Другой принц (гет)

Сильный и бессильный,

Винный и безвинный,

Словно в кинофильме

"Восемь с половиной"...

(с) Городницкий

Побили его или нет, Лео наутро припомнить не мог, в любом случае от Иного и мертвяков ему досталось куда больше, что вселяло шанс на благополучный исход переговоров. Но дверь Санса и Арья ему не открыли, посоветовали сначала привести им Вхагар и Мераксес в качестве выкупа, а без этого, понятно, какой ты нафиг Эйгон. Так песнь об Эйгоне и его женах, которая однажды сослужила Лионелю хорошую службу в устах Тома Семерки и на которую его дядя Тирион надеялся и впредь, вышла Лионелю боком: как чувствовал он, что не стоило ее петь по дороге к Стене, хотя Арье она вроде нравилась. Уж больно прозрачный получился намек.

Лионель надеялся только, что спетую в последнее застолье жестокую северную песнь о том, что брата человеку негде взять, Санса и Арья все же не слышали или хотя бы с ней до сих пор не согласны:

Я в другой раз могу замуж выйти,

Значит, мужа другого добуду.

Я в другой раз могу дитя родити,

Значит, сына другого добуду.

Только брата мне не добыти,

Брата человеку негде взяти...**

Лионель посмотрел на окно сестер и полез в него по веревке через крышу, чтобы не скинули ничего на голову.

— Обрубить бы веревку твою, — сердито сказала Санса, показываясь в окне, когда Лионель встал на карниз рядом, и Лионель увидел, что Санса, в отличие от сестры, не умеет долго злиться, и что не так уж плохо сестры вели себя в детстве, чтобы лорд Эддард посадил их рядком да спел для них ту самую песню.

— Руби, — храбро сказал Лионель. — Только за что? Я тебя люблю, и я на тебе женюсь.

— То есть ты говоришь, что сестре я дорогу-то перешла?

— Я на Арье тоже женюсь.

— Вот за это бы и обрубить, — подвела итог Санса, и Арья показалась в окне рядом с ней.

— Извращенец, — зло сказала Арья, а Лионель понял, что не так уж она на него и злится, во многом напоказ, на самом-то деле ей сейчас и приятно, и стыдно, что он из-за нее такое устроил. — И ты, и твой Эйгон.

— Эйгон да, ему самому и Висенья, и Рейнис приходились сестрами, — согласился Лионель. — А почему я должен относиться к тебе как к своей сестре?

— Ты еще Мейгора вспомни, — посоветовала Санса: Мейгор был злостным многоженцем и постоянно воевал из-за этого с Церковью. — И чем это кончилось.

— Он единственный с трудом выжил в поединке на Суде Семерых, всемером сражаясь против семерых из Святого Воинства, — вспомнил Лионель. — Кажется, он вышел на суд из-за короны, но, если мне придется выйти на суд из-за вас, я готов.

С этими словами Лионель быстро съехал вниз к концу веревки, оттолкнулся от стены башни и спрыгнул вниз с десятифутовой высоты.

— Лео! — вскрикнули над ним два голоса, и Лионель понял, что еще далеко не проиграл.

Лионель прекрасно понимал, что разговоры на этом не кончатся, и почти не удивился, когда поздним вечером Арья проскользнула к нему в дверь. Он даже вздремнуть перед этим успел не раздеваясь, словно воинское чутье подсказывало ему, что нужно быть бодрым и готовым к неожиданностям. И действительно, вид у Арьи был отчаянный, а голос спокойный, словно она все на одну карту поставила.

— Лео, брось, — предложила Арья. — Ну какая я разлучница? Я бы поняла, если бы наоборот было, и ты на Сансу загляделся…

— Будто на тебя нельзя заглядеться, — ответил Лео, поймав взгляд Арьи, и действительно чуть не потонул в ее глазах. Арья из тех, кто в беде только красивее становится, лучше и сильнее, таких людей мало, и Лео теперь особенно был уверен, что он все правильно решил, так, как Арья попыталась, его не разубедишь.

