I’ll never tell (гет)

Все началось летом, за месяц до начала пятого курса, когда их всех собрали в новой резиденции Ордена Феникса. Что это за орден и с чем он должен будет бороться, Гермиона, конечно же, примерно догадывалась. Да и сам факт того, что хоть кто-то стал адекватно воспринимать заявление Гарри о возрождении Того-кого-нельзя-называть, уже говорил о многом.

Гермиона до сих пор не могла вспомнить без дрожи тот миг, когда на поле появился окровавленный Гарри, почти упавший на траву под тяжестью неподвижного тела Седрика. Помнила потрясенную тишину, окутавшую трибуны и горестной вопль мистера Диггори, когда он узнал в неподвижном теле своего сына. А еще она помнила решительно уводившего Гарри в Хогвартс профессора Грюма, который и профессором-то оказался ненастоящим. Иногда, просыпаясь в холодном поту, она слышала крик Гарри: «Волдеморт! Он вернулся!», и визгливый смех Фаджа, призывающий всех не верить глупым россказням спятившего мальчишки. А потом вновь было Больничное крыло, поправляющийся Гарри и страшный рассказ о событиях, что имели место на маггловском кладбище.

После были два месяца, наполненные страхом и ожиданием. Она перечитывала «Ежедневный пророк» от корки до корки, но газета молчала о возрождении Того-кого-нельзя-называть и лишь продолжала поливать грязью имя Гарри Поттера. Как же это все смешно! Неужели они не видели очевидного? Или слишком долгое затишье притупило их чутье?

И вот, наконец-то, хоть какая-то активность. Однажды вечером, во время ужина, в кухонное окно постучала бурая сова, принесшая письмо, адресованное мисс Гермионе Грейнджер. Взволнованная Гермиона трясущимися пальцами отвязала объемный пакет и, накормив сипуху совиным печеньем, выпроводила за окно.

«Дорогая мисс Грейнджер,

Из-за последних событий, имевших место в магическом мире, было бы крайне желательно, если бы Вы смогли прервать ваши летние каникулы и присоединиться к своим друзьям, Гарри и Рону. Здесь Вы будете находиться в полной безопасности в оставшееся до начала учебного года время. К письму приложен порт-ключ, который и перенесет Вас по указанному адресу. Порт-ключ активируется завтра ровно в десять часов утра.

Искренне Ваш, А.Д.»

В конверте помимо письма находился еще и обычный серый камушек, братья которого тысячами лежали россыпью по дорогам Англии. Предвкушение скорой встречи с друзьями заставило ее оторваться от бесконечного перечитывания письма и начать собираться в дорогу.

Родители пару раз заглядывали в ее комнату, каждый раз заставая одну и ту же картину: Гермиона, лихорадочно сортирующая книги и пытающаяся впихнуть обширную библиотеку в свой чемодан. Библиотека не горела желанием укладываться в оный и каждый раз после очередного перекладывания учебников вокруг него горами высились оставшиеся книги.

— Черт, — сорвалось с губ недовольной Гермионы, — и почему нам нельзя колдовать на каникулах, так бы многих проблем удалось избежать...

Окинув безрадостным взглядом горы сваленных посередине комнаты вещей, Гермиона досадливо тряхнула спутанной гривой каштановых волос и вновь принялась за сборы. К полуночи чемодан был наконец-то собран, вещи уложены, комната убрана, а сама Гермиона устало терла глаза, надеясь избавиться от сонливости.

Подойдя к письменному столу, стоящему у самого окна, и осторожно провернув ключ, Гермиона выдвинула ящичек. Среди аккуратно сложенных письменных принадлежностей лежала неприметная бархатная коробочка, весьма потертого вида с незатейливым серебряным тиснением посередине — «Fugit irrevocabile tempus»*. Коробочка, которую она получила лично из рук директора. Хроноворот. Механизм, с помощью которого они с Гарри на третьем курсе смогли спасти две невинные души. Кажется, это было так давно, хотя воспоминания о том незабываемом полете до сих пор свежи в ее памяти, точно так же как и несправедливо осужденный Сириус Блэк. Гораздо позже Гарри показал ей колдографии со свадьбы своих родителей, и Гермиона не могла поверить своим глазам, что весело смеющийся синеглазый шафер, обнимающий за плечи счастливую новобрачную, и есть тот самый потрепанный жизнью мужчина с ранней сединой в густых волосах и потухшим взором выцветших до серого цвета глаз. Сравнивая колдографию и свои воспоминания, Гермиона не могла не отметить, что несмотря на двенадцать лет, которые он провел за решеткой, Азкабан так и не смог сломить его полностью. И где-то глубоко-глубоко внутри по-прежнему живет тот весельчак, дающий силы жить и дышать дальше.

Проведя тонкими пальцами по вытертому бархату, Гермиона откинула крышку. Длинная цепочка, неприхотливый дизайн и волшебный песок, завивающийся под тонким стеклом часов. Само всемогущее время было заключено в хрупкое стекло.

Живоглот, громко урча, пробрался в комнату. Оглядев хозяйку, потерся лохматой головой о ее ногу и легонько потянул за собой к кровати. Если бы кот умел говорить, то вероятно первым делом он бы отчитал свою хозяйку за столь расточительное использование времени, отведенное на сон.

— Глотик, — ласково почесала его за ухом Гермиона, отчего кот перевернулся и подставил под теплые пальцы рыжий бок. Громко урча, Живоглот взирал на хозяйку со скрытой насмешкой, ведь он-то знал, что ее ждут удивительные три недели, а она — пока еще нет.

* * *

Утро началось с тихого перезвона посуды на кухне, где миссис Грейнджер заканчивала мыть ее после раннего завтрака. Вытирая насухо руки, она встревожено поглядывала на дочь, которая вот уже полчаса пристально изучала висящие на стене часы, лихорадочно покручивая неприметный серый камень. Стрелка, словно никуда не спеша, зависла на отметке 9.35 утра и не желала двигаться дальше.

— Гермиона? — тихо позвала ее миссис Грейнджер. Дочь вздрогнула и перевела рассеянный взгляд на мать. — Ты остаток летних каникул проведешь вместе с Уизли?

— Да, мамочка, не стоит волноваться, — улыбнулась та и, чуть помолчав, добавила: — Там я буду в полной безопасности, тем более стану присылать письма чуть ли не каждый день. Вот увидишь, остаток лета пролетит незаметно, а там Хогвартс и профессора, и новые предметы... — мечтательно протянула она, и уже гораздо более серьезно добавила: — Не волнуйся, все будет очень хорошо.

Гермиона и сама не верила в то, что все может быть хорошо, но была готова сказать что угодно, лишь бы из добрых карих глаз матери исчезло то затравленное выражение, поселившееся в последние месяцы, когда по Лондону прокатилась волна странных исчезновений людей.

Камень в ладони начал медленно нагреваться, и Гермиона стремительно поднялась, направляясь к стоящему у входа чемодану. Обняв погрустневшую мать, она взялась за ручку своего багажа и, сжав порт-ключ в кулаке, прошептала:

— Портус.

В тот же миг все вокруг завертелось, гостиная ушла куда-то вбок, а потом и вовсе исчезла. Гермиона закрыла глаза, пережидая довольно неприятные ощущения от срабатывания портала. Спустя мгновение, она уже стояла на пороге старого дома с облупившейся от времени краской на дверях. Дверной молоток в форме змеи, казалось, был готов отвалиться от малейшего прикосновения. С некоторым недоверием, Гермиона осторожно прикоснулась к нему и негромко постучала. За дверью тишина сменилась пронзительными криками, отчего Гермиона испуганно вжала голову в плечи. Раздались уверенные шаги, оглушительные вопли снова сменились тишиной, а дверь уже медленно открывалась, являя взору стоящего за ней мужчину.

Гермиона недоверчиво моргнула, а потом и вовсе уставилась на незнакомца во все глаза. Тот окинул ее внимательным, чуть прищуренным взглядом синих глаз, задержался на большом чемодане, стоящем у ее ног, после чего на губах мужчины появилась едва заметная улыбка.

— Ты, наверное, Гермиона? — раздался его чуть хрипловатый голос. — Я вот даже не сразу тебя узнал, а ведь мы виделись прежде.

Она неуверенно кивнула в ответ, продолжая гадать, кого же ей так напоминает этот человек.

— Я Сириус, — тем временем продолжал он, открывая дверь шире и пропуская девушку в дом. — Добро пожаловать на площадь Гриммо, 12, в резиденцию Блэков.

Последние слова так и сочились непередаваемым сарказмом. Удивленно взглянув на него, Гермиона потянулась к ручке чемодана, когда Сириус взмахнул палочкой, и тот сам вплыл в дом.

— Идем, я покажу тебе твою комнату. По замыслу Молли, — вещал он, пока они шли через пыльный коридор, едва освещенный развешанными по стенам светильниками, — ты должна делить комнату с Джинни. Но лично я не понимаю этих ее планов, особняк пустует, и в нем достаточно места, чтобы разместить даже маленькую армию.

Гермиона слушала вполуха разглагольствования хозяина, поднимаясь за ним по страшно скрипящим ступеням старой лестницы. На всем протяжении лестничного пролета были развешены засушенные головы домовых эльфов. Увидев первое из целой плеяды столь странных настенных украшений, Гермиона удивилась, после десятого — не выдержала и задала мучающий ее вопрос:

— В вашей семье принято отрубать домовикам головы?

Блэк оборвал свой монолог где-то посередине слова и недоуменно обернулся к Гермионе.

— Что? А, это... — промолвил он, перехватив взгляд Гермионы. — Моя тетка Элладора была довольно оригинальной личностью и решила, что особо отличившиеся на службе у Блэков домовики должны быть удостоены чести остаться в памяти моего рода. В качестве засушенных голов.

Лицо Гермионы скривилось от отвращения, и Блэк был вынужден добавить:

— Понимаешь, я бы с радостью их убрал, да вот только матушка приклеила их заклятием вечного клея. И тут я бессилен.

Было видно, что Блэк рад самой возможности поговорить с живым человеком. Сколько же прошло времени с тех пор, как он мог с кем-то вот так же свободно общаться? Страшно даже представить, что может наступить день, когда ты останешься один на один с собой.

Ступени продолжали жаловаться на жизнь под уверенной поступью Блэка, его голос все так же размеренно звучал, а мысли Гермионы уже вились вокруг того, под каким бы предлогом выбить у миссис Уизли разрешение на собственную комнату. Не то чтобы Гермиона была так уж против Джинни в качестве соседки, но вот выдержать болтовню младшей сестры Рона двадцать четыре часа в сутки, и так до конца каникул — это уже выше ее сил. А ведь это она еще не принимала в расчёт страстную влюбленность или скорее одержимость Гарри. Вот тут-то ее нервы спасуют окончательно. Подавив тяжелый вздох, она ускорила шаг, чтобы догнать удалившегося на приличное расстояние Блэка.

А тот уже подходил к очередной потемневшей от времени двери с зеленоватой медной ручкой. Легкое касание пальцев, и дверь, оглушительно скрипнув, открылась, являя взору Гермионы место ее пребывания следующие три недели.

Шок... Нет, даже не так, а ШОК!!! Именно это крутилось в голове Гермионы, когда она лицезрела выделенную ей комнату. Сказать, что она была огромной? Нет. Бесспорно, больше, чем ее спальня в родительском доме, и в тоже время меньше, чем спальня в башне Гриффиндора. Светлая комната с выгоревшими синеватыми обоями, пыльными шторами, утратившими свой первоначальный цвет, с дубовым шкафом и широкой кроватью. И на всем этом лежала угнетающая печать запустения. Гермионе казалось, что даже сами стены уже забыли о том, что когда-то в этих широких, просторных комнатах звучал человеческий голос.

— Да-а, — нерешительно протянул Блэк, рассматривая помещение, — здесь потребуется хорошая уборка, — в его голосе отчетливо были слышны извиняющиеся нотки. — Но зато эта комната всегда была самой светлой из всех.

Улыбка осветила его глаза, зажгла в них искорку жизни и убавила несколько лет. Гермиона скептически взглянула на хозяина, но все же промолчала, справедливо решив, что уборка, похоже, ляжет именно на ее плечи.

— Пока я буду находиться в этом доме, на меня будут действовать запреты на использование магии летом? — все же решилась она прояснить ситуацию.

В то, что чистокровные маги ограничивали своих детей во время летних каникул — она не верила. Но убедиться лишний раз в правильности своего предположения все равно не помешает.

— Здесь нет возможности отследить магию несовершеннолетних, как, впрочем, и в любом другом особняке, принадлежащем родовитым семьям волшебной Англии. А для чего это тебе?

Он с интересом взглянул на задумавшуюся Гермиону. Девушка, казалось, и вовсе не слышала заданного вопроса.

— Простите, что? — вздрогнула она, переводя рассеянный взгляд карих глаз на Блэка.

— Располагайся, — усмехнулся он, делая приглашающий жест в сторону спальни. — Остальные приедут только к вечеру.

— К вечеру?

— Ну да, это распоряжение Дамблдора, — пояснил он, направляясь в сторону лестницы. — Если что, меня можно найти на самом верхнем этаже.

— Д-да, спасибо, — чуть запинаясь ответила Гермиона.

Уверенные шаги давно уже стихли в конце коридора, а она все так же стояла, прислонившись плечом к дверному косяку. Непривычная тишина чужого дома окутывала ее с головой. Если бы она точно не знала, что Сириус Блэк сейчас находится где-то наверху, то могла бы с уверенностью заявить, что кроме нее в доме больше никого нет. Странный особняк приковывал к себе повышенное внимание, заставлял сердце биться чаще и мечтать разгадать хоть одну из его вековых тайн. Сколько всего интересного ожидало ее в стенах старинного дома, принадлежавшего не одно поколение роду чистокровных волшебников? Сколько тайн он мог скрывать в пыльных книгах, хранящихся в библиотеке? Сколько судеб оказалось на грани краха под его крышей?

И не будь она Гермионой Грейнджер, если в ближайшее же время не посетит библиотеку! А сейчас не помешало бы навести порядок на вверенной ей территории. Как приятно было отринуть запреты и вновь ощутить ток волшебства в крови; легкие движения палочкой, и пыльное помещение постепенно начинало принимать жилой вид. Бытовые заклятия срывались одно за другим с ее губ, и если вначале она испуганно прислушивалась, а не летит ли по ее душу сова с письмом из Министерства, то потом ей уже было абсолютно все равно, ведь как это прекрасно — иметь возможность не ограничивать себя...

Незаметно на улице стемнело. Гермиона устало растерла шею и опустилась на вычищенную от пыли кровать. Зыбкие тени наступающих сумерек неумолимо окутывали комнату, вынуждая едва заметно напрягаться и вглядываться в темные углы. Нет, Гермиона никогда не была трусихой, но в этот момент что-то сильнее воли, сильнее разума давило на нее, заставляя испуганно прислушиваться к царящий в особняке Блэков оглушительной тишине. Нервно заправив прядь волос, выбившуюся из высокого хвоста, она нерешительно поднялась и направилась к двери.

Дверь тихо скрипнула, и девушка оказалась в темном коридоре. В свете, падающем через грязное окно, виднелись неясные очертания закрытых дверей и темные ступени лестницы, ведущей наверх. Как там сказал Блэк: «Если тебе что-то понадобится, ты сможешь найти меня на самом верхнем этаже». Гермиона двинулась на ощупь, ведя пальцами по холодным стенам, обитым деревянными панелями. Дерево под пальцами было старым и растрескавшимся, чувствовались сколы и царапины, оставленные на нем неумолимым временем. И, похоже, нынешнему хозяину дома было абсолютно все равно, в каком виде находится его жилище, раз он не приложил ни малейшего усилия, чтобы сделать его более пригодным для жизни.

Споткнувшись о ступеньку, Гермиона негромко чертыхнулась и испуганно затихла — настолько громко разнесся ее голос по молчаливому дому. Поставив ногу на первую ступеньку, она немного помедлила, словно сомневаясь в правильности принятого решения.

«Может, лучше подождать приезда остальных в своей комнате?» — мелькнула в голове паническая мысль, но она тут же отмела подобное предложение и уверенно начала подниматься наверх.

Ступени тихо скрипели, а старая ковровая дорожка заглушала ее шаги, когда она ступила на последний этаж. Но куда иди дальше? Блэк ведь так и не сказал, где именно на третьем этаже его можно найти.

— Люмос, — прошептала она, зажигая на кончике палочки волшебный свет. Теплый огонек осветил коридор, бросил причудливые блики на стены и засверкал на старых дверных ручках.

Прямо перед ней находилось две двери, но которую из них выбрать? На одной не было никаких опознавательных знаков, зато на другой красовалась табличка с выведенными от руки буквами — «Не входить без ясно выраженного разрешения Регулуса Арктуруса Блэка». Развернувшись к другой двери, Гермиона уверенно постучала по дверному косяку и замерла, ожидая ответа. Но в комнате было тихо. Ни единого шороха, ни звука, лишь тишина, давящая с каждым мгновением все сильнее на уши. Поежившись, она предприняла еще одну попытку, но ничего, только стук разнесся по коридору, замирая эхом вдали.

Скрипнув зубами, она решительно взялась за ручку и толкнула дверь. Та легко провернулась на смазанных петлях и открылась, пропуская ее. Гермиона шагнула вперед и высоко подняла палочку, освещая пространство. Комната была просторной и, можно сказать, даже красивой, если бы не признаки запустения. Высокое окно, задернутое длинными бархатными шторами, пыльная люстра с остатками восковых свечей, бросавшая тени на противоположную стену, где виднелись приклеенные плакаты и картинки, видимо, оставшиеся еще с буйной молодости Сириуса. За ними почти не было заметно серебристо-серого шелка, которым когда-то обтянули стены комнаты.

Все, что находилось в комнате, явно свидетельствовало о более чем просто бунтарском духе Сириуса Блэка. Выцветшее ало-золотое полотнище с гербом Гриффиндора гордо красовалось на стене, подчеркивая безразличие Сириуса к родственникам, каждый из которых закончил Слизерин. И еще множество маггловских фотографий мотоциклов, но привлекали внимание не они, а выцветшая колдография четырех учеников Хогвартса, держащихся за руки и смеющихся в объектив колдокамеры. Шагнув вперед, Гермиона смогла рассмотреть изображенных на ней людей. Высокий парень с растрепанными темными волосами и в очках, так напоминавший Гарри, рядом с ним возвышался небрежно-красивый Сириус, его чуть надменное лицо было значительно более молодым и веселым, чем сейчас. Справа от Сириуса стоял еле достающие ему до плеча Питер Петтигрю, полноватый, со слезящимися глазами, разрумянившийся от радости, вызванной тем, что его приняли в самую классную из школьных компаний, в компанию таких обожаемых всеми бунтарей, как Джеймс и Сириус. Слева от Джеймса стоял Люпин, уже тогда выглядящий немного потрепанным, но светившийся не менее радостным удивлением человека, осознавшего, что его любят и считают своим*.

Сделав почти полный оборот вокруг своей оси, Гермиона наконец-то обратила внимание на кровать, где на смятом покрывале спал Блэк. Он вольготно расположился, откинув руку в сторону, а другую — положив на грудь, едва прикрытую рубашкой. В тени расстегнутого ворота тускло сверкал серебряный медальон. Темные, посеребренные сединой волосы, разметались по подушке, а длинные загнутые ресницы, бросали тени на бледное лицо. Чуть слышное посапывание вызвало невольную улыбку у Гермионы, и что-то шевельнулось в глубине ее души при виде вот такого, совсем непривычного и совершенно не знакомого ей Сириуса Блэка.

Она подошла чуть ближе, стараясь, чтобы свет от палочки ни в коем случае не разбудил спящего волшебника. Неловко повернувшись, она слегка задела висящую в изножье кровати мантию, и та зашелестела. Испуганно вздрогнув, Гермиона перевела взгляд на Блэка и натолкнулась на настороженные синие глаза и готовую атаковать волшебную палочку, которую тот держал в вытянутой руке.

— Что ты тут делаешь? — хриплым ото сна голосом спросил мужчина, продолжая удерживать ее на прицеле.

— Я-я... — запнулась Гермиона, стараясь подыскать ответ. А ведь и правда, что она делает в его спальне? Гермиона покраснела от осознания двусмысленности сложившейся ситуации. — Я хотела вас найти, чтобы попросить показать мне дорогу на кухню, — все так же запинаясь и отчаянно краснея, выдавила она из себя. — Я не хотела заходить, но вы сами сказали, что я могу найти вас здесь. П-простите за вторжение, этого больше не повторится.

Во время ее монолога лицо Блэка ощутимо расслаблялось, пока вновь не стало таким же, как было в момент ее прибытия на площадь Гриммо. Исчез опасный блеск из синих глаз, настороженность и готовность ударить первым при первой же необходимости. Кивнув ее словам, он поднялся с кровати, и Гермиона против воли задержала дыхание, когда рубашка распахнулась, обнажив жилистое тело. Спешно отведя глаза и чувствуя, как предательский румянец заливает лицо и шею, Гермиона стремительно вышла из комнаты, оставляя Блэка приводить себя в порядок.

Спустя мгновение он присоединился к ней на лестнице. Поправляя манжеты на рубашке, он задумчиво уставился на девушку, испуганно наблюдающую за его действиями.

— Скоро прибудут остальные, — тихо произнес он. — Думаю, стоит спуститься вниз и что-нибудь поискать на кухне, пока будем дожидаться. Как тебе такое предложение?

— О-отлично, — закивала Гермиона, стараясь справиться с дрожью в голосе. — Чай будет в самый раз.

Спускаясь за молчаливым Блэком, Гермиона пыталась подобрать слова, чтобы принести извинения за свое вторжение.

— Мистер Блэк, — нерешительно начала она, — я...

— Сириус, — поправил ее мужчина.

— Ч-что? — запнулась Гермиона на лестнице.

— Меня зовут Сириус, — пояснил он, оборачиваясь к испуганно-смотрящей на него девушке и насмешливо улыбаясь.

— Х-хорошо, Сириус, — выдавила из себя Гермиона, стараясь привести в порядок разбегающиеся мысли. — Мне очень жаль, что я нарушила ваш сон. Такого больше не повторится.

— Бывает, — задумчиво протянул Блэк и, развернувшись, направился вниз, откуда послышался оглушительный грохот и завывание. — А вот и остальные прибыли!

__________________________________________________________________

Fugit irrevocabile tempus — бежит невозвратное время. (лат.)

* все узнали отрывок из ГП и ДС, т.ч. не говорите, что я не указала,)

С прибытием рыжего семейства Уизли на площадь Гриммо, 12, запыленный старинный особняк начал постепенно преображаться. Стараниями Молли Уизли затянутые паутиной комнаты с немытыми годами окнами стали стремительно светлеть, пикси, кишащие в тяжелых бархатных портьерах — дохнуть под воздействием доксицида, а старинные предметы, гордость некогда славного рода Блэк, — перекочевывать в мусор.

Гермиона, с одной стороны, поддерживала стремление большинства навести порядок в особняке, но с другой стороны — ей было безумно жаль смотреть на то, как Сириус с остервенением расправляется с любыми напоминаниями о своей семье. Когда дошла очередь до уборки в гостиной, и они принялись разгребать вещи в пыльных застекленных шкафчиках, Гермиона могла поклясться, что Блэк испытывает некоторую злобную радость, швыряя хрупкие предметы, заполнявшие полки, в большой мешок на полу.

— Гермиона, смотри, что я обнаружила, — донесся до нее взволнованный голос Джинни, поставленной на уборку одного из хрупких шкафчиков, ютившихся возле пыльных кресел с поеденной молью обивкой. На ладони Джинни лежала изящная серебряная шкатулка с витиеватой надписью на непонятном языке. Ее бока были настолько плотно подогнаны друг к другу, что не представлялось ни малейшей возможности открыть ее и взглянуть на содержимое.

Гермиона легонько прикоснулась пальцами к прохладной на ощупь крышечке и попыталась разобраться в хитросплетениях неведомых письмен.

— Дай мне, — попросила она, пытаясь взять шкатулку, однако рука Джинни дрогнула и отпрянула, избегая прикосновения.

Грейнджер удивленно подняла глаза и столкнулась с невыразительным взглядом младшей Уизли, смотрящей с непонятной злобой.

— Джинни? Что с тобой?

Голос прозвучал чуть более громко, чем того требовала ситуация, и Джинни словно отошла от наваждения, вздрогнула и недоуменно взглянула на Гермиону.

— Я... все в порядке, — поспешно закончила она и отвернулась, пряча шкатулку в карман.

— Джинни, что ты делаешь?

Гермиона схватила ее за запястье, чтобы в следующую секунду еле успеть увернуться от Оглушающего заклятия, запущенного Уизли. Та, словно дикая кошка, стояла пригнувшись, и смотрела на нее прищуренными глазами, в которых пылала ярость.

— Не смей меня трогать, грязнокровка! — прошипела она, крепче сжимая пальцы на рукояти палочки.

— Д-джинни? — удивленно воскликнула Гермиона, делая шаг вперед и вытягивая в защитном жесте руки. — Джинни, это же я!

Быстро обернувшись, Гермиона с ужасом поняла, что в этой комнате остались только они вдвоем. Остальные перешли в следующую гостиную, чтобы подкрепиться принесенными с кухни бутербродами. Джинни тем временем плавно обходила ее по кругу, стараясь зажать в углу и отрезать путь к дверям. Невольно следуя навязанному рыжей направлению, Гермиона, сама не зная как, оказалась возле огромного стеклянного шкафа, стоящего у противоположной от входа стены. От спасительных дверей ее отделял массивный журнальный столик и медленно приближающаяся Джинни.

— Джинни, — еще раз попыталась достучаться до нее Гермиона, совершая очередной маленький шажок назад. — Послушай, это все чары... или проклятие, наведенное на шкатулку. Положи ее, просто положи ее! — уговаривала она, но Джинни, неприятно усмехаясь, лишь ближе подходила к ней.

— Stupefay! — воскликнула она, посылая в Гермиону заклятие.

Та, увернувшись, почти вплотную отскочила к шкафу, пытаясь нащупать волшебную палочку. Как назло именно сегодня она оставила палочку в своей комнате, посчитав, что нет необходимости таскать ее за собой на уборку. Да и миссис Уизли настоятельно рекомендовала сделать уборку своими руками, а не прибегать к магии. Так, мол, гораздо больше чувствуется результативность работы.

Чертова миссис Уизли, если бы не она, Гермиона могла бы сейчас воспользоваться знаниями, полученными в Хогвартсе, тем более как раз на языке вертелась парочка очень даже подходящих к такому случаю заклинаний. Но нет, палочка была наверху, а противник стоял прямо перед ней.

— Джинни, опусти палочку, — вновь заговорила Гермиона, уже не надеясь на удачу и мечтая о том, чтобы кто-то просто зашел проверить, как у них тут продвигаются дела.

— Ты умрешь, грязнокровка! — прошипела Джинни, и из ее палочки вылетел ярко-алый луч, стремительно несущийся к замершей Гермионе.

В самый последний момент она словно отмерла и бросилась в сторону. Луч заклятия пролетел прямо возле того места, где еще секунду назад находилась ее голова и ударился о дверцы шкафа, разбивая стеклянные панели на сотни тысяч осколков, которые с оглушительным звоном брызнули в разные стороны.

Вскрик Гермионы слился с громким мужским голосом, произнесшим всего два слова: «Petrificus Totalus». Джинни, как подкошенная, упала на вытертый ковер, покрывающий комнату от стены до стены, а Сириус Блэк уже стремительно входил в усыпанное осколками помещение. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять что случилось. Разгромленная комната, порванная обивка дивана, в который угодило заклинание, и тонкая рука, виднеющаяся из-за большого кресла с вычурной спинкой.

— Гермиона, — выдохнул он вмиг осипшим голосом и бросился в сторону неподвижно лежащей девушки. Под каблуками мотоциклетных ботинок громко хрустело стекло, противно скрипнувшее, когда он опустился на колени рядом с Грейнджер.

Гермиона лежала на боку. Ее левая рука оказалась зажата рухнувшим шкафом, а клетчатая рубашка потемнела от сочившейся из порезов крови, успевшей уже пропитать ковер вокруг лежащей девушки.

— Джинни? — испуганный возглас Молли Уизли донесся до Сириуса, как сквозь толщу ваты. — Девочка моя, что с тобой? Гермиона?

Миссис Уизли подняла на вбежавшего мужа испуганные глаза и, передав ему дочь, бросилась к замершему над Гермионой Сириусу.

— Что здесь случилось? — требовательно спросила она, опускаясь рядом с ним на колени. — Ох, Мерлин... — только и смогла прошептать Молли, прижимая дрожащие пальцы к губам.

— Гермиона?

— Джинни?

Одновременно раздались испуганные возгласы братьев Уизли и Гарри. Мистер Уизли не дал им войти в комнату, и мальчишкам оставалось только молча наблюдать за происходящим, стараясь протиснуться вперед.

— Тихо вы! — прикрикнул на них мистер Уизли, когда Рон оттолкнул Фреда, чтобы оказаться ближе ко входу. — Нашли время для потасовок, когда ваша сестра без сознания, а Гермиона серьезно пострадала!

Близнецы пристыженно отступили в сторону, чтобы не мешать отцу вынести бесчувственную Джинни из гостиной.

В то время Сириус вместе с Молли колдовали над Гермионой, стараясь остановить кровь, текшую из глубоких порезов, нанесенных разлетевшимися осколками.

— Ее надо перенести в комнату, я сомневаюсь, что мы сможем в таких условиях извлечь все стекло, — хмуро заметил Сириус, когда Молли потянулась к вороту рубашки Гермионы.

— У тебя есть кровеостанавливающие и восстанавливающие зелья? — спросила Молли, откидывая прядь рыжих волос.

— Откуда им тут взяться, Молли? Тем более, я никогда не любил Зельеварение, — пожал плечами Сириус.

— Надо послать кого-нибудь в Нору, — рассеянно заметила Молли, наблюдая, как Сириус аккуратно подхватывает Гермиону на руки.

Несмотря на все старания Блэка, Гермиона все же застонала, когда он выпрямился. Обеспокоенно взглянув на девушку, Сириус чуть крепче прижал ее к груди и плавным шагом направился к лестнице. Подъем на третий этаж не занял много времени и скоро они уже были в комнате Гермионы. С момента ее приезда комната стала гораздо чище и уютнее. В воздухе витал неуловимый аромат, присущий Гермионе, который почти моментально приобрел кисло-железистый привкус свежей крови. Уложив девушку на кровать, Сириус оглянулся, но в комнате были только они с Гарри.

— А где остальные? — недоуменно спросил он у крестника.

Тот виновато пожал плечами и, чуть помявшись, ответил:

— Они все с Джинни. Но миссис Уизли отправила Джорджа в Нору, принести зелья, — поспешно добавил Гарри, заметив, как сузились синие глаза Блэка.

— Ладно, — пробормотал тот сквозь стиснутые зубы, — значит, придется нам с тобой вдвоем справиться. Поможешь?

— Конечно, — тут же откликнулся Поттер, напомнив Блэку о Лили, которая всегда была готова помогать другим.

— Мы сейчас ее аккуратно перевернем, а потом ты подержишь Гермиону, пока я буду вытаскивать осколки.

— Х-хорошо, — запинаясь, ответил Гарри, стараясь не смотреть на промокшее насквозь покрывало с отпечатком тела Гермионы.

Громкий треск разрываемой ткани нарушил сосредоточенное молчание, и перед глазами Гарри возникла исполосованная осколками спина. Подавив возглас, он уставился на тонкие пальцы Сириуса, сжимающие волшебную палочку. Под ее выверенными движениями из глубоких ран выскальзывали крохотные, сверкающие в наколдованном свете кусочки стекла. С негромким звяканьем они падали в емкость сотворенную Сириусом в самом начале. Вскоре последний кусочек был извлечен, а раны, под взмахами палочки Сириуса и его негромкие нашептывания, начали затягиваться.

— Что ты сделал? — изумленно спросил Гарри, когда Сириус замолк и откинул со лба мокрую прядь волос. Крестный казался совершенно вымотанным и бессильно опустился на стоящее у кровати кресло, роняя палочку из темного дерева с причудливой вязью узоров на окровавленное покрывало.

— Знаешь, Гарри, это и есть та магия, которая не подвластна магглорожденным...

— Но... профессор Дамблдор говорит...

— Даже профессор Дамблдор может ошибаться, — жестко отрезал Сириус, промокая краем рубашки лоб. — Где носит Джорджа? Здесь бы не помешала заживляющая мазь, тогда бы даже шрамов не осталось.

Гарри понял, что дальше продолжать на эту тему крестный не станет и просто поднялся, направляясь к двери.

— Я пойду, посмотрю, не вернулся ли Джордж, — тихо проговорил он, открывая дверь.

— Гарри... — окликнул его Сириус и, чуть помолчав, добавил: — Пусть этот разговор останется между нами, ладно? — синие глаза Сириуса выжидающе смотрели на замершего крестника.

— Хорошо, — ответил тот, не оборачиваясь, но потом развернулся и твердо взглянул в глаза крестному. — Но потом мы обязательно поговорим.

Дверь за крестником закрылась, а Сириус все также продолжал смотреть в потемневшее от времени дерево. Имел ли он право ставить под сомнения мнение Альбуса Дамблдора? Нет, все это вздор! Надо просто отдохнуть... и тогда все вновь будет простым и ясным.

Сириус потер разболевшийся висок, а ведь раньше все проходило без осложнений, как и для любого чистокровного волшебника. Все изменилось после того, как Вальбурга выжгла его имя с фамильного гобелена, и ему пришлось признать, что использование магии подобного уровня теперь чревато последствиями. Мог ли он об этом подумать в свои шестнадцать, когда весело сбегал из дому навстречу приключениям? Или когда дал себя вычеркнуть? Знал ли он, чем ему придется заплатить за право не подчиняться правилам рода? Конечно же, знал. Но именно в такие моменты как сейчас, он особо остро ощущал все то, чего лишился во благо чужих идеалов, все то, что он потерял, проторя свой путь, а не идя давно протоптанной чередой славных предков дорожкой.

Мерлин, как же он устал...

Откинувшись на спинку кресла, Сириус вновь взглянул на неподвижно лежащую Гермиону. Спутанные каштановые волосы закрывали лицо, отчего видными остались только часть щеки и маленькое аккуратное ушко с изящной золотой сережкой. Потянувшись, Сириус легонько провел пальцами по разметавшимся прядям волос, убирая их с лица. Невольно он задержал руку на щеке девушки, чтобы уже в следующий момент отдернуть пальцы, словно обжегшись о невидимый огонь. Кожа Гермионы была шелковистой и необъяснимо притягательной в матовом свете магических светильников. Темные ресницы чуть дрогнули и расфокусированный взгляд карих глаз обежал комнату, чтобы уже более осмысленно взглянуть на склонившегося к постели Блэка.

— Мистер Блэк, как Джинни? — раздался в тишине хриплый голос.

Девушка попыталась перевернуться, чтобы было удобнее смотреть на сидящего рядом мужчину, но теплая рука не дала ей возможности сделать ни единого движения.

— Тебе нельзя тревожить спину, — мягко произнес Сириус, останавливая ее порыв, — раны хоть и затянулись, но кожа все еще очень чувствительная. Мне жаль, Гермиона...

— Что вы... — запротестовала она, вытянув правую руку и касаясь сжатых в кулак пальцев Блэка. — Если бы не вы, вряд ли бы я отделалась так легко, — Гермиона чуть нахмурилась, прислушиваясь к своим ощущениям. — Я помню звон разбившегося шкафа... Джинни, наверное, перебила уйму ценных вещей...

— Все это пустяки, поверь мне, — твердо ответил Сириус, с усилием разжимая сведенные судорогой пальцы и незаметно пряча руки в карманы. — Главное, что никто серьезно не пострадал.

— Мистер Блэк... — чуть встревожено спросила Гермиона, устремляя на него испуганный взгляд, — вы не сказали, что с Джинни.

Сириус на мгновение замешкался, а потом все же ответил:

— Я не знаю. С ней сейчас Молли и остальные ее родственники. Я думаю, все будет в порядке. К слову, что произошло перед тем, как она напала на тебя?

Гермиона нахмурилась, пытаясь вспомнить момент, когда поведение Джинни изменилось. Может, она с самого утра была какой-то не такой? Вроде, нет. Ее поведение изменилось аккурат в тот момент, когда она нашла странную шкатулку.

— Во время уборки Джинни нашла шкатулку, — тихо проговорила девушка, не сводя внимательного взгляда с хозяина дома. — После этого появилось ощущение, что Джинни кто-то проклял, ведь она бы ни за что не обозвала меня грязнокровкой.

Блэк чуть поморщился, когда ругательство сорвалось с языка Гермионы. В целом, все может быть, учитывая в чьем доме хранилась подобная вещица. Жаль он не мог выбросить все, что напоминало ему о его семье, ведь в этом случае от фамильного гнезда остались бы голые стены.

— Я разберусь с этим...

Его слова прервал скрип открывающейся двери, и на пороге появился взлохмаченный больше обычного крестник. Он крепко сжимал коричневую склянку, в которой плескалось густоватое зелье.

— Вот мазь, Сириус, — прошептал он, думая, что Гермиона все еще находится без сознания.

— Эй, я не собираюсь умирать, — донесся до него недовольный голос девушки, — перестань шептать!

— Гермиона! — бросился он к ней. — Ты меня очень-очень напугала!

Гарри улыбался, но в его глазах все также плескалась тревога.

— Как ты себя чувствуешь?

— Сносно, — чуть подумав, ответила девушка. — Спина ноет... и рука.

— Что с рукой? — встревоженно подался вперед Сириус, осматривая левую кисть девушки.

— Трудно пошевелить пальцами, — призналась она, поймав серьезный взгляд Гарри.

Теплые пальцы Сириуса мягко прошлись по кисти, ощупывая тонкие кости. Чуть задержавшись на ладони девушки, он осторожно положил ее руку обратно на кровать и потянулся за своей палочкой. Невербальное «Ferula», и ее кисть оказалась плотно забинтована, так что на свободе остались только кончики пальцев.

— Это растяжение, за пару дней пройдет и без всякой магии, — синие глаза Блэка едва заметно улыбнулись, когда Гермиона чуть пожала плечами, тут же сморщив нос. — Гарри, пойди, прогуляйся на пару минут, а потом хоть до утра можешь здесь сидеть.

— Но... — начал было протестовать он, но потом, залившись румянцем, быстро скрылся за дверью, оставив принесенную мазь на прикроватном столике.

— Что это с ним? — проводила сбежавшего друга недоуменным взглядом Гермиона.

Сириус лишь хмыкнул, и потянулся к легчайшему покрывалу, прикрывающему спину девушки.

— Э... Сириус... — голос Гермионы ощутимо дрогнул, когда обнаженной спины коснулся холодный воздух спальни, — что вы собираетесь делать?

Тихий смех был ей ответом. А в следующий миг теплые пальцы начали осторожно втирать в ноющую после всего случившегося спину заживляющую мазь. Уверенные движения мягко разминали каждую мышцу, расслабляя и успокаивая. А лечебная мазь окутывала девушку легким ароматом мяты и еще чего-то неуловимого, но очень знакомого. Размеренные движения навевали сон, и Гермиона сама не заметила, как погрузилась в объятия Морфея.

Руки Сириуса нежно прикасались к бархатистой коже, снимая боль и даря умиротворение напряженным мышцам. Тонкие красные полоски, оставленные после того, как были заживлены порезы, резко выделялись на молочно-белой коже девушки. Проследив один особенно глубокий порез пальцем, Сириус тяжело вздохнул. «Сколько еще неприятностей доставит особняк ему и его гостям, пока не будет убрана последняя черномагическая игрушка предыдущих хозяев дома?»

Тихое, размеренное дыхание спящей Гермионы создавало в комнате давно позабытое за годы, проведенные в Азкабане, чувство уюта. Легкий шорох выверенных движений, атласная шелковистость кожи, и Сириус тихо отстранился от Гермионы. Укрыл ее покрывалом и, осторожно ступая, покинул комнату, бросив напоследок внимательный взгляд на спящую девушку.

Желания видеть кого-нибудь из Уизли почему-то не было. Странно, если задуматься, но, наверное, Сириус просто устал. Устал настолько, что единственная мысль, крутящаяся в его голове, — была спать. Спать, пока разум не отпустит удушливая волна ужаса от вида тонкой девичьей руки. Спать до тех пор, пока сердце не выровняет свой ритм и вновь не станет биться с неспешной тщательностью отлаженного механизма. Спать, пока не наступит новый день, в котором растворятся переживания дня сегодняшнего. Спать...

Но сильнее всех этих желаний — его долг хозяина. Именно он диктовал ему свою волю. И вместо того, чтобы начать подниматься к себе, Сириус, вздохнув, направился к лестнице, чтобы спуститься на второй этаж, где расположены комнаты, отведенные для членов Ордена Феникса. Тяжелые шаги наполнены непонятным ему безразличием. Он шел к ним, стараясь натянуть на себя маску радушного хозяина, искренне беспокоившегося о своих гостях, но где-то в глубине сердца он с ужасом осознавал — ему все равно.

Тихие голоса, доносившиеся из-за плохо прикрытых дверей, ясно давали понять, что в комнате разгорелся оживленный спор. Сириус устало прислонился к дверному косяку и просто прикрыл глаза, собираясь с мыслями, когда особенно громкая фраза донеслась до его ушей:

— ...Джинни пострадала из-за этого чертового дома! Из-за его проклятой семейки! — яростно воскликнула Молли.

Глаза Блэка изумленно раскрылись. То, что он и сам не в восторге от своей семьи — это и так очевидно, но почему-то именно эти слова, вырвавшиеся в приступе гнева у Молли, яснее ясного показали ее истинное отношение ко всему, что связано с благороднейшим и древнейшим семейством Блэков. Ко всему, чьим олицетворением являлся он сам...

— ...Молли! — донесся до него спокойный голос Артура. — Не забывайся, мы в гостях под защитой стен особняка этой самой «проклятой семейки». И будь добра, сбавь тон — разбудишь Джинни.

На губах Сириуса мелькает усмешка: надо же, вечный подкаблучник Артур и тот умудрился наконец-то высказаться против авторитарного мнения своей жены. Кто бы мог подумать... Переселив себя, он толкнул дверь и вошел в тускло освещенную комнату. Молли тут же натянула на себя маску матери, озабоченной здоровьем своих подопечных, а Артур просто отвернулся к окну, сдвигая в сторону пыльные портьеры, отчего тут же оглушительно чихнул.

— Как Гермиона? — взволнованно спросила Молли, приближаясь к нему. — Помогла мазь, принесенная Гарри?

Сириус некоторое время просто молча рассматривал стоящую перед ним женщину, а потом, словно очнувшись, ответил:

— С ней все в порядке, Молли, не стоит волноваться. Раны затянулись, надеюсь, даже шрамов не останется.

— Затянулись? — на лице Молли проскользнуло удивление, которое она не успела подавить. — Но как это возможно?

Сириус только хмыкнул:

— В этом мире все возможно, если знать как, — он перевел взгляд на спящую Джинни. Девочка спала, трогательно подложив ладошку под щеку, но эта картина его совершенно не трогала. Вместо младшей Уизли он почему-то видел совсем другую девушку с гривой непослушных каштановых волос, с трогательной хрупкостью и острыми плечами, с несмелой улыбкой и удивительно теплыми карими глазами. — Как она? — тихо спросил он.

— Мы напоили ее успокоительным бальзамом, — устало ответила Молли, присаживаясь на кровать к дочери и ласково проводя ладонью по спутанным рыжим волосам. — Приступ к вечеру сошел на нет, и сейчас она просто спит. Наверное, она попала под проклятие, поражающее восприятие окружающего мира, — тихо всхлипнула женщина, не отрывая взгляда от своих рук.

— Молли, — слегка укоризненно проговорил Артур, отворачиваясь от оконного проема. — Все обошлось.

— А вдруг нечто подобное снова повторится? Сириус, ты должен...

— Молли! — повысил голос Артур, и женщина замолчала, только ее глаза были по-прежнему устремлены на Сириуса и в них горело ни чем не прикрытое обвинение.

«Ну да, — с усмешкой подумал Сириус, — кого же еще винить, как не меня... Виноват, признаю».

— Я разберусь с этим всем завтра, Молли, — спокойно ответил он на невысказанное обвинение. — Тебе не о чем больше волноваться. Артур, Молли, спокойной ночи.

— Спокойной, Сириус, — отозвался мистер Уизли, вымученно улыбаясь.

Дверь закрылась, оставив Сириуса стоять в гнетущей темноте коридора, освещенной кое-где еле горящими светильниками. Тяжело вздохнув, Блэк расправил плечи и направился к себе, надеясь, что завтрашний день не принесет столько же хлопот. Дом, непривычно тихий, словно чувствуя настроение хозяина, старался ни чем не потревожить его. Не скрипели ступени, обычно скрипучей от старости лестницы, не было слышно потрескиваний, коих полно в старинных домах, кругом царило странное безмолвие, затаившегося перед значительными переменами особняка.

Словно что-то вспомнив, Сириус замер перед дверью в свою комнату и, чуть постояв, все же негромко позвал:

— Кикимер?

— Я здесь, — отозвался появившийся с тихим хлопком грязный оборванный эльф. — Что прикажете, хозяин? — и вновь это надоевшее бормотание, слетающее с обвисших губ старого домовика.

— Перестань, Кикимер, — досадливо поморщился Блэк, — не пристало о хозяевах плохо отзываться, — дряхлый эльф буквально поперхнулся своей гневной тирадой, и возмущенно уставился на Сириуса горящими от ненависти глазами. — Я хочу, чтобы ты сразу же сообщил мне, если состояние мисс Грейнджер изменится, будь то лихорадка, кошмары или же она просто проснется, ясно?

— Я должен следить за этой гряз...

— Молчать, Кикимер, — не повышая голоса, прошипел Сириус. — Ты выполнишь мой приказ!

И, утратив к домовику всякий интерес, Сириус скрылся за дверью своей комнаты.

Гарри спал, смешно скрутившись в глубоком кресле. Взлохмаченные волосы причудливо падали на лоб, скрывая шрам, и придавали чертам неуловимую мягкость. Тихое дыхание едва слышным шорохом разносилось по комнате, в которой неумолимо воцарялось утро. Солнечный луч, проникший сквозь плотные шторы, проложил путь через всю комнату, чтобы остановиться на щеке спящей Гермионы. Тепло от ласкового поцелуя солнечного света заставило волшебницу смешно сморщить носик и перевернуться на другой бок. И почти сразу же идиллическую тишину спальни прорезал судорожный вдох и тихое чертыханье сквозь плотно стиснутые зубы.

— Гхе-рмион-на? — тут же вскинулся Поттер, пытаясь прогнать сон. — Где болит?

Сонные глаза встревожено смотрели на лежащую Гермиону, сильные пальцы впивались в подлокотник кресла, а сам Поттер судорожно вспоминал, чем можно облегчить боль.

— Все в порядке, — выдавила Гермиона, успокаивающе прикасаясь к руке Гарри. — Я просто неудачно повернулась и задела руку. С кем не бывает, — уже более уверенно закончила она, для наглядности пошевелив пальцами забинтованной конечности.

