Другой принц (гет)

Ни один из сильных, кто имел так много,

Кто разрушил Трою и кто ее построил,

Ни один из них, великих и ничтожных,

Пуговицы на твоем плаще не стоил.

(с) Зоя Ященко

Во всем Вестеросе не сыскалось бы человека, ни живущего, ни жившего в прошлые века, которому понравилась бы дорога до Стены. Даже те, кто проезжал по этой дороге в обратную сторону, торопились поскорее добраться до поворота на Последний Очаг или до Винтерфелла, чтобы укрыться от холода и уйти от унылого пейзажа, иногда разнообразящегося невысоким леском. Так что Лионель, первый король на Железном троне, побывавший за Стеной, и в этом тоже был первопроходцем: дорога от Стены была для него, равно как и для Сансы и Арьи, самым счастливым временем. Наконец они были только втроем, наконец можно было не скрываться: ни от других своих спутников, ни друг от друга, ни от себя. Среди бесплодных полей, занесенных мокрым снегом, среди распутицы и замерзающего на стенах палатки дождя они были наедине со своей странной и большой любовью.

Лео всегда просыпался первым и смотрел на своих спящих девочек, а потом целовал Арью, она всегда просыпалась быстро, но перед этим для него совершалось маленькое чудо: мягкие губы раскрывались для него, тонкие руки легко обнимали его за шею, и это продолжалось меньше минуты, словно просыпаясь, Арья безмолвно шептала ему: «твоя… твоя…» — и больше это никогда не повторялось, днем Арья носилась на своей лошади, то отставая, то улетая вперед, днем она была непоседливая и неуловимая, если целовала, то целовала быстро, смотрела лукаво, и единственным способом ее надолго поймать было заметить, когда она ближе к вечеру начнет протирать руками глаза, и переманить к себе в седло: к удивлению Лионеля, Арья тогда частенько засыпала у него на руках, уставшая непоседа, и Лео с Сансой разговаривали вполголоса.

Санса всегда просыпалась медленно, и Лео иногда думал, что это провокация, и неизменно на провокацию поддавался: когда Арья уходила из палатки налаживать костер, он начинал с шейки, потом поднимался к губам, подхватывал голову Сансы предплечьем и долго не мог оторваться, чувствуя, как она разгорается у него в руках, и ее губы становятся все более жадными и зовущими.

Потом, вспоминая об этом днем или уже проваливаясь в сон в обнимку с обеими, Лео недоумевал порой, куда подевалась его совесть и как можно целовать сначала одну, а через минуту другую, оба раза вкладывая в это все сердце. Совесть на эти мысли совсем не отзывалась, только натягивались легкие, как бывало, например, тогда, когда Санса медленно спускалась по его телу и наконец добиралась до цели, обхватывая его губами, или когда он думал, что всему, что она умеет, она научилась с ним, даже поцелуям. В эти моменты и ради этих моментов он жил, и поэтому его было уже не убедить, что он не должен любить обеих: они отвечали на его любовь, они согласились не только на скандальный тройной роман, но и на всю жизнь, все посчитав неважным, кроме его любви. Обещание было дано на Воющем перевале, на ледяном ветру, в темноте ночи, которая в любой момент могла взорваться ревом сигнальных рогов и безнадежным боем, это была не слабость и не прихоть, и Лионель был готов платить по счетам: подчинить своей воле септонов, уговорить на необычный брак Старков и разбираться с последствиями, когда кто-нибудь еще, кроме Робба, решит последовать его примеру и запутает три семьи. Что он будет со всем этим делать, Лионель пока не знал, но в этом и была его жизнь и ждущая его слава: в готовности и умении делать невозможное.

То, что Арья сразу после завтрака или объявленного привала уносилась куда-то, то в ближайший лес, то в поле, где она пропадала среди невысокого кустарника, было Лео на руку, хотя в первый раз Санса от него отпрянула.

