Гром и молнии (гет)

За эти четыре дня Гермиона с болезненно отчетливой ясностью понимает одно — нет ничего страшнее ожидания.

Страх сковывал движения и путал мысли, страх скользким сильным змеем обвивал горло и не давал дышать. Страх холодными липкими пальцами проникал в самую душу, обосновывался там, впивался в тело раковой опухолью, расцветал метастазами — в сердце, легкие, мозг... Гермионе было страшно.

Она не знала ничего о том, что произойдет в четверг на Косой Аллее. Подготовку и планирование операции поручили Фреду и Джорджу, и те, в целях безопасности, не разглашали своих планов. От Гарри и Рона вестей тоже не было. Тревога стучала в пульсе — а вдруг, что-то пойдет не так? Вдруг, не получится? Ведь тогда они не просто потеряют хоркрукс, тогда Гарри и Рона могут схватить, а это значит... О том, что именно это значит, думать не хотелось. Друзья ничем не могли помочь. Им оставалось только ждать.

Гермиона не могла спать. Она лежала в своей постели с широко открытыми глазами, воспаленное сознание подкидывало ей все новые и новые картинки. А когда сон все-таки забирал ее к себе, то, проснувшись, девушка чувствовала себе еще более разбитой и усталой. Каждый новый день накатывал на нее удушливой волной, и от этого не было спасения, от этого не было лекарств, это нужно было просто переждать, пережить. Но руки мелко подрагивали, и страх в душе торжествовал.

Утро четверга выдалось на удивление солнечным. Небо было безоблачным, снег сверкал на солнце, даже ветра, такого привычного для Шотландии, не было. Гермиона смотрела в окно, яркий солнечный свет резал глаза, но девушка не могла отвести взгляд от этого всего великолепия. Сегодня Беллатриса Лестрейндж появится на Косой Аллее, сегодня она поднимется по мраморным ступеням, зайдет в здание Гринготтса и заберет из своего фамильного хранилища артефакт, в котором заключена частичка души ее обожаемого Темного Лорда. Сегодня на нее нападут, и если все пройдет хорошо, через несколько часов хоркрукс уже будет уничтожен. Если же нет... Сегодня очень много решит случай.

За завтраком никому из друзей кусок не лезет в горло. Джинни обеспокоенно переглядывается то с Луной, то с Гермионой, Лаванда поближе придвигается к Невиллу, а он только стискивает сильнее ее пальцы. Впереди — долгий день, полный неопределенности и тревоги. Грейнджер устало закрывает глаза.

Мерлин, помоги им.

Заклинания проходят более-менее спокойно, Трансфигурация — терпимо, но вот на Зельеварении совершенно не хватает концентрации. Гермиона бросает в кипящий котел четыре щепотки тертого чабреца вместо трех, и ее зелье моментально загустевает, буквально на глазах превращаясь на какой-то мутный и дурно пахнущий кисель. Профессор Слизнорт недоуменно пожимает плечами, Лаванда тихонько шипит на ухо: «Внимательнее! Еще немного — и на наказание напорешься!», а Гермиона только кивает. Зелье уже не спасти, дрожь в руках не унять, и хочется только одного — спрятаться. Сбежать в собственное убежище, где нет посторонних глаз, где не нужно делать вид, что все хорошо — ведь ничего хорошего, совсем ничего!

И она сбегает.

Пересекает быстрыми шагами полутемные коридоры, перепрыгивает ступеньки, идет, уже почти задыхаясь, на восьмой этаж, к знакомой стене, закрывает глаза, прохаживается трижды туда-сюда, а в мыслях бьется только одно: «Мне нужно место, где я смогла бы успокоиться».

И когда за ее спиной закрывается дверь Выручай-комнаты, Гермиона почти моментально превращается в тигрицу. Мечется помещением, бросается на стены, царапает острыми когтями камни, рычит. Когда ты зверь, все немножечко проще, и ощущения не такие четкие, не такие острые, когда ты зверь, ты не чувствуешь себя настолько уязвимым, настолько беспомощным. Когда ты зверь — все по-другому.

