Ядовитый сад (гет)

Ранее:

В тусклом свете Гермиона едва сумела разглядеть, что изменилось в обстановке с тех пор, как они с Гарри установили вокруг дома защиту после войны. Пол под ногами стал отполированным и гладким. На лестнице чувствовался запах свежей краски. А когда Северус привёл её в ванную, вместо плитки цвета авокадо, считавшегося модным в 1973 году, она обнаружила белую и серую.

* * *

22 декабря 2001 год

Гермиона проснулась от шума льющейся воды. Недовольно буркнув себе под нос, она потянулась к Северусу, но обнаружила лишь пустоту. Его половина кровати успела остыть. Гермиона ахнула и резко села.

Шум воды сменился приглушёнными звуками шагов, и сердце Гермионы перестало так бешено колотиться. Она была в комнате Северуса, в его постели. Поверх толстого белого пухового одеяла в изножье кровати лежала стопка маггловской одежды. Гермиона рассмеялась, узнав свой джемпер и джинсы, которые купила в восьмидесятых.

Одеваясь, она оглядывалась по сторонам, подмечая то, что не заметила вчера: тёмно-синие стены, полупустые книжные стеллажи, а на тумбочке у кровати стояла волшебная фотография в рамке — Северус и она в облике Хезер.

Нырнув в ванную, Гермиона умылась, почистила зубы — Северус заранее приготовил для неё всё необходимое, — а затем спустилась на кухню, тоже претерпевшую кардинальные изменения. Новые рабочие поверхности и шкафчики для посуды, под ногами — плитка вместо истёртого линолеума, и никаких отслаивающихся обоев горчичного цвета. Северус, тоже одетый по-маггловски, исследовал содержимое холодильника.

— Доброе утро, — сказал он, прижимаясь к её губам в неторопливом, сладком поцелуе. — Я как раз собирался выйти, купить что-нибудь на завтрак. Даже молока нет — Чарити решила, что имеет полное право грабить мой холодильник, как будто он её собственный.

Гермиона обняла его и сунула замёрзшие руки ему под свитер, опустив ладони на поясницу, но он поворчал лишь для проформы.

— Неужели у тебя в холодильнике стала появляться ещё какая-то еда, помимо просроченных приправ? — спросила она. — А тут и впрямь многое изменилось. Дом как новый.

— М-м, во многом так и есть. Осмотрись тут, пока я схожу за едой, — он выглянув в окно, в котором Гермиона видела только соседский гараж, и добавил: — Чарити Бербидж даёт жару в доме номер девятнадцать, Паучий тупик.

Картина изменилась, из пустоты возникли листья, а следом и целые заросли — сад словно пробуждался, чтобы встретить Гермиону с распростёртыми объятиями. Она широко улыбнулась:

— Фразу для Фиделиуса выбрала Чарити, я угадала?

— Само собой. Хорошо, что мне почти не приходилось её произносить, и на том спасибо.

Когда он ушёл, Гермиона решила первым делом проведать сад. Она сунула ноги в сапоги из драконьей кожи, принадлежащие Северусу, и протопала наружу. Деревья и кустарники разрослись в сравнении с тем, какими она их помнила, ветви покрывал толстый слой инея. Северус и Чарити отлично ухаживали за садом все эти годы. Гермиона лишь раз укоризненно цокнула и отщипнула несколько забытых и уже засохших цветков. Всё здесь было посажено её руками, кроме дерева, ветви которого пригибались к земле под весом гранатовых плодов. Высоко на дереве сидел Фоукс. Увидев её, он нежно прощебетал приветствие, а поседевший Дионис скрипуче ухнул и спрыгнул пониже, чтобы потереться о щеку Гермионы. Она улыбнулась и, ступив под сень тёплых климатических чар, окружавших дерево, сорвала один из плодов.

