I’ll never tell (гет)

Утро предпоследнего летнего дня застало Гермиону в гостиной около гобелена. Она задумчиво рассматривала переплетения тусклых золотых линий, прижимая к груди толстую книгу из библиотеки Блэков. «Родословные чистокровных семейств» — было оттиснуто на старой потрескавшейся коже, а окованные потемневшим серебром уголки больно царапали ладони. Но вряд ли это могло отвлечь от открывающейся перед ней истории.

Истоки благороднейшего и древнейшего семейства Блэк терялись в темном и раннем Средневековье. Разобрать истлевшие даты под именем основателя рода было попросту невозможно, только спустя почти пять поколений на потемневшем фоне гобелена становились видны еле различимые цифры «Эридан Блэк (1347-1415)». Тонкая нить двойной цепью соединяла его с неизвестной «Лииридой дю Вонт (1360-1382)». Рядом с Эриданом значилось еще три имени, но над ними очень хорошо потрудились и докси, и время, сделав надписи неразличимыми для чтения.

Огромная разветвленная семья, чьи корни терялись в глубине времен, на данный момент насчитывала всего лишь пятерых последних потомков. Словно рок тяготел над Блэками, унося одного за другим. Величие раскинувшейся перед ней картины восхищало и одновременно угнетало, давило своей непреклонностью. Гермиона отступила на шаг назад, словно от гобелена повеяло холодом, зябко передернула плечами и лишь крепче прижала к себе книгу, черпая в ней силы. Она не могла в полной мере осознать, что открывалось сейчас перед ней, могла лишь догадываться и внутренне мечтать, хоть на мгновение, но стать причастной к этой великой тайне Знания... и в такие моменты Гермиона забывала, что магия современная слишком уж отличалась от той, что нынешние понятия о дозволенности не смогли бы помочь выжить и защитить себя и своих родных.

С грустью она еще раз осмотрела комнату и направилась к себе. Совсем скоро каникулы закончатся, и они окажутся в Хогвартсе. С одной стороны, близкое возвращение радовало и вселяло еще большую жажду знаний, с другой стороны... — и Гермионе было в этом тяжелее всего признаться — она сожалела, что рядом не будет Сириуса. За этот недолгий месяц, проведенный под одной крышей, ей стало казаться, что она чуть лучше разобралась в характере крестного Гарри. Но все равно Сириус был полон загадок и тайн, изломанного прошлого и не заживавших душевных ран. Он был одинок, несмотря на дом полный гостей, на участия в делах Ордена, на доверие, оказанное Дамблдором.

Комната встретила привычным уютом. Странно, но даже Живоглот себя чувствовал в ней хорошо и совершенно не норовил ускользнуть, как это бывало дома. С негромким стуком положив книгу на стол, Гермиона привычным жестом открыла оглавление и пробежала глазами список. Эйвери, Блэки, Гринграссы, Гойлы, Гонты, Лестрейнджи, МакКинноны, Малфои, Прюэтты и сотни других, знакомых и не очень, древних и тех, чья история насчитывала всего несколько столетий, все они были собраны здесь.

Сколько еще ей неизвестно, сколько только предстоит узнать.

Стук в дверь вырвал из раздумий, заставил тряхнуть головой, прогоняя ненужные сейчас мысли.

— Джинни? — удивление не удалось скрыть, но Гермиона тут же распахнула дверь, пропуская младшую Уизли в комнату.

— А у тебя тут светло, не сравнить с остальными комнатами, — чуть более резко, чем следовало, произнесла гостья, осматриваясь. — Привет, Живоглот, — она присела возле кота, и спрятала лицо за свешивающейся массой волос.

Гермиона внимательно посмотрела на нее: с первого взгляда было видно, что Джинни что-то мучило, не давало покоя, но вот так сразу решиться перейти к интересующей теме она не могла.

— Как ты? — тихо спросила Джинни, беря Живоглота на руки и направляясь к креслу у кровати.

— Все нормально. А ты?

Этот разговор был больше похож на осторожное прощупывание собеседника, чем на болтовню двух подростков. Слишком продуманные вопросы, боязнь затронуть тему, которая оборвет зарождавшееся доверие, утраченное необдуманными поступками.

— Я... — Джинни запнулась, отвела глаза, но потом, решившись, выпалила: — Мне очень жаль, что так тогда получилось, мне жаль, что я ничего не предприняла в отношении Рона, мне жаль, что мы с тобой отдалились настолько, что привычные «привет» и «спокойно ночи» заменили нам общение. Я правда сожалею, Гермиона... и...

— Я все понимаю, — слабо улыбнулась та, — и тоже хочу, чтобы все было как раньше.

— Ты добрая, Гермиона, — едва заметно усмехнулась Джинни, — а я не такая. Я не могу, как ты не замечать мнение окружающих и поступать в соответствии с собственными идеалами.

