Высокие технологии в мире магии (джен)

Азкабан. Камера

А на суде я брал всё на себя,

Откуда знать им как всё это было!

Я в хате был, но не было меня,

Когда Деметра мага замочила! [1]

Упс! Похоже, я зря песню переделал. Что-то один из авроров сразу ближе прибежал и настроился уши греть, наверняка, дополнительную доказуху на меня собирает. Только хрен вам, а не чистосердечное признание, господа легавые! Так что продолжаем концерт без заявок и переходим к другой песне! Но даже не надейтесь, что я буду петь нормально — как фальшивил, так и буду фальшивить! Блин, а тут холодновато. Но это и понятно — не май месяц вообще-то. Вот не думал я, что сейчас мне будет так не хватать моей милой Матильды. Как-то очень быстро я привык к её кваканью в камине и теперь без неё несколько одиноко.

Подул на озябшие пальцы, посмотрел как изо рта вырвалось облачко пара. М-да-а-а-а… совсем оборзели местные стражи порядка — без суда и следствия засунули вместо КэПэЗэ чуть ли не в карцер. Хотя, это вполне в духе их традиций — помнится, того же Сириуса Блэка сколько без суда и следствия держали? Вот то-то же! Впрочем, ультиматум я им ещё с вчера написал и передал через аврора местным вертухаям. Сутки, отведённые им на раздумья, подходят к концу, а потом извините, но я буду зверствовать! Вам эти песенки детскими частушками покажутся, когда сюда Котоко электрогитару с гитарным процессором переправит. А как оказалось — ей вовсе несложно.

А пока, раз к шансону эти сволочи уже притерпелись, буду глушить попсой! Тем более, что и песня подходящая на языке давно вертится:

Немного теплее за стеклом, но в злые морозы

Вхожу в эти двери, словно в сад июльских цветов.

Я их так хочу согреть теплом, но белые розы

У всех на глазах я целовать и гладить готов.

Я их так хочу согреть теплом, но белые розы

У всех на глазах я целовать и гладить готов.

О! Чувствую, зашевелились голубчики! Ну а что? Я в своё время страдал — теперь ваш черёд! Поднажмём!

Белые розы, белые розы — беззащитны шипы.

Что с ними сделали снег и морозы, лёд витрин голубых?

Люди украсят вами свой праздник лишь на несколько дней,

И оставляют вас умирать на белом холодном окне.

Ха! А вот и стоны моих фанатов! Похоже не только аврорам понравилось, но и до заключённых дошло. И это просто отличная новость! Ну а чем им тут ещё заниматься? Хоть какие-то перемены будут. Так что пусть не сильно серчают и развлекаются на полную катушку!

А люди уносят вас с собой, и вечером поздним

Пусть праздничный свет наполнит в миг все окна дворов.

Кто выдумал вас растить зимой, о белые розы,

И в мир уводить жестокий вьюг, холодных ветров? [2]

После припева я перевёл дух и прислушался. Хм… что-то народ успокаиваться стал. Непорядок это! Чем бы вас пробрать таким, чтобы всё внутри вас аж перевернулось? А может это?

Солнечный день солнечный дождик солнечный луч милые глаза

В них утонуть кажется можно только в ответ слышу нельзя

Я не рискну тебя сейчас поцеловать

Я знаю что в ответ ты можешь мне сказать

Ну теперь держитесь! Для припева у меня есть ещё более тянучий и грусавый голос!

Для поцелуев повода нет

Вас растревожил бэби солнечный свет

Так, что гуд бай бэби так, что гуд бай не приставай, не приставай

Пошла движуха! Судя по шуму, кто-то уже головой об стену бьётся! Надеюсь — это тот рыжий аврор, что на меня пытался магией воздействовать. Его мне точно не жалко!

Сколько вокруг клёвых девчонок

Только меня тянет к тебе

Пусть я тебя знаю с пелёнок, но возражать глупо судьбе

Я так хочу тебя хоть раз поцеловать

Но знаю, что в ответ ты можешь мне сказать

Что-то шум какой-то пошёл, будто стадо слонопотамов по коридору несётся. Ха! Да это стадо авроров! И куда это они? На меня даже не взглянули, сволочи! Обидно, однако! Ещё поднажмём!

