Дочь Волдеморта (СТАРАЯ РЕДАКЦИЯ!) (гет)

— Хорошо.

Люциус поднял руку, расстегивая пряжку на мантии и скидывая с себя тяжелую ткань. Он подошел к ней очень близко и грубым движением притянул к себе. Гермиона резко выдохнула воздух и вонзилась взглядом в его глаза.

— Что-то не так? — спросила она, немного отклоняясь.

— Ну что ты.

Резким движением он уложил ее на кровать, придавив своим телом.

Старший Малфой склонился над лицом девушки, легонько оттянув зубами ее нижнюю губу. И опять отстранился, продолжая нависать над Гермионой. Он ни на секунду не закрывал глаза.

— Почему так? — полушепотом спросила она, запуская руку за пояс его брюк и касаясь его губ своими.

Гермиона приподнялась, с усилием переворачивая дядюшку на спину и садясь на него верхом. Его тело хотело ее, и она чувствовала это, но в глазах оставалось… Презрение? Нет. Протест? Что-то иное, неуловимое…

Девушка прижала его к спинке кровати, жадно целуя в шею и одновременно расстегивая пуговицы черной рубашки.

— Ну, скажи мне, — прошептала Гермиона, — скажи.

Он взял ее за подбородок и приподнял голову, ловя взгляд беспокойных карих глаз.

— Что сказать, миледи?

— Почему ты стал таким? — чувствуя, как подрагивает тело, прошептала она.

Он смотрел ей в глаза, тяжело дыша. Его грудь вздымалась под ней, и она чувствовала биение его сердца.

— Не люблю, — наконец произнес старший Малфой, — когда мне приказывают.

— Хм, — Гермиона подалась вперед, обдавая горячим дыханием его губы, — с учетом твоей… работы, это весьма странные амбиции.

Он подался вперед, повалив ее на матрас и опять придавив своим телом.

Гермиона рассмеялась.

— Не любишь, когда тебе приказывают?! Забавно. Забавную дорожку выбрала твоя свободолюбивая натура! — она повела телом, заставляя его лечь рядом с собой набок. Гермиона перекинула левую ногу через мужчину, с насмешкой глядя в серые глаза. На груди пылал пламенем янтарный кулон. — Только не надо мне рассказывать о том, как бедного юношу-праведника Люциуса Малфоя столкнули на темную тропинку! — Она скользила рукой по его телу. — Как он не хотел этого, плакал долгими ночами. Но судьба Пожирателя Смерти была подписана не им. И бедный, несчастный в душе мученик и праведник Люциус Малфой стал правой рукой Лорда Волдеморта! Не любишь, когда тебе приказывают?! — она сжала его тело, оставляя на коже белые полоски от ногтей.

— Я сам решаю… с кем мне спать! — он резко подался вперед нижней частью тела. Гермиона уже вся покрылась потом от сдерживаемого желания. И ее любовник тоже.

— Правда?! — она опять коснулась его губ, говоря эти слова. — Неужели это первый раз?

— Это твоя прихоть!

— Ну, сам виноват! — она стянула легкое платьице. — Твой образ располагает… Я ведь сразу понравилась тебе,— она глубоко вдохнула, заманчиво вздымая свою грудь. — А когда же… mon Pére намекнул?

— После Хэллоуина. — Его губы уже блуждали по ее коже.

— А раньше? — Говорить было всё сложнее. — Раньше… Ведь ты и сам…

— О, твой образ тоже… располагает. — Его руки скользили по ее бедрам, обрисовывали очертания вздрагивающего тела.

— Так что же изменилось?

Гермиона вздрогнула, чувствуя долгожданное проникновение. Говорить не было никаких сил.

— Тебе ведь нравится, когда тебе приказывают! — через пару минут выдавила она. — Любому Пожирателю нравится! — Ее рука судорожно впивалась в покрывало кровати. — Кто-то более сильный. — Она конвульсивно хватала ртом горячий воздух. — Или мудрый. Просто ты меня такой не считаешь, правда, Люциус? — слова давались с трудом, дыхание сбивалось. — В этом проблема?

