Город из Лепестков Хризантем (гет)

Ита отрицательно затрясла головой, только еще сильнее съеживаясь за балкой.

— Ита, пожалуйста, у меня есть идея, — мягко проговорила я, делая свой голос как можно более повелительным.

Но страх Иты перед призраками оказался куда глубже, и мои речи не произвели никакого эффекта. Я стала сердиться. Но потом выдохнула и сама подошла к ней. В конце концов, сердиться на Иту за то, что она боится призраков, было бы по меньшей мере глупо.

Я потерла уголки глаз, собирая нужные слова в правильное предложение.

— Я, конечно, не имею опыта снятия проклятия, но…

Ита, казалось, меня совсем не слышала, казалось, страх напрочь лишил ее способности воспринимать что-либо, поэтому я мягко обратилась к Ниоке, попросив ее вежливо оставить нас и Итой на пару минут. Ниока поняла, кивнула и исчезла, просто растаяв в воздухе, как предрассветная дымка.

— Ита? — спокойно позвала я подругу.

— Она здесь! — начала причитать Ита судорожным голосом. — Она здесь! Я чувствую ее! Хвосты дрожат! А хвосты меня никогда не подводили!

— Ита, послушай! — я крепко взяла ее за плечи и твердо произнесла: — Посмотри на меня!

И тут постучали в дверь.

Я вскрикнула. Ита вскрикнула, а потом мы обе повалились на траву, и она еще сильнее вцепилась в меня.

— Ита… — сквозь зубы проговорила, я пытаясь высвободиться из ее мертвой хватки. — Да господи, это же просто кто-то в дверь стучит. Ита-а-а!

С большим трудом я сумела разжать руки Иты и высвободиться. Надо заметить, хватка у лисы была железная, хоть и не скажешь, когда смотришь на ее тонкие маленькие ручки. Я встала, отряхиваясь, а Ита с умоляющим взглядом снова прижалась к балке.

В дверь снова постучали, только уже более настойчиво, и я поспешила открыть.

Я ожидала, что это будет Кацухиро, что поставлен был смотреть за нами, но на мое удивление, взгляд уткнулся в Фуруи-сама, держащую перед собой большой сверток. Я поклонилась.

— Входить не буду! — грубоватым голосом отозвалась она. — Там у вас такая вонь, что даже запах моего табака не может ее прошибить. Держи!

Она сунула мне через дверь сверток, затем затянула свою закрученную в спираль трубку и выдохнула прямо на меня большой столб дыма, который разлетелся мотыльками. Странно, но этот дым мне даже немного понравился.

— Что это? — спросила я, осматривая сверток.

— Немного еды, вы давно не ели.

Что было правдой, с этими нашими приключениями с Итой я совершенно забыла о том, что мне нужно есть, а когда вспомнила, мой желудок жадно заурчал.

— Спасибо, Фуруи-сама! — я поклонилась. — А как же Кацухиро, что стережет нас? Он не доложит госпоже, что вы принесли нам еды?

Я испуганно посмотрела, но, видимо, увидев мой страх, Фуруи-сама поспешила его развеять.

— Вы должны отработать долг. Сохранить вас живыми в интересах госпожи… К тому же, я дала ему рисовой водки, — с ухмылкой проговорила она, делая еще один затяг и выдох, который на этот раз превратился в божьих коровок. — Он долго проспит.

Она подмигнула мне.

— Еще раз спасибо за еду, Фуруи-сама!

— Ай да брось ты, Черная! — нежно проворчала старуха, захлопывая передо мной дверь, а потом я услышала, как ножки ее стула быстро удаляются прочь.

Я вернулась к Ите. Сверток был аккуратно сложен из белой толстой бумаги, а край был заткнут в небольшой кармашек. Внутри было четыре красивых на вид треугольника, сделанных из риса и завернутых в листы сушеных водорослей. О таких треугольниках я слышала, но никогда еще не держала в руках, а тем более мне не выпадала возможности их попробовать. У меня потекли слюнки, пока я рассматривала удивительный треугольник. Я открыла рот и откусила сразу почти половину. Внутри оказалась начинка из ароматного жареного мяса. Я довольная промычала, запрокидывая голову, наслаждаясь мягким вкусом таящего во рту угощения, понимая, как же я на самом дело проголодалась. И я ела до тех пор, пока не поняла, что от треугольника у меня остался только прилипший к пальцам рис.

— Ита! Будешь? — я протянула ей сверток.

Прошло несколько секунд.

— Ита! — проговорила я мягко. — Давай, вкусно же. Ты наверняка проголодалась!

Прошло еще некоторое время, прежде чем Ита протянула дрожащую руку, взяла один рисовый треугольник и принялась усиленно жевать. Я улыбнулась.

— Ниока! — повысив голос, позвала я призрака.

Маленькая девочка на этот раз не появилась неожиданно, а медленно материализовалась на глазах у Иты, в дальнем конце сада у забора.

