Дочь Волдеморта (СТАРАЯ РЕДАКЦИЯ!) (гет)

«Salut, Hermione!

Как там поживает моя будущая крестница? Смотри, береги ее и не занимайся ловлей призраков всю ночь до рассвета. Что ваше расследование? Это надолго? Мне кажется, тебе пора остепениться — не надоело еще жить в чужих краях? Ты же скоро станешь матерью, осталось каких-то четыре месяца! Пора вить гнездышко, подруга!

Наше новое «гнездышко» — гимназия — процветает. Первый курс, Осенние Ангелы(1), с успехом сдал экзамены и разъехался на каникулы. Ты даже не представляешь, сколько пришло писем с просьбой зачислить малышей в Даркпаверхаус на грядущий год! Я, честно говоря, такого не ожидала. Милорд начинает подумывать о конкурсе для поступающих.

И пишут не только родители одиннадцатилеток! Мы уже начали формировать списки переводящихся студентов. В новом семестре будет пять курсов, три из которых, старшие, — из перешедших. Милорд решил не брать студентов последних курсов — сложно за один или два года изменить восприятие воспитывавшегося по совсем иным законам. Но мы решили попробовать с младшими. Думаю, всё получится!

Преподавательский состав подобрался просто превосходный, я тебе уже писала. И я... С сентября буду учить детишек заклинаниям! Сейчас почти всё время занимаюсь подготовкой материала. Никогда не думала, что могу так увлечься педагогикой.

Недавно случилось великое событие. Я видела маму. Ездила в Нору. Мерлин, сколько у меня эмоций! Невозможно описать словами. Папа всё еще дуется, он так и не появился дома в те три дня, что я гостила. Зато приехали Джордж с Анджелиной! Она ничего, почти совсем не изменилась. И, ты не поверишь! Джордж сказал, что он не прочь будет отдать своих детей учиться в нашу гимназию! Представляешь, Джордж! И что это он о детях заговорил? Наводит на подозрения...

Мы много говорили с мамой. Мне кажется, она меня совсем простила. Но мы старались не касаться «опасных» тем. Опасные темы — это милорд и Гарри Поттер. Мама при мне не сказала о милорде ни слова. Джордж предупредил, что его имя всё еще под табу в Норе. Но зато мама ничего плохого не говорит о самой гимназии. Думаю, на нее сильно повлияло то, что Фред стал преподавать уроки полетов на метле нашим малышам. Хотя, признаюсь, мне с ним иногда бывает трудно. Он нормальный, нормальный — а потом как поймаю на себе его взгляд: жутко становится. Ненавидит, когда я в обществе милорда. Подумай, сам пошел к нему преподавать — и такое. Мне иногда кажется, что он работает у нас, только чтобы меня опекать. Но пусть так — зато столь отличного тренера по полетам на метлах нам больше нигде не найти!

Представляешь, я видела Тонкс и Люпина! Они приезжали в гости в Нору, хотя знали, что я там. Малыш Тедди — вылитый Люпин, только маленький. Он такой забавный — бегает во всю и говорит уже отлично! Хотелось бы мне, чтобы он поступил в Даркпаверхаус, но тут я не властна — Тедди с рождения записан в Хогвартс. Может быть, это и правильно...

Люпин не говорил со мной на «опасные темы», но я несколько раз за вечер ловила на себе его задумчивый взгляд. Кентавр лесной знает, что он там думает. Но вот Тонкс — ярая консерваторша. Просто не ожидала от нее такого. Слушать противно.

Никаких вестей от Рона нет. Но не будем об этом.

Когда вы намерены возвращаться? Милорд поручил мне подыскать для вас удобный большой дом в пригороде, и мы с Беллой, если ты не против, займемся отделкой и меблировкой. Ты ведь не против, правда?

И еще я рассталась с Уоллисом. Он стал совершенно невыносим. Предъявляет какие-то странные обвинения — будто бы я ему жена или собственность! Не могу его больше видеть. Брр! Даже фотографии в газетах раздражают.

