Гарри Поттер и каменная философия (джен)

К тому времени, когда поезд допыхтел до последней станции, за окнами полностью стемнело. Гарри посмотрел на часы, они показывали половину восьмого. Ясно, ехали около восьми часов с парой остановок.

Захар встал, поправил мантию и насмешливо обратился к Гарри:

— Ну, Гаврила, пошли? Мы приехали.

Гарри фыркнул и тоже поднялся. Гермиона неуверенно посмотрела на сумки, но Захар покачал головой:

— Нет, барышня-крестьянка, наш багаж доставят отдельно.

Толкаясь в узком коридоре, дети медленно прошли в тамбуры, а оттуда спрыгнули в темноту и чавкающую грязь. Гарри едва сдержал ругательства, когда его кроссовки по самые шнурки окунулись в невидимую во мраке жижу. Взвизгнули и заныли девочки и аристократики, обутые в лодочки, туфельки и лоферы с элегантными ботиночками.

Гарри широко растопырил глаза, тщетно пытаясь хоть что-то рассмотреть в кромешной тьме, которую не мог рассеять даже свет из окон вагонов. Где-то впереди вспыхнул неяркий керосиновый фонарь, и ребята двинулись к нему, как на свет маяка. В его свете Гарри разглядел здание вокзала, а перед ним ряд карет. Было в них что-то странное, неправильное, как будто чего-то не доставало, но Гарри не успел понять, чего именно… Его отвлек громкий крик:

— Первокурсники! Первокурсники, все сюда!

Сообразив, что он тоже первокурсник, Гарри развернулся и пошел на голос Хагрида, с тоской отмечая, что все старшие ребята продолжают стекаться к… Тут до него вдруг дошло, чего в них не хватает — кареты были без лошадей! Слегка прифигев, Гарри, спотыкаясь, плелся в толпе, держась позади Захара. Под ногами противно хлюпало и чмокало, подошвы скользили, забрызгивая грязными каплями подолы мантий… Окружили дети Хагрида и его фонарь, тот радостно оглядел кислые и откровенно злые лица и как ни в чем не бывало прогудел:

— Так, все собрались? Тогда за мной! И под ноги смотрите! Первокурсники, все за мной!

Поскальзываясь и спотыкаясь, они шли вслед за Хагридом по узкой дорожке, резко уходящей вниз. Кто-то чихнул сзади, и Гарри вздохнул, начиная понимать, что цивилизация надолго осталась вне досягаемости и что больных тут ждет клизма и касторка.

К темноте прибавились холод и раздражение — хорошо же тут встреча организована, ну просто слов нет!

Жидкая глина налипала всё гуще, и всё тяжелее становилась мокрая мантия. Бредя за кем-то, Гарри, к своему отчаянию, почувствовал, как в носу становится влажно, и несколько раз шмыгнул, потом, за неимением платка, утер нос рукавом.

— Еще несколько секунд, и вы увидите Хогвартс! — крикнул Хагрид, не оборачиваясь. — Так, осторожно! Все сюда!

— О-о-о! — вырвался дружный восхищенный возглас. Они стояли на берегу большого черного озера. А на другой его стороне, на вершине высокой скалы, стоял гигантский замок с башенками и бойницами, а его огромные окна отражали свет усыпавших небо звезд. Гарри снова вздохнул и, сдаваясь на милость природе, громко и с наслаждением чихнул — вот тебе подарок, школа, пара миллионов вирусов имени Гарри Поттера… И я не виноват, встречать нормально надо было.

— По четыре человека в одну лодку, не больше, — скомандовал Хагрид, указывая на целую флотилию маленьких лодочек, качающихся у берега. Гарри хмыкнул — ну-ну, к простуде прибавим воспаление легких от сырого воздуха. И отошел в сторонку, избегая давки и столпотворения, и стал терпеливо ждать, когда толпа маленько рассеется. Так же поступил и Захар, так что в лодке они оказались вместе с Гермионой и ещё с кем-то.

— Расселись? — прокричал Хагрид, у которого была личная лодка. — Тогда вперед!

