Сердце змеи (гет)

Той ночью она едва смогла уснуть. До рассвета Миранда ворочалась с боку на бок, стараясь закрыть глаза и просто ни о чем не думать, но вместо этого все равно обнаруживала себя лежащей лицом к прикроватному столику, на котором тускло поблескивала цепочка с кольцом. Миранда сняла его с шеи впервые за весь год и теперь отчаянно пыталась понять, что должна делать дальше. Разум твердил, что единственное правильное решение — немедленно отнести это кольцо Гарри, объяснить, что к чему, и пускай герой магического мира доведет свою миссию до конца. Тем более что он уж наверняка знает, чем можно уничтожить крестраж.

Но… она точно знала, что не сможет так поступить. В отличие от Теи, испытывавшей от всех сегодняшних открытий какой-то мистический ужас, Миранде не было страшно. Тревога была, да, как и горечь от того, что он открыто играл на ее чувствах, даже не дав себе труда более убедительно скрыть эти манипуляции. Но вместе с тем этим вечером возникло и другое чувство… Неотчетливое, неявное, но оно точно было, какое-то странное волнение… И, черт подери все на свете, это было радостное волнение.

Час от часу не легче.

Она рано поднялась, но не выходила из своей комнаты, трусливо дожидаясь, пока родители уедут на работу. Когда за Амелией хлопнула дверь, Миранда вскочила с кровати и принялась торопливо собираться; ровно через десять минут она была готова и осторожно выглянула в коридор, чтобы убедиться, что путь свободен. Проведя бессонную ночь, она все-таки придумала, к кому можно было бы обратиться за советом, и потому заставила себя все сомнения и терзания отложить до этого момента.

Беспрепятственно миновав лестницу и прихожую, Миранда открыла дверь и выскользнула на крыльцо, как вдруг…

— И куда ты в такой спешке собираешься? — раздался голос позади нее. Миранда обернулась — Тея спускалась по лестнице прямо следом за ней. Под глазами сестры залегли синяки — видимо, и ей поспать в эту ночь почти не довелось.

— Не возвращать его к жизни, можешь не беспокоиться, — ответила она довольно сухо и тотчас пожалела о своей резкости. Тея уж точно ни в чем не была виновата, и Миранда всей душой сочувствовала сестре, на которую внезапно свалилась такая правда. Тея вообще не должна была оказаться в этом замешанной; будь Миранда чуть посильнее духом, прояви большую выдержку — и сестра ничего бы не узнала. И ладно бы они теперь обе ломали голову над тем, как избавиться от крестража! Но нет, бедная Тея мало того, что оказалась посвящена в эту тайну, так еще понятия не имеет, чего ожидать от сумасбродной старшей сестры, совсем запутавшейся в своих чувствах.

— Я в этом не сомневаюсь. Мне хочется верить, что ты все же не окончательно сошла с ума, — проговорила Тея очень холодно и приблизилась к ней. Сестра была полностью одета, даже в мантии — она явно ждала этого разговора. — Что ты намерена делать? Отдать его Поттеру?

— Я должна кое с кем поговорить. Нужно знать наверняка, крестраж это или нет.

— Ты же вчера сказала, что это точно он!

— Я могла ошибиться. Возможно, я просто подстроила имеющиеся факты под довольно убедительную теорию, а на самом деле…

Не договорив, она развернулась и быстрым шагом направилась по садовой дорожке к калитке, Тея побежала следом, крича ей вслед:

— Подожди! Мири, ты не можешь так поступить! Думаешь, я не понимаю, что ты делаешь? — она на миг остановилась, а Тея добежала до нее и схватила за руку. — Ты опять на что-то надеешься, так? Ты хочешь верить, что есть хотя бы одна причина, по которой его стоит вернуть к жизни. Мири, пойми, ее нет! Если ты пойдешь на это и оживишь его, он попросту снова утопит наш мир в крови! И тебе не удастся отыскать для себя очередное оправдание!