Возвращайтесь поскорее, Гермиона! У меня на примете два чудесных имения и еще особнячок в Лондоне. Мы сделаем ваш дом уютным и удобным. И мы все по тебе скучаем! И Живоглот, кстати. Он стал в два раза толще и, кажется, завел возлюбленную. Во всяком случае, иногда пропадает без следа, а в прошлую пятницу, я вроде слышала в классе зельеварения подозрительный писк. Скоро начнем находить котят!

Возвращайтесь поскорее, Гермиона! Я хочу увидеть тебя до появления на свет малютки, чтобы мы могли обо всем спокойно поговорить и вообще отдохнуть. Тебе надо прийти в себя от разъездов и подготовиться к новой странице в твоей жизни. Возвращайтесь скорее!

Бесконечно твоя,

Вирджиния Уизли».

____________________________

1) Аutumn Аngels.

* * *

Следующие два дня Гермиона целиком потратила на подготовку обряда призыва и сдерживания непокорных духов. То и дело нужно было посылать Генри за необходимыми ингредиентами в лондонские лавки, а за одной травой даже в Китай. Кроме того, пришлось хитрым образом оккупировать кухню Дарьи Филипповны, где Гермиона симулировала приготовление «супика», а в итоге начадила смрадного духа и не уследила за тем, что из трубы идет ядовито-сиреневый дым. К счастью, это первым заметил Гришка — и прибежал к ней. Пришлось легонько подкорректировать его память и впредь быть внимательнее, благо легкие модуляции Гермиона могла осуществлять и сама.

Во второй день работы над обрядом положение конспираторов сильно осложнилось приездом областной журналистки Алисы Пригаровой. Занятая своими травами, Гермиона была застигнута врасплох, когда на кухню, наполненную парами архисложного зелья, вошла, усердно махая перед носом ладошкой с наманикюренными пальчиками, молодая девушка лет двадцати трех, облаченная в удобную стильную одежду.

— Мне нужна Ева Измайлова, — закашлявшись, сипло сообщила она. — Хозяйка сказала, что она тут.

— Я вас слушаю, — подняла брови Гермиона. — Только давайте выйдем: душно.

Они покинули кухню и оказались в неровно залитом бетоном небольшом дворике. Было жарко, из помещения пахло чем-то терпким и странным.

— Вы — Ева Измайлова? — спросила молодая девушка, жадно впиваясь взглядом в округлый живот Гермионы. — Позвольте представиться: Алиса Пригарова, корреспондент газеты «События». Приехала сегодня из области, чтобы освещать местные ужасные происшествия. Не знала о том, что здесь работают столичные следователи.

— Мы с мужем из Петербурга, — морщась, поправила Гермиона. Вот еще! Не хватало только этой девчонке обнаружить, что никаких следователей Петербург не посылал.

— Это не принципиально. Вы здесь давно?

— С начала месяца.

— События в Васильковке довольно резонансные, но всё же — как вы попали в наши края?

— Начальство откомандировало, — холодно сообщила Гермиона. — Работа у меня такая.

— Простите мою нескромность, мне кажется, или вас с супругом вскорости можно будет поздравить с пополнением?

— Не кажется.

— О, но тогда мне вдвойне непонятно ваше присутствие тут, в тайге...

— Здесь очень полезный воздух, рожать мне не скоро, осложнений нет — а работа, простите, не ждет. У вас вопросы по существу есть? Я немного...

— О, а что вы делаете? — оживилась журналиста. — Здесь стоит такой странный аромат.

— Готовлю мужу обед.

— Вы просто универсальная женщина. Не угостите этим необычным блюдом?

— Простите, — отрезала Гермиона, начиная злиться — ей нельзя было отлучаться от котла. То есть от кастрюли, — я предпочитаю поменьше общаться с представителями прессы, когда работаю над закрытой информацией.

— И что же, вся информация — закрыта? — саркастично спросила журналистка.

— Что вас интересует?

— У вас есть версия, объясняющая такой взрыв преступлений? Есть ли подозреваемые по последнему делу?

— Всё это пока — информация закрытая.

— Скажите, какую роль может играть во всей этой истории монастырь Святого Николая? — без перехода продолжала Алиса.

— Его территория стала местом нескольких происшествий.

— И всё? — недоверчиво усмехнулась девушка.

