Темноводье (джен)

Когда я говорила, что все налаживалось, я немного погорячилась.

И дело было совсем не в том, что после ночных посиделок мы все дружно шмыгали носом, а Нана-сан подозрительно на всех смотрела, в кои-то веки заметив, что сын пропадает неизвестно где. Она тихонько отозвала меня в сторону через несколько дней после ночного сборища и очень осторожно поинтересовалась, что происходит, все ли в порядке. Сердце сжималось, но прежде, чем я заметила острый взгляд Реборна, не вовремя вошедшего в комнату, я с широкой улыбкой ответила обеспокоенной женщине истинную правду — мы просто отметили день рождения друга, всю ночь просидев на улице, заболтавшись.

Нана-сан едва сдержала слезы, когда я, оказалось, полностью подтвердила слова ее сына. Да и я тоже, в принципе, когда задумалась о том, насколько обычный это был праздник среди медленно, но верно разраставшейся вокруг мафиозной анархии, была готова зашмыгать носом от счастья.

А следующая новость буквально выбила у меня весь воздух из легких.

В середине мая, когда коты яростно пели под окнами свои серенады — к слову, я еще несколько раз видела в разных районах города того светло-серого бродягу и подкармливала его — родители не менее яростно устроили серию скандалов, от которых я позорно сбегала к друзьям, судорожно натягивая на лицо наивную улыбку — все в порядке, я не слышу.

Мои родители имели бесспорное преимущество перед большинством других родителей — они никогда не впутывали меня в свои отношения, не ставили вопросы по типу «мама или папа», даже если ссорились, что иногда бывало, как и в любой обычной семье, где оба работают и устают.

Мои родители — те еще карьеристы.

Мои родители встали на ступень некоторого кризиса отношений, что разбивались о рутину бытовухи и бесконечную работу, от которой оба не могли отказаться.

Моя семья тихонечко трещала по швам, а я сидела у Кёи в кабинете, закопавшись в бумажки, и несчастно смотрела в одну точку — и что в таких ситуациях нужно что-то делать? Мирить их? А как? А надо ли?

Я хотела для обоих счастья и не терпела браки, что держатся только на любви к детям — ребенок не центр мира и намного лучше ему быть любимым, но по отдельности каждым родителем, чем постоянно чувствовать, что взрослые из-за него несчастны.

В нашем семейном разладе, возможно, была и немного моя вина — в семейные отношения, к своему стыду, я делала довольно малый вклад, особенно в последнее время. Слишком самостоятельная. Слишком обособленная. Слишком… не нуждающаяся.

Неожиданные проблемы мира мафии свалились на нас с друзьями слишком неожиданно, и если мать Савады была непробиваема, содержа в доме филиал Бедлама, то за своих родителей я сильно беспокоилась. Сомневаюсь, что они когда-нибудь смогут принять нечто подобное или закрыть глаза, оставив мне право на небольшой темный секрет. Еще один темный секрет, едва ли не страшнее моей первой детской тайны — я не я.

Только тупая не поняла бы, что с этого момента между нами медленно, но верно начинает расти огромная пропасть. Прямо сейчас. Даже пока я просто сижу, выбирая политику невмешательства — вот она, я почти чувствую, как бездна все глубже.

Все решил случай. Матери предложили командировку в Токио, я даже не удивилась, как быстро она собрала чемоданы. Пара месяцев — она ласково растрепала мне волосы, поцеловала отца, как ни в чем не бывало, и, воодушевленная, исчезла за порогом, скрываясь вдали, уносимая такси в аэропорт.

— Тебе не кажется, что это ты должен был ездить по командировкам? — несколько растерянно от того, как быстро все произошло, интересуюсь.

— Немного, — то-сан пожимает плечами, — но нам нужно понять маму и отказаться от стереотипов, — цитируя ка-сан, он улыбнулся.

— Воистину, — буркнула согласие, намазывая себе очередной бутерброд за завтраком.

Проводив мать, мы как ни в чем не бывало на следующее утро завтракали вдвоем. Отец задумчиво рассматривал содержимое холодильника, пока я, взяв в свои руки этот момент, банально нарезала хлеб и предложила наиболее оптимальный вариант.

Поесть, что есть, а уже потом, когда привыкнем, уже изображать шеф-поворов.

— Ты сегодня снова допоздна?

— Да, прости, милая, — отец слабо улыбнулся, а я флегматично пожала плечами, убрав за ухо прядь — сегодня решила пойти с распущенными волосами, все же, жара немного спала, так что я смогла даже снова влезть в брюки.

— Я, возможно, уйду к подруге, — глядя, как погрустнел то-сан, легко исправилась, — завтра. Или нет, посмотрим, может, позову Киоко к нам?

— Конечно, — теплая улыбка.

