Дорога домой (гет)

Дни полетели — беззаботные, жизнерадостные и солнечно-легкие, как связка воздушных шариков в синем летнем небе. Повод для этого был только один, зато такой огромный, что с лихвой перекрывал для Нермин всякие там пустяки. После избиения Ромы визг в интернетах возобновился с новой силой? Фигня, пусть трындят. Это ж люди — им скучно живется, хлебом не корми, дай нагадить ближнему и пошариться в чужих трусах грязными трясущимися ручонками. Мать с отцом оборвали Неджету телефон за компанию с его родителями и чуть не всеми родственниками? Ерунда, всех особо настойчивых в черный список, да и кнопка регулировки звука не зря придумана, а сообщения можно просто не читать. Будущий подневольный свекр передал привет и сказал, что сыночка женится на племяннице только через штабель родительских трупов? Ничего, сейчас уже не старые времена, папашиного-мамашиного благословения не требуется и по спине за самоуправство не отходят. Денег нет и жить негде? Тоже не так уж важно. Неджет настаивал на том, чтобы съехать от гостеприимных хозяев как можно скорее, но хозяева категорически воспротивились. Не то боялись, что Ромины дружки нападут на след сбежавшего обидчика и набьют морду посерьезнее, не то того, что, оставшись наедине и без присмотра, влюбленные первым делом поубивают друг друга в какой-нибудь пустяковой ссоре, не то компания их радовала — так или иначе, после долгих уговоров подождать хотя бы исчезновения синяков Неджет милостиво согласился.

Нермин все больше помалкивала, позволяя себе лишь красноречивые умоляющие взгляды. После того, как Асхат все же свозил их в самый настоящий городской ЗАГС и они подали заявление, упорно игнорируя недоуменные взгляды сотрудниц, она вообще боялась лишний раз открывать рот, чтобы Неджет ненароком не передумал. Слишком страшно ей было взять и потерять свое с таким трудом выцарапанное и еще хлипенько-прозрачненькое счастье, слишком не верилось в то, что у нее все случится вот так, как в сказке. И пофигу, что у прекрасного принца все-таки сотрясение, которое пришлось лечить у платного врача на деньги Асхата, фингал на полфизиономии и никакого намека на белого — да вообще хоть какого-нибудь — коня.

Неджет жутко изводился из-за своих жизненных перспектив, и от этого спокойствия у Нермин не прибавлялось. Если днями с ним можно было сладить, потому что он помогал Асель по дому, то вечерами наступало время нервотрепки. Асхат и Асель после ужина почти сразу ложились спать, а Неджет садился за поиски работы, и к полуночи, когда эти поиски заканчивались, у Нермин начинали дергаться оба глаза. Графики были ужасные, зарплаты копеечные, отзывы об организациях отвратительные, и на весь огромный город вакансий было не так уж много — не из чего выбирать. Заканчивалось все обычно тем, что Неджет, зевая, откладывал телефон и решал, что пойдет работать в супермаркет грузчиком, а подрабатывать будет дворником и таксистом — ниже падать уже некуда, зато не придется голодать.

Дело немного осложняло еще и то, что расстановка сил, кое-как достигнутая после памятного утра в тогда еще принадлежавшей Неджету квартире, оказалась внезапно нарушена. Изощренное издевательство, которое оказалось на выходе тщательно загримированным предложением руки и сердца, закончилось трепетно-нежными — и насквозь промерзшими от ветра и ночной сырости — поцелуями, поцелуи перетекли в крепкие объятья, а объятья, в свою очередь, в шпионски-тихое чаепитие под одеялом. После этого грустно-романтичного огрызка ночи и Нермин, и Неджет как по команде сделались застенчивыми и робкими влюбленными, а их в общем-то довольно близкие отношения стали еще ближе — и одновременно катастрофически откатились назад, в самое начало конфетно-букетного периода. Они спали в одной постели, свернувшись по-кошачьи невероятным клубком, ели, касаясь друг друга локтями и коленками, и проводили вместе чуть не каждую минуту, но отчаянно краснели и старательно прятали глаза под недоуменными взглядами окончательно сбитых с толку Асхата и Асель. Никаким сексом и околопостельными шалостями, разумеется, теперь не пахло. Нермин не прикасалась к Неджету иначе, чем с желанием согреть и утешить, и он отвечал ей тем же — слишком растрепаны и вымотаны были у обоих нервы. От этого недоговоренностей и внезапных срывов на обиды и резкости изрядно прибавилось, но Нермин не хотела ничего менять. Она боялась из-за спешки потерять ощущение чего-то эфемерно тонкого, чистого и счастливого, которое заполняло грудь до приятной боли. А еще слишком свежими были обиды и воспоминания, которые и хотелось бы стереть к чертям собачьим чем-нибудь вроде Доместоса, да не получалось. Если бы Неджет выразил желание сблизиться, Нермин, разумеется, не стала бы отказывать, но он однажды заявил, что все непристойности только после свадьбы, и она была ему благодарна за эту чуткость. И за то, что смогла, наконец, эту самую чуткость заметить, а вместе с ней и заботу, и терпение, и желание защитить во что бы то ни стало.