Гарри ощутимо расслабился, и улыбка мелькнула на губах, отчего едва заметная морщинка на лбу моментально пропала. Громко зевнув, Гарри направился к длинным шторам, чтобы впустить в помещение новый день. Распахнув тяжелую ткань, он обернулся к лежавшей Гермионе, которая критически рассматривала свой наряд. Переведя взгляд на Гарри, она заметно покраснела:

— А... а кто меня переодевал? — заикаясь, выдавила она.

Гарри вначале недоуменно на нее взглянул, но потом смысл вопроса дошел и до него, и, широко улыбнувшись, он ответил:

— Считай, что это была магия, — озорной взгляд зеленых глаз, казалось, растворил все смущение, которое плескалось в душе Гермионы. — Знаешь, я ужасно голоден, — тем временем говорил он, — как ты смотришь на яичницу и кружку горячего кофе, если я смогу найти его здесь?

Улыбка Гарри была заразительной, и Гермиона сама не смогла уловить тот момент, когда начала в ответ улыбаться ему.

— Значит, договорились, — подытожил Поттер и поспешил скрыться из комнаты.

Едва дверь за ним закрылась, как Гермиона спустила ноги на пол, в попытках нащупать тапочки. И если левый нашелся сразу, то правый куда-то запропастился. Став на колени, она пыталась заглянуть под кровать, стараясь не сильно опираться на поврежденную руку. Стук в дверь и тихий голос: «Гермиона, можно войти?» заставили ее от неожиданности резко дернуться и, стукнувшись головой о деревянный край кровати, растянуться на полу, не удержав равновесие.

— Эй, с тобой все в порядке? — начищенные до лакового блеска ботинки появились в поле ее зрения. — М-да, — протянул Сириус, помогая Гермионе подняться, — по-моему, тебе еще рано вставать.

Похоже, Кикимер, отряженный присматривать за Грейнджер, выполнил свои обязанности из рук вон плохо. А ведь его появление пять минут назад со словами: «Грязнокровка проснулась. С ней все хорошо. Рядом всю ночь был мерзкий Поттер», можно было принять как оптимистичный вариант событий, даже несмотря на то, что домовик продолжал ругать всех подряд: и хозяина, которого должен был бы беспрекословно слушаться, и его гостей, в адрес коих не имел права высказать ни одной крамольной мысли. Но, видимо, это и была его кара, как самого беспутного представителя рода, — жить в доме, так и не признавшем его до конца хозяином, и владеть домовиком, который позволял себе оскорблять своего господина. Дожился...

— Что вы, Сириус, я просто потеряла равновесие, — чуть смущенно ответила Гермиона, закутываясь в одеяло и очаровательно краснея. Хотелось верить, что вид голых коленок лучшей ученицы Гриффиндора не произвел на Блэка должного впечатления.

— И что, позволь полюбопытствовать, ты делала под кроватью? — с веселыми искорками в глазах спросил Блэк.

— Тапок, — призналась Гермиона, злясь на свою неуклюжесть.

— А призвать его было бы не проще? — насмешливо приподнял бровь он, совершая плавный взмах палочкой. Пропавший тапок моментально присоединился к своему собрату возле босых ступней Гермионы Грейнджер.

— Спасибо вам... — отозвалась Гермиона, обувая их и вставая с кровати, чтобы хоть как-то уменьшить разницу в росте. — Спасибо, что спасли меня вчера. Спасибо, что вылечили мою спину. Спасибо...

— Стоп-стоп-стоп, — протестующе замотал головой Блэк, кладя руку ей на плечо. — Можно было сказать и один-единственный раз, я бы понял, правда. Не за что, Гермиона, так бы поступил любой...

— Но... — Гермиона растерянно замолчала, не зная, что сказать, и такое, на ее памяти, бывало впервые.

— Спускайся, скоро будет завтрак, — мягко произнес Сириус, направляясь к двери. — И знаешь, — чуть помедлив, произнес он, оборачиваясь к замершей Грейнджер, — я тоже рад, что смог тебе помочь.

Легкая улыбка коснулась его губ, преображая побитого жизнью человека в тень себя пятнадцатилетней давности, насыщая каждую его черту жизнью и заставляя глаза вновь наливаться полночной синевой.

Хлопок закрывшейся двери привел Гермиону в чувство, заставил встрепенуться и направиться к шкафу за одеждой. Странно, но сегодняшнее утро, наверное, впервые казалось таким замечательным просто потому, что оно наступило.

* * *

Длинные рукава клетчатой рубашки скрывали повязки, фиксирующие ее левую руку, и дарили иллюзию того, что все идет как и прежде. Все и было бы как всегда, если бы Молли Уизли не выглядела такой озабоченной, не кидала бы слегка рассерженные взгляды на Сириуса и не хлопотала как наседка вокруг притихшей Джинни. Да и если бы Джинни вела себя как всегда, атмосфера за столом не казалась бы такой напряженной и гнетущей. Гермиона тяжело вздохнула, когда, усевшись за стол, поймала на себе встревоженный взгляд Рона и мистера Уизли. Терпеливо улыбнувшись им обоим и прошипев: «Рон, все в порядке», она смогла приступить к завтраку. Вот только даже вкусная яичница сейчас не лезла в горло под испытующими взглядами окружающих, и, отложив вилку в сторону, Гермиона громко спросила:

— Что-то не так?

— Нет, дорогая, тебе надо сейчас хорошо кушать, чтобы скорее восстановиться, — запричитала Молли Уизли, всматриваясь в лицо Гермионы, словно ища на нем одной ей видимые метки. — Как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, миссис Уизли, я себя прекрасно чувствую, — слегка с сарказмом ответила Гермиона, незаметно убирая со столешницы левую руку.

— Гермиона, девочка моя, нам так жаль, что это все случилось, — тем временем говорила Молли, утирая выступившую слезу краем передника, повязанного поверх домашнего платья. — Джинни очень сожалеет о произошедшем. Правда, Джинни?

Если бы не стол, разделяющий их, то Гермиона могла бы поклясться, что миссис Уизли ощутимо пнула родную дочь по ноге, после чего та соизволила все же сказать:

— Да, Гермиона, мне очень жаль. Прости, — Джинни не отрываясь смотрела в тарелку, и понять истинные эмоции девушки было совершенно невозможно.

Гермиона заставила себя улыбнуться и с показным безразличием произнести:

— Ничего страшного, Джинни, главное, что все обошлось.

Казалось, что оброненная ею фраза сняла напряжение, витавшее в воздухе, и обстановка на кухне вновь стала непринужденной. Мистер Уизли о чем-то увлеченно болтал с Сириусом, Молли хлопотала вокруг стола, а Гарри и близнецы шептались, склонившись над тарелками. Все были слишком заняты, чтобы заметить, как Гермиона, тихо извинившись, покинула кухню.

* * *

Сириус наблюдал за Гермионой с момента ее появления на пороге кухни. Для него был очевиден и легкий сарказм, когда она отвечала Молли, и некое недовольство чрезмерной опекой, и легкий шлейф обиды на Джинни, которая, казалось, и вовсе не считала себя виноватой. Заметил он и ее поспешное бегство от шумной толпы, завтракающей на мрачной кухне.

— ...предупреждает, что вскорости могут быть какие-нибудь провокации со стороны Того-Кого-Нельзя-Называть, — говорил тем временем Артур, намазывая на булочку масло.

«В этом доме есть булочки?» — удивленно подумал Сириус, когда руки, сами того не желая, потянулись за вожделенным лакомством.

— Акции будут, но не сейчас, — задумчиво протянул он, делая глоток чая из чашки. — И знаешь, Артур, сейчас меня больше волнует предстоящее слушание, чем обстановка в волшебном мире.

Холодные глаза, казалось, буравили мистера Уизли насквозь, стараясь проникнуть вглубь его души и найти ответ на какой-то конкретный вопрос.

— Да-да, — торопливо отозвался Артур, смахивая крошки с мантии, — мы все волнуемся, но слушание будет только через два дня, в четверг, так что не стоит разводить панику заранее.

— Ты ошибаешься, я просто хочу быть уверенным, что все пройдет как должно, — процедил Сириус, прищурив глаза. — Я не хочу, чтобы моему крестнику сломали жизнь так же, как и мне.

Артур удивленно всмотрелся в сидевшего рядом человека. На его памяти это было впервые, когда Сириус заговорил о себе в таком контексте. «Надо будет непременно сообщить обо всем Дамблдору», — мелькнула в его голове мысль. Но вместо этого он положил ладонь на плечо мужчины и крепче сжал пальцы, выражая поддержку:

— Вот увидишь, Гарри оправдают!

Цепкий взгляд Сириуса скользнул по лицу Артура, но не нашел там ничего, что стоило бы его внимания, и вновь сосредоточился на крестнике, оживленно болтающим с близнецами. Те, заговорщицки перемигиваясь, что-то втолковывали Гарри, и было видно, что тот вскоре сдастся и примет их сторону.

— Сириус? — донесся до него голос Молли, когда Артур уже покинул кухню, спеша на работу в Министерство. — Ты выполнишь то, что вчера мне пообещал?

Сириус нахмурился, вспоминая свои вчерашние слова, но заметное магическое перенапряжение сделало воспоминания плывущими и очень обрывочными.

— Не напомнишь? — пошел на компромисс он, видя, как начинает злиться Молли.

— Закрыть доступ в те комнаты, которые еще не разобраны, — возмущенно ответила она и, тыкая в него пальцем, добавила: — Ты мне обещал!..

— Я помню, Молли, — со вздохом ответил он, поднимаясь из-за стола и приближаясь к ней, — подержи детей в гостиной, к обеду я закончу.

— Хорошо, Сириус, — промолвила Молли Уизли, словно делала ему величайшее одолжение. Он хмыкнул и ушел, надеясь, что следующие часы будут наполнены относительным покоем.

* * *

За все то время, что он провел здесь со времени побега из Азкабана, особняк так и не стал ему домом. Казалось, старые стены тоже против такого соседства и всеми силами стараются выжить неугодного наследника, но магия крови по-прежнему была сильна. Смешно, если подумать, что именно из-за древних чар, так презираемых Молли, они могли находиться здесь, обсуждать свои планы, жить и не бояться, что защита падет, а доступ в особняк получат все, в ком течет хоть капля крови Блэков.

Сириус угрюмо хмурился, когда в очередной раз надрезал левую руку взмахом волшебной палочки и прикоснулся к высоким дверям, украшенным облупившейся лепниной, что вели в обширную библиотеку. Кровавый отпечаток почти тут же впитался в темное дерево, и медная ручка в форме змеи засветилась тусклым багровым светом. Вот и еще одна теперь заперта ото всех, а сколько их там, впереди...

Надрезал, подождал, пока выступит кровь, и прикоснулся, запирая помещение. И так, дверь за дверью, скрывал он комнаты, хранившие дух старой аристократии. С высокими потолками, роскошной мебелью, над которой и время было не властно, с изящными вещицами, собранными многими поколениями Блэков и страшной аурой запустения, ненужности, отверженности...

Дом стонал половицами под его шагами, скрипел балками и хлопал тяжелыми портьерами, вздымая пыль, он пытался всеми силами не дать опечатать себя, пытался сохранить... но сдавал позиции, терял одну гостиную за другой, пока, окончательно не смирившись, не осознал, что так, возможно, будет даже лучше...

Темный коридор плавно изгибался, большинство светильников на этом этаже даже не горели. Но на самой грани слышимости до Сириуса донесся странный шум. Насторожившись, Блэк крадучись направился дальше, удобнее перехватывая волшебную палочку. Тонкие ноздри хищно раздувались — обостренное обоняние давало ему дополнительные преимущества. Сириус явно ощущал, что там, в темноте коридора, скрытый дверью, ведущей в бывший будуар Вальбурги, спрятался кто-то чужой. И хотя разум вполне осознавал, что никто, кроме тех, кто был посвящен в тайну Ордена, не мог пробраться в штаб-квартиру, интуиция идентифицировала его именно как чужака. А интуиции Сириус после Азкабана привык доверять гораздо больше, чем разуму, помня, чем все закончилось в тот раз.

Вытертый ковер скрадывал шаги, и дом, словно нежданный союзник, понимал и скрывал своего хозяина внезапно появившейся из ниоткуда тенью. Делал его совсем невидимым на фоне призрачных серых стен, затянутых выцветшим шелком.

Рука потянулась к дверному полотну и резко толкнула, открывая взору пыльную комнату. Плотно задернутые шторы не давали никакого света, но ярко светившийся кончик волшебной палочки вырисовывал склонившуюся над туалетным столиком фигуру. Словно по команде, люстра, парящая в вышине потолка, резко зажглась всеми свечами, озаряя комнату ослепительным светом. Человек, лихорадочно орудующий в маленьких ящичках вычурного трюмо, резко дернулся и отскочил, выхватывая палочку.

— А, — дрожащим голосом произнес он, с облегчением выдыхая, — это ты, Сириус.

Сириус молчал, прожигая мужчину взглядом.

— А я... а я тут решил м-м... помочь вам с уборкой, — нашелся Наземникус Флетчер, пытаясь спрятать левую руку в карман. Бриллианты остро блеснули в свете горящих свечей, а в воздухе отчетливо раздался мелодичный звон драгоценных подвесок.

— Я вижу.

Сириус не двигался с места, продолжая блокировать дверь и рассматривать Флетчера с брезгливым любопытством. Если это один из доверенных людей Дамблдора, позволяющий себе обворовывать своих же союзников, что тогда следует думать о самом директоре?

— Сириус... — заискивающе попытался вновь Наземникус, пробираясь бочком к двери и прихватывая небольшой мешочек, подозрительно звякающий при каждом его шаге, — я, наверное, пойду. Меня там уже все заждались...

— Боюсь, Наземникус, это невозможно... — жестко отрезал Блэк.

Он приблизился к дрожащему воришке и внимательно всмотрелся в бегающие глазки. Флетчер ощущал себя явно не в своей тарелке и уже не в первый раз клял тот день и час, когда его больную голову посетила безумная идея — ограбить Блэков.

— Э... Сириус...

— Помолчи! — отрезал Блэк. — Ты же понимаешь, что воровства в своем собственном доме я не потерплю?

— Но ты же сам ненавидишь все, что наполняет эти стены! — сорвался на визг Флетчер, крепче вцепляясь в мешок скрюченными от страха пальцами. — Я же, можно сказать, помогаю тебе избавиться от дурных воспоминаний, понимаешь?

— Ты забыл, под сенью чьего дома сейчас находишься, — наклонившись, прошипел бледному, как смерть, Наземникусу Блэк. — Вспомни, что случается с теми, кто осмеливаются посягнуть на то, что принадлежит Блэкам.

Флетчер побледнел еще сильнее, темные тени выступили под водянистыми глазками, а руки испуганно разжались, отчего мешок упал на пыльный ковер, подняв облачко пыли.

— Я не потерплю такого в своем доме!

— Да что ты можешь, — неожиданно выпалил Наземникус, упирая палец в грудь Блэку, — ты тут не больше, чем собака, которой приказано сторожить жилище! И ты, если еще не заметил, совершенно ни на что не способен повлиять! Ты не имеешь права не то что бы командовать мной, ты не имеешь права даже распоряжаться собственной жизнью! Понял!

Лицо Наземникуса даже озарилось злой радостью, пока он выплевывал в лицо слегка растерявшегося мага свои обвинения. Распалившись еще сильнее, он выкрикнул:

— И ты не способен ни на что без распоряжения самого директора! Ты просто шавка, смирись...

Он бы еще говорил что-то, но резкий взмах палочкой, и его глаза остекленели. Тело с громким стуком упало рядом с наворованным, а Блэк, смахнув с лица упавшие волосы, вернул палочку обратно в карман.

— Не стоит меня недооценивать, Наземникус.

Приподняв бессознательное тело за отвороты грязной мантии, Сириус сморщился от дохнувшего на него въевшегося запаха алкоголя.

«До чего надо было допиться, чтобы решиться на подобную авантюру?»

В одном Наземникус был прав — он не мог поступить так, как велел ему долг, и сейчас ему не оставалось ничего иного, как просто стереть тому память, попутно внушив мысль, что воровать у Блэков все же не стоит. Отпустив тело, он с невеселой ухмылкой понадеялся, что после такого голова у неудавшегося вора болеть будет достаточно сильно... и долго.

Подобрав мешок, который все так же валялся рядом со своим беспутным хозяином, Сириус брезгливо развязал веревки, чтобы уже в следующий миг пораженно застыть с открытым ртом. Наземникус не терял времени зря, видимо, он его спугнул уже перед самым завершением дерзкого плана по личному обогащению, ведь в свертке ветхой ткани всеми цветами радуги переливались драгоценности Вальбурги Блэк. В свое время они были предметом зависти почти всех аристократок магической Англии.

Засунув руку внутрь, он вытащил переливающуюся брошь. В длинных пальцах она казалась особенно изящной: вся такая воздушная, ажурная... А могло ли быть иначе — гоблинская работа. Умеют же делать так, что глаза сложно отвести. Так и манят своей неземной красотой гоблинские украшения, так и манят. И стоят, надо заметить, вполне заслуженно, не каждое семейство может позволить себе цацки, вышедшие из-под кривых ручек серого народа, не каждое... Сириус помнил, как светилась мать, когда отец преподнес ей долгожданный подарок в честь рождения Регулуса. Каким светом горели ее глаза, когда она спускалась по высокой лестнице в гостиную, в шелковой мантии и с переливающейся брошью на груди, а у приглашенных дам медленно пропадал дар речи от зависти.

Тихо хмыкнув, он положил брошь обратно в мешок. Оглядел комнату, в которой не бывал со своего шестнадцатилетия, когда окончательно сбежал из дому. Тут все, даже несмотря на пыль и прошедшие годы, напоминало о своей гордой хозяйке, о которой в аристократических кругах ходили легенды. Леди Блэк... Законодательница мод, устроительница пышных балов всем на зависть и образцовая жена, хоть и не такая уж, как оказалось, образцовая мать. Много чего было намешено в ней: и гордость, впитанная с наставлениями родителей, и сила, которой она не хотела ни с кем делиться, и убеждение, что быть Блэком — это почти то же самое, что быть членом королевской фамилии, если не еще более почетно.

На пыльной полировке трюмо в беспорядке валялись хрустальные флаконы, сметенные нетерпеливой рукой Наземникуса. Сколько раз он помнил, как мать подходила к нему, брала тонкими пальцами украшенный позолотой флакон и сбрызгивала запястья чарующим ароматом. Сириус не удержался, взял пыльный флакончик и, отвинтив изящную крышку, ощутил, как комната наполняется ароматом вербены. Сириус прерывисто вдохнул и постарался подальше загнать не в меру разыгравшуюся сентиментальность. Поставив флакончик обратно на столик, он взмахом палочки погасил свечи, освещающие комнату, подхватил мешок и, левитируя Наземникуса перед собой, направился к тайному входу, который находился прямо за поеденным докси гобеленом, висевшим на противоположной от двери стене.

Быстро осмотрев гобелен, он прикоснулся ладонью к руке вытканной на нем Морганы. Ткань засветилась неярким бирюзовым светом, и взору открылся темный проем со сбегающими вниз ступеньками; точно такие же ступеньки вели и вверх, чтобы спустя пару этажей оборваться у маленькой дверцы, ведущей в совятню. Толстый слой пыли, укрывающий ступени причудливым ковром, нарушали убегающие цепочки маленьких когтистых лап, принадлежащих, видимо, выводку ныне сдохших в гостиной под диваном шушеров. Втянув носом затхлый воздух, Сириус удобнее перехватил палочку и принялся неспешно спускаться вниз, не сильно заботясь о том, чтобы Наземникус добрался до пункта назначения в целости и сохранности. Его голова изредка гулко соприкасалась с деревянными панелями, которыми был оббит тайный ход и, похоже, успела набить не одну шишку.

Тусклые огоньки загорающихся по мере продвижения вперед свечей освещали всего лишь небольшой пятачок пространства, оставляя все остальное скрываться в кромешной темноте. Позвякивая мешком, Сириус внезапно остановился возле очередного поворота лестницы; почесав переносицу, он задумчиво уставился на совершенно ничем не отличающийся от других панелей участок стены.

— Кажется, это было здесь...

Сковырнув запекшуюся на ладони кровь, он приложил руку к дереву. Мгновение ничего не происходило, и Сириус даже разочарованно посмотрел на кровоточащую ладонь, словно это она была виновата во всем. Но потом панель дрогнула, и взору волшебника предстал запыленный кабинет с огромным окном, занимающим большую часть стены, выходящей во внутренний дворик, с темной массивной мебелью из мореного дуба и многочисленными, заставленными сотнями книг, книжными шкафами. Войдя в комнату, Сириус с ностальгией осмотрелся. Удивительно, сколько времени прошло после смерти отца, а мать так ничего и не тронула — все осталось точно так же, как и было при его жизни. Только большой портрет, висевший над каминной полкой, почему-то пустовал.

— Что, отец, не желаешь разговаривать со своим блудным сыном? — насмешливо бросил в тишину затхлой комнаты Сириус. — Ну и не надо, не больно-то и хотелось...

Оставив Флетчера лежать на лестничной клетке, Сириус закрыл подвижную часть стены. Наверное, из всего дома только сюда бы и не смогли добраться загребущие ручки матерых воров. Количество наложенных на комнату заклинаний превышало все разумные и неразумные меры предосторожности. Оглядев комнату еще раз, Сириус недовольно чихнул и аккуратно опустил свою ношу на столик, распложенный прямо у камина. Как бы там ни было, но лучшего места для сохранения фамильных ценностей, чем отцовский кабинет, он не мог себе даже представить. Был, конечно, еще и Гринготтс, вот только ему, в силу всем известных обстоятельств, вход туда пока был заказан.

Подняв инстинктивно глаза к пустой раме, он встретился с прямым, немного надменным и чуть-чуть осуждающим взглядом Ориона Блэка. Светлые глаза с угрюмой насмешкой взирали на сына, кистью руки, лежащей на подлокотнике кресла, он отбивал одному ему ведомой мотив. Чуть подавшись вперед, он внимательно всмотрелся в шокировано-распахнутые глаза Сириуса.

— Не ожидал? — мужчина саркастически хмыкнул. — И я не ожидал, что решусь откликнуться. Видел, что ты сделал с матерью?

— Я...

— Ты! — жестко отрезал Орион. — Ты и твоя гриффиндорская глупость привели тебя в Азкабан на радость дементорам. Ну что ж, пожинай плоды своей неразумности, сын, эту дорогу ты выбрал сам, — и Орион степенно поднявшись, покинул портрет.

Резко перестало хватать воздуха, бросившись к окну, Сириус с трудом распахнул отсыревшие рамы и впустил в помещение свежий ветер, который тут же промчался по кабинету, сметая легкие бумаги и пыль на пол. Длинные волосы упали на лицо, когда Сириус, прикрыв глаза, опустил голову на сложенные руки. Минуты сменялись минутами, а Блэк все не шевелился. Наконец-то, глубоко вдохнув свежий воздух, он закрыл взмахом палочки створки и покинул кабинет, надеясь больше сюда никогда не возвращаться. Ведь даже стоявшая на столе коробка из-под любимых сигар Ориона Блэка и та будила в сердце давно позабытые чувства. А сказанное отцом гулким эхом отдавалось в голове...

* * *

Наземникуса Блэк, едва покинув особняк на площади Гриммо, свалил в первой же встретившейся подворотне. Предварительно уложив того так, чтобы прохожим, если они будут, он казался просто грязным пьянчужкой. Завершив все, Сириус в последний раз брезгливо взглянул на несостоявшегося вора, и, пнув его под ребра, решительно направился прочь, возвращаясь в столь ненавистное родовое гнездо.

— Ну, Молли, надеюсь, теперь ты будешь рада, — угрюмо усмехнулся он, ныряя в неприметную, скрытую чарами самого особняка дверку, ведущую в винный подвал, гордость его отца. Оставалось мечтать, чтобы о нем не узнали близнецы, ведь тогда-то он просто так не сможет отделаться от Молли, если та возьмется за него всерьез.

Дни до слушания пролетели в непрестанных хлопотах по дому. Молли, словно спеша наверстать упущенное время, нагружала всех по максимуму: так, чтобы вечером, добравшись до своих кроватей, ни у кого не оставалось сил не то что на подслушивание, а даже на обычные разговоры.

Блэк с каждым прошедшим днем мрачнел все сильнее и, казалось, был настолько сильно погружен в свои мысли, что не представлялось возможным достучаться до него. Он подолгу мог стоять у окна в гостиной с фамильным гобеленом и угрюмо рассматривать переплетения ветвей, вытканных тусклым золотом. Иногда по его губам пробегала невеселая усмешка, зажигавшая в глазах темный огонь тихой ярости, и тогда он стряхивал свое оцепенение и вновь присоединялся к работе по дому. Но бывало, что он допоздна засиживался на подоконнике в пустой комнате на третьем этаже и просто молчал, замыкаясь в себе. В такие моменты даже Молли не решалась трогать его, предпочитая самостоятельно принимать все решения.

В день перед слушанием Сириус, казалось, пришел к какому-то ответу на мучающий его вопрос и решительно стряхнул странную апатию, в которую был погружен все эти дни. Он с небывалым энтузиазмом поддержал идею Молли разобраться со старыми колдографиями, стоявшими в пыльном резном буфете... А заодно привести в жилой вид еще одну гостиную, которых в особняке оказалось до неприличия много. Усилиями миссис Уизли работа довольно быстро приняла широкие масштабы и все присутствовавшие в этот день в штабе были привлечены к «уборке века», как нарекли данное мероприятие близнецы.

Рыжики все этапы уборки восприняли на ура, ведь столько интересных и никому ненужных, а главное — далеко небезобидных вещей попало в их руки, что они были просто на седьмом небе от счастья. Почти каждый вечер после того, как большинство расползалось по комнатам спать, Фред с Джорджем пробирались в пустующее помещение в самой дальней части особняка, где и запирались, готовя свои розыгрыши. У них периодически что-то взрывалось, но большинству взрослых было не до маленьких шалостей ребят, только Тонкс как-то заглянула к ним, чтобы уже спустя пять минут вывалиться в коридор, сгибаясь от хохота и пытаясь ликвидировать ослиные уши, которыми наградила ее безобидная конфетка, доверчиво принятая из рук ехидно ухмыляющегося Джорджа... или Фреда? Кто его знает, но с тех пор Тонкс стала ярой сторонницей их идеи о создании собственного магазинчика волшебных приколов.

Вот и сегодня они с невиданным энтузиазмом начали оглядывать выделенный им фронт работы, чтобы уже через полчаса разочаровано вздохнуть и признать, что в этой комнате им ничего найти не удастся... кроме старых колдографий.

Оторвавшись от вытирания очередного столика, Гермиона устало вздохнула и оглядела утопающую в солнце гостиную. Рядом пыхтел от усердия Рон, надраивая вычурную вазу, которую Молли по непонятным причинам решила все же оставить. Сириус же ограничился лишь саркастическим хмыканьем и замечанием, что уж лучше бы сразу все выкинуть, чем вот так вот выборочно проводить уборку. Молли сердито посмотрела на Блэка, но промолчала, лишь ожесточенной принялась перетряхивать полки старинного шкафа, где выстроились запыленные от времени колдографии.

На взгляд Гермионы снимки были бы прекрасными, если бы люди, изображенные на них, не кривили свои аристократические носики и показательно не отворачивались, стоило только сосредоточить на ком-то внимания. Подняв выкинутую безжалостной рукой Сириуса колдографию Гермиона с интересом уставилась на замерших детей. Самой старшей из всех на вид было лет двадцать, и она стояла полная собственного достоинства, чуть прищурив темные глаза, горевшие дьявольским огнем. Девушка была красива, черные волосы вились и обрамляли лицо красивыми кудрями, вот только ее красота была чем-то сравнима с адским пламенем, способным за секунды сжечь дотла. Рядом с ней стояла холеная блондинка, опершись на подлокотник кресла и сжимая в руках нетолстую книгу. Холодные голубые глаза без всякого интереса смотрели прямо перед собой. Она тоже покоряла сердце с самого первого взгляда, но в отличие от сестры ее можно было сравнить с кристально-чистым льдом, сверкающим в лучах яркого солнца и приобретающего видимость тепла. В кресле расположился, несомненно, Сириус, даже в детстве он приковывал к себе внимание с первого взгляда: озорные глаза, яркая улыбка... единственный по-настоящему счастливый человек, изображенный на этой колдографии. Третья девушка казалась точной копией жгучей брюнетки, но в уголках ее глаз крылась улыбка, старательно замаскированная под показное равнодушие. Каштановые волосы густой волной спадали на плечи, а тонкая рука покоилась на плече Сириуса. И совсем незаметным на первый взгляд казался еще один участник этого странного колдо. Он был задумчив, в его глазах таилась непонятная грусть, а движение, которым он откидывал челку, падающую на глаза, было немного нервным. Спокойные серые глаза, казалось, могли заглянуть в самую душу и найти там ответ на все вопросы. Несмотря на то, что каждый из этих пяти был настолько разным, не возникало даже тени сомнения, что они приходятся друг другу близкой родней.

— А, нашла наше старое колдо? — произнес у нее над ухом хрипловатый голос, и Гермиона дернулась, чуть не выронив колдографию из рук. — Смотри, а я даже забыл о нем.

В голосе Блэка Гермионе послышались нотки странной грусти, совсем не вязавшиеся с тем остервенением, с которым он пытался порвать со своим прошлым. Внимательно взглянув на него, она удивилась тому, насколько жадно его глаза всматриваются в лицо каждого, кто был запечатлен на снимке.

— Кто они? — тихо спросила Гермиона, переводя на него пытливый взгляд.

Сириус вздрогнул, возвращаясь из глубин воспоминаний.

— Это, — его палец указал на шатенку, поднявшую руку в приветствии, — Андромеда, моя любимая сестричка. Рядом с ней стоит вторая моя сестра — Нарцисса, — еле заметный кивок от холодной блондинки. — А вот эта, — его голос дрогнул, не скрывая прозвучавшего в голосе презрения, — еще одна моя сестрица — Беллатрикс Лестрейндж, тогда, правда, еще Блэк, но от этого не менее ярая сторонница Темного Лорда.

Гермиона вздрогнула и внимательно всмотрелась в Беллатрикс, которая лишь заносчиво приподняла подбородок и неприятно усмехнулась, прокручивая в пальцах непонятно откуда показавшуюся палочку.

— А он кем вам приходится? — спросила Гермиона, так и не дождавшись продолжения.

— А это мой младший брат, — Сириус усмехнулся и в его чертах на мгновение проскользнуло презрение, — тот еще тупица и слабак. Он присоединился к Волдеморту, чтобы спустя год умереть от рук его же прихлебателей. Наверное, оказался недостаточно расторопным, чтобы услужить великому Лорду Волдеморту! — последние слова он прошипел почти с ненавистью.

— Он был Пожирателем? — неверующе переспросила Гермиона.

— Видела бы ты, как была горда этим фактом моя мать, — угрюмо усмехнулся Блэк. — Вот он и должен был бы родиться наследником Блэков, а не такая паршивая овца как я.

В голосе Блэка отчетливо было слышно презрение и к себе, и к брату, предательство которого повлияло на него гораздо сильнее, чем он хотел бы это признать. Мысли в голове Гермионы смешались, и она не нашла ничего лучше, чем просто положить руку на побелевшие пальцы Блэка, судорожно сжимавшего серебряную рамку. Тот удивленно взглянул сначала на тонкую девичью руку, потом перевел взгляд на внезапно смутившуюся Гермиону, поспешно отдернувшую ладонь, и вдруг криво улыбнулся.

— Все равно нас тех уже нет, а мы сегодняшние — это совсем другие люди.

Он небрежно отбросил снимок в кучу ненужного мусора и стремительно покинул гостиную, оставляя после себя чуть напряженное молчание. Миссис Уизли пробормотала себе под нос, что от такого характера можно просто с ума сойти, и тут же принялась всеми командовать, чтобы успеть закончить уборку до обеда.

Взмахами палочки она собрала весь ненужный хлам в кучу и отправилась на поиски мешка, наказав ничего не трогать руками. Близнецы, улучив момент, тут же скрылись в одном им ведомом направлении; Гарри с Роном растянулись на очищенном от пыли и скопившегося мусора диване, приютившегося у холодного камина, а Джинни, сославшись на не выполненное домашнее задание, отправилась к себе в комнату.

Гермиона рассматривала пустые полки шкафа, рассеянно слушая болтовню друзей. Ей все не давала покоя увиденная колдография. «Вот бы еще раз взглянуть на них всех», — билась в голове навязчивая мысль. Гермиона и сама не знала, зачем ей так нужно было увидеть эту странную вещь еще раз, ведь это всего лишь старые воспоминания, к тому же не ее... Но... она помнила взгляд Сириуса, когда он рассказывал о своих кузинах и брате, она видела, как немного ожили его глаза, пока он говорил, чувствовала страшное напряжение, исходящее от него все эти дни.

Торопливо оглянувшись, Гермиона потянулась к блестевшей в солнечных лучах серебряной рамке. Схватив ее, она поспешно отскочила к окну, чтобы еще раз взглянуть в синие глаза юного Сириуса Блэка, увидеть его улыбку, мелькавшую на губах, и...

— Еле нашла мешки, — раздосадовано сказала миссис Уизли, входя в гостиную. — А где все? — удивилась она, оглядывая неразлучную троицу.

Гермиона похолодела, стоило взгляду миссис Уизли остановиться на ней. Тяжелая серебряная рамка жгла руку, спрятанную за спиной, и едва мать Рона отвернулась, как Гермиона тут же сунула ее под полу рубашки, старательно оправляя края.

— Дорогая, — обратилась к ней миссис Уизли, — ты иди, дай отдохнуть руке, а мы тут с мальчиками быстро управимся и сами.

Губы Молли Уизли улыбались, но почему-то карие глаза улыбка так и не затронула. Гермиона кивнула, мечтая лишь о том, чтобы как можно быстрее скрыться из-под испытующего взора Молли. Быстро улыбнувшись мальчишкам, она покинула комнату и принялась стремительно взбираться по лестнице на третий этаж. Лишь когда дверь с негромким щелчком закрылась за спиной, Гермиона смогла перевести дыхание и сделать нормальный вдох.

— Клептомания, да? — ехидно спросила она сама у себя, направившись к письменному столу, расположенному у окна.

Вытянув колдографию и аккуратно поставив ее на столешницу, Гермиона задумчиво опустилась на стул, положив подбородок на сцепленные в замок пальцы. С той стороны стекла на нее все так же продолжали взирать Блэки. Они недоуменно осматривали комнату, видневшуюся за спиной Гермионы, переглядывались и вновь принимались каждый за свое дело. Белла, согнав с кресла Сириуса, устроилась с величавостью настоящей королевы, сидящей на троне. Ее презрительная гримаса так и не сходила с лица, пока ведьма рассматривала Гермиону.

— Ну что тебе? — раздраженно спросила Гермиона, обращаясь к надоедливой кузине Блэка. Но та лишь удовлетворенно улыбнулась и что-то шепнула склонившейся к ней Нарциссе... так кажется, Сириус назвал блондинку. Переглянувшись, сестры с нескрываемым презрением осмотрели растрепанные и небрежно убранные в хвост волосы Гермионы, задержались на перебинтованной руке и, поморщившись, отвернулись, успев что-то шепнуть напоследок.

— Обсуждать других нехорошо, — сердито произнесла Гермиона, наблюдая за сестрами.

Третья же кузина вела себя гораздо дружелюбнее, но и в ее глазах тоже нет-нет, да и мелькал холодный огонек какого-то чувства. Один Сириус открыто улыбался и, кивнув на шепчущихся сестер, сделал вид, что его тошнит. Гермиона невольно хихикнула, заметив его действия.

Молодой Сириус приковывал к себе внимание с самого первого взгляда. Наверное, она заметила его сразу же, как взяла в руки старую колдографию. Да на него и сложно было не обратить внимания: он, казалось, излучал уверенность и странную харизму, заставляющую из всех изображенных на колдо останавливать свой взгляд именно на нем. Смеющиеся синие глаза приковывали к себе внимание, заставляя забыть, что этого цвета больше не существовало в природе. Да, глаза Блэка стали постепенно приобретать свой родной оттенок, но отпечаток Азкабана все равно невидимой тенью жил в них, заставляя полуночную синь быть менее яркой, а взгляд — с легким налетом затравленности. И это выражение никуда не хотело исчезать даже спустя почти два года, проведенных на свободе.

Как же, наверное, тяжело жить вот так — не имея ни малейшего права выйти на улицу и вдохнуть свежий воздух, не пропитанный пылью и запустением старых помещений. Ведь, в таком случае, одна камера просто сменилась другой, пусть более уютной и широкой, но точно так же ограничивающей свободу, не дающей расправить крылья... мешающей дышать...

Гермиона вздрогнула от внезапно накатившего озноба и, засунув рамку в самый дальний угол чемодана, отправилась на поиски Блэка — пора бы уже узнать, где тут находится библиотека, иначе в этой атмосфере постоянной нервозности можно и с ума сойти.

* * *

Покинув гостиную, Сириус растерянно замер, не зная куда идти. Хотелось сбежать, как в детстве, спрятаться где-то далеко-далеко, чтобы никто не нашел... Но его место здесь, ведь «так он принесет Ордену больше пользы». Дамблдор говорил ему это каждый раз, когда он пытался выбить себе право тоже принимать участие в операциях Ордена Феникса. И каждый раз он слышал в ответ этот рассудительный голос, доброжелательные интонации, от которых хотелось выть от тоски, и легкое похлопывание по плечу, словно он все еще был школьником, и сидел в кабинете директора, куда его вызвали за очередную шалость.

Тихо зарычав сквозь стиснутые зубы, Сириус направился к тому, кто единственный мог понять каково это — находиться в клетке. Спешные шаги раздавались в темных коридорах, пока не замолкли возле двери, ведущей во внутренний дворик. Некогда здесь был разбит роскошный цветник, уход за которым лежал на совести приближенных эльфов Вальбурги.

Сириус помнил, как орала мать, стоило ему раз свалиться с метлы на любимые розы Вальбурги. Наверное, тогда большим шоком для пятилетнего Сириуса стал не грозный окрик отца, обещающий ему все кары мира за то, что он стащил его метлу, а вид Вальбурги, оплакивающей свои покореженные розовые кусты, а не единственного сына, исполосованного острыми шипами. В тот день он впервые понял, что для Вальбурги нет ничего дороже ее цветов. Потом, правда, на смену любви к цветам пришла ее непонятная любовь к малышу-Регулусу, окончательно вытеснившая Сириуса из ее сердца.

Легкий толчок рукой и дверь открылась, пропуская его в неухоженный сад. Запустение здесь было даже еще более заметно, чем в доме. Некогда ровные дорожки и фигурные кусты были в полнейшем беспорядке. Каменные скамьи покрылись зелеными покрывалами мха, а фонтан зиял пустым постаментом, на котором когда-то гордо высился василиск.

— Привет, Клювокрыл, — тихо прошептал Сириус, кланяясь гиппогрифу. Тот несколько секунд изучал стоящего перед ним волшебника, а потом тоже склонил свою голову, приветствуя старого друга.

Блэк не спеша почесывал его, отчего Клювокрыл млел и подставлял другой бок, чтобы не попустить ни одного прикосновения странного человека. Если бы Клювокрыл мог говорить, он бы, наверное, спросил: «Что же тебя держит в этих стенах? Давай улетим вместе туда, где нам не надо будет прятаться?». Но гиппогриф молчал, лишь его умные глаза пристально всматривался в волшебника, от которого так и веяло горечью потерь.

— Знаешь, — вдруг проговорил Блэк, прислоняясь к теплому боку животного, — мы с тобой в одном котле варимся: ни тебе, ни мне отсюда не выбраться.

Блэк отошел на пару шагов от молчаливого гиппогрифа и уселся на каменные ступеньки, ведущие от дома к дворику. Запрокинув голову, он рассматривал уже темнеющее лондонское небо, расчерченное тонкими кляксами белоснежных облаков. Если всматриваться долго, то можно было заметить, как они видоизменялись, перетекая из одной фигуру в другую, образовывали воздушные замки и тут же расползались по небосклону, чтобы уже в следующий момент принять новый образ. И так раз за разом: они менялись и плыли дальше, ничем не сдерживаемые, свободные...

Разговор с отцом оставил в душе неприятный осадок, словно было что-то еще недосказанное, тревожащее тонкую струнку интуиции, заставляющую возвращаться к тем словам снова и снова. Он ходил, дышал, разговаривал, но все это было словно не с ним. А накатывающая иногда апатия заставляла его замирать, полностью погрузившись в свои мысли.

Наверное, только проснувшись сегодня утром, Сириус четко понял, что дальше разбирать по полочкам свое прошлое просто не имеет смысла, ведь что бы там ни было — это все давно уже ушло в вечность. Прав он был, поправ заветы предков и поступив по своему, или нет, это уже никому не интересно. Да и ему, спустя столько времени, уже стало все равно.

И затеянная Молли уборка помогала, как никогда, отвлечься от удушающих мыслей, выкинуть их из головы и постараться забыть. Он и забыл, пока случайный солнечный блик, отразившийся от серебряной рамки, не ослепил его. Проследив взглядом, Сириус заметил, как Грейнджер наклонилась, чтобы подобрать отброшенную только что колдографию. Она не видела устремленного на нее взгляда, полностью поглощенная рассматриванием фигурок людей, изображенных на колдо.

«Кто же там был?» — с удивлением Сириус понял, что ему и самому интересно взглянуть на вещь так заинтересовавшую Гермиону. Поравнявшись с ней, он заглянул ей через плечо, чтобы уже в следующий миг с разочарованием отпрянуть.

Старая колдография вызывала не самые приятные воспоминания. Она словно заново открывала зарубцевавшиеся раны, открывала, чтобы он помнил... И Сириус помнил, не мог забыть того, что было частью его самого. Знал ли он, мог ли предположить, что спустя годы их пути настолько сильно разойдутся? Наверное, знал... но до последнего верил, что они поймут.

Не поняли...

Дверь тихонько скрипнула, пропуская гостя. Кто-то зашел и в нерешительности остановился, не зная что сказать.

— Сириус? — неуверенно спросил Гарри, присаживаясь рядом с крестным. — Если меня завтра не оправдают...

— Не говори чепухи, — ободряюще возразил Блэк, сцепив пальцы в замок. — Тебя обязательно оправдают, вот увидишь.

— Но... если нет, — продолжал гнуть свою линию Гарри, — если меня не оправдают, я смогу жить с тобой здесь?

Блэк удивленно посмотрел на крестника: чтобы кто-то в здравом уме хотел жить здесь?

— Знаешь, Гарри, — чуть помолчав, ответил Блэк, — я всю свою жизнь пытался вырваться из этого дома.

Гарри кивнул, опуская голову, отчего отросшие за лето волосы скрыли от внимательных глаз крестного выражение его лица.

— Я все понимаю, Сириус...

— Нет, Гарри, ты ничего еще не понимаешь, — усмехнувшись, произнес он, потрепав того по волосам. — Если ты захочешь, можешь жить здесь со мной, я буду рад.

Лицо Гарри озарила счастливая улыбка: он будет жить вдали от Дурслей! Сириус по-доброму усмехнулся, смотря на совершенно счастливого крестника.

— Я смотрю, жизнь у тебя там была не сахар, если ты согласен жить в таком месте, — тихо произнес он.

— Я согласен жить где угодно, лишь бы быть вдали от Дурслей, — помявшись, ответил тот, изучая побелевшие костяшки пальцев. — Но гораздо больше я счастлив оттого, что я могу жить с тобой.

Гарри вздохнул и, подняв глаза на крестного, замер. В глубине глаз Сириуса он видел маленький росток надежды, надежды на то, что не будет один в этих стенах. Моргнув, Сириус отвел взгляд.

— Я буду рад, если ты сможешь жить со мной, — разнесся по вечернему саду его голос, — но я стану гораздо счастливее, если тебя оправдают. И знаешь что, Гарри, пойди, поздоровайся с Клювокрылом, он очень по тебе скучал все это время, — он поднялся и, легонько коснувшись плеча Гарри, скрылся в глубине дома.

Давящая тишина дома тут же легла ему на плечи неподъемным грузом. Комнаты при свете заходящего солнца казались особенно угрюмыми: в углах притаились темные тени, а тяжелые портьеры, скрывающие последние солнечные лучи, шевелились от еле слышимого ветерка. «Наверное, Молли решила проветрить помещения», — меланхолично подумал Сириус, направляясь на кухню.

Когда хозяйкой в доме была его мать, она всегда заставляла домовиков подавать еду в парадной столовой, а их — спускаться к ужину только одетыми соответственно с правилами этикета. Наверное, это настолько глубоко въелось в подкорку его сознания, что даже сейчас, спустя столько лет после отречения от семьи, он невольно морщился, стоило Молли позвать всех к столу, расположенному в полуподвальном помещении. Кто бы мог подумать, что старые привычки оказалось так сложно изжить...

Он уже почти дошел до двери, когда неуверенный девичий голосок окликнул его, вынуждая остановиться в дверях.

— Сириус, я могу с вами поговорить? — немного взволнованно спросила Гермиона, теребя край клетчатой рубашки.

— Что-то случилось? Рука болит? — тут же спросил он, делая шаг в ее сторону.

— Я... я хотела... — начала она, но громкий голос Молли Уизли оборвал ее на полуслове.

— Не стойте в дверях, проходите. Ужин уже почти готов.

Гермиона неловко улыбнулась, и проскользнула мимо него на кухню, освещенную магическими светильниками. Он видел, как она что-то спросила у близнецов, подхватила едва не упавшую со стола разделочную доску и, усмехнувшись Рону, уселась на свободное место рядом с Тонкс.

— Сириус, тебе Снейп передавал пламенный привет, — не удержалась от подколки Тонкс, стремительно меняя цвет волос и форму носа, от чего все присутствующие покатились со смеху. Да, лицезреть урезанный вариант нелюбимого профессора оказалось на удивление весело. Даже Сириус и тот не смог сдержать ехидной усмешки, столкнувшись с вмиг потемневшими глазами Тонкс.

— Не сомневаюсь, — отсмеявшись, бросил он, занимая свое место на противоположном конце стола. — Надеюсь, кто-нибудь додумался посоветовать ему, сначала обратить свое драгоценное внимание на себя самого?..

— Сириус! — возмущенно прикрикнула на него Молли. — Не при детях!

— Прости, Молли, — улыбнулся Блэк, откидываясь на спинку стула. В его глазах на мгновение мелькнул такой знакомый озорной блеск, что у Гермионы перехватило дыхание — настолько сильно он был сейчас похож на того мальчишку с колдографии, лежащей на дне ее чемодана.

— Гермиона? Эй, хватит летать в облаках, — чуть обиженно проговорил Рон, теряя надежду привлечь ее внимание.

— А? Что ты спросил? — Гермиона вынырнула из своих мыслей.

— Где Гарри? Ты его случайно не видела?

— Он... — Гермиона пыталась сосредоточиться и удержать разбегающиеся мысли, — он ведь был с тобой, когда я его видела в последний раз.

