Темноводье (джен)

Оно пришло, откуда не ждали.

В тот миг большое дождевое облако внезапно закрыло солнце, и на кухне неожиданно потемнело. Я грела руки о чашку с теплым какао и сидела на высоком стуле, положив предварительно на сиденье специальную подушку, дабы быть повыше. Вечерело.

— Дорогая, ты помнишь Джун? — внезапно сменил тему отец.

Был тот редкий день, когда они пришли с работы раньше, чем обычно, и мы могли побыть все вместе.

Мать напряглась, явно прекрасно зная о том, кто такая Джун, и недовольно поджала губы. Я удивленно покрутила головой, смотря то на нее, то на непривычно серьезного отца. Я знала это лицо: мама ревнует, причем сильно, и это видно по тому, с какой злостью она держит десертную ложку.

— Это та, которая выскочила за будущего уголовника Хибари? — недовольство в голосе и тон такой… вымораживающий. Жутко.

С недавнего времени родители совсем перестали стесняться меня. Они и раньше выясняли отношения при ребенке, но все же пытались беречь малышку. Сейчас же я демонстрировала все больше чудес понимания. В моей семье все любили друг друга, пусть и ссорились иногда. Так что сейчас я не волновалась, только какое-то нехорошее предчувствие заставляло зябко подернуть плечами.

Скорее всего, всем показалось, будто мне не нравится обсуждение уголовников. Но я, на самом деле, против подобных страстей ничего не имела. Джун, имя переводится как послушная, скорее всего была одной из папиных пассий до мамы. А может быть и нет, и тот самый уголовник увел ее раньше?

— Хибари не уголовник, — словно в сотый раз повторил отец, — его происхождение из древнего клана не делает его…

— Довольно, я не хочу ссориться из-за этого. Так что там с Джун? Вы не общались с тех пор, как выпустились из университета.

Понятно. Значит, очередная девушка из папиного прошлого. В университете он общался практически со всеми в группе и был чертовски популярен. Там же он встретился с мамой. У него была своя компания и они не общались до какого-то времени, да и после он все равно много времени тратил на безделье с друзьями. Я уже слышала об этом от родителей.

— Мне передали приглашение на ее похороны.

— Я говорила, что их отношения не доведут до добра… — мать хотела еще что-то сказать, но осеклась, словно осознав то, что только что было сказано.

Повисла какая-то неприятная пауза. Мать, кажется, боялась того, что случилось с той самой Джун, а отец пребывал в своих мыслях.

Джун была, как оказалось, маминой подругой тоже. Я решила не лезть и проглотить такое объяснение. Хибари-сан, как оказалось, был влиятельным и чертовски опасным человеком. Намного старше Джун, он забрал ее в никуда сразу после университета, и с моими родителями Джун общалась посредством редких звонков.

Но вскоре и они прекратились.

Джун была сиротой и за нее было некому заступиться. Богатый покровитель из традиционной семьи, как я поняла, возжелал себе традиционную верную жену и Джун идеально подошла на эту должность. И у них даже был ребенок, кажется, мой ровесник.

А потом она угасла, как угасают многие, и умерла. За несколько лет выгорела. Они переехали в Намимори, как узнал отец, и все это время его давняя подруга была рядом, в паре-тройке кварталов. Намимори был ее родным городом, и именно из ее рассказов отец узнал о нем, а затем и выбрал, как идеальное место для тихой семейной жизни.

И через несколько дней мы двинулись на похороны.

Было до поганого солнечно. Пели птички, люди вылезали на улицу и шли гулять в цветастых нарядах. А мы погрузились в машину и поехали до кладбища.

Какие-то бессвязные события все происходили, происходили, я просто отошла в сторону и не мешалась. Мне тоже было грустно, но я не пыталась изобразить скорбь или что-то вроде. Я не знала даже, насколько правдива история покойницы, которую смогла узнать из разговора родителей, большую часть из которого вообще подслушала. Да, нехорошо, но меня реально волновало, насколько опасные связи у нашей семьи внезапно появились.

Тусить с якудза было бы как-то не в кайф.

Рядом со мной стену подпирал еще один ребенок. Темные волосы, как у меня, только темнее: иссиня-черные, а не какого-то невнятного цвета. Серые глаза, как у меня, только без теплых проблесков редкого карего и болотного, а холодного стального оттенка. Нос с небольшой горбинкой, но скорее парнише кто-то врезал, нежели он просто такой от рождения. Он был довольно худой, если не сказать щуплый, что, в принципе, меня не настораживало: японцы в большинстве своем хрупкие по телосложению, даже парни. Но смотрел мальчик на всех как-то зло, неприязненно.