— Ну, так уж я и не замечаю, — фыркнула. — Ты же видела, как я отреагировала на слова Рона, а ведь прекрасно же понимала, что с ним что-то не в порядке.

— На твоем месте я бы тоже расстроилась, ведь услышать такое из уст друга — это уж слишком.

Гермиона присела на кровать рядом с ней, принявшись вырисовывать узоры на покрывале.

— Тебя что-то тревожит? — не отрываясь от своего занятия, спросила она. — Есть что-то, что ты бы хотела со мной обсудить?

Живоглот протестующе мяукнул, когда ладонь Уизли перестала почесывать ему подбородок. Она вся напряглась, словно перед прыжком в неизвестность, но потом ее плечи расслабились.

— Ты права, мне нужен совет...

— И какой?

Джинни сидела, уставившись на стиснутые кулачки, Живоглот, не дождавшийся от нее ласки, перепрыгнул на руки Гермионе и теперь млел под пальцами хозяйки.

— Я влюблена в Гарри с детства, — внезапно начала она, — с того самого момента, как впервые увидела перед барьером 9 и ¾ нескладного мальчика в ношенной одежде и невероятными зелеными глазами, скрытыми за толстыми линзами очков. Я была счастлива, когда попала в Хогвартс и могла находиться рядом с ним целыми днями. Готова была часами сидеть в уголке гостиной и наблюдать за тем, как ваша троица строит свои планы. Но время идет, мои чувства никуда не уходят... — в голосе были слышны слезы, и Гермиона подалась ей навстречу, обняв.

— Я не могу так больше, не хочу молчать в его присутствии, я понимаю, что вряд ли смогу заставить увидеть во мне девушку, а не просто сестру лучшего друга. Я уже выросла и больше нет той Джинни, которую он спас на втором курсе! Я выросла, Гермиона, а он по-прежнему видит во мне глупышку Джинни, чуть не погибшую тогда... Почему так, Гермиона? — заплаканные ярко-карие глаза смотрели прямо в душу.

— Я плохой советчик в таких делах, — со вздохом вымолвила Гермиона, — и наверное, лучше было бы спросить совета у тех же Лаванды или Парвати, в любом случае, им об отношениях известно куда больше моего.

Джинни тихо хихикнула, вспомнив первых красавиц Гриффиндора.

— Но единственное, что я тебе посоветую — будь собой. Перестань обращать внимание на то, что он подумает о тебе и твоих поступках, перестань стараться соответствовать тому выдуманному идеалу, который, как тебе кажется, понравился бы Гарри. Поверь, он вовсе не такой, каким его видит большинство.

— Я тебе завидую, Гермиона, — тихо призналась она, стоило той замолчать. — Ты знаешь его лучше всех, ты все время рядом с ним... Я всегда хотела оказаться на твоем месте.

Признание Джинни слегка ошеломило Гермиону, открыло глаза на некоторые доселе непонятные поступки, и все оказалось куда как проще, чем предполагалось изначально. Всего лишь обычная ревность, умноженная на слепую мечту.

— Не стоит. Столько неприятностей, сколько выпало на нашу долю, хватило бы и на десяток человек, а ведь это далеко не конец. Лучше будь собой, так всегда гораздо проще. Начни встречаться с другими мальчиками, постарайся найти, как говорят в моем мире, «соль жизни», и тогда ты увидишь — Гарри ни за что не захочет тебя отпустить.

— Правда? — ее глаза загорелись. — Это сработает?

— Еще как, — рассмеялась Гермиона. — Мальчишки — они такие собственники, даже те, которые об этом и не догадываются.

— Спасибо, спасибо тебе, Гермиона, — крепко-крепко обняв ее, проговорила Джинни. — И я очень хотела тебя попросить, если, конечно, можно, — прости Рона. Он дурак, и всегда поступает не подумав, а потом даже не в состоянии оценить свои поступки и то, какие раны они могли кому-то нанести. Просто прости его, ради вашей дружбы.

— Я его простила, Джинни. Не будем больше об этом, хорошо?

— Как скажешь, — она встала, направляясь к двери. — Я очень рада, что мы смогли нормально поговорить. Знаешь, мне очень тебя не хватало все это время.

— Мне тоже.

Джинни замерла на пороге, словно не хотя уходить, но все же проговорила:

— Скоро прилетят совы со списками литературы, мама говорит, их в этом году здорово задержали.

— Да, действительно странно, — нахмурилась Гермиона. — Обычно списки приходили еще в начале августа, видимо, что-то помешало им разослать их раньше.

— Наверное, — пожала плечами Джинни. — Я тогда пойду. Встретимся внизу, — и скрылась за дверью.

