Гарри Поттер и Круг Силы (джен)

Сесилии не хватало скорости, не хватало пространства. Городок был слишком мал, чтобы выплеснуть всю злость и все разочарование, что скрученной пружиной стянуло грудь женщины. «Сесть бы сейчас на мотоцикл, да не здесь, в расчерченном на мелкие квадратики городке, а где-нибудь в Озерном краю!» — подумала она и тотчас же сжалась, вспоминая свою недавнюю обиду. «Да что, черт возьми, с тобой происходит, Сис! Очнись, взгляни на себя! Ты — и не можешь совладать с эмоциями?! Это просто смешно! Кто он такой, этот мерзкий тип, чтобы ты из-за него потеряла душевное равновесие? Взгляни на мальчишку — он справился с собой, и ты сможешь! Просто выбрось его из головы, вот и все. Случайный попутчик. Бродяга, добиравшийся автостопом...» От такого сравнения Сесилия даже хмыкнула и, взмахом головы откинув назад волосы, постаралась переключиться на другую тему.

— Ну что, Гарри, какие у тебя планы на сегодня? — Взглянув в зеркало, спросила она у Поттера.

— Тетя Петуния велела мне заняться садом. Думаю, сегодня самое время. Наверняка дождь и ветер натворили немало... А вечером посмотрю, нет ли чего-нибудь интересного в тех книгах, что нашлись во « Флориш и Блоттс ».

— Гарри, ты не переживай. Думаю, мы найдем выход ...

Поттер, старательно отгонявший от себя неприятные воспоминания о недавнем эпизоде, замотал головой.

— Прошу вас, Сесилия, только не сейчас... Если хотите — поговорим обо всем как-нибудь позже, хорошо? Только не обижайтесь!

— Прости. Конечно же, я не должна... И, чтобы покончить разом со всем неприятным... Гарри, ты не удивляйся, если в присутствии твоих родственников я буду вести себя с тобой несколько суховато. Не думаю, что им понравиться наше дружеское общение. Мне, по большому счету, все равно, но вот тебе это может добавить неприятностей.

Гарри кивнул, и немного помолчав, тихо спросил:

— Вы сказали « дружеское»... Это не оговорка?

Сесилия непонимающе оглянулась:

— Что ты имеешь в виду?

— Ну... Я хотел спросить — разве так бывает? Чтобы взрослый человек захотел стать другом ребенку? Да еще так скоро?

— Не знаю, как в теории, но как видишь — бывает. Я, к примеру, считаю тебя своим другом, и надеюсь что ты — тоже. А разве это не так?

— Я хочу... Ну, то есть, я был бы рад... Но... Поймите меня правильно и не обижайтесь, если я скажу глупость... Вы ведь это не из жалости?

«Вот оно, то главное, что его мучает! — внезапно поняла Сесилия. — Он не верит, что может кому-то нравиться, как человек, но допускает, что его могут пожалеть. А он не приемлет жалости! ЧТО и КАК ты сейчас ответишь, станет важным не только для вашего общения; это наложит отпечаток на его веру в других взрослых. Будь осторожнее, Сис!»

Сесилия, прикидывая, хватит ли ей времени, чтобы договорить, максимально сбросила скорость. Машина медленно, словно крадучись, двигалась по тихим улицам и так же медленно заговорила женщина.

— Постарайся меня услышать, мальчик. Я могу пожалеть человека, если ему больно, если он увечен, беспомощен, обижен. Но ни одна из этих причин не заставит меня захотеть стать ему кем-то близким. Я постараюсь ему помочь, если он нуждается в помощи, облегчить боль, если сумею, дать совет... Но останусь рядом лишь до тех пор, пока это будет нужно. Однако это не значит, что среди моих друзей только беспроблемные люди. Трудности бывают у всякого, вопрос только в том, как люди с ними справляются. Думаю, ты сейчас жалеешь, что в порыве откровенности выплеснул все свои обиды и огорчения. Отсюда , как я понимаю, и твой вопрос. Но тут ты не прав. Не знаю, в чем причина, но ты меня заинтересовал раньше, чем я узнала все о твоей жизни. В тебе чувствуется внутренняя сила, и я сейчас говорю не о магии. Ты очень образно мыслишь, ты сдержан и целостен, и это привлекает людей. Если бы твое окружение было более... обширным, разнообразным, ты и без моей подсказки это понял бы... А пока постарайся поверить мне. Я хочу, чтобы ты считал меня своим другом, и разница в возрасте тут ни при чем. Опыт и знания придут с годами, а характер и сила у тебя уже есть. А я уважаю таких людей, сколько бы лет им не было.

