Сердце змеи (гет)

На негнущихся ногах Миранда вышла в коридор и побрела куда-то вглубь замка, не замечая ничего вокруг. Очнулась только на полпути в башню Гриффиндора, и тут же ей в голову пришло здравое соображение, что сейчас еще слишком рано, и в факультетской гостиной сидит множество младшекурсников. Появиться на глазах у малышни спустя час после начала бала, да еще растрепанной, с диким взглядом — нет уж, спасибо! И она отправилась в единственное место, которое сейчас могло стать для нее укрытием — в Выручай-комнату.

Та вновь приняла облик спальни Миранды в особняке Фростов, и она обессиленно повалилась на кровать и закрыла лицо руками. Ощущения были странные — с одной стороны, она чувствовала себя совершенно опустошенной, выжатой досуха, а с другой — ее разрывали на части сильнейшие эмоции, которые она когда-либо испытывала. Как такое вообще возможно? Как один человек может справиться с таким эмоциональным давлением, чтобы его не разорвало на части?

Ее действительно тянет к Реддлу. Можно больше не врать самой себе, не пытаться притворяться — в том, что тогда в подземелье Амортенция для нее приобрела запах именно этого чертова одеколона, не было никакой ошибки. Она и в самом деле что-то чувствует к нему — и это даже не просто притяжение, она просто сошла с ума, когда Реддл поцеловал ее… Что с ней вообще произошло? Почему в один миг она утратила все — здравомыслие, осторожность, самоконтроль, самоуважение, в конце концов?! Почему на первый план в мгновение ока выступили бушующие эмоции, которые смели все ее внутренние барьеры, как цунами? Как она могла повести себя настолько по-идиотски — она, которая всегда гордилась своим самоконтролем, и про которую Вильгельмина Олливандер сказала, что она малоэмоциональна?

Но хуже всего ей было даже не из-за этого. То, что она так растаяла в его руках, позабыла обо всем от его поцелуев — ужасно, но объяснимо. Гормоны, химия, физическое влечение — что угодно, со всеми бывает. Но почему ей стало так больно, едва в ее распаленное сознание закралась мысль, что Реддл только испытывал ее? Почему ей до сих пор так тошно от мысли, что для него это могло вообще ничего не значить?

В какой момент она вообще начала хотеть, чтобы он что-то к ней почувствовал?

Мерлин, это же... просто предательство! Ведь она знает, кто он такой, кем однажды станет, что совершит! Как она может испытывать что-то к нему и — хуже того — хотеть того же от него?! Испытывая что-то к нему, она предает всех, кого знает, кто ей дорог, предает все, чему ее учили с детства, все, во что она верила! Ее вообще ничто не должно связывать с этим человеком! Он убийца, монстр, уже изрядно растерявший свою человечность, и дальше будет только хуже! И ей хорошо известно, что такой человек, как лорд Волдеморт, в принципе не способен на человеческие чувства! Так какого хрена она внезапно захотела от него именно этого?!

Ну и вообще… Она устало потерла переносицу пальцами, просто пытаясь осознать то, что только что произошло. В голове, как наяву, звучали голоса ее родных и знакомых — и все они задавали ей один-единственный вопрос: «Лорд Волдеморт, Миранда, ты серьезно? Из всех мужчин на свете…».

Миранда застонала и закрыла лицо руками. Надо забыть этот день, как дурной сон! Честное слово, ей после их милой встречи в Тайной комнате не было так плохо, как сейчас!

Даже в эту секунду он находился рядом. Губы до сих пор помнили его поцелуи, пальцы до сих пор ощущали мягкость темных волос. Стоило ей закрыть глаза — и красивое бледное лицо всплывало в памяти само собой, она снова слышала это хриплое дыхание, слова, которые он ей говорил срывающимся шепотом…

Он был всюду. Проник в ее сознание, как смертельный вирус, как…

«Ты как болезнь, от которой не избавиться».

Она вздрогнула и распахнула глаза, уставившись в белый, украшенный лепниной потолок ее комнаты дома в Грейт-Хэнглтоне. Почему он сказал ей это? В памяти всплыло еще одно слово, которое он бросил ей в гневе.

Амортенция.

