file#5: День рождения капитана Хикса (джен)

Третью неделю продолжался полет. «Ежевика» неслась назад во времени.

Космос был белым, звезды — черными точками, а туманности — серой дымкой. Это было очень необычное и завораживающее зрелище. Когда корабль двигается в гипер-пространстве, пожирая миллионы километров в секунду, то смотреть в иллюминатор не рекомендуется — разум не приспособлен к такому виду, и человека начинает тошнить и выкручивать спазмами. Без осложнений возможно лишь наблюдение за происходящим на специальном экране-континускопе, где изображение оцифровывается и подается с иной скоростью, в миллиард раз медленнее и без лишних измерений. Лететь в прошлое было совсем другое дело — можно смотреть в иллюминатор сколько угодно, или даже надеть скафандр и лететь рядом с кораблем в молочной бездне. Небесная механика нисколько не менялась от того, что время течет в обратную сторону, только планеты вращаются вокруг звезд наоборот. Иван несколько раз надевал скафандр и выходил на прогулку по борту корабля любоваться открывающейся картиной.

Иногда они выныривали в евклидово пространство, чтобы внести небольшие коррективы, и совершали джампы на пару световых лет, чтобы в конце путешествия оказаться как можно ближе к Земле в нужное время. На корректировку не хотелось тратить драгоценное топливо. Ведь три тысячи шестьсот лет назад неизвестно, где можно будет заправиться. Тогда ещё не существовало Галактической Федерации, и галактику сотрясали звездные войны. А их еще ждал обратный путь до ближайшей черной дыры.

Корабль шел на удивление ровно и никаких опасностей по курсу ни в прошлом, ни в настоящем не предвиделось. Но Иван проводил в рубке все свое время в бессменной вахте. Сначала он уходил спать в каюту, но потом вообще перестал это делать, предпочитая дремать прямо в кресле капитана.

Все же будет неверным сказать, что Иван был затворником в рубке — Ежевика каждый день гоняла его в тренажерный зал, и, пока он не выполнял положенную фитнес-программу, разговаривать с ним категорически отказывалась.

Часто Ваня занимался вместе с Жакуем. Тот как-то раз попросил помочь в тренировке, Иван согласился. Оказалась, что Жакуй довольно хороший мастер рукопашного боя. На Бастет каждую весну проводится чемпионат по пению и силовым единоборствам, награда в котором — предопределенное сезоном внимание красавиц. Жакуй несколько раз становился чемпионом, и теперь в школах училось немало котят, похожих на него.

За такое стоило драться, и он старался держать себя в форме, намереваясь через годик взять отпуск, отправиться на родину и ещё увеличить поголовье Жакуевичей.

Ивану понравились тренировки с Жакуем, хотя на взгляд котофурри он двигался как деревянный истукан. Также Жакуй взялся обучить Ивана пению и игре на фурриолончели. Этим они занимались прямо в рубке, чем немало веселили Ежевику, которая с удовольствием подпевала.

Но Иван стал замечать, что после недавнего матча в го Ежевика изменилась. Она могла часами молча сидеть и смотреть в главный экран, но Иван готов был поспорить, что мысли ее в это время далеко-далеко. Лицо аватарки становилось задумчивым, и глаза как будто затягивал серебристый иней.

Но стоило только её окликнуть, как она встряхивалась, отвечала улыбкой, и только тот, кто ее успел изучить и привык читать все эмоции хозяйки, мог успеть заметить, как медленно тает «иней» в глазах.

Один раз Иван не выдержал и спросил прямо:

— Ежевика! В последнее время я тебя не узнаю, ты изменилась… ты так часто грустишь, а ведь раньше я у тебя таких печальных глаз не видел… Что с тобой?

Ежевика глубоко вздохнула и ответила, избегая прямого взгляда:

— Ваня, ты… извини, но... Я узнала из старпомовской коллекции столько всего гадкого, что я до сих пор обдумываю… и это очень неприятные размышления, какие-то… какие-то болезненные. Знаешь, моё непонимание — оно совершенно неожиданно, непривычно… даже инородное, что ли... Я читала… это словно мигрень у человека... будто игла раскаленная воткнута в висок... болит так непрерывно, вся половина головы со стороны этой иглы гадкой. А у меня, ну… мне так кажется, этих иголок с десяток воткнуто...

— Так серьезно все, Ежевика? — спросил Иван. Он с жалостью посмотрел на подружку. — Я и не думал, что для тебя непонимание чего-либо — это очень больно.

— Эти все войны… Смерти миллиардов живых существ… Столько боли. Мне очень трудно принять, что столько зла разумные творят по доброй воле или подчиняясь чьим-то прихотям. Я в последнее время постоянно думаю об этом.

— А нас в интернате учили, что зло — это отсутствие добра, — сказал Иван. — Как холод — отсутствие тепла…

— Вот-вот, — Ежевика мудро, как-то очень неожиданно и непривычно, по-взрослому, улыбнулась и посмотрела на своего шкипера: — Есть тепло звезд, но когда ты к ним слишком близко — они превратят тебя в облачко газа. Или холод межзвездной бездны, когда атомы и молекулы практически замерли… И жить можно только где-то в узкой полосе между этими состояниями…

— Это ты к чему клонишь? — почесал затылок Иван. — Что без зла невозможно прожить?

— Я не знаю, Ваня… — вздохнула Ежевика. — Зло это результат того, что всем в этой вселенной дан выбор. Если бы выбора не было, то все бы шли по одному пути. А когда есть выбор, то обязательно найдутся те, кто выбрал путь добра, и те, кто соблазнится злом.

— А ты, Ежевика? — серьезно посмотрел на подругу Иван. — Ты сделала свой выбор?

— Я? — она подняла на Ивана глаза. — Да… Я иду своим путем. Ты… со мной?

— Конечно, с тобой, сестренка, — улыбнулся Иван. — Я с тобой.

* * *

Наконец, их взорам открылась голубая жемчужина — Земля, родная планета Ивана.

«Ежевика» вынырнула из гипера с таким расчетом, чтобы ее от любопытных глаз астрономов закрывала Луна, естественный спутник Земли.

Джакобо активировал и прогрел водородные двигатели. Все было в порядке. Особенно хорошо было то, что их сопла были снабжены глушителями, которые остались еще с военной службы корабля. Родригес все хотел их разобрать, чтобы поднять тягу на десять процентов, но как-то все руки не доходили, а тут глушители пригодились.

Часть энергии Ежевика направила на маскировочные щиты, и корабль исчез из всех диапазонов излучения, став невидимым для телескопа, радара и другой техники. По указанию Родригеса на Стиклтуке хозяйка прикупила кое-какое оборудование. Когда-то на корабле стояло много специального военного снаряжения. Теперь кое-что было восстановлено. Вот только никакого оружия, кроме бластера Родригеса и его тактического компьютера, на борту не было.