— А что же еще?

— В деревне за последние две-три недели погибло больше людей, чем за полвека до того. Скажите, Ева...

— Бенедиктовна.

— Скажите, Ева Бенедиктовна, что вы думаете о возможности проведения некого эксперимента в этих краях? Сейчас много говорят о психологическом оружии. Достаточно ли внимательно вы присматривались к этому «монастырю»?

— Вы это серьезно? — подняла брови Гермиона. — И верите в то, что говорите?!

— Я не вижу иных объяснений.

— Но если вы верите в эксперименты с психикой — зачем же приехали сюда? Не страшно? — прищурилась женщина. Из кухоньки потянуло ничего хорошего не предвещающим смрадом.

— Работа, знаете ли, — передразнила Гермиону журналистка. — Ну так что же?

— Я следователь прокуратуры, а не теоретик научной фантастики, — отрезала молодая ведьма.

— Может быть, вы объясняете местные убийства трагическим совпадением? — с насмешкой спросила журналистка. — Ладно, не хотите говорить — не нужно. Я не намерена с вами ссориться — просто хочу, чтобы читатели нашей газеты знали правду.

На самом деле Алиса Пригарова отчаянно хотела обнаружить сенсацию. Она мечтала уехать из Петрозаводска навсегда, писать для газет Москвы или Петербурга, зарабатывать нормальные деньги. Для этого нужно было сначала получить имя. Для журналистки местной газетенки города Петрозаводска это было невозможно. Невозможно, если... если не случится чуда. И если она не узнает о чуде первой, не узнает чего-то такого, что сделает его еще важнее и значительнее, чем оно и без того должно быть. Ради такого чуда Алиса Пригарова была готова на всё. Узнав о невероятных событиях в Васильковке, она, не размышляя, кинулась в это захолустье, еще более запущенное, чем ее родной город. Она была готова сидеть под окнами, бродить ночами по лесу, тайно проникнуть в мужской монастырь. Она убедила себя в возможности существования экспериментов с сознанием. Если нет — успокаивало то, что объяснение для подобных событий должно быть невероятным. Нужно только обязательно найти это объяснение. Самой.

Эта странная следователь что-то скрывает и явно не хочет говорить. Переживает из-за того, что не может разобраться с убийствами? Не хочет, чтобы писали о ее некомпетентности? Кто вообще отправил эту молоденькую девчушку в такую глушь что-то расследовать? Разве в ее возрасте занимают такие посты? Как беременная питерская дамочка ввязалась в подобную авантюру? Поди отказаться, в ее положении, было можно? Чай не бедная, судить хотя бы по автомобилю. Да и бедные в Питере не живут. Почему вообще об этих высокопоставленных следователях она узнала только здесь? По ее сведеньям над делом работают кроме местных только Бурлаков с помощником. Что-то тут не так. Неужели ей могло настолько повезти — и что-то тут действительно не так?!

Гермиона без радости читала все эти мысли в глазах молоденькой журналистки. Принесло же ее сюда! Не было печали... Еще не хватало, чтобы она позвонила в Санкт-Петербург. Хотя позвонить отсюда она никуда не сможет — сетки нет: ни тебе телефонов, ни ноутбуков... Пару дней точно тут протолкается, пытаясь что-то разнюхать — потом пока доедет, пока что-то напишет, пока начнет звонить и узнавать, пока перепроверит, пока отпляшет радостную самбу, пока докажет кому следует... Ну если уж приедут их с Генри арестовывать — придется трансгрессировать в Лондон. А не хотелось бы до окончания расследования...

— Послушайте, давайте будем сотрудничать, — предложила тем временем бойкая барышня. — Я буду помогать вам в расследовании и вашего имени в своих материалах не забуду. Дело громкое — оно будет интересно всей России!

— Послушайте лучше меня вы, Алиса, — остановила ее молодая ведьма. — Я не сотрудничаю с прессой. Дело пока далеко не ясно. Хочу вас предупредить, что находиться здесь попросту опасно: не лезьте куда попало со своим расследованием.

— Вы мне угрожаете?!

— Что вы, я просто не хочу вести дело о вашем убийстве.

