых монет, я сунула их кому-то вперёд, так и не сумев разжать губ для стандартного "передайте, пожалуйста". Я ощущала, что в горле пересохло и голос меня всё равно бы не послушался.

Я скучала. По тем людям, которые в последний месяц внесли столько нового в мою жизнь — и тут же исчезли снова. Именно их я хотела бы видеть на своём дне рождения, но их рядом нет. Сегодня я буду принимать родственников, завтра после школы зайду в какое-нибудь кафе в компании Марины, Веры и ещё пары девчонок. Но Фесты, разумеется, не будет. Девушка-демон, известная в нашем мире как Варвара Местникова, в данный момент была за тысячи километров отсюда, в маленький горной стране, где — я не сомневалась в этом — громила какой-нибудь дорогой и по-европейски аккуратный отельчик в компании своего ангела-хранителя — тоже, надо отметить, личности с непростым характером.

Дима вместе с родителями был в Германии. Его родители, далеко не бедные люди, считали, что прожили год зря, если не отметили на карте своих путешествий как минимум три-четыре новых страны. Даже удивительно: за свою жизнь Дима был в Австрии, в Норвегии, в Швеции, в Англии, в США, во Франции... а вот в Германии ещё не был. Непорядок. И всё же я бы предпочла, чтобы семья Родневых восполняла свои пробелы не во время осенних каникул. Дело даже не в дне рождения, просто мне становилось по-настоящему одиноко, стоило лишь представить серую и дождливую неделю каникул, проведённую дома за компьютером.

Конечно, мы с Димой созванивались. Мы же стали хорошими друзьями — и только, что бы там не говорила Феста. Я не из тех, кто всякое существо противоположного пола рассматривает в качестве потенциальной второй половины, да и Дима особо не спешил. Мы смеялись над самыми простыми и глупыми вещами: на спор делали бутерброды из первых попавшихся продуктов, включая варенье с перцем, и ели их; бродили по мебельным гипермаркетам и вслух рассуждали, какого цвета диван нам нравится больше, создавая у окружающих впечатление, что мы практичная молодая пара; с важным видом спрашивали у консультантов характеристики телевизоров за двести тысяч, когда в кармане у нас на двоих было шестьдесят восемь рублей пятьдесят копеек. Это было беззаботное время; а по вечерам, когда Дима провожал меня до подъезда, легкомыслие улетучивалось, в звёздном небе укоризненно сияли несказанные фразы и незаданные вопросы. Мы виновато молчали и старательно смотрели в разные стороны. В последний вечер, перед отъездом, Дима поймал мою руку и с лукавой улыбкой поцеловал её, и в этот миг всё внутри меня сжалось в маленькую искру, обнажив хрупкость отчаянно стучащего сердца. Это было в чём-то неправильно, нелогично, даже случайно...

В окно с неожиданной яркостью брызнуло солнце, расплескав свои лучи в редких каплях по ту сторону стекла. Дверь открылась, в неё ворвался свежий холодный воздух, и каждый пассажир с облегчением вздохнул. Я прищурилась: вдали стройными рядами виднелись серые панельные девятиэтажки, на одной из которых взгляд зацепил синюю табличку: "ул. Ватутина, 9".

Замерев на миг, точно сама себе не веря, я улыбнулась и тут же кинулась у выходу, торопливо и радостно извиняясь перед всеми, кому нечаянно наступала на ноги.

Как же я могла забыть! Ведь в квартире у Людмилы Степановны я видела точно такой же сервиз!

* * *

— Катюша! Какими судьбами?

— Здрасьте, тёть Зин. А тётя Люда дома?

Зинаида Степановна обиженно отвернулась к зеркалу и деланно безразличным тоном ответила:

— Понятия не имею, что я, слежу за ней, что ли...

— Что там за шум? — как раз в этот момент из коридора, ведущего в кухню, показалась Людмила Степановна, вытирая на ходу руки о фартук. Увидев меня, растерянно топчущуюся на пороге, она улыбнулась и ободряюще махнула: — А, это ты. Ну проходи, не стой как истукан.

Сняв пальто и разувшись, я проследовала за тёткой на кухню. Там было светло и по-домашнему уютно: чайник, не электрический, а настоящий, со свистком, кипел на плите, на столе лежали пакеты с орехами, а с большого блюда очень аппетитно благоухали свежие пончики.

— Ты по делу или как? — наливая чай, спросила тётка. Я виновато пожала плечами.

— Боюсь, что скорее по делу.

— Ну так выкладывай. Это не связано с?..

— Увы, нет. Проблема самая банальная: у нас не хватает чашек и тарелок для стола. Кажется, я видела у вас сервиз, такой же, как у нас, с голубыми узорами...

— Под гжель, — догадалась Людмила Степановна. — Не вопрос, можем одолжить, всё равно пылится в шкафу. Повод для празднества?

Мои щёки запылали от смущения и стыда. Как же объяснить тёте, что не по моей вине она не приглашена на праздник?..Соврать, что день рождения вовсе не у меня? Что-то подсказывало, что делать этого не следует.

— Дело в том, что сегодня мне восемнадцать лет...

— Правда? Прости, Катенька, я даже не знала! С днём рождения, счастья, удачи, здоровья, неземной любви и незабываемых приклю... хотя не уверена, что ты скучаешь по ним, — усмехнулась Коромыслова-старшая. Я с благодарностью отметила, что впервые за многие годы в поздравлении не прозвучало ни слова о хорошей учёбе и олимпиадных достижениях.

— Наверное, это я должна извиниться, но дело в том, что мы и познакомились-то совсем недавно, и вообще...

— Не оправдывайся — тётя бросила на меня быстрый проницательный взгляд. — Трудно идти против воли родителей. И, вспоминая историю нашей семьи, я думаю, что не всегда это так уж необходимо. Но всё равно с нас подарок.

— Тётя Люда!..

Та и слышать ничего не желала. Бросила фартук прямо на стол и скрылась в коридоре. Постояв немного, я двинулась за ней, почти сразу оказавшись перед приоткрытой дверью одной из комнат. Это была бывшая комната Фесты. Я толкнула дверь и вошла внутрь.

К моему огорчению, о бывшей хозяйке тут почти ничего не напоминало. Судя по всему, теперь здесь жили Татьяна и её сын Миша — повсюду валялись разбросанные колёса игрушечных машинок и маленькие подушки. Шагая осторожно, стараясь не наступить ни на одну деталь, я подошла к телевизору, который остался тем же самым. Почти всю технику Феста оставила Коромысловым.

Рядом с телевизором, на стопке DVD-дисков лежало что-то белое и довольно крупное; сначала я приняла эту вещь за украшение, но приблизившись, поняла, что это был просто плоский камень в форме прямоугольного треугольника, один из катетов которого был раза в два короче гипотенузы. Гадая, что бы это могло быть (на сувенир не похоже, на обыкновенный кусок непрозрачного стекла тоже), я повертела камень в руках. Молочно-белый цвет был неоднородным и будто бы сгущался к центру.

Когда через мою руку прошла резкая волна — нечто вроде электрического разряда, я чуть не выронила загадочный предмет. Испугавшись, хотела положить камень на место, но зачем-то задержала его в своих пальцах. Он больше не бил током, скорее, едва заметно покалывал.

А потом я моргнула, и мир исчез. Как будто кто-то выключил экран и наступила абсолютная темнота. Сеанс окончен, дорогие зрители! Я ощутила себя окаменевшей, застывшей во времени. Мгновенный ужас, белая вспышка, перезагрузка сознания...

... и абсолютное ничто.

* * *

Пылинки. Много-много пылинок. Что заставляет их подниматься то вверх, то вниз, то закручиваться в спираль? Непонятно.

"Пыль. Отлично. Новое слово", — мелькнуло в моей пустой, как пакет из-под молока, голове.

— Сюда, — сказала я и протянула руку, чтобы блестящие искорки смогли сесть на неё. Душа радостно сияла обновлённым светом, который не могла заслонить ни одна тень. Ведь для теней нужны предметы, а в моём разуме не было решительно ничего.

Потом я перевела взгляд на свою ладонь и отчего-то испугалась.

"Кто я? У меня не может не быть имени, правда? Что произошло? Почему я ничего не помню?" — заметались мысли, торопливо и бестолково составляя цепочку логических рассуждений.

"Ну ты и влипла, подруга, — вздохнул чей-то резковатый голос. — И меня рядом нет, а ты продолжаешь попадать в истории".

"Феста! Что со мной случилось?"

Ответил мне другой голос — юношеский, звонкий, слегка насмешливый.

"Да не волнуйся, Кать, всё будет в порядке! Меня же ты помнишь?"

"Дима!"

"Вот и ладушки. А теперь посмотри вокруг, осознай, что ничего страшного не случилось, и обернись".

Я послушно осмотрелась. Вещи, окружавшие меня, тотчас пошли в наступление на мою память, и барьер тут же рухнул. Проблема, возникшая в перезагруженном сознании, была благополучно устранена. Я по-прежнему стояла в комнате Фесты, а у моих ног на полу лежал злополучный белый камень.

— Катя, вот ты где! Я ничего не имею против, комната не моя, но на твоём месте без разрешения тёти Тани я бы больше не заходила, — послышался сзади голос Людмилы Степановны. Я торопливо обернулась, натянув на лицо самое невинное из выражений.

— Извините, тёть Люд...

— Да ладно уж. Вот, держи. И ещё раз с днём рождения.

Вежливо улыбнувшись, я приняла маленькую красную коробочку. Внутри лежало серебряное кольцо с прозрачным камнем.

— Это моё старое, — сказала Людмила Степановна. — Только я располнела, теперь оно мне и на мизинец не налезет. Принимай, не бойся, не такой уж и дорогой подарок. Детей у меня нет...

— Спасибо! — я подошла к тётке и обняла её с искренней благодарностью. Все недавние страхи казались теперь полной ерундой. Я знала: стоит мне бросить взгляд на это кольцо, и память тут же вернётся, что бы ни произошло.

Но перед тем, как окончательно покинуть комнату Фесты, я достала из кармана пальто перчатку, надела её, осторожно подняла с пола белый камень и положила его в сумку.

Можно оправдать это чем-нибудь благородным. Например, желанием спасти психику и память Татьяны с сыном. Или намерением отправить Фесте загадочный предмет (уж она точно знает о нём больше!). Однако причина была куда более низменна: мне просто захотелось оставить его у себя. Я же больше не буду к нему прикасаться. А просто так взять и бросить единственный предмет, который мог связать меня с волшебным миром...Да ни за что!

* * *

Когда я вернулась домой, подготовка к празднику была в самом разгаре. Мобилизован был даже папа, ну очень не вовремя вернувшийся с работы. Ещё в прихожей я услышала, как он вполголоса ругается, переставляя шкафы и стулья, чтобы облегчить маме уборку. Один Лёша был не при делах: успел забаррикадироваться за своим компьютером.

— Тебе тут посылка пришла, — сказала мама, когда я поставила на кухонный стул коробку с сервизом. — Почта не почта, а что-то непонятное. Знакомый, что ли, твой?

— Какой знакомый? — не поняла я.

— Высокий такой, блондин, на вид лет двадцать. Странно, ты вроде о нём не рассказывала.

"Арсений! Но что мешало ему найти меня и отдать лично? И вообще...мы же практически не общались, с чего он стал бы меня поздравлять?"

Я взяла пакет, — обычный прозрачный пакет из какого-то гипермаркета, — внутри него лежал конверт и ещё один маленький сверток. Сначала я решила прочитать письмо, не удержалась и кинула взгляд на подпись: ну конечно, посылка была не от самого Арсения... а от Фесты!

"Здорово, Катька!

Во-первых, с днём рождения и бла-бла-бла (пожелания сочинишь сама, мне лень). Возможное будущее — оно всё ближе и ближе. Чувствуешь, как многообещающе пахнет всемирная слава, стеллажи с лекарствами и человеческие внутренности? Не обращай внимания, я не выспалась, и теперь несу полный бред. В любом случае, твоё будущее — твоё личное дело, а у меня сейчас другие проблемы, сама понимаешь.

Во-вторых, у нас всё норм. Только мы не ожидали, что нас забросит в такую глушь, что до ближайшей деревни целый день ходьбы! Еле разобрались, где вообще находимся. А уж про ночёвку под открытым небом и рассказывать не хочется. Брр, до сих пор холодно. Матвей, жмот, даже свою куртку не отдал, пришлось мёрзнуть в тоненьком пуховичке. А ещё ангел! Ну что за невоспитанность, правда?

Зато он, оказывается, умеет разводить костры буквально из ничего и готовить еду из воздуха! Иначе я не могу объяснить, как из скромного пакетика с припасами получился целый ужин из трёх блюд. Недолго думая, я съела две трети мяса и почти всю заварную вермишель, чем дала этому нахалу повод для шуток на целую неделю.

Гостиницу нашли только через два дня. Условия так себе: всё такое чистенькое и безликое, аж противно. Я хотела было разнообразить их скучные однотонные обои здоровой даймонесской росписью, представляющей собой смесь барокко и раннего неолита, но Матвей отговорил. Правда, в процессе уговоров половина обоев была благополучно сожжена, но это так, мелочи.

Единственный, и очень существенный, минус: мы понятия не имеем, где находится база. Лишённые либо ничего не знают, либо кто-то основательно поработал с их памятью. Матвей считает, что вероятнее второе, так как стоит их спросить о каком-нибудь необычном строении в радиусе нескольких километров, их взгляд затуманивается, как будто память натыкается на блок. Но в любом случае пора отсюда двигать, не вечность же куковать в этом отеле! Пойдём, куда ноги понесут.

Да, я сама рассудительность, как всегда.

Ну да хватит обо мне! Во время наших скитаний мы с Мотей набрели на одну странную вещицу, явно магического происхождения, хотя я и не могу разобраться, какого именно. Во всяком случае, Тьмой от неё веет будь здоров! Мне показалось, что это какой-то защитный оберег. Вряд ли что-то очень опасное, но наверняка интересное. Ты поколдуй там с этой штукой, ты же учёный, так сказать, маг среди Лишённых! Пусть это будет моим подарком на день рождения. Если эта штуковина вдруг взорвётся или ещё что — сообщи нам через Сеньку, мы что-нибудь придумаем, и, во всяком случае, не оставим твой пепел неупокоенным.

Не обращай внимания, опять мои утренние шуточки.

Короче, ещё раз с днюхой и всего хорошего! Не скучай!

Твой демон-хранитель Феста.

27. 10. 201* г."

Повертев письмо в руках, я заметила внизу мелкую карандашную приписку:

"Будь осторожна, Катя. Я пытался отговорить Фесту от этой затеи, но... ты же её знаешь! Я проверил артефакт, однако не сумел найти ничего подозрительного. Сдаётся мне, он находится в чём-то вроде спящего режима и пока не опасен. Но на твоём месте я бы спрятал его куда-нибудь подальше и до нашего приезда не трогал! Можешь, конечно, отдать Сеньке или Анне, но лучше не надо. Они наверняка отправят его в Анжелию, а потом поди его отыщи!

P.S. Прими и от меня поздравления с днём рождения и самые наилучшие пожелания.

Матвей Леонерий".

Теряясь в догадках, о каком именно предмете шла речь, я достала из пакета свёрток — и уже нащупав пальцами прямой угол, ощутила нехорошее предчувствие. Я обернула руку полой халата — на всякий случай — и достала артефакт. Это был треугольный камень из непрозрачного чёрного минерала, почти полный брат-близнец найденного мной в квартире Фесты.

* * *

— Ну когда же они придут, господи... — нервничала мама, переходя с шёпота на хрип. — Неужели они не добрались, заблудились? Мы же не так давно переехали, они могли забыть дорогу... Катя, позвони им!

Я покосилась на открытую дверь гостиной, откуда доносились оживлённые голоса и звон бокалов.

— А почему я? Тебе надо, ты и звони...

— Я принимаю гостей!

— День рождения у меня, значит, и принимаю я. Да ничего страшного не случилось, подумаешь, опаздывают на полчаса.

— Действи... тшш! Слышишь?

Мама подошла и прижалась ухом ко входной двери. С той стороны доносились приглушённые шаги.

— Кажется, идут! Ну, Катя, давай! — напоследок сказала она и куда-то упорхнула — поправлять причёску. Услышав звонок, я тяжело вздохнула, украдкой бросила взгляд в зеркало и открыла дверь.

И тут же на меня посыпался целый град поздравлений, объятий и поцелуев. То, что мы с тётей Дашей видимся пару раз в год и только на семейных праздниках, никак не смущало столь эмоциональную особу.

— Ой, а выросла-то, похорошела! Дай я взгляну на тебя! — растрёпанная, с блестящими губами и сильным запахом духов, тётя Даша казалась созданной для праздников и поздравлений. Представить её уставшей, домашней, не накрашенной было решительно невозможно.

Её муж, неприметной внешности человек лет на семь старше жены, рассеянно кивнул головой и тут же отступил куда-то в сторону, ухитрившись слиться со стеной. К моему удивлению, за его спиной оказался некто третий.

На первый взгляд он показался мне ровесником, но тут он сделал шаг вперёд, переместившись в тень, и я поняла, что на самом деле ему лет двадцать-двадцать один. Волосы жёсткие, пепельные, взгляд ясный и очень глубокий, черты лица правильные, хотя и довольно резкие. Этого юношу я видела впервые.

— А, Катюша, знакомься. Это Родион, мой двоюродный брат, приехал из Питера по каким-то университетским делам. Ох уж эти программисты, что мы, будем вдаваться в их дела? — заговорщически подмигнула тётя Даша и тут же заторопилась: — Ну, давайте, проходим! Серёжа, что ты стоишь, разувайся, видишь, хозяйка нас и так уже заждалась.

В гостиной, которая всегда казалась мне большой комнатой, было не продохнуть. Новоприбывших усадили рядом со мной, в углу стола, так, что Родион оказался от меня по левую руку. Заметив мой пристальный взгляд, он усмехнулся:

— Привет, именинница. С днём рождения.

И в его устах это почему-то прозвучало как оскорбление.

— Катюх, кто это? — спросил Лёша, сидевший справа. Я пожала плечами. В самом деле, странно знакомиться с гостями прямо на празднике. И вдвойне странно, что раньше я не слышала об этом программисте ни слова.

* * *

Ближе к концу застолья, которое уже превратилось в постоянные перекуры мужчин и визгливые сплетни женщин, я была отправлена на улицу — подышать свежим воздухом в компании Родиона и заодно показать ему местные достопримечательности, состоявшиеся из парка в количестве одной штуки, детских площадок в количестве двух штук и целого озера, которое по своей значимости могло сойти за местное море.

Я даже не могла сказать, что было для меня большей мукой — сидеть в компании чужих пьяных людей или идти по аллее вместе с этим странным молчаливым парнем. Он был не красив, максимум симпатичен, но за этим ясным взглядом явно стоял исключительный разум, подкрепленный в своих желаниях стальной волей.

Ещё одна тёмная сторона моей души?..

— Обычно экскурсии предусматривают рассказ экскурсовода, а не его молчание, — с усмешкой сказал Родион, когда длительность паузы стала критической.

— Экскурсоводу платят за его работу, — ответила я и тут же пожалела о своих словах.

— Так ты продаёшься? Интересно. Даже не буду спрашивать, сколько стоят твои услуги. Ты умна, не продешевишь.

— Ты видишь меня первый раз в жизни!

— И что? Ты меня тоже. Зато я наслышан о тебе. Олимпиадница, умница, красавица. Рад, что хоть кто-то из моей заурядной семейки разделяет мою нелёгкую судьбу.

— Хочешь сказать, ты тоже олимпиадник?

— Хуже. Я программист. Компьютерный гений, как говорят в универе. По сути, моя поездка сюда — пустая трата времени. В консультациях здешних, так сказать, коллег я нуждаюсь не больше, чем ты в репетиторе по биологии. Просто захотелось развеяться... ну и поздравить очаровательную родственницу с днём рождения.

Взгляд, которым он меня при этом наградил, мне совсем не понравился.

— Не зарывайся, Родион, — холодно ответила я. — Родство дальнее, но генетические мутации мне не нужны.

Программист засмеялся.

— Я же шучу. В конце концов, из нас двоих именно ты специалист по генетике.

Нет, мне определённо не нравилось это "из нас двоих"!

— И чем ты занимаешься, как программист? — попыталась я сменить неудобную тему.

— Раньше работал с сайтами, теперь разрабатываю программы для управления процессами человеческого мышления. Память, эмоции, ощущения. Биологи и физики помогают нам, но основная работа всё равно связана с компьютером. Ну, знаешь, вроде иллюзорных моделей действительности, внедряемых в человеческое сознание, изменяющих его ощущения и даже память.

— Ого! А это возможно?

— Ещё как возможно. Человек готов верить всему, что ему предлагается на блюдечке с золотой каёмкой. Вот ты, например. Я сказал, что стираю людям память — и ты поверила. Делов-то.

— Так это правда или нет?

Родион загадочно промолчал. Потом заговорил снова:

— Суть в том, что с компьютерами интереснее работать. Они уже давно совершеннее нас, они проникают во все сферы нашей жизни, хранят информацию, способную уничтожить целую планету — стоит только какому-нибудь лопуху взять их в свои руки. Однажды одна, мягко говоря, неофициальная организация предлагала мне вакансию. Сулили просто горы денег. А взамен от меня требовалось, чтобы я добывал нужную информацию для одного человека. Потом кто-то другой, опытный, преобразует её и запускает обратно в источник...

— Ты говоришь о каком-то политике. Человек, на которого они работают, — догадалась я.

— А какая разница? Их даже и осуждать трудно, можно только пожалеть. Они чутьём догадываются об опасности информации, который держат в руках, но толком не умеют ею пользоваться. Как древний человек, которому дали пулемёт, а тот не придумал ничего лучше, чем бить им других дикарей по голове.

— И только ты так умён, что способен в одиночку захватить все компьютеры на планете и получить абсолютную независимость! — я постаралась, чтобы в моём голосе прозвучало как можно больше сарказма. Получилось так себе.

— Достаточно создать такое впечатление. Я сходил на пару лекций психологического факультета и понял, что принципы программирования и "шлифования мозгов" очень похожи. К тому же, поработаешь на имидж всемогущего и неуловимого хакера лет пять — и потом это имя начнёт работать на тебя. Бешеные деньги можно заработать только на использовании своего имени. Хотя глупо считать деньги целью. Они просто позволяют обеспечить более удобные для тебя условия игры. Пойми, Кать, когда ты всю жизнь работаешь с компьютерами, люди уже становятся так просты, что даже скучно. Только ошибки в их программах дико бесят. Уж лучше самому быть овощем и ни о чём не думать.

Что-то знакомое...Что-то очень-очень знакомое...

— Чего ты добиваешься?

— Не знаю, — честно ответил Родион. — Редко у какого студента есть серьёзная цель. Но вряд ли я стану работать на кого-то ради денег.

— Так обычно рассуждают злодеи в дешёвых фильмах. Прекрати. Если хочешь произвести на меня впечатление — признай поражение, — отрезала я и зашагала вперёд, обгоняя Родиона. Тот промолчал, но продолжил следовать за мной, как приклеенный.

Кажется, он похож на... на... Фесту? Сознание собственного превосходства, самоуверенность, циничный взгляд на мир, внезапное появление в моей жизни...Ещё один посланец Даймонеса? Но что им нужно от меня на этот раз? Почему бы просто не оставить меня в покое?

Или же... Нет, я предпочту думать о нём как об обычном демоне.

Потому что если это человек, то всё не просто плохо. Всё очень плохо.

"Катя!" — донёсся издалека тревожный голос Димы. И тут же в моём кармане зазвонила знакомая мелодия. Дима, милый Дима! Он почувствовал, что нужен мне, и откликнулся, чтобы спасти меня от этого странного человека, чья логика страшней любой непоследовательности!

— Алло! Нет, всё в порядке, я могу говорить!

Родион закатил глаза и тут же быстро кивнул, показывая, что всё в порядке. Жгучая волна стыда захлестнула меня, заставив на миг зажмуриться и полностью окунуться мыслями в невидимый телефонный провод.

— Спасибо за поздравления, не стоит. Ты сам-то как? Рассказывай! Так куда, ты говоришь, вы приехали?..

* * *

— Похоже, это надолго, — вздохнула я, заглянув в гостиную. Взрослые были так заняты болтовнёй, что даже не заметили нашего возвращения. — Пошли пока в мою комнату.

— Пошли.

Приглашая Родиона, я как-то совсем забыла, что в комнате у меня полный бардак. Ещё утром, когда вся семья прибиралась в гостиной, всякий ненужный хлам относился ко мне и сваливался на диван, а местами — даже на пол.

— Ты это... извини... обычно у меня порядок.

— Да ладно тебе. Я живу в общаге, вместе с юристом и двумя другими программистами, а они такие жуткие... эээ... любители порядка, что чувствуешь себя как в музее. Бросишь где-нибудь галстук, и начинается: "Родион, давно вне очереди ванну не чистил?" Надоели.

Он уселся прямо на подушки (я успела только негодующе пискнуть) и забарабанил пальцами по колену.

— Ну, чем займёмся?

Я пожала плечами, изо всех сил стараясь не покраснеть.

— Могу притащить торт из холодильника, вряд ли до него очередь дошла...

Внезапно парень вскочил, порывисто подошёл к стеллажу с дисками и начал деловито в них рыться.

— Так, что у нас тут? Приятно, когда в век флэшек и гигов фильмов, скачанных из Интернета, остаются эти милые пережитки прошлого! Какие-то сериалы, так, ясно..." Би-би-си"? "Дискавери"? Ах да, я и забыл, с кем имею дело. Супергерои! Да тут половина "Марвела"!

— Это Лёхино, — поспешила пояснить я. — Завёл привычку складывать ко мне свои вещи.

— Ага, конечно... А здесь что за сувениры? Они должны быть вместе или по отдельности?

Я обернулась. Родион преспокойно держал в руках оба треугольника, чёрный и белый, и с увлечением их рассматривал.

— Не трогай! Их нельзя трогать!

— Тихо-тихо! — от отвёл мои руки в сторону, повернувшись ко мне вплотную. Вспыхнув, я отступила назад, чтобы не соприкоснуться даже случайно. — Ты лучше взгляни: белый камень идеально подходит к чёрному! Видишь выемку? А тут — выступ. Наверное, их нужно соединить...

"Применяй логические доводы в своих программах, а к артефактам не лезь!" — чуть не выпалила я, но невольно задумалась: а ведь камни не причинили ему вреда. Не ударили током, не стёрли память.

А что, если он прав? Если их и правда нужно соединить, и для того...

Родион медленно свёл оба треугольника, соединил их катеты и в результате образовался единый треугольник, равносторонний, чётко поделённый на две половины.

— Клеем, что ли смазано... скорее, магнит... теперь и не отдерёшь... пожалуйста, скажи, что я ничего не сломал! — хмыкнул парень и положил треугольник обратно на полку. Не отрывая глаз от преобразившегося камня, я увидела, как в глубину чёрной половины проникают белые ручейки, оплетают её и пытаются размыть чернильную темноту. Но и тьма не оставалась в долгу. От чёрной половины тоже протянулось нечто вроде паутины и крепко оплело светлую сторону. Каждая из половин пыталась подчинить себе другую, и мне казалось, что у тёмной это получалось лучше.

Дело было не так уж плохо. В конце концов, мы могли потянуть время, возмутиться обслуживанием, сослаться на непредвиденные обстоятельства, помешавшие нам принять несуществующий денежный перевод... Ну, то есть Матвей мог сделать всё вышеперечисленное, пока я, в свою очередь, сидела в углу на барном стуле, потягивала апельсиновый сок через трубочку и обдумывала план бегства.

А у ангела аргументы, судя по всему, заканчивались. Уже несколько раз он поворачивался ко мне и делал страшные глаза, требуя помощи. А что я? Как будто он сам не знал, что волшебной силы у меня не больше, чем у него, ни на грамм!

— Молодой человек, — тщательно подбирая слова, говорила симпатичная администраторша в накрахмаленной блузочке. — Вы заплатили за неделю проживания с завтраком, взяв два одноместных номера.

— Ну так неделя же ещё не прошла! — перебил Матвей.

— А потом вы ввергли нас в непредвиденные расходы! Вы знали, что возмещение ущерба, причинённого нашей гостинице, будет целиком и полностью на вашей ответственности!

— Мы предложили возместить этот ущерб в счёт заплаченных нами за номера денег! Мы бы просто съехали раньше.

— Но при оценке ущерба оказалось, что этих средств недостаточно!

— Что?! За какие-то бумажные полинялые газеты, которым красная цена пять франков рулон? — негромко спросил Матвей таким спокойным голосом, что я поперхнулась и зажала себе рот рукой, чтобы не закашляться.

Администратор улыбнулась холодной канцелярской улыбкой.

— Уверяю вас, херр Ледрофф, мы осведомлены о стоимости нашего имущества лучше. Кроме того, вы должны учесть тот факт, что в ближайшее время мы не сможем сдать комнаты, поскольку следующая бронь начинается уже со среды. Это также войдёт в убыток нашей гостинице.

Матвей беспомощно посмотрел на потолок, как будто ожидал дождя из купюр. Я прекрасно знала, что дождя не последует, и от всей души посочувствовала ему. К тому же сок закончился, и я подумала, что пора помочь напарнику в этом неравном противостоянии.

— Позвольте, — начала я, подойдя к стойке и поставив на неё пустой стакан. — И во сколько же вы, в таком случае, оцениваете наш долг?

— В шестьдесят франков, фройляйн Местникофф.

Я натянуто рассмеялась.

— Вы шутите? Даже мы, русские, не настолько любим сорить деньгами! Давайте прикинем поточнее...

— Что ты делаешь? — зашептал мне на ухо Матвей. Я чуть отодвинулась от него, чтобы нечаянно не обжечься, и ответила, почти не разжимая губ:

— Я чувствую... осталось немного потянуть время...

Ангел кинул взгляд на изящные напольные часы из красного дерева, которые показывали одиннадцать сорок пять. В среднем период аккумуляции составлял у меня час, у Матвея где-то полтора. Осталось потерпеть совсем немного, и можно будет выкрутиться.

Кто бы мог подумать тогда, каких-то несколько дней назад, что нам придётся копить жалкие крохи магической энергии, чтобы задурить голову одной несчастной Лишённой и благополучно свалить обратно, в глушь природы, подальше от цивилизации!

Первые признаки витавшей в разреженном горном воздухе тревоги появились в понедельник, когда разбитая чашка взбунтовалась и отказалась склеиваться обратно. Нет, ну вы подумайте, какая наглость!

* * *

Ветер гулял по вымощенным дорогам и тропам маленького городка в кантоне Граубюнден. В пластиковых окнах отражалось холодное альпийское солнце. На горных вершинах белели и сливались с облаками снежные острова. Дома с треугольными крышами не только не жались друг к другу, как в какой-нибудь русской деревне, но стояли друг от друга на почтительном расстоянии. Группа туристов с рюкзаками за плечами деловито двигалась к единственной проходящей через населённый пункт автомобильной трассе. Во всём была какая-то упорядоченная, созерцательная скука.

Я перевела взгляд себе под ноги.

По мягкому серому ворсу медленно расползалось кофейное пятно. Осколки разбитой чашки лежали не то что бы художественно, но вполне себе живописно: одна половинка ударилась о ножку столика, вторая укатилась к дивану, а в самом центре тёмного пятна печально и одиноко лежала отколовшаяся ручка.

Я провела ладонью над разбитой чашкой и как можно чётче представила себе отматывающееся назад время, кожей ощущая изменение мира. Вот чашка словно прыгает обратно на столик, вот её осколки срастаются воедино (кофе, так и быть, может остаться на ковре, всё равно пить его я не буду)... Но ничего не произошло. Я вздохнула и подумала, что, наверное, не стоило выпендриваться, высушивая себе волосы степным ураганом, когда в номере есть нормальный фен.

— Ма-атвей! — закричала я на всю гостиницу. За стенкой кто-то громко и негодующе кашлянул.

Спустя пару мгновений послышались шаги, и резная красная дверь приоткрылась.

— Чего орёшь? — недовольно спросил ангел. Он тоже был, судя по всему, недавно из душа: светлые волосы ещё не просохли и торчали во все стороны, а на плечах ничего не было, кроме забавного жёлтого полотенца.

— Тут у меня батарейки сели.

— Какие батарейки?

— Волшебные! Я перетрудилась. Можешь чашку восстановить?

Леонерий посмотрел на меня, как на идиотку.

— А тапочки тебе в зубах не принести, тёмная?

Видя, что он собирается уходить, я взмолилась:

— Подожди! Вдруг тут что-то серьёзное? Я имею в виду, проверь, есть ли у тебя магия?

— Если что, это будет первый и последний раз, когда я купился, — буркнул тот. — Ты вот про эту чашку? Из какого места у тебя руки растут?

Повторив мой жест, ангел взмахнул ладонью. От кончиков его пальцев оторвалось слабое золотое свечение; коснулось фарфоровых осколков, те вяло шевельнулись, и на этом эффект заклинания был исчерпан. Облако растаяло, разлившись по комнате и смешавшись с солнечным светом. С лица Матвея мигом сошло самоуверенное выражение.

— Ретурлиа далла! — произнёс он и повторил жест. Возникшее сияние было гуще и ярче, чем в первый раз. Осколки медленно подползли к друг другу и соединились; но вернуться на столик уже не смогли. Матвей попятился и, не глядя, упал на диван. Глаза его были закрыты.

— Эй, с тобой всё нормально?

— Отстань... — еле слышно произнёс он. — Чтоб тебя и твои чашки...

Попросив ещё одну порцию кофе, я села в кресло, открыла ноутбук и зашла через гостиничный Wi-Fi в Интернет. Однако мои пальцы бесцельно скользили по сенсорной панели. Мигал курсор в поисковой строчке. Было бессмысленно вбивать "магия иссякает что делать", а больше ни о чём я думать в этот момент не могла.

Через десять минут Матвей пришёл в себя. Первое, что он сделал — подошёл ко мне, шатаясь, отобрал чашку с кофе и выпил всё до дна.

— Такой подставы мы не ждали, да? — глуповато спросила я. — Приехать на поиски базы ангелов и лишиться магии. Мы же теперь никто. У нас ничего нет.

— Подожди с весёлыми предсказаниями. Может быть, это временный сбой. Через полчаса попробуем что-нибудь из простого.

Но, как оказалось, он ошибался. Ни через полчаса, ни через сорок минут мы не смогли сотворить даже самого незатейливого заклинания. Только через час я сумела включить свет в номере, не прибегая к пульту, и то после этого долго лежала пластом, сопя и бессильно рассматривая потолок. То же самое повторилось и на следующий день. Происходило, казалось, непоправимое: мы становились людьми.

* * *

— Можно мы переговорим? — я улыбнулась администраторше так, что заболели щёки, и отвела Матвея в сторону, не сводя глаз с циферблата.

— Всё этот идиотский камень, который ты откопала в той пещере... Наверное, у него всё-таки был побочный эффект...

— Значит, я вовремя отослала его Катьке, которой и так ничего не грозит! — парировала я. — Мне кажется, дело не в нём, а в базе. Она должна быть где-то недалеко! Ты же рассказывал про помехи, сбои в работе старых заклинаний. Вдруг это просто защитная система? Мы просто на верном пути! Так или иначе, пора уходить.

— Да? Как? Хочешь, чтобы за нами отправили всю местную полицию? Денег-то у нас ни франка, одни рубли, и тех немного.

— Рубли мы сейчас нигде не обменяем. Один выход — иллюзии. Не парься, осталось каких-то... — я взглянула на часы. Было ровно без пяти двенадцать.

— Молодые люди!..

— Пора.

Я решительно подошла к администраторше и достала из кармана две купюры в пятьдесят рублей — последние остатки от тех денег, что когда-то выдавала мне моя "коробочка". После сражения с Деймосом артефакт отказывался выдавать новые деньги, и я, сочтя его бесполезным, попросту оставила его дома.

Брови администраторши поползли вверх. Благодаря простенькому мысленному внушению она видела перед собой ровно сто франков.

— Вот, еле уговорила этого упрямца расстаться с надеждой на сувениры! — деланно бодрым голосом сказала я. — Ну всё, мы свободны, можем идти?

Внушение с угрожающей быстротой высасывало из меня силы. В воздухе заплясали красные и зелёные круги.

— Куда вы?.. Нужно ещё...

— Вот и отлично! Мотя, пошли!

Последним усилием заставив женщину убрать купюры в стол, подальше от глаз, я кинулась к выходу. Матвей, закинув на плечо свой артефактный рюкзачок, поспешил следом.

Мы оба вздохнули с облегчением, когда за нами закрылась дверь.

* * *

— Ещё раз назовёшь меня Мотей, и я стану называть тебя Мефистофией. Не посмотрю, что буковок много, я не ленивый.

— Подумаешь! А если я буду говорить "ваше светлейшество господин Леонерий", тебе понравится?

Перед нами задумчиво журчала горная речка, стремясь к синевшему в соседней долине озеру. Возле двух торчащих скал, почти соприкасавшихся верхушками, мы устроили нечто вроде привала. Матвей разжёг костёр из ветвей деревьев, росших неподалёку, коры и сухих игл. Я разбирала припасы из тех, что мы успели купить ещё в России. Оставалось не так много: копчёное мясо, сухари, пара банок с консервами, бутылка воды. Я перекладывала их с места на место, прикидывая, на сколько нам может хватить.

— Ты не можешь без крайностей. Вечно паясничаешь. Поэтому нас и наказали свыше, лишив магии в самый нужный момент. Ты хоть сама понимаешь, что мы бредём вслепую? Прошла уже целая неделя, а мы до сих пор не знаем, в какой стороне база! Может, мы с каждым шагом удаляемся от неё?

— Магию мы применять уже не можем совсем, а это значит, что база где-то рядом.

— Поражает твой оптимизм! Может, ты не прочь стать Лишённой?

— Кем-кем? — быстро спросила я, заметив, что ангел назвал людей в несвойственной для себя манере.

— Кгхм, лишённой магических сил, я хотел сказать.

Повисло неловкое молчание, прерываемое только потрескиванием костра. Я сняла куртку, чтобы не опалить широкие рукава, и протянула руки к огню. Ощущение жара и холода одновременно было приятным и тревожащим. Отчего-то я не чувствовала ни малейшего замешательства. Я точно знала: мы на правильном пути.

А вот Матвей... Матвей меня беспокоил. Он то становился нервным и дёрганым, хуже, чем обычно, то ни с того ни с сего веселел и шутил по любому поводу. Я видела в этом ещё одно подтверждение близости нашей цели, — всё таки мощный нестабильный источник светлой магии, — но кто его знает, что придёт ему в голову. Вот так проснётся утром, посмотрит на мою чернокудрую голову, сопящую неподалёку, и вспомнит, что он ангел, для которого само присутствие демона — оскорбление.

Хотя нет. Он бывает упрям, грубоват, зануден — но всегда верен своему слову. И сделает всё возможное, чтобы сохранить мне жизнь, ведь это его задание.

— Смотри, как прикольно они себя ведут! — внезапно сказал Матвей, задрав голову к небу.

— Кто?

Я взглянула туда же, куда и он. Стая маленьких белых птиц вилась возле самой вершины горы, причём летели они очень странно — по кругу. Как будто в хороводе.

— У-у, да их зациклило. Тушёнку будешь?

— Они заведённые, что ли? Вроде не падальщики, чтобы кружить над каким-нибудь трупом.

— Ой, давай не за обедом! — поморщилась я и потянула за колечко на крышке банки. Ковыряя вилкой в говяжьем жире, которого казалось больше, чем мяса, я размышляла, что делать дальше. Понятно, что идти вперёд, а где, например, искать пропитание? Без магии у Лишённых много не наворуешь, если только...

А что, если мне позвать Веньку? Вдруг чёрт-слуга ещё не добрался до Даймонеса и шляется где-то по Внешнему миру?

Я сосредоточилась. Было маловероятно, что удастся достучаться до него, и всё же...

— Нет-нет-нет-нет!

Я аж подскочила на месте и уставилась на скалу, из-за которой послышался перепуганный писк.

— Ты слышал?

Матвей непонимающе обернулся. Я осторожно встала, стараясь не издавать звуков, подкралась к краю скалы, прижалась к ней всем телом и резко прыгнула, вытянув руки вперёд.

— Ага, попался! — прохрипела я, сжимая в ладонях какое-то крохотное человекоподобное существо ростом не выше двадцати сантиметров. Существо было одето в белые широкие штаны и нечто вроде камзола, на голове у него красовалась сдвинутая набок и неизвестно каким чудом державшаяся шляпа. Длинные волосы нежного фисташкового цвета закрывали половину лица, и опознать пол коротышки не представлялось возможным. Он — или она — безостановочно бился и пищал нечто вроде "нет-нет-нет".

— Опачки, кто у нас тут? — спросил Матвей, хищно поигрывая консервным ножом. — Шпионим, малышня? Где остальные? Ты наверняка тут не один!

— Ой трено Анжелия грависио де фрин!

Я замерла от удивления. Этот язык был мне совершенно незнаком, что было по меньшей мере странно. Попадая во Внешний мир, демоны, как и ангелы, автоматически адаптировались к любому языку Лишённых, что, кстати, позволяло многим из них устраиваться переводчиками.

Матвей зашевелил губами, точно повторяя загадочные слова. Затем нахмурился и с явным усилием произнёс:

— Солар деном ан ри мелиаро?

В ответ коротышка затараторил ещё быстрее, так, что я не смогла разобрать ни единого слова. Выслушав его, Матвей обернулся ко мне.

— Древнеанжельский. Один из диких диалектов, их использовали полусветлые малые народы ещё до Разделения. Я понимаю далеко не все слова, так как мы их почти не проходили.

— Кто это? И почему он за нами следил?

— Он называет себя кем-то вроде стража... говорит, они ждали нас много лет. А больше я ничего не понял.

— Так это же здорово! — обрадовалась я. — Значит, я была права! База где-то рядом, а они проводят нас к ней!

Коротышка снова затараторил, показывая крохотным пальцем то на меня, то на ангела.

— Не понял! Ты что, издеваешься? — внезапно вспылил Матвей. Коротышка пожал плечами и повторил последнюю фразу.

— В чём дело?

— Он отказывается пускать меня! Говорит, что его народ согласен показать дорогу только тебе!

Я хлопнула Матвея по плечу, благо куртка не давала почувствовать прикосновение.

— Смирись, парень. Тебе не место рядом с великими мира сего. Наверняка есть какое-то великое пророчество, согласно которому я найду ответы на все вопросы и спасу мир. А ты возвращайся к своему Родневу, делай из него учёного или кого ты там собирался.

— Заткнись! Нед ри ран лантеро ой, де фрин о долнетри фрин!

"Ты всё равно пропустишь меня, хочешь ты этого или нет!" — внезапно вспыхнуло у меня в мозгу. Этот проблеск я тут же списала на счёт своей лингвистической гениальности.

— Он говорит, что должен проводить нас к Кругу Старейшин своего народа, — перевёл ангел, выслушав ответ, — Ну что ж, веди, — прибавил он на обычном языке.

Коротышка коротко поклонился и нырнул куда-то в трещину за скалой. Как только мы приблизились, трещина тут же начала расширяться, пока не стала достаточной для того, чтобы мы смогли пролезть внутрь. Что мы, разумеется, и сделали.

* * *

Если раньше мне казалось, что я очутилась в какой-то диковинной внешнемировской сказке про добрых маленьких гномиков, то это впечатление тут же испарилось, стоило нашим глазам привыкнуть к рассеянному серебристому свету. Помещение — или пещера, как посмотреть — было абсолютно круглым. Всё облицовано серо-багровым пористым камнем, похоже, вулканического происхождения. В стенах виднелись маленькие коридоры, как раз по росту коротышек, а в центре — я аж протёрла глаза, чтобы убедиться в том, они не врут — полукруг из девяти маленьких чёрных тронов с нижнемировскими рунами у изголовья. С виду точные копии Девяти Тронов даймонесского Собора.

— Матвей, ты уверен, что это светлый народец?

— А в чём дело?

Я только хотела указать на троны, как свет вспыхнул ярче, и мы увидели, что окружены сотней коротышек в таких же белых одеждах. Длинные волосы спускаются ниже спины, чуть блестят нежными пастельными цветами. Светло-лимонный, фисташковый, нежно-голубой, розовый... Черты их лиц казались безупречно чёткими и неподвижными, как у кукол.

Пока я пялилась на них, а они — на меня, к маленьким тронам выступили девять из них. Одежда на них была чёрной, но во всём остальном они ничуть не отличались от своих собратьев. Медленно и величественно они подошли к тронам и сели на них, опустив свои крохотные ручки на подлокотники. Я осторожно опустилась на колени — не потому, что преклонялась перед ними, просто смотреть сверху вниз на сидящих карликов слишком неудобно. Краем глаза я заметила, что Матвей последовал моему примеру.

— Демон с человеческим именем, наконец-то ты здесь. Лано был уверен, что ты найдёшь сюда путь, и, похоже, был прав, — высоким, но не пискливым голосом произнёс на всеобщем языке самый высокий из них, достававший мне чуть ли не до колена. Впрочем, если бы он поднялся с центрального трона, наверняка достал бы.

— Лано? — переспросила я. Зеленоволосый коротышка, который и привёл нас в эту потайную пещеру, застенчиво улыбнулся.

— Допустим. Ладно, Лано... Вы сказали "демон с человеческим именем"? Может, вы приняли меня за кого-то другого? Вряд ли Лишённые поголовно называют своих дочерей Мефистофиями.

— Твой отец хочет, чтобы ты была Мефистофией, но это не ему решать.

Я даже не нашлась что ответить. Имена дают родители. Это же все знают. Это нормально. Что не так с этими странными коротышками?

— Э-э... Но я не демон!

— Едва ли тот факт, что твоя мать родилась и жила в Верхнем мире, делает тебя ангелом хотя бы отчасти.

— А светлая кровь...

— Кровь не может быть светлой или тёмной. Она всего лишь кровь. Ты выросла в Даймонесе, в окружении демонов, дружила с демонами, ненавидела демонов, любила демонов. После смерти твоей матери отблески Света больше не тревожили твою душу. Поправь нас, если мы неправы, но разве после Стирания ты хотя бы раз использовала светлую магию? Нет, только Тьма, пусть и очень сильная. Полукровки — это не раса, не народ, не кровь. Это лишь потенциал души.

— Откуда вам всё это известно? — вмешался Матвей, которому, видимо, надоело играть роль обоев. Предводителю коротышек это явно не понравилось.

— Затерянные, молодой ангел. Это они поручили нам ждать её.

— Разве вы служите не Свету? Вы же люмины, полународ Верхнего мира!

— Нет, Леонерий. Прекрати задавать глупые вопросы. Демонесса сразу поняла, кто мы, как только увидела Девять Тронов. Мы служим обеим силам сразу — и не служим никому в то же самое время. Наше дело — гармония. Потому мы и не хотим пускать тебя.

— Ну ничего себе! И это на светлую-то базу!

— Она была светлой давным-давно! — правитель поднялся с трона и метнул на юношу гневный взгляд. — Сейчас она как мы, принадлежит и Свету, и Тьме, и никому из них. Как эта девушка, которая должна попасть туда. Но ты...

— Я её ангел-хранитель! — Матвей тоже встал на ноги, точно преимущество в росте было самым весомым аргументом. — И она никуда не пойдёт без меня, я говорю вам это именем Света!

— Господин Первый Старейшина прав, — сказал люмин с соседнего трона. — Ты всего лишь зазнавшийся и не в меру гордый юноша, возомнивший, что твоими устами станет говорить целая Сила.

— Спасибо, Корал, — холодно поблагодарил его Первый Старейшина. — Но мы всё же пропустим тебя. Взамен потребуем лишь подтверждения твоей клятвы, молодой ангел.

— Я уже принёс её Свету!

— Свету, но не нам.

Пробормотав нечто вроде "вот упрямые аборигены", Матвей отошёл к полукруглой стене. Маленькие люмины молча расступились под его ногами.

— Прекрасно. И что я должен делать?

* * *

Больше всего это напоминало какой-то языческий обряд. На самую середину зала вытащили гигантскую (по меркам люминов) серебряную чашу, совершенно пустую. На стенах зажглись маленькие разноцветные огни, как лампочки на новогодней гирлянде. В этом радужном свете девять маленьких чёрных тронов неожиданно приобрели потусторонний, даже зловещий вид. Перед самыми тронами поставили круглое зеркало в серебряной раме с округлым орнаментом, таким же, как на чаше. Приготовив всё необходимое, люмины попросту испарились, скрывшись в многочисленных боковых коридорах. При этом никто не попытался остаться, подсмотреть или подслушать. "Вот это дисциплина!" — невольно подумала я.

Остались только Сове... тьфу, то есть Старейшины, и мы с Матвеем. Ангелу приказали что-то на древнеанжельском, и он, видимо, подчинившись, опустился на колени перед зеркалом, откуда напряжённо смотрело его собственное лицо с побелевшими губами. Затем он взял в обе руки пустую чашу и сделал вид, будто отпивает из неё. Сыграл весьма профессионально, сделал несколько "глотков", даже поперхнулся, едва не закашлялся, но продолжил пить воздух. Я не понимала решительно ничего. Чаша совершенно точно была пуста, к чему этот фарс?

— Вы хорошо знаете своего хранителя? — с усилием, но вполне отчётливо спросил кто-то позади меня. Я, сидя на корточках, неловко обернулась — передо мной стоял и улыбался зеленоволосый Лано.

— Да вроде как... а тебе можно здесь находиться? И разве ты знаешь наш язык?

— Разумеется. Мне было интересно, знает ли юноша наш. Что до допуска на клятву, то я — проводник, — пожал тот узкими плечиками. — Я доставил вас сюда. На следующий год у меня Особое Право.

Я важно кивнула, сделав вид, что поняла. Тем временем Матвей продолжал, давясь, глотать воздух.

— Вы видите? Ему плохо. Вода обжигает ему горло. А мальчик не так уж светел, каким хочет казаться, не находите? — прошептал Лано.

— Какая вода?

— Солнечная вода, разумеется. Древнее, почти забытое, но полезное средство, — ответил Лано. — Она не даст ему солгать перед отражением собственных глаз. Вам, вероятно, кажется, что чаша пуста. Эта жидкость может причинить боль тому, кто отклонился от своего пути, но такая, как вы... прошу простить, если это дерзость... её даже не увидит.

— О, теперь понятно, — фыркнула я.

Наконец Леонерий отнял чашу от губ трясущимися руками и убрал её в сторону. От меня не укрылось, как он вздрогнул, столкнувшись взглядом с собственным отражением. У края его рта блеснула тоненькая нитка крови.

— Какой-то диковатый обычай... и не такой уж светлый, — шепнула я, но тут же торжественный голос Первого Старейшины перебил меня:

— Матфей Леонерий, сын Кастероса Леонерия, победитель сорок третьих и сорок четвёртых Соревнований Анжелии, клянёшься ли ты перед лицом самого себя говорить правду?

— Проформа, — вставил Лано, — в этом нет необходимости...

— Клянусь, — прохрипел Матвей, и я сжала зубы, услышав его надломленный голос.

— Ты отправляешься в неизвестность, где тебя ждут лишь безумие и смерть. Последуешь ли ты за своей хранимой?

— Последую.

— Какую клятву дал ты во Дворце Коллегии?

— Защищать её жизнь любой ценой.

— Намерен ли ты сдержать её?

— Да. Я не отпущу её одну.

Видя, с каким усилием дались ему эти слова, я только вздохнула. Горло точно в тиски зажали. Я сглотнула, но это не помогло. Стало очень душно, как будто стены надвинулись на нас, и потолок пещеры неожиданно навис всей своей тяжестью.

— Забыл ли ты Люциферу, Матфей?

— Нет. Но я не в силах вернуть прошлое.

— А если бы был в силах? Принял ли бы ты другое решение?

— Не знаю. Думаю, да... Я должен сам нести эту ношу... должен был... покончить с ней сам...

Он закашлялся, и его дернуло вперёд, так, что он чуть не врезался головой в зеркало.

— Заканчивайте! — не выдержала я. — Сейчас он упадёт и разобьёт ваш драгоценный артефакт!

— Вот здесь и ошибка, госпожа, — зашептал Лано, — Самоотверженный эгоизм... не он первый, не он последний...

— Что?

— Если Коллегия прикажет тебе обратить свою силу против Мефистофии, согласишься ли ты сделать это? Во имя Света? Если твоё задание изменится, если тебе нужно будет убить её?

В пещере тихо зазвенело молчание. Вот он, самый важный вопрос, ради которого и затевался этот спектакль. Зеркальное отражение Матвея сверкнуло серебристыми зрачками и медленно, но вполне отчётливо кивнуло головой. Реальный Матвей не шевелился.

— Нет! — неожиданно высоким голосом крикнул он, пошатнулся и упал перед зеркалом, потеряв сознание. Пронзительно звякнув, чаша откатилась к стене, пару раз крутанулась вокруг своей оси и осталась лежать без движения.

* * *

Процессия, состоявшая из толпы маленьких люминов, меня и Матвея, медленно шла по узкому коридору с неожиданно высоким потоком. На каменных стенах тускло горели разноцветные огни. Матвей постоянно кашлял и поправлял воротник, так как его горло, ещё не успевшее оправиться от светлой водички, отчаянно саднило.

— Температуры нет? — спросила я. Матвей усмехнулся:

— А потрогай мой лоб и узнаешь.

— Очень смешно. Эй, Лано! Долго нам ещё идти?

Проводник, не оборачиваясь, покачал головой.

— Два поворота.

— Почему здесь такие высокие потолки? Вы бы не дотянулись до них, даже будь вы раз в пять выше! — удивился ангел.

— Эти коридоры строились не для нас. Мы поселились здесь уже позже.

Лано был прав. Через два поворота показалась массивная металлическая дверь.

— Мой род запомнит этот день, — с благоговением произнёс Лано и выступил вперёд. — Господин Леонерий, могу ли я попросить вас...

Матвей поднял люмина на руки и поднёс к замочной скважине. Маленькие, но ловкие пальцы вставили железный ключ и сделали два оборота. В недрах двери что-то глухо щёлкнуло, и она открылась — сама собой, никто к ней даже не прикоснулся.

В полутёмный коридор хлынул солнечный свет. Матвей тут же сделал шаг вперёд, точно жадно вдыхая его, я же, напротив, с шипением прижалась к стене, торопливо надевая капюшон. Люмины тоже отпрянули и тут же словно растворились в воздухе. Остался только хмуро щурившийся Лано.

— Возьмите, госпожа.

Я наклонилась, чтобы рассмотреть предмет, который он держал в руках. Это была крохотное зеркало, почти точная копия того, в которое смотрелся Матвей.

— Спасибо, Лано, но я не увижу в него даже собственного глаза, — хмыкнула я.

— Вам и не придётся. Если когда-нибудь вас заставят говорить правду — клятвой ли, заклятием, неважно — незаметно разбейте это зеркало. Оно нейтрализует всякую магию истины.

— Всегда мечтала врать без угрызений совести и люлей от начальства! — восхитилась я. Матвей только сдвинул брови. На лице читалось: "Какие интересные подарки, а ещё светлый народ".

— На твоём месте я бы не относился к этому так уж серьёзно, — прошептал он.

— Отстань, святоша. Ты просто завидуешь. Тебе бы эту вещицу во время обряда! Правда, Лано? Ты где?

Коридор был пуст.

— Они умеют исчезать незаметно, когда захотят, — буркнул ангел. — Ну что, будем продолжать стоять в этом подвале? Закрывай лицо и вперёд!

С этими словами он раскрыл дверь ещё шире, и перед нашими глазами предстала огромная долина, окружённая снежными стенами гор, слепящими отражённым светом. Где-то неподалёку шумел водопад; блестела зеркальная гладь неестественно голубого, будто нарисованного, озера. А в самом центре долины стоял белый девятибашенный замок. Всё вокруг было таким ярким и до боли светлым, что у меня на глазах выступили слёзы. Нос и щёки, не прикрытые от солнца, нестерпимо зажгло.

— Знаешь, я, пожалуй, вернусь к чокнутым коротышкам, — вырвалось у меня, но я уткнулась спиной в уже закрытую дверь. Матвей смотрел на меня и странно усмехался.

— Что же, проверим, насколько ты готова к настоящему Свету, дочь ангела.

Прошло уже три дня с тех пор, как Феста заперлась в своей комнате, точнее, в тёмном подвале замка. Свет угнетал её. Днями она не выходила совсем; как-то ночью мне показалось, что я слышу чьи-то шаги на лестнице под моей комнатой. Но стоило мне окликнуть Фесту по имени, как всё стихло. Открыв входной люк, я обнаружил внизу только пустоту.

У меня же были дела поважнее, чем назойливая забота о захандрившей демонше. Коридоры и лестницы старого замка были полным-полны ловушек, серо-бурых завес — следов защитных чар, а также прочих взрывоопасных странностей. Относительно чистыми были лишь вершины башен, в одной из которых я и обустроил себе комнату. Она была совсем маленькой, но очень светлой — круглые стены были сделаны из какого-то прочного, но прозрачного, точно стекло, материала. Только потолок уходил вверх белокаменным куполом. В комнате были большая кровать со старинным балдахином, низкий столик на трёх изогнутых ножках; у входного люка стоял приземистый деревянный шкаф. Когда утром солнце поднималось из-за горных вершин, тени исчезали, предметы точно истончались, истаивали в его лучах, а стены и вовсе будто переставали существовать. В такие минуты я просто лежал на полу, жадно вдыхая утренний свет, и мог представить, закрыв глаза, что какое-то необъяснимое чудо вернуло меня домой.

Но увы, куда чаще приходилось пробираться через лабиринты подземных коридоров, где и были, судя по всему, необходимые нам хранилища знаний. За первый день я обыскал все башни — пустые и идеально чистые, они выглядели так, будто некая сила законсервировала их в первозданном виде. Шкафы пусты, постели застелены. Ни беспорядка, ни крови, ни магии. Тогда мне пришлось признать, что арсеналы и библиотеки, если они вообще существовали, скрывались в чадящей факельной гарью темноте подземных коридоров, где я чувствовал себя, мягко говоря, неуютно. Несколько раз я подходил к двери фестиного подвала и просил её выйти оттуда: как-никак, созданию Тьмы в темноте и работается лучше. Но она только огрызалась и в самых нецензурных выражениях велела мне убираться.

— Я, между прочим, сотрясение мозга уже схлопотал из-за тебя!

— Почему из-за меня? — вяло спросила Феста.

— Если бы ты была рядом, ты бы распознала эту тёмно-синюю штуку как атакующий барьер!

— Какую штуку?

— Дымчатую, прозрачную. От неё чем-то пахло, кажется, похожим на... знаешь... сырая известка... Я как коснулся её, сразу отлетел к стене, а там вентиляционная труба...

— Сжатый Вихрь, наверное. Хладнокровные, ученики Ледяной башни, иногда используют такую вещь.

— Вот видишь! Почему бы тебе не помочь?

— Потому что вали отсюда.

С той стороны прозвучали шаги и тяжело заскрипели пружины, будто кто-то со всего размаху бросился на кровать.

* * *

Медленно водя раскрытой ладонью вдоль очередной тёмной завесы — благо магия к нам обоим уже вернулась — я, ощущая лёгкое пощипывание, сдирал с воздуха чужеродную силу, осторожно, слой за слоем. Вторая рука была наготове и держала перед моим лицом светлый магический щит. Горький опыт. Однажды меня уже шарахнуло, так, что я полчаса держал лицо под ледяной водой.

Наконец последний слой был снят, я облегчённо вздохнул и всмотрелся внимательнее в темноту открывшегося прохода. Щёлкнув пальцами, я зажёг неяркий огонёк и осторожно двинулся вперёд. В этой части замка я ещё не был и понятия не имел, чего стоило ждать впереди.

Ждал я чего угодно, только не большого рыжего кота, откуда ни возьмись бросившегося мне под ноги. Подняв ногу для следующего шага, я случайно пнул его и проводил взглядом мяукнувший комок шерсти, тут же скрывшийся в темноте.

— Серьёзно? — спросил я у него и двинулся дальше. Это что же, ангелы здесь котов разводили? Напряжение отпустило меня, как будто нелепое происшествие могло означать дальнейшую безопасность.

В конце коридора была низкая полукруглая дверь с кольцом вместо ручки и с отсутствием какого-либо замка. Заставив себя собраться, я открыл её, сделал огонёк посильнее и вошёл внутрь. Тут же вспыхнул свет столь яркий, что мой огонёк сам собой потух, не вынеся конкуренции. Обычно ангелы привычны к свету любой яркости, однако тут даже мне пришлось хорошенько проморгаться, прежде чем из белизны показались золотые колонны, мраморные стеллажи, уходящие в бесконечность и дубовые столы с многочисленными изящными стульями.

* * *

— Феста, вылезай сейчас же! Я нашёл это!

— Что нашёл, своё нахальство? Верни его туда, откуда взял, и отстань от меня, — донеслось из-за двери.

— Библиотека! Она в подвале! Ты должна это видеть, там сотни, тысячи, десятки тысяч книг... потрясающе! Демоны не нашли её, они ничего не забрали и не уничтожили. Знал бы мой отец!

Дверь открылась и показалась чернокудрая голова, напоминавшая голову скорее привидения, чем живого существа.

— Зачем светлым устраивать её в сыром и тёмном подвале? Больше негде? — недоверчиво спросила Феста.

— Если все демоны мыслят примерно так, то понятно, почему наши приняли такое решение. Так ты идёшь или нет?

Спустя несколько минут мы были уже в библиотеке. Белый свет, льющийся из ниоткуда, снова вспыхнул при моём появлении, заставив Фесту обречённо застонать и натянуть капюшон толстовки.

— И тут эти тупые прожекторы, никаких сил нет...

— Соберись, Феста. Мне понадобится твоя помощь. В конце концов, информация о Хаосе нужна тебе, а не мне. Я даже толком не знаю, что такое Межмировая пропасть.

— Этого не может быть! — воскликнула она, мигом позабыв о свете. — Она есть во всех мирах, даже в вашем. Неужели в Анжелии нет каких-то запретных, опасных мест?

Я задумался. Под определение "запретного места" попадали только проклятые дома, Облачный Берег и...

— Наверное, ты говоришь о Тонкой Долине. Считается, что на дне этой долины с пространством происходит что-то странное; говорят, что любая материя там становится тоньше паутины, а дух теряет с ней связь и распадается на световые частицы.

— Какое-то слабоумное название. Межмировая пропасть звучит куда эпичней.

— Вижу, тебе уже лучше. Итак, с чего начнём? Будем искать информацию об этой долине-пропасти-фиг знает чём ещё? Попытаемся копнуть в глубину веков ко временам царствования Хаоса? Изучим все встречи ангелов и демонов с этой силой?

— Нет никакого "мы". Ты приносишь еду, что-нибудь в меру солёное, мясное и сытное, а я сижу здесь и занимаюсь своими делами.

Я резко вышел из библиотеки, хлопнул дверью и пошёл к себе в комнату восстанавливать душевное равновесие, чувствуя, как при моём приближении одни факелы начинают чадить дымом и гаснуть, а другие — ещё ярче вспыхивать пожирающим пламенем. С потолка осыпалась пыль и труха. Переливаясь крохотными искрами, горела паутина. Внутри меня кипело раздражение. Я не один из её чёртов-слуг, готовых бежать по первому её взгляду и первому приказанию. Я никогда не стану одним из них.

* * *

То, насколько глупо я себя повёл, я понял уже спустя пару часов. До ужаса хотелось вернуться в библиотеку, к манившим стеллажам и тоннам редчайших книг, но там всё ещё была Феста. Я вовсе не был уверен, что смогу себя контролировать после наглого взгляда и фразы: "Что-то я не поняла, ты всю еду по дороге съел?"

Однако потом Феста сама пришла ко мне — взбудораженная, едва не дрожащая от возбуждения. Вертя в руках какую-то толстенную книгу, она выпалила:

— Ты был прав, это потрясающее место! Представь, здесь история всех союзов демонов и ангелов со времен возникновения Троемирья! И даже древнее! Здесь подробно описаны все взлёты и падения...

Я растерянно нахмурился, пытаясь понять, почему Феста кинулась искать информацию именно об этом.

— И что важнее — она из самокниг. В Школе нам рассказывали о них. Они заполняют себя сами; даже сейчас, здесь, в этом замке, хотя никто до неё даже не дотрагивается, она продолжает отслеживать ангело-демонские союзы. Когда кто-то меняет свою сторону, это не остаётся незамеченным.

Мне стало тревожно. Тёмная молния на моих крыльях стала чуть больше, чуть сильнее их расколола. Не хотелось бы найти на последней странице этой книги своё имя. Искоса взглянув на Фесту, листавшую страницы, я убедился, что её интересуют чуть более старые времена.

— Здесь вся история моих родителей, — неожиданно притихшим голом сказала она. — Но я не хочу её читать. Наверное, я пока ещё не готова. Тем более самое главное Анна мне уже рассказала. Но посмотри, что я нашла здесь...

И она начала читать, водя пальцем по строчкам:

— "Метаморфозы — явление редкое; чтобы забыть о своих корнях, своём предназначении и своём народе, требуется нечто очень сильное. Нечто большее, чем изначальная склонность к измене и тяга к противоположной стороне, ибо на одном лишь любопытстве не вырастает решимость, способная заставить ангела либо демона перечеркнуть всё, что он когда-либо знал и во что когда-либо верил. Любовь — сильнейшая из страстей, способных на это, однако в 7371 году от сотворения Троемирья произошло то, что кто-то мог неверно растолковать и во что многие бы попросту не поверили — те, кто не знал и видел их двоих своими глазами. То был единственный случай падения ангела из-за дружбы".

Она перевела дух, скользнула по мне рассеянным взглядом, я ответил ей вежливым кивком, делая знак, чтобы она продолжала. Звучало в самом деле интригующе.

— "Одержавший победу в даймонесских Играх юный демон Лариус, ученик Пятой Школы, уже три года находился во Внешнем мире. Задание его было не из лёгких и требовало тщательной подготовки. Он должен был отвлечь ангелов и украсть из одного внешнемировского университета некий артефакт, по ошибке оставленный кем-то из демонов и найденный людьми, которые тут же принялись изучать его магическую природу, остававшуюся тайной с точки зрения открытых ими физических законов. И вот день настал. Задержав всех людей в университете таким образом, чтобы не вызвать подозрений, демон прокрался в лабораторию и обнаружил, что опоздал. Возле контейнера стоял молодой длинноволосый ангел и рассеянно осматривал доставшийся ему артефакт. Лариус принял решение сражаться. Оба были ещё бескрылы, а их силы далеки от величия, и всё же ангел оказывался чуть сильнее. К тому же он знал, кого дожидался в лаборатории, а для демона сражение стало неожиданностью. Однако во время сражения столкнувшиеся атакующие волны случайно задели артефакт, который, будучи вещью хрупкой, попросту разбился на части. А пустые осколки больше не представляли интереса".

— Вот растяпы, — усмехнулся я, получив в ответ раздражённый взгляд.

— Не перебивай... "Обнаружив, что предмет их разногласий попросту перестал существовать, демон и ангел переглянулись и неожиданно для себя в унисон засмеялись, не веря тому, что нелепая случайность не позволила выполнить задание никому из них. Завязался разговор, и вскоре оба обнаружили поразительное сходство характеров. В душе каждый удивлялся, что судьба расположила их по разные стороны баррикад. Ангел Юлиан и демон Лариус — оба были влюблены во Внешний мир и предпочли бы его своим собственным мирам, а после провала своих заданий они рассудили, что им больше нет дела до высших проблем и разногласий между Советом Девяти и анжельской Коллегией. Они решили жить своей жизнью. Их пристанищем стала тогда ещё зарождающаяся страна в Северной Америке — будущие Соединённые Штаты".

— Ладно, это всё очень интересно, но прокрути немного вперёд. Как так получилось, что Юлиан пал? Ведь в этом не было необходимости, ведь так? Ну больно им прикасаться друг к другу, ну и что? Дружба этого не требует, насколько я знаю.

— Сейчас, — Феста пробежала взглядом несколько строк, — ага, вот в чём дело. Совет о чём-то пронюхал и отозвал Лариуса в Даймонес. Редкое явление — обычно им нет дела до неудачников, не выполнивших своё задание. Провал был вроде как не таким грандиозным, чтобы за него стоило наказывать. В общем, Лариусу пришлось вернуться. А Юлиан не хотел отпускать его, не хотел оставаться во Внешнем мире один. И тогда процесс, начавшийся уже давно, завершился окончательно. "Крылья Юлиана потемнели, он оказался отрезан от Анжелии и предпочёл друга всему остальному миру, отправившись следом за Лариусом в Нижний мир".

— Невероятно! И ваш Темнейший оставил это без внимания? А как же запрет? — не поверил я.

— Какой запрет? Мне кажется, там речь шла о романтических союзах, которые могли привести к появлению полукровок. Юлиану с Лариусом это не грозило, — ехидно ответила демонша. — Так, и чем же всё закончилось... предсказуемо... Юлиан потерял свои силы и был обнаружен Советом Девяти. Лариус был... не наказан? Что? Награждён?! Получил пост в общежитии Шестой Школы и право на отсутствие Стирания у себя и своих детей...

— За что награждён?

— За "агитационную работу".

— Вот мразь!

— Полегче на поворотах, — мрачно отозвалась Феста, — ты говоришь о действующем коменданте моей собственной башни.

Я едва не поперхнулся своими словами.

— "Став комендантом Огненной башни, он не забыл о своём друге, представлявшем для Совета особый интерес. Лариус тайно помог ему бежать через один из туннелей во Внешний мир; сам же остался в Даймонесе. Лишённый магических сил, Юлиан стал человеком и прожил во Внешнем мире обыкновенную жизнь, кончившуюся спустя шестьдесят лет. Лариус продолжил жить и работать на благо Совета в Нижнем мире; хотя память о друге, который предпочёл его всему остальному миру, никогда не покинет его".

Повисла тишина.

— Вот так номер. Я никогда не думала, что Лариус... чёрт возьми, да на него это совершенно не похоже!

— Должно быть, демоны хорошо привыкли скрывать свои истинные чувства. Если бы он беспрестанно скорбел о друге, у вас бы наверняка его не поняли.

Демонша кивнула. На ещё щеках медленно проступил румянец, будто он подумала в этот момент о чём-то сокровенном. Мы взглянули друг на друга — долго, пристально, как будто играли в гляделки. В конце концов я выиграл. Феста захлопнула книгу, спустилась вниз и захлопнула за собой люк, не сказав больше ни слова.

* * *

Решив предоставить Фесту самой себе, я снова отправился в подземелья — но теперь моим желанием было исследовать уже противоположные коридоры, с северной стороны, а не с южной, где находилась библиотека. Бродить по одинаковым тёмным и пустым тоннелям было ужасно скучно. За немногочисленными дверями скрывались такие же пустые, как и коридоры, сырые каморки. В одной из них я обнаружил пустые бочки из-под вина. Сопоставив этот факт с неприятием ангелами алкоголя, я пришёл к выводу, что вино было нужно для налаживания контактов с Наделёнными.

— И всё же странный какой-то способ, — буркнул я себе под нос, выходя из комнаты, — скорее я поверю, что это пойло предназначалось для спаивания демонов, чьего здоровья точно не жалко.

Я вспомнил рассказ Фесты о том, что она под влиянием горячительных напитков натворила в ночном клубе, и легко представил её пьяной — с горящими глазами, растрёпанную, с дрожащими и искрящими неконтролируемой магией пальцами. Вспомнилось и то, как однажды она предложила выпить мне самому.

Встряхнув головой, чтобы выгнать из неё лишние мысли, я снова направился в глубину коридора — и внезапно заметил два жёлтых пятна, смотревших на меня от самой стены. Ступая очень медленно, так, чтобы не спугнуть неведомое существо, я приблизился к нему и с облегчением вздохнул: на меня пялился уже знакомый мне рыжий кот.

— Рыжик, что ты тут делаешь? И чем питаешься? За всё время я тут ни одной мыши не заметил, да и крыс, в общем-то, тоже.

Кот не ответил, только махнул пушистым хвостом, точно приглашая следовать за ним, и тут же нырнул куда-то за стену. Оказалось, что там было скрыто нечто вроде узкого лаза, незаметного из-за падавшей на него тени от факельной подставки.

Честно говоря, лезть туда совсем не хотелось. Не было никакой гарантии, что я не застряну там при первом же повороте. А Феста хватилась бы меня минимум дня через два, обнаружив, что никто не приносит еду и вообще не достаёт своим назойливым присутствием.

И всё же я решился. Главным образом из-за кота.

* * *

Это было самое жуткое и одновременно самое печальное из всего, что мне доводилось видеть. Он лежал на полу в углу погреба, куда привёл меня загадочный лаз — и было неясно, видел я перед собой бледную тень жизни или обыкновенный труп, бесполезный, как мешок из-под души. Вне всякого сомнения, несчастный был ангелом — его крылья, вернее, тонкие кости и редкие бледные перья, оставшиеся на них, распластались на гнилых кирпичах. Когда-то светлые волосы потемнели от грязи. Вместо кожи лицо казалось обтянутым дряблой мешковиной, в глубине которых стеклянно блестели два серых глаза.

Сколько лет он пролежал здесь? Сто, двести, может быть, больше? Но почему он не умер, тело не распалось, а душа не отправилась в Верхний мир? Что задержало беднягу в этой каменной тюрьме?

Опустившись на колени рядом с ним, я коснулся пальцами толстой ткани его рубашки, перевёл взгляд на лодыжки, от которых остались буквально одни кости, и быстро отвернулся к стене, с усилием втягивая воздух. Ты Леонерий. Ты должен успокоиться и помочь, что бы ни пришлось для этого сделать.

Блестящие зрачки чуть сдвинулись. Ангел был определённо ещё жив. Осторожно коснувшись мыслями его сознания, я едва не сошёл с ума от нахлынувшей на меня боли. Что ещё может чувствовать тот, кто гниёт заживо? Должно быть, дело было в какой-то коварной ловушке тёмных, заперших несчастного в собственном теле.

Снова осмотрев тело, я ощупал под рубашкой нечто выпуклое и вытащил на свет — то было большое, толстое чёрное перо. Как только я поднял его, то тут же упал лицом на камни, ощутив в своей ладони страшную тяжесть. Сбоку раздался вздох.

Медленно, очень медленно, я попытался разжать пальцы и выпустить из них перо. Чувство было такое, будто я вытаскивал руку из-под упавшего на неё здания Большого Театра. Миллиметр... ещё миллиметр... внутри начал зарождаться ужас. Перо давило вниз пригибало к земле, лишало способности сопротивляться. Сосредоточившись, я вызвал крылья и захлопал ими, чиркая перьями по полу и близко расположенным стенам, стремясь во что бы то ни стало освободить пальцы. Наконец, отчаянно рванувшись, я упал на спину, прямо на подогнувшиеся крылья, чувствуя вселенское облегчение. Перо же осталось лежать рядом — большое, чёрное и обманчиво лёгкое.

Вспомнив про ангела, я перевёл взгляд на него и зачерпнул зрачками пустоту. Тело уже перестало существовать, освобождённая душа взмыла вверх, пронзив крыльями каменную толщу, только в воздухе разлился последний, тихий, как шёпот, вздох облегчения. Я отпустил его.

Должно быть, коварный предмет так прижимал ангелов к земле, что те не могли ни взлететь, ни приподняться, ни даже умереть. Жуткая участь. Но что это за перо и почему оно обладает такой силой?

— Мяу!

Что? Я не верил своим глазам! Мой старый знакомый, как ни в чём не бывало, схватил в зубы перо, преспокойно оторвал его от пола и деловито побежал к лазу, как собака, которая тащит в зубах кость. Мне оставалось только поспешить за ним, мысленно крича: "Эй! Стой, пушистая шаурма! Подожди меня!"

* * *

Подойдя к библиотеке, мы с котом услышали приглушённое бормотание:

— Они не имеют тел, а их дух заключён в мельчайших частицах, способных свободно перемещаться в пространстве и принимать любую форму. Они играют с сознанием живых и используют материю мёртвых как средство для строительства своих иллюзорных чертогов, разрушаемых дуновением ветра. Для них звёзды подобны пылинкам, а пылинки подобны звёздам. На своей стороне они способны путешествовать во времени, но редко делают это. Период их существования короток, ибо они вечно носятся в Хаосе, поглощая искры света и пожирая друг друга. У них нет пола и рода, а рождение их — совокупность случайностей, способных сплести элементы в единое целое и наделить их подобием мысли и жадной, алчной, вечно голодной воли...

— Звучит страшновато. О каких существах речь? — спросил я, зайдя внутрь. Феста подняла покрасневшие глаза и ответила:

— Высшие создания Хаоса. Хаоты. Оказывается, сам по себе Хаос как сила не обладает сознанием, он только порождает хаотов, которые... не знаю... судя по всему, они мало на что способны, кроме как носиться в пустоте и убивать друг друга. Смотри: "От момента своего возникновения все хаоты равны между собой; только пожрав другого, хаот способен стать чуть сильнее, но, будучи сытым, хаот расслабляется, теряет контроль и зачастую снова распадается на части, а его частицы становятся новыми хаотами".

— Какой-то замкнутый круг выходит. Тупое биологическое существование.

— Но с кем же заключил договор Первый Советник? — спросила Феста. — Если Хаос как сила бездушен, а хаоты слабы и тупы, как пробки...

— Интересно. Говоришь, они все равны между собой? И у них нет лидера? Этакого Короля Хаоса, оказавшегося сильнее всех? Того, который пожрал достаточное количество своих братьев и эволюционировал?

— Не хотелось бы, — вздрогнула демонша. — Тут также говорится, что эти создания бессмертны и единственное, что может их убить — другой хаот.

— Бесконечность, беспорядок, пустота, вечноголодные бессмертные твари... может, ну его, этот Хаос? Мы там сразу же сгинем.

— А как же Мик?

— Может, это просто обман.

— Нет. Не обман.

Феста встала, взяла книгу, которую читала до того, и поставила на полку стоявшего рядом стеллажа.

— Матвей, он мне снился. Опять. Он повторял что-то про треугольник, про то, что треугольник и пропасть это одно и то же. Он снова звал меня, и я чувствовала, что это был именно он... его сознание тянулось к моему, понимаешь? А это невозможно ни с чем перепутать. Я не хочу просыпаться от кошмаров, я устала.

Послышался тонкий, внезапный, точно птичий вздох.

— Ты просто не понимаешь, что это такое. Когда я убила его — или думала, что убила — я была ещё ребёнком, совсем недавно прошедшим Стирание. Мик был сильно ко мне привязан, сильнее, чем мог демон, так, как обычно привязываются Лишённые. Он доверял мне, как старшей сестре. Он восхищался мной, а мне это очень нравилось. Ты же знаешь, мы были тогда совсем ещё детьми, старшим не было до нас дела, а внимание ровесников приходилось делить с Диалой. Мик принадлежал только мне. Диалы для него даже не существовало.

