Другой принц (гет)

Мы вне закона. Что ж такого? Мы везде и нигде.

Мы словно тени на дорогах, мы — круги на воде...

(с) Канцлер Ги

Неожиданно, словно по волшебству открывшееся перед тремя всадниками Сероводье встретило их необычно для столь тихого замка, окутанного туманом. Во дворе короля и дочерей своего лорда встречал Хоуленд Рид с сыном, а за ним стояла его дружина, и во всем дворе не было ни одной женщины, словно вместо Сероводья Лионель, Санса и Арья заехали в Ров Кайлин, занятый гарнизоном по нормам военного времени. В довершение странностей Хоуленд Рид увлек Лионеля под арку около парадной двери и поднес ему кубок, что Лионель принял за странный северный обычай, а Санса и Арья с тревогой опознали как поспешное стремление взять молодого короля под защиту законов гостеприимства.

— Кого назовут виноватым, своей не почует вины, кто будет сочтен невиновным, бремя его понесет, — продекламировал Хоуленд, которого весь Север считал странным человеком. — Считайте это небольшим и простеньким предсказанием будущего.

После этих слов на дворе наконец появились женщины, к гостям вышла жена Хоуленда Рида и его шестнадцатилетняя дочь Мира, своим охотничьим нарядом немного похожая на выросшую Арью.

— А мне вы все равно нравитесь, государь, — отважно заявила Мира, словно все остальные от Лионеля шарахались и словно некому было его приревновать.

— Вы говорите это так, будто уже узнали меня с плохой стороны, — с улыбкой ответил Лионель.

— А как же, — признала бесстрашная Мира. — Мой брат часто видит странные сны, где у вас светлые волосы. Вот по сравнению с этими снами та сторона, которая у вас плохая, — она очень хорошая.

— Я часто вижу сны, которые не сбываются, — признал Жойен Рид, брат Миры. — А те, которые сбываются, реже. Что самое обидное, пока они не сбудутся, их никак не отличишь. А бывают такие, которые противоречат друг другу. В одном дочь Бейлона Грейджоя зовут Аша, а в другом Яра, я уже и позабыл, как ее зовут на самом деле. В одном дочь стюарда лорда Эддарда Джейни Пуль уезжает за леди Сансой в Королевскую гавань, а в другом ее вообще как будто нет.

— Она есть, — успокоила запутавшегося юношу Санса, которой Жиана Рид, жена Хоуленда, уже рассказала о том, что мальчик перенес в детстве болотную лихорадку и с тех пор у него появились необычные дарования и разыгралась фантазия, а Арья тем временем узнала у самого Хоуленда Рида все о победоносном походе Робба, его легком ранении и очень малых потерях. — Джейни и сейчас в Королевской гавани.

— А она действительно жила с вами в одной комнате? — спросил Сансу Жойен, и даже Арья подумала, что народная молва права, Риды все-таки странные. Лионеля такое предположение насмешило, а Сансу немного смутило — идея была отличная, наверняка септа Мордейн жалеет сейчас, что эта идея не пришла ей в голову, но и Сансе, и Лионелю было куда лучше так, как было. И конечно, именно веселый взгляд Лионеля Санса на себе и поймала, от чего смутилась еще чуть-чуть.

— Зато он рассказывает отличные страшилки про упырей за Стеной и про болтонского бастарда, вот они друг другу не противоречат, потому что никогда не повторяются, — поделилась Мира. — Про болтонского бастарда вам не понравятся, я сама уже хочу его убить, а про упырей действительно хорошие.

— А про драконов тебе сны снятся? — почему-то заинтересовалась Арья.

— Про драконов есть целая серия, — ответила за брата Мира, она была куда более бойкая. — Только не про тех, которые были, а про тех, которые вроде бы есть. В последней части они жгли работорговцев, мне понравилось.

Рассказанные после ужина у камелька не то правдивые, не то пригрезившиеся истории про драконов и юную принцессу Дени, решительную, благородную и все-таки немного глуповатую, были действительно что надо, несмотря на некоторое их неправдоподобие. Скитания и бои меняют людей быстро, и поэтому домашние юные Риды были удивлены тем, какие части истории их гостям кажутся невероятными.

— Значит, в рождение драконов из погребального костра вы поверили, — весело сказала Мира. — В то, что девушка вышла из костра с волосами, бровями и ресницами, вы поверили. А в то, что она уговорила раненого мужа лечиться у спасенной ею колдуньи, вы поверить не можете.

— Драконы бывают, я в Королевской гавани даже скелеты их видела, — возразила Арья. — А вот какой отбитой нужно быть, чтобы учить лечить раны того, кто много лет воевал, это я даже не знаю.

«Сама-то», — хотел поддеть Лионель, вспомнив, как Арья предлагала Торосу приложить грязи к раненой руке, но подумал, что все-таки это будет несправедливо, Арья же не настаивала, она просто так, разговор завязать.

