Город из Лепестков Хризантем (гет)

— А как же вы?! Эти стражи беспощадны! — выкрикнула я, придержав рукой дверь, пока Кэбо ее не закрыла.

— Не волнуйся за нас! — голос Кэбо звучал ровно и спокойно. — Вот, возьми! Они тебе пригодятся, когда придет опасность, — она протянула мне колоду карт, на лицевой стороне которых были нарисованные те самые огненные светлячки, что устроили пожар, сама же колода была аккуратно скреплена резинкой.

— А как? — я повертела колоду в руках.

— Просто покажи ее врагу и скажи: «Парни, кушать!» А дальше наслаждайся шоу, — и тут Кэбо подмигнула мне и, улыбнувшись, грубо толкнула в грудь.

Мои пальцы разжались, раздался громкий хлопок, и дверь закрылась. А потом дверь быстро стала отдаляться от меня в тень переулка, в котором мы оказались, и секунду спустя исчезла в темноте.

Мгновение я еще стояла как вкопанная, ничего не понимая, а потом с силой пнула первое, что попалась мне под ногу. Мне бы сердиться на Леро и Кэбо, но я не могла. Я понимала, что ценой, быть может, своих жизней они спасли меня и Иту. Я снова попыталась дать выход злости и на этот раз ударила кулаком о стену. Было слишком больно. Но это помогло.

— Идем, Ита! — произнесла я уже спокойным голосом. — Покажи мне дорогу.

И Ита показала, без лишних слов привела меня к неприметной двери, спрятанной между домами, вокруг которых кипела призрачная жизнь. Щеколда на двери поддалась сразу, даже не скрипнула, и на меня пахнуло влажной прохладой. Каменные лестницы вели вниз, во тьму.

«Да что ж делается?! Ну почему опять темнота?!»

Я задержалась на мгновение у входа, подумывая, что нужно бы раздобыть хоть какой-нибудь источник света, чтобы не блуждать там, внизу, на ощупь, но Ита меня опередила. Извлекала из-за пазухи золотую бабочку и сказала, что это подарок Леро для того, чтобы она освещала нам путь. Сказала так живо, и мне показалось, что вот вернулась прежняя Ита, и я, быть может, услышана и прощена, даже хотела улыбнуться, так мне стало приятно на душе. Но Ита как сказала, так и замолкла. Подула на бабочку, вытянув маленькие губки в трубочку, а бабочка и ожила, захлопала крыльями, разок облетела вокруг нас, да и устремилась в темноту, как будто знала, куда лететь. Я последовала за ней.

И знаете, спускаясь вниз, в темноту канализации, я совсем не чувствовала страха. Более того, во мне бурлила странная злоба. Я чувствовала, появись сейчас передо мной любой страшный монстр или злой дух, я вмажу ему в челюсть правой, да и пойду себе дальше, как будто ничего и не произошло. Странно я тогда себя чувствовала: шла за бабочкой к возможному окончанию моего путешествия, и меня раздирали противоречия.

Ну вот зачем Леро и госпоже Кэбо надо было жертвовать собой, пытаясь меня спасти? Ради чего? Кто я для них? Диковинка, человек, который по собственной глупости попал в их мир, и они просто решили поиграть с ним от скуки. Я думала и думала. Конечно, я тут же припомнила слова Кэбо о том, что я что-то значу, о том, что я особенная.

«Какая я особенная? Что во мне не так? А они носятся со мной как с писанной торбой».

Я пинала под ногами маленькие камешки на пути, а те с глухим стуком улетали куда-то в темноту.

Мои мысли отвлек странный скрежет, будто где-то что-то металлическое терлось друг о друга, а потом вдруг заклацало — и давай опять тереться. Мы как раз выходили на перекресток подземных тоннелей, бабочка полетела влево, а звук доносился справа. Я остановилась и прислушалась. Звук стал четче, но темнота скрывала источник звука. И мне бы не обращать на него внимания: мало ли какой дух облюбовал себе обиталище под землей, и теперь скрежещет по туннелям, пугая всех подряд, но что-то было в этом звуке такое, мимо чего я не могла просто так пройти. Одними пальцами поймав бабочку, которая даже и не пыталась сопротивляться, я пошла в правый проход, прямиком на источник звука, просвечивая себе дорогу. Света от нее было достаточно много, и я уверенно шла на звуки, разгоняя тьму туннеля.