Сесилия посмотрела в зеркало заднего вида и столкнулась взглядом с изумрудной зеленью глаз Гарри. В них светились вера и благодарность.

Говорить больше было не о чем, да и времени на это не осталось. Впереди показался дом семейства Дурсли.

Уже на подъездной дорожке они встретились с выбежавшей им навстречу Петунией. Сесилия не стала загонять машину в гараж, поскольку собиралась сегодня заехать на автомойку.

— Сесили, Гарри, как хорошо, что вы вернулись! Вернон сегодня после обеда свободен, и мы сможем славно поболтать все вместе о том, о сем..

— Спасибо, Петуния, но у меня на сегодня еще кое-какие планы...

— Никаких дел, пока не пообедали! Быстренько приводите себя в порядок — и за стол! Гарри, дорогой, надеюсь, ты мне поможешь?

Гарри согласно кивнул и почти бегом направился на второй этаж. Погруженный в свои мысли, он совершенно забыл о том, что живет теперь в одной комнате с кузеном. За эти два дня он старался не попадаться тому на глаза — в постель укладывался, когда кузен уже спал, а поднимался значительно раньше, чем тот открывал глаза. Почти проскочив мимо двери спальни Дадлика, он в последнюю секунду затормозил и с нехорошим предчувствием потянул на себя дверь.

— Привет! — как можно нейтральнее бросил он, чтобы избежать ненужной ссоры.

— Чего приперся?! — бросив взгляд на вошедшего, вскипел Дадли. — Тебе мать сказала, чтобы ты не показывался мне на глаза? Вот и убирайся отсюда! Мало того, что твою кровать сюда притащили, так я еще и твою рожу тут видеть должен? Уматывай, пока не получил!..

— Послушай, ты, жертва неправильного питания! Я от созерцания твоего ангельского личика тоже не в восторге. Но пока мы вынуждены делить эту комнату, я буду заходить сюда тогда, когда мне понадобится, а не тогда, когда ты соизволишь дать мне на это разрешение. И послушай доброго совета — не надо меня злить, ладно, Диди? Ты ведь знаешь, я плохой мальчик, вдруг не сдержусь и дам сдачи!

— Ты?! Мне?! Посмотри на себя, недомерок очкастый! Да без своей дубинки ты — никто! От одного чиха загнешься! А пользоваться ей тебе нельзя... Или думаешь, что я не помню?!

— А ты уверен, Дадлик, что все хорошо запомнил?! — прищурив глаза, нехорошо усмехнулся Гарри.— Ты видел у меня в руках палочку, когда твоя тетушка взлетела под потолок?

Дадли заметно побледнел.

— Ты блефуешь... Отец тебя из дому вышибет, если ты попробуешь сделать что-нибудь такое!

— А я и не собираюсь никому вредить, пока меня не трогают. Я вообще человек мирный, уж тебе ли этого не знать. Оставь меня в покое — я и пальцем к тебе не притронусь. Но предупреждаю — то, что ты с компанией творил в школе, сейчас тебе с рук не сойдет, ясно? Я не угрожаю, я предупреждаю — не ставь себя в дурацкое положение перед приятелями...

— ГАР-РИ!!! — визгливый голос тети Петунии донесся со стороны лестницы. Гарри выглянул из комнаты и громко пообещал:

— Я сейчас подойду, тетя Петуния, только умоюсь!

Он сдернул с себя свитер, быстро натянул рубашку и, на бегу закатывая рукава, побежал к ванной. Уже через три минуты он стоял на кухне перед рассерженной, но старающейся не показывать этого, Петунией.

Внимательно осмотревшись, нет ли кого в пределах видимости, тетушка набросилась на Гарри:

— Ты что, негодник, думаешь, что у нас тут курорт? За все время, что ты тут болтаешься, пальцем о палец не ударил! Возомнил себя важной персоной? Забыл, кто ты есть, дармоед?! Подожди, я с тобой еще поговорю... А пока — овощи в холодильнике, чтобы через десять минут салаты стояли на столе. Надеюсь, тебе в твоей школе память не отшибли? Все помнишь? После обеда соберешь посуду — и марш в сад! Чтобы все было, как следует! Ветром поломало ветки, кажется, листьев на дорожку нанесло, цветники размыло... Сам увидишь, не маленький. Что не успеешь сегодня — закончишь завтра. И не вздумай тут демонстрировать перед Сесилией свою кислую рожу! Мы тебя кормим — изволь отрабатывать!