Для поцелуев повода нет

Вас растревожил бэби солнечный свет

Так, что гуд бай бэби так, что гуд бай не приставай, не приставай

Для поцелуев повода нет

Вас растревожил бэби солнечный свет

Так, что гуд бай бэби так, что гуд бай не приставай, не приставай [3]

Ха! Пока я пел, используя самые тянучие и противные тона голоса, где-то в соседней камере кто-то дико заорал, потом послышались звуки ударов чего-то тяжёлого об стену, а потом явно что-то рухнуло и туда побежала новая партия авроров, но уже с дементорами. Правда через пару-тройку секунд авроры побежали назад, и вид у них был испуганный. Да ладно бы вид — они же орали как потерпевшие! Один из этих придурков остановился рядом со моей камерой и попытался кастануть в меня какое-то заклинание. Это ты зря, милок. Неужели тебе твои товарищи ничего не рассказали? М-да… какие же они после этого товарищи? Ну теперь лежи, отдыхай, пока тебя не отпустит. Хм… а куда-то это вы его потащили, извращенцы?! А ну не смей утаскивать бесчувственного мальчика! Положь, где лежало, говорю! Эх, утащили! Пользуются, сволочи, тем, что я выйти не могу! Ну да ладно, у меня ещё в запасе есть несколько песен «Ласкового Мая». Да и греться мне тут как-то надо. Так что совместим приятное с полезным.

Азкабан. Нимфадора

М-да… сколько раз тут бывала, но такого переполоха ни разу не видела! Азкабан всегда был тихим и мрачным местом, и всё проходит без спешки. И это понятно — у местных узников обычно полно времени и нет причин торопиться. И охраняющие их стражи тоже вскоре приобретают эти черты характера. Я тут достаточно побывала, когда сама была аврором, так что знаю. Но то, что я увидела сейчас… Это… э-м-м-м… Всё это совсем не соответствовало моим воспоминаниям. Азкабан гудел, выл, ревел и сотрясался как разворошённый улей диких африканских пчёл-убийц, в улей которых кто-то кинул зажжённый факел! Крики были такими, что мне пришлось наложить на себя заклятие от шума, но и оно не очень-то помогло.

Когда я предъявила на входе бумагу от Министерства Магии, которую мне выдал сам Главный Министр лично, то меня тут же, чуть ли не под руки, потащили к камере Павла, и тогда я поняла, что мои худшие подозрения подтвердились — этот переполох явно его рук дело! Чем ближе мы подходили к его камере, тем громче я слышала какую-то странную какофонию звуков, а сам Павел фальшиво орал что-то весьма немелодичное. Ему подпевал голосок Котоко, но сейчас он был не такой мелодичный, каким она говорит обычно. Стены тюрьмы ощутимо подрагивали, от скрежещущих гитарных звуков.

You wanted to

Grab a brush and put a little makeup

You wanted to

Hide the scars to fade away the shake-up

You wanted to

Why'd you leave the keys upon the table?

You wanted to

Узники соседних камер во весь голос подвывали ему, то ли от восторга, то ли от протеста. Кое-где у камер стояли испуганные, взмокшие от пота и авроры, и обычные маги, и охрипшими голосами выкрикивали заклинания, пытаясь восстановить прочность магических оков.

Камера Павла была уже с открытой нараспашку дверью. Закрыта была только вторая, решётчатая дверь. Странно, а чего они первую дверь не закрывают — это же хоть немного приглушит звук. Но сейчас я услышала хотя бы музыку, а то до этого слышно было только какие-то бумканья и что-то типа визга голодного драконида.

— Госпожа, не касайтесь двери и решётки! — прокричал мне один из сопровождающих, стараясь перекричать акустическую атаку Павла. — Он каким-то образом заколдовал их, и теперь они очень сильно бьют током!

Хм… тогда понятно, почему дверь открыта. Так что я не трогая решётки, стала привлекать внимание Павла. Тот меня сразу заметил, но остановился только после того, как допел песню. Так что мне пришлось выслушать надрывные вопли их с Котоко дуэта:

Trust in my self-righteous suicide

I cry when angels deserve to die

In my self-righteous suicide

I cry when angels deserve to die [4]

По моему глубокому убеждению — они оба наслаждались этой какофонией. Иначе от чего ещё у них могли быть такие радостные выражения на лицах?

— Тут сейчас время свиданий? — спросил Павел, когда закончил истязать мои уши своими воплями.

— Нет, я пришла освободить тебя, — сказала я и усмехнулась. — Пока ты весь Азкабан не развалил своей адской музыкой.

— Ха! Значит сработал мой ультиматум?! А чего там медлили? — спросил Павел. — Или думали, что я шучу?

— Какой ещё ультиматум? — удивилась я.

