file#5: День рождения капитана Хикса (джен)

Ежевика наблюдала, как от корпуса отделилась крошечная фигурка Ивана и поплыла к космическому кораблю землян. Она считывала данные, что излучала примитивная аппаратура спутника, и отслеживала, как чувствует себя заключенная внутри собака. Пока причин для волнения не было.

Иван приблизился к конусу спутника, несколькими толчками заставил тот вращаться вокруг оси и затем оседлал стальной конус. Вскоре от спутника отделился похожий на воронку обтекатель, и одна за другой полетели к планете, беспорядочно вращаясь, обрезки антенн. И как раз в этот миг появился Черный диск.

Когда корабль совершает выход из гиперпространства, то для стороннего наблюдателя в месте прокола сначала появляется слабое рентгеновское излучение, потом электромагнитный импульс, а затем материализуется сам корабль. Все проходит достаточно безобидно и гладко для пространственно-временного континуума. Но появление черного диска было совсем не таким. Пространство трещало во всех диапазонах волн, словно его раздирали изнутри демоны. Ежевике показалось, что она даже услышала что-то похожее на стон. Из раны, нанесенной континууму текущей размерности вселенной, появился вражеский дисколет. «Какая же у него варварская технология», — успела подумать Ежевика.

Она бросила корабль так, чтобы тот закрыл своим бортом спутник землян. Черный диск, видимо, ожидая возможного противника, был наготове и тут же выстрелил из своего оружия.

Ежевика этого ожидала и кинетический заряд, выпущенный со слишком большой силой для такой массы, какая представлялась у дисколета, полыхнул желтыми концентрическими кругами в её защитном поле. Взвыл генератор, корабль качнулся, но тут же выпрямился. Не побил.

— Ваше слово, Мария Федоровна, — сказала Ежевика. Она поймала диск в перекрестие прицела, сместила на упреждение, выстрелила сразу из трех орудий. — Пли!

Снаряды, вылетевшие из стволов со скоростью восемь километров в секунду, полыхнули бордовыми линиями. Из-за мгновенного ускорения они должны были превратиться в облака плазмы, но специальное устройство оттянуло тепловую энергию и перекачало ее в водяной резервуар, что занял двести кубометров в трюме.

Диск каким-то чудом извернулся, и снаряды прошли мимо. В тот же миг вокруг диска замерцало защитное поле. Ежевика ухмыльнулась. Судя по всему, диск использовал устаревшие на тысячи лет технологии, мезотронный эффект. Был шанс пробить это поле, если последовательно в одно место попадет два или три заряда. Или один спецзаряд Родригеса.

Дальнейший бой вылился в череду кульбитов и резких прыжков, «Ежевика» будто бы скользила по поверхности невидимой сферы, центром которой был космический кораблик землян. Диск, выпустивший несколько зарядов в борт корабля, похоже, понял, что ему не пробить защитное поле. Теперь он старался успеть поразить спутник, опередив «Ежевику».

Вода в резервуаре уже давно вскипела и стравливалась за борт, вырываясь под огромным давлением струей пара. За «Ежевикой» сейчас тянулся шлейф, будто за кометой. Благо, что все основные места обитания землян в этот день были закрыты толстым слоем облаков, не то это зрелище, которое особенно было хорошо заметное в районе терминаторов, надолго бы озадачило землян.

Если бы кто увидел сейчас хозяйку корабля, то он бы сильно удивился. Ежевика неподвижно висела посреди рубки, слегка разведя руки в стороны и подогнув скрещенные ножки. Глаза её были закрыты, и можно было подумать, что она спит. Тело было обнажено, но, окутанное распущенными фиолетовыми волосами, все равно хранило свои тайны. Ежевика сейчас напряженно просчитывала все варианты, вычисляя, как никогда.

Краем сознания она зацепила, что из спутника землян выходит воздух. Она тут же вызвала Ивана:

— Ваня! Что ты делаешь?! Что происходит? Откуда у вас утечка кислорода?