Глядя на Гарри, никто бы и не подумал, что гневная речь тетушки обращена к нему. После сегодняшней поездки в нем что-то изменилось: ничтожные придирки тетушки словно пролетали мимо, никак не затрагивая его чувств.

Вероятно, и Петуния это почувствовала. Она повнимательнее вгляделась в своего племянника, но, не заметив в нем ничего, что могло бы ее встревожить, тут же успокоилась, подумав: «Наверное, не получил того, что хотел от Сесилии, вот и расстроился». Эта мысль ее чрезвычайно обрадовала. Вот почему спустившуюся к обеду приятельницу она встретила особенно приветливо:

— Надеюсь, Сесили, вы хорошенько проголодались? Мясо сегодня получилось просто превосходным! Сейчас спустятся мои мужчины, и я подам горячее... Гарри, дорогой, ты заправил салаты? Вот и умница! Теперь достань салфетки... Нет, не те, льняные! Все же не так часто мы все собираемся за столом, не так ли, дорогая? Тут уместны и серебро, и хрусталь, и салфетки должны хрустеть от крахмала! Знаете ли, я иногда очень жалею, что времена меняются. Все же традиционный английский стол — это нечто неизменное...

Сесилия, машинально поддакивая, прокручивала в голове события этого насыщенного дня. Краем глаза она отметила, как свое место за столом заняли Вернон и чем-то недовольный Дадли.

Петуния суетилась, что-то накладывала ей на тарелку; Сесилия благодарила, не особо вникая в то, что ест. Вернон, несколько минут молча уничтожавший все, до чего мог дотянуться, откинулся на спинку стула, отдуваясь и потягиваясь. Встретив предостерегающий взгляд жены, он снова выпрямился и потянулся к бутылке бренди. Оглядев стол, он с вымученной улыбкой предложил Сесилии:

— Вам налить, мисс О’Флаэрти?

— Нет, благодарю вас, Вернон... Мне еще нужно на автомойку. По такой погоде без хорошей чистки не обойтись. Думаю, придется почистить и салон, мне еще почти неделю на ней ездить.

Вернон, для которого необходимость платить за мойку машины была больной темой, с ненавистью взглянул на племянника.

Если бы этой дамочки не было, мальчишка надраил бы его внедорожник до блеска. И салон бы прочистил, и коврики помыл, и пепельницу вытряхнул... А так за все плати! Да еще дождь этот... Пару раз выбрался из салона — и хоть снова кати на мойку. Но вряд ли эта дамочка поймет, если он заставит мальчишку работать. Проклятье, скорее бы она уехала! И в галстуке этом идиотском даже дома за столом сиди... Сплошные неприятности с этими гостями! Ну ничего — вот когда они приедут в Дублин, придет ее очередь бегать вокруг гостей. Посмотрим, как ей это понравится! Может и отобьет охоту ездить к подругам в гости!

Успокоив себя такими рассуждениями и опрокинув пару рюмочек, Вернон вновь пришел в благодушное настроение.

— Простите, Сесилия, я даже не поинтересовался, как прошел ваш доклад в Университете? — повернулся он к женщине.

— Да, дорогая, мы с удовольствием послушаем! — поддержала ее Петуния.

Гарри, до этой минуты старавшийся как можно меньше привлекать к себе внимание, невольно заерзал на стуле, только сейчас сообразив, что даже не поинтересовался, насколько успешным оказалось долгожданное выступление мисс О’Флаэрти. «Совсем я на себе зациклился, а еще хочу, чтобы Сесилия считала меня своим другом», — расстроился он.

Три пары глаз уставились на гостью, ожидая рассказа (Дадли все так же методично пережевывал нечто со своей тарелки), а Сесилия внезапно поняла, что событие, которого она так ждала, к которому столько готовилась, произвело на нее куда меньшее впечатление, чем должно было бы... Бурные поздравления коллег она приняла, как должное; предложение подготовить ее работу в виде монографии и издать отдельным тиражом — как вполне заслуженный результат хорошо проведенной работы. Возможно, она просто устала от долгого ожидания и, как говорят, «перегорела». Вот отдохнет немного, оглянется назад — и ощутит тот восторг победы, на который настраивалась. А пока...