«Молодец», — подумала я, мысленно хваля Ниоку за то, что это был воистину добрый и понимающий призрак.

— Да?

— Ты ешь настоящую еду? — со стороны это прозвучало, наверное, глупо и неуместно, но не спросить я не могла.

— Ем! — бодро отозвалась Ниока.

— Тогда постой там еще минутку, я хочу кое-что сказать своей подруге, — сказала я как можно более вежливо, но Ниока ничуть не смутилась, а только весело угукнула.

— Ита! — я положила сверток с рисовыми треугольниками на крыльцо. — Послушай! Я обещала тебе вытащить нас отсюда? Так? — Ита не ответила, я продолжила: — Эта девочка сможет помочь нам. У меня есть идея! Но без тебя у меня ничего не получится! Я понимаю, ты боишься, Ита. Но сейчас ты должна постараться, иначе мы тут застрянем… Ты понимаешь меня?

Я смотрела на Иту, а она на меня, наши взгляды были прикованы друг к другу. Я ждала чуда. Своим твердым взглядом я пыталась внушить ей уверенность в своих словах, чтобы она поверила мне. Ее янтарные глаза дрожали в отчаянии, я пыталась понять парадоксальность ситуации: как может дух так сильно бояться призраков? Видимо, в этом мире были какие-то другие понятия о существовании души и тела, духа и призрака. Можно ли этот мир назвать потусторонним, и что тогда для них загробный мир? Когда-нибудь я спрошу ее об этом.

И вдруг лицо Иты расслабилось, она потянулась ко мне, извинялась, умоляла простить ее. Я улыбалась, будто мать, которая утешает провинившееся дитя.

— Вы должны подружиться! — резко заявила я, тыкая в плечо Иты пальцем. — Только так мы сможем провернуть наше мероприятие.

У Иты тут же полезли брови вверх, она нервно замотала головой.

— Да! — твердо сказала я и вложила один рисовый треугольник в ладонь Иты.

Та неохотно приняла его, в ее взгляде читалось непонимание происходящего.

— Ниока, пожалуйста, возьми! Ита хочет поделиться с тобой угощением! — произнесла я приветливо и словно надзиратель встала около Иты.

Как только Ниока сделала первый шаг, огненно-рыжие волосы на голове Иты встали дыбом, лисьи ушки подпрыгнули, вытягиваясь по стойке смирно, а хвосты вздыбились и распушились. Ниока прошла еще немного вперед. Ита слегка подалась назад, снова норовя спрятаться. Я смотрела на эту картину и думала: «А правильно ли я поступила? Если у Иты случится разрыв сердца, то я буду тому виной». Я ужаснулась. Мне сейчас непременно хотелось оправдать себя, ведь тогда я не сомневалась в правильности своих решений, и не было сомнений, что все окончится хорошо.

Ниока улыбалась Ите так ласково, убеждая, что не хочет ничего плохого. Рука Иты, держащая рисовый треугольник, дрожала, а ушки по-прежнему вздрагивали. Я мысленно возликовала, ведь появился призрачный шанс на удачу, ради этого стоило — как старому рыбаку во время ловли — проявить терпение. И вот уже Ниока оказалась в двух шагах от Иты, смотря на лисичку спокойно и мягко, протянула руку, чтобы взять треугольник, коснулась, может, случайно, а может, специально, пальцев Иты, от чего та слегка вздрогнула а Ниока задела край листа из водорослей, и…

Ниока бросилась на Иту, заключила ее в объятья, что-то пискнула, чего я не смогла разобрать. Я не ожидала, что Ниока будет так себя вести, подумала, что сейчас будет ор и визг, и уже была готова броситься их разнимать. Но ничего это не произошло. Я остановила свой порыв. Маленькие ручки Иты неожиданно стали опускаться на спину Ниоки и тоже обняли ее. Я опешила. Страхи Иты таяли, подобно столетнему снегу, и я поняла — она теперь другая и прежней уже не будет. И я смогла выдохнуть с облегчением.

Ниока отпустила Иту, радостно взяла угощение и, сев рядом с нами на крыльце, опустила маленькие ножки в высокую траву.

Мне не терпелось рассказать свою задумку. Предполагалось, что мы с Итой неизвестным пока образам сможем провести Ниоку к ее матери, чтобы… Вот тут возникла загвоздка. Ита стала сомневаться, что у нас получиться снять проклятие, просто устроив встречу матери и дочери. Как оказалось, ни она, ни я понятия не имели, как вообще надо снимать проклятие, и после некоторых споров сошлись хотя бы на том, что попробовать все же стоит. Но как?

— Хуже уже быть не может, — констатировала я, — страшнее того, что нас съедят при нашей неудаче, и придумать нельзя.

Посмотрела на Иту и поняла, что она думает о том же. Глубоко и тяжело вздыхая, Ита ковырялась в высокой траве, ища стебелек подлиннее, найдя его, засунула себе в рот и улеглась на крыльцо, зевнула и закрыла глаза.