Миранда зябко поежилась — день выдался ветреный, облачный, и ветер трепал их с Теей мантии и длинные волосы. Сестра же, казалось, холода вовсе не замечала.

— Мири, я очень тебя люблю, ты же знаешь! И мне невероятно жаль, что тебе пришлось пройти через такое, но счастливого конца у твоей сказки не будет! Я готова поверить, что он в самом деле к тебе что-то чувствовал — неспроста же он оставил тебе на хранение эту вещь — но пойми, ничего, кроме разбитого сердца, ты уже не получишь! Ты должна отпустить это, прямо сейчас!

Возразить было нечего, Тея была полностью права. Миранда тяжело вздохнула, собираясь с мыслями.

— Я должна встретиться с одним человеком. Если кто и сможет дать мне ответы, то только он.

— Я пойду с тобой!

Миранда косо взглянула на нее и ничего не сказала.

— Я не задам ни одного вопроса, — клятвенно пообещала Тея. — Но я должна знать, что происходит! Думаешь, мне легко было услышать все это? А теперь ты будто ждешь, что я просто приму происходящее без каких-либо сомнений!

Вместо ответа Миранда молча протянула ей руку. Тея схватила ее ладонь, и сестры трансгрессировали.

В Косом переулке сегодня было не протолкнуться: через несколько дней начинался учебный год, и магазины наводнили школьники всех возрастов. Миранда решительно шла вперед, лавируя в толпе и крепко держа Тею за руку; та шла следом и старалась не потеряться. Миранда дошла до лавки Олливандера и толкнула дверь. Звякнул колокольчик, и сестры очутились в полутемном помещении, которое впервые на памяти Миранды не было пустым. У Олливандера уже были посетители — одиннадцатилетний волшебник с матерью, и Миранде с Теей пришлось подождать, пока они не уйдут. Тея недоуменно поглядывала на старшую сестру, а Миранда бросала взгляды на Олливандера, стараясь делать это незаметно. Год плена не прошел бесследно для него: мастер казался усохшим, еще более постаревшим, а его голос звучал еще более тихо. Но, тем не менее, по своему магазину старый волшебник перемещался удивительно легко.

Покупатели направились к выходу, причем мальчик радостно сиял и гордо смотрел по сторонам. Миранда подмигнула ему и улыбнулась подошедшему Олливандеру.

— Мисс Фрост, мисс Фрост, — по очереди кивнул он им. Миранда в который раз восхитилась его таланту помнить абсолютно всех своих покупателей. — Чем могу помочь? Что-то случилось с вашими волшебными палочками?

— Нет, сэр. Извините за такой вопрос, возможно, он очень удивит вас, но… Скажите, у меня есть возможность поговорить с вашей сестрой?

В серебристых глазах застыла растерянность; боковым зрением Миранда уловила, с каким изумлением на нее глядит Тея.

— Вы знакомы с Миной? — наконец спросил Олливандер недоверчиво, пристально рассматривая Миранду. — Признаться, я удивлен. В последние годы она почти не выходит из дома…

— Но с ней все в порядке? Она… жива? — вырвалось у Миранды прежде, чем она успела более тактично сформулировать свою мысль. В глазах мастера промелькнуло что-то, похожее на веселье.

— О да, мисс Фрост, моя сестра жива и здравствует.

— Сэр, вы не могли бы дать мне ее адрес? Мне необходимо поговорить с ней. Это очень важно. Клянусь, я не замышляю ни против нее, ни против вас ничего дурного.

— Да у меня и не возникло подобного подозрения, — удивление на старом лице проступило еще отчетливее, но, к счастью, расспрашивать дальше Олливандер не стал. Скрывшись в подсобном помещении, он вернулся через минуту и протянул Миранде пергамент с адресом.

— Спасибо, сэр!

— Не за что, мисс Фрост.

Они вышли на крыльцо. Тея в рассеянности помахала рукой кому-то из знакомых, кого заметила на улице, и они пошли по направлению к «Дырявому котлу», чтобы оттуда трансгрессировать. Миранда чувствовала, как Тею распирало от любопытства, но сестра держалась, помня об обещании не задавать вопросов.

