Гром и молнии (гет)

— Подожди, подожди, — Невилл стискивает виски и не отводит взгляда от Гермионы, — значит, Тот-кого-нельзя-называть разделил свою душу на семь частей? И именно поэтому он не умер тогда, в 1981 году?

— Да, — кивнула девушка. Они сидели в гриффиндорской гостиной, замок все еще сверкал рождественскими огнями, хоть каникулы уже закончились — завтра был первый день занятий. — Это очень темная магия. Известны случаи, когда волшебники делили свою душу надвое, очень редко — на три части. Но Тот-кого-нельзя-называть переплюнул их всех. Только уничтожив все семь хоркруксов, можно убить его.

— И Гарри с Роном сейчас ищут эти обломки души, чтобы уничтожить? — задумчиво произнесла Луна.

— Да. Более того, они уже нашли и уничтожили один.

— Всего один? — немного разочаровано переспросила Лаванда.

— Всего уничтоженных хоркрукса сейчас три. Дневник Тома Реддла — Гарри проткнул его зубом василиска еще на втором курсе, в Тайной комнате, даже не догадываясь, что это на самом деле. Кольцо, принадлежащее когда-то Салазару Слизерину, уничтожил Дамблдор в прошлом году. Медальон Слизерина — его истребили парни не так давно.

— Значит, осталось еще четыре предмета? И тогда Темному Лорду конец?

— Три. Еще одна частичка его души все-таки хранится в его теле, — ответила Джинни, поближе придвигаясь к камину.

— А вам известно, что это за предметы? И где их искать? — спросила Лаванда. Гермиона глубоко вздохнула:

— Вот именно об этом я и хотела с вами поговорить. Мы можем только строить догадки... Мы почти уверены, что одним из хоркруксов является чаша Хельги Хаффлпафф. Еще одна часть души заключена, скорее всего, в тело любимой змеи Того-кого-нельзя-называть, но он всегда держит ее при себе, так что добраться до нее сейчас невозможно. А вот третий предмет... Гарри уверен, что он должен быть как-то связан с Ровеной Рейвенкло. Темный Лорд тщеславен, он бы не стал заключать часть своей души в какую-то простую безделушку. Тем более, мы знаем, что для творения предыдущих хоркруксов он уже использовал артефакты, принадлежащие Основателям Хогвартса. Я хотела спросить: может, кто-то из вас слышал о каком-то предмете, связанным с именем Рейвенкло?

— Диадема, — пожала плечами Луна. Все внимательно посмотрели на девушку, готовясь слушать. — Украшение Ровены Рейвенкло. Говорят, каждый, кто оденет его, обретет необычайную мудрость. Но эта вещь была утрачена много столетий тому назад. Многие волшебники пытались найти ее, но, насколько мне известно, эти попытки не увенчались успехом. Никто не знает, где сейчас диадема Ровены Рейвенкло, но, может, Тот-кого-нельзя-называть нашел ее?

— Может быть, может быть... Нужно поискать информацию о ней в библиотеке, может, что-нибудь нароем. Завтра же пойду туда и займусь поисками.

— Я тебе помогу, Гермиона, — кивнул в ответ Невилл.

— Но где же они могут храниться, эти хоркруксы? — спросила Лаванда.

— Он прятал их в каких-то значимых для него местах. Гарри уверен, что Тот-кого-нельзя-называть вполне мог спрятать один из хоркруксов в Хогвартсе, но я не очень-то в это верю. Это слишком опасно, ведь в школе находится столько волшебников, кто-то мог запросто найти частичку его души... Тем более до последнего года директором здесь был Дамблдор, кто-кто, а он уж точно не пропустил бы хоркрукс...

— Но ведь дневник Темный Лорд отдал на хранение Люциусу Малфою, — сказала Джинни. — Может, и другие хоркруксы он доверил кому-то из Пожирателей? Тому, на кого полагался, в чьей верности не сомневался?

— Беллатриса Лейстранж? Снейп? — откликнулась Луна.

— Вполне возможно, но ведь и этого нам пока не проверить...

