Темноводье (джен)

Кажется, жизнь потихоньку налаживалась.

В следующие дни никаких шокирующих подробностей не открылось.

Никто больше не приехал из Италии, прикрываясь школьной формой, чтобы ворваться в наш класс через окно и устроить террор. Никто не ворвался в школу с оружием и ксивами спецслужб по отлову особо опасных детей-с-синдромом-восьмиклассника-и-суперспособностями. Никто даже не удивлялся иногда появляющемуся посреди школы ребенку в деловом костюме или прибегающему на большую перемену пацану с густыми кудряшками, что несколько раз приносил Тсунаеши забытый дома обед. Да и наши новые знакомые — что репетитор, что Ламбо — вели себя как-то… обычно. Умарекавару наблюдал за нами и прятал за шляпой глаза, неожиданно подсказывал Тсунаеши ответы, если тот путался во время урока, или предупреждал кого-то из нас, если мы забывали вовремя подойти в клуб — Рёхей и Такеши — или к Кёе, если это я. Сначала я делала стойку на подобное — было в этих напоминаниях что-то подозрительное, будто он хотел избавиться от нас, отослав куда-то, однако Реборн насмешливо хмыкал на мой подозрительный взгляд. Сначала. Затем отводил глаза, пряча за шляпой, и что-то отвечал о том, что я делаю глупые выводы. А затем, когда я смогла уловить в его взгляде что-то по-человечески понятное, вроде обиды или раздражения, до того, как он снова спрятал глаза за шляпой… я неожиданно поняла, что было в этих напоминаниях что-то особое, заботливое. Как родители, что постоянно говорят с тобой про учебу — они беспокоятся о тебе, а ты злишься, что им только оценки твои и нужны. Это была очень незаметная — и немного навязчивая, наверное, все же, он помнил распорядок дня каждого из нас — забота.

Я выдохнула. Неделя была чертовски спокойной.

К слову, мои образы в школьной форме пришлось чередовать — весна выдалась действительно жаркая, а приближение лета только ухудшало ситуацию, так что я влезла обратно в юбку, не забыв о коротких черных шортах под нее, и продолжила ходить почти как самая обычная школьница, только на плечи, как Кёя, набрасывала гакуран с алой повязкой. Одноклассники выдохнули, когда заметили отсутствие брюк, но некоторые все равно смотрели на меня, как на душевно больную, явно задаваясь вопросом «и что это было». Алая повязка заставляла народ бледнеть, я посмеивалась. Реборн посмеивался уже с меня, впрочем, не обидно.

После уроков я обычно задерживалась в Комитете, Такеши и Рёхей убегали на тренировку, а Киоко спешила домой — хлопотать по хозяйству. Относительно Сасагавы я была ужасной дочерью — родители мои работали допоздна, как и ее, однако к нам приходила два раза в неделю домработница. На мне почти не лежал груз домашних хлопот, разве что я готовила родителям ужин иногда, если не было вечерней тренировки и не случалось задерживаться. Это всегда очень трогало их, а мне было стыдно — могла бы и большее. Если бы чаще сама бывала дома…

В Комитете моя хозяйственность проявлялась намного сильнее. Я вместе с Кёей и Кусакабе разбирала различные бумажки, валялась на кожаных диванах, дурашливо падала с них, лениво перекатываясь на бок. Я болтала о чем-то, пока Хибари демонстративно вчитывался в очередной эпистолярный шедевр-прошение об увеличении финансирования, сидя за рабочим столом. Я заставила «подчиненных» притащить в класс чайник и сладости, тайком от Кёи затарилась заварной лапшой, пояснив всем, что с ненормированным графиком работы очень часто кто-то пропускает обед, но ходить голодным никто не должен.

Мой авторитет у парней, ранее кланявшихся исключительно из страха, неумолимо рос, причем, кажется, даже слишком быстро. Я не ожидала, было приятно.

В Комитете также появился дубликат ключа от временно закрытого медпункта — несколько раз в неделю там дежурила приходящая медсестра, однако на постоянную работу так никого и не нашли, что было бы логично, наверное, для России, но становилось ужасно подозрительным для Японии. В принципе, на время учебы кабинет не закрывался, эдакое самообслуживание, однако после шестого урока — да. То есть отстающие, остающиеся на седьмой урок и различные «культурные» клубы, ведущие свою деятельность после уроков, может и не слишком страдали, но вот спортивные клубы и Дисциплинарный Комитет, уверена, вскоре бы ощутили, как это неудобно. Так что, пока не найдется замена, я уговорила Кёю выставить рядом с медпунктом двух дежурных. Контролируют местность вокруг — вместо патрулирования, да и просто следят.

Не знаю, догадался ли Хибари, что два человека там для того, чтобы одному не было скучно, но ничего не сказал. Ребята Комитета, вроде, не догадались.

После школьной рутины, разбавляемой веселыми совместными обедами и редкими поручениями от Кёи, я заставляла себя почти регулярно посещать тренировки.

Ничто так не мотивировало меня раньше, как фраза Реборна о том, что это — не мое, и скоро я сама пойму, почему. Несмотря на усталость и раздражение, я приходила, вставала напротив Рью и падала, падала, падала, протирая собой все полы. Три раза в неделю новоявленный наставник с особой жестокостью гонял меня. После того, как я нечаянно встретилась в больнице с его дедом, Рью официально взял надо мной шефство. В нашей секции была смешанная возрастная группа, так что никто не удивился, что помощник сенсея разгрузил его. Среди своих ровесников и ребят помладше в нашей провинции я сильно выделялась, и среди кохаев нашей школы уже поползли слухи. Одни твердили, что Рью вознамерился устранить в моем лице гения-соперника, другие — что он покорен моим упорством и талантом, вот и взялся тренировать лично, чтобы стать ближе и завоевать сердце.

Я же просто смотрела на этого нахала и с удивлением понимала, что он действительно вознамерился стать для меня достойным тренером. Он даже перестал особенно громкими фразами бросаться, воспевая мою ничтожность. Когда же Рью выдавил из себя скупую похвалу, что в этот раз было неплохо… я так и села, куда уронили, удивленно оглядев мат, будто на нем был написан ответ.

— Семпай, зачем тебе это? Неужто действительно покорился моим талантам? — я отказывалась звать выскочку сенсеем, однако он и не требовал, вопреки удивленным шепоткам.

Рью насмешливо улыбнулся, однако, протянув руку, помогая подняться.

— Мне встать на колено, чтобы признаться, Хана-чи*?

— Я бы посмотрела на это, — поймав какое-то шальное настроение, закивала.

