Ядовитый сад (гет)

Ранее:

Гермионы здесь не было последние шесть лет. Она не знала, насколько Чарити предана Гидеону даже сейчас. А он слишком долго хранил это в тайне, чтобы вот так взять и выболтать. Хранил ведь?

* * *

13 октября 1987 год

В присутствии Гермионы в памяти Альбуса то и дело всплывали выражения, которые часто повторяла его мать. И не потому, что обе ведьмы были магглорождёнными, а потому что обе хранили множество секретов. Сегодня в меню была фраза «если бы взгляды могли убивать». Гермиона сидела в учительской перед стопкой недопроверенных школьных сочинений, свирепо глядя на Квиррелла, хотя тот, насколько мог видеть Альбус, был занят вполне невинным делом — перелистывал путеводитель по Албании. Любопытно.

— Добрый день, Хезер, — поздоровался Альбус, подсаживаясь за стол. — Вы не против, если я к вам присоединюсь?

Она вздрогнула:

— О, здравствуйте, сэр. Нет, конечно же, нет. Присоединяйтесь, пожалуйста.

Бросив последний хмурый взгляд на Квиррелла, она разорвала упаковку с шоколадной лягушкой и принялась срывать злость на ожившей конфете. Набив рот шоколадом, с улыбкой подняла карточку — на ней оказался портрет Альбуса.

— Я надеялась найти Птолемея, — сказала она. — Один из моих друзей ищет его до сих пор, в его коллекции не хватает только этой карточки.

— О! Мне однажды попался Птолемей, но, увы, Фоукс решил, что карточка прекрасно подойдёт для его гнезда.

Гермиона хихикнула, затем потихоньку наколдовала вокруг них Муффлиато:

— Пока Рону в шоколадках попадаются его собственные карточки, он, наверное, не особо расстраивается из-за отсутствия Птолемея в своей коллекции. Он считает это величайшей честью, намного круче ордена Мерлина.

— Здравомыслящий парень.

— Вообще-то, ни разу, — она похлопала карточкой по столу, прикусив нижнюю губу. Альбус вдруг осознал, что она выглядит очень уставшей. И улыбалась вяло, как человек, уже давно не высыпавшийся как следует. — Сэр? Я тут думала… Насчёт Обета.

— Слушаю вас.

— Когда я оказываюсь рядом с людьми, которые погибли в моём времени, я постоянно думаю о том, как им об этом сказать, хоть и не хочу нарушать Обет, — заметив, как они с Северусом смотрели друг на друга по возвращении в Хогвартс, Альбус усомнился насчёт последней части заявления. — Клятва предупреждает, когда у меня появляются эти мысли. Некоторые люди… Я не уверена, действительно ли они умерли. Возможно, что да, но это не точно. Клятва ведь работает на основании того, во что верю лично я, правильно?

— Хм-м. Да, вы, вероятно, правы, — склонившись над столом, он похлопал её по плечу. — Клятва не видит будущее. Вы здесь единственная, кто на это способен.

— Тс-с, только не говорите Сибилле.

* * *

2 ноября 1987 год

Перекатившись на бок, Северус ощутил, что в кровати пусто, и проснулся. Он уже успел привыкнуть к тому, что Гермиона всеми силами старается захватить бОльшую часть матраца. Во время отдыха приходилось мириться с тем, что во сне она цеплялась за него руками и ногами, а её кудри щекотали ему нос. Проморгавшись со сна, Северус набросил халат и отважился выбраться из постели на холодный воздух. Он знал, где её искать.

Гермиона, как обычно, окружила его личную лабораторию заглушающим заклинанием, но её присутствие выдавал жёлтый свет, пробивавшийся из щели под дверью. Северус снял гудевшие статикой чары и вошёл.

На Гермионе снова была дурацкая серая ночная сорочка. На эти полуночные бдения над зельями она почему-то предпочитала надевать именно её. На рабочем столе, испуская пар, булькал котёл, пока Гермиона что-то писала и бормотала себе под нос, постукивая ногой в одном носке по холодному каменному полу. Подняв вверх палец, она быстро доцарапала арифмантическое уравнение и только потом повернулась к нему:

— Я тебя разбудила? Извини.

Северус вздохнул:

— Вернись в постель.

— Чуть позже. Я почти закончила.

Когда она так сказала в прошлый раз, он дремал урывками часа два, прежде чем вернуться в лабораторию и обнаружить Гермиону по-прежнему по уши в работе. Когда она в последний раз спала всю ночь? Мешки под глазами не исчезали уже много недель. Северусу не требовалось видеть, как она временами потирает запястье, чтобы понять, ради чего она так надрывается. Это он… точнее, её боггарт. И судя по книгам, которые она читала в последнее время, его вероятная смерть каким-то образом связана со змеёй.