А еще он почувствовал мое внимание. Я никогда не умела ощущать чужие взгляды, но прекрасно понимала, что у других такое умение действительно может быть. И когда угрюмый мальчишка посмотрел на меня, мне на какое-то мгновение стало нестерпимо жалко его. Это ведь тот самый сын Хибари? Единственный ребенок, которого я здесь видела.

На похоронах я не нашла более идиотского поступка, чем… улыбнуться ему. Немного грустно, но я искренне постаралась в тот момент вложить в эту улыбку не фальшивую скорбь и жалость, а желание приободрить и как-нибудь согреть морально.

Мальчик удивился. Посмотрел на меня еще злобнее. В какой-то момент обрадовался. А потом полез драться.

Я даже не закричала. Не побежала звать взрослых и позориться, на что явно надеялся пацан. Я настолько испугалась того, что он потревожит скорбящих своими детскими выходками, мне стало настолько неловко и я так сильно не хотела быть битой, что рванула в сторону и побежала прочь, пытаясь увести его от толпы. Выбежала на улицу и дала по газам.

Мальчишка вошел в раж и преследовал меня, словно загоняющий жертву хищник. И, чур меня, но, прекрасно понимая, что это просто ребенок, я ощутила реальный страх за свою жизнь. Если бы не адреналин, я бы от него не убежала.

Нет, не поймите меня неправильно, я прекрасно знаю, что детский мордобой не может привести к чему-то серьезному… в основном. Никогда не исключены всякие несчастные случаи, но я не об этом. Разборки в нашем возрасте это просто махания конечностями и слезы глупых истерик. Но в том-то и дело, что впервые, глядя на сверстника, я не видела в его глазах уже опостылевшую глупость других детей. Он был взрослее. Это пугало. Я не знала, что от него ждать.

Ситуация была безвыходная. Далеко уходить нельзя, развернуться нельзя, ибо бегу я по узкой тропинке… Так что я, в черной аккуратной юбочке, заметив впереди широкое многолетнее дерево, со всей дури наскочила на него, оттолкнувшись от коры носочком лакированной туфельки и распластавшись на широкой ветке, кое-как забралась на нее. Ободрала правую коленку, кстати, и, кажется, внутреннюю сторону левого бедра.

А мальчишка Хибари запнулся о корягу и упал прямо на пыльную тропинку, неудачно подвернув ногу. Так ему и надо. Кажется, он запнулся больше от удивления, чем от невнимательности. Вот такая вот я обезьяна.

Маленький хищник практически сразу вскинулся, жмурясь от боли попытался встать и даже встал. Я тяжело дышала, а он, кажется, даже не сильно запыхался. Если бы не коряга, быть бы мне избитой этим малолетним хулиганом.

Почему-то мне охотно верится, что Хибари — уголовники!

— Как тебя зовут? — спросил он после того, как сморгнул злые слезы. Такой невозмутимости я удивилась. Даже мне, практически взрослой в теле ребенка, нереально сложно удержаться от слез или детских выходок, а тут реально натуральный ребенок стоит, то ли растяжение получив, то ли порвав связки, то ли просто подвернув ногу, и даже не плачет.

Я надеюсь, он ничего не сломал и ничего серьезного, правда? Упал он, я видела, реально сильно и неудачно.

— Курокава Хана. А ты сын Хибари Джун, да? Сочувствую, но ты не нуждаешься в моем сочувствии.

Когда я называла имя его матери, он поморщился. Или он поморщился от фамилии? От всего сразу? Может быть, у Джун не было фамилии мужа? Или у него не самые лучшие отношения с родителями? Когда речь идет о смерти родного человека, ты не морщишься на его имя.

А вот когда я сказала, что он в моем сочувствии не нуждается, мальчишка заметно дернулся и как-то непонятно на меня посмотрел.

— Хм. У меня есть имя, травоядное.

— Твое имя — Травоядное?

Я уселась на ветке и уже готовилась прыгать, чтобы в очередной раз драпать, но не пришлось. Мою шутку неожиданно оценили, хмыкнув.

— Хибари Кёя, Курокава-кун.

Да-да, в Японии не только к мальчикам обращаются, используя суффикс «-кун». Для меня это было немного удивительно, ибо раньше мой уровень знаний был на уровне «ищу тян» и подобных глупостей подростков в интернете моей прошлой жизни. Но, оказывается, этот уважительный суффикс не имеет пола. Просто к девушкам это редко бывает уместно.

Сейчас было очень даже.

— Я могу принять это за «рад познакомиться», Хибари-кун?

Я скопировала его обращение, так как подобное мне было приятно больше, чем фамильярное «Хана-чан» или «Кёя». И до того, как Хибари ответил, чуть улыбнулась, спрыгивая с ветки.

— Взаимно, Хибари-кун. Я не хотела тебя злить, если что, просто мне показалось, что улыбка будет нужнее фальшивой скорби.