Пока она коротко и, по мнению Петунии, непозволительно сухо рассказала, что доклад прошел хорошо, она получила полную поддержку и обещание отдать работу в печать.

Петуния подумала про себя: «Нет, все-таки незамужняя женщина — это не женщина, это синий чулок». Вернон, который считал себя знатоком человеческих душ, мысленно усмехнулся: «Успех, как же... Да будь все так, как дамочка рассказывает — она бы уже язык сточила, хвастаясь своей удачей!»

Гарри же, глядя на Сесилию, невольно посочувствовал женщине: «Как же она, должно быть, устала! А тут еще я со своими проблемами...»

* * *

Профессор Зельеварения Северус Тобиас Снейп, проклиная на чем свет стоит и этот день, и свою всегдашнюю расчетливость, заставляющую втискивать максимум дел в минимальный отрезок времени, и дамочек, беспардонно влезающих в душу, и, наконец, всякие мерзкие болячки, отравляющие жизнь помимо их законных обладателей еще и ни в чем неповинным людям, подошел к неотличимой от прочих кирпичной коробке. «Как они не путаются в этих домах? — с тоской подумал Снейп. — Кабинеты в Хогвартсе и те более индивидуальны, чем эти так называемые дома!»

Он поискал кнопку звонка и, не найдя, просто пнул заскрипевшую дверцу. «МЯУ!» — послышался оглушительный вопль, и тут же прозвучал знакомый каркающий голос старухи:

— Это кто там моих кошечек обижает, а? И не стыдно скотинку бессловесную мучить! Пришел — так веди себя прилично, как людям полагается... Что молчишь-то? Э-эй, отзовись, кто ты есть? Ты что ль, Поппи?

Послышались шаркающие шаги, и из глубины коридора, по всей видимости — из кухни, медленно, еле передвигая ноги, вышла пожилая женщина. Снейп, хорошо знавший, на что способна старая карга даже без палочки, с усмешкой уставился в ее прищуренные глаза.

— Вот так новость! — всплеснула руками женщина. — Так это ты, Северус? Тебя-то каким ветром занесло? Поиздеваться решил надо мной, старухой? Сочувствия-то от вас, молодых, не дождешься... Что ж, Поппи самой уже трудно прийти стало? Или надоела я, старая?!

— Да хватит уж комедию ломать, Арабелла! Знаю я все и про твои хворобы, и про то, что жалуешься ты раз в десять больше, чем болеешь. Чтоб так гонять колдомедиков в Мунго, как ты их гоняешь, надо железное здоровье иметь!

— Вот! — торжествующе задрала вверх палец миссис Фигг и, не подумав пригласить гостя, уже куда бодрее потрусила в сторону ближайшей двери. — Я так этим пигалицам в Мунго и сказала: «Не верите вы, мол, старым людям! Вот погодите, сами состаритесь, тогда поймете, каково это, когда помощи ждать не от кого!» Так ведь веришь, Северус, ни от кого уважения нету... Я приплелась, еле разгибаясь, а эта вертихвостка за прилавком... Как это там у них называется, ну не помню я...

Старуха, не переставая говорить, зашла в гостиную, отодвинула шторы, одной рукой прикатила поближе к камину большое плюшевое кресло, с другого походя сдернула отчаянно мявкнувшую кошку и, указав на него Снейпу, с облегчением осела в кресло сама.

— Так о чем это я... А, про вертихвостку эту... Видит же — женщина пожилая, скрюченная вся, за спину держится, а она мне «Карточку надо заполнить, так положено... Что у вас болит?» Ну, я ей и показала, как обращаться с болящими и немощными! Небось, не первый год к этим костоправам хожу, могли бы уже и запомнить, а то все пристают, пристают... А потом — веришь, нет, Северус, — подскочил такой молоденький-молоденький, молоко на губах не обсохло... «Не волнуйтесь, говорит, бабушка, в вашем возрасте такие болячки — обычное дело!» Ну как такое терпеть можно, а? Нет, ну ты скажи, какое ему дело до моего возраста? Много он знает, что в моем возрасте обычно, а что — нет?!