— Гермиона, — произнёс он чуть резче, чем хотелось. Какого хрена она творит и так по-наплевательски к себе относится? Да ещё ради него? — Прошу тебя.

Она судорожно сглотнула, уставившись в потолок. Глаза у неё были стеклянные, когда она глухо ответила:

— Я просто не могу это запороть.

— Значит, не запорешь. Ты самое упёртое существо, которое я когда-либо встречал… да, я специально назвал тебя существом, в это понятие входят и всякие твари вроде гоблинов. Ты ничего не добьёшься, если будешь вот так себя загонять. В таком состоянии ты рискуешь наделать кучу ошибок.

— Ну-у, не знаю. Во время войны я плохо спала, но в последний раз, когда я, на моей памяти, так не высыпалась, я врезала Драко Малфою. И точно не считаю это ошибкой.

Именно в тот момент, когда она слегка улыбнулась воспоминаниям, в груди Северуса что-то шевельнулось и со щелчком встало на место. И он вдруг с тревогой и изумлением осознал, что любит её. Что влюблён в неё.

Боги, какой же он идиот. Она не сможет здесь остаться, а он всё равно почему-то позволил ей стать для него всем. Вот кретин. Тем не менее, он ни за что не променял бы это тепло внутри на отношения попроще. Он будет удерживать её сколько сможет, и будь он хоть трижды глупцом.

— Не сомневаюсь, что Драко это заслужил, — сказал он, мысленно поздравив себя с тем, что голос прозвучал спокойно, невзирая на пробуждение столь сильных чувств. — Но помимо твоей проблемы с принятием решений, когда ты не выспалась — лично мне не спится, если ты не пытаешься выпихнуть меня из кровати. А мне очень дорога каждая секунда отдыха, иначе завтра я не протяну до вечера и прокляну какого-нибудь ученика.

— Ты не можешь спать без меня? — слабая улыбка перешла в широкую ухмылку. — Это очень мило, — она потёрла глаза и сгорбилась над своими записями. — Но мне на самом деле надо… о-о-о… Погоди. Не говори ни слова, просто помолчи.

Перо резво запорхало над пергаментом, пока Гермиона делала расчёты, так быстро, что большинство людей даже не успели бы прочитать, что она пишет. Он не сразу понял, что всё это время она не дышала, пока она, наконец, не выпрямилась и не сделала прерывистый вдох. На удивление твёрдой рукой добавила сок тринадцати дремоносных бобов в своё зелье, семь раз помешала его против часовой стрелки, затем один раз по часовой. Когда сиреневый цвет зелья начал бледнеть, она наложила мощное очищающее заклинание на нож и полоснула им по ладони. Семь капель её крови придали зелью молочно-белый цвет. На последнем этапе она проделала незнакомое Северусу движение палочкой — какое-то заклинание, с бульканьем всколыхнувшее жидкость в котле.

— Через месяц, когда настоится, мне надо провести пару тестов, но, думаю… Северус, думаю, у меня получилось.

— Ну разумеется. Повторяю: ты упёртая, — и гениальная. — Ну теперь-то вернёшься в постель?

Гермиона сделала копию записей, прежде чем подчиниться. Она настояла на том, чтобы положить записи под подушку и охранять их даже во сне, словно кто-нибудь мог пробраться в комнаты и украсть её успех. Оказавшись в кровати, она стащила с себя ночную сорочку и прижалась к Северусу всем телом — холодная как лёд.

— Когда в следующий раз решишь варить что-нибудь в ночи, предлагаю надеть тёплую куртку, — буркнул он. — Чёрт, ну ты и ледышка.

— М-м, — она зевнула и лениво оставила на его шее несколько поцелуев. — Северус?

— Грейнджер, ты вообще спать собираешься?

Она ущипнула его за задницу:

— Уж не знаю, зачем я тебя прошу об этом, раз тебе приспичило покомандовать, — она усмехнулась в ответ на его возмущённое сопение, — но, может, встретимся на балу в министерстве в день зимнего солнцестояния? Если ты сможешь, конечно. Бал как раз в день моего возвращения, — ему даже не нужно было чувствовать её движения, он и так знал, что она опять трёт запястье. — Мне просто… нужно знать.

