Город из Лепестков Хризантем (гет)

Когда я проснулась, Ниока еще спала, разметав по подушке волосы, Ита спала тоже, развалившись на крыльце словно морская звезда, а одеяло ее съехало с крыльца и теперь валялось на траве.

Я огляделась, бессменная ночь не давала подсказки, сколько же именно я проспала. Тень была все такая же темная, светильник, что горел в комнате, был единственным источником света. Луна тоже не на сантиметр не сдвинулась со своего места: ее свет по-прежнему был такой же тусклый, «больной», как сказала Ниока. Я протерла глаза, потянулась и откинула одеяло. Не желая тревожить своих подруг, я тихонько поднялась с матраца и спустила босые ноги на траву. Высокая зеленая трава нежно приняла мои ступни в свои прохладные ладони, и я испытала приступ блаженства, когда ноги окутал мягкий и влажный холод.

На каждом листике, на каждом стебельке сидела капелька росы. Я не думала, что здесь, где всегда ночь и прохлада, может образовывать роса. Протянув руку, я аккуратно, кончиком пальца подхватила одну из росинок. Она повисла у меня на пальце, будто капля расплавленного серебра. Я всмотрелась в грани — они блестели и переливались.

— Пожалуйста, отпусти нашу сестрицу. — сказал голос — звонкий, словно вода, бежащая в ручье.

Я вздрогнула. Стала быстро озираться, ища того, кто это сказал, посмотрела на Иту: спит! Взглянула на Ниоку: девочка-призрак тоже спала, повернувшись на бочок и подложив обе руки под голову. Я даже обернулась и внимательно осмотрела комнату с грязным бельем: там тоже никого.

— Мы здесь! — голос-ручеек стал звонче. — Смотри сюда!

Я вернула взгляд на траву и только тогда увидела: росинки мерцали, будто неудачливый ювелир опрокинул на пол поднос с серебренными сережками, и, падая, они попали под свет его рабочей лампы.

— Вы — росинки? — удивленно спросила я, поднимая на уровень своих глаз ту маленькую росинку, что сняла с травы.

— Да! — проговорили они, и по траве прокатились, словно волны, серебряные переливы. — Просим тебя, верни нашу сестру.

И трава начала раскачиваться и тихо шелестеть, точно под порывом ветра, но ветра на самом деле не было.

— Хорошо. Хорошо, — быстро произнесла я и, опустив руку, аккуратно вернула росинку на лист.

Другие росинки, что были рядом, сразу обступили вернувшуюся сестру, прижались к ней, словно обнимая после долгого расставания.

— Спасибо тебе! — голос-ручеек стал заметно звонче и как будто радостнее.

— Простите меня, кто бы вы ни были, — кланяясь, произнесла я, — я не хотела похищать вашу сестру.

— Мы не сердимся на тебя, — по траве снова покатились серебряные волны. — Мы слышали о тех бедах, что постигли тебя и твоих друзей. Мы можем помочь снять проклятие с матери этой девочки.

Я не могла поверить своим ушам. В траве вдруг захихикали: так плещется в ручье вода, когда налетает на камни по дороге.

— Возьми эту воду. Дай выпить ее матери, и тогда она проснется.

В траве, где-то посередине сада, заблестел край вытянутого предмета, напоминающего маленькую вазу, с тонким горлышком и пухленьким днищем. Я хотела встать и побежать к нему, но осеклась и в нерешительности застыла на краю крыльца.

— Не бойся! — произнес ласково голос-ручеек, как будто видя мою нерешительность. — Иди. Ты не потопчешь нас.

Только я сделала шаг, как серебряные переливы исчезли, все капли испарились, а мои ступни ощущали только жесткую и высохшею траву. Я подошла и подняла маленький кувшин размером с ладонь, серого цвета, очень гладкий, внутри сверкала прозрачная жидкость. Я понюхала — как и сказали росинки, эта была просто вода.

Я кинулась будить Иту. Лисичка закряхтела, стала ворочаться и извиваться, как уж на сковородке, бормотала что-то гневное, но я не обращала на это внимания и упорно продолжала будить ее.

— Ита! Ита! Проснись! Ну же!

От нашей возни проснулась и Ниока. Поднялась с постели, протирая глаза руками, потом принялась собирать растрепанные волосы в пучок.

— Что случилось, Саша? — проговорила Ниока, позевывая.

— Мне тут… ну… э-э-э… Росинки дали вот это! — я показала ей маленький кувшинчик.

— Что? — Ниока приняла из моих рук небольшой сосуд, стала рассматривать. — Какие росинки?

— Ну… Они сказали, что если твоя мама выпьет этой воды, она сможет проснуться, — весело сказала я, чувствуя внутри себя подъем и воодушевление.

— Правда? — глаза Ниоки округлились, сон как рукой сняло. С глубоко удивленным видом она заглянула внутрь кувшина. — С виду на обычную воду похожа, — недоверчиво произнесла Ниока, ставя кувшин на крыльцо.

