Деньги правят миром или Власть - гоблинам! (джен)

* * *

Где-то за Верхнем Мире* * *

— Нет, ну вы посмотрите, какой шустрый!— сказала серо-сиреневая тень, разглядывая отражающийся в водопаде силуэт ребенка. В рваных контурах светящегося пятна, опирающегося на скалу Верхнего Мира, можно различить фигуру высокого гоблина. Его сильное тело, иссеченное жуткими, плохо зажившими, шрамами, заковано в доспехи из чьей-то чешуи, а на голове сверкает рогатый шлем, украшенный изображением оскаленной морды саблезубого тигра. — Не удивлюсь, что скоро еще кто-то из наших вернется в Земное! А то Гринготту, наверное, скучно одному зажигать на просторах Нижних сфер!

— Вот-вот,— проскрипело справа.— А ты мне еще не верил!

Ярко-алое сияние, скрывающее в себе фигуру сморщенной старушки, приблизилось к смотрящему в струи водопада воину. Все ее тело было закрыто украшениями из грубо обработанных камней. Сверкали золотыми искрами тысячи нитей бус и браслетов, переливались вплетенные в волосы бусины и ленты.

— Да кто ж в такую чушь поверит! Что б люди стали гоблинам приносить жертвы — вот уж чудо из чудес, ударь меня молотом Первый Кузнец!— стал оправдываться гоблин, но старушка-Пророчица только махнула на него рукой:

— Не вам о воле Богов судачить! Пророчества не для того существуют, что бы менять реальность под свои желания! Вон двое попытались поиграть с судьбою, своей и парнишки,— гоблинесса кивнула на Гархольда, склонившегося над пятнами серебристого цвета.— Решили, что умнее Паучихи, Ткущей Судьбы, ничтожные людишки! Один уже расплатился за свою гордыню, а у другого все еще впереди...

— Ой, ну это надолго,— прогрохотали сзади, и из молочно-белой пустоты возник желто-рыжий факел. Широкоплечий гоблин в шлеме с мордой дракона радостно улыбался из-под пышных рыжих усов. Его длинная борода походила на язык пламени, застывший на лице древнего героя.— Кто пустил сюда бабу, а?!

После чего прославленный гоблинский воин принялся с улюлюкиванием бегать от разозленной Пророчицы под хохот собратьев.

— Ты и мою жену "бабой" будешь называть?— раздался новый голос на площадке перед Гранью. Он был таким же низким, как и у остальных, но с явными звонкими нотами — словно бы в грохот грома вплелись колокольчики. Да и сам обладатель необычного для гоблина голоса отличался от прочих Духов — он был ощутимо выше и изящнее, да и доспехи, покрытые причудливой вязью, и непокрытая голова выдавала в нем совсем иную расу. Да уж... Если бы не большие уши и когти на сморщенных ладонях, незнакомца можно было бы принять за настоящего эльфа!

— Да что вы, Первый Кузнец,— прогудел рыжий, почесывая огненные патлы огромной ладонью. Тяжелые ботинки крошили в искры мелкие камешки у радужного водопада. Его лицо пересекал широкий шрам, искалечивший его правый глаз — верхнее веко было буквально разрезано на пополам.— Как я могу такую канарейку "бабой" назвать!

— Замолкни, охальник!— прикрикнула старушка, давая рослому воину подзатыльник.

— Отпусти Шиндорха, матушка-Пророчица! Я не обижаюсь...

К странному гоблину, названному древнем героем Первым Кузнецом, вышла искристая бело-золотая тень, окружающая тонкую фигуру эльфийки. В расе этой красавицы не было сомнений — огромные сияющие глаза, обманчивая хрупкость фигуры и недлинные остроконечные уши выдавали в ней истинную леди дивного народа.

— Смотрите, там начинается самое интересное,— кивнула на зеркало воды Эллиндиэль, супруга первого из гоблинов — Голлинаэля, ушедшая от своего народа в темные недра земли, когда ее царственный отец проклял бедного ухажера.

За Гранью юный воспитанник Клана приближался к поляне с раненым единорогом.