Я мысленно дала себе пинка, глядя, как папа устало улыбнулся, и напомнила себе о важности семейного очага и чувстве «семейного гнездышка», из которого сейчас массово мигрируют птицы… это не к добру, да? Да, не стоит усугублять ситуацию.

— Оставишь мне что-нибудь перекусить перед тем, как лечь спать?

— Конечно. Что тебе собрать завтра на обед?

Немного больше хозяйственности, Хана!

Решив еще пару вопросов совместного существования «без мамы» — а это оказалось довольно сложно, она всегда организовывала нашу жизнь и даже после работы не отдыхала, — я кивнула на прощание, и, когда посуда была помыта, подхватила школьную сумку и вышла. У калитки меня ждал Кёя. Я недоуменно посмотрела на него — он выразительно посмотрел на меня, будто я нанесла ему оскорбление своим непониманием.

— Все в порядке?

— А у тебя?

Я глупо хлопнула глазами, выдав первое, что пришло в голову. Хибари непонимающе нахмурился, бросив взгляд на мой дом, а затем сложил руки на груди, усмехнувшись чему-то, и отвернулся, я так понимаю, пряча взгляд.

— А, — медленно понимаю, — мама уехала всего на полтора месяца. Я не додумалась тебе написать, хотела сегодня оповестить… да мы с то-саном как-нибудь проживем. Ты… беспокоился за меня?

Кёя презрительно фыркнул, отворачиваясь, а я неожиданно широко-широко заулыбалась, не сдержав радостное хихиканье. Обогнала друга, вставая перед ним и загораживая путь дальше по тротуару.

— Спасибо. Я очень ценю, — обниматься посреди улицы, возможно, не слишком правильно в условиях сдержанного скрытного японского менталитета, но ничего не могу с собой поделать. Он узнал, что мама уехала, и с утра пришел меня проведывать.

Ками-сама, за что мне Кёя в этой жизни?

— Идем в школу, травоядное, — осторожно отстранив меня от себя, напомнил Хибари.

Я, улыбаясь, двинулась по улице, наслаждаясь неторопливой прогулкой. Интересно, Кёя ушел со школы за мной, или еще не приходил в нее с утра, решив поступить как обычный человек и в кои-то веки придти не с ночи?

Крики, звук выстрела, плеск воды — я ошарашенно посмотрела на замершего Хибари, после чего мы бегом добрались до ближайшего моста, что находился через улицу.

Картина… была занятная.

— Давайте по порядку, — после первой неудачной попытки понять ситуацию, я устало вздохнула, сжав пальцами переносицу и прикрыв глаза.

Кея наблюдал свыше, облокотившись на перила моста.

— Эта возня оскорбляет мой взор, — глубокомысленно заявил он, когда мы добрались до места происшествия, и остался наслаждаться спокойным утром, пока я полезла разбираться, уже спускаясь к воде по незаметным ступенькам. Ну не по траве же бежать, прямо по склону, право слово?

Ситуация называется: верхушки Дисциплинарного Комитета решили придти в школу попозже, прогулявшись с утра по городу.

Ни дня без приключений.

Передо мной в одних трусах сидел Тсунаеши, рядом с которым невозмутимо стоял Реборн. На фоне самозабвенно спорили о чем-то Такеши и Хаято, которого Ямамото удерживал, я так понимаю, от сеанса стриптиза. Хаято очень живописно успел уже оголить одно плечо, пусть у него под рубашкой и была футболка.

Я даже на мгновение залипла, впрочем, быстро прогнала из головы подростковую придурь и вернулась к проблеме: напротив Тсунаеши, обняв коленки, сидела полураздетая незнакомая девица.

Очень надеюсь, что стриптиз все-таки для нее, а не для Савады. Хотя, кого я обманываю, естественно для Савады. Потому что он раздет до трусов, а не по иной причине, о которой вы подумали, да и мне самой пора унимать фантазию.

Интересно, это потому что мне четырнадцать, или потому что я просто дура?

— ААА! — неожиданно орет она, от чего я отпрыгиваю, а Савада — нервно и несколько истерично вторит крику, запуская пальцы в волосы и с силой ероша их.

Нет, минуточку, я точно не дура. А вот неожиданно взвопившая девица — точно да.

Хватаюсь за сердце. Пытаюсь перевести дух.

— Я СПАСУ ХАРУ, СО МНОЮ ВОЛЯ! ХААА! — снова крик.

Нервно дергаюсь, почти вставая в боевую стойку и выставляя перед собой руки, неосознанно пытаясь защититься от звуковой волны. Однако, сделав логичный вывод из криков про волю, обращаюсь к единственному вменяемому существу в этом дурдоме:

— Ты стрелял в него? — да-да, к Реборну.

Вот, значит, откуда был звук выстрела.

