Темноводье (джен)

Мы сидели, набившись всей братией в комнату Тсунаеши, и поедали закуску, заботливо приготовленную Наной-сан. Со здоровым перекусом мешались несколько пакетов с чипсами и несколько бутылок газировки, которая, к неудовольствию Кёи, ходила по рукам «бутылкой мира», ведь стаканы нести было уже лень.

Сомнительный репетитор восседал на подвешенном каким-то хитрым образом гамаке, который теперь был его кроватью в доме Савады. Меня нервировал тот факт, что я сижу спиной к нему, однако, мысленно покрываясь холодным потом, я невозмутимо пила лимонад, делая такое лицо, будто пью дорогой алкоголь на деловой встрече.

Рядом сидел посмеивающийся Такеши, закинувший руки за голову, а с другой стороны — активно жестикулирующий Рёхей, который, впрочем, жестикулировал без особого смысла, не улавливая суть проблемы, но просто сочувствуя тем, кто ее уловил. Между Рёхеем и Тсунаеши, что был практически напротив, скромно сидела Киоко, и меня скорее беспокоило то, что она пришла в юбке и сидит в традиционной позе, после которой сильно затекают ноги, чем то, что она только что узнала вместе со всеми нами.

Рядом с окном, на стуле, согнув одну ногу в колене и облокотившись на нее, невозмутимо сидел Кёя, скорее выступая в роли воспитателя нашего детского сада, чем в роли равного союзника.

— То есть, — сделав еще один глоток ужасно вредной, но все-таки столь же вкусной колы и, наконец, отставив ее, начала я, — каким-то волшебным образом, спустя несколько веков, ты, — некультурно показала пальцем на Саваду, — будучи потомком величайшего деятеля теневого мира, который, однако, стремился принести в мир добро и порядок… В общем, ты, такой крутой носитель благородной голубой крови, оказался в одном городе с тремя другими потомками той же братии, в которой всего, включая твоего предка, Первого-то-есть-по-итальянски-Примо Вонголы, было семь человек. Потомки шестерых подчиненных твоего предка теперь должны собраться под твоим началом, хочешь ты этого, или нет, и вы все возглавите правящую семью теневого мира. Всего мира, а не только Италии.

Савада энергично закивал.

— Я сам не понимаю, как такое могло произойти! Я пытался понять, но это же бред!

— ЭКСТРЕМАЛЬНО похоже на сюжет манги! — воскликнул Рёхей, соглашаясь с Тсунаеши.

— Ха-ха, а мне напоминает видео-игру, — внес свою лепту Такеши, которого мы всей толпой почти унесли с тренировочного поля: он вбил себе в голову, что обязан все свое время тренироваться, так как только это может помочь ему показать хорошие результаты.

— Надеюсь, не сольемся на первом же боссе, — обреченно вздыхаю.

— ЭКСТРЕМАЛЬНО пробьемся в ТОП! — согласился Рёхей уже со мной, после чего весь наш совещательный кружок хором рассмеялся.

Киоко сидела тихо, но лицо у нее было решительное, и, судя по тому, как понимающе она смотрит на Тсунаеши, а он почти каждую секунду проверяет ее, обеспокоенно оглядываясь, они уже отдельно успели о чем-то поговорить.

Кёя сидел молча, скользя задумчивым взглядом по всем нам. Я боялась даже представить, что бы было с ним, если бы он не привык к этой шумной компании за прошедшее время.

К смешливому Такеши, который мог запросто нарушить его личное пространство, не смущаясь опасного острого взгляда. Без агрессии, без цели задеть — просто такой уж он добродушный, что стремится продемонстрировать Хибари максимальное дружелюбие тактильными жестами. Словно боится за его причастность к коллективу и пытается своеобразно показать всем, что Кёя «с нами». Не знаю, понимает ли это сам Кёя, однако молча скидывает чужую руку со своего плеча и всегда отстраняется — но с каждым разом это смотрится все естественнее.

К шумному Рёхею, который в принципе должен бы вызывать у Хибари исключительно отрицательные эмоции своей гиперактивностью. Но они успевали ЭКСТРЕМАЛЬНО набить друг другу лица, видясь вне наших групповых прогулок, да и были одноклассниками уже который раз. Дрались они исключительно по-спортивному, конечно, но я не удивлюсь, что сначала это выглядело как избиение приставучего травоядного, которое в конце неожиданно вставало и радовалось вместо того, чтобы со страхом уползать.

К пугливому Тсунаеши, который пищал, ныл и сопротивлялся, который шарахался и испуганно звал Кёю «Хибари-сан». Который, однако, удивляя даже меня, неожиданно мог прекратить истерику и несколько секунд долго таращиться на Кёю. Тсунаеши, который невероятно изменился за этот год, по-секрету признаваясь мне, что часто он брал себя в руки именно от мысли о том, как, наверное, такому, как Хибари-сан, неприятно наблюдать за таким слабаком. Как он не хотел упускать даже крохотный шанс стать и его другом тоже. И ведь Тсунаеши не был неправ, говоря о том, то Кёя наблюдает за ним. Я действительно видела, что Хибари интересно следить за Савадой, видеть его прогресс. Этакое становление.

Было, впрочем, еще что-то. Невидимое глазу, оно будто притягивало всех — включая меня — к Тсунаеши, и иногда заставляло злиться, а иногда, наоборот, успокаивало. Рядом с ним хотелось и смеяться, и злиться, и этот наивный щенячий взгляд, которым он смотрел на всех нас — своих друзей — подкупал лучше любых красивых слов и пафосных обещаний.

Вздыхаю, не удержавшись от улыбки. А ведь…

Мое внутреннее чувство собственной важности вскрикнуло от счастья — смотри, Хана, почти все это является твоей заслугой. Неосознанно, кого-то — как Рёхея — вообще случайно… Я свела их всех вместе раньше, чем им пришлось становиться командой насильно. Просто фактом своего существования. Что бы случилось, если бы мы с Такеши не решили помочь неудачнику-Тсунаеши, что обреченно улыбался, глядя на грязные надписи мелом по парте? Если бы никто не помог им потом с учебой. Если бы однажды в детстве никто не убежал от Хибари Кёи, забравшись на дерево? Не вытерпел бы его тычков, агрессии, необщительности.

