Эребор, Дракон и неудача  (гет)

После того, как я упала, и без того неблагодушный дракон впал в совсем мерзкое настроение. Несмотря на то, что нога на следующее утро была почти в порядке, я получила от Смауга целый поток угроз, упреков, наставлений и запретов. Будь я чуть наивней, заподозрила бы ящера в заботе обо мне.

Но эта робкая мысль растворилась без следа уже на следующий день. Дракон-таки был отборнейшей сволочью и садистом.

Он решил тренировать меня, чтобы я больше не запутывалась в своих двух ногах и не падала на ровном месте. Дракон, видимо, решил, что если выматывать меня до дрожащих ног, то сил искать себе приключения у меня не останется. Ну что же, Смауг оказался прав, как и практически всегда. Позже я буду очень благодарна ему за обучение.

В прошлой жизни я любила гулять, но особо спортивной не была. Более того, мои попытки заняться спортом заканчивались ничем — в основном из-за моей же лени и жалости к себе, это если говорить откровенно. Но тут филонить не получалось: ящер считал, что результат достигается кровью и потом, и никак иначе. Он безжалостно гонял меня по несколько часов, не забывая словесно издеваться. Слова одобрения я слышала от него очень редко, да и то в виде насмешки.

— Еще раз, — Смауг лежал на полу и легонько махал хвостом, заставляя меня прыгать и уворачиваться.

Я всерьез опасалась того, что ящер зашибет меня насмерть — хвост дракона украшали острейшие шипы, больше похожие на горные пики. Но реакция Смауга была не чета моей, он всегда успевал остановить удар и не причинить мне серьезного вреда. Еще одно любимое развлечение ящера: ловля меня — я бегу из-за всех сил по огромным залам, а дракон неторопливо ползет сзади и время от времени подгоняет крошечными сгустками огня.

Экзекуция прекращается после того, как меня совсем оставляют силы. И я еще жаловалась на лень Смауга? Точно дура!

Ленивым гад был только, если дело не касалось помучить ближнего своего.

Еще мы говорили, теперь он не только слушал, но и рассказывал сам. Дракон знал так много и столько всего разного. Нет, он по-прежнему обзывался, но иногда мог сказать доброе слово.

— Ты столько рассказала мне о своем мире, смертная…

Смауг положил голову на лапы, крылья раскинуты вширь, закрывая собой сокровищницу от края до края. Я сижу и бездумно смотрю в золотые глаза — дракон спокоен и добродушен, насколько это вообще возможно. От него исходит тепло и ровный свет, который причудливо преломляется в окружающих нас драгоценностях, от чего на нас пляшут разноцветные огни. Я сижу прямо перед его мордой и вожу рукой по монетам, просто механически слушая их едва слышный звон.

— Ты скучаешь по нему?

— Да, — я говорю честно, зная, что Смауг обязательно почует ложь. Да и зачем мне врать?

— Хотела бы вернуться? — в его глазах странное напряжение, как будто ответ для него действительно важен.

— Да, — эхом откликаюсь я. Но прекрасно знаю, что не смогу, ведь там я мертва. — Но больше я хочу жить, пусть и так, — еще один правдивый ответ.

— В Арде есть силы, которые, наверное, способны тебе помочь… Ты ведь знаешь об истари?

— Скорее всего, им это не по силам, да и зачем им помогать мне? — дракон согласно прикрывает веки.

— Мне нечего ждать хорошего от сил Запада, но ты не несешь зла, — Смауг хитро прищурился. — Неужели ты, знающая историю, не веришь в правосудие Валар?

— Мне известно одно: Великим давно нет дела до бед Средиземья, — говорю я с горечью. — И они не склонны помогать тем, кто не вписывается в их картину мира. Я уж точно лишний элемент…

— Хулишь Валар? — насмешничает Смауг. — Или не веришь в их могущество? — в его колдовском взоре я на мгновение увидела страшную картину — содрогающаяся земля, повсюду бой — и внизу и наверху. В небесах сражаются драконы и великие орлы. Летящий корабль, сияющий необыкновенным светом… — Мало кто способен читать в глазах дракона… Да, это мое воспоминание, и ты догадалась о чем оно: Война Гнева. С тех пор я возненавидел войну…

— Каким он был? — задала я вопрос, который мучал меня все это время. Я уже поняла, что прочитанное мной в книгах не всегда есть истина.