Причем здесь это? Он что, решил, что она пыталась его приворожить? Но к чему такое дурацкое предположение? То, что она привлекательна для Реддла в чисто физическом смысле, не означает, что дело сразу в любовной магии! Он-то должен это понимать, вряд ли он никогда раньше не испытывал ни к кому влечения!

Но ведь Амортенция — это, в первую очередь, любовное зелье…

Сердце Миранды пропустило удар, когда ей внезапно пришло на ум, что это все могло значить. Неужели… Нет, этого не может просто быть, для нее это слишком большая честь, чтобы он… Но, с другой стороны, он сам сказал… Свои последние слова Реддл произнес бессвязно, ничего не объясняя, точно не мог совладать с эмоциями…

Он признал, что она ему небезразлична. Он утратил самообладание и в гневе бросил ей это признание. Он сказал, что хотел бы, чтобы это все оказалось только игрой, но, выходит, для него все по-настоящему…

Однако вместо какой-либо радости или гордости Миранда ощутила новую тревогу. Мерлин, но ведь это только добавляет ей проблем! Это не милый и добрый Игнотиус Пруэтт, это мать-его-сам-Волдеморт! Если он сам осознал, что его чувства к ней начали выходить из-под контроля, то ничего хорошего ее точно не ждет! От него не стоит ждать цветов и комплиментов, он, скорее, просто убьет ее, чтобы избавиться от наваждения! Как он, наверное, зол сам на себя — и за то, что начал испытывать столь презираемые им чувства, так еще и направлены они оказались на девицу сомнительного происхождения, с которой его связывают весьма непростые отношения! Любовь, привязанность для Тома Реддла — не ценность, не то, чем стоит дорожить, это обуза, слабость, от которой он захочет избавиться!

Собственно, именно это он ей напоследок и сказал.

Она застонала. Что ж, что называется, за что боролась — на то и напоролась. Ей хотелось подыграть Реддлу, усыпить его бдительность, чтобы он по неосторожности дал ей оружие против себя — пожалуйста, только теперь сама не жалуйся…

Под утро Миранда вернулась в башню Гриффиндора. Бал давно закончился, весь замок спал, и она добралась до спальни без новых приключений. Начинался обычный школьный день, и можно было возвращаться к своей излюбленной тактике — пытаться любой ценой избегать Тома Реддла. Правда, теперь вновь становится актуальным вопрос, дозволит ли он ей дожить до конца учебного года…

Следующим утром Миранда притворилась крепко спящей и пролежала в кровати до последнего. Все соседки давно ушли на завтрак, а она лишь за десять минут до начала урока поднялась, привела себя в порядок и оделась. Убедившись, что выглядит она вполне сносно, Миранда пошла на Травологию.

День тянулся невыносимо медленно. Старшекурсники после бала напоминали сонных мух, и преподаватели, похоже, поняли, что ничего толком от студентов не добьются и давали им задания на повторение. Миранда вяло обстригала Зубастую Герань, потом на Защите от Темных Искусств села рядом с Макгонагалл и все два урока не поднимала головы от пергамента, выполняя данное Вилкост задание. Реддл тоже был в классе, она ощущала его присутствие, но упорно делала вид, будто его не существует.

Вместо обеда Миранда отправилась навестить Игнотиуса, с которого уже сняли гипс, и мисс Блумфилд собиралась отпустить его вечером. Тот встретил ее довольно прохладно — должно быть, новость, что она пошла на бал с Реддлом, уже дошла до его ушей. Но стоило Миранде сказать, что она ушла спать после первого же танца, Пруэтт повеселел и разговаривал с ней куда более благосклонно. Миранде все больше хотелось есть, в животе что-то тянуло от голода, но смелости спуститься в Большой зал она в себе так и не нашла, и через сорок минут поплелась на Трансфигурацию.

На уроке Дамблдор одобрительно ей сообщил, что за последнюю контрольную работу поставил ей «Превосходно» и вообще доволен ее успехами. От этих слов ей стало еще невыносимее.