— Да... — появление Гарри избавило Рона от необходимости что-то отвечать. — Эй, давай сюда, — махнул он рукой, вмиг теряя интерес к Гермионе.

Взволнованный Гарри пробирался к ним, чтобы уже в следующее мгновение выпалить:

— Я только что был у Клювокрыла! Вы не поверите, но, по-моему, он стал еще больше!

— Ну да, — встряла тут же Гермиона, — помните, Хагрид говорил, что гиппогрифы растут медленно, но очень долго?

— Ой, Гермиона, только избавь нас от своих лекций, мы же не в Хогвартсе, — поморщился Рон, потянувшись к тарелке с жареными овощами.

При словах о Хогвартсе настроение Гарри стремительно упало, словно тот воздушный шарик счастья, который появился в нем после разговора с Сириусом и времени, проведенного в обществе Клювокрыла, неожиданно лопнул, вновь наполняя душу щемящим отчаянием.

— Не бери в голову, — наклонилась к нему Гермиона, заметив, как опустились уголки его губ, а глаза утратили свою веселую зелень. — Я уверена, тебя обязательно оправдают, — и ее маленькие пальчики крепко сжали руку Гарри, делясь с ним той верой в лучшее, что была неотъемлемой чертой Гермионы.

Ужин плавно шел к завершению, когда проходящая мимо Молли Уизли, наклонившись и потрепав Гарри по волосам, с сочувствием произнесла:

— Милый, я погладила к завтрашнему слушанию твою одежду. Ты же знаешь, насколько важно произвести хорошее впечатление...

— Спасибо, — промямлил Гарри, понимая, что нервозность, утихшая от слов Гермионы, вновь начинает отвоевывать территории у него в душе.

— Гарри... — донесся до него голос Гермионы, но он не отозвался, лишь скрип ножек стула о неровную поверхность пола заставил присутствующих на мгновение оторваться от ужина.

— Я уже сыт, — проговорил он, смотря в пол. — Всем спокойной ночи.

И, развернувшись, он покинул комнату, провожаемый сочувственными взглядами присутствующих. Уже переступив порог кухни, и начав подниматься по лестнице, он услышал недовольный голос крестного:

— Молли, могла бы и не... — дальше он не разобрал, но даже от этих слов, а вернее от той интонации, с которой они были произнесены, непроглядный мрак отчаяния, застилавший глаза, прорезал первый, несмелый лучик надежды.

— Оправдали! Оправдали! Оправдали!!! — доносилось из приоткрытых дверей кухни: там вовсю царило веселье. Рон и Джинни радостно вопили и скакали вокруг стола, периодически хлопая счастливого Гарри по спине. Их вопли разносились по всему дому, рождая смутное эхо в пустых коридорах и путаясь в высоко висящих вычурных люстрах, оплывших восковыми слезами свечей.

Гермионе, уставшей наблюдать за этим цирком абсурда, страстно захотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко от этого шумного веселья, действующего на нервы не только ей, но и самому виновнику торжества. Наверное, только ей был заметен жест, которым Гарри потирал висок, словно у него страшно раскалывалась голова. Но Гарри терпел, продолжая улыбаться и радоваться вместе со всеми.

В честь оправдания Гарри Молли Уизли постаралась превратить обычный ужин в грандиозный вечер, пригласив всех свободных от дежурства членов Ордена Феникса. Ее стараниями закопченная кухня превратилась в уютное место с гирляндами под потолком и множеством свечей, освещающих полуподвальное помещение, а блюда, приготовленные специально к празднику, радовали вкусными ароматами. Ровный гул разливался по комнате, иногда прерываемый взрывами смеха со стороны близнецов и Тонкс, которая опять решила всех развлечь забавными рожицами. Волшебники, собравшиеся здесь, черпали большой ложкой саму возможность вот так просто сидеть и не ожидать нападения или очередного вызова на работу. Уставшие лица разглаживались, а глаза вновь начинали искриться от смеха.

Смешно не было только одному человеку — Сириусу. Он сидел, угрюмо уставившись перед собой и изредка цедя огневиски, плещущееся в стакане. Иногда по его губам скользила мрачная усмешка, меняя черты до неузнаваемости и наделяя своего владельца какой-то странной притягательностью. Гермиона внимательно наблюдала за ним с того момента, как он с опозданием появился на ужине и торопливо поздравил крестника с победой над проклятыми бюрократами. После этого Блэк словно замкнулся в себе, отрешившись от реальности и замерев в своем мирке.

Когда Гарри, увлекаемый Грюмом, скрылся с глаз празднующих, Сириус, чуть покачнувшись, выбрался из-за стола и незаметно исчез за дверью. Его ухода никто из присутствующих так и не заметил, продолжая весело переговариваться и обмениваться шутками.

Минутное замешательство, и Гермиона неясной тенью последовала за Блэком. Уже оказавшись в полутемном коридоре, она задала себе резонный вопрос: а зачем вообще она решила отправиться за Блэком? Чтобы выяснить причину его угрюмости? Или же довольно неадекватную реакцию на оправдание крестника. Как бы там ни было, но прояснить ситуацию хотелось очень сильно.

«Куда бы я направилась, если захотела спрятаться ото всех? — задумалась Гермиона, стоя перед лестницей, ведущей на верхние этажи. — С одной стороны, будь я у себя дома — выбрала бы спальню, с другой стороны, учитывая, что дом я ненавижу — постаралась бы оказаться на свежем воздухе...» И Гермиона решительно зашагала в сторону внутреннего сада, который был хорошо виден из окон ее комнаты. Тихие шаги глушил ковер, и, казалось, что кроме собственного дыхания ничего нельзя было услышать. Но стоило чуть напрячь слух, и дом отзывался миллионами шорохов, поскрипываний и позвякиваний, где-то наверху слышалось невнятное бормотание Кикимера, тащившего что-то тяжелое по надсадно скрипящему паркету. Тихий гул доносился до Гермионы из темных пастей каминов, когда она пересекала темные комнаты, направляясь в залу с высокими окнами и двухстворчатыми ажурными дверьми, ведущими в сад.

Шаг, и покрытый вытертым ковром паркет сменился зеленым бархатом травы. Гермиона на мгновение остановилась, колеблясь, но затем упрямо тряхнула головой и сделала последний шаг, который перечеркнул саму возможность трусливо развернуться и сбежать обратно к теплу кухни и шумным голосам гостей.

— Заблудилась? — насмешливо поинтересовался привалившийся к основанию фонтана Сириус, кивая ей полупустой бутылкой огневиски.

— Н-нет, — чуть запнулась Гермиона, преодолевая последние разделяющие их метры.

Сириус понимающе поцокал языком и снова приложился к горлышку, делая большой глоток. Его глаза чуть прищурились, когда он заметил недовольную гримасу, скользнувшую по лицу Гермионы, а пальцы лишь сильнее сжались вокруг бутылки. Темные волосы трепал ветер, заставляя серебряные пряди блестеть в свете луны, мелькающей в рваных прорехах туч. Тени, залегшие вокруг глаз, придавали их выражению мрачную отрешенность и смирение.

— Тогда что ты здесь забыла? Пришла меня корить за то, что я не радуюсь вместе со всеми? — прорычал Сириус, стремительно вставая. — Так давай, чего ты ждешь? Я вот прекрасно себе представляю все то, что ты мне сейчас скажешь. Хочешь, продемонстрирую?

— Я... вы все не так поняли, — ощетинилась Гермиона, напуганная вспышкой со стороны Блэка. — Я только хочу знать, почему вы так себя ведете... словно у вас горе, которое вы стремитесь залить огневиски! — на последних словах она презрительно поморщилась.

Смех, раскатившийся по саду дребезжащими переливами, напугал Гермиону гораздо сильнее, чем все сказанное Блэком до этого. Это было как безумство, как оживший кошмар, и когда лающий хохот сменился булькающим кашлем, а Сириус привалился к бортику фонтана, Гермиона смогла сделать вдох.

— А может, и так, горе... — сдавленно произнес он, вновь опускаясь на землю.

Глаза Гермионы недоуменно распахнулись, но стоило ей открыть рот, как Сириус продолжил:

— Может, я настолько плохой крестный, что хотел, чтобы Гарри не оправдали? — он не слышал недоверчивого восклицания Гермионы, полностью погрузившись в себя. — Может, я настолько эгоист, что хотел, чтобы Гарри жил со мной, чтобы громада дома не так сильно давила на мои плечи. Может быть, я не настолько гриффиндорец, как всем бы хотелось об этом думать, раз не могу поставить общее благо выше собственных желаний...

Под конец фразы голос Сириуса, надломившись, затих, и мужчина прислонился спиной к мертвенному холоду камня, стискивая в руке бутылку с плещущейся внутри янтарной жидкостью.

— Видишь, какой я? — горько улыбнулся он, поднимая глаза на Гермиону. — Совсем не гриффиндорец, а жалкий и противный слизняк...

— Вы... — Гермиона растерялась после такой исповеди и совершенно не понимала, что можно тут сказать, чтобы не сделать еще больнее и так измученной душе.

В свете появившейся из-за туч луны в глазах Сириуса Блэка была видна притаившаяся агония, скручивающая сознание в ядовитых объятиях. И вся его фигура казалась сломленной, застывшей где-то там, в горестных терзаниях долга и обычного человеческого одиночества.

— Вы не эгоист, Сириус, — еле слышно прошептала она, понимая, что ему абсолютно наплевать на все, что она могла бы сказать.

Но Блэк даже не взглянул в ее сторону, словно не услышал... а может, и правда не услышал, кто знает? И Гермиона приняла единственное верное сейчас решение — развернулась и, бесшумно ступая, скрылась в глубине дома.

* * *

Как же мерзко, как больно осознавать, что он был способен пожелать крестнику разделить его одиночество! Обречь мальчишку на заточение в четырех стенах фамильного дома... Мерзко и оттого еще больнее, когда он вновь и вновь прокручивал эти мысли, выворачивал сознание наизнанку, чтобы с ювелирной точностью рассмотреть со всех сторон свою мелкую и такую завистливую душонку. Чтобы лишний раз убедиться в своей никчемности.

Все утро после того как он проводил Гарри до порога и с тоской взглянул на хмурое небо, его душа металась между мечтой и долгом. Металась и не находила выхода из замкнутого круга. Чего он хотел? Чтобы крестника оправдали — бесспорно! Но с другой стороны, он мечтал, чтобы кто-то еще, кроме него, был здесь... кто-то, кто смог бы разделить с ним одиночество...

Он помнил странный разговор с Дамблдором в конце четвертого курса, когда уже стало ясно, что Волдеморт возродился, помнил, как директор категорично отказал ему в просьбе разрешить жить крестнику с ним под защитой фамильных чар. Тогда он с трудом заставил себя поверить, что на Тисовой улице Гарри и правда будет лучше, что там до сих пор сильны чары, наложенные Лили... но после вчерашнего разговора с Гарри он впервые засомневался в правильности действий Дамблдора, впервые не захотел верить словам старого, убеленного сединами мудреца. Неужели могло быть место хуже, чем особняк на Гриммо? Неужели Гарри мог бы назвать его клетку домом?

— И все же, Сириус, — пробормотал он, делая глоток огневиски, — ты рад, что Гарри оправдали, очень рад, — нерадостный хриплый смех разнесся по саду, заставляя мурашки пробежаться по спине.

Не было сил возвращаться в яркое тепло кухни, видеть счастливые лица и самому надевать маску фальшивого счастья, не было сил и сидеть здесь после прихода надоедливой Грейнджер, решившей, что она все знает лучше всех. Помнится, когда-то такой же была и Лили, солнечный цветок Гриффиндора, и чем закончила...

— Блэк, ты пьян... — Сириус, пошатываясь, поднялся.

«Куда идти, когда хочется исчезнуть? Правильно, надо идти за добавкой», — решил он и отправился в тщательно укрытые родовой магией погреба Ориона Блэка.

Миновав гудевшую от смеха кухню, Сириус прижал ладонь к неприметной стенной панели возле лестницы и провалился в открывающийся проем. Стертые каменные ступени вели в подвал, холод пронизывал тело, побуждая неприятные воспоминания. Ступив на последнюю ступеньку, Блэк на мгновение замер, сделал глубокий вдох и уверенно направился к дальнему ряду стеллажей, где хранились запасы коллекционного огневиски. Скользя ладонью по пыльным бокам выстроенных рядами бутылок, Сириус мурлыкал себе под нос неприхотливый мотивчик, услышанный еще во времена буйной молодости. Губы скривила неприятная усмешка — молодость и правда была буйной из разряда «есть что вспомнить, да нечего рассказать». Прихватив бутылку, Сириус развернулся, чтобы уйти, когда какая-то мысль заставила его застыть на месте, а потом развернуться и взять еще одну.

— Много огневиски никогда не бывает, — поучительно заметил он, словно кто-то мог внять его словам.

Пошатываясь, он принялся взбираться вверх по лестнице, внезапно показавшейся слишком крутой и длинной. Тяжело опираясь на деревянные перила, Блэк, чтобы не оступиться, считал ступеньки.

— ...Двадцать первая, двадцать вторая... — бормотал он, делая очередной шаг. — И почему сюда нельзя было провести этот... как его? — нахмурился, задумчиво шевеля пальцами в воздухе. — У магглов еще есть... — упрямая морщинка залегла между черных бровей. Сириус даже остановился, в задумчивости рассматривая обитую потемневшим деревом стену. — А! Точно, эс-ка-ла-тор!

Он даже улыбнулся, когда незнакомое слово было произнесено вслух. Все же столько лет, проведенных вдали от мира магглов, уверенно вытеснили из его головы названия многих маггловских изобретений. Да и до Азкабана он не так уж и часто, как думала мать, бывал в центре их жизни. Сколько заблуждений...

Сириус вывалился из подвала в коридор. За дверью кухни все еще звенели голоса гостей, и вряд ли в ближайшие часы кто-то озадачится поиском исчезнувшего хозяина. А раз он никому не нужен, значит, надо провести время с пользой! И, развернувшись, Сириус начал подниматься по скрипящей лестнице.

Гостиная с гобеленом, находящаяся на втором этаже, была излюбленным местом отдыха его матери. Сколько он себя помнил, именно здесь часто можно было найти Вальбургу, если она не отдавала указания домовикам, копошащимся в саду, не готовилась к очередному великосветскому рауту, не нянчилась с крикливым Регулусом и не пыталась вправить ему мозги, когда он уже учился в Хогвартсе. Ее высокая фигура всегда замирала возле великолепного гобелена, занимающего всю стену своим зеленым полотнищем. Тонкие пальцы скользили по золотому шитью, отслеживая линии многочисленных ветвей фамильного древа. Тогда на гобелене не было выжженных пятен, уродующих прекрасную вещь, как не было и потертостей, превращающих ткань в грязную тряпку с проплешинами.

Зайдя в помещение, залитое лунным светом, Сириус резко остановился: на мгновение ему показалось, что в темном углу, прямо в любимом кресле матери кто-то сидит. Громко звякнули бутылки, когда он, забывшись, потянулся к карману за волшебной палочкой, и... наваждение развеялось. Сильный ветер всколыхнул тяжелые шторы, хотя Блэк мог поклясться, что окна были плотно прикрыты, промчался по утонувшей во мраке комнате, стоило луне скрыться за тучами, и взъерошил его длинные волосы. Внезапный озноб пробрал до костей, и Сириус машинально взмахнул палочкой, посылая невербальное «Incendio», отчего дрова, сложенные в большом камине, тут же вспыхнули ярким пламенем, разгоняя тени и даря тепло. Довольно хмыкнув, Блэк придвинул кресло поближе к огню и, удобно развалившись в нем, открыл очередную бутылку.

Пламя в камине завораживающе мерцало. Огненные язычки танцевали неведомый танец: то причудливо пригибаясь до самого пола, то взмывая вверх, стремясь унестись в широкий зев дымохода. Потрескивание огня навевало давно позабытое чувство уюта, заставляя напряженные мышцы расслабляться, но потом пламя вновь угасало, и комнату накрывала волна темноты. Пальцы Блэка в такие моменты лишь крепче стискивали горлышко, и он делал внушительный глоток обжигающего пойла. Кривясь, отставлял ее на пол и вновь смотрел на игру огненных искорок. Блики и тени, падающие на лицо Сириуса, стирали с него печать прожитых лет, тоски и неизбывной боли, отчаяния и затравленности, поселившихся в глазах гордого и уверенного в своих силах человека. Сколько осталось в нем той гордости и уверенности? Сколько еще ему предстоит испытать?..

Новый глоток, и тоска вновь неслышными шагами подкралась к нему, заставила уронить голову на руки и тихо застонать. Пламя камина уже не спасало от накатившего холода, лишь жалкие язычки доверчиво жались к обугленным поленьям. Он сейчас сам себе напоминал такое же полено: изъеденный Азкабаном, высушенный горечью и почти рассыпавшийся в прах под давлением вины.

* * *

Идти в комнату Гермионе совершенно не хотелось. Разговор с Сириусом оставил неприятный осадок, словно все ее хорошие побуждения вмиг рассыпались золой, но главное было даже не это, а чувство, что она влезла человеку в душу тогда, когда он был наиболее уязвим. Зародившееся сожаление о своем поступке царапнуло сердце, когда она проходила мимо приоткрытых дверей кухни, куснуло, когда она начала подниматься по лестнице, привычно вздрагивая от выпуклых мертвых глаз домовых эльфов, в которых призрачными огнями отражались блики рожков, развешанных вдоль стен, и сжало когтистой лапой, когда она оказалась у дверей своей комнаты.

Замерев на пороге, Гермиона до боли стиснула медную ручку, и, незряче смотря на побелевшие костяшки, застонав, она прислонилась к прохладному дереву. Наверное, ей очень хотелось бы побиться головой о массивное дверное полотно, чтобы в следующий раз она хотя бы думала, прежде чем шла и вмешивалась в чужую жизнь. Что она приобрела от этого разговора? Получила ответы на свои вопросы? Или, быть может, смогла разгадать тайну Сириуса Блэка, которая ее занимала все сильнее? Или, что совсем уж невероятно, смогла разобраться в природе такого поведения крестного Гарри? Нет, нет и нет! Все, что она вынесла из их краткой беседы — хотя можно ли это было назвать беседой, скорее уж монолог — это ужасающее чувство одиночества, которое терзало Сириуса, подтачивало его изнутри и когда-нибудь грозило полным крахом его личности.

Тряхнув головой и прогнав бередящие душу мысли, Гермиона зашла в комнату. Люстра на высоком потолке зажглась огнями при ее появлении и сейчас заливала помещение теплым золотистым светом восковых свечей. Сколько бы времени Гермиона тут ни прожила, наверное, ее бы никогда не перестал удивлять тот факт, что при всей напыщенности магического сообщества и его вековых традиций, столь простое явление, как электричество, до сих пор было ими не освоено. Столько заклятий, способных подарить как власть над разумным существом, так и прервать его жизнь в одно мгновение; зелий, способных как исцелить даже безнадёжно больного, так и погубить самого живучего человека; возможность мгновенно перемещаться в пространстве на большие расстояния и путешествовать назад во времени; создавать одним лишь взмахом палочки столь чудесные вещи, и тем же легким мановением — разрушать, но... как бы волшебники ни презирали магглов и магглорожденных, волшебный мир был значительно менее развит, неумолимо отставал от мира маггловского, где уже вовсю были использованы возможности атомной энергетики и клонирования, разработаны способы передачи информации в одно мгновение и первые машины, позволяющие совершать до миллионов операций за мизерный промежуток времени. Все это рознило оба мира и в то же время делало их неразрывными, связанными единой планетой, единым воздухом, единой судьбой.

Это было ясно ей, это, возможно, понимал и Альбус Дамблдор, так ратующий за права магглорожденных, но для большинства чистокровных волшебников любое отклонение от вековых традиций заканчивалось, как в случае Сириуса, выжиганием либо вычеркиванием из семейного древа. Чистокровные маги боролись с «маггловской заразой», как нерадивые хирурги, отсекающие пораженные ткани даже сверх нормы от того, что действительно надлежало удалить, вызывая тем самым атрофирование системы в целом. Но как мир не создавался в одночасье, так и изменения в магическом сообществе не могли произойти моментально.

Присев на корточки перед чемоданом, Гермиона принялась в нем рыться, надеясь найти то, что могло бы ее отвлечь от грустных мыслей и терзающего чувства вины. В сердцах перевернув чемодан вверх дном, она вывалила содержимое его необъятных недр на пол, где и принялась сортировать по нужности вещи. Уборка была проверенным средством для нее, если было необходимо отвлечься от снедающих мыслей. В монотонном перекладывании вещей или в неспешных движениях тряпкой по пыльным поверхностям, или же сортировке книг по первым буквам фамилий авторов, да еще и следя за тем, чтобы цвета корешков соответствовали друг другу, Гермиона отдыхала душой. Мысли, взбудораженные перед уборкой каким-то сверхважным вопросом, укладывались, чтобы потом выстроиться в стройные теории c ровными рядами предположений. Так и сейчас, откладывая в одну сторону любимые книги, с которыми она не могла расстаться вот уже пятый год, а в другую — вещи, Гермиона медленно приводила свои мысли в порядок.

Размеренные движения пальцев, аккуратно сложенные вещи — все это настолько поглотило внимание Гермионы, что она даже не сразу услышала негромкий стук капель по подоконнику. Не дотянувшись считанные миллиметры до последней мантии, оставшейся лежать на полу, она, склонив голову набок, прислушалась ко все усиливающейся непогоде. Едва слышные вначале, теперь капли с остервенением барабанили по стеклу, вырисовывая свою мелодию: чем-то завораживающую, чем-то угнетающую... Подтянув колени к груди, Гермиона положила на них подбородок, и, зарывшись пальцами в теплую шерсть тихо мурлыкающего Живоглота, другой рукой подтянула к себе блеснувшую в бликах свечей серебряную рамку, выглянувшую из-за края мантии.

Синие глаза по-прежнему задорно улыбались со снимка, и в груди Гермионы кольнуло от жалости к тому человеку, которого она оставила в одиночестве в саду. То, что еще несколько часов назад казалось правильным решением, сейчас вновь предстало перед ней во всей своей неприглядной красе.

— Тебе не стоит лезть... — пробормотала она, беря Живоглота на руки и прижимаясь лицом к его теплой шерсти.

Живоглот недовольно заурчал, когда тонкие пальцы вдруг перестали почесывать рыжий бок. Кот вывернулся из ослабевших объятий хозяйки и уставился на нее пытливыми желтыми глазами. По губам Гермионы скользнула невольная улыбка, и она вновь протянула руку, чтобы почесать его за мохнатыми ушками. Желтые глаза от удовольствия прищурились, так что остался виден лишь краешек золотой радужки. Тяжело вздохнув и еще раз взглянув на снимок, Гермиона спихнула кота, успевшего залезть к ней на колени, и вернулась к укладыванию вещей.

Когда в недрах чемодана был вновь наведен порядок, а глаза начали слипаться от усталости, она забралась с ногами на кровать и, прижав к себе теплого Живоглота, стала медленно проваливаться в сон. Освещение в комнате становилось все более рассеянным, пока и вовсе не пропало, утопив спальню в кромешной темноте.

Сон был зыбким, полный какого-то непонятного напряжения и гнетущей тоски. В груди поселился холодный клубок, мешающий сделать вдох и стряхнуть с себя оковы кошмара. Заворочавшись, Гермиона сбросила покрывало, которое успела на себя натянуть, а возле самой головы настороженно шипел Живоглот, трогая мягкой лапой ее щеку, в надежде разбудить. Его глаза мерцали призрачным желтоватым светом, а громкое шипение заглушало звук разыгравшейся за окном непогоды.

— Нет! — вскрикнула Гермиона, подхватываясь с кровати и недоуменно озираясь по сторонам. Сердце стучало где-то в горле и мешало перевести дыхание, чтобы просто успокоиться. Встревоженный Живоглот забрался на руки к дрожащей от пережитого кошмара Гермионе. Его тепло действовало умиротворяюще: сведенные мышцы расслаблялись, дыхание выравнивалось, а в мыслях вновь воцарялся покой. Пережитый страх становился все более размытым и зыбким, пока и вовсе не испарился под тихое мурлыканье кота.

— Давно у меня не было кошмаров, да, Глотик? — ласково почесывала она пальцами подбородок кота. — Наверное, стоит спуститься и найти теплого молока, чтобы уснуть... Не смотри на меня так, я быстро — туда и тут же вернусь, — ссаживая с рук на кровать кота, пробормотала Гермиона.

Пустынный коридор вызвал толпу мурашек, галопом промчавшихся по спине, но она аккуратно прикрыла за собой дверь и принялась спускаться по едва освещенной скрипучей лестнице. Каждый шаг рождал тихое эхо, разносящееся по молчаливому дому. Стараясь ступать как можно тише, Гермиона задержалась на втором этаже, настороженно прислушиваясь: где-то негромко звякнуло стекло. Звук был настолько тихим и неясным, что она даже засомневалась — а не привиделось ли ей все это? Уже ступив на первую ступеньку лестничного пролета, ведущего на погруженный во мрак первый этаж, Гермиона краем глаза заметила неясное дрожание света на вытертой ковровой дорожке. Резко развернувшись, она внимательно всмотрелась в теряющийся в темноте коридор. И правда — привычную темноту прорезал тонкий пляшущий отсвет огня.

Тихо ступая, Гермиона кралась к комнате, стараясь сильно не шуметь. Даже скрипевшие до этого при каждом ее шаге половицы — и те умолкли. Приблизившись к приоткрытой двери, она осторожно заглянула внутрь, теряясь в догадках, кто мог решиться в такой поздний час находиться в холодной гостиной, а не в теплой постели.

Неровные блики пламени выхватывали из темноты разрозненные картинки: тусклым золотом вспыхивали нити на гобелене, чтобы в следующее мгновение быть полностью скрытыми хищной темнотой, или теплый свет огня высвечивал придвинутое вплотную к камину кресло, в котором явно кто-то сидел. Гермиона затаила дыхание, когда скрытая высокой спинкой кресла фигура пошевелилась, и, неловко потянувшись к стоящей на полу бутылке, задела ее товарку, отчего обе покатились по потрескавшемуся паркету, мелодично звеня. Тихое чертыхание, и пламя камина высветило сидевшего человека, уронившего голову на руки и с силой зарывшегося пальцами в длинные пряди волос.

Гермиона в нерешительности переступила с ноги на ногу, сомневаясь в принятом решении. «Может, не стоит?..» — успела мелькнуть в голове взбудораженная мысль, а пальцы уже крепко стискивали холодную медь дверной ручки.

Огонь чуть колыхнулся, когда Гермиона вплотную подошла к сидевшему в кресле Блэку, но тот даже не заметил, что в комнате появился кто-то еще. Побелевшие костяшки пальцев нервно подрагивали и еще сильнее зарывались в волосы на затылке.

— Прости... прости... прости... — тихий шепот рождал в гостиной причудливое эхо, и казалось, что комната наполнена сотнями призраков, шепчущих на разные голоса свои призрачные мольбы. — Прости, что не спас... не защитил... — судорожный вдох был больше похож на всхлип, и Гермиона в смятении прикусила губу, — ...что подвел тебя...

Порывисто протянув руку, она сжала пальцы на плече Блэка. Тот судорожно дернулся, выходя из прострации, и поднял на нее горящие отчаянием глаза. Секунду-вторую ничего не происходило, прерывистое дыхание с шумом вырывалось из груди, пальцы цеплялись за подлокотники кресла, а темные глаза лихорадочно всматривались в стоящую перед ним Грейнджер.

— Я... — сорвался голос Гермионы, но Блэк уже резко поднялся на ноги, возвышаясь над ней, и она впервые поняла, что для того, чтобы увидеть выражение его глаз, находясь так близко к нему, ей надо запрокинуть голову.

Странное тепло постепенно окутывало ее, и если вначале ей хотелось бы списать это на горячее пламя камина, то чем дольше она находилась возле Блэка, тем более ясно становилось, что тепло идет от него, согревая, ободряя... Она нерешительно прикоснулась к его руке, стараясь влить в него частичку своего спокойствия, своей веры в хорошее и в то, что завтрашний день непременно будет лучше, как вдруг Блэк легко пробежался кончиками пальцев по ее щеке, чтобы уже в следующий миг обхватить ладонями ее лицо, задержаться у самых губ, на выдохе прошептать «спасибо», и прижаться к теплым, податливым губам застывшей в изумлении Гермионы.

Первое, что Гермиона почувствовала, проснувшись утром — стыд. Чистый, ничем незамутненный стыд. Стыд такой, что хотелось спрятаться под одеяло и не вылезать до самого второго пришествия. Но нет... надо вставать. И идти на кухню, и разговаривать с Молли Уизли, словно вчера ничего не произошло в гостиной с гобеленом. Гермиона зажмурилась. Но разве что-то произошло? Просто поцелуй. «Твой первый поцелуй, — подсказал внутренний голос, и краска смущения залила ее щеки, заставляя кожу покрыться мурашками. — Ну признайся уже, — настойчиво шептал он, — что тебе понравилось».

Гермиона резко вскочила с кровати и бросилась разыскивать одежду. Натянув тонкий джемпер вместо привычной рубашки, она яростно расчесала волосы, повыдирав, наверное, с половину прядей, и завязала их в высокий хвост. Уже взявшись за дверную ручку, она вновь остановилась, зажмурившись, и, сделав глубокий вдох, все же решительно распахнула дверь. Коридор был залит утренними лучами яркого солнца. От вчерашней грозы не осталось совершенно никаких следов, хотя она точно помнила грохочущие раскаты грома и ослепительные вспышки молний, пока бежала к себе... или это так грохотало ее сердце? Не оглядываясь по сторонам, Гермиона принялась стремительно спускаться по лестнице, сосредоточившись на вытертой дорожке под ногами.

— Доброе утро, — тихий голос заставил ее подпрыгнуть. Сириус Блэк стоял прямо перед ней, одетый в чистую мантию и с забранными в хвост прядями волос. На его лице совершенно ничего нельзя было прочесть, и Гермиона на одно короткое мгновение ощутила острый укол разочарования — а вдруг он совершенно ничего не помнит? Предательский румянец тут же залил ее щеки.

— Я... — голос дрожал, словно она пробежала не одну сотню миль, а не просто спустилась по лестнице. Гермиона прокашлялась, стараясь избавиться от этой непривычной хрипоты. — Я давно хотела попросить разрешения побывать в вашей библиотеке, — не нашла она ничего лучшего, чем спрятаться за привычными страницами книжных фолиантов. Ведь что есть более незыблемое, чем истины, написанные в книгах?

Бровь Сириуса чуть изогнулась, а в глазах появилась легкая насмешка.

— Библиотеке?

— Д-да, я хочу найти более подробное описание ритуалов, чтобы провести по ним расчёты для Нумерологии, а еще...

— Стоп-стоп, давай чуть помедленнее, — взмолился Блэк, сморщившись и прижав пальцы к виску. — Тебе нужна библиотека, правильно? — Гермиона согласна кивнула. — Тогда почему бы нам прямо сейчас все и не устроить?

— А как же завтрак?

— Пара минут ничего не изменит, — усмехнулся Блэк, принимаясь подниматься на второй этаж. — Чего стоишь? Бекон Молли тебя точно не дождется, если принять во внимание аппетит Рона, — Гермиона улыбнулась в ответ, припомнив, как последний раз Рон жаловался на голод. Сколько бы его не кормили, Рону всегда хотелось «еще чуть-чуть».

Следуя за Блэком по темному коридору, Гермиона в очередной раз убеждалась, что совершенно не представляет, сколько всего скрыто за высокими запертыми дверьми комнат, мимо которых они сейчас проходили.

— А в закрытые гостиные может кто-нибудь, кроме вас, войти? — любопытство Гермионы было неисчерпаемым.

— Хочешь попробовать? — обернулся Блэк.

— Ну... — замялась она, просчитывая, чем ей это может аукнуться, — наверное, нет.

— И правильно, магия крови вещь очень занятная... вот только не для тех, кто рискует напрасно ее тревожить, — Сириус продолжил движение, и Гермионе оставалось только последовать за ним.

Темный коридор сменился небольшой гостиной, украшением которой были широкие двустворчатые двери, окаймленные изящной резьбой. Остановившись, Блэк вытянул руку и легонько коснулся дверной панели, отчего медные ручки загорелись красноватым светом. Мгновение ничего не происходило, но потом, словно нехотя, двери начали открываться. Глазам изумленной Гермионы предстала широкая светлая зала, ведь комнатой такое помещение сложно было назвать. Огромные окна, занавешенные пыльными зеленоватыми портьерами, давали много света, и помещение просто купалось в солнечных лучах. Порыв воздуха взметнул пыль, покрывающую многочисленные книжные шкафы, и Гермиона тут же закашлялась.

— Прости, я очень редко пользовался библиотекой, когда еще жил здесь, теперь же... и вовсе сюда не захожу.

— Я могу просмотреть все эти книги? — глаза Гермионы горели азартом.

— Все, только не советую выносить что-то за пределы библиотеки, охранные чары тебя просто не выпустят, — пояснил Сириус, прислоняясь к дверному косяку. — Но прежде чем ты закопаешься в старых фолиантах, не помешало бы позавтракать, не находишь?

Гермиона улыбнулась, а ведь и правда, стоило ей увидеть что-то новое, как все остальные мысли тут же вытеснялись из головы жаждой познания, азартом исследователя...

— Молли, наверное, уже накрыла на стол. Поспешим, иначе останемся голодными, — и, дождавшись ответного кивка Гермионы, Сириус направился обратно, в обжитые помещения.

— Сириус... я смогу теперь попасть в библиотеку, когда захочу? Или надо будет приходить только с вами? — этот вопрос очень интересовал Гермиону, ведь она сомневалась, что у Блэка найдется достаточно времени, чтобы проводить его вместе с ней, пока она станет перерывать горы книг в поисках интересующих фрагментов.

— Доступ к библиотеке настроен на тебя, поэтому, когда захочешь прийти, тогда и приходи.

Уже переступив порог кухни, Гермиона обернулась и, улыбнувшись, произнесла:

— Спасибо.

— Что «спасибо»? — ввернул свое Рон, протиснувшийся мимо них на кухню. — О, мам, я тебя обожаю! Это же мои любимые крылышки! Вау, бекон!!! Ма, я люблю тебя вдвойне!

— Садись, обжора, — засмеялась Молли, пододвигая к нему названное блюдо.

Гермиона последовала за ним, усевшись около Гарри. Тот выглядел бледнее обычного и постоянно зевал.

— Как спалось? — участливо поинтересовалась она, пододвигая к себе тарелку с едой.

— Ужасно, — выдавил он и, уронив голову на стол, проговорил: — Рон своим храпом умудрился перекрыть даже грозовые раскаты, представляешь?

Фырканье Гермионы опять привлекло к ней внимание Рона, который пытался что-то сказать с полным ртом.

— Не слушай его, я тихо сплю и совсем не храплю.

— Да ладно тебе, Ронни! — хором вклинились близнецы. — Уж мы-то помним, — они обменялись заговорщицкими взглядами.

— Хочешь, расскажу? — обратился к Гермионе Фред и, не дождавшись ее ответа, принялся рассказывать: — Как-то мама решила сделать ремонт в нашей комнате. Было это, дай Мерлин памяти, наверное, перед нашим третьим курсом...

— А не четвертым? — влез Джордж.

— Нет, третьим, перед четвертым у нас гостил Гарри, помнишь?

— Точно, там уже было не до ремонтов.

— Так вот, — вновь принялся рассказывать Фред, — переселила нас мама к Рону в комнату, и все бы было ничего, но... — он сделал драматическую паузу, Джордж закатил в ужасе глаза, а Рон даже перестал жевать, — ночью началось оно!

— Что «оно»? — полюбопытствовал Гарри.

— Ночью Рон начал издавать странные звуки... — прошептал Джордж, переглянувшись с братом.

— Эй! Не было такого, — возмутился Рон, отчаянно покраснев.

— Было! — хором ответили близнецы.

— Да ты, Рон, не стесняйся, с кем не бывает, — утешил его Фред, намазывая масло на тост. — Джордж, передай джем, пожалуйста.

— Держи, — Джордж протянул банку брату. — Ты, Рон, не переживай, во сне храпят многие, что тут удивительного? Вот и ты не избежал этой участи, верно, Гермиона?

— Да, Рон, — кивнула Гермиона, стараясь ухватить последний кусочек бекона, — храп — это всего лишь специфический процесс, сопровождающий дыхание человека или животного во сне и выраженный отчетливым низкочастотным, дребезжащим звуком и вибрацией*, так что ничего страшного.

— Гермиона! — лицо Рона приобрело багровый оттенок.

— Эй-эй, брат, — спохватился Фред, — на, съешь конфетку и успокойся, — он сунул в руки оторопевшего от такой наглости Рона нечто завернутое в неприхотливую синюю обертку. Тот удивленно взглянул на брата и потянул угощение в рот.

Гермиона оглянулась, мимоходом удивившись, что кухня незаметно опустела. «Когда все успели уйти?»

— Что-то ты побледнел, Рон, — встревожено заметил Гарри, отставляя чашку с чаем. — Ты себя хорошо чувствуешь?

— Ронни? — тихо спросил Фред, удивленно взглянув на Джорджа.

— Это не я! — тут же открестился Джордж. — Все, как мы и договаривались...

Действительно, лицо Рона стало непривычно бледным. Голубые глаза чуть помутнели, а сам взгляд стал затуманенным и немного отрешенным. Фред и Джордж подобрались ближе к брату и с интересом естествоиспытателей принялись его изучать.

— Фред, — чуть заторможено произнес Рон, — я ненавижу, когда вы называете меня так! — затуманенный взгляд остановился на Гарри. — Я ненавижу, когда ты начинаешь опять разыгрывать из себя героя, ответственного за судьбы всех вокруг!

Гарри недоуменно уставился на друга, словно не до конца поверив тому, что сорвавшиеся слова произнес на самом деле он. В груди ощутимо закололо. А Рон, тем временем, уже сосредоточил свое внимание на замершей Гермионе.

— Что касается тебя, заучка... — он неприятно усмехнулся, взирая на резко побледневшую Гермиону, — ...к тебе у меня отдельный разговор. Как же давно я хотел высказаться, но все что-то не давало...

— Рон! — предостерегающе воскликнул Джордж, но брат его не слышал, продолжая буравить взглядом притихшую Гермиону.

— Меня с первого курса бесит твоя идиотская привычка вскидывать руку и отвечать даже тогда, когда спрашивают совсем не тебя. «Я... Я знаю!!!» — очень похоже передразнил он, подпрыгивая на стуле. — А еще меня бесит твое раздутое самомнение, словно ты считаешь себя умнее всех, а значит, имеешь право указывать мне, как и что я должен делать! Надоело!!! — приглушенный голос разносился по всей кухне. В глазах Гермионы заблестели первые слезы. — И это снисхождение, которое так ясно читается в твоих глазах, когда кто-то к тебе обращается... так и хочется ударить...

— Рон! — вскочил Гарри, и стул с оглушительным грохотом упал. — Прекрати, немедленно!

— Прекратить? — рассмеялся какркающим смехом Рон, откидываясь на спинку стула. — Что прекратить, друг мой? Говорить правду? Не-ет, теперь я все скажу! Кстати, ты сам что, думаешь, такой офигенный волшебник? Победитель Того-Кого-Нельзя-Называть, василиска и Мерлин знает кого еще! Ты же у нас весь такой чистый, светлый и непорочный, смотришь на всех свысока...

— Рональд Уизли! — сорвалась на крик Гермиона, вскочив со стула и повиснув на рванувшем к другу Гарри. — Чего вы ждете? — накинулась она на близнецов, потрясенных словами Рона. — Сделайте уже что-нибудь! — Фред с Джорджем переглянулись. Явно не такого они ожидали от младшего брата.

— Что, грязнокровка, — изумленный всхлип сорвался с губ Гермионы, и она растерянно опустила руки, но Рона уже было не остановить, — так уж нравится всеми командовать?

Побелевшее лицо Грейнджер было лучшим доказательством того, что слова Уизли все же достигли ее сердца. Закушенная до крови губа, и решительный взмах палочкой, которую она успела выхватить, остановил поток непрекращающихся оскорблений:

— Stupefy!

Звонкий голос Гермионы еще звучал в притихшей кухне, но ее уже там не было — она промчалась мимо замерших близнецов, увернулась от рук Гарри и выбежала в коридор, не зная, где бы можно было ото всех спрятаться.

«Кроме тебя сюда больше никто не сможет попасть...» — невзначай обронил Сириус на обратном пути.

— Библиотека, — прошептала Гермиона, устремившись в единственное место, где она всегда могла найти утешение.

* * *

— Рон, ты идиот! — доносилось из комнаты выделенной мальчикам. — Как ты мог такое наговорить ей? Она же наша подруга!

Гарри не мог подавить ярость при виде развалившегося на кровати друга, с выражением на лице «а что я такого сказал?». Он лихорадочно мерил шагами комнату, периодически останавливаясь и высказывая все, что думает о произошедшем инциденте, но Рон был глух к его словам. Он насвистывал что-то мало музыкальное, умудряясь еще и покачивать в такт ногой. Не выдержав, Гарри запустил в него подушкой.

— Ты вообще понимаешь, что натворил?!

— Что ты разорался, как старая ведьма в Лютном? Ну сказал, и что? Словно я первый, кто назвал ее «заучкой»? — Рон начинал злиться, о чем свидетельствовало лицо, приобретающее красноватый оттенок. — Да об этом знает даже самый захудалый первокурсник с Хаффлпаффа! Вот!

Гарри, застонав от бессилия что-либо ему донести, опустился на кровать.

— Рон, ты и правда такой тупой? — материализовались с громким хлопком близнецы, усевшись около Гарри.

— Ты не просто обозвал ее «заучкой», ты назвал ее «грязнокровкой»... — тихо проговорил Фред, с некоторой неприязнью взирая на младшего брата.

— Напряги свои извилины, если они у тебя еще есть, и вспомни, кто обычно так ее зовет? — присоединился Джордж, рассматривая свои пальцы, словно в жизни не видел ничего интереснее.

— Малфой.

— Верно, малыш Ронни, — проигнорировал угрожающее рычание Фред. — А Малфой у нас кто?

— Слизеринец?

— Нет, он у нас враг, — повысил голос Фред, вставая с кровати. — Друзья никогда не позволят себе задеть сокровенное, Рон, никогда! Понимаешь? Теперь тебе ясно, что ты сделал?

Упрямое выражение лица Рона говорило совсем о другом. Слова близнецов так и не дошли до его сознания в должном объеме, поэтому, злобно фыркнув, Рон выбежал из комнаты.

— М-да... делов-то мы натворили, — вздохнул Фред, остановившись у окна.

— Что с ним случилось? — подавленно спросил Гарри, закрыв ладонями лицо, отчего вопрос прозвучал немного невнятно.

— Я дал ему успокоительную конфетку... вот, только... эффект оказался совсем обратный тому, на который мы рассчитывали.

— Точно, хоть переименовывай ее в конфетку «Вражды»...

— Скорее «Развязывания языка», — усмехнувшись, отозвался Фред. — Гарри, нам очень жаль, что тебе и Гермионе пришлось все это выслушать. Прости.

— Да, прости нас, Гарри.

— Чего уж там, — отозвался он, откидывая лезущие в глаза волосы, — он ведь сказал правду, пусть и нелицеприятную. Мне к такому не привыкать...

— Брось, Гарри! «Пророк» не сказал за все лето ни единого слова правды! Ты не свихнулся и ты не лгун! — отозвались в один голос близнецы. — Мы так не думаем.

— Спасибо, что верите мне, — Гарри поднялся на ноги, поправил сползшие на кончик носа очки и направился к двери. — Надо найти Гермиону, ей сильнее досталось...

— Нам жаль, но, может, стоит ей дать успокоиться? — рассудительно заметил Джордж.

— Думаешь? — удивился Гарри.

— Эх, друг, ты совершенно ничего не смыслишь в женщинах, — Фред поучительно поднял палец вверх. — Когда они расстроены, их надо оставить в покое, иначе это будет хуже Адского пламени, понимаешь? Женская истерика — оружие массового поражения, поверь нашему опыту, правда, Джордж?

— Даже не сомневайся, — важно закивал тот и через мгновение добавил: — Дай ей остыть, так будет лучше.

Гарри замер в нерешительности. Может, и правда, стоит оставить Гермиону наедине с собой, дать ей возможность прийти в себя и потом только попытаться поговорить? Да, наверное, так будет лучше.

— Ладно, дружище, — близнецы направились к выходу, — нам еще надо разобраться в том, что пошло не так с этой конфеткой, так что раньше ужина нас можешь даже не искать. До встречи за вечерней трапезой, — синхронно скривившись, пропели они, выскользнув за дверь.

— До встречи, — ошарашено промолвил Поттер закрывающейся двери.

* * *

Сколько бы Гарри ни искал, но Гермиона словно сквозь землю провалилась. Он обошел все этажи, заглянул во все незакрытые комнаты, но безуспешно. Побывал даже во внутреннем дворике, в котором разговаривал с Сириусом накануне слушания, но и там было пусто, лишь Клювокрыл бесшумно бродил среди бывшего великолепия.

— Здравствуй, — поклонился гиппогрифу Гарри. Ответный поклон, и он приблизился к нему, зарываясь пальцами в теплые перья. Прижавшись лбом к мерно вздымающемуся боку, Гарри позволил себе расслабиться, перестать держать маску спокойствия и стать снова собой. Ему было больно от слов Рона, больно оттого, что они смогли его задеть, больно оттого, что их сказал именно Рон, человек, которому он доверял, которого впустил в свою душу... а еще было больно за Гермиону. Чем она заслужила такое? И что вообще нашло на Рона? Да, конечно, во многом были виноваты сладости близнецов, но не мог же человек, пусть даже и не совсем адекватно воспринимающий реальность, высказать то, о чем он хотя бы раз не задумывался? Может, именно в тот момент Рон Уизли был честен с ними всеми? Может, для него они и правда только девочка-заучка и мальчик с комплексом героя?

«Больно...»

Из горла гиппогрифа вырвался успокаивающий клекот. Мудрые желтые глаза пристально уставились на Гарри.

— Ты прав, дружище, все это глупости, — вздохнул Гарри, — я просто расстроен. Все еще наладится, да? Конечно же, да. Я пойду, попробую разыскать Гермиону. Как думаешь, может, стоит попросить Сириуса о помощи? — чуть задумчиво спросил он, уставившись на темнеющее небо.

«Подумать только, сколько уже времени прошло...»

— До свидания, Клювокрыл, — и, поклонившись, Гарри скрылся в темных недрах дома.

* * *

— Сириус? — громкий стук в дверь заставил Блэка оторваться от созерцания потолка. Кто бы мог подумать, что он, аврор... — «бывший», — не забыл напомнить внутренний голос — сильный волшебник, способный и хотящий сражаться, будет заперт в собственном доме!..

— Гарри? Что случилось? — спросил он, увидев на пороге крестника.

— Ты не мог бы мне помочь найти Гермиону? — выпалил тот, уставившись на Блэка.

— Найти? Она что, потерялась? — усмехнулся он.