— Больше нет. — Она вскрикнула: таким резким было его движение при этих словах. Вскрикнула и засмеялась — чужим, похотливым голосом.

Он кусал кожу на ее плечах и шее, а она смеялась тихим, сдавленным от удовольствия смехом. Она выгибалась дугой в пламени страсти и жара янтарного кулона, жадно искала губы любовника своими.

В эти минуты Гермиона Грэйнджер была абсолютно счастлива.

* * *

Во второй половине дня наследницу Слизерина ждала еще одна победа. Точнее, почти что победа. Откровенно говоря, она побаивалась этого разговора. Но ему суждено было состояться, и именно сейчас.

Гермиона сидела в кресле, глядя в чернеющие глаза Северуса Снейпа. Он долго смотрел на нее, прежде чем заговорить.

— Похоже, нам надо всё выяснить, — наконец начал он. — Я не… — Снейп закусил нижнюю губу, о чем-то раздумывая. — Кадмина, мои отношения с Нарциссой Малфой остались в прошлом. Мне неприятны воспоминания, которые… Которые вам удалось увидеть, — он отвернулся, начиная прохаживаться по комнате. — Не думал, что вы сможете так продвинуться в первое же наше занятие. Я поступил неосторожно и поплатился за это — теперь мне придется рассказать вам то, что сам я желал бы забыть. Но не могу.

— В этом нет необходимости.

— Темный Лорд полагает иначе. Кадмина, я могу рассказать вам это. Это не… Это просто неприятное воспоминание для меня. Ничего секретного. Во всяком случае, для вас.

— Я слушаю. Хотя, кажется, всё и так ясно.

— Нет, не ясно, — дернул плечами Снейп. — Полагаю, ваш дружок… простите, бывший дружок Поттер поведал вам и мистеру Уизли о том, каково было мое положение в школьные годы?

— Н… нет, — Гермиона слегка растерялась.

— Неужели? — прищурился Снейп. — О, как благородно с его стороны. Ну что ж. Это придется сделать мне, — он опять отвернулся. Гермионе стало не по себе. — Ваш покорный слуга в этот период своей жизни был маленьким, сереньким загнанным мышонком, — невозмутимо продолжал мужчина. — Поверьте, эти воспоминания еще более неприятны. Однако не будем отвлекаться.

В первые годы учебы у меня был всего один друг. Девочка. Ведьма. Я сам отыскал ее еще до того, как мы получили письма из Хогвартса. Она жила неподалеку, родители ее были магглами, как мой отец, и мы очень сблизились потому, что я мог дать ей ответы на многие вопросы. Потом мы оказались в школе. Я был уверен, что мы оба попадем туда, с тех самых пор, как убедился, что она — ведьма. Но мы оказались на разных факультетах: я — на Слизерине, — он выдержал небольшую паузу, собираясь с духом, — а Лили Эванс — на Гриффиндоре.

— Лили Эванс — это же мама Гарри! — подскочила Гермиона.

— О да, — мрачно подтвердил Снейп. — Будущая мать Гарри Поттера и моя лучшая и единственная подруга в те годы.

Мне было сложно сблизиться со своими однокурсниками, Кадмина. На Слизерине не слишком жалуют полукровных волшебников.

Когда я поступил в школу, на пятом курсе нашего факультета училась девушка, которая… — он вновь на минуту умолк. Гермиона ждала, затаив дыхание. — Вам может показаться это странным, но Нарцисса Блэк казалась мне повзрослевшей Лили. В них было что-то неуловимо общее, необъяснимое. Эта девушка завораживала, меня будто магнитом тянуло к ней.

Сначала, конечно, боялся даже подойти, но со следующего года мы подружились. Я, робкий второкурсник, просто пытался чем-то помогать Нарциссе в меру сил. Ее это забавляло.