Флотилия двинулась, лодки заскользили по гладкому, как стекло, озеру. Все молчали, не сводя глаз с огромного замка. Чем ближе они подплывали к утесу, на котором он стоял, тем больше он возвышался над ними. Гарри тоже сперва смотрел на замок, но потом его внимание переключилось на клубы белого тумана, стелющегося по поверхности озера. Туман был очень холодный, он заползал в рукава и за воротники, нежно ласкал и облизывал щеки, обещая бонусом лихорадку и жар к простуде.

— Пригнитесь! — зычно крикнул Хагрид, когда они подплыли к утесу. Все наклонили головы, и лодки оказались в зарослях плюща, который скрывал огромную расщелину. Миновав заросли, они попали в темный туннель, который, судя по всему, заканчивался прямо под замком, вскоре причалили к подземной пристани и высадились на камни.

— Эй, ты! — крикнул Хагрид, обращаясь к какому-то мальчику, в котором Гарри признал Невилла. Великан осматривал пустые лодки и, видимо, что-то заметил. — Это твоя жаба?

— Ой, Тревор! — радостно завопил Невилл, протягивая руки и прижимая к себе свою жабу. Хагрид повел их наверх по каменной лестнице, освещая дорогу лампой-керосинкой. Вскоре все оказались на влажной от росы лужайке у подножия замка. Еще один лестничный пролет — и теперь они стояли перед огромной дубовой дверью.

— Все здесь? — поинтересовался Хагрид. — Эй, ты не потерял еще жабу?

— Нет, не все! — с досады и злости громко крикнул Гарри, прежде чем Хагрид успел отвернуться.

— Да! Джонни Вайсмюллера не хватает! — понятливо подхватил эстафету умница Захар. Гермиона прищурилась, но поправлять и вмешиваться в мальчишечью игру не стала.

— Чегось? Кого не хватает? — испугался Хагрид, лихорадочно оглядывая и запоздало пересчитывая детишек.

— Джонни потерялся! — трагически воскликнул Гарри, патетично вздымая руки и потрясая ими. — Он с нами в одном купе ехал…

— А с ним котеночек сиамский, по кличке Тарзан… — жалобно всхлипнул Захар.

Среди магглорожденных пробежала волна смешков. Они сразу поняли, в чем дело, и теперь с интересом следили за развитием событий. Хагрид, видя понимающие глаза, только пуще уверился в том, что потерялся какой-то Джонни, вон сколько ребят его знают, и занервничал — как это он умудрился прозевать ребёнка?!

Поняв, что верзила поверил и вот-вот начнет паниковать и творить глупости, Гарри и Захар принялись его успокаивать и уверять, что пошутили, что на самом деле никто не потерялся. Нескоро и не сразу, но это им удалось. Убедившись же, что все в порядке, изрядно перетрусивший Хагрид поднял свой огромный трясущийся кулак и нервно грохнул в дверь замка три раза.

Дверь распахнулась. За ней стояла высокая черноволосая волшебница в изумрудно-зеленых одеждах. Лицо ее было очень строгим, и Гарри сразу подумал, что с такой лучше не спорить и вообще держаться от нее подальше. С ней никакие шуточки не пройдут.

— Профессор МакГонагалл, вот первокурсники, — сообщил ей Хагрид дрожащим голосом.

— Спасибо, Хагрид, — кивнула ему волшебница. — Я их забираю.

Она подозрительно глянула на Хагрида, отчего тот виновато съежился, повернулась и пошла вперед, приказав первокурсникам следовать за ней. Гарри нахмурился — это учительница? Хотя… нет, не похоже. Наверное, прислуга… Раз ничего не делает.

Гарри уныло брел, чувствуя удушающий жар поднимающейся температуры, по ногам хлопала тяжелая, промокшая насквозь, материя, влажно хлюпало в кроссовках, и мерзли пальцы ног в мокрых носках. И всё ниже падало настроение. К тому моменту, когда «профессор» привела их в маленький зальчик и оставила там, Гарри был уже полностью болен. И не только он один… Чихал и кашлял насквозь простуженный Невилл, покачивалась от слабости и глубоко дышала, спасаясь от тошноты, Трейси Дэвис, и астматически хрипел Грегори Гойл.