И этот дурень действительно легко, грациозно преклонил колено, нахально оскалившись. Откуда-то с другой стороны зала вместо характерных выкриков при отработке ударов послышались вздохи.

— Пойдешь ко мне в ученичество?

Кх.

Я замерла, резко обернувшись в сторону сенсея, но тот лишь пожал плечами, грустно улыбнувшись. Да, он возился со мной, пока я была ребенком, но теперь — я вздохнула, отворачиваясь — я слишком выбиваюсь из коллектива его учеников более низкого уровня. Не разорваться. У него действительно часто не было времени, чтобы поехать со мной на соревнования, а мои регулярные взбрыки, что я готова сдать на следующий пояс, заметно нервировали. Он не тренер профессионалов. Он не готов идти со мной дальше, отказываясь от остальных.

Я протянула Рью руку, которую он осторожно взял, и рывком потянула на себя, недовольно хмурясь. Семпай легко встал обратно на ноги, веселясь.

— Подумай, Хана-чи. Такой ученик, как ты, отличное начало для моей карьеры тренера. Я готов ездить с тобой хоть ежемесячно на турниры, моя фамилия достаточно весома, чтобы к тебе относились с достаточным уважением. Взаимовыгодное сотрудничество — ты представляешь мое имя на соревнованиях, я же делаю все, чтобы твое имя не задвинули в конец списка.

Было в его взгляде что-то уж больно хитрое. Но, с другой стороны, я прекрасно знала, что от имени тренера многое зависит, а Рью, пусть и недавний юниор, действительно успел нашуметь.

— Без подсуживания?

— Выбью из тебя всю дурь, Хана-чи, чтобы оно не потребовалось, — семпай неприятно оскалился, явно задетый подобным вопросом.

— По рукам.

И мой график тренировок с тех пор легко смещался по нашим с Рью желаниям. Его семья была, собственно, совладельцами комплекса, так что «по блату» я могла приходить почти в любое время, правда, исключительно со своим новоявленным тренером.

Задержавшись в пятницу допоздна и злобно зыркнув на Рью, безразлично бросившего «сама дойдешь», я — вот везучая — неожиданно встретила Такеши, возвращаясь домой. Злая и уставшая. А он в это время, оказывается, всегда выходил на вечернюю пробежку — грех было не совместить приятное с полезным. Немного обнаглев, я договорилась с легко согласившимся заботливым другом, что по пятницам он будет меня встречать. Прекрасно.

— Так значит, личный тренер? Неплохо продвигаешься, Хана, — он смеялся, как никто понимая меня и мое отношение к спорту. И все же, Такеши был более одержим им, чем я. Он видел в нем жизнь, цель — я же видела в спорте лишь средство достижения цели, он был мне интересен, но я не жила тренировками. Признать было стыдно.

Хотел ли Реборн сказать мне, что я поступаю нечестно?

По отношению к кому?

А в воскресенье было уже двадцатое апреля, мне исполнялось четырнадцать. Так мало, с одной стороны, а с другой — как-то уже многовато. Я привыкла быть очень умным ребенком, так что теперь с иронией шутила — настало время вновь стать взрослой посредственностью.

Мы всей компанией собрались в парке Намимори, где с самого утра Кёя занимал, не без помощи Комитета, красивое и относительно уединенное место. Расстелили пледы, притащили еду, пришли сами и планировали организованно бездельничать, совмещая пикник, праздник и любование сакурой, уже постепенно отцветающей.

— Что ты задумала? — умарекавару запрыгнул мне на плечо, рассматривая временно отложенные на край пледа вещи.

— А ты думал, у нас из развлечения будет только болтовня? Как именинник, имею право заставить окружающих страдать! — расплывшись в улыбке, я осторожно сняла с себя не такого уж и легкого Реборна, после чего тайком показала ему несколько игр для компании, захваченных из дому по такому случаю. Что-то нашлось у Такеши, что-то у Киоко с Рёхеем, но в целом у нас был неплохой набор на любой вкус. Кое-что я предусмотрительно приобрела в торговом центре вчера, потратив заранее денежный подарок родителей.

Умарекавару задумчиво рассмотрел плоды моей жажды развлечений и одобрительно закивал, после чего задумчиво потер подбородок и хитро ухмыльнулся:

— Хочешь, устроим праздник в стиле Вонголы?

— Эм, не очень, — от такого вопроса я даже растерялась. — Погоди, ты меня спрашиваешь? — что-то я раньше не замечала за ним желания советоваться с нами о своих планах. Хотя, учитывая своеобразную заботу за эту неделю…

— Это политика семьи Дечимо. Совместное обсуждение, — пояснил, как дуре.

— Вливаешься в коллектив? — я широко улыбнулась, неожиданно веселая от своего предположения, и почти захотела обнять умарекавару.

— Да. Поэтому… что на счет моего предложения?

— А в чем заключается этот… стиль Вонголы?

— Я тренирую вас так, чтобы вы стали хорошей Семьей. Совместные испытания сближают, особенно если они опасны. Но я заметил, что ты предпочитаешь держать все под контролем, так что решил посоветоваться. Но я делаю это только один раз — это мой подарок на День Рождения.

Я удивленно уставилась на репетитора.

Во-первых, он только что открыто признал, что ему не только нравится наша команда, но он и хочет сделать ее крепче. Во-вторых, он только что признал, что не хочет портить мне праздник, что… странно и очень приятно, все-таки мне казалось, что он более бесчувственный. В-третьих… скорее всего, он сделал эту оговорку намеренно, привыкший, что мы постоянно за них цепляемся: дальнейшие приключения в стиле Вонголы будут, и будут они опасны. Надеюсь, он сам над опасностью контроль не теряет — все еще хочется верить, что даже в случае с динамитом Хаято его бездействие было жестоким, а не безразличным. Безразличие куда опаснее.

— Почему бы не устраивать тренировки еще и в стиле… десятого поколения, м? Мирные. Уверена, ты прекрасно разбираешься в командообразовании и различных тренингах для него, которые популярны у гражданских.

— Но вы не гражданские.

— Зато команда — она и в Африке команда, — я пожала плечами.

Иногда мне кажется, что я таскаю тигра за усы, так просто обсуждая что-то с Реборном. Причем не без оснований кажется, однако, я все равно не могу воспринимать его серьезно. Пока Реборн не распространяет ужасающее Ки — он тот еще безобидный милашка. А тяжелый взгляд умарекавару, который он так часто прячет, вызывает во мне, скорее, любопытство и сочувствие. И его постепенное признание — я очень хочу верить, что это оно — тоже сильно подкупает.