Потом она окончила школу, а с Лили мы постепенно стали отдаляться друг от друга. Ее настраивали против Слизерина. Я враждовал, враждовал из-за нее, со звездами Гриффиндора тех времен. Вам они известны как мародеры, и это удивительно точное определение.

Прошло еще несколько лет. Во время сдачи СОВ мы с Лили очень сильно поругались. У Джеймса Поттера и Сириуса Блэка было, знаете ли, специфическое чувство юмора. Меня выбили из колеи, и я оскорбил Лили. Она так и не смогла простить мне этого. В ночь после того инцидента мы разговаривали с ней в последний раз. Последний раз в жизни. Я навсегда потерял моего лучшего друга и девушку, которую любил.

Гермиона молчала и смотрела в пол. Снейп говорил бесстрастным голосом, но то и дело в нем проскальзывали сдерживаемые эмоции. Насколько они сильны на самом деле, Гермиона могла только догадываться.

— Лили Эванс была моей совестью, — продолжал мастер зелий. — Когда наши отношения рухнули, и она, назло мне, приняла назойливые ухаживания Поттера, докучавшего ей с первого курса, — я сделал выбор. Тем летом, уважаемая Кадмина, я присоединился к вашему отцу.

Гермиона сглотнула.

— А через год Нарцисса Блэк вернулась из-за границы, — продолжал он. — Матушка ваша еще раньше добилась для нее чести носить на руке эмблему Темного Лорда. Там мы и встретились вновь, едва у меня начались каникулы. В кругу подданных вашего отца. Я несколько лет не видел Нарциссу и был поражен. Потому что то неуловимое сходство между нею и Лили Эванс, сходство, которое я почувствовал еще ребенком, усилилось, когда Лили подросла. Они не были похожи внешне, здесь было что-то иное, куда более глубокое. И необъяснимое.

Нарцисса была для меня чем-то вроде воплощенной мечты. Так похожа на Лили, но взрослее, так похожа на Лили, но со светлым разумом, «не испорченным Гриффиндором». Так похожа на Лили, но в рядах Пожирателей Смерти.

Мы сблизились тем летом слишком сильно. Но это была не магглорожденная ведьма Лили Эванс, а наследница Дома Блэков, чистокровная волшебница, светская леди.

Нарцисса Блэк была единственной женщиной, которая меня понимала, понимала таким, каким я стал тогда. Однако наша… связь была невозможна. Вы уже знаете, что я — полукровка. О наших отношениях не могло быть и речи. И мы расстались. В сентябре я уехал в школу, не зная, что уже слишком поздно.

Она ждала ребенка. И, лишь только поняв это — бросилась именно ко мне, семикурснику без денег и связей. Вы уже видели, что стало с младенцем. Я оставил школу на полгода, объяснив это болезнью моей матери. Нашел укромный уголок, где Нарцисса могла тайно родить. Я собирался убить его сам. Никогда не думал, что Цисси способна на такое. Она была всегда… до этого… ребенком. Маленькой девочкой, игравшей с огнем. Юной Пожирательницей Смерти, которая тремя произнесенными в жизни смертельными проклятиями оборвала существование двух мух и котенка. Причем последнего сама похоронила и долго оплакивала. Маленькой девочкой, которая гордилась своей тайной, не осознавая ее сути. Доверчивой девочкой, если хотите. Увлекшейся играми старшей сестры. А Беллатриса тогда давно уже перестала играть.

В тот вечер, свидетелем которого вы стали благодаря моим воспоминаниям, в игры перестала играть и Нарцисса. Она открылась мне с совершенно новой стороны. Она и сама стала другой.

Как будто упала маска. Хотя, скорее наоборот. Как будто маска была поднята. И надета навсегда.

В тот вечер Нарцисса Блэк стала настоящей Пожирательницей Смерти. Вероятно, Темный Лорд ждал этого, предвидел... Я же этого предугадать не мог. После того… той встречи между нами никогда более ничего не было. Вскоре Нарцисса превратилась в миссис Малфой, со временем отношения между мной и Люциусом переросли в дружбу. Прошлое похоронено. Только наша с Цисси память бережет его осколки.