* * *

Запретный Лес* * *

Ступая по темному моху леса, окружавшего замок Вепря, Гархольд начал понимать, почему он считается "запретным". Угольно-черные волны моха трепетали как живые, захлестывая ботинки мальчика. Он чувствовал каждой клеткой своего тела, как в тенях двигаются твари, принюхивающиеся к новой жертве. Единственное, что отпугивало их — это светящиеся пятна крови на земле.

От них шел тонкий аромат свежескошенной травы, такой странный в зимнем лесу, такой же противоестественный, как и свечение проклятой жидкости.

Ни одна из тварей Запретного Леса — насколько бы страшной и безжалостной она ни была — никогда не посмела бы прикоснуться не только к самому единорогу, но к его крови, поэтому пока гоблин двигается вдоль светящейся тропинки, он в безопасности. Сейчас Гархольд уже не был так уверен, что это путешествие — хорошая идея. Если бы не защита крови, то он бы уже пошел на корм чудовищам. Зеленоглазый не преувеличивал свои способности — даже с небольшой стаей сумеречных волков ему будет трудно справиться, что уж говорить об акромантулах, которых, по рассказам Хагрида, здесь была целая колония.

Или тех, о ком в памяти его народа не осталось ничего, кроме страха.

Впереди, сквозь кружево темно-фиолетовых ветвей, показалась возрастающая луна, словно бы гигантский зверь отгрыз от сияющего бока небольшой кусочек. Ее серебристые лучи падали на причудливые корни деревьев, сливаясь с пятнами крови единорога, ведущих его все глубже в лес. Оттуда раздалось тихое, исполненное искренним страданием, ржание.

Гоблин замер, опустившись на колышущийся мох. Прижавшись к самой земле, он пополз к границе поляны, где, в лучах луны виднелись очертания темной фигуры, склонившейся над белоснежным боком священного животного.

Вокруг Проклятого виднелось сияние — это чудовищной силы магия незнакомца буквально вырывалась из тщедушного тела, окутывая запахом озона и крови всю поляну, подавляя даже аромат крови единорога. Хотя можно ли назвать сиянием темную дыру в пространстве?.. Черные пряди ее обхватывали тело животного, проникая под сверкающую кожу, поддерживая в умирающем единороге жизнь, нужную, что бы черный маг получил необходимую ему силу самой жизни, перемешанную с самым страшным проклятием. Тот, кто возьмет жизнь священного животного, обречен всю вечность после смерти страдать в Черных Казематах. Даже выпитая кровь отрезала магу путь к свету, что же сотворит с душой убийство?!

Зеленоглазый передернул плечами.

Вдруг маг поднял голову, и сквозь черный туман на гоблина уставились ярко-алые глаза. Гархольд замер, понимая, что его увидели — а на что способен маг, не побоявшийся проклятия единорога, он не представлял. И, если говорить честно — не желал представлять.

Как во сне, он пробормотал, не отрывая взгляда от мага:

-Не бери грех на душу, оставь его жить...

Гархольд не был уверен, что незнакомец его услышал, но искренне надеялся, что тот не вздумает уничтожить невольного свидетеля страшного ритуала. Он никогда не расскажет о том, что здесь происходило — и не столько потому, что боится мести, сколь потому, что запах магии ему знаком. Знаком...и интересен.

Фигура медленно поднялась с земли, начиная движение к замершему в корнях мальчику. Казалось, что мужчина не идет по искореженной борьбой земле, а летит над ней, не обращая внимания на живые корни окрестных елей. Зеленоглазый нащупал на поясе кинжал, а в правую ладонь уютно ткнулась палочка, теплая и пульсирующая в такт его сердца. Впервые гоблин почувствовал то спокойное ощущение силы, что дарила эта "деревяшка", то, о чем ему говорил на занятиях Флитвик. Словно бы бушевавшие в его крови магические потоки успокоились и целенаправленно приготовились к защите хозяина от приближающейся тьмы.

Гархольд уперся носками сапог в корень кривой сосны, утопающей в белоснежном вереске, приготовившись защищать свою жизнь, когда вдали послышался топот. Перестук копыт был не слишком сильным — неизвестное существо (или, возможно, Дух) неслось по мягкому полю вереска и моха. Черная фигура замерла, вытянувшись в лунном свете струей черного дыма, прежде чем аппарировать прочь.

Гоблин судорожно перевел дыхание. С его носа упала капля холодного пота, ладонь облегченно разжалась, выпуская кинжал.