Ребята замолчали, обдумывая новую информацию. Все так глубоко ушли в свои мысли, что даже не заметили, как пролетело время. Лишь когда часы в гриффиндорской гостиной начали бить полночь, друзья решили разойтись по комнатам и хорошенько выспаться. А завтра... а завтра можно будет начинать поиски нужной информации.

И снова потянулись темные хогвартские будни. Библиотека, занятия, анимагия, собрания АД... Гермиона окунулась в поиски с головой, каждый день, оставаясь в библиотеке до закрытия. Информации катастрофически не хватало. Диадема Ровены Рейвенкло была утеряна слишком давно, уже прошли столетия с того момента, когда украшение, дарующее мудрость, видели в последний раз. Луна попробовала расспросить об артефакте профессора Флитвика, но тот только грустно покачал головой — видимо, за все годы его преподавания, Лавгуд была далеко не первой студенткой, кого заинтересовала эта тема, но декан Рейвенкло ничем не мог помочь. След диадемы был утерян. И все, что ребята смогли найти о ней — лишь иллюстрации и краткое описание внешнего вида украшения.

Гермионе не хватало воздуха. Каждый день она ловила себя на мысли, что ей нечем дышать. Беспомощность, поиски информации, которые почти не приносили результатов, бездействие — все это душило ее, сдавливало горло холодными ладонями, перекрывало путь кислороду, и он никак не хотел попадать в легкие. Гермиона металась по замку, без возможности помочь Гарри и Рону, не находя ответов на свои вопросы.

И лишь в Большом зале дышалось немножечко легче. Бросать короткие взгляды через весь зал, на стол Слизерина, чтобы в очередной раз убедиться — да, бледнее обычного, да, усталый, злой, хмурый, но живой, черт побери, живой! Чувствовать на себе его взгляд, искать украдкой его глаза, чтобы сердце снова заколотилось, как сумасшедшее, — не забыл, помнит. Делать глубокий вдох и устало прикрывать глаза — чертову Драко Малфою снова удалось вернуться от Лорда невредимым.

— Гермиона, — Лаванда легонько дотронулась к ее руке, и девушка вздрогнула от неожиданности. — Прости, не хотела тебя напугать.

— Да нет, ничего страшного, задумалась просто, со мной такое часто бывает в последнее время, — виновато улыбнулась Грейнджер, убирая палочкой со стола разлитый кофе.

— Я тут подумала... Снейп часто исчезает из замка.

Гермиона перевела взгляд на преподавательский стол. Место директора и вправду пустовало не первый раз за последнюю неделю.

— Помнишь, о чем мы говорили? — Лаванда понизила голос и прошептала уже совсем тихо: — О том, что Тот-кого-нельзя-называть мог доверить часть своей души кому-то из самых верных и преданных Пожирателей? Возможно, он отдал какой-то из артефактов Снейпу... Я бы могла за ним проследить, когда он появится в очередной раз. Вряд ли, конечно, диадема или чаша стоят у него дома на самом видном месте, но я все-таки жук. Я могу обыскать помещение незаметно для хозяина.

— Это очень рискованно, — покачала головой Гермиона. — Если тебя рассекретит Снейп, он не будет церемониться...

— Это не более рискованно, чем ввязаться битву за Верхний Флегли, — грустно улыбнулась Браун. — Ты понимаешь, я уже просто не могу сидеть без дела. Мне хочется действовать... В «Поттеровском дозоре» каждый день рассказывают о том, что кого-то убили, кто-то сошел с ума, а кто-то пропал безвести... Там, за стенами Хогвартса, война, там — смерть, а мы сидим здесь взаперти и ничего не можем сделать...

— Я понимаю, Лаванда, — вздохнула Гермиона. — Проследить за Снейпом — хорошая идея, правда. Вот только тебе нужно быть крайне осторожной. Ты ведь понимаешь, что Снейп — это необычный волшебник. Он очень внимателен. Слизеринцы не замечают тебя, ведь даже не могут подумать, что на их территорию прокрался шпион. Снейп же был двойным агентом много лет, думаю, он уже чует слежку, как зверь... Будь осторожной, Лаванда, очень тебя прошу!