— Мне пришлось, — невозмутимо отвечает умарекавару, недовольно нахмурившись, но в этот раз не пряча глаза за шляпой, а прямо смотря на меня и кивая в сторону Савады. — Он не умеет плавать. — будто жалуется мне.

— Научим, — вздыхаю, ободряюще улыбнувшись уголком губ.

Я тоже не знала об этой проблеме, теперь буду иметь в виду, хм. На летних каникулах нужно будет найти время для совместного похода на пляж. Это будет… забавно.

— ХААА, ПОЛОЖИСЬ НА МЕНЯ! — продолжала восклицать девчонка, видно, стараясь придать своему голосу одновременно громкость и мужественную хрипотцу. — Я думала, такие фразы можно услышать только в сёдзе, — она обнимает себя за плечи, восхищенно вздыхая, а меня передергивает.

Примерно понятно, что тут произошло. Однако… реакция у нее немного странная. Я улыбаюсь — спасенная Савадой девочка совсем без комплексов. Это мило и здорово, пусть сначала и хочется ее заткнуть поскорее, но… нет. Пусть самовыражается, да? Нужно быть терпимее и умнее, принимать других…

— Тсуна-сан! — прерывая ход моих мыслей о стереотипах поведения, девочка приближается к все еще сидящему на земле Саваде, причем движения ее выглядят так, будто она вот-вот его завалит прямо здесь, кхм.

Удивленно округляю глаза, оборачиваясь на Такеши и Хаято, что подходят поближе, так же переглядываясь со мной. Хаято все еще одет, пусть рубашка и расстегнута. Кто-нибудь понимает, что тут происходит? Я, видимо, все еще нет.

Тсунаеши пытается отстраниться от нее, опасно накреняясь назад, и в итоге сам падает, глупо взмахнув руками, пока девица нависает над ним уже всерьез. Мы переглядываемся с парнями чуть более нервно, и Хаято, подумав, делает уверенный шаг в сторону разыгравшейся жаркой сцены. Такеши его в этот раз не останавливает.

— Тсуна-сан, кажется… Хару влюбилась в тебя.

— НЭЭЭЭ?! — друг по-тараканьи отползает, а Гокудера, вовремя подоспевший, удерживает Хару, заставляя ее сесть и не позволяя поползти следом.

Или Савада больше похож на краба, чем на таракана?

Каракатицу?

 — Что-о-о ты такое говоришь, Хару-чан?! — Тсунаеши растерянно сидит на земле, круглыми глазами смотря на Хару.

— Распутная женщина! — вторит его восклицанию Гокудера.

— Не трогай меня, грубиян! Тсуна-сан, ах, помоги мне! — она снова обнимает себя за плечи, мечтательно прикрывая глаза, а Хаято отшатывается почти с ужасом, встряхнув руками, будто пытаясь сбросить с них фантомную грязь.

Мы с Такеши меланхолично наблюдаем за происходящим, причем, недолго думая, он кладет мне руку на плечо, будто на подставку, а я накреняюсь в его сторону, тоже по-своему опираясь на друга. Клоунада, ну да, мы паясничаем, но что еще остается? Только им развлекаться, что ли?

— Дурдом на выезде, — комментирую.

— А мне кажется, весело, — друг качает головой.

— Ну, так и психам в дурдоме не грустно, — фыркаю.

— Больше похоже на мелодраму.

— Есть такое. Герой-любовник покоряет девичьи сердца и сверкает телесами. Хотя вы с Хаято смотрелись бы покруче, я бы посмотрела…

— Х-ха-ха, Хана-кун, ты как скажешь! — он удивленно дернулся.

— А что? Другим девчонкам можно, а мне нельзя? Вас ведь реально хоть сейчас на обложку.

— Хана-кун, — Такеши смущенно прикрывает лицо ладонью, улыбаясь, а я весело фыркаю.

Савада неожиданно дергается после очередной фразочки спасенной Хару и в отчаянии смотрит на меня. Сначала не понимаю, а потом как понимаю! Он смотрит так, будто я за изменой его застукала и вот-вот умчусь к Киоко, кричать с ней на пару, что он подлец. Хрюкаю в кулак, мысленно уже представляя, как мы с Сасагавой с этой ситуации на пару поржем хорошенько. Из-за смеха я неудачно двигаю плечом — Такеши, подумав, что я хочу освободиться, отстраняется, убирая руку. Кажется, он смущен.

Засунув руки в карманы, раз уж мы прекратили разговор, я осторожно подхожу к все еще сидящей на земле парочке, задумчиво рассматривая их.

— Хару уверена, она любит Тсуну-сана!

— Женщина, да как ты смеешь приставать к Джудайме!