Определенно, я ни о чем не жалею.

И разве это не удача? Я точно целовалась с Фортуной где-то между жизнями, иначе никак не объяснить подобное.

Иначе бы мне точно не случилось стать частью этой команды.

— Эй, умарекавару, — оборачиваюсь к нему, в какой-то момент перестав вслушиваться в активную дискуссию ребят и подключившейся к ним Киоко.

Идея Такеши представить происходящее видео-игрой мальчишкам понравилась, так что они теперь активно обсуждали возможности своих «персонажей» и предстоящие сражения с «боссами» — теми самыми, которые ждут в конце каждого уровня. Киоко возмущалась, забавно — сама уже не слишком веря в свои слова — призывая всех стать пацифистами, а ребята активно агитировали ее стать «хиллом» или магом в команде и просто помогать им, раз она волнуется о всеобщей невредимости.

На самом деле Киоко говорит все правильно. Я поддерживаю ее глубоко в душе, но даже не пытаюсь сделать это вслух — бесполезно, не верю. Мне тоже не хотелось бы, чтобы ребята пострадали, но невозможно избежать боев в принципе. Однако, есть вещи, которые могут быть похуже кровавых сражений.

И кое-что про них я сейчас хочу как раз прояснить.

Реборн прикидывается спящим, так что, пока меня не замечают, я встаю, перед этим бросив вопросительный взгляд на Кёю — он следит за моими действиями, но не препятствует — и подхожу к гамаку.

Уж не знаю, действительно ли он попаданец — возможно, какой-нибудь мужик подверженный въетнамскому синдрому, что не смог оставить кровавое прошлое в прошлой жизни и потащил в новую, детскую — но будить его как-то боязно. Вдруг рефлексы? Так что я намеренно не пытаюсь подкрадываться и сначала чуть шевелю гамак, уже потом, заметив мимолетное изменение и нахмуренные брови, осторожно тормошу ребенка за плечо.

— Умарекавару, можешь еще немного рассказать нам о Вонголе? Прояснить один момент.

Так получилось, что мой вопрос прозвучал в тишине — внезапно замолчали ребята, сделав передышку в обсуждении. Тсунаеши вскинулся, тут же говоря, что он уже узнал все, что мог, однако открывший свои темные глаза репетитор только кивнул, спрыгивая на пол и садясь на мое место в «совещательном кругу».

Не смутившись, сажусь ближе к Такеши, осторожно подвинув ребенка в сторону, чтобы мы могли поместиться вдвоем.

Ребенок двигает меня на Такеши, да так, что я чуть не падаю на друга от сильного толчка. Ямамото вовремя поддерживает меня, возвращая равновесие, и смеется.

— Один ноль в его пользу, Хана.

Непонимающе хлопаю глазами, а потом хмыкаю.

— Окей, — азартно ухмыльнувшись, поднимаю мини-киллера на руки, усаживая себе на колени. И что ты на это сделаешь, умарекавару?

— Один — один, — поправляю друга.

Еще я пытаюсь снять с мини-репетитора прикольную шляпу с оранжевой лентой, но получаю удар по руке. Достаточно сильный, чтобы перестать дурачиться — я киваю, когда мальчик оборачивается на меня, мол, «поняла», и сажусь спокойно. С моих ног он слезать не собирается, хотя это предполагалось. Гм-м, неловко. Не то, чтобы он мешал, но я предпочту тактильные контакты с кем-то более близко знакомым.

— Хана что-то хочет спросить, — объявляет Реборн, будто это еще кому-то не ясно.

— Да. Красивые сражения — это, конечно круто, но ведь мафия — это не только бои и боссы, как в игре, — смотрю на мальчишек и потом перевожу взгляд на Реборна. — Ты что-то говорил Тсунаеши о том, что ваш Первый был хорошим парнем. Но будь это так, он бы не создал мафиозную семью. Мафия, сколько я себя знаю, всегда ассоциировалась не только с убийством — это киллеры, но не мафиози. Наркотики, черный рынок, может быть, работорговля, похищения детей и девушек? Вооруженные политические интриги? Чем из этого занимается Вонгола, будучи не только мафиозной семьей, но и лидером среди мафии всего мира?

— Информация о том, какие Вонгола ведет дела, не предназначена для гражданских, — в повисшей тишине ровно отвечает Реборн будничным тоном, но смотря на меня, словно на неразумное дитя.

Я стискиваю зубы, понимая, что он прав, однако настаиваю на своем:

— Тсунаеши — наследник. Он может знать.

Перевожу взгляд на Саваду, который выглядит немного растерянно — в нашем кругу он как-то забыл о том, что быть мафиози — это та самая грязная страшилка, после которой не можешь уснуть, а не фэнтези-рпг и крутой командой.

Но, к его чести, пусть он и дергается, но берет себя в руки. Он смотрит на испуганную Киоко, широко распахнув глаза, но сжимая руки в кулаки, а потом решительно кивает своим мыслям, поворачиваясь уже к Реборну, соскочившему с меня и стоящему сейчас в центре.

— Реборн? — вопрос звучит требовательно и как-то иначе, нежели все обычные реплики Тсунаеши. Я вздрагиваю.

— Не важно, чем занимается Вонгола, воля Примо в том, что Королевская семья следит за остальными, своим мудрым словом не допуская злоупотребление подобным в более мелких Семьях. Когда ты станешь боссом, ты сам будешь контролировать теневой мир, а пока — учись, Глупый Тсуна.