Они трансгрессировали на зеленую равнину, посреди которой стоял одинокий деревянный трехэтажный дом — со стороны он казался таким ветхим, что было совершенно непонятно, как он до сих пор не развалился на части. Миранда не сомневалась, что для магглов он был полностью невидим. Вокруг расстилались зеленые пастбища, временами перемежающиеся обломками скал; сильный ветер гнал по небу тяжелые темно-серые облака.

— Кронк, остров Мэн? — переспросила Тея, читая через плечо Миранды слова на пергаменте. — Далеко же она живет…

— Наоборот, ей очень подходит, — возразила Миранда, оглядывая покосившийся дом и чувствуя внезапную робость. — Ладно, идем. Надеюсь, она меня выслушает…

Поскольку прошло пятьдесят лет, Миранда всерьез опасалась, сможет ли узнать ту странную волшебницу, но, едва открылась дверь, Миранда сразу поняла, что видит перед собой Вильгельмину Олливандер. Она была все такая же маленькая и хрупкая, каштановые волосы стали полностью седыми, и рука, которой она поддерживала шаль на плечах, была совсем тонкой, напоминающей птичью лапку. Определить на глаз ее возраст было все так же сложно — теперь ей можно было дать то ли семьдесят, то ли сто лет. Серебристые глаза остались точно такими же ясными и внимательными.

— Мисс Олливандер, — начала Миранда нерешительно, внезапно растеряв весь боевой настрой под этим пронзительным, немигающим взглядом. — Прошу прощения за вторжение, но мне было необходимо поговорить с вами. Вероятно, вы меня не помните…

— Вы нисколько не изменились с нашей последней встречи, мисс Соммерс, — отозвалась Вильгельмина спокойно, глядя ей в глаза снизу вверх. Ее голос звучал так же негромко, как у брата, и в нем в помине не было старческого дребезжания. — Мне было бы сложно перепутать вас с кем-то другим. Заходите.

— Это моя младшая сестра, Пантея, — быстро представила Миранда Тею, когда следом за хозяйкой они очутились в доме.

Изнутри дом нисколько не напоминал нуждающиеся в ремонте развалины, и Миранда довольно скоро перестала беспокоиться, что он сейчас просто обвалится им на головы, хотя обстановка была старой и скромной. В гостиной Вильгельмина предложила посетительницам сесть на обтянутом ситцем диване, и на чайном столике, повинуясь взмаху ее руки, сам собой возник поднос с чайником, чашками и тарелкой с пирожными. Над чайником поднимался ароматный пар. Волшебную палочку хозяйка так и не достала, и Миранда в очередной раз поразилась ее таланту колдовать без нее. Вильгельмина села напротив них в кресло. Только сейчас Миранда обратила внимание, что волшебница была облачена в старинное платье до пят с высоким воротником и длинными рукавами — точно перенеслась сюда прямиком из конца девятнадцатого века. Тея притихла, рассматривая исподтишка необычную колдунью, и казалась сильно оробевшей.

— О чем вы хотели спросить меня на этот раз?

— А вы не… — спокойствие и даже безмятежность Вильгельмины показались ей чем-то очень странным. — Вы совершенно не удивились, увидев меня. А ведь в последний раз мы встречались…

— На Рождество 1944-го, пятьдесят четыре года назад, — закончила за нее старая волшебница спокойно, точно это была самая тривиальная вещь, и во внезапном омоложении Миранды не было ничего необычного. — Я хорошо запомнила вас, потому что вы расспрашивали меня о разновидностях крайне темной магии. Вы нашли ответы на свои вопросы?

— Да, вы тогда очень помогли. Мы выяснили, с помощью какой магии был убит тот несчастный в Лютном переулке, — Миранда говорила осторожно, вовсе не уверенная, что Вильгельмина вспомнит, о чем идет речь, но волшебница только кивала, серьезно и как-то грустно. Удивительно — словно и не пролетело пять десятилетий! — И вы тогда заметили кое-что, взглянув… на моего спутника. Вы еще посоветовали мне почитать Годелота повнимательнее.