— Все хорошо, сестренка… — отозвался тот. — Делай свое дело. Я делаю свое… Сейчас собаку достану, возьму к себе в скафандр, — получила она ответ. — Извини, я занят…

Огромным усилием воли Ежевика вернулась к бою. Вот если бы Иван оказался на борту, то можно было бы рискнуть и попробовать одно дело…

— Железняк, как дела? — вызвала она артиллерийскую башню. Поразить верткий диск так и не удавалось, но она успешно отгоняла его выстрелами, заставляя сменить траекторию.

— Снаряды кончаются, хозяйка, — последовал ответ. — Осталось два спецзаряда и четыре обычных болванки.

— Ясно. Пока заряди две болванки и жди моего приказа, — Ежевика отключилась.

Родригес как будто ждал очереди, голограммой появился в рубке. Увидев хозяйку в несколько необычном виде, он тут же смущенно исчез и вышел уже мыслесвязью:

— Дочка, как обстановка? У нас перегревается компенсатор инерциальных перегрузок, но еще поработает в таком режиме…

— Держимся, дядя Джакобо, — ответила Ежевика, бросая корабль в очередной кульбит. — Снаряды заканчиваются…

В это время произошло нечто необычное, и Ежевика прервала связь.

От конуса земного спутника, оттолкнувшись, летел Иван. Скафандр его раздулся, приняв почти шарообразную форму, и стал похожим на матовый шар. Это значило, что находящийся внутри него оператор сейчас в бессознательном состоянии. Солнце просвечивало сквозь шар, и Ежевика заметила два темных пятна внутри. Одно было, вероятно, Иваном, свернувшимся в позу эмбриона. А вот другое… Могло быть только Лайкой.

Ежевика пересчитала дальнейшие действия и изменила траекторию таким образом, чтобы скрыть от врага приближающегося к ней Ивана.

Черный диск, сделав мертвую петлю, торжествующе ударил по спутнику черным лучом.

Ежевика распахнула боковой шлюз и, словно рыбка падающую крошку корма, проглотила шарик с Кукуевым и его пассажиркой.

По коридору уже несся Жакуй, а за ним летела киберкаталка.

Все были на борту. Теперь можно и рискнуть.

* * *

На краю планеты показался абрис приближающегося восхода. Меньше чем через несколько минут спутник окажется под воздействием яростных лучей светила. То, что задумал сделать Иван, нужно было начинать делать немедленно, или вновь придется ждать захода в тень, а это еще двадцать с мелочью минут.

Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы успокоить нервы, Иван развернул спутник так, чтобы он оказался между ним и скорым появлением Солнца. На шарообразном корпусе алело обозначенное пунктиром место вскрытия, которое определил Родригес. Вот только спас-камеры, что должен был подогнать ему один из роботов, у него не было. Не успели. Сейчас все роботы были заняты на корабле, ведущим бой. Нужно было выкручиваться самому, и Иван принял решение.

Еще пятнадцатилетним пацаном ему довелось провести два месяца школьной практики на строительстве гипер-гейта в точке либрации между Землей и Луной. Гипгейт был маленький, для местных сообщений между Землей, Марсом, Венерой и спутниками Юпитера. Четыре часа в день Иван болтался с бригадой монтажников в открытом космосе, выполняя роль «подай-принеси-иди-не мешай» и заодно подвергаясь негласному наблюдению и контролю — не противопоказан ли ему Космос? Такое нечасто, но бывало, что человек психологически не может выдержать дыхание Великой Пустоты. В этом случае путь в звездоплаватели был неудачнику заказан, и космосом он мог любоваться только в иллюминатор пассажирского лайнера.

Во время практики, общаясь с бывалыми астромонтажниками, Иван узнал несколько неформальных приемов обращения со скафандром, о которых знают только специалисты, вынужденные по двенадцать часов не снимать оные. Одним из таких приемов он собирался воспользоваться прямо сейчас.

Установив мыслекоммуникацию с блоком управления скафандром, Иван забрался в его служебную часть и тут же отключил общую систему безопасности, благо код доступа, как он и ожидал, стоял стандартной заводской предустановкой. Вот теперь все было готово.