С ним репетитор общается более дружелюбно, кстати. Не то чтобы мне хотелось получить его симпатию, но когда мальчик даже чуть ободряюще улыбается Саваде, в то время как на меня смотрит равнодушно…

Это, конечно, правильно, он же его репетитор и не обязан возиться с остальными друзьями Тсунаеши. Но пренебрежение немного нервирует. После того, как Кёя в первый день заявил, что я под его крылом, меня будто вычеркнули из всех планов. Да, это дает надежду на какое-никакое, а спокойствие, однако я терпеть не могу быть в числе серой массы, которую даже не берут в расчет, на которую не обращают внимание.

Противоречу сама себе, в общем, все как обычно.

— Что?! Нет, это еще как важно, это плохие вещи, нельзя прикрываться хорошими целями, делая подобное! Я не согласен, я не хочу! — переварив слова репетитора, Савада внезапно зацепился именно за начало, не поддавшись красивым словам в конце. Я удивленно склонила голову на бок, ошарашенно рассматривая возмущенно вскочившего Тсунаеши.

И ведь правда.

Нельзя прикрываться хорошими целями. Я сама иногда говорила подобное, да и вообще… Я считала себя весьма принципиальной особой.

И купилась на красивые слова, которые были предназначены даже не мне. Класс.

Однако, слушая горячие отрицания Тсунаеши, я, вместе с сомнениями, перехватила и его волнение, неуверенность. Неуверенность не в словах Реборна, а в том, что было между ними. У него ведь нет выбора — у них у всех нет выбора. Можно бесконечно долго отрицать свою причастность к темным делам, однако какой толк, если Савада — наследник изнанки мира?

Его умоют в крови, бросят на самое дно, а затем так же легко выдернут из болота чужих грехов обратно. Оденут в дорогую одежду, дадут в руки пару ничего не значащих бумаг — вот договор, вот подпись, разве могут быть сомнения, что власть именно в его руках?

Только подпись ничего не изменит. И я не уверена, что есть разница, чьей рукой она будет поставлена. Сколько еще у них таких мальчиков из провинции найдется, «дальних потомков», которых можно посадить в кресло?

Упаднические настроения распространились на всех с невероятной скоростью. «Не хочу,» — повторял Савада, — «я не согласен», — а ведь в какой-то момент он смирился и согласился, да только не зная, на что.

Неожиданно перед лицом Тсунаеши что-то пролетело. Карандаш. Не было никаких сомнений в том, что бросил его Кёя — столкнувшись со стеной, карандаш с такой силой врезался в нее, что кусок отломившегося грифеля теперь торчал из обоев.

— Не можешь предотвратить — возглавь, — максимально веско сказал Хибари, испытующе глядя на реакцию Тсунаеши. Он остро сощурился, кривя и поджимая губы, но мне почему-то почудился на мгновение блеснувший оскал.

Комната замерла.

Савада, естественно, растерялся, как и все остальные. Он даже, отшатнувшись от пролетевшего карандаша-убийцы, упал на жопу, теперь растерянно сидя на полу.

Фразу Хибари стоило хорошо осмыслить и осознать. Но тут была небольшая сложность, которая лично для меня, уже успевшей узнать Кёю, становилась просто огромной.

Почему тот, кто действует всегда по принципу «я могу, потому что я сильнее», вообще сказал нечто подобное? Да, крылатая фраза, да, возможно, актуальная для нашей ситуации — да что там, признаю, она подходит идеально… Но ведь Кёя не склонен говорить что-либо просто так, высказывать предположения — он говорит всегда с абсолютной уверенностью в своих словах.

И сейчас он точно знал, о чем говорил.

То есть есть вещи, над которыми Хибари не властен.

Мне, взрослому человеку, это стало неожиданным откровением — вспомнив, что Кёя на самом деле имеет право на обычные человеческие неудачи, я совсем растерялась. В последнее время я как-то привыкла считать, что он способен на все. Добьется чего угодно, если действительно захочет. И… теперь выясняется, что это не так?

Однако, я поняла, что он имел ввиду, самой первой. Мы все попались на одну и ту же удочку — никто не мог предположить вещь, с которой не способен справиться Кёя.

Я все-таки смогла, собрав мозги в кучку и трезво подумав.

Смогла и посмотрела на Тсунаеши, который переводил растерянный взгляд с одного человека на другого. Поймав мой полный осознания взгляд, тоже вздрогнул и что-то понял.

Постепенно, переглядываясь в абсолютной тишине, суть поняли все.

Мафия будет всегда. Теневой мир будет всегда. Преступность — неотъемлемая часть человеческой жизни, нарушение закона в угоду себе, жестокость, алчность, все это никогда не исчезнет, пока живы люди. Что ты прячешься, отрицая существование тьмы рядом с собой, что тонешь в ней, оказавшись в пучине по самые уши — разницы нет, ведь она и так, и так существует.

Только, идя в среднюю школу в своем мирном маленьком городке-провинции, каждое утро мы все проходим мимо широкоплечих парней в гакуранах — бывших хулиганов, которые, возможно, стали бы в будущем якудза или просто уголовниками. Только, слыша про отнятые у кого-то рэкетом деньги, мы не волнуемся за себя и за младших школьников города — в Намимори нет подростковых банд, в Намимори почти нет преступности. Если кто-то вышибает деньги из торговцев на ярмарках — те самые парни в гакуранах вышибают деньги из вышибал, четко показывая, что всегда найдется рыбка покрупнее, и лучше бы никому эту рыбку не злить.

Как бы Кёя ни хотел, он никогда не сможет достичь идеального порядка. Это утопия.

Тем более невозможно достичь порядка, с мирными речами выходя к тем, кто понимает только язык силы — травоядным следует показывать, кто настоящий хищник.

Можно ли провести аналогию с Вонголой, которая сохраняет баланс, но ради этого вынуждена играть по правилам теневого мира?

— Цель оправдывает средства, да? — взгляд у Такеши был серьезный, холодный, но он натянул привычную улыбку и неловко взъерошил волосы на затылке. Глуповатое лицо было ярким контрастом к каким-то больным, обреченным словам.

— Я понял, Хибари-сан, — шепчет Тсунаеши, отчаянно сжимая кулаки. Он кивает своим мыслям, поднимая решительный взгляд и смотря прямо на Кёю.