— Ну, он же не сказал, что тебе уже памятник выбирать пора, — усмехнулся Снейп.

— Вот какой ты был, такой и остался... — поджала губы старуха. — Бирюк бирюком. Ни жалости в тебе, ни отзывчивости! Пришла бы Поппи, чайку бы попили, про молодежь нынешнюю порассуждали... Она бы про кисонек моих послушала, сама про ребятишек теперешних рассказала. Что творят, как чудят... И полегчало бы на душе. Лекари-то наши говорят, что все болезни — они от недостатка душевности. А какую от тебя душевность получить можно?! Ты, небось, и змеек своих все в подземельях держишь, наружу не выпускаешь? Недаром Помфри говорит, что со всех факультетов к ней детки-то попадают, а вот змеек твоих — тех и не видать почти... Хитрые они у тебя, видать, изворотливые! Вот как ты сам!

— Видимо, недостаточно изворотливый. Был бы поумнее — не поперся бы через половину страны, чтобы твои жалобы слушать. Ты можешь толком рассказать, какие зелья тебе назначили, что у тебя есть, и почему снадобья эти тебя не устраивают?

— А то ты не знаешь! — опять всплеснула руками страдалица. — Да ты на лекаришек нынешних посмотри только! Можно, разве, поверить, что они хоть что-то толком делать могут? Все хиханьки да хаханьки... Докторши молодые, им бы только с мужиками лясы точить. А кто у них зелья варит, знаешь? Вот и я не знаю... В прошлом году, по весне, приплелась я, помню, вот так же... Тоже спину прихватило. Ну и дал мне целитель этот коробочку с мазью. Попросила я соседку спину помазать. Хорошо та намазала, не поскупилась! А потом мы с ней обе спать не могли — у меня спина горела, силушек не было, а соседка жаловалась, что чуть руки не сожгла. Еле до утра дожила! А когда отлегло немного, снова в это Мунго отправилась. «Что ж, говорю вы, детушки, делаете? Смерти моей хотите?» То есть вежливо так. Ну, или почти... Думаешь, хоть поругали кого? Ага, дождешься!.. «Сами, говорят, бабушка, виноваты. Надо было маслом зверобойным развести, сколько капель сказано было, и аккуратно втереть... Разве вам колдомедик не рассказывал?» А что я там слышала, когда спину так резало — жуть! Делали бы сразу, как надо, а то я еще их капли считать буду!

— Ну понял я, понял... Спина у тебя болит. Что колдомедики говорят? Ревматизм, радикулит? Обезболивающее дали? Согревающее? Успокоительное? Снотворное? Да говори быстрей, мне ведь эти зелья не с полки снимать — мне их еще готовить надо. Хочешь быстрее поправиться — прекращай дурью маяться и толком говори, что именно нужно и в каком количестве. Забыла, перед кем комедию ломаешь? Я тебе не соседка-маггла!

— Ну, раз не хочешь со мной поговорить по душам — не надо. Ладно уж, чего там... Все, как в прошлый раз, весь набор зелий. Чтобы еще раз к Дамблдору сову не гонять. Да еще Сна-без-сновидений добавь, что-то спать я в последнее время плохо стала. Все снится что-то нехорошее. Словно душу томит... Предчувствия, что ли? Может, и вправду — возраст? Да, еще, Северус. Дамблдору передай — в доме Дурслей возле Гарри вертится какая-то дамочка. Молодая, красивая. Вроде не из наших, но не родственница. Мало у них родственников, я всех знаю. Я не стала в письме писать, вроде ничего плохого с мальчишкой не приключилось. Но лучше уж пусть проверит...

— А ты что, все про Поттера знаешь? Дамблдор говорит, он тут как сыр в масле катается. Может, ему учительницу наняли? Чтоб по маггловским предметам не отстал?