Еле высидев этот день до конца, Миранда вернулась в башню Гриффиндора, где до вечера корпела над уроками, проигнорировав еще и ужин. Симона и Мэри наседали на нее с вопросами про Реддла, но потом через проем в стене показался Игнотиус, чье появление было встречено всеобщим ликованием и радостными криками. Позабыв об обычных вечерних делах, весь факультет принялся отмечать выздоровление капитана команды, который даже успел оправиться до следующего матча. Миранда принимала участие в праздновании и поздравлениях, но действовала больше машинально, мыслями же она была далеко отсюда. Пришла в себя, только когда услышала позади тихий стук в окно. На подоконнике сидела незнакомая сова, которая при виде Миранды молча протянула ей лапу. Она приняла свернутую записку и угостила птицу тыквенным печеньем, которое вместе с прочим угощением кто-то из деятельных пятикурсников уже притащил с кухни. Сова благодарно ухнула и скрылась в темноте за окном.

Миранда развернула записку. Та была совсем короткой, но она почувствовала, как сердце застучало чаще.

«Зал Славы на четвертом этаже. Розье передает тебе привет.

P.S. Если ты решила уморить себя голодом, то это не самый надежный способ самоубийства».

Первым ее порывом было швырнуть клочок пергамента в огонь и уйти спать, будто ничего не было, но здравый смысл победил. Реддл знал, что она пытается держаться от него подальше, и знал, что просто так она на встречу не пойдет. Поэтому и написал про Розье — тот явно достал Реддлу информацию о Нормане Фитцджеральде. То есть встречу Реддл затеял чисто деловую.

Какое-то время она боролась с искушением послать к черту и Фитцджеральда, и тех, кто напал на нее на Рождество, и Реддла вместе с ними, но в камин записка так и не полетела. Вместо этого Миранда сжала ее в кулаке, признавая свое поражение, и молча направилась к портрету Полной Дамы. Будь что будет.

Отбой уже был, и ей на полпути пришлось спрятаться за пустые доспехи в одном из коридоров, чтобы не попасться на глаза Аполлиону Принглу, проходившему мимо. Поскольку за весь день у нее во рту маковой росинки не было, Миранда всерьез опасалась, что завхоз ее обнаружит: уж очень громко бурчало у нее в животе...

Двери не были заперты, но тяжелые створки точно вздохнули, когда Миранда их толкнула. В Зале Славы было полутемно, горел один-единственный факел, но даже в полумраке ее внимание сразу привлекла знакомая высокая фигура. Реддл стоял, прислонившись к единственному участку стены, не занятому полками и стеллажами с наградами. Пламя факела тускло отражалось в серебряных, золотых, медных и бронзовых поверхностях, и все вместе это создавало таинственный мерцающий эффект. При ее появлении Том отступил от стены и приблизился к ней; выглядел он так же опрятно и аккуратно, как и всегда. При взгляде на строгий серебристо-зеленый галстук, застегнутые до горла пуговицы и прическу волосок к волоску, Миранда почувствовала, как горят щеки. Вчера она своими руками испортила этот идеальный вид...

Чтобы не встречаться с Реддлом взглядом, она по-детски отвернулась — только для того, чтобы обнаружить в витрине слева от нее табличку «Том Марволо Реддл. За особые заслуги перед школой. 1943». Нигде ей от него не скрыться...

— Идем, — спокойно велел Реддл, решив, к счастью, сделать вид, будто все как обычно. — Сюда может кто-нибудь зайти.

Она без возражений последовала за ним. Вместе они вышли из Зала Славы, миновали коридор, и Том открыл незнакомую ей дверь. Там открылся заброшенный класс, в который, похоже, уже лет сто не ступала нога человека. Парты и скамьи были небрежно свалены в кучу, в углу стоял резной шкаф. Со всех поверхностей свисали клочья паутины, окна были такими грязными, что через них было невозможно разглядеть полную луну, ярко сиявшую в небе. От их шагов в воздух облачками поднималась пыль, и Миранде немедленно захотелось чихнуть.

— Что тебе удалось узнать? — спросила она, едва Реддл закрыл за ними дверь. Их сразу окружила кромешная тьма, и они одновременно подняли волшебные палочки с «Люмосом».

Он смерил ее долгим взглядом, который ей не удалось расшифровать. Том точно раздумывал, в каком ключе стоит повести разговор, и Миранда снова почувствовала прилив раздражения.

— Я не в настроении для твоих игр. Если ты позвал меня для этого, то я пойду.

— А ты набралась наглости, — он насмешливо приподнял брови. — Не слишком-то вежливо так говорить с тем, кто спас тебя от Гриндевальда, не находишь?

Миранда ощутила, как ее сердце упало.

