Гарри Поттер и каменная философия (джен)

Из свежей красноцветной руты, добытой чуть ли не ценой жизни, Северус сварил жуткую гремучую смесь из собственной крови и единорожьего молока, которую любезно доставил Камушек по просьбе мальчиков. Потому что они стрясли с профессора признание, зачем тот в лес на ночь глядя попер… то есть, пошел.

Ну, ликантропию это не вылечило, нету против этой заразы лекарства, что поделать. Зато волк Люпина стал просто болоночкой, до-о-оброй-предоброй, споко-о-окойной-преспокойной. Ну лапушка, а не волк! Вот что значит — рута противооборотневая, собранная вовремя и в красном редком цвету: так глушит оборотня, что тот напрочь забывает, что кого-то убивать собирался. Становится влюбленным и ласковым. Не верите? Почитайте Даррелла, там всё написано!

Свои веточки парни преподнесли девчонкам во время завтрака. Гарри и Захар одновременно встали из-за своих столов и двинулись каждый к своей избраннице: Захар к столу Гриффиндора, к Гермионе, а Гарри к Когтевранскому — к Полумне. Внимательно переглянулись над морем голов, взглядом вопрошая — точно ли время? — и, согласившись, синхронно вынули из-за пазух руту и подали девочкам.

Полумна поняла сразу и правильно — смущенно зарделась, взяла цветочек и окунула в него тонкий прямой носик. Таким образом дала понять, что согласна принять этот дар от возлюбленного.

А вот Гермиона… Умные дуры иногда такие дуры. С легким удивлением взяла цветок и недоуменно повертела в пальцах. Неуверенно промямлила:

— Э-э-э… Красивый. А зачем? Что мне с ним делать?

Гарри с состраданием посмотрел на друга через зал, но Захар лишь терпеливо улыбнулся и ласково прожурчал на покрасневшее ушко:

— В книжке засуши на память обо мне.

Рон побагровел, его голубые глаза стали рыжими от ревности:

— Своих девчонок нет, что ли? Гермиона — гриффиндорка!

— А при чем тут это? — парировал Захар. — Природой и правилами не запрещено заводить пару с другого факультета.

Гермиона тупо моргала, переводя взгляд с кавалера на кавалера и прижимая к груди неизвестный ей цветок. До неё постепенно начало доходить, что происходят дела весьма деликатного свойства, и принялась лихорадочно копаться в памяти — что за цветок и что он означает? А парни тем временем, не договорившись языками, перешли к толкованию на кулаках. Сцепились они знатно. Страстно, от всей души — английской и русской — дубасили друг дружку по носам и скулам, разбивая костяшки пальцев о челюсти и зубы…

Вокруг драчунов тут же образовался круг свободного пространства, скамейки были срочно задвинуты под столы, сами столы оккупированы зрителями. Все восторженно орали и свистели. Девочки вдохновенно визжали и изо всех сил завидовали Гермионе: подумать только, за гриффиндорскую заучку дерутся два классных парня! А парни, хоть и прыщавые тринадцатилетние недоросли, но в плечах уже раздались, Рон старших братьев этим летом ростом догнал, да и Захар из весовой категории толстячка с год как перетек в плотно сбитого крепыша с кулаками молотобойца.

Гарри просто разрывался, находясь в патовой ситуации — дрались два его друга за общую же подружку, и заступаться-то не за кого! Всё, что ему оставалось — это стоять на месте, кусать губы и морщиться от особо смачных ударов по носам.

Стебль и МакГонагалл бестолково суетились, силясь протолкаться-докричаться сквозь толпу и драку. Снейп потягивал морковный сок и наслаждался зрелищем. Флитвик восторженно ругался, восхищаясь и негодуя сразу. Хагрид счастливо грохал кулаком по столу, едва не проламывая его и басовито комментировал:

— Во как! Здорово! Ещё наддай!.. Клянусь Горгоной, вот это удар!!!

Первая кровь из разбитой губы Рона и подбитый глаз Захара остановили битву. Тяжело дыша, парни придирчиво оглядели боевые раны друг друга и решили этим удовлетвориться. Рона тут же окружили сестрички Патил и Лаванда Браун, а Гермиона кинулась к Захару и нервозно оглядела наливающийся благородной синевой глаз.

