Snape's Memories (джен)

— ЛИЛИ! ПРОСТО УЙДИ! Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ! — разнесся по дому голос Тима, да такой громкий, что им еще от него такого слышать не доводилось.

Гарри и Джинни прервали свой разговор, уставившись друг на друга. Тим никогда не кричал на Лили. Тим вообще никогда не кричал.

— Я схожу, — сказал Гарри, побежав вверх по лестнице.

У дверей спален, заламывая руки, стоял Кричер. Он всегда расстраивался, когда кто-то в семье ссорился. Обычно подобное случалось между детьми, хотя время от времени виновниками шума становились и Гарри с Джинни.

Ссоры волшебников пугали бедного старого эльфа. И на то, очевидно, была хорошая причина. После первой серьезной ссоры между Гарри и Джинни Кричер просто с ума сходил об беспокойства. Тогда-то Гарри и узнал, что в семье Сируса, у Блэков, владевших домом на площади Гриммо целую вечность, часто бывало такое, что в пылу ссоры члены семьи наставляли друг на друга палочки.

Быстро дернув головой, Гарри отправил Кричера прочь.

— Все нормально, Кричер, — сказал он ему. — Я с этим разберусь.

Кричер исчез с громким хлопком.

— Тим, я не понимаю… — в голосе Лили слышались слезы.

— УБИРАЙСЯ. ВЫ ТОЛЬКО СНОВА МЕНЯ БРОСИТЕ. ТАК ЧТО УБИРАЙСЯ ПРЯМО СЕЙЧАС, — голос мальчика тоже сдавливали рыдания. Гарри безошибочно почувствовал, как в воздухе, словно бы перед бурей, начала сгущаться магия.

— Но… я… — Лили собиралась ответить, когда магия Тима ринулась вперед, вытолкнув ее из комнаты и захлопнув дверь.

— ТИМ! ПРЕКРАТИ! — закричала со злостью Лили. Она поняла, что Гарри был рядом, и быстро развернула к нему свое красное лицо. — Папа! Я пришла проверить, как там Тим, а он… — она потерла свои полные слез глаза. — Он сказал, что ненавидит меня… и… и… Он сказал, что я… — она заплакала пуще прежнего.

Гарри быстро поднял ее на руки, и она зарылась лицом ему в плечо, как делала, когда была помладше.

— Я просто хотела помочь… почему он меня ненавидит? — взвыла она.

— Цветочек мой! Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Гарри. Ее волосы, кожа и глаза были правильного цвета, и ничто не указывало на то, что она стала жертвой ненамеренного сглаза (Альбус однажды в приступе ярости наградил Джеймса кошачьими ушами).

Рыдания девочки чуть стихли, и она покачала головой.

— Нет, он просто вытолкнул меня, и я подскользнулась, — ответила Лили, громко всхлипнув, и снова утерла глаза. Гарри достал из кармана платок и протянул его ей. Он испытал облегчение от того, что Лили не поранилась. Это во многом характеризовало Тима, ведь даже под гнетом спровоцированной горем злости его спонтанная магия не навредила Лили. Насколько Гарри видел, вместо того, что выкинуть Лили из комнаты, он чуть приподнял ее над полом, чтобы осторожно отодвинуть за дверь.

Очевидно, сегодняшний вечер должен был пройти под девизом успокаивающего зелья.

Гарри отнес Лили вниз на кухню, где они с Джинни обсуждали организацию похорон Мэри.

Гермиона вновь заходила, занеся очередную партию бумаг. Они лежали на столе, дожидаясь, когда их подпишут. Со смертью Мэри процесс усыновления мог значительно ускориться. Поскольку теперь им не нужно было ждать, пока пройдет период для подачи апелляции, они могли сразу стать постоянными опекунами. Таким образом, они могли усыновить Тима не через год, а уже через полгода, поскольку Мэри была мертва, а имя отца в свидетельстве о рождении прописано не было.

Прежде чем уйти, Гермиона вновь очень серьезно спросила их, смогут ли они справиться с “особыми нуждами” Тима. Джинни и Гарри даже не задумывались над другими вариантами.

— Лили, маленькая, все нормально. Когда люди теряют кого-то, они иногда злятся. И вымещают это на тех, кто находится рядом, — сказала Джинни, услышав последние слова. Гарри же она сказала: — Может, мне сходить к нему? — спросила она, имея в виду Тима.

