Темноводье (джен)

интерлюдия

Хана с ужасом наблюдала за тем, как из рук Ирие падают снаряды, которые они не успеют поймать.

В кармане зазвонил телефон, на который она недальновидно отвлеклась, пропустив момент, когда, дернувшийся от неожиданно громкого рингтона, Ирие тряхнул коробкой, в которой забавные розовые снаряды подскочили и из которой задорно вылетели.

С той стороны трубки вместо слов раздался мягкий смех. Красивый, только неожиданно превратившийся почти в истеричный хохот.

Как в ужастиках — непонимающе глядя на телефон, что надрывался отчаянным смехом, который был слышен даже стоящему рядом Шоичи, Курокава исчезла в розовом дыму под испуганный крик Ирие, также исчезающего, но уже в своей собственной временной воронке.

Связь оборвалась, зашипев. Воронка времени закружила своих путешественников.

* * *

— Этот мир, — Бьякуран утирал слезы, выступившие на глазах от смеха, — был сломан прямо сейчас.

* * *

— И-извините, и… ано… — Шоичи совсем растерялся и не придумал ничего лучше, чем спросить, — вы не видели здесь девушку… моего возраста… у нее длинные темные волосы и она чуть-чуть повыше, — Ирие растерянно показал, какого роста примерно должна быть его спутница. — Должно быть, злится сейчас… на меня…

Когда клубы розового тумана рассеялись вокруг него, первое, что он сделал — осмотрелся в поисках Ханы-кун, что, по его вине, тоже попала под взрыв. Но ее не было, а вокруг были совсем незнакомые люди, незнакомые здания. Испугавшись, Шоичи помчался куда-то по тропинке, будто преступник, убегающий с места преступления, и налетел на кого-то — какой кошмар!

Человек, удержавший его и устоявший сам, не выглядел удивленным или злым. Он смотрел с детским любопытством, но будто знал, что сейчас произойдет — в то же время скучал. Действительно, как ребенок, но ребенок, что пересматривает любимый мультик уже в сотый раз.

Бьякуран же задумчиво щурил глаза — он знал, что сейчас должна замкнуться очередная временная петля, от своих прошлых версий. Он, то есть он из этого мира, был далеко не первым — до него уже сотни таких ситуаций произошли. Но ни в одном из миров, столкнувшись с ним в будущем и породив новую временную развилку, Шо-чан не был со спутницей. Это было что-то новенькое.

— А как ее зовут? — с интересом поинтересовался Джессо, мило улыбнувшись и сощурившись, чтобы скрыть азартный блеск в глазах, совсем неуместный для ситуации.

Сотни миров, бесконечное множество скучных, однотипных развилок. С тех пор, как Савада Тсунаеши лишил его возможности собрать Три-Ни-Сетте в одной из них, самой первой, а заодно и заставив исчезнуть все остальные, лишив возможности управлять этой системой, Бьякуран только и развлекался, что путешествовал по оставшимся вероятностям, раз за разом не находя ничего интересного, но упорно проживая один и тот же момент, будто он мог измениться, подарив ему шанс на еще одну захватывающую игру.

— Курокава Хана, — смутившись, ответил мальчишка перед ним. — А я Ирие Шоичи.

— Давно ты знаешь ее, Шо-чан? — уже не видя смысла скрываться, Джессо впился в своего визави пристальным взглядом, с каждой секундой все больше напоминая безумца.

— С детства, — сглотнув, Ирие отступил на шаг, нервно хватаясь за живот.

— Точнее, — требовательно.

— С третьего класса младшей школы, — назвал примерно Шоичи, не сориентировавшись точно, какую дату назвать, но припомнивший, когда она впервые блистательно обошла его на олимпиаде, к которой он готовился несколько месяцев. Тогда он сильно испугался, что такая умная и уверенная девочка, наверное, будет ужасной зазнайкой, а она постоянно спрашивала, не сводить ли его в медпункт, когда они снова встречались в роли соперников.

— Вот как, — потеряв к самому мелкому Ирие весь интерес, холодно ухмыльнулся Бьякуран.

Мир медленно темнел и немного дрожал.

Бьякурану стало так весело, что стало смешно. Смешно так, что смех сдержать не было сил — он рассмеялся, едва не хватаясь за живот, а Шоичи вновь поглотила розовая дымка.

Взрослая версия Ирие обеспокоенно дернулась к резко замолчавшему и побледневшему Бьякурану, но мир вокруг него уже окончательно заволокло тьмой.

Через пару минут Джессо дружелюбно улыбнулся обеспокоенно склонившемуся над ним приятелю. Просто закружилась голова, все прошло, ничего страшного. Такое случается.