По лицу волшебницы пробежала тень.

— Вы выяснили, что произошло с этим молодым человеком?

— Он создал крестраж, — ответила Миранда, не сводя с нее глаз. — И не один.

Вильгельмина как-то скорбно кивнула.

— Решиться на столь черную магию в таком юном возрасте мало кто способен. Этот мальчик сознательно искалечил сам себя, и мне сложно представить, как сильно нужно было ненавидеть себя и окружающих, чтобы пойти на такое. Хотя отрицать нельзя — силы духа ему было не занимать.

Миранда заговорила не сразу, не зная, как реагировать на эти слова.

— Вам известно, кем Том Реддл в итоге стал?

Волшебница только кивнула — без какого-либо страха или тревоги.

— Хорошо. Я хотела спросить об этом, — решив, что больше тянуть смысла нет, Миранда сняла с шеи цепочку с кольцом и положила ее на кофейный столик перед Вильгельминой. — Вы говорили, что можете видеть отпечаток человеческой души на волшебной палочке, тогда, может…

Она не договорила, заметив, как переменилось выражение лица Вильгельмины. На этот раз она не захрипела и не пришла в ужас, как тогда в магазине, но ощутимо напряглась и попыталась отодвинуться с креслом назад. Такой реакции Миранде было более чем достаточно.

— Зачем вы принесли это сюда? — спросила хозяйка очень холодно, справившись с собой; на старинное кольцо, неподвижно лежавшее на накрахмаленной салфетке, она смотрела так, будто перед ней лежало дохлое животное.

— Значит, все-таки крестраж…

— Да. А у вас были какие-то сомнения? Мисс Соммерс, эта вещь пронизана самой отвратительной черной магией, которую только можно себе вообразить. Я не знаю, зачем вы ее храните, но…

— Я не знала, что это такое, — выговорила Миранда очень быстро, всерьез опасаясь, что хозяйка их сейчас попросту вышвырнет из дома. Причём Миранда бы не удивилась, если бы той с ее необычными способностями это не составило вообще никакого труда. — Мисс Олливандер, выслушайте меня, прошу вас! Я только вчера узнала, что это такое, и то по чистой случайности. Я пришла не для того, чтобы вас оскорбить или напугать. Я хотела удостовериться, что это, потому что у меня были сомнения, является ли эта вещь вместилищем осколка души темного волшебника.

— Интересно, откуда подобные сомнения взялись? — не удержавшись, буркнула Тея, впервые открывая рот, но Миранда даже головы не повернула в ее сторону, продолжая умоляюще смотреть на Вильгельмину.

— Я носила это кольцо больше года, — сказала она быстро, и у волшебницы на миг дрогнули губы, точно она хотела что-то удивленно сказать, но не стала. — Почти полтора, если быть точной, и все это время я не замечала ничего необычного. Понимаете, что это означает?

Вильгельмина медленно кивнула, не отрывая от нее внимательного взгляда. Неприязнь пропала, теперь колдунья казалась скорее раздумывающей.

— А что это значит? — спросила Тея тихо.

— Ты же слышала Гарри и Рона вчера. Помнишь, что они говорили о влиянии крестража на тех, кто оказывался рядом? Крестраж начинает воздействовать на человека, подчинять себе его, питаться его жизненной энергией. Я же ношу его столько месяцев и не ощутила вообще ничего! Ни давления, ни чужого присутствия! Он не овладевал мной, я помню все, что делала!

— Для того, чтобы попасть под влияние крестража в полной мере, нужно иметь сильную эмоциональную привязанность к нему, — заметила Вильгельмина негромко, на что Миранда только болезненно усмехнулась.

— Это кольцо — единственная вещь, которая у меня осталась от человека, в которого я была безумно влюблена. Поверьте, эмоциональная связь у меня с ним — сильнее не придумаешь.

