Город из Лепестков Хризантем (гет)

В дальнем конце пещеры, на другом конце большого озера, я услышала четкий всплеск. Подняв глаза, я увидела, как мягкое желтое свечение быстро расползалось вширь, увеличивалось в размерах. Я отошла назад от края, так как подводное свечение быстро приближалась со нарастающим звуком весенней капели. И не успела я отбежать подальше, как из воды прямо передо мной выросла ну просто огромная голова, за ней плечи и две руки, которые тихо легли на уступ. Это была женщина, невероятно красивая, такая же красивая, как и Широ. И она оказалась так близко от меня, что я смогла заметить, как чиста ее кожа, будто бы завернутая в шелка, как изящны ее миндалевидные глаза цвета воды с кораллового атолла, бархатные ресницы, открытый прямой лоб без единой морщинки, маленький носик, слегка пухловатые щеки, которые, как мне показалось, идеально созданы для поцелуев, нежный подбородок и тонкие прямые губы, от которых просто невозможно было отвести взгляд. Длинные пальцы рук с ухоженными ногтями.

— Здравствуй! — ее указательный пальчик вдруг легонько, даже нежно ткнул меня в кончик носа, от чего я вышла из ступора. — Проснись.

Когда она улыбнулась, у меня в душе словно бы расцвела роза, а голос звучал, как звучала бы моя скрипка, если бы сами боги делали ее.

Мне стыдно было предстать перед очами столь прекрасного духа в таком убогом виде. Я зарделась. Она заметила и сказала:

— Не стыдись меня, Саша! Грязь с твоих рук можно отмыть. Одежду привести в порядок. Я же вижу твою внутреннюю красоту, и мне этого достаточно.

— Вы только что назвали меня по имени?

Она хохотнула так легко и весело, словно зазвенели те самые стеклянные колокольчики в доме старика-сказочника.

— В этом нет ничего сложного, — сказала она.

Я хотела было возразить, сказать, что все называют меня «Черная», потому что не могут выговорить мое имя, так как оно звучит непривычно для обитателей, но не стала. Мне казалось, что я и без этого могу наговорить лишнего.

— Я… — начала я, попытавшись с ходу перейти к делу, но запнулась, почувствовав в который раз, что невежливо будет так начинать разговор.

Но она меня спасла.

— Я знаю, зачем ты здесь, — проговорила она мягко. — Ты хочешь вернуться домой, верно?

— Да! — слова сорвались с языка.

— Я понимаю твои чувства, — сказала она, и вдруг я услышала негромкий всплеск воды. — Я…

Любопытство оказалось слишком сильно, и я, сама себе не веря, показала останавливающий жест, заставив ее замолчать. Замолчать, вы понимаете? Я заставила могущественного духа умолкнуть!

Я заглянула за эту огромную голову, потом еще и еще, пока за краем ровных, длинных и черных как смола волос не увидела посередине пруда хвост, торчащий из воды. Она все время наблюдала за мной, растягивая губы в загадочной улыбке.

— Вы русалка?! — от удивления я присела.

— Ну, не совсем… — хихикнула она.

И я глазом моргнуть не успела, как огромная голова, руки и тело, что скрывалось под водой, преобразились. Сейчас передо мной стояла ее уменьшенная копия человеческих размеров, в прекрасном лазоревом кимоно. Вышитое на подоле огромное солнце разметало прямые лучи, которые золотыми кончиками почти касались воротника.

— Могу и так, если тебе так больше нравится! Меня зовут Таиекэ-сама! — и она поклонилась.

Из моего рта вместо ответа посыпались нечленораздельные мычания, потому что я была так ошарашена этими метаморфозами, но мне больше понравилась русалочья форма. Она смутилась. Я поспешила закрыть рот ладонью.

— Я понимаю, что могу шокировать, но разве ты уже не переживала такое раньше, когда только прибыла в этот мир? Ответь.

— Переживала, — честно ответила я. — Но не перестаю удивляться, и только могу догадываться, что еще скрывает этот мир.

— Так оставайся! — сказала она, а меня будто ударили по голове тяжелой дубиной. Я замялась. Опустила глаза. — Или уходи.

В этих ее словах не было укора, презрения или ненависти, не было разочарования во мне как в личности. Она не пыталась вызвать во мне чувство вины. Таиекэ просто говорила.