Эта его версия продолжила одну из скучнейших развилок своего существования, абсолютно выбросив инцидент из головы. Забыв его. Но та развилка, в которую вернулся Ирие из прошлого, совсем не была скучной — она отличалась от других изначально, с первой секунды, что породила ее, завязав очередную временную петлю, Бьякуран еще не догадывался, настоящим морским узлом.

Идея узнать, чем же отличается Курокава Хана — посредственная девочка из Намимори — в этом мире от всех остальных, показалась Джессо достаточно интересной. Он потратил достаточно много сил, чтобы проследить за ней в нескольких других параллелях, сопоставлял данные, недоумевал — где?

Везде, везде, кроме одного единственного мира, она была. Но в то же время…

«Я подавилась кофе из-за тебя! От возмущения! Пожалуйста, будь чуть ответственнее и напиши это чертово эссе, я отказываюсь с тобой разговаривать, пока ты не закончишь, меня беспокоит твое чертово будущее! Вообще, что может быть лучше для политической темы, чем принц Фобос из Чародеек и возможность свержения его монархии последствием других действий главных героев, например, социал-демократической революции? Так хочется, чтобы я дала тебе идей — получи! Используй примеры русских. Они везде! Кто знает, может, твой препод — русский под прикрытием?»

Ее не было.

«Ши-иро, дорогой, ты там в своем конце света кушаешь сладости, а я страдаю. Пришли мне шоколад, у нас он такой дурацкий и дорогой, что жуть берет после Европы! Я так хочу простого, человеческого… шоколада. Ты ведь понимаешь меня, Широ???»

«Я не люблю сладкое, слежу за питанием, » — удивленно отвечала темноволосая девушка раз за разом, а он искал. Ее не было.

Ее нужно было найти, но найти невозможно.

От многочисленных путешествий по мирам у него болела голова. Ее не было, человека, с которым он вел переписку — не было. Нигде, кроме одного-единственного мира. Но ведь такого не может быть?

«Я так хочу попробовать ваши сладости, пришли мне печенье с каким-нибудь невообразимо стремным вкусом, Хана.»

«Я так хочу найти причину несоответствия», — раздраженно думал Джессо, кривя губы после очередной глупости, которую приходилось отправлять.

Бьякуран устало массировал виски, любезничая с девчонкой сквозь раздражение. Он умело втирался в доверие, проявлял интерес, раскрывал чуть-чуть своих взглядов в ответ на ее словесные излияния, сохраняя полнейшее инкогнито, что, казалось, девчонку полностью устраивало. Она тоже была уверена в своей анонимности — как забавно, рассказывала ему, почти не скрываясь, о чем угодно, называла имена своих знакомых, абсолютно не боясь, в то время как сама по-детски пряталась за неправильным иероглифом собственного имени, будто это могло дать ей возможность побыть «в домике» во время этой занимательной игры.

Однако, неправильное начертание своего имени, однозначно, подходило ей. Слишком большая эрудиция, знание нескольких языков, манера общения взрослой, но придурковатой девчонки, шутки про сессию и про жизнь — ей точно не восемь лет, скорее восемнадцать.

«Хибари Кёя? Я бы предпочла держаться от него подальше, дурная сила и совсем нет сочувствия к окружающим, » — очередная другая версия снова дает не те ответы.

«Я не встречала в реальности еще человека, что казался бы мне интереснее. Это очень странная дружба, но я так хочу быть его другом, Широ. Кажется, у меня получается?»

Та же семья, те же родители, те же адреса. Бьякуран нервно открыл новую пачку зефира, делая онлайн-заказ на доставку — к Новому году пусть девчонка порадуется.

Тот же город, те же знакомые. Когда все пошло не так?

Где же развилка?

Очередной скачок во времени — он ничего не может с собой поделать, почти одержимый. Сверяя реальности, Джессо лишь сильнее путается, ведь действительно невозможно найти то, чего никогда не было и даже не должно было быть.

Совершенно другой человек — когда она им стала? Рассматривая природу этой особенности, Бьякуран не мог сравнить ее с самим собой. Очередное сообщение, очередная долгая переписка — он все сильнее раскрывается в этом общении, прощупывая ее, сравнивая, предполагая наиболее абсурдные варианты. Но нет, они совсем разные. И в то же время ее поведение, ее резкие изменения — она будто он сам, что узнал другой мир, однажды проснувшись после того, как встретил в параллельных реальностях Шоичи в первый раз.