Топот тем временем приближался — расслабляться гоблину не стоило. Неизвестно, что за создание решило почтить своим присутствием этот лес. До него было слишком далеко, и Гархольд не мог почувствовать магии, а значит, не мог и предположить кто это — безликая химера (творение безумного мага), всадник, Тварь-Из-За-Предела или, возможно, кентавр. Даже не смотря на то, что Самайн уже давно закончился, это мог быть заплутавший Всадник Дикой Кавалькады Гвин-Ап-Нудда, которого иногда называют Одином. Или сам Владыка Неблагого Двора... И все они могли принести юному гоблину только неприятности — разве что химеру отпугнет раненный единорог, а остальным на агонию святого существа плевать.

Зеленоглазый вновь поднял кинжал, обтирая его о грязную ткань мантии. Приподнявшись с земли — попасть под копыта (даже призрачные) ему не хотелось, да и шансов слиться с тенями так было куда больше.

На поляну, залитую лунным светом, выбежал кентавр.

* * *

Ведьмин Круг* * *

Луг уже начинал беспокоится.

— Милый, чего мы ждем?— спросила невысокая худощавая женщина с длинной, шоколадного цвета, косой. На ней было старинная темно-зеленая мантия, расшитая золотой нитью и изумрудной крошкой.— Скоро луна войдет в зенит, а мы еще не приступили к церемонии! Иванна нервничает...Ей уже обмыли ноги.

— Еще немного, мама,— произнес шотландец, прикрепляя к рубашке маленький букетик чертополоха.

* * *

Запретный Лес* * *

— Я чую тебя, гоблин,— медленно произнес кентавр. Его темная шерсть блестела в лучах света, когда он двигался вдоль деревьев, втягивая воздух большими ноздрями.— На тебе нет Проклятия...Выйди ко мне! Звезды благоволят твоему Пути, двуногий!

Гархольд вздрогнул. Кентавры никогда не были друзьями гоблинам...Впрочем, им никто не был другом. И он не знал, стоит ли довериться незнакомцу, или все-таки лучше отсидеться в тени. Его не станут обвинять в убийстве — и этого Зеленоглазому будет более чем достаточно.

— Марс восходит над миром,— тем временем продолжил кентавр, переступая тяжелыми ногами вокруг тела единорога. Он аккуратно обходит светящиеся пятна крови, стараясь, что бы ни капли не попало на его копыта.— Запомни это, юный гоблин, если не хочешь общаться со мной...Марс и над твоей судьбой!

Гархольд дрожал. Голос у кентавра был низким, рокочущим, он проникал в самую душу, предсказывая беды. Нельзя сказать, что он так этого опасался — в конце концов Марс-Один-Гвин был одним из покровителей гоблинов. И взгляд бога войны не мог испугать Зеленоглазого. Но вот то, что предсказывают кентавры, никак не ограничено во времени. Звездам, которые боготворит эта магическая раса, все равно, что секунда, что тысячелетие...

Выглядывая из-за дерева, Гархольд наблюдал за тем, как кентавр, опустившись на передние ноги, поднял тело единорога вверх. Серебристо-белое животное все еще оставалось живым — вокруг истощенного тела все еще виднелась рваная аура. Тяжелые капли крови падали на землю, пачкали темную шерсть на руках и груди магического создания.

На лице кентавра явно читалось сострадание к несчастному животному. Гархольд все еще не решался выйти на свет — кентавры были крайне непредсказуемыми созданиями, и он не хотел рисковать своей шкурой, вступая в контакт с одним из них. А учитывая знаки на стволах и пряный запах трав — он это заметил только прижавшись к коре ели, где-то недалеко была деревня Клана Бегущего По Лесу. Зеленоглазый не слишком усердно изучал нейтральные Кланы, но перед тем, как поехать в Хогвартс, дед заставил его выучить все ближайшие поселения магических рас. Тритоны, кентавры, тролли и тилвит-тег — он знал все об их традициях...И поэтому он понимал, что стремясь защитить жеребят, кентавр может убить чужака, зашедшего на территорию Клана.

— Ты очень осторожен, гоблин,— на прощание кинул кентавр.— Как и все из вашего народа. Но все равно, помни, что Марс следует за тобой...