— Ты в этом абсолютно уверен? Фитцджеральд в самом деле был помощником Гриндевальда?

Реддл чуть прищурился.

— «В самом деле»? Ты вроде говорила, что к тебе это не может иметь отношения!

— Когда мы вернулись в школу, Дамблдор обмолвился, что убийство в Лютном переулке может быть связано с Гриндевальдом, — быстро сказала Миранда, не собираясь открывать Реддлу прочие детали ее разговора с профессором. — Так что ты узнал?

Он помедлил еще пару секунд, но потом, похоже, решил сменить гнев на милость.

— Норман Фитцджеральд был весьма посредственным волшебником и вел совершенно непримечательную жизнь. Абсолютная серость. Клерк в Министерстве магии. Семьи не было, ни с кем близко не общался, хобби неизвестны, с коллегами время не проводил… В общем не человек, а полная пустышка. И это при том, что Хогвартс он закончил весьма успешно, был одним из лучших студентов Пуффендуя. Догадываешься, к чему я?

— Он был невыразимцем? — догадалась она быстро.

— Именно. Чем конкретно он занимался в Отделе Тайн, неизвестно, но два года назад он уволился и пропал из поля зрения. Однако в конце прошлого лета он купил портал до Гавра, и известно, что оттуда он отправился в Руан, а оттуда — в Париж. В последний раз его видели в компании некоего Тодора Добрева в Париже. Добрев должен быть тебе знаком, у него характерная внешность — лицо испещрено множеством мелких шрамов, из-за чего кажется рябым. Добрев известен как один из самых верных последователей Гриндевальда. Он, если что, болгарин, так что, по-видимому, та палочка из бука и пера феникса принадлежала ему. Что скажешь?

Миранда глубоко вздохнула, собираясь с мыслями.

— Фитцджеральд отправился в Париж сам или под Империусом?

— Кто знает, — Реддл только развел руками. — Сейчас это установить едва ли возможно, да и не уверен, что это важно. Ну? Ты мне ничего не хочешь объяснить?

— А что ты хочешь услышать? — осведомилась Миранда сердито и устало. — Я понятия не имею, на кой черт я сдалась Гриндевальду! Я до сих пор не могу поверить в то, что ты мне сказал. Это как-то дико! Зачем я самому известному темному магу столетия?!

О том, насколько двойное дно было у этой фразы, она предпочла не думать. Реддл его все равно не обнаружил.

— Так вспоминай, — предложил тот совершенно хладнокровно. — Что такое могло произойти во время твоей трансгрессии? Может, ты увидела что-то, или встретила кого-то, или в твои руки попало что-то, что не должно было…

— Я не знаю, Том! — закричала она совершенно беспомощно, чувствуя, как ее покидают силы. Мало ей проблем было с Волдемортом, теперь еще и Гриндевальд нарисовался! — Я ничего не видела, я просто должна была трансгрессировать в город, но защита вокруг дома отреагировала на мое перемещение и взорвалась! Я вообще должна была погибнуть в тот день! Я не знаю, как так вышло, что я очутилась здесь! Я перенеслась сюда без всего, у меня была только волшебная палочка, твоим родственникам пришлось мне даже с одеждой и деньгами помочь, потому что твой отец принял меня за нищенку! Я понятия не имею, что Гриндевальду и его людям может быть от меня нужно!

От волнения она невольно взмахнула рукой, и из палочки вырвался голубой луч, который пролетел через весь класс и врезался в украшенный резьбой шкаф в углу. Тот, похоже, был старый, рассохшийся, замок держался плохо, и дверца со скрипом приоткрылась. Миранда раздраженно вздохнула и сделала два шага вперед, чтобы захлопнуть ее, но тут…

Ощущение было странное — точно ей навстречу дохнуло ветром, а в следующий миг она очутилась лицом к лицу с… собой. Миранда моргнула и едва удержалась, чтобы не протереть глаза. Перед ней совершенно точно стояла она сама — бледная высокая девушка одного с ней роста в гриффиндорской мантии. Пепельные волосы были зачесаны в тот же хвост, что у Миранды, и найти хотя бы одно отличие между ними было трудно.

— Ты кто? — спросила она настороженно, выше поднимая палочку.