Скорее всего, в этом есть какой-то подвох. Вполне может быть. На то он и лучший репетитор-киллер, что умело выполняет свою работу. Но, в любом случае, он репетитор Тсунаеши — значит, не представляет опасности для Савады и его окружения.

По спине иногда пробегал холодок от мысли, что в этом идеальном механизме Неба и Хранителей именно я являлась заменимым элементом, однако упадническим настроениям предаваться было не время.

Праздник же.

Почти вся еда, к слову, была на Такеши, через которого я, договорившись с родителями о том, как праздную, сделала заказ в семейный ресторанчик Ямамото. Мать с отцом, как всегда, работали, так что семейные посиделки откладывались до удачной смены. Родители были рады, что я отмечаю с друзьями, и щедро «спонсировали» наш кутеж. Но дома, я знаю, меня будет ждать поздно вечером традиционный шоколадный тортик, который отец купит по пути с работы в нашей любимой кондитерской. Каждый раз покупает, ставит свечи и кладет рядом спички — развлекайся, дочь. Я каждый раз тихонько зажигаю их и задуваю за минуту до полуночи, когда праздник уже вот-вот уйдет. Такой своеобразный ритуал прощания с очередным двадцатым апреля.

Народ постепенно подтягивался, но изначально на место, конечно, мы пришли с Кёей, что лично отвечал за доставку всего необходимого. Не сказала бы, что Хибари сильно напрягся — сначала я, конечно, немного переживала, что нам не хватит рук, однако бравые парни из Комитета перетащили все необходимое и ретировались «охранять» территорию от нежелательных посетителей. Я покачала головой — не стоило так уж ревностно держать «оцепление», один их вид уже неплохо отпугивал редких прохожих, а мне такая атмосфера была ни к чему.

Вторыми пришли как раз Тсунаеши с Реборном, с которым мы успели поболтать до начала веселья. Савада тут же, смущаясь, вручил мне подарок. Так как в Японии не принято открывать при дарителе, чтобы не обидеть его своей реакцией, я демонстративно убрала сверток к вещам, поблагодарив «босса». Он же с наслаждением растянулся на пледе, ожидая, пока подойдут остальные. Судя по тому, с каким счастьем он сейчас валялся, абсолютно игнорируя красоты природы и наслаждаясь исключительно возможностью просто лежать, думаю, по пути другу пришлось неплохо побегать. Он вовремя-то пришел, потому что умарекавару заставил — скорее всего, добирались в условиях тренировки. Обычно Тсунаеши приходит впритык или вовсе опаздывает.

Пунктуально подошел Гокудера — ровно за пять минут до назначенного времени. Он огляделся, с явным неудовольствием отметив отсутствие части народа, после чего… стараясь смотреть куда угодно, но не на меня, впихнул мне в руки небольшую коробочку с дурацким бантиком. Ошалело взяв подарок — если честно, неожиданно — я сначала застыла, не зная, что ему сказать, но затем расплылась в довольной улыбке.

— Это просто из вежливости, — постарался было отмахнуться Хаято, однако я осторожно сделала шаг вперед и невесомо обняла новичка, быстро отстранившись.

— Даже так, это очень мило с твоей стороны. Спасибо, — я осторожно убрала коробочку к свертку Савады, мимолетно глянув на Хибари.

Кёя устроился, облокотившись спиной на цветущее дерево, в некотором отдалении от общей массы пледов, и прикрыл глаза, молчаливо выжидая. Его подарок был одним из самых ожидаемых — это уже традиция, что каждый год я как впервые волнуюсь о том, что же сделает друг. Однако в этот раз интерес был особый. Я прекрасно знала, что не в характере Кёи вообще ничего мне не подарить, однако так же не замечала за ним страсти к сюрпризам, так что факт, что мне в этот раз еще не всучили что-нибудь с видом «камикорос, если тебе не понравится» еще утром, действительно интриговал. Он, конечно, сказал, что мой подарок — это форма, но не только же?

Такеши пришел вместе с Рёхеем и Киоко. Притащив еду на пару со старшим Сасагавой, они оставили на Киоко тащить только три подарочных пакетика. Зато принесли все за один заход. В одном из пакетов я заметила мягкую игрушку. Что за игрушка — не знаю, но, чувствую, скоро плюшевая акита-ину Такеши подвинется. Решила выдержать интригу и посмотреть все потом, радостно отложив пакетики и устроившись с ребятами на пледах.

— Кёя, пойдем к нам? — когда все разложили еду, я окликнула, кажется, задремавшего Хибари. Он приоткрыл глаза, лениво мазнув по всем взглядом, и демонстративно зевнул.

— Не люблю толпы, — после чего подошел. Логично? Логично.

Киоко тут же выставила еще одну чашку и подвинулась поближе к Тсунаеши, освобождая Кёе место, однако он только покачал головой, ухмыльнувшись, и ловко, буквально одним сильным прыжком, подтянувшись, забрался на дерево.

Да, я, конечно, заметила, что мы устроились прямо под широкой веткой, на которой было бы неплохо посидеть, но я планировала сама немного побыть вандалом после перекуса. Что ж, место заняли. Интересно, а он понимает, что сам нарушает правила своим поведением больше, чем защищает их?

Ветка была достаточно толстой, чтобы не бояться за нее, а Кёя — достаточно ловким, чтобы не бояться за еду и себя, ибо он уж точно не упадет даже во сне. Однако, его перемещение заставило более маленькие веточки дрогнуть, так что сверху, как снег, стали осыпаться розовые лепестки.

— Эй, — Гокудера, которому цветы попали в чай, злобно вскинулся, но, не встретив никакого ответа от Хибари, перевел возмущенный взгляд на нас. — Это вообще нормально?!

— Ха-ха, конечно, — тут же согласился Такеши, бросив взгляд на меня. Я закивала, демонстративно пожав плечами. Ничего необычного, все естественно.

Кажется, или сверху послышался тихий смешок?

Киоко невозмутимо убрала все, что достала для еще одного человека, тоже всем своим видом показывая, что ситуация абсолютно естественна. Однако — я скрыла улыбку за чашкой — от Тсунаеши не отодвинулась. Он «очень незаметно» придвинулся к ней в ответ, после того, как бросил растерянный взгляд на Такеши. Такеши показал ему большой палец.

Сасагава бросила такой же растерянный взгляд на меня, но получила только невнятные кивки головой. От желания сдержать улыбку меня почти перекосило, но я держалась, всячески пытаясь сделать серьезное и уверенное лицо. Сасагава осторожно прислонилась к плечу Савады.

Он едва не вскрикнул, но не дернулся — замер, круглыми глазами смотря на нас.