На визит привидений заболевшие дети никак не отреагировали, попросту не заметив их. Не заметили они и волшебную красоту Большого зала. Драко и Винсент поддерживали Трейси, Теодор Нотт страховал Грега, вполголоса ругался Захар, держа на своей шее повисшего на нем Гарри… Невилл пока стоял сам, потому что никто не хотел подходить к чихающему и кашляющему мальчику. Жалобно плакала Сьюзен Боунс, у неё начиналась лихорадка и ей было очень плохо.

Гарри услышал какой-то звук, приподняв чугунно-тяжелую голову с плеча Захара, посмотрел вперед и вяло удивился, увидев, как профессор МакГонагалл поставила перед шеренгой первокурсников самый обычный на вид табурет и положила на сиденье остроконечную Волшебную шляпу. Шляпа была вся в заплатках, потертая и ужасно грязная. Тетя Петунья сразу бы выкинула такую на помойку.

«Интересно, зачем она здесь? — тупо подумал Гарри. В голове его сразу запрыгали сотни предбредовых мыслей. — Может быть, надо попытаться достать из нее кролика, как это делают фокусники в цирке?» Он, с трудом ворочая одеревеневшей шеей, огляделся по сторонам. Заметив, что все собравшиеся неотрывно смотрят на Шляпу, он тоже начал внимательно ее разглядывать, борясь с сонливостью. На несколько секунд в зале воцарилась полная тишина. А затем Шляпа шевельнулась. В следующее мгновение в ней появилась дыра, напоминающая рот, и она запела:

Может быть, я некрасива на вид,

Но строго меня не судите.

Ведь шляпы умнее меня не найти,

Что вы там ни говорите.

Шапки, цилиндры и котелки…

Дальше слова песни заглушил грохот ударившей в уши крови, по глазам тараном прошлась темнота, а пол больно стукнул по коленкам… Подхватить Гарри никто не успел. И только голос Захара, полный бессильного гнева, набатом прозвенел по залу:

— Да есть тут хоть один нормальный взрослый?!

Один нормальный взрослый здесь, к счастью, нашелся. От профессорского стола к первокурсникам торопливо подошел высокий мужчина в черной мантии. Пройдя сквозь шеренгу, он присел на корточки перед Гарри и потрогал его пылающий лоб, потом, ни слова не говоря, подхватил потерявшего сознание мальчика на руки и, прижав к себе, выпрямился. Негромко позвал:

— Мистер Боул.

Из-за стола Слизерина к нему тут же подбежал старшекурсник, профессор кивнул на ребят:

— Соберите всех заболевших и отведите в Больничное крыло.

Сам же профессор развернулся и мощно зашагал прочь, унося Гарри. Захар без раздумий порысил следом, всерьез беспокоясь за друга. Рядом с табуреткой охреневшей статуей застыла МакГонагалл, крепко сжимая в руках ставший ненужным список учеников. Слепая и глухая Шляпа продолжала хрипло петь свою несуразную песенку, которую никто не слушал.

Конечно, и раньше бывали случаи, когда в зале собирались простуженные дети, но в обморок же никто не падал до сегодняшнего вечера… Минерва была растеряна, насколько она успела понять, в обморок свалился именно Гарри Поттер, и она была просто потрясена этим невозможным фактом — героический ребёнок, сын очень сильных волшебников, Победитель Неназываемого, и вдруг упал без сознания! Что случилось? Почему занедуживший Гарри рухнул в забытье?