Северус крепче обнял её, стоило ей упомянуть возвращение в будущее. Он ненавидел танцевать, уж точно не при таких обстоятельствах, и тем более не в окружении невыносимых министерских бездельников. Если все, кроме Гарри Поттера, считали, что Северус Снейп мёртв, возвращение в колдовской мир на публичном мероприятии таких масштабов привлечёт слишком много внимания. Тем не менее, он кивнул и поцеловал Гермиону в лоб:

— Да. Ни за что не пропущу такое.

* * *

21 ноября 1987 год

Гермиона так и не поняла, с чего вдруг они бродят по коридорам рядом с гриффиндорской башней под прикрытием Муффлиато в исполнении Северуса, да ещё обсуждают своих бывших. Он наверняка прибегнул к какой-то хитрости, чтобы раскрутить её на подобное. Особенно если учесть, что она сама завела разговор.

— Моим первым парнем был квиддичный игрок из Болгарии, — сказала она. — Но вообще он был для меня слишком взрослый.

— Это у тебя привычка такая? — поинтересовался Северус. — Соблазнять мужчин постарше?

— Не переживай, ты пока что самый старший из всех, — она легонько ткнула его под рёбра. — В общем, с Виктором у нас не было ничего серьёзного. Всё закончилось, когда он уехал домой, но мы остались друзьями. А потом... Рон.

— Уизли? — Северус ещё даже не был знаком с этим Роном, но заранее злорадно ухмыльнулся.

— Ага. Несколько месяцев после окончания войны. Это была катастрофа. Нам едва удалось спасти нашу дружбу, когда мы расстались. А потом… э-э… ну-у… — она потёрла шею сзади.

— Похоже, я его знаю, раз ты вдруг так разнервничалась.

— О, ты его точно знаешь. Он сейчас учится у тебя.

Гермионе на удивление легко удалось притвориться, что тех двух недель в Корнуолле вообще не было. Тот Оливер, который сидел сейчас в заднем ряду на её уроках защиты, ещё не стал тем Оливером. Кроме того, он был до того одержим квиддичем, что почти не говорил ей ни слова. Кажется, он вообще не замечал ничего вокруг, и его заботила только подготовка к счастливому дню, когда ему, наконец, позволят попробоваться в гриффиндорскую команду. Хотя Перси не оставлял доблестных попыток показать ему преимущества выполнения домашних заданий.

— Это был Оливер Вуд.

— Боже правый! — расхохотался Северус. — И как долго ты мирилась с его бесконечной трескотнёй о квиддиче?

— Меня хватило всего на пару недель. Просто лёгкая интрижка. Ни один из нас не хотел серьёзных отношений.

— Само собой. Кто ещё есть в твоём списке разбитых сердец?

— Больше никого. Я несколько раз ходила на свидания, но ничего такого, о чём стоило бы рассказывать. Встречаться с новыми людьми вообще трудно, когда ты лучшая подружка Гарри Поттера. Кстати, о Гарри… Народ много сплетничал о том, что у нас с ним роман, но в этом нет ни слова правды. Он мне как брат. И всегда был, — она помолчала, давая Северусу возможность переварить информацию. Отметив его довольный вид, продолжила: — Ну ладно, теперь твоя очередь.

— Были… женщины-магглы. Летние романы… интрижки, как у тебя с Вудом, — он помедлил. — У меня был договор с замужней женщиной. Она приходила, когда ей было скучно, и когда она злилась на мужа.

— А закончился почему?

— Я встретил тебя. Очевидно. Хотя наши отношения исчерпались задолго до этого.

Прежде чем задать следующий вопрос, Гермиона задержала дыхание, не уверенная, расскажет ли он то, о чём уже успела сболтнуть Чарити.

— Я её знаю?

— Думаю, да. Нарцисса Малфой, — произнёс он таким будничным тоном, словно это заявление было не скандальнее прогноза погоды.

Уставившись на свои руки, Гермиона принялась ковырять заусенец:

— Мне всегда казалось, что вы с Люциусом дружили.

Северус презрительно фыркнул:

— Едва ли. Этими отношениями я мстил ему не меньше, чем она.

— Ну, в следующий раз можно подлить ему в шампунь зелье для облысения или ещё что-нибудь такое.

— Тебе и впрямь нравится, когда родственники Драко лысеют, да?

— Ага, одно из моих главных удовольствий. Ладно, кто ещё?

Они завернули за угол и очутились у входа в более узкий коридор. Северус смотрел куда угодно, но не на неё:

— Больше никого. На этом мой опыт исчерпывается.

— О-о.