— Диала — та самая, которая была твоей подругой, потом врагом и потом снова подругой?

— Вроде того. Мы сблизились с ней уже после смерти Мика. Это было ужасно. Не то, что я убила его. Ты прав, он всего лишь демон, и, возможно, мне плевать на других. Но я боялась кошмаров, которые мучили меня каждую ночь. На его месте каждый раз была я, понимаешь? Я убила себя! Я хочу освободиться от этого, я хочу себя вернуть.

— Ну слава небесам, а я уж было заподозрил неладное.

— Ты о чём?

— У демонов такой самоотверженности не бывает.

Кот, о котором я уже успел забыть, запрыгнул на один из столов и свалил на пол целую кучу разрозненных бумаг и папок.

— Где ты нашёл эту животину? У нас и без неё беспорядка хватает!

— Не трогай Рыжика, — буркнул я в ответ. — Он тут кое-кого спас.

— Тебя?

— Нет... неважно, — рассказывать про мёртвого ангела мне не хотелось. Во всяком случае, не сейчас.

Ругаясь вполголоса, Феста опустилась на колени и принялась разбирать бумаги.

— Ты сама-то как? Привыкла к свету?

Демонша на секунду повернула лицо ко мне, и я вздрогнул, увидев на носу, щеках и шее совсем свежие ожоги.

— О, извини.

— Да нет. К боли можно привыкнуть. А то, что я не могу спать, это мелочи. Постоянно перед глазами белые пятна вспыхивают. Хочу в Даймонес, хочу в Даймонес, хо...

Куча листов с лёгким шуршанием выпала из её рук и опустилась на мраморный пол. В пальцах осталась только тёмно-коричневая папка, завязанная двумя толстыми верёвками. Распутав узел, Феста открыла папку и восторженно произнесла:

— О, а это даже круче, чем самокнига!

— Неужели самопапка? — с иронией спросил я.

— Я тоже ржала, когда впервые услышала, но дело не в этом... здесь появляются газеты и журналы Внешнего мира, на немецком, итальянском, французском, английском, русском... Ну чего тебе ещё нужно, странное существо, которое Мотя почему-то называет грибом...

Рыжик, до того спокойно теревшийся о мои ноги, внезапно бросился к Фесте и вырвал у неё из рук одну из газет; название статьи крупными английскими буквами сообщало о пропаже очередного лайнера в Атлантическом океане. Феста не осталась в долгу и тут же вернула газету обратно, легонько стукнув ею кота по носу.

— Пшёл отсюда, клептоман... ну-ка, что у нас... подумаешь, лайнеры пропадают, самолёты... бр-р... нечего пьяных пилотов и больных штурманов на работу выпускать... Хотя, будь это обычный случай, заголовок могли сделать поменьше. "Это уже шестьдесят восьмой случай пропажи лайнеров в данном районе, который журналисты уже окрестили Бермудским треугольником"...

— Пропажи сотен людей... Интересно, кто раздувает из трагедий мистику и кому это выгодно, — кто считает, что ангелы не бывают скептиками, тот глубоко ошибается. Слепая вера без доказательств — не категория Света, а весьма действенный демонский инструмент для манипуляций людьми.

Мои размышления по этому поводу прервал возбуждённый возглас:

— Вот оно! Я знала! Рыжик, ты просто умница!

— В чём дело?

— Треугольник! Пропасть существует во всех мирах, помнишь? Внешний не исключение! Аномальная зона, в которой не действуют привычные законы времени и пространства!

— Так ты думаешь, что это Бермудский треугольник? — поражённо спросил я.

— Я не думаю, я знаю! Треугольник и пропасть — одно и то же! Во Внешнем мире привычные нам законы магии ослаблены, если и существует способ пробраться на ту сторону, то это он! Матвей, собирайся! Найди ещё несколько интересных книг, чтобы было что почитать в дороге, мы отправляемся в путешествие! Атлантический океан ждёт нас! Рыжик, пакуй вещи, ты тоже с нами.

— Его-то за какие грехи?

— Он теперь наш маленький оракул. Правда, мусор вон всякий таскает, перья какие-то, фе...

Перо! Я и забыл про него... Только хотел крикнуть, чтобы Феста не прикасалась к нему, но было уже поздно. И — ничего! Она преспокойно вертела его в пальцах, точно оно было не тяжелее пылинки.

— Одну минутку. У птиц не бывает таких перьев. Уж точно не здесь. И какая знакомая форма... так где, говоришь, этот гриб на ножках стащил перо из моего крыла?

Я очнулся от боли — режущей в запястьях и тянущей в плечах. Кроме того, в голове будто постоянно подскакивал и трясся чугунный шар. Я лежал на боку, руки были сведены за спиной, колени согнуты почти у самой груди, а мир вокруг давил духотой и был одинаково чёрным — что с закрытыми глазами, что нет. Я проморгался, хоть это и не помогло, и со стоном принялся ковыряться в своей памяти.

Что случилось? Почему я не в отеле с родителями, а в тесной трясущейся коробке? Почему болит голова? Кажется, по ней чем-то ударили... я даже припомнил вспышку боли от удара — как раз перед тем, как меня вырубило. Первая ниточка — хорошо. Я стоял перед дверями какого-то супермаркета, нет, они были прямо за мной, я только вышел оттуда, у меня в руке была бутылка с водой...

Воспоминания наконец хлынули в мою несчастную голову, и я в страхе закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Ну похитили. С кем не бывает. Вот так отпросишься у родителей на экскурсию, оставляя их самих валяться в номере и отдыхать от переездов, а сам, как безответственный пацан, на первой же остановке автобуса убегаешь в магазин. Пока купишь воды, пока завяжешь светский разговор с симпатичными девушками из Дрездена, пока найдёшь кредитку... Выходишь — а на дороге пустота. И некому искать незадачливого русского туриста. А пока пялишься, как дебил, на придорожные кусты, получаешь удар по голове... и открываешь глаза уже в багажнике чёрт знает какого автомобиля, едущего чёрт знает по какой дороге в чёрт знает какую сторону.

Надо выбираться отсюда. В голове пронеслись десятки фильмов и книг, в которых похищенный герой зубами перегрызает верёвки, с ноги открывает запертый багажник, вываливается из него на шоссе, попутно уворачиваясь от колёс трейлеров и драпает в кусты с грациозностью ниндзя. Не о том мыслю. Прежде чем бодать лбом автомобиль, стоит подумать о том, кто меня похитил и зачем. Выкуп? Не так уж и богата моя семья, чтобы стоило устраивать подобную авантюру. Политические мотивы? Да таких русских туристов тут пруд пруди. Лично ни я, ни моя семья насолить никому не могли, даже конкуренты папиной фирмы не такие отморозки.

Адекватные мотивы закончились, альтернативных вариантов так и не возникло.

Пару раз попытавшись освободиться от верёвки, стягивавшей запястья, я бросил это явно бесполезное занятие и уткнулся лицом в дно багажника, устланное мягкой и даже приятной тканью. Не будут же они везти меня вечно. Приедем — поговорим, а там и видно будет.

* * *

Кажется, я ухитрился даже задремать. Во всяком случае, когда машина внезапно замедлила ход и остановилась, в голове была приятная слабость. Я открыл глаза, но опять, кроме черноты, ничего не увидел. Потом я услышал глухой хлопок, автомобиль чуть вздрогнул — кто-то с силой закрыл дверь. Наконец-то, может, меня...

Крышка багажника открылась, впустив внутрь волну ледяного воздуха и солнечного света. Чьи-то руки схватили меня, подняли с такой лёгкостью, словно я был пушинкой, и поставили на ноги. Я никак не решался открыть глаза и боролся с желанием отпустить на свободу содержимое своего желудка.

— Литар, держи его и приведи в чувство. Он на ногах не стоит, — произнёс неприятный, похожий на кашель женский голос.

Её послушались и влепили мне по щеке. Я чуть не упал на колени, но глаза всё же открыл, щурясь от солнца. Вокруг был редковатый лес, кустарники с остатками пожухлой листвы на ветках, и где-то вдали, между деревьями, виднелось приземистое деревянное строение. Узкая дорога в этом месте сворачивала и змёёй ускользала за горизонт.

— Чего уставился? — хмыкнул мужской голос, неожиданно приятный и даже мягкий. Я обернулся и наконец увидел своих похитителей. Ими оказались женщина лет тридцати и похожий на дальнобойщика крепкий усатый мужчина. Волосы женщины были невероятно яркой рыжины, а растрепавшиеся концы прядей пушились, как наэлектризованные. В мужчине было мало что примечательного. Даже одежда как-то ускользала из зрительного образа, хотя обычно у меня на неё хорошая память.

— Вы говорите по-русски? — начал было я, но женщина недовольно перебила:

— Мы говорим по-человечески, а что слышат твои уши, не наше дело. Ты Дмитрий Роднев?

Возможно, стоило бы представиться чужим именем — кто знает, а вдруг отпустили бы подобру-поздорову? — но ответы на некоторые вопросы записаны на нашу подкорку. Я кивнул головой на автомате, прежде чем успел сообразить.

— Прогуляться надо? — кивнул мужчина, указывая на лес. Я мотнул головой.

— Лучше развяжите.

— Слушай, парень, ты вроде адекватный, не истеришь, не кусаешься, башкой об асфальт не бьёшься. Вот только ума тебе не хватает. Может, тебя ещё на заднее сиденье посадить, пристегнуть ремнём безопасности и дать журнальчик почитать?

— Почему нет, — произнося эти слова, я медленно фигел от собственной наглости. — Бежать мне некуда, да и я что, на супермена похож, с вами драться? Наверняка в машине ещё сидит водитель, итого трое. Многовато на одного. Вам без разницы, как меня везти, а я хоть прибуду в нормальном состоянии. Видите, я даже не спрашиваю, куда. Я идеальный молчаливый пассажир.

Похоже, меня круто переклинило, если я несу такую чушь. Ладно хоть мужик воспринял её вполне благодушно.

— Куда тебе, ты и из багажника как огурчик. Полежишь ещё. Пока подыши воздухом, путь долгий.

"Неправильное какое-то похищение," — подумал я и всё-таки рискнул расставить точки над "и". Разговаривая, я старался обращаться к мужчине — взгляд рыжей женщины был колючим и столь явно враждебным, что хотелось самому залезть в багажник и запереться там.

— Скорее всего, вы ошиблись. Кому я мог понадобиться?

— Литар, заткни пацану пасть, — рявкнула рыжая. — Он бесит меня своей интеллигентской физиономией. Ещё и смотрит на нас, как на идиотов, а у самого коленки дрожат, храбрец хренов. Клянусь именем Темнейшего, если он продолжит меня бесить...

Меня как током ударило. Я должен был догадаться сразу. Сверхъестественное настигло меня даже в Германии. Другой вопрос: зачем? Все эти ангелы, демоны... я им никогда не был нужен, я был просто прикрытием для настоящего задания Матвея. Теперь я брошен на произвол судьбы, как и Катя.

Не в силах справиться с чувствами, я рассмеялся прямо в лицо похитителям.

— Вы напрасно стараетесь! Я не играю никакой роли, тем более теперь. Никто не бросится меня спасать, даже Матвей. У него другое задание, и он за сотни километров отсюда. Вы можете делать со мной что угодно, он не прилетит!

Договорив, я понял, что сказал правду — и ощутил, как в сердце жгучим ядом разлилась обида.

Рыжая сплюнула под колёса, поморщилась и спросила у напарника:

— О чём он вообще?

— А помнишь, Велкас упоминал ангела, который таскался за парнем одно время? Наверное, это и есть он.

— А, этот лопушок с видом прокурора? — фыркнула женщина. — Я и забыла. В любом случае, то, что его здесь нет, очень кстати.

И только теперь мне стало по-настоящему страшно.

— Всё? Надышался? Домой, в родные палаты, — подтолкнул меня к машине Литар. Машинально я сделал несколько шагов, когда цепкие когти рыжей ухватили меня сзади за руку.

— Что это? О Темнейший, у него что, часы?! — с ужасом завизжала она. — Я велела тебе проверить, чтобы рядом с ним не оказалось часов!

Браслет на моей правой руке щёлкнул, и хорошие швейцарские часы стоимостью в пятьсот евро угодили прямо под каблуки рыжей, которая с яростью вдавливала их в асфальт.

— Я... не заметил...

— Смотри мне в глаза, тварь бестолковая!

Женщина ухватила мужчину за шею обеими руками и приблизила своё лицо к его лицу, так, что их носы едва не соприкоснулись. А потом произошло нечто очень странное. Колени мужчины подкосились, и он тяжело упал, стукнувшись лбом о колесо. От того места, к которому прикоснулись ногти рыжей, по всей шее расползалась серая пульсирующая паутина.

— Хорошая тушка была... зря ты так... — прохрипел он, закрывая глаза. — Теперь через пару дней новую искать...

— Да я тебя самого вышвырну в Нижний мир, если ещё раз такое допустишь! А ты, красавчик, — женщина повернулась ко мне, заставив отшатнуться, — полезай в коробку, пока я не запустила пыль в твоё тело.

Вот я и снова в багажнике. Дом, милый дом! Крышка захлопнулась, а я прикусил губу, чтобы боль помогла привести себя в чувство. Кажется, это даже не демоны. Но тогда кто же это?

* * *

Не знаю, сколько мы ещё ехали — часы-то у меня отобрали, и даже если бы они были, в темноте и со связанными за спиной руками рассмотреть положение стрелок физически невозможно. Должно быть, прошло около двух часов, когда машина остановилась снова. Желудок к тому времени уже начал потихоньку урчать, требуя еды. Да и ноги ужасно затекли. Я пытался повернуться, но сдвинуться получалось лишь совсем чуть-чуть.

Когда меня снова вытащили из багажника, я оказался, судя по всему, на окраине какого-то провинциального городка. Редкие дома не отличались новизной, а припаркованные автомобили были все старше пяти лет, насколько я мог судить. Вдали мужик в огромной куртке подстригал газон, но даже если бы я закричал, он вряд ли бы что-то расслышал. Меня провели внутрь одного из домов, по виду ничем отличавшегося от соседних, и заставили подняться по шаткой лестнице на второй этаж. Перед тем, как открыть двустворчатую дверь, за которой разливался жёлтый свет, рыжая предупредила меня:

— Будешь нести чушь про ангелов и дальше — умрёшь быстрее, чем успеешь подумать "капут".

— Я русский, — вякнул было я. Шутку не оценили и бесцеремонно протолкнули внутрь. Двери тут же захлопнулись, как будто сами похитители боялись того, к кому меня провели.

Как оказалось, жёлтый свет излучала огромная старинная люстра, висевшая над серединой комнаты. Множество её лампочек были выполнены в виде свечей, внутри которых трепыхались оранжевые огоньки, сливаясь в нестерпимо яркий круг. Из-за особого оттенка света всё в комнате казалось покрытым позолотой: ручки двух повёрнутых друг к другу кресел, шкаф с книгами, стоявший явно не к месту диван и даже лицо человека, ожидавшего меня за столом. Мужчина старше сорока, полный, с лисьим взглядом быстрых глаз и пухлыми губами. Его руки были сложены на столе и срывали лепестки с полузасушенного цветочка, вынутого из вазы неподалёку. Мне стало не по себе, как будто при мне ощипывали живую птицу.

— Я понимаю, что творится у тебя в голове, — сказал он. — но мы не причиним тебе вреда. Не волнуйся. Я просто хотел поговорить.

Я потёр запястья.

— Тогда зачем меня везли в багажнике связанного, как украденную невесту?

— Ребята развлекаются. Как попадут во Внешний мир, так обязательно насмотрятся фильмов, и понеслось... надеюсь, ты не в обиде?

— Нисколько. Сам фантазёр.

Мужчина, которого я мысленно уже окрестил Лисом, понимающе улыбнулся.

— С тех пор, как твоя знакомая Феста ускользнула от бдительного ока Совета, — он ткнул пальцем вниз, — демоны места себе не находят. Я не требую от тебя выдачи её местонахождения, знаю, что и сам ты не в курсе. Меня, как и мой народ. беспокоит другое.

— Ваш народ? Так вы... не демон?

— Ну это как посмотреть, — ответил Лис. — Люди дали аристократам Нижнего мира имя демонов, хотя в действительности при слове "демон" они в большинстве случаев вспоминают криоттов, то есть нас. Мы слабее демонов, но у нас есть и масса преимуществ.

— Например? — происходящее всё больше напоминало светскую беседу.

— Демоны путешествуют в своих телах, мы же можем по желанию захватывать тела слабых духом людей. Правда, шкурку приходится часто менять... бедные люди слишком хрупкие создания для наших могучих душ, — скромно опустил глаза Лис. — Я, например, сейчас в теле преподавателя истории в местном колледже. Занудный мужик, да и за собой не очень-то следил. Теперь, конечно, коллеги замечают, что в затюканном ботанике-переростке произошла какая-то перемена. Тут хорошо, но нет места лучше дома. Я не покинул бы Нижнего мира, если бы не перемены.

— Так что же произошло? — не выдержал я. — Зачем я вам?

— Да ты присаживайся, — кивнул Лис на стоявшее рядом кресло. — Устраивайся поудобней.

— Если обратную дорогу я опять проведу в сложенном состоянии, то стоит согласиться, — я послушался и сделал так, как он сказал.

— Я уже упоминал, что наши старшие... хм... коллеги в замешательстве. Особенно Совет, который кое-какие его члены так успешно обводят хороводом вокруг пальца. Но Внешний мир, мягко говоря, не маленький. Без прямого контроля им в жизни не найти ни Фесту, ни её ангела... если бы не одно "но". Позволь, Дима, ввести тебя в курс дела. Когда Нижний мир ещё только создавался и большинство демонов переселились туда, Темнейшим было совершено одно из его самых значительных деяний — создание нижнемировского времени. По сравнению с вашим миром, там время идёт в десять раз медленнее. Там проходит день, тут — десять. Здесь — десять лет, а там — один год. Очень удобно. Демоны живут там и словно с высоты смотрят на недолговечных, как мотыльки, людей. Все события проходят через сито временного разрыва, и остаются только самые великие из них. Сколько поколений людей успевает родиться, прежде чем демон проживёт хотя бы половину жизни... по сути-то разницы никакой, но это позволило нашим, так скажем, родичам, да и нам в какой-то мере тоже, ощутить себя настоящими богами.

Я терпеливо слушал, не понимая, к чему он клонит.

— Да, Феста упоминала, что родилась сто семьдесят лет назад.

— Ну а теперь... все в замешательстве, потому что разницы в скорости как ни бывало. Видишь часы на стене? Нет! Не подходи к ним! — он потянулся ко мне, и в лисьих глазках промелькнул страх. — Смотри с места. Так. Пока здесь проходит минута, в Даймонесе точно так же проходит одна минута. Как будто два мира кто-то уравнял. С одной стороны, так демонам проще найти Фесту, а с другой — это сотрясение основ. Поговаривают даже о конце света.

— Но при чём тут я?

— Не только ты, мальчик мой, но и другие, такие, как ты. Всё же в Коллегии не идиоты сидят. Думаешь, они от балды выбрали тебя и поручили Матвею? Доля правды в том задании действительно была. Ты особенный.

Я закатил глаза. Похоже, меня здесь держат за идиота. Нет уж, господа, вербовка провалена.

— Спасибо. Можно идти? Конец речи о том, что я должен отнести кольцо в Мордор, восстановить равновесие Силы или победить Волан-де-Морта я могу и дома прочитать. Всего хорошего.

Конечно, далеко бы я, похищенный, не ушёл, но попытаться стоило. Лис тут же вскочил из-за стола и догнал меня, когда я уже взялся за ручку двери.

— Хорошо, — внезапно сказал он. — Иди. Скажи мне только одну вещь: тебе на всё хватает времени? Ты никогда не опаздываешь, не приходишь раньше срока, ни о чём не забываешь?

— Я пунктуален как хронометр, — удивлённо ответил я, совершенно позабыв о том, что не так давно проворонил экскурсионный автобус.

— Отлично. Тогда ребята довезут тебя до твоего отеля. Так и быть, попрошу их не прятать тебя в багажник, но глаза придётся завязать. Конечно, мы тут не задержимся, да только кто знает?

Я уже выходил из комнаты, когда услышал:

— Будь осторожен. Германия — не такая благополучная страна, какой кажется. С неделю назад у меня украли редкий артефакт. Он не попадался тебе на глаза?

— На что он похож? — спросил я, не оборачиваясь.

— На чёрный треугольник. Так не видел?

— Нет.

— Если увидишь — сообщи мне, хорошо? Моё имя Эльтерно. А ритуал для вызова криотта, то есть "демона", как думают люди, есть на сотнях сайтов. Подойдёт любой, ради тебя я отзовусь даже из глубин ада. Главное — остерегайся вирусов и не заходи по ссылкам на порно-сайты. Твоему имиджу это не очень пойдёт, а шкурка у тебя симпатичная, это я тебе как криотт со стажем говорю. Что ж, до скорой встречи! Узнаешь что-то необычное — звони, добрый дядя Эльтерно не такой высокомерный, как эти демоны, он всегда поможет хорошим советом.

Дверь захлопнулась. Я спустился вниз и вышел во двор, где меня ждала уже знакомая мне машина и двое криоттов-"шестёрок".

— Ну что, переговорил с боссом, парень? — спросил Литар, открывая заднюю дверь. Рыжая стерва между тем уже вытаскивала из кармана чёрную ленту и тянулась своими когтями к моим глазам.

— Смотри другие фильмы, — посоветовал я криотту, усаживаясь в машину.

Когда в домофон позвонили, я — удивительное дело! — находилась в квартире совсем одна. Родители были на работе, даже Лёха ушёл к друзьям, а я осталась дома проклинать каникулы и осеннее безделье. Впрочем, потом я вспомнила, что после каникул у меня районная олимпиада, перенесённая из-за происшествия с нападением нижнемировских созданий (официальной версией стали сбои в электричестве), и принялась повторять раздел о беспозвоночных. Тогда-то он и пришёл.

— Да?

— Это я, Родион, принимай гостей.

Вот кого мне хотелось бы видеть меньше всего. Но выбора не было, и спустя пару минут я уже хмуро наблюдала, как он стряхивает дождевые капли с капюшона прямо на чистенький коврик в прихожей.

— Чем обязана?

— А мне тут не рады? — ответил родственник вопросом на вопрос. — Не волнуйся, я ненадолго. Просто запасные ключи от квартиры сестры её муж прихватил с собой на работу. Я подумал, что смогу дождаться его приезда у тебя.

— Ну проходи...

Родион отправился в мою комнату, а я пошла на кухню заваривать чай. Вернувшись с двумя чашками на подносе, я увидела, что парень с интересом рассматривает треугольник, стоявший на стопке тетрадей в углу стола.

— Ты смотри-ка, всё так же протекают. Если это сувенир, то прикольный, только не пойму никак, что это за жидкость и как она проливается?

Я присела рядом с ним на подлокотник дивана. Тонкие нити и впрямь оплетали каждую из половин треугольника, пульсируя и понемногу разливая белый и чёрный цвета.

— Зря мы это сделали, — тихо сказала я.

— Да ладно тебе, что, мир рухнет теперь? Вообще-то я надеялся застать дома твоего брата. Судя по всему, он неплохо разбирается в моей сфере. Мы перекинулись парой слов на твоём дне рождения, но по-нормальному так и не поговорили.

— Лёша с друзьями гуляет. Поверить не могу, что и тебя интересует мой брат, — не удержалась я. Родион вскинул брови:

— В каком смысле?

— Неважно, — уклончиво ответила я. — Честно говоря, буду рада, если ты займёшь себя сам. Я к олимпиаде по биологии готовлюсь. Компьютер там, печенье, фрукты — на кухне, бери сколько хочешь.

— Раз ты такая зануда, — сказал Родион, отхлебнув чая, — я лучше уж телевизор посмотрю.

— Только негромко, — предупредила я, села на диван и открыла справочник на заранее заложенной странице. Щёлкнул пульт, и послышался знакомый, чёткий голос телеведущей, отчитывавшей ежечасный материал новостей. Ничего нового, на ближнем Востоке очередная война, в Европе очередные выборы, ещё один концерн пал в неравном бою с конкурентами, курсы валют продолжают "радовать", и единственное пятнышко света — конкурс-фестиваль для детей-инвалидов в Сочи.

"Кровь состоит из жидкой части — плазмы, в которой плавают кровяные клетки — форменные элементы крови. В плазме имеются дыхательные пигменты, т.е. особые сложные органические соединения. Они поглощают кислород в органах дыхания и отдают его тканям организма," — прочитала я, пытаясь сосредоточиться. Ощущение чужого присутствия в комнате было настолько явным, что мне казалось, будто я слышу не только звон чайной ложечки и дыхание Родиона, но также его сердцебиение и, может быть, даже мысли. Нет, невозможно. Всё вокруг было пропитано им. И как ему это удаётся?

— Послушай, — я отложила справочник в сторону. — Ты молчишь, но даже при этом тебя вокруг слишком много.

— Могу уйти, — хмыкнул Родион.

— Нет. Тогда я начну думать о тебе, и тебя станет ещё больше. Давай лучше займёмся чем-нибудь вместе.

— Тогда дай ноутбук, я давно хотел посмотреть один фильм.

Через двадцать минут фильм был скачан, флэшка воткнута в телевизор, и мы уже устроились в креслах друг напротив друга, перебрасываясь пустяковыми комментариями по поводу предыдущих работ этого режиссёра, когда во входную дверь постучали. Я пошла открывать, удивляясь на ходу, почему гость сначала не позвонил в домофон.

На пороге стояли Арсений и Анна.

— П-привет, — слегка удивлённо произнесла я. Арсений не ответил. Он вообще смотрел мне за спину и будто принюхивался к чему-то. Затем отодвинул меня в сторону и бесцеремонно, прямо в грязных ботинках, прошёл в комнату.

— Что происходит? — спросила я у Анны. Девушка виновато пожала плечами.

— Мы не собирались тебя беспокоить, просто проходили мимо, а Арсений почувствовал что-то у тебя в квартире... признаться, теперь мне тоже кажется, будто что-то не так...

Она нахмурилась и потёрла лоб костяшками пальцев. Я видела Анну всего несколько раз, но мне подумалось, что она неважно выглядит. Длинные белокурые волосы неухожены, шарф замотан как попало, под глазами мешки, а в уголке рта виднеется пятнышко зубной пасты. Так обычно выгляжу я сама, когда мысли настолько далеко от реальности, что о своём теле даже не вспоминаешь.

— Вообще-то у нас всё в порядке, — начала я, как вдруг меня прервал громкий голос ангела, донёсшийся из комнаты:

— Я так и знал!

Анна бросилась на голос, я — за ней, едва успев закрыть входную дверь. Как я и опасалась, Арсений буквально пожирал взглядом чёрно-белый треугольник, вцепившись руками в столешницу. Родион взирал на него с вежливым недоумением.

— Что это за вещь? — нахмурившись, спросила Анна.

— Сама не знаю, — сказала я.

— От неё исходят очень сильные волны, не светлые, не тёмные, а какие-то... серые, размытые, очень неправильные... как будто у тебя тут стоит магический аналог ядерного реактора. Неужели вы с этим юношей ничего не чувствуете?

Не только не чувствуем, но ещё и не понимаем.

— Постой-ка... — выдохнул Арсений, усаживаясь на стул. — Когда я нёс к тебе послание от Фесты, то ощущал в пакете что-то эдакое... не очень сильное и без примесей света, я и подумал, что это просто какой-то даймонесский талисман из её запасов...

— Угу. Наполовину это он и есть, — осторожно ответила я. — А белый... белый оказался у меня случайно, он был в бывшей квартире Фесты...

— Ну и какой умник догадался соединить две части? — перебил меня ангел. Родион со своего кресла подал голос:

— Вы психи, конечно, но допустим, что это сделал я.

Арсений обернулся и посмотрел на парня так, будто впервые заметил его присутствие в комнате. В воздухе повисло напряжение. Видя, как долго ангел не отрывает взгляда, я занервничала:

— Эй, не надо...

— Сеня, успокойся, — Анна сделала шаг и попыталась взять друга за руку, но тот не дал ей сделать этого. Вместо того он вскочил со стула и наискосок взмахнул ладонью. Родиона тут же подняло в воздух и, словно тряпку, швырнуло на мой диван. В глазах Арсения вспыхнул голубой огонь. Золотые кудри засияли, как в лучах солнца, а в следующий миг меня по лицу хлестнуло что-то упруго хлестнуло. Попятившись, я поняла, что это были платинового цвета перья.

Родион, оказавшийся распластанным на диване, извивался и сыпал ругательствами:

— Ублюдок! Псих конченый! Чего ты прикопался ко мне, а?

Ангел щёлкнул пальцами, и во рту парня оказался рукав моей кофты, некстати попавшейся неподалёку, а запястья и лодыжки обвили края покрывала, привязав его к дивану так, что он не мог даже повернуться.

— Не знаю, что тебе от него нужно, но он не демон, — тихо сказала я, пытаясь отвлечь на себя внимание.

— А вот сейчас и проверим.

С несколько секунд Арсений, низко наклонившийся над лицом Родиона, смотрел в широко раскрытые и сверкающие ненавистью глаза. Потом вздохнул и устало щёлкнул пальцами снова, освобождая моего родственника.

— К сожалению, ты права. Он просто-напросто любопытный идиот.

— Зато ты, блин, нормальнее некуда, — простонал Родион, кубарем скатываясь с кровати. — И что это было, а? Ты что, в моих мозгах рылся?

Вопрос остался без ответа.

— Зря вы это сделали, ребят, — Анна опустила голову на руки, — у меня уже голова болит от того, что я нахожусь здесь. Лезут всякие мысли... тёмные, опасные, даже грязные... Ты прости, — обратилась она к Родиону, — что Арсений так набросился на тебя. Просто на него эта вещь тоже влияет. Тут всё стало такое... разреженное.

— И кто это сделал? — с горечью продолжил её друг. — Обыкновенный Наделённый... Наделённый...

Внезапно он переменился в лице. Побледнел, широко раскрыл глаза и застыл, будто вспомнил о чём-то ужасном.

— Ошибка Лишённого! Великие Огни, я не думал, что это случится так скоро.

— О чём ты?

— Влад упоминал, что рассказывал вам о моём задании. О том, как я сражался с демоном, едва не осквернившим его девушку, и тот бежал. Но Влад не знает всего, потому что в тот момент я усыпил его. Пытаясь вымолить себе жизнь, демон болтал что-то о предсказании, которое якобы получил по ошибке... В нём говорилось о нынешних Играх и об их особом участнике, который станет великим даймонесским обманом и пешкой в игре одного из Советников. Конечно же, речь шла о Фесте. И почему я не подумал об этом раньше?

— Ты помнишь, как звучало предсказание? — спросила Анна.

— Не дословно, но суть такова, что произойдёт последовательно три события: самопожертвование демона, ошибка Лишённого и падение ангела. Едва случится последнее, пробудится сила, способная погубить весь Внешний мир, а следом за ним — и оба наших. Как Даймонес, так и Анжелию. Если интуиция не обманывает меня, соединение этой взрывоопасной, разъедающей реальность дряни и есть ошибка этого недоумка.

— Я прослушал половину твоего бреда, но я всё-таки ещё здесь! — снова вскипел Родион.

— Но самопожертвование демона разве уже произошло? Если да, то что бы это могло быть? — спросила Анна.

— Понятия не имею. Да это уже и неважно. Пока всё, что мы можем сделать — это сообщить Коллегии и засунуть эту штуковину куда подальше.

— В идеале неплохо бы и Совет предупредить, — заметила Анна.

— Держи карман шире. Уже бегу в Нижний мир, видишь, как пятки сверкают?

Раздражённо хмыкнув, Арсений продолжил:

— И ещё необходимо удержать ангела от предательства, кто бы это ни был. И почему мне в голову сразу Матвей лезет? Ох, не в добрый час мы отпустили его с демоншей в путешествие.

При этих словах Анна вспыхнула и потупила взгляд. Как бы мне хотелось поговорить с ней, но... не такие уж мы близкие знакомые. Я и с Фестой-то не особо по душам разговаривала.

— Ладно, пойдём мы, — тем временем сказал Арсений. Его крылья уже исчезли, и в целом он имел вполне человеческий вид. — Вообще мы собирались в магазин за удобрениями, в их с Матвеем квартире предыдущие хозяева оставили целую оранжерею всяких пальм и маленьких цветочков в горшках.

— Я и не против, хоть что-то напоминает о доме, — печально добавила его подруга. — Ещё раз простите нас за это вторжение. Мы сообщим Коллегии о том, что произошло, и постараемся увезти треугольник как можно скорее — как только поймём, что с ним делать. Если произойдёт хоть что-нибудь важное, ну или хотя бы покажется важным — звоните. Катя, мой телефон ты знаешь.

— Угу.

— Что? Ангелы, демоны... о господи... мне нужно выпить, — услышали мы голос Родиона перед тем, как последний скрылся в направлении кухни. Зазвучали шаги, и открылась дверца холодильника.

— А как же Дима? — шёпотом спросила Анна уже в коридоре, когда они с Арсением надевали куртки.

— Что Дима? — раздражённо ответила я. — Вообще-то Родион мой родственник!

— Ох... ну ясно... извини, это был бестактный вопрос...

— Да уж.

Не знаю, чего обычно люди ждут от визита двух ангелов, но явно не испорченного настроения, чувства тревоги и неловкости в одном флаконе. Проводив незваных гостей и закрыв за ними дверь, я прошла на кухню, где ещё один незваный гость хмуро рассматривал наполовину пустую бутылку водки, хранившуюся у нас с незапамятных времён и использовавшуюся преимущественно в целях дезинфекции.

— Поприличнее бухла нету?

— Положи на место, родители заметят.

Поставив бутылку на боковую полку, Родион хлопнул дверцей холодильника и взъерошил себе волосы.

— Места себе не нахожу после всего этого бреда. Может, расскажешь, что произошло?

Я кинула взгляд за окно. Дождь к тому времени уже закончился, и с редких листьев, слабо трепыхавшихся от ветра на промёрзших ветках, падали, барабаня по козырьку подъезда, последние капли.

— Идём гулять. Там я тебе всё и объясню. Надеюсь, у тебя есть деньги? Я бы не прочь куда-нибудь зайти перекусить.

* * *

— Не октябрь, а чудо природы, — буркнул Родион, сдувая с рукава снежинки. — Уже второй раз за месяц.

На улице, пока мы собирались, и впрямь пошёл снег. Крупные, редкие белые хлопья понемногу стыдливо прикрывали осеннюю замёрзшую грязь. Я поёжилась — было очень даже прохладно — и спрятала нос в шарф.

— По мороженому? — пошутила я.

— Да пошли с озера льда наколем, чего мелочиться-то? А если серьёзно, идём в парк. Там хоть скамейки есть.

Дорога до парка, которая в обычное время занимала от силы пятнадцать минут, в этот раз длилась полчаса. Рассказчик из меня так себе, и Родион то и дело задавал вопросы.

— Погоди, так твоя подруга, выходит, хотела заставить тебя отказаться от науки? Или это тот парень, Матвей, или как его?

— Нет, — устало поясняла я. — Матвей был хранителем Димы.

— А теперь Дима где?

— В Германии.

— Ух ты... и почему этот ваш ангел не с ним?

— Потому что он не был хранителем Димы.

— Что?..

В конце концов картина происходящего стала Родиону более-менее ясна. Конечно, и я сама знала далеко не всё, — Феста и Матвей успели рассказать только вкратце, — но моего родственника и это впечатлило.

— Выходит, ваши главные герои смылись в Швейцарию, — подытожил он. — Ангелы присматривают за тобой, а в это время мы с тобой ухитрились сломать какую-то вселенской важности штуковину. Что ж, если бы я знал всю правду, может, я бы и не полез своими клешнями куда попало.

— А ты бы поверил? — улыбнулась я.

— Конечно же, нет.

Мы миновали главные ворота и наконец устроились на одной из деревянных скамеек, ещё не разломанных местными хулиганами. Прохожих в парке было мало. Только несколько молодых мам прогуливались с колясками, да дедушка лет семидесяти помогал своей буйной внучке не свалиться с дерева, на которое та забралась.

Родион, казалось, мог бесконечно обсуждать открывшийся ему мир, но мне хотелось сменить тему, и в конце концов он сдался.

— Вообще кто бы мог подумать, что такая, как ты, столкнёшься со всем этим.

— Что ты имеешь в виду?

— Я за всю свою жизнь не встречал более здравомыслящего и спокойного человека. Обычно приключения сваливаются на тех, кто сам их ищет, а ты... На тебя взглянешь — и сразу ясно: ты принадлежишь реальному миру. Наверное, даже в детстве ты никогда не мечтала о волшебниках.

Он был прав. Мои мечты были маленькими, скромными и до противного реалистичными.

— К сожалению. Наверное, те, кто когда-то верил во всё это, были бы на моём куда больше рады. А я... я чувствую жуткую усталость. Нет, конечно, я скучаю по Фесте и всё такое, но ведь ничего не закончилось, и кажется, мне уже никогда не зажить нормальной жизнью.

Я пристально посмотрела на Родиона.

— И тебе тоже, Лишённый, совершивший ошибку. Прости, что втянула тебя.

— Что уж тут, — махнул он рукой. — И кстати, почему "Лишённый"?

— Так они называют людей. Тех, кто без магии. Лишён её.

Несколько секунд мы молчали. Я боролась с желанием опустить болевшую голову на плечо Родиона. Рядом с ним я до сих пор ощущала себя не в своей тарелке.

— Лучше расскажи о себе.

Родион вздохнул, но послушался. Как выяснилось, его детство прошло тоже не в атмосфере радужных пони и новогодних сказок. Кроме него, в семье было ещё два сына, и оба были старше его. Самый старший, Кирилл, в первый раз стал победителем областной олимпиады по физике ещё в шестом классе, когда у нормальных людей и физика-то толком не началась. У Евгения тоже были способности к точным наукам, но лень и разгильдяйство перевесили. В результате все его таланты пошли на разработку стратегий в компьютерных онлайн-играх. (На этом месте я сразу вспомнила про Лёху). Ставя в пример старших братьев, перед самим Родионом всю жизнь задирали планку, поднимая её всё выше и выше. Причём касалось это не только учёбы. По мнению родителей, он мог бы доказать свою полезность, только если бы имел самую красивую девушку, самые значительные спортивные достижения, самые выдающиеся результаты экзаменов... Тут бы нормальному ребёнку и взбунтоваться, но Родион не был нормальным. В качестве протеста он, будучи подростком, задирал свою планку ещё выше. За всю жизнь у него было двенадцать девушек, три из которых были начинающими фотомоделями, шесть наград в легкоатлетических соревнованиях, сплошные пятёрки по техническим предметам и даже диплом второй степени в местном художественном конкурсе.

Причём, что самое удивительное, рассказ Родиона не напоминал хвастовство. Ну просто ни капельки. Он преподносил всё это так, будто сбрасывал с плеч тяжёлый груз, как обычно люди выговариваются, стремясь убежать от депрессии. И ему верилось и хотелось пожалеть.

— Ненавижу это, — под конец произнёс он, ковыряя пальцами иссохшие доски.

— Что?

— Всю эту автобиографию. Теперь я чувствую себя голым.

— Ты же знаешь, что я не болтун, — успокоила я его. — К тому же память у меня хорошая только на строение организмов и таблицу Менделеева. Я уже забыла половину твоего рассказа.

— Это хорошо.

Прервав наш разговор, у меня в кармане зазвонил телефон. Я взглянула на экран: звонил Дима. Странно, обычно мы созванивались по вечерам, когда он и его семья уже возвращались с экскурсий.

— Я отойду?

— Да, без проблем.

Я подошла к большому раскидистому дубу неподалёку и, отвернувшись от Родиона, взяла трубку.

— Да, Дим, привет.

— И тебе добрый день. Не поверишь, что у меня произошло! Я думал, что вместе с Матвеем уйдёт и всё то... ну ты понимаешь... а оказалось, ошибался.

Он сделал паузу.

— Сегодня меня похитили. И вернули.

— Что? — у меня просто челюсть отвисла.

Когда Дима закончил свой рассказ, у меня в голове был полный винегрет. Впрочем, цельная картинка начала вырисовываться из фрагментов. Эти существа спрашивали у Димы, не видел ли он чёрный треугольник. Он-то не видел, а вот я — да. Кто бы ни украл чёрную половину у Эльтерно, он то ли потерял, то ли спрятал её в горах Швейцарии, а Феста нашла и отправила мне. Дальше. Не исключено, что сбои со временем, про которые говорил всё тот же Эльтерно, возникли вовсе не из-за Димы или кого-то там ещё, а из-за Родиона, соединившего две половины. Вон даже Арсений с Анной как всполошились. Неспроста всё это. Выходит, есть и глобальные последствия нашего любопытства... ну кто, кто просил меня притаскивать белую половину домой?

Кстати, что это за белая половина, откуда она взялась и почему оказалась в бывшей квартире Фесты?

Вопросы, слишком много вопросов.

— Катя, ты всё ещё там? — спросил Дима.

— Да, да. Прости, ты что-то ещё сказал?

— Я говорю, что мне сто процентов пытались навешать на уши лапши, чтобы заставить шпионить или ещё чего-нибудь. Ну не могу я быть особенным. Уж наверное, я бы знал.

— Особенным? — повторила я.

— Ну да. Заливал он что-то эдакое. А, да, ещё от меня почему-то прятали часы. Даже мои собственные разбили.

Вот теперь я точно запуталась.

— То есть... они думают, ты маг? Ну или кто там...

— Вообще без понятия. Ладно, Кать, меня уже отец зовёт. Ты как, скажешь ангелам? Я думаю, они должны знать.

Я медлила с ответом. Мне не очень хотелось, чтобы Арсений выдёргивал благополучно отдыхавшую семью Родневых и устраивал Диме допрос.

— Я подумаю.

— Ты голова, тебе и решать.

Молчание.

— Ты-то как?

— В порядке.

— У тебя странный голос.

Я с тревогой оглянулась на Родиона. Тот смотрел невидящим взглядом на шоссе за парковым забором и барабанил пальцами по скамье.

— Нет, нет. Всё хорошо. Прошу тебя, будь осторожен. Я знаю, что у тебя тур, но всё равно... После всего, что произошло, я волнуюсь за тебя, возвращайся скорее.

— Я тоже тебя люблю.

И тут же — короткие гудки. Я опёрлась рукой о шершавую дубовую кору и закрыла глаза. Бедный, глупый, беспечный Дима. Что же мы натворили? Что же мы все натворили?

— Возвращайся скорей, — шепчу я уже в пустоту.

* * *

Когда я вернулась к Родиону, пытаясь выбросить из головы не то что лишние мысли, а вообще все, то с удивлением увидела, что он не один. Рядом с ним, ко мне спиной, сидел светловолосый парень в синей куртке и что-то говорил, эмоционально жестикулируя. У меня от волнения сильно забилось сердце. Неужели ещё одного ангела прислали? От нас что, никогда не отстанут?

— Эй! — окликнула я обоих. Парень обернулся, и я удивилась, как могла не узнать своего одноклассника.

— Катька! А вот и ты! — приветливо произнёс Ванька Демьяненко. — А мы тут уже познакомились с твоим братом.

— Нет, он не... — начала было я и замолкла, заметив, как Родион закатил глаза. Понятное дело, объяснять все тонкости родственных связей сейчас не время. — Ну и как, пообщались?

— Да не особо. Вообще-то я хотел поговорить с тобой, — Ванька нахмурился и встал со скамьи. — Родион, не против, если я её украду?

Мой слух буквально споткнулся об эту явно книжную фразу.

— Ничего. Она уже третий раз за день от меня сбегает, — великодушно простил Родион и откинулся на спинку. Мы с Ванькой отошли всё к тому же дубу.

— Послушай, я по поводу Вари хотел спросить... то есть Фесты. Вари, Фесты — какая разница? Ты же меня поняла. В общем, — решительно выдохнул одноклассник, — её не было с неделю перед самыми каникулами. С ней всё в порядке?

— Странно, что ты спрашиваешь, но она... она уехала. Всё в порядке, просто неотложные дела.

— Катя, ты должна узнать кое-что про неё. Боюсь, может быть уже слишком поздно, и всё-таки...

Глаза Ваньки бегали, его бледные щёки стали ещё бледнее.

— Что бы ты ни сказал, я наверняка это знаю.

— Она не такая, как все.

— Да. Я в курсе. Но откуда знаешь ты?

Некоторое время мы испытующе смотрели друг на друга. Наконец Ванька сказал:

— Я видел. Случайно. Тот беспорядок на футбольном матче.

— Ах да, — я вспомнила рассказ Фесты. — И она знает, что ты знаешь?

Послушать со стороны — так бред какой-то, честное слово.

— Она — демон, — очень тихо сказал Демьяненко. — Я долго искал, пытался подсмотреть, подслушать. Без конца гадал, что это за существо. Но ни за что не пришёл бы к истине, если бы мне её не открыли.

— Кто?

— Они пришли ко мне вчера. Похожие на неё, у них были чёрные волосы, очень светлая кожа и ожоги... кажется, их было всего четверо, но может, больше, я не уверен. Они сказали, что моя одноклассница — предавший своих демон-убийца, нарушивший все мирные договоры и сбежавший. Мне обещали награду, если я найду её, и... смерть, если через две недели — с моей помощью или без неё — Феста не будет обнаружена. Я не хочу, чтобы она пострадала, Кать. Я готов принять, что Феста — демон, но никогда не поверю, что она ради забавы убивала людей. Что мне делать?

Он обхватил голову руками и медленно опустился прямо на траву.

— Я ищу тебя уже сутки... она была твоей тенью, ты должна что-то знать об этом... да, да, я знаю, что Феста в Швейцарии — я слышал, как ты говорила с ней по телефону у школьного двора, — я не выдам её, но чёрт возьми, я не хочу, не хочу умирать...

— Возьми себя в руки, — ответила я. — Вставай и идём со мной. Возьмём Родиона — да, он тоже в курсе, — и пойдём, навестим кое-каких моих друзей. Они точно знают, что делать.

Вернувшись, я вкратце сказала Родиону о том, что произошло, и мы втроём поспешили к выходу из парка. Только тогда я внезапно осознала, что понятия не имею, куда идти. У меня нет ни адреса Анны, ни адреса Арсения. Позвонила Анне — "абонент вне зоны доступа", ну, естественно. Ничего в жизни не бывает так просто.

И потом меня осенило. Я набрала другой номер.

— Да, Катька, здорово! Чем могу быть полезен?

— Привет, Влад, мне нужен адрес Арсения!

По ту сторону трубки задумчиво вздохнули.

— Я без понятия, какой там номер дома и квартиры. Но приезжай на станцию метро "Ленинская", я тебе так покажу. Через полчаса будешь?

— Договорились.

— А что случилось-то?

Милая, милая моя биология. Неужели задание Фесты окажется выполненным и я навсегда тебя заброшу? Ничего удивительного, со всем этим я должна буду радоваться, если просто останусь в здравом уме.

— Нет, Влад. Давай до приезда. И знаешь что? Пока ждёшь, пожалуйста, купи мне мороженого!

— Лады, — отвечает мне слегка удивлённый голос.

— По части занудства нам далеко до темнобашников, — сказал Ромен, пиля ножом подсохшее вяленое мясо, — но с развлечениями у нас в башне всегда туговато было, что да, то да. Наверное, это всё из-за Несса. Он с виду, может, и не такой цербер, как ваш Лариус, но не приведи Темнейший его чем-нибудь рассердить. Однажды мы с Минеллой — вряд ли ты её знаешь, она на курс младше нас — задумали нечто вроде розыгрыша. Ходили слухи, что великий и ужасный Тёмный Лучник боится всего тонкого и прямого, хотя сам и перфекционист по жизни. Мы решили это проверить. Когда он отсутствовал, натянули перед дверью его комнаты несколько рядов электропаутины. Слышала когда-нибудь?

— Нет, — я покачала головой. Рассказы Ромена казались бесконечными, но я была этому даже рада. Наверное, это хороший знак. Скоро пойдёт на поправку.

— Такая очень тонкая, почти невидимая штуковина. Стоит её задеть, и кажется, что кожу всю изрезали бумагой. Ну неприятно, ага? А на лучника с его фобией и вообще должно было подействовать будь здоров. К тому же электричество при прикосновении влияет прямиком на процессы в мозгу, минуя нервные окончания на кожных покровах. Это уже, правда, моё усовершенствование, — гордо говорил он. — Ну так вот. Натянули мы в несколько рядов эту паутину и спрятались в одном из боковых коридоров. Смотрим — идёт. Уже протянул руку, чтобы снять защитное заклинание — и тут побелел, как мел. Ни движения. Признаться, Минелла перепугалась, да и я тоже. Вдруг мы ему серьёзно повредили? Ага, не тут-то было. Вторая рука, за которой мы не следили, обездвижила нас одним взмахом. Мы могли только стоять, высунув головы из-за угла, как два идиота, и хлопать глазами.

— Корнел такой, да. Детскими ловушками его не проймёшь, — хмыкнула я.

— Он медленно подошёл к нам и стал молча смотреть, как мы яростно моргаем и напрягаем мышцы, а сделать ничего не можем. Думаю, всё, пришло время боли и унижений. Руки-то у Корнела все в кровавых царапинах, такое он бы вряд ли простил... и тут он просто проходит мимо! Скрывается у нас за спинами и уходит! К тому времени мы с Минеллой уже могли говорить, хотя движения и были скованы. Стоим мы, значит, кроем его отборнейшим матом, а тут...

— Несс? — догадалась я.

— Угу. Стоял за нашими спинами и слушал, пока ему не надоело. Потом расколдовал и велел следовать в его кабинет. Наверное, я навсегда запомню пытки, которые он нам там устроил, — поёжился Роменус. — Представь себе, как ты задыхаешься под водой, потому что лежишь на океанском дне, а на твоей груди — камень, который фиг сдвинешь. В конце концов ты сдаёшься, набираешь в лёгкие воды, а она превращается в лаву и выжигает тебе глотку, мгновенно лишая голоса. Даже кричать не можешь. Только хрипеть. И тут ты слышишь хруст. Хруст своих собственных пальцев на левой руке, которые ломает твоя собственная вторая рука... Не знаю, сколько это длилось, может пять минут, а может несколько часов. Когда всё кончилось, мы услышали голос Несса. Он сказал: "И чем это вы занимаетесь, позвольте спросить? Может, наконец откроете глаза?" Мы послушались — и поняли, что никакой воды, или огня, или чего там ещё, не существовало. Всё это время мы бились и бегали по комендантскому кабинету, а он наблюдал и жевал виноград. Красный. Как вспомню, так до сих пор тошнит.

— Ну а за что вас так наказали-то?

— Ибо нефиг попадаться. За что же ещё? Лучник всегда, конечно, в любимчиках у него ходил, но вряд ли побежал жаловаться. Скорее всего, Несс просто проходил мимо, наткнулся на нас и всё понял.

— Хм... да...

Я легла на толстое покрывало, служившее мне и лежанкой и одеялом в одном флаконе, зевнула и оглянулась по сторонам. Убежище, в которое нас привёл Ромен, уютом не отличалось. Тот, кто создал его здесь, не столько строил, сколько просто использовал каменистые своды пещеры и выступы скал. Само помещение было овальной формы, а потолок постепенно снижался, пока не смыкался с полом в дальнем углу. Когда я просыпалась, мне казалось, что я скатываюсь куда-то в пропасть, хотя пол-то как раз был относительно ровным.

Из мебели здесь присутствовали только несколько ящиков. Их можно было использовать как угодно: хочешь — делай из них стол, хочешь — сиди на них, а хочешь — храни свои пожитки. А с пожитками у нас с Роменом было не так хорошо, как хотелось бы. Съестных припасов — тех, что принесла я и заначек Ромена с давних времён — оставалось где-то на пару недель.

Но больше всего беспокоила нехватка воды. Я попробовала было, следуя совету Ромена, преобразовать воду из местных подземных источников, так потом два часа каталась по полу убежища с резью в желудке под встревоженные возгласы раненого однокурсника.

— Тебе как, получше? — спросила я, пытаясь сменить тему разговора. Воспоминания о Триаде будили во мне неприятное и вместе с тем щемящее чувство. Вряд ли я когда-то вернусь туда. Что до Корнела... Едва ли в Троемирье существовал кто-то, кого я ненавидела бы больше его и Фесты. Что бы они не натворили во Внешнем мире, это всё их вина. Закрытые Школы, допросы, пропажи учеников. То, что я и Ромен прячемся здесь, на вулканических каньонах, как болотные лортки в охотничий сезон. Они заварили всё это, им и разгребать. И я не собираюсь тратить своё время на ностальгические воспоминания о них.

— Вроде как. Только холодно, — пожаловался парень. Я только поджала губы и взглянула на дальний угол убежища — там пол раскалывала узкая щель, на дне которой что-то ало отсвечивало. Логика подсказывала, что это была лава. Стены буквально дышали жаром; я сняла бы с себя не то что лишнюю одежду, но даже и кожу, если бы могла, а Ромену холодно. Я встала с покрывала, подошла к однокурснику, лежавшему неподалёку, и наклонилась над ним.

— Покажи рану.

Он нехотя оттянул воротник. Я постаралась не выдать себя ни единым вздохом, но внутри у меня всё сжалось. Снова ледяная корка. И это здесь, среди гейзеров и вулканов!

— Кажется, время лечиться, — сказала я и отправилась к баррикаде из ящиков — в одной из них спала моя Нарсея.

— Давай, доктор Айболит. Жги.

— Он вообще-то ветеринар, — ответила я, вспомнив внешнемировские сказки.

— Нашла знатока, — отмахнулся Ромен. — Захвати по пути пожрать.

В следующий миг ему в лицо прилетел пакет сухого печенья. Впрочем, он не обиделся. Через несколько секунд сзади послышалось жизнерадостное чавканье.

Я достала из сумки трубку для высасывания змеиного яда и открыла ящик. Черноспинка лениво ползала по дну и не обращала на меня никакого внимания. Кинув внутрь пушистый шарик-приманку (змее казалось, что это добыча), я приготовилась и наклонилась над ящиком. Мгновенно бросившись к приманке, чтобы впрыснуть в неё свой яд, Нарсея тут же оказалась намертво связана моим заклинанием.

Процесс извлечения необходимого количества яда занял не больше пяти минут. Затем я усыпила черноспинку (такой стресс пережила, бедная) и снова закрыла ящик.

После того, как все ингредиенты, включающие отвар из листьев макреции (несколько ложек драгоценной воды с измельчёнными листьями, разогретые с помощью подземного жара), змеиный яд и для общего укрепления — порошок из листьев мяты, растущей у подножия Бернорских гор, были перемешаны в одной из тарелок, я завязала длинные волосы резинкой, чтобы не падали на глаза, и приступила к лечению Ромена. Смачивая и прикладывая к ране мягкий лоскут ткани, я с тревогой смотрела в его лицо. Ему было больно, и он молчал. Только иногда поджимал губы, когда разъедающая жидкость касалась самой раны.

— Вы же хладнокровные, — бормотала я, — как вы можете страдать от холода?

— А ты пробовала прыгать в лаву? Чё как? Огонь же ваш друг, товарищ и брат?

Я перевязала рану и отвернулась, чтобы вытереть руки. Конечно, я не должна была рассчитывать на то, что Ромен в один миг возьмёт и поправится от моего варева, но казалось, что становится даже хуже. Или просто было уже слишком поздно. "Хладнокровный" становился таким в прямом смысле — его отравленная кровь разносила по венам лёд. И я не знала, как с этим справиться.

Бросив тряпку на один из ящиков, я накинула куртку и привязала к поясу фляжку.

— Что, надежда умирает последней? — хмыкнул Ромен.

— Если мы не будем искать источник воды, то умрём. Засыпай. У мяты снотворный эффект. Тебе нужно отдохнуть.

Я уже была готова открыть рассохшуюся дверь, когда услышала слабый вздох:

— Ты и сама поняла, что меня уже не восстановить. Помощник в вопросах выживания из меня так себе.

— Не люблю драться с больными, но если снова начнёшь ныть, я заткну тебе рот твоими же носками, — отрезала я.

— Хотя знаешь... по вечерам, когда на дворе было уже темно, мы собирались в гостиных и играли в морской бой...

Я обернулась и осторожно приблизилась к Ромену. Глаза его были закрыты. Снотворное уже начало своё действие. Я опустилась рядом с ним на колени и завернула его руки в края покрывала.

— Опасная игра... Две абсолютно гладкие ледяные доски... Сначала ты расставляешь корабли на своей — мысленно — а потом то же делает твой противник. Чтобы сделать выстрел, надо коснуться рукой клетки на его доске. Если ты угадал, лёд просто тает. Если нет — он мгновенно выстреливает ледяной стрелой. Весь потолок был во льду, отовсюду капала вода... Старшие так ругались, когда она портила им тетради... Но главное — настоящий риск. Не успеешь при неверном выстреле убрать руку — твои проблемы... Я вот не успел...

— Всё будет нормально. От одного неверного хода не умирают. Твой морской бой ещё впереди, вот увидишь.

— Останься...

Ледяные пальцы стиснули мои запястья. Наверное, Ромену казалось, что они горят, как раскалённые прутья. И возможно, в тот миг они действительно горели.

— Я обещаю... я скоро приду...

Зажмурившись до боли, я наклонилась к Ромену и прижалась губами к его лбу, словно пытаясь передать хоть немного своего тепла. Мне всегда казалось, что огонь, что жар, что любое чувство — всё это моё, и я должна хранить это для себя. Пламя поддерживает во мне жажду жизни, делает меня одной из лучших и не даёт опустить руки, когда кажется, что всё потеряно. Если ты делишься огнём — значит, остываешь сама и становишься слабее.

Но на этот раз всё было по-другому. Чем больше огня я отдавала, тем сильнее он разгорался. Кровь шумела в ушах, яростно билось сердце. Мне это нравилось. Мне хотелось большего.

— Ди... ала... — стон Ромена привёл меня в чувство. Пальцы разжались. Он спал.

— Пошло оно всё к чёрту! — обращаясь неизвестно к кому, пробормотала я. Закинула на плечо рюкзак, в котором хранилась небольшая часть наших продуктов, и ушла из убежища.

* * *

Снаружи уже смеркалось, а багровый подземный свет, пробивавшийся наружу через жерла дымящих сквозь сон вулканов, придавал закату Лиоры, обычно лиловому, необычный оттенок. Магия сделала эти земли относительно пригодными для проживания, но даже при этом в воздухе было полно пыли и вредных испарений. Как найти воду в таком месте, если даже в бьющих из-под земли источниках один яд?

Земли вдоль Межмировой пропасти были уже исхожены мной вдоль и поперёк, поэтому я шла в другую сторону — к северу, стараясь не слишком отклоняться в направлении Даймонеса и постоянно ориентируясь на маячащие вдали вершины, чтобы не заблудиться. Кроме вулканов, были и здесь и обыкновенные скалы, вспарывавшие горячую землю — но, разумеется, совершенно сухие.

— Темнейший, — я опустилась на колени, не сильно заботясь о брюках, — пошли нам дождь. Твои слуги умрут, если ты не дашь им дождя. И желательно безо всей этой вулканической дряни. Просто вода. Нам нужна вода. МНЕ НУЖНА ВОДА!

Прямо рядом со мной под землёй что-то загудело и между камнями ударил маленький фонтанчик. Я наклонилась и тут же уловила знакомый едкий запах. Судьба продолжала издеваться надо мной.

— Проклятье!

Шатаясь, я поднялась на ноги. Я бродила уже больше двух часов — и никакого результата. Неужели придётся возвращаться в Даймонес, в лапы Совета? Ну уж нет! Про себя я уже решила: если так и не найду воду, то скину Ромена в одну из лавовых расщелин, а следом прыгну сама. Лучше уж так, чем гнить в подземельях Собора или медленно подыхать от жажды.

— Девочка, ты тут всего недавно, а у тебя уже шиза, — внезапно рассмеялся кто-то. — Или ты потому и оказалась здесь, что разговаривала с камнями?

— Если это камни сейчас отвечают мне, — прошептала я. — то, пожалуй, вы правы...

— Да чего ты там бормочешь? — грубо перебил меня тот же голос. Из-за скалы, у которой я сидела, вышла демонесса — вся в обгоревших лохмотьях, с грязными волосами, доходившими аж до колен. Чёрные угольки глаз лихорадочно сверкали; впалые щёки были оттенка ржавчины. Она была старше меня лет на сорок, не больше.

— Ты не камень, — выдала я, пожалуй, самую глубокую мысль в своей жизни.

Незнакомка уставилась на свои руки — сначала на одну, потом на другую — и сделала не менее потрясающий вывод:

— Похоже на то. Ты-то кто, психичка? Что, лечебницы в Даймонесе уже переполнены?

Я продолжала молча разглядывать девушку. Она мне не нравилась, и я не хотела отвечать на её вопросы. Кроме того, я была слишком ошарашена, чтобы выдать что-то внятное.

— Перестань, — она наклонилась ко мне, — мне можно доверять. Я же глюк, кому я могу тебя сдать?

Глюк, не глюк — кто знает?

— Я предпочитаю осторожность.

— ... сказала девчонка, только что выкрикивавшая мольбы Темнейшему на весь Нижний мир.

— Что там, Алли? Демон? — из-за той же самой скалы вышла ещё одна девушка. Я окончательно уверилась в том, что у меня видения из-за жары и жажды: девушки были абсолютно одинаковыми, вплоть до одежды. Только у второй волосы были короче, всего до плеч.

— Угу. Совсем недавно сбежала, воду ищет, — хихикнула Алли. Девушка-двойник поморщилась и взяла её за плечо.

— Да пошли, толку-то небось от неё...

— Может, новости узнаем? — заспорила Алли.

— Тебе интересно, скольких чиновников уволили и на сколько подорожало мясо в магазинах?

— Но по какой-то причине же она здесь!

— Эй! — не выдержала я. — Может, хватит говорить обо мне в третьем лице?

— Как тебя зовут? — спросила вторая девушка.

— Диала.

— Я Ирта, это моя сестра Алли. Так что ты делаешь на вулканических каньонах?

Ирта показалась мне серьёзнее и благоразумнее сестры, поэтому я решила не скрывать правду.

— Я сбежала из Шестой Школы. Наши победители Игр что-то натворили, и Совет устроил глобальную ревизию. Допросы... аресты... Я и мой однокурсник не хотели в этом участвовать, и вот мы здесь.

— И где твой однокурсник?

— Спит в нашем убежище, — говорить о том, что он ранен, мне не хотелось.

Близняшки присели рядом со мной и посмотрели друг на друга, явно решая, кому из них начать рассказывать. Потом Ирта произнесла:

— Ты здесь недавно, это сразу видно. Сколько? День? Несколько дней? А мы живём здесь с шестидесяти лет. Поэтому нам так интересно всё, что происходит в Даймонесе.

— Вы живёте здесь совсем одни? — поразилась я.

— Угу, — злобно фыркнула Алли. — И ни разу об этом не пожалели.

— Наша мать, — начала пояснять Ирта, — не стала проходить Стирание и не хотела, чтобы Стирание проходили мы. Она просто скрывала наше существование, а когда нам исполнилось шестьдесят, выгнала из дома и отвезла сюда. "Вернётесь — и первый же даймонесский патруль заберёт вас в подземелья," — так она нам сказала. А сама осталась в городе. Вряд ли она выжила, — ей уже небось лет шестьсот, делать она ничего не умела, жила как нищенка. Так что для нас ничего не изменилось. Только за едой приходится бегать самим и ещё, пожалуй, тут будет потеплее.

— Мать не хотела, чтобы вы пошли в Школы? Но почему?

— Не потому, что мы были ей дороги, уж можешь поверить. Только одно она ненавидела больше нас, своей вечной обузы, и это был Совет.

— Угу, — поддакнула Алли. — Всё, что я помню из её слов, это бесконечные жалобы на то, что Советники сделали нас нищими и заставили побираться, хотя на самом-то деле она была обыкновенной гулящей демоншей, которая работать не умела и не хотела.

— А может, она просто была не в себе. Кто ж её разберёт.

— Но школу жизни мы получили хорошую.

— Вижу, — пробормотала я. Рассказ девушек заставил меня задуматься: а какими были мои собственные родители? Как они обращались со мной до того дня, когда меня отняли у них и стёрли память? Может, у меня были братья или сёстры?

Какая, к чёрту, разница, если сейчас у меня только пустая фляжка, раненый друг и несколько пакетов с печеньем?

— Так в Даймонесе беспорядки? — спросила Ирта и переглянулась с сестрой.

— Да. И не только в Шестой Школе. Весь город волнуется. Совет явно что-то затевает, и вряд ли это из-за двух победителей.

— Время пришло, — сказала Ирта. — Если там кавардак, мы наконец-то можем вернуться и навести шороху в муравейнике.

— Как? — вырвалось у меня.

— Так мы тебе и выложили, — ухмыльнулась Алли, поднимаясь на ноги. — Скажем так, во время наших скитаний мы с Иртой наткнулись на кое-что...

— Закрой варежку! Тебе только в шпионки идти, блин!

— Ой, отстань... Главное, что нам уже больше двухсот. Мир не узнаешь по обрывкам книг, которые таскаешь с окраин. Мы вернёмся, а там — плевать, что будет дальше.

— Так ты ищешь воду, Диала? — спросила у меня Ирта, вставая вслед за сестрой.

Я молча кивнула, не смея надеяться на то, что должно было последовать за этими словами.

— Ты принесла нам хорошие новости, а так как я ненавижу быть у кого-то в долгу, то поднимай своё филе с этой сковородки и пошли с нами за водой, — решительно сказала Алли.

* * *

К моему удивлению, местом, куда привели меня сёстры, был вовсе не источник. Это была пещера — но ничуть не похожая на ту, которая послужила основой для нашего убежища. Из туннеля, постепенно уходящего вниз, тянуло влагой и... холодом? Я что, сплю?

Наблюдая за моей реакцией, Алли и Ирта синхронно расхохотались.

— Неужели у меня была такая же тупая физиономия, когда мы набрели на туннель? — спросила Алли.

— На твою рожу я тогда меньше всего смотрела, уж поверь, — хмыкнула её сестра. — Диал, не бойся, вода, которая скапливается в той пещере, абсолютно безопасна, пить можно и даже нужно. Да, местечко странноватое, как будто магически выдернутое из другого мира, но тут не привередничают.

— А куда ведёт туннель?

Я подошла вплотную и заглянула внутрь. Метров через двадцать постепенного спуска вниз проход круто сворачивал куда-то влево.

— Кто его знает. Мы далеко не заходили, — пожала плечами Алли.

— Ну, прощай, Ди. Удачи тебе. И в Даймонес особо не рвись — там и так беспорядки, а ещё мы...

— Да что вы хотите сделать?

— Где-нибудь лет через десять подходи к окраинам Даймонеса. В любой газете прочтёшь.

— Подождите!

Но сёстры будто уже забыли о моём существовании. Тихо переговариваясь, они повернулись к пещере спиной и в считанные мгновения скрылись из глаз. Догонять их не хотелось.

Поэтому я достала фляжку, зажгла перед собой небольшой осветительный огонёк, облизала пересохшие губы и начала спускаться, цепляясь одной рукой за стену, чтобы не покатиться вниз.

Если поначалу я радовалась влажному воздуху и даже порывалась слизывать капли с маленьких сталактитов, то очень скоро спуск перестал вызывать во мне какие-либо чувства, кроме отвращения. На стенах, неровных, с выступающими сколами камней, была не только влага, но ещё и какая-то противная слизь. Подумав о существе, которое в своё время могло прорыть этот туннель, я мысленно передёрнулась.

Прошло, может быть, около двадцати минут, когда крутизна спуска пошла на убыль, пол стал более ровным, только около стен зияли неглубокие провалы. Я подошла ближе — да, там и в самом деле была вода.

Борясь с желанием не только наполнить желудок, но также умыться и прочистить горло, которое першило от пыли, я сделала для начала пару глотков. Вода как вода. Прохладная, с плавающими в ней клочками мха и маленькими осколками камней размером с хлебные крошки.

"А вдруг эти девчонки решили меня попросту отравить, чтобы не выдавала?" — мелькнула паническая мысль, но следом за ней пришла вторая: "Какой им смысл? Они могли просто бросить тебя, ты бы и загнулась от жажды через пару дней".

Убедившись, что реакция желудка на состав подземной водички абсолютно адекватна, я набрала во фляжки воды, съела пару прихваченных с собой сухарей и задумчиво посмотрела в глубину туннеля. Что, если сёстры лукавили, и на самом деле артефакт, — или что бы то ни было, — про который они говорили, был найден ими именно здесь? Кто знает, куда приведёт меня эта дорога? В конце концов, до полной темноты ещё есть время, к Ромену я успею вернуться, а пока не мешало бы исследовать новый путь повнимательнее.

Я встала, убрала фляжки в сумку, забросила её за плечо и продолжила спускаться.

* * *

Я хлестнула ладонью, разрубая воздух — вроде бы ничего враждебного. Даже магии не чувствуется. Подумаешь, другая плотность. Это всего лишь тонкая плёнка, всего лишь досадная помеха, сквозь которую вполне можно пройти и оказаться по другую сторону... но какая она, эта другая сторона?

У жителей Огненной башни есть один серьёзный недостаток: стоит только сомнению, вызванному пусть даже обыкновенным здравым смыслом, появиться в сознании, моментально включается режим "максимум упрямства", и мы поступаем точно вопреки голосу рассудка. Мы же не должны бояться неизвестности. Это неизвестность должна бояться нас.

Поэтому я набрала в грудь побольше воздуха, будто собралась нырять под воду — и шагнула сквозь преграду, ощутив кожей её вялое сопротивление.

Там всё оказалось практически таким же, только воздух был гораздо холоднее. Со сталактитов исчезли водяные капли, а на полу вместо луж были странные белые пятна чего-то пушистого, как будто в пещере распороли несколько подушек. Я подняла взгляд и нервно выдохнула: здесь спуск наконец-то заканчивался. Туннель шёл круто вверх, откуда шёл слабый свет. Выход. Выход!

Я бросилась к нему так, словно бродила в пещере не полчаса, а несколько дней. Любопытство в очередной раз оказалось сильнее осторожности, и вот я уже карабкаюсь по почти отвесным камням, практически не поднимая головы. Один из камней предательски вывернулся из-под пальцев и укатился вниз, заставив меня на миг потерять равновесие. Но я уже нашла новую опору. Последнее усилие, и я оказываюсь снаружи.

Где мне приходится тут же зажмуриться, потому что повсюду белый свет. С неба, с земли — отовсюду. И ужасный холод. Я обхватила себя одной рукой, присела, дыша на успевшие замёрзнуть пальцы, и наконец решилась открыть глаза.

Вокруг меня были головокружительной высоты деревья, скалы и очень много того самого ледяного пуха, который лежал в пещере у самого выхода. Когда я выдыхала, изо рта вырывался пар. По голой коже рук пробежали мурашки.

Что это за место? Логика подсказывала, что вряд ли я в Даймонесе. Во всяком случае, на вулканические каньоны это место не похоже.

Внешний мир!

Я зашаталась и села прямо на холодную землю, пытаясь справиться с бурей в собственном сознании. Но как? Это же невозможно! Вот просто так взять и покинуть Даймонес, пройдя туннель за считанные минуты? До отсюда до самой Огненной башни, наверное, пешком можно запросто дойти!

Однако пора возвращаться. Ромен по-прежнему там, в убежище, один, и ему очень нужна вода, поэтому я подумаю, что делать с этим потрясающим открытием, чуть попозже.

Я поднялась и подошла к дыре под одной из скал, куда и вёл, собственно, межмировой туннель. Не успела я, однако пройти и нескольких шагов, как наткнулась на что-то абсолютно твёрдое и прозрачное, как стеклянная стена. Я заморгала и присмотрелась внимательнее: никакого барьера не было видно.

Я поднимала и швыряла в невидимую стену шишки, ветки, мелкие и крупные камни. Била её ногами, царапала, ощупывала — она была идеально гладкой и ровной, ни единой изъяна. Ни единой возможности вернуться. Ни единой возможности вернуться к Ромену!

В отчаянии отбросив сумку с наполненными, но уже бесполезными фляжками внутри, я взвыла в голос, не боясь, что кто-то может услышать. Найдут? Лишённые? Демоны? Мне плевать! Я видела, как Роменус Третий Несравненный, превозмогая действие снотворного, просыпается, чувствуя адский холод — а меня нет рядом. Он привык к моему отсутствию, он ждёт. Но меня нет час, два, целую ночь, следующий за ней день. Еды хватает, но вода заканчивается быстро, и всё, что он может — это тянуться губами к ледяной корке на собственном плече, чтобы слизать хоть пару капель драгоценной влаги перед тем, как последние крохи жизни покинут его.

Я обещала скоро вернуться, а теперь уже, наверное, никогда не вернусь.

Санкт-Петербург мне понравился. В его дворах-колодцах, великолепных и нищих домах, улицах, то слишком широких, то, напротив, таких узких, что и двум прохожим не разминуться, таилось постоянное напряжение, загадка, скрытая опасность. А какая потрясающая история у этого города! В ней было немало Света — но Тьмы было гораздо больше. Убийства, вызванные ревностью или алчностью; предательства, интриги, перевороты, измены; опасные игры правителей и отчаяние Лишённых, тянувшихся из пропасти, только чтобы пасть в следующую, более глубокую. Смертельно, интригующе, завораживающе красиво. Недаром многие демоны, получившие у Совета задание, отправлялись именно сюда. Я был уверен, что сделал правильный выбор, решив сделать остановку в этом городе. Здесь я чувствовал себя в своей стихии.

Да и куда я мог бы ещё отправиться? Искать тропу в Даймонес? Ехать в Скандинавию в надежде успеть исследовать весь огромный полуостров перед тем, как Совет Девяти наконец доберётся до меня? Нет, благодарю. Поиски надо вести осторожно, вдумчиво, исследуя как можно больше внешнемировских библиотек (Интернет — одна большая помойка с недостоверной информацией и человеческими фантазиями) — и при этом, разумеется, не забывать о более насущных проблемах.

Таких, как, например, отсутствие денег.

После того, как я выполнил своё задание, магическая шкатулка перестала выдавать мне внешнемировские деньги. У меня ещё оставались запасы, и немалые, но на них и нескольких лет не проживёшь. Светиться с магией, которая к тому же неминуемо должна была ослабеть, не хотелось, а потому приходилось искать другие способы. Излюбленная как среди демонов, так и среди ангелов работа переводчика была крайним вариантом. Махинации с наличными деньгами были бы слишком хлопотным делом, к тому же требующим непрерывного магического вмешательства. Другое дело — электронные платёжные системы, пластиковые карты и прочие безналичные средства оплаты. Если даже Лишённые без труда проворачивают многомиллионные аферы одним нажатием клавиши, чем я, демон, хуже? Я снова и снова задавал себе этот вопрос, а подсознание выдавало безжалостный, но, увы, совершенно справедливый ответ: "Тем, что ты не имеешь представления о Сети и внешнемировских электронных хранилищах, не говоря уж о методах их работы".

Кажется, что заботиться о деньгах недостойно демонов, верно? Если не принимать в расчёт, что мы точно так же состоим из плоти и крови, нам нужно жильё, вода и пища; а в условиях, когда использование магии сильно ограничено, финансовый вопрос заставляет идти на самые рискованные авантюры. Задумываясь об этом, я проводил целые вечера, ломая голову над планами финансовых махинаций; тогда я и познакомился с Эриком.

* * *

В тот вечер я шёл по Невскому проспекту, возвращаясь из городской библиотеки, откуда приехал на метро, к своему хостелу, расположенному в паре дворов от главной улицы Петербурга. Ноябрь в городе на Неве — явление малоприятное, хотя по словам Лишённых, местная погода в течение всего года мало чем отличалась. Шёл мелкий дождь; гранитные набережные, речные волны и облака были одинаково серыми, только прохожие раскрашивали унылый городской пейзаж своими разноцветными зонтами, среди которых преобладали жёлтые и красные.

В портфеле у меня лежали несколько газет и географических атласов, незаметно позаимствованных из читального зала. Я боялся, что они могут намокнуть, и старался не отводить руку в сторону от себя. Защищаясь зонтом от ветра — в отличие от броских зонтов Лишённых, мой был классически чёрным — я приметил на другой стороне дороги знакомый салон сотовой связи и нырнул в близлежащий переулок.

Через три дома показался ларёк, появившийся здесь, должно быть, ещё в девяностые годы. Удивительно, что эта маленькая забегаловка со старомодными прилавками, процентов пятьдесят продукции за которыми относилась к ликероводочной промышленности, всё ещё оставалась на плаву, несмотря на усиливавшуюся конкуренцию со стороны крупнейших супермаркетов, встречавшихся едва ли не на каждом шагу. Я почти уже миновал двери, когда сквозь шум ветра и стук капель по крышам услышал пронзительный женский голос.

— Ну не понимаю я вас, что теперь прикажете делать?

Говорившей ответил какой-то мужчина, но его голос был гораздо тише и я не разобрал слов.

— Опять тарабарщину свою иностранную... ищите магазин с переводчиками, больше ничего сказать не могу!

Заинтересовавшись происходящим, я закрыл зонт и вошёл. За кассовым аппаратом стояла полная продавщица в синем фартуке, а у прилавков растерянно топтался русоволосый молодой человек в модных хипстерских очках, одетый в насквозь промокшее пальто и недешёвые на вид брюки. На шее болтался развязанный тёмно-синий шарф.

Когда я появился в магазине, молодой человек, ничего не заметив, снова обратился к продавщице, тщательно выделяя каждое слово:

— Я только спросить... вы... принимаете... карты? Я... хочу... купить... воды, — и он ткнул пальцем в сторону стоявших в холодильнике бутылок с минеральной водой. Его произношение, артикуляция, даже мимика заметно отличались от таковых у продавщицы, однако я так же ясно понимал значение его слов. А вот женщина поморщилась и махнула рукой.

— Идите... идите... там, через дорогу, другой магазин есть.

"Они же говорят на разных языках," — догадался я. Попытавшись настроиться на произношение покупателя, я медленно заговорил:

— Не думаю, что здесь принимают карты. Неподалёку и в самом деле есть отличный супермаркет.

Юноша обернулся ко мне так резко, что его очки едва не упали с переносицы.

— О, вы говорите по-шведски! Боже мой, какая удача! Вы тоже турист, как и я?

— Нет, я русский. Меня зовут Кирилл.

— Эрик Юнссон, — молодой человек протянул мне руку и я, помедлив, пожал её. — У вас отменное произношение, Кирилл.

— Я знаю многие языки. Вы не против, если я провожу вас до другого магазина? Боюсь, эта женщина нас сейчас разорвёт на куски.