Тигрица останавливается посреди комнаты, дергает нервно длинным полосатым хвостом, втягивает жадно воздух в ноздри. В комнате пахнет смолой и пеплом, в комнате пахнет кожей, пергаментом, перьями, пылью. И вдруг в этот разномастный набор запахов вливается еще один — сильный, резкий, свежий. Запах снега, пота и мужского одеколона. Запах чернил, дерева и чабреца. Запах Малфоя.

Какого черта ты идешь сюда сейчас?! Сегодня тебя никто сюда не звал!

Он уже близко, идет по коридору, чуткое звериное ухо улавливает звук его шагов. Вот уже совсем скоро он дотронется длинными пальцами к металлической ручке, откроет дверь, и тогда...

Гермиона опаздывает с превращением всего на мгновенье, но этого достаточно для того, чтобы Малфой побледнел так сильно, что цвет его лица стал больше напоминать серый. Дверь за его спиной захлопнулась с оглушительным треском.

Он смотрит на нее во все глаза, все еще не в силах поверить в то, что только что видел. Он смотрит на нее, испуганную, растрепанную, судорожно пытающуюся спрятать за спиной дрожащие руки. Он смотрит на нее и на него медленно накатывает понимание.

— Так вот почему... Патронус... — произносит на выдохе, но голос не слушается, хрипит и срывается. Гермиона резко отворачивается от него спиной, подходит к камину и протягивает руки навстречу огню.

Доигралась.

— Грейнджер, ты чертов анимаг! — говорит Драко уже громче и увереннее. Девушка разворачивается быстро, прожигает его горящим взглядом, рычит почти по-звериному:

— Да, я анимаг! Можешь идти и рассказать об этом Кэрроу, Снейпу или еще кому-нибудь из своих друзей!

Он оказывается близко, в мгновение ока, хватает ее за худые плечи, встряхивает, словно нашкодившую кошку, шипит холодно и зло:

— Прекрати истерику, Грейнджер. Сейчас же, — она смотрит на него расширенными от испуга глазами, даже не моргает. Она злится — но больше на себя, чем на него. Расшатанные нервы никак не желают успокаиваться.

— Отпусти меня немедленно, — произносит срывающимся голосом, пытается вывернуться из сильных рук. Малфой лишь усмехается ехидно:

— А то что? Поцарапаешь? — Гермиона как-то резко сникает и обмякает в его руках, парень решает, что опасность миновала и отпускает ее плечи.

— Еще и не такое могу, — как-то грустно и криво улыбается она, отходит к креслу и устало устраивается в нем, подобрав под себя ноги. Драко садится напротив и вглядывается пристально в ее лицо.

— Давно?

— Несколько месяцев.

— Ты поэтому убежала, когда увидела мой Патронус? Потому что поняла?

— Да.

— Трусиха.

— Пошел к черту, Малфой! — она смеется хрипло и совсем не весело. Страх немного отступил, наверное, остался где-то там, снаружи, за пределами Выручай-комнаты. Страх ослабил свою хватку, уже не стискивал сердце, не сдавливал так сильно легкие. Дышалось немного легче.

— Сложно было? — он откидывается на спинку своего кресла, тоже немного расслабившись.

— Невыносимо, — вздыхает она. — Думала, свихнусь.

— Куда уж больше, — ухмыляется Малфой.

— Действительно — некуда, — не может не улыбнуться в ответ Гермиона.

Она сидит и думает, что театр абсурда вокруг нее все это время набирал оборотов, а сейчас так и вовсе превратился в какую-то дьявольскую центрифугу. Происходящее попахивает сюрреализмом. На дворе — конец января и такое ослепительное солнце, что режет глаза, тут, в Выручай-комнате — полумрак и трещат дрова в камине. Она сидит здесь рядом с Малфоем и вполне серьезно обсуждает с ним сложности изучения тонкого искусства анимагии, а где-то на Косой Аллее затаились, тревожно вглядываясь в каждый новый силуэт и вслушиваясь в малейшие шорохи, Гарри с Роном.

Все не так, все неправильно.

И вдруг Малфой вскакивает на ноги так резко, что Гермиона вновь напрягается — что-то случилось.