И в этот момент Реборн стреляет.

Это был такой быстрый и неожиданный выстрел, что я даже не успела понять, когда в руках мальчика-репетитора появился пистолет и был ли он вообще.

Мы все замерли, не до конца осознавая, что произошло — грохот настоящего выстрела зазвенел в ушах, придавив всех к земле, а Савада завалился на спину, неловко взмахнув руками. Мальчишки замерли, будто окаменев, и я понимала их — едва успев закрыть рукой рот, чтобы не закричать, тоже заледенела, боясь моргнуть, потому что перед глазами стояла… пуля, входящая в лоб по-детски удивленного Тсунаеши.

Киоко вскрикнула, испуганно шарахнувшись в сторону, и Рёхей мгновенно оказался рядом, прижимая сестру к себе и закрывая ей глаза, заставляя отвернуться, уткнувшись лицом ему в грудь. Одновременно с этим с места вскочил Кёя, перетекая в боевую стойку и выхватывая тонфа.

— РЕБО-О-ОРН! — неожиданно Саваду выгнуло и он подпрыгнул, вставая на ноги, безумным взглядом смотря прямо перед собой, но как-то странно, по-животному и в одну точку. — Я СДЕЛАЮ ВСЕ, ЧТОБЫ ОПРАВДАТЬ НАДЕЖДЫ МОИХ ДРУЗЕЙ И ВЫДЕРЖУ ЭТУ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ! — во всю мощь легких заорал он, заставив меня испуганно нахохлиться от резкого звука и шагнуть назад.

Будь мы в мультике, я бы сказала, что от его крика поднималась такая звуковая волна, что дул ветер, да настолько сильный, что трепал прическу и одежду. Но мы были не в мультике, а неведомая сила, странными энергетическими волнами расходившаяся вокруг Савады, была. Это подтверждал факт неожиданно разорвавшейся на нем одежды, на что мой внутренний физик сделал вывод, что эти силовые волны распространяются именно от Тсунаеши, причем сферически — рядом с ним сильно, а до нас доходя уже во много раз слабее. И, скорее всего, так быть не должно, ведь выглядит это даже по законам фэнтези просто чудовищной тратой сил вникуда.

А еще у меня почему-то появилось сравнение с берсеркерами, которые видели перед собой лишь одну цель — бойню, не замечая ничего больше на своем пути, обезумев.

Тсунаеши сорвался с места, ураганом проносясь по комнате и складывая вещи по своим местам, после чего достал конспекты и разложил на столе, да так, что они помялись от неосторожного обращения. Едва не порвались. Кошмар, можно же аккуратнее — я вздрогнула от нервного смешка.

Пышущий необъяснимой жаждой деятельности, Савада схватил в охапку Реборна и — я побоялась, что он сломает что-нибудь репетитору — буквально бросил его на стол, следом за конспектами, сам плюхнувшись на стул, который не так давно занимал Кёя.

— УЧИ МЕНЯ СЕЙЧАС ЖЕ, СО МНОЮ ВОЛЯ! — заорал он прямо в лицо мальчику, бешеными глазами уставившись на него.

Я непонимающе придвинулась поближе к Кёе, касаясь его плеча своим. Стоило Тсунаеши ожить и начать носиться, Хибари быстрым движением переместился ко мне, тоже вскочившей, дабы иметь возможность маневра. Мы встали, созерцая его беготню, так, что находились спинами к стене, но так же немного друг к другу. И было в этом что-то особенное, личное — вот так без раздумий встать друг к другу спиной, какой бы хаос ни творился вокруг.

Мы смотрели в разные стороны, контролируя тем самым всю комнату, по которой носился Савада в одних семейниках. Рёхей ловко выдернул с траектории его пути Киоко, тоже оказываясь у стены, а Такеши догадался отодвинуться сам, впрочем, двигаясь относительно всех нас наиболее уверенно и смотря с поразительным спокойствием. Я бы даже сказала, что было в его взгляде что-то новое, жесткое, тяжелое. Суровый взгляд человека, готового среагировать в любой момент, но не делающего лишних движений.

В эпицентре бардака никто из нас бардаку не поддался — глядя на собранных ребят я ощутила огромный прилив гордости.

Реборн невозмутимо ударил требовательно уставившегося на него Тсунаеши непонятно откуда взявшимся молотком по голове, после чего произошло нечто совсем не вписывающееся в мое понимание. Из головы Савады буквально вылетела пуля, причем так лихо, будто из пустой коробки, которую тряхнули, а не из человеческого тела.

Киоко медленно осела в руках Рёхея, да и я с удивлением поняла, что вцепилась в руку Хибари мертвой хваткой. Любопытство побеждало отвращение, однако, глядя на пулю, я с удивлением не замечала даже капли крови, не то, что… каких-нибудь… мозгов или вроде того.

Забавная цветная гильза. Пуля как игрушечная.

Я видела, как она вошла в лоб моему другу меньше пяти минут назад.

 — Что за?.. — лежа лицом в стол тихо спросил Тсунаеши в пустоту.

Однозначно живой и невредимый.

Придя домой в тот день я долго сидела, просто смотря перед собой и переваривая произошедшее. Равнодушно сложила вещи, сходила в душ и легла, надев дурацкую розовую пижаму. Долго лежала, сон не шел, а перед тем, как отрубиться, я поняла, что тупо расплакалась в подушку.

Как же я ненавижу все это. Хочу спокойно жить. Заберите обратно, мне не интересно, мне не хочется. Мне… страшно, что однажды пуля войдет одному из нас в лоб по-настоящему. Настоящая.

Стремиться к небесам, рискуя сгореть

в опасной игре,

или же быть

ближе к земле

выбор лишь твой, решай сам.

Привет, разрисованная мотивирующими фразами часть стены. Хорошее напоминание — не жалею, что однажды написала на ней столько фраз, пришедших со мной из прошлой жизни. Еще одно напоминание, что бояться нечего.