Пока мы шли к выходу, Эрик начал жаловаться:

— Я и по-английски начал говорить, и даже по-русски пытался... она всё равно не понимала. Здесь, в России, совсем всё плохо с иностранными языками? Не считая вас, разумеется.

— Нет, что вы. Просто вам немного не повезло.

Дождь на улице уже закончился, поэтому я смог убрать зонт и снять капюшон. Мы медленно шли по переулку, а я искоса наблюдал за своим новым знакомым. С виду ничего особенного, обыкновенный Лишённый. Чем-то он напоминал мне подопечную Фесты, Катю — такой же неприметной внешности, с умным взглядом из-за стёкол очков и немного нервной жестикуляцией, свойственной творческим людям и деятелям науки.

— Я хотел попросить вас ещё об одной услуге,— произнёс Эрик.

— Разумеется.

— Не могли бы вы подсказать мне, как пройти к ближайшему отделению полиции?

— Зачем? — удивился я. — Вы же не собираетесь писать заявление на продавщицу, не знающую шведского языка?

— Нет, — рассмеялся Эрик, — дело в другом. У меня, как вы уже заметили, нет наличных, только карточка, и на ней мало денег, потому что я снял почти все деньги по прилёту, слышал, что в России без наличных нечего делать... И так получилось, что ... одним словом, меня обокрали.

— Что? Как? — я попытался добавить в голос как можно больше сочувствия.

— Я приехал сюда в командировку. То есть, "командировка" — официальное название, а по сути это скорее изгнание после того, что я нечаянно сотворил с оборудованием нашего головного отдела в Стокгольме. Кнопку нажал мой коллега, но это произошло на моём компьютере... в общем, долгая история. Адрес моего временного места работы мне должны были прислать на электронную почту в воскресенье, первый рабочий день — понедельник, и с того же дня начинается бронь в гостинице. Сегодня, как вы знаете, пятница. Обналичив средства, я стал искать по объявлениям какой-нибудь недорогой хостел, где можно было бы провести эти две-три ночи. Подходящий вариант нашёлся на удивление быстро! Когда я приехал по адресу, который мне дали по телефону, меня встретили двое мужчин — у дверей подъезда. Они сообщили, что предыдущие постояльцы переезжают, а багаж у них у них очень громоздкий, и это может занять некоторое время, но предложили взять мои вещи и самостоятельно доставить их в мой номер. "Номер триста четыре, третий этаж," — сказали они мне и выдали ключ. Я обрадовался, подумал, что мир не без добрых людей, и ушёл прогуляться, а когда вернулся спустя час, ни около подъезда, ни в нём никого не было. Как не было ни хостела, ни двери, к которой подходил бы этот ключ.

Он достал из кармана маленький, старого образца ключик, и показал мне.

— Везде были только обыкновенные квартиры, жильцы которых первый раз слышали об этих странных людях. И тогда я осознал, что в чемодане, который я своими руками отдал мошенникам, были мало того что все мои вещи и практически все деньги, но даже и куртка, которую я снял ещё в аэропорту — а в её кармане мой сотовый телефон. Всё, что у меня осталось — вот эта пластиковая карта, на которой не больше двухсот рублей.

— Добро пожаловать в Россию, Эрик, — мягко сказал я. — Но не переживайте. Вам не надо идти в полицию. Мы сами справимся и найдём этих мошенников. Кажется, я знаю, о ком идёт речь, так что не волнуйтесь.

Разумеется, я лгал, но отчего-то этот Лишённый показался мне полезным знакомством, и мне хотелось бы завоевать его расположение.

Тем временем мы вышли на Невский проспект, и я сказал:

— Давайте где-нибудь поедим, я жутко голоден. Не сомневаюсь, что и вы тоже.

— Ну что вы, Кирилл! — воскликнул Эрик. — Я и так у вас в долгу.

— Не беспокойтесь, я найду ваши вещи, и вы сможете рассчитаться. Так что, идём?

— Раз так... давайте. Честно — я и правда проголодался.

Я выбрал одно сравнительно недорогое кафе, и мы зашли внутрь. Мне подумалось, что баловать этого растяпу-Лишённого элитными ресторанами было бы перебором; к тому же было неизвестно, окупятся ли ещё мои вложения.

* * *

— О, настоящие, живые цветы, — радостно кивнул Эрик в сторону стоявшего на нашем столике какого-то маленького кустика в горшке. "Цветы" были насквозь искусственными, но расстраивать его мне не хотелось.

Я где-то читал, что северяне Внешнего мира наиболее чувствительны к алкоголю. Судя по тому, что я видел, это было правдой. Он выпил всего-то пару бокалов вина, а его щёки уже покраснели, заблестели глаза. Если прежде он много говорил скорее от волнения, то сейчас это был просто поток сознания. Ел он, впрочем, довольно умеренно.

— Вы начали рассказывать о своей работе, — напомнил я шведу.

— А, к чёрту её, — тот неловко махнул рукой. — После того, что они сделали со мной, я и знать их не хочу. Вот вернусь в Швецию и уволюсь, честное слово. Как будто какая-то другая компания откажется меня принять! Да у меня два высших образования, опыт работы едва ли не со школы! Нет, я понял, понял. Это знак.

— Какой знак?

— Понимаете, — наклонился Эрик и дальше заговорил шёпотом, — неспроста же на экране эти строчки побежали. Я их переписал... да только потерял листок в тот же день. Всё так завертелось... Но в них был смысл, клянусь! Я смотрел на них... и они всё переворачивали внутри меня. Я словно стал другим... другим человеком...

Впервые за последний час я взглянул на Эрика с тревогой. Нет, он не врал. С ним и его компьютером и в самом деле произошло нечто загадочное.

— Я словно осознал, что могу управлять хаосом последовательностей команд лучше, чем кто-либо другой. Я был способен разгадать эту загадку — все остальные, даже Беглунд, никогда бы не расшифровали смысла и строчки!

От такой гипертрофированной мании величия, столь неуместной для хрупкого очкарика с висящими на шее перекошенными концами шарфа, мне стало не по себе. Я решил рискнуть и осторожно заглянуть в его мысли, благо телепатия мне всегда удавалась. Я коснулся сознания юноши и успел уловить обрывок: "... с детства недооценивали меня. Но теперь кажется, что у меня есть возможность всё..."

А в следующий миг я вздрогнул, не сумев сдержаться: меня вытолкали из чужого сознания мощнейшим ментальным пинком, и более того: на том месте, где только что плавало облако запутанных мыслей Эрика, была непроницаемая стена, как будто передо мной сидел не человек, а робот.

Сам Лишённый ничего не понял и только тряхнул головой, будто отгоняя назойливое насекомое. Лишённый! Такого совершенного блока я за всю свою жизнь не встречал!

Пока я пытался прийти в себя, Эрик заговорил снова:

— Так вот... о чём я... А потом понимаете, мне начали сниться странные сны. Каждую ночь я возвращался в своё детство, а воспоминания отматывались назад — до самого первого, до больших белых дверей.

— Что это были за двери?

— Двери детского дома. Я что, не говорил вам? Я вырос в детском доме, потом выучился, пошёл в университет, нашёл работу... всё было как обычно, как у всех нормальных людей. Так мне всегда казалось. А эти сны зачем-то возвращают меня к началу. Как будто я забыл, или оставил, или потерял в этом приюте что-то значительное. Бред, правда? — рассмеялся Эрик.

Действительно. С этим стоило бы разобраться отдельно.

— А что же вы планируете делать дальше? — попытался я отвлечь Эрика от его откровений.

— Не знаю. Пойду в полицию, как и собирался.

— Нет. Смотрите, как мы сделаем. Прямо сейчас мы идём в мой хостел, где оплачиваем вам номер на эти три дня. Я займусь поисками мошенников, и обещаю вам, что завтра или послезавтра все вещи будут уже у вас.

— А если нет? Что же мне, оставаться вашим должником?

— У вас нет другого выбора, потому что в полицию я вас провожать не стану.

— Вы очень волевой человек, Кирилл. Не знаю, повезло мне, что я встретил вас, или я сильно об этом пожалею, — пробормотал Эрик, вставая со стула и забрасывая конец шарфа за шею так, что он стал напоминать затянутую петлю.

— Вы могли бы оказать мне встречную услугу, — заметил я, расплачиваясь за обед. — Вы хорошо знакомы с электронными платёжными системами, кредитными и расчётными картами? Я понимаю, что это не ваша сфера, и всё же вы знаете основы их работы? У меня проблемы с моей картой, а в банк обращаться не хотелось бы. В прошлый раз эти люди придрались к какому-то прописанному муравьиным шрифтом пункту в договоре и заставили меня платить за новую карту.

— Какой ужас! — воскликнул Эрик.

"Какая наивность," — подумал я. В самом деле, этот парень явно хронический неудачник — после мошенников тут же наткнуться на демона.

— Конечно, я сделаю всё, что в моих силах. Вы даже не представляете, как я вам благодарен...

* * *

Я планировал на этот день многое: посещение библиотеки, исследование пары самых известных петербургских музеев, покупку нового зарядного устройства для ноутбука, так как старое хандрило и требовало какого-то мудрёного изгиба провода, чтобы довести электричество до места назначения. Однако когда я благополучно заселил Эрика в один из свободных номеров, обсудил с ним детали нашего будущего информационно-финансового сотрудничества и рассортировал принесённые из библиотеки газеты, было уже почти семь часов вечера. Я решил плюнуть и отложить все свои дела до завтрашнего дня; а тем временем засел за ноутбук и принялся подробно рассматривать карты Швеции. Первоначально я хотел нацелиться на Норвегию, но знакомство с Эриком заставило меня изменить решение.

Что до Эрика, то он, видимо, физически и эмоционально вымотавшись, отдыхал в соседнем номере. Ко мне он не заходил, и то ладно — его однообразные благодарности порядком надоели.

Когда ноутбук наконец разрядился и вырубился, я зевнул, потянулся и поднял голову. Мой номер был совсем маленьким и далеко не роскошным — стол, стул, холодильник, узкая кровать, тумбочка и в качестве бонуса — подоконник, на котором одиноко чахли две фиалки. Эконом класс, что ещё скажешь. Эрику достался такой же номер, но он, надо отдать ему должное, не привередничал.

Я взглянул на часы — девять тридцать пять. По улице уже разливалась насыщенная ночная темнота; за рассеянными лучами фонарей сквозь многослойную пелену туч серебряной запятой проглядывал лунный серп. Как всегда в такие ночи, мне остро захотелось летать.

И кто знает, может быть, я от безделья и поддался бы этому желанию, если бы мне в голову не пришла одна мысль. Ещё днём, когда я провожал Эрика до его номера, я заметил, что замки на его двери и моей практически одинаковые. Поэтому я взял свой ключ, выскользнул в коридор и тихо, стараясь не выдать себя скрипом пола, приблизился к соседней двери.

Я был прав. Пара оборотов, тихий щелчок — и дверь открылась. Я прокрался внутрь. Сквозь серо-золотой сумрак был отчётливо виден силуэт человека, лежащего на кровати, замотанного в простыню, словно кокон, и, судя по всему, крепко спящего. Уж чему-чему, а бесшумному передвижению жизнь в Ледяной башне вполне способна научить.

Цель вторжения была проста — во сне контроль над мыслями и воспоминаниями ослабевает. Может быть, я хоть сейчас смогу понять, что это за юноша и с чем связаны его исключительные защитные таланты. Когда я заглянул Эрику в лицо и осторожно прикоснулся к его мыслям, он не воспротивился, только вздохнул во сне и стиснул пальцами край подушки.

Передо мной словно развернулась цветная лента, составленная из отдельных моментов, обрывков слов, лиц людей, эмоций и чувств. Последних было много, но ярче всех пылали обида, горечь, иногда даже тяга к самоубийству — и страстное желание мести. Надо же, с виду и не скажешь. Его вроде как не обижали, ни в детстве, ни во взрослой жизни. У него были семья, друзья, девушки. Однако злоба, крывшаяся в сонном сознании, была обращена вовсе не к ним. А к кому же тогда?

Как и Эрик, я понял: чтобы ответить на этот вопрос, придётся проникнуть в самую глубину, за наглухо закрытую белую дверь. Ему тогда было два, шёл тысяча девятьсот девяностый год...

Внезапно Юнссон дёрнулся и застонал. Кажется, я случайно задел какую-то болезненную зону. Очень осторожно, понемногу, я попытался изолировать наши мысли друг от друга, но не тут-то было. Я едва успел отступить к самой двери, чтобы свет от фонаря не выдал меня. Эрик резко сел и невидящими, прищуренными глазами уставился в пустоту.

— Эй! Кто здесь?— хрипло крикнул он.

Как назло, предательски скрипнул пол.

Юноша заметался. Его рука нашарила первое, что попалось на тумбочке, и швырнула это прямо в меня. Когда предмет пролетел мимо и вдребезги разбился рядом с моей шеей о дверной косяк, я осознал, что это был будильник. Стекло вылетело и рассыпалось осколками по всему полу. Одна из стрелок, кажется, минутная, отлетев в сторону, пару раз крутанулась вокруг своей оси и застыла.

И тогда произошло то, к чему я никак не был готов. Невероятно мощная сила заставила меня замереть на месте. Я больше не контролировал своё тело. Мысли начали путаться. Какая там магия! Я тщетно пытался вспомнить, как дышать! Затем я понял, что мои ноги сами собой отступают за порог, плечи странно сгибаются, как будто я крадусь, а руки закрывают дверь и аккуратно запирают замок на ключ...

Перед тем, как дверь закрылась, я успел заметить, как Эрик устало упал головой на подушку. Кажется, он даже толком не проснулся и на следующее утро примет всё это за сон — пока не увидит осколки будильника, конечно.

* * *

После того, как неведомая сила отпустила меня, я стремглав бросился к себе в номер и заперся на ключ, тяжело дыша. Непонимание начинало перерастать едва ли не в панику. Когда ты имеешь дело с монстрами, демонами или даже ангелами — ты примерно представляешь, чего ждать, и способен дать им отпор. Но как противостоять Лишённому с такой невиданной мощью? А это, несмотря ни на что, был всего лишь Лишённый — обрывки воспоминаний, характер мышления и полное отсутствие магической ауры не допускали возможности чего-то иного.

Чёрт, чёрт, чёрт... поиск пути в Даймонес и даже финансовые проблемы перестали казаться чем-то значительным. Было уже почти два часа ночи, но я и не думал ложиться. Я сидел по уши в бумагах, пристально изучая все необычные явления, имевшие место на рубеже восьмидесятых и девяностых годов. Даже подробно изучил информацию о Стокгольме в одном из географических атласов. Ноутбук, как назло, отказывался заряжаться.

Наконец в одном из номеров шведской газеты, датированном маем тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года, мне удалось найти кое-что интересное. В статье, которая располагалась где-то на последних страницах и была напечатана мелким шрифтом, говорилось о пожаре на юге Стокгольма, в котором пострадали сразу несколько квартир. Мало того. За пожаром последовал сильнейший ливень, — некоторым даже казалось, что он иногда переходил в снег, — а затем уже потухший было огонь вспыхнул снова. Всё это происходило вокруг одной-единственной квартиры. Огонь и вода окружали её плотнейшим кольцом, но сама квартира так и осталась невредимой. Считалось, что в этой квартире никто не жил, однако в тот день, пятого мая, соседи ясно слышали душераздирающие женские крики, перекрывавшие шум дождя и вой ветра. Когда приехали пожарные, квартира была уже пуста. А на следующее утро, согласно замеченным мной документам нового знакомого, на ступенях ближайшего детского дома появился крохотный мальчик, новорождённый младенец. Подброшенного ребёнка, разумеется, забрали и впоследствии дали ему одно из самых популярных имён вкупе с распространённой фамилией — Эрик Юнссон.

Я сопоставил всё прочитанное с обрывками воспоминаний Эрика и наконец-то всё понял. На фотографиях двадцатипятилетней давности Эрик был мелким курносым мальчишкой, с пухлыми щеками — и с чёрными, как смоль, волосами. Уже через пару лет отраставшие волосы начали резко светлеть, пока не приобрели классический скандинавский оттенок. Вот ты какой, шведский хамелеон.

Эрик Юнссон действительно был Лишённым. Именно поэтому ни для отца, — бывшего ангела, — ни для матери-демонессы он не представлял ни малейшей опасности.

— Так, стоп, стоп! Притормози! Какие виты? Какие синие маги? — я замотала головой. — Ты там что, траву куришь?

Призрачная фигура Корнела в отражении Обсидиана мигнула и снова появилась, на этот раз чуть чётче. Демон был раздражён.

— Слушай внимательнее, связь может прерваться в любой момент! Не синие маги, а синмаги. Полукровки, дети ангелов и демонов, появляющиеся, когда кто-то из двоих изменяет своей стороне. Они рождаются без магии, слабыми, больными, и большинство сразу же умирают. Синмагами, или витами, называют выживших. По сути они обыкновенные Лишённые. Потомков витов во Внешнем мире куда больше, чем ты можешь себе представить. Так как дети своими силами не светились, ни в Даймонесе, ни в Анжелии на них не обращали внимания. Родители подбрасывали их в детские дома и спустя несколько лет в каком-либо из государств Внешнего мира появлялся полноценный член общества... Кстати говоря, ты должна была родиться такой же Лишённой, но что-то пошло не так.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Если бы ты интересовалась историей Троемирья, а точнее, учебником Даэра Фир для двенадцатого десятилетия обучения, ты бы тоже знала.

Я крепче обхватила подушку и устало закрыла глаза. Впрочем, полупрозрачный силуэт моего лучшего врага никуда не исчез и продолжал слабо светиться у меня в сознании. Связь по Обсидиану — это вам не внешнемировский скайп.

— А как же запрет Темнейшего?

— Может, это и кощунство, — хмыкнул Корнел, — но даже он не всемогущ. Вряд ли он что-то знает об их существовании. Важно кое-что другое. Тот парень, о котором я говорил, Эрик, начал открывать в себе странные способности, которых у него попросту не могло быть. Это не Свет, не Тьма, хотя он и полукровка Тьмы. Я бы сказал, что-то довольно сильное, но нейтральное, связанное со временем и его воздействием на разум.

— Лишённый, повелевающий временем? — ошеломлённо спросила я.

— Да. Это очень дурной знак. Что-то происходит во Внешнем мире. Не удивлюсь, если и другие потомки синмагов получили странные послания с той стороны, открыли способности к телепатии, управлению временем, пространством или ещё какой-нибудь непонятной ерунде. Вам с ангелом надо поторопиться. Я готов поставить все свои даймонесские деньги, теперь бесполезные, на то что только за Межмировой пропастью можно найти все ответы.

Поверхность зеркала дрогнула, как будто по ней пробежала лёгкая волна. Следом за ней дрогнуло и изображение Корнела.

— У меня больше не хватает сил на то, чтобы поддерживать заклинание. Твоя миссия выходит за рамки спасательной операции, вызванной эгоистичным желанием избавиться от кошмаров! Ты всё поняла, Феста? Синмаги! Время!

Как всегда и бывало в таких случаях, я вспыхнула, но не нашла ни одного слова для достойного ответа. Кроме того, картинка начала исчезать во тьме, и я поняла, что Корнел меня всё равно не услышит.

— Да поняла я, поняла! А ты-то понял уже наконец, что я люблю тебя? — задорно крикнула я в пустоту зеркала, ощутив на миг азарт и остроту своего безрассудства. Разумеется, Обсидиан остался чёрным. Абонент уже отключился, и сообщение до него не дошло.

Я положила чёрное зеркало на столик рядом с койкой, потянулась и легла на бок, сгребя подушку под себя. Пора было выбираться из этой крохотной каюты наверх, на воздух, но мне хотелось немного прийти в себя. Известия Корнела взволновали меня не так сильно, как должны были. Куда больше — он сам. То, как выглядел, — а выглядел он, как и всегда, безупречно, — то, как говорил. Смысл его слов был обычным бла-бла-бла, но голос... Мой лучший враг оставался таким же недоступным, таким же опасным и желанным, как в старые добрые времена в Даймонесе. Эта мысль была мне так приятна, что я закрыла глаза, мысленно фотографируя, а затем с головой ныряя в собственные эмоции.

— Совещание закончено? — холодно спросил знакомый голос. От неожиданности я бестолково взмахнула руками, уронила на пол подушку и едва не упала сама. Когда Матвей успел вернуться? Он же должен был развлекать Лишённых в ресторане!

— Я за телефоном, — пояснил ангел. Словно подтверждая правдивость своих слов, он выудил из кармана собственной куртки, висевшей на крючке, кожаный чехол.

— А что... я скоро приду... просто устала что-то, — забормотала я и неубедительно зевнула. Интересно, он слышал конец нашего разговора или нет?

— Какие новости из России?

— Да никаких, — машинально ответила я, думая о другом.

— Обмен любезностями, значит. И как, взаимно?

Я начала ловить ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

— Не отвечай. На твоём месте я бы сосредоточился на деле, а не тратил силы на пустую страсть, существующую только в твоём воображении, — голос, произносивший эти слова, казался металлическим. — Выходи, де Лоренсо хотят тебя видеть.

* * *

Семья де Лоренсо — странные люди. Очень странные. Казалось, что в них сидят все пороки, которые только демоны придумали для людей. Они могли бы стать вселенскими злодеями, если б не бесконечное легкомыслие и раздражающая глупость — практически каждого из них.

Родом они были из Аргентины. Два родных брата и две родные сестры, одна из которых была в девичестве Фернандес, а вторая и сейчас носила такую фамилию, что не мешало ей виснуть на младшем де Лоренсо, как якорь на канате. Фернандес звали Паулой, её сестру — Камилой. Камиле было двадцать восемь, и она была на пять лет старше Паулы. Красивая, но высокомерная и с невыносимо пронзительным смехом, похожим на дребезжание разбитого оконного стекла. Единственным, что портило её внешность, был длинный и крупный нос. Единственным, что портило её характер, было всё.

Её муж, старший де Лоренсо, был ровесником Паулы. У него были быстрые маленькие глаза, чёрные, как угли; грязные волосы до плеч и беспокойные длинные пальцы, какие встречаются у пианистов и карманников. А меньше всего Кристиан де Лоренсо напоминал деятеля искусства. Он всё время говорил о футболе и южноамериканской истории, затыкаясь только после змеиного шипения Камилы. Изо всей этой странной семейки меньше всего отторжения вызывал Дилан де Лоренсо. При одном взгляде на его задумчивое лицо, искажённое изнутри болезненной страстью к алкоголю и женщинам, казалось, что одним из прошлых воплощений этого человека был падший и по уши увязший в грехах католический священник.

Почему мы с Матвеем нашли такую странную компанию? А это не мы их нашли, а они нас. Матвею не хватает навыков социальной коммуникации, чтобы прямо и доходчиво посылать людей, а я просто решила поржать над ними и, может, немного развлечься. Но потом об этом пожалела.

— Ну где вы были так долго! — кокетливо воскликнула Паула, одной рукой обвивавшая Дилана за шею, а второй покачивавшая на ножке наполовину пустой бокал. — Мы уже боялись, что вы решили без предупреждения уединиться, а дело это явно не быстрое!

Кристиан расхохотался на весь ресторан, Матвей побагровел, а мне в который раз захотелось окунуть Паулу лицом в спагетти. Так, чтобы макаронины повисли на ушах и длинных серёжках, а соус стал идеальным дополнением к макияжу.

— Ой, ну посмотрите на них, какие стеснительные милашки! Дилан, дорогой, — продолжила Паула, заглядывая тому в глаза, — Мы просто обязаны взять ещё вина и напоить этих русских до блаженного беспамятства. После того, как они заплатили за наш ужин...

— Они могут заплатить и за вино, Паула, а мы найдём, как вернуть наш долг, — грудным голосом ответила Камила, искоса взглянув на Матвея. — Мы уже много раз упоминали, что во Флориде у нас есть превосходный домик, в котором мы все могли бы остановиться...

Её ладонь словно невзначай легла совсем рядом с ладонью Матвея.

— Прошу вас, Матиас, не откажитесь от нашего предложения.

— Меня зовут Матвей, сеньора, — разлепил губы ангел. — И я уже говорил, что мы подумаем.

Так как я ненавижу чувствовать себя лишней, то я не замедлила перетянуть одеяло внимания хранителя на себя.

— Послушай, где Рыжик? Мне кажется, или он потерялся?

— Рыжик — ваш кот? Такой толстый, пушистый, как проглотивший футбольный мяч, да? Потрясающе! — затараторил Кристиан, чуть не уронив вилку на пол. Та звякнула о тарелку и, в свою очередь, едва её не перевернула. — Я видел его, кажется, возле нашей каюты. Ставлю все золотые зубы тётушки Сесилии, это Камила решила украсть его для себя! О, ты бы видел, амиго, как сверкали её глаза, ты ведь знаешь, она обожает животных, но и под страхом смерти в этом не признается. Да-да!

— Ты несёшь чушь, — зло прошептала его жена.

— Конечно, несу, дорогая, ведь я же пьян. А они нет. Ты взгляни, какие серьёзные у них лица, будто мы при них съели этого кота! Нет, Паула права, им определённо надо выпить. Официант!

— О, нет, нет, — поспешно заговорил Матвей. — Я не пью. Мне нельзя, у меня... и без того морская болезнь.

Длинное лицо Камилы расплылось в приторной улыбке.

— Я знаю отличное средство! Оно лежит в нашей каюте, верно, милый?

— Угу, в корзине с твоим грязным бельём, — хохотнул Кристиан. — Откуда мне знать про твои таблетки?

Его жена даже не шевельнулась, продолжая пожирать взглядом Леонерия. Ему от этого было явно неуютно. А я уже и так долго сдерживалась. Привычным движением повернув руку запястьем к глазам, я заметила, что артерии и вены мелко пульсируют багровым.

Спокойнее.

Да тебя не воспринимают даже как помеху, будто тебя здесь вовсе нет! Эта Камила охотится за Матвеем так нахально, что это, наверное, заметили все в ресторане, кроме самого Матвея и Кристиана, который был уже так пьян, что ни на что ни обращал внимания.

— Только, боюсь, я выпила уже слишком много, а ещё эта качка... — вздохнула Камила. — Но я могу показать тебе... если захочешь проводить меня...

С меня было достаточно. Я щёлкнула под столом пальцами, заставив капроновые колготки стервы разорваться по всей длине. Камила вздрогнула и окаменела лицом.

— Вам плохо? — забеспокоился Матвей.

— Не... не знаю, вроде бы всё в порядке, — забормотала та и столкнулась взглядом со мной.

"Ты не могла это сделать, ты сидишь на другом конце стола," — говорили её глаза.

"А это не имеет значения. Просто не трогай моего ангела!"

Услышав мой голос в своей голове, женщина едва не упала и судорожно ухватилась за стул Кристиана.

— В чём дело, дорогая? Если хочешь, я могу проводить тебя до нашей... ха... комнаты, если хочешь этого. Конечно, тебе плохо, но мы это исправим...

— Отстань, кретин! — вспылила Камила, заставив меня на миг ощутить острое торжество. Пусть я выгляжу обыкновенной семнадцатилетней девчонкой, неведомо на какие деньги доставший билет на круизный лайнер до США, но я всё ещё демон, и не хочу, чтобы мой хранитель... развлекался, да ещё с этой... женщиной лёгкого поведения.

— Я тоже раньше страдал от морской болезни, — неожиданно для всех заговорил Дилан. — В детстве нас постоянно возили в Европу. Помнишь, Кристиан?

— Ещё бы не помнить. Ты вечно ныл, что нас сожрут акулы.

— А потом ты надел на себя костюм человека-рыбы и напугал меня до смерти. Я чуть не бросился тогда за борт... Иногда я жалею, что так и не сделал этого.

— Но тогда ты не сидел бы здесь с нами, дорогой! — воскликнула Паула.

— Я об этом и говорю.

Повисла тишина, если не считать музыки маленького оркестра в дальнем конце зала и смеха Лишённых за соседними столиками.

А между тем Камила, — и откуда только наглость берётся в таких, как она! — перешла к решительным действиям. Точнее говоря, уронила вилку под стол.

— Ах, какая я неуклюжая, — ударила она узкой ладонью о скатерть. — Вечно ключи роняю, теперь и это... Матиас, кажется, она лежит рядом с вами, вас не затруднит...

Матвей послушно нырнул под стол. Туда же последовала и Камила мгновением спустя, успев перед этим ухмыльнуться своей сестре, которая — незаметно, как ей казалось, — ответила той уважительным оскалом.

— Так, нет, хватит! — сказала я и с силой двинула ногой. Послышалось громкое "ой". Попала по Матвею, какая незадача. — Ледров, вылезай оттуда. Пойдёшь со мной искать кота.

Из-под стола донеслось сдавленное бормотание и мгновением спустя показалась светловолосая голова.

— Иду. Сеньора де Лоренсо, ваша вилка.

— Вы галантны, сеньор Ледров! — улыбнулась Камила, машинально принимая предмет и тут же безразлично кладя его на стол. Её муж встрепенулся, будто очнувшись от хмельной спячки.

— Что-то произошло? Нет? Ничего?

Мы с Матвеем встали из-за стола и покинули ресторан.

* * *

Мы стояли в узком коридоре, прислонившись плечами к стене. Снежно-белые лампы слепо мигали. На полу был какой-то серый мелкий узор, составленный из переплетённых между собой извилистых линий и завитков. Он завораживал, заставлял близоруко щуриться и пытаться рассмотреть его во всех подробностях.

Выждав, когда весело болтающая парочка пропорхнёт мимо нас, я оторвала взгляд от пола, ощутив лёгкое головокружение, и спросила:

— Что с тобой? Ты правда ничего не замечаешь?

— Замечаю, что ты ведёшь себя очень странно, — тут же сказал Матвей. — Грубишь, пакостишь. Знаешь, это похоже на... на... ревность.

— Глупостей не говори! Эта Камила...

Матвей зевнул, как мне показалось, с преувеличенной небрежностью.

— Да, она не придаёт значения тому факту, что мне вполне может быть по людским меркам меньше восемнадцати, и прилагает все усилия, чтобы затащить меня в свою каюту. Проще говоря — в постель. Кристиан, даже если бы узнал, явно бы ничего не сделал.

На долю секунды мне показалось, что и без того тесное пространство сжалось в одну точку у меня в голове.

— И... ты... ведёшь себя так, будто ничего не происходит...

Матвей сел на пол, вытянул ноги, достав ботинками до противоположной стены, и внезапно расхохотался.

— Камила? Серьёзно? Ты так плохо разбираешься в людях? Я ей просто интересен, ещё бы: одежда куплена в России в социальном магазине, а плыву на лайнере из Испании во Флориду. Может, она думает, что я замаскированный миллиардер?

— Мне плевать, что она думает!

В ответ Матвей снова рассмеялся и неожиданно заговорил о том, что было мне и без того известно. О том, как в детстве Кристиан, имевший две личные спальни и комнату для игр, украл и перепродал в криминальных кварталах жемчужное ожерелье сестры своего приятеля. О том, как Камила, участвуя в конкурсе красоты, разбавила кислотой лосьон для лица и тем самым избавилась от самой опасной конкурентки. О том, как Паула, забеременев в пятнадцать, поругалась со своими родителями и подбросила новорождённого ребёнка незнакомым людям, а Дилан примерно в то же самое время пытался совершить суицид, заперевшись в пустой аудитории университета. Он перечислял их пороки так самозабвенно, будто за каждым словом скрывалось: "Я — ангел, и ты по-прежнему думаешь, что я способен завести отношения — любого рода! — хоть с кем-то из них?"

Неужели он не видел, что меня волновало совсем не это? Или... а, к чёрту всё. Я и сама уже плохо понимала, отчего так разнервничалась. Здесь, на расстоянии от Лишённых, аура презрения и самовлюблённого нахальства развеивалась, словно все эти букашки были по одну сторону мира, а мы с Матвеем — по другую.

— Что ты молчишь?

— Кажется, у меня морская болезнь. Если её симптом — желание кому-нибудь врезать.

— Так, ясно, — Матвей встал и попытался взять меня за плечи, но в последний миг, спохватившись, отдёрнул руки. — Логические доводы на тебя не действуют. Проще говоря, ты мне не веришь. Отлично. Тогда тебе стоит немного остыть и перестать позорить меня. Пойдём.

— Куда?

Парень не ответил. Вместо этого он повернулся и пошёл вдоль по коридору, спустился по лестнице к каютам и уверенно остановился возле каюты номер одиннадцать — нашей. Тихий щелчок, дверь открылась, пропустив нас внутрь и, отрезая от суеты остальной части корабля, оставляя нас вдвоём. В моей голове пронеслись лихо закрученной спиралью все неправильные и опасные мысли, что когда-либо посещали её. Вот только реальность оказалась куда прозаичнее.

— Сиди здесь. Ты под домашним арестом.

— Опять?!

Я кинулась было обратно, но Матвей проявил неожиданную ловкость, выскочив мгновением раньше. Что-то негромко хлопнуло, а воздух прямо перед моим лицом стал разреженным и горячим.

— Извини, меры предосторожности. Чтобы преодолеть этот барьер, тебе придётся потрудиться.

— Ладно, допустим, я больше не буду доставать Камилу! Но ты-то куда?

— Невежливо бросать собеседников просто так.

— Ну и продолжай их развлекать! Одаривай их своим благосклонным вниманием, ведь это же... как вы их называете? Ах да! Наделённые! Они для вас святое, не то что мы, демоны!

— А это уже моё личное дело.

За дверью послышались удаляющиеся шаги. Я вздохнула, стараясь успокоиться, села на свою кровать и откинулась к стене. Тут же мне на колени вспрыгнул Рыжик и принялся, успокаивающе мурлыча, тереться о мои руки.

— Вот ты где, — пробормотала я, закрывая глаза. — Хоть ты здесь. Ведь ты не сделаешь мне так же больно, как он? Не сделаешь? Скажи мне...

Понятия не имею, почему все так легко приходят к выводу, что запереть маленький вулкан в четырёх стенах — лучший способ избежать извержения, порчи нервов и человеческих жертв. Очень унизительно осознавать, что наказания Лариуса, Арсения, Матвея были и в самом деле действенными. Заставить меня вспылить не составляет большого труда, но и перегораю я быстро. Может, у меня просто короткая память. Но уже спустя полчаса после того, как Матвей запер меня в каюте, я уже валялась животом на подушках и бродила по Интернету, не отрывая взгляда от глянцевого монитора ноутбука. Мелькали какие-то гиф-изображения, картинки, фотографии, многостраничные излияния людей с разных концов света. С русскоязычных доменов я переходила на английские, французские, испанские, порой даже не сразу замечая изменения.

Одна ссылка ведёт за другой. Как будто цепляет мою ладонь и уводит всё глубже, в даль ни на секунду не замолкающего хора голосов Лишённых. Кажется, только что я читала статьи о Холодной войне, а вот я уже в Инстаграме какого-то певца. Потом была цепочка развлекательных порталов с тематическими шутками, совершенно непонятными. Свободная рукой я постоянно вращала на пальце раскалившееся Воспоминание и боролась с желанием снять его.

Иногда в этой бешеной погоне неизвестно за чем в глаза яркой вспышкой бросалось что-то по-настоящему красивое и запоминающееся. Например, новая коллекция зимней одежды в несколько старомодном стиле, которую я разглядывала, наверное, минуты две. Особенно мне понравилось одно светло-серое пальто с меховой опушкой и широкими рукавами, в каждом из которых можно спрятать по дамской сумочке. По подолу вился замысловатый рисунок, состоящий из спиралей и серебряных листьев, и вообще весь образ был настолько не похож на всё, что мне когда-либо приходилось видеть...

Я перешла по паре ссылок на следующий сайт и оказалась в русской зиме. Ночь, когда я впервые увидела снег, не могла бы показать мне зиму во всей красе, такой, какой она предстала передо мной на той фотографии. Снега было столько, что земля казалась небом, а пушистые лапы сосновых веток — широкими мазками на картине, чёрно-белыми крыльями мёртвых деревьев. Прищурившись, я заметила и то самое пальто. Оно так гармонировало с окружающим миром, что казалось упавшим на землю, подобно снегу, откуда-то с облаков. При этом пальто, разумеется, было надето на какую-то модель, но её лицо, узкое и загорелое, было на фотографии абсолютно лишним.

"Наверное, Матвею бы понравилось, он любит всё белое и серебряное!" — подумала я и только открыла рот, чтобы позвать его, но вспомнила, что он всё ещё сидел с Лишёнными в ресторане. Спокойствие как ветром сдуло. Снова захотелось хлопнуть крышкой ноутбука и швырнуть в дверь чем-нибудь тяжёлым...

* * *

..."Сегодня Лукас показал, какие они, немецкие лыжники!" — гласила надпись под одной из фотографий в социальной сети. На ней маленькая девушка в пуховике и огромной шапке, смеясь, вытаскивала за руку из сугроба молодого светловолосого мужчину. Его шапка, в свою очередь, валялась в снегу, зацепившись за одну из лыж. Сам мужчина был немало сконфужен и сердился на себя за это, что заставляло девушку смеяться ещё сильнее.

"Готовлю кое-кому сюрприз. Только тс-с!" — говорила одна из следующих фотографий. На ней всё та же улыбчивая девушка прижимала к губам палец, а за её спиной виднелись крышки кастрюль. Первый комментарий и был, собственно, от кое-кого.

"Конспираторша ты моя, конечно, я ни за что не догадался бы!" — написал Лукас Киршнер.

"Ой, только не говори, что тебе не понравилось!:*" — ответила ему хозяйка блога, Франческа Доминика Вирер.

"Если все итальянцы готовят, как ты, то я обожаю вашу страну!" — не замедлил написать Лукас. И эта запись собрала девятнадцать "лайков".

... "Самый счастливый день в моей жизни!"

Маленькая девушка прижимала ладони ко рту, а молодой блондин стоял перед ней на одном колене, протягивая крохотную бархатную коробочку. Мужчины в костюмах и женщины в вечерних платьях, стоявшие вокруг, аплодировали, а на заднем плане, за отражающими звёзды волнами Рейна, горели огни ночного города.

..."Тег "свадебное путешествие", наверное, излишен, правда? Люблю тебя!" — написала Франческа спустя две недели после публикации фотографий со свадьбы. Сюдя по всему, Лукас был хорошо обеспечен, поскольку парочка побывала на всех континентах, но основная часть путешествия пришлась на излюбленный город всех влюблённых Лишённых — Париж. На немногочисленных фотографиях молодожёны не липли друг к другу, скорее, просто дурачились — причём в большей степени Франческа, немец создавал впечатление очень серьёзного человека. Особенно широкую улыбку у меня вызвало лицо спящего на пляже Лукаса, оплетённое макаронами с нарисованными кетчупом усами. Рядом смеющаяся итальянка показывала большой палец, а десяток детей лет пяти-десяти — шут знает, что за дети и откуда — корчили в камеру рожи и бросались друг в друга песком.

... "Чёт страшненько. Как думаете, ему понравится? Не отвечайте! И цену угадать даже не пытайтесь! Каждая женщина имеет право на один каприз!" — оправдывалась Франческа, сидя за рулём новенького алого автомобиля. Автомобиль был и правда хорош собой — стильный, спортивных очертаний, наверняка мощный.

Комментарий мужа к этой записи был следующим:

"А я хотел подарить тебе Мазератти на Рождество. Но, видимо, такова судьба".

"Врёт он всё! Он бы итальянскую машину сроду не купил!" — тут же с кучей смайликов отозвался Доминик Вирер, видимо, брат Франчески.

Я сидела и листала фотографии не отрываясь. В каждой записи была какая-то неуёмная энергия смешливой Франчески, а в односложных комментариях Лукаса — безграничная забота Лишённого, который любит другого и готов простить ему даже покупку дорогущей машины.

... Через год Франческа выложила одну запись — только одну, без фотографии.

"Я ненавижу эту машину. Я продаю её за любые деньги. Сегодня она подвела Лукаса. Если вы заинтересованы в покупке, пишите..."

Лукас Киршнер попал в аварию, возвращаясь с работы в Берлине. По случайности, именно в тот вечер он ехал на машине жены. История тёмная и неоднозначная. У преуспевающего архитектора было много завистников, некоторым из которых ничего не стоило подстроить эту аварию.

"Он в больнице. Я тоже там»,— гласила следующая запись. Под ней были кучи комментариев, от родственников, знакомых и друзей, читая которые, я чувствовала себя затопленной чужой любовью объединённых в одну стену поддержки Лишённых.

После этого в блоге Франчески Доминики Вирер-Киршнер наступило долгое затишье. Долгое, разумеется, по реальному времени. Здесь, в Интернете, оно прервалось уже спустя несколько миллиметров на экране одной, последней записью над самой первой фотографией блога — смеющимся лицом итальянки и снисходительно-заботливым Лукаса.

"Сегодня он оставил меня одну".

Пользователь заходил в блог три года назад.

"Матвей, — подумала я, — это что, и есть любовь, которую ангелы превозносят? Заставляют людей писать о лыжах, макаронах и дорогих машинах, а потом перечёркивать себя из-за одной-единственной смерти? Да кому такая любовь нужна?"

Матвей не ответил. Он всё ещё был в ресторане.

* * *

Спустя полчаса я набрела на какой-то политико-экономический спор людей с, как говорит Катя, "низшим интернетным образованием". Только тут я впервые поняла, до чего иногда доходит межнациональная ненависть. Оказывается, эти Лишённые, называющие себя цивилизованным обществом, до сих пор живут по законам первобытных племён: а точнее, по принципу "смерть другим!". Информационные войны, разжигаемые в двадцать первом веке, неожиданно оказались куда менее невинными, чем можно было бы предположить. Помнится, когда Лишённые брали в руки свои железки и тупо шли через половину континента вырезать города ради наживы, ненависти и то было гораздо меньше. Это потому, что у этих существ в критической ситуации есть поразительная способность к сплачиванию. Может, им ангелы помогали, кто знает? Защищая семью, друзей и любимых, люди твёрдо знали, что сражаются за нечто настоящее. А здесь... честное слово, когда я наконец вынырнула из потока оскорблений, мне показалось, что я выбралась на воздух со дна какой-то зловонной лужи. Где правда, а где ложь, никто не знает и не может знать. Кто-то начитался романов и ищет в государстве — хоть в каком-нибудь! — вселенское зло, кого-то обокрали в подворотне, а у кого-то просто болит живот... Грязь сидит внутри, бурлит, из ушей едва пар не вырывается, как из носика кипящего чайника. Вот и надо изливать всё это в призрачном мире на таких же призрачных людей.

Я фыркнула и закрыла сайт, ощущая ещё большее презрение к Лишённым, чем прежде.

"Ну зачем ты так? Если они возмущаются, значит, хотят измениться. Желание вращает колесо истории. Когда-нибудь они сами посмеются над этим — русские, украинцы, англичане, американцы, китайцы, арабы, да кто угодно. В семье все ссорятся друг с другом каждый день, но это же не значит, что они перестают быть семьёй из-за этого?"

— Матвей, отстань! Это бестактно! Мне-то откуда знать, что такое семья? — не выдерживаю я и оглядываюсь. В каюте, кроме меня и уснувшего Рыжика — никого. Это снова было только моё воображение.

* * *

Я проснулась от резкого щелчка, точно кто-то с силой захлопнул дверь каюты. Замотала головой и отлипла щекой от клавиатуры. По-прежнему горел свет, который никто не выключал. Щурясь, я перевела взгляд на часы — было два часа ночи.

— Матвей? Это ты? — то ли пробормотала, то ли пробулькала я. Со стороны двери что-то стукнуло. — Матвей?

Я наконец повернула голову и увидела его. Он расшнуровывал ботинки — очень долго, слегка покачиваясь и тяжело дыша. Наконец плюнул на это бесполезное дело, шатким шагом подошёл к постели напротив и сел на неё. Его руки дрожали. Взгляд блуждал. Расширенные зрачки не фокусировались. Футболка была наполовину заправлена в джинсы, наполовину болталась просто так, сверкая алым соусным пятном.

— Быть не может… ты что, пьян?

— Нет. У меня морская болезнь. Ты сама так сказала, помнишь? — каким-то неестественно высоким голосом ответил Матвей.

— Камила…

Книга, валявшаяся рядом с рукой ангела, просвистела по воздуху и врезалась в стену рядом с моей головой. Я не успела даже вздрогнуть.

— О да, она оставила мне немного своей помады! Но это меня не волнует. Ведь я же вернулся ещё до конца ночи. Зачем я вернулся?

Матвей встал. Его глаза вспыхнули серебряным светом, а на стене за его спиной заколыхались огромные размытые тени. Проснувшийся Рыжик выгнул спину, прижал уши к голове и зашипел на него. Я в ужасе вжалась спиной в подушки. Такой Матвей меня по-настоящему пугал. Теперь становилось ясно, почему ангелы никогда не пили.

— Посмотри на меня. Прошу. Не отводи глаза. Что ты тут делала, пока я страдал? Болтала с Кир… как там его? Корнелом? Думала о своём эгоизме? Строила планы мести бедной Наделённой?

— Я ждала тебя, — прошептала я в ответ, будучи, однако, совсем не уверенной в том, что это стоило говорить.

В ответ Матвей расхохотался и рывком стянул футболку через голову, бросив её прямо на пол.

— Вот только не надо тут людям подражать! А я вас, демонов, будто... не знаю! Я знаю. Я поступил тогда неправильно. Я должен был убить её! Но зачем я оставил ей жизнь, что… чтобы… погибнуть самому десять лет спустя?

— Успокойся, тебе никто не угрожает… — промямлила я. — Знаешь, наверное, тебе стоит отдохнуть и поспать…

Точно впервые заметив меня, парень резко повернулся и бросился ко мне, в последний момент остановившись и неловко опустившись на самом краю моей кровати. От него резко пахнуло алкоголем.

— Я не могу к тебе прикоснуться. Смешно! Если я прикоснусь — я погибну, а я ведь уже погиб, когда сказал «да» Коллегии. Бедная Анна… если бы она знала, она возненавидела бы меня на всю жизнь. Но никто не сможет ненавидеть меня сильнее, чем я сам! Скажи, что ты веришь мне! Я же никакой не ангел на самом деле! Вот, смотри!

Матвей зачем-то взмахнул руками, и огромные серебристо-голубые крылья чиркнули своими перьями по узким стенам. Мне было невыносимо жарко от светлой магии, которой искрилось всё вокруг Леонерия, и я чувствовала себя загнанной в угол добычей. Самое обидное, что и агрессией не ответишь. По правде говоря, я вообще не знала, что делать.

— Не понимаю, о чём ты. Всё же в порядке, с твоими крыльями всё хорошо… спрячь их и успокойся… тебе принести воды?

— Нет, спасибо, — успокоившись, почти трезвым голосом ответил Матвей. — Просто скажи мне вот что: что со всеми нами не так? Что не так со мной? Камила… не ругайся… так вот, даже она, случись война, не раздумывая, закрыла бы своим телом и Кристиана, и Паулу, и даже Дилана… Да, она ругалась бы, материлась, лгала, как делала это всю жизнь, но умерла бы за них не задумываясь. Я, конечно, умер бы тоже, но внутри меня бы ничего не загорелось, понимаешь? Это не моё желание, это мой долг! Могут ли у ангелов быть желания вообще? И… если да… где та грань, за которой начинается запрет? Кто определяет её? Тот, кто заставляет нас отдёргивать руки при прикосновениях? Сделал это, зная, что все боятся боли, — безумно шептал он, — но не учёл одного: боль — не самое сильное…

Я слишком поздно поняла, что последует за этими словами и потому не успела убежать. Уже через миг раскалённые пальцы прижались к моей шее чуть ниже ушей. Не знаю, почему я не закричала. Должно быть, боль была слишком сильной. Лицо Матвея тоже перекосила гримаса.

— Не нравится?! — прорычал он. — А ты думаешь, что я чувствую каждый день?

Я запрокинула голову до предела, хватая руками воздух и тщетно пытаясь вдохнуть.

— Хватит…

— Каждый день…

— Хватит!!!

Я ударила ладонью по воздуху, отбросив Матвея назад. Его крылья исчезли мгновением до того, как он опрокинулся на спину. Впрочем, совсем скоро он уже был на ногах и смотрел на меня очень странно — с ненавистью, болью и чем-то очень странным, что заставляло всё внутри меня переворачиваться.

— Ты же говоришь, что я эгоистка! — прокричала я. — Так перестань думать обо мне, успокойся, оставь меня, наконец! Я же демон, чёрт тебя побери! Да самый последний Лишённый лучше меня! Вали к ним, если ты так меня ненавидишь! Я не буду с тобой сражаться только по тому, что не хочу разборок с Арсением.

— Это правда то, что тебя волнует? Значит, ты не чувствуешь боли? — потерянно спросил Леонерий.

— Я чувствую иллюзии. Много иллюзий.

— Ну да… лучник… — сказал Матвей, хотя я вовсе не его имела в виду.

Тщетно пытаясь успокоиться, я повернулась к зеркалу, взяла со стола расчёску и принялась драть свои кудри, смутно осознавая реальность. Я сама была будто пьяная.

— Что ж, он не самый худший демон.

— А если бы я был демоном?

— Что?!

От изумления я уронила расчёску. Матвей стоял и тоже смотрел на своё зеркальное отражение, дыша глубоко и часто.

— У тебя что, серные пробки в ушах? Если бы у меня были чёрные волосы, тёмные крылья, если бы я вырос в Даймонесе, ты бы пошла за мной так, как идёшь за ним?

Я упала на колени и закрыла лицо ладонями. Кажется, ещё немного, и я взорвусь. Лайнер утонет, Лишённые умрут. Хотя это было уже не так важно. Я должна была ответить ему. Но что? Темнейший, да Матвей прав! Это невероятно смешно! Я — далёкий от раскаяния демон, он — чистейший ангел, готовый сделать что угодно ради собственной чести. Что я должна ответить?

Должна.

Должен.

Это Лишённые свободны, а мы всегда кому-то что-то должны. К чёрту всё.

— Тебе не нужно быть демоном. Я иду за тобой сейчас.

Повисло молчание, такое густое, что его можно было резать ножом. Внезапно мне резко захотелось умереть. Так, чтобы этот миг для меня навсегда остался последним.

Не открывая глаз, я услышала глухое:

— Но ты же никуда не идёшь, Феста. Ты о чём? Мы же на корабле.

И тогда расхохоталась я.

— Тебе надо выспаться.

Воспользовавшись тем, что Матвей был абсолютно растерян, я щёлкнула пальцами. Края покрывала тут же взметнулись в воздух и, словно лассо, захлестнули шею ангела, подтянув его к кровати и практически насильно заставив плюхнуться на неё. Тот был вроде и не против. Не отрывал от меня глаз и слепо моргал, похожий на неожиданно беспомощного зверька.

Затем его веки всё же закрылись, и он упал лицом в подушку. Я выждала несколько минут. Мне показалось, что Матвей уснул, когда с соседней кровати донеслись слабые всхлипы. Я подошла и осторожно присела на самый край.

— Это правда, Феста… Я действительно хочу этого…

— Тш-ш-ш…

— Ненавижу себя…

— Только представь себе следующее утро. Не простишь себе, если вспомнишь.

— Только представь… Мефиста… мою завтрашнюю жизнь, которую я никогда себе не прощу… — последние слова прозвучали на удивление связно. Я опустила голову на руки. Пару минут мы провели в молчании. Было слышно только тяжёлое дыхание Матвея. Где-то наверху звенела посуда и смех расходившихся последними Лишённых.

— Пока ты там развлекался, — неохотно начала я, — я бродила по всяким сайтам и социальным сетям Лишённых.Там была история. Девушка-итальянка и юноша-немец. Трудно было бы представить себе более разных людей. Она была весёлой непоседой, а он — серьёзным и практичным любителем правил. Я не знаю, так ли это называется, но Катя бы сказала, наверное, что они любили друг друга. Они были как одно. Даже когда были по отдельности, когда их разделяли города и страны. Они были счастливы, а потом… потом он умер. А она куда-то исчезла из Интернета. Неизвестно, где она и что с ней, да это и неважно. Сама-то девушка считает себя погибшей вместе с ним. Это так странно. Я читала и не понимала, что не так с этими людьми. Зачем они любят, если что-то всё равно встаёт между ними? А потом поняла. У этих двоих ничего не закончилось. Не могу объяснить почему, но точно знаю, что даже смерть — это досадная мелочь, как поездка за город на дачу, как проколотые автомобильные шины, как осенний грипп...Как и то, что было до их случайной встречи в немецком лесу возле пригорода. Для них нет ни времени, ни смерти, никаких барьеров, которые можно было создать.

— Зачем ты мне это рассказала?

— Сама не знаю. Считай это чем-то вроде сказки на ночь.

-Бр-р-р… ладно… — пробурчал Матвей, пытаясь повернуться на бок.

— Надо уснуть. Ты проснёшься прежним ангелом, и всё будет хорошо, — прошептала я нараспев, стараясь убаюкать его.

— Но ты не исчезнешь… как тот немец…

— Куда я денусь.

— Тогда не уходи… нет… да что ты… ты… не понимаешь… не… понимаешь… — Матвей бормотал всё тише и тише. Нервно вздымающаяся грудь затихла, дыхание выровнялось. Дрожащие ресницы закрылись.

Я сидела на стуле, поглаживая подушку рядом с его головой, и считала секунды. Наверное, было уже раннее утро. Мой ангел-хранитель спал. А вот я чувствовала, что вряд ли смогла бы уснуть. Мной владела странная печаль, как будто на моих глазах разбилось что-то очень хрупкое и очень важное, и теперь передо мной осколки, которые уже не починишь. Интересно, на сколько удлинится молния, раскалывавшая крылья Леонерия, после этой ночи?

И ещё мне очень хотелось бы знать, что ему снилось.

* * *

Я стоял на входе в кафе — в то самое, где мы с Фестой открыли нашим подопечным правду. Кажется, это было уже очень давно… или нет? Вообще было ли это на самом деле? В голове полно размытых картин, но какие из них правдивы, даже я не смог бы себе ответить.

Я медленно шёл вдоль пустых столиков. На некоторых из них стояли столовые приборы — совершенно чистые и блестящие, будто только что из посудомоечной машины. Кроме меня, в подвальчике не было ни души, только вдали, за крайним столиком у окна, сидел какой-то человек. Свет падал так, что его лица не было видно — лишь чёткий профиль на фоне белеющего прямоугольника окна.

Сделав ещё несколько шагов, я узнал его. Это и был мой подопечный. Одет в свой обычный чёрный костюм и бледно-голубую рубашку без галстука. Точно такой, каким я должен был его помнить, за исключением одного — в пальцах тлеет зажжённая сигарета.

— Дим! Разве ты куришь?

Он обернулся на мой голос и засмеялся.

— Хорошо же ты меня знаешь! Ну садись, раз уж пришёл.

Словно издеваясь надо мной, Дима не спеша затянулся, отчего его скулы заострились ещё сильнее, и с вызовом выдохнул дым под сияние настольной лампы.

— Я ждал тебя гораздо раньше. Наверное, ты был очень занят, — пожал он плечами. Я всё молчал, будучи слишком поражённым для того, чтобы сказать хоть слово.

— Я тебя не виню. В конце концов, кто я такой, чтобы претендовать на безопасность? Ты не обязан быть моим телохранителем, твоё задание куда важнее. Вдруг от этой девушки зависит судьба Вселенной?

— Почему мы здесь? — внезапно спросил я.

— Потому что в городе что-то происходит. С тех пор, как вы уехали, всё так запуталось… мы с Катей не понимаем, что творится, и не знаем, как нам быть без вас. Связи практически никакой. Анна и Арсений — да что они говорят? Арсений — господин Запрет, у него на всё ответ один, а Анна слишком слабенькая для всего этого. Ей бы жить с родителями и перевязывать лапы уличным котам.

— Тебе ничего не грозит, потому что…

— … потому что я не играю роли? О, как же ты ошибаешься.

Дима стряхнул пепел в пепельницу и вздохнул.

— Когда-то я думал, что ангелы — это крылатые всесильные существа, живущие на небесах. Они дарят надежду тем, кто в ней нуждается, хранят дорогих им людей и защищают их от сил зла.

— Ты не ошибался, — кажется, я пытаюсь убедить скорее себя, чем его. — Ангелы и были созданы для этого. Пойми, будь моя воля, я бы ни за что ни уехал с демоншей, бросив тебя на произвол судьбы.

— А… — горько вздохнул мой подопечный. — Теперь уже всё равно.

Оранжевый картон, из которого сделан абажур, вспыхивает — лампочка перегорела, а для воспламенения такой сухой бумажки и одной искры достаточно. Я пытаюсь остановить распространение огня, но ничего не выходит. Взмахиваю рукой, бормочу заклятья, даже дую — никакого результата. Ищу взглядом воду, но вокруг только пустые бокалы.

— Забей, пока ещё есть время. Просто ответь на вопрос: чей ты хранитель? Мой или её?

— Твой, конечно, — честно отвечаю я. В конце концов, задание заданием, но Феста может и сама о себе позаботиться. А открывшись человеку, я автоматически подвёл его под удар и теперь в ответе за него. На мгновение захотелось выдернуть себя из этого иллюзорного кафе, бросить всё и помчаться в настоящее, только чтобы избежать этого болезненного взгляда. Пальцы начинают нервно дрожать. Честное слово, ещё немного, и я выбью сигарету у него из рук.

— Угу, — с насмешкой сказал Дима. — Я с первого взгляда понял, что это и есть мой ангел-хранитель.

Я знал, о чём он. И вправду, дурацкое знакомство вышло. В тот день я первый раз пришёл в класс, где учился Дима. И первым, что я заметил, как только появился в кабинете, стал, собственно, мой будущий псевдохранимый. Вот только я об этом ещё не знал и видел только нагловатого парня, который незаметно подкрался со спины к своему однокласснику и вытащил из кармана его пиджака пятьсот рублей. Сам одноклассник ничего не замечал и смотрел в другую сторону, смеясь над какой-то шуткой собеседника.

Хоть это и было моё второе путешествие во Внешний мир, я знал о Наделённых очень мало. Мне, как ангелу, выросшему в Анжелии, мир людей представлялся чем-то порочным, лживым, погрязшим в тумане скрытности и эгоизма. Естественно, я принял Дмитрия за обыкновенного вора, во много раз более отвратительного из-за того, что носил он дорогой костюм и вообще имел самый благопристойный вид.

Не говоря ни слова, молча, я бросился на него, вырвал купюру из обмякшей ладони и повалил на пол. Послышались удивлённые крики, другие Наделённые тут же обступили на нас. Поначалу ошеломлённый, Дима начал было сопротивляться, но я попросту сел на него и скрутил руки, борясь с соблазном сжечь ему пальцы светлым огнём.

Позже выяснилось, что Дима многократно подкалывал своего одноклассника, Игоря, по поводу его невнимательности и в конце концов поспорил с ним, что сможет незаметно украсть деньги из его кармана. Пари было действительно три дня. На третий Игорь всё-таки потерял бдительность… и в этот момент на сцене появился я со своим возмездием. Мы с Димой ещё не раз смеялись над тем происшествием, но во мне до сих пор жили стыд и злость на самого себя. Не только избил своего хранимого, но и опозорился в первый же день. Да здравствует знаменитый Матфей Леонерий.

— Да, хранитель из меня так себе. Может, я и не должен был тебя бросать, но… Не обижайся, но ты, Катя, Влад — все вы всего лишь люди. А тут творятся такие дела, кажется, что на кону судьба целых трёх миров. Ты выдёргиваешь меня сюда и просишь помощи? Неужели люди не в состоянии хоть с чем-нибудь, хоть раз в истории, справиться самостоятельно?!

Я чувствовал, как неправильно всё то, что я говорил, но остановиться не мог. Мысли начали путаться. Окружающая обстановка расплывалась в глазах, только фигура Димы была по-прежнему отчётливо видна.

— Хорошо. Я справлюсь, — ответил Роднев с пугающим хладнокровием и дунул на догоравший абажур. Тот тут же потух. Ни дыма, ни запаха. Ничего.

— Я вернусь, совсем скоро, — торопливо заговорил я, — мы с Фестой уже на верном пути. Коротенькое путешествие, на ту сторону и обратно — и я снова буду с тобой. Мы разберёмся со всей этой дрянью, и вы с Катей сможете зажить как прежде.

— И что же ты сделаешь для этого? Соберёшь нас у себя дома и прикроешь крылышками? — Дима встал, оказавшись на полголовы выше меня. — Они всё равно достанут нас и придумают, как использовать. Представь себе, даже нас, бесполезных Лишённых! Что ты делаешь?

Я всё-таки не выдержал. Из последних сил пытаясь удержать в голове уплывающую картину столиков, ламп и диванов, я приблизился вплотную к своему подопечному, вырвал из его пальцев сигарету, схватившись при этом почти за самый её край, бросил и придавил ботинком к полу.

— Я запрещаю тебе курить, — прошипел я, и лицо Димы тут же растворилось во тьме…

Тонкие облака, похожие на грязно-серые марли, быстро расползались по небу в разные стороны, открывая всё новые оттенки туч. Передо мной торопливо набегали друг на друга мелкие волны, разрезаемые громадиной лайнера. Я наклонилась вперёд, свесившись с перил, насколько могла, и вытянула руку, ощутив на ней мелкую солёную пыль. В этот же миг к моей ноге прикоснулось что-то тёплое и пушистое, отчего я едва не выпала за борт.

— Рыжик, мать твою кошачью!!! Нельзя так пугать!

В сердцах пнув мяукнувшее животное, я села обратно в кресло-качалку. Вообще забавно. Зачем на круизном лайнере кресло-качалка? Дополнительный аттракцион для страдающих морской болезнью?

— Или похмельем, — мрачно ответил мне голос Матвея. Ангел был, как того и следовало ожидать, хмур и сердит на весь мир. С одеждой он явно не заморачивался, надев испачканную ещё вечером футболку и мятые джинсы из чемодана. С мокрых волос капала вода. Выйдя из душа, он даже не удосужился высушить их полотенцем.

— И тебе доброе утро. Хорошо спалось?

— Просто отлично. Почему из-за этих дурацких перил нельзя прыгнуть в море и хорошенько там искупаться? Здесь не душ, а какое-то издевательство.

Я фыркнула и подняла с пола уроненный мной пять минут назад роман Мураками. Книжку я одолжила у Дилана, чтобы создать впечатление умного и образованного человека. Нравилось пока не особо, но я терпела.

— Конечно, это сугубо моё мнение, но, думаю, тебе и Ниагарский водопад не помог бы.

Сев в качалку напротив, Матвей прищурился. Я почувствовала, что он снова лезет в мою голову, и дала лёгкого мысленного щелчка. Парень застонал и закрыл лицо руками. Ещё бы. После вчерашнего, наверное, любой щелчок отдаётся колокольным набатом.

— Личное ментальное пространство, светлый!

— А… да… вспомнил, зачем пришёл. Дай мне сюда свою руку.

— З-з-зачем?

Я растерянно посмотрела на обложку книги. Какой-то абстрактный узор, в котором угадывались хвойные деревья и скалы, ответа не давал.

— Не бойся, не сожгу. Я только слегка коснусь, нужно кое-что проверить. Да что я, враг сам себе, что ли?

Вспомнив предыдущую ночь, я вздрогнула, но всё же протянула ладонь. Матвей и впрямь слегка ткнул в неё пальцем. Ощутив, как и я, точечный укол огненной боли, он подул на палец, будто задувая её, и значительно спокойнее произнёс:

— Ну слава Свету. Давай договоримся, Феста: ты молчишь о том, что было вчера, и мы благополучно всё забываем. Тем более что я, по правде говоря, сам мало что помню…

— Совсем ничего?..

Наверное, это и к лучшему. В противном случае всё «сотрудничество» пошло бы Рыжику под хвост. Вот Матвею хорошо! Он-то проспался, сполз с кровати, дотащился до душа и начал всё с чистого листа. Но подскажите, как забыть мне?

— Отрывки. Ещё из ресторана. Тьфу, зачем я только пил эту гадость… не нравилось же…

— Затем, наверное, и пил, чтобы доказать себе, что самый волевой…

Чтобы прервать последовавшее за этим длительное молчание, пришлось снова открыть Мураками и уткнуться в мелкие буковки. Послушно пробежав глазами пару строк, описывающих городские улицы, по которым шествовал герой, я поняла, что не помню ни куда идёт герой, ни зачем. Пришлось листать назад. Оказалось, я уже с десяток страниц прочитала в таком полубессознательном состоянии, поскольку встреча героя с девушкой в кафе — последнее, что я помнила, — было уже очень давно.

Мда, плохой из меня читатель классики.

— Жуть жуткая. Не хочешь… — начала было я и замерла на полуслове, увидев пустое кресло. Матвей уже снова куда-то испарился. Я понадеялась только, что не в ресторан за «лекарствами». Хотя это было абсолютно не в его духе. Не удивилась бы, если бы он последующий месяц пил одну воду, заедая её аскетически чёрствыми сухарями.

Рыжик вспрыгнул мне на колени и вытянулся, распушив хвост перед моим носом. Попытавшись согнать его, я в который раз уронила книгу, весело подумав, что не судьба мне дочитать роман. Потоптавшись немного, кот уставился на волновавшийся горизонт.

— Там ничего интересного. Плыть ещё добрых пару дней.

«Но ведь тебе надо не во Флориду?» — внезапно пронеслось в голове.

— Допустим. Но прежде чем бросить лайнер, раскрыть крылышки и броситься в неизвестность, надо, наверное, что-то почувствовать? Близость Хаоса, например?

«Тогда попробуй открыть глаза».

От неожиданности я даже встала с кресла, скинув Рыжика. Поморгала. Ничего не изменилось. Да и с чего бы? Что мне — слушать какие-то глюки?

«Вперёд», — услужливо подсказал мне всё тот же внутренний голос. Я подошла к перилам и послушно уставилась вдаль. Сначала мне казалось, что не было ничего особенного. Океан сливался вдали с облаками, образуя сплошную, пугающе глубокую гладь. Глазу уцепиться совершенно не за что, не считая острого плавника какой-то рыбы.

Рыбы?

Как на таком расстоянии я смогла заметить рыбу? Даже если это акула? Да она должна быть метров двадцать в длину, не меньше! А тут рядом ещё один… и ещё… перед моими глазами выстроился настоящий забор из чёрных треугольников. Они ещё и двигались, как зубцы пилы. В разные стороны. Наползали друг на друга, разъезжались и становились всё крупнее и крупнее...

Сердце ёкнуло, в лицо вместе с солёным ветром приветом из детства дохнул смутный страх.

— Рыжик! Оно там! Мы уже близко!

Рыжика не было. На том месте, где он сидел какое-то мгновение назад, расправляла крылья огромная чайка.

«Конечно, близко. Но близко не только вы».

* * *

Усилием воли выбросив из головы неожиданное превращение кот а в птицу-телепата (мало ли в Троемирье странных существ, тем более что и нашли мы его не под забором), я неслась по узкому коридору, отыскивая Матвея. Каюта была заперта, значит, он успел уже куда-то уйти. В ресторане его не было. Однако окидывая взглядом зал, я заметила нечто необычное: все Лишённые бегали от столика к столику, ругались, всплескивали руками. "Да что же это такое происходит, Людвиг, хоть ты скажи!","Я платил!", "Верни, скотина, верни!", "Это подделка, клянусь!", "Ты понимаешь, что такое ДЕСЯТЬ МИНУТ? Да за это время на бирже можно сделать себе целое состояние!.." Моё сознание не всегда успевало переключаться с одного языка на другой, поэтому в голове была полнейшая каша. Крики, визг, грохот. Кто-то, истерично рыдая, кинул в кого-то тарелкой. В память врезалась пробегающая мимо парочка: молодая женщина лет тридцати, напевавшая на бегу песню AC/DC и придерживавшая одной рукой на голове огромный кусок чего-то яркого, липкого, покрытого сахаром, а за ней — ей дочь, подстриженная под мальчика худая девчушка. Она размазывала слёзы по красным щекам и пищала: "Мама, отдай мне мой марципа-а-ан!" Когда они поравнялись со мной, маленький кусочек сладости всё-таки слетел с головы женщины и упал мне под ноги. Недолго думая, я подняла его и съела. Главное, что вкусно, а микробы пускай сами меня боятся.

Я пробежала дальше и оказалась перед бассейном, расположенным в самом центре палубы. Погода была, мягко выражаясь, так себе, поэтому купавшихся было немного. Только двое мужчин и девушка, лет на десять помладше их. Девушка смеялась и била руками по воде. Мужчины — вдвоём — пытались взгромоздиться на надувной матрас, пыхтели и давили на него изо всех сил.

— Чёрт, тяжело идёт!

— А если ногами? — отфыркиваясь, предложил один из них.

— Я тебе что, гимнастка? Или эта... синхронная пловчиха? — огрызнулся второй, и правда, не самой худой комплекции.

Матрас взбрыкнул и вырвался из рук мужчин. Девушка расхохоталась ещё громче, перейдя на взвизгивания и всхлипы.

— Ой, ну силачи, силачи! — повторяла она.

— Держи дуру, уйдёт! — рявкнул полный мужчина, и тогда, к своему недоумению, я увидела, как из-под матраса показалась и забила по воде чья-то тонкая нога с ярко-красными ногтями на пальцах.

— Давай с той стороны!

— Накрывай её, мать твою, как кровать покрывалом! Раз-два...

Мне почудилось, что сквозь смех и деловитую брань я слышу неистовое бульканье захлёбывающейся женщины, которую эти люди методично топили надувным матрасом.

Словно во сне, я медленно прошла мимо. Что случилось? Что обратило лайнер в большую плавучую психушку?

— Феста! Вот ты где! — возникнув неведомо откуда, Матвей схватил меня за рукав и оттащил в сторону. — Кажется, мы уже близко. И Хаос почуял нас. Видишь? Он сводит их с ума!

Я рассеянно кивнула, наблюдая, как палубой выше две девушки, раздетые догола, обливаются красным вином из бутылок, а старик лет семидесяти сидит рядом, облокотившись о перила, и с пустым взглядом пытается задушить себя собственной золотой цепью.

— Это была последняя серия, последнего сезона, мама, понимаешь? Больше не будет НИЧЕГО! Ничего и никогда! Они разбили мне сердце! — послышались рыдания с противоположной стороны. Высунувшись из окна, курносая и облезлая девица лет четырнадцати мотала головой и кричала на пустоту.

Я закрыла глаза и села на пол, ощущая, как зараза безумия подползает к моему сердцу всё ближе и ближе. С каждой новой волной — приступ тошноты. Сейчас она перехлестнёт хрупкую плотину сознания, и мне тоже захочется кинуться в море, отрезать себе палец, разбить все окна... Ядовитым шипением в ушах отдаётся неясный шум. В горле засела противная жаба. Она квакает. Я съела жабу, или она съела меня? Как же гадко сидеть на этом скользком полу, который весь в слизи и чьей-то крови...

Не помня себя, я опёрлась на руки и часто задышала. Хаос испытывает меня? Прекрасно! Попробуем показаться сильнее, чем мы есть на самом деле. Снова открыв глаза, я увидела, как Матвей, стоя на коленях, зачёрпывает пригоршнями воду из бассейна и льёт её себе за шиворот.

— Матвей, ты как? Всё нормально?

— Стараюсь так думать, по крайней мере. Великие Огни, как же жарко... А ну-ка постой...

Вглядевшись в происходящее у противоположного бортика бассейна, Матвей отшвырнул с дороги мешавший ему лежак и бросился к сумасшедшим Лишённым, пытаясь успеть спасти утопающую. Я тупо смотрела на них, обхватив колени. Мне-то было ясно, что он вряд ли успеет.

Вскоре Матвей тоже это понял. Не снижая скорости бега, он на мгновение согнулся и едва не упал в бассейн — с такой силой взметнувшиеся крылья ударили по воздуху. Затем ангел приноровился к полёту и понёсся над самой водой, вытянув окутанные серебряным сиянием руки.

— Ну? А может, всё-таки успеешь? — безразлично пробормотала я под нос, борясь с новыми приступами тошноты.

Заметив разъярённого Матвея, летящего прямо на них, Лишённые в панике бросили матрас и, безумно расхохотавшись, неожиданно ловко нырнули в разные стороны. Женская рука отшвырнула матрас ,и вскоре утопающая подняла голову, выплёвывая воду и крутя в разные стороны головой.

Матвей не врезался в неё только потому, что ему помешали. Я не успела даже заметить, как ему наперерез метнулось нечто очень быстрое и большое, попросту подцепило за футболку, протащило по воздуху и швырнуло на бортик. По инерции Матвей аж несколько раз прокатился по полу, ударился спиной (крыльев за которой уже не было) о пустовавшую барную стойку и только потом вскинул голову, встретившись взглядом с нападавшим. Тем оказался другой ангел — взрослый, лет как минимум трёхсот. Крылья за его спиной были ярко-жёлтого цвета, что делало его похожим на брутальную, мутировавшую в красивого мускулистого блондина канарейку.

Решив, что отсюда слишком плохо видно, я поднялась и осторожно, прячась за лежаками, стала приближаться к ним. Звуки доносились едва-едва, и из разговора Матвея с незнакомцем я услышала только последнее слово: "...вернуться".

Затем незнакомец обернулся, сложил и заставил исчезнуть крылья и пошёл ко мне навстречу. Понимая, что дальше прятаться бесполезно, я выпрямилась.

— Тебе не положено быть здесь, — сказал незнакомец и сложил руки на груди. Я послушно посмотрела на его рубашку и увидела круглую синенькую эмблему какого-то кафе. Мой полунормальный разум представил себе ангела, работающего в общепите, и я хихикнула.

— Понятно, — сурово сказал тот. — С ментальной защитой большие проблемы, да?

Он вытянул ладонь. Я испугалась и едва не отпрянула, но мужчина и не собирался касаться моего лица. Просто повёл ладонью вдоль него, как будто паутину снял, и тут же дышать стало легче. Мысли прояснились. Окружающий мир обрёл привычные краски.

— Спасибо.

— Да уж не за что. Лучшей благодарностью будет твоё возвращение в Россию.

— Чего-о?!

— На крайний случай, если ты так боишься преследования, в Швейцарию, в убежище ангелов. Здесь вам делать нечего. Из-за вас мы вынуждены приводить всё это в порядок, — мужчина обвёл рукой вокруг себя. Тогда я поняла, что он был не один — на каждой палубе стояли по двое-трое ангелов, женщины и мужчины, успокаивавшие обезумевших людей.

— Да мы-то здесь причём?

— При том, — сказал подошёдший Матвей, потирая ушибленную спину, — что целью Хаоса были вовсе не люди, а мы. Треугольник бросает вызов.

— Ну и прекрасно! Я знаю, где пропасть! Плевать на Лишённых, раскрывай крылья и полетели, я укажу путь!

Я даже шагнула назад, намереваясь вызвать крылья, но старший ангел мигом сократил дистанцию и требовательно произнёс:

— Место, демонша. Будь благодарна своему происхождению и дару за то, что мы не убили тебя сразу.

— Но почему... я же... как?! — я путалась в словах от возмущения. — Это и есть то, что я должна сделать!

— Ты просто хочешь вытащить убитого тобой демона.

— Да, хочу, и что? Разве вы там у себя не поощряете благородные порывы, самопожертвование, прочую мишуру?

— Не ради эгоизма! Ты сама не понимаешь, чем Внешнему миру может грозить ваше безрассудство! Временного разрыва больше нет! Потомки синмагов обретают силы! Хаоты готовы перейти грань своего мира в любой момент, а ты думаешь только о собственных кошмарах?!

Отчего-то я подумала, что ругающийся ангел очень забавно дёргает головой, отбрасывая в сторону мешающую ему чёлку. Матвей не принимал ни ту, ни другую сторону. Просто стоял между нами и переводил взгляд, о чём-то сосредоточенно размышляя.

— Прекрасно! Тогда зачем я Свету вообще нужна?

— Чтобы помочь в войне, если она начнётся! Но никак не развязывать её!

— Она уже объявлена, разве нет? — удивилась я. — Ты же сам говоришь, что...

— Ничего не начнётся, пока Межмировая пропасть цела. Поэтому мы и здесь. Люди — да, но наша главная задача — вернуть вас обратно, пока вы не натворили дел.

Ангел схватил Матвея за плечо и вывернул его, заставив того зарычать от боли. Матвей попытался пнуть своего старшего коллегу, но промахнулся.

— А тебя, Леонерий, мы бы вообще отправили обратно в Анжелию. Внешний мир на тебя плохо влияет.

— Не твоё дело! — зло огрызнулся Матвей. Ого, да он перечит старшим по званию? И правда, плохо влияет.

— Не тебе решать, что твоё дело, а что нет. Вызывай крылья, пока нам не пришлось тебя связывать и тащить волоком. Тебе, демонша, лучше подчиниться добровольно.

— А не катиться ли вам к фигам?

Показав неприличный жест, я отбежала назад и, убедившись, что места за спиной предостаточно, раскрыла крылья.

— Ты что де... а...а!!!

Рыжик, не так давно на моих глазах превратившийся в чайку, с пронзительным криком кинулся прямо в лицо мужчине. Тот от неожиданности выпустил Матвея и замахал руками, пытаясь отогнать птицу. Я подбежала к Матвею и заорала:

— Быстрей! Надолго он его не задержит!

— Он — это кто? — растерянно спросил Матвей.

— Рыжик! Да нет времени объяснять! Хватит копаться!

Кое-как послушавшись, мой хранитель повёл плечами и тяжело поднялся в воздух, задевая крыльями лежаки. Разноцветные бумажные зонтики разлетались во все стороны от поднимаемого им ветра. Где-то за бортом лайнера шумело море, тучи над головой свивались в петли и закручивали начинающуюся грозу тёмно-лиловой спиралью. Время было на исходе. Корабль с Лишёнными пусть остаётся на попечении ангелов, нам же здесь делать больше нечего.

Лайнер казался уже размером с монету, когда внизу запылали огненно-золотые вспышки.

— Они там что, сражаются? С Рыжиком? — поражённо спросила я у Матвея, перекрикивая ветер и стараясь удержать равновесие в бушующих воздушных потоках.

— Рыжиком? — переспросил ангел. Он растерянно смотрел на удаляющийся лайнер. Должно быть, начинал сожалеть о своём неподчинении приказу. Здорово! Самое время проводить сеансы самобичевания и отдавать себя на растерзание расплывчатым законам "совести", "чести" и "правильности".

— Это животное уже дважды нам помогло. Это он телепатически подсказал мне, где находится пропасть. Правда, перед этим почему-то превратился в чайку...

— Тоже влияние Хаоса?

— Кто тебе теперь скажет...

* * *

Чем ближе становилась загадочная полоса из чёрных двигающихся зубцов, тем хуже я себя чувствовала. Меня бил озноб, крылья не слушались, а ветер начинал сносить к югу, как будто я была всего лишь выброшенным из окна бумажным пакетом.