— Нет... — Гарри взъерошил волосы, пытаясь правильно выразить свои мысли, — она очень сильно расстроилась из-за слов Рона... и теперь ее нигде нет, — закончил он, пытливо всматриваясь в крестного. — Ты мне поможешь?

— Я ее найду, не волнуйся. Что Рон учудил? — чуть нахмурившись, поинтересовался Блэк.

— Он, — замялся Гарри, — он не очень хорошо... м-м... как бы сказать, он обозвал Гермиону, предварительно ей нагрубив.

— Ладно, позже разберемся, — отозвался Блэк, прикрывая за собой дверь спальни. — Ты иди к ребятам, как найду Гермиону — сразу же сообщу.

— Спасибо, — Гарри доверчиво прижался к Сириусу, и тот, улыбнувшись, легонько потрепал его по волосам. — Не волнуйся, все будет хорошо, — и, дождавшись ответного кивка Гарри, Сириус принялся спускаться по лестнице на третий этаж.

Как он и думал, комната Гермионы была пуста. Взглянув на педантичный порядок, наведенный ею, он едва заметно хмыкнул. Рыжий клубок Живоглота вольготно расположился на кровати — кот спал. Лишь когда дверь с тихим щелчком закрылась, кот соизволил приоткрыть глаз и оглядел вверенную ему территорию — посторонних не наблюдалось. Сладко зевнув, Живоглот уткнулся приплюснутой мордой в подушку Гермионы и снова задремал.

Сириус не стал обходить особняк, как это сделал Гарри, не стоило особого труда предположить, где находится Грейнджер, если единственным доступным для нее местом была библиотека. Только там никто бы не смог ей помешать, только в ней она смогла бы найти столь желанный покой. Сириус отправился туда, по пути заглянув в гостиную с гобеленом. Там было пусто. Кресло так и осталось придвинутым к камину, но пустые бутылки бесследно исчезли. «Наверное, Кикимер вспомнил о своих обязанностях, — насмешливо подумал Блэк, созерцая помещение. Чуть прищурившись, он взглянул на погасший камин, в котором горкой громоздился пепел. — Интересно, привидевшийся вчера поцелуй был на самом деле или это просто каприз его пьяного сознания?» Ответа на этот вопрос Сириус не знал, только интуитивно чувствовал, что вчера случилось что-то чрезвычайно важное, что-то, чему вполне под силу изменить его жизнь к лучшему.

Двери библиотеки отворились при его приближении. Дом словно желал, чтобы хозяин как можно быстрее вошел в помещение и взглянул на ту, что посягнула на знания, доступные ранее только Блэкам.

День за окном стремительно угасал. Темные тучи вновь наползали с севера и уже скрыли под своими толстыми брюхами большую часть неба. Библиотека в сумерках всегда была неприветливым местом, а в преддверии грозы — тем более. Сириус не сразу заметил скорчившуюся на неудобном стуле за массивным письменным столом девичью фигурку. Подойдя ближе, он смог прекрасно рассмотреть спящую Гермиону. Ее голова лежала на толстом фолианте по рунам, кончиками пальцев правой руки она касалась вычурной чернильницы, стоявшей на столе, а левая была подложена под щеку. Большую часть лица скрывали волосы, но гладкая кожа щеки так и манила к себе прикоснуться. Сириус на мгновение замер, а потом, как и в тот раз, потянулся и медленно провел пальцами по ней. Кожа была влажной. Нахмурившись, Сириус пристальнее всмотрелся в лицо Гермионы: и правда, длинные темные ресницы были мокрыми от слез. Слезы попали и на книгу, заставив старые страницы потемнеть от влаги и чуть сморщиться. Ее губы были упрямо сжаты, а между бровей залегла тонкая морщинка, но весь облик Гермионы Грейнджер говорил о ее уязвимости, о том, что она, несмотря на все свои заслуги, всего лишь девчонка, остро реагирующая на колкости, тем более со стороны лучшего друга.

Сириус вздохнул. Что он мог сделать в этом случае? Разбудить ее? Утешить? Сказать, что все это ерунда, а Рон просто глупый мальчишка? Да, наверное, так и стоило сделать. Он протянул руку и легонько потряс Гермиону за плечо.

— Гермиона, просыпайся, — на ее лице не дрогнул ни один мускул, дыхание ровно вырывалось из чуть приоткрытых губ, а ресницы даже не шелохнулись. Сириус попробовал еще раз, но результат был тем же — она крепко спала.

«Оставить ее здесь? Вздор!» — тут же мысленно запротестовал он.

Наклонившись, Сириус подхватил спящую Гермиону на руки. Ее руки легко скользнули ему на шею, словно именно там и было их законное место, а щекой она прижалась к его плечу. Усмехнувшись, Блэк направился к двери. Миновав порог гостиной, он услышал, как двери библиотеки с тихим шорохом захлопнулись. Идя с Гермионой на руках, он отчетливо ощущал ее запах, тот, что привиделся ему вчера ночью. Значит, она и в самом деле приходила к нему... и тот поцелуй тоже не был бредом.

Добравшись без свидетелей до комнаты Гермионы, Блэк согнал с кровати наглого кота и уложил ее. Укрыв Гермиону покрывалом, Сириус легко скользнул ладонью по ее растрепавшимся волосам, задержался на мгновение на теплой бархатистой щеке и с неохотой убрал руку. Грейнджер продолжала спокойно спать, но когда он уже собрался вставать, чтобы уйти, ее ладонь крепко обхватила запястье Блэка, мешая тому подняться.

— Не уходи... — пробормотала она сквозь сон, продолжая удерживать его на месте.

Блэк заколебался. Часть его кричала, что он должен уйти, что это его долг, как хозяина дома, но другая часть просто хотела остаться, ведь рядом с ней он ощущал странный покой. Сириус еще секунду сомневался, а потом призвал свернутый плед и улегся поверх покрывала рядом с ней, продолжающей цепляться за его руку.

— Спи, — прошептал он, целуя ее в лоб и закрывая глаза, — я никуда не уйду.

________________________

* с просторов Википедии.

Рассветные лучи солнца мягко золотили окружающую обстановку. Шторы, не задвинутые вчера, совершенно не защищали от солнечного света, начинающего заливать комнату. Сириус завозился, пытаясь устроиться удобнее, но что-то тяжелое сковывало движения. Ещё не до конца проснувшись, он приоткрыл глаз и с недоумением уставился на потолок. Если память ему не изменяла, то люстра в его комнате должна выглядеть совсем иначе... стены — тоже, и вообще... «Это не моя комната!» Тихое сопение раздавалось прямо у его уха. Осторожно повернув голову, он поморщился от боли в затёкшей руке. Его пальцы зарылись в ворох пушистых волос Гермионы и их легкий аромат щекотал ноздри, будя странное щемящее чувство... «М-да-а... Блэк, ты всегда отличался умом, но чтобы спать с несовершеннолетней? Такого ещё в твоей жизни не было...» — ехидно вещал внутренний голос. Сердце Сириуса пропустило удар.

Гермиона Грейнджер сладко спала. Голова покоилась на груди Блэка, под расслабленными пальцами правой руки мерно билось сердце. За ночь она исхитрилась выбраться из-под одеяла и сейчас крепко прижималась к нему, закинув ногу на бедро. Ей снилось, наверное, что-то хорошее — легкая улыбка не сходила с её губ, и Сириус невольно сам улыбнулся в ответ. Давно он не просыпался вот так, в обнимку с кем-то, не чувствовал тепла человеческого тела у себя под боком, не обнимал кого-то, крепко прижимая к груди... но... это было неправильно. Неправильным было то, что даже сейчас он думал не о том, как быстрее убраться из её комнаты, а наоборот, ему хотелось остаться здесь, чтобы видеть, как дрогнут её ресницы, как изменится дыхание, как она проснётся и... Что «и»? Тёплая волна поднималась из глубин его души, поднималась после стольких лет опустошения. Ритм сердца невольно ускорился. Но он продолжал рассматривать спящую Гермиону. Что в ней было такого, чего не было у предыдущих пассий? Красива? Да, наверное, но совсем не той красотой, которая могла привлечь парней. Умна? Бесспорно. «Она никогда не предаст...» — совсем тихо прошептала интуиция. Да, такие, как она, не предают, они живут и умирают с твёрдой верой в свои идеалы. Такие не меняют сторону, однажды выбрав. Такие остаются даже тогда, когда все остальные уходят, опустив руки... Такие не предают...

Сириус пошевелился, пытаясь выбраться. Ресницы Гермионы чуть дрогнули, но она не проснулась, только рука крепче обняла его. Невзирая на все увещевания разума, ему не хотелось уходить, он хотел быть здесь, хотел чувствовать желанное тепло, хотел... Сириус на мгновение замер, ужаснувшись внезапно проскользнувшей мысли. Он хотел её... Скрипнув зубами, он аккуратно приподнял руку Грейнджер и переложил на подушку, скатываясь с кровати. Выпрямившись, Сириус взглянул на спящую Гермиону. Она чуть нахмурилась, словно почувствовала его отсутствие даже сквозь крепкий сон. Пальцы беспокойно шевельнулись на подушке. Блэк осмотрелся: Живоглот невозмутимо прошёл мимо него и прыгнул на кровать, забираясь под руку Гермионы. Насмешливые жёлтые глаза уставились на Сириуса, словно спрашивая: «Так ли нужно тебе было уходить? Разве этого хочет твоё сердце?»

— Присмотри за ней, — прошептал Блэк, отворачиваясь к двери. На самом пороге он не выдержал и ещё раз взглянул на кровать.

Гермиона спала, зарывшись пальцами в мягкую шерсть на боку кота.

«Так будет лучше...» — шептала совесть.

— Так будет лучше, — тихо закрыл за собой дверь Сириус.

Все ещё спали — в доме царила оглушительная тишина. Звук его тихих шагов разносился по молчаливому дому. Первые несмелые лучи солнца заливали ступени, ведущие наверх. Быстро поднявшись, Сириус заперся у себя в комнате. Привычные с юности стены давили на него, мешали дышать. Он рванул ворот рубашки, и пуговицы с тихим стуком раскатились по паркету. Прислонившись лбом к холодному оконному стеклу, Блэк уставился на улицу. Там, под лучами утреннего солнца, начинала бурлить жизнь. Сутулый дворник, неловко переставляя ноги, катил за собой железную телегу, громко громыхающую по брусчатке в утренней тишине. Облезлый серый пес деловито рылся в мусорном контейнере на углу площади Гриммо и улицы Мильнт, вываливая нечистоты прямо на потрескавшийся асфальт.

Блэк наблюдал за его вознёй, и в душе начинала подниматься волна протеста: против Дамблдора и его условия — сидеть здесь взаперти, против самого дома с его душными коридорами и давящими стенами, против своих мыслей, от которых хотелось хоть ненадолго спрятаться...

Задумчиво бросив ещё один взгляд на пустую в столь ранний час улицу, Сириус направился к двери. Уже спускаясь по лестнице, он на мгновение задержался на площадке, ведущей на третий этаж, но потом, ухмыльнувшись, решительно принялся спускаться вниз. Шаг становился более упругим, по мере продвижения к двери, ведущей в винный погреб, а предвкушающая улыбка кривила чётко очерченные губы. И когда спустя несколько минут сидящий на широком подоконнике Гарри мог наблюдать огромного чёрного пса, промчавшегося вдоль улицы, первой его мыслью было: «Бродяга».

* * *

Непонятное чувство холода заставило Гермиону плотнее закутаться в одеяло, так что на поверхности было видно только ворох каштановых волос. Всю ночь её не покидало ощущение, что она прижимается к чему-то невероятно тёплому, согревающему и защищающему от редких, но таких реальных кошмаров. Хотелось быть как можно ближе к источнику тепла, и она изо всех сил обнимала того, кто подарил возможность забыться на время. Забыть о войне, грозящей разразится в магическом мире, о Роне и его словах, пусть и сказанных в запале, но от этого не менее болезненных, забыть о том, что, возможно, у неё больше никогда не будет шанса вот так спокойно наблюдать за ним.

Перевернувшись на другой бок, Гермиона уткнулась носом в тёплый бок Живоглота, чуть недовольно замурчавшего от такого бесцеремонного посягательства на свою драгоценную тушку. Хмыкнув, она вновь перевернулась на спину и нехотя открыла глаза. Яркое солнце уже вовсю заливало комнату весёлым золотым светом. Солнечный свет заставлял счастливо жмуриться, и подставлять то один бок под ласковые лучи, то другой. Вставать совершенно не хотелось, и Гермиона вновь закрыла глаза, мысленно возвращаясь к своему сну. Чётких образов не было, остались только ощущения: тёплые, заставляющие улыбаться, даже не имея возможности вспомнить причину такого настроения. Гермиона нахмурилась: в голове совершенно не хотело укладываться то, каким образом она смогла попасть из библиотеки, где она точно помнила, что заснула, в свою комнату, тем более оказаться в постели?..

Негромкий стук прервал размышления. Она решительно поднялась, натягивая халат, и направляясь к двери.

— Доброе утро, — на неё виновато смотрел Гарри, не зная, куда деть руки.

— Доброе, — отозвалась она, внимательно наблюдая за Поттером.

— Я... — откашлялся он, и вновь замолчал, не в силах подобрать правильные слова. — Мне очень жаль, что всё вышло именно так. Я...

— Не надо, Гарри...

— Подожди, — перебил он, серьезно смотря в глаза. — Рон — наш друг, но это его не оправдывает никоим образом. Ему тоже жаль...

— Ой, Гарри, вот только не надо его выгораживать, — досадливо поморщилась Гермиона, рассматривая ковёр под ногами. — Если бы ему было жаль, то сейчас бы тут стоял не ты, а Рон.

— Ну да, — тихо рассмеялся Гарри, — прости.

— Близнецы ему что-то дали? — тем временем поинтересовалась Гермиона, прислоняясь к косяку.

— Да, очередную свою новинку. Но ты не подумай, они не специально, — тут же бросился на их защиту Гарри, увидев, как нахмурилась Гермиона. — Конфетка должна была его успокоить... а вышло...

— Не сильно было похоже... Ох, ладно, — тряхнула головой Гермиона, отгоняя лезущие в голову мысли, — всё уже случилось, зачем искать ещё проблемы? Сами нас найдут.

— И то верно, — кивнул Гарри. — Миссис Уизли послала тебе передать, что завтрак уже на столе.

— Который час? — недоуменно уставилась на него Гермиона, пытаясь завязать волосы в узел, чтобы не лезли в глаза.

— Уже почти десять, так что ты проспала, — ехидная улыбка на мгновение превратила Гарри просто в обычного подростка, на плечах которого не лежала судьба волшебного мира.

— Десять? — глаза Гермионы недоуменно округлились, а потом она просто захлопнула дверь перед носом веселящегося Поттера и принялась спешно одеваться.

Когда через несколько минут дверь снова отворилась, глазам Гарри предстала уже аккуратно одетая Гермиона, ни чем не напоминающая растрёпанную сонную девушку, открывшую ему перед этим.

— Что-то у меня уже традицией стало опаздывать на завтрак, — призналась она, прикрывая за собой двери, предварительно запихнув любопытного Живоглота, увязавшегося за хозяйкой, обратно в комнату.

— Чего ты его всё время в комнате держишь? — полюбопытствовал Гарри, созерцая унылую кошачью морду. — Может, ему тоже хочется проветриться?

— А потом мне его искать? — вскинула брови Гермиона. — Ну уж нет, я своего Глотика даже на шаг не подпущу к Кикимеру!

— Ха! Да тут ещё вопрос, кому достанется больше, — возразил Гарри, уже спускаясь по лестнице.

— Может и так, но лечить душевные травмы Глотика я не намерена, тем более стрессы для животных — это совсем не то, что для людей...

— Эй, я же ничего такого ещё не предложил, — засмеялся Гарри, вскидывая руки. — Всего лишь заикнулся о прогулке для твоего рыжего чудовища.

— Гарри, он не «чудовище»! — обиделась Гермиона.

— Всё-всё, понял, — улыбнулся он, подмигивая насупленной подруге. — О котах больше ни слова, честно.

— Да ну тебя, — в сердцах бросила она, проходя в открытую дверь кухни.

Там уже собрались все обитатели дома на площади Гриммо. Пришли даже Тонкс и Кингсли, вымотавшиеся после дежурства. Они быстро завтракали, попутно отвечая на многочисленные вопросы Люпина. Ребятам, сидевшим на другом конце стола, не удавалось разобрать ни слова, но стоило Гермионе с Гарри приблизиться, как все тут же зашикали на них, показывая, чтобы они вели себя как можно тише.

— Надоело! — в сердцах прошептал Джордж, когда очередная попытка подоткнуть поближе к старшим волшебникам их новую разработку — удлинитель ушей — провалилась с треском. И хотя близнецы успели спрятать свой прибор до того, как Молли обернулась, по её глазам стало прекрасно понятно, что их уловки она разгадала.

— Все поели? — вопросила она, грозно уперев руки в бока. — Давайте, на выход!

Подталкиваемые в спину, они, шумно протестуя против такого обращения с голодными детьми, были выпровожены из кухни. Сердито сверкнув напоследок глазами, Молли все же сжалилась, и пообещала принести всем чаю с бутербродами в малую гостиную.

Сердито переговариваясь, близнецы скрылись в дальнем крыле, пообещав, что уж в следующий раз они наверняка узнают, какие секреты от них скрывают старшие. И пусть некоторая информация в общих чертах была им известна из уст Гарри, но более полного понимания сложившейся ситуации ни у кого не было. Рон, не сказав ни слова, развернулся и ушёл в комнату, которую делил с Гарри, а Джинни, пообещав скоро вернуться, убежала наверх.

— Утро какое-то уж слишком сумбурное выходит, — потирая урчащий от голода живот, пожаловалась Гермиона, устроившись на диване.

— Орден что-то знает о ситуации за пределами стен этого дома, — нахмурился Гарри, рассматривая безмятежный пейзаж за окном. — Вот бы хоть на час выскользнуть отсюда, прогуляться и разузнать что нового.

Гермиона резко развернулась, отчего заплетённая коса чувствительно хлестнула по плечу.

— Ты в своём уме? Нам нельзя выходить, — жестикулируя, начала она, — Дамблдор запретил высовываться, ты же знаешь...

— Да знаю я, но вот так сидеть и ждать — это выше моих сил, — выдохнул он, отворачиваясь от окна. — Я не могу быть не в курсе, понимаешь? Я всё лето просидел взаперти у Дурслей, надеясь получить хоть одно письмо от вас, но вы не писали!

Гермиона опустила голову. Знал ли он, сколько написанных писем ей пришлось выкинуть в мусорную корзину, чтобы не поддаться желанию их отправить, если не совой, которой у неё никогда не было, то обычной маггловской почтой? Она каждый день садилась за стол, доставала чистый лист и замирала, сосредоточенно смотря на белизну канцелярской бумаги. А потом рука начинала просто летать по нему, выводя знакомые буквы, делясь наболевшим, страхами и сомнениями, опасениями и надеждами. И как же ей хотелось оказаться просто рядом, помочь, поддержать, утешить, сказать, что все слова «Пророка» — это сущий бред, написанный продажной Скиттер. А ещё она каждый раз заканчивала письмо всего несколькими предложениями — «Я верю тебе. Я верю в тебя. Ты не один!»

Но сейчас, смотря в гневные глаза Гарри, она понимала, что даже приказ Дамблдора не мог быть главнее обычного, человеческого участия... ведь что должен был думать Гарри, переживший Турнир, о молчании своих друзей?

— Прости, — Гермиона уставилась на носки кроссовок, — я должна была хотя бы позвонить. Прости меня, Гарри.

Он ничего не ответил, отвернулся, вновь рассматривая солнечную улицу, и уже совсем другим голосом сказал:

— Ты ведь не веришь словам Скиттер, что я... — слова застряли комом в горле, и Гарри пришлось прокашляться, прежде чем он смог закончить, — что я сумасшедший, правда?

Поттер обернулся и, не мигая, уставился на Гермиону. Она яростно замотала головой, а потом не выдержала, вскочила, подбежала к нему, и крепко-крепко обняла, стараясь передать ему ту веру, что всегда жила в ней.

— Ты не такой, каким они хотят тебя выставить, — прошептала она на ухо. — Я знаю тебя лучше других, может быть, даже лучше, чем ты сам. Я знаю, какой ты, знаю, на что способен и знаю, что ты никогда бы не стал лгать. Я тебе верю, и всегда буду верить, всегда буду на твоей стороне, несмотря ни на что!

Руки Гарри крепко сжались на её плечах, и Гермиона почувствовала, как быстро бьётся его сердце, словно от её слов зависела сама его жизнь. Она отстранилась, чтобы лучше рассмотреть выражение его лица: сейчас, кроме усталости и угнетенности, свалившимися на него проблемами, в глубине глаз появилась робкая надежда, что всё ещё изменится к лучшему, что судьба не может быть к нему настолько жестокой.

— Спасибо, — тихо прошептал он, опираясь лбом на ее плечо, и Гермиона машинально подняла руку, зарываясь пальцами в густые пряди смоляных волос.

— Вот вы где... — протянул от дверей удивленный голос. Гермиона с Гарри чуть отпрянули, словно между ними и правда произошло что-то, за что следовало бы оправдываться.

На пороге гостиной стояла Джинни, зажав под мышкой очередной журнал «Ведьмополитена». Что она находила в банальных слащавых статейках, рассчитанных на полнейших тупиц, — Гермиона не знала, но одного взгляда на кричаще-яркую обложку хватило, чтобы скривиться, как от зубной боли.

— Вы случайно не видели Сириуса? — между тем спрашивала Джинни, задумчиво рассматривая замерших у окна друзей. — Мама ищет его по всему дому, там какое-то срочное сообщение от Дамблдора, но его нигде нет.

— Сообщение? — напрягшись, переспросил Гарри, готовый тут же сорваться и бежать на кухню. — Что-то серьёзное? Связанное с делами Ордена?

— Мне не сообщили, — равнодушно пожала плечами Уизли, заметив, как обменялись взглядами Гарри с Гермионой. Она бы всё отдала, чтобы иметь возможность вот так, как сейчас это сделала Гермиона, обмениваться взглядами с Гарри, понимать друг друга с полуслова, и не слышать извечное «ты ещё слишком мала, не лезь в дела взрослых». А ведь она всего на год младше той же Грейнджер*! Привычная обида поднялась в груди холодной волной.

— Не стоит принимать необдуманных решений, — протянув руку, Гермиона остановила готового сорваться с места Гарри. — Если что-то действительно важное, нам всё сообщат, если нет — мы даже не узнаем, о чём там была речь.

Гарри угрюмо взглянул на неё, но, согласно кивнув, всё же развернулся и вышел из комнаты, оставив девушек наедине. Джинни не стала задерживаться дольше необходимого, ограничившись расстроенным взглядом в сторону отрешённо выводящей на стекле узоры Гермионы, и тоже покинула помещение.

* * *

День выдался суматошным: входная дверь постоянно хлопала, впуская в угрюмые недра дома очередного волшебника. Приход Тонкс, как и всегда, ознаменовался оглушительным грохотом и воплями проснувшейся «Старой клячи», как близнецы именовали матушку Сириуса. Вот только некому было привычным движением палочки задёрнуть шторы или заставить обезумевшую Вальбургу Блэк замолчать. Миссис Уизли так и не смогла достучаться до Сириуса, запершегося в своей комнате.

— Опять он заперся у себя, — проворчала она, спускаясь по лестнице и раздражённо поправляя передник на талии.

— Ну как? — мистер Уизли возник прямо перед ней, когда она появилась на пороге кухни, где уже сидели собравшиеся члены Ордена Феникса. — Ты позвала Сириуса?

— Это бесполезно, — нахмурившись, ответила она. — По-моему, он опять напился и спит, запершись у себя в комнате.

— Молли! — одёрнул её Артур.

— Сириус не мог... — вклинилась Тонкс, но тут же осеклась под взглядом Молли, и попыталась исправить: — Он не стал бы...

— Помолчи, дорогая, — огрызнулась та, вмиг теряя интерес к разговору. — Ты совершенно не разбираешься в сложившейся ситуации, да и Сириуса слишком идеализируешь.

— Но... — щёки Тонкс залил румянец.

— Дора, — обратился к ней Люпин, чуть наклонившись, — сейчас не это самое главное.

Тонкс обиженно взглянула на своего, как она думала, союзника, и уткнулась в чашку с крепко-заваренным кофе.

Кингсли Шеклболт громко стукнул ладонью о стол, и в комнате тут же воцарилась тишина.

— Начнём без Сириуса...

— Ну как же, Блэк просто не может удержаться, чтобы и тут не выделиться, — презрительно хмыкнул Снейп, брезгливо осматривая поставленную перед ним чашку. — В этом доме не нашлось хоть одного нормального чайного сервиза?

Вопрос повис в воздухе, но сидящие волшебники даже не обратили внимания на его высказывание, ограничившись укоризненными взглядами.

— Из достоверного источника, — глаза присутствующих тут же обратились к мирно пьющему чай Снейпу, — стало известно о новой цели Того-Кого-Нельзя-Называть, — Кингсли перевел дыхание. — Ею станет Отдел Тайн.

Недоумённый шёпоток промчался по кухне. Присутствующие обменивались непонимающими взглядами, и шёпот постепенно становился всё более и более громким, пока не перешёл в оживленный спор, в котором островком спокойствия так и остался невозмутимый Снейп, отставивший в сторону чашку.

— Северус? — вопросительно уставился на него Кингсли, в отсутствии Дамблдора взявший на себя роль главного.

— Я, пожалуй, откланяюсь, — чуть хмыкнув, поклонился Снейп. — У меня слишком мало свободного времени, чтобы тратить его на досужие домыслы о планах Тёмного Лорда.

— Н-но... — чуть растерянно произнесла Молли, оборачиваясь за поддержкой к мужу, однако тот лишь отрицательно мотнул головой, и она снова уселась на место.

— Отлично, — продолжил Снейп, отодвигая стул. — В таком случае, прощайте. О, нет-нет, не надо меня провожать, — пресёк он порыв Уизли проводить его, — я и сам могу найти дорогу в этой дыре.

Едва за ним захлопнулась дверь, гомон захлестнул присутствующих. В череде гневных выкриков в сторону Снейпа и предполагаемых планов Того-Кого-Нельзя-Называть, никто не заметил как кухонная дверь, тихо скрипнув, плотно закрылась, а в тишине коридора раздались торопливые шаги.

* * *

Ошарашенный Поттер сидел на кровати, близнецы расположились напротив, сворачивая только что опробованные удлинители ушей в аккуратные кольца, девчонки примостились на кровати Рона, предварительно его же оттуда спихнув, сам же Рон постарался сесть как можно дальше от Гермионы, что не укрылось от внимательных глаз его сестры.

— Дела-а... — пробормотал Джордж, отложив в сторону аналог маггловских жучков. — Кто и что думает по этому поводу?

— Ну... — замялась Гермиона, стараясь скомпоновать поточнее мелькающие в голове мысли, — достоверно известно, что у Того-Кого-Нельзя-Называть появилась конкретная цель на этот год.

— Ну да, не все же время ему ставить в приоритете мою смерть, — пробормотал Гарри, откидываясь на спинку кровати, — можно иногда и совместить полезное с приятным.

— Перестань, Гарри, я это говорю к тому, — нахмурилась Гермиона, — что, видимо, в Отделе Тайн находится вещь очень его интересующая. Кстати, кто-нибудь знает, что это вообще за отдел такой?

— Наиболее засекреченное место в Министерстве, — тут же отозвался Рон, немало удивив присутствующих. — Что вы на меня так уставились?

— Нет, ничего, Ронни, — отозвались в один голос близнецы. — Просто мы не знали, что в твоей голове задерживается хоть какая-нибудь информация, кроме квиддича... и еды.

— Прекратите зубоскалить, — их резко одернула молчавшая до этого Джинни. — Я слышала, что там занимаются исследованиями самой магии.

— И маховики времени получают тоже только после их разрешения, — тут же отозвалась Гермиона, задумчиво рассматривая потрескавшуюся лепнину на потолке. — А ещё невыразимцы приносят клятву, что не будут употреблять свои знания во вред магии и волшебному миру, поэтому они при любых конфликтах хранят нейтралитет.

— Нейтралитет... — Гарри чуть подался вперед, — тогда зачем Волдеморту пытаться попасть в Отдел Тайн, как не затем, чтобы склонить на свою сторону невыразимцев?

Присутствующие уставились на него с недоумением, а Гермиона так и вовсе фыркнула, показывая своё отношение к подобному предположению.

— Я же только что сказала, они хранят нейтралитет, Гарри, — терпеливо повторила она, — клятва не даст возможности принять чью-либо сторону в этом конфликте.

— Но что если они и не собираются поддерживать Волдеморта, — уперся Гарри, смотря на Гермиону, — что, если они просто дадут ему спокойно прийти и взять то, что нужно? Ведь формально они не нарушат свою клятву, верно?

— М-м... — Гермиона задумалась, прикусив губу, — мне кажется, что подобное развитие событий слишком маловероятно.

— Но ведь... — упорствовал Гарри.

— Нет, исключено!

Близнецы только головы поворачивали, наблюдая за спорящими. Определённо доля здравого смысла присутствовала в словах Гарри, но и доводы Гермионы были тоже достаточно убедительны.

— Кхм, — вмешался Фред, пока Гарри с Гермионой пытались испепелить друг друга взглядом, — а не кажется ли вам, что здесь может быть замешано что-то совсем другое?

— Что? — тут же вскинулись спорщики, и Фред нерешительно умолк под их пытливыми взглядами.

— Ну... я не знаю, может быть, это просто информация?

— Они не могут передать информацию, — тут же влезла Гермиона. — Ни письменно, ни устно, никак!

— А если всё же могут? — присоединился к брату Джордж.

Ребята надолго задумались, строя предположения о том, какого рода должна быть эта предполагаемая информация, если конечно, поверить в её существование. Долгий спор, переросший в балаган, был прерван резким голосом Молли Уизли, уже некоторое время наблюдающей за ними, стоя в дверях.

— И, позвольте вас спросить, что же послужило столь оживлённому интересу, раз вы ведёте себя как гоблины, делящие кнат?

Её глаза подозрительно осмотрели участников спора, их раскрасневшиеся лица, выбившиеся пряди волос и бегающие взгляды лучше всего говорили о том, что увлёкшая их тема была отнюдь не о том, что за предметы в этом году станут изучать в Хогвартсе.

— Мам, мы просто спорили о... — запнулся Фред, бросая взгляд на Джорджа, старающегося как можно незаметнее спрятать удлинители ушей от пристального взгляда матери.

— О том, получит ли кто-нибудь в этом году больше семи СОВ, — закончил за него брат.

— Значит, СОВы стали причиной вашего негодования, да? — взгляд миссис Уизли чуть потеплел, и стало сразу понятно, что её мысли уже заняты чем-то совершенно иным. — Ужин будет через полчаса, — произнесла она, закрывая двери. — И да, кто-нибудь, скажите об этом Сириусу, если сможете до него достучаться.

Дверь за ней закрылась, и все облегченно выдохнули.

— Чуть не попались, — громко произнёс Рон и на него тут же со всех сторон зашикали, но предосторожность была излишней: Молли даже не думала надолго задерживаться на втором этаже и в очередной раз за этот день направилась к комнате хозяина дома.

* * *

Сириус вернулся, когда в доме уже все спали. Приятная усталость натруженных мышц мягко затопляла сознания, заставляя мечтать о том, чтобы быстрее добраться до ванны и, упав на мягкую перину кровати, забыться легким сном без сновидений и столь привычных кошмаров. После стольких месяцев вынужденного безделья вновь ощутить под лапами неровную поверхность асфальта, почувствовать, как под гладкой шкурой перекатываются мышцы, как воздух со свистом развевает длинную шерсть — было блаженством. Хотелось прыгать от счастья, радостно облаивать прохожих и веселить детей, гоняясь за собственным хвостом. И Сириус забыл обо всём, отдавшись своей звериной сущности. Забыл о том, что вокруг идёт война, что волшебники гибнут, что мир стоит на грани в противостоянии с Волдемортом. Сириус был счастлив.

Ступени скрипели под его шагами, приветствуя вернувшегося Хозяина. Сириус скользил ладонью по гладким, отполированным сотнями прикосновений перилам и чувствовал, как приподнятое настроение сменяется привычной угрюмостью, как яркие впечатления, пережитые Бродягой, постепенно становятся менее яркими и живыми. Он тяжело вздохнул и остановился перед своей дверью, где, привалившись к дверному косяку, спал Гарри. Сириус нахмурился, но потом протянул руку и поправил сползшие на нос очки.

— С-сирус? — сладко зевнул Гарри, открывая заспанные глаза. — Ты уже вернулся? — он попытался сесть удобнее, но потом, усмехнувшись, ухватился за протянутую руку крёстного и встал. — Тебя весь день искала миссис Уизли.

— Что-то случилось? — нахмурился Блэк.

— Приходил Снейп, — пожал плечами Гарри и добавил: — Волдеморт собирается напасть на Отдел Тайн.

Синие глаза Блэка пристально уставились на Гарри, даже не подумавшего отвести взгляд.

— А ты откуда знаешь? Вряд ли бы Молли разрешила тебе присутствовать на собрании... или она не была в курсе?

Гарри заговорщицки улыбнулся и пожал плечами, мол, ничего не знаю.

— Знаешь, Гарри, очень хорошо, что вы можете узнавать хотя бы такие крупицы информации. Поверь, полная информационная изоляция вредит гораздо больше, чем можно было бы предположить. Незнание достоверных фактов стоит жизни.

— Я... — голос Гарри прервался и он опустил голову, сомневаясь, что слова Сириуса предполагают в себе необходимость ответа.

— Слушай, запоминай и анализируй, — произнёс Блэк, кладя руку ему на плечо, — и тогда, возможно, ты не закончишь так, как я.

— Сириус! — потрясённо произнёс Гарри, смотря в уставшие синие глаза.

— Иди спать, Гарри, уже очень поздно.

— Спокойной ночи, — отозвался Гарри, вот только никакого спокойствия в его душе не наблюдалось.

— Спокойной, — Сириус так и остался стоять перед комнатой, смотря в след спускающемуся крёстнику, надеясь, что хоть в эту ночь того не будут мучать кошмары. — Ну вот, Бродяга, и всё, пора спускаться на грешную землю.

Спустя мгновение дверной замок со щелчком закрылся, и дом опять погрузился в тишину.

_______________________

* Джинни имеет в виду не биологический возраст Гермионы, а тот факт, что та учится на курс старше неё.

Дни на площади Гриммо были до ужаса однообразными. Ранний завтрак, уборка, если миссис Уизли решит разобраться с очередным пережитком рода Блэк, обед и свободное время до ужина, которое каждый может провести на свое усмотрение. Иногда же бывали исключения, когда являлся кто-то из Ордена, тогда все присутствующие собирались на кухне, накладывая бесчисленное количество чар против подслушивания на дверь. В этом случае даже удлинители ушей близнецов были бесполезны. Но были и дни, когда жизнь просто замирала, и все расползались по своим углам.

Наверное, сегодня был именно такой день. С самого утра миссис Уизли не предпринимала никаких усилий, чтобы нагрузить их уборкой, а напротив, вкусно накормив, отправила выполнять домашнее задание. Рон сразу же скривился, словно ему сообщили, что Пушки Педдл в этом году не то что не выйдут в финал, но даже отборочные в лигу не пройдут. Он, бормоча что-то себе под нос, поплелся на второй этаж. Следом за ним ушел и Гарри, лихорадочно вспоминающий, куда задевал недописанную работу по зельям... и брал ли он ее вообще? От предположения, что придется все писать заново, Гарри был готов тоскливо взвыть, не хуже Люпина.

Гермиона восприняла такое положение вещей как нечто собой разумеющееся и, захватив из комнаты аккуратную стопку пергаментов и готовое эссе по ЗОТИ, отправилась вносить двадцать пятую поправку в уже и так идеальную работу. Найденные накануне книги, как она надеялась, помогли бы ей более полно раскрыть тему. Стоило признать, что библиотека Хогвартса по сравнению с библиотекой Блэков значительно уступала последней во всем, что касалось Темных искусств. А ведь это Гермиона даже не добралась до остальных стеллажей, только краешком глаза взглянула на мудрость, кропотливо собираемую столетиями.

Разложив писчие принадлежности на столе, она прошлась вдоль ровных рядов книг, выбирая нужные. Вскоре внушительная стопка мешала нормальному обзору и ощутимо подрагивала в руках. Водрузив опасно накренившуюся башню из книг на краешек стола, Гермиона подошла к окну. Погода приятно радовала: на чистом голубом небе не было ни единого облачка, а легкий ветерок чуть трепал ветви деревьев. Не удержавшись, Гермиона распахнула тяжелые створки окна, разбавляя застоявшийся пыльный воздух свежим ветром. Он ворвался в комнату, шаловливо разметал пергаменты, забренчал хрустальными подвесками на люстре и тряхнул портьеры, от чего Гермиона оглушительно чихнула, прикрывая нос ладонью. Наклонившись, она принялась собирать разлетевшиеся листы пергаменты, вновь складывать их аккуратными стопками и беспричинно улыбаться. Просто так...

Часы полетели как птицы. Желтоватые страницы тихо шуршали, когда тонкие пальцы переворачивали их. Едва заметная морщинка залегла между темных бровей, а указательный палец отслеживал мысль, выраженную автором. Иногда перо быстро летало над пергаментом, выводя сложные руны и записывая к ним объяснения. Иногда же Гермиона просто замирала, задумчиво уставившись в одну точку и чуть теребя выбившуюся прядь волос.

Подтянув к себе очередной талмуд в потемневшей от времени коже, она, быстро просмотрев оглавление, открыла раздел, посвященный Непростительным. Что ее интересовало здесь? Наверное, извечное чувство, что врага надо знать в лицо, толкало на чтение этой книги. Описания, примеры и сухая статистика заставляли желудок сжиматься, а иллюстрации, демонстрирующие отдельные фрагменты последствия применения Круциатуса и Империуса, вынудили быстро захлопнуть книгу и брезгливо отодвинуть подальше. Какое-то время она просто сидела и смотрела на фолиант, иногда отводя глаза и пытаясь сконцентрироваться на чем-то другом. Брала в руки перо, дописывала или исправляла огрехи в эссе по Травологии, но взгляд словно магнитом притягивала темная книга.

— Да что же это, — чертыхнулась Гермиона, вновь подтягивая ее к себе. Пальцы замерли, не решаясь вновь открыть фрагмент записи волшебника под Империусом. Казалось, что хуже Авады может быть только Круциатус, но нет, теперь она в этом вовсе не была уверена. Что может быть хуже, чем самому причинить боль близким? Уж лучше выдержать Круцио, чем своими руками и по чужому приказу пытать родных, получая радость от того, что угодил своему мучителю...

— Странны нынче пристрастия у современной молодежи, — хрипловатый голос разорвал безмолвие библиотеки.

Гермиона мигом обернулась, наткнувшись на уставший взгляд синих глаз Блэка. Он выглядел слегка помятым, словно провел ночь в кресле или и вовсе не спал. Под глазами залегли едва заметные тени, а волосы небрежно падали на спину.

— Я...

Сириус с интересом склонил голову набок, рассматривая растерявшуюся Гермиону. Наклонившись, он перелистнул пару страниц и решительно захлопнул книгу, подняв небольшое облачко пыли. Гермиона в очередной раз оглушительно чихнула и виновато посмотрела на Блэка.

— Будь здорова, — улыбнулся тот, опираясь на столешницу. — Интересоваться подобным — вовсе не значит делать что-то плохо или неправильно, — помолчав, начал говорить Сириус. — Нельзя защититься от того, что тебе неизвестно. Главное — четко осознавать, где кончается интерес и начинается что-то гораздо более серьезное.

— Профессор Хмури, то есть Барти Крауч, — тут же исправилась Гермиона, — он на одном из уроков показывал нам действие трех Непростительных, — она перевела взгляд на окно и чуть нахмурилась. — Он говорил, что врага надо знать в лицо.

— И ты решила узнать? — улыбнулся Сириус, с интересом рассматривая ее.

— Да, я хочу знать... чтобы суметь воспрепятствовать, — отозвалась она, твердо взглянув ему в глаза. — В школьной библиотеке я не смогла найти подобной этой книге литературы, — Сириус тихо хмыкнул, — и теперь понимаю почему.

— Большинство книг, что стоят на этих полках, — он обвел широким жестом комнату, — нет ни в одной библиотеке. Мои предки знали толк в знаниях и умели их хранить... и применять.

Резко помрачнев, Сириус отвернулся и направился к окну, оперся ладонями на широкий подоконник и устремил взгляд на деревья. Гермиона задалась вопросом, не вспомнил ли он сейчас небезызвестную кузину и брата, выбравших не ту сторону...

— Знаешь, — он вновь повернулся к ней, — мне кажется, что нам не помешает хорошая прогулка. Как думаешь?

Гермиона удивленно взглянула на улыбающегося Блэка, поражаясь моментальной смене настроения, и переспросила:

— Прогулка? Но нам же нельзя...

— Гермиона, — поморщился Сириус, направляясь в ее сторону, — забудь ты хоть на минуту о вечных правилах и ограничениях, просто побудь свободной.

— Н-но... — она даже растерялась под таким натиском крестного Гарри, и беспомощно пожала плечами.

— Вот и отлично, — подмигнул ей Сириус. — Думаю, стоит отправиться прямо сейчас, пока никто ничего не заподозрил, — и, весело насвистывая незатейливую мелодию, Сириус увлек за собой растерянную Грейнджер.

— Но мне надо захватить куртку, — запротестовала она, упираясь. — Одну минуту...

— Аccio куртка, — взмахнул палочкой Сириус, чтобы спустя мгновение поймать прилетевший предмет гардероба. — Так не проще?

— А как же оставаться незаметными?

— М-м... да... Раз теперь все готово, тогда вперед.

Дорогу до кухни они преодолели в рекордные сроки: благо на пути никто не попался. Миссис Уизли, видимо, была занята своими делами, кухня пустовала, и не было слышно привычных ароматов готовящихся блюд. Они незаметно скользнули в открытый Сириусом проход и начали спускаться вниз.

— Я и не знала, что здесь есть цокольный этаж, — ее удивленный голос нарушил тишину.

— Поверь, в этом мире еще очень много вещей, о которых ты не имеешь ни малейшего понятия, — засмеялся Блэк, придерживая за локоть Гермиону, чтобы та не оступилась на темной лестнице.

— А что нам делать в подвале? — все же спросила она, невольно вздрагивая, когда дыхание Сириуса задевало ее щеку.

— А что ты хочешь? — внезапно остановился он, и Гермиона от неожиданности врезалась ему в грудь.

— Н-ничего... — она отчаянно покраснела, оказавшись прижатой к теплу тела Сириуса.

Страшась и одновременно мечтая о чем-то большем, она подняла голову, надеясь, что полумрак скроет предательский румянец, а Сириус не заметит, как участилось сердцебиение. Стоя так близко к нему, она невольно задержала дыхание, боясь спугнуть момент, но Сириус уже отстранился и вновь принялся спускаться вниз, словно случившееся нисколько не тронуло его. Гермиона на мгновение почувствовала себя уязвленной, но тут же выбросила странные мысли из головы.

— Здесь мой отец хранил свои коллекционные вина, — пояснил Блэк, заметив удивленный взгляд Гермионы, брошенный на стоящие у стен полки. — Как видишь, Наземникус еще не добрался сюда, да и вообще... — оборвал сам себя и направился к дальней стене. Его ладонь легко коснулась стены, и та отодвинулась в сторону, открыв темный проем.

— Добро пожаловать на улицу Мильнт, — лукаво усмехнулся Блэк, пропуская Гермиону вперед.

* * *

Оказавшись на улице, Гермиона заозиралась по сторонам. Темные стены особняка на площади Гриммо больше не давили на нее, и она сделала глубокий вдох, наслаждаясь свежим воздухом, казавшимся необыкновенно вкусным после недель, проведенных в четырех стенах.

— Сириус... — обернулась она к Блэку, который должен был появиться сразу же за ней, но... за ее спиной никого не было. Даже темный проем прохода, и тот растворился в грубой кладке каменных стен. — Сириус?..

Негромко гавкнул огромный черный пес, сидевший за мусорным баком. Он вальяжно подошел к онемевшей от подобного Гермионе и аккуратно потянул ее за рукав куртки.

— Не может быть... — потрясенно пробормотала она, не решаясь погладить пса по голове. Да так и замерла с протянутой рукой, пока пес сам не поднырнул под девичью ладонь и ласково потерся об нее.

— Сириус... м-м... или все же Бродяга? — чувствуя себя невероятно глупо, обратилась к псу Гермиона. — Вы, наверное, предполагали нечто подобное? — пес завилял хвостом и гавкнул. — И что дальше?

Блэк, словно устав от недогадливости некоторых, вновь потянул ее за рукав в сторону просвета между домами. Спустя мгновение, Гермиона уже щурилась, оглядывая залитую солнечным светом улицу.

— Куда направимся? — поинтересовалась она у пса, вызвав недоуменный взгляд у прохожего, который еще раз оглянулся на странную девушку, беседующую с собакой.

Пес же только тихо гавкнул, выражая полное равнодушие, но Гермиона уже уперлась и принялась перечислять парки Лондона:

— Сент-Джеймс? Гайд Парк? Грин Парк? Что, нет? — она укоризненно посмотрела на пригревшегося на солнце Сириуса. — Тогда, может быть, Гринвичский парк или Риджент Парк? Что, снова нет? — теперь уже настал черед Блэка укоризненно смотреть на нее. — Значит так, я хочу в парк Виктории, — решительно заявила Гермиона, принявшись рыться в карманах в поисках мелочи, — а вам придется принять мой выбор.

Блэк с интересом наблюдал за ее действиями, даже свесил голову набок и радостно гавкнул, когда она вытянула из кармана сотню фунтов, завалявшихся там с последнего похода по магазинам в обществе матери.

Направившись мимо неторопливо идущих лондонцев в сторону оживленной улицы, Гермиона замерла у края тротуара, вытянув руку. Спустя минуту рядом с ней затормозило такси, она решительно нырнула внутрь, похлопав рядом с собой, но Блэк заупрямился и не захотел лезть в пахнущее чужими людьми узкое нутро машины.

— Ну же, Бродяга, давай сюда, — еще раз попробовала уговорить его Гермиона, и пес нехотя все же сдвинулся с места. Забравшись в такси, он устроил голову на ее коленях и зажмурил глаза. Так ездить ему еще никогда в жизни не приходилось.

— Парк Виктории*, — назвала адрес Гермиона, рассеянно почесав пса между ушами. Тот приоткрыл один глаз и внимательно уставился на нее. Мгновенно смутившись, она отдернула руку, решив не извиняться, ведь это выглядело бы по меньшей мере глупо — просить прощения у собаки...

* * *

Большой черный пес первым выпрыгнул из машины, за ним не спеша вышла Гермиона, оглядывая усыпанные гравием дорожки Вики-парка. Если на улицах города еще царило лето, то здесь, под сенью вековых деревьев, в свои права уверенно вступала осень. Желто-зеленые одинокие листья медленно слетали один за другим на еще яркую зелень лужаек. Голубое небо проглядывало сквозь бутылочную зелень крон.