Я ведь, на самом деле, и так все решила. И винить в этом решении некого, на самом деле. Я сама лезу в это. По-детски скулю в подушку, но упорно лезу, уже зная, что завтра с утра встану и все будет, как обычно, что у меня еще есть силы.

Надо постараться пережить первые жестокие уроки этого дурацкого репетитора, потом будет легче. Потом мы сможем хоть что-то из себя представлять, освоимся, я надеюсь. Примем происходящее.

* * *

Время, которое было отведено Комитету на заказ формы, а новичкам Комитета — на последние спокойные дни… истекло. Так же, как истекло время, отведенное студенческому совету на переезд из нашего нового кабинета. Да славится ДК и адекватная документация, которую легкомысленные подростки не умеют вести. За некоторым исключением, конечно.

После звонка с урока, в самом начале перемены, неожиданно голос школьной секретарши по громкой связи потребовал минуточку внимания, после чего раздалось неприятное шипение и…

— Ученики, чьи заявления на вступление в Дисциплинарный Комитет были удовлетворены, должны собраться перед входом в спортзал, — со всех сторон раздался неожиданно синхронный девичий писк, отчего я подскочила.

Ну да, у Кёи был восхитительный голос. Правда, я к нему уже давно привыкла, так что мурашками от подобных угрожающе-вкрадчивых интонаций покрываться не спешила, как и влюбленно вздыхать. Когда-то он тоже был ребенком, а еще у него, как и у всех парней, голос ломался, и я это даже слышала. Хе-хе.

Но все равно… его голосом действительно можно заслушаться. Особенно стороннему человеку, когда он, тем более, слышит эту хищную угрозу через динамик, а не вживую.

— Иначе, — продолжил тем временем Хибари после небольшой паузы, заставив девочек пищать еще раз, — камикорос.

Трансляция резко оборвалась и класс в это мгновение разделился на два типа людей: тех, кто побледнел, понимая, что стоит за этими словами, и тех, кто влюбленно вздохнул — их было уже поменьше, чем после первой фразы, но они были, и я с некоторым… удовлетворением наблюдала за этим.

Кёя был невероятен. Им было невозможно не восхищаться.

— Мда, сочувствую этим смертникам, — рассмеялся проходящий мимо одноклассник, затем ошарашенно замерев, когда я встала из-за парты и кивнула ему в ответ. Стоящие рядом Тсунаеши и Такеши ободряюще хлопнули меня по спине, поняв — пора. Киоко сложила руки в молитвенном жесте, на что я насмешливо фыркнула, дерзко ухмыляясь.

— Прости, не передам твое сочувствие, но можешь это сделать сам, если кишка не тонка.

Уверенным шагом двигаюсь из класса на выход. Ну, в бой.

— Х-хана-чан! — воскликнули знакомые девчонки, некоторые из которых даже дернули рукой в мою сторону, будто желая остановить, но я уже стояла у дверей, когда до них дошло, куда я сейчас пойду.

— Не поминайте лихом! — показываю офигевшим школьникам большой палец и резко захлопываю дверь за своей спиной, едва сделав шаг за порог.

Многие в нашем классе не знали меня по младшей школе, так что вполне понимаю их шок и волнение. Пошла в лапы демону Намимори. Вообще отбитая девчонка. Интересно, а кто-нибудь задавался вопросом по типу «а что, так можно было?» из тех девчат, что вздыхали по голосу Кёи? Или его комфортнее любить издалека?

Если честно, даже уверенная, что мне быть забитой до смерти не грозит, я все равно побежала по школьным коридорам, спеша придти вовремя. И не зря, так как, сворачивая на финишную прямую, крайне удачно налетела прямо на Кусакабе. Тот меня, естественно, поймал, не дав проехаться лицом по земле, но посмотрел несколько взволнованно.

Предположив, что у него в такой ответственный день может быть действительно много причин для волнения, ободряюще улыбнулась и ровным шагом продолжила идти в нужную сторону, мельком обернувшись на поспешившего за мной Тетсую.

— Тебя можно поздравить заранее, Курокава-сан? — неожиданный вопрос прозвучал серьезно и как-то грустно. Непонимающе пожимаю плечами.

— Посмотрим, как сложится, коллега, — хмыкаю, замечая, как он вздрагивает, и добавляю, чтобы прояснить ситуацию, — хотя, скорее, Кусакабе-семпай.

Тетсуя бледнеет.

— Я что-то вроде секретаря, да и просто люблю выпендриваться с гакураном на плечах, а ты — правая рука Кёи, уже давно со всем этим работаешь, так что однозначно семпай для новичков. Расслабься, — хлопаю его по плечу и отхожу на почтительное расстояние, заметив, что у входа собралась небольшая толпа. Парни в школьной форме, которая смотрелась на их мощных фигурах довольно сатирично, буквально утопали в толпе других парней — с гакуранами и прической-трубой.

Стоял довольно сильный гомон мужских басовитых голосов. Девушек в толпе не было в приницпе, как и низких или хилых мальчишек. Забавно. Некоторые парни, мимо которых я проходила, с превосходством смотрели на меня, но большинство просто не обращало внимание, считая, что я просто иду мимо или являюсь секретарем какого-нибудь клуба, забыв что-то в спортзале. В принципе, они не так уж неправы, но я все-таки не настолько безобидная девочка-одуванчик.

Я протолкнулась сквозь толпу, заметив Кёю в дверях, и теперь целенаправленно двигалась к нему. Заметив же меня, Хибари мгновенно отлепился от дверного косяка, на который опирался, скрестив руки на груди, до этого момента, и выдав что-то вроде «за мной, травоядные», вошел внутрь.

Вы думаете, что нас выстроили в шеренгу и торжественно выдали форму под звуки гимна Намимори, пока на фоне развивался флаг школы и знамена Комитета?

Ну, вообще-то да.