— Буду, — кивнула девушка, чуть улыбнувшись. — Ведь не слишком-то хочется присоединиться к славной компании Грюма, Дамблдора и других...

Грейнджер улыбнулась в ответ. Слежка за Снейпом — опасное занятие, но оно могло быть очень полезным. И если Лаванда права, и один из хоркруксов и вправду был отдан на сбережение директору Хогвартса, то это будет огромнейшим шагом вперед.

И вдруг горло снова сдавили ледяные пальцы отчаянья. Гермиона подняла голову и посмотрела на стол Слизерина. Он был уже почти пуст. Малфой и компания завершили ужин и покинули Большой зал. Девушка поежилась, пытаясь поглубже вдохнуть, потом встала и вышла из Большого зала, даже не допив кофе. Она двигалась почти автоматически, методично поднималась по ступеням, открывала дверь в совятню, искала в сумке клочок пергамента, перо и чернила, торопливо выводила слова... И когда школьная сова вылетела в ночное небо, унося с собой короткое послание, Гермиона оперлась руками о каменный парапет и жадно вдохнула морозный январский воздух.

«Воскресенье, там же, я буду ждать»

Она слишком давно его не чувствовала. А дышать без него оказалось слишком трудно.

* * *

Драко вошел в Слизеринскую гостиную, стряхивая с мантии пепел и остатки порошка Флу. Он никогда не любил путешествовать через каминную сеть, но это был самый быстрый способ убраться из Малфой-Мэнора. Его рождественские каникулы и так слишком затянулись.

В гостиной было довольно шумно и тесно — почти все студенты уже вернулись из дому и активно делились впечатлениями. Малфой раздраженно поморщился — меньше всего ему сейчас хотелось быть частью этого галдящего бардака. Хотелось тишины и сна — глубокого и без сновидений. В Мэноре ему никак не удавалось нормально выспаться, сон покинул его, никак не хотел забирать к себе. И каждую ночь он ворочался в своей широкой постели, прокручивая в голове одни и те же образы и картины, повторяя про себя одни и те же слова. Тревога не давала уснуть, не давала забыться, тревога не давала забыть.

Парень сделал несколько шагов по направлению к спальням парней. Больше всего сейчас хотелось стянуть с себя тяжелую мантию, упасть на кровать и провалиться в сон. И он уже был готов скрыться из общей гостиной, как дорогу ему преградила Дафна Гринграсс. Бледная, с искусанными губами и стянутыми в тугой пучок темными волосами, она подняла на него пустой обреченный взгляд и тихо произнесла:

— Он не вернулся, Малфой.

Драко смотрел на нее, испуганную и загнанную, и молчал. Он знал, о ком она говорит. Когда Пожиратели нагрянули на Вилла-Забини, то обнаружили только пустой дом — и больше ничего. Семья Забини исчезла, не оставив никаких следов, и Малфой надеялся, что им хватило ума уехать подальше, например, в Америку, ведь в Европе сейчас было слишком опасно.

— Он не вернулся, Малфой, — повторила Гринграсс, все так же смотря Драко в глаза. Пожиратели навестили на каникулах и ее дом, но девчонкам повезло. Мистер Гринграсс принял Метку, а обе дочери получили отстрочку совершеннолетия. Дафне оставалось всего-то несколько месяцев, кажется, ей должно было исполниться семнадцать в апреле.

Драко коротко кивнул и хотел уж было продолжить свой путь к спальням, но девушка вдруг схватила его за руку своими тонкими холодными пальцами.

— С ним все хорошо? Я уверенна, ты знаешь! Ты ведь знаешь, Малфой!

— Я не знаю, Дафна. Отпусти меня.

— Вы ведь были друзьями! — прошипела она зло. Парень смотрел на нее сверху вниз и не знал, что она хочет от него услышать. Он действительно не знал, все ли хорошо с Блейзом, он не знал, где он и что с ним. Не знал — и не хотел знать, ведь сейчас лучшие новости о семье Забини — это их отсутствие.