Ну, знаете… Герой-то он, конечно, герой, но кто сказал, что героям болезни только снятся? Как все дети, Гарри переболел всеми детскими болячками — от желтухи и кори до свинки и ветрянки, перенес прививку оспой на пару с Дадли, все раны и порезы, ссадины и царапины ему обрабатывали стрептоцидом, йодом и перекисью водорода, то есть лечили его как стопроцентного маггла, или вы думаете, Дурсли знают, что такое растопырник-бадьян-перечное зелье, и даже знают, где всё это достать??? Увы и нет. Это же вы, господа маги, спихнули мальца на десять лет на ПМЖ к магглам и даже не почесались снабдить Дурслей волшебными лекарствами и деньгами. Так что засунь-ка ты подальше свое удивление, Минерва, и заткнись, Гарри это не поможет.

Мальчику и так досталось. Стресс от разлуки с домом и родными усугубился сырой и холодной погодой, вам же, господа-товарищи маги, это та-а-ак трудно — нормально встретить детишек… Запустить в небо пару десятков Люмосов Максима, накрыть станцию климатическим куполом с летней атмосферой внутри, ну или, на крайняк, высушить деткам мокрые мантии, если вас жаба задушила растрачивать свою магию-шмагию на сентиментальные телячьи глупости. Вы волшебники или погулять вышли?

Примерно в таком же ключе думал и Северус, неся Гарри в Больничное крыло. Быстро шагая по коридорам и ощущая на руках тяжелое и лихорадочно-горячее тело больного ребёнка, чуть не выл с досады — проклятье, во что он ввязался?! Почему именно Поттер? Только Поттеру пришло в голову красиво разлечься на полу, изображая кисейную барышню… И… что он там бормочет?.. Северус наклонил голову, прислушиваясь.

— Не отдавайте меня в Хогвартс… не хочу туда… — едва слышно проговорил Гарри в полубреду. — Мама, папа… не отпускайте меня… не хочу.

Северус с тревогой всмотрелся в потное лицо мальчишки, чувствуя, как у него шарики за ролики завинчиваются — это он кого мамой-папой зовет? Неужели своих родителей в Райских кущах узрел? Он что, одной ногой в могиле уже? От этой жутковатой мысли Северус ускорился и почти побежал. Полетел на крыльях ужаса.

Видимо, портреты предупредили мадам Помфри, что к ней несут пациента, потому что она выбежала навстречу, на ходу завязывая фартук, и взмахом руки показала Северусу, куда положить Гарри. Молча пройдя к указанной койке, профессор опустил мальчика на неё и, следуя указаниям Поппи, раздел его. Потом, отступив в сторону, смотрел, как медиведьма накладывает на Гарри диагностические чары, и внимательно изучал их вместе с ней. Диагностика, слава Мерлину и Богу, ничего страшного не показала, самая банальная простуда, перетекающая в острую респираторную вирусную инфекцию. Короче говоря, ОРВИ.

Северус тоскливо уставился на заляпанную глиной и совершенно промокшую мантию, на такие же мокрые носки и кроссовки, с которых на пол натекла приличная лужица грязной воды… Вот и чего стоило Минерве высушить детей в первые минуты встречи? Не развалилась бы. Словно прочтя его мысли, Поппи мрачно посмотрела на него и непреклонно сказала:

— Вот сам и встречал бы их, раз так за них переживаешь. Нечего на Минерву всех кошек вешать, она ж у нас сверхзанятая, профессорша, заместительница директора и просто равнодушная дура спартанско-шотландского воспитания.

Северус виновато склонил голову, признавая правоту целительницы. В дверях послышался шум, это Люциан Боул привел заболевших первоклашек. Мадам Помфри и Северус тут же занялись ими — раздевали-растирали, проверяли температуру и вливали в глотки лекарства.

Притихший Захар, никем не замеченный, тихой лапочкой сидел возле Гарри и влажной салфеткой охлаждал горящее жаром лицо.