Гермиона изо всех сил старалась скрыть шок. Это что, его первые серьёзные отношения? Интересно, это его сознательный выбор или просто так сложились обстоятельства? Или он всё это время страдал по мёртвой женщине? Конечно же, он всё ещё любил Лили. Всегда. Гермиона это знала. Но она никогда не верила в то, что после потери одной великой любви человек больше никого никогда не полюбит. В человеческих сердцах полно места для новой любви. Ему не нужно переставать любить Лили, чтобы полюбить кого-то ещё.

Так и не решившись спросить о Лили, Гермиона остановилась, чтобы изучить освещённый солнцем портрет с гранатовой рощей и тёмным зевом пещеры на заднем плане. Обитательница портрета, наряженная Персефоной, отсутствовала, позволяя разглядеть каждую нарисованную веточку, колыхавшуюся на лёгком ветру.

— Надо было посадить парочку фруктовых деревьев в Паучьем тупике, — сказала Гермиона в попытке сменить тему. — Может, гранаты. Я наложила множество климатических чар, так что их вполне можно вырастить.

— А если я предложу тебе шесть гранатовых зёрен⁽¹⁾ из моего сада? — промурлыкал Северус. Нависая над ней, одетый во всё черное, он выглядел так, словно ему самое место в царстве Аида. Гермиона облизала пересохшие губы:

— А я смогу отказаться, если что? Или ты обманом заставишь меня их съесть?

— Ты всегда сможешь отказаться, это твоё право, — от низкого рокота его голоса её сердце то восхитительно замирало, то принималось трепетать как бабочка.

— В таком случае я хочу двенадцать зёрен, а не шесть.

Оглядевшись, Северус прижал её к стене рядом с портретом и грубо впился в её губы. Она могла бы стоять так вечно, растворяясь в его поцелуях и игривых покусываниях, но детские голоса быстро привели их в чувство.

Едва Северус отступил на почтительное расстояние, в конце коридора показались их обладатели: Оливер и Перси. Оливер прижимал к носу окровавленный платок, а Перси так суетился, причитая: «А я говорил!», что даже Молли бы позавидовала.

— Ага, — сказал Северус со смешком, — вот и твой будущий возлюбленный.

Чего уж там, такая беззаботная реакция была куда лучше яростных приступов ревности от Рона, но именно сейчас его веселье казалось наигранным. Сняв Муффлиато, Северус скрестил руки на груди и недобро зыркнул на мальчишек.

— Э-э… здрасьте, профессор Снейп, профессор Хьюз, — поздоровался Оливер и, похоже, на мгновение призадумался над возможными вариантами развития событий. Решив, что наказания всё равно не избежать, и лучше принять его сейчас, он добавил: — Вы знали, что гриффиндорская гостиная слишком маленькая, чтобы отрабатывать там Захват Ленивца? А так с виду и не скажешь.

Да господи ты боже мой…

— Вы хотите сказать, мистер Вуд, что не только летали на метле без надзора, но ещё и делали это в помещении? — спросила Гермиона, копируя позу Северуса.

Оливер обиженно запыхтел:

— Я знаю, мадам Хуч сказала, что до второго курса нам можно летать только на уроках, но я и правда круто летаю, профессор, — он осторожно отнял от лица платок, затем быстро прижал обратно, когда стало ясно, что из носа по-прежнему хлещет кровь. — Но если это поможет, Перси отговорил меня от настоящего бладжера и вместо мяча бросал в меня подушками.

Перси застонал. Похоже, он уже представил себе, как его будущее старосты и лучшего ученика со свистом вылетает в трубу, столкнувшись с бладжером. Ну, или с подушкой.

— Совсем не поможет, — сообщил ему Северус. — Мистер Уизли, два балла с Гриффиндора и отработка у меня завтра вечером. Мистер Вуд, минус десять баллов и отработка у мадам Помфри до конца недели. У неё есть очень увлекательные книги о несчастных случаях с мётлами. С впечатляющими фотографиями и иллюстрациями. Уверен, она будет благодарна, если вы поможете ей расставить их по полкам.

Гермиона знала, что это не отвадит Оливера от исполнения самых идиотских трюков на метле, но попытка не пытка.

1) Здесь и дальше отсылка к мифу об Аиде и Персефоне. Аид, отпуская Персефону обратно к матери, заставил её съесть шесть гранатовых зёрен — символ неразрывности брака, а число шесть указывает на шесть месяцев в году, которые Персефона впредь будет проводить с Аидом. Гермиона же, требуя двенадцать зёрен, даёт понять, что хотела бы проводить с Северусом круглый год.

Вернуться к тексту