— Ты ошибаешься. У меня нет друзей, — уверенно произнес Драко, выдернул свою руку из пальцев Дафны и стремительно прошел к двери спален парней. Девушка все еще осталась стоять посреди шумной гостиной Слизерина и смотреть ему в след.

Малфой захлопнул дверь, и она, словно ножом, отрезала его от смеха и галдежа гостиной. В спальне было темно и пусто, видимо, остальные жители еще и не думали ложиться спать. Парень снял мантию, подошел к своей кровати и упал на нее, задернув полог. Он устал и вымотался, ему просто необходим сон, он придаст немного сил и можно будет жить дальше. Дальше выживать.

Драко закрыл глаза и глубоко вдохнул. Завтра, за завтраком в Большом зале, он увидит Грейнджер. Он не обещал ей вернуться после каникул живым. Не обещал — но все-таки вернулся.

Дни тянулись медленно и серо. В замке было все так же холодно и мерзко, на учебу уже давно никто не обращал особого внимания. Все занятия просто утратили смысл — ведь Кэрроу все равно не учили ничему стоящему, а остальные профессора смотрели на студентов Слизерина с некоторой опаской, граничащей с презрением. Всем уже было плевать на оценки, никто не выполнял должным образом домашних заданий, этого от них не требовали. Хогвартс стал своеобразной военной базой и тюрьмой одновременно — здесь можно было готовить юных волшебников к войне и держать их под контролем, чтобы не смогли прильнуть к вражеским силам.

Каменные стены давили на Драко, а воздух, казалось, был наполнен гнилым и тягучим запахом крови, смерти и ненависти. Этот запах преследовал его, куда бы он ни пошел, куда бы ни поткнулся, он всегда был с ним. Но даже такой хмурый и темный Хогвартс был намного лучше, чем сверкающий Малфой-Мэнор. Хотя бы потому, что здесь можно было выбраться на Астрономическую башню после ужина, к свежему морозному воздуху, к белому скрипучему снегу, к ледяному ветру... Все это отрезвляло, придавало четкости мыслям, помогало думать рационально.

Ведь, грубо говоря, не все так плохо, Малфой. Ты все еще жив, и родители твои живы. Забини удалось бежать, а у тебя во внутреннем кармане мантии лежит крохотный пузырек с янтарной жидкостью — двадцать четыре часа чистого везения. У тебя есть надежда, Малфой, крохотная, едва заметная надежда на то, что тебе удастся выжить в этой кровавой бойне и вытащить из нее свою семью. Свою семью и...

Школьная сова приземляется около тебя и протягивает лапку, к которой прикреплен клочок пергамента. Ты разворачиваешь послание и судорожно выдыхаешь, а руки начинают едва заметно подрагивать, и январский мороз здесь ни при чем.

Ведь еще у тебя есть Грейнджер, Малфой. Странная и озлобленная девушка, грязнокровка из Гриффиндора, первая всезнайка школы и лучшая подруга Поттера. Сильная девочка, которую ты вспоминаешь каждый раз, когда творишь Патронуса, которую ты ищешь взглядом в полутемных коридорах замка и Большом зале. У тебя есть Грейнджер, которая будет ждать тебя в воскресенье в Выручай-комнате.

И следующие четыре дня все его силы идут на то, чтобы оставаться невозмутимым, чтобы держать лицо и ни одним жестом или словом не выдать того безумного урагана чувств, который мечется внутри. Нужно быть холодным и высокомерным подонком, ухмыляться шуточкам Нотта, важно молчать, когда речь заходит о дальнейших планах Лорда (глупцы, да что они могут знать о его планах?!), не замечать пристального холодного взгляда старшей Гринграсс. Нужно быть таким, как всегда, чтобы никому и в голову не пришло, что на самом деле он думает только о том, как поднимется на восьмой этаж, пройдется трижды с закрытыми глазами около одного из гобеленов и войдет в полутемную теплую комнату...