— Я же тебя по-настоящему люблю, — тихо сказал Лео, пытаясь не отпустить взгляд Арьи. — У тебя верное и страстное сердце, я тебе свою жизнь доверить могу. А если кто-то тебе сказал, что ты не красавица, так он наврал.

— Так уж все и наврали, — почти неслышно сказала Арья, отступая от его настойчивого взгляда, хотя хотела-то огрызнуться.

— Да наплюй на них, — предложил Лео, и Арья вдруг поняла, что хоть он сейчас и не расслышал, он действительно из-за нее на весь мир наплюет.

— Можно, я тебя поцелую? — спросил Лео, он, наверно, в первый раз в жизни это именно спрашивал.

— Нельзя! — отступила еще на шаг Арья, и сама же себя молча выругала: ну как можно так отвечать.

— Я же не вру, — сказал Лео и сделал шаг вперед, так что Арье ее попытка бегства никак не помогла, даже наоборот. — Я действительно на тебе женюсь.

— Ты сумасшедший!

«Дискурс Джона и его дяди из страны сновидений начинает захватывать всю семью», — заметил про себя Лионель и быстро нашел нужную формулировку.

— Ты не можешь выйти за меня, потому что я сумасшедший, а сумасшедший я потому, что я хочу на тебе жениться? — спросил Лионель. — По-моему, здесь что-то неправильно.

— А, по-моему, все правильно! — тут же ответила Арья, пытаясь сообразить, на чем Лео сейчас ее поймает, но Лионель прилагал к женщинам логику только чтобы их ошарашить, а ловил он их все-таки руками. На это-то Арья и попалась, и когда Лео наклонился к ней и накрыл ее губы своими, ее губы сами раскрылись к нему навстречу.

— Ты хитрец, — с фальшивым укором сказала Арья, уже оказавшись у Лео на руках и понимая справедливость его очередной возмутительной и правильной фразы «попалась, так не вырывайся».

— У тебя всего два варианта, — сообщил хитрый и довольный Лео. — Либо целовать чужого жениха, либо целовать своего жениха. По-моему, даже выбирать нечего. Выходи за меня замуж, а?

Санса была Лионелю уже и невеста, и любовница, и поэтому Лионелю пришлось с ней разговаривать серьезно. Они с Сансой встретились ранним утром на заснеженном дворе Черного замка, как они делали до позавчерашнего почти каждый день, чтобы погулять под медленно падающим снегом, послушать тишину и поцеловаться, взбираясь на вершину Копья, заброшенной высокой башни, где никогда никого не было.

— Ты, по-моему, сам не понимаешь, чего ты хочешь, — сказала сердитая Санса, она не теряла голову, когда злилась, и могла убедить и надавить, ей можно было в войну оставить замок, если все мужчины уйдут в поход. — Ты сейчас с Арьей обнимаешься и носишь ее на руках — ну пусть, но говоришь-то ты, что жениться хочешь. Если женишься, ты ведь с ней спать будешь, так, как сейчас со мной, да и не только. Ты уверен, что тебе действительно этого хочется и именно с ней?

Лионель не мог не признать, что Санса его прижала: Арье еще не было одиннадцати, и она была маленькая и худенькая. Конечно, ничего такого Лионель сейчас от Арьи не хотел, тут даже не наврешь, на себя такое наговаривать. Он и сам сомневался иногда, не братская ли это любовь, не потому ли это, что он без семьи остался, да и раньше немного отдельно был. Если бы то бездонные, то теплые, то смеющиеся, то колючие, то искрящиеся глаза Арьи не попадались ему много-много раз каждый день, может, он бы себя и уговорил, или Санса его бы сейчас уговорила. А теперь не только глаза, но и губы — это же чудеса, что у тоненькой резкой неуступчивой девушки могут быть такие мягкие губы. Лео после вчерашнего вечера еще немного шальной был — но не настолько, чтобы за несколько секунд ответ не найти.

— А это ты ее спроси, — предложил немного насмешливый Лео, — будет ли она когда-нибудь к таким вещам готова или нет.

— Не ерунди, — оборвала его Санса, — все выходят замуж, кто в четырнадцать, кто в шестнадцать, когда семья скажет. И никто с мужем в куклы не играет.

