Дорога домой (гет)

Когда Нермин снова открыла глаза, солнце уже садилось. Домик крест-накрест перечеркнули красные лучи, расплывшиеся по стенам потеками — будто кого-то долго били об них лицом, старательно размазывая льющуюся кровь. Нермин кое-как выпуталась из мокрого пледа, села на кровати, сжала кончиками пальцев гудящие виски. Ее штормило и трясло, как будто она не спала, а болталась пробкой в поднявшихся озерных волнах. А то, что предшествовало сну, застряло в голове картинкой с экрана зависшего компьютера, и от этого было еще хуже. Мечтая о том, чтобы заняться чем-нибудь таким с Неджетом, Нермин никак не могла подумать, что после ей захочется содрать с себя кожу мочалкой, предварительно ополоснувшись кипятком. Нет, ей было стремно и стыдно, конечно, но желание получить свое было куда сильнее, а теперь… Теперь ей казалось, что она заболела, отравилась или вымазалась в чем-то нехорошем, и отголоски теплой слабости, катавшиеся белым шумом по нервам, только усугубляли это ощущение. Нермин безуспешно попыталась утешить себя тем, что, возможно, дело было вовсе не в ней или не только в ней одной. Может, солнечный удар, перегрелась, переутомилась, выпила или съела что-нибудь не то, долбанулась… И вообще, Неджета ведь никто не заставлял. Мог бы отказаться, уйти, настучать ей по физиономии. Да что угодно мог, но сделал то, что сделал. Правда, от этого в ней ровным счетом ничего не изменилось — ее тело было прежним, прилично-нетронутым. Целеньким, хоть сейчас замуж. А Неджет, если захочет, сможет сделать вид, что она вообще все выдумала, и ничего доказать не получится. Да и зачем?

Стыд и отвращение мгновенно расцветились холодной злостью. Нермин встала с кровати, брезгливо поджимая пальцы, прошлась по усыпанному песком полу, прислушалась и выглянула за дверь. Неджета не было ни видно, ни слышно. Она криво усмехнулась при мысли о том, что он вполне мог сесть в машину и свалить куда подальше, бросив ее одну. По сути он ведь уже бросил: не обнял, не поцеловал, не спросил, в конце концов, как она себя чувствует. А как смотрел, как разговаривал, как трогал ее во время этого… Хрен пойми чего. С женой он, конечно же, был совсем не таким и уж точно не отказывался и не долбил дверями по стенам, когда ему предлагали продолжить начатое. «Ничего, ничего, — говорила про себя Нермин медленно и по слогам, чтобы хоть немного отвлечься от разраставшейся внутри черноты. — Я тебе еще устрою. Ты у меня еще увидишь… Много вас таких, мудаков, и всем на самом деле одно надо. Еще сам попросишь, а поздно будет. Будет поздно…».

Она кое-как вымылась, дрожа под потоками остывшей за вечер воды, затолкала сарафан в пустой пакет от еды, надела футболку и шорты, потом причесалась и долго, внимательно рассматривала себя в заляпанное зеркало. Все нормально, все на месте. То же лицо — разве что загар стал заметнее, те же глаза с длинными даже без туши ресницами, та же улыбка. Ничего от нее не убыло и никуда не делось, и если Неджет воротит от нее морду, это его проблемы. Вон как Рустам на нее поглядывал, а ведь это не какой-то там поселковый пацан, а взрослый мужик, симпатичный и не нищеброд. И не женат… Вот было бы круто, если б он предложил ей встречаться, а Неджету пришлось бы побыть свахой. Нермин невольно усмехнулась — в груди стало теплее, голову немного отпустило, а мир перестал казаться таким непоправимо-отвратным. Она вернулась в домик, обвела взглядом непритязательную мебель, подумала, что надо было правда стребовать с Неджета нормальную базу отдыха, а потом нашла под столом свою сумку и спихала в нее разложенные на столе мелочи. На стуле валялась олимпийка Неджета, в карманах которой обнаружилась пара банкнот и несколько монеток. Нермин выгребла деньги и положила в задний карман шорт. Не будет же Неджет ее обыскивать — наверное. Закончив сборы, она скинула у двери шлепки, сунула ноги в кроссовки и пошла на берег, заодно убедившись, что Ауди была на своем месте под навесом.