— Я знаю, ты боишься. Ты столько пережила, — госпожа-русалка сделала шаг мне навстречу, что не смог бы сделать другой человек. — Ты устала и хочешь отдохнуть. И в этом нет ничьей вины. Такой у нас тут порядок, отличный от твоего мира, — она подошла и положила руку на мои грязные, растрепанные, черные волосы и слегка их еще взъерошила. — Я могу тебе помочь; все, что тебе нужно сделать, это прыгнуть в воду.

Мы подошли к неподвижной глади. Я снова посмотрела на свое отражение в воде, но уже не увидела потрепанную замарашку, а увидела себя такой, какой была до того, как попала в город, до того, как встретила Костю: счастливую, задумчивую и мечтающую о большой любви.

— Только сделай шаг, и ты проснешься в своей постели. Ты поверишь, что это был сон. А когда пойдешь пить чай, то и сон позабудется. Не будет ни Кости, ни страха, ничего не будет. Только. Один. Шаг, — она говорила так спокойно и в то же время так заботливо, как сказал бы самый близкий друг.

Озарение пришло быстро. Что греха таить, если бы я тогда прыгнула, то сейчас бы не рассказывала вам, девочки, эту историю. Скажем, что меня спасли все. Все сразу! Воспоминания о них, кто стоял за меня, кто помогал мне, пронеслись в моей голове словно молния, которая ударила в сердце.

Ита, Леро, Кэбо, Широ, госпожа Чиаса, Ниока — кем бы я стала в их глазах, даже со стертой памятью. Нет, это было не чувство вины, это была странная, спонтанная сила, льющаяся из глубины доблесть, мысль о том, что я могу, что я справлюсь, что я не боюсь.

Ее рука еще лежала у меня на плече, словно раскаленный прут.

— Нет! — я отрицательно замотала головой. — Еще столько вопросов… Я поняла с большим опозданием, что ради меня жители города рисковали собой, даже не зная меня. Кто-то прошел со мной по стеклу, — я посмотрела на Иту, что стояла далеко позади. — Я хочу быть уверена, что после моего ухода их жизнь будет спокойной и радостной. Натворив здесь столько бед, я просто обязана разобраться во всем. Иначе будет не по-человечески.

И будь я проклята, если сразу не заметила, что в глазах этой волшебной русалки проступила слеза.

Резко развернувшись и бормоча себе под нос как заведённая, я направилась к Ите. Я должна была расставить все точки над «i». Я упала перед ней на колени, примяв красивые цветки, протянула руки, обняла, прижала к себе. Взгляд Иты изменился от моих действий.

— Прости меня! — говорила я без тени сомнения, лжи или неуверенности. — Я подвела тебя. Я поддалась страху, отчаянию и эгоизму. Ты и вправду моя подруга, а подруг не бросают и не обманывают. Я не могу тебя вот так оставить после того, через что мы прошли! Простишь ли ты меня, Ита? — и еще сильнее прижала Иту к себе.

Мгновения шли слишком долго. Мучительно тянулись, словно жесткая резина. Я уже начала думать, что мои старания напрасны, но вдруг маленькие ручонки девочки-лисички поползли вверх по моим плечам, схватили меня за голову, резко сдавили. Я подумала, что она сейчас оттолкнет меня, разочарованно посмотрит и уйдет. Но тут Ита зарыдала так пронзительно и отчаянно, что я даже испугалась. Чуть позже я поняла, что так она выплеснула в одном импульсе все свои переживания и обиды, освобождая место для любви.

— Конечно! — с надрывом сказала Ита, когда ее слезы обильным потоком залили мне плечо. — Я прощаю тебя!

И тут уже не удержалась и я, тоже пустила слезу.

— Я рада, что ты выбрала другой путь! — спокойно проговорила русалка, когда мы обе вытерли слезы. — Саша, Ита, поскольку вы теперь решили для себя этот непростой вопрос, то путь ваш отныне станет еще тяжелее, потому что теперь судьба города в твоих руках, Черная!

Я поднялась. Она назвала меня «Черная», и произнесла это так официально, будто обращаясь к супергерою, от которого действительно ждали помощи. Супергероем, конечно, я не стала, и мне было немного жаль этого. Придется действовать как обычный человек.

— Судьба города? Почему? — ответила я с претензией на возможную ошибку, но Таиекэ посмотрела на меня, сдвинув брови, без малейшей тени того, что эта дух-русалка ошиблась.

Мне стало не по себе. Я сглотнула.

— Ты носишь его в себе! И только поэтому ураган событий будет закручиваться вокруг тебя, Саша.

— Ношу кого? — спросила я, ни капли не понимая, что она имеет в виду.