Шагов через десять свет наконец выхватил силуэт того, что издавало звуки, и я остановилась, пока не решаясь подойти ближе. Как бы сказать… Это оказался скелет! Самый настоящий человеческий скелет, который сидел на корточках и активно выковыривал острыми кончиками костяных пальцем камни на полу. От того, что кости его от такой позы почти лежали друг на друге, и потому, что его занятие проходило достаточно активно, и издавались эти звуки. Я совершенно не удивилась, что встретила тут скелет, так же бы не удивилась, встретив тут крокодила Гену или Чебурашку, потому что в таком городе, с таким разношерстным и разномастным населением, чем черт не шутит. Да кто угодно мог заползти в тоннели под землей ради своих только одному ему известных целей. И еще был момент, осознав который, я решила пойти на контакт — скелет, по крайней мере, не пытался меня съесть или напасть, что безумно меня радовало.

— Эй! — я решила потревожить его.

Никакой реакции. Скелет все так же очень активно продолжал ковыряться пальцами в грязи.

— Привет! — повторила я.

А вдруг он глухой, как бы странно и каламбурно это ни звучало.

Снова ноль реакции.

Сделав еще два шага вперед, я уже была на расстоянии вытянутой руки до костяного плеча, и рука моя сама, словно бы повинуясь чужой указке, потянулась к нему.

— Привет! Я Черная! — мой голос слегка дрогнул, когда до кости оставалась какая-то пара сантиметров. Я надеялась, что он не решит оттяпать мне руку, иначе я бы не успела среагировать.

— Эй…

Кость показалась мне теплой на ощупь, когда мои пальцы коснулись ее. Тут вдруг ковыряние в грязи резко смолкло, кости перестали скрежетать, скелет резко развернулся на меня, от чего я упала и выронила бабочку. В следующее мгновение пустые глазницы черепа оказались прямо перед моими широко распахнутыми глазами, и непонятно было, смотрит ли он на меня или через меня. Рот его, полный тупых белых зубов, начал медленно открываться, как будто он хотел что-то сказать, но тут краем глаза я увидела летящую на него Иту. Ее глаза сверкали яростью, а рыжие волосы на голове стали дыбом. Скелет успел отпрянуть назад в последний момент и тоже плюхнулся на задницу. Ита встала между мной и ним и, словно разъяренная лисица, шипела и скалила острые зубы. Я не специалист по определению эмоционального состояния скелетов обыкновенных, но в тот момент он испугался, потому что лихорадочно задрыгал ногами, пытаясь отползти от Иты подальше, и прикрывал лицо костлявыми руками, а затем, видя, что Ита не собирается на него нападать, быстро встал на ноги и побежал прочь, чуть ли не спотыкаясь на каждом шаге. Клацанье быстро удаляющихся костей еще некоторое время эхом разносилась по туннелям, а затем стихло.

— Спасибо, Ита! — проговорила я, все еще сидя на заднице.

Ита не ответила. Только выпрямилась, держась за голову, словно бы ее только что огрели палкой и отчего теперь жутко болела голова. И я думала, уже не ответит, но когда она проходила мимо меня, вновь направляясь за улетающей бабочкой, я услышала или мне показалась, но Ита просто кашлянула: «Не за что!» Еще несколько мгновений я сидела в грязи и размышляла над тем, что произошло, потом быстро вскочила, отряхивая руки, и последовала за светом.

В самих туннелях в этой темноте нас преследовали только звуки. Странные, иногда пугающие звуки, иногда веселые и от этого еще более пугающие. Иногда казалось, что этот самый пугающий звук ждет нас за поворотом, и ноги отказывались туда идти, тогда как бабочка, словно ей было все равно, летела себе мерно вперед. И когда мы всё-таки подходили, звуки тут же исчезали, и не было ни зловещих силуэтов, ни теней, расползающихся по стенам, а звук просто прекращался и исчезал, будто его и не было вовсе. Да, страшно было и порой невыносимо, но, вопреки моим опасениям никто на нас из темноты не набрасывался и не пытался нас разорвать когтями или съесть. Только звуки.