— Интересно… — пробормотала Вильгельмина задумчиво, а затем вдруг наклонилась и без всякого страха взяла кольцо Серпентины в руки. Миранда не сомневалась, что волшебница с необычным даром видит сейчас на нем что-то, чего не могут видеть все остальные. — Я никогда раньше не видела ничего подобного… Но как такое возможно? Если только не… Что ж, это вполне вероятное объяснение… Но он снова пошел на это, не так ли? Сколько же раз он рвал свою душу на части?..

— Много, — чуть слышно пробормотала Тея.

— Мисс Соммерс, вы уже догадались, что это был не первый крестраж того молодого человека?

— Д-да, — Миранда не сводила глаз со старой волшебницы, которая продолжала рассматривать кольцо с таким видом, будто она была завзятым коллекционером, обнаружившим перед собой крайне редкую и ценную бабочку. Всю ее злость и неприязнь как рукой сняло. — Как вы это поняли?

— Заключенный здесь осколок души… отличается от того отпечатка, который я видела на волшебной палочке вашего спутника. То, что я видела тогда на Рождество, было просто расколотой душой. Но здесь… Нет, здесь все куда интереснее и сложнее! Скажите, мисс Соммерс, какие отношения связывали вас с владельцем этого крестража?

Оказавшись застигнутой врасплох прямым вопросом, Миранда запнулась и успела обменяться взглядом с Теей, которая неопределенно пожала плечами. Но подумав, что Вильгельмина едва ли тот человек, который сразу позовет мракоборцев, решилась:

— Близкие.

— Очень близкие, — уточнила волшебница, рассматривая кольцо со всех сторон, и почему-то это прозвучало как утверждение, а не вопрос. Грани изумруда вспыхивали и переливались даже в неярком свете пасмурного дня. — Скажите, у вас есть предположение, когда этот крестраж был создан? Не конкретная дата, а какие события происходили в тот момент в вашей жизни?

Почему-то над этим вопросом прошлой ночью она так и не задумалась, хотя найти на него ответ она вполне могла. И покопавшись в памяти, вспомнив события той весны, Миранда наконец несколько раз медленно кивнула.

— В самом конце апреля. За неделю до нашей свадьбы.

В вечер, когда убил Этьена ЛаКруа и Тодора Добрева, добавила она мысленно.

— Вот именно, — подтвердила Вильгельмина, нисколько не удивившись. — Знаете, мисс Соммерс, мне доводилось читать о крестражах, и за свою долгую жизнь я даже встречала эти темные артефакты. Это черная, самая отталкивающая и губительная магия, и мне с моими способностями всегда было особенно неприятно находиться рядом с подобной вещью. Но это кольцо… В нем эта тьма чувствуется куда слабее, чем должна была бы, и это поразительно. Я даже представить себе не могла, что подобное возможно!

— Что это значит?

— Обычно человек, раскалывающий душу, должен обладать для этого особым складом ума. Чтобы решиться продлить себе жизнь подобным образом, волшебник должен быть свободным от многих привычных нам моральных устоев и, как вы можете догадаться, он зачастую лишен привязанностей. Но тот, кто создал этот крестраж… О, он как раз хорошо знал, что такое привязанность! Более того, мисс Соммерс, я полагаю, что этому волшебнику вы были очень дороги — хотя это кажется невероятным, ведь к тому моменту, как был создан этот крестраж, его душа уже была расколота.

В гостиной повисла гробовая тишина — было слышно, как шумит снаружи в высокой траве и завывает в каминной трубе ветер.

— Что? — наконец очень тихо спросила Миранда, чувствуя, как болезненно сжалось сердце.

— Заключенный в крестраж осколок души — это часть волшебника, который его создал. И вы сами сказали, что является неотъемлемой природой обычного крестража — он пытается завладеть человеком, оказывающимся поблизости, более того — выпить жизненные силы другого человека, иссушить его до смерти, чтобы ожить самому.