— Никого же нет, — весело сказал Лео и все-таки утащил Сансу на себя. — И быть не может, мы вчера за целый день никого не встретили.

— Арья увидит, — ответила Санса, но ускользать и не пускать руку Лео под куртку не стала. Лео тут же нашел ее юную стоячую грудь, накрыл ее рукой, провел ладонью осторожно, словно сожалея о том, что у него на руках вечные мозоли от меча, и Санса вздрогнула, прогнулась, как будто потягиваясь, и сладко застонала.

— Мы же договаривались, — с легким упреком сказала Санса, и непонятно было, к кому обращен ее упрек: к Лео, за то, что соблазняет, или к себе, что уже на все согласна. — При Арье нельзя.

— Думаю, она об этом помнит, — поделился догадкой Лео. — И дает нам время.

— Ну не так же часто она нам время дает, — усомнилась Санса на втором привале, она и себе удивлялась, и Лионелю, они как с ума сошли под серым северным небом, словно ужасно давно не виделись. Конечно, они скучали друг по другу в Черном замке, где они не могли спать вместе и где Лионель целый день говорил с людьми Дозора, ожидал командующих из двух других замков и начинал подготовку к войне, о которой уже говорили даже за Стеной, а Санса пока о войне не знала и просто без него скучала. Но ведь сейчас надо быть осторожнее, мало того, что под открытым небом, совсем недалеко от дороги, но еще и Арья бродит где-то близко, то ли гоняет земляных белок, то ли ищет Нимерию. И ладно бы Арья могла увидеть, невовремя вернувшись, только два тела, слишком крепко сплетенных под одеялом, хотя и этого бы не надо, но ведь нет никакого одеяла, и Лео усадил Сансу на свою грудь, к себе спиной, как было в Черном замке всего однажды, она и теперь послушно легла на него, подавшись вперед — в ту ночь ей было и стыдно, и удивительно приятно, да и сейчас все так же, только из-за одежды Лео смог лишь забраться в ее брючки. Ведь нельзя же, чтобы Арья их так застала — но ни о чем из этого Санса на самом деле не думала, она опять немного сошла с ума и свела с ума Лео своими бесстыдно ненасытными губами, а опомнилась уже лежа у него на плече, брюки завязывать пока не стала, просто перевернулась на живот, словно спряталась.

— Что ты теперь обо мне подумаешь… — то ли смущенно, то ли лукаво сказала Санса.

— Что тебе это нравится, — ответил Лео, не мог же он упустить такую возможность посмущать. — И что мне очень повезло.

Арья все не торопилась возвращаться, ей тоже уже хотелось, чтобы это путешествие от Стены тянулось подольше, и Санса неожиданно для себя шепотом рассказала Лео, как Сирио Форель научил ее прятаться и неслышно ходить по подземельям Красного замка, и что она там в результате услышала. То, что без Сирио опять не обошлось, Лионеля совсем не удивило, он скорее удивлялся тому, зачем приставлять к девочкам септу, если потом нанимаешь им такого учителя танцев.

— В подземельях Красного замка легко потерять дорогу, — предупредил Лионель, он сам там ребенком проплутал однажды полтора дня. — И это я не говорю уж о всех историях про привидения, убитых строителей и дух Мейгора. Как ты только тогда решилась.

— Для тебя, — тихо ответила Санса.

А Арья вскорости вернулась, и даже в весьма чистом и благопристойном виде — не для леди, а для Арьи, конечно — всего-то штаны ниже колена грязные и мокрые, и руки все в земле.

— Я поймала земляную белку, а потом его отпустила, пусть бежит к семье, — довольно сообщила Арья и все же не удержалась, научилась уж она за эти месяцы странствий взрослым шуткам. — А вы опять все извазюкались.

Последний раз Арье удалось так подшутить над сестрой целых три года назад, и то сначала пришлось пульнуть в нее апельсином, но теперь обеим было намного веселее.