Рёхей со вселенским спокойствием распаковывал остатки принесенной еды, кажется, действительно не замечая телодвижения этих двоих. Хаято набрал уже воздуха, чтобы возмутиться, однако Ямамото с милой улыбкой ткнул его локтем под ребра. Я сделала то же самое, но с другой стороны, и улыбка у меня была скорее угрожающая.

Реборн скрыл глаза за шляпой, насмешливо улыбаясь, после чего важно произнес, нарушив повисшую тишину, комплимент зеленому чаю. Я отсалютовала пластиковым стаканом вишневого сока, из чистого резонерства хмыкнув, что в японском традиционном чаепитии это чудо из термоса точно не было бы востребовано. Рёхей сдал меня репетитору фразой, что мы с ним оба ведь никогда экстремально не разбирались в чае, а Киоко, осторожно сделав глоток, удивилась — чай, вообще-то, был отличный.

— Это отец заваривал, — улыбнулся Такеши, немного обиженно глянув на меня. Я, подумав, налила в свободную чашечку немного, попробовав, однако никаких выводов сделать не смогла. Поднявшись на ноги, я протянула свою чашку вверх — Кёя аккуратно перехватил ее с ветки, тоже попробовав.

— Неплохо, травоядное, — он одобрительно глянул в сторону Ямамото, осторожно спуская чашку обратно.

Ничего необычного. Я села обратно, после чего разговор завязался уже как-то сам собой. Перекусив и насладившись плавно кружащимися в вальсе падения розовыми лепестками, мы принялись думать, чем же заняться, а я полезла за играми, пока ребята вспоминали детство, припоминая, как развлекались, будучи более мелкими.

К слову про детей…

— А где Ламбо? — спрашиваю, заметив, что шумный ребенок не увязался с Савадой сегодня.

— Гуляет по магазинам с маман, — ответил умарекавару.

— Хм, понятно. Эй, народ! Может, не надо настолок? Давайте вспомним детство.

Ребята непонимающе переглянулась.

— Мистер Дарума упал.

— Что? — непонимающе нахмурился Хаято.

— Мистер Дарума упал… Ты серьезно, ахахах?

— У меня еще твистер, — ехидно ухмыляюсь.

— ЭКСТРЕМАЛЬНО адское изобретение! — оценил размах Рёхей, который, вместе с Киоко, как-то раз уже сыграл в эту штуку.

Подленько хехекаю и добиваю:

— А потом может подсказать что-нибудь Реборн, — я даже не против его необычных методов.

— Мы согласны на Даруму-сана! — быстро решает за всех Савада.

К слову, игра была очень подходящей для мафиозной действительности. Ведущим вышел Такеши, как самый продвинутый в дворовых играх, что было не удивительно. Мы с ним вдвоем были эдакими «своими пацанами», но я предпочла играть со всеми и наблюдать, наслаждаясь зрелищем, а не водить. Кёя лениво лежал на ветке, слушая наши голоса со своей высоты.

— Мистер Дарума упал! — воскликнул Такеши, отворачиваясь, а мы бросились врассыпную за деревья и кусты. Тсунаеши грохнулся, поскользнувшись на траве, вызвав хоровое ржание. — Мистер Дарума упал! — повторил Такеши, разворачиваясь.

Суть заключалась в том, что водящий должен был добежать до игрока и дотронуться до него. Тот, кого поймали, проигрывал и отходил в «тюрьму». Оставшиеся должны были дотронуться до спины водящего, чтобы выиграть.

Фишка была в том, что игроки не могли двигаться, пока водящий смотрит на них. То есть, водящий не может надолго остаться лицом к одной цели, ведь рискует упустить остальные. Тот, кого ловили последним, становился новым водящим.

Мы кружили вокруг Ямамото, остро сощурившегося и вертевшегося, дабы не упустить никого из нас из виду. Если сначала мы перебежками двигались на расстоянии, зачем-то пытаясь скрыться за деревьями, то вскоре приноровились, легко «выручая» друг друга, не давая Такеши приблизиться к жертве. Он был и не против, получая удовольствие от попыток поймать нас и увернуться от хлопка по спине, однако, когда Савада, спасая Киоко, совершил рискованный шаг, оказавшись слишком близко — легко «выбил» его, почти сразу же поймав и Сасагаву.

Мы с Хаято переглянулись, когда экстремально желающий отомстить за сестру Рёхей умудрился рывком оказаться за спиной Ямамото и хлопнуть его по лопаткам ладонью со всей своей экстремальной силы. Такеши рассмеялся, хлопнув старшего брата по плечу, признавая его победу, и на «поле боя» остались мы с Хаято.

У Ямамото была превосходная реакция, но на нашей стороне была хитрожопость. Выскользнув из-за деревьев так, что бейсболист был аккурат между нами, мы почти синхронно начали двигаться по часовой стрелке вокруг него. Из двух зол Такеши выбрал Гокудеру — не знаю, руководствовался ли он личной симпатией или просто считал, что он лучшая добыча, но, увы, он ошибся. Подскочив к нему спортивным, почти боевым рывком, я почти дотронулась до спины друга, когда он резко развернулся. Едва успеваю дернуться в сторону, как…

Ночная фурия — не иначе. Неизвестно, когда спрыгнувший с дерева Хибари, все это время наблюдавший со стороны, с невероятной скоростью подскочил к Такеши, не просто хлопнув того по спине, но и перелетев через него, используя плечо Ямамото как опору для невероятного прыжка. Не понимаю, это Такеши удачно пригнулся, а Кёя — удачно прыгнул и сгруппировался, пролетев по инерции, или они вообще не люди?

Воспользовавшись мимолетным замешательством нашего воды, а также тем, что, сохраняя равновесие, он был вынужден нагнуться и чуть отвернуться, я тоже быстро хлопнула Такеши по спине, но намного легче, чем Рёхей, и без спецэффектов, в отличии от Кёи.

Несколько шагов в сторону замершего Хаято, и вот он — последний пойманный.

— Мерде, что это было! Так не честно! — возмущается Гокудера, круглыми глазами глядя на невозмутимо ухмыляющегося Хибари. — Разве не должен тот, кто хочет присоединиться к игре, становиться водой?

— Травоядное так хочет проиграть снова? — Кёя сощурился. — Я согласен.

Мы осторожно подошли к Хибари, что, сверкнув глазами, демонстративно отвернулся к дереву.

— Мистер Дарума упал, — ровно проговорил он один раз. Люди рванули врассыпную, однако я осталась на месте. — Мистер Дарума упал, — повторил Хибари, после чего резко развернулся.

— Сдаюсь-сдаюсь! — ухмыльнувшись, Кёя легко хлопнул меня по плечу, «ловя». — Мистер Дарума упал, — в подтверждение своих слов, я осторожно села на плед, незаметно доставая телефон.