Он что тут, ещё и ультиматумы ставит? Я поняла, что шумиха вокруг этого будет теперь гораздо больше, чем она была прежде. Что ж… давно пора перетряхнуть тот гадюшник, что свил гнездо в Министерстве. Сирил Малфой ещё не раз пожалеет, что решился использовать Министерство Магии для сведения своих личных счётов. Чую я — его и сделают козлом отпущения в этом деле. Или я ничего не понимаю в Министерских интриганах.

Хогвартс. Павел

— Дом, милый дом! Как же клёво, оказаться снова здесь! О, Матильда! Как же я по тебе соскучился, образина! Вот честное-пречестное слово — расцеловал бы при всех, если бы ты не была такой горячей штучкой!

— Ква-а-а! — тут же ответила саламандра и тут же получила от меня несколько кусочков угля, которыми с удовольствием захрустела, разбрасывая вокруг яркие искорки.

Котоко со Свити Белль привычно разместились у меня на плечах. Так же привычно о чём-то болтая между собой.

— С возвращением, мастер! — Мигель тоже решил поприветствовать меня. — Может быть, вы хотите чаю?

— Привет, Мигель! Я тоже рад тебя видеть! — поприветствовал я эльфа и даже обнял это морщинистое лопоухое существо от избытка чувств. — А к чаю я бы предпочёл что-то более существенное — жрачка в Азкабане совсем никуда не годиться!

— Я мигом! — обрадовался эльф. Ну и конечно его слова с делом не разошлись.

Очень скоро на столе кроме горячего чайника стояло две чашки, и небольшая супница, из которой шёл приятный запах куриного супа. В отдельной чашке лежала горка сухариков.

— Дора, ты тоже налетай! — предложил я. — Мигель на двоих расстарался!

К удивлению, Нимфадора не стала отнекиваться, а уселась за стол и навалила в тарелку супа и мне, и себе.

— Последние три дня кусок в горло не лез, — пояснила она. — Так что я тоже поем.

* * *

После того как мы утолили голод и теперь просто наслаждались вкусным чаем с печеньками, Нимфадора принялась отвечать на мои вопросы. И естественно я желал узнать какого сейчас мое положение, и каким таким образом ей удалось вытащить меня из тюряги?

— Да повезло в общем-то, — призналась Дора. — Просто Сирилу не следовало лезть против Диаманты. Этот придурок не знал, на кого он посмел тяфкать. Да и я, как замдиректора Хогвартса, тоже постаралась. В этом деле, с которым Малфой ввалился в Хогвартс весь такой важный, всё было так бездарно сляпано, что я довольно быстро нашла нужных магов в Министерстве Магии, которые с большим удовольствием начали трепать и рвать на части этого придурка. Похоже, он очень торопился и не успел подготовиться получше.

— Что за нарушения? — поинтересовался я.

— Да долго перечислять! Я устала их писать, когда составляла официальную жалобу! — усмехнулась Нимфадора. — Тут ещё к этому и Гермиона подключилась, а она эти своды законов знает так, что с ней даже сам Министр не спорит. Так что Министерство с радостью готово забыть все обиды и выплатить тебе некоторую, весьма существенную, компенсацию за беспокойство.

— И всё же перечисли хотя бы несколько, — попросил я. — Мне же интересно!

— Прежде всего ты не гражданин Магической Британии, во вторых — ты не маг. Ну… официально тебя таковым никто ещё не признал. Так что никто не имел права вот так просто, без суда и следствия, засовывать тебя в Азкабан. Да ещё и натравливать на тебя дементоров. Да и сам Сирил Малфой не имел никаких полномочий вести следствие в Хогвартсе. Министр сейчас разбирается, каким образом этот придурок раздобыл бумагу от Министерства. Они пока не объявили её фальшивкой, но и признавать права на выписанные полномочия Сирилу не желают. Но они очень хотят, чтобы это дело не получило широкую огласки и вообще желают замять его как можно быстрее.

— Отчего же так получилось? — спросил я. — Неужели сработал мой ультиматум или концерт без заявок?

— Ага, держи карман шире! — усмехнулась Дора. — Никто бы и не обратил внимания на это, если бы не бабушка Диаманты. Это она дала тот волшебный пендель, что так ускорил правосудие.

— Хм… Такая влиятельная старушка?

— Спрашиваешь! Диаманта происходит из довольно знаменитого и очень влиятельного когда-то рода. И похоже, кое-кто забыл об этом. Ну или думал, что у её бабушки сейчас не хватит влияния.

— А почему ты не связалась со своим мужем? — спросил я. — У него вроде как тоже полно влияния, и к тому же он директор Хогвартса.

— Я пыталась, — скривилась Дора, — Но он не отзывается.

Было видно, что Нимфадора готова вот-вот расплакаться.