— Верх безобразия! Устроить маггловский мордобой! — докричалась наконец-то МакГонагалл. — Немедленно к директору! Отработка!..

— Нет-нет, Минерва! — тут же трусливо сдал на попятную Дамблдор, сидевший на своем обычном месте. — Никаких правил не нарушено, никаких отработок! Мальчики же решили свои проблемы?

Захар и Рон переглянулись и дружно пожали плечами — ну, возможно. Если у них вообще были какие-то проблемы…

Прополз по Гринвичу ноябрь, подгоняемый кусачим декабрем. Тот нетерпеливо наступал на пятки, пощелкивая морозным кнутом. И как ни старался согреть материки и острова честный Гольфстрим, законы небесной механики всё же были сильнее и имели больше прав — на данный меридиан пришла зима. Легли на поля снежные одеяла, посыпанные алмазной крошкой, деревья окутались пушистым инеем, созданный их неслышным дыханием… пожалуй, только зимой можно поверить в то, что деревья дышат.

Жался и дрожал по сугробам бездомный пёс Сириус. Даже думать не хочу, что у него в дурной башке творится. Вроде есть у него дом где-то в Лондоне. Мог бы и сбегать туда, погреться, перекусить нормально, с маминым портретом пообщаться, блох вычесать, наконец. Так нет же, сидел на снегу, морозил тощий зад и мечтал о крысе.

Походы в лес стали реже из-за холодов и ранних закатов. Теперь темнело гораздо раньше, и ребята не рисковали задерживаться надолго в темном лесу. Старые пауки залегли в спячку, но молодые акромантулы не спешили так быстро сдавать свои позиции зиме и совершали дерзкие набеги на соседей. Добрались и до Камушка, на свои глазастые головы, впрочем. Тролль давил их безжалостно, как тараканов. И собирал многоногие туши в кучу у поленницы. Где однажды их и увидела Чжоу Чанг, пришедшая с Седриком, её узкие китайские глазки стали кругленькими, и в них загорелся странный голодный огонек.

— О-о-о! Столько тут деликатеса лежит! — и к Камушку: — Сэр не продаст пару фунтов паучьих ножек? Они чрезвычайно вкусны, если их обжарить в гусином жире!

Утилизация паучьих туш была решена. Посредством отца Чжоу, Гунь Линга Чанга, начался экспорт сочных и вкусных (для китайцев) акромантулов в Поднебесную. А Камушек стал первым в мире троллем-торговцем, с его лотка в Китай потекли паучьи ножки, а к нему — золотые галлеоны. Помимо мяса, тролль догадался выставить на продажу и паутину, которую самолично собирал с деревьев. Из неё, оказывается, китайские умельцы ткут специальную ткань, и уже она идет на изготовление мантий-невидимок. Секрет её скрывался в глубине веков и заключался в некой добавке к паутине акромантула, надо взять шерсть полувидима и… кое-что ещё, а что — не скажу, это древний китайский секрет. Так что, тссс-с-с…

В Китае, конечно, есть свои мелкие виды шелкопрядов, но на мясо они непригодны, а греческий акромантул на исторической родине, в Греции то есть, был практически истреблен, и редкие его особи почти не встречались человеку в последние несколько десятилетий. Разве что промелькнет кое-где местный арахнид, но и только.

Хагрид, узнав об этом, ужаснулся, и попробовал опротестовать столь жестокое отношение к обожаемым паучкам, но его ткнули носом в неоспоримый факт: его пауки нападают на людей! Они почти сожрали Кеттлберна и чуть не убили Северуса Снейпа. Ну дак не суйтесь в лес, вот и не будут нападать! Окстись, Хагрид, как ты лес закроешь от детей?! Последний аргумент подействовал, до туповатой великаньей головы это дошло. Со скрипом, лязгом и натугой, но до Хагрида всё же доперло, что детишкам леса и впрямь никак не закроешь, всё равно пройдут, несмотря ни на какие запреты. Но одно условие он поставил: отлавливать на убой только тех пауков, которые были замечены за пределами Паучьей лощины, а будут они при этом соблюдать границы или нет, это уже их проблемы. Как говорится — сам себе злобный Буратино.

В двадцатых числах декабря, как всегда, начались каникулы. Охваченные предпраздничным настроением, дети лихорадочно собирали чемоданы и сумки, заранее радуясь предстоящим радостям: встречам с родителями и домами, каникулам и Рождеству.