— Джу-дай-ме? — нежно тянет девчонка, вторя Хаято, а я тихо фыркаю, пытаясь сделать это максимально незаметно, но выходит не очень, все же, я уже подошла.

— А? — Хару наконец замечает, что они не одни, и останавливая свой взгляд на мне. — А ты кто? Парень? — поднимает глаза. — Девушка?!

Пауза.

Смотрю на нее, задумчиво сощурив глаза, и не отвечаю. Ну да, я в брюках. Но я, вроде бы, не совсем как доска, чтобы перепутать, да и волосы распущенные — какой же парень такие носить будет? Сделаю вид, что дело только в брюках, а не в том, что спорт убивает мою женственность.

Пользуясь случаем, цепко рассматриваю девицу в ответ, ничуть не стесняясь. Ей можно — чтоб мне не сделать так же?

Смутись. Смутись.

Хару только острее щурится в ответ, сидя в мокрой, прилипшей прямо по фигуре футболке, но ничуть не стесняясь этого. Бельишко просвечивает, вообще-то. Настолько раскованная, или же настолько невнимательная? Судя по поведению — вполне возможно, что у нас тут озабоченная. Но, если подумать и посмотреть внимательнее — взгляд слишком… детский? Не похожа на соблазнительницу, пусть и практически завалила Саваду.

— Ты что, — неожиданно поймав мой мельком скользнувший по Тсунаеши взгляд, Хару яростно шипит, подскакивая, — хочешь быть моей соперницей за сердце Джу-дай-ме?

— Только через, — не успеваю продолжить, как тяжелая рука Кёи, все-таки изволившего спуститься к нам, смертным, падает мне на плечо, — видимо, его труп.

Заканчиваю не так, как планировала, не уточняя, чей именно труп — не то Хибари, который, кажется, не в восторге от подобной идеи отношений, не то несчастного Савады, которого вообще никто никогда ни о чем не спрашивает.

Ощущаю пугливый холодок — я не заметила, как Кёя подошел. Это было страшно, но я заставила себя не дергаться… сначала.

— А, — глубокомысленно тянет Хару, — это твой брат? — задает следующий вопрос.

— Что?! — восклицает на фоне Хаято. — Но!..

— А я говорил, что они похожи, — смеется Такеши, — особенно когда стоят рядом!

— К слову, биологами доказано, что, как близнецы с возрастом становятся менее похожи друг на друга, приобретая разные мимические морщины, так и хорошие друзья, много времени проводящие вместе, становятся более похожими, — механически замечаю, не упустив возможности поумничать, но только потом дергаюсь, удивленно понимая, что только что было озвучено.

Рука Кёи твердо лежит у меня на плече, удерживая на месте, и от этой твердости я дергаюсь еще сильнее, вжимая голову в плечи и как-то по-новому рассматривая Хибари. Как он к этому относится? У него опять лицо непонятное.

Уже второй раз за относительно короткое время в нашей компании проскальзывает тема нашего родства с Кёей по моей инициативе, да и я как-то раз ляпнула самому Хибари что-то про «семейное» стремление к чему-то интересному и своевольным поступкам.

— Кё~я-ни~и-сан? — поддавшись придури, мило хлопаю глазами, снизу-вверх рассматривая Хибари и дурашливо интересуюсь шепотом.

На фоне Хаято, лишившись присмотра Такеши, увлеченного нашим бразильским сериалом — воистину, мелодрама — тут же скидывает рубашку и набрасывает ее на плечи поднявшегося с земли Тсунаеши, сейчас невозмутимо отряхивающегося от пыли и грязи. Разделся все-таки! Надеюсь, штанами он с Савадой не поделится.

— И-мо-то? — одними губами произносит Кёя в ответ, я вскрикиваю от неожиданной радости, громко смеясь, Такеши прикрывает рот рукой, пряча улыбку, после чего, спустя секунду, все равно в голос хохочет. Хару хлопает в ладоши, утирая несуществующие слезы счастья, Савада с Гокудерой удивленно переглядываются, пропустив торжественный момент.

Где мои… слоны и индусы? Время рыдать и устраивать пляски с пирами.

— Джудайме, мы можем опоздать в школу! — ответственный Хаято, не поняв ситуацию, решил прикинуть все возможные причины нашего непонятного поведения.

— У вас пятнадцать минут, — одобрительно усмехнувшись, Хибари, однако грозно зыркнул на Тсунаеши, после чего закончил уже более миролюбиво, оглядев всех троих парней, — глупые зверьки.

Что? Они зверьки? Я возмущенно уставилась на Кёю, даже забыв, что я вовсе внезапно перешла в раздел «младшей сестры» едва минуту назад.

— Хахи! Хару ведь тоже может опоздать!

