Город из Лепестков Хризантем (гет)

— Так, так… — протянула Футакучи, и голос ее стал хищным. — Зря я вас не съела тогда. Пожалела. Ну что ж… Я только приступила к ужину!

Футакучи завизжала, как резаная свинья, и ее волосы кинулись на нас с невероятной быстротой.

Ита молниеносно среагировала, бросив грязную одежду на волосы Футакучи, а я мгновение спустя последовала ее примеру. Грязные кимоно повисли на волосах госпожи Футакучи как рыбацкие сети. Это дало нам время. Преодолевая дрожь в коленках, я кинулась на запутавшиеся в кимоно волосы Футакучи и схватила их в охапку, как пучок сена. Ита кинулась следом, но ее маленькие ручки не могли обхватить все развешанные на волосах кимоно.

— Ниока, действуй! — прокричала я, глядя на остолбеневшую девочку.

Я чувствовала, как волосы-щупальца все яростнее стараются вырваться из-под грязных кимоно, они словно змеи скользили под одеждой, лихорадочно ища выход. Я все сильнее сжимала руки, но знала, что надолго меня не хватит.

— Ниока! — еще громче вскрикнула я. — Быстрее…

Только сейчас Ниока вздрогнула и сделала первый робкий шаг к своей матери. Я понимала ее, она дольше нас прожила бок о бок с этим демоном и знала, на что он способен, отчего так сильно боялась эту тварь. Время шло, а девочка-призрак не двигалась, сводя на нет все наши усилия.

— Ниока! — заорала я что было сил.

И тут Ниока неожиданно побежала. Ей нужно было преодолеть всего несколько шагов, как Футакучи завизжала в отчаянии — поработивший тело паразит понял, что может лишиться драгоценного тела, и дернул в последней попытке волосы-щупальца так яростно, что ни я, ни Ита не смогли удержать их. Мы разлетелись в разные стороны комнаты, больно ударившись о татами спинами. В ярости Футакучи порвала в клочья все грязные кимоно, и теперь ее волосы встали стеной между нами и Ниокой.

От боли я не могла сделать вдох, как рыба, открывала и закрывала рот, в левом боку трещали ребра. Ита приземлилась недалеко от меня, и, судя по ее стонам, ей досталась не меньше. Я поднялась из последних сил и кинулась на волосы госпожи Футакучи, но и шагу ступить не успела, как заколдованные пряди, лоснящиеся в свете развешанных ламп, накинулись на меня и словно цепи обездвижили мне ноги, руки, сдавили горло. Изо рта вырвался сдавленный хрип. Иту схватили тоже. Футакучи приподняла нас над полом и жестко сдавила своими волосами, чтобы мы не могли даже шелохнуться.

— Ну здравствуй, забытое дитя, — спокойно проговорила Футакучи, обращаясь к Ниоке. — Ты пришла спасти свою маму?

Ниока молчала, опустила голову и дрожала. Я видела, как ее руки трясутся, видела, как она прижимает кувшинчик к своей груди.

— Я никогда раньше не ела призраков, — так же спокойно проговорила Футакучи, потом одна из ее прядей-щупалец медленно приподняла голову Ниоки за подбородок. — Как ты думаешь, мне стоит попробовать? Тогда я избавлюсь от тебя раз и навсегда?

Волосы-щупальца Футакучи оплели руки, ноги и талию Ниоки и медленно потащили ее к госпоже. Я услышала, как маленькие голые ножки Ниоки заскребли по татами. От накатившего на Ниоку страха та даже кричать не могла, по всей видимости, крик застрял где-то у нее в горле и тоже боялся выйти. Она вроде бы еще пыталась сопротивляться, казалось, хочтела вырваться: ее плечи слегка подергивались, но волосы Футакучи оплели ее очень крепко.

Я почувствовала тогда, что нам пришел конец.

— Хватит! — это был грозный выкрик из уст Фуруи-сама.

Ее стул двумя передними ножками схватил копну волос госпожи Футакучи и дернул на себя.

— Я не позволю тебе съесть этого ребенка! Достаточно, что ты нас мучила!

Стул Фуруи-сама рванул с новой силой, задними ножками отступая назад, и я почувствовала, как хватка волос-щупалец на мне ослабевает! Тогда и я рванулась, чтобы освободить хотя бы одну руку. И мне это удалось…

— ЧТО! — завизжала Футакучи. — ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ, СТАРАЯ ШВАБРА!

Но Фуруи-сама не собиралась сдаваться. Тогда одно из щупалец кинулось на нее. И здесь случилось невообразимое: абсолютно все вещи — от кухонных кастрюль до сковородок, от швабр до лопат, даже те противные дырявые говорящие зонтики — все набросились на волосы Футакучи и стали растаскивать в стороны.

— НЕ-Е-Е-ЕТ! — завизжала Футакучи.

Ее крик был криком отчаяния.