Дальше происходило что-то невообразимое. Я решила включить видеозапись — и не зря, ведь, пытаясь сделать хоть одно фото, упустила бы момент.

Кёя поймал абсолютно всех.

У них не было и шанса против этого черного смерча, что кружился, легко отскакивая от одного поверженного к другому. Он будто сражался, но вместо тонфа использовал лишь легкие касания, от которых, впрочем, народ и так едва не падал.

— Я победил, — подумав, Хибари вернулся к пледам, — это было скучно. — он невозмутимо сел рядом со мной. Видеозапись с его эпической победой обрывалась не менее эпическим взглядом прямо в камеру, после которого я судорожно убрала телефон, от греха подальше.

— Это было красиво, — я улыбнулась.

Отходящие от шока ребята единодушно решили сделать перерыв и попить водички после такого сокрушительного раунда, затянувшегося не более, чем на пару минут.

— Хорошая игра, — хмыкнул умарекавару, невозмутимо отнимая у меня чашку с чаем. — Тебе он все равно не нравится, — пояснил, пригубив.

Неожиданно повисла какая-то нервная тишина. Я опасливо глянула на Кёю, после чего, не сдерживаясь, расхохоталась. Киоко смущенно закрывала лицо руками.

— Кто еще хочет попить из этой чашки? — когда Реборн отставил чашечку от термоса, я долила в нее чая, демонстративно подняв, предлагая.

— Хана! Н-не!.. — подруга замахала руками, призывая меня остановиться, но…

— Ха-ха-ха, чашка мира, да? — понял шутку Такеши, так же как и понял то, что нужно разрядить обстановку, неожиданно треснувшую всех осознанием.

— Ямамото-кун! — ошарашенно попытался остановить его уже Савада, но друг легко забрал у меня из рук «мировую» и сделал глоток, передавая ее Рёхею. Тот сначала выпил, а потом подумал, изменившись в лице, однако механически передал Гокудере.

— Джудайме?

Савада был не в состоянии остановить новичка, так что он, глядя на нас, тоже отпил. Из любопытства.

Я, уже не сдерживаясь, загибалась от хохота.

— Т-тсуна-кун! — Киоко круглыми глазами посмотрела, как, Савада, тоже расхохотавшись, принял от Хаято чашку, едва не расплескав весь чай в ней.

Взяв себя в руки, я заботливо долила остатки из термоса. Выдохнув, как перед стопкой, Тсунаеши тоже выпил.

Немая пауза обрушилась уже командным хохотом — только Хаято непонимающе дергался, и Реборн как-то подозрительно молчал.

— ЭКСТРЕМАЛЬНО НЕПРИЛИЧНО! — ржал Сасагава едва ли не громче всех. — КИОКО, ЭКСТРЕМАЛЬНО НЕ ПРИСОЕДИНЯЙСЯ К НАМ!

— Травоядное, — рывком притянул меня к себе Хибари, раздраженно сжимая руку на плече. Я, не в силах сдержать новый порыв хохота, бессильно облокотилась на него. Поддержать меня никто даже не думал, итого: вот я уже почти лежу на невозмутимо сидящем Кёе, точнее, на его коленях.

— Да что, черт возьми, происходит?

— Я только что совершил ошибку, — ответил умарекавару, весело хмыкнув, а Тсунаеши уже начал икать от смеха. — В Японии есть примета, что нельзя пить из одной посуды с человеком. Непрямой поцелуй.

— Я — ах-ха-хах-а-а — могу ли, ахах, считать, что ты ко мне, пхах, только что подкатывал?

Хибари отрезвил присутствующих блеском появившейся в его правой руке тонфа.

— Фух, — ухватившись за нее, как за турник или планку, я приняла горизонтальное положение. — Это было забавно.

— Хорошо выкрутилась, Хана! — рассмеялся Ямамото, но уже спокойным, обычным своим смехом.

— Н-но, — Гокудера посмотрел на меня, на Хибари, на меня… — Ты же…

— У чашки есть несколько сторон, — невозмутимо ответил Кёя, холодно блеснув глазами. Я едва удержалась от очередного приступа смеха.

— Извращенцы, — обреченно прошептал Савада.

— А сам-то! — я хитро ухмыльнулась, локтем пихнув Тсунаеши.

— Я должен возглавлять, если не могу предотвратить! — выкрутился наш «босс», выпятив грудь, а потом все все-таки снова расхохотались.

— Чем не командное… кхах… приключение, — налив себе в другой стакан сок, который я, в отличие от чая, люблю, я уже было хотела наконец попить, даже сделав глоток, как…

Мимолетно скосив глаза на Киоко, увидела, как она, тоже выдохнув, будто перед стопкой, отпила из чашки.

Отставляю стакан с соком. Присутствующие молчат. Как никогда остро ощущается разница между цветочком-Сасагавой и придурошной мной.

Хибари невозмутимо протягивает руку и, еще секунду назад смутившаяся девчонка, весело блеснув глазами, наливает в чашку еще чая, передавая ее.

— Круг замкнулся, — патетично заявляю, когда, видимо, в поддержку командного духа, Кёя снова пробует чай. — Умарекавару, теперь ты просто обязан устроить какой-нибудь командный тренинг.

— Придумай сама, — пожимает плечами репетитор, снимая со шляпы Леона. — Рассказывай правила, будем чередоваться. Я хочу посмотреть, как ты будешь действовать.

— О, ну, ладно. Тогда, может, каждый припомнит какие-нибудь игры на доверие и сплочение? Я уже заставила народ побегать с мистером Дарумой, теперь ваша очередь.

— Я знаю игру на доверие, когда нужно падать спиной, — улыбнулся Ямамото.

— Неплохая идея, — улыбаюсь. — Сыграем?

Леон — существо, созданное из пламени. Я убеждала себя в этом так уверенно, что даже смирилась с тем, что зеленый хамелеон неожиданно превратился в небольшую стремянку-помост в полтора метра размером.

Как? Скажите мне, как?

— Падение с высоты вызывает больше эмоций и на него сложнее решиться, — поясняет умарекавару. — Ты первый, Никчемный Тсуна.

— Хорошо, — вопреки ожиданиям, Савада почти не волнуется. Осторожно залезает на стремянку, пока мы встаем в круг. Кёя возвращается на ветку раскидистой сакуры, показывая, что его уровень коллективной активности и так был на максимуме, теперь же лимит исчерпан.

— Положитесь на нас, Джудайме! — подбадривает его Хаято, а Такеши смеется.