Как бы Гермиона к Джинни ни относилась после того досадного случая с заклятиями, ей очень не хватало жизнерадостности и веселого нрава младшей из Уизли. Особняк Блэков на каждого из них действовал по-своему: кому-то, как близнецам, он дал возможность спокойно разрабатывать свои фокусы, Гарри — ощущение места, где ему действительно рады, Рон — ей сложно ответить на этот вопрос, но, наверное, ему здесь было неуютно, как и Джинни. Сама же Гермиона ощущала необыкновенную легкость, особенно, что было совсем уж нереально, после того случая с Джинни. Она не могла объяснить, что изменилось и почему дом перестал относиться к ней с настороженностью.

Первое время, передвигаясь по темным пыльным коридорам, Гермионе казалось, что дом, затаившись, внимательно наблюдает за каждым ее шагом. Подобное, случись это в любом другом месте, спокойно можно было бы списать на слишком уж разыгравшееся воображение, но здесь все воспринималось совсем иначе. Под шагами миссис Уизли половицы надсадно скрипели и норовили прогнуться; когда по коридору шли близнецы — половицы тоже скрипели, но скорее предупреждающе, чем угрожающе, а вот стоило появиться Сириусу, и дом затихал: переставали хлопать ставни, доноситься отголоски странных звуков, и казалось, что дом становился чуточку светлее.

Со времени той замечательно прогулки минуло уже несколько дней, но больше шанса поговорить с Сириусом и попросить прощения за то, что ему пришлось выслушать весь тот бред, что она тогда несла, у Гермионы просто не было. По прошествии этого времени она уже сотни раз успела пожалеть, что обременила человека своими проблемами, но стоило признать — тот день помог ей во многом разобраться: и было ли то причиной неожиданной свободы, или же просто потому, что рядом находился тот, кому было не совсем все равно... пусть даже тут она может и ошибаться, но ей стало гораздо проще воспринимать окружающее.

«И в этом была огромная заслуга человека, который всю жизнь хотел быть свободным...»

— Скоро станет ясно, Глотик, так ли умна твоя хозяйка, как все привыкли в это верить и станет ли она старостой, — почесала ластившегося кота за ушами Гермиона, направляясь к дверям. — Сиди и жди меня здесь.

В кухне уже вовсю колдовала миссис Уизли: она перебирали какие-то странные флаконы, брезгливо отставляя одни, а другие и вовсе, не глядя, выбрасывая в лежавший рядом пакет, который с громким урчанием пожирал очередное подношение. С первого взгляда было видно, что волшебница раздражена, обычно спокойные движения были слишком резкими, а лоб пересекали морщины.

— Что это с ней? — тихо поинтересовалась Гермиона, устраиваясь около Тонкс, задумчиво грызущей румяное яблоко.

— Снейп только что был здесь, — флегматично отозвалась та, осматривая яблоко и со вздохом выкидывая его в корзину. — Попала, даже удивительно, правда?

— А обычно ты промахиваешься? — без особого интереса спросила Гермиона.

— Да нет, — пожала плечами метаморф, — я всегда попадаю, словно моя извечная неуклюжесть на время утрачивает надо мной власть. Вот это и есть удивительным.

— Наверное, ты просто забываешь о ней, — неуверенно предположила она. — Я где-то читала, что если человек сам перестанет обращать внимание на что-то его волнующее или же то, что ему обычно не удается сделать, то есть вероятность — все получится в лучшем виде. Может, и у тебя так?

Зевнув, Тонкс с интересом взглянула на говорившую, но ограничилась лишь согласным кивком. Тем временем Молли завершила сортировать свои склянки и при помощи палочки наводила порядок.

— Гермиона, дорогая, не могла бы ты выбросить вот это в мусорный пакет, стоящий у чулана? — она сунула ей в руки внушительный сверток отсортированных и признанных негодными флаконов.

Перехватив удобнее свою ношу, она направилась к чулану, стараясь побороть природную любознательность, но, так и не удержавшись, сунула нос внутрь. В одном из верхних флаконов из толстого огнеупорного стекла плескалась непонятная темная субстанция: на ветхом от времени ярлычке с трудом можно было разобрать начальные буквы «Dr...od». В другом же оказалась легкая дымчато-жемчужная жидкость, завивающаяся прямо внутри фигурного фиала. Переливы завораживали и так и просились наружу. Гермиона с трудом поборола искушение открыть плотно подогнанную крышку и выпустить чарующую субстанцию на волю. Наступив на горло своему любопытство и напомнив себе, что случается с теми, кто сует нос не в свои дела, она с тяжелым вздохом сбросила все в необъятный мешок поверх других вещей, предназначенных на уничтожение.

Вернувшись на кухню, где уже не было Тонкс, но зато появилась Джинни, Гермиона увидела лежавший на самом краю пухлый конверт с гербом Хогвартса.

— Совы принесли, пока тебя не было, — пояснила Джинни.

— А остальные?

— Рон забрал свое и Гарри. Давай, открывай, не тяни! — она с энтузиазмом уставилась на конверт в руках Гермионы.