Конечно, Неджет ничуть не прекратил быть психованным придирой, всюду сующим свой нос и выдающим ехидные комментарии к каждому ее чиху, но теперь для Нермин даже желание отколотить его за очередную порцию мозгоклюйства было овеяно романтическим флером. Сам Неджет тоже, видимо, хотел поставить между ними и блевотно-прозаичным миром заслон из чего-нибудь розового и в сердечки, но, так как денег на букеты из сотни роз и праздные шатания по кафе и ресторанам не было, пришлось обходиться подручными средствами. Он надарил Нермин подарков с подписями в Одноклассниках, игнорируя ее вопли про то, что из-за этого ей с утроенной силой продолжат перемывать кости, написал в своем статусе, что собирается жениться, и получил шквал сообщений от родни и бывших друзей — первые бились в истерике, а вторые слали виртуальные подарочки. Рустам даже написал комментарий, что очень рад, потому что Неджет с Нермин прекрасная пара, и в качестве подарка обещнулся организовать им на сутки самый крутой домик и бутылку хорошего шампанского. Однако Неджету и этого показалось мало: однажды ночью, пока Нермин спала, он выложил их фотографии: свежесделанные, где оба были сияюще-радостные, хоть и задолбанные, и ту, что нашла Асель. Утром Нермин украдкой сунула нос в экран его телефона и обалдела. Под красовавшимися на странице фотографиями, несмотря на то, что эта самая страница у Неджета была закрытой, оказалась куча комментариев. Прочесть их Неджет, разумеется, не позволил и демонстративно поставил на свой телефон пароль, но, как Нермин ни ругалась, фотографии удалять отказался. Сказал, пусть все видят, что они счастливы и наплевать с высокой колокольни хотели на то, что о них болтают. Нермин обиделась так, что не разговаривала с Неджетом до следующего утра, однако его демонстративно-показушная выходка оказалась им обоим на руку.

Через две с небольшим недели после окончательного объяснения Неджет, нервный и взволнованный, сообщил Нермин, что с часу на час приедет тот товарищ из сада, который обещался им помочь, и зовут его Кайрат Жанатович, и с ним надо разговаривать вежливо и ответить на вопросы, если ему вздумается что-то спрашивать. Нермин перепугалась так, что сама удивилась: сердце колотилось чуть не в горле, в висках стучало, а руки стали противно-холодными. Будто приехать должен был не какой-то, в общем-то, посторонний и неопасный мужик, а как минимум отец с ремнем наперевес. Неджет настоял на том, чтобы Нермин поела, и, разумеется, за полчаса до визита гостя ее вывернуло наизнанку. Неджет был в ужасе, Асель решила, что Нермин заболела и перевернула кухню в поисках какой-нибудь подходящей таблетки, а сама героиня дня рыдала, отмывая над раковиной и без того опухшее лицо. В итоге Нермин отправили в постель. Она едва удержалась от того, чтобы не спрятаться под одеяло, когда Неджет переступил порог комнаты в сопровождении высокого мужика в форме и с погонами, в котором едва узнавался тот самый разбитной чувак, который любил красивых девушек и съездил даже в Америку. Впрочем, испуг оказался напрасным. Кайрат Жанатович не то был растроган бледным до синевы видом Нермин, не то просто сам по себе был добрым и общительным, но нелегкий по сути разговор оказался простым и спокойным по форме.