— Я тоже так подумала, но… — Ита все никак не хотела просыпаться, и я начала сердиться. — Ита, ешкин корень… — и с силой шлепнула ее по заднице.

Лисичка тут же вскочила, потирая больное место, а потом проворчала:

— Ну вот, сразу по заду лупят!

— Прости. Но ты как моя сестра: пока не врежешь хорошенько, не встанет. Смотри, что мне дали росинки.

Я взяла с крыльца кувшин и показала Ита. Та, явно мне не веря, стала разглядывать подозрительный предмет издалека.

— Кто тебе дал? Какие росинки? И что это вообще такое? — судя по ее тону, Ита решила, что я сошла с ума.

— Ну… Вы спали. Появились росинки, дали мне кувшинчик и сказали, что вода из этого кувшина поможет маме Ниоке проснуться.

— И что? — вопрос сразил меня наповал.

— А то! Нам надо придумать, как сделать так, чтобы мама Ниоки выпила его. Поняла?

Ита взяла короткую паузу, видимо, после пробуждения ее мозг еще не до конца заработал.

— Но как мы подойдем так близко? И ты думаешь, она нам поверит? — сказала Ита спустя полминутки интенсивного потирания лица руками.

— Согласна, в плане есть пробелы. Ниока говорила, что чудовище чувствует ее запах, поэтому надо придумать способ, как скрыть Ниоку от госпожи Футакучи.

Все притихли.

— Что, если… — Ита задумчиво посмотрела на меня. — А что, если мы используем грязные кимоно? Воняют они так, что никакая Футакучи не почует присутствие Ниоки. Скроем ее запах… Вернее, наденем на нее одно из кимоно.

— Точно! — подхватила я идею Иты. — И так проведем. А если попробуют остановить, я кину в них вонючую рубашку.

Ита и я засмеялись, только Ниока нервно хихикала. Я понимала, что ей было не по себе от одной мысли, что придется с глазу на глаз встретиться со своим врагом, и мне стало жалко ее.

— Хорошо! — твердо ответила Ниока, вскидывая глаза на меня, в них крепла решимость.

Я кивнула в ответ.

Мы втроем поднялись и направились к куче. Когда зашли в комнату, запах сразу ударил нам в ноздри, там, на улице, так сильно не пахло.

— Надо лезть! — сказали Ита, зажимая нос пальцами.

— Эх… — только вздохнула я, опускаясь на колени и хватаясь за первый приглянувшейся мне ворот.

Как только я начала тянуть, в нос ударила такая вонь, что мне показалось, будто я открыла банку с гнилой капустой, но это было еще не самое страшное. Из складок одежды посыпались тараканы! Большие рыжие прусаки, таких я еще не видела. Тараканы разбегались во все стороны, и мне показалось, что их глазенки сверкнули на меня с нескрываемым негодованием, мол, вот чертовка, порушила наш дом.

Я отскочила, визжа, а Ита только презрительно хмыкнула и проговорила:

— Вот дуреха, тараканов испугалась! — после этих слов подошла к куче и рывком достала кимоно. — Делов-то!

А Ита, которую кроме запаха совсем ничего больше не смущало, критично оглядела кимоно и серьезно подвела итог:

— Подойдет! Надевай, Ниока!

Ита сунула кимоно Ниоке.

— Может, еще одно? — бодро предложила Ита, когда Ниока запахнула врученное ей кимоно. — Для надежности! А, Черная?

Я расслабилась и смотрела, как Ниока завязывает простой тонкий пояс у себя на талии. В глубине души я была рада, что инициативу перехватила Ита, и мне больше не придется лезть в это тараканье гнездо.

— Думаю, да… — неуверенно протянула я, обращаясь к Ите.

Лисичка недолго думая вытянула еще одно кимоно, с которого тараканов посыпалось еще больше, руками встряхнула одежду, от чего ползучие твари полетели во все стороны. На этот раз я уже выбежала вон из комнаты, на крыльцо. Ниока только поморщилась.

После того, как Ниока надела второй слой грязной одежды, Ита, кажется, была удовлетворена, но продолжила рыться в куче. Вытащив примерно с дюжину вещей, лисичка подозвала меня. Я робко подошла, при этом стараясь ничем не выдать своей неприязни к куче, вони, тараканам и действиям Иты, в конце концов, я заварила эту вонючую кашу, мне ее и надо было расхлебать.

— Бери половину!

Я ничего не ответила, только кивнула, стараясь придать своему лицу более твердый и решительный вид, хотя в душе меня тут же начало выворачивать, как только подумала, что мне нужно прикоснуться к этим вещам. Но, как я уже сказала: ничего не поделаешь, «Назвался груздем, полезай в кузов» как говорится.