Гарри долго не мог поймать Тортика, отчего-то она заартачилась и ни в какую не хотела залезать в переноску. Гарри и бегал за ней, и звал, приманивал вкусными кусочками, и ругался на неё, грозился оставить её в школе одну. Тортик в ответ сварливо отругивалась, шипела и раздувала горло, а на гаррины попытки схватить её метко хлестала хвостом. Когда это противостояние ей надоело, она попросту удрала, нырнув в стену. Гарри растерянно посмотрел в точку в том месте, где исчезла любимица, сел на пол, прислонился к стене и горестно вздохнул. И сказал в пустоту:

— Тортик, ну вернись, пожалуйста, я не могу без тебя уехать!..

Несмотря на его мольбы, Тортик не вернулась, и Гарри впервые пришлось уехать без неё. Правда, в поезде она вдруг появилась, цапнула с подвесного столика кусок куриной грудки и, прошипев что-то зловредное, испарилась. Гарри откинулся на обитую твидом стенку и тихо засмеялся — всё в порядке, Тортик не пропадет! — у неё, видимо, были какие-то очень важные причины остаться в школе.

Купейная дверь отъехала, и вошел профессор Снейп. Шестеро друзей удивленно уставились на него, для них это стало полной неожиданностью — узнать, что учитель тоже едет на том же поезде. Выразительный кивок головой и поднятая бровь смела с сидений четверых, Невилл, Драко и Полумна с Гермионой выскочили из купе, а профессор, заперев дверь, уселся напротив Гарри и Захара. Окинув хмурым взглядом настороженных мальчиков, Северус обратился к Гарри:

— Мистер Поттер, директор вас не спрашивал о ваших соседях?

— Нет, сэр, в этом году он меня не вызывал к себе, а в прошлом… не успел, — с запинкой ответил Гарри. Со спинки на это ехидно просвистел феникс. Северус покосился на него и слегка дернул краешком рта.

— Мне неприятно в этом признаваться, но, боюсь, директор что-то заподозрил. Вчера он вызвал меня к себе и спросил, как часто я посещаю свой дом в Коукворте. Мне придется уехать туда, чтобы не вызвать лишних подозрений. А вас, мистер Поттер, я попрошу позаботиться о Лидии. Если директор узнает о ней…

Северус не договорил, но все и так поняли. В купе повисла напряженная тишина. Во внутреннем кармане закопошился Питер, и Гарри достал его, подержал перед собой и протянул профессору со словами:

— Возьмите его, сэр. На всякий случай. И, пожалуйста, не сажайте его в клетку.

Слегка удивленный Северус безропотно взял крысу, он уже понимал, что простых зверушек Гарри не заводит, все они у него со странностями и необычностями. Покосившись на внушительную крысью мошонку, он кротко уточнил:

— Как ЕГО зовут?

— Немо, — невинно улыбнулся Гарри. Северус удивленно приподнял брови — ясно, мистер Некто. И засунул крысу за пазуху.

Когда поезд прибыл на вокзал Кингс Кросс и ребята собрались выходить, Северус, глядящий в окно, тихо чертыхнулся. Гарри обернулся от двери:

— Сэр?

— За кем-то следят, — глухо ответил профессор. — Вижу Аластора Грюма и Наземникуса Флетчера.

Гарри в первый миг растерялся, но тут за стеклянной перегородкой в коридоре прошел Люциан Боул, и Гарри, поспешно выглянув, окликнул его:

— Люц!

Тот оглянулся, Гарри кивнул — зайди, мол. Шепнул:

— Мантия при тебе?

Люциан сразу понял, какая мантия имеется в виду, кивнул, зашел, скинул с себя на лавку заплечный мешок и зарылся в его недра по самые плечи… Достал и передал Гарри мантию и с кротким удивлением смотрел, как Поттер передает её профессору Снейпу, а тот молча накинул мантию-невидимку на себя.

Вышли из вагона на перрон. Голос Снейпа шепнул из пустоты над головой Гарри:

— Отвлеките их на себя, мне надо посмотреть, за кем они следят.