Правда перед этим шеренга из семпаев в гакуранах рассредоточилась по залу, действительно очень оперативно и дисциплинированно занимая свои места. Для того, чтобы получить форму, требовалось пройти несколько испытаний, большинство которых, судя по разговорам, парни сдали еще летом, на открытом воздухе.

В принципе, логично. Это объясняет, почему вокруг меня одни спортсмены с широкими плечами и волевыми подбородками — иные просто отсеивались в процессе тестирования. Возможно, были даже какие-то критерии роста и веса.

Что примечательно, на меня обращали внимание только новички без формы. Те, кто уже состоял в Комитете, бросали осторожные взгляды, но не подавали виду. Кёя явно предупредил их, а если не Кёя, то Кусакабе, памятуя о случае летом, когда какой-то парниша счел меня ябедой-стукачкой. К слову, я пыталась найти его взглядом, но не особенно преуспела — в одинаковой форме и с одинаковыми прическами, даже с выражением лиц очень похожим, парни сливались в один единый образ «типичного члена ДК», так что выделить кого-нибудь и запомнить будет сложно, если это, конечно, не Кусакабе, который был крупнее, с более приятными чертами лица и в принципе имел прекрасный опознавательный знак — травинку.

И он, к слову, сейчас толкал речь о важности дисциплины и ответственности, которая ложится на плечи членов Комитета. О том, что Хибари нужно слушаться во всем и беспрекословно, иначе последует жестокое наказание. В общем, было интересно, но не слишком важно для меня — я слушала в целях духовного просвещения, нежели реально запоминала, в какое время лучше не трогать Кёю и с каким делом к кому идти.

Нам представили нескольких особо выделившихся ребят, которые должны были стать официально семпаями нашего года и объяснять непонятные вещи, следить за нами, и все такое. Новичков попросили встать в шеренгу, и вот тут-то как раз встал вопрос о том, что я среди них делаю.

— Эй, шла бы ты отсюда, не думаю, что на собрании Комитета можно присутствовать посторонним, — бросил мне один из таких же «вступающих», который стоял в самом конце строя, а значит, рядом со мной.

— Я не посторонняя, — отрицательно качаю головой.

— Травоядные, — ухмыльнулся Кёя, неожиданно появляясь перед Кусакабе, который поспешно сделал несколько шагов в сторону, демонстрируя, что уходит «со сцены». — Сейчас все вы получите форму, но перед этим у вас есть десять минут на то, чтобы приготовиться к последнему испытанию. Вы уже прошли тестирование на пригодность, но если кто-то окажется совсем бесполезен… камикорос.

Очень информативно. Взрослые крепкие мальчишки сбледнули с лица, а я больше волновалась о том, что у меня десять минут. Шорты под юбкой, конечно, имеются, но я бы предпочла проходить «испытания» в более пригодном виде.

— Время пошло? — мой голос звучит в повисшей тишине как-то уж очень звонко и неуместно. Будто в армии нежный мамин сынок среди подтянутых солдат с военной выправкой. Где там моя дедовщина, кажется, я морально готова.

— Время пошло, — кивает Кёя, мазнув по мне непонятно-довольным взглядом. Очевидно, он наслаждается подобным сборищем и нагнетающей атмосферой.

Под раздавшиеся в строю смешки срываюсь с места и бегу в раздевалку. Не знаю, как они собрались драться в брюках и рубашках, может, я бы тоже так могла, но мое положение изначально хуже, так что… я планирую хотя бы надеть штаны.

Спустя семь минут я уже в белой футболке и темно-синих спортивных штанах. Да, девочкам положены шорты, но я специально, подозревая что-то подобное, принесла на всякий случай свою обычную спортивную форму. Мало ли. Не прогадала!

Я тяжело дышу и встаю обратно в ряд, замечая, что лишь немногие как-либо изменились — кто-то закатал рукава, кто-то достал биту, кто-то испортил прическу, забрав отрощенные волосы в хвост, чтобы не мешались. Кстати, хорошая идея — аккуратно освобождаюсь от заколки, что придерживала пучок, и срываю резинку, позволяя темной волне упасть на спину. Наклоняюсь, перекидывая волосы, и ловко завязываю высокий хвост, игнорируя вероятные петухи. Заколку же откладываю на скамейку — жалко будет сломать.

— Тридцать секунд, — раздается голос Кусакабе. В его руках таймер — я даже не удивлена. Пытаюсь выровнять дыхание и понять, как будет проходить сражение, и осознаю, что…

— Начали! — резко отскакивает к стене Тетсуя, оставляя в центре зала лишь Кёю, который азартно усмехается, хищным взглядом осматривая каждого из присутствующих.

— Нападайте все разом, если хотите меня достать, — почти приглашающе говорит, вскидывая тонфа.

И вот тут белый пушной зверек приветливо машет мне лапками где-то в подпространстве этой вселенной.

Он никогда не дрался со мной. Да, помогал отработать удары и иногда давал советы, насмехался над тем, как я получаю новый пояс — не то говоря, что ждал большего, не то сетуя, что это, наверное, все, на что я способна.

Ну, что ж. Вряд ли он будет бить мне морду, как им, да?

— Ну же, начали! — поторопил Тетсуя, и парни в гакуранах, стоящие вокруг, громогласно закричали что-то, видимо, ожидая зрелище.

Я не вмешивалась, отбежав в другой конец зала и издали расчетливо наблюдая за тем, кто как действует. Большинство абсолютно без плана двинулись атаковать в лоб, их Кёя раскидал первыми — одним прямым или двумя, первым легким и вторым добивающим, ударами, нокаутировав.

Обо мне вообще все забыли, с криками «Хибари-сан смертоносен!» болея за… Кёю, хотя, вообще-то, следовало бы болеть за своих кохаев. Но его Комитет с таким восхищенным трепетом наблюдал за своим главой, что я не удержалась от улыбки.

Видеть откровенный мордобой было, кстати, не так уж противно. Я в принципе привыкла к дракам, пусть и ограниченным рингом, да и жалости к людям, которые выбрали подобный образ жизни, не испытывала сильной. Себя и Тсунаеши, да и Кёю, было жальче.