Возможно, если бы Лионель путешествовал с Арьей вдвоем, он бы носился вокруг дороги вместе с ней и даже поймал бы для нее суслика или другого зверька, но ему почему-то и в голову не приходило оставить Сансу, вероятно, Арья была права, когда жаловалась, что Лео к Сансе как приклеенный. Даже когда во время привала Лионель иногда уходил вслед за Арьей, чтобы вместе с ней найти незамерзший еще ручей или поискать на земле гнездо полярной совы, он всегда оглядывался на остающуюся с лошадьми Сансу, словно боялся за нее даже в таком пустынном месте, хотя, если задуматься, он должен был понимать, что это Арью ему следует оберегать, Санса старше и осторожнее.

Что-то подобное Лионель и понял, пусть даже на середине дороги до Винтерфелла, и попытался подарить Арье золотой рожок, чтобы в крайнем случае она могла позвать на помощь, но Арья отрицательно помотала головой, закрыла глаза, и через несколько секунд вместо звука рожка раздался волчий вой.

— Рожок не нужен, — пояснила Арья, уходя в лес. — Они всегда рядом, а так подать сигнал мне даже проще.

После возвращения из-за Стены Лионель немного отвык от способности Арьи и Сансы вселяться в своих волчиц и даже удивился такому ответу, так что не подумал о том, что Арья закрыла глаза для него, а, может, просто не подозревал в ней такую женскую хитрость. Она хотела быть для него красивой, а белые колдовские глаза не красят никого, и уже догадалась она о том, как он любит видеть ее с закрытыми глазами, сдавшуюся и доверившуюся. Арья вообще о многом догадывалась, даже о том, что для Лео она красивая именно такая, какая она есть: с короткими растрепанными волосами и одетая почти как мальчишка, поэтому Лео был избавлен от потрясений, что выпадают на долю тех юношей, чьи девушки неожиданно решают неумело принарядиться.

Хотя по мере удаления от Стены почти с каждым днем делалось теплее, Арье часто становилось холодно, когда она не носилась вокруг как угорелая, и каждый вечер Лео укладывал ее спать, чтобы она согрелась и уснула у него на руках. За Стеной Санса чаще ложилась рядом с сестрой и вместе с Лео берегла ее от мороза, но по дороге от Стены было уже не так холодно, и Санса либо подкатывалась к Лео с другой стороны, чтобы уютно уснуть, либо ждала его рядом, с игривыми намерениями. А вот чего Лео не ожидал, так это того, что такие же намерения однажды вечером возникнут у Арьи: в темноте палатки подремавшая днем у него на руках Арья начала неслышно, но страстно его целовать, а потом и вовсе провела языком по его челюсти, медленно спустилась вниз по шее и расстегнула на рубашке пару пуговиц. В темноте это было на самом деле сильной провокацией, потому что Лео на минуту представилось, что Арья уже намного старше, что ей четырнадцать или даже шестнадцать, и что уже все можно, и сейчас будет продолжение. Продолжения, разумеется, не было: Арья только куснула Лео за мочку и тихо фыркнула ему в ухо, она и сама не знала, что она может заставить его так замереть. А Лео уж тем более не представлял, что Арье может такое прийти в голову, хотя и понимал, где она этого набралась: уговор уговором, а шила в мешке не утаишь. И даже наказать Арью за хулиганство на следующий день не получилось: они вдвоем отошли от дороги в середине дня, и не смог Лео Арью засмущать и предложить ей продолжить с того места, на котором вчера остановились. Девочкой она была для него при свете дня, пусть и любимой девочкой, совесть же замучает, если он в шутку предложит, а она из гордости и бахвальства не откажется.

А Арья и сама уже понимала, что вчера нашалила, даже не в том дело, что не будь рядом сестры и будь Лео не таким заботливым и благородным, ей бы и бояться стоило, но что думать о том, чего нет, — важнее то, что с утра было между нею и Лео не то что натянуто, но как-то не так просто, как все эти дни.