Происходящие странности подогревают интерес до невообразимого градуса. При таком сгоревшие черным пламенем пара реальностей — сущий пустяк. Он сломает сколько угодно, вмешиваясь, влезая, портя — все для очередной проверки, которую Курокаве Хане чужих миров не пройти. Его другие версии бездействуют — пусть, пусть, он знает себя лучше всех, знает, что чем бы дитя ни тешилось.

Он почти одержим, и каждый разговор заставляет его теперь мелко дрожать, пока она беззаботно знакомится с вонгольским Дождем, продолжая свое существование как обычная гражданская девочка. Это мания — он даже не скрывает собственного помешательства. Только в этом мире он позволит себе столь яркое увлечение — снова обманется интересом, снова сыграет во что-то настолько опасное, что игрок не соло.

Они разговаривают, а он улыбается все шире и безумнее, легко скрывая это за безликими веселыми сообщениями. Она доверяет ему все сильнее, разговоры длиннее. Ведь в других мирах ее нет. Ведь она не может предать его в них, как могут предать все остальные, даже самые близкие. Ведь она только одна. Единственный экземпляр, самая редкая игрушка.

Его другие версии все еще сравнивают судьбы девчонки в соседних мирах. Скучно. Безлико. Жена хранителя Солнца при лучшем раскладе. Она едва-едва напоминает себя из сломанной реальности. Она никогда не бывает такой, как там.

Искать Курокаву Хану — его личное развлечение и маленькое хобби. Он даже находит реальность, где она записывается в ту же секцию — и презрительно покидает ее, разбив морду какому-то хлыщу, Окаде Рью, что встречается любящей и наивной девчонкой, едва-едва дотянувшей до зеленой полоски. Рью той реальности не нравится Бьякуран, что проявляет к Курокаве интерес. Это взаимно, Бьякурану не нравится ни Рью, ни его девушка. Она снова не та.

Ему нужна только одна Курокава Хана.

И он ее найдет.

«Ты веришь в судьбу?»

Бьякуран наблюдает за девчонкой. Он уже не врет — подолгу разговаривает с ней в перерывах между своими делами.

«Нет. Если она есть, то жить в предрешенности становится совсем грустно. Предпочитаю импровизировать и винить в неудачах только себя.»

Он снисходительно улыбается. Она такая наивная. Обычная гражданская, довольно посредственная, в принципе — Джессо не обманывался интересным общением, прекрасно осознавая, что нашел бы еще десяток таких собеседниц, будь он с ними так же учтив. Она необычная — но ничего в ней, что делало бы ее по-настоящему выделяющейся, нет, лишь интересные местами взгляды да юморок. Она глупая — Джессо слушает ее рассказы про друзей, прекрасно зная, кто из них, когда и как становился предателем для других, рассматривая иные реальности.

«Знаешь, я думаю, у каждого человека должен быть тот, кто может изменить его судьбу к лучшему.»

Бьякуран лениво крутится в компьютерном кресле, бросая взгляды на кипу бумаг. Отчеты, отчеты — среди них есть пара листов с докладами наблюдателей из Намимори, так давно нанятых и приступивших к работе, что не обнаруженных даже лучшим киллером мира. Бьякуран улыбается почти умиленно — девчонка его развлечение, его личный интерес в этом мире.

Его не сложно посвятить ей целиком, ведь в остальном он так похож на все предыдущие.

«Если тебе внезапно захочется изменить судьбу, но не хватит сил для этого — обратись ко мне, м?»

Она соглашается. Он ухмыляется — это будет легко, устроить ее жизнь так, как только Хана захочет. Лучшее образование, лучшие и лояльные судьи на спортивных соревнованиях — Бьякуран удивленно выгибает бровь, когда девчонка говорит за других.

Самоуверенная. Стоит лишь улыбаться в ответ на такие громкие слова — Бьякуран ставит ей глупое условие, которое, при желании, довольно легко исполнить. Он зритель, с азартом смотрящий часть прохождения только-только вышедшей игры — еще немного и он сам в нее сыграет.

Он ставит ей такое легкое условие, что столь сердобольная глупышка пройдет его за несколько месяцев. «Широ» с весельем отмечает мысленный «плюс», когда в Намимори отправляется аркобалено Солнца.

На этом его веселье заканчивается.

Девчонка с упорством носорога влезает в самую клоаку, самонадеянная, глупая, отказывающаяся от его помощи, даже не постаравшись принять ее.

Она больше не спорит с ним, пишет все реже.

Но ничего, больше ему и не нужно. Совсем скоро они увидятся лично. Но перед этим он должен узнать, всегда ли она была такой?