— Держи руки на груди, — напоминает Реборн, после чего без предупреждения подскакивает, пинком сталкивая Тсунаеши вниз с помоста. Мальчишки реагируют быстрее нас с Киоко, так что ловят Саваду втроем.

— Это было неправильно! — отдышавшись, босс нервно дергается, уставившись на умарекавару возмущенно.

— Наиболее правильно! Суть Семьи — всегда поддержать, без оглядки на обстоятельства. Следующий?

— Ха-ха, давайте я!

Ямамото легко падает сам, однако, к нашему ужасу, не предупреждая о своем падении. Киоко цепляется за брата, помощь от нее минимальна, так что по обе стороны находятся наиболее сильные — Хаято и Рёхей. Мы же с Савадой напрягаемся, однако уверенно держим свою «сторону», успевая подключиться к созданию «сетки» из рук и удержать Такеши.

— Придурок! Кто же так делает! — нервно взрывается сразу после того, как Ямамото встает на ноги, Хаято, и я, в принципе, его поддерживаю.

— Но разве не в этом суть? — Такеши беззаботно улыбается. Мы замираем.

— Воистину.

Третий падает Гокудера, у него доверия к нам явно поменьше — еще в процессе падения он не может держать руки на груди, взмахнув ими, будто в последний момент пытаясь зацепиться за что-то.

Рёхей неловко осматривает нас, боясь продемонстрировать свои сомнения, однако все напрягаются — боксер из нас самый тяжелый и…

— ЭКСТРЕМАЛЬНО ПАДАЮ! — предупреждает он, после чего с силой отталкивается от мостика. Вместе с ним едва не падают все остальные, но удержать таки получается. Смеемся. — ЭКСТРЕМАЛЬНО КРУТО! — Сасагава доволен.

— Киоко, иди? Я хочу последняя.

— Х-хорошо, — подруга в юбке, однако, осторожно забирается на наш помост, неловко оглянувшись.

— ЭКСТРЕМАЛЬНО положись на нас!

— Не бойся, Киоко-чан!

— Давай! — мы выдаем почти хором с Такеши, мельком удивленно переглянувшись и заулыбавшись.

— И-и-и! — взвизгнув, Сасагава падает от толчка Реборна, что, видимо, решил придать ей решительности. Мы ловим ее с особой осторожностью, мягко ставим на землю, придерживая, пока не удостоверимся, что подруга нормально стоит. Она сверкает глазами и счастливо смеется. — Так здорово! Давай, Хана-чан!

Я обернулась на ребят, бросила мимолетный взгляд на Кёю, заинтересованно приподнявшего голову там, на своей ветке, и осторожно поднялась по ступенькам. Не успела, правда, вообще ничего — Реборн и меня столкнул, да так быстро, что я успела только сгруппироваться, мысленно попрощавшись с остатками мозгов.

— Ух! — ребята поймали, что, собственно, было логично, они уже были готовы к подлянкам, да и я вешу не слишком много, пусть и побольше Киоко за счет мышц и отсутствия страсти к диетам.

Мы играли в импровизированные стрелялки, в «крокодила», в зеркала, строили на время какие-то фигуры на земле из себя любимых.

— Последняя игра будет от меня, — ухмыльнулся Реборн. — Вам нужно выбрать одну фигуру из четырех: круг, квадрат, треугольник, спираль. Затем объединиться с теми, кто выбрал ту же фигуру. Дальше объясню сам. Хибари Кёя тоже участвует.

— Травоядное, выбери за двоих, — не открывая глаз, комментирует друг.

У ребят даже сомнений не возникает, к кому он обращается. Я киваю, подкрепляя свой кивок словами, чтобы Кёя, который не смотрит, услышал:

— Как скажешь, — пожимаю плечами в ответ на задумчивые взгляды ребят.

Реборн хитро ухмыляется.

Такеши и Хаято назвали треугольники, Киоко и Тсунаеши оказались с кругом. Рёхей экстремально выбрал спираль, после урока литературы уверенный, что она символизирует бесконечный прогресс и воодушевленно упавший на землю — отжиматься, пока мы распределяемся. Подумав, я осторожно встала в зону «квадрата», хотя душа лежала к треугольнику, что я и сказала умарекавару. А Кёе бы неплохо подошла еще спираль.

— Отлично. Как я и думал.

— Что? — спрашиваю. Реборн, достав откуда-то книжку*, зачитывает:

— Люди, любимой фигурой которых является круг, как правило хорошо умеют взаимодействовать с окружающими и строить отношения. Поэтому группа людей, выбравших круг, придумывает, что можно сделать для того, чтобы эмоциональная атмосфера всегда была позитивной, а команда сплоченной.

Люди, выбравшие квадрат, как правило, любят и умеют поддерживать порядок и структуру, для них важным является выполнение правил. Поэтому группа «квадратов» придумывает нормы и правила, по которым должна существовать хорошая команда, что должно присутствовать для того, чтобы в команде всегда были порядок и структура.

Любители треугольников обычно хорошие знающие свои цели и умеющие их достигать. Поэтому мини-группа из участников, выбравших треугольник, придумывает меры, которые помогут команде быстрее и эффективнее достигать стоящих перед ней целей и задачей.

Участники, выбравшие спираль, как правило, творческие натуры, иногда увлеченные оторванными от реальности идеями, но всегда готовые придумать новый проект и очень быстро реагирующие на что-то новое. Поэтому группа, состоящая из этих людей, придумывает, как команде стать максимально творческой и быстро реагировать на изменения во внешнем мире.

— Неплохо, ребятам в принципе подходит, — я задумчиво киваю.

— Еще как. Хотя я бы попросил Киоко переместиться к брату, а Такеши — в круг. Хана, ты можешь встать в треугольник, но я пока не уверен.

— Хм?

Реборн приглашающе махнул рукой в сторону пледов, осторожно взяв на руки уменьшившегося и принявшего нормальную форму Леона. Мы осторожно расселись обратно на свои места, заодно разобрав остатки закусок.

— Как вы уже знаете, есть семь видов пламени, — умарекавару с умным видом сидел, на этот раз, в кругу занимая отдельное место. Забавно — мы снова собрались «совещаться». — Каждому типу характерны определенные черты. У различных Атрибутов различные свойства, структура, особенности влияния на носителей.