Аккуратно сломав печать и развернув сложенный вдвое пергамент, Гермиона углубилась в чтение.

— Новых книг всего две в этом году, — пробормотала, пробегая список книг, — надо будет еще взглянуть во «Флориш и Блоттс»...

— Ты получила его? — Джинни пристально изучала оставленный на столе конверт.

— Кого?

— Да значок же! — в сердцах бросила она. — Ты стала старостой?

— Ну, да... стала.

Не дожидаясь ее ответа, Джинни стремительно перевернула конверт, и на стол выпал небольшой ало-золотой значок с выгравированной поверх льва Гриффиндора буквой «С».

Несмотря на такой ответ, в душе Гермионы стремительным вихрем закручивалась радость: смогла, доказала, получила! Все это вновь и вновь росло и ширилось, грозя затопить волной облегчения и счастья.

— Поздравляю-поздравляю-поздравляю! — зачастила Джинни, крепко ее обнимая.

— Ах, милая, я так тобой горжусь, — присоединилась к поздравления миссис Уизли. — Это, наверное, самый волнительный день в твоей жизни. Помню, когда Перси получил значок, мы так радовались с Артуром...

— Ма-ам, ну сколько можно... — скорчила рожицу Джинни.

— Пойду, попрошу у Гарри Буклю, чтобы написать родителям, — продолжая улыбаться, отозвалась Гермиона, сбегая из кухни.

— Да-да, иди, — напутствовала Молли.

Взлетев вихрем по лестнице и едва не столкнувшись с Кикимером, Гермиона резко распахнула дверь в комнату мальчишек. И Рон, и Гарри были у себя, застыв посередине и увлеченно что-то рассматривавших на ладони Поттера. Гермиона, затаив дыхание, на цыпочках подошла к ним и взглянула на столь заинтересовавший их предмет. Спустя секунду радостный визг огласил комнату, а Гермиона крепко обняла Гарри.

— Я так рада за тебя, Гарри! Даже не сомневалась, что Дамблдор назначит тебя... — она резко осеклась, заметив, как погрустнел Гарри, а Рон залился румянцев. — Я... что-то не так? — осторожно спросила, отступая на шаг назад.

— Ну... староста я, — немного неловко отозвался Рон, принимая из рук Гарри значок.

— Т-ты?

— Ну да... — лицо Рона покраснело еще сильнее, хотя казалось, что подобное уже просто невозможно.

Гермиона беспомощно взглянула на отвернувшегося к окну Гарри и неловко пробормотала:

— Ну, э... поздравляю.

— Кого поздравляешь? — с любопытством спросил возникший рядом Фред.

— И с чем? — тут же появился и Джордж. — О, Гермиона, с назначением, — тут же добавил он, заметив в ее руке значок.

— Эй, кто-нибудь мне объяснит, что здесь происходит?

— Ого! — глаза Джорджа удивленно уставились на значок в руке Рона. — Это ты у Гарри взял подержать?

— Джордж... — начала Гермиона, но Фред уже от всей души хлопал Гарри по спине и заповедовал ему не стать таким же занудой, как Перси.

— Джордж, Фред! Прекратите, наконец-то! — не выдержала Гермиона. — Старостой выбрали Рона.

В комнате воцарилась оглушительная тишина. Близнецы удивленно рассматривали стоявшего перед ними младшего брата, словно видели его впервые и увиденное им совсем не нравилось.

— Ну, Ронни, если так... — задумчиво протянул Фред.

— Мы тебя поздравляем... — вот только никакой радости, еще минуту назад звеневшей в голосе Джорджа, уже не было и в помине.

Уши Рона полыхали пурпуром, и гнев поднимался в нем неукротимой волной.

— Что, если я такой, то не достоин быть старостой? Вы это хотели мне сказать? — придушенно выдохнул он. — Он меня назначил старостой, слышите? Я не просился, не ныл и не умолял! Дамблдор, видимо, посчитал, что я буду лучшим старостой, чем... — он осекся, так и не договорив, но было уже поздно.

Гарри чуть дернулся, но совершенно спокойно выговорил:

— Я поздравляю тебя, Рон, от всей души...

И, обогнув замершего от его слов друга, вышел из комнаты.

— Рон... ну ты и свинья, — покачал головой Джордж. — Зачем ты это сказал? Ему и так плохо...

— Ты... — Фред хотел что-то добавить, но только махнул рукой и аппарировал из комнаты.

Гермиона осталась наедине с Роном впервые с той ссоры и сейчас не знала, что сказать, чтобы еще сильнее не усугубить ситуацию.

— Ты тоже считаешь, что я свинья? — невыразительно спросил он, с ненавистью уставившись на новенький значок.

— Я... — она умолкла, пытаясь подобрать правильные слова. — Мне кажется, тебе все же стоит извиниться перед Гарри. Ему и так досталось...

Рон устало взглянул на нее, но согласно кивнул.