Тея нехорошо позеленела, а Вильгельмина как ни в чем не бывало продолжила:

— Вы же проносили это кольцо столько месяцев, не ощутив никакого дискомфорта! Чтобы крестраж даже не пытался вами питаться? Это невозможно, ведь это заложено в самую суть этого темного артефакта! И единственное объяснение, которое я могу вам предложить, — в это кольцо заключил часть своей души волшебник, который вас по-настоящему любил. Осколок души в крестраже хранит это чувство — и только поэтому он не причиняет вам зла. Вероятно, отдай вы кольцо вашей сестре или любому другому человеку — и он испытал бы влияние крестража уже в считанные дни. Вам же ничего не угрожает, потому что обитающее в кольце существо не желает вредить вам.

Губы Миранды ощутимо подрагивали, в груди что-то ныло, будто там засела тупая игла, которая при каждом вдохе впивалась в живое тело.

— Скажите… — выдавила она через силу; язык с трудом ворочался во рту. — В теории… Если крестраж осуществит то, для чего предназначен… Поглотит жизнь человека, чтобы воскреснуть самому… Кто в результате вернется?

Краем глаза она видела, как резко вскинулась на своем месте сестра, но вниманием Миранды в тот момент всецело владела одна лишь Вильгельмина. Миранда пожирала ее жадным взглядом, будто от слов волшебницы зависела ее жизнь — что ж, пожалуй, именно так оно и было.

Вопреки опасениям, колдунья не разразилась упреками и проклятиями, а посмотрела на Миранду с сочувствием.

— Мне сложно дать вам точный ответ, мисс Соммерс.

— Тогда просто скажите, что вы думаете, — прошептала она из последних сил. — Умоляю вас!

Та вздохнула.

— Что ж, в первую очередь, из этого крестража вернется именно тот волшебник, который его создал. Если вы уверены, что крестраж был создан в апреле 1945 года — значит, и вернется тот волшебник, которого вы знали в апреле 1945 года, — Миранда вся встрепенулась, охваченная безумной, радостной надеждой, еще толком не осознав, какую цену придется заплатить в этом случае за возвращение Тома, и Вильгельмина скорбно покачала головой. — Все не так просто, мисс Соммерс. Если бы все дело было в том, что за жизнь одного придется заплатить жизнью другого! — теперь обе сестры смотрели на нее диким взглядом, а та продолжила: — Вы ведь помните, что, пока существует крестраж, волшебник не может умереть окончательно и после смерти существует в развоплощенном состоянии?

— Помню…

— Не забывайте, что, помимо осколка души Тома Реддла, за которого вы вышли замуж, до сих пор существует еще та часть лорда Волдеморта, которая не погибла три месяца назад, а точно так же живет и теперь скитается где-то в виде духа. И, боюсь, если вы вернете к жизни крестраж, бестелесная сущность лорда Волдеморта притянется к нему, и два обломка этой изувеченной души сольются воедино.

— Что же получится в результате? — чуть слышно спросила Миранда.

— А вот это, конечно, самый главный вопрос, — сказала Вильгельмина задумчиво. — Полагаю, мы можем только строить догадки, поскольку едва ли существует хоть один подобный случай в истории. Но учитывая, что возвращать к жизни вы хотите именно крестраж, а та часть души, которая оставалась у Волдеморта, была настолько слабой, увечной и ущербной, то получите вы, скорее всего, Тома Реддла, но также с памятью, идеями и желаниями лорда Волдеморта. Два осколка души объединятся в одном волшебнике, и каждый из них будет давать о себе знать. Не знаю, что из этого получится…

— Я не понимаю, — внезапно заявила Тея. — Даже если эти две части души объединятся, как из этого может получиться полноценный человек? Ведь мы говорим всего лишь о двух осколках души, которая была разорвана на семь частей!