Леонерий чувствовал себя заметно лучше, но не знал, чем помочь мне. Не было даже никакой тряпки, чтобы я могла уцепиться за неё, а Матвей буксировал бы меня в нужном направлении. Он предложил свою футболку, но я покачала головой — это была его единственная одежда; а нас, помимо холодного влажного ветра, могло ждать ещё немало неприятностей.

Наконец мы подлетели совсем вплотную и увидели, что на самом деле чёрные зубцы были выстроены в несколько рядов. Крайние поднимались из воды и двигались в сторону, показываясь всё больше до середины своего пути, а затем постепенно снова скрывались в волнах. Временами мне казалось, что в волнах плещутся маслянистые разноцветные пятна. Но я поднимала голову, и точно такие же пятна насмешливо плясали в воздухе, на облаках, на футболке Матвея.

— Ты знаешь, куда дальше? — озабоченно спросил он.

— Не знаю... вниз... между зубцами...

— В ту воронку?

Я посмотрела туда, куда указывал его палец. И вправду, где-то по центру между двумя двигающимися рядами вода уходила вниз, закручиваясь и пенясь по бокам. Воронка, пожалуй, была достаточно большой, чтобы мы смогли пролететь несколько метров. А потом что? Тонуть в море?

— Да отстань, не знаю я, — больным голосом ответила я.

— Только не падай! — воскликнул ангел. — Я тебя, конечно, подхвачу, но сама знаешь!..

Мы приблизились к самой поверхности воды. Как бы слабо я себя ни чувствовала, мои руки начали нервно дрожать, а и без того учащённое дыхание сбилось, заставив меня закашляться.

"Феста! Я прошу тебя!"

— Я здесь, Мик! — крикнула я, отчего-то медля бросаться в воронку вниз головой. Причём это не было чувством самосохранения, поскольку мне уже давно хотелось расслабить крылья и упасть на какой-нибудь зубец.

"Уходи! Быстрее! Пока они не поняли, кто стоит у них на пороге! Не вздумай сунуться! Твой помощник не тот, за кого себя выдаёт!"

— Что... но ведь ты...

— С кем ты разговариваешь?

Голос Матвея привёл меня в чувство. Должно быть, это всё ещё проделки Хаоса. Хаоты имитируют голос своего пленника и пытаются прогнать меня отсюда.

Я представила, как возвращаюсь на лайнер, сдаюсь ангелам, которые отправляют нас к Кате и Диме. Мы по-прежнему живём рядом со своими подопечными, дружим и плавненько, ненавязчиво подправляем по мере возможности их будущее, делая вид, что мы — обычные уроженцы Даймонеса и Анжелии на задании. Никаких больше клятв, интриг, прочей ерунды. Совет и Коллегия вместе со всеми своими планами молча сидят, каждый в своём мирке, я развлекаюсь и ставлю опыты на бедных Лишённых... А ещё Корнел возвращается, и я, наконец-то... может быть...

— Эй! ЭЙ! Ты в порядке?! — кричит Матвей, протягивая готовую подхватить меня в любой момент руку.

Со мной всё будет нормально. А этот чудак поставил на карту всю свою судьбу, даже отказался подчиниться начальству, и всё ради моих легкомысленных прихотей.

"Не тот, за кого себя выдаёт!"

Не рискнёшь — не узнаешь, верно?

Не говоря больше ни слова, ни о чём не думая, чтобы избежать слишком соблазнительных сомнений, я закрыла глаза и, сложив крылья, нырнула в чернеющую между зубцами воронку пропасти.

"Воды сомкнулись... и завертело, закружило в стремнинах весь Внешний мир. Тонули люди, животные, растения; деревья вырывало с корнем, и даже горы стонали, захлёбываясь в набегающих грязных волнах. Рыбы и морские твари, которым, казалось бы, нипочём любые бури, пропускали сквозь жабры отраву и всплывали на поверхность мелким и крупным сором. Вода вберёт в себя всю грязь, все грехи молодой планеты, очистит её и оставит, отхлынув, лишь жалкую, крохотную в масштабах гибнущего мира посудину. Там жмутся друг к другу сотни людей, мечутся в клетках животные, кричат птицы, тоскуя по воздуху и солнцу. А снаружи лишь дождь, и небо слилось с землёй в единую прозрачную толщу. За что рассердился Создатель? Почему так случилось, что самые любимые его дети вызвали его гнев и заставили в буквальном смысле слова смыть их с лица земли? Грех даже задаваться таким вопросом, считали те, кто остались в живых. Они молчали, плыли на крохотном островке надежды в неизвестность и выживали. Жизнь — их последний дар, и страшно было лишний раз даже вздохнуть, даже выдать неосторожным взглядом сомнение или вопрос, чтобы своим безрассудством не отвергнуть его.

"Почему мы? За что их? " — зрели в их головах неудержимые вопросы.

Предвидь эти люди события, которые произойдут через тысячи лет, они и сами дали бы ответ: молодое человечество наказывалось не за грехи прошлого — какие грехи могут быть у тщеславных, но наивных детей! — а за грехи своих будущих поколений. Великое наводнение было расплатой за крестовые походы, прятавшие за огненными речами жажду наживы, и за сотни бизнесменов, вешавшихся в идеально прибранных номерах отелей. За разорванные юбки молодых матерей и за кнопки на пультах управления ядерным оружием. За две мировые войны и за души, заложенные в столичных казино. Спасённые вовсе не были избранными — нет, они были наказаны иначе. Их потомкам предстояло сохранить в памяти нынешнюю бурю и вспомнить о ней накануне настоящего конца, когда терпение высших сил истощится.

Кто-то мог упомянуть о демонах и ангелах — а где они? Куда спрятались, пережидая потоп, и почему отвернулись от Внешнего мира? Они не знали о катастрофе ровным счётом ничего, будучи запертыми в недавно созданных Анжелии и Даймонесе. Новые миры настолько их захватили, что "надзиратели" и думать забыли о своих подопечных. Вспомнят и они, конечно. Несколько тысяч лет для них пролетят немного быстрей, и когда они спохватятся, будет уже поздно. Очеловечившиеся демоны выпустят внешнемировские пороки из-под контроля и предадутся им сами, размякнув при этом и впустив в себя сероватые, с обжигающим привкусом Света, сомнения. Ангелов во Внешнем мире останется немного, и те будут больше похожи на юродивых бездомных, впустую бродящих по городам и клеящих несклеиваемое. Большая часть запрётся в Анжелии и будет молча благодарить Свет за создание для них отдельного мирка. Как идеалистам, им будет невыносимо убирать за людьми гниющий нравственный мусор. А когда и Тьма, и Свет опускают руки — жди беды. Границы, тянущиеся друг к другу, как противоположные полюса магнитов, сольются. Лишённые душ начнут воровать их у других, а обиженные дети восстанут против своих же дальних родственников, выставив силы, в сражении с которыми хранители людей будут бессильны.

Но всё это случится через много лет. Тогда же, на заре человечества, первая капля будущего ливня несла по планете деревянную скорлупку с сотнями людей и тысячами животных.

Шёл 1858 год от сотворения Троемирья".

Я закрыла книгу. Сколько раз не читай, смысл от этого яснее не становился. То есть, конечно, предсказания будущего катаклизма и описания нынешнего были очень увлекательными, какой-то пафосный философский смысл присутствовал, но книга не объясняла главного: что она такое, откуда взялась в восемнадцатом веке от сотворении Троемирья, что такое само это "Троемирье", наконец! Я уверена: никто, кроме меня, не понял бы и десятой части того, что было написано в этой книге. Да что там: её и прочесть бы никто не смог! Почему я знаю то, чего знать не должна, при этом не помня своей собственной истории?

* * *

Ужин подходил к концу. Гора посуды справа от меня становилась всё выше и выше. Запах остатков самой разной еды смешивался с йодным запахом водорослей, которыми я чистила чашки от прилипающих к ним крошек, и становился попросту невыносимым. Однако вот уже целый месяц я занималась этим по нескольку часов в день, и ничего, ещё ни разу не стошнило.

— Феста! Господин велел хранить воду! — назидательно произнесла последняя из женщин, ставя свою чашку на самую вершину опасно качавшейся башни. Я дёрнула плечом.

— Ты говоришь это постоянно, Нис. Даже ночами я просыпаюсь и слышу твоё бурчание, — пробормотала я себе под нос.

— Что ты сказала? — переспросила женщина. Я опустила руки в чан с водой и обернулась. Нис совсем не выглядела злой, скорее, усталой, как и все мы. Должно быть, эта вечно скользящая по кухне тень, моя наставница и надзирательница, сама ночами просыпалась от собственного голоса, вздрагивала и искала глазами воров...

— Всё в порядке. Никто не покушается на твою драгоценную воду.

— Добавляй воды совсем по чуть-чуть, так, чтоб смазать... кто знает, когда мы сможем достать ещё...

— Вокруг воды — на многие километры,— хмыкнула я. Нис смотрела на меня исподлобья, нахмурив брови и сжав в костлявых пальцах подол собственной туники. При мне она ещё ни разу не стирала свою одежду, — говорят, что и не умывалась, и пила помаленьку. Хватило же ума господину дать ей всего одно задание — следить, чтоб никто не тратил зря воду. Здесь, на ковчеге, каждый воспринимал своё дело как высшую миссию, данную в качестве шанса на спасение.

— Ты мне не нравишься, — сказала Нис. — Никому не нравишься.

— Горе-то какое. Так и будешь стоять у меня над душой?

Поворчав для приличия, женщина ушла, оставив меня в громадном столовом зале. Все сто двадцать девушек, девочек и женщин, находившихся здесь, разбрелись по своим комнатам, только посудомойки остались — я и Нина, которая уже давно оттирала чашки у другого чана. Во все стороны летели брызги, по-мужски широкие плечи Нины ходили ходуном, длинные волосы летали по воздуху, как будто растрёпанные ветром, которого здесь, конечно, и в помине быть не могло. Нина была немая и привыкла к тому, что от работы её не отвлекали пустыми разговорами.

Вздохнув, я тоже принялась за дело. Где-то на дне души привычно колыхнулось отвращение ко всему этому жиру, к этим крошкам, песку и водорослям... Казалось бы, за месяц пора бы свыкнуться, а ничего подобного. Никакая миссия в мытье посуды для меня не заключалась. Эта была всего лишь гарантия, что меня не выкинут за борт, как ненужный груз. Я и так должна была благодарить судьбу за то, что для меня нашлось какое-то дело. Ведь я на этом ковчеге — пассажир без билета.

Странная. Чужая. Мыслящая и говорящая чудными словами, видящая фантастические образы. У которой, впрочем, хватает ума молчать о них. Богу не нужны неожиданности. У него всё по плану, и если эти люди должны спастись, то я — всего лишь опасная ошибка, незапланированная помеха, вирус в программе.

Я закончила работу только спустя час. Нины к тому времени уже не было. Слив жирную воду в сток для отходов, я села на пол и потянулась. Громадные стены медленно качались из стороны в сторону. Но поскольку и я качалась вместе с ними, это было не так заметно.

Пора было возвращаться к себе.

Как только я вышла в коридор, то сразу наткнулась на Нис. Женщина мрачно взглянула на меня.

— Закончила уже? Я искала тебя. Господин хотел тебя видеть.

Что?

Я вырвала свою руку из её цепких пальцев. Если бы я разговаривала с кем-то другим, то подумала бы, что надо мной издеваются. Одно из важнейших негласных правил пребывания на ковчеге — никаких контактов с мужчинами, не говоря уж о самом господине! Нис, Фрейя, Лика и ещё несколько старших женщин могли иногда видеться с ним и передавать его поручения, но для всех остальных это было строжайшим табу. Мы и свои комнаты-то редко покидали.

— Ты уверена? Зачем я ему?

— Идём, он как раз вышел из птичьего сада.

Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Хоть бы раз эта чёртова надзирательница ответила на мои вопросы. Зато своих у неё хватало. Вот и в этот раз её молчание длилось недолго.

— У тебя необычное кольцо, — сказала она. Я подняла правую руку, заставив синий ромбовидный камень тускло сверкнуть в лучах висящих на стенах светильников. Знала бы Нис, насколько оно необычное! С другой стороны, мне и в голову не приходило признаться, что иногда... мне казалось, что оно разговаривает со мной. Точнее, каким-то мысленным шёпотом подсказывает информацию о явлениях, фактах, людях. О делах настоящего и даже будущего — очень далёкого будущего, которое наступит ещё только спустя несколько тысячелетий. Книга и кольцо — вот те две вещи, с которыми я появилась здесь месяц назад, не помня ничего, кроме собственного имени.

— Ты не думала продать его? — продолжала Нис.

— А взамен-то что? Да и зачем? Оно мне нравится.

— Но не подходит. К твоим глазам уместнее были бы рубиновые украшения, — надменно сказала женщина. Я насмешливо посмотрела в её собственные синие глаза.

— И не надейся. Если только продашь мне себя в рабство.

Мне нравилось раззадоривать людей, но Нис для таких игр была слишком скучной. Зато я практически ощутила, как её степень её симпатии ко мне в который раз, упав, пробила дно её личной шкалы.

— Мы пришли. Он там, — подойдя к одному из боковых ответвлений коридора, Нис ткнула пальцем в проход. Отчего-то слегка побаиваясь, я сделала пару шагов и обернулась. Но надзирательницы уже не было. Очевидно, разговор предстоял только мне.

В узком проходе, где было гораздо темнее, чем в главном коридоре, стояли трое мужчин. Один из них, самый высокий, был одет лучше всех — в алую тунику, сандалии, а на голове у него было нечто вроде позолоченного венца. Выглядел он довольно молодо, и поэтому видеть густые волосы полностью седыми было очень странно. И это при том, что короткая борода была смольно-чёрной. Вообще этот мужчина производил смешанное впечатление. С одной стороны, он был явно силён, спокоен, уверен в себе и в окружающих, а с другой... он мне не понравился. В его присутствии мне стало очень холодно и отчего-то захотелось пить.

Второму было на вид около сорока. Он тоже был высоким, но бледным и рыжим, как будто выгорел на солнце. Его узловатые руки, державшие крепко перевязанный мешок, были все усыпаны веснушками. Белая туника с самого низу пестрела мелкими красными пятнами. Разговаривая с первым, он практически не обращал внимания на светловолосого юношу, стоявшего за его плечом. Юноша недовольно поглядывал на обоих, но заметно было, что разговор его не очень-то интересовал. "В белой тунике — врач, — подумала я, — блондин — его помощник, а тот, что с венцом... наверное, это и есть..."

Первые же обращённые ко мне слова мужчины в красном и стали подтверждением моих догадок.

— Феста! — приветливо окликнул он. — Подойди сюда. Я давно дожидался возможности с тобой встретиться.

С интересом переводя взгляд с одного мужчины на другого, я приблизилась к ним. Это были первые представители противоположного пола, которых я видела за последний месяц — не исключено, что и за всю свою жизнь, кто знает! — но особого волнения у меня это не вызывало.

— Это и есть девушка без воспоминаний? — спросил врач.

— Она самая. Ну что, побеседуем? Пройдём в мою комнату, там будет удобнее. Аристипп, помните, что я вам сказал. Постарайтесь не только вылечить его, но и сделать так, чтобы подобное не повторялось. Я строил этот ковчег не для того, чтобы люди убивали друг друга.

— Этим пусть Матвей занимается, — врач кивнул головой в сторону помощника. — Он любит взывать к человеческой совести. У меня это не так хорошо получится.

— Как скажешь. Да, и ещё... как закончите с этим, отправишь Матвея ко мне. К нему у меня тоже есть дело.

Светловолосый юноша, незаметно для наставника, закатил глаза к потолку.

— Да, господин Ной, — слегка поклонился врач и направился вместе со своим помощником к главному коридору. Мне ничего не оставалось, кроме как идти за создателем ковчега к расположенной неподалёку огромной деревянной лестнице. Он шагал впереди и молчал. Пить хотелось уже так сильно, что я с невольной жадностью вспомнила о легкомысленно вылитой мной в сток грязной воде.

* * *

И только я оказалась в комнате господин Ноя, дверь поспешно захлопнулась за моей спиной — очень вовремя, иначе я бы точно убежала оттуда. Обстановка была настолько невообразимой, что я усомнилась в собственном зрении. Но пугали вовсе не вещи, а то, что я УЗНАВАЛА их. Чего быть ни в коем случае не могло, поскольку в гибнущем мире, в год, обозначенный книгой как 1858 год от сотворения Троемирья, аналогов им не существовало.

Посередине большой комнаты, являвшейся по сути кабинетом, стояло огромное офисное кресло из чёрной кожи. Перед ним — белый стол со стеклянными изогнутыми фрагментами в столешнице, абсолютно пустой, если не считать позолоченной пепельницы. На деревянном полу расстилался ковёр с длинным и мягким ворсом цвета топлёного молока. По бокам стояли два книжных шкафа с заполненными до отказа многочисленными полками, а стена позади стола была занавешена большим куском тяжёлой синей ткани. Слева от меня, прямо у двери, стоял широкий пуф, заваленный кокетливыми фигурными подушками, немного неуместными в строгой офисной обстановке. Я подумала, что если забраться в него с ногами и свернуться клубочком, вполне можно утонуть.

Моё кольцо начало стремительно разогреваться. От потока информации кружилась голова.

Когда Ной достал из ящика стола ноутбук и открыл его, сделав это с абсолютно равнодушным лицом, я поняла, что ещё немного — и я упаду в обморок. Пришлось рискнуть и плюхнуться на подушку.

— Ну что? Вспомнила? — холодно спросил создатель ковчега. Его пальцы бегали по клавиатуре с огромной скоростью, но смотрел он на меня, и в его взгляде не было и следа былого доброжелательного интереса.

— Смотря что именно.

— Кто ты и что забыла у меня на корабле, например.

— Да вы знаете об этом куда больше! — ответила я дрогнувшим голосом и тут же мысленно дала себе подзатыльника. Чем сильнее твой противник, тем меньше собственной слабости стоит показывать. А Ной был силён, и он был противник.

— Хм, — недоверчиво сказал он. — Осмотрись. Ты ведь знаешь, что это за предметы. Книги. Ноутбук. Сейф, — он кивнул на расположенный рядом с книжным шкафом, встроенный в стену металлический ящик.

— Я знаю, что это за вещи, но понятия не имею, откуда.

— А если так?

Ной встал, положил ноутбук на стол и подошёл к занавеси, отдёрнул её — и тут же комнату-кабинет залил самый настоящий солнечный свет. Я растерянно моргала, не понимая, как такое возможно. За пределами ковчега дождь лил уже долгие месяцы.

— Давай же, Феста, взгляни, не строй из себя стеснительную скромницу.

За окном было вовсе не море. И даже не земля. За окном был воздух.

Нет, земля тоже была, конечно — где-то далеко внизу. Деревья казались в несколько раз мельче ногтя. Гигантские здания, похожие на столбы, загораживали друг друга и уходили куда-то за горизонт, сверкая ячейками пластиковых окон и многометровыми вывесками. У подножия царапающих небо домов асфальтовые дороги исчертили землю правильными квадратами, оставляя лишь строго ограниченные места для озёр и парков. Машины плавно ползли, похожие на жирные точки; людей с такой высоты различить было почти невозможно.

— Нью-Йорк, мой главный офис, — пояснил Ной, стоявший у меня за спиной. — Приятно бывает порой заглянуть в восьмое тысячелетие от сотворения Троемирья. Но тебе наверняка куда приятнее, родное время всё-таки!

— Что? Ерунда какая-то! — я отступила от окна и даже сделала попытку задёрнуть его. — Меня зовут Феста, и... да, я не помню ни родных, ни откуда я родом, но здесь моё место, я приношу вам пользу, в конце концов! Что вам ещё нужно от меня?

Внезапно в дверь постучали. Ной поморщился и крикнул:

— Кто это?

— Это я, Матвей, господин Ной, — донёсся голос в ответ. — Аристипп просил спросить у вас, нельзя ли Иосифа перевести на нижний этаж? Он жалуется, что не может уснуть из-за криков животных...

— И догадался же я разместить шестнадцатый блок вольеров рядом с лечебными комнатами... — пробормотал Ной. — Передай ему, что в качестве исключения можно.

— Хорошо!

— Постой! Заходи. Переговорим, благо есть о чём.

За дверью повисла настороженная тишина. Помощник врача медлил, и его можно было понять: в кабинет Ноя не имел доступа никто, кроме самого хозяина. Мне-то теперь было абсолютно ясно, почему. Тогда мне ужасно захотелось, чтобы парень всё-таки вошёл. Интересно было бы посмотреть на его лицо.

И моё желание исполнилось. Дверь приоткрылась и впустила Матвея, застывшего на пороге, как статуя. Надо отдать ему должное, вон он не бросился. Тем более что мгновением спустя и дверь-то захлопнулась — сама собой, по одному лишь взгляду Ноя.

Я заинтересованно вглядывалась в блондина, чьи серые глаза были расширены от удивления, рот с пухловатыми бледными губами приоткрыт, а щёки у самых ушей были розовыми от волнения. При первой встрече я не обратила на него особенного внимания, но теперь я отметила, что сложен он хорошо, хотя и не отличался ростом, будучи всего на пару-тройку сантиметров выше меня. Между светлыми бровями залегла напряжённая складка.

— А ты что скажешь? Тоже начнёшь агрессивно пялиться и задавать вопросы, на которые нельзя дать однозначного ответа? — с заметной неприязнью спросил Ной. Матвей отвёл взгляд от вида за окном и посмотрел сначала на меня, затем на Ноя.

— Я ничего не буду говорить. Я подожду, пока вы сами объясните, зачем мы здесь.

— О, уже "мы"? Так ты всё-таки вспомнил? — внезапно обрадовался Ной.

— Так... кое-что. Но явно не всё.

— Надо, чтобы и барышня разделила твои новые открытия. Подойди к ней. Коснитесь рук друг друга. Только осторожно! Я не хочу смотреть на корчащихся от боли и орущих юнцов.

Не колеблясь на минуты, Матвей протянул правую руку. Я заметила, что на среднем пальце красуется серебряный перстень — явно колечко из той же оперы, что и моё сапфировое. Я в ответ вытянула свою, остановив свои пальцы в паре сантиметров от его руки, и почувствовала нервную дрожь. Во всём этом явно был подвох, в отличие от выбора — выбора не было.

Стараясь не поднимать глаз на юношу, я притронулась указательным пальцем к середине его ладони, и тут же пылающий разряд прошёл через мою ладонь, руку, пробежал по всему телу, и память взорвалась снопом миллионов искр, каждая из которых была размером с мгновение...

* * *

Чёрные туфли, змеиный яд, ругательства Диалы, шутки Ромена, вулканическая копоть, скрип пары в сто шестнадцатой аудитории Школы, тени листвы в парке у Огненной башни, предательски холодные губы Корнела, зазубренный хвост Тэфи, шум толпы, металлические пуговицы на формах Советников, Катины склянки, паникующие футболисты, биты танцпола, кожистые крылья, светлые косы Анны, смех Влада, угольный след на полу недостроенной больницы, тёмные занавески в доме Корнела, уходящие в вечность электрические провода, бушующая метель, горное солнце, скрип банок с тушёным мясом, искры костров, запах старой бумаги, проплывающие мимо облака, качка, изумрудное колье Камилы, фотографии итальянки Франчески, тяжёлое дыхание, крики людей, слабость, неповиновение, прыжок в бездну.

Это очень трудно с чем-то сравнить, но я постараюсь. Представьте маленькую тарелку, в которую тоненькой струйкой течёт вода. Её глубина — всего один месяц. И тут вдруг дно тарелки исчезает, открывая другое, потайное. Глубина новой тарелки измеряется уже долгими десятилетиями, и всё же... и её дно не последнее. Где-то скрыты от меня ещё шестьдесят лет, но они всё ещё оставались сплошным и абсолютно непроницаемым тёмным пятном.

Тогда я снова взглянула в глаза Матвея и прочла в них отражение собственных мыслей. По-прежнему молча, мы отступили, встали бок о бок и подняли руки для мгновенной атаки.

— Как мило! — усмехнулся Ной. — Но для того, чтобы уложить синмага, нужно кое-что посильнее. Всё-таки хорошая штука этот Стиратель!

Он вытащил из кармана предмет, узнав который, я уцепилась за рукав хранителя:

— Но он у Кати! Этого не может быть!

— Да. Один да. Второй в Даймонесе, активно используется Советом для очищения мозгов маленьких безродных демонов. Третий — там же, в дарлуорском поселении Рихта. Это четвёртый. Не знаю, может, существуют и другие.

— Вы тоже стёрли нам память этой... штукой? — спросил Матвей, с ненавистью кивнув в сторону чёрного треугольника, который Ной держал в руке.

— Естественно. Решил попробовать, сработает ли. Сработало. Но у вас двоих достаточно совместных воспоминаний для того, чтобы касание, и без того обладающее шоковым воздействием, смогло разрушить барьер. А всё потому, что я этого захотел. Бегающие по ковчегу юнцы, считающие себя людьми, меня не развлекают.

Мне стало страшно. Значит, если бы не его воля, мы бы застряли здесь навсегда? Что потом? Причалил бы этот несуществующий ковчег к несуществующему берегу? Прожили бы мы целую жизнь здесь, на другой стороне, по-прежнему ничего не подозревая?..

Книга... потоп... если я правильно помню внешнемировские сказания, согласно людской легенде, Ной и его ковчег действительно существовали, хоть и выглядели совсем по-другому. Но здесь, в царстве безумия, есть ли вообще что-то, что имеет право называться настоящим?

Я чувствовала, как буквально увязаю в несвойственных для себя запутанных философских рассуждениях. И ещё хотелось пить. Ужасно, в десять раз сильнее, чем прежде.

— Кто вы такой? — тем временем спросил Матвей. Вспомнив, он словно преобразился: исчезло уважительно-подобострастное выражение лица, спина выпрямилась, кулаки сжались. Мне казалось, что я даже вижу готовые в любой момент взметнуться тени его крыльев.

— Не так-то здесь много тех, кому можно сказать правду, — усмехнулся Ной. Он уже сидел в кресле, по-хозяйски закинув ноги на стол (надо сказать, сделанные вручную сандалии на дорогом стекле смотрелись довольно дико), и пытался раскурить сигару. — Поэтому вы для меня в каком-то смысле даже удача... Я — синмаг, дети мои, причём один из первых.

И только сейчас я вспомнила звонок Корнела и его предупреждение! По виду Матвея я поняла, что он знать не знает ни о каких синмагах, и поспешила пояснить:

— Человек, родители которого — либо демон и бывший ангел, потерявший силы, либо ангел и соответственно лишившийся способностей демон. Рождаются синмаги без дара, выживают редко. Чаще всего подбрасываются в обыкновенные семьи и в течение всей жизни остаются незамеченными.

— Хорошая энциклопедическая справка, — похвалил Ной. — Да, это правда, если говорить о синмагах восьмого тысячелетия. Но я немного другой. Меня бросили не сразу. Мать была слишком жалостливой, всё-таки тридцать десятилетий являлась первоангелом, пока не встретилась с отцом. И у меня, как вы можете видеть, всё-таки есть кое-какие способности.

Ной лениво щёлкнул пальцами, и обстановка в комнате молниеносно изменилась. Камин, тяжёлые бронзовые подсвечники, мраморные статуэтки, картины... За окном, часть которого оставалось незанавешенной, проезжали кучера, понукавшие каретных лошадей, слышались крики уличных торговцев.

— Париж, восемнадцатый век, если вести счёт от Рождества Христова, как здесь принято, — тихо сказал Ной. — В правительстве страны я занимаю неплохую должность, хотя где и когда не ценились синмагические таланты?

Ещё один щелчок, и вещи снова меняются, преображая комнату в индийском духе — практически полное отсутствие мебели, если не считать деревянного низкого столика на тонких ножках, ковры и панно, расписанные необычными орнаментами, ало-золотой шёлк, благовония. Последние испускали такой сильный аромат, что я невольно чихнула.

— А это времена уже не столь поздние. Деревушка одна на берегу Ганга... Здесь я бываю редко, только если хочется расслабиться, окружить себя чем-то экзотичным... К тому же среди местных я — весьма уважаемый жрец, а поклонение всегда приятно. Но вернёмся к более привычному для меня варианту.

Ной придал комнате первоначальный облик, опустил ноги на пол и облокотился на стол, переводя взгляд с меня на Матвея и обратно.

— А вот что с вами делать — не представляю. Хотите — отпущу? Авось доплывёте куда-нибудь. Авось долетите, хотя это вряд ли. На этой стороне ваши крылышки немного слабоваты. Как-то один демон уже попал сюда по ошибке — утонул, не пролетев и километра.

— Я хочу пить, — еле слышно шепнула я в смутной надежде, что Матвей чем-нибудь мне поможет. Но он меня не расслышал.

— Эти города, — спросил он у Ноя, — они настоящие?

— И снова!.. Вы всё время задаёте вопросы, на которые нельзя ответить ни "да", ни "нет". По эту сторону они самые настоящие, можете не сомневаться. По ту — тоже, конечно. Но это два разных мира. И времени. Я, синмаг, здесь как рыба в воде. Хотелось бы попытать счастья в настоящем Внешнем мире, но путь туда для нас пока что закрыт.

— Пока что?..

— А вы что, не в курсе? — фальшиво изумился создатель ковчега. Его лицо стало жёстким и очень неприятным. — Стиратель, который вы послали Лишённой, попался в руки её скольки-то-там-юродному братцу. А тот соединил чёрный треугольник с белым — анжельский аналог, Обновитель, раньше их использовали для очищения человеческих душ — и в итоге получил ключ от Межмировой пропасти. Правда, замка к нему ещё нет, но мы с вами приложим к его созданию все усилия, правда? Иначе отсюда не выбраться ни вам, ни мне.

Каа-а-атя! Ну ты-то почему?! Я мысленно взвыла в голос. Почему ты разбрасываешься артефактами где попало? Ты всегда была такой благоразумной... и угораздило же меня написать в письме "ты учёный, тебе и карты в руки"...

— Откуда они взяли анжельский артефакт? — продолжил спрашивать Матвей.

— А в этом виноват один маленький мальчик — забавно, правда, Феста? Он всего лишь шёл из школы и подобрал показавшуюся ему интересной безделушку. Пришёл домой, поставил на полку. Откуда ему было знать, что гостья-именинница с нездоровым любопытством окажется ещё и клептоманкой?

Ка-а-тя....

— Что, ангел, хочешь всё исправить? Не выйдет. Как это не печально, но от тебя здесь уже ничто не зависит.

Я искоса взглянула на Леонерия. Того явно распирало от желания хоть что-то предпринять: бежать, спасти, отговорить, заставить!

Но пока что этот ненавистный синмаг был единственным, кто мог нам помочь.

Отвратительно соваться в самое пекло, не имея плана.

— Что вы предлагаете? Что хотите от нас? — спросила я.

— Какая послушная! С виду и не скажешь. Не буду вас мучить, дети мои. Знаю я одну лазейку. Но не к выходу, а всего лишь на следующий виток Хаоса. Без моей помощи вам даже туда не добраться. Взамен я требую от вас одного — забрать меня с собой на ту сторону. К тому же только я из живущих ныне синмагов способен, возможно, сломать Треугольник и тем самым уничтожить ключ к этой клетке хаотов.

— Где гарантии, что вы не захотите их выпустить?

— Матвей... найди мне воды...

— Что?

— Никаких гарантий. Моя гарантия — ваш путь на следующую петлю. Ну что, вы согласны? Если пройдёте все четыре петли, сможете вернуться к точке выхода, где я буду вас ждать. Сразу с вами я не отправлюсь. Ковчег всё-таки, сотни людей, — по губам Ноя поползла усмешка.

— Да ведь люди не настоящие! — воскликнул Матвей.

— Тем хуже. Да или нет? Вы готовы поклясться, что заберёте меня с собой?

— Феста?..

В горле скреблась сухая пыль. На каждом выдохе желудок болезненно сжимался. За глоток воды я бы не только согласилась провести этого наглеца куда угодно, но и дала бы клятву вечной верности.

— Да, да, только дайте попить, чёрт возьми! — я не рассчитала силы своего голоса, и вышел надрывный крик. Ной покачал головой и протянул мне стакан чистейшей воды, которого мгновением назад не существовало. Только осушив его до дна, я оторвала губы от стакана и подняла голову.

— Тогда пора торопиться, — Ной встал с кресла и взмахом руки открыл дверь. — Иначе ты, Феста, так и до третьей петли не дотянешь.

* * *

А нас тем временем уже ждали.

Перед дверями кабинета Ноя выстроились все обитатели ковчега, кроме птиц и животных. Десятки, сотни людей сомкнулись перед нами единым строем. Спектакль кончился. Мне стало не по себе, и я скосила глаза на Матвея. Тот явно готовился к прорыву.

— Вы же не против, если мы с посудомойкой и лекарем ненадолго заглянем в Яму? — глумливо поклонился строитель ковчега. — Мы только отремонтируем там кое-что и вернёмся. Честно-честно.

— Предатель! — Нис выступила вперёд, покрасневшая, дрожащая от возбуждения, похожая на ведьму. — Ты отпускаешь их! Ты сбегаешь с ними, сбегаешь один! Мы никогда не пропустим тебя!

Откуда-то из толпы донёсся детский голос:

— Да он продался им!

— Говорил я, за борт надо было выбрасывать обоих, когда только они появились, — согласно отозвался сморщенный старик из второго ряда, опиравшийся на деревянный посох и угрожающе потрясавший другой рукой.

— Прекращайте цирк, господа, — сказал Ной и сделал шаг. Воздух вокруг него задрожал; предметы, которых касались невидимые волны, потеряли чёткость и будто бы начали расплываться.

Мы с Матвеем, не сговариваясь, раскрыли крылья. Я вызвала огненный шар, повисший над моей ладонью, и только ожидала сигнала синмага.

Но сигналом стали вой, крики, шипение... мрачные, угрюмые Лишённые перед нами внезапно обратились в нечто абсолютно нечеловеческое. Их конечности удлинялись, зрачки расширялись до половины лица, из глоток рвались пронзительные вопли на грани ультразвука. Некоторые лопались, как мыльные пузыри, радужной пыльцой и бешеным ветром проносились над головами недообратившихся. По стенам коридора проходила рябь. Лестница, которая вела на нижний этаж, была словно живая, а её ступени злобно скалились и открывали множество маленьких чернеющих ртов.

— Бежим! — крикнул Ной, схватив нас с Матвеем за руки. — Драться с ними здесь нет никакого смысла!

Мы ринулись прямо в гущу отвратительных существ, которые, не ожидая этого, даже расступились, но тут же бросились в погоню. Я пыталась обжечь перламутровые извивающиеся щупальца, тянущиеся ко мне со всех сторон, но в цель мои удары не попали ни разу. Слишком быстро они меняли свою форму. Мне казалось, вот-вот — и они ухватят меня за шею, задушат или даже проберутся внутрь меня, но всякий раз в самый последний момент радужная волна, вильнув, проскальзывала мимо. И я знала, что благодарить за это надо было синмага. Матвею, впрочем, доставалось не меньше, но его спасали крылья, более крупные, чем мои — по непонятной причине их существа коснуться не могли, и они служили Леонерию чем-то вроде щита.

Не решаясь бежать по ожившим ступеням, мы с Матвеем попросту слетели вниз. Ной тоже, с такой же лёгкостью, как если бы у него были крылья.

— Ищите следующую лестницу! — закричал строитель ковчега. — Нам надо на самый нижний уровень!

— А вы не знаете где она? — задыхаясь, выпалил Матвей.

— Идиот, корабль меняется! Неужели не видно?

Я быстро обернулась и поняла, что Ной прав. Стены не то что ходили ходуном, они очень даже активно перемещались. Двери хлопали и исчезали. В стенах открывались тёмные проходы-порталы, из которых со свистом тянуло ледяным ветром. Ной по-прежнему крепко держал наши руки, поэтому я могла только крикнуть:

— Налево! Там стены меняются быстрее всего, чтобы нас не пустить!

Мы бросились туда, стараясь не смотреть по сторонам. А там творилось всё, что только могло привидеться моему измученному разуму в ночных кошмарах. Яростная фурия, в которую превратилась Нис, летела за нами и кричала:

— Убийца! Убийца! Ты это никогда, никогда-а не сможешь изменить!

— А если Мик здесь? — с ужасом воскликнула я, не переставая бежать.

— Тогда его уже не вернёшь! — заорал мой хранитель в ответ.

— Отлично! — сказал Ной, внезапно остановившись и выпустив наши руки. — Постарайтесь не умереть в ближайшую минуту или хотя бы прикройте своими трупами меня, пока я открываю лестницу!

Мы обернулись лицом к преследовавшей нас радужной шевелящейся массе. Воздух блестел, как масляный, а зрение играло странные шутки: в каждой из теней я видела нечто... можно ли увидеть эмоцию? Можно ли увидеть чувство? Потому что если да, то это были они: шипящая Ярость в лице фурии-Нис; шершавая, с голубовато-зелёным отливом Жалость, бывшая наставником Матвея Аристиппом; огромный, безротый, скользкий, со множеством отростков Страх, у которого были водянистые голубые глаза посудомойки Нины.

— Это не они! — воскликнул Матвей, стараясь перекричать свистевший ветер. — Это ты! Твои эмоции! Я тоже вижу свои!

Он провернул свою руку быстрым движением фехтовальщика, и с кончиков его пальцев сорвался целый дождь солнечных лучей, на какой-то миг затмивших разноцветный хаос. Но уже в следующее мгновение свет погас, превратившись в один из светлых оттенков ветра.

— Готово! — услышали мы довольный голос Ноя. — Ныряйте! Приятно утонуть!

Я выставила хлипенькую защитную стену, перегородившую пространство от стены до стены, и заглянула в тёмную дыру, проделанную создателем ковчега прямо в полу. Там, внизу, бушевали грязные волны, перехлёстывали через пол и всплесками заливали его.

— Как... — начала было я, но Матвей не дал мне договорить. Буркнув "а вот за это я попрошу у Коллегии особняк на краю Зеленодолья", он бесцеремонно столкнул меня в воду и прыгнул следом сам. Ничего не произошло. Ноги и туловище, правда, тут же свело, но наши руки по-прежнему цеплялись за доски дна. Снизу вверх мы смотрели на Ноя, который вовсю сражался с прорвавшими защиту хаотами, прикрывая нас. Но его власти над материей ясно было недостаточно для победы.

— Мы договорились! — напомнил он, уклоняясь от очередного молниеносного выпада чьей-то конечности.

— Да ты же сейчас умрёшь! — в критической ситуации у меня большие проблемы с тактичностью.

Что думал по этому поводу Ной, мне узнать не удалось, поскольку мои ноги стало закручивать в мощнейший водоворот: я успела только набрать в грудь поглубже воздуха, и меня утянуло вниз, оторвав мои пальцы от дна ковчега.

В тот день, шестого ноября, должно было произойти сразу два события. Одно из них было совершенно неважным с ангело-демонской точки зрения, но в моём доме означало сотрясение основ, сдвиг с мёртвой точки, судьбоносный поворот. Все, кто имел какое-либо отношение к нашей семье, краем уха услышав об этом, порывались похлопать в ладоши и тут же сконфуженно делали вид, что просто потирают руки. Это придавало им, в частности, тёте Даше, какого-то ехидного злорадства.

А сейчас вы покрутите у виска пальцем, потому что вышеупомянутое эпохальное событие было всего лишь предстоящим Лёшиным свиданием.

Он стоял перед зеркалом в прихожей, душил себя галстуком и вертел головой то в одну сторону, то в другую, оценивая своё отражение с разных ракурсов.

— Ты мне как дефуфка скафы, — пробубнил он, не вынимая изо рта булавку. — Фсё это и прафда так вафно?

Я стояла в дверях и с удовольствием наблюдала за его попытками завязать галстук.

— Девушки знают, что парни не привыкли следить за своей внешностью так же тщательно, как они сами, — сказала я. — Поэтому, увидев юношу в выглаженной белой рубашке, с уложенными волосами, в начищенных ботинках, они понимают, что небезразличны. А это мило и трогательно.

На самом деле я говорила словами Марины. У самой меня в таких делах опыта было меньше, чем у хомячка. Но больше, чем у самого Лёхи.

— Я не хочу быть трогательным, — буркнул брат, избавившись наконец от булавки. — Я хочу быть брутальным.

— Тогда тебе надо было поспать подольше, чем четыре часа, — я с жалостью взглянула на его чуть опухшее лицо с красными белками глаз.

— Уснёшь тут... а знаешь... я до последнего надеялся, что всё сорвётся, — неожиданно признался Лёха, отступив от зеркала на пару шагов. — Что эта твоя Маринка куда-нибудь уедет, что я заболею или ещё чего-нибудь. Зачем оно мне надо?

— Не глупи! Ты прошёл уже такой долгий путь! Выиграл столько битв... с самим собой! Финал уже близко! И ты хочешь сдаться, когда до цели осталось сделать единственный шаг?

На Лёху, чьё личностное становление прошло в окружении компьютерных игр и супергеройских комиксов, пафос всегда производил должный эффект. Плечи распрямились, глаза блеснули.

— А и правда. Кто знает? Может, она не такая уж и... ну ты поняла.

— Она замечательная. И потом, она моя подруга, а ты же доверяешь моему вкусу?

— На свидания ты с ней не ходила, если я, конечно, всё о тебе знаю...

— Ой, шутник от бога, иди давай уже отсюда. У тебя десять минут на то, чтобы добраться до Рябинкина.

Учитывая, что до улицы Рябинкина было добрых двадцать минут езды, стоило забеспокоиться, но ведь речь шла о Лёхе.

— Кажется, я действительно не успею! — радостно сказал он. — Опаздывать настолько уже некрасиво, поэтому я просто позвоню Марине и скажу, что...

— Что в качестве извинения будешь гулять с ней в два раза дольше, чем планировал, — отрезала я. — Топай, и чтобы я тебя до десяти вечера не видела!

Отобрав у Лёхи расчёску, я сунула ему в руки куртку и в буквальном смысле вытолкала его за входную дверь.

— Эй, хоть ботинки дай! — тут же донеслось оттуда.

Я хихикнула, выставила за порог ботинки и тут же закрыла дверь на засов, отрезая нерешительному Ромео единственный путь к отступлению.

У меня было замечательное настроение. Спустя столько лет моя лучшая подруга наконец-то добилась своего, а брат, хоть и казался букой, готовым продать всех девчонок в мире за новый "плэйстейшн", на самом деле тоже смутно предвкушал нечто новое, что могло бы при удачных обстоятельствах вылепить из него нормального человека. Не могу сказать, что хорошо разбираюсь в людях, однако Лёха всегда был для меня открытой книгой, тем более что у нас с ним довольно много общего.

А ещё я радовалась тому, что в этот день должен был вернуться Дима.

* * *

Проводив брата, я начала неторопливо собираться сама, попутно думая, что стоит рассказать Диме при встрече и о чём ему знать не следует.

Ванька, напуганный до заикания, был представлен Арсению как "слишком много знающий" и временно поселён у него же. Ангел связался со своим начальством и получил ответ, что оперативная группа бойцов более высокого ранга уже послана в город и квартира находится под усиленной охраной. Даже в магазин Арсений ходил исключительно сам, и то не раньше, чем приходила жившая неподалёку Анна. Ваньке казалось, что он очень значительная персона, представляющая главную фигуру в игре Света и Тьмы. В действительности пареньку просто не посчастливилось оказаться не в то время и не в том месте.

Родители Вани, как мне показалось, отнеслись к временному переселению сына равнодушно — отчасти потому, что он и до того часто уходил ночевать к друзьям, а отчасти из-за собственной занятости. В отличие от сына-бездельника, умеющего в совершенстве только мечтать и рисовать собственные фантазии, старшие Демьяненко работали на каком-то металлургическом заводе в несколько смен и сами практически не бывали дома.

На следующий день после переселения я решила заглянуть к однокласснику в гости — конечно, согласовав удобное время с Арсением. Однако, когда ангел открыл дверь, меня охватило стойкое ощущение того, что рады мне тут менее чем нисколько. Одет Арсений был в растянутые спортивные штаны и фартук, завязанный поверх белой майки, в руке держал деревянную лопатку с шипящими на ней каплями подсолнечного масла, а на лице имел хмурое и замотанное выражение.

— Скажи хоть ты ему, чтобы он поднял задницу со стула и шёл помогать, — вместо приветствия буркнул он. — А то на диету посажу ко всем даймонесским чертям. Попрошу Анну купить ему сухарей и бутыль артезианской воды на двадцать литров.

— У него шок, что ты хочешь, — вступилась я за одноклассника.

— Да? Пририсовывать крылья супергероям на своих плакатах ему это не мешает.

Заинтересовавшись, я прошла в квартиру, сняла верхнюю одежду и заглянула в крайнюю комнату — центральная была немного побольше и принадлежала самому Арсению. В жилище Ваньки, как я и думала, был полный беспорядок. Одежда валялась повсюду — на полу, на диване, на дверцах шкафа. На фоне этого ровненько висящая на спинке стула рубашка выглядела настоящим образцом перфекционизма. Сам временный хозяин комнаты сидел, склонившись, над столом, и постукивал маркером о лист бумаги. Из больших наушников доносились переливы фолка.

— Да иду я, и минуты по... а, это ты! — улыбнулся Ванька, сняв наушники и обернувшись. — Проходи, садись на стул рядом. Сейчас дёрну Сеньку, чтобы он принёс тебе блинчиков.

— Если только из твоей порции! — рыкнули из кухни.

— Вот вредина. Как будто это я виноват в том, что за мной бегает отряд злобных демонов, мечтающих вытянуть из меня информацию, — мечтательно сказал парень. — Кстати, демоны, как люди, намного приятнее ангелов, — неожиданно выдал Ванька под конец. Я чуть не села мимо стула.

— В смысле?

— Взять ту же Фесту. Весёлая, общительная, живая. Красивая. А этот угнетатель, — Ванька раздражённо дёрнул плечом, — только и знает, что "туда не ходи", "там не сиди", "то постирай", "это вымой"... А я занят, между прочим.

Я краем глаза взглянула на лист бумаги, лежавший перед художником. Он был наполовину прикрыт локтем Ваньки, но на другой половине виднелись чьи-то длинные чёрные волосы и кусок тёмно-синего крыла.

— Ясно, — тактично ответила я. — Всё спокойно? Никто не объявлялся?

— Вроде нет. Сенька говорит, мол, и не сунутся, пока он рядом, — помрачнел одноклассник. — Но я в это не особо верю. Ему ещё за Владом приглядывать надо. Не поселишь же нас здесь всех вместе.

— За Владом весь Даймонес не охотится.

Щёки Вани порозовели. Несмотря на страх и постоянную тревогу, ему до сих пор льстило ощущение важности собственной персоны.

— Кто их разберёт, этих ангелов. Вечно пытаются спасти всех, путаются, ругаются, а от этого только хуже получается. Убрёл его Влад куда-то со своей Женькой, а теперь он на мне срывается, голодом морит.

— Да на, проглот! Приятно подавиться! И ты, Кать, тоже ешь, пока он тебе про меня ещё больших небылиц не наплёл, — послышался сзади голос Арсения. Ангел поставил перед нами большую тарелку с блинами, на самом верху которых стояла чашечка с мёдом и чайной ложкой, и удалился обратно на кухню, бормоча что-то о беспросветных лентяях.

* * *

Воспоминание об этом заставило меня невольно улыбнуться. Выглаживая свежевыстиранную блузку, я посмотрела на часы. До выхода оставалось почти сорок минут.

Да, наверное, о Ванькином переселении, равно как и об охоте на Фесту, я должна Диме рассказать. Случилось и ещё одно событие, довольно загадочное. Утром мне на телефон пришло сообщение от незнакомого номера. Оно гласило: "Я возвращаюсь в город. Со мной произошло кое-что важное, вашим ангелам стоит взглянуть. Это "кое-что" — человек, и он прилетает вместе со мной. Если сможешь, встреть нас с ним в аэропорту в семь часов. Корнел."

Сначала я удивилась. Перечитала сообщение несколько раз: может, оно и не мне вовсе? Может, он перепутал мой номер... но с чьим тогда? Фесты в стране давно нет, и он это прекрасно знал. Арсений? Маловероятно. Или он хотел написать Анне?

Пока я раздумывала, вдогонку первому пришло и второе смс.

"Нет, Катя, ты всё правильно поняла. В аэропорту в семь."

Тут же у меня в голове зазвучал недовольный голос Фесты:

"Будь осторожна, а то знаем мы свиданки с Корнелом. Боевой анжельский отряд по всему периметру не помешает."

Но ни к Арсению, ни к Анне обращаться мне лишний раз не хотелось. В конце концов, если бы Корнел хотел ангельского эскорта, он бы и написал им. И потом, вытаскивать Ваньку из дома небезопасно, а о том, чтобы оставить его без прикрытия, не могло быть и речи. К тому же, должна же быть и от нас с Димой какая-то польза? Я уже всё рассчитала: мы встретимся с Димой в пять, где-нибудь перекусим, поговорим, а затем съездим в аэропорт за Корнелом и его таинственным другом.

До выхода оставалось пять минут. Я, уже полностью одетая, доставала из сумки ключи, когда мой телефон зазвонил. Я взяла трубку, даже не обратив внимания на определитель номера, будучи совершенно уверенной в том, что это Дима.

— Я выхожу!

— Куда?— растерянно спросил голос, который определённо принадлежал не Диме. Родион!

— Не... неважно. Я приняла тебя за другого. Зачем звонишь?

— Невежливая ты какая-то.

Держа телефон у уха одной рукой, другой я неловко дёрнула за замочек сумки, и "собачка" осталась у меня в пальцах.

— Да блин! Что за такое!

— Пока цензурно, но эмоциональное состояние далеко от идеального, — озабоченно заметил Родион. — Всё в порядке?

— Да! Абсолютно! Прости, это не из-за тебя. "Молния" сломалась.

— Убедительно. Чем занимаешься?

— Ужин готовлю, — моментально соврала я и осознала две вещи. Первая: упоминать Диму в разговорах с Родионом мне до сих пор ужасно не хотелось. Вторая: я ощутимо проголодалась.

— Не хочешь встретиться?

— Прости, я... что? Зачем? — все мысли в голове разбежались, как обезумевшие тараканы.

— Просто поболтать, по-дружески, по-семейному, можно сказать. Сходим в кино, угощу тебя чем-нибудь дорогим и калорийным. Можем заглянуть в гости к Ивану с Арсением. Кстати, Влад, — который нас встречал и проводил к ангелу, это же Влад был, да? — задолжал мне пятьсот рублей. Сказал, что ему позарез надо, не хватало на подарок подруге. Я дать-то дал, ибо добрая душа, а вот спросить, когда вернёт, забыл как-то. Хотелось бы этот вопросец уточнить.

— Хочешь, я тебе номер Влада дам?

На пару секунд в трубке повисло молчание.

— Да что с тобой? Если по какой-то причине не хочешь меня видеть, так и скажи.

Замечательно. Что я скажу? "Ты прости, Родион, но всё слишком сложно. Ты мне хоть и дальний, но всё же родственник, и твоё поведение меня смущает вдвойне. И это при том, что у меня есть друг, который без пяти минут мой молодой человек. Приезжает он сегодня, и лучше бы ты смылся из моей жизни хоть бы на этот день, иначе я буду постоянно путаться в собственных мыслях и грызть себя, не понимая, за что."

Как же я не люблю всё, что нарушает мой внутренний порядок. В сложившихся обстоятельствах логика и здравый смысл — почти всё, что у меня осталось. Порой мне казалось, что среди этих демонов, ангелов и людей я — единственная адекватная личность. Мне нельзя это потерять, никак нельзя, не сейчас.

— Именно сегодня я занята. Надо уборку сделать, приготовить ужин, почитать по химии что-нибудь...

— Спорю на всё состояние моей семьи и на карьеру братьев, что о химии ты вспомнила только сейчас.

— Оно и плохо. Я всё ещё обычный человек, ученик школы, которому в ВУЗ предстоит поступать.

— Как хочешь. Тогда я перезвоню тебе завтра, — сказал Родион и положил трубку.

Я опаздывала на две минуты. Я защёлкнула сумку, проигнорировав сломавшийся замок, выскочила за дверь и запуталась пальцами в ключах, стараясь успокоиться. Зачем он снова ворвался в мою упорядоченную систему, заставляя меня теперь идти к остановке быстрей, заставляя меня завязывать шарф быстрей, заставляя меня дышать быстрей? Ненавижу торопиться. Скорее бы он уехал, правда.

Думаю, всё Троемирье разделяло в тот миг моё желание.

* * *

— Ну, как ты?

Этот вопрос мы задали друг другу одновременно, ещё не успев отдышаться от быстрого шага и видя на лице другого отражение собственной смущённой улыбки.

Дима выглядел свежим, отдохнувшим, даже почему-то загоревшим, несмотря на то, что на дворе стоял ноябрь, а ездил он далеко не в Таиланд. На плече он придерживал большую синюю сумку, наводящую на соблазнительные мысли о подарках.

— Я вообще отлично! — первым ответил он. — После всей этой фантасмагории поездки по миру отлично отвлекают.

— Даже с учётом похищений критами?

— Криоттами, — уточнил Дима. — Это было дело нескольких часов, да и закончилось благополучно. Знаешь, я даже думаю, что этот Эльтерно мог бы стать нашим союзником.

— С чего ты это взял?

Мы медленно шли по проспекту Ленина, одной из центральных городских улиц. По бокам мелькали вывески маленьких магазинчиков и кафе, а на верхних этажах геометрически неправильных зданий переливались электрическим светом эмблемы бизнес-центров, финансовых компаний и банков.

— Если я что-то и понял после общения с Матвеем и Фестой, так это то, что тёмный не всегда означает неправильный. Смотри сама: Корнел и Феста объединяются с Матвеем, Анной, Арсением — а всё потому, что против них играет что-то большое и совсем уже непонятное. Странные времена — странные союзы.

— Рассуждаешь так, как будто всю жизнь прожил среди них.

— Кто не учится быстро, тому ловить здесь нечего, — заметил Дима. — Магии в нас ни капли, зато мы можем использовать нашу логику.

— И что? Хочешь сказать, ты предлагаешь обратиться к этим... существам?

— Хорошо бы посоветоваться с тем, кто в этом разбирается.

— Сегодня прилетает Корнел, — сказала я. — Он написал, что с ним будет ещё кто-то.

— Значит, Корнелу ты доверяешь?

— Ну... Феста бы доверилась.

— Даже я заметил, что она... э-э... субъективна в этом вопросе, — усмехнулся Дима. — Зайдём сюда?

Мы спустились в одно из кафе — подобно многим в этом районе, оно было совсем маленьким, увешанным маленькими , похожими на ёлочные игрушками, веночками и деревянными талисманами, — взяли по чашечке кофе, чтобы согреться, и уселись за овальный столик рядом с окном. На улице снова начал идти редкий, похожий на манную крупу снег.

— Да, — продолжил Дима, помогая мне снять куртку, — конечно, у Корнела стоит спросить, тем более что он и сам с новостями, но...

— Ты уже сам связался с этим Эльтерно, или как его там, — догадалась я и нахмурилась. Для обыкновенного человека Дима позволял себе слишком много самостоятельности в подобных делах.

— Я намекнул ему, что знаю, в чём причина нарушения баланса во времени.

— Почему ты у меня такое трепло! Знала бы, не рассказывала!

— Не кипятись, я же не сказал ему, кто конкретно в этом виноват. Просто попытался вытянуть больше информации о том, что, как он сказал, у него украли. Вообще очень смешно было. Ты бы видела, как я там в приличном и чистеньком немецком парке чертил ножом пентаграмму, бормоча на латыни с жутким акцентом... Кажется, один случайный прохожий всё же заметил, чем я занимался, и пробормотал с ужасом что-то типа "Oh, dieses Russischen!.." Мою национальность с потрохами выдавала надпись на толстовке.

Я засмеялась.

— Обычное развлечение русских на отдыхе, что они хотели?

— Мда... Вот, а когда его величество соизволил телепортировать ко мне, тогда мы и побеседовали. Кажется, он пытался залезть ко мне в мозг, чтобы вытянуть инфу, но у него ничего не вышло, — уверенно сказал Дима.

— Почему?

— Не знаю. Я сразу это почувствовал и закрылся от него. Сам не понимаю, как это вышло, но лицо у него было очень удивлённое. А теперь о том, что я от него узнал: чёрный треугольник — артефакт из Даймонеса. Кажется, с помощью него там стирают маленьким демонам память после того, как отнимают их у родителей. Если верить Эльтерно, это одно из назначений. О других как демонам, так и криоттам известно только то, что они существуют.

— А белая половина?

— Фиг её знает. О ней я Эльтерно не спрашивал. Единственная информация, которую я выдал ему в обмен на сведения о чёрной части, это то, что весь Треугольник находится под охраной ангелов и ему и думать нечего её получить. Он вроде как и не особенно удивился. Пожелал удачи, сказал, если что, обращаться к нему за помощью...

— Ты! — внезапно громко всхлипнул кто-то у соседнего столика. — Ты... обещал... не можешь...

Плакала девушка, лет двадцати пяти на вид, русоволосая, тоненькая, почти анорексичная. Она стояла над сидевшей за столом парочкой — молодым человеком, имевшим крайне растерянный вид, и бойкой стройной брюнеткой.

— Ли.. Ли-за... — с усилием произнёс юноша. Я, как могла, старалась не подслушивать чужой разговор, но что-то в происходящем меня насторожило.

— Я не верю, наверное, вы ошиблись. Да и я ошиблась, знаете, у меня ужасная память на лица, — забормотала Лиза, едва ли понимая, что говорит.

Юноша медленно, как будто в трансе, провёл ладонью по лицу. Черноволосая соседка беспокойно повернулась к нему.

— Юра, всё хорошо, — вкрадчиво пропела она, — я рядом.

Дождавшись, когда Юра отнимет ладонь от лица, она обхватила его за шею и страстно поцеловала. Лиза растерянно икнула, глотая слёзы. Мне и Диме, сидевшим позади, было отлично видно, как с кончика указательного пальца брюнетки соскользнула алая искра и пробралась Юре за ворот. Он отстранился и взглянул на Лизу снова — твёрдо и холодно.

— Девушка, в чём дело? — спросил он. — Если вы и правда не различаете людей, так хотя бы имейте такт, что ли.

Лиза попятилась, спотыкаясь о диваны и дрожащим голосом извиняясь перед ними за это. Наткнувшись спиной на ручку входной двери, она широким движением рукава вытерла лицо и вышла на улицу. Через окно было видно, как она в растерянности стоит снаружи и смотрит на вывеску. Качает головой. Отходит. На миг прижимает ладонь к глазам. Опять качает головой и останавливается.

Дима взглянул на меня.

— Демон на задании? — тихо спросил он. Я кивнула. Было похоже на правду.

— Может, мне стоит...

— Нет. Мы ничего не можем сделать. Так всё устроено. Такие у них задания.

Краем глаза я видела, как демонша, оставившая Юру в покое, со скучающим видом крутит соломинку в бокале. На лице у неё была написана невыразимая тоска. Ей и самой-то этот Лишённый нужен, как пингвину лыжи.

Конечно, это не оправдание, и вообще ничто не может быть оправданием хладнокровному перелому чужих судеб. Тем более что эти двое наверняка представляли для Тьмы определённую опасность и могли сделать для человечества нечто очень важное. А я? А что я? Я и учёбу начала забрасывать, и помочь в приближающейся войне ничем не могла. Я сказала Диме правду: мы, люди, не могли сделать совсем ничего.

* * *

— Просто отлично! — хрипло выкрикнул Арсений. — А если так?

Он поднялся с пола, закрылся крыльями, спрятавшись за ними, как за щитом, и высунул наружу одну правую руку. По ней обманчиво мягкими и тёплыми волнами разливался свет. Юноша-швед, которого Корнел привёл в квартиру ангела и представил как Эрика Юнссона, с сомнением пожал плечами.

— Ты же на ногах не стоишь, — заметил он. Созданный Арсением межлингвистический барьер позволял как нам понимать его язык, так и ему самому разбирать то, что говорили мы.

— Я сказал: давай!

Эрик вытянул свою правую руку — она не светилась, по ней не пробегало никаких волн, не мелькало искр, одним словом, это была обыкновенная человеческая рука. Тем, что делало её опаснейшим оружием, являлись маленькие наручные часы, мирно тикавшие на ладони.

Не отрываясь, швед смотрел на циферблат и хмурился. Его брови подёргивались. Я, как и остальные, стояла на безопасном расстоянии, но когда губы Эрика зашевелились, мне захотелось оказаться как можно дальше отсюда. Желательно, на другом континенте.

Оттуда, где мы стояли, циферблат было не разглядеть, однако я готова была поспорить, что минутная стрелка часов задрожала и рванулась назад. По воздуху пробежала бесцветная рябь, а в следующее мгновение Арсений, не сумев сдержать крика, оказался подброшен в воздух и растянулся на полу.

— Как ты это делаешь? — уже в десятый раз восхищённо спросил Ванька. Не то чтобы он был наибольшим трусом из всех нас... просто на шкафу сидеть и в самом деле удобнее.

— Я просто представляю, — скромно ответил Эрик. — Вижу в своей голове, как он спотыкается и падает. Трудно объяснить... Я обманываю себя, рисуя фальшивые воспоминания. Говорю: вот так оно и было две минуты назад! И часы делают так, как мне нужно.

— Меняя не только время, но и пространство, — пробормотал Арсений, потирая ушибленный при падении локоть. — Против этого нет приёмов. Я выставлял любые щиты. Мог бы, конечно, ударить по нему, но часы бы защитили его.

— А я говорил, — негромко заметил Корнел. Демон, единственный из всех, не жался у двери, а полусидел-полулежал на диване, лениво поглаживая бархатную обивку.

— И давно ты в себе открыл эту способность? — спросила Анна. Девушка-ангел, и прежде имевшая измученный вид, теперь выглядела откровенно больной. Несколько минут тому назад, столкнувшись с Арсением в коридоре, я шёпотом спросила у него, не знает ли он, в чём дело.

— Чувства. Не находят ни ответа, ни выхода, — туманно пояснил ангел. Я перерыла в памяти всё, что знала об анжельцах, и предположила:

— Матвей?

— Думаю, да. Но она об этом никогда не говорит. И советую не спрашивать.

— Ей надо вернуться домой, здесь ей физически плохо!

— Правда? Скажи ей об этом.

Больше к этой теме мы не возвращались.

Тем временем Эрик помог Арсению подняться и сам сел на диван рядом с Корнелом, вопросительно взглянув на последнего.

— Я не сделал ничего неправильного? — с тревогой спросил он. Корнел успокаивающе кивнул шведу:

— Он же сам напросился. Зато теперь мы знаем, — продолжил он, обращаясь уже ко всем, — что блоков против этого одарённого юноши нет не только у демонов, но и у ангелов. Ещё у меня есть смутное чувство, что Эрик не один такой. В конце концов, неспроста всё Троемирье так зашевелилось. С той стороны просачивается нечто, — он неопределённо дёрнул плечом, — и оно даёт потомкам синмагов силы, которых у них быть не должно.

— Но зачем? — спросила Анна.

— Война? — предположил Ванька, спрыгивая со шкафа. — Их готовят выступать против кого-то?

Вечно у него какие-то эпические фантазии, то Феста-супергерой, то это...

Однако Арсений, к моему удивлению, неохотно кивнул.

— Я тоже так думаю. Надо связаться с Коллегией. Дела принимают очень плохой оборот.

— А что будет со мной? — прервал его Эрик. — Вы что, оставите меня здесь?

В его голосе прозвучало сомнение. Ещё бы, в его глазах почти все мы ещё дети — за исключением, пожалуй, Арсения, который по человеческим меркам был младше его максимум на год-другой.

— Придётся. В Швеции и даже в Питере присматривать за тобой сложновато. Мало ли что ты натворишь со свежеприобретёнными способностями? А пока что мы избавимся от всех часов в доме. Для твоей же безопасности,— ответил ангел.

Неожиданно Корнел потянулся и встал с дивана.

— Мне пора. В дороге я получил сигнал SOS, ну, если можно так сказать, от своей знакомой. Надо бы с ней встретиться.

— Эта знакомая — не Феста? — с интересом спросил его Ванька. Корнел мельком взглянул на него, как на маленькое жужжащее насекомое.

— Нет. А напоследок, Эрик, покажи-ка свои способности ещё раз. Но не на мне. Разбей вон ту вазу...

— Эй! — воскликнул Арсений.

— ... и склей её. Причём на часы постарайся не смотреть. Представляй их мысленно и делай то же самое.

Все тут же уставились на послушно кивнувшего Эрика, который завёл руку с часами за спину и закрыл глаза. Видимых движений он не делал никаких, но казалось, будто он покачивается, как тонкое дерево на сильном ветру.

Мы ждали, затаив дыхание и искоса поглядывая на несчастную обречённую вазу. Прошло около минуты. Ничего не происходило.

— У вас что-то не так? — с любопытством поинтересовался Дима, только что притащивший из кухни пакет с апельсиновым соком и большую грушу.

— Не выходит! — простонал Эрик. — Пространство отказывается меняться! Его будто зацементировали!

— Бывает,— посочувствовал Дима и откусил кусочек от груши. Арсений посмотрел на него первым. Затем, что-то почувствовав, к нему повернулись Анна и Корнел. Последними замолчали перешёптывающиеся Ванька и Эрик.

— Что?

— У меня появилось смутное подозрение. Это могло бы многое объяснить... А ну пошёл отсюда, — сказал Арсений.

— В каком смысле?! — возмутился Дима, но я уже начала понимать, в чём дело, и ответила ему, легонько подтолкнув в плечо:

— Выйди из комнаты. А Эрик попробует ещё раз.

Когда Роднев послушался, Эрик ещё раз попытался разбить вазу, и у него это получилось безо всякого труда. Правда, при этом швед так нервничал, что осколки вазы разлетелись по всей комнате, словно от взрыва гранаты. Лицо Арсения просияло. Он позвал Диму обратно в комнату и приказал Эрику восстановить вазу. У того ничего не вышло.

— Ну что, теперь догадался, почему криотты приняли тебя за синмага? — спросил ангел у Димы.

— Не-а.

— У всякой силы должна быть противоположность. Если у демонов это ангелы и наоборот, то при появлении разрушительных антипространственных сил у синмагов не могло не возникнуть антипода. Того, что могло бы сохранить порядок во времени и пространстве. Людей, оберегающих правила и логику Внешнего мира. Тех, кто не творит магию сами по себе, но сводит на нет чужое вмешательство...

— Таких, как я, — закончил Дима. — Нейтрализаторов.

С тонких, сухих страниц Книги Легенд на меня смотрели изящные буквы. Они прыгали в глазах, расшифровывались медленно и тяжело, как будто потайной смысл складывался из каждой чёрточки, каждого завитка причудливого шрифта. В моей голове без устали работал маленький механизм, вращающий отражения этих буковок и составляющий из них волшебную мозаику.

Когда прошло девяносто лет и я открыла Книгу снова, то подумала, что есть две разные Книги, причём в каждой написаны разные истории, и только знакомые карандашные черты на полях, неумело пытавшиеся изобразить цветы и птиц, убедили меня в обратном. А всё потому, что между восприятием мира, пусть даже вторичного, в пятьдесят лет и в сто сорок огромная разница. Тогда, в далёком детстве, я впервые увидела в книге слово "любовь" и тут же, не перелистнув ни одной страницы, уже ощутила себя влюблённой.

Рассказ повествовал о двух ангелах, Кентерне и Лилии, встретивших друг друга на заре Анжелии, в те времена, когда солнце Верхнего мира было ещё ослепительно-белым и окрашивало небо в электрически яркие голубые оттенки. Кентерн был отважным воином, защищавшим один из внешнемировских городов от влияния Тьмы. Лилия была целительницей и повсюду следовала за ним — тенью, если допустить, что тени бывают ещё светлее того, чему принадлежат. Их история была яркой, но короткой, как метеоритный след в ночном небе. Как ни был отважен Кентерн, против двух десятков посланных Советом демонов-всадников у него не было ни единого шанса. Его ранила молодая демонша, имевшая привычку смеяться во время поединков и никогда не применявшая защитных заклинаний. Тяжело раненый ангел, однако, умер не сразу. Лилия ухаживала за ним три месяца во Внешнем мире и почти четыре года — в Анжелии. Оставшись в одиночестве, Лилия, согласно легенде, ушла к маяку Небесного Берега, не взяв с собой ничего, кроме белого пера из крыла погибшего возлюбленного, и никто её больше не видел.

Конечно, в пятьдесят лет я мало что понимала, но два образа навсегда врезались в мою память: первая встреча взглядов, связавшая две сущности в одну, разлившаяся светом по странице старой книги с помощью простых слов "это пришла любовь", и вторая — тонкий, почти призрачный силуэт, исчезающий в брызгах закатных лучей, уходящий по невидимому мосту через бушующий облачный океан. Бескрылый силуэт. Это была не совсем Лилия — вернее даже, совсем не она, это был кто-то другой, но точнее определить сознание маленькой девочки так и не смогло. Было ли это предвидением? Я вспоминала эти строки спустя пятьдесят, семьдесят, сто лет, боялась этого и в глубине души смутно на это надеялась.

* * *

— Почему ты не играешь с ребятами? — озабоченно спросила мама, высунувшись из окна. За её спиной мягко светился огонёк маленькой плитки, на которой разогревались травяные настои, доносилась тихая скрипичная музыка и раздавался еле заметный запах свежеиспечённых ягодных пончиков. Я осторожно выглянула из-за дерева.

— Не знаю. Не хочется.

— Странно. Хорошие дети, из хороших семей. Не понимаю, почему ты их избегаешь.

Мы взглянули на соседний участок, отделённый от нашего высоким забором с тонкими коваными прутьями. Сад Леонериев был крупнее и, пожалуй, пышнее нашего. Да и семья соседей была богаче. После смерти отца Коллегия выплачивала нам с мамой ежемесячно некоторую сумму, но кроме неё, у нас ничего не было. Разве только ангелы платили маме за её услуги целителя. Но мы старались без нужды не принимать денег, ведь здоровье и жизнь нельзя измерить в ангельтах.

По другую сторону забора, из сада, доносились звонкие крики и детский смех. Матфею Леонерию было девяносто лет, он был на десять лет меня старше, но нас разделяло нечто куда большее, чем металлический забор и разница в дате рождения. Например, тот факт, что он проводил дни в компании семи мальчишек и двух девчонок из соседних домов, играя с ними в излюбленную игру всех анжельских детей — троемирскую, в то время как я пряталась за липой под окном собственного дома и вышивала узоры на воротнике собственного платья, стараясь смотреть куда угодно, только не за забор.

— Но они тебя принимают? — мама казалась немного растерянной. Она искренне не понимала, почему я, такая милая и спокойная, была, мягко говоря, не душой компании.

— А зачем? Что интересного в том, чтобы изображать других? Они играют в ангелов, демонов и людей. Ангелами мы и так являемся, демоны злые, а люди глупые.

— Анна! Ты что, хочешь провести всю жизнь в саду под своим окном, без развлечений, без знакомств? И да, про Наделённых так говорить нельзя.

— На роли Наделённых берут всегда самых слабых, — ответила я. — Ульта, например. Он немного толстоват, и не может быстро бегать, поэтому Фион-ангел его защищает.

— Что плохого в том, чтобы защищать?

К тому времени я уже сдалась и смотрела на играющих во все глаза. Сын хозяев сада был явным лидером в этой компании — не будучи громким, шумным или гиперактивным, он отличался спокойной, но твёрдой волей, а свои приказы давал без писклявого надрыва или нервных взмахов руками. Складывалось ощущение, будто ему было не девяносто лет, а по меньшей мере сто двадцать.

— Почему бы тебе не начать со знакомства с Матфеем? — спросила мама. — Он наш сосед, его родители — замечательные ангелы, да и сам он неглуп и добр. Вы могли бы подружиться, тебе бы не было так одиноко...

Мама устало опёрлась локтями на подоконник. Я почувствовала, как она беспокоится из-за моего положения, и поспешила её успокоить:

— Всё хорошо, мам. Мне одной лучше.

Я в самом деле не могла представить себя там, за забором, играющей вместе с другими детьми. Что-то стояло между нами. То, о чём они кричали, отдавалось эхом у меня внутри, но я продолжала сидеть, прислонившись к дереву, и молча продевать иголку сквозь мягкую зелёную ткань.

Мама снова скрылась в окне столовой. Я почти дошила третий красный цветок, осталось сделать несколько стежков, когда пяльцы внезапно оказались выбитыми у меня из рук. Это был небольшой деревянный меч, пролетевший через забор и упавший в каком-то десятке сантиметров от моего лица.

— Анна! Тебя зовут Анна, да? — прокричал с другой стороны звонкий мальчишеский голос. Я подняла шитьё и едва ли не уткнулась носом в ткань, стараясь сделать вид, что ничего не слышу. Мне ужасно не хотелось разговаривать с ними, даже подходить или перекидывать им деревянные палки.

После нескольких безуспешных попыток докричаться до меня обладатель звонкого голоса шумно вздохнул, велел своим друзьям прервать на время игру и скрылся в зарослях. Пока я гадала, что он собирался делать, дверь калитки, ведущей в наш сад, громко скрипнула. Я вздрогнула, подняла голову и увидела над собой Матфея. Он хмурился.

— Я не знал, что ты плохо слышишь, — пробормотал он. — Можно тебя попросить подать меч?

Каждое слово он сопровождал активной жестикуляцией, видимо, чтобы до меня дошёл смысл. Я не выдержала, рассмеялась и покачала головой:

— Я слышу. Да, конечно, сейчас.

Передав Матфею меч, я нечаянно коснулась его рук и подумала, что они очень тёплые. До этого я как-то не замечала, что мне холодно, но тут поняла, что стоило бы сходить в дом за кофтой.

Мальчик засунул меч в игрушечные тряпичные ножны, завязанные на поясе, шмыгнул носом и небрежно, будто невзначай спросил:

— Не хочешь с нами?

— Хочу... — пискнула я и тут же зажала руками рот, испугавшись случайно выскочившего слова.

— Но знаешь... — он оглянулся на своих друзей, нетерпеливо махавших руками. — Тебе, наверное, будет с нами скучно. Мы просто бегаем. И Софья тебя не любит, — признался мальчик.

— Это какая? Вон та, с косичкой?

— Да. Она говорит, ты всегда сидишь молча и умничаешь. Я думаю, она неправа, только...

Я не могла не улыбнуться ещё раз: такой забавной мне казалась необычайная прямота соседа.

— Тогда не надо. Я не хочу, чтобы тебе... чтобы ей... было неудобно.

— Ладно, — с явным облегчением ответил Матфей. — Если хочешь, я забегу к тебе как-нибудь. Вы когда спать ложитесь?

— Не знаю. Поздно.

— Матфе-ей! Что там? — доносилось из-за забора.

— Ну, пока! — произнёс мальчик и убежал, только хлопнула дверь калитки, оставляя меня в растерянности сидеть, прокручивать короткий диалог в голове и краснеть. Казалось бы, о чём может краснеть восьмидесятилетняя девчонка? Но в моей голове снова пронеслись строки древней легенды.

— Девушка встречает юношу. Они смотрят друг другу в глаза и чувствуют себя особенными, — вспоминала я, втыкая иглу мимо намеченного места. — Интересно, как это происходит на самом деле? Как сегодня? Или немного по-другому?

Я не знала, что такое любовь, но мне очень хотелось это узнать. И от предвкушения этого знания, от осознания свершения чего-то необычайного и даже судьбоносного, сердце стучало быстро и радостно.

* * *

Победа в Соревнованиях была во многом случайной. В отличие от других молодых ангелов, которым доставались поединки с тёмными существами или смертельные ловушки, я сталкивалась по большей части с магическими загадками; правда, один раз мне пришлось отличить безвредную жидкость от яда, чтобы выпить до дна одну из чаш и пройти дальше. Тут стоит сказать, что, даже выпив из неправильной чаши, я бы не умерла — максимум потеряла сознание и пришла бы в себя в больнице — но шанса на победу и даже на завершение Соревнований лишилась бы.

Я стояла на верхней ступени серебряного пьедестала, а вся Анжелия приветствовала меня. Вот только сути это не меняло. Я как была, так и осталась слабым чувствительным существом, которое смогло добиться успеха только благодаря усердной зубрёжке и врождённому умению разбираться в ядах и противоядиях, особенно настоянных на травах. Мне было ужасно неуютно стоять там, под огнём сотен взглядов, и делать вид, что я горжусь собой. Я постоянно искала глазами кого-то, кому можно было отдать "крылатую медаль", — символ победы в Соревнованиях, — но отдать было некому. Единственным, что мешало мне сползти вниз и тихо ускользнуть от всеобщего внимания, был стоявший рядом Матвей.

Из далёких динамиков доносилась приглушённая торжественная музыка, громкий голос повторял наши имена. Своё — Анна Андария — я услышала точно чужое, и оно мне показалось величественным и звонким, именем настоящего победителя. Я чувствовала себя ребёнком, выбежавшим на улицу в смутной надежде увидеть там в качестве новогоднего подарка игрушечный самокат, а получившим гоночный велосипед. Я... неужели я — лучшая? Лучшая среди всех?..

Дыхание застряло где-то в горле, из глаз покатились непрошеные слёзы.

— Ань, ты чего? — спросил Матвей.

— Я никогда не могла себе даже представить...

— Вот видишь, всё как ты и хотела. Мы вместе отправимся во Внешний мир. Ты стала первой, ты обошла меня! Это потрясающе!

Его голос был твёрдым и ободряющим. Чувствовалось, что во второй раз победа в Соревнованиях стала для него в какой-то мере рутиной. Он и правда за меня переживал больше, чем за себя. И, казалось, он искренне не понимал, почему мне было так неудобно впервые в жизни стоять в чём-то выше него.

— Я недостойна этого... я... никогда не была первой, это не моя роль...

— А ну, прекрати! Иначе я скажу, что ты струсила и захотела остаться дома. Выше голову, Аня! И крепись: внимание всей Анжелии — вещь непростая. Следующие несколько часов ты будешь улыбаться, смотреть в глаза журналистам и благодарить всех подряд.

— Разве не этим я занимаюсь всю свою жизнь?

Разве не этим я занимаюсь всю свою жизнь? Это успокаивает, это моя привычная роль — лёгкая улыбка, мягкие слова, согревающие сердца теплом, которого им так не хватает. В конце концов, Матвей был прав — Наделённые нуждаются в нас, а значит, мне пора перестать быть такой слабой и принять "крылатую медаль" с достоинством и благодарностью, присущими всякому ангелу из хорошего рода.

Такими были мои внешние мысли — те, которые я могла бы в любой момент высказать, Матвею, маме, журналистам, да кому угодно. Но за ними крылись другие, которые я не смогла бы озвучить даже наедине с собой. Победа без Матвея стала бы для меня наказанием, победа с ним стала величайшей наградой. Нам предстояло отправиться в мир людей вместе, только вдвоём; вместе жить, вместе выполнять задания, вместе сражаться со злом. Нас будет двое: мы будем ругаться по утрам из-за невымытой посуды, будить друг друга, когда кто-то не услышит будильника, запасаться продуктами в магазинах и пить чай тёмными внешнемировским вечерами, когда все семь миллиардов людей и несколько тысяч прикрывающих их демонов станут казаться картонной декорацией...