— Ну прости, — сказала Арья, заметив, что Лео, занятый своими мыслями, только молчит, и взяла его за руку. — Я не буду больше, — а Лео рассмеялся и вдруг Арью легонько шлепнул, так ее вчера и надо было останавливать, просто неслышно бы не получилось.

— Будешь, — улыбнулся Лео. — И хорошо, что будешь. Не надо меня беречь, а тебя я уберегу.

И счастливая Арья, пряча под веками озорной взгляд, закрыла глаза и подняла к Лео лицо.

В ненастные дни с неба валил мокрый снег, покрывая их плащи толстым слоем, а Арья по-прежнему носилась вокруг, лепила из снега, собранного с плаща, небольшие снежки и перекидывалась ими с сестрой. Конная игра в снежки все-таки и для Севера была экзотикой, так что снежки расшалившихся сестер летели куда попало, попадали по лошадям, по Лионелю, сестры и друг другу невольно чуть не наставили фингалов, а однажды, когда Санса все же немного обиделась на Арью и решила стащить ее с седла, обе в результате упали в мокрый снег, покрывающий неподмерзшую грязь, и долго смеялись и пытались отчиститься. Если бы Лионелю кто-то наябедничал на сестер, что три года назад они чуть не насмерть разругались из-за того, что Арья запустила в новое платье Сансы половинкой темно-кровавого апельсина, он бы только пожал плечами на такой нелепый наговор: его девочки веселые и дружные, и не для него они такие, а сами по себе.

Снег сменился дождем уже после Долгого озера, когда до Винтерфелла оставалось дня три пути, и Лионель начал понимать северную мудрость, что снег лучше, чем дождь: про костер утром пришлось забыть, зачерпнуть снега в котелок да растопить на огне не получилось тоже, пришлось мокнуть и идти к речушке неподалеку. А потом снова все получилось наоборот, словно им троим чем хуже, тем лучше: дождь стучал по палатке, Арья разлеглась поверх влажных одеял, положив голову Лионелю на ноги, и Санса сидела с ним рядом, уютно устроившись под его рукой. Вообще-то происходящее называлось завтраком, нашлись в седельных сумках и солонина, и остатки от позавчерашней зажаренной на костре косули, при холодной погоде ничего не портится, но в палатке завтрак получился каким-то домашним, словно они уже приехали, и больше никуда им не надо. Арья так и сказала, ей совсем не хотелось ехать дальше, а хотелось остановиться прямо тут на несколько дней, пожить в лесу и поохотиться, а Санса позволила себе помечтать о том, что когда-нибудь их свадьбе ничто не будет мешать, и после свадьбы они смогут вот так валяться втроем уже не на мокрых одеялах, а, скажем, в столице, в спальне Лео, и больше никогда не нужно будет ни от кого прятаться, а еще лучше, если иногда можно будет никуда не спешить и никуда не ехать.

— Лео, а правда наши свадьбы будут в один день? — вдруг спросила Санса. Когда она отпускала себя, она снова становилась милой мечтательной девочкой, а не спутницей странствующего рыцаря, не подвластной ни усталости, ни холоду, ни страху. Арья вздрогнула и немного смутилась, а Лео широко улыбнулся, удержав смех: вот на церемонию провожания на такой свадьбе интересно будет посмотреть. Не говоря уж о процессе завершения свадьбы — они, конечно, договаривались, что такого у них не будет, он даже одну на глазах у другой не целовал, только тайком в темноте, но тут явно будет особый случай, хоть с самого начала задувай все свечи. Но это-то все хорошо и весело, ему уж точно здесь жаловаться не на что, а вот то, что двойной свадьбы придется ждать года три, пока Арья не станет к ней готова, уже плохо. Как ни берегись, а Санса, с ее страстью и ее молодой отвагой, к этому времени может уже наследника ему подарить. «Женщины для этого предназначены, — ответила ему Санса в Черном замке, когда он взял у мейстера Эймона лунного чая про запас. — Мне тоже больно и страшно, когда ты идешь в бой. Если будет у нас сейчас ребенок — значит, богам видней». А все-таки насчет свадьбы Санса права: он тоже не хотел, чтобы выглядело так, что он женился на ней, а потом перекинулся на ее сестру и женился на той тоже. Как они были все это время втроем, так всегда и будут втроем, и перед септоном стоять будут втроем: вряд ли септон, если согласится, будет потом цепляться за обряд.