Двойник не ответил, а вместо этого посмотрел мимо нее и внезапно нежно улыбнулся — вне всякого сомнения, Реддлу. Увидев эту улыбку на своем собственном лице, адресованную слизеринцу, который стоял позади и молча наблюдал за происходящим, Миранда почувствовала, что бледнеет. Неужели она вчера так ему улыбалась?

— Ты ведь без ума от него, — сказала вторая Миранда безмятежно, переводя взгляд на нее. Она попятилась. Глаза Миранды были широко распахнуты, она с ужасом смотрела на свою копию. — Ты знаешь это, просто боишься признать. Правда?

— Замолчи!

— А еще ты боишься, что он об этом узнает. Ведь в этом случае он получит власть над тобой, причем такую, что ему уже не понадобятся пытки или проклятия, чтобы управлять тобой.

— Нет, — прошептала Миранда, чувствуя, как кровь отхлынула от лица. Реддл же сейчас стоит в двух шагах от нее и слышит каждое слово…

— Но больше всего ты боишься признать свои чувства. Не так ли? Ведь это будет таким предательством по отношению к тем, кто тебе дорог! Только подумай, что они все скажут? — лицо лже-Миранды заострилось, черты скривились в глумливой усмешке, и она холодно, пронзительно рассмеялась. Настоящую Миранду затрясло — этот голос, ее собственный голос, точно повторял все то, что она твердила себе прошлой ночью. — Кем ты станешь? Жалкая предательница! Ты предала их всех — семью, друзей, идеалы! Ты слаба и ничтожна, ты вызываешь лишь презрение! Ты отказалась от всего, во что верила, ты влюбилась в того, кто…

— Хватит! — это Миранда почти взвизгнула и крепче сжала пальцы, чтобы палочка перестала так сильно трястись. — Редукто!

Девушка напротив и глазом не моргнула, и Миранда подняла палочку снова, готовясь выкрикнуть новое заклинание, но тут вперед вдруг выступил Реддл. Едва он это сделал, как вторая Миранда сразу же исчезла — и через миг на полу перед шкафом возникло безжизненное тело. Миранда вздрогнула, опознав в нем самого Реддла — только он был совершенно, бесповоротно мертв. По белому лицу, сейчас приобретшему мучнистую серость, стекала струйка крови, рука вывернулась под неестественным углом, как не бывает у живых людей, тисовая палочка валялась в стороне.

Только по неясному движению сбоку она сообразила, что перед ней лишь морок, иллюзия. Настоящий Том Реддл находился в шаге от нее — живой и здоровый. Миранда увидела, как он стиснул зубы и смертельно побледнел, в свете Люмоса его лицо казалось почти такой же безжизненной маской, как у трупа. В глазах Тома промелькнула эмоция, которую она, вне всякого сомнения, видела впервые.

Это был страх.

Это продлилось сущие секунды, а затем Том твердой рукой направил палочку на свою мертвую копию.

— Ридикулус!

С тихим хлопком труп на полу исчез, а Миранда растерянно выдохнула. Боггарт? Всего лишь жалкий боггарт?

— Ты кажешься недоумевающей, — раздался бесцветный голос Реддла. Кажется, он тоже еще не пришел в себя.

— Мне казалось, мой боггарт должен превратиться в василиска, — отозвалась она безразлично. — Я не думала, что…

Миранда осеклась. Будь она сейчас в нормальном состоянии, непременно покраснела бы, но увиденное заставило ее вновь пережить самые отвратительные ощущения последних дней, и прийти в себя оказалось куда сложнее, чем она думала. Значит, вот в чем сейчас заключается ее самый большой страх?

— Так ты больше всего боишься своих чувств ко мне? — спросил он странным тоном. — Боишься их признать и боишься, что я об этом узнаю?

— А ты больше всего боишься смерти? — Миранда перешла в контратаку чисто по привычке, в голове по-прежнему царил сумбур.

— Миранда! — прошипел он угрожающе. На лице Реддла отразилась неподдельная злость, и она впервые за все время удивленно взглянула на него.

— А что тут такого? Все боятся смерти.

— Я не все! — глаза Тома налились багряным. — Не смей говорить мне…

— Ну извини, — она равнодушно пожала плечами. Гнев Реддла сейчас Миранду уже не пугал. Ее, как выяснилось, самый большой страх только что исполнился, ведь Реддлу стало известно, что она влюблена в него. Чего ей теперь бояться?

— Почему ты боишься своих чувств ко мне?