— Я возьму Буклю, — Гермиона протянула к белоснежной сове руку, и птица незамедлительно слетела с высокого насеста.

— Да-а... я, пожалуй, тоже пойду, сообщу маме, что меня назначили, — невесело усмехнулся Рон. — Может, хоть она искренне за меня порадуется в этом доме.

Неприкрытая горечь и обида зазвенели в его словах. Гермиона задержалась в дверях, не зная, что ответить, но все же шагнула за порог, рассудив — в этой ситуации Рон сам должен принять верное решение.

Поднимаясь по лестнице к себе, Гермиона задавалась вопросом: «А не должна ли я сейчас быть рядом с Гарри, ведь ему определенно плохо? Такое решение Дамблдора сильнее всего отразилось именно на нем, ведь... — Гермиона устало вздохнула: — Не стоит вмешиваться, это уже решенное дело...»

Письмо было написано быстро, Букля улетела, а Гермиона задумчиво сидела на подоконнике, поглаживая забравшегося на колени Живоглота.

— Мне очень жаль Гарри, но ведь профессор Дамблдор лучше разбирается в ситуации, да? — тихо спросила она кота, прищурившего золотые глаза и лукаво смотревшего на хозяйку. — Или нет? Я запуталась, Глотик, все, что происходило этим летом, не вписывается в логичную картину, и я не понимаю...

Кот укоризненно на нее взглянул, словно говоря: «Ну, хозяйка, ты же такая умная, неужели не понимаешь?» Завозившись у нее на руках, он громко мурлыкнул и спрыгнул на пол, важно зашагав к двери.

— Эй, и далеко это ты собрался? — возмущенно воскликнула Гермиона, устремляясь за котом, но тот лишь махнул хвостом и скрылся за неплотно прикрытой дверью. — А ну, стой!

Выскочив за двери, Гермиона увидела мелькнувший рыжий хвост на лестнице, ведущей вниз. Живоглот словно хотел убедиться, а следует ли за ним хозяйка, ждал ее на верхней ступени, и лишь потом, быстро перебирая лапами, принялся спускаться вниз.

— Глотик! — позвала Гермиона, следуя за котом, упорно спешившим куда-то, но тот совершенно не реагировал на призывы и стремительно несся на первый этаж. — Постой же! Ну, Живоглот, попадись мне, — мстительно пробормотала она, сдувая мешавшую челку, — я тебя сто раз выкупаю, чтобы неповадно было убегать от меня.

Последний раз купание кота ей обошлось парой глубоких царапин на руках, все еще не заживших и жутко чесавшихся. Теперь же она и вовсе не собиралась с ним особо церемониться, пора узнать, что хорошее отношение к себе надо еще заслужить! Правда, Гермиона и сама это признавала, что большая часть рассуждений и угроз никогда не будет приведена в действие, ведь как бы кот себя ни вел, она его от этого не могла любить меньше.

Кот решительно свернул около кухни и устремился к ничем неприметному для большинства участку стены, принявшись царапать деревянную панель. Стена была непримечательной для всех, кто не знал, что за ней скрывается, но Гермиона лишь удивилась, с чего бы это Живоглоту приводить ее ко входу в подвал особняка Блэков. Оглянувшись, она никого не увидела — эта часть коридора была пустынной и тихой, даже вездесущий Кикимер и тот спрятался в одной из комнат наверху и, наверное, с причитаниями перебирал спасенные им реликты благородного и древнейшего семейства Блэков. Где-то в отдалении был слышен громкий голос Рона, с восторгом переспрашивавшим мать, правда ли она купит ему метлу. А еще чуть дальше, в одном из ответвлений коридора, что-то громко взорвалось — видимо, близнецы снова чего-то напутали в своих экспериментах. Визгливый голос миссис Блэк тут же разнесся по пустынному коридору, и чьи-то громкие шаги заставили ее прислушаться: «Неужели Сириус...» Но это был Люпин — именно его тихий голос сейчас доносился из коридора, от которого Гермиону отделяло всего лишь пара шагов. Инстинктивно сделав шаг назад, она уперлась спиной в панель, скрывавшую вход в подвал.

— Что ты хотел мне показать? — шепотом спросила она у кота, но тот лишь недовольно смерил ее взглядом и принялся еще усерднее царапать дерево. — Глотик, я не смогу тебя туда впустить, — присела Гермиона около кота, стараясь аккуратно оттащить упрямое животное, но куда там — кот упрямо вывернулся из ее рук и возобновил свое занятие. — Сириус говорил, что подвал не откроется никому, кроме него, смотри, — и она прикоснулась ладонью к деревянной панели, как это делал Сириус в прошлый раз. На ее губах уже появилась удовлетворенная улыбка собственного превосходства, когда панель неожиданно пришла в движение и, провернувшись на хорошо смазанных петлях, открыла вид на терявшиеся в темноте ступеньки.