— Спасибо за заботу, — буркнула девушка. — Могу я поговорить с вашим мужем? Где он?

Где был сейчас Генри, Гермиона не знала, ибо с трудом представляла, где можно достать столетний корень ливориса. Собственно, как и сам Генри — но он обещал отыскать всё, что ей нужно, и в кратчайшие сроки.

— Мисте... Мой муж занимается следствием. Вы сможете поговорить с ним, когда он будет свободен.

— Он в монастыре?

— Это закрытая информация.

Журналистка злобно прищурилась.

— Хорошо. Я в другой раз. Благодарю вас.

* * *

Корень ливориса был у Гермионы к ужину, после полуночи она закончила свое зелье. Но следовало выдержать его еще тридцать шесть — сорок часов.

На следующий день, когда Генри отправился предупреждать брата Гавриила о действе, кое состоится на кладбище через ночь, Гермиону посетили Дмитрий Сергеевич и Лёшка. С результатами вскрытия.

— Вы присаживайтесь, Ева Бенедиктовна, — суетился Лёша, краснея. — Я сам чай разолью. Не беспокойтесь.

— Спасибо, — Гермиона послушно села и подвинула парню свою чашку. — Ну и что же там?

— Сегодня курьер привез результаты вскрытия, — важно повторил участковый. — Интересная, доложу я вам, картинка.

Он вынул из черной папочки, которую принес с собой, несколько листков и положил их на стол между конфетами и сахарницей.

— С трупом Гранова Евгения — это брат Алексий — всё ясно. Причина смерти — кровоизлияние в мозг вследствие сильного удара тяжелым тупым предметом в область затылка. Смерть наступила мгновенно. Убийство совершено между одиннадцатью и двумя часами в ночь с восьмого на девятое июня. Орудие убийства найдено рядом — это большой камень. Интересные детали здесь — вес камня более пятнадцати килограммов, удар нанесен сверху, с размаху. Наш убийца должен обладать недюжей силой и высоким ростом.

— А следов-то не было, Димитрий Сергеич! — встрял Лёшка, кончивший разливать чай и теперь поглощавший потихоньку лондонские конфеты. — Такой здоровяк, Ева Бенедиктовна, должен обладать громадным весом, — пояснил он. — Тела убиенных найдены в грязи, сырой ночью. Следы же на месте преступления — только убитых да членов прихода, натоптавших там. Последнее осложняет дело, но около стола, где ударили Алексия, хоть там и натоптано — но глубоких следов нет.

— Молчи, Лёшка, — рассердился участковый. — Ева Бенедиктовна, вы прекрасно понимаете, что это всё — только предположения, ибо, как Лёша сказал, там здорово натоптали. Вроде бы подходящих следов нет. Но Алексей Семенович и Павел не дают никаких гарантий.

— Ага, хорошо там монахи постарались! — опять перебил Лёшка. — Я вот думаю, что они специально натоптали, где не следовало!

— Алексей! — рассердился участковый. — Оставь свои глупости! Извините, Ева Бенедиктовна. Мы отвлеклись, а впереди самое интересное. Итак, результаты вскрытия тела гражданки Александровой. — Он взял в руки второй листок. — Причина смерти — огромная потеря крови вследствие нанесения множественных ран посредством рассечения кожи хлыстом. Орудие преступления найдено там же. На нем есть отпечатки монахов прихода, но они под кровавыми следами на рукоятке. Поверх же кровавого налета не просто нет отпечатков — вообще нет следов человеческой руки. Нельзя предположить, что преступник вытер хлыст после умерщвления девушки и, предположим, держась за кончик, замарал рукоятку кровью опять — тогда были бы стерты ранние отпечатки. Остается предположить, что во время убийства преступник, использовавший перчатки, не замарал кровью рукоятку хлыста — и кровавые пятна попали на нее уже после того, как был нанесен последний удар. Предположим, преступник уронил хлыст на тело, а потом откинул за кончик. Это что касается орудия преступления. Дальше — еще любопытнее.