Вернувшись в дом, она нашла в шкафчиках множество тарелок, мисок и кружек. Хватит для гостей. Раньше у Северуса было всего два комплекта посуды. Больше ничего нового наверху не обнаружилось, разве что его бывшая детская. Стены в ней выкрасили в бледный кремовый цвет и оставили комнату пустой. Чистый лист.

Вчера она не успела рассмотреть диван, на котором оседлала Северуса — понятное дело, ей было не до того. Диван тоже был новый, не тот тёмно-коричневый ужас, который в 1987 году уже протёрся до основания. На книжных стеллажах, обрамлявших гостиную и раньше набитых битком, там и сям виднелись пустые места, словно Северус потихоньку освобождал полки для её коллекции книг. Все они сюда, конечно, не влезут, но всё же… Мысль об этом жесте согрела её изнутри.

Увидав книгу о целительных зельях, которую она ещё не читала, Гермиона взяла её с полки и уютно свернулась на диване.

* * *

Возвращаясь из магазина с бутылкой молока и пакетом выпечки, Северус заметил Чарити и Эйлин, прогулочным шагом направлявшихся в сторону реки. Эйлин что-то сказала, Чарити расхохоталась и игриво пихнула её в бок.

Хм-м. Эти их прогулки явно вышли за рамки временных побегов от «худшего в мире пациента», как его называла Чарити, пока он выздоравливал.

У живой изгороди миссис Купер затаился фотограф, но прятался он так себе и не мог обмануть даже соседей-магглов, не говоря уж о Северусе. Миссис Купер наглядно это продемонстрировала, приложив незваного гостя клюкой и подняв визг с угрозами вызвать полицию. Для женщины за девяносто она оказалась на редкость шустрой.

Северус махнул рукой продолжавшей возмущаться соседке и вошёл в дом. Гермиона увлечённо читала какую-то книгу о зельях. На подушке рядом лежал свежий гранат. Не изменяя привычкам, она сначала дочитала параграф, наколдовала закладку и только потом поднялась с дивана ему навстречу.

Сколько времени должно пройти, чтоб сам факт возможности видеть жену начал восприниматься как норма? Среди ночи он разбудил её поцелуями в шею, снова ощутив потребность в близости и в очередном напоминании самому себе — ожидание закончилось. Гермиона, конечно, не возражала, если судить по тому, как она впивалась ногтями ему в спину и обхватывала ногами бёдра. Хвала Мерлину, во второй раз ему удалось продержаться дольше и не кончить от нескольких прикосновений как школьник, но его всё ещё неотвязно преследовало ощущение нереальности происходящего. Будто последние двадцать четыре часа были лишь плодом его воображения.

Саймон наверняка найдёт подходящую метафору, когда они начнут это обсуждать, и даст ему очередное задание на самостоятельную проработку.

Саймон. Точно. Надо рассказать Гермионе.

Когда они перебрались на кухню, Гермиона радостно щебетала о том, что книга вдохновила её снова встать к котлу.

— Пожалуй, я бы хотела снова преподавать зелья, — добавила она.

— Правда? — Северус несколькими взмахами палочки поставил чайник на огонь и засыпал кофе в кофейник. — А мне вот доподлинно известно, что если тебе доведётся пережить ещё хоть один семестр в попытках предотвратить смертельные взрывы в классе, то ты просто начнёшь убивать учеников.

Гермиона нахмурилась и склонила голову набок, словно припоминая, почему эти слова прозвучали так знакомо.

— О, — выдохнула она мгновение спустя. — Ты прочёл письмо, которое я оставила у мемориала?

— Оно же было адресовано мне.

— Вообще-то, да, — она легонько толкнула его плечом в плечо, полезла в холодильник и выудила оттуда йогурт, который Чарити ещё не успела стащить. — Мне понравилось преподавать Защиту, а ведь там тоже масса возможностей для несчастных случаев. Зелья расстраивали меня только потому, что я не могла получить звание Мастера. Но теперь это уже не проблема.

— Не проблема. Ты многого достигла после школы, а ведь когда-то выдавала только чужие тексты, заученные наизусть.