— Травоядное, — замерев посреди толпы раскиданных оппонентов, он посмотрел прямо на меня. — Ты покажешь мне что-нибудь интересное?

Выразительно смотрю на лежащих на полу новичков. Кёя просто кивает куда-то в пространство, после чего их оперативно растаскивают с центра зала и приводят в чувство. Слышу шепотки с нотами беспокойства — парни из Комитета уже обсуждают, что, с одной стороны, мое поражение будет очень показательным, ибо девушкам не место в Комитете, а с другой стороны — я же девушка, меня жалко. Некоторые пускают слух, что я особенная и нахожусь на более высшей ступени, ведь меня признает сам Хибари-сама.

— Только не сломай мне ничего, — вздыхаю, делая несколько шагов в сторону и замирая прямо напротив Кёи. Между нами метра три.

— Я осторожно. Когда там у тебя следующий пояс? — уточняет.

— Месяц — и получу черную полоску, если сложится — отвечаю.

— Неплохо.

Сейчас я нахожусь на этапе красного пояса. В системе тхэквондо он идет после синего, а после красного — тот самый заветный черный, которым люди обычно так хвастаются и который считают показателем идеальной формы. До него мне, правда, даже с моим упорством и хорошей подготовкой еще ползти и ползти, до черной полоски дойти бы, но я упорно тренируюсь и стараюсь. Экзамены на новый пояс проходят не так часто, чтобы я могла пропустить повышение уровня хотя бы на одном.

Красный символизирует опасность, предупреждает бойца о самоконтроле. Надеюсь, контролировать себя будет Хибари, потому что этот самый красный цвет я очень хочу разбавить черной полоской в ближайшее время, а значит, должна быть здорова и без трещин в костях, вывихов, ушибов и все такое.

Я, конечно, не напрашиваюсь на поддавки — упаси Ками однажды увидеть это в исполнении Кёи — но надеюсь, что бить меня все-таки будут бережно.

Пружинящим, осторожным шагом подхожу, очень медленно, готовая в любой момент отскочить. Страшно так, что сердце в ушах стучит, но я убеждаю себя, что это — обычная тренировка, и я уже тренировалась с Кёей. Все в порядке.

Я наношу первые удары, которые он тут же блокирует, откровенно медленно и посредственно. Берегусь, причем весьма обоснованно. Разминка? Какая разминка? Я тут умру, кажется, потому что никакой разминки у меня не было.

К моему удивлению, Кёя не использует тонфа — он даже не держит их в руках, убирая в крепления. По толпе зрителей проходит волна гулкого ропота и мне становится не по себе от подобного, но Хибари даже не поворачивается на шум, спокойно рассматривая меня и стоя на месте.

Мне даже кажется, что это обычная тренировка, а я вновь просто упросила его помочь — он только блокирует или уклоняется с веселой усмешкой, не атакуя. Глубоко вздыхаю и замахиваюсь снова, метя ногой ему в голову — не блокирует, но делает легкий шаг назад, рукой хватая меня за лодыжку и придавая еще большее ускорение сильным толчком.

Играется. Он чудовищно силен — люди такими не бывают. Такая скорость и сила невозможны. Демон Намимори — иногда я забываю, что он не только мой друг, но и устрашающий, неотвратимый каратель для других.

Я бью быстро, прыгаю, совсем не сдерживаюсь, но он будто взрослый хищник рядом с неуклюжем щенком, он смотрит на смешные попытки «детеныша», поощряя более удачные движения мимолетной улыбкой уголком губ — это, не сомневаюсь, умиление — и терпеливо продолжая участвовать в «битве».

Подбегаю и в прыжке бью уже дважды, оба раза он ловко отталкивает меня от себя и вниз. Вообще-то используют специальные груши для отработки ударов, особенно таких, но Хибари не нужны ни перчатки, но какие-либо еще приспособления, чтобы отражать мои пинки. Даже больше — ему ничего не стоит легко перехватывать их и успевать на удивление мягко оттолкнуть, куда ему нужно.

— Руками не размахивай, — делает замечание, когда я, чтобы не упасть на жопу, превращаюсь в вертолет. Он хватает меня за запястье, словно в подтверждение своим словам, но я тут же изгибаюсь, демонстрируя чудеса растяжки, и, пользуясь тем, что он близко, хочу, наконец, провести хоть один удар нормально, чтобы он достиг цели, а не был пойман. Но моей спортивной скорости недостаточно для его «уличной» — второй рукой Кёя легко перехватывает мою ногу, не спеша отталкивать меня в этот раз.

— Тц, — поднимаю на него невинный взгляд. Поймал.

Стоим. Он — ровно и с ухмылкой, а я держу корпус параллельно земле, почти сделав чертов вертикальный шпагат. Еще и ногу держу ровно специально, а то вообще чучело.

Чувствую себя балериной у стенки, только вместо деревянной опоры у меня чужая рука. В принципе, растяжка позволяет так постоять, ведь суть моего стиля боя в принципе заключается исключительно в ударах ногами и всякой акробатике с их же помощью, для чего нужно уметь поднять ножку и помахать под разным углом, но…

— Пусти, а? — Дергаю ногой, но если бы. Какого черта он такой сильный?

— Нет.

— Ладно, но я надеюсь, ты меня не уронишь.

— Чт-, — он не успевает закончить, так как я отталкиваюсь опорной ногой от земли и использую руку Кёи, чтобы хоть куда-то перенести центр тяжести. Абсолютно отрываюсь от земли и переворачиваюсь в воздухе, пытаясь пнуть оппонента и одновременно с этим выставить руки, чтобы падать вниз на них. Попадаю по плечу и ощущаю… некоторое замешательство в этот момент, понимая, что сгруппироваться не смогу.

А вот по Кёе я шарахнула сильно.

Хоть я и чувствую, что ему мои замашки как слону дробина, все равно испытываю некоторое волнение, а затем удивленно замираю, вместо удара о землю чувствуя, как меня дергают-толкают в нужную сторону и ловят.

