Деньги правят миром или Власть - гоблинам! (джен)

* * *

Личные покои профессора ЗоТИ

* * *

Лорд Волдеморт брезгливо морщился, глядя в окно глазами своего слуги — у Квиринуса Квирелла было отвратительное зрение, и мужчине приходилось сильно щуриться, чтобы в подробностях рассмотреть, как бывший однокурсник — Хагрид — тащит в школу очередных мутантов своего чудо-огорода. Нет, полувеликан явно считал, что сии чудовища — тыквы...Мир праху тех гриффиндорцев, что решат прикоснуться к мерно вздымающемуся боку оранжевого овоща!

Светило яркое октябрьское солнце — уже не настолько жаркое, как летом, но все еще приятно греющее мертвенно-бледную кожу профессора. Что Лорд Волдеморт собирался делать с наступлением холодов, когда поддерживать нормальную человеческую температуру в медленно умирающем теле далеко не сильнейшего мага этого мира будет крайне сложно, Темный Лорд не знал. Пока еще оставалась надежда на кровь единорогов, стадо которых он все-таки сумел обнаружить на прошлой неделе в Запретном лесу, но он прекрасно понимал, что Хагрид скоро обнаружит исчезновение единорогов и сможет согнать табун в безопасные районы за логовом акромантулов, куда Темный Лорд никогда не сунется. Ну, по крайней мере, пока он вынужден жить в этом слабом и никчемном теле презренного теоретика. Так что он планировал в самое ближайшее время добить выбранную жертву и (по старой приютской привычке) скрестить пальцы, в надежде, что выпитой крови хватит на то, чтобы дожить до конца года, пока он не достанет философский камень.

То, что в замке действительно находится это чудо алхимической мысли, Волдеморт был уверен — в конце концов, эманации отрицания смерти темный маг ощущал прекрасно. За долгие годы изучения всевозможных искусств, связанных со смертью и возрождением (об этом не говорилось, но Том Марволо Реддл в свое время получил даже диплом целителя), он научился ощущать любые движения потоков силы, связанные с его главной целью. Темный Лорд прекрасно понимал, что старик Дамблдор готовит ему ловушку — те испытания, что он (и, скорее всего, его коллеги)создают в коридоре на третьем этаже пройдет любой удачливый первокурсник, что уж говорить о том воре, что сумел взломать сейф Гринготтса, от которого они и должны, официально, защищать. Надо признать, что Темный Лорд не имел никакого отношения к легендарной краже, поэтому был вдвойне насторожен — судя по всему, у него появился соперник в поисках легендарного артефакта.

Он так и не смог узнать о тех препятствиях, что приготовили его коллеги (хоть и слышал от слегка пьяной МакГонагалл что-то про шахматы), а задавать вопросы было запрещено Директором, так что Волдеморт собирался поступить совсем не по-слизерински, а именно проверить путь самолично.

Отвлекающий маневр — в виде пойманного горного тролля (заодно Темный Лорд решил разобраться и со своей комнатой-испытанием)— был уже готов и, очнувшись от заклятья, должен был достаточно нашуметь, чтобы никто не заметил исчезновения «очень нервного и впечатлительного» профессора. Разве что Снейп мог помешать планам своего бывшего хозяина, но обмануть эту гадюку будет уж слишком сложно.

Лорд Волдеморт поморщился — по лицу лепечущего от постоянного страха и мигреней Квирелла пробежала дрожь — он с детства ненавидел Хэллоуин. Еще в приюте маленького Риддла, «сына дьявола», постоянно запирали в эту ночь в маленьком тесном чулане, в темноте, среди пыли и паутины, голодного и избитого. Даже после того, как Том Марволо Реддл стал приезжать в Хогвартс или позже, празднуя Самайн с Малфоями, он никак не мог избавиться от того тревожного ощущения приближающихся неприятностей.

Внизу пробежал Поттер, ловко проскочив между ног Хагрида, убегая от пары соплохвостов, вырвавшихся из вольеров горе-селекционера.

Сердце Темного Лорда замерло.

Что-то будет.

* * *

Хогвартс, Большой Зал

* * *

Праздничный ужин в Хогвартсе был достаточно впечатляющим, даже на взгляд придирчивого гоблина, хоть и сильно отличался от привычного Гархольду. Дома на Самайн собирался весь Клан, праздновали его достаточно традиционно — со свечами, кострами и вкусными матушкиными пирогами. Здесь же праздник был показательно маггловским — с огромными тыквами-«Джеками», сладостями в виде летучих мышей и скелетов, тыквенными пирогами, кашами и конфетами. Надо признать, что Гархольду было даже интересно вжиться в эту нестандартную среду, хоть он и не собирался отказываться от традиционных подношений древним. И Энтони, и Терри, да и девочки собирались присоединиться к вечерним гуляниям.

Гархольд, поговорив с Драко, узнал, что чистокровные Хогвартса, привыкшие праздновать традиционный Самайн в поместьях, собираются каждый вечер 31 октября на поляне у Запретного леса. На северной поляне, чуть левей Черного озера, еще со времен Основателей был выложенный мшистыми камнями «ведьмин круг» или, как говорили гоблины, «хоровод Высших», и чистокровные всегда праздновали Шабаши именно на том месте. Зеленоглазый буквально дрожал от нетерпения увидеть эту поляну — за столько лет празднования магических Шабашей круг должен был настолько пропитаться магией, что приобрел бы подобие собственного сознания, как в клановом помещении.

— Гархольд,— протянул из-за спины Малфой. М-да, вспомнишь....