Она ничуточку не изменилась, эта комната. Он не был здесь целый месяц, а кажется — полжизни. Горящий камин, диван, стол, два кресла. И — тепло, согревающее руки и душу. Драко опустился в кресло, вытянул ноги и закрыл глаза.

Дверь тихонько скрипнула, когда Гермиона проскользнула внутрь.

— Ты не исполняешь обещания, Грейнджер, — протянул Драко, не открывая глаз.

— Это почему же? — выдохнула она, садясь в кресло напротив него и распуская волосы. Она дышала, дышала глубоко и жадно, она дышала — и каждый новый вдох давался все легче.

— Обещала, что будешь ждать, а на самом деле ждал тебя я. Опаздываешь, как всегда, — хмыкнул он и открыл глаза. Они встретились взглядами и замолкли. Шли в Выручай-комнату и казалось — столько хочется сказать, выкричать друг другу в лицо свою боль, свой страх и свою беспомощность, но в горле стоит колючий комок, который невозможно проглотить, он не дает словам вырваться наружу, нарушить это молчание, разорвать этот контакт взглядов. Они молчали — им не было нужды говорить, ведь оба прекрасно знали все и о боли, и о страхе. У них души в ожогах, им нужен был отдых, всего лишь несколько часов спокойствия, несколько часов, в которых не будет войны.

Молчание укутывало их теплым пледом. Они сидели друг напротив друга и смотрели друг другу в глаза.

— Кэрроу с завтрашнего дня вводят обязательный осмотр личных вещей студентов, так что не носи всякой гадости в карманах, тебя ведь будут обыскивать особо внимательно, — говорит Драко тихо, и девушка грустно улыбается в ответ.

— Малфой, — прохрипела Гермиона едва слышно. — Малфой, почему все так?

— Как — так?

— Почему ты с ними? Ты же ненавидишь своего Лорда...

— Я много кого ненавижу, — резко вскинулся Малфой, сверкнув глазами. Он наклонился вперед, подаваясь к ней. Девушка не отпрянула, не отвела взгляда. — Я ненавижу почти каждого в этой гребаной школе. Я ненавижу почти каждого, кто приходит в мой дом. Я даже себя иногда ненавижу. Я ненавижу так сильно, что ты себе даже представить не можешь. Я с этой ненавистью живу, иначе сдох бы уже давным-давно.

Он тяжело дышал. Внутри все горело, там будто все облили кислотой и теперь все плавилось от боли. Ему очень хотелось, чтобы она поняла.

— Где твои родители, Грейнджер? — спросил он после короткой паузы.

— Я изменила им память и отправила из страны, ведь так было безопаснее. Они не подозревают, что у них есть дочь, — ее голос едва заметно дрогнул.

— А мои родители в Мэноре. Заперты один на один с Темным Лордом. И он убьет их с особым наслаждением, если я хоть раз оступлюсь. А я оступаюсь, раз за разом, и только потому, что я чертовски везуч, меня до сих пор не засекли! Я прихожу сюда, к тебе, и это сильнее меня, я предаю свою семью и себя самого, я подвергаю родителей опасности, потому что не могу спокойно спать, если не знаю, что с тобой, чертовой грязнокровкой, все хорошо. Так что никогда, ты слышишь, никогда не смей говорить мне, что хорошо, а что плохо. Поняла?

Гермиона кивнула, не отводя от него широко распахнутых глаз. Драко встал с кресла и отошел к окну. Он смотрел на заснеженный Темный лес и хмурое зимнее небо, он тяжело дышал, он... Он вдруг почувствовал теплые руки на своей талии. Гермиона неслышно подошла к нему сзади, она прижалась к его спине так сильно, как только могла, на сколько только хватило сил. Она обнимала его, она сливалась с ним, пыталась забрать себе хоть часть его темноты. Ведь только рядом с ним можно нормально дышать.

— Ты предаешь, я предаю. Мы гребанные предатели, Малфой, и мы здорово влипли. Мне уже на себя плевать. Я здесь, я рядом, я обнимаю тебя, Пожирателя смерти, и мне плевать, что демоны и ангелы никогда не смогут быть на одной стороне. Я убью за тебя, Малфой. Я за тебя умру.