Гражданка Александрова девственницей не была. В ночь убийства интимной близости с Грановым у нее не состоялось. Тем не менее убиенная была изнасилована. Вероятнее всего, до нанесения ран хлыстом. У нее выдран клок волос, обнаружены синяки на руках и бедрах. Также ей был нанесен сильный удар в область живота, возможно, неоднократный. Но вернемся к эпизоду изнасилования, — участковый на минуту поднял глаза и вздохнул. — Вы простите, что я так... Да вы, верно, привыкли... В общем: характер повреждений говорит о том, что имело место грубое, жестокое изнасилование. Однако никаких следов семенной жидкости не обнаружено. Не обнаружено также каких-либо следов латекса или любых других материалов, применяемых для подобной защиты. Эксперты были склонны предположить, что повреждения нанесены твердым изделием фаллической формы из не оставляющего следов материала. Однако характер повреждений указывает на природное изнасилование. Лёшка тут...

— Я предполагаю, — горячо подхватил Лёшка и покраснел, — ну... Или мужчину с... ну, протезом сами понимаете где, или даже женщину, — страшным шепотом закончил он. — Только очень сильную — камень тяжеленный, да и удары хлыста нанесены с чудовищной силой. Вот.

Гермиона промолчала.

— Я сначала вообще слушать не хотел, Ева Бенедиктовна, — смущенно сказал старый участковый. — А там подумал... А ну мало ли... Дело-то загадочное... Но я только вам Лёшино предположение передаю. Вам и Герману Федоровичу. Скоро он возвратится, кстати?

— Скоро. А где же наши следователи? — спросила Гермиона.

— Ругаются с журналисткой. Она с курьером в город свою первую статейку передала, им прочесть не дозволила... Там такой крик стоит — Бурлаков грозится девчонку в участке запереть. Вообще бесится — страсть.

— А это потому, что ничего они не находят! — надменно заметил Лёшка. — Приехали такие важные помогать местным бездарям — и вот вам. Люди мрут — а толку ноль. Выходит, и они не лучше нашего. А когда им вас с Германом Федоровичем в надзор поставили — вообще стыд. А вы, Ева Бенедиктовна, зря их щадите — пусть бы они вам докладывались, как полагается, отчитывались.

— Алексей! — совершенно рассердился участковый. — Ева Бенедиктовна сама знает с кем и как себя вести! Что ты лезешь к человеку! Вообще, нам пора. Нужно еще проследить, что там с этой Пригаровой — не хочу я ее держать под стражей. Она-то ничего пока не нарушила — зачем оно мне надо?..

* * *

Генри вернулся среди ночи, усталый и сердитый — брат Гавриил жутко ругался, запрещал колдовать на территории обители, отказывался лгать братьям, кричал благим матом и успокоился только после угрозы бросить его разбираться со всеми его привидениями самостоятельно. Потом на Генри набросилась журналистка, затем он до двух часов ночи толковал с петрозаводскими следователями, благородно оградив от этого свою супругу. В общем, денек выдался на редкость тяжелым. И следующий обещал быть не лучше — а ведь ночью проводить сложнейший черномагический ритуал.

Утром Генри пришлось встать очень рано и опять отправиться в участок. Гермиона тоже проснулась и уснуть потом не смогла — она чувствовала недомогание, болела голова и очень хотелось послать к праотцам все расследования и уехать в старый туманный Лондон.

Но потом будущая мать приняла одно очень хорошее зелье, припасенное именно на такие случаи еще в Маньчжурии, ей стало намного лучше, и даже появился задор.

Сегодня они должны увидеть графа Сержа! Гермиона склонялась к тому, что граф существует. Хотя ярое нежелание брата Гавриила пускать их колдовать над останками немного смущало. В любом случае всё решится сегодня.

Миссис Саузвильт как раз сидела за столом и практиковалась рисовать кисточкой узор, который нужно будет вывести зельем над погребенным прахом — для этого пришлось перевести три флакончика чернил и превратить в кисть большой столовый нож старушки Петушиной, — когда к ней забежал запыхавшейся Гришка.

— Ева Бенедиктовна!.. Ой, а что это вы делаете?

— Картину рисую, — Гермиона быстро накинула на груду листов с магическим символом разной степени удачности вафельное полотенце. — Хобби у меня такое. Просто наброски. Что там стряслось?