Стражи, про которых упоминала Ита, появились не неожиданно, а медленно, словно бы давая себя разглядеть, стали просачиваться между камней, стекать с потолка и бурлить, подобно кипящей смоле. А когда черная жижа растеклась, прилипнув к стенам и образовав на полу лужу, раскрылись, как по команде. десятки, а то и сотни глаз с маленькими красными точками зрачков на молочно-белых глазных яблоках, и они смотрели не отрываясь. И все! Наверное, они бы показали, на что способны, если бы мы были безбилетными зайцами, и тогда бы эти внимательные «кондукторы» показали бы нам на выход. Однако я все же оказалась в одном права: когда эта жижа, смотрящая на меня, подползла ко мне, некоторые глаза расступились, давая место вырасти трёхпалой руке, которая беззвучно раскрыла передо мной ладонь. Я не сразу сообразила, что это существо от меня хочет, потому что была совершенно поражена им, и пыталась понять, в какой из множества глаз мне стоит смотреть, пока трехпалая рука требовательно не помахала длинными пальцами. И только тут я всполошилась и быстро полезла в складки моего кимоно за билетами.

— Меня и ее! — я мотнула головой и одновременно показала за спину большим пальцем, указывая на Иту.

Трехпалая рука поднесла билеты ко множеству глаз; одни рассматривали блестящие бумажки, видимо, проверяя, не подделку ли им подсунули, а оставшиеся глаза продолжали пристально смотреть на меня. Затем, совершенно неожиданно, из черной жижи вылезла огромная пасть, с алым языком, полная больших белоснежных зубов, и живенько проглотила наши билеты. Пару секунд жевала, а потом выплюнула себе на ладонь две узкие полоски такой же блестящей желтой бумаги.

«Корешки от билетов», — подумала я, хмыкая про себя.

Когда рука протягивала мне два корешка, брать их после того, как они побывали в ее пасти, мне как-то не хотелось, но после секундного колебания я взяла их кончиками пальцев. Прежде чем исчезнуть, трехпалая рука указала пальцем куда-то дальше в глубь коридора, а потом исчезла, снова впитавшись в щели между камнями.

Долго идти не прошлось. За следующим поворотом оказалось деревянная дверь, и после моего легкого нажима без скрипа отошла в сторону, открывая нам с Итой проход в большую пещеру.

И вот это, я вам скажу, было зрелище. Когда мы вошли под своды пещеры, то оказались на большой зеленой лужайке, которую освещали бумажные фонари, что свисали с ветвей деревьев, которые в свою очередь росли прямо из стен пещеры. И везде, везде на лужайке росли цветы, совершенно разнообразных форм и оттенков, причем такие, которых я в жизни даже не встречала. В паре десятков шагов впереди был вертикальный уступ, который уходил в воду озера, гладь которого мерцала звездным светом и была совершенно недвижима, так что я сначала приняла ее за лед, хотя в пещере не было холодно. Но то звездное мерцание на глади оказалось простым отражением той искрящейся красоты, что раскинулась высоко на куполе пещеры. Свисающие кристальные сталактиты были покрыты мириадами больших, средних и маленьких звездочек, которые мне показались алмазами. Повинуясь своему любопытству, я сняла обувь и уже босиком вступила на мягкую влажную траву, которая вместо того, чтобы холодить мне ступни, наоборот, согревала их. Ита проделала то же самое, и на некоторое время с ее лица исчезли безразличие и холод. Глядя на нее, я улыбнулась сама.

Пройдя по траве так, чтобы не наступить на красивые цветы, я подошла к уступу. Каково же было мое удивление, когда в черной воде над краем озера отразилась я: грязная, растрепанная, в порванном в сказке кимоно, и я пожалела, что увидела себя такую.