Мой новый знакомец только неопределенно хмыкнул, не то презрительно, не то благодарно, и это было очень странным контрастом. Я же медленно, подняв руки и показывая открытые ладони, сделала шаг к нему, словно подходила к пугливому дикому животному. Никаких резких движений, да?

— Пойдем назад?

— Ага.

Я поравнялась с ним на тропинке, мы синхронно осмотрели друг друга. Спрыгнув с дерева я не забыла отряхнуться, так что, если не брать в расчет разбитую коленку, выглядела довольно презентабельно. Кёя, после того, как извалялся в пыли, был слишком занят спасением своей гордости, чтобы отряхиваться. Я ненавязчиво стряхнула с его плеча несуществующую пылинку, намекая, и Хибари, никак не отреагировав на «замечание», начал быстро отряхиваться. Королевская невозмутимость.

Странный ребенок. Даже не ждала от него благодарности или смущения, кстати. Реально стояла и думала: будет драться, или примет помощь? Ох, это звучит так проблемно.

Можно было сбежать сразу же. Но в сравнении со всеми другими детьми он… не был скучным. Даже злился по-взрослому, осмысленно, прекрасно зная, из-за чего. Без слез, по-пацански. Пусть и хотел меня уделать. Ничего страшного, в нашем возрасте разница мальчик-девочка не особо сильна, пусть «слабый пол» и не принято бить ни в каком менталитете.

Так или иначе, Хибари Кёя стал самым непредсказуемым человеком в моей жизни с того момента.

— Ты просто ногу подвернул, или потянул связки? — спрашиваю без сюсюканий, садясь на корточки рядом с ним и пытаясь понять это по внешнему виду ноги, придерживая юбку.

Мне хотелось вести себя с ним так, как веду себя обычно с ребятами. Как взрослый с детьми, немного покровительственно, но почему-то я максимально равняла нас, и словно заражалась от него какой-то… мальчишеской бойкостью, что вымещала все мои девичьи замашки. Я не трусливая плакса и не нежная фиалка, я не поддамся всяким там материнским инстинктам и просто... мне показалось каким-то неприятным вести себя, как типичная мамина девочка, когда можно было вызвать уважение Хибари своим настоящим поведением.

Для Кёи мне хотелось быть товарищем. А для этого нужно было показать, что я не хуже, но и не пытаться строить из себя главную.

А мой вопрос, кстати, и его интересовал. Кёя хотел присесть, чтобы задрать штанину, но покачнулся и удержался только благодаря тому, что вовремя схватил меня за предплечье. А я вовремя выставила руку.

— Я могу проверить, — предложила. На предплечье будут синяки, он все еще держится за него. И, кажется, ему просто очень больно, и он не контролирует, как сильно вцепился. — В клубе тхэквондо учили. Чтобы знать, если кто-то травмировался, что с ним делать.

— Ну давай, — Хибари хмуро кивнул.

Кёя все-таки либо потянул, либо порвал связки, и я даже была этому немного рада, как бы мерзко это ни звучало. Он бы в любом случае сам не дошел, а так я смогла подробно рассказать ему, что это серьезно и хромать самому нельзя, нужно беречь ногу и быстро добраться до взрослых, чтобы они помогли. Я даже хотела сбегать сама, чтобы кто-нибудь пришел и просто понес его, даже уже сделала шаг в сторону, чтобы побежать, но…

Усаженный мной на выступающий из-под земли широкий корень Кёя неожиданно схватил подол моей потрепанной юбки.

— Не уходи без меня.

Он вздернул нос и прищурился, словно презрительно, но на пушистых ресницах — ну почему у мальчишек они всегда такие классные? — были капельки слез.

— Ладно, — легко согласилась. — Тогда вставай и пошли.

Он удивленно посмотрел на меня, а затем сжал кулаки и встал, сделал несколько шагов, едва не падая, и посмотрел на меня с такой злостью, что мне стало страшно. Опять. Я вздохнула, протягивая ему руку.

— Нет ничего плохого в том, чтобы просить о помощи, Хибари-кун.

— Мне не нужна помощь травоядного.

Я хладнокровно убрала руку, за которую он почти взялся, вопреки своим словам.

— Хибари-кун, — выделила я обращение, — либо я уйду и буду травоядным, либо ты перестанешь путать меня и травоядных, а гордость с гордыней.

Какое-то время мы смотрели друг на друга в тишине. Он — стоя на одной ноге, чуть согнув вторую, не отрывая ее от земли, но и не наступая на нее, я — на расстоянии примерно метра от него, готовая отскочить в любой момент, но опять поднявшая руку, чтобы протянуть ее Кёе.

Хибари прикрыл глаза и кивнул чему-то.

— Подойди? — вопрос и почти просьба.

Недоверчиво смотрю на него, но медленно приближаюсь и беру его руку. Хибари дергается. Поднимаю его конечность, но Хибари вырывается с каким-то затравленным взглядом. Какое-то время стоим.