Неджет бродил по берегу с сигаретой в зубах, а ветер трепал его помятую футболку и торчащие как попало волосы. Нермин за десять шагов рассмотрела похоронно-мрачное выражение его физиономии и поняла, что простым игнором дело не ограничится. Он, конечно, вынесет ей весь мозг и вымотает нервы — так, чтобы она упала на колени, попросила прощения и сказала, что сама виновата и что недостойна ссать с ним в степи на одном квадратном километре. Надо было свести грозящую нервотрепку к терпимому минимуму и как можно скорее свалить назад в цивилизацию. Поэтому, подойдя поближе, Нермин мило улыбнулась и поинтересовалась, чего Неджет ходит тут один и мерзнет.

— Вон ветер какой поднялся. Твоя кофта в доме. Тебе принести?

Ответом ей был убийственно-трагический взгляд. Она встала в паре шагов, скрестила руки на груди — ей и саму пробирало холодом и нервной дрожью, но она решила во что бы то ни стало выглядеть спокойной.

— Давай я как-нибудь без твоих забот обойдусь, — сказал Неджет наконец после того, как осмотрел ее с ног до головы, подозрительно надолго зависнув в районе сисек. — Ты сама-то почему в одной футболке?

— Так я же не брала кофту.

— Мою бы взяла.

— Теперь моя очередь говорить, что я обойдусь без твоих забот? — не выдержав, съязвила Нермин. Неджет поджал губы, засунул руки в карманы шорт и отвернулся.

— Погода испортилась. Завтра, наверное, будет дождь, — изрек он ни к селу, ни городу, когда Нермин уже решила, что он так и простоит столбом до самой ночи. Она промолчала, глядя на сползавший в воду верхний край солнца. Валить отсюда и как можно скорее — вот единственное, чего ей хотелось. Песок скрипел и лез в кроссовки, вода пенилась, накатывая на берег, облизывала его и бессильно ползла назад с раздражающим плеском. Будто это было уже совсем не то озеро и не тот день, и они были какие-то совсем не те.

— Я… В общем, поговорить нам надо. И это, ты иди вещи собери, я до завтра тут торчать не собираюсь, — приступил к делу Неджет. Нермин равнодушно пожала плечами.

— Я уже все свое собрала. А разговаривать мне с тобой не о чем. Так что давай сам собирайся и поехали.

— Не о чем, значит, — протянул Неджет, достал следующую сигарету и после нескольких неудачных попыток все-таки прикурил. — Ну тогда я просто скажу, что я подумал и решил, что все-таки уеду туда, куда папа предложил. Надеюсь, тебе объяснять не надо, что после того, что ты сделала, всякие планы про жить вместе отменяются.

Это был удар под дых или, скорее, ниже пояса. Нермин почувствовала, как тщательно выстроенные баррикады рушатся, складываясь карточными домиками. Неджет знал, чем ее пронять: видимо, зря времени не терял, думал, готовил обвинительную речь.

— Я сделала, — повторила она, изо всех сил стараясь казаться спокойной. — То есть ты в этом никак не участвовал, так?

— Я с себя вины не снимаю, Нермин. Да, повелся на твои провокации. Но ты сама все это начала. Я же предупреждал. С самого начала. У меня этого всего вообще в планах не было. Я тебе помочь хотел по-родственному, поддержать тебя, а ты… Ты скажи, вот тебе зачем это было надо, а? Мало мудаков на районе, решила за меня взяться?

Нермин намеренно громко вздохнула, отвела взгляд и с минуту смотрела на гаснущий закат. У нее было странное чувство, что она играет в какую-то трудную компьютерную стрелялку вроде тех, что любил Серега: такую, где надо думать, куда идти, как спрятаться от вражеских солдат, кого подстрелить первым. Все-таки как хорошо было, пока друзья не скурвились и… И пока не появился Неджет. Нермин позволила паре слезинок скатиться по щекам, старательно растерла их и всхлипнула, потом заговорила срывающимся на рыдания голосом:

— В чем ты меня обвинить пытаешься? Я ничего такого не хотела и не делала специально. Знаешь, как мне теперь стыдно? Это мне тебя спрашивать надо, зачем ты, и вообще…

Она прервалась и взглянула на Неджета: тот, к ее ужасу, рассмеялся.

— Нет, нет. Ты продолжай. Очень интересно смотреть. Актриса погорелого театра.