— К вам журналистка. Мамка сказала, что вы ребеночком маетесь — а она настаивает, что поговорить срочно нужно. Мамка велела вас спрошать.

— Зови уж, — вздохнула Гермиона. — Эванеско! — добавила она, вынув палочку, когда мальчишка убежал. Чернильно-бумажный бедлам на столе исчез. — Чего еще ей нужно?..

Алиса Пригарова постучала минут через пять.

— Пожалуйста! Что-то вы сегодня очень уж вежливая, — громко сказала молодая ведьма.

Не в меру активная журналистка вошла, осторожно прикрыв за собой дверь. Вид у нее был несколько потрепанный и осунувшийся, волосы расчесаны, но без старания, джинсы внизу заляпаны грязью. Поверх футболки, не смотря на жару, надет измятый и совершенно не сочетающийся со всем остальным нарядом багровый пиджак. Губы не накрашены, на глазах — темные очки. Гермиона даже углядела обломанный ноготь на правом указательном пальце — коготки журналистка носила длинные, квадратные и яркие — дефект бросался в глаза.

— Доброе утро, — вежливо, но без особых эмоций сказала Пригарова. — Мне сказали, вы плохо себя чувствуете?

— Благодарю вас, мне намного лучше. Хотели поговорить? — прищурилась Гермиона. Куда эта дуреха уже влезла?

— А где Герман Федорович? — спросила журналистка.

— Герман Федорович в участке, не думаю, что он сможет уделить вам время сейчас — он и другие занимаются делом.

— Герман Федорович не придет? — без досады или разочарования уточнила девушка. — Что, если бы я подождала его?

— Вам придется ждать до вечера, — рассердилась Гермиона, — но он вернется уставшим и захочет отдохнуть. Попробуйте, если хотите, зайти в участок.

— Спасибо, я попробую, — без воодушевления кивнула журналистка. Она вообще говорила почти монотонно и мало была похожа на ту бойкую и наглую девчонку, каковой предстала перед Гермионой ранее.

— С вами всё в порядке? — прищурилась ведьма. — Вы не очень хорошо выглядите.

— Правда? Вероятно, я устала. Мне нужно поговорить с вами. Это важно.

— Присаживайтесь, — Гермиона встала и убрала с небольшого дивана чемодан с одеждой.

Журналистка послушно села на указанное место, и Гермиона опустилась рядом.

— Я видела ночью кое-что странное, — медленно начала она. — Я решила: сказать следует вам или Герману Федоровичу.

— Слушаю вас, — нахмурилась Гермиона. Дурацкие солнечные очки здорово раздражали — она не могла проверить, не очередная ли это уловка коварной репортерши, мечтающей выведать что-то — ибо уж больно она вежливая и безучастная.

— Ночью я думала пробраться в монастырь, — сказала Пригарова.

— Вот еще! — всплеснула руками Гермиона. — Я же сказала вам, что это опасно!

— Мне нужен материал, — без энтузиазма возразила девушка. — Простите, вы не против, если я включу диктофон на время нашего разговора?

— Зачем?!

— Хочу сообщить вам нечто важное. Тем не менее у меня есть работа, ради которой я сюда приехала, — безыскусно ответила неожиданная посетительница. — Это мое условие.

— Хорошо.

Девушка опустила руку в карман пиджака, вытащила серебристый диктофон, нажала кнопочку и, повернувшись, пристроила приборчик на небольшой полочке за диваном.

— Итак, я скажу вам сейчас нечто странное. Вы выслушаете меня до конца?

— Слушаю. — Так и хотелось протянуть руку и сдернуть эти дурацкие очки.

— Ночью я поехала в монастырь, надеясь что-то узнать, — монотонно начала рассказывать журналистка. Гермиона стала подозревать, что девушка попросту находится в шоке. — Оставила машину у последнего поворота и шла дальше пешком, чтобы не шуметь. Потом я решила обойти вокруг ограды. И... Я, знаете ли, видела привидение.

— ВЫ?! — ахнула Гермиона.

— Не считайте меня сумасшедшей.

— Вы не могли...