— Люциус… знает? — выдавила из себя притихшая Гермиона.

— Это сомнительно, но вероятно, — повел плечами Снейп. Лицо его оставалось невозмутимым. — Надеюсь, я ответил на все вопросы, чтобы вам не нужно было более думать об этом. Вы поражены?

— Я удивлю тебя, если скажу, что знала об этом? О ваших отношениях с тетей? На словах, конечно, — быстро добавила она. — А это совсем другое.

— Нарцисса говорила об этом… с тобой… с вами, Кадмина?

Гермиона вскинула голову.

— Она моя тетя, если ты помнишь. Да, она говорила об этом со мной! Но слова — это совсем не то, что я увидела.

Она помолчала.

— Я могу задать еще один вопрос? — Снейп не ответил, но Гермиона расценила это как знак согласия. — Насчет мамы Гарри?

— Лили Эванс вышла замуж вскоре после окончания школы. Вышла замуж за Джеймса Поттера. А потом вступила вслед за ним в Орден Феникса. Я думал, что ненавижу ее за то, что она сотворила с собой. Верил, что она делала это назло мне. Возможно, так оно и было… Как бы то ни было, я думал, что презираю ее до тех пор, пока сам не поставил ее жизнь под угрозу. Вы ведь знаете, Кадмина, как вашему отцу стало известно начало пророчества Сибиллы Трелони? Полагаю, этого Гарри Поттер от вас не скрывал?

— Не скрывал, — осторожно кивнула Гермиона.

— Когда ваш покорный слуга осознал, что натворил, он всеми силами пытался предотвратить катастрофу. Я умолял Темного Лорда оставить жизнь Лили Поттер. Он согласился сделать это, если будет возможно. Но я не остановился. О, Кадмина, именно с того дня моя жизнь превратилась в ад. Я пошел к Альбусу Дамблдору и поклялся служить ему, если он спасет Лили от гибели. Я был глупцом, поверив в то, что люди, для которых я лишь пешка, станут прикладывать силы, чтобы сдержать данные мне обещания, — он горько усмехнулся. — Темный Лорд не пощадил Лили, а Дамблдор не смог ее защитить. Я думал тогда, что он, по крайней мере, пытался.

— Думал?

Снейп горько рассмеялся.

— Я не слышал полного текста пророчества и узнал его совсем недавно. Все те годы… Дамблдор ловко заставил меня служить «памяти Лили», оберегая ее сына. Он знал, что Темный Лорд вернет себе силу. Он поверил в то, что только Поттеру дано его победить. Но лишь ценой жизни. Всё это время он растил Гарри Поттера как победителя-камикадзе. После того, как Дамблдора поразило смертоносное проклятье какого-то перстня, он взял с меня слово оборвать его жизнь. В нужный момент. Чтобы подтвердить мою преданность Темному Лорду и продолжать выполнять его, Дамблдора, план. Я уже тогда был не уверен, на чьей нахожусь стороне. А потом Альбус Дамблдор рассказал мне всё. Слова пророчества. И суть той миссии, которую он готовит для Гарри Поттера. А самое страшное — самое страшное для меня — я понял, что в этот план чудесно укладывалась смерть Лили Эванс. Без нее и плана-то никакого не было бы. Он знал о том, что она погибнет, и дал ей умереть. Я даже не удивился бы, узнай, что он сам это подстроил. Точно так впоследствии он знал и о том, что Квиррелл находился под контролем Темного Лорда — и он дал ему волю, ибо нужно было настроить «оружие» на нужный лад. Знал он о том, что Крауч помогал Темному Лорду возродиться, и знал, каким способом — но позволил это. Всё по плану. Он даже погиб практически по плану, старый мерзавец! Благо, всё же хлебнул перед кончиной мутной водицы. Уже за одно это я буду благодарен вашему отцу до конца своих дней!..