— Ты про че? — поинтересовалась Нермин, забыв вовремя всхлипнуть. Неджет неодобрительно покачал головой.

— Ну не надо меня таким дураком-то считать. Я с тобой не первый день общаюсь и прекрасно знаю, когда ты врешь. И сейчас все это, вот просто все — ложь, пиздеж и провокация. От первого до последнего слова. Хотя натурально, да. Даже понравилось — как кино посмотрел.

Нермин уставилась на него, хлопая мокрыми ресницами, но в ответ получила еще один холодно-насмешливый, выжидающий взгляд. Тогда она сдалась. Расслабилась, позволяя маске сползти с лица, улыбнулась сквозь высыхающие слезы так же издевательски, как улыбался ей Неджет.

— Ну так что? — продолжал он.

— Да ничего особенного.

— Серьезно? А я уж подумал, что ты в меня влюбилась.

— Перетопчешься.

— Что тогда? Возможность перекантоваться, что ли? То, что денег могу дать?

— Дохуя с тебя денег, ага. Ты не городской, а в драном автосервисе работаешь.

— Ну извини, что не могу рассчитаться как положено, — сказал Неджет, брезгливо скривившись. Нермин хмыкнула, поковыряла мокрый песок носком кроссовка.

— Да ладно, переживу. Ты же толком ничего и не сделал. Кстати, очень интересно, почему.

— Серьезно? Ты не понимаешь?

— Неа. Лапать и облизывать меня тебе было норм, а с остальным… Может, у тебя там проблемы какие-то, и поэтому твоя жена от тебя ушла?

— Не старайся, я не поведусь. И ты так мне и не объяснила. Что тебя вообще заставило начать ко мне лезть? Ты же с самого начала изо всех сил старалась…

— То, что с тобой не страшно это делать, — перебила Нермин. Ей хотелось говорить совсем другое, но она старательно прятала правду под обидными, но безопасными для нее словами. Иначе ей бы ничего не оставалось, как только плюхнуться вниз головой в несчастное озеро и больше никогда не выныривать.

— Вот оно что, — протянул Неджет насмешливо. — И почему же?

— Да потому что. Живешь один, нахуй никому не нужный, предохраняться умеешь — не залечу. Со шлюхами не можешь, сам сказал, значит, ничем не заразишь. Жену твою я тут не считаю, хотя стоило бы…

— Следи за речью.

— Ладно, ладно. Прости, я забыла, что твоя бывшая святая мадонна. Кстати, ты ей только что со мной второй раз изменил, ты в курсе? Не забудь покаяться и извиниться и сказать, что я тебя насильно заставила. И пообещать, что ты больше никогда и ни с кем, особенно если она у тебя отсосет.

— Я же тебя предупредил, чтоб ты за речью следила.

— И что ты мне сделаешь? Изобьешь? Ой, как страшно. Я уже привыкла. Убьешь? Это вряд ли. Уедешь и кинешь тут одну? Ничего, завтра Рустам приедет и будет не против меня отвезти куда-нибудь, а может, еще на пару дней здесь оставить.

— А ты и рада будешь, да?

— А че б и нет?

— Так я не понял, тебе вообще похеру, с кем это делать и как? Родня, не родня, чужой, не чужой, вообще без разницы? Тогда как ты так умудряешься? Я же видел, что ты… Или это типа как некоторые городские рассуждают, если там все на месте, значит, приличная девушка?

— Нет, не так. Ты первый, кто меня без штанов видел. И даже без лифака.

— Значит, все-таки ты меня почему-то выбрала. Почему?

— Я уже тебе сказала, почему. Потому что ничего от тебя не подхвачу, потому что ты симпатичный, потому что в хате лучше, чем в тачке на заднем сидении, потому что болтать про это на следующий день не пойдешь по поселку. Кстати, ты же понимаешь, что мой батя тебе башку свернет, если узнает, что ты ко мне притронулся, да? — напомнила Нермин на всякий случай: а ну как Неджету сдуру вздумается покаяться перед своими или ее родителями.

— Как все по полочкам-то разложено. И цинично до охуения. А тебя ничего не смущает, продуманная ты моя?

— А что должно меня смущать? Ну, кроме того, что мне от тебя толком ничего не перепало. То, что ты сделал, я и сама могу.