— Конечно, — ответил Лионель на вопрос Сансы. — А сейчас, думаю, можно забираться обратно под одеяла, попробуем переждать дождь.

— Вы, южане, все-таки интересные люди, — сказала смеющаяся Арья через два часа, когда ей надоело лежать, а попытка защекотать Лео окончилась довольно неприличным положением. — Вы осенние дожди пережидаете.

Арья была упряма и просто игнорировала неприятные ей неизбежные вещи ровно до того момента, когда с ними приходилось иметь дело. Больше года назад ей не хотелось уезжать из Винтерфелла в столицу, и она отказывалась собирать свой сундук до последней минуты, оставаясь глухой к нервной предотъездной суматохе вокруг нее. Даже привычные к дороге люди уже проверяли свою поклажу и старались удостовериться, что готовы к длинному путешествию, — Арья проходила мимо, словно у нее вовсе не было нервов, и довольно метко стреляла во дворе из лука. Кончилось все тем, что Арья покидала все свои вещи в дорожный сундук, и когда септа Мордейн увидела эту мешанину и всплеснула руками, перекладывать что-либо было уже поздно. «Они все равно все перемешаются», — отмахнулась тогда Арья, довольная своей хитростью.

Сейчас Арье не хотелось, чтобы их путешествие от Стены кончалось, она понимала, что дома она уже не сможет просыпаться утром от поцелуя Лео, и даже днем забираться к нему на руки и целоваться с ним придется тайком — весело, конечно, но хочется чаще, чем так получится, не говоря уж о том, чтобы просто обнять его руку, когда сидишь рядом, залезть к нему на колени или потереться об него щекой. А раз ей не хотелось, чтобы путешествие кончалось, она и в последний его день делала вид, что оно кончаться не собирается, и в середине дня Арья, как обычно, забралась к Лео на руки, чтобы поспать.

К сожалению, сон — это одна из немногих вещей, которые не зависят от воли, сон к Арье в этот раз не шел, и она просто притаилась у Лео на руках, не может же она начать целовать его на глазах у Сансы, уговор есть уговор. Вот ночью в палатке скорее работала поговорка «не пойман — не вор»: Арья в последнюю неделю еще дважды устраивала Лео провокации, вместо того чтобы спокойно уснуть, в темноте неслышно скользила губами и языком по его шее и по груди. «Тихая, как вода, бесшумная, словно тень», припомнила Арья, и чуть не выдала себя сейчас веселым фырканьем, лежа у Лео на руках и притворяясь спящей. Но действительно смешно: столько всего из того, чему она научилась, оказалось для него: не для того, чтобы его проучить или заставить себя уважать, как она почему-то думала в первые недели в Королевской гавани, а для того, чтобы урвать еще одну возможность целовать его, быть с ним рядом, прижаться к нему. Сколько раз она удивлялась девушкам, у которых только любовь и юноши на уме, сколько раз находила их пустоголовыми — а теперь весь ее мир вращается вокруг мужчины, словно для него одного она росла: училась ездить верхом — чтобы путешествовать вместе с ним, училась стрелять из лука — чтобы вместе с ним ходить на охоту, училась разводить костер — ну вот каждое утро она это и делает, с кашей у нее все равно по-прежнему беда, да и зашивает порванную одежду Санса для всех троих.