Лекция была интересной. Помимо цветов радуги и нашумевших имен первого поколения, которое распределило виды пламени между собой, было еще много важных деталей. Ураган был, оказывается, самым нестабильным типом, а пламя ураганников было самым агрессивным. Солнце обладало лечебными свойствами, и, предположительно, было у обоих Сасагав — у Рёхея, как сказал Реборн, оно ощущалось сильнее, а у Киоко — слабее, но, видимо, из-за постоянного контакта с братом, тоже пробудилось. Дождь — пламя Такеши, имело функции, как по мне, в основном психологические. Однако идея контроля воды запала мне в душу — я уже видела, что можно с этим сделать, если освоить такую силу! Читатель фэнтези во мне, а также игроки видеоигр в Тсунаеши и Такеши уже потирали ручки. Хибари Кёя, что демонстративно сливался с веткой, был Облаком, и этот Атрибут считался самым слабым. Мы хором фыркнули, даже не постаравшись принять этот факт. Определенно, глупости. Савада был Небом, Гармонией, однако пламя Неба наименее изучено, и, кроме того, что оно способно усилить и стабилизировать остальные, мы почти ничего не узнали. Туман символично должен был туманить сознание, скрывать правду во лжи и ложь в правде. Оригинально, но, в целом, фокусники и иллюзионисты. Реально иллюзионисты? Интересно было бы посмотреть. Последний элемент — отсутствующий Ламбо, он был Грозой, громоотводом для Семьи, и его пламя, оправдывая название, было тесно связано с электричеством.

— Как именно должна ощущаться связь с Хранителями? — недоуменно перевожу взгляд на чуть смутившихся ребят.

— Ну, знаешь… — Савада замялся.

— Такое чувство, будто ты всегда на грани сознания помнишь о чем-то важном и не можешь забыть, даже если очень захочешь, но только физически, — постарался сформулировать Такеши.

— Если ты умеешь ощущать пламя, то ты чувствуешь свое Небо рядом, — добавил Хаято.

— Я интуитивно чувствую, когда что-то не так с ребятами, — не смог сформулировать конкретнее, но уверенно кивнул Тсунаеши, улыбнувшись, когда Рёхей просто покачал головой, нахмурившись и замерев, будто пытаясь «поймать» эту самую связь. Интересно.

— Кёя?

Хибари ловко спрыгнул вниз, присаживаясь в круг и задумчиво рассматривая Саваду, под его пристальным взглядом неожиданно снова бледнеющего и потеющего.

Он долго молчал, пристально рассматривая Тсунаеши, после чего признался:

— Ничего не ощущаю.

Савада так же растерянно закивал, причем выглядел он при этом таким несчастным, что мне даже стало неловко. Наш Дечимо бросал непонимающие взгляды на Реборна, будто пытаясь спросить, почему его Облако не ощущается так, как остальные, а я встревоженно посмотрела на хмурого Хибари.

— Нет, это точно твой Хранитель, глупый Тсуна, — опроверг невысказанное предположение репетитор, тоже задумчиво рассматривая то Небо, то Облако.

Я, напрягшись, воскресила в памяти все, что рассказывал умарекавару, и начала строить теории.

— Ты говорил, что Облако — слабейший атрибут, да?

Кёя напрягся, бросив на меня убийственный взгляд, а я ощутила себя почти предателем, однако, справившись с неожиданной робостью от такой реакции друга, продолжила после кивка умарекавару.

— Может ли Облако ошибочно считаться слабым Атрибутом из-за того, что оно наиболее удалено от Неба по спектру и потому меньше всего взаимодействует с ним? То есть, посмотрите на радугу. Облако — удаленное от семьи, одинокое, все такое. Если смотреть на его свойство — распространение, можно ли предположить, что Облако — к тому же, самая… разреженная энергия? Как газ, который распространяется по всему пространству из-за наиболее удаленных друг от друга частиц. То есть если Ураган и Гроза довольно плотные, да и Дождь должен от них не сильно далеко уйти, то Небо и Облако — даже судя по названиям, должны быть наименее плотные. Солнце и Туман, наверное, посередине, мне сложно так абстрактно представить. Но может ли зависеть сила связи от плотности пламени? И между двумя наименее плотными она также… более слабая?

— Хм, — Кёя прищурился.

В своих словах про слабый тип пламени я не видела ничего, что могло оскорбить лично Хибари. Уж кто-кто, а он точно человек, обладающий самой сильной волей из всех, кого я знаю в этой жизни. Во всех жизнях.

— Интересные предположения, — умарекавару выглядел довольным, — ты очень быстро уловила суть, Хана-кун, неплохо.

О, теперь «Хана-кун» значит. Действительно, неплохо.

— Теории пламени, что ты назвала, действительно существуют и уже выдвигались. Но зависимость связи Неба и Хранителей от плотности… я свяжусь со своим старым знакомым, — он выглядел даже слишком довольным, словно я подала ему идею на миллион. Впрочем, не жалко. Наверное.

— Эй, умарекавару, — вздохнув, все же решаюсь, — а можно как-нибудь проверить, есть ли у меня пламя?

— Оно есть, — задумчиво кивнул Реборн почти сразу, будто ждал этот вопрос, — однако, не пробужденное. Чтобы его пробудить нужна определенная обстановка, действия, сильные эмоции. Ты так хочешь проверить свой Атрибут, что готова рискнуть?

Это проверка.

Не нужно быть Савадой Тсунаеши, чтобы понять, что это проверка.

Но я не понимаю, где подвох.

— Ты ведь уже решил, скорее всего, что с моим пламенем сделать, — качаю головой. — А рисковать мне с ними, — киваю на ребят, улыбаясь, — все равно придется. Понадеюсь, что у тебя все под контролем, и буду ждать, когда тоже буду частью радуги, — глупо улыбаюсь, ощущая, как напрягается рядом Хибари.

Таинственные Атрибуты и связь Хранителей и Неба меня все же несколько ущемляют. Я тоже хочу. Меня пугает возможность остаться одной, лишиться ребят, когда они уйдут далеко вперед, связанные незримой нитью. Я тоже… хочу, даже если та самая алая нить оплетает не руки, как в красивой легенде, а сердце и горло.

Готова ли я рискнуть? Да, наверно.

Дело, вероятно, в том — запоздало понимаю — что пламя является прерогативой мафии. Причем избранного круга лиц. Пока у тебя нет пламени — ты можешь остаться гражданским, но если его пробудить — пути назад, в какой-то степени, уже не будет.

Надеюсь, у меня будет Атрибут, близкий к Кёе, чтобы я могла остаться под его руководством. Я, кстати, как-то не задумалась сначала, что могу оказаться «вторым лицом» у кого-нибудь еще. Все же, Реборн сказал, что хотя семерка и является классикой, Атрибуты во многих семьях дублируются, в семьях вроде Вонголы — дублируются неоднократно. И никакой дурак не будет ограничиваться исключительно основными шестью людьми. Бывает, создаются целые отряды, например, медиков-Солнц.