— Потому что ты равнодушный и бессердечный манипулятор, в котором осталось крайне мало человеческого, и которому наплевать на всех, и на меня в том числе, — разъяснила она любезно, где-то в глубине души удивляясь тому, как легко с ее губ в этот раз сорвалась правда. — А почему ты боишься смерти?

— Миранда…

— Да что здесь такого-то? — возмутилась она. Кажется, ступор понемногу проходил, и в голове прояснялось. — Инстинкт самосохранения есть у всех, и он напрямую противоречит смерти! И я ее боюсь, и все мои знакомые! Что ты так разозлился?

На бледном лице заиграли желваки, и Миранда мысленно вздохнула. Лорд Волдеморт он и есть лорд Волдеморт, человеческого объяснения от него не дождешься…

— Ты спрашивала меня, как я пережил авианалет, — вдруг холодно произнес Том, и Миранда растерянно посмотрела на него. — Так я тебе расскажу. Представь себе, что смерть пришла за тобой по воздуху. Ты ничего не можешь понять, ты оглушена взрывами, ты ничего не видишь от дыма и пыли. Земля трясется, люди кричат, вокруг тебя полный хаос. Ты видишь разорванные человеческие тела на земле вперемешку с камнями, землей, стеклом; кого-то из этих людей ты хорошо знаешь, ведь они жили на той же улице, что и ты. Где-то снова падает бомба, и тебя отшвыривает в сторону, так, что ты подняться потом не можешь. В ушах звенит, ты не можешь понять, где ты и что с тобой. И это всюду, от этого не сбежать, не скрыться! А потом ты и еще две сотни человек сидите в душном темном подвале, который может стать вашей могилой, прислушиваетесь к каждому звуку, слышите, как трясется земля, и понятия не имеете, куда придется следующий удар. В вас или не в вас? Покинете вы на следующий день это подземелье или останетесь в нем навечно?

Она почти не дышала, не сводя глаз с красивого лица, которое перестало напоминать маску и сейчас дышало жизнью — пусть беспокойной, тревожной жизнью, но Том говорил сейчас так беспощадно, жестко, что отвести от него взгляд было невозможно.

— Я ненавижу смерть, — теперь его голос звучал неподдельной страстью. — Хуже нее нет ничего. И я найду способ ее обуздать, найду!

Миранда молчала, не в силах вымолвить ни слова. Мерлин, когда он еще был с ней так откровенен, когда еще позволял себе настолько обнажить свои истинные чувства, открыться постороннему человеку?

И… она могла его понять. То, что он описывал, как он говорил… Она действительно могла в тот момент увидеть перед собой тринадцатилетнего мальчика, спасающегося от бомбежки.

Том перевел дух, а затем смерил ее изучающим взглядом. Миранда молча смотрела на него.

— Пойдем, — внезапно велел он. — Ты неважно выглядишь.

Она безропотно последовала за ним и очнулась, только когда Реддл спустился на первый этаж и теперь шел куда-то в направлении подземелий. Миранда беспокойно завертела головой по сторонам, а Том свернул в какой-то коридор, остановился у довольно безвкусного натюрморта с фруктами и вдруг пощекотал грушу на картине. Та хихикнула и превратилась в зеленую дверную ручку.

Хотя Миранда и твердила себе, что потеряла способность удивляться, но все равно испытала растерянность, когда, переступив порог, они с Реддлом внезапно очутились в огромной, размером с Большой зал, кухне. Четыре длинных стола повторяли свое местоположение в Большом зале. В углу был сложен гигантский кирпичный очаг, всюду блестели начищенные до блеска кастрюли и сковородки, а вокруг них сновали…

— Домовые эльфы? — спросила она чуть слышно. — Сколько же их здесь?

— Одна из крупнейших общин Британии, — пожал плечами Реддл, безо всякого удивления оглядывая трудившихся в поте лица домовиков. Один из них вдруг отделился от своих собратьев и приблизился к пришельцам.

— Меня зовут Соня, господа, — пропищала эльфийка, почтительно кланяясь Тому и Миранде. Та машинально кивнула в ответ, а Реддл взирал на домовиху довольно надменно. — Чем мы можем помочь юным мистеру и мисс?

— Моя одноклассница сегодня весь день не ела, — сказал Том как ни в чем не бывало. — Можете что-нибудь с этим сделать?