— М-м... — Гермиона удивленно уставилась на открытый проход, не решаясь сделать шаг, но Живоглот уже скользнул вперед, боднув ее на ходу мордой под колени и тем самым вынуждая сделать шаг. Стоило только переступить порог, как дверь точно так же бесшумно провернулась и отрезала их от скудно освещенного коридора, от воплей миссис Блэк и подоспевшей миссис Уизли, тихого голоса Люпина, от всего...

— И что дальше? — в пустоту спросила Гермиона, зажигая на кончике палочки огонь. — Живоглот! Эй, куда ты опять делся? — легкое беспокойство заставило ее сделать сначала один шаг, а потом и вовсе начать быстро спускаться по лестнице, стараясь отыскать кота.

Достигнув ровных рядов полок, уставленных запыленными бутылками, Гермиона растерянно оглянулась. В прошлый раз, в присутствии Сириуса, подвал не казался ей таким огромным и пугающим... или же причина была в том, что рядом находился тот, кто в любом случае смог бы ее защитить?

— Глотик? Где ты? — но кота нигде не было видно, сколько бы Гермиона ни осматривалась, сколько бы ни поворачивалась, заслышав тихий шорох. Решившись обойти по кругу просторное помещение, Гермиона направилась к ближайшим полкам, когда со стороны лестницы донеслись неторопливые шаги. Дернувшись, она лишь крепче сжала волшебную палочку, надеясь, что это хоть как-то ей поможет.

— Ну и чего ты тут делал? — раздался веселый голос Сириуса, обращавшийся к кому-то. — И не надо на меня смотреть такими глазами, это на хозяйке своей подобные взгляды испытывай, а я достаточно насмотрелся и на более умильные морды, чем твоя. И чем она тебя только кормит? Котам не положено быть такими толстыми, — мягко пожурил он, и возмущенное мурчание было ответом, но это лишь насмешило его. — То-то и оно, наглая рыжая морда.

— Глотик? — устремилась Сириусу навстречу Гермиона. — Спасибо, что нашли его, — поблагодарила, аккуратно попытавшись забрать кота, но Живоглот только зашипел и прижался к груди Блэка.

— Что-то ты у него сегодня не в фаворе, Гермиона, — пошутил Сириус, наблюдая за ее попытками. — Эй, а вот выпускать когти я тебе не советую, — отреагировал он на попытку кота дотянуться до руки Гермионы. — Знаешь, дружок, придется тебе самому подниматься по лестнице...

Обиженный кот не удостоил их даже взглядом и принялся взбираться по лестнице вверх.

— Ну вот, твое рыжее чудовище уже на полпути к выходу, — сосредоточился он на Гермионе, — а вот как вы сюда попали — мне очень даже интересно будет узнать. Ну?

Гермиона покраснела, а ведь действительно: как должно выглядеть ее вторжение в глазах Сириуса?.. Тем более туда, куда, по идее, никто и не может войти.

— Вход открылся... сам, — тихо отозвалась она, пряча виноватые глаза.

— Сам? — удивление, прозвучавшее в голосе Блэка, заставило ее поднять голову и встретиться с задумчивым взглядом синих глаз.

— Глотик, ну... он очень хотел попасть в подвал, — попыталась обрисовать ситуацию Гермиона, но сама от этого только еще больше запуталась, — и я просто прикоснулась рукой… как вы в тот раз. И дверь открылась.

Лицо Блэка выражало крайнюю степень удивления, если не сказать больше. Сразу было видно, что подобное просто не вписывалось в сложившуюся картину его представления о сути Защитных заклинаний.

— От твоего прикосновения? — зачем-то уточнил он, задумчиво потирая подбородок. — Надо будет разобраться на досуге... — выражение глаз неуловимо изменилось, а на губах появилась улыбка. — Я слышал, что тебя можно поздравить с назначением?

— Да, — кивнула она, — меня назначили старостой.

— Поздравляю, — легко потрепал ее по волосам Сириус. — Что бы ты хотела в подарок?

Карие глаза Гермионы раскрылись от удивления: подобного предложения она не рассчитывала услышать от него.

— Так что ты хочешь? Рон вон потребовал себе метлу у родителей, твои же находятся слишком далеко, чтобы ты могла их о чем-то попросить, — пояснил он. — Так что бы ты хотела?

Гермиона закусила губу: неясное, еще совсем не оформившееся желание росло у нее в груди. Как бы ей хотелось...

— А вы бы могли еще раз отправиться со мной на прогулку, Сириус? — нерешительно спросила она, заранее готовясь к отрицательному ответу, но вопреки ожиданиям Блэк понимающе улыбнулся.

— Ну, раз наши желания совпадают, почему бы и нет, — улыбнулся Сириус, и эта улыбка отразилась в его глазах, придав им на мгновение озорной блеск. — Дамы вперед, — сделал он пригласительный жест рукой, и Гермиона только удивилась тому, с какой легкостью в до этого глухой стене появился ход за пределы дома.