— И сам кхал еще дал себя уговорить, в это уж совсем никто не поверит, — согласилась с сестрой Санса и глянула на своего Лео: он-то никому не даст себя уговорить, если знает, как надо. С Лео свободно и безопасно, как в замке: внутри стен иди куда хочешь, а как дойдешь до стены, не станешь же пытаться ее подвинуть, какой смысл. Да и то сказать, замок без стен — это недоразумение какое-то, просто деревня.

В Сероводье все необычно, не только дорога до него и внешний вид замка, но и сам замок внутри: в нем столько коридоров и поворотов, что любой заблудится, кроме хозяев. Лионелю, когда его провожали в его комнату, очень не хотелось, чтобы Сансу и Арью на очередном перекрестье коридоров провели куда-нибудь еще, словно он боялся потом заблудиться и их не найти, но этого и не случилось, а, напротив, им дали смежные комнаты, вопреки всем правилам приличия. В комнате Лионеля было тепло, это было даже непривычно после стольких недель странствий, и очень кстати: Санса практически сразу пришла к нему через соединяющую их комнаты дверь, будто они уже были женаты, и в колеблющемся свете свечей Лионель в первый раз снял с Сансы не только куртку, но и простую рубашку под ней. Сансе не нужны были кружева и дорогое белье, чтобы быть красивой, у Лео и так сердце билось быстро и радостно, и глаза словно не могли насытиться, так что Санса даже немного смутилась: уж больно смело она уселась к нему верхом на колени, теперь уж никуда не спрячешься. А потом смущение прошло, в самый неожиданный момент, когда Лео подхватил ее за плечи и начал целовать ее грудь: тут бы и сгореть со стыда, особенно поняв, на что Лео все это время намекал, спускаясь губами по ее шее к ключице, но и при мысли о том, что теперь даже один поцелуй в шею или прикушенная мочка будут означать вот это, не было никакого стыда, только жар. И после не было никакого смущения, когда его рука уже пробралась в ее брючки, а Лео целовал ее губы, проводя по ним языком, он любил видеть ее лицо в такие моменты, чувствовать, как отзывается ему ее тело, слышать шумное и сбивчивое дыхание. Он даже на себя ее потянул, чтобы видеть ее всю, будто парящую над ним: и развязанные брючки, чуть отодвинутые спереди его рукой, и тонкую талию, и небольшую юную грудь, от которой он иногда отрывался, и накрывшие голые плечи рыжие волосы, и изящную шейку, и мягкую линию подбородка, и раскрывшиеся ему навстречу прохладные губы.

А Санса догадалась, какой у Лео был на нее вид, только потом, когда ему уже пришлось за свое хулиганство расплатиться, и она слишком надолго заблудилась языком у него на груди, наконец прижимаясь телом к телу, а не курткой к куртке. Лео такая расплата понравилась, она совсем не отвратила его от будущих хулиганских действий, даже наоборот. Он бы даже еще раз сейчас же нахулиганил, но Санса все-таки выскользнула из его постели и ушла, подобрав одежду, как чувствовала, что не выдержит: не только спать останется, но и все оставшееся позволит. Так, как сейчас, было лучше: они оба уже привыкли к тому, что их первая брачная ночь растянулась надолго, они постепенно друг друга узнавали, прикипали друг к другу воспоминаниями о том, что и когда случилось впервые, а Лео как старший уже стал задумываться о том, о чем никогда бы не подумал в обычной спешке первой брачной ночи и горячке последующих ночей: хотелось ему теперь поймать толкового мейстера из большой семьи, хотя бы Лювина в Винтерфелле, и поговорить о том, когда рождение наследника престола не будет для Сансы слишком большим риском. А о том, что на нем самом до этого времени будет нарисована большая мишень, Лео знал.

Лео проснулся среди ночи и спросонок подумал, что Сансе передались его мысли, посещавшие его иногда по ночам, и она прокралась к нему за добавкой. И хорошо, что он сразу не согласился на языке жестов, вернее, быстро остановился, когда Арья оказалась у него на постели.

— Прекрати! — громким шепотом потребовала Арья, хотя если бы полусонный Лионель задумался, он бы понял, что всего недели три назад она бы его за такое либо убила, либо не разговаривала бы с ним потом дней десять.

— Я сегодня, когда говорила о скелетах драконов, вспомнила важное, — сказала Арья, усаживаясь на пятки рядом с лежащим Лео. — Потом забыла, а теперь проснулась и вспомнила снова. Я тогда слышала в подземельях разговор Вариса. Он предатель.