— В последний раз я была здесь с родителями, — неожиданно призналась Гермиона, направляясь вглубь парка. За ней неслышной тенью последовал Бродяга. — В детстве мы часто любили гулять на природе, особенно когда у них выпадал выходной на солнечный день. В такие дни меня не могли удержать даже книги, — добавила со смешком.

Чем дальше они уходили от шумной улицы, тем тише становилось вокруг. Замирал гул тысяч машин, несущихся по широким магистралям, затихал гомон человеческой толпы, неутихающий даже ночью. Гуляющие с колясками молодые мамы с опаской косились на внушительного пса, шагающего рядом с хрупкой девушкой, но не спешили что-либо говорить.

Гермиона сама не могла точно ответить, зачем она стала рассказывать Сириусу о своем детстве. Может быть, потому, что никогда до этого ни с кем не обсуждала свою жизнь вне магического мира? Или, быть может, потому, что Бродяга был Сириусом Блэком только номинально? Ей все никак не удавалось связать воедино черного пса и крестного Гарри.

— Когда мне было четыре, мои родители впервые подарили детскую энциклопедию, чтобы я перестала задавать бесконечные вопросы. Папа всегда в шутку называл меня мисс-сто-вопросов. Именно столько я успевала задать за неполные полчаса. Тогда им показалось, что подобная мера снизит мою «почемучесть», но вышло немного не так, — Гермиона улыбнулась своим воспоминаниям. — Я стала читать все, до чего могли дотянуться руки. Знаешь, когда родители поняли, что мою любознательность надо направить в мирное русло?

Бродяга утвердительно гавкнул и наклонил голову набок.

— Я уснула за родительским «Стоматологическим вестником», а на журнальном столике перед диваном громоздились горы других выпусков и книг. Мама была в ужасе и грозилась больше никогда не подпустить меня к книгам, а вот папа, наоборот, рассмеялся и сказал, что «кто владеет информацией — тот владеет миром». Но со следующего дня меня уже отдали в кружок при школе для таких же любознательных детей. Так я и стала жить... книгами.

Она опустила взгляд на носки туфель, и некоторое время они шагали в полнейшей тишине. Гулять вот так с Бродягой было прекрасно: неспешные шаги давали возможность отрешиться от давящих проблем, тихий шорох листьев рождал чувство умиротворения и спокойствия, которое Гермиона уже давно не испытывала. В ее жизни всегда присутствовали волнения: то мальчишки куда-то ввяжутся, то главный злодей в очередной раз попытается вернуть себе тело, то Гарри опять окажется на грани жизни и смерти. Все это не давало жить жизнью обыкновенной пятнадцатилетней девчонки, интересы которой по большей части сосредоточены вокруг мальчиков и вечеринок. Гермиона тяжело вздохнула: даже если бы в ее жизнь и не пришло волшебство, вряд ли бы она смогла вести себя так же, как и большинство ее сверстниц.

Бродяга толкнул задумавшуюся Гермиону под колени, отчего она с трудом удержала равновесие.

— Эй! — она возмущенно уставилась на собаку, помахивающую хвостом. — Я ведь могла упасть...

Гермиона прищурилась: если собаки и умели ухмыляться, то сейчас определенно был именно такой момент. Глаза Бродяги горели озорным веселым блеском, превращая серьезного и большого пса в игривого щенка... внушительных размеров.

— Знаешь, я бы где-нибудь посидела, — задумчиво протянула она, оглядываясь по сторонам, но пес совершенно не был настроен сидеть или, чего уж там, чинно прогуливаться по аллеям. Он сорвался с места и скрылся из поля видимости Гермионы в течение нескольких секунд, оставив ее ошарашено смотреть ему в след.

— Б-бродяга?..

Ускорив шаг, она поспешила в ту сторону, где в последний раз мелькнул угольно-черный хвост Бродяги.

— Бродяга? — она озиралась по сторонам, внутренне опасаясь, что с псом могло что-то случиться, и прекрасно понимая, что столь огромного зверя вряд ли кто-то решится тронуть. — Вы не видели здесь большую черную собаку? — спрашивала она у прохожих, но получала в ответ лишь недоуменное пожимание плечами. — Бродяга, где ты?

Громкий лай, и тяжелая туша сбила ее с ног, уронив на зеленую лужайку. Бродяга, опираясь мощными лапами на землю возле ее головы, смешно высунул язык и поглядывал на растерявшуюся Гермиону. Его нос был теплым и влажным, когда он легонько коснулся ее щеки, и она на мгновение почувствовала, как в душе воцаряется покой.

— Больше никогда не исчезай, хорошо? — тихо прошептала она, обнимая собаку за шею и зарываясь лицом в мягкую шерсть. — Мне показалось, что я больше никогда не смогу тебя увидеть вновь. Мне стало так страшно...

Бродяга тихо гавкнул, словно соглашаясь с ней, и вновь прижался носом к ее щеке, а потом потянул за рукав куртки, вынуждая подняться. Когда Гермиона села, рядом с ней обнаружились небольшая толстая палка и радостно поскуливающий пес, старающийся ухватить себя за хвост. Зрелище было настолько уморительным, что она не выдержала и засмеялась. Пес, словно это и было его главной целью, горделиво взглянул на нее и отбежал чуть в сторону, приглашая Гермиону присоединиться к задуманной игре.

— Эй, я не хочу играть, — смеясь, запротестовала она, но Бродяга скорчил такую умильную гримасу, что рука сама собой потянулась поднять палку и, сильно размахнувшись, бросила ее насколько хватило сил.

Описав плавную дугу, палка еще не успела коснуться травы, как стремительный черный смерч подхватил ее и помчался обратно к Гермионе, прося еще разок забросить подальше. Несколько раз растянулись на несколько часов, которые пролетели для Гермионы совершенно незаметно. Лишь устроившись на скамье в тени дерева и не переставая почесывать млеющего пса по ушам, она поняла, что время неуклонно движется к вечеру.

— Так быстро пролетел день, — нарушил тишину задумчивый голос Гермионы, — а я ни разу не вспомнила ни о Гарри, ни о... — она замялась, — Роне.

Прерывисто вздохнув, Гермиона откинула голову на спинку скамьи, не заметив внимательного взгляда Бродяги. Невидящие глаза уставились в темнеющее небо, а перед внутренним взором проматывались события последних дней.

— Я никогда не думала, что Рон способен на такое, — тихо начала она. — Хотя ведь он не принял меня с самого начала, обзывал зубрилкой, — горький смешок, сорвался с губ. — А потом был Хеллоуин, и я решила, что теперь все будет иначе. Мне так хотелось верить, что даже у меня могут быть настоящие друзья! Я ведь не прошу многого, верно? Я всего лишь хочу, чтобы у меня, как у любого нормального человека, были друзья...

Сидевший до этого неподвижно, Бродяга встрепенулся и прыжком вскочил на скамью рядом с Гермионой, прижимаясь теплым боком к ее плечу, надеясь так забрать себе часть ее боли. Гермиона протянула руку и ласково погладила шелковистую шерсть пса, а потом, смотря перед собой, быстро заговорила, выплескивая все накопившееся за это время:

— Мне не привыкать слышать это слово, правда. И оно уже совсем не трогает меня, как это было на первых курсах. Я ведь уже выросла, стала большой и прекрасно понимаю, что когда человеку нельзя сделать больно физически, можно причинить боль словами. Я могу вынести многое, но... я не была готова к тому, что Рон так поступит со мной, — пес жалобно гавкнул, заметив, как по ее щеке скатилась слеза, и положил голову ей на колени. — Я ведь не железная, не бесчувственная, мне ведь тоже бывает больно, Сириус, понимаешь? — она сама не заметила, как назвала его по имени, не почувствовала, как напряглось под ее руками сильное тело пса. — Я могу простить многое... и я многое прощаю Рону, закрываю глаза на его эгоизм, лень и завистливость, накатывающую на него волнами. Я просто хочу, чтобы мы были друзьями, как четыре предыдущих года, как всю последующую жизнь. Я хочу, чтобы они с Гарри всегда были рядом со мной... Я не знаю, что я буду делать, если хотя бы один из них уйдет из моей жизни.

Тонкие пальцы сжались в кулачки, стараясь сдержать рвущуюся истерику.

— Я такая глупая, совершенно ничего не понимаю, да? Как я могу заставить другого человека быть рядом? Как могу навязывать ему свои мысли? Почему я считаю, будто знаю, что будет для Рона лучше, а что — нет. Ведь должна же присутствовать свобода выбора... Я все понимаю: и то, что он был невменяем из-за конфеты близнецов, и что говорил совсем не то, что хотел сказать, но от этого знания мне все равно больно. И, может быть, если бы он подошел ко мне и попробовал извиниться, сказал, что был не прав, что ошибся... да что угодно! Я бы простила, как прощала не раз, но он молчит, а значит, — уверен в своей правоте... Сириус, почему близкие люди способны причинять такую боль? Почему из-за тех, кто нам дорог, мы страдаем сильнее всего?

Был бы он человеком, Сириус мог бы много чего ответить на вопросы Гермионы. Сказать, что близкие люди зачастую принимают как данность то, что есть наибольшей ценностью, что не всегда могут правильно оценить всю значимость выкрикиваемых в пылу ссоры слов, что, даже осознав свою вину, не всегда хватает смелости признаться в этом кому-то еще, кроме себя. Мог бы много чего сказать, будь он человеком, и еще скажет, но сейчас он заперт в теле пса, и единственное, на что способен — это лизнуть ладонь Гермионы шершавым языком, заставив ее улыбнуться такому неумелому проявлению участия.

— Ты прав, Бродяга, все это глупости, — вздохнула она, смотря в недоуменные человеческие глаза, сохранившие свою синеву даже в собачьем облике, — стоит об этом просто забыть. Рон слишком толстокожий, чтобы понять причину моих слез... Все, — решительно хлопнула она в ладоши, поднимаясь со скамьи, — не буду больше об этом думать! Просто забуду, словно ничего и не было. А сейчас, нам ведь пора возвращаться, верно?

Пес грустно посмотрел на нее, и Гермиона могла бы поклясться, что он бы с большим удовольствием остался здесь, под сенью древних деревьев, чем под не менее древней крышей фамильного дома.

— Я знаю, — теплые пальцы ласково провели по шерсти, и Бродяга спрыгнул со скамьи, направляясь вслед за удаляющейся фигурой Гермионы.

* * *

Свежие порывы ветра доносили до него неуловимый аромат, присущий одной лишь Гермионе, и у Сириуса совершенно не было желания обгонять или убегать вперед, хотелось растянуть мгновения, проведенные вот так рядом с ней, на недели, месяцы... а может быть, и целые года.

Сириус следовал за ней, отставая на несколько шагов, но потом, резко мотнув головой, слитным прыжком догнал ее, поднырнул под расслабленную ладонь и счастливо зажмурился, когда тонкие пальцы в очередной раз мягко прикоснулись к нему, рождая в горле приглушенное ворчание.

Сегодняшний день был одним из немногих светлых пятен в его жизни после Азкабана. Даже в такой урезанной свободе он видел счастье, чувствовал, как жизнь вновь капля по капле вливается в его измученную душу. Но, чего уж таить, важнее воли, ценнее новообретенной свободы ему была она...

И уже добравшись до дома, проникнув в него через подвал и оказавшись в приглушенной, тревожащей прохладе вековых стен, вновь навалившихся неподъемным грузом на плечи, Сириус произнес то, что вертелось весь день в мыслях:

— Этот день стоил того, чтобы нарушить правила, Гермиона, — она подняла на него чуть рассеянный взгляд, и Сириус, чуть заколебавшись, добавил: — За долгие и однообразные дни, полные тишины, стоило на несколько часов вырваться из-под крыла Молли, хотя бы для того, чтобы почувствовать себя свободным.

— Свободным? — переспросила она, задумчиво склонив голову. — Да, вы абсолютно правы, это того стоило.

И на ее губах появилась улыбка, как показалось Сириусу, разогнавшая таящиеся по углам тени. Гермиона легко коснулась его руки, привлекая к себе внимание задумавшегося Блэка:

— Спасибо вам... за все.

И это «все» сказало ему гораздо больше, чем мог понять посторонний человек, больше, чем посмела сказать сама Гермиона. Оно согрело его ласковым теплом, светящимся в глазах стоящей перед ним девушки, поманило пока еще неясной надеждой и затаилось в глубине души ярким лучиком веры.

____________________________

*Для тех, кто захочет посмотреть на замечательный парк:

http://www.pichome.ru/image/wl

Утро предпоследнего летнего дня застало Гермиону в гостиной около гобелена. Она задумчиво рассматривала переплетения тусклых золотых линий, прижимая к груди толстую книгу из библиотеки Блэков. «Родословные чистокровных семейств» — было оттиснуто на старой потрескавшейся коже, а окованные потемневшим серебром уголки больно царапали ладони. Но вряд ли это могло отвлечь от открывающейся перед ней истории.

Истоки благороднейшего и древнейшего семейства Блэк терялись в темном и раннем Средневековье. Разобрать истлевшие даты под именем основателя рода было попросту невозможно, только спустя почти пять поколений на потемневшем фоне гобелена становились видны еле различимые цифры «Эридан Блэк (1347-1415)». Тонкая нить двойной цепью соединяла его с неизвестной «Лииридой дю Вонт (1360-1382)». Рядом с Эриданом значилось еще три имени, но над ними очень хорошо потрудились и докси, и время, сделав надписи неразличимыми для чтения.

Огромная разветвленная семья, чьи корни терялись в глубине времен, на данный момент насчитывала всего лишь пятерых последних потомков. Словно рок тяготел над Блэками, унося одного за другим. Величие раскинувшейся перед ней картины восхищало и одновременно угнетало, давило своей непреклонностью. Гермиона отступила на шаг назад, словно от гобелена повеяло холодом, зябко передернула плечами и лишь крепче прижала к себе книгу, черпая в ней силы. Она не могла в полной мере осознать, что открывалось сейчас перед ней, могла лишь догадываться и внутренне мечтать, хоть на мгновение, но стать причастной к этой великой тайне Знания... и в такие моменты Гермиона забывала, что магия современная слишком уж отличалась от той, что нынешние понятия о дозволенности не смогли бы помочь выжить и защитить себя и своих родных.

С грустью она еще раз осмотрела комнату и направилась к себе. Совсем скоро каникулы закончатся, и они окажутся в Хогвартсе. С одной стороны, близкое возвращение радовало и вселяло еще большую жажду знаний, с другой стороны... — и Гермионе было в этом тяжелее всего признаться — она сожалела, что рядом не будет Сириуса. За этот недолгий месяц, проведенный под одной крышей, ей стало казаться, что она чуть лучше разобралась в характере крестного Гарри. Но все равно Сириус был полон загадок и тайн, изломанного прошлого и не заживавших душевных ран. Он был одинок, несмотря на дом полный гостей, на участия в делах Ордена, на доверие, оказанное Дамблдором.

Комната встретила привычным уютом. Странно, но даже Живоглот себя чувствовал в ней хорошо и совершенно не норовил ускользнуть, как это бывало дома. С негромким стуком положив книгу на стол, Гермиона привычным жестом открыла оглавление и пробежала глазами список. Эйвери, Блэки, Гринграссы, Гойлы, Гонты, Лестрейнджи, МакКинноны, Малфои, Прюэтты и сотни других, знакомых и не очень, древних и тех, чья история насчитывала всего несколько столетий, все они были собраны здесь.

Сколько еще ей неизвестно, сколько только предстоит узнать.

Стук в дверь вырвал из раздумий, заставил тряхнуть головой, прогоняя ненужные сейчас мысли.

— Джинни? — удивление не удалось скрыть, но Гермиона тут же распахнула дверь, пропуская младшую Уизли в комнату.

— А у тебя тут светло, не сравнить с остальными комнатами, — чуть более резко, чем следовало, произнесла гостья, осматриваясь. — Привет, Живоглот, — она присела возле кота, и спрятала лицо за свешивающейся массой волос.

Гермиона внимательно посмотрела на нее: с первого взгляда было видно, что Джинни что-то мучило, не давало покоя, но вот так сразу решиться перейти к интересующей теме она не могла.

— Как ты? — тихо спросила Джинни, беря Живоглота на руки и направляясь к креслу у кровати.

— Все нормально. А ты?

Этот разговор был больше похож на осторожное прощупывание собеседника, чем на болтовню двух подростков. Слишком продуманные вопросы, боязнь затронуть тему, которая оборвет зарождавшееся доверие, утраченное необдуманными поступками.

— Я... — Джинни запнулась, отвела глаза, но потом, решившись, выпалила: — Мне очень жаль, что так тогда получилось, мне жаль, что я ничего не предприняла в отношении Рона, мне жаль, что мы с тобой отдалились настолько, что привычные «привет» и «спокойно ночи» заменили нам общение. Я правда сожалею, Гермиона... и...

— Я все понимаю, — слабо улыбнулась та, — и тоже хочу, чтобы все было как раньше.

— Ты добрая, Гермиона, — едва заметно усмехнулась Джинни, — а я не такая. Я не могу, как ты не замечать мнение окружающих и поступать в соответствии с собственными идеалами.

— Ну, так уж я и не замечаю, — фыркнула. — Ты же видела, как я отреагировала на слова Рона, а ведь прекрасно же понимала, что с ним что-то не в порядке.

— На твоем месте я бы тоже расстроилась, ведь услышать такое из уст друга — это уж слишком.

Гермиона присела на кровать рядом с ней, принявшись вырисовывать узоры на покрывале.

— Тебя что-то тревожит? — не отрываясь от своего занятия, спросила она. — Есть что-то, что ты бы хотела со мной обсудить?

Живоглот протестующе мяукнул, когда ладонь Уизли перестала почесывать ему подбородок. Она вся напряглась, словно перед прыжком в неизвестность, но потом ее плечи расслабились.

— Ты права, мне нужен совет...

— И какой?

Джинни сидела, уставившись на стиснутые кулачки, Живоглот, не дождавшийся от нее ласки, перепрыгнул на руки Гермионе и теперь млел под пальцами хозяйки.

— Я влюблена в Гарри с детства, — внезапно начала она, — с того самого момента, как впервые увидела перед барьером 9 и ¾ нескладного мальчика в ношенной одежде и невероятными зелеными глазами, скрытыми за толстыми линзами очков. Я была счастлива, когда попала в Хогвартс и могла находиться рядом с ним целыми днями. Готова была часами сидеть в уголке гостиной и наблюдать за тем, как ваша троица строит свои планы. Но время идет, мои чувства никуда не уходят... — в голосе были слышны слезы, и Гермиона подалась ей навстречу, обняв.

— Я не могу так больше, не хочу молчать в его присутствии, я понимаю, что вряд ли смогу заставить увидеть во мне девушку, а не просто сестру лучшего друга. Я уже выросла и больше нет той Джинни, которую он спас на втором курсе! Я выросла, Гермиона, а он по-прежнему видит во мне глупышку Джинни, чуть не погибшую тогда... Почему так, Гермиона? — заплаканные ярко-карие глаза смотрели прямо в душу.

— Я плохой советчик в таких делах, — со вздохом вымолвила Гермиона, — и наверное, лучше было бы спросить совета у тех же Лаванды или Парвати, в любом случае, им об отношениях известно куда больше моего.

Джинни тихо хихикнула, вспомнив первых красавиц Гриффиндора.

— Но единственное, что я тебе посоветую — будь собой. Перестань обращать внимание на то, что он подумает о тебе и твоих поступках, перестань стараться соответствовать тому выдуманному идеалу, который, как тебе кажется, понравился бы Гарри. Поверь, он вовсе не такой, каким его видит большинство.

— Я тебе завидую, Гермиона, — тихо призналась она, стоило той замолчать. — Ты знаешь его лучше всех, ты все время рядом с ним... Я всегда хотела оказаться на твоем месте.

Признание Джинни слегка ошеломило Гермиону, открыло глаза на некоторые доселе непонятные поступки, и все оказалось куда как проще, чем предполагалось изначально. Всего лишь обычная ревность, умноженная на слепую мечту.

— Не стоит. Столько неприятностей, сколько выпало на нашу долю, хватило бы и на десяток человек, а ведь это далеко не конец. Лучше будь собой, так всегда гораздо проще. Начни встречаться с другими мальчиками, постарайся найти, как говорят в моем мире, «соль жизни», и тогда ты увидишь — Гарри ни за что не захочет тебя отпустить.

— Правда? — ее глаза загорелись. — Это сработает?

— Еще как, — рассмеялась Гермиона. — Мальчишки — они такие собственники, даже те, которые об этом и не догадываются.

— Спасибо, спасибо тебе, Гермиона, — крепко-крепко обняв ее, проговорила Джинни. — И я очень хотела тебя попросить, если, конечно, можно, — прости Рона. Он дурак, и всегда поступает не подумав, а потом даже не в состоянии оценить свои поступки и то, какие раны они могли кому-то нанести. Просто прости его, ради вашей дружбы.

— Я его простила, Джинни. Не будем больше об этом, хорошо?

— Как скажешь, — она встала, направляясь к двери. — Я очень рада, что мы смогли нормально поговорить. Знаешь, мне очень тебя не хватало все это время.

— Мне тоже.

Джинни замерла на пороге, словно не хотя уходить, но все же проговорила:

— Скоро прилетят совы со списками литературы, мама говорит, их в этом году здорово задержали.

— Да, действительно странно, — нахмурилась Гермиона. — Обычно списки приходили еще в начале августа, видимо, что-то помешало им разослать их раньше.

— Наверное, — пожала плечами Джинни. — Я тогда пойду. Встретимся внизу, — и скрылась за дверью.

Как бы Гермиона к Джинни ни относилась после того досадного случая с заклятиями, ей очень не хватало жизнерадостности и веселого нрава младшей из Уизли. Особняк Блэков на каждого из них действовал по-своему: кому-то, как близнецам, он дал возможность спокойно разрабатывать свои фокусы, Гарри — ощущение места, где ему действительно рады, Рон — ей сложно ответить на этот вопрос, но, наверное, ему здесь было неуютно, как и Джинни. Сама же Гермиона ощущала необыкновенную легкость, особенно, что было совсем уж нереально, после того случая с Джинни. Она не могла объяснить, что изменилось и почему дом перестал относиться к ней с настороженностью.

Первое время, передвигаясь по темным пыльным коридорам, Гермионе казалось, что дом, затаившись, внимательно наблюдает за каждым ее шагом. Подобное, случись это в любом другом месте, спокойно можно было бы списать на слишком уж разыгравшееся воображение, но здесь все воспринималось совсем иначе. Под шагами миссис Уизли половицы надсадно скрипели и норовили прогнуться; когда по коридору шли близнецы — половицы тоже скрипели, но скорее предупреждающе, чем угрожающе, а вот стоило появиться Сириусу, и дом затихал: переставали хлопать ставни, доноситься отголоски странных звуков, и казалось, что дом становился чуточку светлее.

Со времени той замечательно прогулки минуло уже несколько дней, но больше шанса поговорить с Сириусом и попросить прощения за то, что ему пришлось выслушать весь тот бред, что она тогда несла, у Гермионы просто не было. По прошествии этого времени она уже сотни раз успела пожалеть, что обременила человека своими проблемами, но стоило признать — тот день помог ей во многом разобраться: и было ли то причиной неожиданной свободы, или же просто потому, что рядом находился тот, кому было не совсем все равно... пусть даже тут она может и ошибаться, но ей стало гораздо проще воспринимать окружающее.

«И в этом была огромная заслуга человека, который всю жизнь хотел быть свободным...»

— Скоро станет ясно, Глотик, так ли умна твоя хозяйка, как все привыкли в это верить и станет ли она старостой, — почесала ластившегося кота за ушами Гермиона, направляясь к дверям. — Сиди и жди меня здесь.

В кухне уже вовсю колдовала миссис Уизли: она перебирали какие-то странные флаконы, брезгливо отставляя одни, а другие и вовсе, не глядя, выбрасывая в лежавший рядом пакет, который с громким урчанием пожирал очередное подношение. С первого взгляда было видно, что волшебница раздражена, обычно спокойные движения были слишком резкими, а лоб пересекали морщины.

— Что это с ней? — тихо поинтересовалась Гермиона, устраиваясь около Тонкс, задумчиво грызущей румяное яблоко.

— Снейп только что был здесь, — флегматично отозвалась та, осматривая яблоко и со вздохом выкидывая его в корзину. — Попала, даже удивительно, правда?

— А обычно ты промахиваешься? — без особого интереса спросила Гермиона.

— Да нет, — пожала плечами метаморф, — я всегда попадаю, словно моя извечная неуклюжесть на время утрачивает надо мной власть. Вот это и есть удивительным.

— Наверное, ты просто забываешь о ней, — неуверенно предположила она. — Я где-то читала, что если человек сам перестанет обращать внимание на что-то его волнующее или же то, что ему обычно не удается сделать, то есть вероятность — все получится в лучшем виде. Может, и у тебя так?

Зевнув, Тонкс с интересом взглянула на говорившую, но ограничилась лишь согласным кивком. Тем временем Молли завершила сортировать свои склянки и при помощи палочки наводила порядок.

— Гермиона, дорогая, не могла бы ты выбросить вот это в мусорный пакет, стоящий у чулана? — она сунула ей в руки внушительный сверток отсортированных и признанных негодными флаконов.

Перехватив удобнее свою ношу, она направилась к чулану, стараясь побороть природную любознательность, но, так и не удержавшись, сунула нос внутрь. В одном из верхних флаконов из толстого огнеупорного стекла плескалась непонятная темная субстанция: на ветхом от времени ярлычке с трудом можно было разобрать начальные буквы «Dr...od». В другом же оказалась легкая дымчато-жемчужная жидкость, завивающаяся прямо внутри фигурного фиала. Переливы завораживали и так и просились наружу. Гермиона с трудом поборола искушение открыть плотно подогнанную крышку и выпустить чарующую субстанцию на волю. Наступив на горло своему любопытство и напомнив себе, что случается с теми, кто сует нос не в свои дела, она с тяжелым вздохом сбросила все в необъятный мешок поверх других вещей, предназначенных на уничтожение.

Вернувшись на кухню, где уже не было Тонкс, но зато появилась Джинни, Гермиона увидела лежавший на самом краю пухлый конверт с гербом Хогвартса.

— Совы принесли, пока тебя не было, — пояснила Джинни.

— А остальные?

— Рон забрал свое и Гарри. Давай, открывай, не тяни! — она с энтузиазмом уставилась на конверт в руках Гермионы.

Аккуратно сломав печать и развернув сложенный вдвое пергамент, Гермиона углубилась в чтение.

— Новых книг всего две в этом году, — пробормотала, пробегая список книг, — надо будет еще взглянуть во «Флориш и Блоттс»...

— Ты получила его? — Джинни пристально изучала оставленный на столе конверт.

— Кого?

— Да значок же! — в сердцах бросила она. — Ты стала старостой?

— Ну, да... стала.

Не дожидаясь ее ответа, Джинни стремительно перевернула конверт, и на стол выпал небольшой ало-золотой значок с выгравированной поверх льва Гриффиндора буквой «С».

Несмотря на такой ответ, в душе Гермионы стремительным вихрем закручивалась радость: смогла, доказала, получила! Все это вновь и вновь росло и ширилось, грозя затопить волной облегчения и счастья.

— Поздравляю-поздравляю-поздравляю! — зачастила Джинни, крепко ее обнимая.

— Ах, милая, я так тобой горжусь, — присоединилась к поздравления миссис Уизли. — Это, наверное, самый волнительный день в твоей жизни. Помню, когда Перси получил значок, мы так радовались с Артуром...

— Ма-ам, ну сколько можно... — скорчила рожицу Джинни.

— Пойду, попрошу у Гарри Буклю, чтобы написать родителям, — продолжая улыбаться, отозвалась Гермиона, сбегая из кухни.

— Да-да, иди, — напутствовала Молли.

Взлетев вихрем по лестнице и едва не столкнувшись с Кикимером, Гермиона резко распахнула дверь в комнату мальчишек. И Рон, и Гарри были у себя, застыв посередине и увлеченно что-то рассматривавших на ладони Поттера. Гермиона, затаив дыхание, на цыпочках подошла к ним и взглянула на столь заинтересовавший их предмет. Спустя секунду радостный визг огласил комнату, а Гермиона крепко обняла Гарри.

— Я так рада за тебя, Гарри! Даже не сомневалась, что Дамблдор назначит тебя... — она резко осеклась, заметив, как погрустнел Гарри, а Рон залился румянцев. — Я... что-то не так? — осторожно спросила, отступая на шаг назад.

— Ну... староста я, — немного неловко отозвался Рон, принимая из рук Гарри значок.

— Т-ты?

— Ну да... — лицо Рона покраснело еще сильнее, хотя казалось, что подобное уже просто невозможно.

Гермиона беспомощно взглянула на отвернувшегося к окну Гарри и неловко пробормотала:

— Ну, э... поздравляю.

— Кого поздравляешь? — с любопытством спросил возникший рядом Фред.

— И с чем? — тут же появился и Джордж. — О, Гермиона, с назначением, — тут же добавил он, заметив в ее руке значок.

— Эй, кто-нибудь мне объяснит, что здесь происходит?

— Ого! — глаза Джорджа удивленно уставились на значок в руке Рона. — Это ты у Гарри взял подержать?

— Джордж... — начала Гермиона, но Фред уже от всей души хлопал Гарри по спине и заповедовал ему не стать таким же занудой, как Перси.

— Джордж, Фред! Прекратите, наконец-то! — не выдержала Гермиона. — Старостой выбрали Рона.

В комнате воцарилась оглушительная тишина. Близнецы удивленно рассматривали стоявшего перед ними младшего брата, словно видели его впервые и увиденное им совсем не нравилось.

— Ну, Ронни, если так... — задумчиво протянул Фред.

— Мы тебя поздравляем... — вот только никакой радости, еще минуту назад звеневшей в голосе Джорджа, уже не было и в помине.

Уши Рона полыхали пурпуром, и гнев поднимался в нем неукротимой волной.

— Что, если я такой, то не достоин быть старостой? Вы это хотели мне сказать? — придушенно выдохнул он. — Он меня назначил старостой, слышите? Я не просился, не ныл и не умолял! Дамблдор, видимо, посчитал, что я буду лучшим старостой, чем... — он осекся, так и не договорив, но было уже поздно.

Гарри чуть дернулся, но совершенно спокойно выговорил:

— Я поздравляю тебя, Рон, от всей души...

И, обогнув замершего от его слов друга, вышел из комнаты.

— Рон... ну ты и свинья, — покачал головой Джордж. — Зачем ты это сказал? Ему и так плохо...

— Ты... — Фред хотел что-то добавить, но только махнул рукой и аппарировал из комнаты.

Гермиона осталась наедине с Роном впервые с той ссоры и сейчас не знала, что сказать, чтобы еще сильнее не усугубить ситуацию.

— Ты тоже считаешь, что я свинья? — невыразительно спросил он, с ненавистью уставившись на новенький значок.

— Я... — она умолкла, пытаясь подобрать правильные слова. — Мне кажется, тебе все же стоит извиниться перед Гарри. Ему и так досталось...

Рон устало взглянул на нее, но согласно кивнул.

— Я возьму Буклю, — Гермиона протянула к белоснежной сове руку, и птица незамедлительно слетела с высокого насеста.

— Да-а... я, пожалуй, тоже пойду, сообщу маме, что меня назначили, — невесело усмехнулся Рон. — Может, хоть она искренне за меня порадуется в этом доме.

Неприкрытая горечь и обида зазвенели в его словах. Гермиона задержалась в дверях, не зная, что ответить, но все же шагнула за порог, рассудив — в этой ситуации Рон сам должен принять верное решение.

Поднимаясь по лестнице к себе, Гермиона задавалась вопросом: «А не должна ли я сейчас быть рядом с Гарри, ведь ему определенно плохо? Такое решение Дамблдора сильнее всего отразилось именно на нем, ведь... — Гермиона устало вздохнула: — Не стоит вмешиваться, это уже решенное дело...»

Письмо было написано быстро, Букля улетела, а Гермиона задумчиво сидела на подоконнике, поглаживая забравшегося на колени Живоглота.

— Мне очень жаль Гарри, но ведь профессор Дамблдор лучше разбирается в ситуации, да? — тихо спросила она кота, прищурившего золотые глаза и лукаво смотревшего на хозяйку. — Или нет? Я запуталась, Глотик, все, что происходило этим летом, не вписывается в логичную картину, и я не понимаю...

Кот укоризненно на нее взглянул, словно говоря: «Ну, хозяйка, ты же такая умная, неужели не понимаешь?» Завозившись у нее на руках, он громко мурлыкнул и спрыгнул на пол, важно зашагав к двери.

— Эй, и далеко это ты собрался? — возмущенно воскликнула Гермиона, устремляясь за котом, но тот лишь махнул хвостом и скрылся за неплотно прикрытой дверью. — А ну, стой!

Выскочив за двери, Гермиона увидела мелькнувший рыжий хвост на лестнице, ведущей вниз. Живоглот словно хотел убедиться, а следует ли за ним хозяйка, ждал ее на верхней ступени, и лишь потом, быстро перебирая лапами, принялся спускаться вниз.

— Глотик! — позвала Гермиона, следуя за котом, упорно спешившим куда-то, но тот совершенно не реагировал на призывы и стремительно несся на первый этаж. — Постой же! Ну, Живоглот, попадись мне, — мстительно пробормотала она, сдувая мешавшую челку, — я тебя сто раз выкупаю, чтобы неповадно было убегать от меня.

Последний раз купание кота ей обошлось парой глубоких царапин на руках, все еще не заживших и жутко чесавшихся. Теперь же она и вовсе не собиралась с ним особо церемониться, пора узнать, что хорошее отношение к себе надо еще заслужить! Правда, Гермиона и сама это признавала, что большая часть рассуждений и угроз никогда не будет приведена в действие, ведь как бы кот себя ни вел, она его от этого не могла любить меньше.

Кот решительно свернул около кухни и устремился к ничем неприметному для большинства участку стены, принявшись царапать деревянную панель. Стена была непримечательной для всех, кто не знал, что за ней скрывается, но Гермиона лишь удивилась, с чего бы это Живоглоту приводить ее ко входу в подвал особняка Блэков. Оглянувшись, она никого не увидела — эта часть коридора была пустынной и тихой, даже вездесущий Кикимер и тот спрятался в одной из комнат наверху и, наверное, с причитаниями перебирал спасенные им реликты благородного и древнейшего семейства Блэков. Где-то в отдалении был слышен громкий голос Рона, с восторгом переспрашивавшим мать, правда ли она купит ему метлу. А еще чуть дальше, в одном из ответвлений коридора, что-то громко взорвалось — видимо, близнецы снова чего-то напутали в своих экспериментах. Визгливый голос миссис Блэк тут же разнесся по пустынному коридору, и чьи-то громкие шаги заставили ее прислушаться: «Неужели Сириус...» Но это был Люпин — именно его тихий голос сейчас доносился из коридора, от которого Гермиону отделяло всего лишь пара шагов. Инстинктивно сделав шаг назад, она уперлась спиной в панель, скрывавшую вход в подвал.

— Что ты хотел мне показать? — шепотом спросила она у кота, но тот лишь недовольно смерил ее взглядом и принялся еще усерднее царапать дерево. — Глотик, я не смогу тебя туда впустить, — присела Гермиона около кота, стараясь аккуратно оттащить упрямое животное, но куда там — кот упрямо вывернулся из ее рук и возобновил свое занятие. — Сириус говорил, что подвал не откроется никому, кроме него, смотри, — и она прикоснулась ладонью к деревянной панели, как это делал Сириус в прошлый раз. На ее губах уже появилась удовлетворенная улыбка собственного превосходства, когда панель неожиданно пришла в движение и, провернувшись на хорошо смазанных петлях, открыла вид на терявшиеся в темноте ступеньки.

— М-м... — Гермиона удивленно уставилась на открытый проход, не решаясь сделать шаг, но Живоглот уже скользнул вперед, боднув ее на ходу мордой под колени и тем самым вынуждая сделать шаг. Стоило только переступить порог, как дверь точно так же бесшумно провернулась и отрезала их от скудно освещенного коридора, от воплей миссис Блэк и подоспевшей миссис Уизли, тихого голоса Люпина, от всего...

— И что дальше? — в пустоту спросила Гермиона, зажигая на кончике палочки огонь. — Живоглот! Эй, куда ты опять делся? — легкое беспокойство заставило ее сделать сначала один шаг, а потом и вовсе начать быстро спускаться по лестнице, стараясь отыскать кота.

Достигнув ровных рядов полок, уставленных запыленными бутылками, Гермиона растерянно оглянулась. В прошлый раз, в присутствии Сириуса, подвал не казался ей таким огромным и пугающим... или же причина была в том, что рядом находился тот, кто в любом случае смог бы ее защитить?

— Глотик? Где ты? — но кота нигде не было видно, сколько бы Гермиона ни осматривалась, сколько бы ни поворачивалась, заслышав тихий шорох. Решившись обойти по кругу просторное помещение, Гермиона направилась к ближайшим полкам, когда со стороны лестницы донеслись неторопливые шаги. Дернувшись, она лишь крепче сжала волшебную палочку, надеясь, что это хоть как-то ей поможет.

— Ну и чего ты тут делал? — раздался веселый голос Сириуса, обращавшийся к кому-то. — И не надо на меня смотреть такими глазами, это на хозяйке своей подобные взгляды испытывай, а я достаточно насмотрелся и на более умильные морды, чем твоя. И чем она тебя только кормит? Котам не положено быть такими толстыми, — мягко пожурил он, и возмущенное мурчание было ответом, но это лишь насмешило его. — То-то и оно, наглая рыжая морда.

— Глотик? — устремилась Сириусу навстречу Гермиона. — Спасибо, что нашли его, — поблагодарила, аккуратно попытавшись забрать кота, но Живоглот только зашипел и прижался к груди Блэка.

— Что-то ты у него сегодня не в фаворе, Гермиона, — пошутил Сириус, наблюдая за ее попытками. — Эй, а вот выпускать когти я тебе не советую, — отреагировал он на попытку кота дотянуться до руки Гермионы. — Знаешь, дружок, придется тебе самому подниматься по лестнице...

Обиженный кот не удостоил их даже взглядом и принялся взбираться по лестнице вверх.

— Ну вот, твое рыжее чудовище уже на полпути к выходу, — сосредоточился он на Гермионе, — а вот как вы сюда попали — мне очень даже интересно будет узнать. Ну?

Гермиона покраснела, а ведь действительно: как должно выглядеть ее вторжение в глазах Сириуса?.. Тем более туда, куда, по идее, никто и не может войти.

— Вход открылся... сам, — тихо отозвалась она, пряча виноватые глаза.

— Сам? — удивление, прозвучавшее в голосе Блэка, заставило ее поднять голову и встретиться с задумчивым взглядом синих глаз.

— Глотик, ну... он очень хотел попасть в подвал, — попыталась обрисовать ситуацию Гермиона, но сама от этого только еще больше запуталась, — и я просто прикоснулась рукой… как вы в тот раз. И дверь открылась.

Лицо Блэка выражало крайнюю степень удивления, если не сказать больше. Сразу было видно, что подобное просто не вписывалось в сложившуюся картину его представления о сути Защитных заклинаний.

— От твоего прикосновения? — зачем-то уточнил он, задумчиво потирая подбородок. — Надо будет разобраться на досуге... — выражение глаз неуловимо изменилось, а на губах появилась улыбка. — Я слышал, что тебя можно поздравить с назначением?

— Да, — кивнула она, — меня назначили старостой.

— Поздравляю, — легко потрепал ее по волосам Сириус. — Что бы ты хотела в подарок?

Карие глаза Гермионы раскрылись от удивления: подобного предложения она не рассчитывала услышать от него.

— Так что ты хочешь? Рон вон потребовал себе метлу у родителей, твои же находятся слишком далеко, чтобы ты могла их о чем-то попросить, — пояснил он. — Так что бы ты хотела?

Гермиона закусила губу: неясное, еще совсем не оформившееся желание росло у нее в груди. Как бы ей хотелось...

— А вы бы могли еще раз отправиться со мной на прогулку, Сириус? — нерешительно спросила она, заранее готовясь к отрицательному ответу, но вопреки ожиданиям Блэк понимающе улыбнулся.

— Ну, раз наши желания совпадают, почему бы и нет, — улыбнулся Сириус, и эта улыбка отразилась в его глазах, придав им на мгновение озорной блеск. — Дамы вперед, — сделал он пригласительный жест рукой, и Гермиона только удивилась тому, с какой легкостью в до этого глухой стене появился ход за пределы дома.

* * *

Вечерний Лондон бурлил и жил своей жизнью. Вдоль дорог загорались фонари, машины нетерпеливо сигналили, когда кто-то по их мнению слишком уж медленно ехал. Гермиона шла и с грустью вдыхала по-осеннему горький воздух. Что ни говори, а лето подходило к концу, и уже совсем скоро алый паровоз Хогвартс-экспресса увезет их навстречу новому учебному году. Гермиона даже сама себе не могла признаться, что в большей мере было причиной ее грусти, ведь все предыдущие годы она считала дни до отправки в школу. Так что же изменилось именно сейчас? Что заставляло ее сжимать кулаки до боли в костяшках, лишь бы удержать непрошенные слезы?

— А вы не боитесь, что вас заметят? — старательно прогоняя ненужные слезы, спросила она.

— В Лондоне можно легко затеряться, — легкомысленно отозвался Сириус. — Насколько бы мне не было хорошо в шкуре Бродяги, но иногда так хочется побыть просто человеком, одним из сотен тысяч людей, спешащих по своим делам, — в его голосе отчетливо прозвучала грусть, и Гермиона надолго замолчала.

Чем дальше они отходили от центральных улиц, тем меньше людей им встречалось, теплыми огнями светились окна квартир, за которыми кипела жизнь. Гермиона несколько раз порывалась заговорить, но каждый раз так и не решалась открыть рот.

— Давно я так просто не гулял, — задумчиво протянул Сириус, поддевая носком ботинка опавший лист, сиротливо лежащий на асфальте. — Удивительно, каково это — просто идти и никуда не спешить… Раньше подобных вечеров почти не было в моей жизни, если не считать времени под сводами Хогвартса.

Гермиона затаила дыхание, опасаясь спугнуть неожиданное откровение со стороны Блэка. Ей ужасно хотелось знать, какой же была жизнь до войны, до того, как волшебный мир содрогнулся от имени Того-кого-нельзя-называть. Спрашивать у Люпина она постеснялась, боясь залезть в личное. Подойти же с подобным к Блэку казалось и вовсе кощунством, ведь растравить не заживавшие раны одним-единственным словом было слишком уж легко и просто.

— Какими были ваши годы в Хогвартсе? — не удержавшись, спросила она.

Ровное дыхание Блэка на мгновение перестало быть слышным, и Гермиона уже в который раз прокляла свое неуемное любопытство. Ведь знала же...

— Годы в Хогвартсе были самыми лучшими, — тихо отозвался он, шагая рядом. — Лучшими из всех, что потом выпадали мне. Рядом со мной были те, ради кого я бы пожертвовал всем, — Гермиона невольно затаила дыхание. — Для всех нас те годы были лучшими, ведь мы верили, что нет в мире тех причин, ради которых мы бы могли изменить своей дружбе… Дураками были, да?

Он пытливо посмотрел на притихшую Гермиону, и та сжалась под ненавидящим взглядом Блэка, направленным внутрь себя. Казалось, что воспоминания полностью поглотили его, слова лились, расцвечивая тихую летнюю ночь отзвуками прошедших событий. Рождали тени прошлого, проносившиеся то безумным вихрем, то замиравшие на месте во всей своей ужасающей несправедливости. Боль плескалась в словах Блэка, проливалась на притихшую Гермиону и откатывалась обратно, уже не в силах причинить еще большей боли.

— Мы были молоды и глупы, слишком наивные, чтобы предположить предательство, слишком самонадеянные, слишком верящие в свою исключительность... — смешок вырвался из его груди. — За это и поплатились.

Гермиона сжалась от отчаяния, мелькнувшего в голосе Блэка, от того, с какой силой он сжал пальцы на перилах Вестминстерского моста и уронил на руки голову. Налетевший с реки ветер растрепал длинные пряди волос, подхватил полы плаща и метнул их вперед, запутываясь в перилах. Гермиона вздрогнула от внезапного озноба, и, не удержавшись, протянула руку к Блэку. Пальцы на мгновение задержались около склоненной головы, а потом легко, словно сомневаясь в правильности совершаемого, провели по волосам.

— Не вините себя, — тихо проговорила она, убирая ладонь, но сильные пальцы перехватили ее руку, и прижали к теплой щеке.

— Ты удивительная, Гермиона, — хрипло пробормотал Сириус, выпрямляясь. — Гарри очень повезло, что ты рядом с ним, — Гермиона покраснела под его взглядом, не решившись вытянуть ладонь из теплых пальцев Сириуса.

Налетевший ветер скользнул холодным порывом по мосту, разогнал приютившихся на его перилах голубей, сорвал чью-то шляпку и унес вдаль, прошелестел газетными листами пролетевшей мимо газеты и утих, наткнувшись на них. Гермиона зябко вздрогнула и подняла повыше воротник рубашки, сожалея, что не додумалась одеться теплее. Не успела мысль промчаться в ее сознании, как на плечи уже опустилась ткань плаща, сохранявшая тепло тела Сириуса.

— Сомневаюсь, что ты захочешь болеть перед отъездом в школу, — пояснил Сириус свои действия.

— А как же вы? — спросила Гермиона, закутываясь в плотную ткань.

— Поверь, в Азкабане был далеко не курорт, — рассмеялся Сириус, убирая лезущую ей в глаза прядь волос. — Нам пора уже возвращаться — время позднее.

Гермиона вздрогнула, выходя из оцепенения, навеянного колдовским светом синих глаз, и неуверенно кивнула. Путь до дома они преодолели молча, каждый погруженный в свои мысли. Гермиона украдкой бросала осторожные взгляды на идущего рядом мужчину, но тот был мыслями где-то невообразимо далеко, там, куда ей даже при всем желании не удалось бы дотянуться, и она зарывалась носом в воротник плаща, чтобы еще раз почувствовать необъяснимый аромат Сириуса. Ей становилось жарко от мыслей, скачущих перепуганными белками в голове, от невообразимой притягательности, окутывающей Блэка, от нежелания расставаться с ним ни на минуту, но... Сейчас он был рядом, шел на расстоянии меньше вытянутой руки и тем не менее невообразимо далеко. Даже плащ и тот был гораздо ближе, и, кутаясь в него, Гермиона воображала, что это руки Сириуса обнимали ее, укрывали, защищали от накатывавшего волнами холода.

За такими мыслями она даже не заметила, как они оказались внутри особняка Блэка. Очнулась уже тогда, когда Блэк остановился перед дверьми ее комнаты.

— Спасибо, — подняла она на него задумчивые глаза.