Гермиона прищурилась и ткнула в его сторону ложкой, словно грозилась стукнуть, если он осмелится ей перечить:

— Я была хорошей ученицей, и ты это знаешь.

— С хорошим учителем ты бы, вероятно, гораздо раньше открыла в себе способности к зельям, — осторожно заметил Северус. — Но только не под моим руководством. Начнём с того, что мне приходилось притворяться, будто я тебя терпеть не могу. И я прошу прощения за то, что временами слишком вживался в роль.

Она кивнула:

— Интересно, как бы я тебя учила, если бы мы поменялись местами, и школьником оказался ты.

— Скорее всего, ты была бы ко мне куда терпеливей и отправляла бы на многочисленные отработки.

Пока Северус раскладывал выпечку, Гермиона вскрыла и очистила гранат, чтобы добавить зёрна в йогурт. Рубиново-красный сок потёк по рукам. Северус побарабанил кончиками пальцев по столешнице.

— Есть ещё один человек, который знал, что я жив, — сказал он, устав ждать подходящего момента. — Чарити мне всю плешь проела, чтобы я отправился к психотерапевту. Увы, ему тоже пришлось сообщить, что я не умер.

На самом деле предложение обратиться к психотерапевту прозвучало в одном из разговоров как бы между прочим. Никто не разворачивал полномасштабную кампанию, чтобы затащить его на терапию.

— Чувак, — сказала ему Чарити, — ты же в курсе, что я люблю Гермиону и считаю вас прекрасной парой. И то, что ты столько лет ждал её — это просто замечательно. Но она не панацея, а всего лишь человек. Когда она вернётся, то не сможет исправить сразу всё. Да, ты уже не будешь страдать и скучать по ней, но как насчёт всего остального? Всего того, за что ты так цепляешься после войны? Оно останется в тебе, просто Гермиона будет рядом. Так что теперь, когда война закончилась, может, тебе стоит… ну, не знаю… обзавестись каким-нибудь хобби помимо рычания на детей. Сходи к психотерапевту и попытайся разобраться во всём том дерьме, которое с тобой приключилось. Не привязывай своё счастье к одному-единственному человеку, ладно? Поверь, я знаю, о чём говорю, не повторяй моих ошибок.

— Да-а? — удивилась Гермиона, отвлекая Северуса от раздумий. — И как, помогло?

— Если не считать абсурдной любви Саймона к метафорам, было… терпимо, — у него всё еще случались ночные кошмары и чёрные дни, но он научился справляться с ними другими способами. — Он сквиб, так что я могу спокойно обсуждать войну и твои путешествия во времени, не прибегая к цензуре. Ты, кажется, знакома с его коллегой, кузиной Чарити, — Северус сделал паузу, чтобы налить кофе, плеснул молока в чашку Гермионы, но сахар класть не стал. Так она пила кофе в восьмидесятых. — Отчасти терапия заключалась в том, чтобы найти хобби.

Он произнёс последнее слово таким тоном, каким когда-то (и, наверное, до сих пор) говорил «Гриффиндор» — скорей всего, вину за подобный тон следовало возложить на Чарити, Эйлин и их идеи. Чарити, к примеру, предлагала заняться интерпретативным танцем.⁽¹⁾ — и даже наглядно продемонстрировала, что это такое.

Гермиона проглотила кусочек булочки с шоколадом:

— И что за хобби?

— Раз в месяц я хожу на собрания книжного клуба в Бирмингеме, — он отхлебнул кофе. — В Коукворте тоже есть такой, но меня выгнали после двух собраний, у них аллергия на сарказм, — его губы изогнулись в лёгкой улыбке, когда Гермиона расхохоталась. — А ещё я занимаюсь всяким ручным трудом по-маггловски.