— Сыр в масле?! — негодующе вскинулась болящая. — Да как у тебя язык повернулся сказать такое! Сам придумал, небось! Не мог Дамблдор тебе такое сказать! Я ему и раньше раз в месяц письма про мальчика присылала и сейчас пишу, как только он на каникулы приезжает... Надо ж такое придумать! «Сыр в масле»... Тебе бы такое житье, изверг бессердечный! Ты что, не видишь, во что его родственнички наряжают?! Ах да, в школе-то все в балахонах ходят. Ты присмотрись к мальчишке, присмотрись! Они же его хуже домового эльфа работать заставляют. Он, бедный, как солнце встает, так то спину в саду гнет, то еду готовит... Окна-то кухонные на улицу выходят, все видно! И сумки тяжеленные таскает и машину моет, иногда по два раза на дню... Этот-то их, переросток, и пальцем не шевельнет, чтоб родителям помочь... Зато вот поймать мальчишку где-нибудь, когда никто не видит, да побить — это они с дружками всегда пожалуйста! Да ведь как, поганцы, бьют — лицо не трогают, все по ногам да по ребрам, поди потом докажи... Вроде как сам упал. Я уж сколько раз Дамблдору говорила: «Угомони ты этих Дурслей, совсем они мальчишку загоняют». А он: «Что нас не убивает, то делает нас сильнее». Небось, был бы это его внук, так бы не рассуждал!

Старая колдунья нахмурилась, пожевала губами и продолжила:

— Мальчишка-то хороший, и помочь всегда готов, и не жалуется никогда. А пожалеть кого — так он первый. Видит, что у меня спина болит, так сумку схватит — и тащит домой, даже не спрашивает. Прошлым летом мою Бетти, — она показала пальцем на громадную, развалившуюся на прикаминном коврике серую с подпалинами кошку, — велосипедист сбил... Не знаю уж, нечаянно или специально... Я слезами заливаюсь, а что толку? Помочь-то ей не могу... Хагрида бы позвать, да уж больно он страхолюдный, нельзя такое чудище магглам показывать. Думала уже к докторам маггловским везти придется... Или Дамблдору кланяться — пускай хоть Граббли-Дерг пришлет, хоть и не люблю я ее. А тут как раз Гарри... Увидел мою кошку, взял на руки — как есть, в кровище всю, грязную — и домой ко мне принес. Подержал в руках, пошептал что-то... Я и не разобрала, совсем расклеилась. А потом гляжу — поднимается моя Бетти на ноги, как и не болела вовсе! Вот какой мальчишка, а ты...

Она сокрушенно махнула рукой:

— Ни к кому у тебя жалости нет, Северус Снейп. Ни к старым, ни к малым... Нет, зельевар ты хороший, кто спорит. А какой человек — это уж сам перед собой ответ держи. Спасибо за визит, Мастер, да только шел бы ты отсюда, а? Иди, милый, иди... Сам говоришь, времени тебе много нужно, зелья еще варить. Так что до свидания. Двери-то сам закроешь?

И, не дав ошеломленному Северусу и рта раскрыть, сама же и ответила:

— Как открыл, так и закроешь. Прощай, Северус... Хорошей дороги.

* * *

А растрепанный черноволосый мальчишка, причина неприятных раздумий и раздоров, методично, не разгибаясь, до самого вечера приводил промокший сад в порядок. Безжалостные дождевые капли вбили в землю последние желтые цветы форзиции, и Гарри с трудом продрался к самой ограде сада, чтобы привести в порядок разросшиеся с прошлого года кусты. Привычно щелкал секатор, укрощая тянущиеся во все стороны ветви, а в голове крутился один и тот же вопрос: «Что делать?»

Без посторонней помощи он вряд ли справится. Нет, разумеется, можно засунуть голову в песок и ничего не предпринимать. Сделать вид, что никакого рисунка нет и в помине, скрывать свою непонятно почему усилившуюся магию. Но это не выход, и Гарри прекрасно это понимал. Если татуировка вряд ли привлечет чье-то внимание, то сила, превышающая уровень любого взрослого — это словно красная тряпка для быка... Вон даже Дамблдор, по словам Гермионы, считает его «дикарем с магическими способностями». Да уж, Поттер, снова ты отличился... Сидеть тебе на привязи где-нибудь в министерской лаборатории, пока взрослые дяди и тети не придумают, что с тобой делать. Или, в лучшем случае — в Хогвартсе, под надежной опекой «друзей». Смирись, ты ведь не сможешь доказать, что не опасен для посторонних? Вот то-то же...

«Значит, — подумал Гарри, — это первое, что нужно сделать. Найти способ справляться с магией. Пара книг у меня есть, свободное время — тоже. Что, забыл, каково это — ночи не спать? Ничего, вспомнишь! Еще бы хорошо обзавестись амулетом, который помог бы замаскировать уровень магии. Ну, с этим пойдем к гоблинам.