— И тем не менее я видела привидение. Мужчина в старинной одежде, полупрозрачный мужчина, — она говорила так, будто рассказывала о чем-то обыденном. Теперь Гермиона была почти уверена, что девушка пребывает в глубоком шоке. Или...

— Вы не могли бы снять очки? — тихо спросила Гермиона.

Алиса безропотно подняла руку и убрала с лица прокля?тые стекляшки. Под ее левым глазом красовался здоровенный синяк.

Лицо журналистки не проявило признаков смущения или беспокойства. Она сидела всё так же спокойно и смотрела в глаза Гермионы. Ее мысли текли медленно и размеренно, казалось, что она думает тем же монотонным голосом, что и говорит. «Она не должна видеть меня с этим ужасным фингалом, — думала девушка, безучастно глядя в глаза Гермионе. — Это просто кошмарно, что она увидела меня такой. Не нужно чтобы она смотрела на меня. Я видела привидение, уверена, что видела привидение...»

— Я испугалась, — всё тем же спокойным голосом вслух сказала Пригарова, надевая назад солнечные очки, — и, убегая, повредила лицо. Итак, я видела привидение. И у меня есть доказательства.

Гермиона, собиравшаяся уверять девушку в том, что ей нечего стесняться, или предлагать врачебную помощь — лишь бы отложить подальше мерзкие очки и получше разобраться с мыслями гостьи, — умолкла на полуслове. Если маггла действительно увидела привидение, значит, это привидение ненастоящее! Что за игру ведет брат Гавриил?

— Доказательства? — вслух спросила женщина.

— Да.

Пригарова встала, и Гермиона поднялась вслед за ней. Девушка вынула из огромного кармана пиджака сложенный во много раз лист. Развернула его — это оказалась карта местного леса — и пристроила на диванчик.

— Дайте ручку, — велела она. — Вот тут монастырь, — сообщила журналистка, нагибаясь над картой и рисуя поданной Гермионой ручкой небольшой крестик. — Вот здесь — деревня. — Она поставила второй крестик поодаль. — Вот — место, где я бросила машину. — Журналистка протянула ручку Гермионе. — А теперь соедините три эти точки.

Наследница Темного Лорда совершенно не понимала, что происходит. Что может дать соединение столь странных участков на карте? Как это может доказать существование привидения? Недоумевая, женщина всё же послушно взяла ручку и склонилась над низким диваном, ожидая чуда. Чертить на мягком было сложно, она чуть не прорвала тонкую бумагу карты. Начиная вести первую линию, женщина уже поняла, что ничего, кроме самого обыкновенного треугольника, она тут не получит.

— Осторожнее, линия должна быть ровной, — сказала Алиса Пригарова, опуская руку Гермионе на плечо и чуть наклоняясь к ней.

Всё, что произошло дальше, — случилось очень быстро. Гермиона услышала хлопок трансгрессии, почувствовала, как с силой сжала ее плечо рука журналистки, и даже успела подумать о том, как чертовски не вовремя появился Генри, и что девушка сейчас заорет...

А потом она почувствовала, как тело Алисы, будто его что-то с силой ударило сзади, толкнуло ее в спину и навалилось поверх, услышала звук упавшего на что-то твердое металла — и всё это за долю секунды: она не успела даже повернуть головы и понять, почему всё вокруг подернулось зеленой пеленой.

— КАДМИНА!

Генри отшвырнул обмякшее тело журналистки и так резко поставил Гермиону на ноги, развернув к себе лицом, что та вскрикнула.

— Жива?!

— Да в чем дело? — ошалело отступила Гермиона. — Что с...

Зеленый свет. Толчок. Тело.

— Ты зачем ее убил?! — вытаращила глаза Гермиона. — Ты что, с ума сошел?!

— Милая моя, — только и прошептал Генри, притягивая ее к себе, — я так испугался... Если бы ты только знала, как я испугался, — он и впрямь был бледен, как полотно, — она же чуть горло тебе не перерезала! Акцио!

Из-за дивана выпорхнул большущий изогнутый нож с зазубринами на лезвии — кажется, такими режут свиней.

— Трансгрессирую — и вижу: ты склонилась над диваном, а эта тварь уже руку занесла. Воистину: самая страшная секунда в моей жизни.