Неизвестно, сколько это продлится. Неизвестно, сумеем ли мы выполнить наши задания. Вернёмся ли мы домой когда-нибудь? И это никто не сможет точно сказать.

Но с этого момента мы станем всем друг для друга.

Официально.

* * *

Те дни, которые мы провели вместе, — до того, как Матвей встретил Фесту и всё пошло прахом, — были для меня магическим временем, не поддающимся обычному измерению. Во сне я видела в точности то же самое, что и в реальности, и поэтому очень скоро начала сомневаться: а действительно ли мы были во Внешнем мире? Может я в Анжелии, тяжело больная или просто сумасшедшая, которой грезится что-то красочное и полное эмоций?

Но одна вещь тревожила меня уже тогда. Я стала Лилией, тихой влюблённой девушкой, следовавшей за своим возлюбленным даже на верную смерть и готовой разделить с ним любые неприятности. Я приняла свою роль, а вот Матвей своей почему-то не принял. Он заботился обо мне, как о сестре, беспокоился, любил подолгу разговаривать со мной о доме, но... Недосказанность висела над нашими головами, витала в воздухе, как электрический разряд, готовый от малейшего шороха полыхнуть губительной молнией.

После битвы в кинотеатре мне начало казаться, что мой друг меняется, а его характер портится на глазах. Он снова стал жаловаться на своё задание, твердил, что ангелы демонам не хранители, бегал по квартире, как дикий зверь, мечущийся на привязи. Он даже перестал меня замечать. Однажды я пришла домой и услышала, как он обращается ко мне в своём очередном монологе.

— ... никогда ещё мироздание не знало такого бреда! Ань, вот представь, что тебе поручили защищать парня-демона. Нахального, вызывающе одетого, вспыльчивого. Он творит что хочет, напрашиваясь на неприятности, а тебе — да, Ань, тебе! — приходится за ним убирать и защищать от всякой нечисти, посланной теми, кому этот демон уже вот где стоит!..

— Вроде Корнела? — спросила я из прихожей.

Повисло молчание. Видимо, Матвей осознал, что в комнате меня нет и вообще я пришла с улицы только что.

— Нет, — ответил он после паузы. — Корнел, конечно, двуличная сволочь. Будь у меня возможность, я бы прикончил его без сомнений. Но он хотя бы ведёт себя сдержанно и не устраивает пожаров по всему городу...

— Можно задать вопрос?

— Ну?

— Когда ты сказал мне представить, почему ты сказал именно о парне? Не о девушке?

Я же ужасно боюсь услышать ответ. Тогда зачем спрашиваю? С каких пор во мне проснулись мазохистские наклонности?

— Чего ты цепляешься к словам? — огрызнулся Матвей. — Я просто для примера. Нет, Феста, конечно, не вселенский злодей, а просто глупая девчонка. Но мне интересно, почему я?..

— А теперь моя очередь, — царапая собственное сердце новой болью, перебила его я. — Представь, что ты не принял участие во вторых Соревнованиях. Остался в Анжелии. Никакого задания, никакой Фесты, ничего этого нет. Был бы ты счастлив?

— Полагаешь, сейчас я лопаюсь от радости?

— Счастье не всегда означает радость. В виде боли оно является куда чаще, поверь мне, я хорошо это знаю.

Впервые за долгое время Матвей внимательно посмотрел на меня, и в его глазах промелькнула тревога.

— А у тебя самой всё в порядке?

— Да, — поспешно отвернулась я. — Не обращай внимания. Если хочешь поговорить, я всегда готова выслушать, сам знаешь.

Но больше Матвей о Фесте в тот вечер не заговаривал.

За окном стоял поздний вечер, но ни Матвей, ни я даже не думали о сне. Он собирал вещи, хотя по большей части просто мотался по комнате и выглядывал на улицу. Я помогала ему, застёгивая сумки, отправляя их в недра магического рюкзака и поглядывая на выстиранные футболки, которые висели в прихожей и за неимением верёвок сушились на вешалках.

— Да чтоб его, — ворчал он. — Завтра ещё столько дел, к Арсению надо съездить…

— Он приедет к нам сам.

— К Диме…

— Он тоже проводит тебя на вокзале.

— Тогда зачем мы собираемся сейчас, если можем сделать это завтра? — озадаченно спросил Матвей.

Я не ответила.

— Послушай, — Матвей сел на диван и обхватил голову руками, — всё будет хорошо. Я вернусь, ладно? Просто сейчас надо немного переждать, и…

— Отправиться в лапы Хаоса.

— В твоих глазах я, наверное, безнадёжный идиот, да? — печально усмехнулся Матвей. — Идти неведомо куда, неизвестно зачем, да ещё с демоншей в качестве компании… ты права, на кого я стал похож?

«Я всего лишь хочу, чтобы ты взял меня с собой».

Я могла думать об этом безо всяких опасений — Матвей был слишком воспитанным для того, чтобы без спроса лезть в сознание своей подруги.

— Завтра будет тяжёлый день, — с трудом узнавая собственный голос, пробормотала я. Леонерий вопросительно обернулся.

— Тебе надо будет сделать много всего, а вечером уже на вокзал, мы там будем все вместе, и…

— И что?

Перед тем, как пересечь последнюю черту, я остановилась на миг и посмотрела Матвею в глаза, тут же осознав, что не стоило этого делать.

— Если ты… — мой голос задрожал и сорвался, превратив окончание фразы в тонкий всхлип. Матвей тут же вскочил и крепко обхватил меня за плечи.

— Не надо плакать, Ань, всё будет в порядке, — зашептал он мне на ухо. — Я найду способ тебе написать.

Так ли Кентерн утешал провожавшую его в поход Лилию?.. Это было уже неважно.

— Если ты хочешь…

— Аня?

— Если ты хочешь что-то сказать, думаю, это последний шанс…

Матвей отпрянул от меня так резко, что едва не порвал мою кофту, зацепившись кольцом за рукав, и врезался в подоконник. Лицо его побелело, как у призрака.

— Последний шанс? Ты о… а… да. Не думаю, что мне есть что сказать, но если ты сама что-то имела в виду, то я… Анна, прости, я не должен был… Наверное, я что-то делал не так…

Сколько ненужных слов, а можно было ответить одним простым «нет». Ему казалось, что он смягчает удар, но на самом деле выходило только хуже.

И тут забрезжила надежда: а понял ли он, что я на самом деле пыталась сказать ему этим отчаянным вопросом?

И следом вторая мысль: если он не любил меня, — а я уже знала, что это так, — это не означало, что мы не могли быть вместе. Ангелы влюбляются редко. Чаще они создают семьи просто по расчёту. Чувств дружбы, привязанности и уважения, как правило, вполне достаточно. А я ведь дорога ему, правда?

Матвей стоял, отвернувшись к оконному стеклу. Цепляясь за раму, он опирался лбом на собственную руку и слегка раскачивался.

— Боюсь показаться идиотом опять, но что именно ты хочешь от меня услышать?..

— Я тебя люблю, — тихо сказала я, и мне тут же стало гораздо легче. Будто целая гора рухнула с души, увлекая за собой целый камнепад из сожалений, мучительных фантазий и обрывков старых легенд.

— Мне нечем тебе ответить, Анна. Просто прости меня.

Пали последние преграды между настоящим и будущим, а боль, стремительной волной прокатившаяся через мою душу, очистила её и оставила свободной и светлой; сама же надолго скрылась в моей памяти. Не только у людей есть склонность игнорировать то, о чём им не хочется думать.

Стоя там, в гостиной на десятом этаже кирпичного дома, что на окраине не только города, но, казалось, и всего Внешнего мира, я поняла сразу несколько вещей. Первая: я помогу ему собрать вещи, провожу его в далёкую Швейцарию и больше никогда не вспомню то, что только что произошло между нами. Вторая: Матвей захочет, чтобы я изменилась, и я сделаю это. Я стану для него другом, каким была прежде, но более стойким и жизнерадостным; я стану для него заботливой матерью, которая станет о нём беспокоиться, или сестрой, любящей его как родного брата. Тяжелее будет стать для него никем, но если он пожелает, я сделаю и это, и он больше никогда не увидит меня. Я сделаю всё, чтобы искупить эти мучительные и неловкие пять минут, которые возникли по моей вине.

И третья: …

Я не закричу от боли, хотя она разрезает мою спину двумя широкими полосами.

* * *

— Анна, нет! Ты не умеешь летать! — кричал Матвей, срывая голос. В открытое настежь окно дул ледяной осенний ветер, он сметал со стола обрывки бумаги, листал книжные страницы и трепал рукава висящей на вешалках одежды. Я стояла спиной к Леонерию, и шум ветра мешал мне расслышать точно дальнейшие слова, но казалось, Матвей орал что-то о самоубийстве.

— Перестань! — засмеялась я. — У меня теперь есть крылья, ты же их видишь! Серебряный цвет, белые искры, взгляни, какие красивые! Будет просто невежливым их не испытать.

— Не в ночь же, не в холод и не из окна десятого этажа! — возражал Матвей. — Спускайся, пока я не стащил тебя оттуда силой, слышишь?!

— Но я хочу летать! Я мечтала об этом всю свою жизнь!

— А я мечтаю спокойно прожить свою, не просыпаясь от кошмаров и не слыша по ночам твои крики! Ты не можешь просто взять и в момент научиться летать!

Но свежий воздух уже ударил мне в голову. Я знала, что на моём месте сделала бы Феста, поэтому не колебалась ни минуты.

— Сто-о-ой!!! — последний вопль Матвея вильнул куда-то вверх и растаял в низких облаках. Я летела вниз со сложенными крыльями, тщательно выжидая момент, чтобы раскрыть их, не сломав при этом собственные перья. Три… два… До проводов осталось совсем немного, когда я, неуклюже изобразив летучую мышь, раскинула разом руки, ноги и крылья, затормозив собственное падение. Пара взмахов — и вот я уже планирую над городом, как ни в чём не бывало. Действительно, это было куда проще, чем казалось.

Тучи были подсвечены золотыми и лиловыми огнями вечернего города. Цепочки фонарей и автомобилей свивались в причудливый узор, составленный из квадратов и полукружий, а луна, порой мелькавшая в прорехах на дне неба, казалась с воздуха отчего-то ещё более маленькой, чем с земли. И в ту ночь, пока я носилась над городом, касаясь кончиками перьев высоких крыш и смело пускаясь в опасные виражи, я слышала свой внутренний голос. Он говорил мне, что я молодец, что я сделала правильный выбор и что отныне всё будет по-другому. Из девчонки, ничем с виду не отличавшейся от Наделённых, я стала настоящим ангелом, поэтому пора было отбросить в сторону прошлое, как вырванные из дневника листы, и отпустить себя на волю вьющегося под небом ветра.

Любовь не обязана быть взаимной, чтобы побеждать.

* * *

В ту ночь мне казалось, что внутри меня проснулась настоящая сила, которая могла позволить мне освободить сердце от чувства к Матвею для любви ко всему Внешнему миру. Я знала, что цвет моих крыльев довольно редок, если не сказать уникален, а белизна искр, сверкавших на перьях в солнечных или лунных лучах, ясно показывала мою внутреннюю чистоту и искренность. Мне было нечего стыдиться. Я честно победила в Соревнованиях, стала одной из лучших и всегда поступала правильно.

Однако я ошибалась. Моего нового самосознания хватило ровно на несколько часов. Потом пришли жуткая усталость, боль в спине, головокружение. На следующее утро от моей недавней эйфории не осталось и следа. Я просто лежала на диване в своей комнате и шептала потолку «пожалуйста, прошу, верните меня обратно». Странно. Пока я носилась под облаками, у меня не возникало даже мысли о Верхнем мире, а сейчас я пытаюсь добиться у люстры пропуска домой. Но и там мне не было бы покоя, потому что Матвей оставался в мире людей. Что мне было делать?

Умом я понимала, что чересчур зациклилась на собственных переживаниях, а жалость к себе и вовсе недостойна ангела. Но моё задание было выполнено, моя помощь никому не требовалась. Я спросила у Арсения, можно ли мне было вернуться в Анжелию, но он ответил отказом. Мол, ситуация такая, что каждый союзник на счету, да и за Наделёнными присмотреть надо. Я и не настаивала. Я прекрасно знала, что он был прав.

«Всё будет хорошо, — продолжал говорить мне мой внутренний голос. — Ты молодец. Никто ничего не заметил, так и должно быть, правильно? В тебе есть истинный свет, и ты это знаешь. С самого детства ты избегала общества ровесников, потому что была лучше их, и тебе было больно смотреть, как они подшучивают над слабыми или кидают палками в деревья, сбивая с них сухие шишки. Одна из многих своих соплеменников, ты поняла, что такое любовь, и не твоя вина, что демонша расколола сердце твоего избранника».

«Он не мог влюбиться в Фесту», — возражала я.

«Ты не можешь отрицать, что знакомство с ней сделало его другим. Ему нужна была не забота, а страсть, опасная игра, которая позволила бы ему себя ненавидеть. Это его любимое развлечение — после боя подушками, конечно».

«И ты ещё шутишь!»

«А что нам ещё остаётся? — грустно добавил голос. — Но будь наготове. Феста и Матвей далеко, но их хранимые по-прежнему здесь, и ответственность за происходящее легла на твои плечи. Ты обязана им помочь, всем, чем сможешь!»

* * *

Вскоре после того, как Дима Роднев, получивший имя Нейтрализатора и вместе с ним — в разы повышенное внимание всей Анжелии, ушёл в сопровождении Кати и Арсения, в доме последнего остались только я и Эрик. Ванька, извинившись, убежал через минуту после того, как захлопнулась дверь — догонять Арсения. Я подумала, что ничего удивительного в этом нет — как бы паренёк ни ругался и ни жаловался, без Арсения он попросту не мог чувствовать себя в безопасности.

Эрик мне нравился. Несмотря на то, что он был потомком тёмных существ и обладал способностями не совсем ясной, но уж точно не светлой природы, он оставался человеком в лучшем смысле этого слова. Да, его нельзя было назвать сильной личностью, скорее просто вдумчивым, неглупым и дружелюбным. Подобно многим за последние месяцы, он оказался втянут в межмировую игру против собственной воли.

— Вас ведь зовут Анна, да? — спросил швед, галантно разливая чай. — Не бойтесь, я не стану докучать вам вопросами. Кирилл мне уже многое объяснил, пока мы летели сюда. Но, признаться, я ожидал чего-то другого.

— В каком смысле?

— Прошу вас, не обижайтесь, но все вы куда больше похожи на обычных людей, причём едва-едва вышедших из подросткового возраста. Никакой специальной одежды, обычные квартиры, да и друг против друга вы, кажется, ничего не имеете.

— Так было не всегда, — сказала я и вспомнила далёкие, как тогда уже казалось, лицейские времена. В отличие от демонских Школ, наше образование уделяло меньше внимания искусству боя. Куда больше — истории Троемирья и философии, причём одно очень плавно перетекало в другое.

— Ангелы, как и демоны, существуют уже очень давно, — тихо начала я. — Мы считаем года и десятилетия от сотворения Троемирья, однако это всего лишь год, когда были созданы Анжелия и Даймонес, Верхний и Нижний мир. До этого все мы жили на земле и ходили среди людей...

Нас было немного, и отличались мы только наличием крыльев, которые использовались только в сражениях, а также небольшой толикой магических сил, напрямую зависящих от добрых или злых дел человечества. Это кажется, что добра и зла не существует, что вся разница между ними заключена во врождённой склонности человека действовать эгоистично либо на благо других. Тот выбор, который каждый из миллионов людей делал каждый день, касался не только великих свершений, — как бывало во времена войн, катастроф и прочих потрясений, — но и повседневных забот. Предательства и верность, забота и пренебрежение, созидание и разрушение — всё это текло сплошными потоками песка на гигантские чаши весов, качавшихся то в одну сторону, то в другую.

В те далёкие времена ангелы и демоны в самом деле держались обособленно, говорили высоким, философским стилем, одевались исключительно в светлое или в тёмное и старались не иметь дел с людьми без необходимости. Но они были и гораздо сильнее, чем сейчас, а каждая дуэль за имеющую значение душу принимала масштабы маленького Апокалипсиса.

— Ты ведь представлял себе нас именно такими, да?

— По правде говоря, — улыбнулся Эрик, — я всегда был атеистом.

Я улыбнулась в ответ, но невольно задумалась о том, как же много мы потеряли в последние годы, стремясь стать похожими на людей и слиться с многомиллионной толпой. Почему нельзя, в конце концов, отбросить в сторону всю эту надоедающую мелочь? На кого мы стали похожи, таскаясь за Наделёнными и осознавая полную бесполезность своих заданий?

"Мы достойны более великих дел, и время для них уже пришло. Матвей уже понял это, поэтому и ушёл с Фестой. А вот поняла ли ты, Анна?" — снова проснулся внутренний голос.

"Мне кажется, всё немного не так,— растерялась я. — Я всегда знала, что маленькие дела могут быть важнее грандиозных. Победу делают не столько командиры, сколько безымянные солдаты и молодые мальчишки, не успевшие выстрелить во врага ни единого раза, зато обладающие способностью приготовить на целый отряд ужин буквально из ничего, когда отрезаны все поставки".

"Глупая аналогия!"

"Так что мне, взять в руки автомат и уйти на фронт?"

"Раскрой крылья, наконец! Вспомни, кто ты на самом деле!"

— Анна, с вами всё в порядке?

— Да... да, послушайте, — будто бы очнулась я. — Я могу вас оставить? У меня есть кое-какие дела, и если...

— Всё в порядке. Я пока развлеку себя местным телевидением, не понимая ни слова в русском языке, — ответил Эрик.

— Но я буду вынуждена вас запереть — магическим образом, конечно. Такова необходимость. И так как Арсений унёс все часы в квартире, то...

— Подумайте сами, — швед засмеялся, — да куда бы я пошёл один, без денег, в незнакомом городе незнакомой страны? Можете не волноваться. Идите.

Уже выходя из квартиры, я заглянула в гостиную и увидела, как Эрик, бормоча на шведском себе под нос, листает каналы в тщетной надежде набрести хоть на один англоязычный, и прихлёбывает чай вприкуску с печеньем. Кажется, он здесь уже вполне освоился.

* * *

Я дошла до перекрёстка улиц Ларина и Пушкина и уже подходила к пруду, которое было излюбленным местом для моих одиноких прогулок, когда заметила среди почти уже голых деревьев, скрывавшихся за забором узкой аллеи, несколько подозрительных фигур. Одежда их была нетипичной для Наделённых — тёмные формы и длинные плащи с неясными серыми знаками на них. Эти личности стояли вокруг ещё одной фигуры, меньшего роста и одетую вполне по-человечески, в яркую синюю куртку и узкие джинсы. Казалось, они о чём-то разговаривали. Затем человек в синей куртке попятился, резко мотая головой, и капюшон спал, открывая знакомую светлую шевелюру. Ванька! Это же Ванька! А это...

Я бросилась к забору, но ворота были далеко, перелезть не было никакой возможности, а раскрывать крылья на глазах у десятков людей, как назло, заполонивших обычно малолюдную улицу, было просто недопустимо. Всё же я сделала бы это, если бы тёмные силуэты не отступили, скрываясь среди густых ветвей, и попросту не растворились в воздухе.

— Ва-а-аня!!! — закричала я. Парень вздрогнул, отвернулся и пошёл прочь по тропе. Я не понимала решительно ничего. Почему он делает вид, что не слышит меня?

В конце концов я всё-таки нашла злополучный вход и бегом бросилась догонять уходящего Ваньку. Услышав топот за своей спиной, он повернулся и кивнул мне:

— О, Анна, это ты! А я Арсения ищу, никак не могу найти. Не помню, где живёт Дима, и...

— Кто это был? — настойчиво спросила я. — Это были ведь демоны, правда? Они не причинили тебе вреда?

— Всё нормально, — румянец вспыхнул на бледной коже Ваньки, — они просто поговорили со мной. Спрашивали о Фесте, естественно. А я начал им говорить про странные посылки из Китая, про сбои в программах Катиного брата, притворился до тупости напуганным... одним словом, удачно навешал им на уши лапши. Но больше из дома ни ногой!

— Ваня?..

Он по-прежнему улыбался, но в тоне его голоса было что-то насквозь фальшивое. С мгновение я думала, что же мне не нравится, и потом поняла, что это — монотонность и нарочитая чёткость каждого слова. Кроме того, парень буквально не отрывал от меня взгляда, будто пытаясь каждой складкой своего лица, каждым жестом доказать собственную искренность. Мечтатели — к числу которых мы оба принадлежали — имеют одну общую черту. Они мастерски сочиняют ложь, но совершенно не умеют её произносить.

— Ты сам хотел с ними встретиться, и поэтому ушёл из дома, — сказала я, осознавая весь ужас смысла этих слов.

— Что? О чём ты? — Ванька занервничал.

— Я могу в любой момент проникнуть в твой мозг, — очень тихо, понизив голос едва ли не до свиста, ответила я. — Сомневаюсь, что Арсений делал так раньше, поэтому ты не знаешь, насколько унизительно и болезненно это может быть. Ты забываешь, кто я, и что я узнаю правду в любом случае.

Ванька сделал пару шагов назад и наткнулся спиной на дерево. Его губы задрожали, но он молчал. "Вот как они, эти Наделённые, поступают теперь! — горько воскликнул мой внутренний голос. — Ты делаешь всё, чтобы вытащить их из неприятностей, в которые те попадают по собственной же вине, а они в отместку предают, лгут и... Что? Тьма его побери, что он сделал?!"

В глазах парня мелькнула паника. Он не выдержал и воскликнул:

— Я имел такое право! Всё равно рано или поздно вы бы забили на меня, со всеми этими Димами и Эриками, ведь что я такое? Я никто! Но мне грозит смерть! Ты понимаешь, что это, или для вас это большая шахматная игра, в которой пешкой больше, пешкой меньше — да тьфу! Да, я выкупил у Совета собственную жизнь!

— Чем?

— Я не сказал им, где Феста, ясно? Я заплатил им Треугольником! Я забрал его из квартиры Кати! Её брат впустил меня, и... да какая разница! От этой фигни один же вред был! Сами говорили, что это как тикающая бомба, так пусть она разносит демонов, а не нас!

Я стояла совершенно ошеломлённая, а последние листья, словно издеваясь надо мной, красиво, медленно и грациозно опускались за спиной Ваньки на холодную землю.

Он отдал в обмен за свою жалкую жизнь единственное, в чём была заключена судьба всего Троемирья, и отдал это прямо в руки врагу. Он получил судьбу своей мелкой и трусливой души и продолжает считать, что поступает правильно.

"Когда люди вообще поступали правильно?"

"КОГДА ЭТИ ТРУСЫ БЫЛИ ДОСТОЙНЫ ТОГО, ЧТОБЫ ИХ ЗАЩИЩАТЬ?"

Ванька отступал всё дальше и дальше. Он начинал бояться меня, и это окончательно сорвало плотину, за которой уже долгие дни бушевал беспощадный водоворот. Лёгкое вспоминание о Матвее, полоска боли — и вот за моей спиной раскрываются крылья.

— Ты же не сделае... а! А-а-а!!!

Одним взмахом руки я погрузила в сон всех находившихся вокруг людей, кроме Ваньки, и с удовлетворением почувствовала собственную силу. Надо же. Раньше я и не осознавала этого. И без того тусклые осенние цвета расступились перед сиянием моих крыльев.

— Нельзя представлять Свет в образе слабой плаксивой девочки. Если ты делаешь ошибки, нужно уметь расплачиваться за них, — спокойно сказала я и подняла руку.

Он кричал во весь голос, пытался увернуться от потока ослепляющих лучей, прячась за деревьями, но эта игра в кошки-мышки была изначально неравной. Он кричал, когда я наступила каблуком ему на ногу, и падая, он всё ещё пытался уцепиться за кору растущего рядом дуба, являя собой поразительно жалкое и противное зрелище. Он всё ещё кричал, когда моя ладонь легла на его лоб и поток белого огня потёк прямиком в его мозг, выжигая всю скверну внутри, все воспоминания о Троемирье, включая воспоминания о Фесте и о каждом из нас. Я не торопилась, потому что знала: стоит мне уйти, и он, полежав без сознания несколько часов, очнётся без какого-либо чувства вины. Он попросту не будет помнить свой урок. А потому стоило преподать его так, чтобы он потом морщился даже при виде яркой электрической лампочки, а блондинки в красных шапках вызывали у него нестерпимую головную боль.

Наконец голос, порядком давивший мне на уши, умолк. Я отняла руку от его лица. Юноша явно был без сознания, как я и предполагала.

Следующим взмахом ладони я заставила погружённых в сон людей очнуться. Попадавшие на землю, где попало, — а некоторые уснули прямо за рулём, благо их машины были тоже остановлены, — они вставали, крутили головами и пытались осознать, что только что произошло. Правда, при остановке машин некоторые из них столкнулись — движение было довольно сильным. Две машины были повреждены особенно значительно. В одной из них водитель оставался неподвижным. Его голова была прислонена к рулю, а совсем рядом с ней лежал окровавленный кусок стекла. Несмотря на ранение, он был жив и негромко стонал, пока другие люди, столпившиеся вокруг, кричали что-то о скорой помощи и смотрели по сторонам в поисках причины всех этих аварий. Но прежде, чем кто-нибудь из них догадался поднять голову, я была уже очень высоко, часто взмахивая крыльями и стремясь оказаться как можно дальше оттуда.

"Отлично, просто отлично!" — мой внутренний голос, казалось, был весьма доволен.

"Из-за меня пострадали Наделённые! О Свет! Он всего лишь мальчишка, как я вообще..."

"Ты же не будешь отрицать, что он заслужил это? А ты становишься другой, Аня. Более сильной, решительной, настоящим воином Анжелии! Не существует справедливости без правосудия!"

"Дело не в этом! А в том, что мне... что мне это нравилось! Мне хотелось причинять ему боль, потому что я была лучше его и знала, что имею на это полное право!"

"Взгляни на свои крылья!"

"Что?.."

"Взгляни!"

Сделав ещё один взмах, я осторожно повернула голову... и только удачный порыв ветра помешал мне тут же упасть вниз, на многополосное шоссе, под колёса автомобилей. Белые искры на серебряных перьях превратились в чёрные и яростно сверкали, точно распугивая солнечный свет.

"Ты права! Ты не воин Анжелии! Но ты воин самой себя! Ты как Феста, больше не кукла и не безымянная девочка с шитьём в мамином саду! Лети отсюда, пока твои плечи не заболят, а тело не замёрзнет! Лети так далеко, как только сможешь, и я расскажу тебе, что за силу ты обрела, и каков теперь твой единственный выход!"

Моё сердце сковал ледяной ужас.

"Во имя Света, кто же ты?"

"Моё имя Лратхакаулура, и с этого дня без меня ты погибнешь. Просто лети на запад".

И я продолжала лететь на запад. Всё, что волновало меня какой-то час назад, стало уже глубоко неважным. Обратной дороги не было.

Мы понятия не имели, чего стоило ждать на этой, как выразился Ной, "второй петле", но лично я точно знала, чего боюсь — снова потерять память или прожить остаток жизни, воображая себя какой-нибудь улиткой по имени Феста, бесконечно ползущей в сторону лилового заката по шершавой травинке. Хаос ещё и не на такое способен. Поэтому, когда я подняла голову и увидела прямо перед собой лицо Матвея с такими же широко и настороженно раскрытыми глазами, одновременно с ним я выпалила:

— Ты узнаёшь меня?

— Да, — так же напряжённо ответили мы хором.

Только после этого мы облегчённо выдохнули и осмотрелись. Мы стояли друг напротив друга на четвереньках, едва не соприкасаясь головами — довольно странная поза, надо сказать. Комната, в которой мы очутились, была средних размеров, прямоугольная, с узким и высоким окном за белой прозрачной занавеской, невесомой, будто сотканной из тумана. С одной стороны от окна стояла застелённая кровать с небрежно брошенной поверх покрывала подушкой, а совсем рядом, на полуоткрытой дверце шкафа висел шёлковый красный шарфик. Напротив, в самом светлом углу комнаты, расположились письменный стол с несколькими разбросанными на нём тетрадями и обитый бархатистой тканью бордовый стул с широкой спинкой. Кроме того, присутствовала небольшая и на первый взгляд незаметная лестница, которая вела на второй этаж в нечто вроде маленького чердака под потолком.

Всё выглядело смутно знакомым, однако я была совершенно уверена, что никогда не видела этой комнаты. Пытаясь отделаться от двойственных ощущений, я спросила у сидевшего на полу Матвея:

— Как думаешь, здесь кто-то живёт?

— Знаем мы здешних обитателей, — процедил он. — Мне хватило лапочек с ковчега. Давай валить отсюда, пока никто не пришёл.

— Куда валить-то, ты знаешь?

Матвей молча ткнул пальцем в сторону единственной двери. Мы поднялись с пола и успели сделать всего пару шагов, когда дверь, опередив наши намерения, широко распахнулась. На пороге комнаты стояла девушка, наша ровесница, одетая в джинсовые бриджи и полинялую красную майку. Её длинные волнистые волосы, цветом похожие на белое золото, вызвали у меня смутную зависть, хотя на что-что, а на свои кудри я никогда не жаловалась.

— Вы кто? — испуганно спросила она.

Мы замялись. А что тут ответишь?

— А ты кто? — задала я, наверное, самый идиотский в данной ситуации вопрос.

— Я тут живу! Вы что делаете в моей комнате? Я вас не знаю! Вы, парни, должны быть вообще-то в другой башне, — обратилась она к Матвею, — а вот ты... ты же...

Она бросилась в комнату, захлопнула изнутри дверь и махнула рукой, ставя на замок защиту — я разглядела только слабую бледно-жёлтую тень, мелькнувшую в замочной скважине. Затем девушка заправила за уши волосы и в растерянности перевела взгляд с меня на Матвея.

— Где ты нашёл демона? И как провёл её в Рассветную башню? Или ты говоришь всё, как есть, или мы отправляемся к коменданту. А он с вами церемониться не будет.

— Хочешь сказать, сама ты — ангел? — усмехнулся Матвей. Девушка презрительно фыркнула, став на мгновение мне мучительно знакомой.

— А кого ты ожидал увидеть в Рассветной башне? Чёрта? Если мои глаза не врут, ты и сам ангел, причём с неслабыми способностями. Это могло бы объяснить, как ты обманул мою защиту. Скажи честно, ты ведь не знал пароля? Просто извлёк из замочной скважины солнечный слепок, ага?

— Солнечный чего?..

И тогда я вспомнила. Вспомнила, как одна моя знакомая пыталась защититься от моих вторжений в свою комнату, не ограничиваясь магическими барьерами, но попросту залепляя замок всякой тёмной смолянистой ерундой, чтобы его невозможно было открыть, не вычистив.

— Диала? — не веря своим глазам, спросила я. Девушка вздрогнула.

— Отлично, вы и имя моё знаете! А я ваше нет. Где справедливость?

Матвей обратил на меня круглые глаза, а я смогла ответить ему только коротким мысленным "сама не понимаю".

— Меня зовут Феста, — осторожно сказала я, внимательно следя за реакцией Диалы номер два. Та осталась относительно равнодушной и продолжала смотреть на Матвея. Нет, эта Диала, как и оригинал, меня изрядно раздражала.

— Я Матвей Леонерий.

— Вот и прекрасно. Чтобы заслужить чай, вам остаётся только рассказать, откуда вы и что здесь делаете, — повеселела Диала-ангел. — Если история будет интересной, я даже попробую сохранить её в тайне.

"Что делать?" — мысленно спросил у меня Матвей.

"Разыграем карту а-ля Ноев ковчег!" — внезапно усмехнулась я.

"Чего?"

— Чайник можешь даже не доставать, — притворно вздохнула я. — Честно говоря, мы были бы рады, если бы нам кто-то рассказал нашу историю. Всё, что мы помним — как очутились здесь, ни с того ни с сего. Ещё в голове остались наши имена, и вот твоё почему-то всплыло. Я даже думаю, что мы знакомы, но если ты...

— Прости, Феста, — покачала головой Диала-ангел, — не думаю. Я вообще впервые в жизни вижу демона. Как ты вообще смогла оказаться в Анжелии, для меня загадка. И если бы не присутствие Матвея, я бы атаковала тебя прямо с порога. Ну ты представь себя на моём месте... ты вообще ничего не помнишь?

— Неа.

— Вот так задача... Может, нам всё-таки сходить к коменданту Лариусу? Он вас не бросит, наверняка что-нибудь придумает.

Я аж вздрогнула. При одной только мысли об светлой противоположности коменданта Огненной башни у меня мурашки пробежали по коже. Вот так Хаос, вот так номер он выкинул.

— Давай сначала ты нам немного расскажешь о месте, в котором мы находимся. Вдруг мы что-то сами вспомним.

— Садитесь пока на диван, что ли... — кивнула нам Диала, а сама опустилась на стул, положив голову на его спинку. — Рассказывать особо нечего. Верхний мир, Анжелия, город ангелов. Шестой Лицей. А мы в его общежитии, точнее, в Рассветной башне. Тут живут девушки. Дом парней — башня Буревестников. Но в ней не очень хорошо работает отопление, даже магия не справляется, поэтому мы её чаще называем Холодной. Комендантша этой башни, Несса — такая строгая дама, что бр-р... Хорошо всё-таки, что в нашей башне правит Лариус. Он вспыльчивый, но довольно отходчивый, и всегда нам помогает, если возникают проблемы.

— Так в общежитии Шестой Шко... мм... Лицея только две башни?

— Говорят, раньше было три, но третья со временем пришла в негодность и учеников расселили.

— А зачем вам вообще общежития? Вы что, проходите Стирание? — продолжила я допрос.

— Какая у тебя амнезия избирательная, — настороженно ответила Диала-ангел. — Вообще-то, если ты не в курсе, Стирание проходят демоны. Просто нам удобнее жить здесь, рядом с Лицеем. К родителям мы уезжаем на каникулы.

— Ещё один вопрос...

— Ну?

— Ты точно со мной незнакома? — настойчиво спросила я. Если эта петля — своего рода перевёрнутое отражение Даймонеса, то должен же быть здесь и местный аналог Фесты...

— Прости, — девушка виновато развела руками. — Я даже с похожим именем никого не знаю.

Ах, ну да. Если ангела и могут звать Диалой, то имена типа Люцифера или Мефистофия, как и все производные от них, здесь вряд ли в почёте.

— Но ты уверена, что...

Меня перебил настойчивый стук в дверь и весёлое: "Эй, Диала, ты там уснула?" Девушка переполошилась, вскочила и начала озираться по комнате в поисках места, в котором можно было бы нас спрятать.

— Гоните в шкаф! — прошептала она и, не слушая наших возражений, торопливо толкнула нас за приоткрытую дверцу, плотно прикрыв её за нами. Мы оказались в полной темноте, прижатые к целым грудам барахла, тканевого, мехового и кожаного, но что гораздо хуже — друг к другу. "Отодвинься!" — прошипел ангел, оттесняя меня толчком горячего локтя. "А ты не трогай меня!" — огрызалась я в ответ, не повышая голоса. Потом мы замолкли, внимательно прислушиваясь к происходящему в комнате.

— Начало женских соревнований отложили на полчаса. Можешь не торопиться, конечно, но и не исчезай. А то выберем другого капитана, кинем монетку: я или Стефа,— хихикнул незнакомый голос. Хотя нет, не то чтобы незнакомый... Как и многое из окружающего, он вызывал у меня какое-то тревожащее, дразнящее чувство.

— Сама пошутила — сама посмеялась, — хмыкнула Диала-ангел. — А сейчас на поле что происходит?

— Парни ерундой занимаются. Их турнир вообще ещё не скоро. Кстати, ты не узнала, использовать хищных птиц можно?

— Нельзя.

— Вот облом, а мы так рассчитывали на твоего Нарселя. Даже с заточенными когтями он мощное оружие. Как представлю летящий прямо в тебя комок перьев с чисто конкретным взглядом и клювом, как корабельный крюк...

— Люська, давай потом? Я тут это... как раз... Нарселя кормлю. А он в такое время нервный делается.

— Вопросов больше не имею. Ждём тебя внизу!

Как только дверь хлопнула, я вывалилась из шкафа, чувствуя себя так, будто побывала в опасной близости от раскалённой печи. "Печь" выбралась следом, вполголоса бормоча что-то и снимая с уха повисшую на нём жёлтую маечку.

— Как видите, у нас проблемы, — пожала плечами Диала. — Либо вы тащитесь вместе со мной на турнирное поле, где долго и занудно объясняете всем и каждому, что забыли на территории Лицея, либо я отвожу вас к Лариусу и точка. Второй вариант лучше. И мне забот меньше, и у вас больше шансов разобраться. Я человек занятой и в няньки-тире-экскурсоводы не нанималась. Но если что, вы обращайтесь! Я буду внизу, там проходят спортивно-магические турниры, я — капитан команды и не могу подвести ребят. Вы уж простите...

— Мы понимаем, — сказал Матвей.

— Вы пока определитесь, а я кое-куда сбегаю. Только не уходите! Обещаете?

— Куда мы денемся, — буркнула я в ответ. Диала-ангел торопливо вышла из комнаты, заперев дверь за собой, а мы с Матвеем растерянно переглянулись.

— Хорошая модель мира, — заметил он. — Как настоящий. Вот только делать-то что? На что ориентироваться? Где там их эта третья петля?

— На выходе со второй, — ответил чей-то тонкий и пронзительный голос. Мы аж подскочили на месте. Комната по-прежнему казалась пустой — до тех пор, пока что-то мягкое и гибкое не пробежало прямо по моей ноге. То, что я не заорала, я могу объяснить только чудом и своей сверхъестественной выдержкой.

— Это же белка! — воскликнул удивлённый Матвей, как и я, воззрившийся на странное говорящее существо. Существо негодующе дёрнуло хвостом и ответило:

— Сам ты белка, ангел недоделанный. Хищника от травоядного отличить не можешь? Я ласка. Сейчас, во всяком случае.

Договорив, ласка улеглась на пол, свернулась в клубочек, спрятав голову под хвостом, и будто бы вся сжалась. Лёгкий вихрь, затронувший только её тело, пробежал по шкурке, взлохматил её, осыпал медными и бурыми искрами, а когда исчез, то я с удивлением заметила, что зверёк увеличился в размерах. "Ласка" убрала хвост, поднялась на лапы — и мы оба узнали нашего старого знакомого со швейцарской ангельской базы.

— Рыжик! Ты нашёл нас! — обрадовался Матвей.

— Пф, нашёл! Лучше бы сказал спасибо, потому что без меня вы имели бы все шансы навсегда остаться в этой демонской пародии на город ангелов. Вам же надо пройти весь путь, потому что — так и быть, открою секрет — твоего маленького друга держат именно на четвёртом уровне. У нас мало времени, поэтому думайте: что есть петля?

Моё воображение тут же подсунуло примитивную иллюстрацию.

— Узел на верёвке?

— Плохо! — отрезал Рыжик. — Ещё версии?

— Виток? — предположил Матвей.

— Уже теплее! А теперь скажи, ангел, когда петля заканчивается?

— Когда заканчивается виток... то есть... что-то возвращается к своему началу, но уже на другом уровне...

— Точно! — рыжий кот вспрыгнул на кровать и в нетерпении начал топтать лапами подушку. — Ваша задача — вернуться в ту же точку, в которой начался ваш путь по петле, только на противоположном уровне.

Я поняла, что это значило. Мы должны были попасть в здешний Даймонес и пробраться в одну из комнат общежития Шестой Школы... В комнату того, кто в реальном мире мог бы быть своеобразным аналогом моей бывшей лучшей подруги. А это, скорее всего, был уже вопрос к Матвею. Но если в настоящей Анжелии нет никаких общежитий...

— Он исчез! — воскликнул Леонерий, вырвав меня из задумчивости. — Какое странное существо! Ты когда-нибудь слышала о таких?

Я покачала головой. Пока я знала одно — Рыжик помогал нам, а остальное было не так важно.

* * *

Двор замка-общежития представлял из себя огромную лужайку с отдельно растущими деревцами и пушистыми кустами, обрамлявшими усыпанные гравием дорожки. На перекрёстке этих тропинок расположился мраморный бассейн, в который извергал воду белоснежный фонтан в форме цветка с многочисленными маленькими чашами-колокольчиками. Повсюду стояли аккуратные скамеечки с изогнутыми спинками и изящными коваными ножками; по воздуху сновали крохотные птички, издалека доносился приглушённый колокольный перезвон, а крыши обеих башен сверкали так, что спасла бы только многослойная чёрная повязка на глаза. В общем, по мнению Матвея, это была очень и очень плохая карикатура на Анжелию.

Диала-ангел шагала впереди нас и болтала, размахивая руками. У неё было, по всей видимости, замечательное настроение.

— Не имеет значения, есть у вас память или нет, вы не сможете остаться к турниру равнодушными! Это, конечно, не Соревнования, но лично мне он нравится куда больше. Нет всего этого пафоса, заданий, ссылки во Внешний мир... просто дружеские испытания, они помогают нам сплотиться, почувствовать себя командами, посражаться за что-то, не потому, что этого хотят взрослые, а потому, что мы сами хотим увидеть, на что способны!

— Что, отказалась от мысли тащить нас к Лариусу?

— А чего тащить, вы сами к нему придёте после того, как помотаетесь по территории замка. За пределы вас всё равно охрана не выпустит. О, посмотрите, да им не терпится!

Она ускорила шаг и поспешила к группе светловолосых девушек и парней, которые, наплевав на все правила и воспрещающие таблички, стояли спиной к нам на идеально подстриженном газоне. В центре полукруга размахивала руками и вдохновенно вещала чья-то долговязая фигура.

— Что происходит? — спросил Матвей, вместе со мной догоняя Диалу.

— Неповторимый развлекается, — хмыкнула она. — Напрашивается на дуэль, вот только желающих, в отличие от зрителей, пока немного.

Мы подошли совсем близко к компании, когда я вспомнила о собственной выделяющейся внешности и поспешно натянула на голову капюшон позаимствованной у псевдо-Диалы толстовки, по возможности заправив кудри за ворот. Разумеется, всех чёрных волос не скрыть, но от лишнего внимания это вполне могло меня избавить. Как раз в этот момент ораторствующий парень повернулся, встретившись со мной взглядом, однако его глаза лишь мельком скользнули по моему лицу, после чего обратились к Диале.

— А вот и ты, дочь ветра, повелительница крылатых созданий и прочей нелегальной живности Рассветной башни! — подмигнул он. — Как же я жалею, что ты девчонка, а негласные правила наших дуэлей запрещают межполовые соревнования! Нечестно... нечестно! Неравенство какое-то! Острый меч уже начал ржаветь в моих ножнах, дожидаясь назначенного часа. В самом приличном смысле этого выражения, разумеется... А вы стоите все смирно, как солдаты в строю, и смеётесь над моим страстным желанием вырваться из оков рутины и надоевших расписаний!.. Эрзен, а ну положил на место! Тебе ещё рано такое пить! — внезапно расхохотался он, ткнув пальцем в угрюмого пухлощёкого мальчишку, который едва-едва поднёс к губам бутылку с чем-то прозрачным. Тот поперхнулся.

— Т-т-ты говорил, там в-вода, — испугался он.

— Да я пошутил. Я же не идиот. До двухсот лет — ни-ни! Не будь я Роменус Энрикс Третий Неповторимый, если когда-нибудь брал в рот ту гадость, от которой мне плохо с самого позапрошлого четверга...

По ряду девчонок прокатились смешки. Кто-то со вздохом прижал ладонь к лицу.

— Ты хочешь дуэли? — знакомым голосом негромко спросил один из ангелов. Он стоял спиной ко мне, и поэтому я не смогла точно определить, кто это. На лице Ромена-ангела мелькнуло удивление и, пожалуй, опасение.

— Если его Величество фаворит Соревнования соблаговолит составить мне компанию!

— Льстить-то зачем? Не я называю себя Неповторимым. Не опускайся до лицемерия.

— Ничуть! Неповторимый не значит лучший, к сожалению. Я честно признаю все свои недостатки. А знаешь, какой мой главный минус? Будь я поумнее, я бы давно заткнулся и ушёл в башню. Но увы. Ума у меня никогда не было. Как сражаться будем — магией, оружием?

— Магией, — последовал ответ. Зрители разошлись чуть шире, освобождая друг другу обзор. Нам с Матвеем происходящее было прекрасно видно: Роменус отступил на несколько шагов назад, вращая шеей и расправляя плечи, его противник оставался неподвижным и с виду расслабленным.

— Только без вреда для здоровья! — предупредил он. — Начинаем через три секунды после готовности.

— Конечно! Будешь считать сам?

— Как скажешь. Раз... два...

Ромен-ангел хитро подмигнул Диале и выбросил вперёд сжатую в кулак руку, в полёте распрямляя её и выпуская целый вихрь из крохотных острых кристалликов. Но на полпути к противнику вихрь неожиданно наткнулся на невидимую стену, вильнул и ушёл вертикально в землю.

— Ну договорились же на счёт "три"! — укоризненно произнёс тот, стряхивая пылинки с рукава собственной белой куртки. Роменус, слегка сконфуженный, но не более, весело ответил ему:

— Я гиперактивный, с синдромом повышенной возбудимости. Для меня секунды — это песчинки в часах Вечности, поди их сосчитай.

Матвей дёрнул меня за рукав и тихо прошептал:

— Ты знакома с ними?

— С одним да, это Ромен, мой однокурсник... а вот второй...

— Второго я знаю, — мрачно сказал Матвей.

— Откуда?

Леонерий посмотрел на меня, как на безнадёжно тупую.

Тем временем в центре импровизированной арены что-то происходило. Один из ангелов загородил от меня плечом происходящее, поэтому мне пришлось встать на цыпочки. Ромен прыгал вокруг своего соперника, как молодой олень, делая молниеносные выпады, не переставая при этом нести какую-то чепуху и подмигивать девчонкам. Противник же лениво отражал удары, будто нехотя выставляя полупрозрачный щит. Атаки были разными, но щит не менялся и до сих пор пока вполне доказывал свою эффективность.

— Ах, так? Духи воздуха, — воскликнул Ромен, отчаявшись вызвать противника на ответную атаку, — вперёд, друзья мои! Против сил природы никакой щит не выдержит! — и затем он добавил длинную фразу-заклинание, причём произнёс её так быстро, что все слова слились для меня в единую череду непроизносимых звуков.

Диала хмыкнула и обернулась к нам:

— Его коронка. Он единственный из всех нас умеет вызывать духов природы. Понятия не имею, с чего они его вообще слушаются.

— Какие духи?! — поразилась я. В нормальном мире никаких духов не существовало. Но Матвей толкнул меня, и я поспешно поправилась: — А, да. И правда редкость.

Воздух вокруг Ромена сгустился, образовав несколько дрожащих желеобразных облаков светло-серого цвета. Сформировавшись в некоторое подобие крылатых безликих фигурок, духи окружили спрятавшегося за щитом юношу и начали методично размывать кажущийся ранее непроницаемым барьер. Местами в нём уже начали появляться дыры, когда юноша резко сбросил щит, а точнее, взорвал его, отбросив маленьких духов на значительное расстояние. У него в руках оказалось нечто длинное, деревянное и изогнутое, вроде странной формы палки, которой он принялся чертить круги вокруг себя, не давая духам приблизиться. Самое удивительное, что такая смешная с виду защита оказалась очень эффективной. Духи боялись деревяшки и разлетались с оглушительным писком при одном её приближении. Тогда юноша, оторвав одну руку, сделал ей хитрый жест, и в тот же миг Ромен растянулся на земле. Его ноги и руки оказались намертво связанными корнями деревьев.

— Ладно! — крикнул Неповторимый. — Я облажался, признаюсь! Ты победил! Отзывай свои пеньки. Кстати говоря, как ты это сделал? Неужели духи земли…

— Нет, — лениво ответил его противник. Он, а точнее, его спина выглядела очень довольной. — У моего лука есть особая связь с деревьями, из родственника которых он сделан. Если ты не заметил, это осина. Осина — Роменус, Роменус — осина, будьте знакомы.

Ромен наконец освободился и встал, обменявшись с соперником рукопожатием.

— Ты мог сделать это в первую же секунду, Корнел, — заметил он. — В следующий раз не надо благотворительности, идёт?

Тот кивнул, развернулся и присоединился к другим юношам, с большим жаром обсуждавшим эту короткую дуэль неподалёку от нас.

— И как я могла его не узнать? — прошептала я, рассматривая ангельскую ипостась Корнела во все глаза. Его золотистые, как у всех ангелов, волосы имели матово-бежевый оттенок, белая короткая куртка была безукоризненно чистой, на штанинах голубых брюк не было ни единой травинки, а вот голос стал, пожалуй, другим — более тёплым и мягким, отчасти даже успокаивающим и обволакивающим, как одеяло. Мне было непривычно смотреть на такого Корнела, но и безумно интересно в то же время. Победитель оставался победителем в любом из миров, которые только мог создать сумасшедший и насмешливый Хаос.

— Ты видела себя со стороны? Пялишься, как голодная кошка на банку рыбных консервов, — буркнул Матвей. — А мне кажется, быть блондином ему совсем не идёт.

— Ребят, ребят! — запыхавшись, к дереву со стороны Рассветной башни подбежала девчонка-ангел лет ста десяти. — Лариус просил передать, что турнир вот-вот начнётся! Быстрее, все на стадион!

Посмеиваясь и переговариваясь на ходу, юноши и девушки поспешили в сторону второй башни — туда, где за редкими деревьями и впрямь виднелось нечто вроде небольшой трибуны и широкого куска пустого пространства. Я хотела пойти вместе с ними — интересно всё же посмотреть, что из себя представляет этот турнир! — но Матвей не дал мне этого сделать.

— Кажется, я понял, куда нам надо идти, — сказал он. — Заметила там, неподалёку, руины? Это остатки третьей башни. Я подслушал разговор пары студентов и понял, что они видят отсюда южную часть стадиона — ту, которая находится сразу за руинами. Самой башни они не видят. Её можем видеть только мы. Если выход в псевдо-Даймонес находится не там, то у меня больше нет вариантов.

— Собрались куда? — спросила Диала, незаметно подкравшаяся сзади. Она положила руки нам на плечи и склонила голову набок. — Да, понимаю, Ромен кого хочешь утомит. И угораздило меня обручиться с этим идиотом.

— Обручиться? — у меня едва челюсть не отвалилась.

— Ну да. Как закончим Лицей, в двести лет, так и поженимся, если, конечно, во Внешний мир не отправимся, но это вряд ли… Вообще он хороший, вы не думайте. Просто скоро Соревнования, и он очень волнуется… после того, что случилось с Кеель…

— А что с ней произошло? — похолодела я.

— На прошлых Соревнованиях был несчастный случай, — девушка опустила голову, её голос стал гораздо тише. — Её попросту не успели спасти… Коллегия хотела даже отменить Соревнования, но родители сказали, что ни в чём их не винят, и это был случай… один на многие тысячи. Никто не мог подумать. Но я не хочу вспоминать об этом в такой день. Иначе моя команда точно проиграет, с таким-то настроением капитана, — печально улыбнулась Диала. — Так вы не идёте со мной?

— Если что, немного попозже. Мы немного прогуляемся, если ты не против, — сказал Матвей.

— Тут заблудиться сложно, но всё равно удачи. Где меня найти, вы знаете. Постарайтесь не влипать в неприятности и не подставлять меня, хорошо? — попросила Диала, махнула напоследок рукой и убежала — догонять своих друзей. Мы же с Матвеем направились к неприветливо чернеющим развалинам третьей башни.

— Она приятная, ответственная такая, — заметил Матвей.

— В Огненной башне все говорили, что мы с ней очень похожи, — будто бы невзначай заметила я. Матвей ответил мне недоверчивым взглядом.

— Ни капельки. Ты ходячая коробочка самовлюблённости.

* * *

Третья башня, даже в псевдо-анжельском варианте, выглядела неприветливой и мрачной. Крупные каменные блоки, составлявшие основу её стены, влажно блестели, и от них тянуло холодом, несмотря на то, что на дворе стояло жаркое лето. Черепица с одного края крыши была отколота, открывая внутри тёмную пустоту. Оконные проёмы казались маленькими и враждебно настороженными, как бойницы вражеской крепости. Чем ближе мы подходили, тем тусклее становились краски вокруг; пение птиц умолкло, и только сухое шуршание травы разгоняло абсолютную тишину.

— Она сказала, что Кеель умерла. Но ведь это же не на самом деле? Они придумают что угодно, чтобы меня отвлечь.

— Это твоя подруга?

— Да, она осталась там, в Даймонесе. Что могло с ней случиться? Не настолько же серьёзно я её ранила!..

— Ранила?

— Хватит задавать идиотские вопросы! — обозлилась я. — С ней всё в порядке, ясно?

Матвей пожал плечами. Да, у меня было не самое лучшее душевное состояние, и близость заброшенной громадины вовсе не располагала к его улучшению.

Наконец мы приблизилась к воротам. Вопреки габаритам самой башни, они были ненамного выше обычного человеческого роста, деревянные; левая створка совсем ссохлась, третья доска слева и вовсе отсутствовала. Правая же створка была приглашающе приоткрыта.

— Лютео фер форено, — произнёс Матвей, вытянув руку, и над его ладонью загорелся маленький, но очень яркий шар света. Этот шар нырнул в проём первым; за ним последовали и мы с Матвеем.

Нашему взору открылся большой холл с провалившимся паркетом и пустыми подставками для факелов — по нескольку на каждой стене. Огонёк Матвея не мог осветить всё до малейших деталей, но в целом создавалось впечатление, что в этой башне уже давно не было ни единой живой души.

— А вот я бы на твоём месте не спешил с выводами, — сказал уже знакомый нам пронзительный голос. Рыжик, к чьему появлению из ниоткуда мы уже успели привыкнуть, мяукнул, безо всякого видимого перехода обернулся летучей мышью и взмыл вверх, в темноту.

— Встретимся на той крыше, и старайтесь не отставать! — донеслось напоследок.

Подойдя к противоположной стене, мы с Матвеем наткнулись на лестницу. Её высокие ступеньки обнаружились так внезапно, что я едва не упала. Матвей машинально схватил меня за запястье, и тут же тишину башни разрезал двойной короткий вскрик.

— Прости-прости-прости, — торопливо зашептал он, дуя на собственные пальцы.

— Н-ничего страшного, — отмахнулась я, отметив, что боль была не такой уж и страшной. Хотя, может быть, я просто привыкла к этим нечаянным прикосновениям?

— На кой чёрт вам круглые лестницы? — проворчал Леонерий, поднимаясь по крутым ступеням и не отрывая руки от перил.

— Ну как? Они оптимальные. Поднимаешься себе равномерно и поднимаешься, безо всех этих крутых поворотов.

— Ага. И если упадёшь, катиться будешь долго и увлекательно.

— Были у нас несколько случаев, — хмыкнула я в ответ.

— Ты смотри-ка, — сказал Матвей спустя сотню ступеней, — ничего не меняется. Ни одного прохода. За перилами — пустота и голые стены. Тогда откуда снаружи были окна? Ничего не понимаю! Мы что, так и будем подниматься до самой крыши? Феста? Феста, ты где?

Я сидела на пару десятков ступеней ниже, демонстративно вытянув ноги.

— Я больше не могу!

— Ладно тебе, — парень начал злиться, — отдохнула и будет. Сама же говоришь, что мы спешим.

— Мысленно — безусловно. Но мои ноги с тобой не согласны. К тому же последний раз я ела ещё на Ноевом ковчеге, кучу часов назад, а может даже и дней! У меня больше нет сил.

Произнеся эти слова, я тускло уставилась на собственные безжизненные ноги. Они не только не могли подниматься, но просто-напросто мешались, как два длинных отростка. Не будь их, я бы, возможно, относительно бодро поползла по ступеням лестницы на руках.

— Отлично. Тогда я пошёл. Сиди здесь в темноте.

Огонёк начал стремительно удаляться. Я не выдержала и взмолилась вслед ему:

— Эй! Ну ты чего? А помочь?

— Как? Тянуть тебя за ботинки? Стукаться об ступени будет больно, хотя после уборки твоими волосами лестница станет гораздо чище.

— Ты нахал и вредина!

— А ты безвольная и антифизкультурная слизь!

Затянувшееся молчание подсказало, что решением проблемы эта короткая перепалка не стала. Затем, когда я уже морально готовилась, цепляясь за перила, тащить свои непослушные ноги дальше, огонёк начал стремительно приближаться. Его свет ослепил меня, и поэтому на краткий миг силуэт Матвея показался мне размытым и страшным.

— Ты... чего... — только и успела промямлить я перед тем, как что-то большое и тёплое обмотало мои ладони.

— Моя футболка, — сказал Леонерий. — Ладони защитит, а остальное прикроет твоя кофта, она вроде как достаточно толстая...

А затем у меня перехватило дыхание, потому что руки Матвея подхватили меня, оторвали от ступеней и от перил, за которые я по-прежнему пыталась уцепиться, и подняли, как мне показалось, на головокружительную высоту. Страх запоздало нахлынул на моё растерявшееся сознание, однако боли я не чувствовала. Матвей был прав, одежда выдержала это испытание.

Боясь слишком сильно выдохнуть, я сложила руки на груди, ощущая себя то ли бомбой с тикающим в груди часовым механизмом, то ли бесполезным и очень громоздким багажом. Мне хотелось обхватить Матвея за шею, только вряд ли тонкая футболка спасла бы от последовавшей боли. "Тот, кто сделал это, зная, что все боятся боли... Но он ошибался: боль — не самое сильное..."

— Прошу тебя, не молчи, — тихо сказал прямо над моим ухом Матвей. — Я сейчас сойду с ума, если ты так ничего не скажешь.

— Это на меня не похоже, да?

— Не знаю. Да. Не похоже.

Я и сама чувствовала, как по мере нашего приближения к концу лестницы тишина сгущается и утяжеляет порхающие в голове мысли. Крыша становилась всё ближе. Ступени заканчивались, будто последние песчинки стремительно утекали в нижнюю половину песочных часов. Их полёт ко дну растянулся в бесконечность, секунды стали резиновыми и вязкими. Наконец пришла и боль, но она была какой-то недоверчивой, глухой, да и тревожные сигналы шли вовсе не с поверхности кожи, а откуда-то изнутри. Прислушиваясь к себе, я перестала замечать тишину и так и не произнесла ни слова, пока Матвей не остановился.

— Приехали, — сказал он, не опуская рук. Я осмотрелась. Лестница вывела нас на маленькую площадку под самой крышей, из которой на чердак вела маленькая приоткрытая дверь.

— Ну?

— Ну что?

Леонерий слегка присел и аккуратно поставил меня на ноги. Теперь я была ближе к двери, чем он — только протяни руку, и она откроется ещё шире. С той стороны доносился слабый шум. Там явно кто-то был. Мы обменялись тревожными взглядами, а потом я сделала это. Я открыла дверь.

— И что ты предлагаешь с ней делать?

— Ничего, пошли отсюда. Связанная она далеко не упрыгает.

Девчонка лет ста, сидевшая в углу чердака, связанная найденной неподалёку и магическим образом укреплённой верёвкой, замычала сквозь кляп. Я подошла и резким движением выдернула тряпку из её рта — впрочем, недостаточно быстро, и девчонка успела-таки меня цапнуть за палец.

— Пусть я вас не дос-стану, — по-змеиному шипела она, — но достанут они. Вам далеко не уйти. В Даймонесе нет места чуж-жакам!

— Тинна, — обратился к ней Матвей. Та мотнула головой, рассыпав по плечам грязные чёрные волосы, и со злобой посмотрела на него. — Мы никому не причиним вреда.

— Ещё бы вы посмели! — расхохоталась та. — Ваша смерть была бы гораздо больнее, чем та, которую я вам предлагаю. Ну что вам стоит? Я хочу сделать это сама! Ну же! Позвольте мне вас убить! Мне уже сто два года, вы должны понять... Надо мной смеются: "слабачка", "неудачница"! На меня указывают пальцами... Они толкают меня, швыряют, бьют! А я... я ещё никогда никого не убивала...

Я дико смотрела, как по щекам маленькой демонши катятся слёзы. Затем мы с Матвеем отошли в сторону.

— Она и там была такой? — спросила я.

— Нет, — мрачно сказал он. — Сумасшедшей — да, но жестокой? Пожалуй, она была чище и лучше многих из нас. Что там — она начинала рыдать, если случайно сталкивала кузнечика с травинки!

— Оставим её тут, — в который раз предложила я. — Не слушай её. И так полоумная, в перевёрнутом демонском образе, да ещё на этой стороне...

— Значит, — он не отрывал от меня взгляда, — такая жизнь у вас? Вы издеваетесь над детьми, которые не совершили ещё ни одного убийства?

— Хватит молоть чушь! Ничего не такая у нас жизнь, нашёл кого слушать.

За нашими спинами вперемешку с руганью слышалось сосредоточенное шуршание. "Даже не думай," — проворчала я, щёлкнув пальцами. Верёвки стянули Тинну ещё крепче, так, что она вскрикнула и наконец-то заткнулась.

Маленький и тесный чердак, в котором, кроме груд гнилых тряпок по углам, не было ни загадочных порталов, ни дверей, ведущих в никуда, ни даже какого-нибудь сломанного стула, начинал надоедать. Логика и старая знакомая Матвея, представшая перед нами в демонском облике, и без того подсказывали, что переход уже произошёл. Мы находились в перевёрнутом отражении Анжелии.

Мы посмотрели на девчонку, девчонка в ответ уставилась на нас. И внезапно рассмеялась:

— Да валите! Больно вы мне нужны!

— ...

— Вы же сами свою смерть таскаете! Она и без меня справится! Да сам Юрьялен Цезарь ржёт над вами в Нижнем мире!

Юриален Лемм по прозвищу Цезарь жил в Даймонесе полторы тысячи лет тому назад. Он был очень одарённым магом и сильным воином, неоднократно награждался Советом за успешную внешнемировскую деятельность. Его кандидатура даже выставлялась на очередных выборах в Совет, хотя и не набрала необходимого количества голосов. А вот смерть он встретил нелепую. Он завёл себе домашнее животное, причём не безобидного внешнемировского зверька, а тулька с Серых Болот. Тульки — маленькие хищники, смахивающее на нечто среднее между хорьком и горностаем. Юрьялен додумался использовать своего тулька, как сейчас Лишённые используют некоторых собак — для поиска ценных вещей. Во время очередной тренировки тулька, как раз около Серых Болот, зверёк неожиданно кинулся не туда, где хозяин спрятал драгоценность, а совершенно в противоположную сторону. Юрьялена это обнадёжило. Он подумал, что питомец учуял какой-то более серьёзный клад, и, не раздумывая, побежал следом. Он не догадался даже использовать крылья. Время шло, Юрьялен уже был очень далеко от Даймонеса, он устал, задыхался от едких испарений, когда тульк скрылся из виду и Юрьялен понял, что ни за что не смог бы найти дорогу обратно. Тело незадачливого мага было обнаружено через неделю одним из дальних патрулей. Его и узнали-то с трудом, потому как кроме пузырей и гнойников, покрывших кожу под влиянием болотных ядовитых газов, всё тело было буквально изъедено чьими-то маленькими и очень острыми зубками. Видимо, семья тулька на той неделе знатно попировала.

— Ты о чём? У нас никого и ничего нет, — растерянно спросила я, но Тинна не ответила. По злорадному блеску её глаз сразу стало ясно, что она скорее съест связывающую верёвку, чем признается. А потому мы плюнули на неё (Матвей в переносном, а я, когда парень отвернулся, ещё и в прямом смысле), и покинули тесную каморку, снова оказавшись на лестнице. С виду она ничуть не изменилась, вот только теперь нам предстояло спускаться, а не подниматься, что меня очень радовало. По пути Матвей спросил меня о том, кто такой Юрьялен Цезарь, и пока я рассказывала, мы сами не заметили, как оказались перед воротами башни. Те были наглухо закрыты.

— Что за дела, нас не пускают? — удивилась я. Я дёрнула за ручку один раз, другой — никакого результата. Потом на моё место встал Матвей, но и ему дверь оказалась не под силу. Причём никакого замка не было и в помине.

Очевидно, требовалось нечто вроде заклинания или пароля.

— Думай! У вас в Анжелии наверняка есть какая-то аналогичная запретная башня. Как отсюда выбраться? Сказать кодовое слово?

— Не зна-аю, — задумчиво протянул Матвей в ответ. — Я уже задумывался над тем, что может быть аналогом этой заброшенной башенки.. если только Маяк, но это невозможно. В Маяк нет доступа обычным ангелам. Никто не знает, как найти к нему дорогу, и уж тем более не знает пароля, если он вообще существует.

— А ты всё равно представь, что мы внутри этого, как его... Маяка. Как бы ты поступил?

— Некоторые башни Анжелии и впрямь требуют кое-чего, чтобы открыться. Но это не пароль, не код и вообще не слово... Это предмет. Что-то, что имеет отношение к первоангелам, артефакт или прочее в этом роде. Чтобы зло не смогло проникнуть, ведь все знают, что первоангельские предметы не даются в руки тёмным и даже Наделённым.

— Ну конечно, — я закатила глаза. — У нас полны карманы первоангельских шмоток.

Я села перед воротами прямо на пол, вызывающе уставившись на Леонерия снизу вверх. Он тоже смотрел на меня, вернее, на...

— А ну повернись ко мне спиной, — внезапно потребовал он.

— Катись лесом, извращенец! — машинально огрызнулась я. С пару секунд ангел стоял в замешательстве, а потом вспыхнул, как помидорка.

— У кого что болит, демонша, — буркнул он. — Просто в твоём кармане и вправду что-то есть.

Я завела руку за спину и вытащила из заднего кармана джинсов предмет, о котором уже давно успела забыть — чёрное перо, найденное Рыжиком на швейцарской базе. Впоследствии выяснилось, что это перо вовсе не было вырвано из моего крыла, поскольку мои все были на месте. Скорее уж оно осталось там со времён перводемонов и использовалось против ангелов в последующих межмировых войнах. Интересно, каким образом оно оказалось сейчас в моём кармане?

— Перевёрнутый мир — перевёрнутые двери, перевёрнутые ключи, — сказала я, осматривая перо. Затем, чувствуя себя немного глупо, подошла к воротам и коснулась пером ручки двери. Больше никаких действий не потребовалось — дверь наконец-то открылась, и мы шагнули наружу.

Небо переливалось густыми оттенками стального, лилового и бордового. Лиора неохотно пробивалась своими лучами через пелену тумана и вулканического дыма, наполнявшего верхние слои атмосферы. Вдали, на уровне горизонта, возвышались неправильной формы скалистые пики и огромные вулканы, изредка вспыхивавшие обманчиво крохотными и безобидными алыми искрами. От ворот башни вела извилистая серая тропа, огибавшая хилые рощицы и исчезавшая за скалами, там, где стояли острошпильные башни замков и похожие друг на друга домики, выстроенные в форме правильных прямоугольников. Суховатый ветер бросил мне в лицо пыли и заставил чихнуть.

— Ну просто рай, — саркастично хмыкнул Матвей, осматривавший пейзаж. Я с негодованием ткнула его пальцем в плечо.

— Полегче! Это очень похоже на мой дом, а я его люблю!

— У-у. И вправду страшное место. Что надо сделать с демоном, чтобы он сказал слово "люблю"?

— Не так уж много!

— Только не надо делать вид, что ты обиделась.

— Только не надо делать вид, что ты...

— Что я что? — поддразнил Матвей, заметив, что у меня возникли трудности с парированием.

— Иди лесом! — уже второй раз огрызнулась я за неимением альтернативных вариантов пошла по тропе к видневшемуся вдали городу. Матвей брёл чуть позади и бормотал: "Да я бы с радостью пошёл лесом. Или садом. Да только тут в поле зрения два кустика, и у тех явные признаки саженцев Чернобыля".

* * *

Прошло чуть больше часа, пока мы миновали пригород и приблизились к зданиям от двух этажей и выше. По пути я успела заскочить в пару-тройку плохо охраняемых огородов и спереть несколько овощей, которые вымыла в близлежащем колодце и съела, пока Матвей, нервно озираясь, стоял на стрёме. Мне казалось, что у него болела голова, так как он часто морщился и тёр переносицу костяшками пальцев. Я предложила ему пару морковок и недоспелое яблоко, которые он тут же сунул в карманы, скомканно поблагодарив меня за находчивость. После чего признался, что скорее бы умер с голоду, чем обокрал чужой огород, пусть даже демонский.

— Тем более что в реальном мире все они, — добавил он, указывая на уныло копавшихся вдалеке фермеров, — честные ангелы с анжельских угодий.

— А тут они — рабы Совета. Точно не хочешь грушу? Не отравишься, не бойся! Не на Болотах же выращены.

— Я пока не голоден. Потом перекушу.

Я спрашивала Леонерия, узнавал ли он домики и шпили замков, однако он качал головой.

— Пейзаж, знаешь ли, с толку сбивает. Вроде тот особняк похож на поместье Карлейнов, только почему-то без участка земли, просто дом с забором, да и по отделке скорее на языческий храм смахивает. Сразу в голову лезут мысли о всяких жертвоприношениях...

— Зайдём поздороваемся с Карлейнами? — тут же предложила я. Матвея передёрнуло.

— Нет уж, благодарю.

Когда мы стали подходить к самому городу, до меня дошло, что здесь среди местных выделяться будет уже Матвей. Мы зашли за один из домов и отвернулись друг от друга, заодно напряжённо высматривая любопытных. Я рывком сняла толстовку псевдо-Диалы и бросила на траву. Там же оказалась матвеева футболка. Пару секунд мы ёжились на ветру, не решаясь ни обернуться, ни поднять одежду друг друга. Наконец я всё-таки забрала футболку, а рука Матвея быстро схватила мою кофту.

— Ну, оделся? Показывайся, что ли...

Увидев насупленного Матвея в капюшоне, пытавшегося натянуть до запястий обтягивающие рукава жёлтой толстовки с нарисованным посередине ушастым солнышком, я расхохоталась, да так, что мне пришлось опереться рукой на стены, чтобы не упасть.

— Тебе придётся заткнуть мне рот, чтобы я не начала орать от восторга на весь Анжелаймонес!

— Я предпочёл бы Даймонелию, так как от твоего мирка тут явно больше. Сдерживай эмоции, ты сама смахиваешь на потерявшую килограмм двадцать хоккеистку.

Ну да, футболка мне была и вправду великовата.

— И... можно тебя попросить...

— Да?

— Поправь вырез, будь добра.

— А-а, — ухмыльнулась я. — Демоны вовсе не обязаны быть добрыми.

Матвей закашлялся, тщетно пытаясь отвести от меня взгляд.

— К твоему сведению, это тебя не красит!

— Хочешь сказать, я некрасивая? Я так и закомплексовать могу!

— Нет... я...

— Эй, вы двое! Что вы тут делаете?!

Демон, похожий одновременно на средневекового вампира и на простоватого работника автомойки из Лишённых, стоял, заведя руки за спину, в которых пряталось что-то длинное и острое, подозрительно напоминающее косу.

— Мы ничего не крадём! — выпалила я, сделав сразу две ошибки начинающего вора: выдав свою нервозность и заодно фактически сознавшись в содеянном.

— Вам хоть есть двести лет? — с подозрением спросил фермер.

— Да между нами нет ничего! — вспылил Матвей. Я вздохнула и закатила глаза.

— Если что, мы уже выпустились из Школы. Шестая Школа, кстати, — решила рискнуть я.

— Да? Ну, если окажется, что вы сбежали и шляетесь, — буркнул демон. Матвей, вглядываясь в него, перебил:

— Дядя Вальтес! Это ведь вы!

— Откуда ты знаешь, как меня зовут? Постой-ка... И почему ты назвал меня дядей, сопляк? Если у меня и есть племянник, то он явно не должен меня знать, как и я его. Или ты что-то вспомнил, или...

— Нет, нет, -вырвалось у Матвея. — Я...

У него большие трудности с ситуативной ложью.

— Всё дело в особенностях нашей башни, — затараторила я. — И нашего народа. Когда мы ещё учились в Школе, мы привыкли называть всех мужчин "дядями", ну знаете, не в родственном смысле, а вообще... О вас мы давно ещё услышали! Всё общежитие знает, чья ферма поставляет на нашу кухню самые лучшие.. э-э... — я бросила быстрый взгляд на окружающие нас грядки, — огурцы!

— Хе, — подбоченился фермер. — Это да. Шестая Школа всегда выделяла наше хозяйство. А я было испугался, ведь у моей сестры Лютеры и правда, кажется, был ребёнок...

Зрачки Матвея расширились. Я поспешила вывернуться, пока он не натворил глупостей.

— Мы уже уходим. Привет вашим огурцам, господин Вальтес!

Дом фермера остался уже далеко позади, когда Матвей спросил меня:

— Вы всегда называете фермеров "господинами"?

— Вообще-то нет, но его надо было задобрить. Лесть никогда не бывает лишней. А он правда твой дядя?

Матвей вздохнул и засунул руки в карманы жёлтой толстовки.

— Мамин брат. Мы мало общались. После того, как мама вышла замуж, она переехала в противоположную часть Анжелии и не очень-то любила возвращаться в Сады.

— Безумие какое-то.

— Давай просто поскорее доберёмся до Пятого Лицея, то есть Пятой Школы, или как её. Не хочу встретить своих друзей или родных такими... тёмными.

Мне было неприятно смотреть на презрение, с которым мой хранитель шёл по улицам города — его губы были поджаты, брови нахмурены, шаг был скованным, но быстрым, точно он пытался оказаться как можно дальше от каждого очередного неказистого дома, построенного из кирпича серых и чёрных оттенков. Но, с другой стороны, его можно было понять. Каково это для ангела — видеть свой собственный солнечный мир в огне вулканов и серости дорожной даймонесской пыли? В моих глазах отражение моего мира предстало всего лишь смешной и нелепой иллюзией. Матвею было в этом смысле куда тяжелее. И всё же я знала, что дядя Вальтес будет явно не единственным "случайным" встречным. Хаос не отпустит нас просто так на следующий уровень, для начала ему нужно испытать каждого из нас.

Причём, судя по всему, главные испытания ждали именно Матвея.

* * *

Там, где, по словами Матвея, в реальном мире находился Пятый лицей, возвышалась сплошная бетонная ограда в два демонских роста высотой. Она уходила влево и вправо, оставаясь совершенно сплошной, без проходов и ворот.

— Обычно все наши проблемы заключаются в том, что мы не можем открыть дверь, — буркнул Матвей. — А тут её ещё и найти надо. Весело. Может, перелезем?

— Вряд ли это хорошая мысль. Даже Лишённые додумались до сигнализаций и проволок с бегущим по ним электрическим током.

— Так что же нам делать?

— Твоё училище, тебе и карты в руки.

В следующие полчаса Леонерий использовал все "карты", которые приходили ему в голову. Читал заклинания, обращался к стене на древнеанжельском (отчего та треснула в двух местах), пытался, убедившись, что поблизости нет прохожих, взлететь и приблизиться к вершине стены, но та его попросту не пускала. Перья загибались и ломались, натыкаясь на невидимую преграду. Я попробовала провести по поверхности чёрным пером, но это тоже не принесло видимого результата.

— Кажется, я понял, — сказал наконец Матвей. Он сидел, прислонившись спиной к стволу лиственницы, и пытался восстановить повреждённые крылья.

— Что?

— За всё это время мы не встретили никого из знакомых. А это значит, что чтобы пройти дальше, нам не обойтись без посторонней помощи. Ужасно не хотелось этого делать.

Договорив, он ткнул пальцем влево. Там, на расстоянии около тридцати метров от нас, спиной к стене стоял кто-то и свысока обозревал окрестности, провожая взглядом изредка проезжающие мимо кареты.

— Арсений! — крикнул Матвей на всю улицу. Демон обернулся, но с места не тронулся, заставив Матвея самого подняться с травы и торопливо подойти к нему. Я, ясное дело, пошла следом, но очень осторожно, стараясь не выделяться из древесной тени.

Демон-Арсений был похож на военного или охранника, и в действительности, наверное, являлся кем-то из них. Тёмно-зелёный мундир с чёрными пуговицами был наглухо застёгнут, а шея стояла преувеличенно прямо. Я вспомнила, что к воротникам некоторых военных-Лишённых прикреплялись булавки, чтобы солдаты не склоняли голову. Не удивилась бы, если бы воротник Арсения был весь утыкан маленькими шипами, как ошейник. Широкий нос Арсения казался чуть более заострённым, чем у оригинала, и придавал ему сходства с крупной хищной птицей. Чёрные блестящие глаза только усиливали впечатление.

— Что вам нужно? — низким голосом спросил он.

— Попасть на ту сторону, — честно ответил Матвей, прежде чем я успела соврать. Брови Арсения нахмурились.

— Я говорил твоему создателю завязывать с экспериментами, — отрезал он. — Пусть он тебя и забирает, если натворил дел.

Мы с Матвеем обменялись многозначительными взглядами, содержащими один-единственный вопрос: "Чего?"

— А как же я? — рискнула спросить я. Арсений повернулся ко мне.

— Тебя я не помню. Назови своё имя.

— Анна.

— В общежитии Пятой Школы пять Анн, и ни одна из них не имеет с тобой ничего общего. Придумай враньё получше, если хочешь, чтобы я не вызвал полицию.

Я с мольбой посмотрела на Матвея. Похоже, наш единственный шанс попасть за ограду заключался в его таинственном "создателе". Тот тоже это понял, собрал все свои моральные силы, сделал скучающее лицо и протянул:

— И где же он может быть, этот мой создатель? Нам что его, целую вечность тут ждать?

— Может и дольше, если он забыл о твоём существовании. А теперь пошёл вон отсюда, и хватит отвлекать меня от моих обязанностей.

И мы снова вернулись к тому, с чего начали — к удобно растущей лиственнице и сплошной серой преграде перед глазами.

— И где этот кот, когда он нам так нужен, — проворчала я. — Обещал же встретить нас на этой стороне. Кажется, мы ничего не можем сейчас сделать... Хочешь яблочко?

Матвей посмотрел на меня, на зелёное, чуть мятое с одного края яблоко, на дерево над нашими головами и хмыкнул:

— Мне в голову странные мысли лезут. Например, было бы неудивительно, если бы сейчас с ветвей сполз огромный змей и обвился вокруг нас, соблазняя меня вслед за тобой откусить от этого фрукта. А потом...

— А потом стена бы рухнула, и нас бы изгнали во Внешний мир... — подхватила я.

— ... заставив меня работать в поте лица до конца моих дней...

— ... а меня — рожать в муках и страдать от домашней работы...