Она так… по-анимешному согнула руки в локтях, еще сильнее подчеркнув этой позой, кхм, достоинства девичьей фигуры, которые в условиях нашего плоского мира японских школьниц у Хару в четырнадцать лет уже были, что я не сдержалась.

— Ками-сама, дай мне сил, — прошипев краткое воззвание к высшим силам, я рывком сбросила с плеч гакуран, грубо замотав в него более миниатюрную девочку. Она непонимающе посмотрела на меня, потом на себя, потом покраснела и… завизжала! Снова!

И захотела дать мне по лицу, благо, чисто на рефлексах я уклонилась, перехватив ее руку и сжав, абсолютно круглыми глазами уставившись на удивленно замершую девицу. Я ей что, ояш какой-нибудь? Может, Савада? Нет? Какого черта руки распускать?!

— Хахи! Прости! Хару не хотела! А как тебя зовут?

— Курокава Хана.

— Хана-чан! Прости Хару!

— Мы с тобой на имена еще не переходили, — замечаю, но ей вообще по боку это замечание.

— Спасибо за пиджак! А Хана-чан правда из Дисциплинарного Комитета Намимори? Хару думала, там одни страшилы-парни! Но, видимо, Хару ошиблась! Хахи! Значит, Хана-чан проводит Хару и защитит ее от всяких извращенцев?

Грозный взгляд на Гокудеру, который от подобной предъявы давится воздухом. Я смотрю на Кёю, который только невозмутимо кивает, напоминая, что я служитель порядка. В нашем городе Комитет имеет почти равный вес с полицией, так что не удивительно, что Хару решила воспользоваться моей помощью. Я, в общем-то, не против, все равно мое посещение занятий близко к свободному из-за того же Комитета.

Кёя невозмутимо уходит в школу один, пока мальчишки дружно бегут к Саваде за одеждой. Я шагаю рядом с Хару, провожая до дома уже ее.

— Хахи, а тебе правда не нравится Тсуна-сан? В каких вы отношениях? Хару ревнует, — она слишком много шумит и паясничает, пытаясь подражать не то какой-нибудь тупой девчонке-айдолу, не то просто детскому поведению. Я за айдолами не слежу, так что определить не могу, но ее поведение в любом случае меня немного раздражает.

— Нет, Тсунаеши мне не нравится, но мы хорошие друзья. А его сердце уже давно и прочно занято, — пожимаю плечами, заметив, что от полного имени Савады девица чуть дергается, будто впервые слышит. А может и действительно впервые.

— Хана-чан, Хару не так давно знакома с Джу-дай-ме, — она польщенно машет на меня руками, а я останавливаюсь, тяжело глянув на нахалку. Она не замечает, продолжая. — Ах, как я могла не заметить его чувств?! Ну ничего, теперь, когда во мне воспылала ответная любовь, несмотря на его смущение, я…

— Хару, — хватаю собеседницу за плечи, заставляя замереть, и пристально смотрю ей в глаза. — Ему нравишься не ты. У Тсунаеши есть девушка.

Нет у него никакой девушки, но, черт возьми, если она сейчас влезет, разрушив их с Киоко идиллию, то я не знаю, что сделаю.

— Хахи? Тогда… Хару обязана узнать, кто это, и понять, достойна ли она сердца Джудайме! Тсуна-сан просто не знает, что Хару любит его настолько сильно, как никто больше не умеет! Хана-чан, ты поможешь Хару?

— Нет.

— Что-о?! Разве вы с Джудайме не друзья?

— Именно поэтому, — с нажимом говорю, — я не только отказываюсь тебе помочь, но и обещаю — если ты будешь мешать ему, я помешаю тебе. — не думала, что могу быть настолько похожей на Кёю, если стараюсь выглядеть угрожающе.

— Хахи… как… грубо… А Хару казалось, что они с Ханой-чан могут стать подругами! Это жестоко!

Она расстроенно сбросила на землю мой гакуран и гордо удалилась, скрывшись за поворотом. Я ее не останавливала и дальше идти за ней не собиралась. Осторожно присела, поднимая свою вещь с земли.

— Хуже Ламбо, — качаю головой, осторожно отряхивая гакуран от пыли. Надеть его сейчас не получится — немного мокрый от одежды Хару. Несу в руках.

— Мяа-ау, — вторит мне неожиданно оказавшийся поблизости серый вояка с расцарапанной мордой.

— Тоже со мной согласен?

— Ма, — кратко вякает, хотя, кажется, он просто хотел выплюнуть шерсть.

— Сочту за «да», — вздыхаю, — прости, у меня сейчас нет тебе чего-нибудь вкусного.

— Мря-я, — слышу укор. Со вздохом сажусь на корточки, осторожно открывая бенто и доставая немного копченого лосося, что был. Не думаю, что кошак будет есть рис, а я — не кошак, и без рыбки скушаю.