— Ниока, давай! Разбуди свою маму! — закричала я, все еще пытаясь освободиться от душивших меня волос.

Ниока рванулась с места, пока Футакучи бесновалась, пытаясь избавиться от всех этих вещей, пытаясь хоть как-то остановить неизбежное, но не успела. Ниока подбежала к матери, аккуратно вложила ей в руки графинчик.

— Выпей это, мама, — ласково произнесла она.

Заколдованная девушка не спеша поднесла ко рту и отхлебнула воду. Сделала глоток, потом еще и еще, жадно выпивая всю воду без остатка, словно вкуснее ничего не пробовала. И тут я увидела, как губы ее розовеют, на щеках появляется румянец, глаза приподнимаются, такие красивые и пронзительно алые, как два рубина.

— Доченька, это ты? Что произошло? Почему ты прозрачная, словно призрак, милая? — вяло спросила женщина, словно только что проснувшись.

— Мамочка… — вскрикнула Ниока, слезы которой было уже не остановить.

— НЕЛЬЗЯ ПРОСЫПАТЬСЯ! — взорвалась поросячьим визгом Футакучи. — Ты должна спать!

Я видела, как руки женщины поднялись к голове, ее нежные на вид пальцы без страха ухватились за бритвенно-острые зубы Футакучи, она потянула их, словно стягивала с себя шапку, которая оказалась ей слишком мала. Последний крик паразита забурлил, замолкая, будто тонул в воде, когда женщина стянула его с себя.

В руке у нее оказался маленькое существо, похожее на хвостатого четырехногого паучка. Оно судорожно перебирало лапками, пытаясь высвободиться.

— У нас был договор! — грозно произнесла мама Ниоки.

Затем она сжала ладонь и раздавила паучка в своем кулаке.

И в ней ни осталось ничего, что напоминало бы о том, что когда-то это была госпожа Футакучи-сама.

Потом мама Ниоки встряхнула руку так небрежно, будто она была замарана чем-то неприятным. Жидкая масса негромко, словно кусочек желе, упала на пол, шмякнулась на татами и теперь была просто пятном черной краски.

— Мама… — тихо произнесла Ниока.

— Ах, милая! Дочь моя! — мама Ниоки кинулась к дочери и прижала к груди.

Ниока ответила на объятия еще крепче. Я услышала, как еле слышно всхлипывает Ниока на плече у матери. Только после этого я смогла выдохнуть с облегчением и, победно улыбаясь, растянуться звездой на татами. На моем теле не было и живого места, конечности ныли после освобождения от волос, однако на душе было так хорошо и спокойно, что я и сама разрыдалась.

— Саша? — вдруг услышала я голос Ниоки.

На меня смотрели Ниока и ее мама. Несмотря на боль, я быстро вскочила на ноги, виновато улыбаясь, что позволила себе вот так вот валяться на полу, и, нервно поправляя одежду, поклонилась матери Ниоке. Краем глаза заметила стоящую уже на ногах Иту, которая тоже склонилась в низком поклоне.

— Я приветствую вас в своем доме! — голос мамы Ниоки был очень мелодичным и звучал так, как бы звучал десяток серебряных колокольчиков. — Мое имя Чиаса Накусима. А это моя дочь Ниока Накусима. Долгое время назад я была обманута духом, с которым заключила договор. И я позволила моей дочери стать призраком. Это печально… Но теперь, благодаря вам, я свободна от сна, и моя дочь скоро вновь обретет и силы, и тело, которого была лишена.

И Чиаса, которая все еще сидела, поставила руки: сначала правую, потом левую, по очереди на татами, и поклонилась нам с Итой так низко, что почти задевала лбом пол. Ниока следом за матерью проделала то же самое.

— Ну что вы… — затараторила я, краснея. — Мы случайно пробрались в ваш сад, убегая от погони. Никто не ожидал, что все так сложится.

— Да, да, мама! — воскликнула Ниока. — Их преследуют Стражи Императора!

— Неужели?! — глаза Чиасы округлились. — Надо посмотреть!

После этих слов госпожа Чиаса весело улыбнулась.

Ниока, не отпуская руку матери, стала помогать ей подняться, но мне показалась, что сил у Ниоки не хватит, и я поспешила на помощь, чем вызвала удивление на лице Иты. Девочка-лисичка, казалось, смотрела на госпожу Чиасу с таким уважением, что даже побоялась прикоснуться к ней, предлагая помощь.

— Ита, помоги! — воскликнула я.

— Если вы позволите, госпожа Чиаса… — подходя чуть ближе, в низком поклоне спросила Ита.

— Конечно, позволю, — ласково ответила госпожа Чиаса, от чего Ита просияла.

Не без труда хозяйка дома поднялась на ноги и прошла несколько шагов до раздвижных дверей, прежде чем попросила нас отпустить ее. Дальше госпожа Чиаса уже шла сама, слегка неуверенно: было видно, что ей тяжело.