— Мне нужно идти, — выговаривает он, разворачивается на каблуках и уже думает направиться к двери, но девушка хватает его за рукав мантии.

— Что стряслось? — спрашивает она звенящим от тревоги и напряжения голосом.

— Мне некогда с тобой это обсуждать, — он резко выдергивает свою руку из ее цепких пальцев, но она поднимается на ноги и преграждает ему путь.

— Даже и не надейся, что уйдешь отсюда, ничего не объяснив! Что случилось?!

Он бледный и встревоженный, он смотрит на нее сверху вниз и говорит:

— Он вызывает меня. Метка горит. Такого раньше никогда не было.

Она замирает, испуганно глядя на него. Волдеморт созывает Пожирателей, созывает через Темную Метку, а не рассылая приглашения с совами, как это было раньше. Волдеморт спешит.

— Мне нужно идти, — снова говорит он, обходит ее и быстрым шагом направляется к двери. И лишь у самого порога замирает, достает из внутреннего кармана мантии крохотный пузырек с янтарно-солнечной жидкостью, откупоривает его и делает четко отмеренный глоток. Гермиона узнает его — в флаконе Зелье Удачи и его остается примерно половина. Драко подходит к ней, хватает ее за дрожащую руку и втискивает пузырек ей в ладонь.

— Выпей, когда будет необходимость. А пока — спрячь.

Малфой выбегает из Выручай-комнаты, а Гермиона так и остается стоять недвижно, стискивая в кулаке маленькую колбочку , в которой плещется везение. Ее сердце колотится, как обезумевшее, дыхание срывается, а страх снова и снова накатывает волнами, накрывает ее с головой. Малфоя вызывают, а это значит, что в Косой Аллее что-то случилось. Вот только что? Удалось ли ребятам украсть хоркрукс? Удалось ли сбежать? Спастись?

И еще поглощающее холодящее чувство поднимается в груди — Малфой вновь отправился к Волдеморту. Вновь отправился туда, навстречу смерти. Сердце тревожно сжалось.

Гермиона выходит из Выручай-комнаты, она бродит замком без цели и определенного маршрута. Гермионе страшно. Она почти бежит долгими темными коридорами, факелы почему-то снова не горят. И в голове настойчиво вертятся только три слова.

Гарри. Рон. Малфой.

Ты ничем не можешь им помочь, Гермиона.

Громкий звук заставил вздрогнуть и замереть на месте. Часы били семь часов вечера. В Большом зале начинался ужин, а после ужина... Гермиона панически стиснула в кармане мантии пузырек с зельем. После ужина Кэрроу проводили обязательный осмотр личных вещей студентов.

Грейнджер снова бросилась бежать, туда, обратно, к Выручай-комнате, ведь она была сейчас ее единственным спасением. На восьмом этаже, остановившись возле гобелена с танцующими троллями, Гермиона закрыла глаза и трижды прошлась взад-вперед, повторяя про себя: «Мне нужно место, чтобы спрятать зелье...»

Когда она открыла глаза, то увидела дверь — совсем не такую, какой она становилась, когда комнату просили о помещении для встречи с Малфоем. Девушка резко дернула ее на себя и влетела во внутрь. Влетела — и замерла.

Вокруг нее возвышались горы всевозможного хлама. Кучи брошенных или спрятанных когда-то вещей создавали своеобразные стены. Гермиона как будто попала в город — совершенно невообразимый город, построенный из чужих секретов. Девушка пораженно выдохнула.

Но времени на детальное ознакомление не было, поэтому девушка смело нырнула в один из проходов. Она торопливо зашагала к большущему чучелу тролля — ну его-то невозможно не заметить, а ей ведь нужны ориентиры для того, чтобы вернуться, — потом повернула направо, прошла к огромному Исчезательному шкафу. Прямо возле него стоял какой-то ветхий буфет, и Гермиона уже думала пройти дальше, но вдруг взгляд ее зацепился за бюст какого-то волшебника.

Девушка застыла, нервно сглатывая комок в горле.

На голову волшебника был нахлобучен какой-то выцветший кудрявый парик и потускневшая от времени диадема.

Точно такая, какую Гермиона видела на иллюстрации в одной из книжек о Ровене Рейвенкло.