Дочь Волдеморта (СТАРАЯ РЕДАКЦИЯ!) (гет)

Гермиона застыла, не в силах ни пошевелиться, ни тем более ответить. Она тупо смотрела в спину Нарциссы Малфой, и слова тети медленно оседали в сознании юной гриффиндорки.

Какое-то время женщина молчала, но потом заговорила вновь.

— Люциус — мастер заводить полезные связи. И это — один из его коронных способов, — произнесла она. — Он может сделать всё так, что нужная ему дамочка будет искренне уверена, будто она — коварная соблазнительница. Ей будет немного неловко, но она останется горда собой и довольна им. Однако ведь ты же не дура, Кадмина. Я уверена, ты тоже просто попалась туда, куда хотелось моему мужу. Думаешь, что покорила его? Поверь, Гермионе Грэйнджер никогда не удалось бы уложить в постель Люциуса Малфоя. Да и Кадмине Беллатрисе не удалось бы, не захоти этого он. С самого начала. Я не знаю, что построило твое воображение, но спустись на землю! Он играет тобой. Играет так умело, что ты не просто не замечаешь этого — ты думаешь, что сама управляешь игрой. Нет, — в голосе женщины послышалась насмешка. — Люциус мастер плести интриги. И тонкий психолог. Он всегда делает то, что хочет, и так, как ему удобно. Не нужно полагать, что ты уложила его к своим ногам. Я не прошу тебя подумать обо мне — это было бы жалко и смешно. Но всё равно знай, что тобой попросту воспользовались так, как пользовались десятками до тебя. И будут пользоваться дальше.

Нарцисса сделала шаг назад, развернулась к двери и вышла, так и не удостоив взглядом застывшую на кровати Гермиону.

Все мысли улетучились из головы. Там было пусто. В ушах звенело, а в сознании звучали слова тётушки. Просто звучали, не поддаваясь никакому осмыслению. Думать не было сил.

Всё тем же опустевшим сознанием девушка отметила жжение в глазах. Она почувствовала, как они бездумно наполняются слезами. В груди стало тесно, а к горлу подкатился комок.

Больше всего хотелось даже не убежать в темный уголок, а прямо отсюда провалиться сквозь землю. Чтобы нельзя было даже думать.

Гермиона встала и на негнущихся ногах пошла к двери. Но, уже выходя в коридор, она услышала за спиной хлопок, и почти сразу чьи-то руки обхватили ее за талию и потянули назад.

— Не спеши, дорогая, — прошептал ей в ухо Люциус, увлекая свою любовницу к постели. — Ты чем-то расстроена?

Спрашивая это, он запустил руки под ее мантию, расстегивая крючки на платье.

— Стой, прекрати, — попыталась вырваться Гермиона. — Нарцисса…

— К черту Нарциссу! — оборвал ее Люциус, поваливая на кровать и впиваясь губами в шею.

— Но она всё узнала…

— Она у меня вообще умная девочка, — не отрываясь от Гермионы, заметил мужчина. — Забудь, от нее не убудет!

— Но она в поместье…

— Она говорит с Темным Лордом. — Сарафан был повержен, и Гермиона с каким-то странным отвращением почувствовала тело Люциуса. — Это надолго.

Непрошеные слезы застилали глаза, а умелые губы любовника вызывали омерзение и дрожь.

Он отпустил ее через несколько минут, блаженно перевернувшись на спину.

Гермиона, пытаясь успокоить сбившееся дыхание, смотрела в потолок. Ее била мелкая дрожь.

— Я… я пойду, — неуверенно сказала она, садясь.

— Пожалуйста.

Девушка запахнула мантию и осторожно свесила ноги с кровати, пытаясь отыскать слетевшую туфлю. Обувь нашлась, и она смогла быстро, без лишних слов, покинуть спальню четы Малфоев.

Гермиона закрыла за собой дверь и, прислонившись к ней спиной, сползла на пол.

Так противно ей еще не было никогда.

Мысли сбивали друг друга, но девушка уверенно гнала их из головы. Убежать, спрятаться, скрыться.

Но ноги сами, не спросив затуманенный разум, понесли ее вниз по лестнице к кабинету Волдеморта. Однако у самых дверей Гермиона притормозила, внезапно услышав резкие голоса. Она невольно прислушалась и узнала тетушку. Но такой она не слышала ее никогда.

Всегда холодная, спокойная и сдержанная Нарцисса Малфой почти кричала.