— Не нравятся прикосновения? — пристальный взгляд был мне ответом. Вздыхаю. — Просто держись за меня сам, как тебе удобнее, и пойдем потихоньку. Я бы предложила тебя потащить, но, думаю, я на половине пути сдохну. А еще сдохнет твоя гордость, так что давай сам.

Если не хочет идти с моей поддержкой, пусть хотя бы цепляется сам, чтобы не падать.

В итоге я согнула руку в локте и Хибари схватил меня за предплечье, опираясь на него, когда надо было хромать. Сначала едва-едва, скрипя зубами, пытаясь все-таки идти без помощи, но потом нормально. Затем уже переместил руку мне на плечо, так как это было удобнее. Я сунула руки в карманы юбки и неторопливо шагала, подстраиваясь под его скорость. Возможность тактильного контакта со мной мальчишку нервировала, так что руки пришлось демонстративно держать в карманах весь путь.

Шли мы минут пятнадцать, и взрослые уже немного забеспокоились. Нас встречали на опушке небольшого леска несколько человек, двое из которых были моими родителями и одна явно наемной нянькой. Не моей, значит, юного Хибари-доно. И нянька была бледнее мела. Бедная барышня.

— Получается, ты мог бы пойти в четвертый класс? — не глядя на Кёю интересуюсь.

Пока мы шли, я успела его чуть-чуть разговорить, чтобы отвлечь нас обоих от осознания ситуации. Хибари-кун был старше меня на год и находился на домашнем обучении. Его семья могла себе это позволить. Кёя мало общался с другими детьми, еще меньше, чем я — глядя на него, такой вывод напрашивался сам собой. Я болтала о том, что ходила в различные кружки — все началось со спортивной секции, о которой я уже упоминала ранее, — и вскоре перешла на студенческий совет, школу, одноклассников, с которыми мне довольно скучно. Не удержалась и похвалила Хибари, сказав, что он выглядит намного интереснее других детей.

— Угу, — при виде взрослых весь настрой мальчишки на диалог исчез. Тонкие пальцы с силой сжали мое плечо, заставляя поморщится, но почему-то я постаралась сейчас это скрыть, придав лицу максимально безмятежное выражение. Спокойно.

К нам тут же кинулся народ, стоило им нас разглядеть. Мать причитала, будто я отсутствовала месяц, отец облегченно смеялся, растрепывая мои и почему-то Кёины волосы, нянька была отослана куда-то прочь. Мой новый знакомец был настолько удивлен этой фамильярностью, что даже не испуган. Он не отстранился, и, кажется, позволил себе немного расслабиться. И мне даже показалось, что ему было приятно неожиданно оказаться в такой атмосфере, после своего боевого ранения получив немного ласки.

— Где ты был, Кёя?

Взрослый мужчина, что стоял в стороне, все-таки подал голос, обращаясь к сыну. Он выглядел устрашающе, и черные траурные одеяния только завершали образ какого-то величественного безжалостного самурая, вернувшегося совсем недавно с битвы. У него был красивый глубокий голос — наверняка у Хибари-куна будет такой же, когда он вырастет — и строгий, холодный тон. Но он не казался мне опасным именно для нас. Скорее… обеспокоенным, но не забывающем о воспитательном моменте.

Мог бы быть полюбезнее с родным сыном в такой день, все-таки, но ладно.

Кёя стоял близко, все еще держа руку на моем плече, и я незаметно толкнула его локтем в бок, тут же ободряюще улыбнувшись, когда на меня недоуменно воззрились.

— Я гулял, — если раньше он колебался, то сейчас — нет, действительно собираясь врать от и до. — С Курокавой-кун.

— Мы поладили, — улыбаюсь уже взрослым, кивая головой в подтверждение своих слов.

— Вовсе нет, — возмущенно смотрит на меня Кёя.

— Разве? — хлопаю глазами, хитро щурясь.

— Посмотрим, — задумчиво.

— Посмотрим? Будем и дальше общаться?

Подловила, подловила! Он сам дал повод, конечно, но… ух! Хочу подружиться с этим парнишей. Мать смотрит почти с ужасом.

Ну, Хибари. Ну, предполагаемый клан якудза. С такими же лучше дружить, м?

Отец Кёи что-то говорил моему, пока мы вели свой маленький спор. Кажется, они обсуждали что-то вроде «Кёе нужно общение со сверстниками после случившегося» и «мы рады, что дети нашли общий язык». Хибари-старший обычный мужик, как я поняла, раз нормально общается с моим отцом. У страха глаза велики.

А может, мне просто повезло.

Ведь на самом деле Хибари-сан внимательно наблюдал за тем, как я реагирую на колючку-Кёю, и как все еще ненавязчиво стою рядом, пока он заметно не наступает на поврежденную ногу.