Гарри молча врезался в чью-то тележку, моментально создав свалку и скандал. Оказывается, он столкнулся с Руфусом Фаджем, и теперь оскорбленный племянник министра возмущенно орал, глядя на улетевший багаж. Народ хихикал, обходя раскрывшийся чемодан и перешагивая через вывалившиеся носки и плавки… Покраснев, как ошпаренный омар, Руфус кинулся ловить воспарившие в небо кружевные панталоны. Вокруг стоял счастливый гогот, защелкали колдокамеры вездесущих фоторепортеров. И только Гарри обратил внимание на то, что поднявшийся ветер пахнет кокосом… и то лишь потому, что знал — так смеется дементор. Не глядя по сторонам, он шепнул идущему сзади профессору:

— Здесь Демьян, он тоже с нами.

Ответом был едва слышный хмык, раздавшийся над макушкой. Прошли барьер, Гарри и Захар обменялись короткими рукопожатиями и разошлись к родственникам, ожидающим их возле машин. Как обычно, Гарри встречал дядя Вернон. Спокойно буркнув приветствие племяннику, он начал погрузку чемодана и сумки в багажник, Гарри ждал возле задней дверцы. Наконец дядя сел за руль, Гарри пристегнулся, и они поехали. Ехать предстояло через торговый центр Лондона на его окраину, а там по проселочной дороге средь суррейских холмов до Литтл Уингинга, минуя многочисленные фермы, поля и леса вокруг них. Дорога была живописная даже сейчас, холодной бесснежной зимой, когда лиственные деревья стояли голыми, но их наготу деликатно прикрывали пышные ели и пихты, чьи подножья были густо окаймлены пушистыми можжевельниками. Зимняя зелень была темная, почти черная, бархатисто-теплая. Где-то на полпути дядя Вернон снизил скорость и недоуменно проворчал:

— Странное время для тумана…

Гарри озадаченно глянул в окно — и правда. Со всех сторон наползал туман, густой и непроглядный. Вспомнив о том, что где-то рядом дементор, Гарри напряженно попросил:

— Останови машину, дядя. Давай постоим.

Дядя Вернон послушался, съехал на обочину и заглушил мотор. Сидели молча, слушая тишину, которая временами прерывалась проезжающими мимо машинами. С глухим звуком пронесся бензовоз, за ним синий паккард, потом такой же серый форд-седан, как у них… ещё какие-то машины. А там и туман развеялся, прояснилось-распогодилось, Вернон вопросительно глянул на племянника, тот неуверенно пожал плечами, мол, едем, что ли. Поехали.

Проезжая участок местности с занудно длинным названием, Суррей Хилс Арея оф Аутсандинг Нэчурал Бьюти, Вернон снова притормозил, увидев впереди большой затор. Снова припарковавшись на обочине, дядя и племянник вышли из машины и присоединились к группе автовладельцев, стоявших у места аварии. К горлу Гарри подкатила тошнота — раскуроченная взрывом, на дороге наискось лежала огромная пихта, расплющив в лепешку серый седан. Прищурив глаза, Вернон оглянулся назад и подозрительно посмотрел на свою точно такую же машину: не надо быть Эркюлем Пуаро, чтобы не понять, что для совпадения это слишком очевидно.

— Кого… эти мрази… решили уко-ко-шить?.. — багровея от гнева, едва выговорил он. А Гарри язык проглотил, не в силах осознать весь ужас происходящего.

— Толстого маггла… — выдохнул в лицо Гарри соленый ветер. И добавил с примесью йода: — Послушный сломанный сирота…

Руки Гарри сами собой сжались в кулаки. Ну, Дамблдор, ну ты… доигрался, гад! Убью! Сам!!!

Внезапно наплывший туман чуть не помешал Аластору и Наземнику привести в исполнение наказ Дамблдора — убить толстого маггла. К счастью, они успели заметить, в какую машину сел Поттер. И когда из тумана вынырнула серебристо-серая телега, Аластор без колебаний запустил Бомбарду в растущую у дороги пихту. Автокатастрофа вышла знатной, настолько, что Грюм засомневался — а выживет ли мальчишка в такой-то аварии? Как бы его того… не зацепило. Ради галочки он задержался, чтоб просто убедиться, что пацан жив.