— …ваша дочь спит с моим мужем в моем доме, а вы хотите, чтобы я терпела это молча?! Вы отчитываете меня?! Да если бы она не была вашей дочерью… Я не железная, милорд! Я не собираюсь с этим мириться и делать вид, что я тупее горного тролля и ничего не замечаю! Она спит с Люциусом!

— Я знаю, — услышала Гермиона ледяной и спокойный голос Темного Лорда.

— Вы знаете?! Эта девка развлекается с моим мужем в моей собственной постели, вы это знаете и говорите мне молчать?! — сорвалась на крик ее тетя. В голосе послышались злые слезы. — Я…

— Никогда! — ледяным, железным и очень громким, перекрывшим всё, голосом оборвал ее Волдеморт. От этого у Гермионы по спине волной пробежал холод. Не дыша, молодая девушка подошла к двери и сквозь небольшую щель увидела свою тетю, застывшую, как и секунду назад она сама. — Никогда не смей говорить со мной в подобном тоне!

— Эта девка… — смело начала Нарцисса, но вдруг умолкла, удивленно распахнув большие небесно-голубые глаза. Волдеморт оторвался от стены, на которую опирался, и медленно подошел к скованной каким-то заклятием женщине. Он остановился совсем рядом с ней, одной рукой обхватив за осиную талию, и резким движением притянул к себе. Потом склонился к самому ее уху, но высокий ледяной голос свободно долетел до застывшей у двери Гермионы.

— Не смей говорить со мной так, Нарцисса. — Даже отсюда Гермиона видела, как побледнела ее тетя. — Никогда. Ты обвиняешь Люциуса в измене? Но ведь и сама не ангел, пусть он и не догадывается об этом. Правда, девочка?

Темный Лорд повернул голову и очень медленно впился в губы женщины, всё еще не отпуская одной рукой ее стана. Прошло больше трех минут, прежде чем он оторвался от нее, вновь наклоняясь к шее.

— У каждого есть свое место и своя роль, Нарцисса. Не забывайся.

Он поцеловал ее в шею, но Гермионе показалось, что женщина вздрогнула, словно ужаленная. Нарцисса не сопротивлялась. Она застыла, словно послушная и равнодушная кукла. Вот он снова впился в ее бледные губы, а свободную руку запутал в длинных светлых волосах, разрушая прическу и, казалось, собираясь вырвать их с корнями. Из уголка рта по подбородку женщины сбежала струйка крови и каплями упала на вздымающуюся грудь.

Вскоре он отпустил ее, сделав шаг назад, и Нарцисса упала на пол к его ногам.

Несколько минут он молча смотрел на женщину.

— Место, Нарцисса, помни свое место, — наконец холодно сказал Темный Лорд и, развернувшись, вышел через боковую дверь.

А в комнату тут же вбежала Белла и кинулась к сестре, молча помогая подняться. Нарцисса была бледна, она дрожала всем телом и непрерывно смотрела в одну точку.

— Дура ты, Цисси! — устало сказала ее сестра, с сожалением глядя на женщину. — Просто дура.

И они обе трансгрессировали из кабинета.

* * *

На следующее утро Нарцисса уехала из поместья, так ни с кем и не попрощавшись. Гермиона ее больше не видела. Откровенно говоря, она не хотела видеть никого, но последнее было невозможно.

С утра ждали занятия легилименцией, воспользовавшись которыми она смогла хоть на время, в буквальном смысле, выкинуть из головы пугающие мысли. Но занятия кончились, и мысли вернулись. Хотелось бежать от них, но она не могла. Все переживания вчерашнего дня кружились в сознании девушки яркими образами, а слова отдавались эхом. Обрывки фраз заставляли сердце больно сжиматься.

И еще она стала бояться Волдеморта. От одного его вида молодую гриффиндорку пробивала дрожь, а от взгляда хотелось бежать без оглядки. Вечером Гермиона сослалась на недомогание, чтобы избежать их обычного послеобеденного разговора, но Темный Лорд всегда и всё знал. И уйти от него было невозможно.