Сначала гость коротко объяснил, что пострадавший, разумеется, заявил на Неджета в полицию и упорно настаивал на том, что тот чуть ли не бандюга-рецидивист, а Адиль, который вмешался, хотя его не просили, только ухудшил ситуацию. К делу подключились городские родственнички Ромы, и Неджету светили нехилые проблемы — разумеется, если сидеть сложа руки и ничего не делать. Хорошенько растревожив Нермин, гость принялся за расспросы. Спрашивал он осторожно и вежливо, но она поняла, что он в курсе всей ситуации, и скрывать ничего не стала. Рассказала, что начала встречаться с Ромой, но ничего ему не обещала и виделась всего-то пару раз, что он почти сразу же выложил ее фото, которые она послала ему в личной переписке, что он устроил ей темную, а потом пришел ставить условия, и что, если бы не Неджет, вполне возможно, заявление пришлось бы писать уже ей. Кайрат Жанатович вежливо покивал, записал что-то, спросил, как отреагировали на происходящее родители Нермин, поинтересовался, как она себя чувствовала, когда про нее писали всякие гадости в интернете и гадили у нее в подъезде и, сказав напоследок пару вежливых слов утешения, распрощался. Неджет вышел следом за ним, и они долго еще разговаривали во дворе, но Нермин, разумеется, не могла расслышать ни слова.

Вечером того же дня в гости заявился Адиль. Нермин крутилась в огороде, обирая переспелую малину, пока Асхат размечал места для нового забора, а Неджет раздавал ему указания. Полицейская машина вывернула из-за поворота, и Нермин решила было, что это приехали арестовывать Неджета, однако из нее выбрался донельзя смущенный и замученный Адиль. Он подошел к калитке и поздоровался, но ему никто не ответил. Асхат смерил его неожиданно сердитым взглядом и ушел в дом, а следом Неджет загнал туда же Нермин. Они столпились в кухне, где на них накинулась с расспросами Асель, а Адиль так и стоял столбом у калитки и тоскливо смотрел на дом. Наконец, Асель сказала, что так не делается, и потребовала, чтобы Неджет пошел и поговорил с братом по-человечески. Неджет тут же вскинулся, но в разговор вмешался Асхат и попросил, чтобы Неджет не спорил попусту. Тому ничего не оставалось, как подчиниться — тем более что Нермин видела, что ему самому хочется выйти. Когда за Неджетом закрылась дверь, Асхат тяжко вздохнул и ушел в комнату, а Асель встала у окна.

— Ну что там? — спросила Нермин, не сдержав любопытства. Самой смотреть ей было неудобно: тогда пришлось бы подойти совсем близко к Асель, а она все еще не могла побороть смущение и инстинктивное желание держаться подальше от бывшей соперницы. Асель покачала головой.

— Разговаривают вроде. Тяжело ему, сама понимаешь.

— Тяжело? Этому-то мудаку и стукачу? — фыркнула Нермин. Асель перевела на нее странно печальный взгляд.

— Я не про Адиля. Ты же понимаешь, зачем он приехал. И так и будет приезжать, а мама будет звонить, а папа…

— Позвонят и отстанут, — отрезала Нермин сердито. Она, разумеется, понимала, к чему клонит Асель, и противопоставить этой неприятной истине ей было нечего, но ей было слишком страшно и горько, чтобы смириться с неизбежным.

— Он очень к ним привязан, сама знаешь. Всегда так было. Сейчас он, конечно, ради тебя всех подальше послал…

— Думаешь, через полгодика кинет меня и домой к папке с мамкой сбежит?

— Нет, не думаю. Но ты же не можешь не понимать, что ему от этого плохо. И им тоже.

— Они сами виноваты. А он… Я его за яйца не держу, хочет, пусть валит домой и живет там счастливо с родителями.

Асель вздохнула и отлипла от окна.

— Он домой идет. Смотри только не ляпни ничего про Адиля. На скандал нарвешься.

Ответить Нермин не успела: Неджет промелькнул в окне, зашел в дом и поставил чайник.

— А Асхат где? Спать что ли лег? Скажи ему, пусть чай пить идет.

— Что брат твой, уехал?

— Ага. Послал его подальше, — ответил Неджет с такой вымученной безмятежностью, что Нермин стало дурно.