— ... наш старший сын стал бы первым убийцей Внешнего мира...

— ... а младший — его жертвой...

— ...и наши потомки бы со временем завоевали всю Землю...

— ... соединяя в себе зло и добро...

— ... ходили бы в офисы, открывали spa-салоны, изобретали космические корабли...

— ... убивали друг друга и грабили...

— ... отдавали жизни...

— ... рассказывали своим детям на ночь истории о нас...

— ...

Сквозь цокот копыт хорсанов, провозивших мимо очередную карету, послышался громкий хруст. Это Матвей откусил большой кусок от яблока.

— Не так уж и плохо, — с набитым ртом прокомментировал он. — Это яблоко и правда очень вкусное, даром что демонское. Оно того стоит.

С той стороны, где стоял Арсений, раздался звонкий вскрик. Какой-то субтильный паренёк, с виду наш ровесник, извивался и пытался лягнуть охранника, схватившего его за ухо.

— Ну не помню я пароля, что мне теперь, сдохнуть под этим забором?! — вопил он.

— Имя мне своё сначала назови, — отрезал Арсений.

— Э... м-мэ-э... Лоренс!

— Нет таких.

— Дартулион! Вейр! Эдуард! Кассель!

— Помедленнее, я записываю, — хладнокровно ответил демон и отвесил парнишке пинка.

— Ну да, амнезия у меня, и что?! — огрызнулся тот, обиженно откатываясь на другую сторону тротуара. — Как будто ты никогда со взрывчаткой не баловался! Говорю же, мне помощь врачевателей нужна!

— Парень, катись в своё общежитие, а, — влез Матвей. Арсений с удивлением уставился на нас.

— Вы что, его знаете?

— Как не знать. Это Ральф, он учится в Треть... ей... Школе.

Вместе благодарного взгляда Ральф одарил его кислым и мстительным.

— Спасибо, друг, — выплюнул он, нарочито медленно развернулся и бросился бежать по улице, точно боялся, что Арсений погонится за ним следом.

— Хм, спасибо, — удивился Арсений. — Мы всей охраной уже два месяца пытаемся вычислить имя этого полудурка. Даже не пойму, что ему, в замке Пятой Школы мёдом намазано?

— Или он просто отвлекающий манёвр, — предложила я, — пока его сообщники пытаются взломать защиту.

— Похоже на правду. Недаром у охранной системы сбои какие-то появились... А у тебя голова варит, девчонка. Вот только непонятно, чего ты сама топчешься у ворот? Шла бы себе...

— Альбион? У тебя тут что, свидание? — вкрадчиво пропел девичий голос.

Прямо из стены показалась голова девушки. Заметив нас с Матвеем, девушка подняла брови, после чего сделала шаг и показалась снаружи уже целиком. Она казалась хрупкой и болезненной на вид, однако гибкость и плавность движений говорили об обманчивости этого впечатления. Мягкие чёрные волосы были заплетены в две косы, на шее висел кулон в виде скорпиона, а тонкие запястья обвили два серебряных браслета. Она была красива, той завораживающей красотой, которая заманивает мужчин в смертельную ловушку — и неважно кого, будь то Лишённые, демоны или даже ангелы.

Она улыбнулась.

— Да тут гости! Во всяком случае, я их не помню. И почему они ждут снаружи?

— Поэтому и ждут, что гостеприимство — это не наше.

— Да ладно тебе, ну набедокурил наш Матвей, ну подумаешь! Посмотри, какую девчонку его клон подцепил. Хорошенькая. Причёска, правда, похожа на соломенную стружку, но эта проблема решаема хорошим выпрямителем, правда, милая? Ты ведь знакома с такой вещью, как "выпрямитель"?

Я была как рыба — ничего не говорила и мало что понимала.

— Кстати, она тут пыталась представиться тобой, — усмехнулся Арсений. Или Альбион? Может, это и есть его настоящее, ангельское имя?

— Польщена, но не удивлена. Ну что, ребятки, за мной. Я провожу вас к Матвею. За эту свиданку он определённо будет мне должен, а я, знаешь ли, — обратилась она к охраннику, — люблю держать всё под контролем.

— Ах ты хитрая бестия, — проворчал Арсений. — Под твою ответственность.

Демон-Анна жестом велела нам следовать за собой, после чего прошептала какую-то фразу и прошла сквозь мигом размягчившуюся стену. Мы прошли следом, ощутив на миг неприятное, вязкое сопротивление серой субстанции.

По ту сторону открылось огромное поле с виднеющимися в конце сходящихся тропинок тремя башнями, — совершенно одинаковыми, если не считать фигурок на вершинах их шпилей. Первую украшала большеглазая ящерица, похожая на хамелеона, вторую — скорпион, а третью — нечто демоноподобное, только с рыбьим хвостом.

— Я не хочу, — умоляюще прошептал Матвей, пока мы шли за демоншей-Анной. — Я не могу смотреть на неё, она меня убивает... но что будет, если я встречу себя...

— Соберись, тряпка, — прошипела я. — Это всё иллюзия, сам же знаешь.

— По правде говоря, — продолжала мурлыкать Анна, — Альбион бы ничего мне не сделал, даже если бы захотел. Это превыше его маленьких сил и хилой воли... Наверное, если я одержу победу в Играх, он будет умолять Совет разжаловать его в чёрты-гонцы и отправить следом.

— Ты хочешь во Внешний мир? — спросила я. Ответ меня несказанно удивил.

— Нет. Мне будет там скучно. Я достаточно знаю о нём и о Лишённых, чтобы не заблуждаться. Тем более ещё эти задания... Совсем другое дело, лапочки мои, отправиться туда самой, имея свои планы и свои амбиции. Ты меня понимаешь?

— Ещё как понимаю, — мрачно сказала я.

— О, а вот и он. Дорогой, твой заказ прибыл! Но в следующий раз говори курьеру пароль, я не всегда буду рядом! — воскликнула Анна. С одной из скамей поднялся демон и подошёл, оказавшись напротив нас.

— Спасибо, Анна, — холодно сказал он. — Можешь идти.

— Как скажешь, — уходя, пожала плечами демонша. — Но за тобой должок.

Первые несколько секунд я была в недоумении: кто это? И где же демон-Матвей, к которому Анна хотела нас привести?

Этот юноша был немного выше Матвея и, пожалуй, уже в плечах; матовая бледность лица поразительно контрастировала с пронзительно-синими радужками глаз, как и с чёрным костюмом, включавшим чёрную же рубашку и аналогичного цвета галстук. Я посмотрела на Леонерия, стоявшего рядом со мной, и внезапно увидела на его лице точно такое же выражение, как и у стоящего напротив демона. Отвращение, некоторая доля ужаса и толика любопытства.

— Ты, — одновременно выдохнули оба.

"Нет, не может быть, — мысленно рассмеялась я, — Матвей же не любит костюмы, он..."

И внезапно оказалось, что это был мой единственный аргумент.

— Нам надо поговорить, — сказал демон, сделав шаг навстречу Матвею. — Наедине.

В следующий миг он поймал мою ладонь. Из его рукава, щёлкнув, выскочило тонкое лезвие.

— Не... — попыталась было закричать я, но было уже поздно. Широкая царапина разрезала кожу у самых пальцев. Тёмно-алая кровь закапала мне на ботинки.

Я упала на тропу, чудом не стукнувшись головой о валявшийся радом камень. Мир начал исчезать во мгле, а все мышцы оказались парализованы. Я могла только дышать, редко и с усилием, делая по вдоху каждые несколько секунд.

— Ты убил её? — поразительно спокойно спросил Матвей — настоящий Матвей.

— Нет. Она очнётся через час. Но за это время стоит кое-что обсудить.

— Например?

— Я знаю, что ты вовсе не неудачно созданный клон. Я знаю, что ты пришёл сюда с другой стороны, с той, которую, в отличие от этой, ты считаешь настоящей. Мне неинтересны твои рассказы, потому что я — это ты, и знаю тебя лучше, чем ты можешь себе представить.

— Говори что хочешь. Ты всего лишь хаотская иллюзия.

— В таком случае иллюзия хочет, чтобы ты кое-что понял. А для этого выслушай небольшую сказку о маленьком ангеле.

— Я слушаю, — тихо сказал Матвей.

— Он всегда был одним из лучших, хотя никогда не стремился к этому. Родители гордились им, у него было много друзей, учёба шла как по маслу — одним словом, у него была идеальная жизнь. Он победил в Соревнованиях , как всегда и хотел, получил задание и попал во Внешний мир, где впервые увидел людей. Люди как люди, бывают добрые, бывают злые... что ж... так заведено испокон веков — защищать их и любить такими, какие они есть. Но демонов надо убивать, и это мальчик твёрдо выучил. Он нашёл демоншу, которую поручил ему Совет, однако, размякнув, не решился убить, всего лишь оторвал руку и зашвырнул обратно к Совету, спрятав, как страус, голову в песок. Его чествовали. Он обрёл красивенькие крылья со стильной парой молний на каждом из них, но не переставал терзать себя вопросом: правильно ли он поступил? И отвечал себе: да, правильно. Неважно, трусость или жестокость владели им в тот день. Он обязан был так поступить, ведь это закон, выполнение которого не должно зависеть от персональных тараканов в твоей голове.

Голос становился всё тише и тише.

— И вот что странно: он решился снова пойти на Соревнования. Что он хотел доказать этим? Что сильнее, чем думал отец? Что великодушнее, чем думала его мать? Что достоин привязанности светлейшего существа из всех, которых он когда-либо знал? Так считал сам мальчишка, но правда была в том, что яд Внешнего мира, демонский яд, уже проник в его сердце и сделал наркоманом, подсевшим на Тьму во всех её проявлениях. Судьба сыграла с ним злую шутку, подкинув ходячую дозу, которая всегда рядом, но которой нельзя коснуться, нельзя подчинить себе, привязать к себе, сделать частью себя. Так сильнейший молодой воин Света сознательно сделал себя собачкой, бегающей за хозяином в надежде, что Вселенная наконец смилостивится над ним. Однако времена сейчас не те, чтобы рассчитывать на чудеса. Грядёт большая война, Матвей. Сейчас тебе кажется, что ты убийца, хотя ты всего-то и сделал, что оторвал маленькой стерве полруки. Но тебе придётся убивать по-настоящему. Демоны, которые выступят не на той стороне. Заблудшие люди, представляющие собой угрозу для остального человечества. И даже ангелы, которые прельстятся сказками Королей Хаоса. Ты будешь уничтожать их, одного за другим, новые дозы Тьмы будут наполнять тебя экстазом и разгонять кровь по венам, делая тебя тем, кем ты рождён быть! Ты победишь, потому что рождён быть победителем, и получишь в придачу целые миры — этот только один из них! Подними глаза, Матвей! Посмотри же на меня! Не смей отводить глаза!

— Сказка красивая, но есть кое-что, чего даже ты — о, прости, даже я — не учёл в своих рассуждениях.

Что было дальше, я не успела услышать, поскольку мир в моей голове закрутился россыпью разноцветных фейерверков и обрушился в никуда.

Давным-давно, ещё до того, как я попала в приморскую башню, мне снился один и тот же кошмар. Позже картина смерти мальчика-демона вытеснила его из моей головы, но смутный образ всё же остался. Всё начиналось с того, что я оказывалась на бескрайнем поле без единой возвышенности. Пыльная почва была кирпичного цвета, то тут, то там прижимались к земле хилые тени деревьев. Серое небо висело низко и казалось крышкой гигантской банки, плоской и однотонной. Где-то под его вершиной пролетали огромные птицы, похожие на птеродактилей, двигаясь так медленно, будто оставаясь на месте. Но стоило повернуть голову, и большие крылья последним взмахом уже скрывались за горизонтом.

Я медленно шла в никуда, потому что не было ни указателей, ни дорог, ни даже чего-либо выделяющегося на горизонте. Тишина давила, небо-крышка грозило рухнуть в любой момент, но отвратительнее всего были цветы. По правде говоря, они представляли собой нечто среднее между цветами и грибами. Большие, с лиловыми чашами и толстыми пористыми лепестками, они тянулись вверх и покачивались, хотя никакого ветра не было и в помине. С их тычинок срывалась фиолетовая пыльца и медленно растворялась в воздухе. Каждые несколько секунд целое облачко пыльцы поднималось с соцветий, и тогда над ними проносился странный звук, нечто вроде тягостного вздоха.

Эти цветы были мертвы, вот что пугало меня. Они играли в жизнь, пытаясь дышать или говорить, но в действительности были безжизненнее, чем давно высохшие скелеты деревьев.

Обычно, перед тем, как ты просыпаешься, в твоём сне что-то происходит: открывается дверь, ты куда-нибудь падаешь или просто всё растворяется в калейдоскопе, скомканно подойдя к нелогичному концу. Но этот сон был не из таких. Он растягивался в целую вечность, и когда я наконец открывала глаза, то жадно глотала воздух, пытаясь унять бешено стучащее сердце и благодаря Темнейшего за то, что я снова в Даймонесе.

В этот же раз всё было наоборот. Я очнулась, и первым, что я увидела, стали именно эти покачивающиеся цветы. Стоит ли говорить, что я тут же зажмурилась снова, по давней привычке пытаясь вернуться к реальности?

— Не притворяйся, я вижу, что ты проснулась, — сказал знакомый голос, заставив меня открыть глаза снова. В нескольких шагах от меня действительно сидел Матвей. Во всяком случае, спина в жёлтой толстовке вряд ли могла принадлежать кому-нибудь другому.

— Не торопи её, — буркнул кто-то. — Если она встанет слишком резко, остатки яда вскружат ей голову. Матвей знает толк в ядах.

— Матвей это я, — возразил ангел. — Придумай другое имя.

— Делать мне больше нечего, — съязвил голос. Я повернулась, сбросив с лица прядь волос, и увидела Рыжика. Рыжий кот сидел неподалёку, как я это называю, в позе эдакой "буханки", поджав под себя все лапы, и лениво жмурился. Матвей же перекладывал с места на место сложенные в кучу сухие ветки, явно позаимствованные у несчастных кустиков, и то ли произносил заклинания, то ли ругался себе под нос. Рыжик относился к его усилиям скептически.

— Я же говорю, здесь не может быть огня, бросай дурью маяться. Бери Фесту за... ах да, пардон, вы же тактильно несовместимы... в общем, осторожно поднимай её и вперёд.

— Где мы? — слабо прошептала я.

— Третья петля. Предупреждаю твои вопросы: да, вторую мы благополучно прошли! Помог мой демонский двойник. Мы с ним мило побеседовали и он согласился помочь нам. Проводил в комнату своего — ну, нашего — бывшего друга Иарелла, где был портал, и вот мы здесь. Всё. Конец истории.

— Мотя, во-первых, я тебя знаю уже довольно давно. Во-вторых, ты отвратительный лгун.

— Но он прав, — вмешался кот. — Всё так и было. А слишком личные беседы юноши с его альтер-эго можно и опустить, ничего важного в них не было.

— Ладно, — поднялся на ноги Матвей. — Я хотел развести костерок и немного отдохнуть, но видимо не судьба. Идём.

Мне пришлось подчиниться. С высоты роста равнина казалась в сотню раз более тоскливой. Если её можно было описать одним словом, то это было бы "безысходность".

— Мне снилось это место раньше, — сказала я Рыжику, которого несла на руках. Ленивая высокомерная тварь отказывалась идти на своих четырёх.

— М-р-р, вполне возможно.

Я посмотрела вверх. Прямо над нашими головами медленно плыл почти не взмахивающий крыльями птеродактиль. Интересно, чем они питаются? На земле ни одного насекомого, ни одного мелкого зверька. Только багровая пыль, сухие трещины и эти больные цветы. Мы как раз проходили мимо одного из них, и я смогла рассмотреть вылетающие из него фиолетовые искры совсем близко. Они тоже строили из себя живых — то вспыхивали, то погасали, подобно светлячкам, перед тем как раствориться в воздухе.

* * *

Мы уже доели последние кусочки фруктов из тех, что я своровала в псевдо-Даймонесе, а голод разгорался в нас, как маленький пожар. Как ни странно, жажда отнюдь нас не мучила. По этому поводу Рыжик сказал, что у каждой петли Хаоса с водой особые отношения. Если на первой всегда ужасно хочется пить, то на третьей нужда в жидкости почти не ощущается.

Но больше всего меня беспокоило отсутствие конечной точки нашего пути. Кот-оборотень то ли в самом деле не знал, куда нам нужно было идти, то ли отказывался говорить. Поэтому мы просто брели к горизонту, не имея никаких ориентиров, кроме редких сухих деревьев и чудовищных лиловых цветов на толстых стеблях.

Дважды мы останавливались, чтобы отдохнуть, и тогда я просто ложилась ничком на землю, пытаясь припомнить, сколько часов назад я спала. Матвей даже садился с неохотой; он всё время был настороже, а его глаза внимательно высматривали любое малейшее движение в небе или на земле.

Во время второго привала случилось кое-что неприятное: Рыжик исчез.

— Чего ты хочешь? — пыталась я успокоить нервничавшего ангела. — Даже о внешнемировских кошках говорят, что они ходят сами по себе. А этот и вовсе появляется, когда захочет. До сих пор он нас вроде не подводил.

— Мне всё это не нравится, — мрачно ответил Матвей. — Слишком уж смахивает на ловушку. И очень даже логично помочь нам преодолеть первые две петли, чтобы мы сами загнали себя в более страшный капкан.

— Ты же ведь не боишься, нет?

— Ещё чего!

— И правильно, от этого всё равно нет никакого толку.

Но я лукавила. На самом деле после слов Матвея мне тоже стало страшно. Если в мирах, смоделированных первыми двумя петлями, прослеживалась хоть какая-то логика, то здесь... складывалось ощущение, что у этой равнины нет края, и мы обречены целую внешность бродить в закольцованном пространстве.

Спустя какое-то время в воздухе начали появляться смутные радужные тени. Они проносились мимо нас так быстро, что сначала я приняла их за оптическую иллюзию или плод собственного воображения; однако по удивлённому лицу Матвея я поняла, что это были, как минимум, коллективные глюки.

— Похоже на хаотов, как думаешь? — спросил он.

— Но они не нападают на нас. Будто даже не замечают. Интересно, может, здесь находится их настоящее место?

Матвей ничего не ответил.

— У нас нет выбора, мы можем только двигаться дальше.

Снова молчание.

— Эй, ты вообще меня слу...

Слова застряли у меня в горле: Матвея рядом не было. Его вообще не было. Он словно растворился в воздухе. Я начала звать его, надрывая голосовые связки, но мой голос уносился вдаль безо всякого отклика. Вернее, отклик всё же последовал, но совсем не тот, которого я ожидала.

— Ну-ну, лапа, тише! — недовольно сказали мне. — Подумай сама: если бы Матвея можно было вернуть обычным криком, это было бы слишком просто.

Передо мной стояли молодая женщина и молодой человек в длинных белых балахонах. По демонскому счёту им можно было дать лет по триста. Они были очень похожи друг на друга, — ростом, телосложением, чертами лица. Волосы обоих были длинными и имели неприятный пыльно-багровый цвет, как и почва этой странной местности.

Женщина — а ко мне обратилась именно она — продолжила:

— Но нам предстоит ещё много времени провести вместе, так что стоит представиться. Меня зовут Лратхакаулура, его — Лратхакаулуир.

"А я-то думала, что мне с именем не повезло", — подумала я.

— Он мой брат, — на последнем слове Лратха... короче, женщина сделала ощутимое ударение.

— Ну и отлично, — не поняла я. — Родственники — это хорошо... наверное. В чьём-нибудь случае точно.

Близнецы одинаково улыбнулись.

— А как тебя зовут? — невинно спросил молодой человек. И хотя вопрос казался безобидным, я напряглась. В спокойном и приятном голосе мне послышался целый хор голосов, разрывавших мой мозг: "Назови нам своё имя-я-я!!!"

— Меня зовут Феста! — я с вызовом подняла голову. Интуиция в голос кричала об опасности. Она утверждала, что так близко к смерти я не была даже тогда, когда стояла вплотную к Межмировой пропасти и сражалась с Деймосом во Внешнем мире. Я не знала, кто были эти двое и чего стоило ждать от них, но Матвея рядом не было, — он исчез словно по одному их желанию, — помочь мне было некому... может, стоило смирить глупое упрямство и назвать своё полное имя?

— Да что ты за демон такой, — простонал Лратхакаулуир, — цепляешься за эти десять буковок, как девочка-подросток за пароль на своём ноуте с кучей секретных картиночек и дневников... Пойми, неинтересно нам всё это. Феста, Мефистофия... Ты можешь называть себя хоть Ровеной, хоть Зульфиёй, твоё истинное имя от этого не поменяется. Оно нам и интересно, кстати говоря. То имя, которое помогло бы нам с сестрой понять наконец, друг ты нам или враг.

— В моём арсенале больше имён нету, уж извините. "Варвара Андреевна Местникова" ведь вас не строит, нет?

Лратхакаулура ласково обхватила меня за плечи и развернула. Я посмотрела вперёд, но там не было ничего нового. Пейзаж оставался прежним, только смутные радужные тени начали носиться быстрее и чаще.

— Некогда, брат, — сказала она за моей спиной. — Наш гость вот-вот будет здесь. Мы обещали ему аудиенцию с отличной связью. Надеюсь, ты ослабил границу?

— Эти лодыри не успевают в срок, — ворчливо ответил тот. — Видишь, мечутся, как тараканы на кухне после включения света.

— Да ты специалист по сравнениям, — не удержалась я. Последовавшая пауза снова заставила мой мозг вздрогнуть от обилия сигналов, предупреждающих об опасности.

— Здесь не выжить без хорошего воображения, — наконец усмехнулся мужчина. Он и его сестра встали по обе стороны от меня, причём женщина продолжала крепко меня держать. Мы трое смотрели в пустоту.

Прошла минута, две... Я начала, скучая, считать фиолетовые искры, вылетающие из раскачивающегося неподалёку цветка. Вылетели как раз тридцать вторая и тридцать третья, когда мечущиеся в воздухе тени брызнули в разные стороны. Пространство впереди истончилось, образовав нечто вроде полупрозрачного окна, по другую сторону которого возвышались смутные громадины и вспыхивали далёкие алые огни. Но ближе всего к окну стоял демон в плаще Советника. Он был без маски. Его седеющие волосы шевелились от поднявшегося лёгкого ветра, доносившегося туда с нашей стороны.

— Эй! — замахала рукой Лратхакаулура. — Господин Советник! Нас хорошо видно?

Мужчина открыл рот и сказал что-то. Сначала до нас не донеслось ни звука, а потом мы услышали:

— Звук с опозданием доходит, но я вас отлично вижу. Там ведь только вы и ваш брат, так?

"Да что такого странного в обычном слове, что его нужно выделять?" — снова подумала я. — "А ещё меня он не замечает. Ну оно, может, и к лучшему."

— Наш срок, — тем временем сказал Лратхакаулуир, — двенадцать дней. Надеюсь, к тому времени вы будете готовы сдержать свою клятву, уважаемый Эндариан.

На какой-то миг мой взгляд и взгляд Первого Советника встретились. Думая, что смотрит в пустоту, он ответил:

— Моя жена давно мертва, и клятва недействительна. Я всё сказал.

— Разве мы обещали сохранить ей жизнь? — удивлённо воскликнула Лратхакаулура, выслушав это. — Мы провели её через границу миров? Провели. Совет в неведении? Да. Даже Темнейший до сих пор не в курсе того, что произошло. От вашего предательства остался только один маленький след, и мы хотим помочь вам избавиться от него.

— Мефистофия исчезла. Во Внешнем мире её слишком сложно отыскать.

— Ну, как знать, — женщина сжала меня так крепко, что я задохнулась, — всё же не иголка в стоге сена.

— И не муравей в поле, и не закусочная в мегаполисе, и не долларовая купюра в полном собрании сочинений Донцовой...

— Спасибо, он понял, — оборвала брата та.

— Значит, у меня есть двенадцать дней на то, чтобы найти девчонку? — спросил Эндариан. — А если я не стану этого делать?

— Личной местью ты не отделаешься, — ответил молодой человек. — Весь Совет узнает о той, с кем ты развлекался двести лет назад. Весь Даймонес. И сам Темнейший. Но это будет только первый шаг. Совсем скоро Межмировая пропасть откроется, все хаоты до единого, которые тут есть, вырвутся на свободу, сея безумие и хаос. Мы призовём все мелкие народцы, угнетаемые демонами с самого сотворения Троемирья. А люди — или Лишённые, как вам угодно — вспомнят о том, кто они есть на самом деле. И о своих родственниках, которые бросили их, лишённых магии, на произвол судьбы, лишь иногда в качестве издевки портя им жизни. И ты думаешь, Советник, что маленький город с населением в сто тысяч способен противостоять трём мирам, которые пойдут против него? Себя ты считаешь способным на это?

— И подумай о том, чему ценой встанет уничтожение твоей родины. Одной никчёмной жизни. После Стирания ты видел её всего трижды. Или это знаменитый демонский родительский инстинкт? Мы даже время подкрутили, уравнив его во всём Троемирье. Чего же тебе ещё надо?

Эндариан завёл руки за спину. Его лицо осталось бесстрастным и холодным.

— Вы — всего лишь парочка сросшихся хаотов, по случайности родившихся в одну и ту же секунду. С чего я должен вам верить?

— Ну например... — Лратхакаулура щёлкнула пальцами правой руки. Одна из крутившихся неподалёку радужных теней тут же ринулась сквозь проём и, оказавшись на той стороне, врезалась в Эндариана прямо напротив сердца. Советник покачнулся. Его кожа начала покрываться морщинами, спина согнулась, а волосы стали стремительно белеть.

— Ускоренное время, — вежливо пояснила женщина. — Попробуй что-нибудь из своего демонского арсенала. Силы огня, холода, яда, тьмы. Чего угодно, мы не торопим.

Первый Советник упал на колени. Он смотрел на Близнецов снизу вверх, с ненавистью и болью сломленной гордыни.

— Я согласен на двенадцать дней! — прохрипел он скрипучим старческим голосом.

— Вот и отлично.

Ещё один щелчок, и демон стал прежним. Он встал, брезгливо отряхнул колени и поклонился. Затем развернулся, так, что полы его плаща хлопнули в воздухе, и быстро пошёл прочь к виднеющемуся вдалеке городу. Просвет в воздухе исчез. Теперь вокруг не было ничего, кроме однообразного пейзажа с лиловыми цветами и сухими деревьями.

Я наконец смогла вырваться из объятий хаотши и повернулась к ней.

— Что это всё значит? Зачем вы требуете от него... меня? Вот же я! Стою здесь! Я пришла сама! Что вам нужно?

— Не в этот раз, Феста. Мы не станем мешать тебе выбраться. Кажется, твой маленький друг и правда попал сюда по ошибке, а поскольку не в наших правилах самим кого-то отпускать, мы даже рады, что ты выведешь Мика отсюда. Он гость ещё тот, всё время лезет куда не надо, истерит, как девчонка... А там ты попадёшь во Внешний мир, и увидим, кто окажется хитрее — ты или твой отец.

— Это будет интереснее, чем "догонялки" детсадовцев с применением огнестрельного оружия, — весело вставил Лратхакаулуир. Его сестра незаметно закатила глаза.

— Чтобы ты не скучала, мы вернём тебе твоего проводника и отправим на последнюю, четвёртую петлю. Удачи, Феста.

— Проводника?..

Но хаоты уже исчезли. На том месте, где они были секунду назад, на земле сидел Рыжик и лениво вылизывал заднюю лапу. Заметив, что я смотрю на него, он махнул хвостом и мяукнул.

— Поболтали? Ну слава Хаосу. Я уж думал, это никогда не закончится. Готова идти дальше?

Рыжик — шпион хаотов и подосланный ими проводник. Вон оно что. Интересно. Как же Матвей был прав. И где же он теперь?..

— Я без Матвея никуда не пойду, — отрезала я.

— Ой, да иди ты. Нужен нам твой Матвей. Встретитесь на чётвертой петле, он уже давно тебя в её конце поджидает. Что до портала, то мы находимся прямо перед ним. Видишь место, где только что виднелся силуэт твоего папаши? Ткань пространства тут размыта, подчинённые хаоты постарались. Ныряем туда и вперёд.

— Я тебе больше не доверяю, хамло пушистое!

— Сколько же хлопот с тобой...

Рыжик поднялся на лапы, разбежался и сиганул прямо в центр недавнего "экрана". Спустя секунду его уже не было. Только откуда-то с той стороны раздался голос:

— Эй, ты там медитируешь?

Я устало вздохнула — всё равно никаких вариантов больше не оставалось — и вслед за котом нырнула в воздушный проём.

* * *

По ту сторону проёма находился обыкновенный лес. То ли тропический, то ли субтропический. Большие тёмно-изумрудные листья перекрывались маленькими салатовыми. Длинные лианы висели между ветвями причудливой сетью и крепко обвивали стволы. Под ногами — ковёр из полусгнившей листвы, мха и травы с тонкими холодными стеблями. Сквозь пятна в кронах деревьев пробивались солнечные лучи, казавшиеся в десять раз ярче из-за сплошной окружавшей их тени.

Я одёрнула на себе футболку Матвея и пожалела, что мы так и не поменялись одеждой обратно. Влажный воздух холодил каждую клеточку кожи.

Рыжика нигде не было. Да мне, признаться, и не особо хотелось его видеть.

Решив придерживаться одного направления, я развернулась спиной к солнцу и начала свой нелёгкий путь. Цепкие лианы как будто сами приклеивались к моим голым рукам. Я уже молчу про кудри, которые за пять минут успели превратиться в подобие птичьего гнезда — с листьями, веточками и каким-то мелким мусором. Обогнув очередное дерево, наградившее мои ладони царапинами, я выбралась на освещённую тропу.

Взъерошив волосы так, чтобы они упали мне на лицо и хоть немного защитили от палящего солнца, я присмотрелась и поняла, что это была не тропа, а колея железной дороги. Давным-давно заброшенной железной дороги. Природа уже успела взять своё, оплести шпалы, окислить рельсы, нависнуть ветвями над самой дорогой. Справа дорога была прямой; слева же делала поворот и скрывалась за деревьями. Я шагнула на шпалы и решила отправиться вправо, поскольку с противоположной стороны лес казался ещё темнее и гуще.

По сравнению с предыдущей петлёй эта казалась настоящей райской прогулкой. Свежий воздух наполнял лёгкие кислородом, пьянил и одновременно прояснял мысли. Из чащи доносились переливы птиц, туда-сюда порхали огромные бабочки (правда, коснуться я бы их не решилась, больно уж яркой была их расцветка, Воспоминание на пальце так и кололо предупреждением о возможной опасности). Даже солнце тревожило не так сильно, как поначалу. Пощипывало кожу, но не более того.

... И о последней мысли я пожалела, как только железная дорога вывела меня на край обрыва. Солнца здесь было уже столько, что казалось, что светится не только белый шар в небе, но и воздух, и листья, и даже земля. Слишком много света для бедной маленькой демонши. Захотелось сесть на рельс, обнять колени, спрятаться под копной собственных волос и сидеть так, пока кто-нибудь не придёт и не выключит солнце.

— Ну вы серьёзно, что ли? — простонала я и осторожно открыла глаза. К моему удивлению, они довольно быстро привыкли.

Вдали лениво плескалось море, а внизу, под обрывом, расположился небольшой приморский городок. Выглядел он очень ярким и праздничным. Многоэтажные отели, бассейны, аквапарки, карусели, среди которых выделялось большое колесо обозрения с развевающимся над ним флагом. Какой страны, рассмотреть не удалось. Кажется, там был красный цвет. А может, и нет.

Сам городок плотно примыкал к полукруглому заливу, с обеих сторон от которого возвышались будто бы обнимающие его скалы. Эти скалы выдавались далеко в море. Железная дорога начиналась именно в этом городке; поднималась на одну из скал, затем шла прямо над морем, — только рельсы и шпалы, висящие в воздухе безо всякой опоры, — переходила на противоположную скалу и скрывалась в лесу, чтобы снова вынырнуть на обрыве у меня под ногами.

Всё это отпечаталось у меня в памяти всего лишь фоном. Я не могла оторвать глаз от сюрреалистической картины — от рельсов, которые разъединялись над самым морем, загнувшись вниз, и вагонов поезда, повисших в пространстве, но не спешивших падать в волны.

И тогда случилось нечто странное. Я поняла, что много лет назад в этом курортном городке произошла катастрофа.

Никто, кроме правительства, не знал, что помимо туризма, выращивания фруктов и ловли рыбы, городок промышлял научными исследованиями, в том числе стратегического значения. Ядерные исследования были только незначительной частью. Гигантские подземные лаборатории день и ночь поглощали чудовищные объёмы электричества, а маленькие учёные химичили над временем и пространством. Сначала в небольших объёмах. Какова же была их радость, когда первая крохотная частица согласилась телепортироваться — безо всякой магии, чистая физика! — и возникнуть в специальном аппарате на другом конце лаборатории! Исследования шли всё дальше и дальше, пока в один прекрасный день любопытство людей и синмагов (а среди учёных были и потомки высших сил) не стало их погибелью. Ткань реальности взбунтовалась и взорвалась.

Тогда время в этом месте дало трещину. Синмаги погибли, люди исчезли, мост разрушился, но вагоны и обломки рельсов никогда не достигнут поверхности воды.

Мне стоило бежать оттуда куда глаза глядят. В лес, в чащу, к ядовитым змеям, да куда угодно. Передо мной была зона куда более опасная, чем Хиросима и Нагасаки после взрыва атомных бомб, чем Чернобыль после аварии на станции. Одно дело — радиация, и совсем другое — сломанное время.

Но что-то словно подцепило меня крючком за сердце и потянуло вниз. "Если я хочу выбраться отсюда и наконец-то найти Мика, — сказала я себе, — то я, чёрт побери, спущусь туда и хорошенько всё осмотрю. Ладно, Феста. Тебе же и самой до ужаса любопытно увидеть, что там происходит".

И с этим трудно было поспорить.

* * *

— Почём пирожки? Эй, ау!

От моего крика обрушились последние осколки стеклянной витрины. Вывеска "Свежая выпечка" вспыхнула синим неоновым огнём. Я рассмеялась. Конечно, мне никто не мог ответить. Пирожки же выглядели на редкость аппетитными и мягкими. Я не удержалась и взяла себе парочку.

С моря дул сильный ветер, развевая флаги и пронося по воздуху мелкий мусор. Порой этот мусор на несколько секунд замирал на месте. Когда целлофановый пакетик притормозил свой полёт прямо у меня под ногами, я наклонилась и потрогала его пальцем. Он казался каменным и ледяным.

Как я и предполагала, людей в этом городке давно не было. Катастрофа отразилась и на животных, только по-другому. Кошки, собаки, пролетающие птицы застыли в воздухе — видимо, там, где их и настигла волна. Это было немного жутко, поэтому их я трогать не стала.

Пока я шла между рядами магазинчиков, аттракционов и фонтанов (последние приобрели завораживающий вид, со струями воды, сверкающей всеми цветами преломлённого света, которые били как в нормальном направлении, так и в обратном — снизу вверх), до меня доносились странные звуки, похожие на автомобильную сирену, только не резкие и не пронзительные... Будто это была попытка сыграть её симфоническим оркестром и вдобавок спеть церковным хором. Один голос особенно красиво выводил самую верхнюю ноту, до мурашек.

Потом всё стихло. Наступила гробовая тишина, нарушаемая только шуршанием моих шагов и моим же чавканьем.

— ... полиция применила слезоточивый газ нового поколения, воздействующий на психику и пока ещё не одобренный специально созданным комитетом ООН...

Шипение.

— ...Люси, любовь моя, он того не стоит, он обычный ма...

Снова шипение.

— ... мы начинаем нашу ежевечернюю передачу "Скорость света". Только здесь вы можете увидеть уникальные кадры с Альбиона-218, планеты, имеющей все шансы стать нашим домом...

— Нет, — сказала я, не понимая, откуда эти слова идут мне на ум, — Лишённому никогда не адаптироваться к атмосфере Альбиона.

— Альбиона... Альбиона... Альбиона... — зашептали флаги, взмывая вверх.

"Арсений, — подумала я, — ты, наверное, пробил бы себе ладонью череп, если бы видел, во что я опять ввязалась. Из тебя плохой надзиратель, а из меня — плохой подчинённый".

Вскоре яркие краски начали бледнеть. Зелёная листва стала пыльно-фисташковой, синие, фиолетовые и красные крыши посерели, а солнце будто стыдливо спряталось за затемнённым стеклом. Я вышла к побережью океана. Его волны были единственным, на что не повлияло сломанное время. Они размеренно приливали и сглаживали малозаметные следы на грязном песке.

— О Темнейший, ты всё-таки здесь! И ты жива! — прозвенел чей-то голос. Нечто сбило меня с ног, отчего я едва не ударилась головой о валявшуюся рядом лодку.

— Ты был близок к тому, чтобы это исправить, — прохрипела я. — Мик? Ты, что ли?

Да, это был Мик собственной персоной. Будто и не его тело распалось на мельчайшие частицы, а душу разорвали хаоты. Я смотрела, как он поднимается с меня, отряхивая песок с коленей и радостно извиняясь, и моргала, пытаясь избавиться от наваждения. Да, это был Мик из Огненной башни... но...

— Как видишь, я тут немного подрос, — улыбнулся парень. — По моим подсчётам, мне сейчас сто пятьдесят семь лет и два месяца.

— Как?.. Ты попал сюда и...

— Я тебе всё расскажу. Только сначала угощу вкусненьким. Тут полно домов, где можно жить, а я выбрал самый шикарный. Сейчас увидишь.

* * *

Сперев из магазинчика пирожок, я думала, что страшно рискую. После второй тарелки пасты карбонара и килограмма морепродуктов я перестала так думать. Мик смотрел, как я лопаю, и задумчиво постукивал по столу карандашом.

— Окно закрыть? — предложил он. — А то сквозняк.

— Нить, — пробубнила я. — Сфефый фоздух — это кфуто.

Это было правдой. Лёгкий бриз развевал прозрачные занавески перед окном — которое было во всю стену — и приятно обдувал раздражённую от солнца кожу. Из номера люкс, расположившегося на двадцать седьмом этаже, открывался потрясающий вид на океан и разрушенный железнодорожный мост. Хотя и внутри было на что посмотреть — дорогущая посуда, шёлк, отделка на потолке, лакированная деревянная мебель.

— У здешней кухни есть забавная аномалия, — сказал Мик. — Вся еда, которую берёшь оттуда, минут через пять появляется снова, такая же свежая и вкусная. Можешь не бояться. За почти сотню лет я не отравился ни разу.

— Ты лучше объясни, как ты сюда попал?

Юный демон помрачнел.

— Я плохо помню... всё, что было до падения. В первые мгновения, когда я был ещё жив...

Я едва не поперхнулась.

— ...мне казалось, что я попал в рай — рай для демонов, если он существует. Всё было таким ярким, так играло красками, что захватывало дух. Потом почему-то всё стало мутнеть. Я ощутил, что распадаюсь...

— Не надо, — вздрогнула я, вспомнив собственные многочисленные кошмары. — Я представляю, каково тебе было.

— Последнее, что я понял тогда — это то, что меня нет. Был, а теперь не стало. Не могу даже сказать, какая именно часть меня умудрилась выжить, чтобы подумать об этом. А потом я очутился уже здесь, чувствуя себя разбитым на миллиарды осколков и собранным снова. Я долго разбирался с тем, что это за место, но после того, как несколько раз в просветы пространства увидел волны внешнемировского океана, даймонесские вулканы и анжельские долины, догадался, что это и есть другая сторона Межмировой пропасти. Или то, что внутри неё. Как посмотреть. Во многом эти же "окошки" помогали мне не сойти с ума. Я наловчился настраивать их таким образом, чтобы они показывали мне разные места. Я видел тебя, — усмехнулся Мик, — видел Корнела, Ромена. Роменус так изменился! Стал серьёзнее, умнее, не заметила?

— Возможно.

— Видел твои Игры. Это было красиво. Правда, я так и не понял, чего Совет пытался добиться от тебя, поставив прямо перед пропастью. Я пытался докричаться до тебя через стену, но хаоты не давали тебе услышать.

— Я слышала! — воскликнула я. — И знала, что мне не показалось!

— В общем, это и есть вся моя история. Одиночество, лакшери жизнь, мидии с кальмарами и бесплатный телевизор на всё Троемирье. Теперь твоя очередь. Почему ты вбила себе в голову, что должна спасать меня?

— Но ты мне снился! — я была вне себя от удивления. — Ты звал меня! Хотел, чтобы я тебя освободила!

— Ох... — поник головой Мик. — Этого я и боялся. Хаоты.

— Что они?

— Взяли слепок моего сознания и сделали точную копию, наслав на тебя глюки с её участием, чтобы заманить сюда. Но ведь ты не мертва? Ты же не бросалась вниз головой в пропасть?

— Ну как... бросалась, но во Внешнем мире.

— Ну, тогда всё в порядке, — облегчённо вздохнул он.— Проход, который ведёт оттуда, немного другой. Он сохраняет и тело, и душу. Я покажу тебе обратный путь — он тут неподалёку — и ты вернёшься во Внешний мир. Всё просто.

— А ты? Как же ты? — тихо спросила я. Парень развёл руками и отвернулся, якобы для того, чтобы поправить занавеску.

— Я мёртв. Моя нынешняя форма существования возможна только здесь. Прости. Но со мной всё в порядке, ты же сама видишь.

— Прожить всю жизнь в полном одиночестве?! — воскликнула я в отчаянии. — Я предпочла бы смерть такой жизни!

— Вот видишь, какие мы с тобой разные. Знаешь, когда-нибудь я всё-таки решусь перейти границу. Когда станет совсем тоскливо. Наверное, я умру уже окончательно, но хотя бы на миг увижу реальный мир.

Я встала из-за стола, подошла к другу и крепко обняла его. Как бы мне хотелось стать хотя бы вполовину такой же сильной, как он!

— Всё будет нормально, — пообещала я. — Я всегда буду знать, что ты совсем рядом, только по другую сторону. Может, мы будем даже разговаривать. Я видела, это возможно. Когда я вернусь в Даймонес, мы ещё наговоримся, и я тебе расскажу, всё, что со мной когда-либо произошло, ведь ты не мог видеть всего. Я покажу тебе моих друзей — среди них есть Лишённые и ангелы, можешь себе представить? А когда ты захочешь рискнуть, я стану той, кто встретит тебя дома. Если это будет единственный миг — я поймаю его.

Мик обнял меня в ответ. Так мы и стояли, лицом к лицу с ветром, жмурясь от отражённого морем солнца и ещё — да, я почти готова в этом признаться — от чего-то горького в глазах.

— Я бы рада побыть с тобой, но я и так боюсь не успеть вернуться.

— Матвей? — с улыбкой спросил демон.

— Матвей.

— Тогда идём. Я уверен, он уже у выхода и ждёт нас.

* * *

Место, куда привёл меня Мик, находилось у подножия одной из скал, окружавших залив. Путь был долгий, и мы болтали без умолку, перебивая друг друга, смеясь, неся какую-то чепуху и всячески дурачась. Как будто мы не были двумя демонами, одному из которых предстояло возвращение в мир, где на него открыл охоту его собственный отец, а второй обрекал себя на вечное одиночество.

У скалы нас уже ждали, причём не один Матвей. У его ног махал хвостом Рыжик, а рядом стоял не кто иной, как гость с первой петли, известный нам как Ной.

— Раз всё в порядке, — сказал создатель ковчега, отходя от скалы, около которой он и стоял, прислонившись, — Феста готова вернуться домой? И выполнить своё обещание?

Я кивнула и только потом обратила внимание на то, что Матвей делает круглые глаза и пытается мне что-то мысленно сообщить. Я приоткрыла своё сознание и услышала:

"Я так и думал, что это ловушка! Я знал! Всё это было тщательно спланировано, причём с единственной целью!"

— И тебе здорово, ангел, — дружелюбно сказал Мик. — Вы в Анжелии все такие приветливые?

Матвей вздрогнул и махнул рукой.

— Прости. Замотался. Ты Мик, да? Приятно познакомиться. Идёшь с нами?

— Нет. Я могу жить только здесь. Я рад, что Феста заглянула в гости, но тут она немножечко ошиблась.

"Ну естественно!"

— Идём или продолжаем топтать песок? — недовольно мяукнул кот-оборотень.

— Куда идти-то?

Ной показал пальцем на океан. В паре метров от основания скалы бурлил небольшой водоворот.

— Единственное, что надо — это коснуться волн твоими крылышками, Феста. Они послужат ключом к этой дверке, и всё закончится так же, как началось. Все готовы?

"Феста! — снова отчаянно взвыл Матвей. — Ноя нельзя брать с собой! Он не просто синмаг, он приближённый Близнецов! Всё это было только затем, чтобы касанием своих крыльев ты открыла Межмировую пропасть! А если вместе с нами будет Ной, то оказавшись с той стороны, он увеличит брешь до такого размера, что вырвутся все хаоты разом!"

— Ты дала клятву, — невинно заметил Ной, точно прочитав мои мысли.

Я ответила, что мне надо пару минут, чтобы подумать, и отошла к скале. План, родившийся в моей голове, был очень рискованным. Но не более, чем прогулка по мёртвому городу и путешествие на полном хаотов ковчеге.

— Готово. Мы можем лететь, — наконец сказала я.

— Феста! — не удержавшись, крикнул Матвей. Ной нахмурился:

— А ну цыц! Светлокрылым слова не давали. Скажи спасибо, что мы тебя вообще отсюда выпускаем.

Я раскрыла крылья. Матвей, бросая на меня косые взгляды, последовал моему примеру. Ной, который мог летать безо всяких крыльев, только пару раз махнул руками, чтобы согреться. Рыжик обратился из кота в чайку и теперь сидел на выступе скалы, нетерпеливо переступая с лапы на лапу.

— Пока, Феста! Ещё увидимся! — сказал Мик и сделал несколько шагов назад.

— Не скучай! И почаще включай свой телек! — я заставила себя отвернуться от него и больше уже не оборачиваться.

Один за другим мы поднялись с пляжа и подлетели к самому водовороту, где я замерла на месте. Ной нетерпеливо толкнул меня:

— Ну? Что ты зависла?

Вместо ответа я сунула руку в карман и достала оттуда изрядно помятый вишнёвый пирожок.

— Ты чего делаешь?

В каком-то сантиметре перед лицом Ноя воздух зарябил и пошёл прозрачными волнами. Дождавшись, пока создатель ковчега чуть приблизится, я что было силы кинула пирожком прямо ему в лоб. Это выглядело очень слабоумно, но оказалось действенным. Как я и рассчитывала, оказавшись в "тормозной" зоне, расплющенный пирожок на пару минут словно заморозился, плотно облепив лицо синмага и повторив форму его носа.

От неожиданности Ной выругался и обрушился в море.

Пронзительно крича, Рыжик бросился на меня, целясь когтями прямо в глаза, но его опередил Матвей. Рывком сняв толстовку, он поймал птицу прямо в капюшон и зашвырнул в море вслед за синмагом, который, ругаясь, пытался соскрести варенье с лица.

— Быстрее!

За неимением лучшего ухватив Матвея за штанину, я подтащила его к самой поверхности водоворота и коснулась вращающейся струи кончиками перьев. Вода забурлила, заиграла всеми цветами радуги, а сама воронка начала стремительно расширяться.

— Даже во Внешнем мире вам не спрятаться! Пропасть всё рано останется открытой! — донёсся до нас голос синмага.

Но мы уже были по другую сторону реальности.

* * *

Вынырнув из воды, мы долго не могли отдышаться. Слава Темнейшему, мы оба хорошо плавали, в противном случае крылья бы ничем не помогли, тем более что нам пришлось убрать их, чтобы те не тянули ко дну. Каждая волна поднимала нас едва ли не на метр.

— Как ты это сделала? — отплёвываясь, спросил Матвей. — Ты же дала клятву забрать Ноя с собой!

"— Возьмите, госпожа.

Я наклонилась, чтобы рассмотреть предмет, который он держал в руках. Это была крохотное зеркало, почти точная копия того, в которое смотрелся Матвей.

— Спасибо, Лано, но я не увижу в него даже собственного глаза, — хмыкнула я.

— Вам и не придётся. Если когда-нибудь вас заставят говорить правду — клятвой ли, заклятием, неважно — незаметно разбейте это зеркало. Оно нейтрализует всякую магию истины."

"Да или нет? Вы готовы поклясться, что заберёте меня с собой?

— Феста?..

В горле скреблась сухая пыль. На каждом выдохе желудок болезненно сжимался. За глоток воды я бы не только согласилась провести этого наглеца куда угодно, но и дала бы клятву вечной верности. Хотя давать её всерьёз было вовсе необязательно. Я аккуратно достала из кармана доставшееся мне вместе с кольцом и книгой маленькое зеркальце.

— Да, да, только дайте попить, чёрт возьми! — я не рассчитала силы своего голоса, и вышел надрывный крик. Ной покачал головой и протянул мне стакан чистейшей воды, которого мгновением назад не существовало. Тем временем второй рукой я разбила зеркальце о грань стакана, постаравшись сделать это как можно незаметнее. Только осушив стакан до дна, я оторвала губы от стакана и подняла голову.

— Тогда пора торопиться, — Ной встал с кресла и взмахом руки открыл дверь. — Иначе ты, Феста, так и до третьей петли не дотянешь."

— Вот так, — усмехнулась я. — А ты говорил, что подарок малышни — бесполезная фигня.

— Я такого не говорил!

Совсем рядом что-то захлопало крыльями по воде. Серая чайка сорвалась с поверхности волны и взмыла в небо, скрывшись за низкими облаками.

— Чудненько. Рыжик всё-таки прорвался, плешивая тварь, — процедил Матвей. — Да я бы из него чебурек сделал.

— Жалко, что здесь нет Корнела и его лука, уж он-то бы мигом достал его, — ехидно произнесла я в ответ. Матвей на это отреагировал довольно странно. Фыркнул и возразил:

— Корнел сейчас очень далеко. Он даже не в России.

Я тут же задумалась о том, откуда бы Леонерию знать это и вообще куда делся Корнел, связывавшийся со мной в последний раз из Санкт-Петербурга, но ангел не дал мне на это времени. Он задрал голову и, не отрываясь, смотрел куда-то вверх.

— Феста. У нас тут небольшие проблемы.

Я проследовала за его взглядом и едва не пошла ко дну. Прямо над нами в воздухе висели, тяжело взмахивая тёмными крыльями, десятка два демонов. Их квадратные лица и тёмно-зелёные формы с эмблемой Совета Девяти говорили о том, что это был самый настоящий даймонесский отряд захвата.

Никогда не стоит недооценивать врага, особенно если это твой близкий родственник.

Для того чтобы пояснить дальнейшие события, придётся вернуться на некоторое время назад — в тот день, когда Матвей и Феста только-только собирались уехать. Основной ритуал прощания на вокзале, со слезами и пафосными наставлениями, был ещё впереди, но у меня ещё оставались кое-какие дела. К примеру, то, с которым я пришёл ранним утром в квартиру Матвея и Анны.

Явился я к ним без приглашения, поэтому пока левая рука нажимала на дверной звонок, правая придерживала перед грудью маленький невидимый щит. Ангелы — существа нервные. Почувствовав ауру тёмного на пороге своего дома, Матвей вполне мог пальнуть чем-нибудь прямо из квартиры, не разбираясь, кто именно его незваный гость.

С другой стороны маленькой деревянной двери звякнула цепочка, послышался скрип отодвигаемого засова. Дверь приоткрылась, явив мне малоэстетичную картину "ангел в пять утра, не выспавшийся". Лохматый настолько, насколько при его длине волос это было вообще возможно, с припухшим лицом и недобро горящими глазами, одетый в спортивные брюки размера на три больше нужного и к тому же зачем-то завёрнутый в простыню.

— Корнел? — Матвей настолько удивился, что даже назвал меня по имени. — Ты что тут делаешь?

— Пришёл поговорить. Пропустишь внутрь, или будешь дальше пускать сквозняк?

Леонерий обернулся и вздохнул:

— Ещё чего. Лучше уж я выйду. Жди меня внизу. И никаких фокусов!

— Да на тебя смотреть жалко, ангел, не то что сражаться. Давай быстрее.

Матвей и впрямь скоро спустился, даже выглядеть стал немного приличнее, сменив простыню на одну из футболок, которые он носил каждый день ещё в школе, и коричневого цвета куртку. Интересно, он вообще знает о существовании рубашек?

Я ждал его на скамейке, которую пришлось слегка почистить магией. Матвей сел рядом и устало запрокинул голову. Дул холодный ветер, с неба капала мелкая изморось, от которой беспрестанно хотелось чихать, однако Матвей едва ли замечал это.

— Тебе не очень-то хочется уезжать, правда?— спросил я его.

— Не сейчас, — с тоской протянул он. — Но тебе-то какое дело? Ты пришёл за чем-то конкретным, выкладывай.

— На таком расстоянии никакая телепатия не будет работать. Полагаться на мобильные телефоны в этом мире по меньшей мере глупо. Но если вам захочется узнать, что с вашими хранимыми, вам понадобится связь. Ну и мало ли — совет, помощь, наконец. Вы можете столкнуться с множеством нестандартных ситуаций. Нам же — не буду врать, мне — тоже понадобятся сведения, которые вы сможете передать оттуда.

— Хорошо иметь шпиона на тайной ангельской базе, — с иронией ответил Матвей. — Особенно когда взамен ты практически ничего не даёшь. Даже если бы я и согласился, какую такую связь ты предлагаешь? И почему мне, а не Фесте?

— С Фестой у нас уже есть связь через Обсидиан. Но во-первых, этот артефакт может контролироваться и прослушиваться Советом; во-вторых, Феста есть Феста. Наши с ней диалоги редко являются образцами конструктивного общения...

— Сам виноват, нечего было разводить с ней свои игры.

Я развёл руками, скрывая улыбку.

— Девушка-агент с характером Фесты — кошмар разведчика. А что касается способа, то есть один, нечто вроде очень продвинутой телепатии. Так ты согласен?

— Сначала расскажи подробнее, что за способ.

— Ну хорошо... им могут пользоваться только двое, при условии, что один из них — ангел, а второй — демон. Этот способ придумали ещё в Средние века по счёту Внешнего мира. Он был создан... скажем так... парами, в которых один из двоих впоследствии был близок к падению. Такие постоянно скрывались от Коллегии и Совета, разделяясь и оказываясь в тысячах километров друг от друга; иногда даже в разных мирах. Данный способ позволял им в любое время мысленно разговаривать друг с другом, передавать зрительные образы, запахи, звуки... Единственный минус — когда одного из них ранило, то ранило и второго. Это изрядно добавляло романтики, поскольку жить друг без друга они больше не могли — до проведения специального обряда, который...

— ЧТО? — Матвей аж вскочил со скамейки. От его апатии не осталось и следа. — Кто-кто использовал этот способ?

— Так и знал, что ты к этому прицепишься, — усмехнулся я. — Ну влюблённые. К самой связи это отношения никакого не имеет. Зависит, конечно, от того, какие мысли ты захочешь мне передать...

— Хватит с тебя Фесты, — Матвей постепенно успокоился и снова сел на место. — И вообще, демон, я не горю желанием умереть с тобой в один день.

— Дослушай меня. Я начал говорить, что эта связь расторгается через специальный же обряд, другой, который мы проведём, когда ты вернёшься. К тому же вероятность, что убьют именно тебя, куда больше, так что ещё неизвестно, кто из нас кому одолжение делает.

Матвей провёл ладонью по лицу и помолчал. Затем сказал:

— Не верю, что я это делаю. На что рассчитываю. Наверное, на то, что Феста хоть что-нибудь для тебя значит. Я согласен, если ты поклянёшься, что сказал мне всю правду.

— Клянусь именем Темнейшего, что сказал тебе чистую правду. Verbo daemonia, — ответил я. — Теперь к делу.

Я достал из кармана маленький нож с острым, сужающимся к концу лезвием и прошептал несколько слов. Лезвие покрылось туманной жемчужно-серой плёнкой. Затем я снял пальто, закатал рукав и осторожно провёл острием по предплечью. Нож вспорол кожу, едва коснувшись её, и я прикусил губу от боли. Лишь бы рана не оказалась слишком широкой.

— Что за сатанистский примитив?

— Всё гениальное просто, — выдохнул я, протягивая нож Матвею. — Теперь ты.

Ангел принял нож, марево вокруг которого сменило свой цвет на смолянисто-чёрный, и тоже провёл остриём по внутренней стороне руки, оставив практически такую же рану. Кровь на ноже — моя кровь — смешалась с кровью ангела в его ране, и нож засиял золотистым цветом. Затем я осторожно взял нож у Матвея, стараясь не соприкоснуться с его пальцами, и вновь дотронулся ножом до кровавой полосы. Острие вспыхнуло в последний раз и погасло.

— Всего-то? — спросил Матвей, озабоченно рассматривая царапину, которая под его второй рукой уже начала закрываться.— Смешать кровь? И как понять, сработало или нет?

Вместо ответа я закрыл глаза. Я-то уже начал чувствовать странную горечь где-то в глубине души. Нечто раздражающее, отчасти болезненное, жгучее. Я мысленно дотронулся до этой мерцающей в сердце искры и почувствовал смутную сонливость. А кроме того — смятение и тревогу.

"Что же ты, не доверяешь мне? Тому, кто спас твоё задание от провала?" — обратился я к этой новой крохотной частице своего "я".

Матвей дёрнулся, отодвинулся и обернулся ко мне.

— Вот это сейчас... это был ты?

— Не понимаю, — улыбнулся я.

"Говори со мной мысленно. Никакой телепатии," — предупредил я, почувствовав, как ангел пытается по привычке лезть в мою голову снаружи, напролом. Я закрылся от внешнего воздействия и стал ждать. Спустя несколько секунд мой мозг — нет, скорее, моё сердце — едва не взорвалось от нахлынувшего потока мыслей.

"Спокойнее, — сказал я Матвею, — не забывай, что пока мы общаемся, часть тебя — это я, а часть меня — это ты. Не открывай мне все свои тайны, мне и собственных хватает".

Буря успокоилась, и обжигающая искра полыхнула:

"Как скажешь. Не хочешь — не надо".

"Отлично. Принцип ты понял," — ответил я и осторожно отгородился от недовольной тени Матвея. Настоящий ангел заморгал, точно очнувшись, и посмотрел на меня растерянным взглядом.

— На этом у меня всё. Можешь возвращаться к своей Анне, — я встал и собрался уже уходить, когда Матвей окликнул меня:

— Погоди.

— В чём дело?

— Если нам понадобится помощь... если мы не сможем справиться сами... ты ведь поможешь нам? Я знаю, демоны ничего не делают просто так, но... просто скажи, ты сам заинтересован в том, чтобы с нами было всё в порядке?

— Честно? — я усмехнулся и махнул ангелу рукой. — Чем дольше вы отвлекаете Совет, тем лучше для всех нас, включая меня. Так что да, я хочу, чтобы вы оставались живы.

— А Катя? Дима?

— Я тебе не нянька, Леонерий. Лишённые — дело твоих светлых дружков. Позволь откланяться.

"Ну и свиньи же эти демоны," — почти беззлобно прошептал внутренний голос.

Я улыбнулся и зашагал прочь.

* * *

На часах была глубокая ночь, когда я проснулся в холодном поту и сел на кровати, тяжело дыша. Сердце билось как обезумевшее, в висках стучало. Занавески, надуваясь от ветра, шевелились точно живые.

В тишине раздавалось многоголосное тиканье часов, не совпадавших друг с другом по времени.

Стены начали сужаться.

Потолок сверкнул звёздным светом и провалился в темноту.

— Ты где? Ты слышишь меня? — спросил я и тут же вздрогнул. Моим голосом говорил кто-то другой. Кто-то, кто с презрением и долей любопытства смотрел на мир через мои же глаза.

— Матвей... — выдохнул настоящий я. — Контролируй себя. Если захватишь мой разум целиком, я тебя уничтожу.

Сознание начало приходить в норму. Потолок встал на место, а сердце забилось спокойнее.

— Мои извинения. Я забыл, что ты спал.

Это чистейшая правда, что во сне мозг податливее, чем в состоянии бодрствования. Мне стоило предупредить ангела раньше, чтобы не лез ко мне в голову по ночам. Так и с ума сойти недолго.

— Так чего тебе надо? Ты давненько не связывался со мной. Последний раз был ещё тогда, когда вы с Фестой сожгли обои в отеле и ты просил у меня денег. Ты правда думал, кстати, что я тебе волшебным образом пришлю чемодан евро?

— Забудь... — отмахнулся Матвей. Я, хоть и не видел его, внутренне ощутил его пренебрежительный жест. — Сейчас мы уже на базе ангелов. Нашли библиотеку и уже определились, куда отправимся дальше.

— И ты молчал? — я поднял брови. — А как же наш договор?

— А ты почему не подавал сигнала? Сомневаюсь, что у вас всё тихо и спокойно!

— Понятия не имею. Я сам в Санкт-Петербурге. Говорил же, что не собираюсь бегать за твоими Лишёнными, как курица-наседка. Так что ты хотел передать?

Внутри точно качнулись невидимые весы: "говорить" — "не говорить". Затем Матвей вздохнул и произнёс:

— База находится в Швейцарии, кантон Граубюнден, — перед глазами у меня возникла картинка маленькой альпийской деревни. — Здесь мы остановились перед тем, как нас встретили странные коротышки из малых светлых народов и провели нас какими-то тайными туннелями в долину, где стоит ангельский замок. А то место, которое мы ищем — Бермудский треугольник. Аналог вашей Межмировой пропасти на Земле. Так, по крайней мере, думает Феста, а это значит, что выбор у меня не очень большой.

— Что, поводочек на руку и вот ты уже смирной крылатой собачкой семенишь за хозяйкой?

— Просто хотел, чтобы ты знал. Неизвестно, вернёмся ли мы, так что пиши завещание на всякий случай.

— Пожертвуешь собой? — серьёзно спросил я.

— Если придётся — пожертвую.

— Здорово. А мной? Ты не настолько подонок, чтобы из личных прихотей менять на одну жизнь сразу две, включаю мою. Давай договоримся, что ты не делаешь никаких глупостей, хорошо? Выполняй своё задание, только не жертвуй жизнью.

— Эта связь какая-то неравная, — со злобой отозвался Матвей. — Ясное дело, что демон всегда шантажирует ангела этой зависимостью.

Становилось ясно, что ничего дельного Матвей больше не скажет, и дальнейший диалог будет для него просто средством отвести душу. Вместо ответа я широко зевнул, зная, что Леонерий это почувствует, равно как и моё жуткое желание поспать.

— Пока, ангел. Я тебя понял. Бермудский треугольник. Безумство Фесты и её навязчивые идеи. Ничего нового.

— Есть ещё кое-что... ты когда-нибудь слышал о... сверхъестественных животных? Скажем, котах? Разумных?

От неожиданности я заморгал и уставился в темноту, хотя собеседник находился в моей голове. Разумные животные? Тем более, коты? Я никогда не слышал ни о чём подобном, однако не собирался в этом признаваться.

— А в чём дело? Вы с таким столкнулись?

— Именно оно и подсказало нам про треугольник. Правда, косвенно, но это неважно...

— Вдвойне глупо! — тут я сам уже начал злиться. — Лезть очертя голову в омут, на который тебе указывает неизвестно кто и с какой целью...

— У нас нет другого выбора. Мы торчим тут уже несколько дней, и если бы не этот странный кот, не продвинулись бы ни на сколько. Погоди, сейчас я тебе его покажу...

В моём мозгу снова вспыхнул зрительный образ. Обыкновеннейший кот, ну, возможно, слегка крупноватый. Хотя чего я ожидал, что он будет ходить на двух лапах и носить галстуки?..

— Я разузнаю, что смогу. Самому интересно, откуда в заброшенных замках такие толстые и пушистые коты, как только что с выставки.

— Но мы не будем ждать. Мы уходим ранним утром.

— Тогда почему не спишь?

— Другой часовой пояс.

Повисло молчание. Внутреннее молчание, что было вдвойне хуже. Появилось такое ощущение, как будто я внезапно разучился думать.

— Не пропадай.

— Ладно, — ответил Матвей и "отключился". Я остался один на один с темнотой.

Когда спустя несколько минут я понял, что от сонливости не осталось и следа, я встал и подошёл к окну, не включая свет. Совсем близко зияли темнотой окна в доме напротив. Там спали Лишённые.

— Надо что-то менять, — сказал я себе, надеясь, что мой "воображаемый друг" этого не услышит.

* * *

С той ночи Матвей больше не связывался со мной, если не считать одного-единственного раза. Очень странного, надо сказать. Это случилось через несколько часов после того, как я поговорил с Фестой по Обсидиану. Как я и думал, Феста не придала моим предостережениям особенного значения. Она слушала, задавала вопросы, но в её глазах светилось знакомое мне выражение. Если она полагала, что умеет прятать свои чувства, то глубоко ошибалась. Желание не спрячешь. В любой другой ситуации мне бы это польстило, если бы речь не шла о серьёзных вещах...

Я решил идти по другому пути и вернуться в город, где ангелы могли бы, возможно, пояснить природу магии полукровки Эрика, а заодно и приютили бы его у себя, развязав тем самым мне руки для дальнейших поисков. В самолёте я и почувствовал странное головокружение.

Вцепившись в подлокотники кресла, я попытался разобраться в своих ощущениях. Меня начало тошнить, а перед глазами замелькали смутные вспышки, хотя самолёт летел абсолютно спокойно, да и я не страдал боязнью полёта. Было бы странно, если бы ею страдал крылатый демон...

Спустя пару минут до меня донеслись приглушённые голоса. Смех, сначала чужой, потом, кажется, мой собственный. Захотелось расстегнуться и высунуться на воздух — настолько душным и жарким стало всё вокруг.

— Матвей, что ты творишь... — прошептал я. Закрыл глаза и попытался вытеснить его из своей головы.

— Вам бы больше пошли чёрные волосы. Вы не пробовали краситься? — тут же громко вырвалось у меня. Я вздрогнул и посмотрел на своего соседа — тот по-прежнему меланхолично читал книгу. Значит, на самом деле я не произнёс ни слова.

Да Матвей, кажется, в стельку пьян! Интересно, кто или что довело его до такого состояния, помимо алкоголя? Мой мозг продолжали заполнять хаотичные картинки, запахи и звуки, явно не относящиеся к тому, что окружало меня в реальности; а на душе стало так тяжело, что захотелось расхохотаться и разнести всё в пределах досягаемости.

— Приди в себя! — рявкнул я на внутреннего Матвея, который "уставился" на меня с недоумением. — Вернись в свою голову и прекращай дурить! Иди в каюту!

— Там Феста, — махнул рукой пьяный ангел. — А-а-а-а... Я её запер. Она мне мешалась. Ты тоже мешаешься, но разве тебя запрёшь?.. Ты и так заперт! Заперт у меня в голове-е...

— Нет, ты, кажется, не понимаешь...

Я быстро оглянулся и убедился, что никто не смотрит в мою сторону, после чего материализовал одну из своих стрел и с силой провёл заточенным наконечником по ладони. Выступила кровь. Тихий, почти немой вскрик Матвея — и недоумённое молчание.

— Я сказал, возвращайся. И больше не смей мешать мне, пока я сам не позволю. Позор Анжелии! И это тебе доверили её жизнь!

Не слушая его бессвязных возражений, я решительно закрылся от его мыслей и попытался сосредоточиться на реальности. Эрик, сидевший через ряд от меня, обернулся ко мне, точно почувствовал что-то. Не заметив, впрочем, ничего подозрительного, он быстро успокоился.

"А может, я напрасно не стал слушать ангела? — пронеслось в голове. — Может, именно в таком состоянии он рассказал бы куда больше?"

Но тут я вспомнил омерзительное ощущение головокружение и горечи, и отогнал от себя эту мысль. Обставить такого Матвея — всё равно что обыграть младенца. Никакая игра не стоит слишком лёгкой победы. Да и что такого он теперь может мне предложить?..

* * *

Катя и Дима встретили нас в аэропорту. Правда, отнеслись ко мне немного настороженно, зато с любопытством пытались заговорить с Эриком. Попытки не увенчались успехом, пока Дима не перешёл на английский язык, который неплохо знал, и между ними завязался оживлённый разговор.

Мы уселись в такси. Катя оказалась на переднем сидении, все юноши, соответственно — на задних.

— Что ты собираешься делать? — спросила Катя, пока мы медленно ползли по перегруженному транспортом проспекту.

Мне показалось, что вопрос относился к Эрику; однако тот не понимал русского, и я переспросил:

— Ты это мне?

— Да. Вернёшься в Санкт-Петербург?

Это был хороший вопрос. С одной стороны путей множество, с другой — скорее всего, все тупиковые. А время стремительно утекало. Могло получиться так, что магия потребуется мне в тот момент, когда я к этому не буду готов. Я уже начинал ощущать, как постепенно, по капле тают мои магические силы.

— Сначала я попытаюсь вместе с вами узнать, что за способности вдруг проявились у Эрика. А потом... Не знаю.

Катя пожала плечами и вздохнула. Не надо быть телепатом, чтобы понять, что она мне не доверяет. Дима, косившийся на меня через плечо шведа, едва ли доверял больше. Всё-таки друг Матвея, который должен был от моей руки умереть. И до сих пор мог бы. В любой момент. Я невольно улыбнулся при одной мысли об этом.

— Эй, Кирилл, — окликнул меня Эрик. — Кажется, что-то не так с вашей сумкой. Там что-то нагревается!

Я посмотрел на сумку — и в самом деле, та её стенка, что была ближе к Эрику, едва ли не светилась от жара. Я аккуратно открыл замок. Обсидиан то вспыхивал, то погасал, требуя моего внимания.

— Как интересно! Какая модель? — спросил швед, приняв артефакт за планшет. Я проигнорировал его вопрос и, мысленно приготовившись, взял чёрное зеркало в руки. Оно тут же погасло, а спустя пару секунд на поверхность из глубины выплыли белые буквы:

"Позвони мне. Срочно. Связь через Обсидиан ненадёжна".

Здорово! А через мобильный, значит, надёжна? Впрочем, я достал телефон и переписал возникшие на поверхности артефакта цифры. Если и звонить, то во всяком случае, не сейчас.

* * *

Загадочное сообщение не выходило у меня из головы. Взвесив все "за" и "против", я всё-таки решил, что ничем не рискую. Когда мы вышли из такси и направились к подъезду, я сказал Кате, чтобы они не ждали меня, и троица Лишённых зашла в дом, оставив меня у входа.

Поколебавшись пару минут, я нажал кнопку вызова. Четыре долгих гудка, и в трубке зазвучал женский голос:

— Да? Кто это?

— Мне пришло сообщение, чтобы я перезвонил на этот номер. Но если я ошибся...

— Корнел? — с лёгким удивлением спросили у меня.

— Возможно. С кем я говорю?

— Корнел, не удивляйся, но это я. Это Диала.

Диала звонит мне по мобильному телефону, которые по определению не функционируют в Даймонесе? Сложно не удивиться.

— Что тебе нужно? — настороженно спросил я.

— Сделать тебе предложение.

— Прости, но я не готов к такому шагу.

— Деловое предложение, идиот! — Диала начала злиться, и я наконец-то услышал в её голове знакомые нотки. — Я могу показать тебе путь в Даймонес. Тот, через который можно попасть из Внешнего мира в Нижний и обратно за считанные минуты. И Совет Девяти о нём не знает.

Слишком очевидный подвох со стороны судьбы. Ничего не бывает так просто.

— Диала, ты, конечно, чудо, но я не верю в твоё бескорыстие. Чего ты хочешь взамен?

— Ничего. Ты просто будешь мне должен, когда-нибудь в будущем и ты окажешь мне услугу. Скажем, право на желание, как то, которое ты выторговал у Фесты.

Она ещё не договорила, а у меня в голове уже пронеслась цепочка логических умозаключений. Первое: Диала не в Даймонесе, а во Внешнем мире, следовательно, она сама воспользовалась этим ходом. Второе: несмотря на её слова о "праве на желание", очевидно, что без веской причины она бы ко мне не обратилась. Третье: она слегка удивилась, когда услышала мой голос. Скорее всего, она искала кого придётся, либо Фесту, либо меня, а Феста находилась очень далеко и поисковая магия наткнулась на меня. Да Диале требуется помощь! Так требуется, что она готова просить её у меня, своего врага, который лишил её шанса на победу в Играх. И почему-то она не хочет об этом говорить напрямую. Пытается завлечь возможностью беспрепятственного прохода в Даймонес и обратно... Что же, козырь хороший. Едва ли сама она знает, как угадала с ним. Вот только...

Я начал размышлять, что за помощь от меня её может понадобиться. Если она во Внешнем мире, значит, не просто нашла туннель, но перешла через него. Прилежным ученицам полагается сидеть в Триаде и учить уроки. Вывод: она от кого-то скрывается.

Но даже это не тянет на бедственную ситуацию, с которой Диала не могла бы справиться без моей помощи.

— Так ты согласен? — нетерпеливо спросила девушка. — Если да, я дам тебе координаты и жду тебя здесь. Я во Внешнем мире, недалеко от самого тоннеля.

— Что ты делаешь во Внешнем мире?

— Что я делаю здесь? Странный вопрос! — немного нервно рассмеялась Диала. — Все мечтают попасть в мир людей. А уж сделать это без всяких там заданий от Совета и подавно!

Ложь. Диала хорошая лгунья, но для меня она, как и Феста, открытая книга. Кажется, она здесь и вовсе не по своей воле. Она предлагает мне вернуться в Даймонес, практически ничего не требуя взамен, а это значит...

— Диал, тебе ведь самой позарез нужно вернуться. Вот только сделать это почему-то не получается. Я прав?

— И как всегда, пытаясь от тебя что-то скрыть, я выгляжу полной дурой... — буркнули в трубке. — Да. Мне надо вернуться. И для этого ты мне понадобишься.

— Так с чего ты взяла, что я стану тебе помогать?

— Я тебе и так дарю бесплатный потайной ход до дома и обратно! — разозлилась она. — Поторопись, а то я найду себе другого помощника.

— Так почему ты не можешь вернуться?

— Портал... с ним что-то не так... он односторонний. Он не хочет пускать меня обратно.

— И ты хотела это скрыть?! — моему раздражению не было предела. Умалчивать такую важную информацию, и ради чего?

— Ну ты бы что-нибудь придумал! Твоя магия сильнее моей.

— Но не безграничная же... ладно. Ты угадала. Мне самому надо в Даймонес, поэтому так и быть, попытаемся прорваться вместе. Что за страна-то хотя бы?

— Норвегия.

Хм, а первоначально интуиция меня не обманывала.

— Есть где записать адрес? — спросила Диала.

Я достал из сумки одну из захваченных из Питера газет, ручку и записал продиктованные мне координаты. Северо-запад страны, Нурланн, рядом с городком, стоящим у крупного фьорда. Напрямую туда, конечно, не добраться, но Диала заверила меня, что неподалёку есть аэропорт, куда из Осло летят самолёты.

Попрощавшись с Диалой, я не стал сразу подниматься в квартиру Арсения и присел на низкую металлическую ограду, за которой серел мёрзлой травой и сухими кустарниками маленький палисадник. Односторонний портал — это проблема. Чтобы его открыть, персональной магии недостаточно, тут нужен какой-то сильный артефакт, который имел бы "допуск" ко всем мирам и мог открывать тем самым любые проходы.

В собственной памяти я найти ничего не смог и, теряясь в вариантах, спустя несколько минут всё же зашёл в подъезд.

* * *

Трудно вспомнить, был ли когда-либо в моей жизни более удачный день, чем тот. Я получил не только дверь в мир восстановления собственных возможностей, но и ключ к ней. Не понадобилось даже переворачивать всю память Катерины. Чувство вины за сделанную её родственничком глупость плавало на самой поверхности, осталось лишь копнуть чуть глубже — и узнать всё о Треугольнике. Свежесотворённый артефакт, в котором соединились Тьма и Свет, причём ставший делом рук Лишённого — если эта штука не всесильна и не способна открыть для меня все двери, то я чёрт-поварёнок.

То, что Эрик — носитель сил Хаоса, нейтрализовать которого способен только Дима — интересная новость, но это стоило отложить на второй план. В конце концов, в доме целых два ангела, пусть они и размышляют, что делать с ними дальше, а с меня пока достаточно проблем вселенского масштаба. Пора и о себе наконец подумать.

Покинув дом Арсения, я направился не за вещами, как можно было бы подумать. Во-первых, вещи все были спрятаны в пространственном артефакте — пакете на самом дне сумки, подобно которому взял с собой в путешествие Матвей. Во-вторых, сначала надо было забрать ключик из квартиры Катерины.

Проникнуть туда было легко — мне повезло (уже в который раз за день!) и дома из всех взрослых был лишь Алексей, Катин брат. Усыпив его ещё из подъезда, я махнул ладонью, открывая замок, и вошёл в квартиру. Комнату Кати я нашёл без труда — она была прямо напротив прихожей и легко угадывалась по обилию учебников и склянок на полках.

Артефакт стоял в шкафу с сувенирами и сервизами, за стеклянной дверцей. Две половины треугольника уже не были белой и чёрной, скорее, обе стали серыми, только разных оттенков. По одной половине медленно растекались чёрные ручейки, по другой — белые.

— Да ты уже совсем смешался, — пробормотал я и открыл дверцу. Брать Треугольник целиком? Нет. Как сказал бы Дима, "слишком палевно". Магическая аура у этой штуки сильнейшая, и её исчезновение не пройдёт бесследно. Тем более что мне весь Треугольник и не нужен. Разделить бы его, но как?

Я задержал обе ладони над Треугольником и прислушался к собственным ощущениям. Потоки энергии были ощутимы почти физически. Чтобы разорвать их, придётся немало постараться.

Я попытался "зацепиться" за каждую из половин и начал разводить ладони в разные стороны. Кожу сразу нестерпимо зажгло, хотя к самому Треугольнику я даже не прикасался. Пальцы задрожали.

— Ну же... — процедил я. — Поддавайся...

И Треугольник поддался, расколовшись на две равные половины — впрочем, каждая из этих половин осталась серой, и внутри них продолжали плавать чёрно-белые разводы.

Алексей за стенкой всхрапнул и пробормотал что-то. Скрипнул диван. Я схватил с кресла неподалёку первую попавшуюся тряпку, — кажется, это была какая-то Катина футболка, — обмотал руку и взял одну из половин Треугольника. После чего вышел из квартиры и хотел было телепортировать в аэропорт, когда заметил идущую к подъезду знакомую куртку. Тот светловолосый Лишённый, который жил под опекой Арсения! А ему что здесь потребовалось?

Я едва успел спрятаться за углом дома, когда Иван остановился у подъезда и воровато оглянулся, после чего набрал на домофоне номер квартиры, в ответ на вопросительное "да" Алексея сказал что-то маловразумительное и после писка аппарата скользнул внутрь.