— Это было интересно, — улыбается Такеши, когда пауза затягивается, а спросить уже нечего. — И тренировка для нашей команды вышла отличная, хах!

— И правда, Реборн, почему бы тебе не проводить нам такие тренинги и лекции почаще? Я бы посещал их без напоминания в любое время! — тут же Тсунаеши цепляется за определение «тренировки».

— Прекрасная идея, Джудайме!

— Ха-ха, мы даже сможем выделить определенный день, чтобы собираться!

Стоит ли говорить, что мы отпраздновали через четыре дня день рождение Такеши аналогичным образом?

* * *

Завалившись домой уже вечером, я с помощью Хибари разложила вещи, которые перед этим с его же помощью собирала в парк.

— Кёя? — когда с делами было покончено, а за окном неумолимо начинались сумерки, все же, темнеет здесь рано, я требовательно уставилась на остановившегося передо мной Хибари, которому, я заметила, подчиненные, вновь подрабатывающие нам грузчиками, передали некую коробку.

— Травоядное, — та самая коробка осторожно опустилась на стол. — Не пойми меня неправильно.

— Хорошо, — легко обещаю заранее. И перед тем, как открыть коробку, Кёя бросает мне… портупею*?

Думаю, у меня очень говорящий взгляд, когда я на вытянутой руке рассматриваю перевязь, крутя ее в разные стороны, как безмозглая мартышка крутит в лапах незнакомые вещи, не понимая, для чего их приспособить.

— Я же сказал, не пойми меня неправильно, — усмехается, после чего кивает на коробку. — Мой подарок. Открой.

Я замечаю несколько креплений на портупее, к которым, видимо, предполагается прикрепить содержимое коробки.

— Это пистолет, — капитан очевидность. Предполагаю, открываю коробку. Ухты.

Не только пистолет.

— Это все мне?

Я смотрю на оружие, оружие лежит в коробке и — какое счастье — не смотрит на меня в ответ. Осторожно глажу холодный металл пальцами, после чего беру одно из двух в руки. Миниатюрный симметричный клинок и пистолет. Вроде как на все случаи жизни?

— Я же попадаю едва-едва пять из десяти в тире, — откладываю клинок и беру пистолет, кручу в руках, благо, не додумываюсь заглянуть в дуло. Страшно, знаете ли, наводить оружие на себя. И вообще на что-то живое.

Пистолет тяжелый — из такого не стреляют во дворе по консервным банкам. Я прекрасно понимаю, по каким мишеням стреляют из такого оружия.

— У отца нет разрешения на хранение, — неожиданно хмыкаю.

— Ты ведь понимаешь, что мы под иными правилами, травоядное?

Ну да. Кому нужны лицензии?

Может, мне пристегнуть еще ремень, как под чулки, и носить пистолет под юбкой в виде части школьной формы, а, Кёя?

Вздыхаю. Осторожно убираю пистолет обратно в коробку, складывая туда же ремни портупеи и клинок. Я все понимаю, и от этого становится страшно — сегодняшний день хотелось оставить счастливым и беззаботным в числе своих воспоминаний. Однако подарок Кёи делает его чуть реальнее. Вот оно — настоящее.

— Спасибо, — говорю, не зная, что еще сказать, а затем осторожно обнимаю друга, быстро отстраняясь обратно. — Но лучше пока забери. Научусь обращаться с оружием, а потом уже смогу правильно использовать твой подарок. Сейчас я… немного не готова носить подобное, тем более, умарекавару сказал, что у нас есть год, и… Понимаешь, ну не могу?

Хибари кивает, осторожно забирая коробку. Я неосознанно выдыхаю.

— Будешь приходить ко мне и тренироваться. Я покажу и буду следить, чтобы ты не поранилась, травоядное. Даже не думай просить помощи в стрельбе у умарекавару*.

Когда Кёя уходит, я сажусь разбирать почту — поздравления от одноклассников, приятелей со школы, коллективное письмо от Дисциплинарного Комитета. Открытка от Шоичи — мы не общаемся толком, но регулярно поздравляем друг друга со всеми праздниками, поддерживая контакт. Короткое поздравление от Широ — он просил написать, как вернусь домой, и рассказать, как отметила.

«Знаешь, я не хочу продолжать наш спор.»

«О чем ты?»

Вот так, без перехода. Он удивлен, но, я уверена — уже отправляя сообщение на самом деле Широ догадался, про какой именно спор я говорила.

«О шести людях. Я не хочу продолжать этот спор. Не хочу искать еще «плюсы», чтобы дойти до шести и загадать седьмым желание — среди моих друзей достаточно людей, чья судьба в последнее время резко изменилась, никак не завися от них. Так что я не хочу ничего менять, даже если у меня будет возможность. То, что происходит, уже никак не исправить — даже если ты волшебник. И… Я просто подумала… знаешь, Широ, мне ведь всего четырнадцать исполнилось — уверена, ты в курсе, сколько мне лет, уже давно. Разве можно принять в четырнадцать лет взрослое взвешенное решение?»

После насыщенного дня мои слова были несколько сумбурны, но мысль я, думаю, смогла сформулировать относительно неплохо.

«О, я был удивлен, когда узнал, какая юная у меня визави. Но я уверен, цифры лгут.»

Цифры лгут. Я усмехаюсь. Тогда к черту вдвойне тот дурацкий отсчет. Цифры лгут — довольно точно, Широ, ты прав. Особенно мне. Особенно мои.

«В этот раз я не отправил тебе посылки, прости. Но у меня для тебя будет прекрасный подарок. Только для того, чтобы его получить, тебе все еще нужно будет захотеть чудо.»

«Хочу чудо. Где?»

Ну-ну, я понимаю, что он, возможно, хочет, чтобы я делилась с ним различными тяжелыми ситуациями, просто не знает, как намекнуть, но я не хочу. Это что, развлечение?

«Нет-нет, так не работает. Мне нужно подготовиться! Я ведь хочу сделать чудо самым настоящим. Но я могу сделать так, чтобы ты ждала его намного сильнее.»

«Удиви меня», — я усмехаюсь.

«Когда тебе понадобиться моя помощь, я хочу подарить тебе чудо лично.»

Холодной рукой закрыв лицо, хмурюсь, пытаясь понять, что он имеет ввиду. Замираю.

«Когда мы сможем увидеться?»

Я едва попадаю по клавиатуре, напряженно всматриваясь в сообщения, будто боясь, что они изменятся. Увидеть Широ… я не ощущаю себя морально готовой узнать о нем что-то, и, в то же время, мы уже так давно знакомы, что неизвестность меня раздражает.

«Не так скоро, как ты надеешься. Всему свое время.»