Ее слова оглушают, и он накрывает ее горячие руки своими ладонями, сжимает их что есть силы, зажмуривает глаза и почти рычит:

— Даже не вздумай умирать, Грейнджер. Ты должна жить, и ты будешь жить, слышишь меня?!

Она улыбается едва заметно, и глаза у нее закрыты, и ресницы дрожат.

* * *

Когда Гермиона возвращается в Гриффиндорскую гостиную, замок уже давно окутан тьмой. И только у камина на ярко-желтом диване сидят, почти не двигаясь, три фигуры.

— Где ты была весь день? — спрашивает резко Невилл, поднимаясь на ноги. Грейнджер замирает возле прохода. Что случилось на этот раз? Почему их только трое?

— Где Лаванда? — отвечает девушка вопросом на вопрос. Друзья взволновано переглядываются, но молчат. — Где, черт возьми, Лаванда?!

— Снейп появился на обеде. Она превратилась и полетела за ним следить. И... до сих пор не вернулась, — отвечает тихо Джинни. Гермиона застывает посреди гостиной. Лаванда все-таки осуществила свой план и попыталась проследить за директором. Вот только где она сейчас? Что с ней? Мерлин, только бы ее не засекли, только бы Снейп не понял, что за ним слежка!

— Как долго ее нет?

— Уже десять часов, — отрывисто бросил Невилл, отворачиваясь к девушкам спиной. Он недвижно стоял у камина, засунув руки в карманы брюк и молчал. Гермиона переглянулась с подругами. Напряженное молчание давило на уши. Говорить было не о чем — оставалось только ждать. И бездействие убивало.

Вдруг проход резко открылся, и в гостиную почти вбежала Лаванда. Она остановилась посреди комнаты и зажала рот рукой. Ее синие глаза были абсолютно дикими, она вся дрожала, а в глазах стояли слезы. Гермиона рванулось было к ней, но Луна схватила ее за руку, поэтому к девушке первым подбежал Невилл — подбежал, обнял, прижал к себе крепко-крепко. И Лаванда зарыдала — громко, надрывно, страшно. Она плакала, цеплялась судорожно руками за плечи Невилла, всхлипывала горько, и все повторяла сквозь рыдания:

— Они убили сегодня четырех... Они убили четырех...

Луна быстро наложила на комнату Муффлиато, чтобы не проснулись остальные жители Гриффиндорской башни, Джинни и Гермиона застыли, с ужасом взирая на подругу. Уже давно они не видели ее в таком состоянии. А Невилл все гладил ее плечи, ее растрепанные волнистые волосы, нашептывая на ухо что-то о том, что все будет хорошо, все пройдет, все наладится... А Лаванда все плакала и плакала, прижавшись к нему всем телом, ухватившись пальцами за его мантию, и это единственное, что помогало ей сейчас устоять на ногах.

Рыдания стихали, истерика отступала. Невилл усадил подругу на диван, а Джинни почти насильно влила ей в рот Успокоительное зелье. И только тогда Лаванда подняла на друзей взгляд, полный боли.

— Я была в Малфой-Мэноре. Снейп перенес меня туда на своей мантии. Я видела Того-кого-нельзя-называть. Я присутствовала на допросе, — девушка глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. — Они убили сегодня четырех. Двух авроров, одного работника Министерства Магии и одного маггла. Они их мучили. Пытали. Снова и снова. Пока те не начали блевать собственной кровью. Мерлин, они так кричали... Я никогда в жизни не слышала, чтобы люди так кричали. Я думала, у меня не хватит сил, и я превращусь прямо там, в зале Мэнора, на глазах у десятка Пожирателей... Я не знаю, как мне удалось удержать контроль. Я не знаю...

Лаванда спрятала лицо в ладонях и замолчала. Друзья потрясенно переглядывались между собой. Невилл легонько обнял девушку за плечи.

— Все уже позади, успокойся. Все прошло...