— Ну вот, — согласился Лео. — Мы же про тогда говорим, а не про сейчас.

И Санса поняла, что Лео вывернулся, его, действительно, умом не одолеешь. Ведь договариваются о браке и когда будущей невесте десять, и когда будущая невеста в колыбели еще, а будущий муж машет тонкой палкой вместо меча. Время потом все приводит куда следует, и Арье тоже со временем надоест мальчишкой быть. А если выбирать хорошего человека, смотреть на его семью, подбирать по сходству характеров — да, Лео был бы Арье хороший муж. Лучше, может, и не подберешь, если сразу выбросить не ровню, стариков и турнирных вертопрахов. Получается, будто что-то очень важное Санса у Арьи отбирает, но только Лео и для нее самой хороший муж, и лучше она тоже не найдет.

— А ты думаешь, я тебя отдам? — сказала Санса и притянула Лео к себе, а он улыбнулся про себя: Санса зашла с другой стороны, а заодно и помирились, в игру «я обиделась, не нужен ты мне» больше играть не будем. — Думаешь, мне легко будет на это смотреть?

— Я же не втроем в одну постель предлагаю, — неожиданно ответил Лео, и Санса аж вскинулась, посмотрела на него, чтобы проверить, не сошел ли он с ума. Так что Лео опять вывернулся, его на эмоциях не разведешь, он сам в любой момент огорошить может. В свое время он станет и великим королем, и великим полководцем, у него и ум, и сердце быстрее и сильнее, чем у других.

Лионель не совсем знал, какой с Сансой будет разговор, но знал, чем он закончится. Победитель всегда сначала берет пленных, а потом отпускает их на свободу.

— Если ты не согласна, то ничего не будет, — сказал Лионель, потому что пришло время рисковать. — Только тогда делать надо что-то. Нельзя оставлять все, как было, и рассчитывать, что выйдет что-то другое. Нам с тобой нужно уезжать на юг, Арью оставлять в Винтерфелле, жалко очень, что Джон не там. Но если ты говоришь «нет», то мне с ней видеться долго нельзя будет.

Санса умом понимала, что Лионель правильный выход предлагает, но сердце ее противилось. Уж не позавчера она увидела, что Арья влюблена, только Лео Арья не выдала, что вовсе не безответная была ее любовь, и потому Санса не думала никогда, что это его блажь и что он во всем виноват. Жалела молча сестру, еще до разговора, что случился, когда Лео был за Стеной; удивлялась тому, какое у Арьи золотое сердце — не злилась она на Сансу, как в детстве, что все ей достается, только добрее к сестре Арья стала. И Санса, как абсурдно бы это ни звучало, за Арью сначала порадовалась, когда Лео сказал Арье, что любит, — разозлились они на Лео уже потом, за то, что запутал все, ничего не решив. И теперь Санса не могла выбрать между своей любовью и сестрой, между своим счастьем и ее. Это в балладах романтическая любовь превыше всего и «чего не сделаешь ради любви», а путешествие до Стены быстро учило ответственности и верности, и тому, что в их с Арьей маленькой волчьей стайке Санса старшая.

— Никуда мы не поедем, — сказала Санса, подумав минуту и тоже так ничего и не решив. — Там видно будет.

А Лео и не рассчитывал на большее, понятно же, что ни одна, ни другая сразу не согласятся, к такому привыкнуть надо. Хотя Арья за эти месяцы вроде почти привыкла. Пусть даже Лео не совсем честными методами вчера ее согласия добился, но спрашивал, пойдет ли она за него второй женой, он всерьез, и она сказала «да».

Разговоры могли продолжаться еще долго, но всех спас Самвел, которого сдружившиеся в трудную минуту сестры решили для развлечения допросить, а Лионель это услышал и не стал сначала спешить Самвелу на выручку.

— Ты не похож на сына Рэндилла Тарли, — объявила Арья, преградив Самвелу дорогу.