За ужином времени как следует поразмыслить у нее не было. Неджет рассказал, что выложенные в Одноклассники фото разлетелись по всем родственникам и друзьям и, разумеется, от них перетекли к их друзьям и знакомым, там что теперь их тоже обсуждал весь поселок. Об этом, собственно, и приезжал поговорить Адиль — а еще о том, что полковник Ембергенов общался с Ромой и его семейкой и показал им кое-какие скрины с Роминого телефона, но про это Неджет не стал вдаваться в подробности. Куда важнее для него было то, что поселковый люд, увидев фотографии, с какого-то перепуга связал старую с новыми. Нашлись те, кто вообразил, что запретный роман Неджета и Нермин тянется чуть не со школы. Адиль сказал, что сплетен насочиняли на целый сериал. Вспомнили, как Неджет с отцом приезжали в школу и забирали оттуда Нермин — хотя на самом деле забирали нахулиганившего Адиля, а ее просто подкинули до дома, — как Роза говорила всем о том, какая Нермин умница и как хорошо учится, как их с матерью звали на все семейные праздники даже после побега отца из семьи. После этого мнения в поселке разделились и начался новый нескончаемый многоэтажный срач. Кто-то говорил, что Неджет и Нермин сраные извращенцы и кровосмесители, кто-то — что Нермин потаскуха, разбившая несчастному любовнику и без того разбитое сердце, кто-то — что они Ромео и Джульетта, а виноваты во всем родственники, которые заставили Неджета жениться на Асель, потому что Нермин пришлась им не ко двору. Нермин краснела и бледнела, слушая рассказ Неджета, а Асхат и Асель то ужасались, то хохотали хором. Кончилось все тем, что Асель, не обращая внимания на протесты Нермин, взяла и написала в своем статусе, что для истинной любви нет преград, и что она сожалеет, что Неджету пришлось жениться на ней по указке родителей, но зато теперь все счастливы.

Нермин не спала толком несколько ночей, обдумывая то, что сказала ей Асель и то, что она видела в глазах, в мимике, в движениях Неджета — даже слышала в дыхании, когда он упоминал посланных куда подальше родственников. Было горько и страшно, а привязанность Неджета к семье вызывала смесь ревнивой злости с отчаянием, но чем дальше, тем сильнее в душе Нермин крепла решимость последний раз посамовольничать и поступить Неджету наперекор — ради его же собственного блага. Выбрав момент, Нермин застала Асель в одиночестве и изложила свою просьбу. Та, подумав, согласилась и через несколько дней, когда Асхат повез Неджета в город к вызвавшему его тому самому полковнику Кайрату Ембергенову, сделала нужный звонок. Нермин, у которой от страха тряслись руки, ушла ждать очередного визитера на скамейку под яблоню и выкурила чуть не полпачки сигарет в ожидании его приезда. Мурат появился минут через сорок — Адиль привез его на своей гражданской машине и остался ждать у калитки. Нермин вышла навстречу и кивнула в сторону скамейки, так и не решившись поздороваться. Тем более что ей скорее хотелось пожелать будущему свекру провалиться, а не здравствовать. Несколько минут они молча пялились друг на друга, потом Мурат, вытерев платком вспотевший лоб, заговорил:

— А я-то гадал, где вы живете. Адиль так и не сказал. Думал, в городе что-то сняли.

Нермин угукнула в ответ — она была занята тем, что от всей души жалела о том, что решилась на эту встречу. Не дождавшись от нее ничего вразумительного, Мурат перешел к делу:

— Наворотила ты дел, дочка. Целую гору наворотила. Весь поселок на ушах стоял, а теперь снова стоит, а виноват в этом, оказывается, я. Тоже мне, нашлись защитники. Детская любовь, не такие уж и родственники. Шекспира даже приплели. Кто из вас это придумал?

— Никто ничего не придумывал, — огрызнулась Нермин. — Случайно так вышло. Неджет фото выложил, а остальные уже подхватили…

— Да уж. Неджет вечно натворит, не думая головой, а я потом расхлебывай. Мне из Алматы уже звонят, ругаются, как же так, Мурат, ты сыну враг, что ли. Девочку довел, говорят. Это я, то есть, тебя довел и в твоих проступках виноват, понимаешь, что выходит?

— А вы не виноваты? — стойко выдержав направленный ей в лицо взгляд, спросила Нермин. — Если б вы не полезли, у нас бы все хорошо было. Ну, поссорились бы, помирились, как всегда. Я понимаю, что вы сыну не такую невесту хотели, что я родня вам и так далее. Но вы же сами понимаете, что от этого всем только хуже стало. Мы бы с ним в город уехали, где нас никто не знает, и жили бы…

— В городе вас точно так же, как здесь, все знали бы. Что ты как маленькая? Ночами убегать и по кабакам шататься — это мы умеем, а подумать нет? Что город, что поселок, те же люди, у всех родня.