— Ключ от города, — без предисловий и витиеватых фраз заявила русалка.

Хотя даже и после этого я ничего не поняла.

— Какой ключ? — спросила я слегка раздраженно, потому что эти непонятки начали выводить меня из себя.

Вмиг Таиекэ растаяла и появилась в шаге от меня, и вот уже она стояла передо мной и смотрела на меня испытующим взглядом.

— Знак на твоей спине.

Таиекэ махнула рукой, словно раскрывая в пальцах невидимый веер, и рядом с ней в воздухе, будто воздушный шарик, надулись три самых настоящих зеркала без оправы. И мне бы в тот момент удивиться такому волшебству, но я уже начала привыкать к чудесам. Я приспустила кимоно перед зеркалом и заглянула через плечо; все мои мысли оказались спутанным клубком, когда я увидела ту самую злополучную татуировку. Толстые и тонкие линии, завитки, похожие на распускающиеся цветы, и знаки, и иероглифы. Если бы я когда-нибудь захотела набить тату, я выбрала бы именно эту.

Ита тоже удивленно рассматривала мою татушку, явно видя ее впервые, и из-за своего любопытства стала тянуть ворот моего кимоно вниз.

— Во дела! — протянула я задумчиво, накидывая кимоно на плечи. — Как она оказалась там?

— Что ты помнишь из того, когда Костя показывал тебе сферу? — произнесла русалка, снова слегка взмахивая рукой, и зеркало снова сдулось, как шарик.

— Помню... — и я опустила взгляд, задумавшись.

Я помнила все: и боль, и слезы, и страх, и разочарование, все слова Кости, что били больнее кнута. Но что ей рассказать? И тогда я соврала:

— Я плохо помню, все как в тумане.

— Император хотел использовать ключ, чтобы открыть путь из города. Ты слышала, что он заперт в замке, — начала Таиекэ, разворачиваясь и подходя к воде. — Но ключ не захотел покориться ему и выбрал тебя в качестве защитника. Костя смог бы использовать его, только если бы убил тебя, — дух-русалка присела, опускаясь к воде, и слегка, кончиками пальцев, коснулась водной глади. По поверхности побежали круги.

— Чертова вещь решила пожертвовать мной, чтобы спастись? — мой голос задрожал от злости. — Если от этого зависит его свобода, он не отступит. Будет раз за разом пытаться убить меня! Но я не выбирала быть ключницей! Разве это честно?

Мой вопрос не застал Таиекэ врасплох, она все так же играла с поверхностью воды, то опуская пальцы в воду, то словно рисуя узоры.

— Трусы. Такие вещи всегда были трусами, хоть и обладали великой силой, но всегда хотели спастись в первую очередь сами, если не желали служить тому, кто недостоин брать их в руки. Их нельзя за это винить, это их природа.

Она встряхнула руку, придержав рукав, и капельки разлетелись в разные стороны, окропляя черную гладь, но круги от них уже не исходили.

Затем Таиекэ выпрямилась.

— Путь сюда был не из приятных. Вы, наверное, хотите есть и отдохнуть? — слова, звучащие до этого, казались так серьезны и звучали твердо, а сейчас Таиекэ уже улыбалась, и голос снова звучал как стеклянный колокольчик.

Мы кивнули не сговариваясь.

Тогда русалка хлопнула в ладоши два раза, и прямо в стене образовался вход под крышу деревянной беседки: камни с легким треском раздвинулись, и помещение беседки надулось точно так же, как и зеркало до этого.

— Располагайтесь! — она указала нам рукой на беседку, где на белых татами стоял низенький столик, полный еды, а по бокам в виде прямоугольника аккуратно были сложены шесть подушек нежно-кремового цвета. — Я пока распоряжусь насчет чая.

Мы прошли под двумя большими бумажными фонарями, что освещали крыльцо у беседки, не забыв снять у порога обувь. Ита сразу набросилась на еду, а я… Я не спеша прошла к столу и спокойно села, тупо уставившись на тарелки с рисом, мясные нарезки и всевозможные фрукты и ягоды. Есть не хотелось, мысли витали там, вокруг тату на спине.

— Не пытайся понять сейчас, Саша! — рядом вдруг зажурчал, как лесной ручеек, голос Таиеко. — Ты поймешь, дай время. А сейчас выпей чаю, и я расскажу тебе о Городе из Лепестков Хризантемы.

Я приняла из ее рук маленькую чашку, сделала глоток и обрадовалась тому, что Таиеко принесла мой любимый чай с мятой.