Интересно.

Вышел парень быстро, через пару минут, и по ауре вокруг его рюкзачка было очевидно, что именно он позаимствовал в квартире подруги. Я едва не рассмеялся. Ну что за восхитительный день! Все будут думать, что Треугольник украл Ванька — вряд ли ему удастся долго сохранять это в тайне — а сам он понятия не имеет, что прихватил только половину. Я стал обладателем тайного приза, козыря, о существовании которого никто не знает.

Если допустить абсурдную мысль, что у демонов есть ангелы-хранители, мой сегодня был определённо на высоте.

* * *

На следующий день я был уже в Норвегии.

Чтобы успеть на рейс до Осло, надо было встать очень рано, а я, хотя прекрасно понимал необходимость отдыха, так и не смог уговорить себя заснуть. Первую половину ночи меня донимали телефонные звонки от Кати. Не нужно быть телепатом, чтобы понять, что это из-за Ваньки. Ситуация вышла из-под контроля, и теперь ангелы ищут помощи у кого попало. Я долго терпел, но потом не выдержал и отключил телефон, вытащив сим-карту, чтобы меня труднее было отследить.

Долго лежал, не смыкая глаз. Мысли водили свой замкнутый хоровод, не балуя меня новыми умозаключениями. Я пытался понять, что ещё нужно сделать перед возвращением домой. Пожалуй, стоило напоследок пообщаться с Матвеем.

Я "нырнул" в себя и быстро отыскал дремлющую в глубине частицу чужой души. Несколько раз позвал её по имени. Наконец эта частица вспыхнула и раскрылась, как бутон ночного цветка.

Я ничего не услышал. Никакого отклика. Только глухое недоумение, как будто Матвей не узнавал меня. Я осторожно усилил давление и попытался посмотреть его глазами, не встретив, что странно, ни малейшего сопротивления.

Я находился в каком-то помещении с толстыми деревянными стенами и без окон. Вокруг меня были сплошные ряды кроватей, больше похожих на лавки с тряпьём, на которых лежали измождённые, по всему виду — больные мужчины самого различного возраста. Одеты они были в простые туники, как и сам Матвей.

— Ну, долго ты там будешь возиться? — недовольно спросил у Матвея какой-то веснушчатый и бледный мужчина, который требовательно протягивал руку. Матвей быстро открыл сумку, висевшую на плече, и достал оттуда грубую стеклянную склянку с чем-то прозрачным внутри.

— Это всё, что осталось, господин, — почтительно поклонился ангел.

— Не может быть. В моей комнате должно быть ещё. Видишь, здесь умирают люди! А ну, бегом, помощник, пока мне не пришлось приказывать дважды!

Матвей кивнул и бросился выполнять приказание...

От удивления я потерял контроль и вернулся в свою голову. Как интересно. Кажется, Леонерий полностью лишён памяти! Он воображает себя Лишённым, подчиняется какому-то антично одетому мужчине... но где он тогда находится? Госпиталь? Музей? И то, и другое одновременно?

Перемещение во времени?..

Оставив этот не имеющий ответа вопрос, я снова дотронулся до сознания Матвея и попытался оставить ему нечто вроде голосового сообщения. Оно останется записанным на подкорке его памяти, и если к нему вернётся память — вместе с магией — он услышит меня.

"Не знаю, что с тобой произошло, ангел, но надеюсь, что вы с Фестой сумеете из этого выбраться. От меня помощи не ждите. Я ухожу из Внешнего мира. Завтра утром вылетаю в Норвегию, где, по моим сведениям, находится прямой ход в Даймонес. Попробую связаться с тобой уже оттуда, а ты по мере возможности избегай неприятностей. Корнел".

Вот теперь точно всё. Я посмотрел на часы: пытаться уснуть было уже бесполезно. Я встал и начал собираться.

* * *

Спустя семь часов после взлёта я был уже в Осло, а ещё через шесть — в аэрорпорту Мушёэн, устав так, как будто совершил оба полёта на своих собственных крыльях. Около аэропорта меня встретила Диала, с которой мы договорились заранее. Она куталась в куртку, которая была ей не по размеру, и растирала замёрзшие ладони.

— В чём смысл магии, если ты не можешь телепортироваться в любую точку, за исключением уже "сохранённых"? — сочувственно спросила она. — Ты хоть в полёте поспал? Выглядишь как Лишённый, который устроил забастовку и не спал неделю.

— Не надо за меня беспокоиться, — усмехнулся я. — Всё в порядке. То место, где находится туннель, далеко отсюда?

— Отсюда? Не очень. Конечно, придётся немного полетать, — ответила Диала. — Но сначала мы сядем в машинку и отправимся в город за продуктами. Кто знает, когда в следующий раз мы сможем безо всяких проблем достать себе еды.

— Такси... тёплая одежда... для демона, который выбрался во Внешний мир без единой кроны, ты слишком размахиваешься. Пользуешься магией направо и налево?

— Удивлена слышать это от тебя. Мы же демоны!

Разговаривая, мы вышли на дорогу и сели в ожидавший нас автомобиль. Диала сказала водителю пару слов и тот повёз нас вперёд, вдоль широкой серой реки. Погода стояла холодная, но снега было мало. Большая часть покрывала склоны гор с левой стороны от проезжей части.

— Река впадает во фьорд, — пояснила Диала. — Там и стоит город, в который мы едем. "Город" — сильно сказано, конечно, там живёт всего-то тысяч десять.

— Да, по внешнемировским меркам так себе.

— Но от портала это самый близкий населённый пункт. Я и его-то нашла с трудом. Если бы не крылья...

— Ты получила крылья?

— Да. Когда поняла, что не могу вернуться в Даймонес, а барьер, который внезапно появился в тоннеле, мне не прорвать никакими средствами... К тому же вокруг ничего не было, кроме скал, и я впала в настоящую панику...

— Что ж, это хорошо... — пробормотал я. — То, что мы оба крылатые, очень кстати.

Ехали мы довольно долго. Я чуть было не сделал то, чего мне не удалось в самолёте — не уснул, но когда мой разум уже начал погружаться в темноту, Диала толкнула меня.

— Приехали. Вылезай.

Я послушно вылез из машины и едва не зевнул от унылости окружавшего меня пейзажа. Маленькие домики, сливающиеся с ландшафтом, серое небо, серый, идеально ровный асфальт, бледные деревья, по которым и не скажешь, что их ветки летом способны покрыться листвой. Горы, смутно видневшиеся по другую сторону реки, придавали пейзажу некое подобие угрюмой, спокойной торжественности.

Я хотел сразу пойти в магазин, но Диала настояла на том, чтобы мы сначала заглянули в отель и оставили вещи.

Мои вещи, в общем-то, заключались всего в одной сумке, но с Диалой спорить совершенно бесполезно.

По дороге Диала много говорила — но всё о своей жизни здесь, во Внешнем мире. На все мои расспросы о том, что же случилось с ней в Даймонесе, что заставило её бежать, она отвечала молчанием или бурчала, что расскажет всё позже. Я шёл по улице, слушал голос своей внезапной союзницы, читал малоинформативные надписи на указателях и с ещё меньшим интересом провожал глазами редко встречающиеся фигуры Лишённых.

Возможно, если бы я знал, что пробуду в этом городке намного дольше, чем пару часов, я бы уделил ему больше внимания.

Твари. Эгоистичные сволочи. Никогда больше не буду доверять демонам. Недостаточно злобные, чтобы быть воплощением Тьмы в чистом виде, но при этом напрочь лишённые даже простого понимания чести.

Я был близок к панике, хотя снаружи это наверняка выражалось лишь каменным выражением лица и напряжённым взглядом, уставившимся в одну точку. Наделённые, которые после моего отчаянного сигнала и подобрали меня в океане, первое время тщетно пытались разузнать мои имя и национальность. Потом ненадолго оставили меня в покое и вышли из каюты, озабоченно переговариваясь.

Я сидел, замотанный в одеяло, как в кокон, и дрожал — но не от холода, а от ярости.

Вместо того чтобы помочь, его величество Тёмный Лучник послал меня туда, куда бы ни один ангел по собственной воле не пошёл. А чего я, собственно, хотел? Чтобы этот самонадеянный павлин примчался, размахивая луком, бросился в погоню за похитителями Фесты и отвоевал её в честном демонском бою? Он отказался даже сообщить мне, где находится этот его проход в Даймонес.

"Послушай, ангел, — твердил он, — это тебе ничего не даст, в Даймонесе тебе и одной улицы не пройти — поймают. Никакая маскировка не поможет. Поймают и убьют, глазом моргнуть не успеешь".

"Тогда я умру, но выполню своё задание и сделаю всё, чтобы спасти Фесту!" — отвечал я, удивляясь, как сам Корнел не кипит от моей злости.

"Тогда тем более, какой резон мне тебе помогать?" — логично парировал Корнел.

"Это дело чести! Моей и твоей! Неужели ты, который уже спасал её жизнь, дашь своему делу пропасть зря? Не хочешь подсказать мне, где путь в Даймонес — пожалуйста! Спаси её сам, ты же так крут, что тебе это ничего не стоит".

"Не хочу. Надоело. Я и так слишком долго торчал во Внешнем мире без дела. Больше месяца, ангел! Больше месяца я сидел в этом треклятом городке, где нет ничего, кроме гор, снега и тупых заторможенных Лишённых, искал способы, как бы пробудить... не буду говорить что и открыть наконец портал домой! В конце концов мне это удалось, и завтра я уже буду в своём мире! Я почти лишился магии, знаешь? Я не потрачу больше ни минуты на вас с Фестой и на ваши идиотские выдумки. Если вели себя недостаточно осторожно — это ваши проблемы. К тому же, находясь в плену у Совета, Феста отвлекает на себя всё его внимание, чем я и воспользуюсь".

"Сволочь!"

"Если это всё, то прощай".

"Нет уж. Если у тебя нет совести, это твои проблемы! Но знай, что мне ничего не стоит покалечить себя. Или даже убить. Если тебе дорога жизнь, ты меня послушаешься".

Корнел вздохнул, и уже в этом вздохе я ощутил подвох. Предчувствие было нехорошим.

"Видишь ли, мой наивный светлый друг... Тогда, перед твоим отъездом, я действительно сказал тебе правду. Если ранит одного, то ранит и другого. Вот только правда эта не вся. Я нанёс себе рану первым, и именно моя кровь первой оказалась в твоих жилах. Связь неравная. Я могу в любой момент закрыться от себя, по собственному желанию не чувствовать ни твоих ранений, ни даже твоей смерти. А вот ты не можешь, увы".

Казалось бы, моё настроение было и до того хуже некуда. Теперь я и вовсе остался без последней тени надежды.

"Так, Матвей, — услышал я голос Корнела, — возьми себя в руки и возвращайся к своим ангелам. У них есть интересные новости для тебя. Не буду спойлерить, не хочу портить сюрприз. А Феста... если она для Света так важна, он её не оставит."

И после этого демон пропал, оставив в глубине моей души холодную пустоту.

— Ну что, продолжим в молчанку играть? — спросил один из двух вернувшихся в каюту людей — капитан подобравшего меня корабля.

— Просто высадите меня в порту и отпустите, — вяло ответил я.

— Нет. Так не положено. Нам надо знать, кто ты, какой национальности, откуда и куда направлялся. И что, чёрт побери, с тобой случилось?

Капитан и его помощник, похожие друг на друга, как два брата, переглянулись. Я мог понять их недоумение. От того места, где меня выловили, до любого другого корабля были десятки километров. Проплыть такое расстояние в открытом океане, оставшись несъеденным и в свою очередь не умерев от голода, попросту невозможно.

Я посмотрел на их лица и понял, что зря упрямлюсь. Эти люди ни в чём ни виноваты, они всего лишь честно выполняют свою работу.

"Разыграем карту Ноева ковчега!" — сказала бы на это Феста.

— Я не помню. Я упал с палубы лайнера, который плыл во Флориду, по счастью у меня был спасательный жилет, но через какое-то время я, кажется, потерял сознание. А потом очнулся и позвал на помощь. Вот и всё.

— Каким образом ты позвал? Наши приборы уловили радиосигнал, отчётливо сообщающий о бедствии. Но мы полагали, что это судно!..

— Ничего не знаю. Может, те, с корабля, вспомнили, где меня уронили?.. — пожал плечами я.

— Не приставай к нему, Дуглас, — тихо сказал помощник, думая, что я не услышу. — Видишь, в каком парень состоянии? Давай-ка лучше подумаем, куда бы его сбагрить.

— Итак, начнём сначала, — в полный голос произнёс капитан Джонсон. — Как тебя зовут?

— Матвей Ледров. Русский.

— Для русского у тебя подозрительно хорошее произношение.

— Да, раскусили, — покладисто согласился я. — Я шпион из Москвы и приплыл красть ваши навигационные карты.

— Какие карты?.. — не понял капитан.

Чего он хотел? У меня от усталости все века в голове смешались.

— Ладно, проехали, шутник... Родственники есть?

— Нет. Я сирота, рос в детдоме, — каждый раз, когда мне приходилось врать, я ощущал болезненные уколы ангельской совести.

Снова исполненные подозрения взгляды. Я встретил их по возможности честным выражением лица.

— Но у меня есть друзья. И я бы им, кстати, позвонил.

— Имя и номер? — спросил капитан, неохотно доставая айфон.

— Анна Андар... Андропова, Россия.

Далее я продиктовал комбинацию цифр, благо её номер я знал наизусть, капитан включил громкую связь (и я, понимая его положение, не осудил его за это), и мы стали ждать ответа. Долгое, мучительное молчание, а затем...

— Абонент вне зоны доступа, — капитан убрал айфон обратно в карман. — Ну и что мне с тобой делать? Другие номера есть?

Бедняги Наделённые. Но я был слишком уставшим, чтобы пытаться дальше сочинять безобидное враньё. Поэтому я просто взмахнул рукой, и капитан вместе с помощником молча вышли из каюты, начисто позабыв о моём существовании. Хлопнула дверь.

Я остался один. В самом деле, не людей же просить помочь мне в моей беде? Феста схвачена, Корнел в очередной раз предал нас, Анна не берёт трубку... мной овладело плохое предчувствие. Всё-таки месяц, который мы провели в беспамятстве на ковчеге — слишком долгий срок. Очень многое могло измениться и, увы, не в лучшую сторону.

* * *

— Привет. Рад, что с тобой всё в порядке. Да ты не стесняйся, проходи, всё-таки твоя квартира.

Я и не думал стоять на пороге, как незваный гость, однако меня насторожил тон Арсения. Как и сам факт того, что Арсений почему-то, в свою очередь, оказался у меня дома.

— Да я как бы… — столкнувшись с ним взглядом, я прервал себя на полуслове. — Что случилось, пока меня не было?

Ангел молча повернулся и прошёл в гостиную.

— Пошли. Будем беседовать и размышлять, как же мы докатились до всего этого.

Я снял куртку, ботинки и проследовал за ним. Словно приговорённый, который сам идёт на эшафот, чувствуя за своей спиной холодные взгляды и не менее холодный ствол.

В гостиной, как и в прихожей, совершенно ничего не изменилось. Маленькие безделушки, которые Анна привезла из Анжелии, всё так же стояли на полках; сонно горели огоньки роутера. Я остановился позади большого кресла, в котором сам любил сидеть вечерами и читать... или смотреть телевизор, в зависимости от того, хотелось деградировать или самосовершенствоваться.

— Ну, чего стоишь? — мягко спросил Арсений, устроившись в одном из кресел. Я послушно сел напротив, пытаясь прочитать по его лицу хоть что-нибудь. Но то ли я слишком плохо знал Арсения, то ли его лицо впервые на моей памяти выражало странную рассеянность.

— Как прошла поездка? — безэмоционально спросил он.

— Как-как… А сам не видишь? Фесту похитил Совет, а меня не пожелали даже добивать, выбросили в море, как тряпку ненужную.

— А-а… ну я думаю, ты сделал всё, что от тебя зависело… Там-то ты постарался на славу.

Я был в растерянности. Он что, обвиняет меня? Но в чём?

— Ладно, послушай. Вижу, что в твоих глазах я негодяй, но не понимаю почему. Как я мог натворить что-то, если меня здесь даже не было?

— Посмотри вокруг. Может быть, до тебя дойдёт.

Я осмотрелся снова и не смог заметить ничего подозрительного, ни единого намёка на то, что могло бы измениться со времени моего отъезда.

— Давай ты просто расскажешь, без этих твоих нравоучительных ребусов! — разозлился я.

— Если ты не поймёшь, чего не хватает в этой квартире, то я просто вышвырну тебя вон, — не повышая голоса, ответил Арсений. — Так что думай лучше.

— Да тут всё так же, как было! Наверняка Анна поддерживала порядок, она же известная чистюля, хуже тебя. Ну, может быть, стол слегка запылился. Ты из этого трагедию дела…

И внезапно я понял, чего не хватало в квартире.

— Где она? — вмиг пересохшими губами попытался произнести я. — Куда делась Аня?

— Неужели? А я думал, ты совсем безнадёжен. Наличие пыли заметил раньше, чем пропажу подруги. Вопросом, где она, задаёшься не ты один.

Так вот почему её телефон не отвечал!

— Её тоже похитили, как и Фесту? — спросил я. Если это так, то никакой Корнел меня не остановит. Я попаду в Даймонес и либо спасу их обеих, либо пусть Леонерии готовят Крылатую Статуэтку для своего сына.(1)

Но ответ Арсения меня удивил.

— Она сбежала, причём уже давно. Перед этим избив Ваньку до полусмерти (впрочем, заслуженно, но сейчас не об этом речь), стерев ему память и вдобавок покалечив кучу народу. А в памяти Наделённых осталась странная картина — девушка со светлой косой, в красной куртке и жёлтых сапогах, внезапно раскрывает крылья и взмывает в воздух, только её и видели.

Я рассмеялся.

— Это мираж! Демонский обман! Какая-то тварь приняла её обличие или накинула на себя иллюзию. Анна никогда бы этого не сделала.

— Я бы больше удивился, если бы она осталась прежней.

— Что? О чём ты?

Арсений поднялся, подошёл к телевизору и провёл пальцем по экрану, оставив на пыльном фоне чёрную полосу.

— Я никогда не влюблялся, Матвей. И ты тоже. В легендах говорится, что этот дар предназначен только настоящим ангелам, чистейшим и светлейшим из нас. Шанс почувствовать к кому-то нечто выше обычной дружбы, теплоты или привязанности просто ничтожен, и недаром тех ангелов, которые сумели по-настоящему влюбиться, в книгах часто называли отмеченными печатью Света. Свет — это справедливость, и потому он всегда отмечал ангелов по двое. Истории таких ангелов воспевались веками, ещё до рождения наших дедов, ещё до сотворения Анжелии. Люди, чьи чувства — бледная тень ангельских, способны убивать и умирать ради любви, но никто не спрашивал себя, на что способен ангел, если его сердце разбить?

Я сидел как неживой, кровь отливала от лица, а сердце билось, казалось, медленнее с каждым ударом.

— Да, ситуация смешная, в духе женских романчиков. Он её не любит, она делает вид, что всё нормально; потом он уезжает с другой, а она мило улыбается себе в зеркало, берёт дробовик и идёт мочить людей до тех пор, пока за ней одновременно не приедут ОМОН, ФСБ, полиция и дяди в белых халатах. Но вот что странно: Анна, которую увидели Наделённые, была немножко не той девочкой, от которой ты уехал полтора месяца назад. Перья её крыльев были чёрными. Темнее, чем демонские, темнее даже фестиных.

— Но это абсурд…

— Конечно, не думай, что это твоё высокомерное «нет» заставило тихую девочку перейти на сторону Тьмы. Не раздувай своё ЧСВ, оно и так сейчас пробьёт потолок. Это была всего лишь искра, которая попала, по несчастью, на сухой порох.

Я больше всего на свете хотел бы остановить его, сказать, что это неправда, и что Анна была светлейшим существом из всех, кого я когда-либо знал, и что она никогда не позволила бы личным чувствам навредить кому-либо невинному, но когда Арсений упомянул порох, я невольно представил себе Анну: такой, которой она представала передо мной всю нашу жизнь. Она росла единственным ребёнком в семье, с матерью, муж которой погиб много лет назад во Внешнем мире; спокойная, начитанная, отчасти пугливая, как маленькая пташка. Ужасно краснела всякий раз, когда разговаривала со мной, но я… я был слишком занят собственной персоной, чтобы заметить это. А если бы я и заметил, что бы я сделал? Сумел бы предотвратить взрыв, как считает Арсений? Или же внутри Анна — наша милая, улыбчивая Анна — всегда была таким же эгоистичным существом, мнящим себя центром Вселенной? Не было ли у неё в голове тех же самых заманчивых мыслей о собственной исключительности, подобно тем, которые кишат в головах демонов, в голове Фесты, в моей собственной голове?

Быть может, она была такая же, как и все мы, только претерпеть ей пришлось больше?

Может, не случись того злосчастного разговора, она сейчас встретила бы меня дома, улыбаясь и подавая тёплый чай с ореховым печеньем? Она знала, какие сладости мои любимые…

Передо мной внезапно оказалась маленькая рюмка с чем-то прозрачным. Я перевёл взгляд вверх, на хмурое и оттого уже более знакомое мне лицо Арсения.

— Это водка? — вырвалось у меня. Ангел покачал головой.

— Водку ты себе сам ищи, если захочешь, а я тебе не бармен. Это валерьянка. Выпей, полегчает.

Я хотел было возмутиться, но потом взял у него из рук рюмку и выпил содержимое залпом, едва не закашлявшись от горечи во рту.

— Есть ещё кое-что про Анну, что тебе стоит знать. Это случилось буквально пару дней назад. Неподалёку от Минска, над лесом, наблюдалось странное явление. Как молния при абсолютно чистом небе. Ярчайший световой столб, который ударил ввысь с верхушки одного из деревьев. Выброс энергии был такой силы, как будто сотни первоангелов соединились в одного и ударили одновременно. Это длилось где-то секунд пять, а затем столб погас. Но и это ещё не всё. Вокруг упомянутого дерева образовалось нечто вроде аномальной временной зоны. Замёршие и почти рассыпавшиеся листья поднимались с земли, прицеплялись к веткам, зеленели и втягивались внутрь. Птицы обращались в яйца. Ветер то замирал, то внезапно продолжал своё движение в противоположную сторону, а на соседнем квадрате между деревьями пошёл обратный дождь — снизу вверх.

— Это и правда очень странно, но причём тут Анна?

— При том, что местные зверьки видели её, и ангелам удалось вытащить из их крохотной памяти картину того, как она взлетает на дерево, произносит там какое-то длинное и страшно звучащее заклинание; затем раскрывает крылья, которые вспыхивают абсолютно чёрным, и, подпрыгнув, зависает в воздухе. БЕЗО ВСЯКОЙ ПОМОЩИ КРЫЛЬЕВ. Затем переставляет одну ногу и оказывается чуть выше, словно поднимается по невидимой лестнице. Проходит так какое-то расстояние и исчезает. А через некоторое время, собственно, и бьёт этот белый столп Света.

— Но куда она делась потом?!

— Вроде как её видели на следующий день, живут и здоровую, где-то на границе с Польшей. Но поймать не успели — она растворилась в толпе Наделённых и исчезла.

Мне было не интересно, что она натворила. Мне не хотелось спрашивать, что за столб света, или как избавиться от возникшей аномальной зоны, или почему её не смогли поймать. Кто бы не принял сейчас облик Анны, это не она. Анна исчезла в тот день, когда я уехал, и — о Свет! — неужели её больше не вернуть?

Будь проклят тот, кто сделал нас не хозяевами любви, а её слугами. Аня, послушай, я бы отдал всё, чтобы выцарапать из своей груди поселившийся там тёмный вирус и позвать тебя за собой. Но где бы ты ни была сейчас, просто подожди. Мне тоже недолго осталось терпеть. Когда тебя нет, меня ничего не держит.

Я встал, точно собирался уходить, хотя идти мне было, по сути, некуда.

— Что ты собираешься делать? — мрачно спросил Арсений. — Я никуда тебя не пущу.

— Не пускать надо было Анну, а мне ты не помешаешь. Где сейчас Дима?

Старший ангел усмехнулся.

— Не поверишь, стоит около подъезда и звенит ключами. Они с Катей в магазин ходили. Сейчас будут здесь. А Дима твой, кстати, занятное существо. Но тут лучше рассказать по порядку...

* * *

Мы с Димой сидели на кухне. Дима медленно мешал ложкой чай, я крошил пальцами сухое печенье. Не ореховое, хоть это хорошо. В соседней комнате Арсений о чём-то спорил с Катей. На его короткие отрывистые реплики девушка отвечала знакомым уверенным, лекторским тоном. Предмет спора был неясен, кажется, что-то бытовое.

— Не вини себя, — в сотый раз пробормотал Дима. — Ты сделал всё, как надо.

— Нет, — я тяжело поднял голову, уронив на стол печенье. — Как видишь, я живой и здоровый. А что в итоге? Феста у Совета. Анна... если бы я был здесь, этого бы не случилось. Ванька, опять же. Я знал, что было в нём что-то гниловатое.

— А что Корнел?

— Я связывался с ним. И лучше бы не связывался. Об этом эгоистичном ублюдке можно забыть.

— Оу, какой лексикон, — присвистнул Дима. — Ещё валерьяночки?

— Да пошёл ты.

Роднев тряхнул головой и решительно произнёс:

— Нельзя сдаваться. У всех этих проблем один корень, я уверен, а после твоего рассказа — особенно. Фесту схватил её отец, а всё потому, что этого потребовали те два хаота. Анна теперь наверняка на кого-то работает, и на кого, тоже загадка не великая, вспомни даже ту зону, в которой время чудит. Швед, который сам может управлять временем, получил свои силы совсем недавно — подозрительно, согласись?

— А мы своими руками практически открыли Межмировую пропасть. Ну не идиоты ли?

— Да ладно тебе, теперь хаоты будут действовать активнее, только и всего. Мы не знаем, чего они хотят — но пока что это и неважно. Надо собирать силы, чтобы противостоять им, поймать Анну и вытащить Фесту.

— Какой ты умный, послушать тебя, так и не Наделённый вовсе, — буркнул я. — Может, у тебя и армия союзников в рукаве припасена?

Дима сначала усмехнулся, затем резко посерьезнел, точно что-то вспомнив, и едва не подскочил на стуле:

— А что, если да? Мы не в том положении, чтобы выбирать, так что... армия криоттов тебя устроит?

Я подавился печеньем, и Родневу пришлось стучать меня по спине.

— Прости, что? Ты про тех самых, которые живут в Даймонесе?

— Ну не в самом Даймонесе, а рядышком. Им надо заполучить меня — пожалуйста! Я соглашусь помогать им, если они выступят против Хаоса. Насколько я понял их главаря, Эльтерно, криотты и сами не в восторге от происходящего. А Арсений попросит ангелов, и вуаля! Хотя бы что-то.

— Ты уверен, что ангелы помогут?

— Нет. Но не затем же они послали тебя, чтобы бросить в безвыходной ситуации?

Я обдумал предложение Димы и понял, что терять действительно нечего. Фесту надо выручать, а криотты могут помочь проникнуть в Даймонес. Ангелы, в свою очередь, пусть выяснят, что задумала Анна и вернут её домой. Что до Межмировой пропасти... ключ к ней у Совета, это плохо, но пока что ничего не поделать... Значит, надо думать в другом направлении.

Хаосу нужны такие, как Эрик. Наделённые, в чьих жилах течёт ангельская или демонская кровь, от рождения лишённые магии, но обладающие большим потенциалом. Таким можно запросто влить немного сил Хаоса, придать мыслям нужное направление и вот они, солдаты, готовые пойти против собственных хранителей.

Поэтому Дима прав. Надо опередить хаотов и найти полукровок первыми.

* * *

Начало зимы в России — время тяжёлое, пасмурное и очень холодное. В воздухе витают снег и насморк. Ветер пытается сбросить меня с крыши, поэтому приходится сложить крылья и опуститься на колени.

Пар, вырывающийся при каждом выдохе, немедленно растворяется в пустоте. В серой дали крохотными точками движутся птицы, сбиваясь в маленькие стаи. А машины людей, которые не видят разницы между зимой и летом, осенью и весной, в несбиваемом ритме текут по правильным улицам, рисуя на карте города прямоугольники и квадраты. Большая река кажется гигантским заасфальтированным шоссе, тихо замерзающим и поэтому абсолютно неподвижным — всё вокруг в ожидании чего-то. Нового года? Как будто смена даты в календаре в самом деле чего-то значит.

Люди, их ведь так много! У меня захватывало дух, когда я пытался представить себе, сколько Наделённых живёт в каждом доме, которого только касался мой взгляд, сколько их пряталось в машинах и офисах, на фабриках и заводах. Арсений и я ответственны за каждого из них, но ведь на самом деле мы не так уж и отличаемся от них — мне по людскому счёту восемнадцать лет, Арсений немного старше — даже смешно, что мы пытаемся взвалить на себя такую ношу. Смешно и страшно.

У всех разные ценности и идеалы. Кто-то выбирает жизнь для себя и наслаждается собственной силой, пытаясь усовершенствовать её и добиться власти. Это путь не только демонов, но и некоторых из нас. Как ни горько было вспоминать об этом, но именно такой путь, судя по всему, выбрала Анна.

Это путь яркий и победоносный. Ты боишься затеряться в огромном Внешнем мире и, приняв его за врага, наносишь удар первым, чтобы все эти ничтожные создания знали своё место. Тебя будут бояться, перед тобой будут преклоняться, быть может, молиться. Одно желание — и в твоей руке окажутся миллионы нитей бесполезных, но приятных в своём количестве маленьких кукол.

А есть второй путь. Признав во Внешнем мире друга, оставаться в тени, жить, как все, под фальшивым именем и с фальшивой историей. Магией пользоваться только тогда, когда людям вокруг тебя грозит опасность или когда кто-то может сбиться со своего пути. Это трудно. Потому что в таком случае о тебе никто не узнает. Даже для своих ты будешь лишь очередным ангелом, посланным тихо сидеть во Внешнем мире и приглядывать за людьми. Ни славы, ни чести. Если я выберу этот путь, будут ли мной гордиться родители? Смогу ли я защитить достоинство рода Леонериев? Что скажешь, Феста?

Наверное, нет. Второй путь — единственно правильный, вот только для меня он уже не подходит. Мне не знать покоя, пока ты в опасности — и плевать на задание, я о нём не вспомнил ни разу за ближайшие часы. Я подниму всё Троемирье, я пойду на любые жертвы, я буду договариваться и сражаться. Что бы ни сказали в Коллегии, я навсегда стал твоим ангелом-хранителем ещё в тот день, когда впервые тебя увидел. И я тебя найду.

На закате к придорожному бару "Золотой гусь", что в паре десятков километров от Кракова, подъехал автомобиль, подобные которому нечасто появлялись в тех местах. Это был синий "Ауди", не новый, но в отличном состоянии; любому человеку, даже совершенно не разбирающемуся в автомобилях, было очевидно, что цена такой лошадки включала в себя немало цифр. После того как тихое урчание мотора умолкло, дверь открылась, и из автомобиля выбрался его водитель, он же владелец. Молодой мужчина лет тридцати с копейками, одетый очень просто, высокий, но отнюдь не красивый. Скорее даже наоборот. Черты лица отталкивающе непропорциональны, волосы жидкие, глаза... будто бы тоже жидкие, выпуклые, непонятного бледно-зелёного цвета, словно готовые в любую минуту мутной водицей пролиться из глазниц. Включив сигнализацию, мужчина засунул обе руки в карманы куртки и, сутулясь, зашёл в бар. При этом он не отрывал взгляда от земли, точно что-то искал; впрочем, он знал этот бар так хорошо, что и с закрытыми глазами безошибочно определил бы, где находится дверь, где барная стойка, а где каждый из девяти маленьких грязных столиков.

Прибывшего звали Винсент, он был старшим сыном влиятельного финансиста, и многие знакомые удивились бы, увидев его в пыльном придорожном баре, полном дешёвой выпивки и сигаретного дыма. Однако удивляться тут было нечему. Правда состояла в том, что вышеупомянутая машина, смартфон последней модели и золотой перстень представляли, в общем-то, весь остаток капитала молодого человека.

По-прежнему не поднимая головы, Винсент скользнул за самый дальний столик, находившийся под окном с четырьмя непрозрачными от грязи стёклами. Вытащив руки из карманов, он положил их на столешницу и уронил голову сверху.

— Винс! Бог ты мой! Вот так встреча! — восторженно воскликнули рядом. Мужчина вздрогнул, поднял взгляд и заметил знакомую личность, как и всегда, исполненную недоброго энтузиазма.

— Чего забыл здесь, Матеуш?

— А я думал, ты по мою душу, — удивился собеседник. Тусклый свет лампочки наконец упал на его лицо, и Винс подумал, что тот тоже находился не в лучшем положении, хотя поведением и пытался доказать обратное.

— Вообще, — продолжил Матеуш, — разве ты не должен быть, ну... там? Слушай, я клянусь тебе, это верное...

— Я как раз оттуда.

— Что, неудачно? — Матеуш похлопал Винса по плечу, и тот посмотрел на его руку, как на дохлую рыбину. — Всё потому, что ты никогда до конца меня не слушаешь. Я мог бы всё устроить.

Он огляделся, пригнулся и понизил голос до шёпота:

— Я знаю, к кому надо обратиться. Это с первого взгляда кажется, что заведение для прикорма лохов, а если присмотреться, да завязать отношения с кем надо... Я вот получаю информацию первым. Ещё до закрытия ставок. Там, в этих сферах, у меня всё схвачено...

Винс одарил собеседника недобрым взглядом:

— Вот как? И поэтому ты просиживаешь дешёвые штаны в дешёвом баре? Так надоели деньги, что ты решил игнорировать их наличие?

— Милый мой, ты сама наивность, — осклабился Матеуш. — Умные люди ничего не делают напоказ. Скажу тебе больше: Матеуш, которого ты сейчас видишь, и в самом деле полный неудачник и нищеброд, недоучившийся юрист, без связей и денег, которого жестокий мир выбросил на обочину. Но в этом теле есть ещё один парень. Его имени я тебе не скажу, хотя ты и твой папаша наверняка его знаете... И он знает, как надо прожигать свою жизнь... Правда, из чувства альтруизма он иногда оставляет место Матеушу, чтобы тот мог нести знание таким заблудшим, как ты.

— Сбавь пафоса, тогда, может, и поверю, — буркнул Винс. — У тебя всегда море обещаний.

Внезапно их разговор оказался прерван: за столик, а точнее, чуть ли не на столик, плюхнулся третий — по виду типичный представитель вида алкоголиков обыкновенных. Покачнувшись и тщетно попытавшись сфокусировать взгляд на Винсе, пьяница махнул рукой в никуда и счастливо вздохнул:

— Я слышал про море, парни. Про море... Я его никогда не видел, хотя мог бы. Давайте подумаем вместе: что удерживает наш взгляд от того, чтобы мы могли увидеть море? Просто выйти за порог — и увидеть? Волны... чайки... рыба... а, хотя вот её-то, гадость, я терпеть не могу. Вот само море — это жизнь. Мы все вышли из моря, парни, и все там будем. Всё меняется.

— Видишь, где я нахожусь по твоей милости? — прошипел Винс, схватив Матеуша за ворот. Тот кашлянул и скосил глаза на пьяницу, который блаженно смотрел в стену.

— Там же, где находятся все, кто не хочет слушать моих советов...

— Я уже дослушался!

— Нет, не дослушался. Едва прослышав про то место, ты сразу решил, что тебе не надо ничьих советов, что ты самый умный и сможешь обмануть всех в одиночку. В одиночку в этом мире никто не работает, Винсент...

— Это правда, — горестно вздохнули сбоку. — Хотя все мы рождены одиночками...

— Слушай, возьми и отвяжись! — обозлившись на мирного адепта Диониса, Винсент швырнул ему мелочи, которую тот резво подобрал и нетвёрдым шагом направился к стойке.

... А уже спустя пару часов в стену смотрела вся троица.

— Значит, мы можем видеть не глазом, а сознанием? — в который раз спросил Матеуш. Добродушный алкоголик, представившийся Максом, терпеливо ответил:

— Мы на всё смотрим сознанием. Только... ик... иногда глаза подсказывают нам, что мы должны видеть. Но если я не хочу смотреть на то, что видят мои глаза, не хочу слышать их советов, я просто отключаю их... и вижу всё. Вот там, к примеру, находится Средиземное море.

— Ага... — поддакнул Винсент, заметно подобревший. — Если задуматься, то всё в мире состоит из атомов, молекул, всяких там частиц... Тогда почему нам кажется, что наш взгляд упирается в сплошную стену? Между этими частицами должны быть щели... и в них видно свет...

Какой свет можно было увидеть снаружи в десять часов зимнего вечера, было непонятно, но полёт мысли Винса остановило не это. Он перевёл взгляд на кружку и обнаружил, что её содержимое кончилось. Он подошёл к стойке и требовательно стукнул ладонью.

— Эй...

Он скорее почувствовал, чем увидел, что рядом с его рукой находится ещё одна, присутствие которой, такой тоненькой и бледной, было неожиданным в этом баре. Винс повернулся и закашлялся от удивления. Перед ним была хрупкая девушка со светлыми волосами, сидевшая на стуле скованно и неловко. Её красная курточка, видимо, изначально висевшая на спинке, упала на пол и теперь валялась у ножек стула в пыли.

Несмотря на свою внешность, Винсент всегда был любимцем противоположного пола — отчасти благодаря отцовским деньгам, которые тратил направо и налево не задумываясь. Но в тот момент его разум был в состоянии воспроизвести лишь банальное:

— Что такая красавица забыла в этом отвратительном месте?

"Красавица" опустила голову. Винсу показалось, что она плачет.

— Ну, ну, — ему внезапно подумалось, что он прекрасно знает, в чём дело. — От хорошей жизни сюда не приходят, да? Какой-то скот тебя выбросил, как игрушку? Он полный идиот, поверь мне. Ты очень красивая. Посмотри на меня.

— Красота не главное, — тихо сказала девушка, подняв на Винса свои янтарного цвета глаза.

— Я бы поспорил, — сглотнул мужчина. Ему стало жутковато. Кажется, он уже видел в каком-то фильме похожий сюжет: невинная с виду девушка, почти девочка, сидит в баре с печальным видом, а того глупца, который подойдёт к ней, ждёт...

Девушка обыкновенно, совсем по-земному шмыгнула носом, и Винс тут же выругал себя за идиотские мысли.

— Раз судьба свела нас в этом крохотном уголке земли, — незаметно для себя Винс начал перенимать стиль речи Макса, — значит, мы можем друг другу... э... помочь. Я ведь прав?

— Не думаю, — девушка окинула Винсента беглым взглядом. — ты мне ничем не можешь помочь. Вот я тебе — да.

— Чем же? — у него пересохло в горле.

— Следуй за мной. Но не сейчас. Позже. Через пять минут я буду ждать тебя за стоянкой.

С этими словами незнакомка спрыгнула со стула, подняла куртку и скрылась за дверью. Винс же, словно оглушённый, медленно вернулся за столик, позабыв про выпивку.

— Что, брат, послала? — как ему казалось, понимающе ухмыльнулся Матеуш.

— Нет... да... не знаю...

В голове Винса была какая-то болезненная, но вместе с тем приятная пустота. Он посмотрел на пьянчужку Макса, с которым внезапно ощутил внутреннее родство.

— У тебя взгляд человека... который... который наконец увидел море, — сказал Макс.

— Наверное, ты прав.

Матеуш недоумевающе переводил взгляд с одного собеседника на другого.

— Не ныряй в незнакомых местах, — участливо посоветовал Макс.

— Плевать... — Винсент встал из-за стола и быстрым шагом вышел из бара.

* * *

Незнакомка стояла рядом с неработающим фонарём — подвыпивший Винс даже принял её силуэт за трансформаторную будку и понял свою ошибку, только когда она шевельнулась и сделала шаг ему навстречу.

— Ну и...? — он облизнул губы и внезапно остро ощутил себя со стороны. Пожалуй, он являл собой непривлекательную картину. Уж точно не такую, какая могла бы привлечь этого мотылька. Надо было оставаться в баре... надо было...

— Я правда могу помочь тебе, но вовсе не так, как ты сейчас думаешь, — тихо, с ноткой презрения в голосе сказала девушка. — Тот человек, Матеуш... ведь по его совету ты взял все деньги, которые отец выделил тебе на обучение, и проиграл их на ставках?

— Кто тебя выучил подслушивать, а?! — с нарастающей злостью ответил Винс. — Допустим, и что? С этой сволочью я и сам разберусь.

— Не успеешь. Он почует твою ярость, как животное — приближение хищника. Он уже сейчас чувствует её. Он готов в любой момент бросить тебя и улететь — в другой город или страну, туда, где ни ты, ни твой отец его уже не достанут.

— Ах, так? — нервно рассмеялся Винсент. — Ну, фас! Можешь помочь мне — давай, вытяни из паршивца мои деньги, и потом пусть он катится хоть на край земли.

— Тебя спасут не деньги, — прошептала девушка. Она подошла совсем близко к Винсу и прикоснулась ладонью к его щеке.

Тому показалось, что его кожу прижгли раскалённым железом.

— Что ты делаешь? Что...

В сумраке зрачки незнакомки недобро сверкнули серебром. Всем своим существом Винсент захотел оказаться в баре, но обратного пути уже не было...

— Что... что... что ты такое?

... Спустя пару минут из-за угла бара, шатаясь, вышли в обнимку Макс и Матеуш.

— Зачем мы за ним пошли? — спросил Матеуш. — Спорю на свои золотые коронки, ему и без нас сейчас хорошо...

— Затем, — с непоколебимой уверенностью ответил Макс. Его словно вела неведомая сила, наличие которой он не пытался и не считал нужным объяснять.

Вела до тех пор, пока оба не споткнулись об чьё-то тело.

— Бог мой! — Матеуш даже протрезвел. — Винс! Мать твою, что с тобой?

Совместными усилиями его удалось перевернуть на спину. Посветив ему на лицо фонариком, Матеуш с удивлением обнаружил, что тот крепко спит. И снилось ему, судя по всему, нечто не очень приятное, поскольку Винс во сне скрежетал зубами, что-то бормотал и плакал. По его щекам катились редкие, но крупные слёзы.

— А может, он не спит? — спросил Макс. — Во сне так не плачут.

— Ты-то откуда знаешь? — огрызнулся Матеуш.

— Он прав. Это не совсем обычный сон, — произнёс мелодичный девичий голос. Из темноты вышла фигура... но человеческая ли? Увидев её, Матеуш яростно заморгал, даже протёр глаза, даже потряс головой, ощутив при этом порядочную тошноту. Он был пьян, это безо всякого сомнения, но в том, что видели его глаза, было нечто пугающе реальное — материальность этого он ощущал всем своим существом. То, что осталось от его изъеденной пороками души, пугливо затрепыхалось в груди.

Перед ним был ангел. Ангел с тёмными крыльями.

— Наделённым надо помогать, — сказала девушка, слегка расправив перья, отчего крылья показались ещё больше. — Они как компьютеры. Когда в компьютеры попадает вирус, систему надо очистить, вот только сам компьютер этого не сделает. Процесс запускается кем-то другим. В данном случае — мной. Винсент останется в живых и даже ничего не вспомнит. Как и вы, впрочем. Матеуш Грабовский, подойдите ко мне.

— Заканчивай этот цирк! — заорал Матеуш. — Я прекрасно знаю, кто ты.

— Правда? — с интересом спросила девушка.

— Да. Какая-то тупая * , устраивающая самосуд в разных захолустьях Польши. Не только я о тебе наслышан. Прикрывай свой маскарад, пока мои люди не отрезали твои криво приклеенные культяпки! И проваливай! Я обращусь в полицию.

— Да ну? — удивилась та, спрятала крылья и те, к изумлению Матеуша, пропали без следа. — А если обращусь я? На сколько статей тянет ваша деятельность? Сомневаюсь, что власти, узнав о ней, оставят всё без внимания.

— Нет, ну ты погляди, какой дешёвый шантаж! — Матеуш ткнул локтем Макса. Тот не ответил. Он молча смотрел на девушку и качал головой.

— Ты неправильно поступаешь.

— А что я, по-твоему, должен делать?! — возмутился Матеуш, но потом понял, что вопрос был обращён вовсе не к нему.

— Но он сам заслужил это! — воскликнула девушка. — Я делаю как лучше!

— Ошибка не в том, какие у тебя намерения, а в том, что ты сама решаешь, когда компьютер заражён вирусом, а когда нет. Не допуская даже мысли о том, что он и сам мог бы справиться, — совершенно трезво ответил Макс.

— Тогда зачем я существую?! — в голосе незнакомки прозвучало столько неподдельной боли, что Матеуш совершенно растерялся.

— Уж точно не для того, чтобы убивать.

— Откуда тебе это знать? Раньше я была той, кто мог провести всю жизнь за аптечкой и быть бесплатной жилеткой для всех вокруг. Но теперь я изгой! И раз никому нет дела до меня, я буду поступать так, как сама посчитаю правильным! А я знаю, как правильно, потому что я ангел. И никто, тем более какой-то жалкий Лишённый, меня не остановит!

— Эм... я могу ошибаться, мадемуазель, простите великодушно... но разве у ангелов не светлые крылья?

Девушка осеклась и замолчала. Её голова поникла, а руки сжались в кулаки.

Матеуш ощутил острое желание позвонить одновременно в полицию, скорую помощь и психиатрию.

— Это неважно... да, Максимилиан, прости меня. Возможно, ты прав. Я и правда иногда перегибаю палку. Спасибо, что дал мне пищу для размышлений... Я обещаю, что твоё перерождение не будет болезненным. А вот ты, Матеуш... тут, увы, ничего пообещать не могу. Я не убиваю людей и не ставлю в их судьбах точек. Это всего лишь запятая. Что будет потом — решать вам...

За спиной незнакомки взметнулись две тёмные тени. Один-единственный взмах ладони — и оба мужчины упали на землю рядом с по-прежнему спящим Винсентом. Затем последовала острая вспышка света, и крылатый силуэт, взвившись вверх, растаял в ночном небе.

— Проклятье, — пробормотал Макс, тряся головой и пытаясь подняться. — Удара такой силы я не ожидал...

Он перевёл взгляд на двух лежащих рядом мужчин и вздохнул. Затем встал на колени, отряхнулся и, цепляясь за фонарный столб, выпрямился.

— Пожалуй, это будет сложнее, чем мы думали, — сказал он, приложив пальцы к виску. — Слышишь меня? Смог понять, куда она направляется?

Ответ, по всей видимости, был неудовлетворительным, поскольку Макс застонал сквозь зубы и процедил:

— Ничего, рано или поздно мы её всё равно поймаем.

После чего мужчина ещё раз оглянулся на лежащих, запоминая их точное местоположение; а затем раскрыл ярко вспыхнувшие коралловым цветом крылья и взлетел в темноту.

* * *

Я проснулась поздно, когда снаружи зимнее солнце уже лениво ползло по стенам домов, тщетно пытаясь подобраться к окнам. Завернувшись в одеяло так, что снаружи была только голова, я закрыла глаза и попыталась вспомнить собственный сон. Потом поняла, что мне в очередной раз снился Дима. И это было странно — почему именно он?

Выглядело так, будто Матвей, который пребывал в моей голове целыми днями, покидал свою вахту только ночью, но и тогда оставлял вместо себя своего друга. И если первый был мне немым укором от имени всех ангелов, то второй — от имени всех людей.

Не снимая одеяла, я села на кровати и посмотрела на свой талисман, который лежал у её изголовья. Маленький прозрачный ключик, с виду напоминавший игрушечный. В этой вещи заключалась моя последняя надежда на то, что я рано или поздно смогу стать собой и вернуть душевный покой.

Через пару часов, позавтракав и сложив свои немногочисленные вещи, я покинула гостиницу, в которой ночевала в течение последних двух суток, и отправилась на вокзал. У меня не было чёткого плана или маршрута, я знала одно — мне надо ехать на запад. После вчерашнего использовать крылья было бы слишком рискованно. Трое Лишённых, ни с того ни с сего потерявших память — случай, который наверняка привлечёт внимание.

"Ты должна двигаться на запад, точнее — на северо-запад, — вспомнила я по дороге слова Лратхакаулуры. — Теперь, когда ключ у тебя, полдела уже сделано. Всё прошло как нельзя лучше, ангелы не успели тебе помешать".

"К сожалению".

"Вернёшь ключ на место, как только воспользуешься. Ничего криминального ты не совершила, наоборот — пытаешься вернуть своим крыльям светлый оттенок, чтобы всё стало как прежде. А без ключа этого, увы, не сделать".

"И что же теперь?"

"Как я уже говорила — ехать на запад. Точный маршрут не имеет значения. Совсем скоро тебя встретят и проводят туда, где можно будет провести обряд".

"Я тебе не верю".

"Как хочешь. Тогда можешь повесить этот ключик себе на шею, как сувенир, потому что иначе тебе от него никакого толку".

Не имея точного пункта назначения, я попросту приезжала на вокзал, садилась на первый же поезд, ехавший в нужном мне направлении; через пару часов сходила с него в каком-нибудь городке и останавливалась там на некоторое время. Торопиться мне не хотелось. Но и выбора, как заметила Лратхакаулура, у меня не было.

Я долгое время не понимала, кто такая эта Лратхакаулура, чей вкрадчивый голос прочно поселился в моём разуме и продолжал давать странные советы. В конце концов она сказала, что являлась высшим духом Гармонии, одной из квейн — существ, отвечающих за сохранение баланса Света и Тьмы в Троемирье. Моя судьба беспокоила её, потому что, по её словам, "ангел, в котором живёт такой огромный потенциал, не должен погибнуть, оказавшись между добром и злом". Она твердила, что хочет помочь мне стать прежней или хотя бы разобраться в самой себе, потому как сложившаяся ситуация "всколыхнула равновесие", и смотреть на это сквозь пальцы было никак нельзя.

Я не могу сказать, что безоговорочно поверила ей, однако альтернативной версии у меня не было. Одно я знала точно — голос не мог принадлежать ни ангелу, ни демону, ни тем более любому из низших светлых или тёмных созданий. Его присутствие в моей голове было абсолютно нейтральным, без какой бы то ни было окраски. Не человек же разговаривал со мной, в конце концов?

Наблюдая, как мимо пробегают Лишённые с чемоданами на колёсиках и громоздкими сумками, я сидела, поджав ноги, на полупустой вокзальной скамье. Хриплый голос в динамиках почти постоянно читал объявления о правилах безопасности, порой ради разнообразия уведомляя об отправлении или прибытии поездов. Я не знала, какой поезд мой, но мне хотелось, чтобы он подольше не приезжал.

— Сначала, — сказал сидевший неподалёку рыжий молодой человек в шляпе, — я думал разыграть перед вами какой-нибудь спектакль. Но потом решил, что вы заслуживаете большего уважения.

— Вы это мне?

Приветливая улыбка юноши была такой широкой, что сомневаться не приходилось.

— Да, вам, Анна Андария. Вас ведь предупредили о том, что я вас встречу?

— Кто вы такой?

— Если можно так выразиться, брат Лратхакаулуры. Лратхакаулуир, к вашим услугам.

— По именам это заметно... — тихо ответила я.

— Кстати, перед тем, как мы перейдём к делу, разрешите выразить вам моё восхищение. Никто в мире не справился бы с непростым делом похищения ключа лучше вас. Шутка ли — разблокировать Лестницу, добраться до портала в анжельский тайник, перейти по нему и вытащить охраняемый артефакт, да так, что охрана до последнего ничего не замечала! Честное слово, вы как Джеймс Бонд, Штирлиц, Робин Гуд, как Финтрес Тень, блистательный демон-вор! Вы мой кумир.

— Очень рада. Вы поможете мне?

— Разумеется. Затем и пришёл. Кстати, можно взглянуть на ключик? Хочу убедиться, настоящий ли он. Вы не бойтесь, я только взгляну.

Замешкавшись на пару мгновений, я расстегнула куртку и залезла в её внутренний карман, там, где, защищённый кучей заклинаний, и лежал добытый артефакт. Однако ощупав карман, я похолодела. Он был совершенно пуст.

Я подняла голову и увидела, как рыжий молодой человек вертит в пальцах хрустальный ключ и с недоверием хмыкает.

— Такая важная штука могла бы выглядеть посолиднее... но это она, так что какая разница?

— Отдайте! — я бросилась на него, однако юноша пропал, а в следующий миг его голос осуждающе пробурчал уже за моей спиной:

— Что за варварские захваты! Девушка, вы что, борец с Кавказа?

— Я потеряла всё. Ради этой вещи. Ради того, что она могла бы для меня сделать. Прошу вас, пожалуйста! Я устала бегать и жить, как преступник! Я знаю, некоторые мои действия были излишни, и где-то я сама виновата в том, что мои крылья потемнели. Но это ужасная, чудовищная ошибка! Ангел не может превратиться в демона, да и из-за чего? Я никого не убивала! Не предавала! Я не...

— Ай-яй-яй... — зацокал Лратхакаулир. — Разреши прервать твой монолог. Во-первых, мне на всё это глубоко плевать. Во-вторых, моей сестре тоже. В-третьих, после ограбления анжельского тайника ты навряд ли станешь ангелом снова. В-четвёртых, ты и сама этого не хочешь. Ведь это так прикольно — делать, что хочешь, бродить по Внешнему миру, наказывать зажравшихся Лишённых, стирать им память направо и налево! Будь я на твоём месте, я бы от такого не отказался.

Я упала на колени и закрыла глаза. Всё вокруг было готово ополчиться против меня: и вокзал, и Лишённые, и их поезда, но больше всего — этот весёлый голос.

— Не буду тебя мучить, — Лратхакаулуир подошёл ко мне и похлопал по плечу. — Больше мы не увидимся, не переживай. Пусть тебя греет мысль о том, что именно ты поспособствовала освобождению моей сестрички из плена, в котором мы пребывали с момента собственного рождения. В нашей тюрьме появилась маленькая трещинка, и я сумел через неё сбежать. Но без сестры я живу только наполовину. Зато теперь, с твоей помощью, я сумею ей помочь, и мы снова воссоединимся друг с другом и с этим прекрасным Внешним миром!

— Чего вы хотите? Не только свободы, верно? Этот ключ ничего не открывает!

— Он открывает человеческие души. А вы всегда их недооценивали, верно, лапа?

Я открыла глаза: юноши уже не было. Рядом со мной, наклонившись, стояла какая-то женщина и участливо повторяла:

— Девушка? Девушка, вам плохо? Вызвать скорую помощь?

Я покачала головой и поднялась на ноги. Через силу поблагодарив добрую женщину улыбкой за участие в моей судьбе, я подняла глаза на расписание поездов, светившееся на большом табло.

Если верить этому расписанию, ближайший поезд должен был прибыть уже через пять минут. И мне, без сомнения, не составило бы никакого труда одним взмахом ладони заполучить себе место хоть в вагоне первого класса...

Но я взглянула на часы и, вытерев слёзы, отправилась в здание вокзала — покупать билет.

— Шах и мат!

— Мы в карты играем, какой такой мат, госпожа Феста? — непонимающе буркнул Тэфи. Да-да, именно он. Старый чёрт-слуга уже третий день был моей единственной компанией.

— Да какая разница, главное, что я выиграла!

Я потянулась за ручкой и поставила галочку на листе бумаги, висевшем на стене и поделённом на две половины. "Рогатый алкаш" — 27, "Феста" — 44. Внушительный перевес. И кто, интересно, придумал, что у чёртов способности к азартным играм?

Слуга, ворча, начал собирать и тасовать карты. Я откинулась на продавленные подушки и зевнула, хотя совсем недавно пробудилась от одиннадцатичасового сна. Сон, карты и еда — в случайном порядке — стали моими единственными средствами скоротать время. Благо ни в том, ни в другом, ни в третьем меня никто не ограничивал. Пища, разнообразная, свежая и вкусная, появлялась на большом металлическом подносе каждый час. Складывалось ощущение, что меня откармливали, как свинью на убой. А я и пользовалась этим — кто знает, когда меня наконец-то выдернут из этого рая чревоугодия?

Я не понимала, чего ждал мой отец. Когда его цепные псы притащили меня в Даймонес, я думала, что тут же предстану перед ним, и в своей голове отрепетировала несколько вариантов речей: от "мне плевать, кем ты мне приходишься и чего хочешь", до "здравствуй, папочка, как ты мог". Вот только слушать меня было некому. Я не успела опомниться, как меня впихнули в небольшую комнату в Восьмой башне Собора и дверь захлопнулась.

К удивлению, у меня оказался сокамерник. По словам Тэфи, пару дней назад его без каких бы то ни было объяснений забрали из Огненной башни и заперли в этой самой комнатушке. Наверное, Тэфи должен был оставаться при мне и выполнять свои обязанности слуги, однако это был скорее минус, чем плюс. Лишённая даже такого мелочного дела, как уборка, я медленно тухла в атмосфере безделья и обжорства. Что касалось игры в карты, то начиная где-то с пятидесятой игры мне приходилось уже симулировать азарт, чтобы обмануть собственное скучающее воображение.

Почувствовав, что спина начинает болеть от бесконечного лежания, я встала и, размахивая руками, подошла к окну. По отношению к главной площади Восьмая башня находилась чуть дальше остальных. Моё окно и вовсе открывало, наверное, самый неприглядный вид во всём Даймонесе — осенние сады Адленты, а сразу за ними — горная гряда Бернор. Приближающаяся зима проявлялась, разумеется, не снегопадом и не заморозками, а холодным туманом, тянущимся с болот. Он перекатывался по отвесным склонам плотными комьями и закрывал от взора посеревшие садовые деревья. Не люблю зиму. Багровый огонь Даймонеса, земной и небесный, сменяется несвежей пеленой, укутывающей и удушающей его вулканы.

— Госпожа, — проскрипел Тэфи. — Что же вы будете делать теперь?

— Хм-м... дай подумать. Могу пересилить себя и съесть пятое пирожное, хотя торжественно поклялась этого не делать. Могу отобрать у тебя хлеб и начать убираться. Могу разложить пасьянс. А! Могу выжигать рисунки на обоях! Нет, стоп, и этого не могу. Магии-то у меня в этой комнате нет. Видишь, Тэфи, сколько вариантов? Прямо не знаю, за что и браться.

— Значит, вы сдадитесь на милость Совету?

— Если папаша решил отдать меня хаотам, ничего не поделаешь. Как вариант — красиво плюнуть ему в лицо или произнести напоследок пафосный монолог.

— Почему вы всё время так несерьёзны!

— Мой пьющий друг, это тот случай, когда будь ты хоть синмагом, хоть просто талантливым демоном, победившим в Играх, в одиночку ничего не сделаешь. Отсюда не убежать. Да и куда бы?..

Тогда чёрт сделал нечто неожиданное: бросил карты на пол и бухнулся на колени, отчего его макушка практически сравнялась с полом.

— Госпожа Феста, — начал он. — Я знаю вас с самого Стирания, ещё с тех времён, когда вы ещё сопливой девчонкой были. И я никогда не встречал такого сильного демона. Сильного не в смысле способностей к магии, хотя и тут вас Темнейший не обделил. Я могу судить только о том, что вы рассказали, но это... потрясающе. Мало кто способен на это.

— Способен на что? — невесело отозвалась я.

— Завести друзей, разумеется. Сколько демонов могли бы найти себе компанию, в которой будут и демоны, и ангелы, и умнейшие Лишённые своего поколения? Мне плевать, госпожа, если после этих слов меня бросят в подземелья. Я — существо, рождённое, чтобы пресмыкаться перед вами и служить вам, но, да простит меня Темнейший — хотя бы сейчас я вам это скажу.

— Скажешь что? Эй, ты в своём уме?

— Вспомните всё, что вы рассказали мне, и поймёте, что это правда. Сейчас вы ничего не можете сделать — потому что уже сделали всё, что могли. И я уверен, ваши друзья уже спешат сюда. Они вытащат вас.

Его слова звучали так нелепо, что я рассмеялась.

— Меня? Какой ангел станет рисковать ради демона жизнью?

Мои слова ещё звучали, а в голове уже появилась картина того, что случилось в последние мгновения до того, как меня вырубили заклинанием и доставили в Даймонес.

Я, поддерживаемая чужими руками, висела в воздухе, изворачивалась и пыталась достать до Стервятников, а Матвей бился в волнах, тщетно порываясь раскрыть крылья. Вода вокруг него кипела, но ослепляющие лучи погасали в ней же, не достигая демонов. Одному из них это надоело, и он махнул рукой, заставив возникшую из ниоткуда огромную волну захлестнуть Матвея с головой. На долю секунды я испугалась, что он уже не вынырнет, но толща воды дрогнула, и её поверхность, сверкнув отражёнными лучами солнца, успокоилась, как будто кто-то, усмиряя, провёл по ней гигантской ладонью.

— Матве-ей! — сорвав голос в крике и тем самым заставив демонов отвлечься, я зарядила локтем по чьим-то перьям и пальнула наугад лавовой волной. Впрочем, та прошла мимо цели и, зашипев, погасла в океане.

— Феста! — обернулся Матвей, отплёвывая воду. — Не бойся! Я тебя заберу!

— Даже не надейся избавиться от меня! — отчаянно крикнула я в ответ. Искажённая улыбка мелькнула в серых глазах моего хранителя.

— Взаимно, демонша!

Один из Стервятников стукнул его по затылку тёмной, сгущавшейся к центру субстанцией, по силуэту похожей на тупой меч, и голова Матвея откинулась назад.

— Ах вы...

Конец моей фразы потонул в темноте, сковавшей мой голос вместе с разумом и сознанием.

Тот месяц, что мы провели вместе с Матвеем, по насыщенности событиями может сойти за целую жизнь; и если я хоть что-то узнала о нём за всё это время, то вот оно: в упрямстве этот парень не уступит даже мне. Природная целеустремлённость и принципиальность всех ангелов в нём наложилась на вспыльчивость и необузданность характера. Я произнесла фразу, которая уже давно стала ключевой в моём мнении о Матвее.

— Конечно, Матвей спасёт меня, ведь я его задание. Он не позволит ненависти затмить разум и помешать исполнить свой долг.

— Ненависть, госпожа? Не удивлюсь, если он оправдывается этим, — покачал головой Тэфи. — Но что делает вас зависимой от него?

— То, что я сейчас сижу, аки принцесса в башне, и жду его на белом коне — только воля обстоятельств, и всё. Если бы мне ничто не угрожало...

Я бы его не увидела. Никогда. Устроило бы меня это? Да ни за что!

Не исключено, что я просто привыкла видеть его рядом. Это так странно для демона — чувствовать за своей спиной спину другого, готового за тебя умереть и даже больше, отправиться в Нижний мир...

— Нет, — вздохнула я. — Не хочу, чтобы он приходил. Меня всё равно не спасти, а он только погубит себя. Даймонес пропустит его только в одном случае — если он падёт, а этого не случится, точно не ради меня.

— Какая драма, — чёрт-слуга покачал головой. Он собрал карты, прошёлся по комнате, задевая хвостом мебель и что-то ворча, и внезапно остановился. Его маленькие уши настороженно замерли.

— Подождите... Мне кажется, я что-то слышу... подойдите к окну, госпожа, вы выше меня. У меня галло... галли... галлюцинации, или на площади что-то происходит?

Я бросила взгляд за окно, но там по-прежнему, кроме туманной и абсолютно безлюдной Адленты, ничего не было.

— Я ничего не...

С противоположной стороны раздался отчётливый стук, и сразу, практически без паузы, дверь открылась.

— Мефистофия, тебя вызывает Второй Советник, — сказал стоявший на пороге Стервятник.

— То есть как Второй? — я растерялась. Ему-то я зачем?

— Первый занят более важными делами, — без малейшей эмоции в голосе ответили мне. — Мы рассчитываем, что ты не будешь тратить время и силы на глупое сопротивление.

— И не собиралась.

— Прекрасно, Мефистофия. Следуй за мной.

* * *

Второй Советник находился в собственной, как нетрудно догадаться, Второй башне, в помещении под самой крышей. Это было трудно назвать комнатой, но и залом сложновато — по размеру это было что-то среднее, а по обстановке напоминало рабочий кабинет крупного внешнемировского бизнесмена. Что касалось самого Советника, то он также был одет не в традиционную для чиновников мантию, а в серый костюм и рубашку без галстука. Маски на нём, само собой, тоже не было. Предстоящая встреча явно носила неформальный характер.

— А, Феста, добрый день, — увидев меня, он оторвал взгляд от книги, которую читал. — Заходи, присаживайся. Хочешь, попрошу слуг принести что-нибудь выпить?

— Нет, спасибо, — тут в голову мне пришла одна забавная мысль, и я, как всякий демон в стрессовом состоянии, неожиданно для себя поспешила её озвучить. — Странно, что еда, которой меня кормили, появлялась на блюде сама собой, а тут вам нужны слуги, чтобы принести напитки.

— Обыкновенное тщеславие, — лукаво усмехнулся Даррелл. — Один из чисто человеческих пороков, ужасно прилипчивых. К тому же такие прихоти дают работу многим демонам и экономят наше собственное время.

— Где... — я хотела спросить "где мой отец", но не была уверена, что Второй Советник пребывал в курсе его тайн. Тот нахмурился и ещё раз указал на стул рядом со входом.

— Кажется, я предложил тебе присесть. Не люблю, когда на меня смотрят сверху вниз.

Я упрямо прищурилась, но смирилась с командным тоном — как-никак Советник, может себе его позволить.

— Неважно выглядишь, — Даррелл провёл по воздуху ладонью, и перед моим лицом материализовалось большое зеркало. Да, как ни стыдно признавать, он был прав. За три дня заточения я совершенно забила на собственную внешность. Спутанные волосы, неумытое лицо, на щеках отпечатались следы от подушки.

— А не всё ли равно? То, что настоящая девушка должна и умереть красивой — бред. Я демон последовательный. Если уж наплевать, так наплевать на всё и сразу.

— Надо было тебе с едой подбросить чего-нибудь тонизирующего, — хмыкнул Даррелл, заставив зеркало исчезнуть. — Слишком уж ты вяловата для девчонки, переполошившей всё Троемирье.

— А вы знаете, что именно его переполошило?

— О, разумеется. Не будет же твой отец посылать кого попало на переговоры с тобой. Позволь заметить, что я — единственный демон, посвящённый в вашу маленькую семейную тайну. Не скажу, что горжусь доверием, но смертельная клятва неплохо помогает от болтливости.

Из стремления сделать ему хоть что-нибудь назло я взлохматила собственные волосы и зевнула.

— Какие ещё переговоры? Я же даже не сопротивляюсь. Отдайте меня Хаосу, и никаких проблем.

— Это успеется. Но для начала ты должна узнать всю историю.

Второй Советник захлопнул книгу и положил её на столик. Наблюдая за ним, я подумала, что нечасто встретишь такого красивого мужчину-демона его возраста. Интересно, Корнел, если доживёт, станет таким же привлекательным?

— Твой отец действительно задолжал Хаосу тебя, но на тот момент он об этом и помыслить не мог. Формулировка была туманной: "то, что дороже твоей жене больше всего на свете". Кроме Марии, ничего из того, что имело бы отношение к Анжелии, Эндариана не волновало. Он был уверен, что эта таинственная вещь — или ангел, или человек, что бы это ни было — не представит для него самого никакой ценности, и потому с лёгкостью дал клятву. То, что речь шла о ребёнке, он понял слишком поздно. Слишком редко у таких пар рождались дети, слишком редко они представляли какой-либо интерес для высших сил. Только когда у тебя, ещё совсем малышки, появились признаки наличия магической силы, он начал что-то подозревать.

Я внимательно слушала, не отрывая взгляда от рассказчика, который, в свою очередь, смотрел в пустоту, точно вспоминая события далёкого прошлого.

— Но отдать тебя Хаосу — слишком простой и очевидный вариант. Почему именно ты? Почему у тебя есть магия, хотя по всем законам Троемирья у потомков ангело-демонских союзов её не бывает? Интересные вопросы, а Эндариан никогда не искал лёгких путей. Он изучал тебя. Ставил различного рода эксперименты. Проводил испытания, и из каждого ты выходила с честью, хотя и не помнишь этого. Стирание, а за ним Игры стали последними этапами проверки твоих способностей. И они дали очень занятный эффект, показав, что ты не просто обладаешь магией, но что твоя магия — и это невероятно — самая что ни на есть обычная.

— Чего-чего? — не поняла я.

— Ну как же? Потомок Света и Тьмы по логике обязан иметь допуск к обеим силам. А ты можешь использовать магию ангелов? Хотя бы терпеть их прикосновения?

Я покачала головой.

— То-то и оно. Ты чистокровный демон, и это заводит нас с Эндарианом в тупик.

— А белые перья... — вставила я.

— Ерунда! Может, ты просто на момент их получения с ангелами переобщалась? "Двойная" в детстве, с возрастом твоя магия становилась всё более тёмной, очевидно, нормально тёмной. Эндариан пытается отрицать единственный вывод, но я не вижу другого.

— И в чём же дело?

— В том, что его жёнушка пала ниже, чем он предполагал. Она не просто стала Лишённой, она начала становиться демоном — ещё тогда, когда носила тебя под сердцем, незадолго до смерти.

— Ничего себе! А так бывает?

— Видимо, да. Вот и ещё одна сторона ответа на вопрос, зачем ты нужна Близнецам. Напомню тебе первую: твои крылышки приоткрыли Межмировую пропасть и выпустили их во Внешний мир.

— О Темнейший! — вырвалось у меня.

— А теперь к этому прибавляется ещё одна, объясняющая, зачем ты Хаосу сейчас, когда всё уже произошло. В тебе может быть спрятан ключ, который позволит Близнецам изменять сущности каждого из нас. Делать ангелов демонами, демонов — ангелами, и тех и других — людьми. Разрушить саму основу существования Троемирья.

— Настоящий хаос... но как же люди? Если они останутся без нас...

— А, люди... Тут есть ещё один интересный момент, наш величайший промах: дети. Покинутые дети. Потомки синмагов, имеющие предрасположенность к силам Хаоса. Всё, что нужно — это влить им немного заёмной магии, против которой у нас нет оружия. Я уверен, ты уже слышала о характере этой магии.

Я вспомнила слова Корнела; как наяву, мелькнул образ Ноева ковчега.

— Пространство и время!

— Теперь ты видишь, насколько опасной ситуация может стать? — тихо продолжил Даррелл. — Если им дать власть, они с тем самым тщеславием, присущим всем людям, поработят Внешний мир. Если им дать знание о том, как с ними поступили когда-то давно мы сами, ангелы и демоны, бросив среди Лишённых — они разрушат всё Троемирье.

— Это бессмысленно! Почему?

— Потому что могут, — печально сказал Советник. — Людям слишком долго было отказано в возможности что-либо изменить. И, к сожалению, Близнецы вспомнили об этом раньше нас.

— Да кто такие эти Близнецы?

— Плод роковой случайности. Тебе известно, что за существа хаоты?

— Ну да. Они не имеют формы и плоти, рождаются, пожирают друг друга и умирают, но не эволюцинируют, потому что примерно равны по силе и не могут превзойти остальных.

— А эти могут. Случилось так, что два хаота возникли в одном и том же месте и в одно и то же мгновение, связанные друг с другом неразрывной энергетической пуповиной. Абсолютный ментальный синтез. Пожирая других, они делали сильнее не только себя, но и свою половину, приросшую как сиамский близнец. Не физически, разумеется, — поскольку при рождении хаоты не имеют плоти, — но по существу. И спустя некоторое время эти двое приобрели такую силу, что эволюционировали в существ исключительного разума и не менее исключительных возможностей. Короли Хаоса. Точнее, король и королева — так решили они сами, подражая разумным созданиям Троемирья и выбрав в следствие этого для себя разные начала.

— Они и заключили договор с моим отцом, да?

— Да.

— Но что же будет теперь?

Даррелл быстро, словно оценивающе, взглянул на меня.

— Честно говоря, я ожидал большего. Если ты сама не способна догадаться, даю подсказку: почему мы держали тебя три дня, а не выдали Близнецам сразу?

— Потому что не собираетесь этого делать? — пытаясь подавить растущую смутную надежду, предположила я.

— Элементарно, Ватсон! — Даррелл внезапно рассмеялся и закинул ногу на ногу.

Я насмешливо улыбнулась в ответ и изогнулась в низком поклоне.

— О, благодарю вас, господин Советник! Но знаете что: в ваших с папашей коварных интрижках я участвовать не собираюсь. Так что если я вам нужна за этим, то уж нет.

— Да какие тут интрижки? — презрительно ответил Даррелл. — Интрижки хороши для мирных времён, а у нас тут, похоже, полным ходом идёт война. И если бы дело было только в Хаосе..

Он приоткрыл окно, и тут я услышала то, о чём говорил Тэфи — неясные крики сотен голосов, доносившиеся с площади. Казалось, что они что-то скандировали; издалека трубили какие-то трубы, перекрывавшиеся металлическим звоном.

Я непонимающе уставилась на Советника.

— Идиоты, — пожал плечами тот. — Вообразили, что мы с Эндарианом устроили войну с Анжелией и давай протестовать... Нордео с Кронесом воспользовались возможностью подняться повыше в иерархии Совета и давай валить всё в одну кучу. Плохие дороги, ухудшившиеся интеллектуальные показатели выпускников Академий, высокие цены на птицу... Давненько народ Даймонеса не выходил на улицы. Зажрались. А тут ещё эти две идейные девки...

— Какие девки? — совсем растерялась я.

— Неважно, — Советник поморщился, как будто сказал нечто лишнее. — У Даймонеса реальные проблемы, а эти болваны отвлекают нас от них. Можно, конечно, их разогнать, но тогда кто будет сражаться с хаотами, которые продолжают просачиваться через Межмировую пропасть и вербовать себе союзников? Да, вот тебе совсем свежие новости: эти существа рекрутировали дарлуоров, влили им немного дополнительной магии, чтобы стимулировать энтузиазм, и теперь безмозглые дикари, о которых мы могли веками не вспоминать, готовятся к войне.

— Это те, которые живут за Серыми Болотами? — блеснула я знаниями школьной программы.

— Совершенно верно. А поскольку мой друг Эндариан уже успел послать Близнецов куда подальше и отказался выполнить своё обещание выдать тебя, мы рассчитываем на твою помощь. Так, может, докажешь, что твоя жизнь стоила того, чтобы за неё умирали демоны?

— Я ничего не умею, — сказала я.

— О, от тебя ничего особенного не требуется. Просто делать то, что тебе скажут. Мы сами разовьём твой потенциал. Лучше уж так, чем отдать единственное возможное оружия против врага этому самому врагу.

Взглядом спросив разрешения, я приблизилась к окну, якобы чтобы обдумать это предложение. На самом деле меня больше занимало происходящее на площади. А там и правда находилась целая толпа. Ни дать ни взять копия внешнемировского митинга. За двойной цепью хладнокровных полицейских — стройные ряды демонов, некоторые из них — в перечёркнутых масках. Десятки плакатов. Прищурившись, я разглядела надписи на отдельных из них, гласившие "долой несуществующую власть!", "скажем НЕТ войне с ангелами", "верните наших детей". Глухо доносились скандируемые слоганы, отдельные личности пытались взгромоздиться на постаменты статуй и вещали оттуда, надрывая связки и размахивая рупорами.

Даррелл не говорил ни слова, пока я наблюдала за всем этим.

— Это... странно. Они ведут себя, как люди, — удивилась я. — С каких пор демонов волнует судьба прошедших Стирание детей?

— Ты тоже заметила, молодец, — одобрительно отозвался Советник. — И это тоже — явление проникшей сюда заразы. Источник всей этой сопливой "гуманности" — Внешний мир, а то, что просачивается сюда с той стороны, усилило воздействие в сотни раз. Того и гляди крылышки посветлеют, вот позора-то будет... С другой стороны, интересно посмотреть, как меняются ангелы, это тоже наверняка происходит...

Я всмотрелась внимательнее в маленькие фигурки на площади. В глаза бросилась одна из них, совсем невысокая, с трудом удерживавшая в руках огромную белую табличку. А на ней надпись: "Скажите, где наша сестра?" Кто-то толкнул паренька в плечо, он повернулся и мне удалось разглядеть его лицо. Это был Эрзен по прозвищу Позиция.

— Не может быть! — воскликнула я. — Это про меня! Он... они требуют освободить меня!

— Ты про мальчишку из Огненной башни? — усмехнулся Второй Советник, увидев, на кого я указывала. — Не будь такой эгоцентричной, речь не о тебе, ты же для них ещё на задании. Но эту девушку ты тоже знаешь. К сожалению, мальчишка может простоять здесь хоть месяц, своего ему уже не добиться. Кстати, он сам не знает, насколько прав — девчонка была его родной сестрой. Бедняга, при поступлении в Школу, как и все младшие братья и сёстры, он прошёл Стирание уже во второй раз.

— Не понимаю... то есть... — и тогда до меня дошло. Единственная моя подруга, которой не было в перевёрнутом отражении Даймонеса... уже не было. И не могло быть.

— Вы забрали Кеель и убили её, — моё дыхание сорвалось.

— Вытащили из её мозга всё, что она могла о тебе помнить, и избавились от неё. Видишь, Феста, хоть кто-то в этом безумном Троемирье остаётся тёмным.

Пытаясь не наброситься на Советника, я повернулась к нему и увидела, как на его красивом лице с синими глазами появилась холодная улыбка.

— И вы... думаете... что после этого... я соглашусь...

— Выброси из головы внешнемировскую сентиментальную дурь, — резко сказал тот. — Сейчас есть дела поважнее, ты так не думаешь? Если нет, ты ещё глупее, чем кажешься.

Я сжала кулаки, только бы сдержаться и не разнести этот чистенький кабинетик в щепки. Развернулась и пошла к выходу, наплевав на возможные последствия, но Даррелл и не думал меня останавливать.

Поскольку я даже не знала, где находился выход из Собора, я отправилась обратно в свою комнату. Там был хотя бы старый Тэфи, привыкший к моим истерикам. А мне просто необходимо было найти выход своему гневу. Кеель. Весёлая девчонка, верный друг, принципиальная и наивная соперница, получившая от меня на Играх товарищеского подзатыльника. Да чего она могла стоить? Для меня много, для них — ничего, так почему бы, действительно, не убить её, чтобы избавиться от тени подозрений?

На беду, ещё не конца сбежав вниз по лестнице, я врезалась в чью-то высокую фигуру. Подняв взгляд, я тут же узнала своего отца. Он был в плаще, но без маски, а каждый демон Даймонеса, несмотря на все традиции, знает своё правительство в лицо.