— Привет, Драко,— кивнул гоблин, слегка сдвигаясь в сторону Терри, с подозрением разглядывающего ярко-оранжевое пюре в тарелке. Судя по разговору с Янусом Эйвери, шестикурсником-зельеваром, он собирался провести анализ этого блюда, ибо сомневался, что такой цвет можно получить без магии.— Ты что-то хочешь?

— Неужели,— вновь потянул блондин, аккуратно присаживаясь рядом с рэйвенкловцем. Его мантия была идеально отглажена, а сквозь слегка расстегнутый ворот школьной мантии просматривался бархатный костюм и восточный шейный платок, оттеняющий его бледную кожу. На лице юного аристократа была привычная кривая улыбка, придававшая его лицу высокомерное презрение. Несмотря на то, что Гархольд уже привык к чрезмерно важному поведению юного Малфоя, тот периодически все еще бесил его своим детским поведением.— Неужели я не могу просто прийти поговорить со своим знакомым?

Гархольд хмыкнул. Изящный кинжал, зажатый в его правой руке, ловко отрезал от запеченного фазана (и фаршированного тыквой, естественно) небольшой кусочек.

— Малфой — и просто поговорить?— вскинул бровь мальчик, оглядывая соседа.— Не поверю. У вашего семейства своя репутация...

— И мы ей гордимся,— кивнул наследник семьи Малфоев. А затем, пожав плечами, перешел к делу, оставляя этот раунд за Поттером. — Ты помнишь, что мы сегодня идем на поляну?

— Естественно!

— Так вот, Гархольд,— продолжил слизеринец, доставая из ножен свой кинжал и накалывая на него кусок рябчика, уводя его прямо из-под носа Энтони. Кинжал был с резной ручкой из слоновой кости — явно из фамильного набора Наследника, сходного с родовым, висящим рядом в черненных ножнах.— Мы собираемся тут сразу же после ужина. Должен тебя предупредить...

Гархольд обернулся к соседу. Неуверенность в голосе Малфоя удивила его. Этот парень, как думалось гоблину, был вообще не способен на смущение и неуверенность.

Драко Малфой смотрел на приятеля необыкновенно серьезно. На его тонком, так похожем на сидха, лице не было ни намека на улыбку.

— Наше празднество несколько отличается от того, что принято в,— он остро улыбнулся, лишь взглядом выдавая то, что угадал народ, приютивший блудного героя, — тех кругах, где тебе приходилось жить раньше.

— Я ожидал подобного,— Гархольд уже давно ожидал того, что Драко догадается. Несмотря на то, что Драко был спесивым аристократом, буква в букву следующим старому Кодексу, он оставался сыном Люциуса — а значит, имел мозги. Да и приверженность традициям была скорее плюсом, нежели минусом. В конце концов, привыкнуть к двум сквайрам за плечами парня было совсем не сложно, особенно учитывая, что начав вращаться в кругу людских аристократов, он сам начал обзаводиться свитой. Терри, Лайза, Падма...даже, наверное, Энтони, хоть к нему самому должен в следующем году поступить сквайр из вассальной семьи.

— И все же не понимаю, почему ты так обеспокоен?

— Ваши,— Драко аккуратно подбирал слова. Он понимал, что окружающие, скорее всего, догадались о гоблинском происхождении Зеленоглазого намного раньше, чем он, но и осознавал, что юный гоблин не хочет, что бы это было объявлено во всеуслышание.— Убеждения и нормы морали могут слегка отличаться от наших...

— Сомневаюсь,— хмыкнул Зеленоглазый.

— Они отличаются,— пропела Падма, улыбаясь самыми кончиками губ.— Даже разные нации часто не способны понять мысли друг друга, что уж говорить о...разных местах воспитания.

— Я сомневаюсь, что вы сможете придумать что-то, что удивит мое воображение.

— Посмотрим,— пожал плечами Драко.— Просто моя честь не позволит мне не предупредить...иностранца...о возможных неприятных ситуациях.

Драко поправил шляпу, лежащую на его зализанных волосах. Подобная — только с сине-бронзовой лентой — была и на голове Гархольда. Так как сегодня был праздник, он тоже был вынужден напялить все это, хммм, «великолепие». Так же как и все аристократы, привыкшие в точности исполнять инструкции Кодекса. Гоблин, не желая прослыть «возмутителем спокойствия» или просто неуважительно относящимся к традициям, и тем самым оскорбив будущих инвесторов, старался точно следовать этикету их мира, в тех случаях, когда это не шло в разрез с честью Клана.

Наконец, так и не доев рябчика, Малфой встал из-за стола, давая знак сквайрам следовать за ним. Вежливый полупоклон в сторону Гархольда и Энтони — единственных равных по положению семье Малфоев среди первокурсников Рэйвенкло — встретил такие (!!!же) идеальные жесты мальчишек. Со стороны это казалось высокомерным расшаркиванием, вызывающим презрение и отвращение у многих более «современных» семей, но являющееся знаком принадлежности к старому кругу.

И тут резко хлопнула дверь. В нос Гархольда, сидящего почти у самой двери, ударил запах страха, пота и черной магии. В дверях стоял профессор Квиррелл.

— Тролль,— завопил он.— Тролль! В подземельях тролль.

И грохнулся в обморок.

Вокруг зашумели, заговорили, завопили...А Гархольд думал только о двух вещах — о том, что он, похоже, сможет отпраздновать Самайн по-гоблински, и о том, что странный профессор, весь пропитанный ароматом запредельной тьмы,слишком сильно переигрывает.

И, словно бы в ответ на сомнения Зеленоглазого, тонкие бесцветные губы Квиринуса Квирелла на миг изогнулись в холодной ухмылке.