— Значит, на другой конец страны бы убрались от вас подальше.

— Ну оно уже по-твоему вышло. Жена звонит сыну — он трубку не берет, меня послал подальше. Ты, говорит, не отец, а старый гондон.

Нермин, которую и без того колотило нервной дрожью, едва сдержалась, чтоб не начать истерически ржать. Мурат продолжал:

— Ты в курсе, что родственники этого парня, который травлю тебе устроил, согласны на примирение, но только если им денег заплатят? Зубы ему вставлять, машину чинить…

— Какие им деньги? — ужаснулась Нермин. — Какие? Мы же телефон его отдали, показали все…

— Это отдельную канитель разводить надо. Тебе нужно оно? Рты людям все равно не заткнешь, да и сама ты в этом… В общем, поучаствовала. В суд пойдем даже, найдете денег на хорошего юриста. Допустим, что найдете. Придете, скажете, вот, честь, достоинство и все такое. А парень этот фотографии твои покажет, и что дальше? Скажет, он сам лично про тебя гадостей не писал, в подъезде тебе не гадил. Друзья все делали и другие люди. Каждого, кто высказался, будешь в суд таскать?

— А что, по-вашему, делать надо?

Мурат помолчал, оглядел огород, перевел взгляд на дом.

— Мало у них места, конечно… Где вы там все помещаетесь? У них ребенок появится, им сейчас спокойствие нужно, а не ваши проблемы решать. Врача хорошего ей, а то Айша говорит, болеет она, а толком здесь не лечат. У меня жена друга в городском лучшем роддоме работает, я бы поговорил с ней… Денег за сына дали бы, чтоб претензий к нему не было больше ни у кого. Адиль сказал, сотрясение у него сильное и нервы ни к черту. Он и так у нас сколько лечился, ты же, наверное, знаешь, раз невеста. Выдержит, думаешь, суды да походы по отделениям?

— К чему вы это все? Условия поставить готовитесь?

— Зачем же, — усмехнулся Мурат. — У меня условий нет, я только хочу, чтоб сын домой вернулся. Матери скорую чуть ни через день вызывают, Айша плачет, со мной разговаривать не хочет, Адиль психует постоянно. Всем я стал плохой, всех обидел, всем не угодил. Еще и люди теперь ни за что осуждать начали…

— Вы знаете, — сердито перебила Нермин, — а я вот сейчас поняла, в кого Неджет такой уродился.

Мурат, сделав вид, что не слышал ее, продолжал:

— Вам же какую-никакую свадьбу-то надо сыграть. Или так и распишетесь? Не по-людски это, так не делается. Ты вот, наверное, платье красивое хочешь? А жить где будете? Я вчера с однокурсником разговаривал, он так инженером и остался работать в городе. У него знакомые строят микрорайон. Дома замечательные, кирпичные, озеленение будет, детские площадки. Квартиры, конечно, очень дорогие, но нам скидку большую сделают, если в ближайшее время договор заключим и предоплату внесем. Вы же хотели в город переехать?

— Не пойму я вас. Вы типа согласны, чтоб Неджет на мне женился?

— Типа меня никто не спрашивал.

— А про свадьбы и квартиры зачем заворачиваете?

— Ну как же. Ты теперь член семьи, сыну моему жена, почему я не могу с тобой поговорить о таких вещах, если Неджет со мной не разговаривает?

— Даже если вдруг я попытаюсь, — запинаясь, сказала Нермин, — вы же знаете, какой он. Не послушает он меня. А если послушает, вы потом всю жизнь нас доставать будете.

— А это уже твое дело. Решай. И поговори с ним как следует, — ответил Мурат, встал со скамейки и зашагал к калитке. — Уговоришь — сразу же квартиру поедем смотреть. Я уже выбрал хорошую, угловую, окна во двор выходят. Двушка. А не послушает он тебя — значит, будете оба работать и материальный ущерб Роману этому твоему выплачивать. Ты в курсе, сколько протезирование сейчас стоит?

Нермин, матерясь шепотом, побрела к дому, где на крыльце ее ждала встревоженная Асель.

Примечание к части

В общем и целом работа закончена, но я решила добавить небольшой обзорный эпилог. Большое спасибо всем, кто читал, делился впечатлениями и проживал эту историю вместе со мной и героями.