— Я, блядь, дядя твой, Нермин. Папке твоему двоюродный брат. Мы с тобой в детстве играли, я тебя ссущей в пеленки помню. Я же по-человечески к тебе… Тебе правда нормально? Ты как вообще спишь, кушаешь? Ничего нигде не шевелится? Совесть там, я не знаю, стыд.

— Неа.

— Я реально с тебя охреневаю.

— Кончай теперь ты комедию ломать, охреневает он. Что-то ты не сильно про родство вспоминал, когда трусы с меня снимал, — воскликнула Нермин и добавила спокойнее: — И вообще, дай закурить, а то аж трясет от тебя.

Неджет поперхнулся сигаретным дымом и возмущенно уставился на нее, потом покорно вытащил пачку, прикурил от своей и вручил ей сигарету, мимолетно коснувшись пальцами ее руки.

— Ты…

— Что я? Неджет, хватит на меня все сваливать. Вам всем одно надо, и отцам, и дядям, и братьям, и дедушкам. Не так, что ли? Всем лишь бы что-нибудь кому-нибудь засунуть, и не надо тут из себя правильного строить.

— Ты че всех под свою гребенку гребешь? Если тебе похуй, с кем спать, это не значит, что все такие же.

— Все, может, не такие, но ты-то такой. Думаешь, я не замечала, что ты пялишься? А как в машине меня тискал, помнишь? Или как ночами ко мне прижимался, когда мы с тобой на диване вырубались? Не надо только мне про то, что я такая неприличная и сама виноватая. Будь ты нормальный, послал бы меня подальше, и все. А тебе нравилось. Что, скажешь, не так?

— Не льсти себе, а? — возмутился Неджет. — Я б на тебя не посмотрел, даже будь ты просто девчонка. Не в моем вкусе такие, как ты.

— Это какие?

— У которых лифак навыворот, жопа наголе и штукатурки слой в двадцать сантиметров…

— Все-то он рассмотрел.

— А то. Я за пять метров вижу, какого цвета у тебя трусы. И вся улица видит…

— Не нравилось бы, не смотрел бы.

— Отъебись, — выплюнул он. Пару минут они молча курили, не глядя друг на друга. Нермин едва сдерживалась от того, чтоб не расцарапать Неджету физиономию. Каждое его слово прилетало пощечиной, на которую она, как ни старалась, не могла как следует ответить, потому что он был слишком уверен в своей правоте. И потому что она сама в глубине души была с ним согласна.

— Ты не думай, Нермин, — заговорил Неджет спокойнее и тише. — Я не пытаюсь тебе сказать, что только ты виновата. Я себя чувствую конченым мудаком и извращенцем. И я правда изменил с тобой Аселе, и не только сейчас. Ты довольна? Но это не потому было, что ты такая вся из себя привлекательная, красивая или еще что-то. Просто с тобой… Как будто не было ничего до тебя, понимаешь? Все как в первый раз. На какое-то время у меня все стало, как раньше, а так нельзя. С тобой нельзя. Да я и не хочу. Не хочу, ясно? Я жену люблю, а ты… Все вроде хорошо начиналось, круто, весело, прикольно, а потом… Это как обдолбаться чем-то и постоянно вот таким обдолбанным ходить. Со мной так было после больницы, когда таблетки пить заставляли, думали, что я еще раз могу что-то себе сделать. Смотри, во что ты меня превратила. Я от родни гашусь, ни с кем, кроме тебя, не общаюсь, на работе все мысли только про тебя, где, с кем, поела, не натворила ли чего… Ненормально это. Но я себя в руках держал до последнего момента. Ругал себя, думал, ты ребенок еще, с тобой нельзя так. Если б не ты, было бы вообще все хорошо. Я ж к тебе со всей душой, по-честному, а ты… Правду говорят, все бабы шлюхи, кроме матери. У меня знаешь из-за тебя какие мысли? К Айше на днях в обед приехал чаю попить. Денег ей опять надо, детям на осень одежды, лекарств каких-то. Ну, может, и врет, конечно.

— Неджет, мне похуй на твою Айшу и ее проблемы, — вставила Нермин. — Что ты сказать хочешь? Зачем мне это знать?

— Ну конечно, тебе на всех похуй, кроме тебя самой. Ну вот я смотрю на свою сестру и думаю, а жопа у нее ничего. Понимаешь? Разнесло ее, конечно, но все равно такая нормальная. И мне теперь интересно, вот я ей столько бабла уже слил за эти годы. Если б я сказал, переспи со мной, а я тебе еще дам и обратно не попрошу, что бы она сделала?