— Это странно, — я подошёл к компу и развернул окошко Скайпа. — Я же лично настраивал ему спутниковый телефон и ноут! Связь должна быть везде! Если его, конечно, не поместили в экранированную комнату.

М-да… странно всё это! Только договорить нам не дали. Послышался чей-то быстрый топот, и в комнату влетела Диаманта. Она тут же подскочила ко мне и бросилась на шею:

— Ура-а-а-а! Павел, вы вернулись! Я так рада!

Кхм… ну… я совру, если скажу, что вот такие обнимашки с такой вот красавицей мне не нравятся. Я ж всё-таки мужик и ничего кобелино… кхм… человеческое мне не чуждо. Я уж было хотел обнять девушку в ответ, просто, что б не сидеть столбом. А то вдруг обидится ещё? Нафига мне такие проблемы? Но тут от Нимфадоры послышалось строгое: «Кхм-кхм!», и Диаманта ойкнув, тут же отскочила от меня:

— Я очень-очень за вас волновалась! — сказала эта прелесть, тут же скромно потупив глазки.

— И я рад, что ты в порядке. В Азкабане только о тебе и переживал. Кстати, чаю будешь?

Девушка тут же чуть ли не засветилась от радости и тут же закивала головой так, что я забеспокоился, что она у неё сейчас отвалится. А потом, за чашкой чая, она тоже решила рассказать что произошло дальше, после того как меня увели:

— Я, Павел Евгеньевич, за себя вовсе не переживала. Да любой нормальный адвокат быстро бы доказал, что я действовала в пределах самообороны. Ну… максимум бы меня выперли из Хогвартса, но это не страшно. По сути — я уже дипломированный маг, а седьмой курс — это так… просто прохожу для полноты образования. Так что бабушку я подключила для того, чтобы она помогла вам. И она в Министерстве такого шороху навела — любо-дорого посмотреть!

Знаете, Павел Евгеньевич, министерские — это так, ерунда! Моя бабулька и не с таким быдлом справлялась. Вот однажды, когда мы с ней были в Париже, на Елисейских Полях, она сделала замечание группе очень пьяных мужчин, что сидели в кафе за соседним столиком. Они громко о чём-то говорили, спорили, используя те самые выражения, что мы не так давно слышали от вас. Так они ей что-то очень грубо ответили, что сильно расстроило мою бабулю. Не рассердило, а именно расстроило! Я вообще не помню, чтобы она когда-нибудь, на кого-нибудь сердилась. Но в тот раз я думала, что она прямо там, на людях, воспользуется магией или своими силами вейлы. Но она просто ответила им на русском с использованием их же выражений. После этого эти хулиганы стали вести себя очень тихо, а потом и вовсе принесли нам в подарок бутылку дорогого шампанского с извинениями. Тот бугай, что принёс её, сказал, что он никогда ещё не слышал, чтобы по фене ботали так виртуозно и с таким изяществом. Очень восхищался тем, что все фразы бабушки били не в бровь, а в глаз, но при этом без каких бы то ни было оскорблений или ругательств!

После рассказа Диаманты, я представил её бабулю: этакая бодрая, морщинистая старушка с добрым лицом, которая не растеряла ещё своего живого характера. Этакая, если не русская баба, которая слона на скаку через горящую избу, но где-то очень рядом.

И тут, во время моих размышлений, в дверь деликатно постучали.

— Это она! — тут же подскочила Диаманта и побежала к двери. — Это моя бабушка!

И тут в комнату вошла она! Увидев её, я даже не успел осознать, когда я вскочил! Опомнился только тогда, когда как преданный пёсик нёс к вешалке её плащ, перчатки и сумочку. Зонтик эта молодая леди (по другому её у меня язык не поворачивался назвать) решительно оставила при себе.

А я смотрел на неё и у меня в душе играла песня:

Кто от шпильки до булавки,

Кто от туфелек до шляпки —

Элегантность сама?

От меня без ума

И весьма почтенный

Джентльмен седой,

И мальчишка рябой. [5]

— Э-это твоя бабушка?! — посмотрел я на Диаманту, попутно отмечая, что эти две молодые девушки очень похожи.

Ну прямо как сёстры!

— Где ваши манеры, молодой человек? — спросила эта молодая… бабушка, приятным голоском, так похожим на голосок Диаманты. — Представьтесь для начала!

— П-Павел! — тут же поспешил исправиться я, кланяясь, как мне показалось, весьма неуклюже.

— Очень приятно, Павел, — ответный книксен этой молодой леди очень походил на балетное па. — Позвольте представиться. Меня зовут — Мери Поппинс.