Наземник жалобно-занудно скулил под руку, уговаривая смыться отсюда, пока их не заметили. Но Грюм только досадливо отмахивался от приставучего напарника, наблюдая, как маггловские спасатели распиливают дерево и вскрывают сплющенную тачку. При виде тела Аластор нахмурился — один? И почему-то тощий… Неужели мальчишка? Но подойдя ближе, он понял, что ошибся с машиной. Попятившись от толпы, он попытался скрыться, но…

Стало как-то очень грустно. Острая жалость вдруг охватила всё его естество, она налетела на него, придавливая к земле неподъемной тяжестью, из глубин памяти полезли самые глубокие и постыдные воспоминания. Ничего не понимая, Аластор потряс головой, интуитивно закрывая свое сознание от вторжения извне. Сзади задушенно захныкал Флетчер. Проклятье! Экспекто Патронум! Из его палочки выскочил тигр, который, впрочем, тут же был развеян в клочья, не успев даже мяукнуть. Две хладные длани протянулись к его лицу из мрака. Нежно взяли за щеки. Как завороженный, он смотрел, как приближается к нему ужасный лик дементора, как тают, рассеиваются по ветру края капюшона, открывая… Что именно открылось, его мозг уже не осознал, душа была извлечена из тела.

Так же тщательно, досуха, Демьян высосал и продажную душонку Флетчера.

Потом Демьян, глядя на тела, призвал элементалей и спокойно наблюдал, как корни и травы наползают на бренные останки двоих людей, погребая их под толщей земли. То, что они могут задохнуться и умереть, дементора нисколечко не колыхало. Этих волшебников в человеческом мире не существовало, у них не было паспортов и виз… Никто их не хватится, кроме узкого суверенного круга лиц.

А к Дамблдору полетел поддельный Патронус, голосом Аластора доложивший, что толстый маггл мертв. Демьян слишком дорожил чудесным мальчиком, чтобы позволить обижать его всяким бородатым проходимцам.

Гарри и его дядя, ничего не подозревая о том, что за лесным клином в эту самую минуту происходит судилище Жнеца, вернулись к машине и, дождавшись, когда полицейские расчистят дорогу, поехали домой. До дома они, слава богу, добрались благополучно. Собачки огласили дом счастливым визгом, Гарри чуть не оглох от их звучного привета, потом его придушила в объятиях Петунья и наградил градом ударов по спине Дадли. Оглохший, задушенный, чувствуя, как по спине нагреваются гематомы — будущие синяки, Гарри с трудом вырвался из рук любящих и любимых родственников, спрашивая себя, а с чего ж они так радуются? Оказалось, просто соскучились.

После того, как немного утихли эмоции, Гарри ненавязчиво подтолкнули в сторону гостиной. Сообразив, что у них, возможно, гости, он вошел. И обнаружил там в креслах Тобиаса Снейпа и очень беременную Лидию. Опешив, Гарри тупо пялился на огромный живот миссис Снейп и пытался дотумкать, когда же они это успели. Тётя Петунья сжалилась над ошеломленной тупостью племянника и деликатно пояснила, что брачная ночь обычно приводит вот к такому результату, а с момента апрельской свадьбы и до декабря как раз прошли девять месяцев.

Что ж… Будучи неподготовленным к этому событию, Гарри так и не свыкся с беременностью Лидии. Когда она заходила куда-либо, где находился Гарри, он тут же позорно убегал. Почему-то его пугало огромное пузо миссис Снейп, его как будто замораживало изнутри, отторгало. Отчего-то он противился этому. Несколько дней спустя, Гарри пожаловался Дадли:

— Слушай, я ненормальный, да? Почему-то я шарахаюсь от Лидии, просто физически не могу находиться с ней в одной комнате. Что со мной не так, Дад?

— Да всё с тобой в порядке! — пробасил Дадли. — Не бери в голову. У Пирса Полкисса тётка забеременела, так он тоже офигел, как ты, шарахался, дышать в её сторону боялся. Обычное дело, бывает.

Подумав, Гарри решил и впрямь не беспокоиться — ну долбанутая у него реакция, что поделать? Не помирать же из-за этого. Главное, соседний дом пустует, Северус благоразумно не казал носа. Но его всё же пришлось позвать. Когда полностью подошли сроки, и Лидия угодила в роддом, Петунья позвонила ему.

Второго января, аккурат за неделю до дня рождения Северуса, Лидия родила дочь, Снежану Снейп.