В Гринготтс все равно надо попасть в ближайшие дни, пока Сесилия здесь. Во-первых, узнать все же, сколько денег у меня на счету, иначе какой смысл про амулеты спрашивать... Во-вторых, рисунок этот проклятый. Ведь знают что-то гоблины, вон как занервничали, когда я им его показал. Да и продавец во «Флориш и Блоттс» говорил, что что-то ему это изображение напоминает... Вот когда снова о Гермионе вспомнишь. Уж она-то, не сомневаюсь, справилась бы с этим быстрее, чем эти хитрюги из Гринготтса».

Упругие ветки хлестали по щекам, секатор скользил в мокрых руках, живая изгородь, казалось, никогда не кончится, а Гарри даже не вспоминал о времени. От кустов форзиции он перешел к изрядно побитым цветам вейгелы. Прекрасные сиренево-фиолетовые цветы сильно пострадали от напора дождя, и Гарри с жалостью обрывал те из них, которым помочь было нельзя, выправлял и стряхивал остальные соцветия. Сам того не замечая, он все время тихонько нашептывал цветам что-то утешительное, и нельзя было понять, от чего бедным растениям становится легче — от промытых летним ливнем солнечных лучей или от добрых рук мальчишки? Стемнело, а Гарри еще даже не добрался до клумб и цветников. «Да-а-а, завтра придется встать пораньше. Значит, сегодня на чтение времени почти не остается»

Ужинать Гарри не стал; сославшись на усталость, залпом выпил стакан молока и отправился в душ. Чтобы ни говорила мисс О’Флаэрти о качестве продаваемых в магазинчике мадам Малкин вещей, они все же были несравнимо лучше, чем те обноски, которые доставались Гарри после кузена. Каким удовольствием было натянуть после душа подходящее по размеру белье, легкие льняные брюки, футболку... Поглядев на себя в зеркало, Гарри даже попробовал переупрямить мокрые волосы и вдруг задумался: он ведь ни разу за весь учебный год не был в парикмахерской, а волосы все той же длины. У Рона вон, они за последний год уже до плеч доросли, кое-кто из ребят со старших курсов убирает волосы в хвост, а он... Но ведь раньше волосы росли? Пока Гарри жил здесь, на Тисовой, он ходил в парикмахерскую едва ли не чаще, чем Дадли. Мальчик было нахмурился, а потом тряхнул головой — какая чушь в голову лезет! Тут проблем не сосчитать, а он о прическе думает.

Решительно отбросив все ненужные мысли, он направился в комнату Дадли. Кузен полоснул его ненавидящим взглядом, но ни слова не сказал. Гарри, которого вполне устраивало такое положение вещей, уселся на своей кровати, подогнув под себя ноги, и наконец-то развернул первую из купленных книг.

«Книга тайных знаний» — гласила надпись на первой странице. Гарри углубился в чтение и окружающий мир перестал для него существовать. То, что преподавали в школе, было словно азбукой, из букв которой они, недоучки, слагали слова... А в книге перед ним разворачивался целый мир. Тут были связь магии и души человека, взаимодействие магий, слияние магии и четырех главных стихий, влияние магии на события жизни... Гарри не столько читал, сколько просматривал страницу за страницей, так велико было его желание узнать, что же дальше...

Внезапно в комнате погас свет. Поттер, не разобравшись, привычно пошарил под подушкой в поисках палочки, но почувствовав в руках привычное тепло, вдруг вспомнил, что он в доме дядюшки.

— Дадли, это ты вырубил свет? — недовольный тем, что его оторвали от увлекательного чтения, спросил Гарри.

— Ну, я... Это моя комната, не нравится — выметайся! Я спать хочу, — буркнул кузен, грузно опускаясь на кровать.

— А сколько времени?

— Я тебе что, кукушка? Кажись, когда в последний раз в игре сохранялся, на компе полпервого было...

— Половина первого ночи?! — не поверил Гарри. Ничего себе, решил выспаться!

— Нет, дня, придурок! — окончательно взбеленился Дадли. — Ты мне дашь спать или нет? Тебе что, окончательно крышу снесло?! Я отцу скажу!

— Да ладно, Дадли, не злись. Я просто не заметил, как время прошло... Все, спим. — Гарри совершенно не хотелось ссориться из-за ерунды. До конца каникул еще куча времени, он все успеет.