— Да, Кадмина, всё именно так. Даже хорошо, что ты уже наконец-то поняла. Это темная сторона. И она всегда таковой будет. Можно понять, переоценить, узнать глубже… Но зло никогда добром не станет. Нет ничего страшнее самообмана. Он делает нас слабыми и уязвимыми. Ты соткала вокруг себя саван из иллюзий, а это — опасная забава. Лишь ширма. Идти, не глядя вперед — губительно. Ты устлала свой путь облаками, чтобы было проще договориться с совестью — но облака легко уносит ветер, и еще по ним нельзя ходить — всё равно сорвешься вниз. Ты перешла на темную сторону, Кадмина. Как и мы все. Не нужно украшать действительность. Я заметил давно: ты не совсем верно поняла и оценила всё, что тебе открыли. Представила то, что раньше знала, клеветой и наговором; но всё, что ты слышала обо мне и Пожирателях Смерти тогда, когда была еще Гермионой Грэйнджер — правда. И я не буду отрицать — мне это нравится. Это был мой выбор и моя цель. Я мог бы сказать, что приходится, что мне противно, что я не могу ничего сделать… Но я не буду лгать своей дочери. Это было бы глупо, бессмысленно и подло. Я хочу, чтобы ты понимала и осознавала. Тут пытают, тут убивают, порою даже ни за что. И получают от этого удовольствие. Не каждому даже удается сделать выбор, Кадмина. У меня он был, был он у Беллы. Нарцисса скорее пошла за сестрой. У Драко Малфоя выбора не было вовсе. У тебя же он был, и даже всё еще есть. Но ты не вернешься назад. Даже если тебя отпустить.

— Но я думала…

— Нет добра и зла, Кадмина. Знаешь, как говорят? Нет черного и белого, есть только серое. Знаешь? Так вот, серый — цвет, более близкий к темному, согласись. Обе стороны творят много зла, просто одна из них очень лицемерно скрывает это. На мой взгляд, поступать так — смешно и низко. Я могу сказать, что чистого добра нет, добра очень мало вообще, так мало, что найти его сложно. А зла много, Кадмина. Оно везде. Всюду. Только кто-то признает его за собой, а кто-то скрывает всеми силами. И оттого, что черный пытаются обелить, серый вывести — получаются грязь и разводы. Получаются лицемерие и ложь. Но это не значит, что здесь царит благость. Ты дочь Лорда Волдеморта, Кадмина. Человека, чье имя боятся произносить даже шепотом. И это не просто так. Ты должна понимать. Понять и принять.

* * *

Оставшиеся несколько дней каникул Гермиона провела в странном состоянии. Да, она поняла, она даже приняла, но осадок оставался. Волдеморт прав — она уже не вернется, не захочет. Она поняла. Но всё равно…

Гермиона продолжала заниматься со Снейпом, почти всё свое время отдавала этим занятиям. А вот Люциуса избегала. Это было не сложно — он часто и надолго пропадал в эти несколько дней по поручениям Темного Лорда. Вероятно, Волдеморт делал это специально, и Гермиона была благодарна ему. Правда, еще один раз они всё же были близки, и молодая женщина не могла бы сказать, что это ей не понравилось. Но после того, что она видела и слышала… До безумия, до сумасшествия было жаль тётю. Ту, что, Гермиона чувствовала, возненавидела дочь Темного Лорда. Ту, что когда-то могла стать ее подругой.

Сама виновата. Во всем виновата сама. Винить кого-то — вдаваться в тот самый, такой опасный, самообман. Во всем человек всегда виноват сам. Абсолютно всегда. Перекладывать вину на другого — удел слабых. Нужно принять и запомнить. На будущее.

И она запомнила.

Кроме того, свободный ото сна остаток времени Гермиона проводила, читая большой фолиант о Черной магии, подаренный ей на Рождество. Он тоже помогал понять некоторые вещи.

* * *

Первый понедельник января неумолимо наступил. Странно пролетели эти каникулы. Можно сказать, что они тянулись очень медленно, но как-то неожиданно резко оборвались. Занятия начинались седьмого числа, в среду, но ученики возвращались, в основной своей массе, пятого, и Гермиона уже собрала вещи в большой кожаный чемодан. На кровати лежала ее школьная мантия. Опять школа. Другой мир.

Всё это было очень странно. Она не могла сказать, что недовольна жизнью. И всё же что-то… Что-то тревожило. Что-то не давало покоя.

Девушка надела мантию и подошла к зеркалу. Хорошо. Красиво.

Она опустила руку в карман и нащупала нечто твердое. Извлеченный на свет предмет оказался крупным алмазом с оцарапанной гранью. Гермиона на миг застыла, глядя на переливающийся камень.

Уже не вернется. Уже нельзя. Уже не нужно.

— Уже не захочу, — сказала она вслух.

Девушка опустила камушек в стоящую на комоде шкатулку с драгоценностями и, захлопнув резную крышку, пошла к дверям.

— Вот и готово, — мрачно заметило волшебное зеркало, когда за ней закрылась дверь.

* * *

Прощание тоже получилось каким-то странным. Или, может быть, с ней происходило что-то, заставляющее смотреть на мир через новую призму. Она уже собиралась трансгрессировать, когда рука Волдеморта знакомо опустилась на плечо.