Лионель выслушал рассказ о том, как Варис хотел принести лорда Эддарда в жертву государственной стабильности, и сразу в рассказ поверил, не только потому что это рассказывала Арья, но и потому, что упомянутая Варисом и неузнанная тогда правда о семье Лионеля была теперь известна и ему, и Арье, так что она на этом месте рассказа запнулась, хотя до этого про ловлю кошек вышло так забавно, что даже упоминание о том, как Арья наткнулась на Серсею с младшими детьми, Лионеля почти не царапнуло.

— Варис арестован, — успокоил Арью Лионель, когда рассказ закончился.

— Этого мало, — жестко сказала Арья. — Он не должен выйти на свободу. И с ним нужно поговорить — так, как ты поговорил с Лорхом.

Лионель часто считал Арью маленькой, да так оно и было, но характер у нее уже сформировался, и Лионель видел также, что она намного жестче сестры. Если Сансу ему хотелось защитить от сурового мира, то в случае с Арьей ему иногда хотелось защитить мир от нее. Конечно, ее он тоже жалел и берег, но было у него чувство, что, если Арье придется в жизни нелегко, мир заплатит ей ручьями крови за каждую ее слезу. Не то чтобы мир отделался бы легче, если бы Лионелю пришлось всерьез мстить за ее обиды, но ему после этого было бы хотя бы совестно. Как мужчина и как монарх, Лионель был обязан ничего подобного в Вестеросе не допустить, а для этого Арья должна быть счастлива и всегда быть в безопасности.

— Я усну сейчас, — пробормотала Арья и сквозь наваливающийся сон потерлась щекой о голую грудь Лионеля: если уж он начинал исполнять свои монаршии обязанности, он исполнял их усердно и хорошо. — Пиши письмо в Королевскую гавань.

Но зажечь свечу Арья тоже ему не дала, то ли она стеснялась своей ночной одежды, то ли боялась, что Санса или кто-то другой увидит в комнате Лионеля свет в самый глухой час ночи.

— Слушай, ну нельзя писать письмо в темноте, — терпеливо объяснил Лионель и закутал Арью в свое одеяло. — Хочешь, иди напиши его сама, я запечатаю.

— Отец не поверил мне, — напомнила Арья. — Что сейчас изменится? — и Арья прикусила язык, вспомнив про новый аргумент, доказывавший ее правоту.

— Ну а что я напишу? — попытался отказаться Лионель, ему нелегко было писать лорду Эддарду, перед которым он чувствовал себя виноватым. — Что услышал это от тебя и это похоже на правду?

— Про меня не пиши, напиши, что услышал это в доме Хоуленда Рида, — предложила хитрая Арья, она уже принесла бумагу и перо, по дороге чуть не запутавшись в одеяле и едва не рухнув с грохотом на пол. — Хоуленду Риду известно многое, что неизвестно больше никому, отец ему всегда верит.

Лионель ненадолго замер над бумагой, думая о том, извиняться в начале или в конце, а Арья добилась своего и развеселилась, усевшись рядом с ним на кровать.

— Слушай, а ты хорошо понял ту часть, в которой Лорас Тирелл везет ко двору свою сестру? — лукаво спросила Арья, словно в нее вселился маленький чертенок. — «Девушка мила, прекрасна и послушна». Ты не жалеешь теперь, что уехал?

Лионель попытался в ответ на это Арью поймать, раз уж ей самой пришло в голову вести такие разговоры, но Арья укатилась от него по кровати вместе с одеялом и все-таки свалилась на пол.

— Я непослушная, — сказала Арья, высовываясь из-за кровати, а Лео заметил, что одеяло осталось на полу, а рубашка Арье сильно, даже неприлично велика. — Я тебя предупреждаю сразу.

Следующий после рва Кайлин замок принял молодого короля так же, как сначала принял его Рид: точно так же весь двор был полон дружинниками, Лионель быстро познакомился со всей мужской половиной семьи, которая приняла его дружески, словно уже гордилась своим монархом, пусть даже он еще не успел толком вступить в должность, а женщин не было ни во дворе, ни в замке они не попадались. Лионель сначала опять все списал на северные обычаи, хотя ему вспоминалось по первому путешествию, что обычаи эти были не такие, и не только в Винтерфелле, и только потом заметил, что и за столом Санса и Арья оказались единственными женщинами, и даже Арье, любившей драться с мальчишками и слушать разговоры боевых латников, все-таки было немного не по себе, как бы ни были радушны хозяева. Хозяева и их приближенные действительно были веселы, постоянно возглашали за гостей здравицы, как на свадебном пиру, и травили байки, то на грани фола, то непонятные. Особенное веселье вызвала история об оруженосце, которую рассказал межевой рыцарь, — якобы бывший когда-то у рыцаря оруженосец ездил на осле, знал кучу забавных поговорок, и оба они, и осел, и оруженосец, были ленивы и прожорливы.