— Лучший способ решить проблему — избавиться от неё, — выпалила я. — Правда, господин Советник? Демону же раз плюнуть убить другого. Как вы убили мою мать, мою подругу, как убьёте Матвея, когда он сюда придёт? Всех, кого я любила? Сами? О, это вряд ли. Правители редко пачкают руки. У вас такие красивые перчатки! Так вот, спешу заметить: мне плевать на Хаос, на конец света или что там ещё произойдёт. А на ваши интересы мне наплевать много и часто. Разрешите откланяться!

Закончив одним махом свою эмоциональную тираду, я сбежала вниз ещё на несколько ступеней и обернулась, отчего-то думая, что он смотрит на меня; но он не смотрел, а продолжал своё спокойное восхождение, как будто ничего не произошло.

* * *

Вернувшись в комнату, я хотела было от души хлопнуть дверью и заорать, но таинственно и радостно сверкающие глаза Тэфи смутили меня. Я прикрыла дверь, осторожно и тихо, заметив, что чёрт прижал палец к губам.

— Госпожа Феста, — произнёс он, — к вам тут гости пришли. Только громко не восторгайтесь. Всё в порядке, выходите!

Чёрт несколько театрально щёлкнул пальцами. Слева от меня скрипнула, открываясь, дверца шкафа, и оттуда выпала растрёпанная, расцарапанная, но до ужаса знакомая мне девушка.

— Феста! Привет! — помахала рукой Диала. Сделала пару шагов, будто хотела обнять меня, но в последний момент передумала и просто протянула руку, расплываясь в улыбке.

Ну уж нет, подруга. Я сгребла Диалу в охапку и стиснула так, что она сдавлено захихикала:

— Слушай, не глупи, задушишь сейчас!

Я отступила и оглядела её с ног до головы, точно сомневаясь в её материальности.

— Ты чего это тут делаешь?

— Случайно получилось, — ответила Диала. — В Огненной башне чай закончился, искала заварку, забрела в Собор, а тут ты... Не тупи! За тобой пришли, конечно.

— "Пришли"?

— А, да, — хитро сверкнула глазами демонша. — Конечно, я тут не одна. Скажу больше, это всё не моя инициатива.

— А...

— Надеюсь, у тебя всё в порядке.

Отпустив Диалу, я обернулась к окну, откуда и послышался голос. Одна из занавесок всколыхнулась, и из её тени на свет Лиоры вышел тот, кого я ожидала увидеть в качестве спасителя меньше всего. Но это не помешало мне в который раз задохнуться от нахлынувшей бури эмоций.

— Я же говорил, что однажды приду, когда буду нужен, — изящно поклонился Корнел. — Тем более что твоё проникнуть сюда было не так-то сложно. Кроме тебя, мы нашли в Соборе, точнее, в его подземельях, ещё кое-кого...

Из-за спины лучника осторожно показалась худенькая девчонка младше нас лет на тридцать-сорок. Чёрные волосы в конском хвостике напряжённо покачивались из стороны в сторону, задевая плечо Корнела. Девчонка казалась слегка напуганной, но явно с непростым характером и далеко не глупой.

— Меня зовут Ниенна, — произнесла она.

— Очень приятно, Феста, — на автомате ответила я, продолжая смотреть на Корнела. Тот, заметив это, поднял бровь:

— Что?

— Ты потрясающий.

— Кгхм, — насмешливо кашлянула Диала. — Всё это прекрасно, но давайте уже двигать отсюда. Браслеты вечно действовать не будут.

— Какие браслеты?

— Все барьеры, которые тут стоят, — начал пояснять Корнел, роясь в карманах куртки, — срабатывают на проявления магии. Другими словами, Лишённый, окажись он тут, смог бы шастать туда-сюда безо всяких проблем. Эти браслетики, которые мы с Диалой украли у одного проявившего к ней сомнительный интерес чиновника, используются демонами во Внешнем мире, когда те прячутся от ангелов, маскируя их под Лишённых. А нам они пригодятся, когда мы будем прятаться от охранников.

Подняв руку, я поймала брошенную им широкую полоску из зелёной плотной ткани и застегнула на своём запястье.

— А дальше, — продолжил лучник, — всё просто. Надо только отвлечь тех демонов, которые стоят у малого западного входа — там их меньше всего. Помогут обстоятельства. Слыхала про массовые выступления?

Я кивнула головой.

— Итак, все готовы? — спросил он. К тому моменту уже все надели свои браслеты, и только мой слуга нерешительно топтался, бросая на меня умоляющие взгляды.

— Подожди, — вздохнула я. — Тэфи возьмём с собой. Без меня его тут прикончат.

— Чёрт? — удивилась Диала. — Если он для тебя так важен, пожалуйста...

Она бросила Тэфи ещё один браслет. Пока тот надевал его, пытаясь закрепить на узеньком запястье, Корнел открыл окно.

— Да что такое... Не могла заказать себе номер с видом на площадь? Делать нечего, придётся искать окно уже на лестнице. Уходим.

Один за другим мы вышли из комнаты и высыпали на лестницу, стараясь ступать как можно тише. Там, к счастью, обнаружилось ещё одно окно, и выходило оно аккурат на шумящую площадь. Тщетно подёргав ручку, Корнел попросту выбил стекло. В другой его руке сверкнул огонёк телепортации артефакта.

— Договорились же, без магии! — шикнула Диала.

— Да всё, больше не буду.

Корнел поднял лук, наложил стрелу на тетиву, отступил на шаг и прицелился. В следующее мгновение стрела улетела в самую гущу толпы, чудом никого не задев. Внизу что-то слабо вспыхнуло серо-розовым светом. Там, куда воткнулась стрела, раздался громкий крик:

— Эй! У большого западного входа никого нет! Айда туда! Если кинемся все, нас не сдержать! Фортено нео аллентро!

Демоны стали озираться в поисках источника этого голоса. Затем — в поисках уже чего-то другого.

— А он прав! Посмотрите, ту дверь вынести на раз-два! — подхватил один из мужчин, отшвырнув в сторону большой транспарант. За ним последовало добрых несколько десятков демонов. Подняв руки, они двинулись к большому западному входу в Собор. Ряды полицейских дрогнули, но среагировать они не успели и были буквально сметены, так и не решившись применить магию — видимо, на это Даррелл успел наложить строгий запрет.

Я шёпотом спросила у Корнела:

— А что за последняя фраза, которую крикнул этот фантом? Похоже на заклинание.

— Оно и есть, — так же тихо ответил он. — Формула безоговорочного доверия. Хорошее средство управления скоплениями демонов. Когда включается стадный инстинкт, все защитные механизмы против магического воздействия отходят на второй план. А теперь пора. Они отвлекут охрану, которая должна будет покинуть малый вход. Там и так их не очень много...

Едва договорив, он первый продолжил быстро спускаться по лестнице.

* * *

Корнел был абсолютно прав. Шум доносился со стороны большого западного входа; малый же был к тому моменту, как мы подошли, совершенно свободен. Мы открыли маленькую дверь и выскользнули из башни, тут же нырнув в толпу, пытаясь смешаться с ней и одновременно не потерять друг друга.

Цепляясь за руки, словно в детсадовском хороводе, мы пересекли площадь и, оказавшись в начале Темноречной улицы, сумели перевести дух. Корнел, нахмурившись, отряхивал рукава куртки, которой успел зацепиться за что-то грязное. Диала приглаживала волосы. Ниенна, единственная не озабоченная собственной внешностью, настороженно осматривала близлежащие переулки. Прищурившись, она долго вглядывалась куда-то за угол одного из домов; затем отпрянула и прижалась спиной к стене.

— Этого не может быть! — коротко выдохнула она. — Все назад, это ловушка!

Мы последовали её примеру: прижались к стене и приготовились.

— Что ты увидела? — спросила Диала.

— Тс-с!

Несколько секунд прошли в мучительном ожидании: мы не слышали даже собственного дыхания.

— Вы уверены, что это стоит того?

— Нет, но кратчайший путь лежит через площадь. Будем надеяться, что маленькое восстание сыграет нам на руку и отвлечёт внимание.

Я узнала голоса обоих говоривших и едва не выскочила им навстречу, но Диала опередила меня.

— Стой, дура!!! — потянулась Ниенна, чтобы схватить её за руку, но опоздала. Дальше прятаться смысла не было. Вслед за Диалой мы бросились в переулок и столкнулись лицом к лицу с Лариусом и Роменом. Первый выглядел точно так же, как и всегда, правда, был немного уставшим; второй ужасно похудел, а белая повязка на его плече была едва прикрыта накинутым сверху поношенным пиджаком.

Прежде, чем мы успели что-либо сказать друг другу, Диала бросилась на шею Ромену и застыла.

— Вот так встреча... — задумчиво протянул Лариус, оглядывая нас. — Мефистофия? Корнел? Разве вы не должны быть во Внешнем мире?

— Нам там не понравилось, господин комендант, — ответил Корнел. — Но об этом, наверное, стоит поговорить позже, да?

Он многозначительно посмотрел на продолжавших обниматься Диалу и Ромена. Я улыбнулась, вспомнив перевёрнутое отражение Нижнего мира.

— Ты живой, — сказала Диала.

— Теперь-то — живее всех живых, — счастливым эхом отозвался Ромен. Их взгляды встретились, и следом встретились их губы.

Мы с Корнелом переглянулись. Было трудно понять, что крылось за взглядом этих насмешливых тёмных глаз, но мне показалось, что он был, как и я, очень доволен. Рад за друзей? Неужели всех нас действительно можно назвать друзьями? И правда, стоит порадоваться.

— Ниенна? — услышали мы недоверчивый голос Лариуса и обернулись. Девчонка упрямо поджала губы и опустила голову.

— Привет, пап. Я думала, это они выманивают меня, чтобы поймать, — призналась она.

Комендант молчал всего несколько секунд. Затем отвернулся и сказал:

— Раз минутка счастливых встреч закончена, предлагаю разделиться. Я и Ниенна пойдём в лечебницу за лекарством для Роменуса и продуктами, куда мы с ним и собирались... Ты, Ромен, провожаешь своих однокурсников в наше жилище. Внимания не привлекать. Действовать быстро. Скоро Советники разгонят это маленькое сборище и заметят побег... Встретимся уже дома. Ниенна, за мной.

Девчонка встряхнула волосами, но возразить не решилась и вслед за отцом скрылась в толпе.

— Ну, идём, — оглядываясь, пробормотал Ромен. — Все рассказы уже дома. Лариус прав, времени маловато.

Мы прошли в переулок, двигаясь быстро и наступая друг другу на ноги. В моей голове было так много мыслей, что она пылала и раскалывалась. Но ярче всего в ней вспыхивал один вопрос, и в конце концов я не выдержала.

— Корнел, — обратилась я к демону. — Что с Матвеем? Он выжил? Он ищет меня? Ты знаешь о нём хоть что-нибудь?

Лучник загадочно улыбнулся.

— Понятия не имею, — ответил он.

Дом, в который нас привёл Ромен, находился неподалёку от площади Собора, на границе районов Дартхейма и Клареса. Он ничем не отличался от своих многочисленных соседей: вся улица была застроена одинаковыми трёхэтажными особняками с плоскими крышами, в каждом из которых жило по две-три семьи. У подъездов стояли кареты с нетерпеливо ржущими хорсанами, велосипеды и закрытые мусорные баки. На аккуратно подстриженной траве — ни соринки, даже холодная вонь зимнего тумана практически не чувствовалась. Из труб лениво тянулся жемчужно-серый дымок. Окна-близнецы неприветливо щурились на улицу своими зашторенными круглыми глазами.

— Квартал чиновников? — спросила я у Ромена, уверенно шагавшего впереди. — Не слишком ли близко к центру?

— Наоборот, — удивился он, — это же идеальный вариант. Если хочешь спрятать что-то — спрячь это на виду.

Наконец мы остановились перед одним из особняков, имевшим целых два входа. Ромен направился к левому и зазвенел ключами, открывая довольно старую и уже местами поцарапанную деревянную дверь.

— Добро пожаловать! Не палаты Собора, ясное дело, но с милыми и в шалаше рай, — провозгласил он, пропустив нас внутрь. Следом за Роменом порог переступила Диала, затем мы с Корнелом и последним проковылял ворчащий что-то себе под нос Тэфи.

Мы оказались в большой прихожей, заставленной добротной мебелью — гардероб, шкафчик для обуви, трельяж с зеркалом. Прямо перед нами за двустворчатыми прозрачными дверями находилась гостиная, — угадывался силуэт большого дивана и передатчика, — а справа по коридору, сразу после туалета и ванной комнаты, располагалась кухня. Все стены, обклеенные обоями приятного кофейного цвета, были увешаны маленькими гравюрами и рельефными портретами живших столетия назад демонов.

— Ого, — уважительно отозвался Корнел. — Для беглецов вы ничего себе устроились. Чей домик?

— Половина домика, — поправил довольный "хозяин", вешая пиджак в гардероб. — Вообще эта жилплощадь когда-то принадлежала семье Нерметт. Замечу, принадлежала чисто формально. Сами они живут в другом конце района, там и улица посимпатичнее, и домик побольше. Тут жила дочь Нерметтов, Сильвия, пока не вышла замуж за нашего старину Лариуса и не переехала в подаренный ему после Игр домик на Большой Базальтовой. Правда, спустя сорок лет после свадьбы Сильвия умерла от тяжёлой инфекции, поразившей мозг. Диагностировали слишком поздно... Лариус всё бросил и с горя пошёл сидеть комендантом в Триаде, Нинка — ну, Ниенна то есть, — отправилась в Академию, а про этот дом — как и про тот, который на Базальтовой — временно позабыли.

— Как-то просто вычисляется ваше убежище, — сказала Диала.

— Пока-то не вычислили. Дом самого Лариуса — тот да, за тем пристально следят. Стервятникам небось и невдомёк, что Гусеница знает пароль от сигнализации сего жилища. Сильвия была в курсе сложных отношений Лариуса с законом и в своё время дала добро на убежище — на всякий случай.

Продолжая говорить, Ромен широко распахнул двери в гостиную и зашёл внутрь, поспешив поплотнее задёрнуть шторы на окнах. Тэфи, цокая копытами, подошёл к шкафу и обнаружил за ним лестницу, ведущую на второй этаж, в спальню, где стояла одна-единственная узкая кровать. И больше ничего. А, нет, ещё тумбочка с настольной лампой и книжная полка. Но насущных проблем они не решали.

— И где же мы будем спать? — спросила я Ромена. Тот легкомысленно пожал плечами.

— Гусеница спал на кровати в спальне, а я тут, на диванчике. Ещё можно постелить матрас на кухне. Тут, на полу, тоже при желании кто-нибудь сможет плюхнуться.

— Но нас... раз, два, три... уже шестеро! Плюс-минус Тэфи.

— Кому-то и на страже надо быть. Демонов теперь полон дом, а у нас есть соседи. Вот скажут они однажды утром себе: "что-то шумненько у нас за стенкой! А ведь всегда пусто было. Не вызвать ли полицию от греха подальше? Может, у них там вызовы духов, оргии и наркота?"

— Не буди моё больное воображение, — хмыкнула я.

— Да всё это ерунда, Феста, — отмахнулась Диала. — Поверь нам с Роменом, удобства — не главное в жизни. Мы ведь, пока не разделились, несколько дней жили в какой-то дырявой пещере на вулканических каньонах.

— Что значит "какой-то"?! — оскорбился Несравненный. — Я её пятьдесят лет обустраивал!

Корнел участия в беседе не принимал. Он положил свой лук на пуф рядом с передатчиком и теперь стоял посередине комнаты, закрыв глаза и медленно водя вокруг себя руками.

— Медитируешь? — спросила его Диала. — Энергетические потоки ловишь?

— Когда успела внешнемировского сарказма нахвататься? — не открывая глаз, отозвался лучник. — Ставлю отводы внимания. Не слишком сильные, чтобы не концентрировать магию, но теперь этот домик станет ещё неприметнее.

— А ты действительно восстановился, — покачала головой Диала. — Отвод внимания на целый дом... Правду говорят, что по-настоящему сильны демоны только в Даймонесе, у тебя дома.

— Как и все разумные существа Троемирья, впрочем, — философски добавила я.

* * *

Пока мы делились друг с другом собственными приключениями и мотались по комнатам, исследуя новое убежище, на Даймонес опустился вечер. Лариус с дочерью вернулись только через час после заката Лиоры, и их напряжённые лица не предвещали ничего хорошего.

Комендант прошёл на кухню, где Диала с Роменом пили чай (серьёзно, пили чай), и бросил на колени Несравненному туго завязанный пакет.

— Вот тебе лекарства. Но скоро в лечебнице заметят, что я их краду. А без настойки "Митриума" яд черноспинки ни на что не годится.

Диала обиженно подняла взгляд:

— Сама знаю, что доктор из меня был так себе. Зачем это лишний раз подчёркивать?

— Позволь напомнить, — процедил Лариус, — что я из чистого альтруизма таскаю твоему дружку препараты, рискуя своей жизнью. Если бы я не нашёл его на каньонах, он бы уже давно валялся в пещере мёртвый, и это была бы не моя вина.

Мне показалось, что я слишком долго не принимаю участия в разговоре.

— Хорош вам ссориться и стрелки переводить. Если бы не я, Ромен бы эту рану вообще не получил.

— Вот да! — вскочил Несравненный, ткнув в меня пальцем. — Покусилась на мою священную жизнь и в ус не дует! Хотя, если разобраться, ледяная змея была моей идеей... не-не-не, так не пойдёт. Давайте всё свалим на Совет, раз уж такая мода пошла. Кстати, господин Лариус, как обстановка в городе? Спонтанный флэшмоб разогнали?

— Вроде того. В городе абсолютная тишина. Ни намёка на беспорядки... Кажется, что все демоны сидят по домам и готовятся ко сну. Видимо, Советники сумели подобрать нужные слова.

Ромен стал развязывать пакет, радостно комментируя каждую показывавшуюся коробочку, Диала слегка насмешливо, но не менее радостно комментировала его комментарии. Лариус подозвал мрачную Ниенну и начал ей что-то выговаривать по поводу неосмотрительного поведения в холле лечебницы (насколько я поняла, девчонка была отвлекающим манёвром, пока её отец рыскал по кабинетам и тащил всё, что плохо лежало).

Полюбовавшись этой идиллией, я вернулась в гостиную, где застала Корнела, сидевшего на диване и, к моему удивлению, беседовавшего о чём-то с устроившимся у его ног Тэфи. Когда я вошла, оба замолчали и сделали вид, что возникшая тишина никого не напрягает.

Мне хотелось куда-нибудь плюхнуться, но пуфик по-прежнему был занят корнеловским луком, который тот не пожелал убирать, а диван — самим лучником. Не то чтобы я была против его присутствия, только развалиться на полу с моей стороны было бы не очень разумно. А прилечь бы не помешало, да и поспать, наверное, уже тоже.

Кстати. Отсутствие свободного места напомнило мне о вставшей ещё днём проблеме.

— А кто где будет спать? — выпалила я.

— Так всё уже решено.

— Где я была?.. Впрочем, неважно. И... что?

Когда мы встретились с Корнелом взглядами, по моей коже пробежали мурашки. Хотя смотрел он совершенно спокойно и даже отрешённо.

— Поскольку Диале с Роменом Лариус по понятным причинам теперь не особо доверяет, он будет спать с Роменом на втором этаже, а Диала, соответственно, вместе с Ниенной здесь. Одна на диване, вторая на полу.

— Круто! А мне где лечь, на коврике у входа? — возмутилась я.

— На кухне. Там тоже есть место. Хватит для двоих.

Пару секунд я переваривала сказанное, а потом вспыхнула, как помидор. Столько времени прошло, а он меня всё ещё дразнит! И как ему не стыдно? Как будто он не знал, как на меня действуют подобные слова!

— То есть мне Лариус доверяет?

— А у меня есть основания беспокоиться? — вопросом на вопрос ответил лучник.

— Конечно, нет! С чего бы! Да я вообще спать не хочу и не собираюсь! — сердито ответила я, но вырвавшийся в конце фразы зевок меня выдал.

— Поужинай пока и постели на кухне. Нам обоим. Я выйду прогуляться.

Корнел подошёл к пуфику, поднял лук и колчан со стрелами, прислонённый к подставке для передатчика, и направился к гардеробу. Я растерянно смотрела, как он надевает пальто и поправляет перед зеркалом воротник. Хлопнула дверь, щёлкнув напоследок замком.

— Тэфи, — спросила я у чёрта, — ты чего-нибудь понимаешь? Почему он так со мной поступает?

— Ему скучно, госпожа, — пожал плечами слуга. — Вы не против, если я приготовлю вам поесть и постелю?

— Валяй. Мне тоже скучно, но кого это интересует? Разве что Совет.

Улегшись на освободившийся диван, я задумалась о Даррелле и о своём отце. Побег из Собора оказался таким простым, что это наводило на подозрения. Кажется, нас оттуда просто-напросто выпустили. Но зачем? Знали, что идти нам по большому счёту некуда? Или рассчитывали, что во мне взыграет патриотизм и я вернусь, исполненная желания воевать с Хаосом?

Может, я и вправду глупо поступила, в очередной раз поддавшись эмоциям. Даррелл говорил, в общем-то, здравые вещи. Я же сама была на той стороне и знала, на что способны хаоты. Сидеть в этом доме или даже пытаться бежать обратно во Внешний мир — значит, спрятать в песок свою безмозглую страусиную голову.

Но я вспомнила и Кеель, и гнев, утихший с утра, полыхнул с новой силой. Эрзен прав. Вечная проблема чиновников и правителей — в том, что они, прикрываясь пафосными формулировками и проблемами мирового масштаба, без раздумья пускают в расход чужие судьбы, возомнив себя гроссмейстерами, жертвующими ничего не значащими пешками ради победы.

А что, если мне всё равно? Ты сам напросился на это, Эндариан. Нечего было флиртовать с ангелами, и заметать следы бы потом не пришлось. Спасай свою шкуру и свои миры сам. Я хочу немногого — отыскать Матвея, сохранить жизнь оставшимся друзьям и выжить самой. В конце концов, демоны рождены, чтобы быть эгоистами.

* * *

Я долго не могла сомкнуть глаз и лежала на кухонном полу, ощущая каждую неровность старого матраса. Тёмно-золотой свет фонаря подсвечивал коричневые занавески, отчего казалось, что те светятся сами собой. Единственное, что успокаивало — тихое похрапывание Тэфи, свернувшегося клубком на куче тряпок в углу. Корнел всё не приходил. Я пыталась убедить себя, что это даже к лучшему, однако в глубине души нарастала смутная досада. За него самого я не беспокоилась — уж кто-кто, а Тёмный Лучник мог прекрасно о себе позаботиться. Прикрыв глаза, я попыталась уснуть, но сделать это никак не получалось. Вместо этого голову заполнили хаотичные образы, воспоминания, полубредовые сюжеты...

"Что же это такое!" — с досадой подумала я и открыла глаза. Маленькую кухню вовсю заливал яркий, с серебристым отливом свет Лиоры.

Я невольно скосила глаза на соседний матрас. Простыни на нём, судя по всему, оставались абсолютно нетронутыми. Я отбросила своё одеяло и, спотыкаясь, выбежала из кухни.

В гостиной, куда ещё накануне успели перенести из кухни стол, сидели все и спокойно завтракали.

— А, Феста, — кивнул Корнел, намазывая на хлеб варенье. — Прости, что так и не пришёл. Просто встретил знакомого, и мы немного посидели в баре.

— Какого ещё знакомого?

— Выпускник Тёмной башни, ты его не знаешь. Ещё когда я учился, у нас с ним возникли неплохие торговые отношения. Сейчас он владеет небольшим заводиком по производству передатчиков, у самого Бернора. У него всегда была деловая хватка.

— Ну и? — спросил Лариус. — Ты просто так мотался или вынес из посиделок что-то полезное?

— Обижаете, — спокойно ответил Корнел. — Помимо большой сумки с продуктами, которая лежит в прихожей, я принёс новость о том, что именно заставило народ Даймонеса прекратить попытки протестовать.

— И что же это?

— Вчера в пятом часу в Собор прибыл гонец, посланный из Рихты, дарлуорского поселения за Серыми Болотами. Дарлуоры по своей природе трусливы и склонны пресмыкаться перед всем, что Темнейший наделил способностью говорить, однако этот вёл себя совсем по-другому. По-хозяйски. Говорят, он даже усмехнулся, когда передавал Третьему Советнику запечатанное послание. Конечно, потом он за это поплатился, но суть не в том... Содержание послания до смешного простое. Хаоты, захватившие тела некоторых дарлуоров, и сами дарлуоры объявляют Даймонесу войну. Советник сообщил об этом всему городу, и пустые претензии отступили на второй план. Идёт всеобщая мобилизация. Демоны вовсе не тупые и понимают, что даже если они свергнут сейчас Первого и Второго Советников, хаоты всё равно явятся сюда.

— Значит, весь город поднимается на смертный бой с врагом, — задумчиво пробормотала Диала. — Совету, конечно, ещё припомнят все его грехи, но позже.

— Сначала надо отстоять свой мирок, — вставил Ромен. — А судя по рассказам Фесты, задачка эта не из лёгких. Тёмная магия демонов не влияет на тех, кто использует силы Хаоса; а нам нечем даже защититься от их фокусов. Хоть бери и убегай всем городом во Внешний мир. Время оттянется.

— Идиот! — оборвал его Лариус. — Ты хоть представляешь, что будет, если Даймонес захватят дарлуоры и хаоты? Изгнанные во Внешний мир, демоны постепенно потеряют свои способности, равновесие нарушится, и последствия станут губительными не только для одного мира — а для всех трёх.

— Чистая правда, господин комендант, — согласился Корнел. — Сейчас демоны, оказавшиеся во Внешнем мире на долгий срок, лишаются магии куда быстрее, чем это происходило столетия назад.

— Значит, одним демонам не справиться, — обречённо подытожила я, посмотрев в окно. Улица оставалась обманчиво тихой. Кто знает, не доживает ли Даймонес сейчас свои последние спокойные часы?

— Так что же делать? — пробормотала Ниенна. Я насмешливо посмотрела на неё.

— Там весь Совет над этим сейчас голову ломает, а решение найдём, разумеется, мы тут вшестером. Прости, Тэфи, всемером.

— А не вернуться ли тебе к твоему любимому Совету? — прищурилась девчонка. — Глядишь, отдадут тебя Хаосу, и мы хотя бы отсрочку получим.

— Не отдадут. Они же не дебилы.

— Тогда тем более, в чём проблема?

— Так, хватит! — вмешался Лариус. — В этой комнате все сами решают, как им поступить. Советую, кстати, за сегодняшний день с этим определиться.

— Мы разделимся? — удивилась я.

— Если этого пожелает каждый, то да.

* * *

В течение дня каждый из нас в порядке очереди выходил проветриться, чтобы не толпиться в доме и не действовать друг другу на нервы. Но я не решалась. Ощущение безопасности было таким непривычным и хрупким, что я с лёгкостью приносила в жертву ему свежий воздух и возможность размять ноги.

Когда уходил Ромен, Корнел неожиданно изъявил желание пройтись вместе с ним. Комендантское семейство в количестве двух человек сидело на втором этаже и обсуждало собственные планы, а мы с Диалой были на кухне. Подруга жарила котлеты и варила вермишель, я просто сидела за столом и наблюдала. Люблю бездельничать, когда другие работают.

— Интересно, — говорила Диала, с важным видом помешивая не нуждавшуюся в этом кипящую воду, — из меня выйдет хорошая хозяйка? Тьфу ты, дрянь! Шипеть она на меня ещё будет! — она щёлкнула пальцами, убавляя огонь под сковородкой.

— Мне кажется, да, — серьёзно ответила я.

Диала отбросила с лица прядь волос, выбившуюся из-под косынки. С фартучком, повязанном сверху на короткое кожаное платье, раскрасневшаяся от жара, она и вправду казалась в своей стихии.

— Будешь варить Ромену борщи...

— С радостью, если доживу. А скажи, кстати... ты что, ни капельки не удивилась? — покраснеть сильнее было вроде бы некуда, но Диале удалось.

— Я же уже рассказывала. На одной из петель той стороны было нечто вроде отражения нашего мира. И там вы с Роменом были помолвлены.

— Ой, правда? Не знаю даже, хорошо это или плохо. Он, конечно тот ещё раздолбай, но вроде неглупый, и...

— Ты кого обмануть пытаешься? — фыркнула я. — Такие, как мы с тобой, не слушают логику, когда влюбляются. Чик! — и всё. Главное, что скучными отношения с ним не назовёшь.

— Ты права, — хихикнула подруга. — А ты сама как? Не удалось поспать с Корнелом? Сочувствую. Такого долгого динамо я ещё не видела.

— Ты всегда умела поддержать. Конечно, мне обидно, но с другой стороны... понимаешь... не всё теперь так просто, как было раньше...

— У тебя появился кто-то ещё? — обернувшись ко мне, Диала совершенно забыла о сковороде и та, обидевшись, плюнула ей на руку кипящим маслом. Подождав, пока она прокричится, проругается и подержит пострадавшую руку под ледяной водой, я вздохнула и ответила:

— Нет. В том-то и проблема, что... не могу. Не могу об этом говорить.

Я и правда не могла. Сердце сдавила чья-то железная рука, словно предупреждая: не переходи эту грань, не произноси вслух то, в чём ты сама себе признаться не готова.

Но Диала, как и большинство девушек её темперамента, была не лишена проницательности.

— Эх, ты, — покачала она головой. — Никогда не видела демона, который бы так настойчиво искал себе проблемы. Мало тебе было самого недоступного парня Ледяной башни.

— Наша семья никогда не искала лёгких путей, — ответила я.

* * *

Наступила вторая ночь нашего пребывания в доме Нерметтов, и снова я лежала на старом матрасе, не смыкая глаз. Когда дверь кухни мягко закрылась, я вздрогнула и приподнялась: действительно, это был Корнел. Он тихо прошёлся по маленькому помещению, обойдя меня, и подошёл к окну. Несколько минут он стоял неподвижно. Моя шея затекла, пока я смотрела на него, и наконец я не выдержала:

— Всё нормально?

— Да. Спи спокойно.

— Ты не будешь спать?

— Буду, просто чуть попозже. Сам валюсь с ног. Третьи сутки бодрствования пошли, как-никак.

— Если ты меня избегаешь, — ответила я, — я могу уйти. Мне-то всё равно, где спать.

— Боюсь тебя разочаровать, но ты тут совершенно ни при чём.

Сделав вид, что обиделась, я зарылась лицом в подушку. Перья в ней были жёсткими и кололись даже через наволочку. Всё казалось каким-то раздражающим, неудобным, удушающим.

Спустя некоторое время я услышала, как Корнел укладывается спать на соседний матрас, и всё внутри меня вспыхнуло. В конце концов, мне было сто семьдесят лет, и я была обыкновенной, падкой на чувства девчонкой. А он был Корнелом.

Я перевернулась и открыла глаза. Парень лежал на животе, обхватив руками подушку, и смотрел в пустоту перед собой. На его лице было необычайно серьёзное, решительное выражение, и я постаралась тут же выбросить из головы все лишние мысли.

— Я не отстану. О чём ты говорил сегодня с Роменом? Ты ведь собираешься что-то сделать. Я, может, не гений, но это только слепой не увидит.

Вместо ответа демон протянул мне листок, который держал под подушкой. Я щёлкнула пальцами, чтобы зажечь над собой небольшой огонёк, и в алом свете разобрала следующее:

"Завтра, 15 декабря по счёту Внешнего мира, каждый демон, способный сражаться, должен явиться один из призывных пунктов на границе Серых Болот, по cледующим адресам: ул. Третья Стальная д. 4 и д. 6, ул. Лайман д. 16, пр-т Летучий д.2, ул. Серебряная д. 2а. После чего он будет распределён в один из отрядов доблестной даймонесской армии, дислоцирующейся там же. Наличие при себе слуг, продовольствия и ценных артефактов приветствуется.

Это не ложная тревога. Хаос объявил нашему миру войну, и если мы потеряем Даймонес, то все без исключения демоны, в каком мире они бы ни находились, лишатся своих сил, а впоследствии — и жизни.

Совет Девяти".

Под подписью стояла хорошо узнаваемая чёрная правительственная печать.

— Такие висят по всему городу. Конечно, не все демоны явятся, но как минимум три четверти должны. Все знают, что Совет никогда не прибегает к трюкам и никогда не врёт своему народу, если дело касается войны.

— Но при чём тут мы? Пускай воюют сами.

— Я не согласен... Я...

Мне показалось, или всегда хладнокровный голос Тёмного Лучника задрожал? В темноте было не разглядеть его лица, но он всё равно отвернулся.

— Лариус дал нам сутки на размышление, помнишь?

— Только не говори, что пойдёшь на войну! Это не можешь быть ты! — горячо возразила я. — Умирать за кого-то, идти и сражаться в лоб, просто так, глупо выходить на бойню против превосходящего силами врага...

— По-твоему, это глупость? Значит, ты так и осталась безмозглой девчонкой. Перед нами не стоит выбор героически умереть или эгоистично прожить свою жизнь в достатке и спокойствии. Перед нами вообще не стоит выбора. Я иду на войну, потому что этого требуют мои интересы. К тому же, война — просто золотая ниша для тех, кому трудно выдвинуться и показать себя в мирное время. Я просто заскучал, бегая и прячась от всех подряд.

— Да очнись ты! Ты не можешь взять и уйти!

— Приведи свои аргументы.

— Потому что...

И тут я замолчала. А действительно, на что я рассчитывала? На то, что наша скромная маленькая "община" останется здесь навечно, а её члены будут по очереди таскать из магазинов еду, защищать и прикрывать друг друга? Скоро мы снова разделимся, и это будет неизбежно. Вариант Корнела, возможно, не самый плохой. Но он настолько не вязался с обликом моего лучшего врага, с тем обликом, который долгие десятилетия жил у меня в голове, что я не могла найти подходящих слов.

— Ромен согласился со мной. Они с Диалой тоже не будут сидеть сложа руки, присоединятся к специальным отрядам, которые сейчас формируются для защиты Школ и Академий. В их обязанности будет входить защита и переправка во Внешний мир детей, если всё пойдёт плохо и мы потерпим поражение.

— Я не верю! Всё не может быть настолько плохо!

Я вскочила и нервно забегала по комнате. Если Корнел думает, что мы проиграем, значит, шанс на чудесное спасение попросту ничтожен...

И в моей голове вспыхнула отчаянная мысль.

— Я иду с тобой!

Корнел, удивлённо смотревший на меня со своего матраса, переспросил:

— Что? Я не ослышался? А как же наша новая гиперэгоцентричная философия?

— Я сказала, мы отправимся туда вместе!

— Феста... — вздохнул он. Но меня было уже не остановить. Я упала на колени рядом с его подушкой.

— Если ты не оставляешь мне выбора — прекрасно!

Его широко раскрытые тёмные глаза были совсем рядом. Я вспомнила тот далёкий вечер у Огненной башни, когда моими единственными желаниями были победа в Играх и возможность дать волю вихрю своих противоречивых чувств. Сколько же всего изменилось с тех пор, хотя по любому счёту — что по даймонесскому, что по внешнемировскому, что по смешанному — не прошло ещё и нескольких месяцев!

— Я успел забыть, насколько ты эмоциональна, — негромко сказал Корнел.

— Конечно, и я всё ещё демон. Подтверждено официально.

"Всё ещё демон"...

"А если бы я был демоном, ты бы пошла за мной, как идёшь за ним?"..

Да, с тех пор слишком многое изменилось. Я села на собственную постель и уронила голову на руки. Какая же я бестолковая. Не могу даже воскресить былые ощущения, которые дали мне в своё время столько страсти, злости и силы для преодоления испытаний.

— Знаешь, — услышала я доносившийся из темноты голос Корнела, — ты и правда похожа на ребёнка. Взрослеющего ребёнка. Многие внешнемировские дети хотят, чтобы им подарили не обыкновенного котёнка с улицы, а львёнка или тигрёнка. Они хотят этого так сильно, что недоумевают, почему родители не чувствуют этого пронизывающего всю Вселенную желания и не прилагают для этого все свои силы. Ведь это же очень просто. Потому что они этого хотят. Но проходит некоторое время, и дети вырастают, взрослеют, становятся мудрее. Мальчишки забывают о путешествиях во времени, а девчонки только морщатся при виде принцев на белых конях. Они знают, что у принцев полно брюзжащих и помешанных на этикете родственников, а кони пахнут вовсе не духами от Диор.

Заслушавшись, я совершенно запуталась в его метафорических рассуждениях. Бросив попытки определить, с кем из вышеперечисленных отождествлял себя Корнел, я спросила напрямую:

— Так ты думаешь, что я — точно такой же ребёнок, мечтающий о неосуществимом?

— Пойми, речь не об осуществимости желания. А о степени его реальности, "настоящести", если хочешь.

— Желание не может быть ненастоящим!

— И именно поэтому у тебя сейчас так уверенно прервался голос... Как бы то ни было, решение уже принято. Я ухожу на рассвете. Хорошо бы уснуть, но вряд ли получится.

— И всё равно. Я с тобой.

— Да, глупо было думать, что ты останешься здесь... — пробормотал Корнел. — Дело твоё. Я тебя здесь запирать не буду.

Тем временем мои мысли текли уже в противоположном направлении. Я вспомнила о Матвее, который где-то во Внешнем мире наверняка искал способы выручить меня. Откуда ему было знать, что мне на помощь придёт другой...

И тут меня осенило.

— Корнел!

— Ну что ещё? Ты мне дашь сегодня поспать или нет?

— Откуда ты узнал, что я в плену у Совета?

Секундная пауза.

— Когда мы с Диалой прибыли в Даймонес, мы активно собирали всякие слухи обо всём, что происходит, а Совет не очень-то скрывал свои успехи.

— Враньё. Тебе сказал Матвей.

Корнел обречённо вздохнул.

— Да, признаюсь. Я тебе соврал. Он связался со мной сразу же, и от него я узнал, что тебя схватили. Но на этом и всё. Я понятия не имею, где он сейчас и что собирается делать.

Это было уже не важно. Матвей жив! Я сама удивилась тому, какой взрыв счастья вызвала у меня эта мысль. Я поняла, что у меня всё получится. Мы сумеем победить хаотов, и я вернусь к Матвею, вернусь победительницей Хаоса. А какой свет загорится в его глазах, когда мы увидимся! Ради этого стоит идти на войну, даже если нет ни одного шанса на победу. А такого не может быть чисто математически.

Лиора ещё только показывалась над вершинами гор, а мы с Корнелом уже шли по улицам Клареса, провожая взглядом его серые дома с плоскими крышами. Утреннее небо было серо-розового оттенка, и в нём постепенно растворялся угасающий звёздный свет. Тумана практически не было, но временами ветви деревьев начинали гнуться от ветра — предстоящий день предвещал плохую погоду.

— Может, мы должны были предупредить Лариуса, что уходим? — спросила я у Корнела, отчаянно зевая.

— Не думаю, что он расстроится из-за нашего отсутствия.

— Надеюсь, у него и остальных всё будет нормально, — со вздохом ответила я. Тэфи, который тащился сзади и нёс пакет с едой, сочувственно отозвался, шмыгнув носом.

Пару раз повернув, мы вышли на Третью Стальную улицу. Дома здесь отличались тем, что были на два-три этажа выше и сдавались под мелкие офисы. Широкая дорога пылилась под нашими ногами; страшно подумать, какая пыль здесь поднималась днём, когда по дороге проезжали десятки запряжённых хорсанами карет.

Дом №4 находился в самом конце улицы, и мы, ещё не доходя до него, разглядели в ожидаемом пейзаже Серых Болот нечто необычное. Казалось, что Третья Стальная продолжалась, но продолжалась уже рядами палаток и возведённых "на скорую магию" деревянных домиков. Повсюду были демоны — одни и со слугами. Они ныряли в палатки и выныривали из них, устраивали магические спарринги, разминали крылья, кружась над лагерем.

Но удивительным было даже не это. Прежде я имела весьма смутное представление о том, сколько всего демонов в Даймонесе.

— Как же их много! — воскликнула я. — Совет и правда умеет убеждать. Их тут не меньше нескольких тысяч!

— Может, и больше, — ответил лучник. — Но пока что нам туда.

Он махнул рукой в сторону вывески "Призывной пункт", висевшей над большими воротами дома №4. Не найдя звонка и не дождавшись ответа на стук, мы открыли двери и прошли внутрь.

Там находилась целая толпа. За длинной конторкой, сбиваясь с ног, бегали десятки демонов, нацепивших служебные значки прямо на кофты и рубашки — видимо, на то, чтобы надеть форму и привести себя в порядок, времени не было, и никто не утруждал себя подобными мелочами. Ближе к дверям, на скамейках, стульях и креслах сидели демоны, мужчины и женщины, озабоченно переговаривавшиеся друг с другом. К их ногам жались, дёргая хвостами и настороженно оглядываясь, чёрты-слуги.

— Ты пришла без Торна? — спросил один из них, уже немолодой мужчина лет пятисот, у своей соседки, когда мы с Корнелом проходили мимо.

— Он записался в охрану Второй Академии. Не бросать же Эриду одну! Знаю я прекрасно этих преподавателей. Как и все теоретики, готовы бежать во Внешний мир при одной только вспышке чужеродной магии, — с презрением отвечала та.

То и дело задевая плечами столпившихся демонов, мы с Корнелом подошли к самой конторке, проигнорировав длинную, в несколько рядов, очередь. Лучник только открыл рот, чтобы позвать кого-то из сотрудников, как к нам уже подскочил молодой парень лет двухсот пятидесяти, растрёпанный и изрядно помятый. Значок на его груди уведомлял, что его зовут Гортелий.

— Молодые люди, почему вы не можете встать в очередь? — раздражённо спросил он. — Вы хотя бы Школу или Академию закончили?

— Мы — победители Игр, — ответил Корнел. — Мы вернулись из Внешнего мира совсем недавно. И знаем, с чем Даймонесу приходится иметь дело.

Гортелий моргнул. Было видно, что на долю секунды ему захотелось на автомате отмахнуться и послать нас в очередь, однако ему хватило терпения и ума осознать смысл сказанных слов.

— Победители последних Игр? Как вас зовут?

— Корнел Первый и Мефистофия Тринадцатая.

— Да, помню... Кажется, с вами была связана какая-то скандальная история, но сейчас кому какая разница? Тем более если вы вернулись. Уладили неприятности с Советом? Впрочем, что я говорю... Лиза, — обратился он к пробегавшей мимо девушке, — определи этих двух куда-нибудь. Победители Игр.

— Пройдёмте, — махнула рукой та. Мы проследовали за ней к дальнему углу конторки, где служащая, игнорируя возмущение очереди, взмахнула рукой. Перед ней прямо в воздухе появилась схема расположения и состава даймонесского войска, отчего-то напомнившая мне схемы залов внешнемировских кинотеатров.

— У вас есть пожелания? — спросила она.

— Авангард, — спокойно сказал Корнел. Я озабоченно покосилась на него, но возражать не стала. Пусть будет так.

— Вынуждена предупредить вас о возможной угрозе...

— Мы знаем, — перебил её лучник. Девушка ещё раз спросила наши имена и быстро заполнила какой-то бланк.

— Что ж, тогда... Второй Отряд. Элитные бойцы... интересно, имею ли я вообще право направлять вас к профессиональным солдатам Даймонеса, но там, по крайней мере, у вас будет больше шансов... раз уж победители Игр... Вот, — она выдала нам два слабо мерцавших листка, исписанных малоразборчивым почерком. — Пройдите с этим в штаб Второго Отряда. Он находится в самой передней линии, ближайший к Бернору. Отдадите это Второму Советнику.

— Советнику? — у меня челюсть отвисла.

— А вы удивлены? Да, Совет лично принимает участие в распределении состава элитных войск и в боевых действиях. Не задерживайте меня, пожалуйста. Следующий!

* * *

Выйдя на улицу, я некоторое время, как рыба, только открывала рот, но никак не могла сформулировать собственную мысль. Покосившись на меня, Корнел сказал:

— Успокойся. Этого следовало ожидать.

Слово "успокойся" волшебным образом добилось противоположного эффекта.

— Конечно, следовало! Он это просчитал! Они оба всё просчитали! Не удивлюсь, если и эта девица заранее получила указание, куда нас отправить. Второй Отряд, надо же, какое совпадение! Может, стоит развернуться и уйти домой?

— И ты лишний раз докажешь, что манипулировать тобой проще простого. Если ты перестанешь истерить и спокойно продолжишь следовать своим планам, вот это будет для Совета настоящая неожиданность.

Чёрт, он был прав, как всегда. Ответить было решительно нечего, поэтому дальше я шла молча.

Военный лагерь, ряды которого мы пересекали, только на первый взгляд находился в суете и беспорядке. Сосредоточенные лица демонов, появлявшихся и снова исчезавших в палатках, говорили о том, что каждый из них уже получил точные указания. Возле деревянных домиков сидели чиновники и чертили какие-то схемы на больших листах. Чёрты-гонцы, спешно вызванные из Внешнего мира, топтались рядом, и даже на их мордах были написаны мрачность и решительность, немного не сочетавшиеся с кедами и легкомысленными надписями на майках, к которым все молодые внешнемировские чёрты имеют известную слабость. У меня мелькнула мысль, что Венька, племянник Тэфи, тоже должен находиться где-то здесь.

Штаб Второго Советника мы нашли довольно быстро. Рядом с деревянным домиком находился флагшток, на котором развевалось алое полотнище с чёрной цифрой "два". У входа стояли два Стервятника и несколько чиновников со стерильно-вежливыми улыбками. Они перехватывали редких демонов, подходивших к домику, и отводили в сторону, убеждая, что с высокой степенью вероятностью они не туда попали.

— Желающих попасть во Второй Отряд не так уж и много, — заметил Корнел. — Или удостоенных этой чести. Что ж, посмотрим, соблаговолит ли Даррелл увидеть нас лично.

Мы приблизились к домику, и тут же к нам подскочил один из чиновников, одетый в болотно-зелёный костюм и почему-то чёрную шляпу. У него были смешные усы, которые шевелились безо всякого видимого движения губ.

— Молодые люди, чем можем вам помочь?

Корнел молча протянул ему листы, которые нам дали в призывном пункте. С минуту чиновник недоверчиво изучал их, затем пожал плечами и вернул обратно.

— Господин Второй Советник примет вас лично. Но перед этим мы должны убедиться, что при вас нет боевых артефактов и опасного оружия.

Он подозвал одного из Стервятников. Тот достал металлическую штуковину, похожую на металлодетектор, и провёл ею над нашими головами. Когда "детектор" скользнул над моей головой, то засветился зелёным; над головой Корнела он призадумался на долю секунды. Мне даже показалось, что по нему скользнула красная искра, но затем палочка уверенно вспыхнула зелёным светом. Проверен был и Тэфи, едва не погнувший летающую палочку своими рогами.

Получив утвердительный кивок, мы поднялись по ступенькам и зашли внутрь.

* * *

— ... при первой же возможности присоединится к вам, — услышали мы конец фразы.

Посередине единственной квадратной комнаты стоял большой стол, за которым сидел, откинувшись на спинку высокого стула, сам Даррелл. Говоривший стоял рядом, почтительно склонившись. С виду он был очень похож на Лишённого — обычный русоволосый мужчина лет тридцати пяти, приземистый, одетый в джинсовые куртку и брюки. Но в его голубых глазах пробегали заметные для демонского глаза тёмные искры, и я, напрягая память, поняла, кого видела перед собой. Криотт.

— Какие дела Внешнего мира могут стоить повисшей на волоске судьбы Даймонеса? — с раздражением спросил его Второй Советник.

— Господин Эльтерно утверждает, что освободится с часу на час. До тех пор он поручил мне добиться у вас права сражаться за нашу общую родину. У нашего народа немалый боевой опыт.

— Вы используете тела Лишённых.

— В данной ситуации это скорее плюс, чем минус. В каждом Лишённом есть что-то и от Света, и от Тьмы, и даже от Хаоса. Демоны же, простите за прямоту, оказываются в опасности во многом именно из-за своей однополярности.

— Резонно, — заметил Даррелл. — Впрочем, что толку юлить, нам сейчас нужна любая помощь. Сколько криоттов в вашем распоряжении?

Мужчина быстро ответил:

— Тысяча двести тридцать один. Это те, кто отозвался по первому сигналу. Если удастся оттянуть время, из Внешнего мира придут ещё.

— Отлично. Рассредоточьте своих по периметру второй-третьей линий. В первую линию не вставайте, ваши оболочки могут не выдержать натиска. Передайте секретарю Пальмиону, — он стоит у входа, — чтобы его демоны позаботились о деталях.

— Да, господин Советник, — поклонился криотт. Затем он прошёл мимо, с интересом покосившись на нас, и вышел из домика.

Только тогда Даррелл счёл нужным нас заметить.

— Добро пожаловать. Ваши бумаги?

Пока Корнел показывал документы, я с удивлением рассматривала Второго Советника. Было решительно непохоже, чтобы он торжествовал или вообще придавал нам особое значение.

— Всё верно. Итак, Феста, — обратился он ко мне. — Очень жаль, что у нас нет времени развить твой потенциал и должным образом подготовить. Но раз ты пришла, значит, ты осознаёшь всю серьёзность проблемы и готова помочь. И ты здравствуй, Корнел. Не скрою, очень рад, что приобрёл такого бойца, как ты. Разумеется, никто не поставит вас вперёд, но возможность повоевать я вам гарантирую... Бумаги отдадите капитану Норниллу Гортхарту. Он же устроит вас на то время, пока хаоты не...

Слова Советника были прерваны громким топотом. За пределами домика нарастал какой-то странный шум; в дверь постучали и тут же, не дожидаясь ответа, открыли. Это был тот самый обыскивавший нас чиновник.

— Господин Даррелл! — воскликнул он. — В районе Пятого Отряда спонтанный митинг! Там двое Советников, Пятый и Седьмой. И ещё те две девчонки с вулканических каньонов.

— Проклятье!

Второй Советник встал из-за стола и быстро направился к выходу.

— Идите за мной! — бросил он на ходу.

Неподалёку от штаба Пятого Отряда несколько палаток были отодвинуты, а свободное пространство образовало небольшую площадь. В середине этой площади стояла лестница, явно наколдованная на скорую руку, с квадратным возвышением над верхней ступенью. На этом возвышении стояли две девушки ненамного старше меня самой. Они были похожи друг на друга, как две капли воды, только у одной были длинные волосы, а у другой — короткие. У подножия лестницы стояли полицейские, делавшие вид, будто охраняют общественное спокойствие. Тут же стояли и два мятежных Советника, окружённых чиновниками. Толпа, собиравшаяся вокруг, внимательно слушала вещавших; порой из неё доносились одобрительные возгласы.

— Какое нам дело до войны! — кричала одна из близняшек, та, у которой волосы были короче.— Какое нам дело до тех, кто ни во что не ставит собственный народ! Вы отдаёте своих детей в Школы! Вы стираете им память и соглашаетесь проделать то же самое с собой! Все мы рождаемся в разных условиях, это правда не только для Даймонеса, но и для Внешнего мира, и даже для Анжелии. Таков закон жизни. Но нет никакого закона, который предписывал бы отнимать детей у семей только ради того, чтобы они якобы стали злее и безжалостнее к врагу! Тот, кто создал Троемирье, первый сказал бы против такого варварского обычая своё слово!

Демоны перешёптывались и хмурились. Вполне возможно, пытаясь напрячь память и сбросить оковы Стирания, вспомнив своих детей и те чувства, которые могли к ним испытывать.

— Наша родная мать, — продолжила вторая, чей голос с помощью магии стал необычайно звонким и громким, — предпочла бросить нас подыхать на каньонах, нежели отдать этим стервятникам — да, заметили, как точно сказано? А Игры? Эта пустая и блестящая приманка для глупых подростков? Мы были во Внешнем мире и знаем, что там на самом деле происходит с молодыми демонами. Сбросив оковы заданий, они не могут зажить как всегда мечтали. Потому что перестают быть собой! Потому что становятся людьми!

По толпе пробежал вздох удивления. Похоже, для многих это стало открытием.

— Я уже достаточно услышал, — пробормотал Даррелл. Одним взмахом руки он лишил голоса обеих сестёр и обратился напрямую к своим коллегам, заставив обернуться всех на площади:

— Нордео, Ларелий, вы не думали провериться в ДЦПК?

Я аж вздрогнула. ДЦПК расшифровывалось как Даймонесская Центральная Психиатрическая Клиника.

— С минуты на минуту Даймонес окажется под ударом настоящего врага, который плевать хотел на спорные обычаи, дороги и зарплаты. Который плевать хотел на правых и виноватых, и на всех нас, который не хочет ничего, кроме нашей смерти. Какой идиот на полном серьёзе предпочитает тупую смерть просто для того, чтобы лишний раз позлословить за нашей спиной?

— А ты молчи, шавка эндариановская! — донеслось из толпы. У меня внутри всё сжалось. О Хаос, до чего довёл ты этот мир. Мы начинаем проигрывать битву, даже не вступив в неё.

Но Даррелл стал Советником не за красивые глаза. Щелчок пальцами, и в нескольких рядах отсюда тяжело упало на землю чьё-то тело.

— Кто-то ещё хочет подискутировать о моём статусе? — ледяным голосом спросил он.

Краем уха я услышала отдалённые крики, но происходящее на площади было слишком захватывающим.

— Достаточно, Даррелл, — сказал справа низкий голос. Толпа расступилась, и на площадь вышел Эндариан. Он был без маски, но в форменном плаще. Неожиданно для себя я поняла, что жадно рассматриваю его. Властный, спокойный, уверенный. Интересно, генетика демонов подразумевает тесное фамильное сходство?

— Неужели ты не видишь, что это бесполезно? — спросил мой отец. — Эти демоны зачарованы, причём очень примитивно.

Он вскинул руку, и одна из сестёр шлёпнулась на ступени; из-за пазухи у неё вылетел крупный хрустальный шар.

— Это Альтарт, Зачаровывающий, — пояснил Эндариан. — Девушки, используя свои риторические таланты, силу этого артефакта и простенькое заклинание доверия, управляют вашими уставшими и находящимися в стрессе мозгами. Насколько же сильно должно быть сознание своей правоты, чтобы вынужденно прибегать к таким гнусным трюкам.

Снова шум, говор, неприязненные взгляды — но теперь уже в сторону двух девиц. Да, и Эндариан тоже не просто так стал Первым Советником.

— Надо же, заклинание доверия, прямо как я использовал на площади, — хмыкнул Корнел. — Куда не ткни, везде сплошной плагиат.

Первый Советник хотел ещё что-то сказать, но внезапный порыв ветра заглушил его голос. С флагштока у штаба сорвалось полотнище с цифрой "пять" и пронеслось над нашими головами, стремительно увлекаемое в сторону гор.

В наступившей тишине послышалось хлопанье. Над палатками пролетела демонша с большими сине-фиолетовыми крыльями и упала прямо на лестницу, не сумев стабилизировать приземление. Когда женщина подняла голову, все увидели, что её лицо искажала судорога. Тысячи выражений менялись за считанные секунды. Затем по её подогнувшимся крыльям пробежала радужная рябь, демонша упала лицом на ступень и осталась неподвижной.

— Я вас поздравляю, горожане Даймонеса, — спокойно сказал Эндариан. — А теперь все на западный рубеж! Строиться! Приготовиться к бою! У нас есть считанные мгновения, хотя для обитателей Хаоса время — слишком размытая категория.

* * *

Мы с Корнелом оказались где-то в десятом ряду нашего отряда. Воины, стоявшие впереди, были на целую голову выше меня, но мне повезло — совсем рядом находился большой камень, и я, пользуясь тем, что на меня никто не обращал внимания, залезла на него, чтобы лучше видеть происходящее.

На расстоянии метров пятидесяти от наскоро выстроившегося даймонесского войска виднелась целая толпа низкорослых существ, отделяемая от нас только кочками и пахнущими серой лужами Серого Болота. Уже тот факт, что толпа стояла организованно и в абсолютной тишине, внушал уважение организаторским способностям хаотов.

Рассматривая ряды дарлуоров, в которых не было ничего примечательного — плоские невыразительные лица, не обременённые интеллектом, чёрные лохмотья, прикрытые чем-то вроде перламутровой брони — я заметила, что некоторые фигуры были гораздо выше остальных. Пока я терзалась догадками, кто бы это мог быть, одна из этих фигур, стоявшая в самом центре, раскрыла крылья, цвет которых был темно-серым и в слабом болотном свете казался почти чёрным. Пару раз взмахнув ими, фигура подлетела к передним рядам демонов, остановившись где-то на середине пути.

Это тоже был демон — совсем молодой, но могучий на вид. Его широкая, мощная фигура тут же задела мою память. Неужели я раньше видела его?

По крыльям демона пробежали радужные блики — явно защита Хаоса.

— Я обращаюсь не к тебе, Первый Советник! — очень низкий, глубокий голос говорившего разносился по всему болоту. — И не к Совету в целом. От имени Хаоса и своих собратьев я сейчас обращаюсь к тем, кто наверняка стоит в ваших рядах. К выпускникам Школ, участникам и победителям Игр.

— Что ты творишь, идиот? — прошептал стоявший рядом Корнел. Я вопросительно покосилась на него.

— Да это же Деймос, ты что, не видишь? — ответил он. Я застыла, поражённо наблюдая за бывшим конкурентом.

— Я говорю с теми, кто стоит там не по своей воле, а по воле Совета. С такими, как я, в глубоком детстве лишёнными воспоминаний и права на нормальную жизнь. Ради пустой приманки мы грызли друг другу глотки и вышибали магией мозги. Мы жили как дикие звери, просто потому, что тщетно мечтали о чём-то большем — которого нам бы никто и никогда не дал. Братья и сёстры! Ведь многие из вас братья и сёстры, хотя и забыли об этом! Это не конец света, как вам пытается внушить Совет. Это начало справедливости, начало нашей с вами эпохи. Хаос даст вам то, в чём Тьма отказывала долгие сотни лет. Присоединяйтесь к нему, как я и мои друзья, и вы сможете сбросить оковы Стирания. Станете хозяевами своих судеб, раскроете весь потенциал своих способностей и приобретёте новые силы, которым нет равных во всём Троемирье! Идите с нами!

Деймос подал знак. От толпы дарлуоров отделились несколько десятков демонов — все были очень молоды, и я тут же догадалась, что это — бывшие победители Игр, находившиеся во Внешнем мире.

— Вместе, — раскатисто продолжал он, — мы сможем отомстить этим ублюдкам, которые мечтают нашими руками разгребать собственный мусор. Этот мир — наш, и он будет принадлежать нам! Темнейший узрит месть своих покинутых детей!

Деймос раскинул руки. От кончиков его пальцев разлетелись гигантские силовые волны, преломившие воздух на манер Межмировой пропасти.

— Ему серьёзно всё равно, чьей шестёркой быть? — удивлённо спросила я. Но тут Деймос заговорил снова:

— А теперь я обращаюсь лично к тебе, Феста. Там, во Внешнем мире, я охотился за тобой и едва не убил — но лишь для того, чтобы помочь. Теперь, когда ты знаешь, кто ты такая, ты больше чем кто-либо имеешь право на справедливую месть. Так слушайте же, демоны! Пусть в последние минуты вашей жалкой жизни вы узнаете о том, какой низкий трус Первый из ваших Советников! Двести лет назад во Внешнем мире он совратил ангела, оставил после себя полукровное потомство в лице этой девчонки и продал всех вас только за то, чтобы иметь возможность самому использовать её уникальные силы! Саму её он, разумеется, не спросил и отправил в одну из Школ, стерев память, как и тысячам других демонов!

Войско Даймонеса молчало. Видимо, слишком много потрясений за один день.

— И я спрашиваю тебя, Феста — тебе не надоело быть безвольной игрушкой в руках других?

Я начала пробираться вперёд, чтобы высказать бывшему однокурснику всё, что я о нём думала, но Корнел схватил меня за руку.

— Феста, нет! Он этого и добивается, он хочется тебя выманить!

— Пусти! Мне плевать, кто чего добивается, молчать я не собираюсь!

Но всё же я перестала вырываться и стала ждать, что будет дальше. Так и не получив ответа, Деймос отвернулся к своему войску.

— Что ж, Хаос дал вам шанс, но вы сами выбрали свою судьбу. Утешайте себя тем, что даже смерть лучше, чем жизнь в рабстве Совета!

Ряды дарлуоров завизжали, закричали, захлопали хилыми крылышками. Следом послышался утробный вой, я перевела взгляд к источнику этого звука и оцепенела. Из-за спин дарлуоров, скалясь и рыча, показывались сотни нижнемировских монстров, подобных тем, что Деймос когда-то насылал на меня во Внешнем мире.

В ответ командиры даймонесского войска отдали приказ, и демоны, как один, раскрыли свои крылья. Я подумала о Матвее, о том, что бесконечно ему обязана, и ощутила, как за моей спиной знакомо хлопнули две чёрные тени.

— Ну что, дорогая, повоюем? — бархатным голосом произнёс Корнел, поглаживая лук. Его тёмные глаза лукаво сверкали. Перья цвета звёздного неба искрились холодными переливами.

— Наконец-то можно показать себя, — ответила я, раскрыв ладони. От самого сердца, по плечам и рукам, до кончиков пальцев растёкся испепеляющий жар.

* * *

Мне сотни раз приходилось читать о сражениях — великих и не очень, реальных и никогда не существовавших, длившихся дни и минуты... В Школе мы учили даты и сухие факты, касавшиеся ангело-демонских битв. Во Внешнем мире я читала про битвы между людьми, смотрела фильмы о противостояниях вымышленных Лишёнными существ... Я относилась к ним точно так же, как и любой подросток Внешнего мира — никак. Иногда фантазировала на тему, как бы я вела себя, оказавшись на поле боя — но не более того. От грандиозности такого понятия, как "битва", веяло чем-то искусственным, красивым, но сплошь выдуманным.

Поэтому в тот день в глубине моей души таилось смутное ощущение нереальности происходящего. Как будто мне снился необычайно яркий и подробный сон. Вот только если тебя убьют или ранят, нельзя проснуться и тут же об этом забыть.

А когда ряды дарлуоров смешались с рядами демонов, в дело вступил адреналин. Происходящее было точно в тумане. Магия кипела и бурлила, тело горело, не выдерживая напряжения, а ослепительно яркие команды, отдаваемые мозгом, сменяли одна другую.

Сразу скажу: мне сильно повезло, что рядом был Корнел. Дарлуоры были защищены щитами Хаоса, но те были не такими уж и сильными; видимо, хаоты пожадничали или сами дарлуоры не выдерживали слишком сильной магии. Корнел же, пользуясь этим, пытался задержать бросавшихся в нашу сторону существ, стреляя в них из лука заколдованными стрелами. Одни из этих стрел заключали дарлуоров в ледяные ловушки, другие мгновенно заставляли вскипать воздух в лёгких, третьи при касании взрывались облачками ядовитых паров. Защита слабела, и тогда я уже могла добить дарлуора огненной струёй или тёмным энергетическим зарядом. Даже Тэфи был при деле — побледневший и дрожащий, он одну за одной подавал Корнелу его стрелы.

Благодаря таким магическим ухищрениям нам удавалось избегать прямого контакта с воинами Хаоса. Главный удар, к тому же, приняли на себя первые ряды; а учитывая, что в них находились регулярные войска, — элита даймонесской армии, — дальше прорывались лишь очень и очень немногие дарлуоры.

Однако в целом дела обстояли не так уж хорошо. Дарлуоры показывали невероятную для себя отвагу, а демоны плохо понимали, с чем имеют дело, и пока они терялись в заклинаниях и артефактах, враги единственным прикосновением лишали их защиты. Тела распадались прямо на глазах... рассыпались пеплом. Ужасное зрелище. Но тогда я воспринимала это очень отстранённо. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой хладнокровной.

Не знаю, сколько времени прошло с начала боя, но когда волна натиска переместилась к другим Отрядам, оставив на время Второй и Первый в относительном покое, я была выжата как лимон. Адреналин в крови начинал утихать. Запоздало накрывали эмоции, переживания, физическая усталость. Корнел, опиравшийся на собственный лук, выглядел не лучше.

— Что там? — хриплым голосом спросила я.

— Ничего не видно. Кажется, войско перестраивается, и очень спешно. Что-то у Совета пошло не по плану.

— А ты видел самих Советников?

— Кажется, да. Сражаются. Вроде это был Четвёртый Советник. Правда, видно было плохо из-за окружавшей его стены дарлуорских тушек.

— Неужели есть шанс, что мы погибнем? — спросила я у Корнела. Тот усмехнулся.

— Твой вопрос немного запоздал. Теперь ты и сама на него ответишь.

— Всё будет хорошо, молодые люди, — промурлыкал внезапно совсем рядом незнакомый голос. Мы обернулись и увидели перед собой полноватого мужичка с пухлыми губами, которые вовсю улыбались.

— Предупреждаю ваш вопрос: я — Эльтерно, король криоттов. Меня прислали за тобой, Феста.

— Прислали? Короля? — наивно удивилась я.

— Он имеет право на это, поверьте, — пожал плечами Эльтерно. — Впрочем, скоро вы и сами всё узнаете. Терять время нельзя.

Он схватил меня за плечо, и всё вокруг меня завертелось в безумном танце. На долю секунды мне показалось, что я теряю сознание, но в действительности...

* * *

... в действительности я оказалась на маленькой кухне в какой-то внешнемировской квартире. Тэфи, телепортированный вместе со мной, тяжело шлёпнулся на паркет. Для него впечатлений точно оказалось более чем достаточно.

А на кухне мы были не одни. Прямо на меня смотрели Арсений, Катя, Дима и ещё один незнакомый мне юноша в очках. Наверное, кухня была не такой уж и маленькой, просто народу в ней столпилось много.

— Я выполнил свою часть договора, — произнёс Эльтерно и неожиданно поклонился... Диме.

— Хорошо, — ответил тот и подмигнул мне. — Я готов.

Криотт подошёл к подопечному Матвея и крепко схватил его за плечо.

— Эй, стоп! — воскликнула я. — Что происходит?

— Господин Дмитрий будет воевать с Хаосом вместо вас, Феста, — кратко пояснил Эльтерно. — Не пугайтесь и не кричите. Он справится с этим куда лучше.

— Всё нормально! — ободряюще крикнул Дима, крепко сжал напоследок Катину ладонь и исчез вместе в Эльтерно в ослепительной вспышке телепортации.

Я в недоумении перевела взгляд на Катю. Та вздохнула и села на стул.

— Всё в порядке, Феста. Дима — Нейтрализатор, сводящий на нет воздействие на пространство и время. Солдаты Хаоса рядом с ним бессильны, по крайней мере, так считают ангелы... Он согласился помочь демонам взамен на то, чтобы тебя вернули сюда. Не обижайся, но Дима и правда справится лучше тебя.

— Ему точно ничего не грозит?

— Если что-то пойдёт не так, Эльтерно поклялся телепортировать его обратно.

— Ну, если так... — я перевела дух и уселась рядом с Катей. — Надо было сказать ему, чтобы он не бросил Корнела.

— Догадается как-нибудь. А что, Корнел тоже там?

— Да.

— Будешь чай с бутербродами?

Я в недоумении посмотрела на свою хранимую: таким нелепым и обычным показался мне этот вопрос. В ответ я смогла только кивнуть. Катя, спокойная и рассудительная, как всегда, понемногу возвращала мне уверенность в том, что всё идёт по плану.

Может, и правда случится чудо? Я останусь с друзьями, Даймонес выстоит, Корнел, Дима и остальные не пострадают...

И тут меня точно стрелой пронзило.

— А где Матвей? — севшим голосом спросила я у Кати. Та молчала, и я обернулась к молчавшему до сих пор Арсению.

— Его здесь нет. Матвей отозван в Анжелию.

"Ой, мама, зачем я на это подписался?!" — в ужасе думал я первые десять минут.

"А здесь, кажется, не так уж и опасно," — мелькнула мысль ещё через пятнадцать.

Через полчаса я демонстративно зевнул и уселся прямо на землю, прислонившись спиной к какому-то камню. Даже глазеть по сторонам, чувствуя себя как в продвинутом аттракционе с абсолютным эффектом присутствия, уже надоело.

— Отдыхаешь? — хмыкнул Корнел, выстрелив из лука в очередного оборванного хмыря. Хмырь увернулся и, злобно оскалившись, ударил по воздуху скрещенными ладонями. Радужная спираль, пронзившая пространство, цели так и не достигла: пролетев метра два, она мигнула, как картинка телевизора, настроенного на пустой канал, и исчезла. Второй стрелой Корнел уже не промахнулся.

— Зато ты развлекаешься. Не скучно играть в одни ворота? Пока я рядом, это же читерство, а не битва.

— Важен не процесс, Дмитрий, а результат, — поучительно произнёс Эльтерно, лениво выдавливавший мозги из другого дарлуора. — В небольшом радиусе вокруг тебя всё в ажуре, но если окинуть взглядом картину в целом, то мы, увы, проигрываем.

— Как вы что-то видите, — удивился Корнел. Он огляделся по сторонам, но весь обзор закрывали спины и крылья сражавшихся.

— Телепатическая связь с подданными. Им приходится несладко, как и большинству демонов, но мы же не можем разорвать на части нашего дорогого друга.

— Может, я мог бы попробовать расширить радиус своего действия? — спросил я и, отчасти подражая демонам, вытянул руку. Сколько я ни пытался сосредоточиться, я по-прежнему ничего не чувствовал; ничего и не происходило. Невидимая черта, отсекавшая действие вражеских сил, осталась на прежнем месте.

Я совершенно расслабился и даже лёг, рассматривая клубившиеся в небе тучи угольного оттенка. Под спиной что-то хлюпнуло, а кочка, на которую я опирался, ушла вниз. Слабо запахло серой. Тьфу, даже не полежишь нормально.

— Дмитрий! — услышал я крик Корнела. Демон бросился ко мне, заслонив собой, и резко крутанул свой лук. Возникшего при этом маленького силового поля хватило, чтобы отразить летевший прямо в меня чёрный луч.

Я грохнулся с камня и попытался откатиться подальше.

— Ёжики зелёные, это что такое было?! — прохрипел я севшим от страха голосом.

— Смотри по сторонам, — буркнул Корнел. — Феста мне задаст, если с тобой что-то случится.

— Помни, — влез Эльтерно, — твои способности распространяются только на силы Хаоса. Если ещё один демон промахнётся, ты вполне можешь навсегда остаться здесь.

Спустя ещё несколько минут я встал и отряхнул брюки, ощутив в себе прилив жажды деятельности.

— Пора идти куда-нибудь в другое место. Давайте прикроем какого-нибудь из ваших командиров, ну или натравите на меня кого-то посильнее этих дилетантов. Буду сидеть с большей пользой.

Двое тёмных переглянулись.

— Предлагаю отвести его к Первому Советнику, — сказал Корнел. — Ему лучше знать, где Дима нужнее.

— Недурная мысль, — согласился тот и приложил ладонь к виску, связываясь, видимо, с кем-то из своих. Спустя несколько секунд он открыл глаза и махнул рукой.

— Нам туда.

И мы отправились вслед за ним сквозь чащу кричащих и махавших конечностями существ, шагая гордо и пафосно, особенно я. Всякий раз, когда очередной дарлуор натыкался на мой "барьер" и растерянно поднимал башку, он встречал мой весёлый взгляд — и благодаря Корнелу с Эльтерно это воспоминание становилось для него последним. Блин, а это было даже приятно. В моей голове одна за другой включались самые эпичные рок-композиции. Под ногами недовольно шипела земля. Вокруг, словно в замедленной съёмке, качались и падали чьи-то тела. Наверху ежеминутно сверкали молнии, рассекали воздух крылья летящих демонов.

— Сделай лицо попроще, — усмехнулся Корнел, устало встряхивая руками. — Если бы не твой дар, который тебе по случайности достался, ты бы умер уже в первые несколько секунд.

Эти простые слова заставили меня спуститься с небес на землю.

— Но я ведь всего лишь человек, — заметил я в свою защиту.

— Вот и будь благодарен нам за свою жизнь.

— Ладно. Хочешь, шоколадку после битвы куплю?

Взгляд, которым наградил меня Корнел, был таким холодным и мрачным, что я пожалел о сказанном. А кто его знает, демон же всё-таки. Если я вдруг перестану быть ему полезным, никто не помешает ему грохнуть меня одним щелчком пальцев и бросить моё тело разлагаться на болотах, где трупом больше — трупом меньше, роли уже не играло.

* * *

Первый Советник участия в битве не принимал. Он удобно устроился в палатке на большом деревянном возвышении, напоминавшем индейские храмы. У подножия этого возвышения выстроилась цепь демонов в доспехах, с раскрытыми крыльями и прищуренными глазами, осматривавшими всё вокруг. Стоило приблизиться к ним на каких-то несколько метров, и дорогу нам преградил длинный двуручный меч.

— Лишённый? В Даймонесе? Во время войны? — спросил у Эльтерно стражник, перегородивший дорогу.

— Некогда! — рявкнул криотт. Я аж вздрогнул. А с виду такой мягкотелый и скромный дяденька.

— Этот Лишённый представляет особую ценность. Он должен немедленно увидеться с Первым Советником! — продолжил он.

— Ну и что? Вы сами-то кто?

— Меня зовут Эльтерно, стражник второго ранга Гораций Гортс! Запомни моё имя, потому что твоё я точно запомнил!

Стражник сглотнул и кивнул курчавой темноволосой головой. Видимо, в мозгах у него что-то прояснилось, и он вспомнил имя короля криоттов.

— П-проходите, — демон убрал меч в ножны и отодвинулся в сторону. Мы важно прошествовали мимо, причём Корнел не удостоил стражника даже взглядом, а я, каюсь, не удержался. Захотелось даже показать ему язык или другой какой-нибудь красивый жест. Лишённым он меня называет, подумаешь.

Отодвинув тяжёлую ткань палатки, Эльтерно учтиво пригласил меня внутрь, и я прошёл первым. Корнел замкнул нашу маленькую делегацию.

Внутри палатки не было ровным счётом ничего... кроме огромной прозрачной сферы на металлической трёхногой подставке и высокого мужчины в сером плаще с капюшоном, который сидел прямо на полу, спиной ко входу, лицом к этой сфере. Услышав шум, мужчина обернулся, и капюшон слетел с его головы. Но лицо его закрывала сплошная, не выражавшая эмоций маска. Видны были только глаза и густые волосы, смольно-чёрные, с редкими серебряными нитями.

— Эльтерно? Наконец-то, — голос мужчины был очень низким и глубоким, пробирал до самого сердца. Заметив мой интерес к прозрачной сфере, мужчина раздражённо взмахнул рукой, и большой лоскут чёрного бархата, взмыв из пустоты, закрыл собой таинственный предмет.

— Приветствую, Эндариан. Почему ты не сражаешься вместе с коллегами? Кажется, по пути сюда я видел Даррелла. Из трупов убитых им дарлуоров он уже может выстроить себе второй замок на южном побережье.

— У меня своя битва. Я тоже делаю всё, что в моих силах, — сухо сказал Первый Советник. Его рука быстро сжала что-то и убрала в карман плаща. — Что тебя задержало во Внешнем мире?

— Вот этот юноша. Он поможет нам противостоять Хаосу, — ответил Эльтерно.

Первый Советник встал и обошёл меня, пристально разглядывая. Мне стало неловко, я чувствовал себя как товар на рынке.

— В упор не вижу признаков силы, — наконец сказал он.

— И не увидишь. Её нет. Зато он нейтрализует чужие силы, силы солдат Хаоса. Радиус действия пока что примерно метров десять. Никакие пространственно-временные фокусы рядом с ним не работают. Ангелы нашли его во Внешнем мире. Его личным хранителем был некий Матвей Леонерий — до того, как отправился на поиски пути на ту сторону вместе с демоншей Мефистофией около полутора месяцев назад.

— Как интересно, — усмехнулся Эндариан. — Как насмешлива судьба, правда, Корнел?

— Совершенно верно, господин Советник.

— А в Анжелии, оказывается, не дураки сидят. Но как они смогли предвидеть угрозу, которой на тот момент ещё не было? Хаос молчал. Нейтрализаторы ничем себя не проявляли. Почему Матвею поручили именно его?

— Я не знаю, — ответил Корнел.

Мне по-прежнему никто не предлагал высказаться, и поэтому я ограничивался тем, что пристально рассматривал Первого Советника. Интересно было бы увидеть его лицо — как-никак, отец Фесты всё-таки.

— Ангелы... — пробормотал тот тем временем. — Если Даймонес падёт, Анжелия пострадает следующей. У них есть своя Межмировая пропасть, и она тоже в любой момент откроется, как кран, выпуская сонм жадных и хитрых хаотов...

— Неужели всё так плохо? Это всего лишь дарлуоры... — начал Эльтерно. Советник перебил его:

— Да, всего лишь. И хаоты не дали им много сил, пожадничали. Но даже с учётом этого мы в меньшинстве. Нас тысячи — их десятки тысяч. Слишком долго мы закрывали глаза на всё, что происходило за Серыми Болотами.

— Но тогда я ничем не смогу помочь, — вмешался я. — Я же не смогу бегать по всему полю боя.

— Ты хочешь знать, юноша, где можешь быть полезен?

Я кивнул.

— Есть одна личность, которая доставляет нам едва ли не столько же неудобств, сколько все дарлуоры вместе взятые. Это их командир, мальчишка-демон, контроль над которым мы по своей глупости потеряли. Сам по себе он не так уж и опасен, справиться с демонской составляющей его магии помогут несколько прикрывающих тебя солдат — скажем, Третий Советник, который сейчас сражается где-то там же, его величество король криоттов и, чисто ради тренировки, твой внешнемировский друг Корнел. Всё, что от тебя требуется — это стоять рядом с ними, не отходя ни на шаг. Можешь делать вид, что предпринимаешь какие-то действия. Маши руками, вставай в красивые стойки. Фэнтезийные фильмы смотрел когда-нибудь?

— И не один.

— Вот и отлично. Тогда идите. Эльтерно, открой сознание, я передам тебе картину того места, где этот Деймос находится сейчас. И защищай мальчишку, головой за него отвечаешь.

Спустя несколько секунд криотт нахмурился и сказал:

— Готово.

Один за другим мы вышли из палатки. С вершины "пирамиды" открывался завораживающий вид на поле сражения: в полосах тумана, медленно наползавшего откуда-то издалека, хлопали крылья, вспыхивали разноцветные лучи и сверкал металл. Тёмные перья, тёмные головы, тёмные знамёна. Как всякий любящий фэнтези парень, я привык к зрелищам битв света и тьмы, экранным и воображаемым. Но чтобы привычное, правильное зло сражалось со злом неправильным? Да ещё и со мной в одной из главных ролей?

— Найдите Третьего Советника. Я буду попозже... может быть, — внезапно прервал мои мысли голос Корнела. Я обернулся и успел увидеть, что он снова скрылся в палатке Советника.

— Чего это он задумал? — спросил я у криотта.

— Боюсь, выяснять некогда. Эх, были бы у нас крылья, идти-то не близко. Ну что, вы готовы?