— Да, да, и в этом мое несчастье, миледи, — тяжело вздохнул Самвел, изображая великую грусть. — Я не воин, я стюард и торговец. Рэндилл Тарли сейчас и сам отречется от того, что я его сын. Все детство меня пытались сделать воином, ругали трусом, заставляли спать в кольчуге, однажды даже пытались выкупать в бычьей крови, чтобы она наделила меня жестокостью и мужеством…

— Вот про бычью кровь мы и порасспрашивали, — кивнула Санса и ради благой цели немного соврала: она давно начала прикидывать стоимость всего, что продал им Самвел, и пришла к выводу, что даже с учетом доставки до Стены и проигранного в застолье долга Самвел заработал неплохо, а вот Лео из-за него ускакал за Стену и чуть не погиб. — Мы с одним другом твоим списались.

И тут Самвел испугался по-настоящему, без притворства.

— С каким другом? — пролепетал Самвел упавшим голосом. — С усами или без?

— Самвел, расскажи-ка нам правду, — предложил Лионель, подходя сзади. — Ну не из Простора твой акцент, я в Просторе бывал много раз.

— Я родом из Пентоса, — тихо признался Самвел. — Мой отец торговец пряностями, я тоже начал хорошо торговать, и не только пряностями, вы же видите, я умею людей уговаривать. Одна беда — я в нарды играю, а в Пентосе играют не так, как вы тут, вы только за доску садитесь — мне то рыдать хочется, то сразу марс объявить. И вот однажды меня один магистр с одним кхалом познакомил, кхал тогда жениться приехал…

— Кажется, мы что-то похожее уже слышали, — заметила Арья, вспоминая истории про драконов, которые рассказывал Жойен Рид, а Самвел сделал вывод, что мнимый корреспондент Сансы — это тот его «друг», который с усами.

— Ну я продал сначала кхалу бивень мамонта, из цельного известняка, — продолжал покаянно Самвел, — а потом даже в распорядители свадьбы выбился. Большие деньги в руках имел, но сел опять в нарды с одним разбойником тирошийским…

— Сколько должен-то остался? — спросил Лионель, Самвел был забавный парень и толковый к тому же, выручать таких людей и приятно, и полезно.

— Ох, если бы только деньги! — махнул рукой Самвел. — Я потом драконьи яйца еще у них взял, обещал к свадьбе дракончиков из них вывести. Иллирио мне не поверил, но кхал так разошелся, даже грозить ему начал, очень ему хотелось дракончиков на свадьбе, пусть даже маленьких. В общем, дали они мне эти яйца, сами в руки мне их совали. Яйца я, конечно, продал, чтобы проигранное возместить и чтобы хоть все остальное на свадьбе сделать как обещал, но вместо этого снова на два дня за доской завис. И опять с тем же результатом. Падение орла и сокола!

— То есть кхал остался и без денег, и без яиц, — уточнил Лионель, и смешливый Самвел прыснул, ему было, похоже, совсем не совестно. — А свадьбу из-за тебя они сыграли в чистом поле — что в кхаласаре наскребли, то и съели, и выпили, и подарили.

— Я поддельные яйца ему с дороги отправил, — признался Самвел. — Слушай, да, я струсил и тут у вас спрятался, где никто не найдет. Но я же у вас на путь исправления встал…

— Это с такой наценкой ты встал на путь исправления? — возмутилась Санса, и Самвел понял, что это благородные сэры в Вестеросе не торгуются, а благородные леди хоть и поддаются на соблазны и уговоры торговцев, но, если это потом приведет их к тяжелой ситуации, бывают иногда очень злопамятны, а в семье Талли — может, и бессердечны.

— На благое дело же собирал, — отговорился Самвел. — Одно яйцо я уже выкупил — хотите, покажу. Второе тоже знаю где, а вот третье за Стену ушло.

— Ой, какой кошмар, — наконец припомнила Арья то место в рассказах Жойена Рида, в котором овдовевшая по своей собственной глупости таргариенская принцесса бросается в погребальный костер мужа с драконьими яйцами. Теперь выходило, что в реальности она бросится туда с тремя крашеными камнями, и если ей и в рассказах Жойена приходилось нелегко, то в реальности ей придется хуже некуда. — Слушайте, по-моему, яйцо из-за Стены нужно вернуть.

** Полный текст былины про Авдотью Рязаночку можно прочитать, например, здесь: https://coollib.com/b/329646/read