Далее зверь теряет ко мне интерес, подхватив угощение и гордо удалившись. Стою на маленькой улочке, понимая, что и в школу опоздала, и без еды частично осталась, и гакуран мне запачкали, а еще он мокрый, а на улице прохладный ветерок… тьфу. Что за день? Надеюсь, Савада не простынет после своего экстремального заплыва в речку за этой полоумной.

Плюнув на все, написала Кёе, что сегодня не приду, и ушла бить манекены к Рью. Какие же люди тупые. И животные не лучше. Мой тренер-семпай тоже был последним придурком, но его хотя бы можно было отпинать в зале.

* * *

Летние каникулы приближались. Ребята готовились к тестам, отчаянно сгрызая кончики карандашей, пока мы с Киоко расслабленно сидели перед вентилятором, изредка вслушиваясь к поучения Гокудеры, который стремился помочь всем троим отстающим и заодно заткнуть разбушевавшегося Ламбо. Реборн спокойно сопел в своем гамаке, предоставив нам полную свободу действий в образовательном процессе.

И ничего не предвещало бы, если бы не неожиданная истерика мальчишки Бовино. Она была уже привычна, так что я малодушно понадеялась — Хаято справится. Но нервы наших бравых учеников сдали и в четыре голоса потомки первого поколения Вонголы рявкнули на пятого потомка. Тсунаеши несколько истерично попросил Ламбо докопаться до кого-нибудь другого и хоть чуть-чуть помолчать, Такеши сказал, что иногда нужно все-таки быть серьезнее, Гокудера же, получив возможность дать волю своему характеру, проехался по ребенку пожестче.

— Тупая корова! — спич был закончен вполне закономерным оскорблением.

— Да я тебя сейчас, Глопудера!..

Хаято замахнулся, чтобы отобрать у пацана очередное оружие. Ламбо достал сомнительного вида ракетницу, вновь неизвестно откуда, и сразу поджег фитиль. Такеши вырвал из рук пацана недетскую «хлопушку», резким броском отправив ее прямо в открытое окно — подскочил и, как истинный бейсболист, сделал подачу.

Ламбо запутался в проводе от ракетницы — не то длинной веревке, чтобы ее куда-то подвесить, не то в фитиле… но непонятно тогда, что он поджигал… Бум — ракета летит, а вместе с ней улетает и вопящий ребенок.

. . .

. . . Тишина.

— С ним все будет в порядке, — проснувшийся умарекавару безразлично прокомментировал наши застывшие лица и стеклянные глаза.

— Я сейчас, — резко встаю, и, не глядя ни на кого, выхожу из комнаты.

Перепрыгивая через три ступеньки спускаюсь на первый этаж, махнув рукой выглянувшей с кухне Нане-сан, что ничего серьезного, и иду обуваться, едва удерживаясь от крика — «что, черт возьми, только что случилось?!»

Это ненормально. Вдох. Выдох.

— Эй, Курокава, — следом за мной выходит Хаято. — Я помогу.

Смерив его холодным взглядом, хочу уже ответить что-то едкое, но, быстро вдохнув, шумно медленно выдыхаю, не проронив не слова. Все виноваты. Тем более вспыльчивый Хаято в этот раз, пусть и наговорил мальчишке гадостей, никак не был причастен к разрухе.

— А где Тсунаеши? — обуваюсь.

— Джудайме занят учебой, — немного фанатично, но он осекается, более спокойно продолжая, — как его правая рука я должен сам решить возникшую проблему, пусть он не отвлекается от важных дел.

— Ясно. Хорошо.

Глубоко в душе радуюсь, что Тсунаеши здесь нет. Хаято действует с оглядкой на него, для него, но уже не ставит главной своей целью просто находиться рядом с Савадой преданным псом. Хотя я не удивлюсь, если Гокудера все же не сам вызвался помочь мне искать Бовино, слишком уж идеально звучит.

Я вспоминаю, как мы с Савадой несколько раз говорили на тему психолога для новичка, еще до того, как я поговорила с самим Хаято на крыше. Я тогда все пыталась убедить Тсунаеши сдать Гокудеру в руки специалистов-мозгоправов. Все упиралось в мафию — его проблемы не решит обычный гражданский, обычный гражданский просто не должен узнать о его проблемах, такова Омерта. Никто из нас же на роль опытного специалиста не годился. Но я, впрочем, все равно полезла, решив, что кто, если не я?

— Есть идеи, куда он мог попасть? — пытаюсь поддержать разговор, когда мы выходим на улицу и, как те самые два барана, останавливаемся в непонятках перед воротами.

— Пошли, пройдемся — услышим, — Хаято качает головой, выходя со двора и придерживая мне калитку.

— И то верно.