В свете горящих газовых рожков ее кожа приобретала нежный, светящийся изнутри теплым светом оттенок, и Блэк, не удержавшись, протянул руку, коснувшись теплой бархатистой щеки. Кто сделал первый шаг — они бы и сами затруднились ответить, просто в момент ладони Гермионы скользнули по руке Сириуса, дрожавшие пальцы прикоснулись к щеке и она, приподнявшись на носочки, поцеловала его. В голове стремительной вспышкой мелькнула мысль: «Оттолкнет», и ужас от содеянного накатил на нее. Но Блэк не отстранился, только прижал к себе, зарываясь пальцами в пушистые волосы. Его губы сильнее прижались к ее рту, вынуждая раскрыться под натиском. Тонкие пальцы Гермионы дрогнули на его плече, и она полностью растворилась в его объятиях, теряя голову под уверенными движениями Сириуса. Волнующим трепетом отдавались прикосновения Блэка, заставляли Гермиону выгибаться, стараясь оказаться как можно ближе к нему, вобрать тепло и не отпускать ни на минуту, ни на мгновение...

— Ты не будешь жалеть? — донесся хриплый голос Сириуса, и дурманящая дымка чуть развеялась, выпуская из своих объятий сознание.

Гермиона замешкалась с ответом: натура разрывалась между двумя сводящими с ума желаниями. Ее руки дрогнули на груди Блэка, и она с невольным удивлением отметила, что они оказались куда умнее своей хозяйки, ведь под подушечками пальцев была шелковистая теплая кожа. «И когда только успела расстегнуть пуговицы на рубашке?» — мелькнула удивленная мысль. Видимо, тень неуверенности промелькнула на ее лице, не оставшись незамеченной пытливым глазам Сириуса, ведь уже в следующий момент он сделал шаг назад, выпуская ее из объятий. Понимающая улыбка скользнула по его губам, синие глаза едва заметно сузились:

— Когда ты будешь готова...

Что он хотел сказать — Гермиона не узнала: на лестнице раздались громкие шаги, заставляя ступени стонать под весом идущего. Она перевела взгляд на Сириуса, но тот лишь мотнул головой и направился навстречу идущему, а ей не осталось ничего иного, кроме как сделать шаг назад и скрыться в недрах комнаты, ставшей ей пристанищем в этом доме.

Упав на кровать, Гермиона уставилась не видевшим взором в потолок. Лунные тени скользили по облупившейся лепнине, не задерживаясь ни на одной детали. Пальцы нерешительно прижались к опухшим от поцелуев губам, да так и остались. В голове все никак не хотело укладываться, что она целовала Сириуса... вернее, что он ответил на поцелуй. Она перевернулась на бок, подтягивая колени к груди и крепко обнимая их руками. В этот раз нельзя было списать все на алкоголь, как тогда, теперь все случилось на самом деле. На губах расцвела счастливая улыбка. Что бы ни твердил ей разум, сердце Гермионы сжималось от радости, и теплые искры поднимались, согревая душу.

_________________________

Вестминстерский мост — http://www.pichome.ru/Sd

Автор хочет выразить огромное спасибо несравненной SauceR за обложку к 9 главе. Смотря на нее, мне пришла в голову интересная мысль,)

И огромное спасибо вам всем за комментарии!

* * *

— Ты не видел мой чемодан?

— Где мои мантии?

Гермиона только и успевала, что следить за сборами Рона и Гарри, примостившись на краешке подоконника и задумчиво почесывая млеющего от такого внимания Живоглота. Впервые на ее памяти Молли смогла настоять на том, чтобы вещи были уложены накануне отъезда, а не за несколько минут до выхода. Такое достижение было достойно занесения в Книгу рекордов Гиннеса, если бы, конечно, волшебники о ней знали, а комиссии по присуждению было бы интересно столь незначительное, с их точки зрения, событие.

Оторвавшись от своего чемодана, Гарри с интересом уставился на бездельничавшую Гермиону:

— Чего не собираешься?

На ее лице появилось скептическое выражение, а Рон, не поднимая головы от древнего сундука, отозвался:

— Да она небось еще неделю назад все уложила, правда, Гермиона?

— Вам бы тоже не помешало быть более организованными...

— Ой, брось ты это, — пробурчал Рон, с головой ныряя в открытый сундук и чем-то там громко звеня, — у тебя еще впереди будет целый год, чтобы заняться нашим воспитанием.

— Вашим воспитанием? — нахмурилась она. — Если я не смогла достичь хоть какого-то улучшения за предыдущие четыре года, вряд ли в этот раз что-то изменится.

— Это что сейчас было? — невинно поинтересовался развалившийся на кровати Фред. — Неужели ты, Гермиона, освоила сарказм?

Она бросила на него недовольный взгляд, но промолчала.

— Не буду вам мешать со сборами, — она окинула разбросанные вокруг чемодана горы вещей и направилась к дверям.

— Эй, — окликнул ее Гарри, — может, ты знаешь какое-нибудь полезное заклинание на такие случаи? — зеленые глаза весело смотрели из-за очков.

Гермиона ухмыльнулась, но, все же подумав, достала палочку и, неразборчиво пробормотав себе под нос заклинание, взмахнула в направлении раскиданных вещей. Те, повинуясь ее движению, начали стремительно сворачиваться и укладываться аккуратными стопками, чтобы уже в следующий момент нырнуть в чемодан и там замереть на отведенных местах.

— Ух ты, — восхитился Рон, — а мне так тоже сделаешь?

— А ты сам давай трудись, — весело улыбнулся появившийся Джордж, как раз заставший финал грандиозного действия под названием «сборы чемодана Гарри». — Ты ведь у нас теперь староста, а значит, должен знать больше остальных, верно, Фред? — и они обменялись ехидными улыбками, вызвав негодование Рона.

— Эй, сколько вы еще собираетесь меня тыкать носом в это назначение?

— Рон, — предупреждающе произнесла Гермиона, озабочено хмурясь. Не хватало, чтобы Рон опять что-нибудь ляпнул...

— Да знаю я, — огрызнулся он. — Не хочешь помочь — так и скажи. Сам все сделаю.

— Ох, Рон, — вздохнула она, вновь вытаскивая палочку и проделывая то же самое, что и с вещами Гарри. — Ты ведешь себя как маленький ребенок.

А «маленький ребенок» тем временем уже вовсю улыбался и, подскочив, от всей души обнял Гермиону, заставив ту приглушенно пискнуть.

— Отпусти, дышать нечем! — но в ее глазах отчетливо плясали смешинки. Протянув руку, она легко взлохматила волосы Рона и, махнув на прощание, покинула комнату, оставляя мальчишек над чем-то весело смеяться — вероятно, близнецы вновь принесли на демонстрацию одну из своих игрушек.

Уже начав подниматься по ступенькам к себе в комнату, Гермиона, словно засомневавшись, остановилась и, задумчиво потянув себя за прядь волос, оглянулась на ведущие вниз ступеньки. Где-то в этом доме находился Сириус, к которому ее тянуло... Гермиона прерывисто вздохнула, отгоняя непрошенные мысли. До вечера и запланированного ужина было еще очень и очень долго, поэтому она направилась к гостиной с гобеленом. В этой комнате ей нравилось бывать вопреки здравому смыслу. Нравилось проводить пальцами по тонким золотым нитям, отслеживая степени родства в этом древнем семействе, мечте любого квалифицированного ученого-генетика. Но стоило пальцам наткнуться на обугленные края, как сердце сжималось:

— Чистая кровь ведь не дает права на счастье, верно? — пробормотала она, скользя по тонкой вязи букв «Сириус Блэк» и грустно улыбаясь безобразным выжженным пятнам в нижних ветвях огромного фамильного древа.

Негромкий скрип отворившейся двери, и Кикимер бочком вошел в комнату, не переставая бормотать свои привычные оскорбления. Гермиона за прошедший месяц почти полностью научилась их игнорировать, пропуская мимо ушей большую часть из сказанного эльфом.

— И эта тут ходит, вынюхивает, — бормотал он, смахивая пыль с полок. — Но Кикимер не может высказать все, Кикимеру не позволено более...

— Что Кикимеру «не позволено»? — с любопытством спросила Гермиона, следя за домовиком.

— Кикимер не будет ей отвечать, — мотал тот ушами, — пусть он потом накажет себя за непослушание, но он не оскорбит памяти своей хозяйки, да-да, не оскорбит. Кикимер помнит, Кикимер благодарный эльф, да-да...

Гермиона попыталась его удержать, но тот, вытаращив на нее безумные глаза, вильнул в сторону и стремительно скрылся за дверью. Она устало вздохнула — ей никогда не понять это странное существо. Никогда.

Больше оставаться в гостиной не хотелось, и Гермиона отправилась бродить по второму этажу, полному душных комнат. Очищенные от «хлама» гостиные сиротливо сияли солнечными бликами на стеклянных дверцах шкафов. Пустые полки лишь отдаленно напоминали о выставленных богатствах славного рода Блэк. Сириус выгреб все подчистую, ничего не оставил от того, что было так дорого сердцу его предков.

Переходя из комнаты в комнату, Гермиона останавливалась на секунду, окидывая взглядом старые, отжившие свое вещи, все еще покоряющие вычурностью форм и изяществом, мастерством изготовителей, вложивших в свои творения душу. Она оглядывала комнаты и невольно задавалась вопросом, как же выглядели остатки этого великолепия в дни, когда особняк Блэков распахивал свои двери перед бесчисленными вереницами гостей, прибывавших на званые вечера. Наверное, тогда в высоких люстрах, дробясь сотнями хрустальных подвесок, ярко пылали свечи, бросая мириады цветных бликов на танцующих волшебников. И, наверное, дамы блистали нарядами, стараясь перещеголять друг друга.

Привидевшаяся сцена настолько была реальной, что Гермиона вздрогнула, отшатываясь от помутневшего от времени зеркала, занимавшего большую часть стены. На мгновение ей показалось, что навеянные мысли были не более чем воспоминанием зеркальных глубин, в которые она всматривалась все это время, иначе откуда ей могла так ясно привидеться шумная толпа и домовики, одетые в чистые полотенца, и высокомерная, красивая волшебница с переливающейся всеми цветами радуги брошкой на груди?..

Гермиона поспешила убраться от зеркала и этой комнаты, стремительно шагнув в следующую. И невольно задержала дыхание — здесь случилось самое страшное из всего, что она могла себе представить. Гермиона все еще помнила остекленевший, ненавидящий взгляд Джинни Уизли, и внезапный озноб пробрал до самых костей. Решительно тряхнув головой и отогнав воспоминания, Гермиона на их фоне смутно вспомнила сильные руки и легкие движение человека, вытаскивающего осколки из израненной спины.

«Сириус...»

При его имени что-то замерло в груди, и дыхание на секунду перехватило. Когда же она успела так запутаться в этом человеке?..

Ноги, помимо ее воли, привели Гермиону к дверям библиотеки. Привычно толкнув рукой створки, она шагнула в пыльную комнату. И пусть пыли с момента ее первого посещения стало значительно меньше, а воздух — чище, библиотека по-прежнему хранила прошедшие годы запущенности и ненужности. Каждый раз, когда Гермиона переступала порог, ей казалось, что помещение становится светлее и радуется тому, что оно вновь кому-то нужно.

Но сегодня у нее не было настроения заниматься и, бездумно скользя рукой по выстроившимся рядам книг, она устроилась у окна с так и нераскрытым справочником по Рунам. Пальцы рассеянно поглаживали старинный корешок, а глаза не отрываясь следили за одинокой фигурой в саду.

В том, что сидящий на ступеньках был Сириусом Блэком, не возникало ни малейшего сомнения. Длинные волосы были убраны в хвост, а руки почесывали склонившего голову гиппогрифа. Странно, но у сидящих рядом зверя и человека было гораздо больше общего, чем с любым из гостей дома. Гермиона тихонько вздохнула, когда Блэк, откинув голову назад, уставился в бескрайнее небо. И пусть с ее места было почти невозможно рассмотреть выражение его глаз, она могла поклясться, что там сейчас царила непроглядная тоска.

На глазах выступили непрошенные слезы — сколько еще ему страдать? Сколько вынести, чтобы вновь стать свободным?.. Гермиона не могла дать ответа ни на один из этих вопросов, она продолжала сидеть и молча наблюдать за тем, кто заставил ее впервые пойти наперекор воле старших и нарушить запрет. Она улыбнулась и легко провела пальцами по оконному стеклу, обрисовав силуэт Блэка. Рядом с ним Гермиона чувствовала, что может быть просто собой...

С одной мысли она плавно перескакивала на другую, вспоминая все, что было связано с Сириусом. Щеки вспыхнули румянцем, когда на память пришел вчерашний вечер. «Что бы было, если бы она...» — тут Гермиона окончательно смутилась. Его поцелуи рождали странное, щемящее чувство внутри, ей не хотелось выпускать Блэка из объятий и хоть на миг, но подарить ему покой, которого так отчаянно жаждала его душа.

Прислонившись к оконному стеклу, Гермиона привычно взвешивала все «за» и «против», как делала это всю свою жизнь, едва ей стоило оказаться на распутье. День плавно перешел в вечер, Сириус — исчез в доме, а она все не могла решиться.

«Не оттолкнет ли он ее?»

В глубине коридоров послышался звучный голос Молли, зовущий всех к столу, и Гермиона нехотя оторвалась от своих мыслей.

— И правда, — пробормотала она, растирая затекшие плечи, — последний ужин здесь.

Непривычно накатила тоска, заставившая сердце болезненно сжаться. Как-то до этого она даже и не задумывалась, поглощенная своими переживаниями: а каково будет Сириусу вновь остаться наедине со своими кошмарами?

Быстро спускаясь на кухню, Гермиона поправляла волосы и машинально одергивала манжеты рубашки. Малая толика волнения грызла ее, мешая сосредоточиться, но уже распахнув двери и войдя на кухню, она глубоко вздохнула и неожиданно для себя успокоилась.

* * *

Сириус улыбался, шутил и чувствовал, как глубоко внутри прочно укрепляется тоска. Месяц, проведенный в доме полном гостей, и что потом — снова оказаться ненужным? Остаться одному? Снова?..

Зубы с хрустом сжались так, что желваки отчетливо проступили на скулах.

— Что-то не так, Сириус? — громко спросила Молли, привлекая к нему ненужное внимание.

Натянуто улыбнувшись, Сириус заставил себя откинуться на стул и отсалютовал бокалом в сторону гостей:

— Давайте еще раз поздравим с назначением наших старост, — и, уже сказав, Сириус вздрогнул от боли, мелькнувшей в глазах Гарри. «Прости меня...»

— Поздравляем, — подхватили гости тост, звонко сталкивая бокалы из фамильного сервиза Блэков, отчего-то пощаженные Молли. Серебро гербов холодно сверкало в пламени свечей, вызывая у Сириуса головную боль.

Невольно вспоминались совсем другие ужины, проводимые в большой столовой матерью. Вспомнились насмешливые глаза Беллы, отрешенно-холодные — Нарциссы и ждущие чего-то глаза Регулуса... Впервые за долгое время он без гнева подумал о брате. «Может, я повзрослел?» — мелькнула мысль, чтобы тут же потеряться в ворохе других, несомненно важных и нужных, оттеснивших на задний план образ худощавого юноши с темными волосами и пронзительно-серыми глазами, так похожего на него.

— Сириус? — теплые пальцы Гарри легко коснулись его руки, вырывая из мрачных мыслей. — А мой отец... — крестник запнулся, не зная, как продолжить дальше.

— Был ли он старостой? — включился в разговор Ремус, светло улыбнувшись воспоминаниям. — Нет, ни его, ни Сириуса никто бы не выбрал в здравом уме на должность старосты.

— А вот Рема назначили, — собрав все силы и постаравшись скрыть плещущиеся эмоции, отозвался Сириус. — Он, в отличие от нас, был паинькой и правила почти не нарушал. Зато у нас всегда был свой человек, готовый прикрыть в случае чего.

— Да ладно тебе, Бродяга, — рассмеялся Ремус. — Дамблдор наивно верил, что я смогу на вас повлиять, и вы наконец-то угомонитесь.

— Ну... — задумчиво протянул Блэк, потирая гладко выбритый подбородок, — тут он дал маху, — и весело засмеялся, заглушая реплику Молли.

Ужин медленно шел к своему завершению, а он сидел и ждал, когда же можно будет уйти наверх, закрыться в своей комнате и тихо-тихо завыть от накатывающей тоски. Сириус устало усмехнулся, вспомнив, как любил сбегать с нудных званых вечеров высшей аристократии магической Британии. Здесь подобное учинить не получилось — никто бы не понял, а Гарри так и вообще обиделся бы. А еще тут была она.

Сириус на протяжении всего ужина вспоминал их случайные две прогулки, пробившие брешь в коконе, которым покрылась его душа за время, проведенное в Азкабане. Глядя на Гермиону поверх бокала, он мысленно улыбался ей, жалея, что не может высказать вслух тех слов, которыми была полна его голова.

«Брось это, Бродяга», — одернул он себя, чтобы тут же утонуть в ее глазах, замерших на нем. О чем она думала, смотря вот так на него, задумчиво закусив губу? О вчерашнем или о том, от чего отказалась?

Пальцы с силой сжались на колене, и Сириус постарался подавить в себе невольный порыв — подойти и поцеловать ее на глазах у всех. Как целовал вчера, забыв обо всем, или в то утро, когда она спала у него в объятиях.

Глоток вина не успокоил лихорадочно скачущие мысли, а наоборот, подтолкнул их в запретном направлении. И пусть он больше не смотрел на нее, стараясь остудить голову, Сириус чувствовал ее тревожный взгляд, украдкой бросаемый на него.

Блэк сбежал из кухни под первым же подвернувшимся предлогом. Кажется, он сказал что-то о том, что ему необходимо покормить Клювокрыла. Ха, да он бы и не такое придумал, лишь бы покинуть радостное общество.

Выскользнув из кухни, он ухмыльнулся от странного чувства дежавю: точно так же все было и в день оправдания Гарри. Точно так же хотелось напиться и уснуть, и ни о чем не думать хотя бы ночь...

Уже почти коснувшись ладонью хода в подвал, Сириус остановился. Лоб прорезала сосредоточенная морщинка, настойчивая мысль не хотела покидать его голову: «А может, если я вновь напьюсь... она придет ко мне?..» Затаенная надежда на самом краю души полыхнула ослепительным пламенем.

— Дурак, — пробормотал он сквозь стиснутые зубы, — она же просто пожалела тебя. Жалости захотелось вновь? Не удавился еще жалостью Молли?

В сердцах ударив по стене кулаком, разбив в кровь костяшки пальцев, он взбежал по лестнице к себе в комнату.

«Остынь, Бродяга, все равно ничего не выйдет. Смирись уже! — прикрикнул он на тихо поскуливающего пса, жившего в глубине его души. — Не ломай жизнь девчонке...»

Сириус упал на кровать, потерянно уставившись на полог, и нашарил на тумбочке пачку сигарет. Выщелкнув одну и прикусив зубами, он зажег маленький огонек на кончике палочки.

Втянув горьковато-терпкий дым, Блэк вытянулся на кровати, скинув ботинки. Удобно устроив ноги, он погасил горевшие свечи, так что комната осталась освещена лишь лунным светом и тусклым, мерцающим ярко-алой точкой огоньком сигареты. Серебристая дорога, разделившая спальню на две неравные части, то становилась ярче, а то и вовсе исчезала, когда луну закрывали набегавшие облака. Тлеющая сигарета, пульсируя, выхватывала из непроглядной темноты то руки с длинными пальцами, то гордый профиль и прищуренные глаза, расфокусированно смотрящие перед собой.

Теплый дым приятно согревал, заставлял отбросить тревожащие мысли и сосредоточиться на равномерных, неспешных действиях: вдохнуть, задержать дым в легких и выпустить на волю, когда тепло без остатка поглотится измученной душой. И когда сигарета в его руках вспыхивала прощальным заревом, Сириус легким движением пальцев заставлял ее исчезнуть, чтобы тут же вытянуть новую и сделать очередную затяжку.

Монотонные движения замедляли мысли, расслабляли нервные окончания и погружали в легкое состояние отрешенности. Наверное, именно поэтому он совсем не удивился, когда в дверь его комнаты тихонько поскреблись, а потом она нерешительно распахнулась, впуская гостя.

Сириус взмахнул палочкой, зажигая редкие свечи, бросившие слабые блики на хрупкую девичью фигурку, замершую на пороге.

— Пришла пожелать мне спокойной ночи? — чуть насмешливо спросил он, разглядывая непривычно тихую Грейнджер.

«Гермиону», — поправило его подсознание.

— Нет, — отрешенно отозвалась она, сжимая пальцы на подоле рубашки, и тут же гордо вскинула подбородок: — Я пришла узнать, что значит быть любимой.

Блэк тихо рассмеялся, не делая ни малейшей попытки подняться.

— Тут ты явно ошиблась адресом, Гермиона, — ее имя он выговорил буквально по слогам, с видимым удовольствием. — Но я могу показать тебе, что значит быть нужной, необходимой и желанной... Хочешь узнать, любопытная Гермиона?

Он внимательно смотрел, как хрупкие руки, чуть дрогнув, поднялись к вороту рубашки и принялись расстегивать пуговицы.

— Стой, — тихо произнес он. — Иди ко мне.

Она сделала первый шаг, преодолевая разделяющее их пространство, и замерла у самой кровати, чуть касаясь пальцами покрывала. Сириус пристально изучал лицо Гермионы, стараясь уловить хоть тень сомнения, но, видимо, в этот раз она была настроена решительно и не собиралась отступать.

Сильные пальцы скользнули по покрывалу; мгновение — и он резко дернул Гермиону на себя. Не удержавшись на ногах, она упала на кровать, оказавшись лежащей на Блэке. Румянец тут же окрасил ее щеки, и Гермиона не смогла сдержать прерывистого вдоха.

— Все еще не передумала? — поинтересовался он, рассматривая ее, а в глубине синих глаз уже полыхало желание.

Завязанные в хвост волосы щекотали ему грудь, заставляя чуть улыбаться от приятного ощущения, а в серьезных карих глазах Гермионы горела упрямая решительность.

— Никогда, — выдохнула она, прижимаясь губами ко рту Сириуса и неуверенно целуя.

Первый, полный сомнений и скрытых ожиданий поцелуй, видимо, растворил последние доводы рассудка, все еще пытавшегося достучаться до сознания Блэка и заставить его рассмеяться глупой девчонке в лицо и выставить ее за пределы комнаты... а потом сидеть и целенаправленно топить свое отчаяние в Огневиски, пока не пропадет все, пока не сотрутся из памяти тонкие черты и решительные глаза Гермионы.

Несмелое движение губ рождало все нарастающее чувство желания... похоти... Сириус затруднялся определить для себя название того, что столько лет спало беспробудным сном. Перевернувшись и подмяв под себя Гермиону, он неторопливо целовал ее, наслаждаясь той неопытностью, что таила в себе эта удивительная во всех смыслах девушка. Умелые пальцы легко скользнули вдоль груди, принявшись расстегивать бесчисленные пуговицы рубашки, обнажая с каждым движением все больше и больше желанное тело.

Полумрак комнаты умело скрывал и румянец Гермионы, и ранние морщины Блэка, рождая новое, ни с чем не сравнимое чувство единения. Теплые губы легко целовали кожу щеки, чтобы уже в следующий момент прикоснуться к хрупкой шее и проложить дорожку из поцелуев, спускаясь вниз. Запустив пальцы в волосы Гермионы, он стянул резинку, высвобождая непокорную шевелюру на волю и тут же зарываясь лицом в их мягкой шелковистости. Блэк сглотнул — ее волосы пахли давно забытым ароматом свободы и горьким, по-осеннему прохладным духом ветра.

Жадный поцелуй Блэка заставил Гермиону замереть и выгнуться ему навстречу, стараясь как можно ближе оказаться к нему. Ее руки скользнули по плечам, коснулись упрямого подбородка и густых волос, в которых, подобно лунной дорожке, разделившей комнату на две части, тускло сверкали серебряные пряди ранней седины.

Сильные руки сковали ее, не давая пошевелиться, пока губы Сириуса вырисовывали затейливые узоры на груди. Он то прикусывал тонкую кожу, заставляя выгибаться, то наоборот — его поцелуи были почти невесомы, и она приоткрывала глаза, чтобы убедиться, что Сириус никуда не исчез.

Жилистое тело с безобразной татуировкой на груди рождало в Гермионе доселе незнакомое чувство томления, разливавшееся внизу живота, и пробуждало неведомую ей чувственность, заставляющую крепко зажмуриваться и прикусывать до крови губу, чтобы возглас удовольствия не сорвался с губ и не нарушил хрупкую тишину комнаты, разрываемую их прерывистым дыханием. Все, что сейчас делали с ней руки Сириуса, было по-своему удивительным и необыкновенным, тем, что она никак не смогла бы предположить, когда сидела на подоконнике библиотеки и терзалась сомнениями. Могла ли она подумать, что ей будет так хорошо? И если бы могла, стала бы она отказываться от подобного вчера? Смогла бы она отказаться?

Карие глаза широко распахнулись, когда губы Сириуса легко скользнули по плоскому животу, а язык прочертил дорожку до пояса брюк. Легкий поцелуй — и Гермиона уже смотрела в глаза Блэку, выжидательно замершему напротив нее.

— Это твой последний шанс остановиться, — нарушил он обоюдное молчание.

Его грудь прерывисто вздымалась, и Гермиона невольно удивилась — когда это она успела снять с него рубашку? Блэк грустно смотрел на нее, готовый принять любое решение, но... Гермиона прислушалась к себе и чарующе улыбнулась, глядя на Сириуса. Ее руки скользнули к нему, крепко обнимая и заставляя наклониться. И, прикоснувшись к его уху губами, Гермиона прошептала:

— Никогда, слышишь, Сириус Блэк, никогда я не остановлюсь.

Он негромко засмеялся, уткнувшись в изгиб ее шеи, и она лишь крепче обняла, закрывая глаза и наслаждаясь близостью. Все происходившее сегодня больше всего напоминало сон: красивый и красочный, проснувшись после которого ты совершенно ничего не помнишь, кроме слепящего чувства счастья. Но она не хотела забывать, хотела унести эти воспоминания в те дни и недели, когда его не будет рядом.

Поцелуй — и Сириус избавился от последних преград, мешавших почувствовать всю полноту исполнения тайных желаний. Доверчивые карие глаза, несмелые движения тонких рук и его ласки, от которых тело Гермионы горело в разгорающемся, всепоглощающем огне желания.

Жаркое, прерывистое дыхание и Гермиона выгнулась в его руках, шепча, как в бреду: «Сириус». Горевшие свечи почти совсем не давали света, лишь чуть золотили нежную кожу, рождая в Сириусе желания защитить ту, что сейчас так бесстыдно ласкали его руки, ту, что пробудила в нем вновь желание жить.

* * *

Утро золотило солнечным светом спальню, расцвечивая красками интерьер. Солнечные блики преломлялись в разбросанных по столу безделушках, оставшихся с бурной молодости Блэка. Оно не достигало своими яркими лучами кровати и не могло разбудить спящих людей. Голова Гермионы покоилась на груди Блэка, и его руки крепко обнимали хрупкое тело, словно он хотел защитить ее даже во сне.

Но Гермиона Грейнджер не спала, она задумчиво рассматривала умиротворенное выражение лица Сириуса. Сон разгладил морщины, и казалось, что прошедшая ночь стерла наиболее явные следы пребывания в Азкабане. Она легонько прикоснулась кончиками пальцев к его лицу, скользнула по губам и осторожно принялась выпутываться из крепких объятий. Удивительно, но всегда просыпавшийся от малейшего шороха Блэк сейчас спокойно спал, словно рядом с ней ему нечего опасаться, незачем ожидать вечного удара в спину и не надо каждый раз задумываться, как же выжить...

Уже полностью одетая Гермиона стояла у его постели, и невеселые мысли скользили в ее сознании. «Когда в последний раз он вот так спокойно спал, забыв о вечной настороженности и позволив себе полностью расслабиться?» Нагнувшись, Гермиона невесомо поцеловала его и, убрав непослушные волосы, направилась к выходу, тихо притворив за собой дверь.

Торопливо пробравшись в свою комнату, Гермиона привалилась к стене и тихонько сползла по ней на пол. Она до сих пор не могла поверить, что все случившееся было правдой. Жалела ли она? «Нет!» — скользнула яростная мысль, и Гермиона торопливо поднялась, принявшись собираться к поездке на вокзал. И только расчесывая волосы, поняла, что изменилось в ней, на что она в начале даже не обратила внимания. Обычно спокойные карие глаза, загоравшиеся, стоило ей узнать что-то новое и несомненно интересное, теперь светились ровным счастливым блеском.

— Я счастлива... — улыбнулась Гермиона своему отражению, и теплая волна затопила ее, укутывая пушистым, мимолетным счастьем.

Проснувшись, Сириус долго не решался открыть глаза, чтобы не прогнать чудесный сон. Перевернувшись на другой бок, он с удовольствием потянулся. Впервые на его памяти тело отозвалось не укоренившейся болью, а легкой, успокоительной усталостью. Простыни рядом еще хранили тепло чужого тела, и Сириус стремительно открыл глаза, усаживаясь на кровати. Покрывало сползло, обнажая тонкие полоски от старых ран, но он не отрываясь смотрел на то место, где на соседней подушке можно было четко увидеть след, оставленный спящим человеком.

— Она была здесь... — неверяще прошептал, прикасаясь пальцами к подушке.

Силы оставили его, и он откинулся назад, прикрывая глаза. Мысли разбежались по углам, оставляя гулкую тишину, а в глубине души зарождалась горячая благодарность к той, что не побоялась сделать шаг, не отгородилась от него, узнав, какой он на самом деле, и подарила шанс почувствовать себя снова нормальным.

— Спасибо, Гермиона, — тихо шепнул Сириус, не открывая глаз и пытаясь удержать воспоминания о предыдущей ночи, чтобы потом, когда снова останется один, проигрывать их, смаковать, как редчайшее лакомство, снова и снова всматриваться в пылающие желанием карие глаза, видеть, как в их глубине вспыхивают мельчайшие золотые искорки от горящих свечей.

В следующий момент от блаженного чувства покоя не осталось и следа — Блэка прошил холодный пот — они ведь сегодня все уезжают... В доме вновь воцарятся тишина и запустение, угрюмый Кикимер будет бродить по этажам, выводя свою старую песню о «бедной, несчастной хозяйке», стараться стянуть хоть что-нибудь из славного прошлого его чертовой семейки. Губы скривила злая усмешка — не так уж и много осталось от того, чем дорожила Вальбурга Блэк. И пусть иногда Сириус сомневался в своих действиях, пытался понять, что же на самом деле чувствует к своей семье, как какое-нибудь очередное, неявное напоминание о чистокровных предках, выводило из себя, и он забывал обо всем, сосредотачиваясь на своей ненависти.

Вставать не хотелось, не хотелось спускаться и наблюдать за спешными сборами, за руганью Молли, которая будет подгонять своих отпрысков, за радостным оживлением на лице Гарри... Тут Сириус поморщился: обещал же себе, что будет радоваться в любом случае за крестника, но как же однако болит сердце от осознания того, что тот с нетерпением ждет отъезда. И пусть в глубине души Блэк понимал, что ничего не может дать Гарри, отпустить его снова, после самых счастливых недель, проведенных под одной крышей, казалось немыслимым.

— Слюнтяй ты, — рассерженно пробормотал он, встав и начав одеваться. — Ему там будет лучше, и ты это прекрасно знаешь. В Хогвартсе он будет под защитой директора.

«А тут под защитой особняка, — тут же возразил внутренний голос. — Признай уже, что твой отец в свое время постарался на славу, дав волю своей паранойе. Тут теперь, наверное, и отряд авроров не пролезет... если, конечно, директор не решит поделиться с ними адреском».

Сарказма у внутреннего голоса было в избытке. Блэк даже сам порой удивлялся тому направлению, которое иногда приобретали его мысли. И если раньше, до Азкабана, он редко прислушивался к внутреннему голосу, то вынужденное одиночество и попытки не сойти с ума заставили не один раз детально перебирать последние месяцы жизни на свободе. Наверное, именно тогда и появилось это странное желание комментировать свои мысли и поступки. Сказать честно, Блэк всерьез опасался, что годы не прошли даром, и он все же тронулся рассудком. Он старательно гнал прочь подобные мысли, но нет-нет — и встречал новые подтверждения своей догадке. Чего стоила одна эта иррациональная подозрительность, направленная на директора...

Сириус в сердцах дернул расческу, запутавшуюся в длинных прядях волос, и, вырвав приличный клок, отбросил в сторону. Нет, он никогда не усомнится в директоре, ведь не доверяй Дамблдор ему — никогда бы не принял предложение сделать резиденцией Ордена Феникса этот дом. Оставив мантию лежать на стуле, Сириус покинул комнату и принялся спускаться вниз, где уже вовсю хозяйничала Молли. Надо, наверное, все же сообщить ей, что вопреки воле Дамблдора он будет провожать крестника в школу.

Сказано — сделано, и теперь Сириус мог наслаждаться сольным выступлением Молли Уизли, которая вот уже битых минут двадцать пыталась доказать ему всю ошибочность и дурость подобной затеи. Правда, стоило признать — безрезультатно, но она всегда была женщиной упертой и так просто не собиралась сдавать позиций.

— Ты не пойдешь провожать Гарри!

Сириус закатил глаза и в очередной раз попытался донести до Молли свою точку зрения. Но та стояла на своем и не собиралась уступать ни в чем.

— Ты не можешь мне запретить проводить крестника.

— Тебе Дамблдор запретил! — с победным блеском в глазах отозвалась она, уперев руки в бока. — И... — но в этот момент из коридора донесся страшный грохот и вскрик Джинни.

Молли побледнела и стремглав бросилась мимо замершего Сириуса к дочери.

— Недоумки, — орала она, запрокинув голову и вглядываясь в теряющуюся в полумраке лестницу, — вы же могли ее покалечить! Немедленно вниз!

Усаживая дочь на нижнюю ступеньку и взмахами палочки останавливая кровотечение, Молли не переставала одновременно шептать что-то утешающее Джинни и отводить душу на понуро стоящих близнецах. Сириусу даже на мгновение стало жаль их, правда уже в следующий момент жалость растворилась в раздражении — Вальбурга тоже решила присоединить свой далеко не ангельский голос к общему бедламу.

— Умолкни! — прошипел он, встретившись глазами с матерью, но та только еще сильнее разошлась.

— Отребье! Осквернители славной памяти моих предков в доме благороднейшего и древнейшего семейства Блэков! Да как вы...

Она бы, безусловно, кричала что-нибудь и дальше, но неприметное движение темной палочки Сириуса — и занавески плотно прикрыли искаженное гневом лицо матери.

— Молли, — он поморщился от громкого голоса последней, — прошу, на пару тонов ниже, иначе моя дражайшая матушка снова решит составить тебе конкуренцию.

Молли сердито нахмурилась, помогая подняться Джинни, и неодобрительно посмотрела на рискнувшего улыбнуться Фреда.

— Тебе смешно? — тут же бросила она, отвешивая сыну подзатыльник. — Вы чуть не угробили свою сестру, а вам смешно!

— Мам, — примирительно начал Джордж, но та лишь отмахнулась от него, как от надоедливой мухи.

— Соберите свои вещи, через полчаса за нами приедут машины.

— Машины? — удивился зевающий Рон, стаскивающий по лестнице свой чемодан.

— Да, Министерство выделило нам сопровождение...

— Ты хотела сказать «Гарри»? — невинно уточнил Фред.

— Конечно, — решительно кивнула она головой. — Рон, что ты там копаешься? Быстрее спускайся вниз!

— Ага, уже бегу, — пробормотал он сквозь стиснутые зубы, чертыхаясь каждый раз, когда окованный угол чемодана больно ударял по коленной чашечке.

С трудом поставив свою ношу около сваленных неаккуратной кучей пожитков близнецов, Рон смахнул выступивший на лбу пот.

— Вот же вам повезло — спокойно отлевитировали свои вещи вниз и не мучились, — посетовал он близнецам. — Могли бы и мне помочь...

— Да прям так и разбежались тебе помогать, Ронни, — фыркнул Джордж. — Ты теперь должен сам все делать. К слову, использование магии на каникулах запрещено.

— Так я бы и не использовал, — досадливо ответил Рон, усевшись на чемодан. — Просто ты не хочешь помочь своему любимому младшему брату.

— Один-ноль в твою пользу.

— Разбудите, как будем отправляться, — пробормотал он, приваливаясь головой к стене и закрывая глаза.

— Не-е, мы тебя тут оставим, — хихикнул Фред, толкая плечом брата. — Верно, братец Фордж?

— Хогвартс скажет нам спасибо, — подтвердил тот, скопировав ухмылку близнеца.

Сириус с интересом прислушивался к подтрунивающим близнецам, а сам тем временем внимательно наблюдал за лестницей, ожидая, когда же спустятся те, кого он хотел видеть больше всего. Первым показался Гарри. Он шел, аккуратно придерживая два чемодана и внимательно следя, чтобы, не дай Мерлин, не упасть на этой проклятой лестнице.

— Эй, Рон, — толкнул брата в плечо Фред, — а ты не забыл кое-кому помочь?

— X-что? — еле разлепил закрывающиеся глаза Рон. — Ты о чем?

— О добрых делах, которые должен сделать каждый настоящий мужчина, конечно же. Вот мы, например, помогли Джинни с ее чемоданом, правда... сама Джинни оказалась не в том месте и не в то время, — философски вздохнул Джордж.

— Привет, Гарри, — улыбнулся Блэк, забирая у того чемодан Гермионы и составляя его в том же углу, где находились и остальные. — Как спалось в последнюю ночь вне школы? — он легонько потрепал крестника по волосам, чем вызвал чуть заметную улыбку и озорной блеск в глазах.

— Отлично, вот только... — замялся, словно было трудно подобрать слова.

— Что-то случилось? — насторожился Сириус.

— Нет, ничего такого, — тут же замотал головой Гарри, пытаясь загнать опасения в глубину мыслей.

— Доброе утро! — коридор огласил звонкий голос Гермионы, и Сириус едва заметно дернулся, стремясь увидеть ее как можно быстрее.

Волосы Гермионы были собраны в пушистый хвост, и он почувствовал, как горят кончики пальцев от желания вновь ощутить их тяжесть, зарыться в шелковистую прохладу и не отпускать... Усилием мысли он отогнал навязчивые мысли и вновь сосредоточился на происходящем, старательно приводя участившееся дыхание в норму.

«Черт, Бродяга, — мягко укорил он, — ведешь себя как мальчишка на первом свидании».

Гермиона на мгновение столкнулась с ним взглядом и тут же отвела глаза, пытаясь скрыть проступивший румянец.

* * *

Тем временем Молли разобралась со своими детьми, навела относительный порядок в нагромождении вещей и уже потчевала всех вкусными бутербродами с чаем на кухне, когда со стороны коридора донесся оглушительный грохот.

— Тонкс? — в один голос воскликнули близнецы, выглядывая в открытую дверь. — Привет, Тонкс!

— Ох, — пробормотала та, потирая ушибленную ногу и пытаясь поставить на место упавшую ногу тролля.

— Мерзкие грязнокровки... — разлилась по коридору ругань Вальбурги во второй раз за это злосчастное утро.

— П-простите, — залепетала Тонкс, отскакивая в сторону, когда мимо нее промчался Сириус.

— Заткнись! — приказал он, совершая сложное движение палочкой, отчего его мать ошарашено умолкла, растеряно моргая. — Я же просил, — укоризненно произнес он, обращаясь к племяннице, — постарайся быть менее неуклюжей.

Та виновато шмыгнула носом и позволила Молли увести себя на кухню, где и принялась залечивать ссадины.

— Машины уже перед домом, доедайте и будем выезжать, — произнес появившийся следом за Тонкс Кингсли.

Молли засуетилась, собирая всем еду в дорогу. Многочисленные пакеты были рассованы по чемоданам, с трудом закрывшимся после такой добавки к уже уложенным вещам. Гермиона рассеянно оглянулась на стены жилища, которое на несколько недель стало ей домом, и с удивлением поняла, что успела привязаться к такому негостеприимному, отпугивающему чужаков особняку. Ей будет не хватать шороха старых гобеленов, шевелящихся под отсутствующими порывами ветра; запаха старых пергаментов и укоренившегося духа запустения библиотеки, старинных фолиантов, до которых она так и не успела добраться; вида из окна на заброшенный сад, разбитого фонтана и солнца, заглядывающего по утрам в комнату. И если с солнцем все еще было не так сложно — не в подземельях же, в самом деле, живет, — то с уютом отдельной спальни будет нелегко проститься. Но самое главное, ей будет не хватать его.

Гермиона оглянулась: среди суетящихся волшебников нигде не мелькали черные с проседью волосы Сириуса. Не было его видно возле переговаривающихся недалеко от двери Кингсли, Тонкс и мистера Уизли, не было его и в компании Гарри, казалось, что он просто исчез, оставив их всех. Сердце едва заметно сжалось и кольнуло предупреждающей болью. Вздохнув, Гермиона была вынуждена признать, что проведенная вместе ночь — еще не повод находиться возле нее постоянно. И было даже стыдно признаться самой себе, что больше всего на свете она хотела оказаться рядом с Сириусом наедине, лежать в одной постели, прижимаясь щекой к обнаженной груди, и слушать равномерные удары сердца... И понимать, что он принадлежит ей, пусть только на это мгновение, но больше никто не имеет на него никаких прав. Только она, только сейчас...

Она укорила себя за подобные мысли, стараясь подавить ненужное сейчас желание бежать и искать Сириуса. Не имеет права.

«Верно, пора браться за ум, Гермиона», — подумала с горечью, приноравливаясь к ручке чемодана и собираясь отнести его к машинам.

Краем глаза Гермиона заметила появившегося на ступеньках Сириуса, который сжимал в руках завернутый в тряпицу предмет и что-то втолковывал внимательно слушающему Гарри. Гермиона бы отдала что угодно, только бы оказаться на месте друга и еще раз услышать голос Блэка.

Завозившись на пороге, она дождалась, когда последний из гостивших в доме людей покинул особняк Блэков, и лишь тогда отважилась поднять глаза на замершего у лестницы Сириуса. Он стоял, опустив голову, длинные волосы свешивались вниз, полностью скрывая выражение лица. Невыносимая жалость затопила сознание, и Гермиона бездумно шагнула вперед, навстречу потерявшемуся в своих мыслях Блэку. Шагнула, невзирая на все те мысли, что успели мелькнуть хаотическим вихрем в голове, отбросив ненужные сомнения, ведь сейчас не было ничего важнее, чем оказаться рядом, коснуться теплой кожи щеки и еще раз потеряться в невыносимо притягательных глазах.

— С-сириус, — голос дрогнул, сорвавшись, и заготовленная фраза так и осталась не сказанной.

Он медленно поднял голову, пытаясь сфокусировать взгляд на стоящей перед ним Гермионе. Легкая тень досады на то, что она увидела его в подобном состоянии, скользнула по лицу.

— Ты что-то забыла? — разнесся по коридору отрешенный голос.

Гермиона отшатнулась, теряясь под его взглядом, но, словно переборов себя, шагнула вперед, решительно вцепилась негнущимися пальцами в отвороты рубашки и решительно потянула на себя, вынуждая Сириуса нагнуться. И когда их лица оказались на одном уровне, впилась поцелуем в приоткрывшиеся от удивления теплые губы Блэка. Синие глаза удивленно раскрылись, в них мелькнула привычная веселая искорка, и вот уже он перехватил инициативу, целуя Гермиону, вкладывая в поцелуй все те чувства, что накопились, выплескивая всю нежность, благодарность за ее дар. За то, что она сейчас здесь, рядом с ним.

— Удачного учебного года, Гермиона, — прошептал он, нежно проводя по волнистым волосам, растрепанным его пальцами. — Спасибо.

Она удивленно взглянула на него, не понимая в полной мере, за что он благодарит, но потом кивнула, соглашаясь.

— Я могу вам написать?

— «Вам»? — усмехнулся Блэк, и это уже был тот Сириус, которого она знала, которого привыкла видеть в те короткие мгновения, что они проводили наедине.

— Тебе, — покаянно шепнула, пряча лицо у него на груди и вдыхая родной запах. — Я смогу тебе написать?

— Пиши, я отвечу.

Требовательный гудок донесся с улицы, нарушая момент. Гермиона дернулась, отстраняясь. Виноватая улыбка скользнула по ее губам.

— Иди, тебя ждут, — понимающе прищурился Сириус.

— Тогда до свидания? — отступив на шаг, спросила она, склонив набок голову.

— До встречи, — подмигнул Блэк и, развернувшись, принялся подниматься вверх по лестнице.

Гермиона еще мгновение смотрела ему вслед, видела, как закаменели широкие плечи под тканью рубашки, как сжимались пальцы левой руки, и решительно развернулась, промчалась по пыльному коридору, выскочила в осеннее утро, словно в омут бросилась. Раз — и все, только круги по воде пошли. Так и она одним махом постаралась унять рвущуюся душу, жалобно скулящую и отчаянно желающую вернуться назад, к нему.

— Что-то забыла? — участливо спросил Гарри, пододвигаясь, и она уселась рядом с ним.

— Ч-что? — рассеянно переспросила Гермиона, переводя на друга непонимающий взгляд.

— Забыла что-то, он спрашивает, — влез Рон, удерживая на коленях клетку с маленьким сычиком.

— А? Н-нет... — запнулась Гермиона, — то есть, да, забыла. Дневник по подготовке к экзаменам, вот что я забыла...

— О, нет! — взвыл он, в притворном ужасе заламывая руки. — Только не говори мне, что ты будешь нас пытать, если мы не станем уделять должного внимания подготовке к экзаменам.

Сердито нахмурившись, Гермиона уже открыла рот, чтобы разразиться очередной тирадой о важности экзаменов и их влияния на всю последующую жизнь, как внезапно мелькнувшая перед глазами угрюмая фигура Блэка заставила ее резко выдохнуть и просто отвернуться к окну.

— Это твое дело, Рон... — устало отозвалась она.

— Гарри, — театральным шепотом позвал тот друга, — похоже, наша Гермиона заболела.

— И не говори, — прыснул тот в кулак.

— Я, между прочим, не глухая и все прекрасно слышу, — пробурчала она, пытаясь подавить невольную улыбку, вызванную вот такой будничной подковыркой со стороны друзей.

— Все-все, — примирительно поднял руки Гарри, и, потянувшись, легонько коснулся ее плеча. — С тобой все в порядке?

— Да, конечно.

— Хорошо, — покорно согласился он, но всю оставшуюся до вокзала дорогу Гермиона чувствовала на себе внимательный взгляд друга.

За окном мелькали деревья, проносилась дома, сливаясь в одно целое. Гермиона никак не реагировала на мешанину по-осеннему ярких красок, была равнодушна к нежному очарованию наступающей осени. Очнулась, только когда мистер Уизли повернулся и сообщил, что через несколько минут они уже будут на месте.

Скомканное прощание прервал заливистый лай — наперерез чужим тележкам, груженным горами чемоданов, навстречу Гарри несся угольно-черный пес.

— Бродяга, — выдохнул тот, когда пес стремительно бросился ему в ноги, радостно скуля и пытаясь ухватить гладящую руку. — Ну ты даешь! — смеялся Поттер, почесывая собаку.