— Нет, ты присмотри за Лили, — Гарри напоследок обнял дочь покрепче, а затем усадил. — Я успокою Тима и уложу его спать. — Он поцеловал Лили в щеку. — Спокойной ночи, цветочек, я загляну к тебе, когда уложу Тима, хорошо?

Гарри направился обратно наверх. Тим не выходил из своей комнаты весь день, каждый раз притворяясь спящим, когда к нему кто-то заглядывал. Он спустился на ужин, но большая часть еды на его тарелке осталась несъеденной. Мальчик не говорил, только кивал, пожимал плечами и качал головой в ответ на вопросы. Они сказали Лили, что случилось, и сообщили детям, что похороны пройдут через два дня. Сразу после ужина Тим вернулся в свою комнату, только на этот раз Лили пошла за ним, вероятно, чтобы постараться хоть как-то его утешить.

Гарри дернул ручку на двери в комнату Тима. Она не пошевелилась. При ближайшем рассмотрении оказалось, что дверь запечатана. Дерево, из которого была сделана дверь, слилось с деревом дверного косяка. Это даже впечатляло.

Гарри достал волшебную палочку и вернул все к прежнему виду, после чего зашел в комнату, в которой словно бы взорвалась бомба. Даже было видно, где именно стоял Тим, когда его магия вырвалась наружу. Все до единого предметы от самого эпицентра “взрыва” разлетелись в стороны, стены, как и пол с потолком, выгнулись наружу, а стекла в окнах треснули. Будь это магловский дом, весь этаж бы, наверное, снесло взрывной волной, но дом номер 12 по площади Гриммо принадлежал волшебникам больше сотни лет. Он был укреплен против самых сильнейших спонтанных и намеренных выбросов магии.

Вот, что вытолкнуло Лили за порог, но, что немаловажно, нисколько ей не навредило.

С этим Гарри мог работать. К сожалению, Тима в разгромленной комнате не оказалось. Гарри вздохнул, проводя рукой по волосам. Мальчик не мог выйти из дома — если бы он случайно аппарировал из комнаты, то сработал бы предупредительный сигнал.

Дверца старого шкафа была чуть приоткрыта. А ведь сила магии Тима должна была захлопнуть ее.

Это начинало входить в привычку.

Гарри открыл дверь настолько, чтобы ему хватило места сесть. Достав волшебную палочку, он принялся практически ленивыми взмахами чинить мебель, окна, стены. Закончив, он развернулся назад, увидев, что голубые глаза и залитое слезами лицо Тима были в ужасе обращены к нему. На лбу мальчика проступил большой синяк, означавший, что ребенок вновь бился головой о пол.

Целители разума объяснили Гарри и Джинни, что не так уж редко дети, ставшие жертвами домашнего насилия, наказывали себя сами, словно провинившиеся домашние эльфы. В случае Тима эта тенденция в поведении усиливалась повреждением нервов из-за Круциатуса. Некоторые из этих нервов могли передавать только боль. Из-за этого ребенок чувствовал онемение, был неуклюжим и неуверенным в себе, порой даже из-за этого происходящее казалось ему нереальным, и чтобы вновь почувствовать свое тело, он причинял себе боль. То, что он мог почувствовать.

По словам целителей, существовала вероятность того, что Тим никогда не сможет контролировать свою магию. Возможно даже, что со временем, для его же собственной безопасности, мальчика придется поместить в отделение долговременных травм от заклятий в больнице Святого Мунго. Мысль о том, что Тим проведет свою жизнь взаперти, как это случилось с Лонгботтомами, ужасала Поттеров.

Это также навевало Гарри мысли об истории Арианны Дамблдор. “Она так и не оправилась от того, что эти магглы сделали с ней”, — говорил Аберфорт. Персиваль Дамблдор попытался отомстить людям, которые навредили его дочери, и оказался в Азкабане. Кендра Дамблдор же провела жизнь, скрывая болезнь своего ребенка, пока та не погубила ее во взрыве спонтанной магии.

По мнению Гарри, инцидент, случившийся с Тимом, говорил о том, что все эти опасения не были правдой. Да, ребенок разнес свою комнату, но не тронул при этом Лили. В случившемся не было ничего хуже того, что творили Джеймс и Альбус.