Мне немного стыдно, будто бы я сильнее всех виновата в произошедшем с Ламбо. В будущем он говорил, что многим обязан мне. Пока что не вижу, чтобы я сделала для мальчишки хоть что-то хорошее. Я должна была больше говорить с Ламбо, хотя бы постараться донести до него, что нельзя так разбрасываться оружием. Хоть кто-то ведь должен заняться его воспитанием? Но он абсолютно неуправляем, мы все просто немного сдались, мы ведь все сначала пытались с ним говорить. Но теперь я жалею. Мы-то старше, умнее.

Июнь «радует» душным зноем, что хорошего настроения отнюдь не прибавляет. Засовываю руки в карманы шорт, покосившись на Хаято, что оттягивает воротник.

Мы молча проходим несколько улиц, внимательно прислушиваясь к окружающему миру, после чего останавливаемся, осматриваясь. Пусто.

— Черт, — Гокудера раздраженно цыкнул, когда я, вздохнув, плюхнулась на скамейку рядом с автоматом. Не долго думая, поднялась с нее и бросила в автомат пару монет, каким-то чудом завалявшихся в карманах, доставая прохладную газировку.

— Куда могла улететь эта тупая корова?

— Главное, чтобы он был цел, — вздыхаю, отпив лимонад, после чего протягиваю банку Хаято, вопросительно качнув головой. Я видела, как он засунул руки в карманы, и, видимо, мелочи там у себя не нашел.

— За это можешь не волноваться, — новичок хмыкает, легко перехватывая у меня из рук газировку и мельком рассматривает ее, ехидно ухмыляясь. Выгибает бровь — я только выразительно пожимаю плечами, мол, «вообще не беспокоит». Хаято помнит о традиции с непрямым поцелуем. Я тоже, но для меня это скорее милая глупость, развлечение для незрелых романтичных умов школоты. Ну и возможность немного поэпатировать окружающих.

Хаято отпивает, блаженно прикрыв глаза, и присаживается на край скамейки, передавая баночку обратно мне.

Неожиданно звонит телефон. Удивленно рассматриваю номер Шоичи — сто лет не слышала его вживую — и нажимаю «ответить», отставляя газировку и задумчиво опираясь на скамейку, рассматривая верхушки деревьев где-то в чужих дворах.

— Х-хана-сан! — на том конце Ирие явно снова хватается за живот, нервничая, и оттого голос его звучит так, будто парень сейчас помрет.

— Привет, Шоичи, давно не слышались, — стараюсь говорить помягче, — что-то случилось?

— Д-да, случилось, — он смущен, будто испытывает вину за то, что не говорил со мной просто так, — тут… такое…

— Ха-а-на-а-а, Тсу-у-уна-а, забери-и-ите-е меня-я, — слышу на фоне крики Ламбо, круглыми глазами уставившись на Хаято, пытавшегося всячески показать, что он мой разговор не слушает. Глупости, все он слушает — больно уж громко доносятся крики Бовино.

— Шоичи, только не волнуйся, все не так страшно, как кажется. Я сейчас буду.

Картина пред нами предстала откровенно дикая.

— Это точно Ламбо сделал? — недоверчиво уточняю.

— Я-я-я н-не знаю, но я не вру! — Ирие в ужасе, ведь его история с «прилетел ребенок, сломал стену» выглядит откровенно нереальной.

— Нет-нет, я верю, — тут же соглашаюсь, удобнее перехватывая мальчишку Бовино, что сейчас шмыгает носом у меня на руках. Хаято осматривает разрушения, оценивает ущерб, задумчиво проверяя остальные стены. Выглядит он уверенным в том, что делает, однако, подумав, я звоню… конечно же Кёе.

Мы с Ирие все так же стоим на улице, его младшая сестра с интересом достает Хаято, спрашивая ему под руку всякие глупости. Хибари появляется спустя минут пятнадцать вместе с несколькими парнями из Дисциплинарного Комитета, которые тут же принимаются также оценивать ущерб. Они даже измеряют диаметр, кхм, дыры. Проверяют, не покосились ли стены. Вообще, сейчас они похожи на строителей. Шоичи стоит бледный и, кажется, когда я спокойно разговариваю с Кёей, вовсе перестает дышать. Хибари же очень лаконичен — уточняет у меня детали, кивает, легко растрепав волосы мне, и, подумав, напуганному Ламбо, и удаляется кому-то звонить.

— В-вот это связи, Х-хана-кун, — Ирие нервно смеется.

— А то, — хмыкаю и тут же отвлекаюсь на свою главную головную боль, — Ламбо, достань платок у меня из рюкзака лучше.

— Зачем? — не понимает ребенок.

— Чтобы твои сопли были на нем, а не на мне.

— А-а-а, — понятливо кивает и начинает копошиться у меня за спиной, все так же сидя на ручках. Закатываю глаза.