Тот только крутил головой, подставляя под ласковые руки мохнатый бок. Вокруг него собралась небольшая толпа, все так и норовили почесать пса за ухом, потрепать по загривку. Гермионе показалось, что когда ее ладони коснулись мягкой шерсти, синие глаза озорно моргнули, словно говоря: «Видишь, как быстро свершилось наше «до встречи»?».

— Ух, тебе определенно влетит от директора, даже не сомневайся! Я ему лично расскажу о твоем безответственном поведении, — прошипела рассерженная миссис Уизли.

А тот, к кому была обращена ее гневная тирада, как ни в чем не бывало трепал отвоеванный у смеющейся Тонкс шарф, безбожно пачкая его в привокзальной пыли.

— Все-все, хватит, — решительно вмешался мистер Уизли, когда платформу огласил длинный гудок. — Бегом, иначе вы рискуете опоздать в Хогвартс.

Суета на платформе достигла своего апогея, и потому совершенно никто не обратил внимания на то, как пес, приблизившись к Гермионе, лизнул ее руку, заглядывая в карие глаза.

— Прощай, Бродяга, — шепнула та, крепко обнимая пса за шею.

Оглянувшись еще раз на присмиревшего пса, сидящего у ног четы Уизли, Гермиона поспешила к машущим из вагона друзьям, уже успевшим занять места. Заскочив на ходу на подножку, Гермиона не удержалась и еще раз оглянулась — черный пес уже не сидел около ног провожающих, он бежал рядом, оглашая платформу громким лаем, веселя прохожих, а у нее на глаза наворачивались непрошенные слезы, от чего все расплывалось, расцвечиваясь резкими красками. Гермиона сердито вытерла глаза, надеясь, что никто не стал свидетелем минутной слабости. Платформа уже давно скрылась из виду, а Гермиона все еще стояла в тамбуре, в ушах продолжал звучать заливистый лай, руки помнили мягкость шерсти и шершавую влажность собачьего носа.

— Пора вспомнить о своих обязанностях, — пробормотала она, тряхнув головой, и отправилась на поиски купе, где засели друзья.

* * *

— Уже приступила к отлову нарушителей, что ли? — спросил Рон, отрываясь от красочного описания для Луны и Невилла дня, когда Гарри вернулся победителем с судебного слушания.

— Нас ждут в вагоне для старост, ты не забыл? — спокойно произнесла она, отметив, как чуть дернулась щека у Гарри. Для него до сих пор эта была неприятная тема, хотя Поттер и смирился с подобной «справедливостью» судьбы. — Присмотрите за нашими вещами?

— Конечно, — мечтательно отозвалась Луна. — Веришь, тут нам даже не помешают мозгошмыги, которых немыслимо много в этом поезде.

— Кто? — одними губами спросила Гермиона у поднявшегося на ноги Рона.

— Ладно, нам пора, — улыбнулся Уизли, увлекая Гермиону за двери. — Встретимся на ужине.

— Что это было? — недоуменно переспросила она.

— Эта полоумная Лавгуд, и она совершенно чокнутая...

— Эй! — возмущению Гермионы не было предела.

— Нет, вот надо было тебе выслушать весь тот бред, который она несла о своих морщерогих кизляках и мозгошмыгах...

— О ком? Ты мне можешь объяснить, кто они вообще такие?

Рон поднял на нее замученный взгляд.

— Я сам так толком и не понял, — сознался он. — Понял только, что они этих тварей пытаются обнаружить с отцом. Ездят даже ради этого в экспедиции...

— Но ведь таких существ нет в природе, — недоуменно произнесла Гермиона.

— И я о том же, — согласился Рон, распахивая перед ней купе старост.

«Ну, здравствуйте, новые обязанности, столь желанные и спасительные, особенно сейчас...» — мелькнула шальная мысль, оттесняя остальные на задворки сознания, чтобы потом, когда наступит ночь, вернуться яркими бликами сновидений.

Хочу сразу предупредить, в этой главе временные рамки перепутана специально, а не потому, что у автора плохая память. И присутствуют некоторые моменты канона, которые было просто невозможно ничем заменить, ибо именно в этом и есть Амбридж. Приятного чтения:)

Ваша Ночная Тень

* * *

Год начался довольно предсказуемо — со стычки с Малфоем в узком проходе вагона старост. Брошенная вскользь фраза:

— Гриффиндор, видимо, вконец выродился, если старостой назначили такое ничтожество, как Уизел, — пренебрежительная улыбка не сходила с его губ, пока холодные глаза оглядывали стремительно покрасневшего Рона.

— Да ты... ты... — красноречие в очередной раз подвело представителя славной семьи Уизли, и Гермиона, не задумываясь, бросилась на его защиту:

— Забавно, что тебя так интересует наше назначение.

— Я не интересовался твоим мнением, грязнокровка.

Гермиона поморщилась, но затем насмешливо улыбнулась:

— Обычно, люди взрослеют, Малфой, в отношении тебя я подобного сказать не могу. Твое развитие так и осталось на уровне первого курса, — она наклонилась к нему ближе и доверительно закончила: — Скажи, это следствие вашей чистокровности, да?

Щеки Малфоя стремительно покрывались безобразными пятнами от гнева, клокотавшего в груди. Серые глаза метали молнии, а пальцы с хрустом сжимались в кулаки.

— Ты еще ответишь за это, Грейнджер.

— Не забудь о своем обещании, Малфой, — бросила она ему в спину.

— Вот зачем, зачем ты меня удержала? — набросился на нее Рон, едва Малфой и его прихлебатели скрылись в купе.

— Тише, — одернула Гермиона, — успеете еще выяснить отношения — целый год впереди.

Рон что-то недовольно заворчал, но, смирившись, зашагал к купе, занятому гриффиндорцами.

 

Школа встретила их привычным уютом. Высокий потолок был усеян сотнями звезд, и казалось, что за время отсутствия созвездия стали еще ярче, еще ближе. Горящие свечи плавали в темном небе, заливая ярким светом гомонящую толпу школьников, рассаживающуюся за факультетскими столами. Все как всегда и в то же время совсем не так. Дамокловым мечом зависли слова Гарри, сказанные сразу после возращения с телом Седрика. За преподавательским столом восседала непонятная личность в розовой мантии с рюшами. И лучезарная улыбка профессора Дамблдора уже не могла вселить той уверенности, которую давала все эти годы.

— Кто это сидит возле Спраут? — тихий шепот Невилла оторвал Гермиону от пристального изучения нового члена преподавательского коллектива.

— Без понятия.

— Она мне не нравится, — решительно пробубнил Рон, окидывая пристальным взглядом сладко улыбающуюся волшебницу. — На жабу похожа.

Сидящая рядом Джинни фыркнула, постаравшись замаскировать рвущийся наружу смех под кашель. Кашель оказался столь массовым явлением, что возникала невольная мысль: а не подавился ли стол Гриффиндора полным составом? Даже проходившая мимо профессор МакГонагалл, сопровождающая первокурсников к преподавательскому столу, была вынуждена сделать замечание своим «питомцам».

Противное покашливание, прервавшее речь директора, приковало внимание всего зала к поднявшейся профессорше. Гермиона невольно хмыкнула — даже у нее, всегда с уважением относившейся к преподавателям, к этой... личности не было ничего, кроме откровенного отвращения. А стоило профессору Амбридж открыть рот и начать вещать о бесспорно важном участии Министерства в делах магической Англии, в образовании будущих детей, как у нее не осталось ни малейших сомнений, для чего необходим был весь этот фарс.

— Ты поняла что-нибудь? — прошептал на ухо Гарри.

— Конечно, — чуть раздраженно отозвалась она.

Рон внимательно взглянул на нее и пододвинулся ближе, чтобы не упустить ни слова из объяснений.

— Если вкратце, — тем временем продолжила Гермиона, — Министерство утвердило в Хогвартсе своего наблюдателя.

— Кого? — не поняла Джинни, прислушивающаяся к ним.

— Доверенное лицо, если можно так сказать. Теперь все, что будет происходить в школе, станет сразу же известно Фаджу.

— А ведь я ее уже встречал, — неожиданно произнес Гарри, поправляя очки, и вновь взглянул на новую преподавательницу. — Она была на моем слушании, да еще и попыталась приложить максимум усилий, чтобы меня обвинить. И если бы не зашита профессора Дамблдора — быть мне уже отчисленным и со сломанной палочкой.

Поттера даже передернуло от осознания того, от какой беды его спасло своевременное вмешательство директора. Рон успокаивающе сжал его плечо, а Гермиона тихонько прошептала: «Все закончилось хорошо, Гарри».

Он улыбнулся, и в глазах вновь мелькнул веселый огонек. Гермиона вздохнула: прошлый год выдался для всех сложным, но для Гарри он был сложнее вдвойне. Сначала травля из-за участия в Турнире, ссора с Роном, опасения, боль в шраме, и как финал — смерть Седрика. Беспокойные, больные глаза лучшего друга — вот что встретило ее, когда она ворвалась в Больничной крыло. Наверное, тогда в очередной раз она пообещала себе никогда не бросать Гарри, не предавать и постараться уберечь его по мере своих возможностей.

Когда с официальной частью было покончено, профессор Дамблдор хлопнул в ладоши — начался праздничный пир. Гомон толпы, быстро забывшей и о Седрике, и о возвращении Того-Кого-Нельзя-Называть, разнесся по залу. Здесь были дети, и с детской непосредственностью они считали, что война их не затронет, не коснется морозным дыханием, обойдет стороной. Это кто-то будет умирать под заклинаниями, корчиться от боли под смех палачей, и это над чьими-то домами вспыхнет смертный знак. Детская, наивная вера, которая редко оправдывала себя.

 

— Первокурсники Гриффиндора! Первокурсники, все сюда! — громко звала Гермиона, пытаясь что-то доказать Рону в полголоса: — Ты староста, не забыл еще?

— Да они что, дороги, что ли, не найдут? — вяло отбивался Рон. Гарри посмеялся над мучениями друга и, легко избежав увесистого пинка со стороны последнего, скрылся в толпе.

Когда вокруг них собралась группка клюющих носом детей, Гермиона откашлялась и заговорила:

— Меня зовут Гермиона Грейнджер, а это — Рон Уизли. Мы старосты Гриффиндора. И если у вас вдруг возникнут какие-нибудь сложности, без сомнений обращайтесь к нам, — она оглянулась на прикорнувшего за столом Рона и тут же исправилась: — Обращайтесь ко мне. А теперь я покажу вам, как пройти в гостиную Гриффиндора. Рон?

— Да, — тут же откликнулся тот, стремительно принимая вертикальное положение. — Уже в гостиную? Строимся, малышня, — скомандовал он первокурсникам, взирая на них со своего весьма немаленького роста.

— Рон, — укоризненно прошипела она.

— Все, понял, больше не буду, — открыто улыбнулся тот и принялся проталкиваться к выходу. — Не отстаем, первокурсники, — его голос разносился за спешащими за ним детьми, — кто отстанет — будет самостоятельно искать дорогу к факультетской гостиной.

— Это он шутит, — тут же успокоила Гермиона. — Никто не потеряется, если не будет зевать и глазеть по сторонам.

Так, сопровождаемые старостами гриффиндорские новички добрались до факультетской башни.

— Запомните: вход в нашу гостиную охраняет Полная дама, и только назвав пароль вы сможете попасть внутрь.

Сразу же после пароля портрет распахнулся, впуская переговаривающихся детей в гостиную, где их встретили бурными аплодисментами собравшиеся студенты факультета храброго Годрика.

— Поздравляем! Поздравляем! — скандировали они, а Гермиона только улыбалась, смотря в радостно-ошарашенные лица детей. Все же задумка сработала так, как и ожидалось, даже еще лучше.

И уже перед самым отбоем, когда младшекурсников разогнали по спальням, сидя на диване рядом с Невиллом, Гермиона сказала:

— Это было великолепно, вы с Джинни здорово постарались.

— Ты оказалась права, — вернул он улыбку. — Именно этого единения, обычно, никогда и не хватало для новичков. Понимания, что отныне за ними стоят, кроме родителей и семьи, еще и однокурсники, те, кого объединил вердикт Шляпы.

Гермиона устало откинула голову на спинку дивана и прикрыла глаза. Как староста, она должна была призвать к порядку разошедшихся студентов, но что-то, видимо, изменилось в ее восприятии, и она осталась сидеть.

— Эй, Гермиона, — вырвал из полудремы голос Рона, — иди спать, все уже собираются расходиться.

— Ч-что? — она сначала не поняла, где находится, перед глазами еще мелькали мрачные комнаты особняка Блэков, а где-то в их глубине терялась фигура Сириуса. — Спать? Да. Уже поздно. Не засиживайтесь, завтра на занятия.

Она сонно улыбнулась друзьям, Джинни, перешептывающейся о чем-то с Дином, и направилась к себе. Спальня была погружена в темноту. Ее соседки еще были внизу, поэтому Гермиона беспрепятственно приняла ванну, не подгоняемая ничьими нетерпеливыми возгласами. Долго расчесывала волосы, вспоминая события прошедшей ночи, и отчаянно жалела, что не решилась на подобное раньше.

Переодевшись в пижаму и забравшись под одеяло, она некоторое время неподвижно лежала, пытаясь вспомнить прикосновения губ Сириуса, но воспоминания неумолимо ускользали, увлекали за собой в тишину сна.

* * *

Для Сириуса отъезд гостей ознаменовался тишиной. Оглушительной тишиной, давившей на уши и побуждавшей свернуться на кровати, как в детстве, и с силой заткнуть уши, чтобы почувствовать шум пульсирующей в венах крови, единственно способной перекрыть это страшное чувство — одиночество.

Но Блэк не сделал ни того, ни другого, что настойчиво советовал ему разум. Потянувшаяся за огневиски рука была отдернута, и он вместо того, чтобы закрыться в своей комнате, спустился в сад к гиппогрифу. Как бы там ни было, но других собеседников, кроме этой магической твари, у него больше не было.

Гиппогриф поднялся при его приближении, ответил на поклон и внимательно уставился на остановившегося перед ним Сириуса.

— Тебе впору уже обижаться на меня, — проговорил он, прислоняясь к теплому боку зверя. — Я прихожу только тогда, когда уже больше идти не к кому.

Гиппогриф издал понимающее курлыканье и, кажется, даже попытался обогреть замершего рядом Блэка. А тот только сильнее сжал виски пальцами, стараясь унять нарастающую головную боль.

— Вот скажи, что мне стоит сейчас взять и позвать Кикимера, потребовать у него болеутоляющее? Вроде бы ничего, он ведь должен мне верно служить, да? — гиппогриф молчал, только его бок мерно вздымался от дыхания. — А я вот, никогда не боявшийся умереть, думаю о том, что он может просто взять и меня отравить. Смешно? Эльфы ведь не могут ослушаться приказа хозяина, умышленно причинить хозяину вред и вообще использовать что угодно, что может негативно отразиться на хозяине. Я помню об этом. Но вот только для Кикимера я не хозяин в полном смысле этого слова. И, наверное, он охотней выполнит приказ матери, чем мой.

Круглый глаз гиппогрифа внимательно изучал сидевшего рядом Блэка. Во всем его облике зверь чувствовал надломленность, оставленную давно. Однако стоило признать, что излом стал гораздо меньше, чем был до этого, словно появился еще один якорь, державший его в этом мире.

— Знаешь, мне надоело до чертиков сидеть здесь, но есть ведь приказ директора, — гиппогриф переступил с ноги на ногу и едва слышно фыркнул. — Молли думает, что меня здесь держит только слово, данное Дамблдору.

Блэк уселся на ступеньки, гиппогриф переместился к нему поближе, подставляя шею под теплые пальцы, ерошащие перья.

— Главное, из-за чего я не сбегу отсюда, — это ты и Гарри. Вам обоим нужно место, где вы будете ощущать себя в безопасности. И если для тебя лучшим выходом стал бы Запретный лес, то для Гарри... — Блэк замолчал, устремив взгляд на по-осеннему светлое небо. — Я не знаю, что будет лучшим для Гарри, понимаешь? Я, его крестный, не имею ни малейшего понятия, что он любит, о чем мечтает, к чему стремится. Я подарил ему метлу на третьем курсе, но до последнего сомневался в правильности выбранного подарка. И, наверное, не будь я на той игре, не увидь, что случилось с его Нимбусом, так бы и не решился купить ее. Я не знал моего крестника тогда, да и теперь Гарри лишь чуть-чуть приоткрылся мне.

Из кармана была извлечена пачка сигарет. Блэк молчал, пока прикуривал и делал первую затяжку, а потом заговорил снова, выплескивая наболевшее:

— Они думают, — презрительная гримаса проскользнула на его лице, — что Гарри для меня, в первую очередь, сын Джеймса. Ха! Как бы не так. Молли считает, что я вижу в нем погибшего друга и хочу, чтобы Гарри соответствовал своему отцу. Что я не способен увидеть за внешним сходством истинную натуру крестника... Но ведь Гарри мало похож на Сохатого, если честно. В нем гораздо больше от Лили: ее доброта, честность, упорность, справедливость. От Джеймса в нем только невероятная везучесть. Понимаешь, Клювокрыл?

Блэк обернулся к притихшему зверю, а потом махнул рукой, словно отметая все сказанное.

— Видишь, до чего доводит отсутствие общения? Будешь рад поговорить и со стеной, лишь бы услышать человеческий голос, пусть даже и свой собственный. Пойду я, Клювокрыл.

Зверь мотнул головой и, величаво поднявшись, неспешно потрусил в дальнюю часть сада, где устроил себе гнездо. Определенно, стоило поблагодарить тех Блэков, что не поскупились на оборудования сада и расширение внутреннего двора.

Путь Сириуса пролегал сквозь анфиладу пустых комнат. Когда-то они были полны безделушек и вычурной мебели, сейчас же лишь эхо шагов гулко отдавалось в просторных помещениях. Заглянул на опустевшую кухню, где еще утром хлопотала Молли: на столе остался заботливо приготовленный обед, так и манящий его отведать. Но он прошел мимо, поднялся по лестнице, скользя ладонью по перилам, свернул на второй этаж, вместо того, чтобы направиться к себе в комнату. Миновал темный коридор и зачем-то свернул к гостиной. Под косыми лучами солнца, падающими из широких окон, золотые нити сверкали огнем на гобелене. Сириус приблизился к изъеденному докси полотну. Знакомые с детства имена: Цедрелла, Лира, Арктурус, Мариус, Финеас, Цигнус, Кассиопея... Сколько их всех, не перечесть. Настоящий звездный атлас в истории одной семьи. Грустная улыбка скользнула по его губам: вспомнились бесчисленные вечера, проведенные за зубрежкой родословной.

— Видишь, мама, — пробормотал он, скользя пальцами по вышитому золотой вязью имени Вальбурги, — даже спустя годы я помню все, чему учили, даже Азкабан не смог выбить из меня твое воспитание.

Острый укол заставил его отдернуть руку — из глубокого пореза выступила кровь. Подняв глаза на гобелен, Сириус усмехнулся:

— Даже после смерти ты все так же ненавидишь меня, — буквы засияли еще ярче, контрастируя с мелкими алыми капельками крови, дрожащими на тонких нитях.

Залечив взмахом палочки порез, Сириус решительно развернулся и покинул негостеприимную комнату. Сколько он себя помнил, Вальбурга вечно была недовольна своим наследником, всегда находила, к чему придраться, из-за чего сделать замечание. И действительно надо было совершить что-то из ряда вон выходящее, чтобы с уст матери сорвалась скупая похвала. Со временем ему все безразличнее становилось мнение той, благодаря кому он увидел свет. Так и пошло: что бы он ни делал, что бы ни предпринимал, немногочисленные письма из дома начинались и заканчивались всегда одинаково: «Ты нас с отцом сильно разочаровал».

Отогнав неприятные воспоминания, Сириус зашагал дальше. Двери библиотеки распахнулись перед ним, словно дом подспудно чувствовал желание хозяина и стремился ему угодить. Замерев на мгновение, Блэк с удивлением обвел взглядом помещение: спустя годы запустения библиотека вновь была обжитым местом. Во всем ощущалось незримое присутствие Гермионы: в забытом на кресле пледе, в стопке книг на столе, в чуть-чуть приоткрытом окне и порыве ветра, шевелящем занавески.

«Можно, я буду писать тебе?» — в памяти прозвучал голос Гермионы, и Сириус даже обернулся, чтобы убедиться не стоит ли она у него за спиной, настолько явно он услышал адресованные ему слова.

— Напиши, обязательно напиши мне, Гермиона, — ответил он голосу, звенящему в голове, и сделал шаг назад, закрывая двери комнаты.

Что бы не произошло, какие бы изменения не случились в его жизни, но библиотека теперь навсегда будет ассоциироваться у него с любознательной Гермионой Грейнджер, выбирающей общество книг, неспособных сознательно причинить боль.

* * *

Учеба в Хогвартсе началась тоже вполне предсказуемо. Перепуганные первокурсники, с опаской взирающие на движущиеся лестницы; стопки расписаний, которые необходимо было раздать; первое собрание старост, на котором присутствовали они с Роном, и первые возложенные на них дежурства. Круговерть школьной жизни поглотила ее с головой, а ведь это был далеко не конец недели, которого все ждали с интересом, ведь именно на пятницу была назначена первая пара с профессором Амбридж. Гермионе мысленно приходилось отвешивать себе пинков, чтобы не сорвалось с губ полное сарказма прозвище «Жаба». Всю неделю она присматривалась к новой преподавательнице, старательно одергивала друзей от опрометчивых высказываний, а внутренне морщилась от одного вида розовой мантии, мелькающей вдали коридора.

И вот настала пятница, громкий гомон пятикурсников приближался к кабинету по Защите от Темных Искусств. Любопытные студенты в полголоса обсуждали, чего можно было ждать от новой профессорши. Кто-то приводил в пример слухи о ее уроке у третьекурсников, кто-то опровергал их, говоря, что быть такого не может, чтобы она всем сказала убрать волшебные палочки. В общем, мнения разделились.

Ровно в девять двери распахнулись, впуская студентов внутрь. Гермиону, успевшую рассмотреть убранство кабинета, даже передернуло от вида мерзких котят, скачущих по блюдцам, вывешенным на стенке у преподавательского стола. Обилие кружевных салфеток, рюшей и оборок никоим образом не давало понять, что данное помещение — это, прежде всего, кабинет по ЗоТИ, а не будуар престарелой кокетки.

— Здравствуйте! — произнесла профессор Амбридж, когда все расселись.

Нестройный хор голосов был ей ответом, отчего маленькие брови сошлись над переносицей.

— Нет, так не пойдет! — она даже встала из-за стола, отчего котята на блюдцах заскакали еще быстрее. — Вы должны ответить: «Здравствуйте, профессор Амбридж», ясно? Еще раз, пожалуйста. Здравствуйте, учащиеся!

— Здравствуйте, профессор Амбридж! — единогласно отозвался класс.

— О, просто замечательно, — умилилась та.

На взгляд Гермионы ничего замечательного в данном факте не было, и кроме раздражения от приторной сладости голоса профессорши не вызывало.

— Видите, это совсем не трудно. Теперь же приступим к уроку. Волшебные палочки убрать, на столах оставить перо, чернильницу, пергамент и учебник, рекомендованный нашим Министерством, будьте добры.

Удивленные шепотки прокатились по классу, как шум волн, разбивающийся о песчаный пляж. Гермиона с недоумением воззрилась на преподавательницу, но все же послушно убрала палочку обратно в сумку, гадая, чем мог быть вызван столь странный приказ. Не собралась же она учить их теоретической защите?

Тем временем на классной доске уже появилась жирная надпись «Защита от Темных Искусств», а ниже нее приводились цели курса. Вот тут-то, при чтении целей, глаза у Гермионы округлились от удивления в первый раз. Слова Амбридж о фрагментарности излагаемого материала и отрывочных знаниях, о бесконечной череде учителей, не способных нормально преподавать предмет будущим волшебникам и не следующим четко прописанным рекомендациям Министерства, все это было досадным фоном для поистине ужасающего момента — отныне, как Гермиона и предполагала, вся система обучения будет подвергаться жесткому контролю со стороны Фаджа и министерских чиновников.

А Амбридж уже в очередной раз воззвала к классу и, не дождавшись требуемой реакции, повторила приторным голосом:

— Попрошу еще разочек. Если я задаю вопрос, то ответ я желаю получить в следующей форме: «Да, профессор, Амбридж» или же «Нет, профессор, Амбридж». У всех ли есть экземпляры «Теории защитной магии» Уилберта Слинкхарда?

— Да, профессор Амбридж.

— Отлично, — улыбнулась она, усаживаясь за свой стол, — теперь откройте пятую страницу, и прочтите первую главу — «Основы для начинающих».

Класс слаженно зашелестел страницами, где-то раздавались поскрипывания перьев о пергамент — это особо усердные или же, наоборот, забывчивые старались записать по максимуму то, что вероятно будет спрашиваться на первом же опросе.

Гермиона Грейнджер к учебнику даже не притронулась: она сидела, выпрямившись, сжав губы в тонкую линию, вскинутая рука должна была привлечь внимание профессора, но Амбридж старательно избегала смотреть в ее сторону. Прищуренные глаза с головой выдавали отношение Гермионы и к уроку в общем, и к манере преподавания в частности.

Поймав недоуменный взгляд Гарри, она решительно мотнула головой и вновь уставилась на Амбридж, сверля ее взглядом. Гермионе уже и самой становилось любопытным, до какой степени та будет игнорировать ее. Вскоре уже не только один Гарри не сводил внимания с вытянутой руки Гермионы, большая часть класса с радостью бросила читать нуднейший учебник и сосредоточила свое внимание на том, что определенно будет более зрелищным. На памяти гриффиндорцев это было первое такое отношение Грейнджер к уроку.

Амбридж, осознав тщетность своих попыток сделать вид, что ничего не происходит, все же обратила свое внимание на Гермиону.

— У вас появился какой-нибудь вопрос по главе, милая моя? — и все это было задано таким тоном, словно она только что заметила поднятую руку.

— Вопрос, но не по поводу главы, — ответила Гермиона.

— Очень хорошо, но сейчас мы читаем, — подчеркнула профессор. — Все вопросы не по уроку, прошу, задавайте после занятия.

— Мне неясны цели нашего курса, — словно не слыша, проговорила Гермиона.

Выражение лица Амбридж заметно утратило в дружелюбности, а маленькие глазки с раздражением уставились на виновницу.

— Ваше имя, будьте добры.

— Гермиона Грейнджер.

— Видите ли, мисс Грейнджер, мне казалось, что я довольно ясно обрисовала цели нашего курса. Особенно если прочесть их внимательно.

— Я умею читать, спасибо, — упрямо продолжила Гермиона. — Но в перечне ваших целей нет ни слова об использовании защитных заклинаний.

Профессор выдавила маленький смешок, должный знаменовать все то, что она думает по поводу смехотворного замечания выскочки.

— Что-то я не могу представить, мисс Грейнджер, в каких именно ситуациях вы собираетесь применять защитные заклинания. Или же вы считаете, что кто-то может напасть на вас прямо посреди урока?

— Бред, — едва слышно прокомментировал сидящий рядом Гарри и тоже решительно вскинул руку.

— Профессор Амбридж, но разве суть защиты от Темных Искусств не в том, чтобы научить нас защищаться?

— Вы кто у нас, мисс Грейнджер, эксперт Министерства по вопросам образования? Нет? Тогда этот вопрос находится вне вашей компетенции. Сядьте, пожалуйста, и вернитесь к чтению.

Гермиона с трудом подавила поднимающуюся из глубины души злость. Настолько ярких чувств она не испытывала ни к кому, даже белобрысый Хорек и тот вызывал у нее скорее брезгливое чувство недовольства, чем столь поглощающую ярость. Хотелось вцепиться мерзкой жабе в глотку и душить ее, душить, пока маленькие глазки не вылезут из орбит, рот не приоткроется в безмолвном крике, а короткие пальцы не дернутся в последней конвульсии...

Гермиона испугалась мелькнувших мыслей, с силой сжала пальцы так, что ногти впились в тонкую кожицу ладоней, раня до крови. Прикушенная губа и полуприкрытые глаза — она изо всех сил пыталась подавить рвущуюся наружу злость.

«Вдох-выдох, вот так, спокойнее», — увещевала она себя, чувствуя, как сердцебиение медленно приходит в норму.

А в классе между тем обстановка все сильнее накалялась. Спор Гарри с Амбридж не мог закончиться для последнего ничем хорошим. Она попыталась незаметно сжать его руку, но Гарри только отмахнулся, вперив в Жабу злой взгляд:

— Значит, по-вашему, Седрик Диггори умер сам, никто его не убивал?

В классе мигом наступила звенящая тишина, прерванная лишь судорожным вдохом особо впечатлительных. Для большинства подробности смерти Седрика были неизвестны, и сейчас они замерли с жадным любопытством, надеясь услышать правду из уст того, кто был очевидцем произошедшего. На лице Амбридж уже не было и следа снисходительной улыбки, с которой она общалась с неразумными детьми.

— Смерть Седрика Диггори была следствием несчастного случая, — холодно отрезала она.

— Это было убийство, — возразил Гарри. — Его убил Волдеморт, и вы об этом знаете!

Класс пораженно ахнул, лицо Амбридж еще сильнее помрачнела, а затем поманила Гарри к себе, что-то нашкрябала пером на розововатом пергаменте и выпроводила его к декану.

Гермиона огорченно вздохнула. В случившемся с Гарри была и ее доля вины: если бы она смогла удержаться и не начала спорить с профессором Амбридж, возможно бы удалось обойти сложившуюся ситуацию.

Урок горе-преподавательница заканчивала скомкано. Задала писать обширнейшую работу о вреде прямого применения заклинаний и не забыла добавить, что единственная их надежда, — это Министерство, которое всегда придет на помощь законопослушным волшебникам. Подобное заявление не только Гермиона воспринял скептически, большинство лишь хмыкнули на столь хвастливое высказывание. Прозвеневший звонок стал райской мелодией, и едва прозвучало слаженное «до свидания, профессор Амбридж», как все дружно рванули к дверям.

Столь провального урока Защиты на памяти пятикурсников не бывало никогда. Все их преподаватели отличались чудачествами, чего только стоило заикание Квиррелла или же нарциссизм Локхарта. Но наиболее полные знания они смогли вынести с курсов Люпина и, как ни удивительно, лже-Грюма. Вот кто действительно знал, умел и любил применять Темные Искусства, не гнушаясь их отрабатывать на беззащитных детях... в пределах разумного, конечно же.

* * *

Несмотря на тепло все еще царящее днем, с уходом солнца стремительно холодало. Особенно свежо становилось ночью, когда в незакрытые по забывчивости окна гостиной залетал осенний, с легкой горечью только начавшей опадать листвы ветер. Красные бархатные шторы, раздувались под его порывами, заставляли ежиться, но никто не спешил захлопнуть высокие створки.

Гермиона, с ногами забравшись в любимое кресло, сидела у разожженного камина и что-то сосредоточенно дописывала в лежащий на коленях листок, изредка вскидывая взгляд на пляшущие язычки пламени. Бывало, она по несколько минут всматривалась в его глубины, забывая и о письме, и об окружающем мире, чему-то задумчиво улыбалась, чуть покручивая в пальцах перо.

Ровные строчки легко ложились на бумагу, покрывая собой большую часть листа. В самом конце она нахмурилась, не зная, как закончить письмо. Столько вариантов крутилось в голове и ни одного поистине правильного. Откинувшись на спинку кресла, Гермиона прикрыла глаза: вот бы все было так же просто, как написать в конце — твоя Гермиона...

Негромкий стук в дверь заставил спящего мгновенно проснуться, схватиться за палочку и замереть. Не дожидаясь ответа, домовик скользнул в хозяйскую спальню, презрительно бормоча под нос извечные ругательства.

— Какого дьявола ты тут забыл, Кикимер? — прошипел недовольный Блэк, расслабляясь. — Я тебя не вызывал.

— Да-да, Кикимер стерпит от недостойного представителя славного рода Блэков любые издевательства, стерпит... — проскрипел домовик, наблюдая за ним водянистыми глазами. — К вам пришли.

Сириус удивленно взглянул на него, натягивая рубашку и быстро застегивая пуговицы. От вчерашней теплой погоды не осталось ни следа: за окном моросил нудный дождь, превращая и без того тусклое утро в непроглядную серую муть.

— Предатель рода не желает прислушаться к добрым советом своей матери и оборвать все связи с мерзкими грязнокровками, не желает слушать то, что ему говорят... Ай! — Кикимер пискнул и, едва увернувшись от очередного пинка, с хлопком аппарировал.

— Сколько еще мне терпеть это, — губы Сириуса побелели от ярости. Смешно сказать, но домовик был способен вывести из себя гораздо быстрее Снейпа, а ведь он считал, что Нюниус прочно удерживает пальму первенства за собой.

Пригладив взлохмаченные после сна волосы, Сириус покинул комнату. Его шаги гулко застучали по вытертому ковру к лестнице, затем — по ступенькам вниз. Сириус спускался и гадал, кого же из ордена он увидит на кухне. Почему-то многочисленным комнатам особняка члены Ордена Феникса предпочитали темное полуподвальное помещение. Блэк пытался переубедить их, но потом сдался и просто махнул рукой — пусть поступают так, как им нравится.

Потемневшие двери легко распахнулись, впуская его внутрь. Ноздри защекотал аромат свежесваренного кофе.

— Здравствуй, Ремус, — поприветствовал он гостя, расположившегося за столом.

Люпин взглянул на друга уставшими глазами. Казалось, он не спал всю ту неделю, что прошла с момента отъезда орденцев с площади Гриммо. Голубые глаза поблекли, а в волосах прибавилось еще больше седины. Блэк встревоженно вглядывался в лучшего друга, пытаясь разобраться, что же именно его смущало в облике Лунатика.

— Ты же не против моего раннего визита? — уточнил, как всегда вежливый до зубовного скрежета, Люпин.

— Что за вздор? — синие глаза недоуменно распахнулись. — Для тебя мой дом открыт всегда. И тебе об этом известно не хуже, чем мне.

Улыбка тронула тонкие губы Ремуса и зажгла искорки в глазах. На секунду Сириусу показалось, что тот, прежний Лунатик взглянул на него с лица сидящего перед ним. Вот только откуда было взяться открытому, беззаботному взгляду у человека, повидавшего на своем веку слишком много? Нет больше былого задора в карих глазах, как нет и крышесносной уверенности в правильности поступков и у самого Сириуса. Куда делись они, смело шагающее по жизни? Остались в той жизни, где их было четверо, где солнечно улыбалась Лили, где пальцы Сохатого сжимались на золотом мячике и победно вскидывалась рука с трепещущими крылышками. В мире, где не было места войне.

Сириус налил себе в чашку кофе и присел напротив друга. Он знал, что не стоило задавать вопросов, надо только подождать — и Ремус сам все расскажет, поделится наболевшим.

— Ты знаешь, что за задание дал мне Дамблдор? — тихо спросил тот, не отрывая глаз от исходящего паром кофе.

— Задание? — в голосе не отразилось и сотой доли того болезненного удивления, что закручивалось в груди петлей, грозящей перекрыть кислород. Значит, Дамблдор все же не настолько сильно ему доверяет, чтобы поручить что-то без сомнения более важное, чем просто сидеть и сторожить штаб-квартиру Ордена.

«И правда, пес», — скользнула мысль.

Ремус, словно не уловив едва слышного напряжения в голосе друга, продолжал говорить, обращаясь к кружке:

— Директор хочет проверить, в каком состоянии находятся стаи оборотней в Англии. Он опасается, что они могут вновь принять его сторону, как и в прошлой войне. Помнишь?

Сириус прикрыл глаза, делая глоток, а перед глазами уже мелькали картинки из такого яркого прошлого. Удивительно: даже стены Азкабана оказались бессильны выжечь из памяти ужасы войны. Губы скривила усмешка. «О чем он вообще думает? Разве способно хоть что-нибудь притупить воспоминания?»

«Помнишь?..» — повторил голос Ремуса, а в памяти уже мелькали развороченные тела, разодранные глотки и кровь настолько алая, что белоснежный снег, казалось, впитал в себя полыхавший в небе закат. И красные мантии авроров, толпящихся около очередного опустевшего дома — вот что вспоминалось Сириусу. А еще бессильный гнев, ослепительная ярость, клокочущая в груди и не находящая выхода, сжигающая заживо.

— Помню, — хриплый голос Блэка прорезал повисшую тишину. — Не смог забыть, представляешь, Рем? Даже спустя годы я все помню, словно это случилось только вчера.

Ремус только кивнул — нет необходимости говорить пустые слова.

— Больших стай в Англии только три, — голос ровный, будто он уже давно все для себя решил. — Я должен справиться с этим.

— Когда уходишь?

И Ремус впервые за утро прямо посмотрел ему в глаза.

— Не знаю, все должно решиться в ближайшее время. Пока ничего не известно.

Сириус кивнул, покачивая в руках опустевшую чашку из-под кофе. Невеселые мысли кружились в голове.

— Дамблдор отправляет только тебя?

— Да.

И снова кивок, адресованный больше себе, чем собеседнику. «Списали со счетов. Выкинули», — лейтмотивом вьется в голове.

— Почему он не поручает мне ничего важного? Неужели я хуже того же Снейпа? — сорвалось против воли с губ.

— Бродяга, — тихо позвал Люпин, наблюдая за тем, как медленно сжимаются на чашке пальцы. — Уверен, у Дамблдора на тебя совсем другие планы. Не мотаться же нам обоим по лесам, разыскивая места стоянок оборотней. Тем более они быстрее поверят своему, чем чужаку.

— А ведь было бы хорошо, — задумчиво протянул Блэк, переводя взгляд на полуподвальное окно, выходившее во внутренний двор. — Как в старые времена: лес, луна и мы, свободные, вольные сами выбирать, куда нам бежать.

Ремус улыбнулся, тень набежала на его лицо, когда он вспомнил давно ушедшие дни.

— Так и будет, — уверенности в его голосе можно было позавидовать. — Так обязательно будет, Бродяга. Когда мы победим.

Его фраза повисла в вязкой тишине. Где-то шаркал ногами Кикимер, звеня хрусталем подвесок, где-то поскрипывали балки под весом времени. Тихий дождь уже вовсю лил за окном, не оставляя даже малейшего просвета. А на кухне вился аромат кофе, даруя минуту тишины и покоя.

— Мне пора идти, — произносит Люпин, подхватывая со стоящего рядом стула вытертую мантию.

— Дежурство? — спокойно уточнил Сириус, загоняя в глубь бессильный гнев на Дамблдора.

«Так будет лучше...»

— Да, должен сменить Дору, — прозвучал отрешенный голос, пока пальцы возились с застежками.

— Передавай ей привет.

— Обязательно, — кивнул тот. — Береги себя.

— Ты тоже.

Блэк не встал, чтобы проводить его, остался сидеть и просто наблюдал, как сжимаются пальцы в кулаки, от чего явнее проступают вены на руках, а по ним течет такая чистая, мать вашу, кровь... на самом деле, не стоящая и кната. Неужели за это кто-то согласен сознательно отдать жизнь? Ни тогда, ни сейчас он не мог понять, что же толкало сильных магов становиться зависимыми от Того-Кого-Нельзя-Называть.

* * *

Небо над Лондоном вконец прохудилось и теперь спешило вылить на редких прохожих месячный запас дождя. Такое ощущение было у Сириуса, молча шагавшего вдоль хмурых рядов домов, одинаково серых и мрачных, лишь кое-где поблескивавших теплыми огоньками окон. Ровные шаги помогали забыться и сбежать от навязчивых мыслей, кружащихся в голове. Как сказал Снейп: «Никудышный маг? Ошибка природы?.. Да, наверное, именно так. Никто!» А внутри уже поднимался бессильный гнев, заставлявший ускорять шаг, срываться почти на бег, и губы сводило от желания заорать, чтобы унять то, что разрывало душу, переворачивало внутренности, рвалось наружу. Как же он ненавидел этого... даже слов нельзя было сходу подобрать. Нюниус? Сальноволосый ублюдок? Нет, все не то, слишком слабо, слишком незначительно...

«А может, ты бесишься оттого, что Снейп прав? — внутренний голос сочился сарказмом, заставляя замереть прямо посреди дороги, не обращая внимания на отчаянно сигналящие машины. — Неужели правда?»

Закаленный в стычках разум заставил сделать шаг, и еще один, уводя от опасного места. Но Сириус словно не видел ничего вокруг, весь в мыслях, в тех словах, что врезались в сознание острыми иглами, пронизывая, оглушая.

«Вы удивительный человек... Не знаю, смогла бы я... — пронеслось в голове Сириуса, когда он, сбиваясь с шага, добрался до каменных глыб, поддерживающих основание моста. — Я рада, что тогда у нас с Гарри все получилось, и мы смогли вас спасти... Рада-рада-рада...» — набатом бился в мыслях голос Гермионы.

Сириус выдохнул, заставляя легкие исторгнуть воздух, пропитанный ядом слов Снейпа. «Все хорошо, все еще наладится, непременно», — пообещал он себе, вглядываясь в исчерченную дождем гладь реки. Только теперь, выпустив накопившееся напряжение, он осознавал, что давно уже вымок насквозь, что волосы мокрыми прядями липли к щекам, а нескончаемые потоки дождя заливали лицо. И, подняв лицо к темнеющему небу, Сириус пообещал, что в этот раз он сделает все необходимое, чтобы больше никто из близких ему людей не пострадал от рук Того-Кого-Нельзя-Называть.

* * *

Утро воскресенья разбудило его громким стуком в окно. Протирая заспанные глаза, Блэк поднялся и уставился на сидящую с той стороны окна сипуху. Сова была вымокшей и продрогшей. Коричневые перья липли к туловищу, от чего создавалось впечатление, что бедную птицу жизнь сильно потрепала. Он моргнул, сомневаясь в правильности увиденного. Действительно, кто бы мог ему написать, кроме Гарри? Или... На этой мысли Сириус принялся отворять створки окна. Те скрипели, не желали столь просто поддаваться, но миг — и створки распахнулись, впуская в комнату нахохлившуюся сову и тугие струи дождя, принесенные порывом пронизывающего до костей ветра.

Сириус поежился и решительно отобрал у совы письмо, стараясь не обращать внимания на трясущееся создание.

— Может, переждешь? — осторожно спросил у нее, когда письмо уже лежало на столе. — У меня где-то должно найтись совиное печенье, Гарри забыл, — непонятно для чего добавил Блэк.

Сова устало взглянула на него, но потом переместилась на протянутую руку и позволила унести себя в глубь дома.

Блэку даже не пришло в голову, что можно было просто приказать Кикимеру принести совиное печенье, почему-то лишний раз обращаться к этому существу совершенно не хотелось. Проще было самому все сделать, чем в сотый раз выслушать излюбленную песню Кикимера о «славном роде».

— Вот, уже почти пришли, — пробормотал он, отворяя дверь в комнату мальчишек. На секунду сердце кольнуло, настолько помещение пропиталось духом живших в нем людей. На столе остались забытые в спешке пергаменты, на которых почерком Гарри были записаны какие-то тезисы к выполнению домашней работы по ЗОТИ, висело забытое полотенце на кровати Рона. Создавалось впечатление, что мальчишки вышли несколько минут назад и обязательно вернутся. Но это только на первый взгляд. Стоило более внимательно присмотреться — и становилось окончательно ясно, что никто сюда уже больше не вернется, а все оставленное — не более, чем горстка ненужных вещей: тех, что жаль выбросить, но и оставлять тоже нет необходимости.

Сириус зашуршал упаковками, оставленными на шкафе. Насколько он помнил, Гарри что-то говорил о запасе любимых вафель Букли специально для тех моментов, когда сова будет приносить на площадь Гриммо письма.

— Угощайся, — Блэк высыпал горсть вафель перед примостившейся на столе совой. — Отдыхай, потом полетишь.

Пернатая благодарно ухнула и принялась за угощение. Сириус некоторое время просто сидел и наблюдал за ней. Мысли странно замедлились, и потекли совсем в другом направлении. В себя Сириус пришел только после громкого уханья наевшейся совы, перебирающей лапами по спинке кровати.

— Собралась улетать? — короткое уханье было ответом, и он, взмахнув палочкой, распахнул окно. — Удачного полета, летунья.

Сова улетела, скрывшись за завесой дождя, а Сириус, захлопнув окно, направился обратно в спальню. Сегодняшний день, на удивление, не сопровождался скороговоркой Кикимера, не было его видно и на этажах. Наверное, сидел, забившись в свою жалкую коморку, и рыдал над старой мантией Вальбурги... или что он там еще успел стащить? Тишина в доме не напрягала, даже наоборот — давала ощущение покоя и легкой отрешенности, словно и не было ничего важного за пределами стен, не было необходимости выходить туда, принимать решения и бороться с подступающей тоской.

Иногда Сириусу казалось, что дом был живым и прекрасно понимал его. Если раньше стоило ему появиться на пороге комнаты, как сразу же возникало чувство инородности, несоответствия, то теперь все было иначе, словно прошла стадия притирки характеров, и дом его все же принял. Половицы больше не скрипели, стоило на них наступить, расшатанные ступеньки лестницы будто бы стали крепче, и даже перила, и те заискрились лакировкой в неровном свете газового освещения. И если ночью он это списывал на обман зрения, то теперь же даже останавливался, недоверчиво проводя ладонью по перилам.

— Как в детстве, — пробормотал он, скользя ладонью по гладкому дереву.

Монотонный стук капель по подоконнику навевал уныние, дождевые капли чертили оконное стекло, размывая видимый мир до невзрачных темно-серых оттенков. Казалось, теперь всегда в природе будет всего два цвета: серый и грязно-серый, заполнившие все многообразие осени.

Пальцы потянулись к лежавшему на столе письму, вскрыли конверт и развернули сложенный в четверо лист. Ровные строчки запрыгали перед глазами, смазываясь. Сириус моргнул, возвращаясь к началу.

«Дорогой Сириус...»

По мере прочтения письма на губах появилась улыбка, зажигая в глазах искорки веселья. Будь письмо от Гарри, тот бы первым делом спросил, как дела у него и Клювокрыла, обрисовал бы ситуацию в Хогвартсе, и подписался бы просто «Гарри». Письмо же от Гермионы было совершенно иным. Оно было суше, больше фактов и совсем чуть-чуть самой Гермионы, ее мыслей. Осторожное такое, как проба хрупкого льда, полное невысказанного, спрятанного за аккуратными фразами ожидания. Двадцать строчек, написанных уверенной рукой и самая последняя, на которой перо дрогнуло, — «Гермиона Грейнджер».

* * *

— Взмах палочки определяет степень превращения одного предмета в другой. Наклон, скорость, уверенность — именно это вам необходимо отработать до автоматизма. Только в этом случае вам будут удаваться заклинания Specialis Revelio*, — профессор МакГонагалл вдохновенно вещала с кафедры, пока студенты лихорадочно записывали заклинание и схему.