Гарри вновь поклялся, что отыщет рецепт этого проклятого зелья.

— Привет, — тихо сказал Гарри.

В ответ Тим всхлипнул. А затем мальчик просто не выдержал: его дыхание сбилось, сменившись всхлипами, и он спрятал лицо, тихо заплакав.

Быстрым заклинанием Гарри заменил пыльную одежду Тима на пижаму и притянул мальчика к себе. Он встал и понес ребенка к приведенной в порядок кровати. Сев на нее, Гарри закинул ноги наверх и усадил ребенка к себе на колени, облокотившись на спинку кровати.

Это было не время для слов. Да и что тут можно было сказать. Какой бы ужасной была или не была Мэри, она была матерью мальчика. Пока она была жива, у него оставалась надежда, что она станет лучше. Теперь же уже ничего нельзя было поделать, кроме как позволить ребенку излить свое горе в слезах.

”Не жалей мертвых. Жалей живых”, — сказал Дамблдор в том странном видении много лет назад. Каждый раз, когда случалось что-то подобное, эти слова эхом раздавались в голове Гарри.

— Д-думаете, мама отправилась на… на небеса? — прошептал Тим, когда наконец-то отыскал силы для слов.

Гарри вздохнул.

— Я не знаю, — честно ответил он. — Знаю лишь, что она отправилась туда, где будет в безопасности. Где ничто не сможет больше ей навредить, — это он знал без тени сомнения. — Я не знаю, куда мы отправляемся, когда умираем. Но мы двигаемся дальше. И она всегда будет частью тебя. А теперь, через тебя, и нас, — он не был до конца уверен, что ребенок уже был способен понять такие вещи.

Гарри поднял волшебную палочку, которую до этого положил рядом с собой, приглушил свет и встал с кровати.

— Давай, устраивайся.

Тим послушно забрался под одеяло, которое он приподнял для него. Гарри подоткнул края вокруг ребенка.

— Accio, мишка, — сказал он. Мягкая игрушка вылетела из шкафа, и Гарри уложил ее под одеяло рядом с Тимом.

Гарри распрямился, но затем замер.

— Тим? — обеспокоенно спросил он.

Тим снова задрожал, а в его глазах появились слезы.

— Мистер Поттер? — прошептал он. — Пожалуйста, не… не уходите.

Гарри мягко улыбнулся и сел обратно на кровать.

— Тогда двигайся.

Что-то, сжимавшее Гарри изнутри, ослабило свою хватку, тронутое просьбой мальчика. Это было хорошим знаком, так могли поступить старшие дети Гарри, когда были напуганы или чем-то опечалены. Ребенок пододвинулся, и Гарри уселся обратно на свое место поверх одеяла, откинувшись на спинку кровати.

— Мистер Поттер? — через некоторое время спросил ребенок. — А… а с Лили все в порядке? Что-то случилось… и я… что случилось?

— Просто твоя магия испугалась, — успокоил его Гарри. — С Лили ничего плохого не произошло. Она даже не испугалась.

— Я не серьезно… насчет того, что сказал, — мальчик снова заплакал. — Теперь она меня возненавидит.

Гарри притянул плачущего мальчика к себе.

— Она знает, что ты говорил не серьезно. Все хорошо, завтра ты сможешь перед ней извиниться. Она знает, что ты грустишь из-за своей мамы.

Мальчик проплакал, пока наконец его не сморил сон.

Некоторое время спустя в комнату зашла Джинни, чтобы проведать их.

— Думаю, что останусь здесь, — шепнул Гарри. Тим свернулся клубочком рядом с ним, опустив голову ему на бедро и вцепившись рукой в его рубашку. Пошевелившись, Гарри бы наверняка разбудил его.

Джинни улыбнулась, завидев необычную картину. Она наклонилась, чтобы поцеловать Гарри и погладить прямые светлые волосы Тима. Заметив синяк на лбу ребенка, она достала свою волшебную палочку и произнесла исцеляющее заклинание.

Еще раз поцеловав Гарри, она шепнула:

— Спокойной ночи, любимый. Зови меня, если тебе что-то понадобится.

Гарри снял очки и положил их на прикроватный столик, приготовившись провести здесь ночь.