— Он? — дракон улыбнулся с болью, гневом и тоской. — Беспощадным, сильнейшим, великим, темным… Одиноким… Я прожил долгую жизнь, но уверен, что подобных ему не было и не будет. Он был величайшим бунтовщиком и моим Владыкой.

Он говорил о своем создателе с причудливой смесью чувств — боль, восхищение, преклонение, ненависть, любовь, скорбь? Это было больше, чем я могла понять и принять.

— Ты скучаешь? — Осмелилась я, чувствуя себя не в своей тарелке. Какое право я имею лезть к нему в душу?

— По рекам крови, убийствам и уюту Твердыни? Конечно, — саркастично произнес Смауг. — По сожранным эльфам, людям и гномам.

Я так и не поняла, шутит он или говорит серьезно. Простым характер Смауга не назвать, он может быть совершенно серьезным, но при этом в глубине души насмехаться над вами.

В тот вечер мы говорили откровенно, и он стал мне еще ближе. Чувство парадоксальной привязанности к нему во мне только крепло. Я была упрямой, в том числе в выборе тех, кем буду дорожить, и, в большинстве случаев, плевала на мнение остальных по поводу этого человека. Змей из фильма казался мне лишь карикатурой, подделкой с настоящего дракона. При этом иногда я настолько увлекалась, что переставала видеть в нем жестокость, жажду золота, мерзкий нрав и общую злобность. Но обычно это помрачение рассудка обрывал сам Смауг, и я снова видела в нем желчного ящера. А не героя трагической пьесы.

На рыцаря печального образа он походил меньше всего. Даже добродушный ящер оставался собой — хитрым, изворотливым гадом.

— Знаешь, человечка, что от хирда проглоченных коротышек у порядочного дракона может быть изжога? — начал жаловаться дракон. — А уж воняют они… — Смауг закатил глаза. — Поверь существу с абсолютным нюхом, вовсе не фиалками. А эльфы портят аппетит своими постными рожами и…

— Даже знать не хочу, — я закрыла уши руками.

Смауг захохотал, от чего мне показалось, что начался камнепад.

— Нельзя же быть такой впечатлительной, человеческое отродье, — фыркнул дракон. — Ты же лопаешь подгоревшие каши собственного приготовления и не морщишься?

Я вздохнула: уровень моих кулинарных способностей можно назвать «два с минусом». Да и готовить на здешней плите уметь нужно. Смауг высмеивал меня еще и по этому поводу.

— Сейчас на поверхности ночь, — внезапно произнес ящер и встал, складывая крылья. — Яна, хочешь увидеть звезды?

Еще бы не хотеть! Я мечтала о дуновении ветерка, о небе и траве.

— Садись, — Смауг подставил мне лапу, а не схватил по-обыкновенному, без предупреждения. — Так быстрее будет.

И действительно: мы быстро дошли до разбитых ворот в царство гномов. Дракон легко скользил по большим глыбам. И вскоре поставил меня на оплавленные плиты прямо перед входом. Сам же остался в тени главного входа. Дуновение осеннего ветра пробрало меня до костей, но я улыбалась, любуясь бесконечной звездной бездной над своей головой. В такие моменты я и дома остро жалела, что людям не даны крылья, и мне не взлететь в вышину, куда меня всегда манило.

Но стоило опустить взгляд, перед мной предстала Пустошь Смауга во всей своей красе. И это было действительно страшно…

Обгоревшие деревья, серая спекшаяся земля и летавший по воздуху запах гари. Мой взгляд выхватил остатки того, что когда-то было большим торговым городом Дейлом. «Без счета жизней забрал он в тот день…» Всплыли в голове слова Бильбо из Шира.

— Нравится, смертная? — прозвучал громовой голос дракона. — Вот почему меня прозвали Ужасным…