Кукуев бросил взгляд на отливающее фиолетовым брюхо «Ежевики», которая, продолжая маневрировать, оказалась выше него — если считать Землю за условный «низ». Нет, он не будет сообщать о том, что задумал. Ни к чему это. Ежевика, скорее всего, будет против. Начнет волноваться… Сейчас она занята сражением с Черным диском, и не стоит хоть на йоту её отвлекать. Иван посмотрел вниз, где белой огромной кляксой над Атлантикой простирался циклон. В самом центре его чернел маленький злобный «глаз бури». Сейчас бездушный «глаз» в упор смотрел на Ивана и, похоже, был единственным зрителем. «Пусть смотрит», — решил Кукуев. Как говорили древние? На миру и смерть красна.

Солнце показалось из-за края Земли, и нужно было уже начинать действовать.

Призвав все свое умение концентрироваться на задаче, откидывая все пустое и мешающее выполнению ее, Иван направил резак на обшивку спутника и проделал в ней небольшое, толщиной с мизинец, отверстие.

«Двадцать один…» — произнес он мысленно. Одна секунда проходит за время произнесения такого рода числительных. Это удобнее, чем отсчет в скафандре. Машинный отсчет только пугает где-то далеко спрятавшегося внутри каждого, даже самого отмороженного смельчака, маленького дрожащего человечка. Пусть лучше считает отмеренные секунды, чем трясется от страха... Он будет считать до тридцати четырех. На «тридцать пять» — потеря сознания и гибель и его, и собаки. Все нужно успеть за пятнадцать секунд.

Из дырочки вырывались струи воздуха, тут же превращаясь в серебристую пыль замерзших кристалликов влаги. Теперь уже точно не переиграть. Иван, опираясь на стабилизатор скафандра, придержал пытающийся отклониться под действием реактивной силы выходящего газа спутник. Давление внутри корабля падало быстро, но не так, чтобы собака получила декомпрессионный удар. Воздух должен был спокойно покинуть ее легкие.

Поток выходящего воздуха иссяк, и Иван расширил пробоину. Он, как мог, оседлал спутник, словно собирался его объезжать. Сейчас он летел, окруженный туманной дымкой, что постепенно рассеивалась в пространстве.

Кукуев, не мешкая, принялся резать по контуру. «Потерпи зайка, потерпи, Лайка», — пробормотал он.

«Двадцать два… двадцать три…» Хорошо, что у предков на спутнике такие тонкие стенки… Он попытался нащупать своим телеэмпатическим чувством собаку. Но нащупал только на грани чувствительности некую глухую волну то ли ужаса, то ли отчаяния. Возможно, это только его игра воображения… Или проекция его собственных эмоций. Так! Не отвлекаться! Еще чуть-чуть, и половина сферы спутника будет отделена.

«Двадцать пять»… Иван развоплотил резак и провел рукой возле рта. Теперь воздух выходил уже из его скафандра. Подавив инстинктивное желание вдохнуть, словно ныряльщик, запас смеси в себя, он, наоборот, с силой выдохнул. Серебром кристалликов вспыхнула расходящаяся веером струя газа, вылетевшая из тени спутника под лучи светила.

Во рту зачесалось — на языке, нёбе и в гортани закипела слюна. Поверхность губ и вокруг ноздрей, наоборот, занемела, прихваченная холодом. Выходящая вместе с воздухом влага испарялась, отнимая живое тепло.

«Двадцать шесть… двадцать семь…» Кукуев откинул в сторону ненужную уже скорлупу сферы. Ему предстала внутренность примитивного аппарата. Собака была там. Руки Ивана ощупали зажатое между какими-то металлическими прямоугольниками тело животного, одетое в смешной комбинезончик. Вот только смеяться Ивану было некогда. И нечем.

— Ваня! Что ты делаешь?! — мыслесвязью ворвалась Ежевика. — Что происходит? Откуда у вас утечка кислорода?

— Все хорошо, сестренка… Делай свое дело. Я делаю свое… Сейчас собаку достану, возьму к себе в скафандр, — отправил Иван ответ. — Извини, я занят…

Он оборвал мыслесвязь.