А вот подслушать, о чем Лео и Санса говорят, пока она спит, у Арьи долго не получалось — Санса молчала и думала о ней. До замка было меньше десятка миль, много кто им мог здесь встретиться и их узнать, и зря, наверно, Арья залезла к Лео на руки, словно всем назло. Санса не собиралась, конечно, ее гнать, выглядело бы так, словно она ревнует, а она не ревновала — просто сама она с Лео помолвлена, чтобы о них двоих ни узнали и ни болтали, все равно будет свадьба, а после свадьбы это уже их дело. Ну спали они до свадьбы и вообще вытворяли черт-те что, и она не только не сопротивлялась, но и провоцировала иногда — и все равно венцом все прикроется. Только если она забеременеет сейчас, будет неловко. А вот будет ли у Арьи и Лео свадьба, как это все может выйти? Лео же правильно сказал ей однажды наедине, что септона, что обвенчает хоть троих, найти не так трудно, но нужно, чтобы дети были принцами, а не бастардами, чтобы все остальные их свадьбу приняли. Лео, к сожалению, не простой рыцарь, которому достаточно записи в приходской книге. Кто бы сейчас сказал Сансе с восторгом, что она будет королевой, — она бы просто прибила.

Так что Сансе иногда было страшно за свою упрямую и смелую сестру, которая беспечно бросает вызов всему миру. Нужна ли Арье, да еще и в таком возрасте, прочная и скандальная репутация королевской любовницы, выдержит ли она, с ее гордым и прямым характером, или лучше бы не давать слухам лишней пищи? А если со свадьбой затянется, а если Арья и Лео через пару лет разругаются, как Санса с Арьей разругивались раньше? Им-то было некуда друг от друга деваться, они сестры, подуются и помирятся, семья превыше мелких обид, и супругам некуда деваться друг от друга, а Арья сейчас всю себя Лео доверила: и любовь свою, и будущее, и честь, и всю жизнь.

А о себе Санса, конечно, не думала, что она ровно такая же упрямая и смелая, ровно так же лезет на рожон с возможной беременностью, так же верит Лео и так же возлагает на него всю ответственность: ему же, если что, решать вопрос со свадьбой и с тем, что вряд ли так просто взойдет на престол ребенок от брака, заключенного септоном Черного замка, или ребенок, родившийся за Стеной. А ведь это может случиться, Лео в дороге уже сказал Сансе о том, что за Стеной будет война и что они из Гавани почти сразу поедут обратно, — а Санса услышала только то, что он будет воевать, и испугалась только за него.

Вот для сестры у Сансы было много благоразумных советов — и ни одного способа их как-то до нее донести, ни Санса, ни Лео не могут сказать Арье, что ей лучше быть с ним благоразумной молодой леди и не давать поводов к сплетням. Арья на такое обидится, и вполне справедливо, это же почти все равно что сказать «не люблю» или «ревную». А уж о самом благоразумном совете Санса и подумать никогда не могла: конечно, они будут всегда и везде втроем, как бы этот факт ни испортил им всем репутацию.

— Лео, — негромко окликнула Санса, — ты хоть понял, что за эти недели мы привыкли спать втроем?

— Ну, если только спать, это еще не проблема, — весело ответил Лео. — Пока.

— Да-да, «беда в том, что сном вы не ограничиваетесь», — откликнулась Санса, которую порядком испортила походная жизнь. — Эту историю про септона Торос тоже при мне рассказывал. Ты хоть скучать по этому будешь, когда мы сейчас приедем?

— Конечно, — тут же ответил Лео. — Давай по утрам приходить Арью тормошить.

— Ну это ты все-таки сам, — искоса глянула на него Санса.

— Думаешь, по тебе она не будет скучать? Помнишь, три дня назад мы спали так же, как за Стеной.

— Балбес ты, Лео, — рассмеялась Санса. — Поверь, никого не скандализирует, если мы с Арьей пару раз поспим в обнимку. Удивит — это да.