Поначалу он ремонтировал дом в Паучьем тупике ради Гермионы. Ему не хотелось, чтобы она вернулась в жалкую, разваливающуюся халупу, в которую дом превратился к концу войны. Переезд отпадал — из-за сада. Но в процессе ремонта Северус поймал себя на том, что ему нравится. Красить стены вручную или выкладывать плитку в идеально симметричный узор было сродни медитации. Ну и отдельно следовало отметить то, что он стремился стереть все признаки того дома, в котором провёл детство.

— Я пытаюсь представить, как ты бродишь по строительному магазину, но у меня не получается, — сказала Гермиона. — И ты сам делал весь ремонт? Без магии?

— Магию задействовал по минимуму. Я наотрез отказываюсь разбираться с трубами без помощи палочки. Ещё я варю зелья для Саймона и Мерси, они их назначают своим пациентам-волшебникам. Антидепрессанты, усовершенствованный Умиротворяющий бальзам…

— О, вот это уже интересно! А можно мне…

— Да, можешь посмотреть мои записи.

Гермиона просияла. Поковыряв недоеденную булочку, осторожно произнесла:

— Когда ты сказал, что есть ещё один человек, который знал, что ты жив, я решила, что это Нарцисса.

— С какого перепугу мы стали бы сообщать об этом Нарциссе? — нахмурился Северус.

— Драко же знал. А она его мать… и кузина Чарити.

— Ко мне это не имеет никакого отношения. Нарцисса, правда, была в курсе, что Чарити выжила. Драко так достал Чарити, что она разрешила рассказать ей, но я оказался далеко не таким сговорчивым. Вряд ли я вообще смогу когда-нибудь нормально общаться с Нарциссой после того, как узнал, что она позволила своей сестре пытать тебя в Малфой Мэнор. Я услыхал об этом уже после войны, иначе Беллатриса не дожила бы до дуэли с Молли, это я тебе точно говорю.

На прошлое Рождество Северус отправил Молли анонимный подарок — билеты на концерт Селестины Уорлок и записку, в которой написал только: «С глубочайшей благодарностью». Он надеялся, что уши Артура не завяли окончательно, когда ему пришлось сопровождать жену на концерт.

Гермиона потянулась к нему и смахнула прядь волос с его лица:

— Даже не сомневаюсь.

Он поймал её руку и переплёл их пальцы:

— Учитывая, сколько о твоей жизни писали в «Пророке» всё это время, в утреннем выпуске наверняка появятся сплетни насчёт нашего вчерашнего танца на балу.

— И прекрасно. Я хочу, чтобы все знали, что мы вместе. И хочу подать в министерство все бумаги и наконец-то назвать тебя мужем в открытую, — она склонилась к нему, чтобы поцеловать в щеку. — Но мне очень жаль, что тебе пришлось читать о моей… жизни.

— Я вряд ли имею право возмущаться из-за твоего прошлого. По большому счёту, я всё это и так уже знал, да и ты была не ты. Драко единственный, кто злился. Он считал, что ты каким-то образом должна была предчувствовать, что станешь моей женой. Но ты не рассказывала мне о Маклаггене.

— Я не принимала его ухаживания.

— Да, мне так и показалось. Этот тупица должен благодарить Драко по гроб жизни за то, что он отвлёк меня, и я не вмешался.

Она улыбнулась:

— Ты что, всё это время, что мы были врозь, планировал, как отомстить всем, кто меня обижал?

— Нет. Кое-кому я отомстить всё же успел.

В окно врезалась измученная сова, выглядевшая даже старше Диониса, и Гермиона резко перестала смеяться. Следом за совой в окно влетел Фоукс и взгромоздился на любимую жёрдочку — плечо Северуса. Северус рассеянно погладил феникса. Гермиона предложила сове кусочек круассана и назвала по имени: Эррол. В когтях у него была записка от Молли на мятом обрывке пергамента: она приглашала Гермиону, Северуса, Чарити и Эйлин в Нору на обед.

1) Интерпретативный танец — танцевально-двигательная психотерапия, в которой танец и движение используются для выражения эмоциональных и физических состояний человека.

Вернуться к тексту