— Ничего не прошло! Все только начинается! — четко и резко ответила Лаванда, поднимая взгляд на друзей. — Я не знаю, есть ли хоркрукс у Северуса Снейпа, но он точно есть у Беллатрисы Лестрейндж. Он хранится в Гринготтсе. Она заберет его в четверг оттуда, Тот-кого-нельзя-называть попросил ее об этом. И я хочу быть там, в Косом переулке, я хочу быть там и убить эту суку. Вы не представляете, что она делала с пленниками, как она их мучила, и как радостно горели ее глаза...

— Стоп! — громко сказала Гермиона. — Темный Лорд отдал хоркрукс на хранение Беллатрисе? И теперь хочет, чтобы она его вернула? Но ведь это значит...

— Это значит, что он понял, что ищет Гарри. И боится потерять уцелевшие части своей души, боится снова стать уязвимым, — произнесла Луна. — Беллатриса будет забирать артефакт в четверг, мы можем организовать нападение — ведь она не будет ожидать этого. Напасть и забрать хоркрукс, а потом его уничтожить. Я вполне могу обратиться в сову и ускользнуть из замка. И Лаванда тоже.

— Да вы с ума сошли! Четверг — рабочий день, Кэрроу заметят, что вас нет на занятиях, а потом вы засветитесь в Косой Аллее! Вы понимаете, чем это вам грозит?! Это верная смерть! Если вас не убьют перед Гринготтсом, то непременно прикончат уже здесь, в Хогвартсе! — прорычал Невилл.

— Я должна быть там! — Лаванда вскочила на ноги и теперь прожигала гневным взглядом Лонгботтома. — После того, что я сегодня видела, я просто не смогу спокойно сидеть в школе, пока Беллатриса Лейстрейндж жива и здорова!

— Послушай меня, — парень тоже поднялся на ноги и взял ее за руки, — послушай внимательно, Лаванда. Я понимаю тебя. Беллатриса Лестрейндж пытала когда-то Круциатусом моих родителей. Она довела их до сумасшествия. Думаешь, я не хочу мести? Думаешь, я ненавижу ее меньше твоего? Но кому станет легче от того, что в четверг ты умрешь?

Лаванда потрясенно смотрела на Невилла, не в силах вымолвить и слова. Гермионе вдруг захотелось отвернуться, она вдруг почувствовала себя подглядывающей, ведь для этих двоих сейчас не существовало никого, кроме их самых.

— Он прав, Лаванда, — проговорила тихо Джинни. — Здесь нужен другой план.

Парень и девушка повернулись к остальным, не разнимая рук.

— Нужно сообщить об этом Гарри и Рону. Только нельзя, чтобы они отправлялись к Гринготтсу одни. Нужна какая-то страховка, — сказала Гермиона.

— Фред и Джордж, — моментально откликнулась Джинни. — Они даже работают на Косой Аллее! И кроме того, они смогут организовать подкрепление.

— Но как мы им сообщим? Все письма, покидающие пределы замка, проверяют, так что отправить сову невозможно, каминная сеть тоже отслеживается...

— Фальшивые галеоны, — уверенно сказала Луна. — Те, которыми пользовались все члены АД. Они ведь все еще действуют?

— Должны действовать, — кивнула Гермиона и тут же повернулась к столу, чтобы найти там кусок пергамента и чернила. Она быстро написала короткое письмо Гарри, после этого свернула послание и сказала:

— Добби, ты нам нужен.

И через несколько мгновений в гостиной раздался хлопок, и появился эльф-домовик. Письмо Гарри и Рону было передано, а еще через несколько минут сигнал по фальшивых галеонах получили и Фред с Джорджем.

— Теперь остается только ждать и надеяться, что у них все получится... — прошептала тихо Гермиона, обводя взглядом друзей. Те взволновано кивнули.

— Я обещаю тебе, мы отомстим, — сказал вдруг Невилл, вновь поворачиваясь к Лаванде. — Мы отомстим, и она ответит за всю боль, которую нам нанесла. Просто еще не время.

Девушка только кивнула в ответ. Рук они так и не разняли.