Я подняла кимоно с пола. Мои пальцы наткнулись на что-то склизкое, и я с трудом подавила рвотный порыв. Я молила бога, чтобы не дай бог почувствовать, как по моей коже пробегают тонкие колючие лапки, но вроде все обошлось, и Ита действительно вытряхнула всех тараканов.

— Ну что, пошли? — твердо сказала я, отчаянно стараясь не обращать внимания на вонь, грязь и слизь на пальцах.

Ита и Ниока одобрительно кивнули.

Подойдя к двери, я прислушалась, приложив ухо к тонкой бумаге — в коридоре было тихо, только слышался мерный храп нашего стража, кажется, тот все еще спал после выпитой бутылки рисовой водки, что принесла ему Фуруи-сама. Медленно и по возможности как можно тише я открыла дверь и аккуратно высунула нос за порог. Кацухиро действительно спал, развалившись как бревно, около нашей двери, рядом валялась пустая бутылка. Я перешагнула через него и сделала жест остальным, чтобы они тоже выходили.

Шли мы не спеша, я и Ита впереди, Ниока за нашими спинами, чтобы в случае чего мы смогли ее спрятать. Она же крепко держала в руках заветный кувшинчик с водой, что должен был помочь ее маме.

Нам встречались слуги: разнообразные вещи, одетые в белые кимоно, которые проходили мимо нас, казалось, совсем не замечая вони.

— Ита? — я слегка наклонилась к ней и прошептала: — Ты помнишь, куда идти? А то тут все коридоры такие одинаковые.

И тут нам навстречу из-за поворота вышла Каса-сама, тот самый оживший зонтик, та противная домоправительница, что обращалась с нами не лучше, чем с бездомными дворнягами.

— Фу… Что это у вас так воняет! — взвизгнула девушка-зонтик, прикрывая раскрытым веером то место, где у нее, по всей видимости, был нос. — О боги, зачем… Куда вы несете столько грязного, вонючего белья?

И не успела я открыть рот, чтобы ответить, как Каса-сама завопила своим звучным голоском:

— Касухиро-о-о-сама! Кацухиро-о-о-сама!

Я знала, что защитник ее не услышит, так как он валялся у нас под дверью пьяный в доску, и хотела ей сказать об этом вслух, но вместо этого взяла одно из грязных кимоно и спокойно накинула его на этот крикливый зонтик сверху.

— Да уймись ты уже, — раздраженно произнесла я, и мы зашагали дальше, оставив зонтик приглушенно кричать нечто неразборчивое, а потом послышались звуки удара, падения и снова крики. Я улыбнулась и подумала злорадно: «Бывают же дрянные вещи».

Красивый вход в комнату Футакучи-сама мы нашли достаточно быстро, привел нас туда бесконечный поток слуг, которые только и успевал приносить еду да уносить пустые тарелки. Мы остановились у поворота, в минутах от решения нашей судьбы… Кажется, наш план удался и Футакучи не учуяла Ниоку.

И тут меня настигли сомнения. Вдруг это ловушка? Вдруг она нас ждет, чтобы наконец-то сожрать, положить конец этому фарсу с неприятными гостями? Откуда я вдруг решила, что задумка удастся, как наивно предполагая, что три глупых девчонки справятся с жестоким плотоядным монстром? Я отступила. Ита, схватила меня за локоть, ее глаза недобро блеснули.

— Ты куда? — прошипела Ита.

— А-А-А-А, ЧТО ЗА ВОНЬ? КТО ПРИНЕС СЮДА ПРОТУХШУЮ ЕДУ? — сотряс дом дикий писклявый взвизг госпожи Футакучи.

Я сглотнула, почувствовала, как рядом напряглась Ита, а Ниока позади меня от нахлынувшего на нее страха прижалась ко мне и тихо задрожала, как мышка, которая оказалась в лапах у кошки. Из покоев Футакучи слышалось, как фарфоровые подносы ударяются о стену и звонко разбиваются, как ломается дерево, как опрокидываются столы.

— А-А-А-А, ПОЧЕМУ ДО СИХ ПОР ВОНЯЕТ ТУХЛЯТИНОЙ? КАЦУХИРО, ИДИ СЮДА! — снова пискляво взревела госпожа.

В покои Футакучи мы вошли спокойно, старясь всеми силами скрыть нарастающий в нас страх, который вот-вот готов был перерасти в панику и обратить нас в бегство. Госпожа тут же умолкла, сверля меня взглядом, я чувствовала на себе ее презрение, отвращение и ненависть, которые тяжело легли на нашу троицу. Фатакучи явно не ожидала наглого и неожиданного появления у нее во время приема пищи. Тишина окутала все обеденное помещение, слуги затаив дыхание толпой собрались в коридоре и теперь наблюдали за разворачивающимся действием с опаской и любопытством. В толпе я заметила и Фуруи-сама, которая пристроилась позади основной массы слуг, возвышаясь над ними на своем стуле и раскуривая закрученную в спираль трубку — на этот раз дым из трубки превратился в маленьких пауков с длинными лапками.