Билеты в Японию — и перед этим скачок в прошлое на десять лет, туда, где ей едва четыре. Переговоры с Бовино — их изобретения и так испортили ему жизнь, теперь он и сам не против немного проспонсировать семейство изобретателей в одном из других миров, дабы забрать чертежи. Если можно в будущее — почему бы не в прошлое? Ненадолго, на несколько дней.

Он, правда, ненадолго. Всего лишь нуждается в подтверждении своей теории. Она изначально другой человек?

Он выходит в Намимори, с предвкушением улыбаясь, и легко находит адрес, заказывая такси. Его не волнует, что произойдет с девчонкой и миром, если она не оправдает его ожиданий и все-таки окажется обычной. Ему будет даже не слишком стыдно, если, не сдержав разочарование, он сделает что-то непоправимое. Он устал от этой головоломки, но в то же время она делает реальность интересней. Это та самая единственная реальность, которая интересна этому Бьякурану. Единственная реальность, в которой он здесь, в это время — в Японии, как дурак. Движется прямо к девчонке, чтобы найти такой желанный ответ на загадку, которую сам себе же загадал. Это была интересная игра — для победы в такой можно и сжульничать.

Очередной сломанный мир, что сгорит в черном огне из-за одной единственной его оплошности, Бьякуран уверяет себя, ему будет совсем не жалко. Мир уже истощился, слишком много он бегает из него, но ничего. Это ведь в интересах мира остаться интригующим и не разочаровать Бьякурана, а не в интересах Бьякурана позаботиться о мире.

Этот мир — будто вызов лично ему.

И он все-таки ломается. Ломается впервые. Ломается снова — замыкая очередную временную петлю, что наблюдает Бьякуран, и завязывая их с предыдущей петлей в морской узел.

Бьякуран почти физически чувствует, что совсем скоро это произойдет, что мир вот-вот искривится, неуловимо изменится, но сваливает всю вину на себя — слишком истончил пространство между мирами, слишком опасно так бегать по прошлому и настоящему из будущего. Ему не жаль. Он убеждает себя всеми силами — ему не жаль этот мир. Он потеряет весь интерес совсем скоро.

Стоит только узнать, в чем была проблема девчонки. Кто она?

Стоит только успеть, иначе он себе не простит.

— Не могли бы вы ехать быстрее? — Бьякуран торопит водителя, предвкушая, как исчезнет отсюда.

Все произойдет именно в это время — он провел столько расчетов, что нельзя ошибиться. Девчонка изменилась именно в тот момент, который он ждет. Который вот-вот настанет.

— Эй, гайдзин, не наглей, я и так едва не нарушаю, — хмурится водитель, выруливая за поворот, но послушно нажимая на газ, рассчитывая на щедрые чаевые. Бьякуран улыбается до того слащавой улыбкой, готовый вот-вот приторно рассмеяться от предвкушения, что в его пантомиму поверит только слепой. — Черт! — таксист отвлекается на клиента, не замечая уже начавшую переходить дорогу девчонку, что вырывается из рук матери, самостоятельно шагая по переходу.

Визг тормозов, японская нецензурщина, белое облако на голубом-голубом небе — мир кружится, Бьякуран беззвучно смеется, давясь душащим хохотом, женщина истерично кричит, а мужчины — ругаются.

На дороге ребенок.

Это не Бьякуран ломает мир. Мир сам себя ломает — прямо здесь. Вот она, первая развилка, тот момент, с которого все пошло к черту.

Реанимация — скачки в другие миры, где, словно штиль после шторма, ничего этого нет. Джессо легко замять дело с таксистом — он сорит деньгами, будто на празднике, в лучший свой день, щедро оплачивая все счета и презрительно скалясь в лицо водителю. Исчезни, падаль, ты не интересен, ты ничего не должен — ты ничего не сможешь дать.

Этот мир мерцает и словно болит. Этот мир так сильно сломан, что Бьякурана трясет — как он еще не рухнул?

Бьякуран возвращается в свое время и громко хохочет. Так иронично — это день, когда Ирие сломал мир в десятилетнем будущем, а он в этот же момент сломал его в десятилетнем прошлом.

Бьякуран смотрит на время и смеется еще громче, звонит прямо девчонке — было не сложно узнать ее номер — и захлебывается смехом, не в силах ничего сказать. Связь обрывается.

Бьякуран бросает трубку и крутится в компьютерном кресле, крутится, как будто у него нет головокружения просто так — просто кресло стало вдруг лучшей каруселью.

У Бьякурана ужасно болит голова.

— Этот мир был сломан прямо сейчас, — он вытирает выступившие от смеха слезы.