Город из Лепестков Хризантем (гет)

И тут подул ветер. Мне показалось, что он появился из ниоткуда: трава беззвучно прижалась к земле, деревья зашумели, пригнули кроны к земле, в стороны разлетались камни и песок. Однако я чувствовала только, как прохладный ночной ветерок слегка треплет мне волосы, в то время как Стражи Императора, обессиленные и скрюченные, стали жертвами дикого ветра, который неистовыми порывами по капле отхватывал от стражей их звездную плоть и выбрасывал за забор, обратно на улицу. Когда же стражей не осталось во дворе, ветер стих, а госпожа Чиаса смогла опустить руку.

— Уходите прочь! — голос ее снова стал звуком колокольчиков.

Но Стражи Императора и не думали уходить, когда сила госпожи Чиасы прогнала их прочь. Воля их правителя заставила вновь подняться за забором, но уже не целой массой, а по одному. Они застыли как вкопанные: белые маски выражали гнев, но в черных глазах было пусто.

Я сглотнула. Видимо, Костя обдумывал новый ход. Я подумала: он понял, что госпожа Чиаса ему соврала, и скоро штурм продолжится, поэтому мне надо было бежать вновь. Я не была уверена, что Чиаса сможет нас защитить от слуг Кости, и мои опасения через несколько секунд подтвердились.

Когда госпожа Чиаса повернулась ко мне и Ите, она была бледна, а шаг ее — непрочен. Фуруи-сама быстрее меня сообразила, что Чиаса вот-вот упадет на колени, и, подскочив к ней, поддержала свою госпожу под руки.

— Он ворвется! — тяжело дыша, произнесла Чиаса. — Если вы побежите, они бросятся за вами… — госпожа закашлялась, а потом я увидела, как из ее носа потекла кровь. — Надо его… Его надо обмануть!

Я смотрела на госпожу Чиасу с жалостью, мои мысли метались в голове. Я хотела ей помочь, облегчить ее страдания.

— Мама! — воскликнула Ниока, хватая мать за другую руку.

— Подожди, дочь… — Чиаса высвободила руку из объятий дочери. — Подойдите!

Мы с Итой подошли.

— Мой дом задержит их. Не пугайтесь. Я поправлюсь! Не бойтесь за меня… — госпожа Чиаса снова закашлялась. — Идемте со мной.

Мы спустились с крыльца и надели свои сандалии; мне показалась странным, как они здесь оказались, ведь я помнила, что снимала их в другом месте.

— Вставайте передо мной! — зазвенел голос Чиасы, когда мы вышли на середину дорожки.

— Одумалась? — голос Кости из-за забора прозвучал торжественно, словно он уже победил

Чиаса только слегка улыбнулась в ответ, и ее улыбка была прекрасней всех, что я видела.

— Я безмерно благодарна вам, дети, что вы смогли вернуть меня из царства сна! — она поклонилась нам с Итой, и мы ответили тем же. — Но впереди у вас путь будет еще опаснее и значительно длиннее, чем сейчас. И поэтому я хочу сделать вам подарок, чтобы вы не забывали мою благодарность.

Свободной рукой госпожа Чиаса запустила пальцы в складки своего кимоно и через секунду извлекла оттуда два предмета: брошь в виде золотой птицы, похожей на павлина, и подвеску на серебряной цепочке в виде ракушки из зеленого камня. Птицу госпожа Чиаса вложила мне в ладонь, а ракушку в ладонь Иты, и завещала никогда с ними не расставаться. Мы кивнули, а затем Ита низко поклонилась в благодарность, а я не выдержала напора чувств и поцеловала госпожу Чиасу в щеку. Сейчас я размышляю иногда, а не глупо ли я поступила? Чиаса в прямом смысле опешила.

— Я теперь, — госпожа Чиаса высвободилась и из рук заботливой Фуруи-сама, — пришло время для последнего колдовства. Время для обмана! — последние слова она сказала почти шёпотом, улыбаясь нам.

На этот раз не было ветра, да и кимоно госпожи Чиасы не колыхнулась и не поменяло цвет. Она просто легонько дотронулась на наших с Итой лбов, и я почувствовала, что через меня пробежала словно бы электрическая волна.

— А теперь закройте глаза и развернитесь. — весело приказали Чиаса.

Мы развернулись.

И в первую секунду после того, как открыли глаза, увидели только дорожку да закрытые ворота в нескольких метрах от нас, а потом… Вдруг словно бы передо мной развернули зеркало в полный рост, которое до этого стояло ко мне спиной. И в этом зеркале была я и была Ита. И мы были как настоящие. Я открыла рот в изумлении, а отражение только весело улыбнулась и слегка щелкнуло меня по носу, отчего я вздрогнула. Отражение было реальным, и я почувствовала теплое прикосновение. А Ита сама попыталась дотронуться до своего отражения, но то игриво шлепнула ей по руке, а потом погрозило пальчиком, мол, «не трогай».