— Она что, убить меня хотела? — совершенно запуталась Гермиона.

— «Хотела»! Кадмина, тебе чуть не перерезали горло секунду назад! О Мерлин, девочка моя, как же я испугался...

* * *

После того, как тело журналистки, в соответствии с учением буддистов (как пошутила Гермиона), обрело совершенно новую форму — форму картонной коробки — в него аккуратно сложили изогнутый нож, карту, серебристый диктофончик и спутанный комок волос. Гермиона заперла дверь и задернула шторкой низкое окошко. На покупку готового Оборотного Зелья в Лондоне ушло больше получаса. Еще час Гермиона сидела перед новенькой картонной коробкой и ждала, пока возвратится Генри. Покинув ее в облике молоденькой девушки, супруг помчался к дому местного доктора, у которого остановилась Алиса, собрал — к счастью, дома никого не было, кроме девяностолетней старушки-матери — наскоро вещи журналистки и, отъехав на ее машине со всем этим на добрых пять миль, превратил автомобиль в золотой галлеон.

— На память. — Вернувшийся в своем привычном облике Генри бросил монетку в картонную коробку. — Всё в порядке. Ты как?

— Думаю.

— И что получается?

— Да ничего не получается, — вздохнула его жена. — Странное какое-то привидение осталось от этого графа Сержа! Жил себе тираничный помещик-волшебник, был убит малолетней дочкой — обидно, понимаю! Добрых двести лет провести в склепе — ужасно, страшно, сложно сохранить разум: понимаю всё. Свободу получил — разгул, месть... Но ты подумай... Призрак может испугать маггла, если сконцентрируется. Он даже может при желании перекинуть часть своих сильнейших эмоций магглу или слабому волшебнику. Я читала, призраки могут питаться энергией таким способом — самые сильные свои чувства выплескивать на живого и, пока тот воплощает их желания в реальность, подпитываться этим. Ладно, тут всё пока сходится, даже очень. И ярость, и фигура в старинной одежде, и изнасилования. Но призраки обитают обыкновенно вблизи своих останков. При чем тут лесоруб Панкрат Уткин? Граф полетел в деревню его озлоблять? В монастыре толпа монахов: зачем? Потом — этот Уткин перерезал всю семью, а его дочери тринадцать лет было — почему же он её не изнасиловал? Притом он просто всех зарезал — убил, но не кромсал. Да к тому же повесился. Почему? Память не отшибло? Не может такого быть, он же маггл. Увидел всех мертвыми? Хорошо, допускаю. Ну а то повторное озлобление задержанного монаха? Убрать свидетеля? Очень сложно. Для яростного призрака, который никого не боится — слишком. Далее. Недавнее двойное убийство. Если судить по данным экспертизы, девчонку изнасиловало само привидение, без третьих лиц. Ты понимаешь, какой он силой должен обладать? Или какой яростью? Если бы он обладал постоянной силой, тут бы совсем другая картина была. Значит, он силен всплесками, в моменты бешенства. Ярость у него вызывают девушки, напоминающие его дочь. Теперь что выходит? Девчонка, не многим старше нужного, ночью лезет в его владения. Отделывается синяком под глазом и сама становится орудием. Мало того, что призрак с ней ничего не сделал — так он еще и очень тонко использует ее. Положим, он видел нас и понимает, что мы для него опасны. Положим, он мог бы попробовать натравить на нас кого-то, ослепленного яростью. Но я сомневаюсь, что он смог бы отпустить молодую девушку. Да и вообще... Не похожа она была на одержимую, — Гермиона помолчала, не сводя глаз с картонной коробки. — Она была спокойная, более чем следует. Всё, что она собиралась сделать — рассчитано и продумано. Здравый, холодный расчет. Она запаслась картой, она надела пиджак, чтобы спрятать за поясом нож... Говорила она вменяемо, спокойно. Поджидала удобного момента. Это вовсе не было наваждение. — Гермиона опять умолкла, всё еще глядя в картонную коробку. — По правде говоря, это было похоже, — она прикусила губу, — похоже на действие заклятия Империус, Генри. К тому же не слишком искусно наложенного.