Дверь ей поспешила открыть Фуруи-сама — верный стул в один скачок преодолел расстояние до раздвижных дверей — и она с поклоном, полным почтения и уважения, открыла перед госпожой Чиасой дверь.

— А это ты, моя верная? — колокольчики в ее голосе вновь зазвенели. — В это тебя превратила сила Футакучи?

— Да госпожа, это я! — не поднимая головы, ответила Фуруи-сама. — Сила Футакучи исказила нас, превратив в слуг, что должны были удовлетворять ее голод, — голос ее скрипел от печали.

— Ничего, моя верная, — Чиаса ласково погладила Фуруи по согнутой в поклоне спине. — Я исправлю все, что натворил этот дух!

И после этих слов госпожа Чиаса не спеша пошла к главному входу в дом, или, я бы даже сказала, поплыла, я почти не видела, как движутся ее ноги под одеждой. Мы поспешили за ней.

С крыльца вела красивая ухоженная дорожка через большой двор к самым главным воротам, которые всегда были закрыты. Мы с Итой тихонько ковыляли позади высокой госпожи Чиасы, держась за ушибленные места. В этой переделке нам крепко досталось, и я была рада, что сейчас могу отдохнуть. Госпожа остановилась на краю крыльца, жестом руки она велела замолчать Фуруи-сама, которая брюзжала про сандалии. Она стала медленно окидывать взглядом сад, дорожку, забор и ворота, за которым происходило нечто невообразимое.

Огромное количество Стражей Императора: сосчитать сколько было невозможно, превратились в огромную массу темно-фиолетовой жижи, внутри которой сияли звезды и переливались созвездия. Я смогла насчитать только несколько десяток белых масок, плавающих в этой жиже, прежде чем услышала голос Кости снова.

— Твой Император говорит с тобой, Накусима Чиаса! — голос был фальшиво ласков. — Впусти меня в свой дом!

— Приветствую тебя, Император! — госпожа Чиаса почтительно поклонилась. — Но в доме моем тебе делать нечего! Того, что ты ищешь, тут нет!

По сгустку темно-фиолетовой массы пробежала рябь, словно бы в воду бросили камень.

— Ты испытываешь мое терпение, благородная Чиаса! — в голосе Кости зазвучало нескрываемое раздражение.

Масса Стражей медленно навалилась на забор. Дерево слегка просело и заскрипело под их весом.

— Повторяю! Уходи! Ты нежеланный гость! — голос госпожи Чиасы поднялся, я заметила, как затрепетали полы ее кимоно. — Я не желаю видеть тебя в своем доме!

— Гр-р-р… Да как ты смеешь! — Костя почти ревел от злости.

Признаюсь, мне тоже в тот момент стало страшно. Захотелось бежать куда угодно, лишь бы не попасться в руки к Косте снова. Но что-то внутри удерживало мое тело на месте и заставляло смотреть на то, что было дальше.

А дальше было вот что: Стражи еще сильнее навались на забор и ворота. Казалось, что хрупкое на вид дерево вот-вот треснет пополам, разлетится на щепки, и Стражи прорвутся внутрь. Но дерево трещало и гнулось, а Стражи не могли сломать его. Вместо этого они стали капля за каплей просачиваться сквозь щели в заборе и в воротах. Течь по доскам, так медленно и вязко, как смола течет по коре дерева, и собираться в лужу на аккуратно подстриженной зелени сада во дворе дома госпожи Чиасы.

— Я накажу тебя за своеволие, Чиаса! Ты будешь примером для тех, кто не признает мою власть! — голос Кости гремел над землей.

И вот уже белые маски стали словно простая жидкость и просачивались меж щелей забора и ворот. А потом они начали вновь собираться и подниматься из жидкости, обретали форму, отращивали себе конечности, делали первые шаги. Это все было так робко и осторожно, будто Стражи не спешили ринуться в бой, а хотели собраться все вместе, чтобы взять Чиасу числом.

И когда уже весь двор перед домом был полон Стражей, что окружили госпожу Чиасу полукругом, она промолвила, поднимая правую руку:

— Вы зашли без приглашения! — ее голос стал холоден как лед. — Вы нарушили право на неприкосновенность! Испортили мой сад!

Полы ее кимоно вдруг дернулись, как от порыва сильного ветра, ее светло-голубое кимоно с вышитым красным львом стало менять цвет на черный, а лев зашевелился, принялся прыгать по всему кимоно госпожи Чиасы и разевать пасть, как бы рыча. Стражи на мгновение отпрянули в нерешительности, но потом их темно-фиолетовая гуща задергалась и пошла кривыми и острыми линиями.

— Ты думаешь, я не смогу справиться с твоей силой, женщина? — зарычал Костя каким-то уже звериным голосом, который переставал быть похожим на человеческий.

— Да! — коротко ответила Чиаса.