— Неужели ты возненавидел Дамблдора за то, что он собирался позволить Гарри умереть? — не поверила Гермиона.

— Он лгал мне всю мою жизнь, мисс Грэйнджер. Он сломал эту жизнь. Именно он. Меня больше не тревожит судьба Гарри Поттера. Он всегда был лишь осколком Лили Эванс, слишком испачканным Джеймсом Поттером для того, чтобы я мог его ценить. Но я винил себя в ее гибели и отдавал долг. Теперь мне известно то, чего я никогда не смогу простить ей. Чувство вины пропало. Гарри Поттер противен мне. Больше, чем был когда-либо.

Снейп умолк. Гермиона тоже молчала.

— Вы хотите знать что-то еще, Кадмина? — наконец спросил зельевар.

— Почему ты рассказываешь мне всё это? — прошептала Гермиона.

— Такова воля Темного Лорда.

— Северус, я… Мне жаль, что я ворвалась в твою память. Это было… совершенно не нужным. Всё это. Прости меня, пожалуйста. Я больше никогда не затрону эту тему. И в дальнейшем во время занятий я лично прошу тебя все нежелательные воспоминания сливать в Омут памяти.

— Вы всё же желаете продолжить? — поднял брови ее собеседник.

— Учиться у мастера — лучший путь к совершенству.

* * *

Следующая неделя была и странной, и прекрасной. Гермиона продолжила занятия со Снейпом и преуспела в них еще больше, чем прежде. Она гордилась этим, и не только она.

Темный Лорд уделял дочери достаточно времени — их беседы у камина вечерами вновь стали обязательным ритуалом, как и встречи с Люциусом после них.

Старший Малфой стал более… Открытым? Не то слово, которое можно применить к Люциусу Малфою. Именно сдержанность эмоций и буйная страсть желаний влекли Гермиону в спальню этого мужчины, невзирая на усталость или что бы то ни было еще. Она знала — скоро сказка кончится, она вернется в Хогвартс. Нельзя упускать ни дня.

Свободное же время, а его было не так много, девушка проводила за толстой книгой в черной бессловесной обложке — рождественским подарком Темного Лорда. Фолиант скрывал в себе много тайн. И одна из основных — аспекты обряда, к которому готовился Волдеморт. Обряда, который должен был изменить весь мир… Но он был не просто сложен — действо казалось невыполнимым, хотя Гермиона и верила в своего отца.

Если бы у него только получилось! Всё бы окончательно встало на свои места. Но до цели было далеко. Очень далеко. Годы… А может, и больше.

В среду, последний день уходящего года, узким семейным кругом отпраздновали семьдесят первый день рождения Темного Лорда. Гермионе, давно привыкшей к отличному от маггловского процессу старения представителей магического мира, всё же сложно было до конца осознать эту цифру. К тому же торжество стало для девушки полнейшей неожиданностью, и она еще весь следующий день дулась за то, что ее не предупредили заранее.

Сказка оборвалась для Гермионы второго января нового 1998-го года. Она привычно проснулась в постели Люциуса, уже совсем не ощущая неловкости или волнения. Неустанного аманта(1), как это случалось почти всегда, уже не было рядом. Девушка приняла душ, оделась и спустилась вниз, к завтраку.

В столовой, помимо тех, кого она так привыкла видеть в этом доме, восседала и его законная хозяйка.

Нарцисса Малфой вернулась домой.

— Кадмина, я не видела тебя очень давно, — сдержанно улыбнулась женщина, поднимаясь ей навстречу.

— Здравствуйте, тетя, — пробормотала Гермиона, проходя в комнату и невольно пробегая взглядом по непроницаемому лицу своего любовника. — Я… Очень рада. Это немного неожиданно.

— Я здесь живу, — учтиво напомнила Нарцисса, и Гермиона улыбнулась в ответ. Но чувствовала она себя далеко не весело.