Нермин насмешливо фыркнула, параллельно выпадая в осадок от сыпавшихся на ее голову откровений.

— Выгнала б тебя, долбанутого, и родителям рассказала. А отец бы тебя живьем в огороде закопал.

— А я в этом уже так не уверен. Ну, что она б меня выгнала.

— Неджет, ты реально больной? Ау, это сестра твоя.

— А твой отец мне брат. А ты племянница. Но тебе поровну на это. И мне из-за тебя теперь…

— Поровну?

— Нет, не поровну. Меня от самого себя блевать тянет, и я думаю, лучше б я тогда сдох, чем до такого докатиться. Это ни в какие ворота не лезет, чтоб на родных смотреть и думать, а ведь какая разница, это такая же баба с такой же дыркой между ног. И вообще, знаешь, я думал, вот зря про тебя фигню всякую говорят. Я уже поверил, что ты нормальная, а ты…

— А я — как все. И ты такой же. Все — как все. Поигрались и в кусты, послушаю папу, к очередной невесте поеду. Какие вы все одинаковые, — сказала Нермин и замолчала, понимая, что только что продула партию подчистую, выдав себя. Однако Неджет то ли не заметил, то ли решил не добивать ее и прицепился к другим словам:

— Все одинаковые? Это что, у тебя кто-то еще, кроме меня, в такой роли побывал? Кто, Адилька?

— Папка твой, — брякнула Нермин.

— Отца не трогай.

— Ладно, извини.

Неджет помолчал, потом спросил настороженно:

— Слушай, ты же про моего отца не серьезно, я надеюсь?

— Нет, конечно. Ты че?

— Я с тобой уже ничему не удивлюсь, — вздохнул он, закопал сигарету в песок и сказал: — Ладно, хватит. Разговаривать мы можем хоть до утра, но толку с этого не будет. Давай иди к машине, я соберу свои манатки и поехали.

Обратный путь прошел в удручающем молчании. Нермин без напоминаний отправилась на заднее сидение и помалкивала, вцепившись в свою сумку и глядя на черноту за окном. Когда подъехали к городу, она уставилась на бесконечную паутину разноцветных огней, растянутую над горизонтом, и в ее груди разлилась тягучая, болезненная тоска. Все, кончилась сказка. Некому теперь будет позвонить, не у кого пересидеть, если мать опять поедет крышей. Не будет квартиры в городе, не будет вкусной еды, халявных сигарет и золотых браслетиков. Вообще ничего больше не будет, потому что Неджет бросает ее и уезжает черт знает куда. В это было категорически невозможно поверить, даже уместить это в голове оказалось сложно. Нермин ждала, что Неджет свернет на обочину, остановит машину и скажет, что все это ерунда, что погорячился — оба погорячились, и если она пообещает, что больше так не будет, то может остаться у него. Но время шло, километры мотались, город рос, протягиваясь перед лобовым стеклом сияющей дугой, а Неджет молчал. Заговорил он только перед заправкой, к которой свернул с трассы: предупредил, что надо залить бензина, а то они застрянут в городе, и попросил, чтобы она подождала его в машине.

— Купи мне кофе, пожалуйста, и пожрать что-нибудь, — попросила Нермин, глядя на расстилавшуюся позади пустую дорогу. За ней виднелись какие-то дома, обляпанные неоновыми вывесками, и ей вдруг стало любопытно — а что там, в этой темноте, такое, кто там живет и какие там машины во дворах. Вряд ли там так уж опасно, разве что алкаши или бродячие собаки, но… Но какая теперь, нахрен, разница?

— Хорошо, куплю, — сказал Неджет, заставив ее на пару секунд вынырнуть из опутывающего мозги марева. — Кофе тебе какой, три в одном или с лимоном? А поесть что взять? Там бутерброды только, но они ужасные. Хочешь сникерс или чипсы, может?

— Давай и сникерс, и чипсы, — ответила Нермин. — И это, я выйду на углу покурю? Ноги хочу размять.

Неджет призадумался и разрешил, наказав ей, чтобы не отходила далеко от заправки. Как только он скрылся за дверью заправочного магазинчика, Нермин молнией метнулась через дорогу и вскоре нырнула в темную арку между двумя домами.