* * *

Вечерний Лондон бурлил и жил своей жизнью. Вдоль дорог загорались фонари, машины нетерпеливо сигналили, когда кто-то по их мнению слишком уж медленно ехал. Гермиона шла и с грустью вдыхала по-осеннему горький воздух. Что ни говори, а лето подходило к концу, и уже совсем скоро алый паровоз Хогвартс-экспресса увезет их навстречу новому учебному году. Гермиона даже сама себе не могла признаться, что в большей мере было причиной ее грусти, ведь все предыдущие годы она считала дни до отправки в школу. Так что же изменилось именно сейчас? Что заставляло ее сжимать кулаки до боли в костяшках, лишь бы удержать непрошенные слезы?

— А вы не боитесь, что вас заметят? — старательно прогоняя ненужные слезы, спросила она.

— В Лондоне можно легко затеряться, — легкомысленно отозвался Сириус. — Насколько бы мне не было хорошо в шкуре Бродяги, но иногда так хочется побыть просто человеком, одним из сотен тысяч людей, спешащих по своим делам, — в его голосе отчетливо прозвучала грусть, и Гермиона надолго замолчала.

Чем дальше они отходили от центральных улиц, тем меньше людей им встречалось, теплыми огнями светились окна квартир, за которыми кипела жизнь. Гермиона несколько раз порывалась заговорить, но каждый раз так и не решалась открыть рот.

— Давно я так просто не гулял, — задумчиво протянул Сириус, поддевая носком ботинка опавший лист, сиротливо лежащий на асфальте. — Удивительно, каково это — просто идти и никуда не спешить… Раньше подобных вечеров почти не было в моей жизни, если не считать времени под сводами Хогвартса.

Гермиона затаила дыхание, опасаясь спугнуть неожиданное откровение со стороны Блэка. Ей ужасно хотелось знать, какой же была жизнь до войны, до того, как волшебный мир содрогнулся от имени Того-кого-нельзя-называть. Спрашивать у Люпина она постеснялась, боясь залезть в личное. Подойти же с подобным к Блэку казалось и вовсе кощунством, ведь растравить не заживавшие раны одним-единственным словом было слишком уж легко и просто.

— Какими были ваши годы в Хогвартсе? — не удержавшись, спросила она.

Ровное дыхание Блэка на мгновение перестало быть слышным, и Гермиона уже в который раз прокляла свое неуемное любопытство. Ведь знала же...

— Годы в Хогвартсе были самыми лучшими, — тихо отозвался он, шагая рядом. — Лучшими из всех, что потом выпадали мне. Рядом со мной были те, ради кого я бы пожертвовал всем, — Гермиона невольно затаила дыхание. — Для всех нас те годы были лучшими, ведь мы верили, что нет в мире тех причин, ради которых мы бы могли изменить своей дружбе… Дураками были, да?

Он пытливо посмотрел на притихшую Гермиону, и та сжалась под ненавидящим взглядом Блэка, направленным внутрь себя. Казалось, что воспоминания полностью поглотили его, слова лились, расцвечивая тихую летнюю ночь отзвуками прошедших событий. Рождали тени прошлого, проносившиеся то безумным вихрем, то замиравшие на месте во всей своей ужасающей несправедливости. Боль плескалась в словах Блэка, проливалась на притихшую Гермиону и откатывалась обратно, уже не в силах причинить еще большей боли.

— Мы были молоды и глупы, слишком наивные, чтобы предположить предательство, слишком самонадеянные, слишком верящие в свою исключительность... — смешок вырвался из его груди. — За это и поплатились.

Гермиона сжалась от отчаяния, мелькнувшего в голосе Блэка, от того, с какой силой он сжал пальцы на перилах Вестминстерского моста и уронил на руки голову. Налетевший с реки ветер растрепал длинные пряди волос, подхватил полы плаща и метнул их вперед, запутываясь в перилах. Гермиона вздрогнула от внезапного озноба, и, не удержавшись, протянула руку к Блэку. Пальцы на мгновение задержались около склоненной головы, а потом легко, словно сомневаясь в правильности совершаемого, провели по волосам.

— Не вините себя, — тихо проговорила она, убирая ладонь, но сильные пальцы перехватили ее руку, и прижали к теплой щеке.

— Ты удивительная, Гермиона, — хрипло пробормотал Сириус, выпрямляясь. — Гарри очень повезло, что ты рядом с ним, — Гермиона покраснела под его взглядом, не решившись вытянуть ладонь из теплых пальцев Сириуса.

Налетевший ветер скользнул холодным порывом по мосту, разогнал приютившихся на его перилах голубей, сорвал чью-то шляпку и унес вдаль, прошелестел газетными листами пролетевшей мимо газеты и утих, наткнувшись на них. Гермиона зябко вздрогнула и подняла повыше воротник рубашки, сожалея, что не додумалась одеться теплее. Не успела мысль промчаться в ее сознании, как на плечи уже опустилась ткань плаща, сохранявшая тепло тела Сириуса.