— А… Малфой… То есть, Драко тоже возвратился? — присаживаясь, спросила она.

— О нет, — женщина нахмурилась. — Не думаю, что ему сейчас место… в Великобритании.

— Нарцисса, твой сын в полнейшей безопасности, — прервал ее Волдеморт. — Тебе не стоит беспокоиться, мы уже говорили об этом.

— Да, милорд. Простите. Я благодарна вам за помощь.

— Да ты убила бы меня, если б могла, за то, что я сделал! — усмехнулся Темный Лорд, и все, кроме него самого, потупили взгляды.

— Я вовсе не…

— Моя дорогая Нарцисса, это можно понять безо всякой легилименции. И я отнюдь тебя не виню. Но не говори о своей благодарности.

— Простите, милорд.

— Забудем об этом. Я хотел бы поговорить с тобой… Позже.

Гермиона молча ела стейк. Почему-то она совсем не ожидала приезда Нарциссы Малфой. И что ей теперь делать?

Девушка невольно опять посмотрела на Люциуса, но он был совершено непроницаем.

Имеет ли она право на него сейчас? Если законная жена вернулась… Имеет. Она — имеет. Но честно ли это? Хотя бы по отношению к тетушке, которую Гермиона уважала и, наверное, даже любила?

И что будет, если миссис Малфой узнает обо всем? Ведь, кажется, в этом доме не принято хранить секреты…

___________________________

1) любовника (франц.).

* * *

После завтрака Гермиона, как обычно, потратила первую половину дня на легилименцию. Надо сказать, что она ушла далеко вперед в этой науке. Девушка уже могла довольно незаметно извлекать из памяти оппонента те воспоминания, которые ее интересовали. Северус Снейп сказал, что феномен ее обучения достоин исследований. Так быстро настолько далеко, на его практике, еще не заходил никто.

— Легилименция у вас в крови, — часто повторял Снейп во время их занятий, — но даже этим сложно объяснить подобный успех.

Однако сегодня Гермиона была рассеянна. Теперь проникновения осуществляла она, и потому ненужные мысли не сливались в Омут памяти. Никогда раньше молодая гриффиндорка не жалела об этом, но сегодня мысли мешали сосредотачиваться.

Как же ей вести себя теперь?

«Нужно поговорить с Люциусом. Сегодня же».

Но ее планы были изменены за обедом, точнее, после него. Потому что Нарцисса сама пришла к ней и сообщила о том, что им необходимо поговорить. И что-то в ее тоне очень не понравилось Гермионе.

Преодолевая нехорошие предчувствия, она прошла за Нарциссой… в их с Люциусом спальню. И от этого лучше юной наследнице Слизерина не стало.

Теперь она сидела на той самой кровати, а тетушка стояла у окна. Молча и задумчиво. Совсем как тогда, дома у названых родителей Гермионы, летом… Это было так давно. Как будто даже не в прошлой жизни, а еще раньше.

Сколько же изменилось за эти полгода? Такой маленький срок и так ярко пылающие мосты…

Нарцисса молчала, и Гермионе стало совсем не по себе. Это была плохая ситуация. Отвратительная ситуация. Что хочет сказать ей эта женщина и почему здесь?

Взгляд Гермионы упал на спинку кресла, на которой висел ее купальный халат.

Проклятье! Надо бы как-то незаметно…

Но слова тёти заставили Гермиону позабыть о халате на спинке кресла и застыть неподвижно на роскошной семейной постели четы Малфоев. Гермиона судорожно сглотнула и впилась глазами в спину неотрывно глядевшей в окно Нарциссы, всё еще пытаясь до конца осознать смысл её слов:

— В этой комнате побывало много женщин, Кадмина. А ее хозяин побывал в еще большем количестве подобных спален. — Слова не поворачивающейся к ней Нарциссы Малфой звенели в ушах Гермионы. — Этого можно было ожидать. Но я думала о тебе немного иначе…