Когда всё более-менее утряслось и больные дети, переодетые в больничные пижамки, были устроены в койках и крепко спали, напоенные укрепляющими и восстанавливающими зельями, а здоровые распределены по факультетам и отправлены в свои спальни, в окна Больничного крыла заглянула луна. Серебристый свет залил палату — длинную общую комнату, туманно-голубые квадраты легли на стены и кровати, мягко освещая лица спящих детей. Не забыла луна осветить и Северуса, сидевшего на стуле возле койки Гарри. Он сидел, устало сгорбившись, уперевшись локтями в колени и опустив в ладони лицо. Вот и дождался он… а кого, непонятно. Ожидал увидеть ненавистного Поттера, его мелкую копию, а вместо этого…

Ну да, он давно приготовился к его приезду, заранее ненавидя само имя Гарри Поттера. Тщательно приготовился, даже записал каверзные вопросы, которыми собирался притопить мальчишку на первом же уроке, те самые вопросы, на которые первокурсник уж точно не мог знать ответ. Приготовился третировать его, унижать и издеваться. Приготовил даже котлы погрязнее да пожирнее для первых отработок. А в итоге…

Он увидел маленького простуженного ребёнка с лицом и глазами Лили, всё в нем было от матери: тонкие губы и упрямый подбородок, скулы и форма черепа. И ни малейшего намека на Джима Поттера. Только цвет волос и очки. Но сейчас, без очков… Северус поднял голову и всмотрелся в лицо спящего мальчика — без очков и в полумраке, милостиво укрывшем цвет волос, — это было лицо Лили.

Время без помощи хроноворота повернуло вспять, явив миру точную копию маленькой Лили Эванс.

И понимание этого подействовало на Северуса, как самый прочный клей, как самое мощное Репаро, заклинание восстановления. Осколки разбитого сердца медленно, но верно сползались воедино, выравнивая нарушенный ритм. И тихо уходила ненависть, ибо некого оказалось ненавидеть и презирать. Сама жизнь указала Северусу на ошибку — у детей, кроме отца, имеются ещё и матери. И именно матери рожают их.

Лили продолжала жить в своем сыне, а Гарри пронес её частичку в себе сквозь годы и расстояния и донес её до Северуса, до его разбитого сердца. Донес и подарил новую надежду на жизнь.

В среду Распределяющую Шляпу снова сняли с полки, во второй раз в начале года, чего никогда не случалось раньше.

Грегори Гойл и Трейси Дэвис отправились на Слизерин. Невилла Долгопупса и Сьюзен Боунс Шляпа направила в Пуффендуй, а очутившись на голове Гарри Поттера, она затормозила.

— Гм-м-м, — задумчиво произнес прямо ему в ухо тихий голос. — Непростой вопрос. Очень непростой. Много смелости, это я вижу. И ум весьма неплох. И таланта хватает — о да, мой бог, это так! — и имеется весьма похвальное желание проявить себя, это тоже любопытно… Так куда мне тебя определить?

Слушая голос Шляпы, Гарри неторопливо размышлял о том, что произошло с того злосчастного понедельника. На Гриффиндор, где деканствует сушеная вобла МакГонагалл, ему уже как-то не хотелось, оставался Пуффендуй, куда попал Захар Кузнецов, но Захар сказал ему, чтобы он не рвался туда ради дружбы — дружить можно и на разных факультетах, главное, чтобы он нашел себе безопасное место. А безопасное место находится там, где работает адекватный и ответственный человек.

Но разве сам Захар не хочет тоже попасть в безопасное место? На этот животрепещущий вопрос Захар ответил следующим образом:

— Так мне же опасность нигде не грозит, у меня здесь нет врагов, Гарри. А у тебя они, похоже, есть, так что тебе следует поберечься и поискать надежное место и надежных взрослых, способных защитить тебя от неприятелей.

Отчего-то Гарри не рискнул спросить — а кто у него враг? — понял, что этим привлечет к себе ненужное внимание…

Гарри из-под полей Шляпы взглянул на профессора Снейпа — это про него рассказывала тётя Петунья, это он в детстве дружил с его мамой. И это он пришел на помощь всем заболевшим детям, а значит, он самый ответственный и самый надежный из всех взрослых. Выбор Гарри был более чем очевиден. Шляпа понимающе хмыкнула и громко вынесла вердикт, к большому неудовольствию Дамблдора:

— Слизерин!..