— Сомневаюсь, что ты захочешь болеть перед отъездом в школу, — пояснил Сириус свои действия.

— А как же вы? — спросила Гермиона, закутываясь в плотную ткань.

— Поверь, в Азкабане был далеко не курорт, — рассмеялся Сириус, убирая лезущую ей в глаза прядь волос. — Нам пора уже возвращаться — время позднее.

Гермиона вздрогнула, выходя из оцепенения, навеянного колдовским светом синих глаз, и неуверенно кивнула. Путь до дома они преодолели молча, каждый погруженный в свои мысли. Гермиона украдкой бросала осторожные взгляды на идущего рядом мужчину, но тот был мыслями где-то невообразимо далеко, там, куда ей даже при всем желании не удалось бы дотянуться, и она зарывалась носом в воротник плаща, чтобы еще раз почувствовать необъяснимый аромат Сириуса. Ей становилось жарко от мыслей, скачущих перепуганными белками в голове, от невообразимой притягательности, окутывающей Блэка, от нежелания расставаться с ним ни на минуту, но... Сейчас он был рядом, шел на расстоянии меньше вытянутой руки и тем не менее невообразимо далеко. Даже плащ и тот был гораздо ближе, и, кутаясь в него, Гермиона воображала, что это руки Сириуса обнимали ее, укрывали, защищали от накатывавшего волнами холода.

За такими мыслями она даже не заметила, как они оказались внутри особняка Блэка. Очнулась уже тогда, когда Блэк остановился перед дверьми ее комнаты.

— Спасибо, — подняла она на него задумчивые глаза.

В свете горящих газовых рожков ее кожа приобретала нежный, светящийся изнутри теплым светом оттенок, и Блэк, не удержавшись, протянул руку, коснувшись теплой бархатистой щеки. Кто сделал первый шаг — они бы и сами затруднились ответить, просто в момент ладони Гермионы скользнули по руке Сириуса, дрожавшие пальцы прикоснулись к щеке и она, приподнявшись на носочки, поцеловала его. В голове стремительной вспышкой мелькнула мысль: «Оттолкнет», и ужас от содеянного накатил на нее. Но Блэк не отстранился, только прижал к себе, зарываясь пальцами в пушистые волосы. Его губы сильнее прижались к ее рту, вынуждая раскрыться под натиском. Тонкие пальцы Гермионы дрогнули на его плече, и она полностью растворилась в его объятиях, теряя голову под уверенными движениями Сириуса. Волнующим трепетом отдавались прикосновения Блэка, заставляли Гермиону выгибаться, стараясь оказаться как можно ближе к нему, вобрать тепло и не отпускать ни на минуту, ни на мгновение...

— Ты не будешь жалеть? — донесся хриплый голос Сириуса, и дурманящая дымка чуть развеялась, выпуская из своих объятий сознание.

Гермиона замешкалась с ответом: натура разрывалась между двумя сводящими с ума желаниями. Ее руки дрогнули на груди Блэка, и она с невольным удивлением отметила, что они оказались куда умнее своей хозяйки, ведь под подушечками пальцев была шелковистая теплая кожа. «И когда только успела расстегнуть пуговицы на рубашке?» — мелькнула удивленная мысль. Видимо, тень неуверенности промелькнула на ее лице, не оставшись незамеченной пытливым глазам Сириуса, ведь уже в следующий момент он сделал шаг назад, выпуская ее из объятий. Понимающая улыбка скользнула по его губам, синие глаза едва заметно сузились:

— Когда ты будешь готова...

Что он хотел сказать — Гермиона не узнала: на лестнице раздались громкие шаги, заставляя ступени стонать под весом идущего. Она перевела взгляд на Сириуса, но тот лишь мотнул головой и направился навстречу идущему, а ей не осталось ничего иного, кроме как сделать шаг назад и скрыться в недрах комнаты, ставшей ей пристанищем в этом доме.

Упав на кровать, Гермиона уставилась не видевшим взором в потолок. Лунные тени скользили по облупившейся лепнине, не задерживаясь ни на одной детали. Пальцы нерешительно прижались к опухшим от поцелуев губам, да так и остались. В голове все никак не хотело укладываться, что она целовала Сириуса... вернее, что он ответил на поцелуй. Она перевернулась на бок, подтягивая колени к груди и крепко обнимая их руками. В этот раз нельзя было списать все на алкоголь, как тогда, теперь все случилось на самом деле. На губах расцвела счастливая улыбка. Что бы ни твердил ей разум, сердце Гермионы сжималось от радости, и теплые искры поднимались, согревая душу.

_________________________

Вестминстерский мост — http://www.pichome.ru/Sd