— Я говорю вам, благородные сэры, — повествовал межевой рыцарь. — Если повесить перед этой серой орясиной две вязанки сена, одну чуть поближе, другую чуть подальше, он всенепременно сожрет подчистую ту, которая поближе, чтобы лишние пару дюймов не тянуться, а потом уже примется за дальнюю.

— Мне бы такого оруженосца, чтобы жрал сено, — вставил кто-то, сидевший ниже соли, — моего оглоеда не прокормишь.

— Я вот однажды специально повесил рядом с его мордой две вязанки на одном и том же расстоянии, — продолжал рассказчик. — Он то туда мотнет головой, то сюда, то туда, то сюда, никак не может решиться. Я думал, либо у него голова оторвется, либо сдохнет он от голода.

— Из чего благородные сэры могут заключить, что осел животное глупое, — влез хозяйский шут. — Ведь куда умнее было бы не задумываться и тянуть то от одной вязанки, то от другой.

История и выведенная из нее шутом мораль привели весь стол в неожиданный восторг, и по шуту даже покидались целыми индюшачьими ножками, словно и в наказание, и в награду за удачно сказанную большую дерзость.

В заключение вечера Лионеля, Сансу и Арью проводили в их комнаты хозяин и его сыновья, и комнаты опять были рядом, а хозяин на прощанье сунул Лионелю письмо.

— От Ридов переслали, на досуге почитаешь, государь, — фамильярно сказал северный лорд и одобрительно хлопнул молодого короля по плечу, словно тот только что выиграл хороший турнир. — Ну когда-нибудь, если у тебя теперь бывает досуг.

Войдя в свою комнату, Лионель увидел, что все три комнаты опять смежные, а при виде двух дверей в углах своей комнаты ему все-таки припомнилась история про оруженосца и осла, но ни до ее смысла, ни до письма Лионель так и не добрался, потому что Санса пришла к нему снова. В этот раз рубашка исчезла с Сансы быстрее, потому что Лионель уже знал, что Санса разрешит, и задержалась Санса у него чуть дольше, потихоньку привыкая к тому, что так Лео ее будет видеть очень часто, и не всегда перед тем, что пока еще нельзя. Лео взял со столика у кровати письмо, улыбнувшись тому, что Санса настолько не ревнивая, и даже лежащие на видном месте письма к Лео вроде как не останавливают ее взгляд, — и перестал улыбаться, увидев на печати пронзенное копьем солнце.

«Здрав будь, мой король, — писал принц Оберин. — Ты знаешь, что я никогда так не обращался к твоему отцу, и знаешь, почему. Но теперь мне остается только слегка подосадовать, что Гора не достался мне живым, — впрочем, я слышал рассказы о том, как он умирал, и каждый раз вспоминал тебя добрым словом, так что этих добрых слов уже накопилось немало. И к тому же мне так или иначе достанется Лорх — будем же считать твое письмо о нем настоящим мирным договором между Мартеллами и Баратеонами.

Конечно, ты знаешь, что все королевство тебя и хвалит, и злословит не только за это. Нам, похоже, уготована схожая судьба — меня всегда любили мужчины и ненавидели все женщины, кроме тех, кто попадал в мою постель. Никогда не мог этого понять, ведь я был соперник мужчинам и щедрый друг своим женщинам, так что разумнее было бы мужчинам остерегаться меня, а женщинам искать моей компании. И тем не менее, это факт — и дочери, и Эллария, хоть и владеют копьем наравне с мужчинами, находят несколько обременительным, что мое присутствие обрекает их быть единственными дамами по меньшей мере на сто ярдов вокруг, да и без меня им немногим лучше. Могу поспорить, что теперь ни одна благородная дама не окажется с тобой, двоеженцем и соблазнителем, в одной комнате, и да и дочек своих от тебя припрячет — а рыцари и лорды проявят благородство мужской души и поздравят тебя с успехом, хотя если то, что я слышал о дочерях Старка, правда, всем мужчинам стоило бы тебе завидовать страшнейшей завистью. Ты, может, и не заметишь перемен, но если твои девочки заскучают, приезжай — мои их примут».

— Лео, — вдруг окликнула его Санса, он повернулся и на минуту забыл о письме и даже, наверно, оглох — мало что может быть пленительней юной красивой девушки, на которой из одежды только брючки, уж в любом случае не письма хитрых сорокалетних мужиков.

— Ты не слушаешь меня, — весело сказала Санса и обхватила Лео руками, словно так ему будет лучше слушать и легче сдерживаться. — Пожалуйста, не верь Красному Змею.

Санса никогда не говорила Лионелю, что ему делать, и не лезла к нему с советами, и поэтому Лионель воспринял ее неожиданные слова всерьез.

— Я не верю, — сказал Лионель. — В смысле, не доверяю — но в этом письме очень много правды.