— Фуруи-сама, будь любезна, открой ворота! — проговорила госпожа Чиаса.

Фуруи-сама верхом на стуле поспешила открывать ворота с таким видом, будто все происходящие естественно. Замок щелкнул, засов заскрипел, Фуруи-сама медленно открыла обе створки ворот.

— Ну все, пока! — мое отражение мне улыбнулось, а затем, взяв отражение Иты за руку, пошло к воротам.

— Фуруи-сама? — окликнула старуху у ворот Чиаса. — Отведи Сашу и Иту на задний двор и выпусти через калитку. И еще еды дай в дорогу.

— Слушаюсь, госпожа! — Фуруи-сама поклонилась, и легко потянула меня и Иту за рукава.

Но я хотела остаться еще на чуть-чуть, подождать, посмотреть, что же произойдет. А произошло следующее: копии меня и Иты, как только сделали шаг за ворота и стражи приблизились к ним, тут же рванули во все стороны, раздваиваясь и даже расстраиваясь еще большим количеством копий. Стражи хватили мои с Итой отражения, но те только исчезали после их прикосновения, словно легкая дымка. Стражей было много на широкой улице, подсвеченной фонарями, но копий, как мне показалось, было еще больше. И вот уже я увидела, как в глубину улицы убегали несколько пар наших отражений, а стражи гнались за ними.

— Ну все, идемте! — подгоняла нас Фуруи-сама.

— Спасибо вам, госпожа Чиаса! — проговорила я от всего сердца, кланяясь, прежде чем Фуруи-сама утащила нас в темноту.

Чиаса, только еще один раз поклонилась.

— И тебе спасибо Ниока-сан! — крикнула я перед тем, как исчезнуть за раздвижными дверями.

Я не успела понять, услышала ли мои слова Ниока.

Фуруи-сама отвела нас вглубь сада, туда, где между деревьями и кустами находилась потайная калитка, заросшая травой. Засов щелкнул. Фуруи-сама дернула дверцу, затем сунула мне небольшой сверток и, улыбаясь кривой ухмылкой, полной доброты, подтолкнула нас к выходу. Она ничего не сказала, ее глаза слезились от счастья и были понятней любых слов.

За калиткой был проход между домами, в его конце светилась фонарями улица. Мы осторожно подошли к углу дома и выглянули из темноты на свет. Улочка хоть и была не пуста, но Стражей не было, и мы смогли продолжить свой путь.

Нам приходилось все время озираться и быть бдительными, не хотелось бы наткнуться на Стражей за следующим поворотом. Я и Ита были словно два тайных агента, которые пытались уйти от слежки. Получалось не очень, и местные обитатели тени косились на нас и мерили подозрительными взглядами, некоторые откровенно таращились и тыкали пальцами. Зато Иту это нисколько не смущало, она быстро вела нас вперед. Ее целеустремленность поражала, и мне казалось, что она знала, куда идти и что делать. Она не забыла, куда мы шли изначально, а я, честно говоря, после истории с Футакучи сама забыла, куда хотела попасть.

Вокзал был пуст.

Я была рада снова увидеть свет солнца, мало приятных вещей сейчас сравнились бы с теплыми лучами. Полупустая привокзальная площадь заливалась светом, бродившие там духи теперь уже не казались мне страшилищами.

Стоя в переулке между магазинами на привокзальной площади, мы, конечно, волновались. Улучив момент, когда у ворот не осталось никого, мы прошмыгнули внутрь, к вокзалу, где на другой его стороне стоял пустой одинокий стоящий желтый вагон с открытыми дверями.

— Ну вот! Твой выход. Ну или как ты его называешь? Тра-ам…

— Трамвай. — подсказала я.

— Ну да, — без радостно проговорила Ита, — Иди, чего стоишь. Езжай в свой мир.

После этих слов Ита углубилась в тень под крышей и там взгромоздилась на бочку, подобрав ноги.

Я выглянула из тени и осмотрела вокзал и улицу перед ним. Все было пусто. Ни души, как будто тут вообще никто не жил, и только ветер слегка баловался с песком на дороге, перегоняя его туда-сюда. Задача была проста — пройти к желтому вагончику и уехать. Все забыть. Забыть Иту, забыть Костю, забыть боль, попытаться наладить жизнь и уже больше не встречаться с таинственными красивыми парнями.

Но… Если бы я уехала в тот момент, то я бы сейчас не была счастлива с вашим отцом. И не было вас, мои девочки! Хотя, должна признаться, я сделала шаг. Что же меня остановило? На то были две причины: первая — это была, конечно же, Ита. Меня глодала совесть, не позволяла мне вот так просто бросить ее. Хотя разум кричал, гонимый страхом, чтобы я убиралась из этого сумасшедшего мира. Это была самая тяжелая битва из всех, что мне предстояло пройти в жизни. Я убедилась, что этот мир был не менее реален, чем мой, и с моим исчезновением жизнь Иты превратилась бы в сплошные страдания. Когда мне понадобилась помощь, Ита пошла со мной рука об руку и назвала своим другом. А я теперь бросала ее… Я не могла так поступить. Но прежде, чем я решилась вообще на что-либо, появилась вторая причина.