Собаку держали ремни, а к ее костюму шли разнообразные провода и трубка. Еще две секунды драгоценного времени было потрачено на то, чтобы материализовать виброланцет и перерезать все мешающее, постаравшись в спешке не садануть по телу Лайки. Та уже выглядела неважно — пасть раскрыта, язык вывалился и трепыхался безвольной тряпочкой. Глаза у собаки были закрыты, и этому Кукуев был рад. Он не хотел сейчас видеть полный предсмертного ужаса взгляд четвероногого космонавта.

«Тридцать…» Иван, ощущая, как распухает в вакууме лицо, провел левой рукой от подбородка до пупка, и скафандр послушно раскрылся, подчиняясь мысленному приказу хозяина. Будет теперь Жакую работенка. Все его тело теперь сплошной синяк. Мелкие капилляры лопались под действием внутреннего давления. Холода космоса он не почувствовал. Ведь космос не холодный. Он никакой. Он просто заберет твое тепло, пока последняя калория не рассеется в пространстве вселенной. Правой рукой Иван придерживал Лайку. Она оказалась совсем не такой крупной, как он себе представлял. Ладонью он почувствовал, как мелко дрожит тело собаки. Значит, еще жива.

«Тридцать один». Кукуев прижал собаку к животу и запахнул костюм. Медленно, слишком медленно тот срастается. Или это у него уже проблемы с головой? Кислорода в тканях все меньше. И ему становится все страшнее…

«Тридцать… два».

* * *

— Дядя Джакобо, Жакуй! — позвала Ежевика. — Я собираюсь нарушить кое-какие законы вселенной… И нас может унести черт знает куда. Но с диском мы точно разберемся. Что скажете?

— Если мы одолеем этих мерзавцев, действуй, дочка! — прорычал Родригес. — Ненавижу проигрывать или отступать!

— Я согласен, госпожа Ежевика. Делайте, что надо, — это был ответ котофурри.

— Спасибо… Я не сомневалась в вас. — Ежевика хотела добавить, что внутри неё появилось странное чувство единения и гордости с этим осколком её экипажа, но промолчала. Она только добавила: — Поехали!

В это время в край диска ударил первый заряд. Это был специальный заряд Родригеса. Защитное поле врага полыхнуло зеленым и исчезло, испарившись вместе со снарядом. Но в тоже мгновение в диск ударила болванка, разбив в пыль край аппарата. Вторая болванка увеличила разрушения. Диск окутался зеленоватым туманом, из пробоины хлестали какие-то хлопья, и по краям пробегали желтые молнии. Вражеский корабль замер, лишь только продолжив слегка вращаться поперек себя.

— Но как? Кто это его так? — раздался мылсеголос Родригеса, который наблюдал за боем со своего тактического планшета. — Снаряды прилетели совсем с другой стороны!

Черный диск вдруг дернулся, и вращение его прекратилось.

— Врешь, не уйдешь! — сказала Ежевика, вдруг широко распахнув глаза. Её тело тут же облачилось в её любимое в последнее время «милитари».

— Железняк! — вызвала она башню.

— На связи, мэм! — отозвался канонир.

Ежевика выставила указательный пальчик и нахмурила брови.

— По вражескому кораблю, залпом, два бронебойных, один специальный, пли!

Ахнула Мария Федоровна, посылая предпоследние заряды. В диске, словно от него откусывал невидимый великан, появилось еще три пробоины. Ежевика не хотела бить по центру, чтобы не убить вражеских пилотов.

Новые повреждения, похоже, окончательно добили машину, и она прекратила подавать признаки жизни.

Вот теперь нужно было выполнить вторую часть плана.

«Если бы мы попытались сейчас отправиться в свое собственное прошлое и изменить его, то тогда возникло бы противоречие, нас попросту выкинуло бы в другую реальность вселенной, и чем бы это все закончилось совершенно не ясно. Не могу вычислить, нет данных». Ежевика вспомнила свои слова, которые она говорила Ивану. Что ж, сейчас данные появятся.

И корабль прыгнул в прошлое.