— Научись получать удовольствие, Кадмина, — тихо сказал он. — Это решит все проблемы. Если ты уже тут, если ты уже такая, просто научись получать удовольствие, даже причиняя боль близкому человеку. Страшно звучит? А ты попробуй. Попробуй прямо сейчас. Ты дочь Темного Лорда. Тебе можно всё. И никто не вправе перечить или мешать тебе. Ты ни за кого не отвечаешь. И удачи в школе, Кадмина.

Гермиона подняла взгляд и посмотрела в его красные глаза. То, что она сделала потом, пришло само собой.

Девушка отступила от отца, подошла к Люциусу и посмотрела в его глаза с улыбкой.

— Я буду скучать, — сказала она и, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в губы долгим, сладким поцелуем. Отстранившись, юная гриффиндорка отошла к своим чемоданам и вместе с ними трансгрессировала в «Дырявый Котел».

Что будет там, откуда она исчезла? Да какая, в сущности, разница?..

* * *

От «Дырявого Котла» на «Ночном Рыцаре» девушка довольно быстро добралась до школы. По дороге она думала над словами Волдеморта. А почему бы не попробовать? В конце концов, она зашла уже слишком далеко, чтобы чего-то опасаться.

Гермиона обвела взглядом окружавших ее пассажиров, и легкая улыбка скользнула по ее губам. Никто из них даже не подозревает о том, кто она и с кем недавно прощалась. Чьи слова кружатся в ее голове. И власть ее над каждым из них очень велика.

Получать удовольствие? Получать удовольствие? Гермиона всегда умела добиваться своего — одолеет и это. Научится! Учиться она тоже умела всегда.

И теплый кулон на груди приятно согревал тело…

В Хогвартсе было людно и шумно. Ученики возвращались с каникул, встречались, разговаривали. По дороге из холла в башню Гриффиндора Гермиона наткнулась на многих знакомых, с кем-то пришлось поговорить, но через сорок минут после прибытия она уже вошла в общую гостиную. И тут же обнаружила Рона и Гарри. Уже вернулись.

Она поприветствовала их, все трое обменялись дружескими улыбками, сели и умолкли. Первым заговорил Рон.

— Ну что? — спросил он, косясь на Гермиону, но обращаясь к Гарри. — Теперь-то ты расскажешь? Где был и что стряслось? Он какой-то расстроенный, говорит, что произошло нечто плохое, — пояснил девушке Рон. — Но ничего не объясняет, мы ждали тебя.

— Я здесь.

— Да,— кивнул Гарри. — Да…

— Ты узнал что-то скверное? Или ничего не узнал?

— Не в том дело, о поисках расскажу позже. Просто вчера я был на последнем собрании Ордена, — он говорил с трудом, — и МакГонагалл рассказала мне… Случилась беда.

— Ну, не тяни! — разозлился рыжий парень. — Что?! Снейп воскрес?

При этих словах Гермиона вздрогнула.

— Нет. Лаванда пропала.

* * *

— Как это — пропала? — не понял Рон.

— Она не явилась домой, — пояснил Гарри. — На каникулы. И до сих пор ее никто не может найти. Орден подключился к розыскам, но ее так и не удалось обнаружить. Подозревают худшее.

Друзья замолчали. Рон выглядел ошеломленным.

— Лаванда… — простонал он. — Наша Лаванда? Не может быть! Зачем она им?!! К чему это?

— Я не знаю, Рон! — рассердился Гарри. — Никто не знает.

— Моргана, еще Джинни со своим лагерем! — буркнул парень. — Теперь и я за нее волнуюсь!

— Что? — спросила Гермиона, выныривая из пучины нахлынувших воспоминаний.

— Она сразу после Рождества уехала в какой-то лагерь, — пояснил Рон, — сама его отыскала, сама маму уговорила… И прямо оттуда должна вернуться сюда. Но вроде как завтра. Вот. Мама дома переживает за нее, хотя она и пишет довольно часто. Всё равно ведь далеко и без надлежащей защиты. А теперь я понял… Мама же в Ордене… Она знала о Лаванде. И ничего не сказала! — зло добавил он.

— Может быть, волновалась за тебя.

— Мне не три года!

— Только не ссорьтесь, — попросил Гарри. — Мы не должны ссориться теперь. Мы должны быть вместе. А сейчас, если вы не против, я расскажу вам о своих «каникулах».

— Да, конечно, — рассеянно кивнул Рон, но потом взял себя в руки. — Что-то узнал?

— Давайте обо всем по порядку.