— Это твой… родственник?

— М, друг Семьи, — размыто отвечаю, не уточняя, что Семьи совсем не гражданской.

Ламбо достает платок и смачно сморкается. С отвращением морщусь, но из рук его не выпускаю. Вот еще. Хватит с него разрушений.

— Курокава-сан! — закончив с измерениями, ко мне подходит, видимо, «главный бригадир» Комитета.

— Нет-нет, все к Кёе, тут я не знаю, что вам сказать, — мотаю головой, не давая ему продолжить. Парень кивает и удаляется следом за отошедшим Хибари, что продолжает говорить по телефону.

— Как видишь, я времени даром не теряла, — подмигиваю растерянному от такого уважения ко мне Ирие. Он нервно хмыкает.

Возвращается Кёя, спрашивая у Шоичи что-то на счет страховки. Тот делает круглые глаза и Хибари машет на него рукой, уходя в дом — к матери семейства. Ирие спешит следом, беспокоясь за сохранность… всего. Будто Кёя демон какой, ну серьезно, он помочь приехал.

— Хана, я домой хочу, — дергает меня Ламбо.

— Сейчас пойдем. Решим только еще кое-что, и сразу пойдем. Видишь, какую разруху ты устроил?

— Я н-не хотел! — шмыгает носом ребенок.

— Конечно, ты ведь добрый мальчик. Но представь, что было бы, если бы ракета взорвалась в доме Тсунаеши. Это ведь и твой дом, да? Тебе бы понравилось жить с дыркой в стене? А если эта стена — несущая, то дом и вовсе мог бы полностью рухнуть. И все, у тебя бы дома больше не было.

Мальчишка заливается слезами. Воспитатель из меня так себе. Успокаивающе глажу его по спине, вздыхая. Руки уже немного болят, он не пушинка, а пятилетний пацан, но я креплюсь. Не Гокудере же его отдавать — он сейчас самозабвенно спорит на какую-то строительную тему с парнями Комитета. И не Шоичи же, право слово?

— Просто попробуй не использовать оружие в помещениях и рядом с беззащитными гражданскими, хорошо? И против друзей. Ламбо, мы же друзья?

Бовино замолкает. Подумав, он несмело кивает, слабо улыбаясь. Улыбаюсь в ответ.

— Вот и отлично. Оружие используют только против врагов, причем против серьезных врагов.

— Эй, Курокава, мы закончили, — подходит Хаято, испортив мне пафосную ноту.

— Отлично. Что Кёя говорит?

— Он еще останется тут, уладит дела с полицией. Спишут на проводку для документации.

— Ясно.

Нет, все-таки руки у меня не стальные.

— Хаято, помоги?

— М? — он на автомате берет притихшего Ламбо, который хочет возмутиться, но под моим строгим взглядом послушно замирает на руках Гокудеры.

— Спасибо, — тряхнув руками, облегченно вздыхаю. — Пойдем домой.

По пути у меня снова зазвонил телефон. Хаято недовольно глянул, будто я виновата, что всем захотелось услышать меня именно сегодня.

Популярность, она такая.

— Рью?.. — вместо приветствия; поднимаю руку, призывая итальянцев.

— Эй, мелочь, танцуй где стоишь, — голос у семпая веселый, какой-то шальной, — я сгною тебя на тренировках, но через неделю мы едем в Осаку.

— Зачем, — как-то не припомню, чтобы были соревнования… а значит…

— Тебе нужна черная полоска, или нет? — насмешливо хмыкает одновременно с моим радостным визгом. Отключается, пока я, на радостях, прыгаю, тут же отбрасывая телефон в рюкзак, а рюкзак — на землю.

Я весело подпрыгиваю, кружусь, размахивая руками, а затем бросаюсь обнимать обоих, опешившего Хаято и удивленного, но радостного Бовино.

— Я сдохну, — широко улыбаясь, отсмеявшись, объявляю, осторожно поднимая с земли рюкзак и обращаясь в пустоту.

— М?

— Даже фамилия Окады нас не спасет, меня размажут, — прекрасно понимая, что с моим уровнем, в нашем с ним возрасте… это более, чем реальная угроза, продолжаю скалиться, ощущая безумный азарт. — Но…

Встречаюсь взглядом с Гокудерой, азартно сверкая глазами.

— Юниорский черный пояс я все-таки получу. Не смогла в мае, но теперь у меня есть тренер, который готов со мной ехать на турнир. Йе-ей!

Самой себе напоминаю Рёхея, вскидывая кулак в воздух.

— Получишь, — Хаято легко согласился, продолжая путь до дома Савады.

С улыбкой поспешила следом.

Летние каникулы, насыщенные наиболее шокирующими для меня вещами, начались.