Пока я размышляла, прямо передо мной с грохотом упал сверху Страж Императора в оковах. Грохот был ужасающий, я повалилась на землю, а потом услышала, как Ита тоже упала со своей бочки. Страж стоял спиной ко мне и даже не обернулся. Он был огромен. Втрое больше любого Стража, что я видела. И он направился прямиком к вагончику, переставляя свои массивные ноги и грохоча при каждом шаге. И не осталось никаких сомнений, что он задумал разрушить трамвай! Я рванулась с места в бессмысленной и глупой попытке остановить его. Но Ита была быстрее.

— Куда… — шепотом проскрежетала она, хватая меня за руку и удерживая меня от моей же собственной глупости.

Еще мгновение, и длинные руки Стража как две кувалды обрушились на желтую крышу, сминая ее словно бумагу. Потом его острые пальцы вцепились в помятую крышу и стали рвать ее на части. Металл скрипел и визжал, стекла лопались и рассыпались. Содрав крышу, он принялся за корпус, методично раскурочивая его, отрывая куски железа, ломая так основательно, чтобы потом эту груду металла никто не смог принять за трамвай.

— Нет! — вдруг вырвался крик отчаяния у меня из горла.

Глупый, совершенно не нужный и опасный выкрик. Страж обернулся на мой крик, и я поняла, что натворила. Ита толкнула меня в тень, но все-таки я на долю секунды встретилась со Стражем взглядом, прежде чем Ита впечатала меня в стену.

— Ты чего орешь, дура! — ругалась шепотом Ита. — Хочешь, чтобы нас поймали?

Мы замерли. Бежать было уже поздно. Я надеялась, что монстр нас не заметил. Секунды текли, превращаясь в мучительное ожидание того, что сейчас огромная рука Стража выскочит из-за угла и схватит нас обеих. Но ничего не происходило. А вскоре мы снова услышали грохот и стон уничтожаемого трамвайчика.

— Во дела! — удивленно проговорила Ита, когда выглянула из тени. — Либо он резко оглох, либо ему не до тебя — он продолжает ломать твой трам… Как там? В любом случае надо уходить. Бежим, пока он занят.

Ита схватила меня за руку и потянула за собой. Я сопротивлялась. Не хотела так вот просто уходить. Не хотела… Я заплакала тихонько, чтобы Страж не услышал.

— Идем, твоя нора закрыта! — тихо сказала Ита.

И мы пошли. Я плелась за Итой тихо всхлипывая, вытирая слезы рукавом. Проход между домами стал чуточку шире, и Ита поравнялась со мной.

— Знаешь…

Она не успела договорить. По всему переулку вдруг раздалось дикое улюлюканье и радостные крики множества голосов.

— Хватай их!

Прежде, чем я успела понять, что происходит, на меня навалились сразу несколько… картофелин! Да, те самые, что гнались за Итой и от которых я ее спасла. Мне принялись грубо заламывать руки за спину, а потом вокруг моих запястий умелые руки стали быстро наматывать веревку. Не успела я моргнуть, как уже была связана по рукам и ногам. Пусть Ита была в разы сообразительней и быстрее меня, но картофелин было больше, и она не смогла убежать. Ее тоже схватили и повалили на пол. С еще более радостным гиканьем картофелины стали вязать и ее тоже.

— Наконец-то мы вас поймали! Долго следили! — проговорила одна из картофелин, с большим шрамом на лице, если то место, откуда торчали глаза и рот, можно было назвать лицом.

— Теперь-то вы ответите за воровство у нашего босса! — со злостью сказала еще одна картофелина и пнула Иту под ребра.

Лисичка зарычала от боли сквозь стиснутые зубы.

— Я только хотела есть, вы, поганцы! — возразила она, обнажая клыки.

— А мы не любим, когда у нас воруют! — ответил ей третий, писклявый голос, принадлежащей картофелине, которую я не видела. — Отец разберется, что с вами делать! — продолжил писклявый голос, и все стали вторить ему.

— Ладно, поднимайте их, парни, и понесли! — скомандовала та картофелина что была со шрамом, видимо, самая главная из картошек.

Все зашевелились рядом с нами, толкались и мешали друг другу, пока главный не рявкнул на них.

Несли нас долго, петляя между дворами, все время оставаясь в тени зданий, стараясь не попадаться жителям на глаза. Ита пыталась кричать, но ей быстро вставили в рот кляп. А потом и мне, на всякий случай, хоть я и молчала. Я вообще и не думала кричать, мной овладело чувство нестерпимой усталости, с какой стороны ни посмотри, перспективы мои вели Императору в зубы, и путь домой был закрыт. Не проще ли было пойти прямо в руки Косте?

Воспоминания о том ужасе, что я пережила в замке Императора в первый раз, как-то поблекли, стали тусклыми, да и боль притупилась.