— Конечно, юный сэр! Юная мисс хочет чего-нибудь конкретного?

— Нет, спасибо, — выдавила Миранда через силу, все еще с трудом понимая, что происходит. — Что-то на ваш выбор.

— А юному сэру?

— Чай с бергамотом, — распорядился Том и потянул ее куда-то в сторону.

— Конечно, сэр!

Как и вчера, Реддл подвел ее к столу Слизерина. Сейчас он был совершенно пуст, но уже через минуту Соня притащила им поднос, нагруженный снедью и чайным сервизом. Эльфийка в два счета расставила посуду, пожелала приятного аппетита и вернулась к работе, а Миранда в безмолвном удивлении посмотрела сначала на «пастушью запеканку»*, а потом — на Реддла.

— Я не поняла, — произнесла она осторожно. — А где же издевательства и новый шантаж?

— Начну с завтрашнего дня, — пообещал Том, наливая себе чай, а потом кивнул на ее тарелку. — Ешь давай, а то я от этого бурчания в твоем животе скоро оглохну.

Миранда послушно принялась за еду, благо есть действительно хотелось адски, а запеканка буквально таяла во рту. Реддл молча пил из кружки и ей не мешал. И невозможно было представить ничего более странного, чем ее и Тома Реддла за поздним ужином на кухне Хогвартса в окружении сотни домовых эльфов.

— Можно вопрос? — не выдержала Миранда первой, когда тарелка опустела.

— Ну попробуй, — он слабо усмехнулся.

— За что тебя наградили табличкой «За особые заслуги»?

Реддл чуть прищурился, внимательно наблюдая за ее реакцией.

— За то, что разоблачил человека, открывшего Тайную комнату, и избавился от монстра, живущего внутри.

Она моргнула.

— Но ведь… Открыть ее мог только Наследник Слизерина, то есть ты, и василиск жив-здоров, а это значит… — тут она наконец-то сложила два и два. — Ты сделал так, чтобы обвинили кого-то другого?

— Да, — и не подумал отрицать Том. Раздраженным он не выглядел, и Миранда поняла, что расспросы можно продолжить. — Этого остолопа с третьего курса, Хагрида. Вечно каких-то монстров в подземельях держал, обвинить его ничего не стоило…

Это он про Хагрида из ее времени, что ли?.. Так вот из-за чего его исключили из школы, и он стал лесником?.. Ну да, в этом весь Реддл — сломать другому человеку жизнь, чтобы самому выкрутиться…

— Почему тебе понадобился козел отпущения?

— Потому что школу собирались закрыть, — ответил тот любезно. — И мне бы пришлось возвращаться в приют. Этого я допустить никак не мог.

Миранда нахмурилась, чувствуя, что за его словами скрывается что-то страшное. В ее времени Тайную комнату тоже открывали, но Хогвартс так и не закрыли, только говорили об этом, хотя народу тогда окаменело порядочно…

— Кто-то погиб, — пробормотала она, вновь ужасаясь тому, как мало стоила человеческая жизнь для Реддла. — Да?

Он кивнул. В нем не было ни раскаяния, ни сожаления.

— Одна грязнокровка с Когтеврана.

— Она посмотрела на василиска, да?

— Да.

— Но… — сама не зная, к чему продолжает задавать эти вопросы, но почему-то считая ответы крайне важными, Миранда помедлила и решилась. — Ведь василиск — это не ты лично… Ты приказал ему убить ее?

Мерлин, неужели, по его мнению, магглорожденные заслуживают такой участи?

Том посмотрел на нее внимательно и после долго молчания покачал головой.

— Эта была случайность. Она очутилась рядом в неподходящее время.

Миранда кивнула, испытывая совершенно абсурдное облегчение.

— Скольких людей ты убил? — спросила она быстро, не задумываясь. Реддл приподнял бровь, и чуть двинул уголком губ, позабавленный таким вопросом. Но почему-то он снова ей ответил. Почему? Почему он позволяет ей вести себя так свободно и даже остается откровенным?

— Троих. Ты их видела.

— А ты…

— Соммерс, хватит этих душещипательных разговоров. Ты доела? Идем наверх. Пора по спальням.

Она не нашлась, что возразить, и поспешно допила чай. О Томе Реддле этим вечером она и так узнала слишком много.