Будто я была в невесомости, а не падала со скоростью чего-то тяжелого, так ловко он это делает.

— Ты в порядке? — в ответ Кёя молча бросает меня на пол. Задорно смеюсь, потирая ушибленную спину. Бросить — не уронить.

Он не уронил.

Ых.

Лениво откидываюсь на пол, распластавшись звездочкой. Вообще-то я хороший боец. Побеждаю на соревнованиях. Иногда, если везет. Или просто занимаю призовые места, если не везет. Но весовая категория Хибари — это не люди. Я успокаиваю себя так каждый раз, когда понимаю, что все мои движения относительно него — словно через толщу воды.

В зале стояла оглушительная тишина — все это время наблюдая за тем, как я прыгаю и изображаю юлу, пытаясь ушатать аккуратно отходящего от ударов Хибари, Комитет, кажется, даже дышать перестал. Вряд ли он тренировал их так же бережно. Он их вообще тренирует? Вроде да.

— Хм? Уже все? — я повернулась к Кёе, задумчиво протянув что-то невнятное, а затем резко сделала подножку, не вставая с пола. Он сделал быстрый шаг назад и все. Сажусь и пожимаю плечами, разводя руками.

— Ну да, наверное все.

— Слишком быстро, — он недовольно качает головой, разворачивается и отходит в сторону — кажется, к Кусакабе.

Осторожно поднимаюсь, отряхиваясь.

На самом деле, я еще в момент его первого участия в моей тренировке заметила, что Кёе просто нравится наблюдать за моими движениями. Не столько за ударами, сколько за тем, как я пытаюсь справиться с нужной акробатикой, подпрыгивая, выгибаясь, перекатываясь. Это было что-то вроде развлечения и ему не слишком нравилось, когда оно заканчивалось из-за моей усталости. Он не настаивал, но я видела — Хибари не совсем понимает подобную лень.

Я никогда не видела, чтобы он остановился, потому что устал. Да и в принципе он никогда не выглядел «уставшим», сколько мы ни общались. Даже не спав несколько суток — нет, он был готов держаться еще столько же, пока не упадет, никогда не позволяя себе расслабиться. Удивительно, что он позволял это мне.

Ну, на то я и травоядное. Хищнику такая роскошь не положена.

Вздыхаю, поворачиваясь к замершим у стен парням из Комитета. Кёя кивает Кусакабе, сам отходя вовсе к стене, а тот зычно призывает всех построиться. Я уже хочу встать обратно в шеренгу, но Хибари жестом подзывает меня к себе. Послушно подхожу, останавливаясь рядом.

Аккуратно забрав вещи вне очереди, отметив при этом священный трепет, с которым мне их отдавали, я посмотрела сначала на Кёю, увлеченного зрелищем посвящения остальных ребят в члены Дисциплинарного Комитета, затем на само посвящение, а потом осторожно стала рассматривать выданную форму.

Рубашка, полагалось, у меня уже есть, однако здесь была еще одна, из приятного материала, явно покруче моей из супермаркета. Сверху лежала ало-золотая повязка, которую полагалось крепить на рукав. И…

Издав нечленораздельный радостный писк, я сияющими глазами посмотрела на Кёю, словно задавая вопрос: «ты серьезно?»

Он скосил в мою сторону глаза и ухмыльнулся, кивнув. Серьезно.

Серьезно.

Он серьезно.

Мне полагались брюки! Брюки! Штаны, штанишки! К черту юбку!

Какое счастье этот Комитет.

Какое счастье, когда есть такой прекрасный Кёя, которому ничего не стоит ломать любые установки и нормы в угоду своему «хочу», который иногда бывает не против пойти мне навстречу и чем-то побаловать.

После окончания торжественной речи Кусакабе я в сопровождении Кёи удалилась в сторону раздевалки и быстро переоделась, осторожно сложив в сумку рубашку с коротким рукавом, форменную кофту и алый бантик, что полагалось завязать на шею. Также я сложила спортивную одежду, критически осмотрев ее перед этим на предмет грязи — по полу меня поваляли неплохо. Точнее, я сама по нему повалялась с большим удовольствием. Ну, вроде пойдет пока что.

Хибари подпирал стену на выходе и на мое появление сначала почти не отреагировал, рассматривая облака, проплывающие где-то высоко над головой, но затем все же соизволил посмотреть и… довольно прикрыл глаза, усмехаясь.

Гакуран я набросила на плечи, копируя Кёю, а волосы так и оставила убранными в высокий хвост, только расчесавшись и перевязав его более аккуратно. Брюки были прямого покроя, даже чуть-чуть зауженные, что было правильно — иные на моих ногах смотрелись бы не очень. А так… красота.

— Считай, что это в честь твоего скорого дня рождения, — вообще-то мой день рождения был через целую неделю, но я тут же согласно закивала, сжав в руках лямку школьной сумки, сейчас довольно тяжелой из-за наложенных туда вещей. К слову про это.

— А мы с тобой будем в одном кабинете? А некоторые вещи можно будет оставить там? — не хочу таскать с собой кучу всего.

— Можно, — хмыкает.

С тех пор, как в городе появился Реборн, Кёя ко мне очень мягок. Он и раньше вел себя со мной иначе, все же, мы уже давно рядом, но сейчас это что-то совсем другое — я не просто чувствую, я каждый раз вижу, что нахожусь в иной категории, нежели все остальные люди мира.

И каждый раз у меня сбивается дыхание от удивленной радости. Широко улыбаюсь, продолжая засыпать Хибари вопросами.

— Тогда давай зайдем туда сначала? А потом… посмотришь на мое триумфальное возвращение в класс?

— Уроки уже кончились, — хмыкает, а я тут же лезу в сумку в поисках телефона.

И правда, мы довольно сильно задержались со всеми этими приветственными речами Кусакабе и моей… показательной тренировкой.

— Думаю, меня все равно ждут.

— Ладно, — после очень коротких раздумий соглашается уже по пути.