— Ты спишь? — мягко проговорила я, деля последний треугольник на три части.

— Нет. Думаю.

— На, еще поешь. Это последний. На, Ниока, это тебе.

Несколько минут все молчали. Ита тихонько сопела, иногда поднимая руку, чтобы почесать себе ухо, я возила по мягкой прохладной траве босыми ногами, а Ниока смотрела на Луну.

— А вы знаете, что Луна здесь, в тени, постоянно болеет, свет ее не такой яркий? — не спеша начала Ниока. — Мама рассказывала мне перед сном, что есть места, где Луна не больна, что можно обойтись и без светильников. А еще есть места, где существует солнце, и там света даже больше, чем можно представить.

Я хотела было сказать Ниоке о таком месте, но не успела открыть рот — Ита, рыча сквозь зубы, как тигрица, вскочила со своего места, схватила Ниоку за руку и поволокла за собой к дальнему забору. Ниока, ничего не понимая, потянулась за ней. Ита подошла к ограде, вскинула голову и стала пристально изучать доски. Затем повернулась к Ниоке и командирским тонам сказала:

— Хватайся за меня!

У Иты был очень серьезный взгляд и, я так полагала, очень серьезные намерения.

Ниока повиновалась, схватившись руками за шею Иты.

— Крепко держишься?

— Да!

— И ногами тоже?

Ниока обхватила ногами талию Иты.

— Держись крепко! — приказала Ита и подпрыгнула.

Но до верхушки забора не достала. Тогда, выругавшись, Ита присела к самой траве, став похожей на красную лягушку, и, собрав в ногах всю силу, прыгнула снова. В этот раз она ухватилась за забор обеими руками и уперлась в него ногами. Потом, переставляя руки и ноги, сдвинулась левее, туда, где из стены дома торчал подоконник наглухо закрытого окна, других выступов попросту не было, да и этот был на высоте не менее двух метров. Даже сидя на крыльце, я чувствовала напряжение девочки-лисички и видела, как Ита уже стирает пот со лба рукавом.

Прикинув на глаз расстояние, Ита прыгнула. Словно выпущенная стрела, она выпрямилась в полете. Я затаила дыхание, думая, что она вот-вот схватится за край подоконника. Я видела, как ее пальцы уже были готовы вцепиться в твердую древесину, словно когти…

Ите на спину будто прибавили сотню килограммов груза, или невидимая рука схватила ее и потянула вниз со всей силы — ее прыжок резко прервался в сантиметре от цели, и Ита неожиданно стала падать, хотя казалось, что у нее все получится. Они шумно шлепнулись на траву, Ниока даже не вскрикнула, будто боли и не почувствовала, когда Ита впечатала ее в землю, только вот сама Ита болезненно застонала.

Я поспешила к ним, помогла подняться обоим.

— Меня что-то дернуло вниз, — проговорила Ита, поднимаясь и тяжело дыша. — Словно Ниока потяжелела на пару сотен мешков с рисом.

— Я не могу выйти… — виновата промямлила Ниока, опуская глаза. — Я умею летать по дому и ходить по двору, но если пробую подняться выше, меня тянет вниз, словно я камень. Извините, что не сказала.

— Да ладно уж, — весело сказала Ита, и слегка толкнула Ниоку кулаком в плечо. — Теперь я одна попробую.

Ко всеобщему удивлению, все вышло точно так же. От расстройства Ита быстро зашагала к крыльцу, там она опять улеглась на свое место, продолжая бурчать себе под нос. Мы с Ниокой еще не успели вернуться к крыльцу, как Ита уже храпела вовсю.

— Мы тут застряли. — грустно подытожила я, садясь рядом с Ниокой.

Привидение понуро смотрело на траву, оно, казалось, думало о чем-то своем. Я еще раз взглянула на сопящую во сне девочку-лисичку, и вдруг та дернулась, заворочалась, подобрала колени к груди, а хвостами укрыла ноги. Я встала, прошла в ту комнату, в которой безлицый Кацухиро велел нам спать, немного порылась в шкафах, извлекла три матраца и три одеяла, а затем перетащила все на широкое крыльцо. Расстелив матрацы, я накрыла Иту одеялом, а сама улеглась неподалеку на крыльце. Мягкая, в меру прохладная ночь сразу стала убаюкивать меня, а толстый матрац и теплое одеяло делали свое дело.

— Знаешь, — негромко начала Ниока, — я уже очень долго живу в этой части дома одна. Никто меня не навещает. Даже слуги, что скидывают сюда грязную одежду, не замечают меня, как бы я ни старалась. Когда я вас увидела, то сразу подумала, что и вы тоже меня не заметите. Сначала не хотела показываться, но потом решилась… И была обескуражена, что вы меня увидели. А потом ты, Саша, помогла мне, и я…

Ниока говорила и говорила. Я смотрела, как ее губы шевелятся, как время от времени она улыбается, но уже ничего не понимала ее слов, почти нырнула в сон, и глаза мои закрылись.