— Искалеченную подобным образом душу можно исцелить, — сказала Вильгельмина, одобрительно кивая Тее, будто та была студенткой на уроке, задавшей очень интересный вопрос. — Человеческая душа — понятие крайне сложное и многогранное, ее нельзя измерить как некий конечный предмет, который разбили на части, и на этом все. Она изменчива и… способна к восстановлению.

— Да, — отозвалась Миранда хмуро. — Я читала об этом в «Тайнах наитемнейшего искусства». Чтобы собрать себя воедино, волшебник должен по-настоящему раскаяться. Но раскаяние в этом случае может стать таким сильным, что волшебник умрет от мук совести…

— Не только раскаяние, — возразила Вильгельмина мягко. — И другие живые человеческие чувства способны помочь. Но не собрать душу из крестражей воедино, а восстановить ту разбитую часть, которая осталась в человеческом теле, до целостного состояния.

— То есть?

— Любовь, — Вильгельмина пожала плечами, точно речь шла о чем-то самом очевидном.

— Вы говорите прямо как Дамблдор, — буркнула Тея, явно не восприняв эти слова всерьез.

— И Альбус был совершенно прав, — волшебница улыбнулась, нисколько не задетая пренебрежением девушки. — Любовь способна творить чудеса — причем в самом буквальном смысле.

— Это вряд ли, — невесело усмехнулась Миранда. — Только не в случае с Томом! Он презирал любовь, не признавал ее, считал сентиментальной чушью для глупцов…

— И этим только демонстрировал собственное невежество, — невозмутимо парировала Вильгельмина. — Скажите, мисс Соммерс, все то время, когда вы с вашим мужем были вместе, вы не замечали, что он постепенно начал меняться в лучшую сторону? Возможно, склонность к жестокости и агрессии начала пропадать, или еще что-то?

— Д-да, — пробормотала Миранда ошарашенно. — Так и было. Уже после нашей свадьбы я замечала, что в Томе что-то переменилось. Он стал более спокойным, уравновешенным… Меня это слегка удивляло. Вы что, хотите сказать, что…

— Вот именно, — Вильгелмина удовлетворенно кивнула. — Он мог сколько угодно отрицать это, но факт остается фактом: он полюбил вас, и эта любовь начала потихоньку исцелять его душу, питать ее, восстанавливать. Разумеется, вы тоже помогали этому процессу, ведь ваши чувства к мужу были самыми сильными и искренними. Вероятно, останься вы рядом с ним — и со временем он смог бы восстановиться полностью. Это было бы непросто, но вполне возможно. И в теории то же самое может произойти и сейчас — хотя для этого вам, конечно, придется приложить очень много усилий. Но это только на словах, а на деле… Может и не получиться.

Некоторое время сестры изумленно глазели на такую спокойную Вильгельмину, которая невозмутимо поправляла шаль.

— Почему вы так легко об этом говорите? — спросила Миранда настороженно. — Почему вы мне это все рассказываете? Ведь я могу натворить что угодно, пойти и вернуть самого опасного темного волшебника всех времен к жизни, и он снова начнет сеять хаос…

— Вы можете, — согласилась волшебница без малейшего признака беспокойства. — Но не пойдете на это. Видите ли, мисс Соммерс, я вижу прямо вашу волшебную палочку.

Миранда скосила глаза — действительно, ее палочка из жасмина лежала рядом на диване.

— Я вижу то, кем вы являетесь, — Вильгельмина пожала плечами. — Вы очень четко ставите для себя границу, что правильно, а что неправильно. Эта граница может колебаться, но есть грани, которые вы не переступите никогда. Поэтому моя совесть вполне спокойна за то, что я вам это рассказала. Вы знаете, как должны поступить, и знаете, что именно так в итоге и поступите.

Тея не сдержала глубокого вздоха, исполненного неподдельного облегчения, а Миранда какое-то время обессиленно смотрела на старую колдунью, понимая, что та была совершенно права. После этого Миранде ничего другого не оставалось, кроме как поблагодарить Вильгельмину, попрощаться и вместе с Теей покинуть старый деревянный дом.