Гермиона, подперев щеку, внимательно слушала, водя пером по пергаменту. Все, что было несомненно важным, уже записано, все остальное можно просто запомнить. Сидевшие рядом Рон и Гарри о чем-то оживленно перешептывались, и она изредка на них шикала, когда шепот плавно становился на пару октав выше, и профессор МакГонагалл бросала в их сторону предупреждающие взгляды. Сидевшие на другом ряду рейвенкловцы с остервенением строчили в пергаментах, пытаясь как можно более точно воспроизвести слова профессора Трансфигурации.

Наступившая пара практики почти ничем не отличалась от теории. Раздаточный материал плавно спланировал на парты, вынуждая всех разбиться на пары.

— Гермиона, — неуверенно произнес Невилл, пододвигаясь ближе, — ты не против, если я буду с тобой в паре? — и ожидание во взгляде.

— Конечно, Невилл, — улыбнулась она в ответ, и на лице неуклюжего Лонгботтома появилось облегчение, надежда, что в этот раз его поражение будет не столь унизительным.

— Перерыв в пять минут, — разнесся по кабинету строгий голос МакГонагалл.

Разом задвигались стулья, вспыхнули на полную громкость разговоры, и пятикурсники потянулись к выходу. Гермиона откинулась на спинку стула, устало потерев виски. Середина недели, а такое ощущение, что выходные были целую вечность назад. Каждодневные футы эссе, первые патрулирования и первые снятые баллы, составление плана подготовки к СОВам, и пусть Гарри с Роном смеются за ее спиной, она так просто не сдастся. А еще было ожидание, и оно выматывало...

— Будешь? — негромкий голос заставил ее вздрогнуть, вырывая из мыслей. Перед ней стоял все тот же Невилл, протягивая румяное яблоко.

— А ты? — вопрос вырвался автоматически.

— У меня еще одно есть. Будешь?

— Спасибо, — обижать добродушного Невилла совершенно не хотелось, и она взяла предложенное яблоко.

— Я хотел у тебя спросить, — начал он, вертя в руках перо.

Гермиона кивнула, рассматривая сокурсника.

— Я... понимаешь, у меня вечно проблемы с Трансфигурацией, — проговорил он, всматриваясь в ее глаза. — И я бы хотел, чтобы ты со мной позанималась.

Последние слова были нечеткими, так как Невилл их буквально проговорил скороговоркой, ужасно волнуясь и глотая окончания.

— Я знаю, что у тебя мало времени, и ты очень загружена, но...

— Постой, — Гермиона решительно его оборвала, — я смогу тебя подтянуть, надо только будет согласовать время.

— Я... Правда? — в голубых глазах мелькнуло удивление вперемешку с благодарностью. — Я так рад! Спасибо, огромное тебе спасибо!

Лицо лучилось радостью, и Гермиона невольно начала улыбаться в ответ.

— Все будет хорошо, Невилл, вот увидишь.

— Да, я знаю, — улыбка не сходила с его губ. — Все, за что ты берешься, всегда завершается успехом.

Щеки Грейнджер порозовели от похвалы, но она ограничилась только еще одной улыбкой.

Практика прошла легко. Не было в кабинете слизеринцев и их грозного декана, при котором Невилл терял не только последнюю уверенность в своих силах, но и просто дар речи. Его движения были далеки от идеала, но и не так плохи, учитывая, как тому удавались некоторые чары. Аккуратное руководство Гермионы, ее тихий голос, поправляющий и наставляющий, все это помогало Лонгботтому сосредоточиться и даже вызвать одобрительную улыбку у профессора МакГонагалл.

* * *

Сидя на диване в уже порядком опустевшей гостиной, Гермиона ждала возвращения Гарри. Еще вчера на Зельях, когда он неловко нарезал цветы златоглазок, она заметила неровные покрасневшие следы на тыльной стороне кисти. В верности увиденного Гермиона сомневалась, ведь помещение было полностью заполнено паром, поднимающимся от кипящих котлов. И, возможно, забыла бы о произошедшем, если бы на сегодняшнем занятии Трансфигурации тонкие красные линии на коже Поттера не приковали к себе внимание.

Дверь приотворилась и на пороге появился Гарри. Он устало взъерошил волосы, и направился к лестнице, ведущей в спальни мальчиков.

— Гарри, ты ничего не хочешь мне рассказать? — негромкий голос настиг его на второй ступеньке, от чего Поттер вздрогнул, оборачиваясь к сидевшей в кресле Гермионе.

— Я устал, давай поговорим завтра, — предложил он, неловко опираясь рукой на перила.

Край рукава мантии сдвинулся, обнажая окровавленное запястье. Глаза Гермионы в ужасе расширились, а сама она сорвалась с кресла и в считанные минуты оказалась рядом с ним, решительно хватая за руку. Поттер сдавленно зашипел, пытаясь вырвать поврежденную конечность из захвата подруги.

— Что это? — карие глаза недоверчиво изучали порезы.

— Эй, аккуратнее, — прошипел тот, выдыхая сквозь зубы, — мне, между прочим, больно.

— П-прости, — Гермиона тут же попятилась назад, переводя испуганный взгляд на него. — Это дело рук Амбридж, да? Этой мерзкой жабы? Ты же говорил, что только пишешь строчки?..

— Слушай, Гермиона, давай потом.

— Но... — она даже запнулась, — тебе следует немедленно обратиться за помощью к мадам Помфри. Она...

— Я ни к кому не буду обращаться, — устало оборвал ее Гарри. — Ни к Помфри, ни к МакГонагалл.

— Но... — задохнулась от возмущения Гермиона, смотря в неуступчивые глаза Поттера. — Гарри, МакГонагалл должна узнать об этом. Подобное обращение со студентами недопустимо.

— Нет, — угрюмо возразил он.

Гермиона в растерянности прикусила губу. Взгляд метался по привычным стенам гостиной, не задерживаясь ни на чем. Мозг работал в ускоренном режиме, и внутри нее боролись две Гермионы: одна требовала немедленно идти к МакГонагалл, Помфри или вообще к Дамблдору и сообщить о случившемся, другая — против воли, была вынуждена согласиться с доводами Гарри. Хотя это сложно было назвать разумными аргументами, скорее мальчишеская самоуверенность, что все свалившееся на него только ему и следует решать... Но ведь есть еще и они с Роном, готовые подставить свое плечо в самых сложных ситуациях.

— Хорошо, Гарри, — она опустила взгляд на носки лакированных туфель. — Но давай я хотя бы обработаю раны, ладно? — карие глаза пытливо уставились на него.

— Ты ведь так просто от меня не отстанешь, да?

— Верно, — улыбнулась Гермиона, и это была первая улыбка с момента его появления в гостиной. — Иди к камину, я сейчас вернусь.

Немногочисленные гриффиндорцы-семикурсники, корпевшие над своими заданиями, даже не оторвали глаз от учебников, и Гарри спокойно прошел к любимому месту Золотого Трио. Как бы он ни хотел оставить Амбридж и ее проклятое перо за дверью кабинета ЗОТИ, легкое подергивание начавших затягиваться ран сразу же напоминало обо всем. И тогда оставалось только стиснуть зубы и ждать, пока прекратят подрагивать сжатые в кулак пальцы. Он прикрыл глаза и откинулся на спинку дивана. Вот бы так еще несколько минут, чтобы ни о чем не думать, чтобы снова стало так же спокойно, как было на Гриммо, рядом с крестным. Губы против воли тронула улыбка. Сириус. Сколько всего заключено в этом сложном человеке.

Подушки рядом с ним прогнулись, и теплая ладонь Гермионы аккуратно разжала сведенные судорогой пальцы.

— Сейчас, потерпи немного, — приговаривала она скорее для себя, чем для него.

— Я не маленький, — попробовал пошутить Гарри, поворачивая голову и следя за движениями тонких пальцев, чьи кончики уже окрасились в красный цвет.

— Конечно, не маленький, — покорно согласилась та, — а ведешь себя как ребенок, упорствуя в своем глупом желании оставить все так, как есть.

Раздражение отчетливо прозвучало в ее голосе.

— Но ты же не нарушишь свое слово? — спросил больше для того, чтобы занять чем-то возникшую неловкую паузу.

Обиженные карие глаза тут же оторвались от его руки и уставились прямо в душу.

— Ты же знаешь меня, — упрек, не высказанный напрямую, но от этого более явный был в ее словах. Словно он и правда посмел усомниться в ней.

— Прости, — пробормотал Гарри, в то время как ловкие пальцы накладывали холодящую мазь.

— Завтра можно будет снять, наверное, — с сомнением проговорила она, рассматривая работу своих рук. — Когда следующая отработка у Амбридж?

— Завтра.

И снова тишина опустилась на них. Они проследили взглядом за последним гриффиндорцем, покинувшим гостиную, и только тогда напряжение окончательно отпустило Гарри.

— Почему «Я не должен лгать»? — спустя продолжительное молчание снова заговорила Гермиона, гипнотизируя взглядом огонь в камине. — Ты же сказал тогда правду.

— Это правда только для тех, кто верит в меня и мои слова, — возразил он, прикрывая зевок ладонью.

— Для Министерства ты всегда будешь угрозой их спокойствию, — она задумчиво посмотрела на сидящего рядом друга. — Но не все верят Министерству, я слышала, как произошедшее на уроке обсуждали в коридорах.

— Гермиона, — поморщился, словно от зубной боли, — этого слишком мало. Мало просто «обсуждать», надо действовать, и незамедлительно, пока он не набрал силу, пока еще хоть что-нибудь можно предпринять. А вместо этого они просто поливают меня грязью... И люди верят в это, они верят прогнившему насквозь Министерству.

Гермиона рассеянно убрала прядь волос, покусала краешек губы, а потом все же произнесла:

— Они не хотят верить, что годы спокойной жизни подошли к концу. А чтобы и дальше жить в своем выдуманном мирке, они поверят кому угодно, кто скажет, что ничего не изменилось, что их мир по-прежнему нерушим и ему ничего не угрожает.

— Но ведь он вернулся, — Гарри грустно взглянул на притихшую Гермиону, теребящую в руках остатки бинтов. — И от умалчивания ничего не изменится.

— Я знаю, Гарри. Я это прекрасно знаю.

________________

* Specialis Revelio — разделение субстанций.

Посвящается всем тем, кто очень ждал...

Две недели пробежали быстро и незаметно. Новые обязанности, занятия с Невиллом, разговоры с Гарри, когда он возвращался опустошенный после отработок у Амбридж, и бесчисленные футы домашних заданий — все это совершенно не оставляло Гермионе свободного времени. Втянуться в бешеный ритм учебы ей удалось довольно легко, но вот что было делать ночами, когда мысли переставали занимать бесконечные формулы, расчеты и эссе, и накатывала щемящая грусть? Гермиона вздыхала, переворачивалась на другой бок и вновь принималась перебирать в уме компоненты для зелий, классифицируя их по мере возрастания ядовитости и воздействия на организм. Но бывали и такие дни, когда она засыпала, стоило голове только коснуться подушки, и тогда ей снилось бескрайнее звездное небо, подмигивающее пульсирующим светом альфы созвездия Пса.

— ...ничего не хочет слушать, — услышала она обрывок разговора друзей.

— Кто?

Рон с Гарри укоризненно на нее посмотрели и синхронно покачали головами.

— Ты не хочешь нас слушать, — произнес Гарри с таким видом, словно повторял это уже десятый раз.

— П-прости? — она непонимающее приподняла бровь.

— Ты же знаешь, как важно растущим молодым организмам проводить больше времени на улице, — состроив жалобную гримасу, продолжил он. — Гермиона, мы обязательно выполним задание по Травологии, но давай потом? Сегодня и так последний выходной перед долгой и трудной неделей.

Гермиона нахмурилась, губы сжались в тонкую линию, и она укоризненно посмотрела на них. Но стоило ей только набрать воздуха в легкие, чтобы ответить, как непонятно откуда появившийся Малфой в компании своих верных прихлебателей лениво поинтересовался:

— Что, Шрамоголовый, думаешь, тебе это чем-то поможет? Тебя это тоже касается, Уизел, так что выдохни и просто помолчи.

— Катись, Малфой, — огрызнулась Гермиона, вцепившись в готового наброситься на обидчика Поттера. — Гарри, успокойся... Рон? Нет, стой!

Ее возглас совпал по времени с бросившимся на Хорька Уизли.

— Так-так-так, — вкрадчивый голос донесся прямо из-за спин замерших Гермионы и Гарри. — Что я вижу, мистер Уизли? Не успели получить значок старосты и уже нарушаете правила?

В круг дерущихся плавно вошла профессор Амбридж, постукивая палочкой по мясистой ладони.

— Какое бы мне выбрать за наказание для вас? Чему вы улыбаетесь, мистер Малфой? — ледяной взгляд маленьких глазок обратился на ухмыльнувшегося Драко. — Наказание одно для всех.

— Н-но, — глаза Малфоя округлились от изумления. — Мой отец...

— Да-да, — сладко улыбнулась Амбридж, — я лично знакома с мистером Малфоем, не стоит утруждать себя.

На скулах Малфоя проступили красные пятна гнева, глаза сузились, и он неразборчиво пробормотал себе под нос ругательство, пока профессор отчитывала гриффиндорцев.

— Вы что-то хотели добавить? — невозмутимо спросила она, на мгновение обернувшись к Драко, с извечной улыбочкой на губах.

— Совершенно ничего, профессор Амбридж, — процедил тот в ответ, стискивая кулаки и проклиная свою глупую идею задеть чертовых гриффов.

Гермиона лихорадочно пыталась придумать выход из сложившейся ситуации, почти не вслушиваясь в разговор Малфоя и Амбридж. Но как бы она ни пыталась, ничего путного в голову не приходило.

— Что здесь происходит, Долорес? — высокий голос профессора МакГонагалл оборвал речь Амбридж на полуслове.

— О, Минерва, — радостно улыбнулась та. — Я так рада, что ты появилась здесь, — продолжила профессор Амбридж, окидывая сухопарую фигуру МакГонагалл каким угодно взглядом, кроме радостного. — Ваши студенты не смогли прийти с мистером Малфоем к единому мнению, раз решили перейти к рукоприкладству.

— Это правда? — строго спросила декан Гриффиндора у своих подопечных.

Гарри и Рон хотели было возмутиться, но Гермиона решила рискнуть и попытаться спасти их, прекрасно понимая, что любое наказание МакГонагалл будет не в пример лучше, чем отработка у Амбридж.

— Простите, профессор, — виновато опустила она глаза, рассматривая носки туфель. — Это досадное недоразумение.

— Милочка, — вклинилась Амбридж, чуть сощурившись, — вы сильно преуменьшаете вашу вину...

— Профессор Амбридж, — вновь оборвала ее МакГонагалл, — разрешите я сама разберусь со своими студентами. То же, думаю, стоит сделать и профессору Снейпу, вам так не кажется? Он все же их декан.

Амбридж возмущенно открыла рот, пытаясь оспорить решение, но подавилась воздухом под пристальным взглядом, направляющегося к ним Снейпа. Сказать честно, Гермиона еще никогда не была так рада появлению ненавистного учителя, ведь от одного взгляда на него, у Амбридж совершенно пропала охота спорить.

— Вы трое, — МакГонагалл нахмурилась, и дернула подбородком в сторону своего кабинета, — за мной.

Кабинет МакГонагалл встретил их косыми лучами солнца, падающими сквозь приоткрытые ставни. Солнечные блики скользили по золотым узорам ковра и сверкали на хрустальной чернильнице, стоявшей на краю столешницы.

— Не могу поверить, мистер Поттер, мистер Уизли, что вы настолько плохо себя контролируете! — профессор МакГонагалл говорила спокойно и взвешенно. Гермиона молча подобралась, вполне закономерно ожидая вспышки гнева. — Вы меня очень разочаровали. Очень!

— Простите, профессор, — покаянно произнес Гарри, устало потирая лоб кончиками пальцев. — Этого больше не случится.

— Ох, мистер Поттер, — вздохнула она. — Скорее земля остановится, чем вы с мистером Малфоем сможете пройти и не задеть друг друга.

— Но профессор! — вклинился Рон, до этого разглядывающий свои руки. — Это ведь не честно! Малфой сам первый начал! И...

— Мистер Уизли, как вы думаете, для чего вы получили свой значок старосты? — устало спросила она, опираясь на край стола.

— Э... — Рон запнулся, неуверенно взглянул на Гермиону, словно надеясь на ее подсказку, потом — на Гарри, извиняясь за свои следующие слова, и выпалил: — Потому, что я его заслужил?

Минерва МакГонагалл тихо хмыкнула, поправила очки и с интересом уставилась на Рона.

— То есть вы считаете, что на этом критерии выбора старосты заканчиваются? Только быть достойным? И все?

— Ну да, — не совсем понимая, в чем он не прав, согласился Рон.

— Вы, конечно же, правы. Но главной причиной было совсем иное — вы должны были наконец-то осознать ответственность за свои поступки, быть готовым предотвращать конфликты еще до их начала, научиться слушать и слышать. Вот что значит быть старостой. Быть выше своих собственных эгоистичных желаний, быть прозорливее...

— Но профессор, Малфой... — вновь попытался донести до нее свою правду Рон.

— Мистер Уизли, вырастите наконец-то! — в сердцах произнесла она. — И вы тоже, мистер Поттер. Перестаньте себя вести, как дети. Детство уже давно закончилось.

Плечи Гарри ощутимо напряглись, и Гермиона не задумываясь взяла его за руку, крепко сжимая холодные пальцы. От зорких глаз профессора МакГонагалл не укрылось это движение.

— Мисс Грейнджер, я очень на вас рассчитываю. Не давайте им совершать глупых поступков.

— Я постараюсь, профессор, — склонила голову Гермиона.

— И что касается вашего наказания, — МакГонагалл задумчиво наклонила голову набок, полностью проигнорировав горестный стон Рона. — Думаю, пары вечеров в обществе мистера Филча вполне хватит.

Гарри и Рон обменялись одинаковыми, полными отвращения взглядами и в один голос ответили:

— Да, профессор МакГонагалл.

— Мисс Грейнджер, вас это тоже касается.

Гермиона удивленно взглянула на декана.

— А Гермиону за что? — возмущенно воскликнули они все также в унисон.

— Чтобы вы не натворили еще больших глупостей, — вздохнула МакГонагалл. — Постарайтесь не влезать в неприятности — год еще только начался.

— Хорошо, профессор МакГонагалл, — слаженно произнесли они уже втроем. — Разрешите идти?

— Идите, — кивнула она, отворачиваясь к окну. — Завтра в восемь вы должны будете быть у мистера Филча.

— Да.

Дверь за ними затворилась, и Гермиона устало вздохнула:

— Ну что, может, было бы лучше просто сделать Травологию?

— Не начинай, Гермиона! — взвыли они.

— А я ведь... — по инерции начала она, но потом махнула рукой и закончила: — Что уж теперь говорить. Ну, Гермиона, с отработкой тебя.

— С каких это пор ты стала разговаривать сама с собой? — удивленно поинтересовался Рон, пристраиваясь слева от нее.

— С тех, Рон, когда вы перестали слушать меня! — она досадливо заправила прядь волос за ухо.

— Прости, — отозвался пристроившийся справа Гарри. — Мы не хотели, чтобы тебя тоже это затронуло.

— Что поделать, раз я была с вами — значит, и отвечать вместе будем, — философски вздохнула она, поворачивая к гостиной.

— Друзья? — улыбнулся Гарри.

— Даже не надейся, что когда-нибудь это изменится, — вернул ему улыбку Рон.

— Точно.

* * *

«Драенье наград — что может быть хуже? — Гермиона тяжело вздохнула. — Определенно — наказание у Амбридж». Если уж сравнивать, то Амбридж была в тысячу раз хуже, а ведь вряд ли она еще проявила полностью свой характер. Что-то подсказывало Гермионе, что с профессором ЗОТИ надо быть предельно осторожными. Стоило только вспомнить наказание Гарри, и отвращение, ненависть вперемешку с ужасом переполняли Гермиону, грозя разорвать на тысячу кусков.

Яростно возя тряпкой по чьей-то наградной табличке, Гермиона размышляла. Что могло понадобиться Министерству в Хогвартсе? Первое, что приходило на ум, — это выявить лояльных проводимой Министерством политике учеников. Но ведь определенно должно было быть и еще что-то: несомненно важное, иначе Министр не отпустил бы так просто свою ближайшую помощницу.

— Дырку протрешь, — тихо произнес у нее над ухом Гарри.

— Нет, — автоматически отозвалась она, рассеянно проводя пальцами по выгравированным буквам «Финеас Найджелус Блэк — за выдающиеся достижения в учебе».

Пальцы задержались на фамилии, обводя тонкие буквы, навеки запечатленные в серебре. Прошло столько времени, а ответа от Сириуса до сих пор не было. Иногда Гермиона представляла, что и не посылала никакого письма, что это просто разыгравшееся воображение ее обмануло, вселив глупые мысли. Но потом она вспоминала шероховатость бумаги под пальцами, как скрипело перо, выводя буквы, и теплый бок совы, жмущейся к рукам, пока она привязывала письмо. Все это отбрасывало прочь сомнения.

«Что он подумал обо мне? Наверное, посмеялся нелепому письму?» — Гермиона стиснула зубы, чтобы не выругаться.

— Просто забудь, — пробормотала себе под нос, склоняясь над самой нижней полкой и аккуратно вытаскивая сваленные в кучу наградные значки.

— Что ты там бормочешь? — выглянул из-за соседней стойки Рон, вытирая рукавом лоб и тем самым пачкая его еще больше в пыли.

— Вытрись, вот здесь, — указала она, Рон непонимающе взглянул на нее и еще раз мазнул рукавом по лицу, от чего черная полоса захватила еще часть щеки и нос.

— Ох, Рон, — засмеялась Гермиона, споласкивая руки и протягивая ему чистый платок.

Уизли принял ее помощь, чуть задержав пальцы Гермионы в своих ладонях.

— Спасибо, — смутившись, пробормотал он. — И...

Гермиона обернулась, ожидая продолжения. Рон набрал побольше воздуха и выпалил на одном дыхании:

— Прости-меня-пожалуйста.

— Что? — не поняла Гермиона.

— Мне очень жаль за тот случай, — уже спокойнее произнес он, склонив голову и теребя в пальцах платок.

— Ох... — растерялась она, не зная, как ответить. — Все уже в прошлом, давай просто забудем, хорошо?

— Правда? — доверчивый взгляд Рона, казалось, мог заглянуть в самую душу.

— Конечно же, — улыбнулась она, чувствуя, как недостающая частичка встала на свое место. Теперь уж точно все должно быть хорошо.

— О чем шепчетесь? — подозрительно поинтересовался Гарри, безуспешно пытаясь скрыть улыбку.

— Все слышал?

— Еще бы! — ухмыльнулся он. — Знаешь, сколько раз я это слышал, пока он пытался набраться храбрости?..

— Эй! — возмущенно воскликнул Рон, толкая друга в плечо. — Так не честно! Ты обещал!

— Все-все, — шутя вскинул руки Гарри, — я ей ни слова больше не скажу.

— А что, было еще что-то интересное?

— Ну, — притворно задумался Гарри, — вот был момент, когда...

— Не смей! — бросился к нему Рон, на ходу задевая стоявшее ведро и окатывая их всех холодной, можно сказать, ледяной водой.

Гермиона с писком увернулась от хлюпнувшей воды, но все равно недостаточно быстро, чтобы сохранить обувь сухой. Гарри и Рону досталась гораздо больше, они оказались мокрыми насквозь и теперь стояли, громко смеясь над нелепостью ситуации.

— Вот так всегда, — проворчала Гермиона, рассматривая смеющихся друзей. — Теперь еще и вытереть все надо, пока Филч не пришел посмотреть, что мы тут устроили.

— Филч, — в один голос протянули те и, отжав, как смогли, одежду, принялись спешно наводить порядок.

— Думаю, стоит накинуть мантию, — пробормотал Рон, когда из коридора донеслись приближающиеся шаркающие шаги завхоза.

— Так-так, миссис Норрис, посмотрим, что они смогли натворить в это раз, — бормотал Филч, входя в зал. — Ну, натерли все?

— Да, сэр, — ответила за всех Гермиона, пытаясь перетянуть внимание Филча на себя и оставив друзей кутаться в мантии и стараться не так сильно дрожать от холода.

— Вижу-вижу, — проскрипел он, оглядывая комнату. Чуть задержал взгляд на влажных волосах Гарри, едва удостоил вниманием Рона и вновь сосредоточился на стоявшей прямо перед ним Гермионе. — Профессор МакГонагалл сказала, что вы должны отработать на благо школы несколько дней, так что завтра в это же время жду вас у себя в кабинете.

— Да, сэр, — вновь согласно кивнула Гермиона. — Разрешите идти?

— Отбой был полчаса назад. Но перед этим сложите вещи на место, — недовольно отозвался тот и направился к выходу, позвав за собой кошку. Миссис Норрис подозрительно окинула их взглядом и гордо удалилась за своим хозяином, помахивая облезлым хвостом.

— Ух, я думал эта животина обязательно обратит внимание Филча на отсутствие воды в ведре, — перевел дыхание Гарри. — Она все время вертелась возле него.

— Полно тебе, — легкомысленно отмахнулся Рон и с наслаждением потянулся. — Давайте быстро закончим здесь и в гостиную, я ужасно замерз.

— Вот и нечего тогда терять время, — Гермиона, не обращая внимания на стенания друзей, спешно собирала тряпки, порошки и губки в ведро. Оглянувшись на дрожащих друзей, она сжалилась и проговорила: — Идите в гостиную, вы рискуете заболеть, пока мы все это отнесем Филчу. Я сама здесь справлюсь.

— Ох, Гермиона, спасибо тебе большое, — облегченно выдохнул Рон, крепко ее обнимая, отчего та с писком вывернулась.

— Рон!

— Ты самый настоящий друг, — благодарно отозвался Гарри, похлопывая ее по плечу. — Спасибо.

Гермиона проводила их взглядом и, подхватив ведро, направилась к Филчу. Шаги гулко раздавались по тихим коридорам. Легкое пламя факелов трепетало под порывами сквозняков, гуляющих по древним коридорам, высвечивая неровную кладку стен, золотя рамы картин и подсвечивая дремлющих нарисованных людей. Тихое сопение раздавалось со всех сторон, словно жизнь для обитателей картин тоже замирала со звуками колокола, разносящегося по Хогвартсу. Без приключений добравшись до места обитания Филча, Гермиона, недолго думая, оставила все около дверей и, развернувшись, поспешила к теплу гриффиндорской гостиной.

* * *

— С шестнадцатилетием тебя, Гермиона, — пробормотала она в ванной комнате, уставившись на свое отражение. Волосы снова были похожи на воронье гнездо, ключицы все так же остро торчали в вороте рубашки, а худые пальцы с силой стискивали мраморные бока умывальника. Если и должно было что-то измениться за эту ночь, то явно изменения не затронули ее внешность. Гермиона усмехнулась — а на что вообще она рассчитывала? Что, проснувшись, обнаружит себя совсем другой?

Пальцы привычно взяли расческу и принялись приводить в порядок волосы. Вьющиеся пряди с трудом расчесывались, все время путались, словно ни в какую не хотели занимать положенное место. С трудом Гермионе удалось усмирить гриву волос, стянув их заколкой. В последний раз оглядев себя с ног до головы, поправив туго завязанный галстук и одернув мантию, она вышла из ванны навстречу новому дню.

— С днем рождения! — в один голос поздравили ее соседки, протирая все еще заспанные глаза.

— Спасибо, — равнодушно отозвалась она, присаживаясь на кровать и напоследок проверяя сложенные в сумку учебники.

«Вроде бы ничего не забыла».

— Встретимся за завтраком, — обратилась она к потягивающейся Парвати. — И постарайтесь не опоздать, хорошо?

— Есть, староста, — недовольно отозвалась Лаванда, выглядывая из-под подушки.

Гермиона улыбнулась и выскользнула за двери, оставив своих соседок собираться.

В гостиной в такую рань было пока еще мало людей: большинство из них зевали и неспешно брели в сторону выхода. Но было и исключение — Гарри. Он весело улыбнулся ей и вскочил, направляясь в ее сторону.

— С днем рождения! — прошептал он, крепко обнимая ее. — Желаю, чтобы мечты обязательно сбывались, даже самые невероятные.

— Спасибо.

— Держи, это тебе, — он сунул ей в руки сверток, перевязанный большим бантом.

Гермиона с интересом взглянула на подарок. Определить с ходу, что же там находится, было совершенно невозможно.

— Что здесь?

— Ну, зная тебя, они точно пригодятся, — ответил с улыбкой Гарри. — Идем завтракать, откроешь позже, — добавил он, когда Гермиона уже потянулась к банту, чтобы развязать подарок.

— Но... — попыталась она возразить.

— Успеешь, пошли завтракать. Умираю, как хочу есть, — весело добавил он под голодное урчание желудка, беря ее за руку.

— Рон где?

— Скоро присоединится к нам.

В Большом зале было совсем немного людей, и в огромном помещении царила тишина, лишь изредка нарушаемая редкими разговорами. Столы были сервированы, и оставалось только дойти до своего места и приняться за еду. Постепенно спокойная атмосфера раннего утра сменялась многоголосьем разговоров подтягивающихся из своих гостиных студентов. И чем ближе подходило время начала занятий, тем сильнее приходилось напрягать слух, чтобы уловить слова сказанные соседом. Гермиона медленно намазывала масло на тост, когда совы принесли утреннюю почту.

Совы кружили над столами, выискивая своих адресатов, и аккуратно спускались, лавируя между своими товарками. Перед Гермионой опустилась растрепанная сипуха и протянула лапу с привязанным к ней «Ежедневным пророком».

— Зачем ты читаешь ее? Там же нет ни слова правды, — поинтересовался Гарри, отпивая глоток тыквенного сока.

— Даже во лжи можно найти истину, — рассеянно отозвалась она, углубившись в чтение.

— Думаешь? — недоверчиво уставился он на Гермиону.

— Гарри, это, — она чуть встряхнула газету прямо у него перед носом, — официальное издание Министерства магии, в котором пишут именно то, что Министерство хочет донести до общественности, понимаешь?

— Если честно, не особо.

Гермиона закатила глаза.

— Ладно, попробуем с другой стороны. Если бы ты хотел отвлечь общественность от глобальной проблемы, что бы ты сделал?

— Всеми силами опровергал бы, или бы нашел нечто уж совсем нереальное, что отвлекло бы их от нужной темы, — не задумываясь ответил он.

— Верно, именно так Министерство и вело себя все лето. Поливало твое имя и имя Дамблдора грязью, пыталось сделать тебя неуправляемым психом и маньяком, зацикленном на одной идее, — Гарри поморщился, но Гермиона, не обратив на это внимания, продолжила: — Я внимательно следила за всеми их выпусками и могу точно сказать — то, что они упоминают всего несколькими словами и зачастую в ироничном контексте, и есть той информацией, которую необходимо спрятать как можно глубже, выставить ее в настолько неприглядном свете, чтобы даже у самого внимательного читателя на грани подсознание отложилось ее отрицание.

Гарри выглядел немного ошарашенным и сбитым с толку.

— Знаешь, иногда мне кажется, что твой тыквенный сок и не сок вовсе, откуда у тебя только хватает внимания на подобные мелочи? — по-доброму улыбнулся он.

— Это легко... — вдохновенно начала Гермиона и осеклась, поймав смеющийся взгляд Гарри. — Ты пошутил, да?

— Все хорошо, просто ты такая забавная, когда увлекаешься.

— И ничего я не «забавная», — нахмурилась она, вновь возвращаясь к газете.

Несколько минут был слышен только шелест страниц и бряцанье приборов по тарелкам.

— Эй, к тебе еще один посетитель, — толкнул ее в бок Гарри, вновь отвлекая от прессы.

— Что? — она непонимающе оглянулась.

— Вон, летит, — указал он рукой на приближающуюся птицу.

— Но родители уже подарили мне подарок, — удивленно пробормотала Гермиона, наблюдая, как черная птица лихо заложила вираж и плюхнулась прямо около ее тарелки. Желтоватый глаз нахально уставился на нее, и сова недовольно ухнула.

— Что? А, подожди, сейчас отвяжу, — бросилась она к ней, пытаясь отвязать маленький сверток. Руки чуть дрожали и пальцам не удавалось справиться с узлом.

Сова опять недовольно ухнула и потянулась клювом к ее пальцам, намереваясь поторопить единственным возможным способом.

— Я бы не советовал, — предупреждающе произнес Гарри, щелкнув перед клювом пальцами. Сова нахохлилась и мученически вытянула лапу еще больше в сторону Гермионы, оставшись балансировать.

— Есть! — обрадовалась Гермиона, когда сверток оказался у нее в руках. — Прости, хорошая, — она протянула руку и попыталась погладить ее по перьям, но сова ловко увернулась от нее, склевала кусок тоста с тарелки и стартовала, скрывшись в распахнутых верхних окнах Большого зала.

— От кого? — поинтересовался Гарри, рассматривая сверток в руках Гермионы.

— Без понятия, — отозвалась она, со всех сторон осматривая его. — Сейчас открою.

— Стой, а если там что-то опасное? — подозрительно уставился Гарри.

— Не говори чепухи, — отмахнулась Гермиона, но все же полезла в сумку за палочкой и, проделав пару пассов, заявила: — Вот видишь, все в порядке.

Гарри скептически посмотрел в ее сторону и вернулся к завтраку, решив тактично не лезть в чужие дела.

Гермиона ловко развязывала тонкую коричневую ленту, охватывающую сверток. Развернув несколько слоев бумаги, она обнаружила небольшую коробку. Повертев ее со всех сторон и не найдя подписи, Гермиона откинула крышку и на мгновение замерла, не в силах поверить своим глазам. На темной бархатной подушке переливалась в солнечном свете брошь. Солнечные лучи плясали на тонких гранях фигурного литья, искрили в бездонных камнях и россыпью разноцветных бликов прыгали по дрожащим пальцам.

— Ого, — донесся из-за спины восторженный писк Джинни, — покажи!

От неожиданности Гермиона автоматически захлопнула крышку, пряча подарок от посторонних глаз.

— А? Что там? — подхватил появившийся вместе с сестрой Рон.

— Я... — запнулась Гермиона.

— Ей прислали невероятный...

— Джинни!

— Ну что, Гермиона, это просто невероятно! Такая красота, дай еще посмотреть, — заканючила та, состроив жалобную гримасу. — Ну пожалуйста.

— Потом, — отрезала Гермиона, решительно выбираясь из-за стола. — Я покажу тебе потом.

— Когда? — настырно допытывалась та.

— Позже, Джинни, вечером или...

— У нас отработка, — вклинился Гарри. — Так что скорее уж ночью она тебе ее покажет.

— Если у нее останутся силы после уборки под присмотром Филча, конечно же, — присоединился к нему Рон.

— А, — Джинни была разочарована, — ну тогда ладно. Но только помни, ты мне обещала показать! — она даже для подтверждения своих слов несколько раз дернула Гермиону за локоть.

— Да, конечно. Обещала, — согласилась та, спеша уйти из Большого зала.

Непонятно почему, но ей страшно не хотелось никому показывать подарок, словно он за это время уже успел стать частью ее самой. Такое на ее памяти было впервые. Задумчиво шагая по залитым солнечным светом коридорам, Гермиона недоуменно рассматривала коробку.

«Кто бы мог прислать такой подарок? Разве только...»

Прислонившись к подоконнику в одном из пустых коридоров, она нерешительно приоткрыла крышку и снова залюбовалась дивными переливами броши. Это же надо было суметь выковать такую красоту, что и глаза сложно отвести. Стоило чуть повернуть руку — и камни начинали искриться с еще большой силой, превращая невзрачную коробку в достойное такой вещи вместилище. Повернув еще чуть-чуть, Гермиона нахмурилась — из-под броши выглядывал небольшой кусок бумаги. С трепетом прикоснувшись к холодной поверхности украшения, она вытянула брошь из коробки и вынула вложенную записку.

«Здравствуй, Гермиона!

Хочу поздравить тебя с днем рождения! Надеюсь, в твоей жизни не будет горя и неудач. Желаю тебе достичь всего, чего ты только можешь захотеть. Пусть рядом будут верные друзья, готовые поддержать тебя даже в самую трудную минуту...

Ох, Гермиона, растерял я уже умение легко говорить поздравления. Знаешь, что бы там ни ждало тебя в будущем, умей ценить настоящее, каждый день, каждое мгновение и миг. Чтобы потом, спустя много лет, не было причины ни о чем жалеть. Вот так.

P. S.: И знаешь, я даже сейчас сомневаюсь в правильности того, что сейчас пишу, и... Ха, даже сложно просто взять и написать. Оставляю решение на твое усмотрение (впрочем, я не сомневаюсь в твоем благоразумии, и верю, что не придешь, но...); буду ждать тебя вечером в трактире, на втором этаже, комната №14.

Твой Сириус».

Сердце Гермионы замерло, пропустило удар и забилось с невероятной силой. Значит, он все же решил ответить на ее письмо! Улыбка против воли появилась на губах, и даже день за окном стал казаться еще более солнечным и теплым. Развернувшись к окну, она не могла спрятать улыбку, вновь и вновь перечитывая последние строчки, написанные уверенным почерком Сириуса. «Буду ждать». Два слова, выхваченные разумом из целого предложения. Благоразумие? Гермиона была готова рассмеяться — о каком благоразумии может идти речь, если каждую ночь она пытается заставить себя уснуть и не думать о нем постоянно? Придет ли она? Без всяких сомнений, обязательно придет, вот только...

Улыбка сползла с лица. А ведь сегодня очередная отработка у Филча, и еще надо как-то выбраться из замка... Решительно тряхнув головой, Гермиона поспешила на Историю магии, справедливо решив, что проблемы надо решать по мере их наступления. До вечера было еще много времени, чтобы придумать способ улизнуть из замка незамеченной.

* * *

— Ты куда-то спешишь? — тихо спросил Гарри, наблюдая, как Гермиона раз в десятый бросила раздраженный взгляд на наручный часы.

— Что? — она непонимающе посмотрела на него, а потом отрицательно замотала головой. — Нет, что ты, тебе показалось.

Она немного неуверенно улыбнулась и принялась грызть ногти, торопливо переписывая формулы для расчета по Нумерологии. Ровные ряды циферно-буквенных обозначений появлялись из-под кончика подаренного Гарри пера. Она прикусывала губу и сдувала падающую на глаза челку — в общем, вела себя совершенно непривычно.

— Что-то случилось? — рискнул снова спросить Гарри, встревоженно наблюдая за ней.

— Все в порядке, — автоматически отозвалась она, не поднимая взгляда от расчетов.

— Но я же вижу! — воскликнул он, решительно отбирая у нее пергамент и учебник.

— Эй, отдай немедленно!

— Молодые люди! — тут же материализовалась около них мадам Пинс. — Это библиотека, а не балаган. Ведите себя прилично, вы мешаете другим.

— Простите, мадам, — отозвалась Гермиона, сердито буравя взглядом Гарри. — Больше этого не повторится.

— Очень хотелось бы на это надеяться.

— Что ты творишь? — зашипела Гермиона, стоило мадам Пинс отойти на достаточное расстояние.

— Я хочу знать, что творится с тобой, — насупился тот, не сводя с нее испытующего взгляда. — Ты сама не своя с обеда.

Гермиона досадливо поморщилась. С одной стороны, помощь Гарри была бы как нельзя кстати, с другой — тогда пришлось бы во всем сознаться. Но как?

— Хорошо, — вздохнув, начала она. — Мне действительно нужна твоя помощь.

Гарри насторожился, приготовившись внимательно слушать.

— Не мог бы ты одолжить мне свою мантию?

— Что? — переспросил он.

— Мне нужна твоя мантия на этот вечер, — терпеливо повторила она. — И чтобы вы с Роном прикрыли меня перед Филчем.

Гарри удивленно перевел взгляд со своих рук на лицо Гермионы, не вполне доверяя слуху.

— Ты хочешь...

— Да! — перебила она, глаза горели странным светом, словно Гермиона была на пороге чего-то чудесного и волшебного. — Ты мне поможешь?

— Для тебя это так важно? — спустя некоторое время спросил он, взъерошив волосы на затылке.

— Очень.

Гермиона с надеждой уставилась на него, пытаясь уловить малейшую перемену в его настроении. Гарри задумчиво смотрел в темнеющее за окном небо, взвешивая слова и пытаясь правильно оценить ситуацию.

— Ладно, — наконец ответил он, встречаясь с ней взглядом. — Мы придумаем, как скрыть твое отсутствие от Филча...

— Спасибо тебе, Гарри!

— Но Гермиона, — и взгляд Поттера стал жестче, — ты мне все расскажешь, ясно?

— Да, да, — закивала она, — я обязательно все расскажу, но позже, хорошо?

Гарри кивнул, поднимаясь из-за стола.

— Нам пора в гостиную, если ты хочешь успеть.

Гермиона торопливо кивнула, поспешно собирая разбросанные по столу пергаменты в сумку и ставя на место взятые с полок книги.

— Я готова, — проговорила она, поправляя сумку на плече.

* * *

— Что делать вы уже знаете, — сказал Филч, оглядывая Зал для наград. — Вычистите кубки в секции три и четыре, если успеете до назначенного времени — начнете чистить пятую секцию. Все ясно?

— Да, сэр, — в один голос отозвались они.

— Приступайте.

С уходом Филча, Гарри вытянул из сумки сложенную мантию-невидимку и протянул ее Гермионе.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Спасибо, — благодарно воскликнула Гермиона, крепко-крепко обнимая Гарри.

— Иди уже, — отмахнулся он, улыбнувшись, — и постарайся не попасться.

Гермиона напоследок махнула ребятам рукой и скрылась под мантией-невидимкой. Путь ее лежал на третий этаж к статуе Горбатой ведьмы. Мимо проходили студенты, но никто не обращал внимания на скрытую волшебной тканью Гермиону Грейнджер. Свернув на лестницу, ведущую на третий этаж, она заозиралась по сторонам, пока не заметила нужную ей скульптуру.

— Diffindo, — прошептала Гермиона, направив палочку на нее. Статуя бесшумно отодвинулась, открывая нишу — все, как и говорил Гарри. Осталось теперь точно так же незаметно выбраться из Сладкого королевства, и тогда до трактира будет всего ничего.

От мыслей о том куда, а главное, к кому она направлялась сладко замирало в груди. Еще совсем немного — и она воочию увидит синие глаза Сириуса, прижмется к нему и поймет, что случившееся на каникулах не было ее сном.

Чем ближе Гермиона подходила к конечной цели своего путешествия, тем сильнее билось сердце. Выбираясь из подвала Сладкого королевства, она усмехнулась — видел бы кто, как отличница и умница Гермиона Грейнджер крадется сквозь заполненную поздними покупателями лавку сладостей. И лишь проскользнув в дверь трактира вместе с какой-то седой волшебницей, она смогла перевести дыхание — самое сложное уже было почти совершено. Осталось совсем чуть-чуть.

Лестница предательски поскрипывала под ногами; или же это ее обострившемуся слуху казалось, что она скрипела? За гамом, доносившемся с первого этажа, где были расставлены столы и ужинали люди, казалось нереальным расслышать шорох ее шагов.

В длинном тускло освещенном коридоре не было никого, и Гермиона принялась внимательно рассматривать таблички на дверях. Нужный ей номер находился в самом конце, скрытый пышной листвой разросшегося в кадке дерева. Тенью скользнув к двери с облупившейся краской, Гермиона перевела взгляд на позеленевшие цифры «14». Задержала дыхание и решительно шагнула внутрь.

* * *

— Что ты забыл здесь, Бродяга? — бормотал Блэк, выхаживая по небольшому номеру трактира. — Совсем рехнулся, — покачал головой и прислонился лбом к холодному оконному стеклу.

«Подарить брошь матери — пожалуйста, но зачем было приписывать последние предложения?» — грызла безжалостная совесть.

Две недели в заточении на Гриммо, наверное, повредили что-то в и так расшатанном рассудке, раз он решился на подобную авантюру. Разве могла правильная до кончиков ногтей Гермиона пойти на такое? Нет, определенно нет! Даже в страшном сне он не мог представить себе, что подобное может произойти.

«Тогда чего же ты тут ждешь? — насмешливо поинтересовался ехидный внутренний голос. — Чего не сторожишь семейное гнездо, как и наказывал тебе директор? Что ты делаешь в месте, где тебя могут схватить в любую минуту?»

— Ты свихнулся, Блэк, определенно свихнулся, — резюмировал он.

Побарабанил пальцами по подоконнику, плотнее задвинул шторы и уселся на кровати, опустив голову на сжатые в замок руки. Что ему оставалось делать? Идти домой, как того требовала совесть? Или остаться, как хотелось душе? Ведь где-то глубоко-глубоко внутри маленькая часть его души с грустными глазами Бродяги доверчиво ждала, что дверь откроется и на пороге появится она.

Как тогда.

«Интересно, — мелькнула немного равнодушная мысль, — а подарок ей понравился? Или же надо было отправить что-то из библиотеки Блэков?»

Это было бы очевидным выбором, когда речь заходила о ней, но так хотелось подарить что-то совсем иное, что-то, что смогло бы отвлечь ее от извечных прописных истин и дало бы возможность просто порадоваться мгновению.

Открывающаяся дверь мгновенно заставила его насторожиться и крепче сжать палочку, лежащую рядом на кровати. Мигом оскалившийся Бродяга, скрытый в глубине его разума, необъяснимым образом расслабился и даже завилял несуществующим хвостом, приветствуя вошедшую.

— Здравствуй, Сириус, — негромко произнесла Гермиона, стаскивая с себя мантию-невидимку.

Ему хватило мгновения, чтобы подняться и оказаться рядом с ней, стремительно захлопнуть дверь и прижаться к теплым губам. Руки нетерпеливо скользнули по стройному телу, ощущая ладонями скрытую дрожь, заставившую мышцы мгновенно напрячься и тут же расслабиться. Зарылся пальцами в волосы, вновь открывая для себя их мягкость, и тогда Сириус впервые удивился тому, что он, оказывается, тоже был способен по кому-то скучать.

____________________________

У фика есть небольшая сайд-стори к этой главе: http://www.fanfics.me/index.php?section=3&id=61277

«Лежать и чувствовать чье-то тепло рядом с собой? Разве не об этом ли ты мечтал, Блэк, сидя зимой в пустой камере Азкабана?» — Сириус невольно поежился, словно ледяной ветер, пронизывающий насквозь даже каменные стены нерушимой твердыни, вновь коснулся его. До чего тяжело оказалось избавиться от старых привычек, навязанных вынужденным бездействием. Слушая сопение спящей рядом Гермионы, он словно вновь учился жить обычной жизнью, в которой нет больше холодного дыхания дементоров, замерших за запертой дверью, и сводящих с ума одиночества и вины.

Сириус прикрыл глаза, наслаждаясь моментом. Кто знает, сколько их осталось у них и будет ли тот следующий, мифический раз, на которой все любят так надеяться. Мерцающее пламя свечей рисовало на потолке причудливые тени, постепенно погружая его в сон.

Завозившаяся рядом Гермиона заставила мгновенно встрепенуться и прогнать предательскую дрему.

— Спи, еще рано, — прошептал он, целуя ее.

Гермиона вновь зажмурилась, подставляя губы для поцелуя, но потом решительно отстранилась.

— Мне пора обратно, — чуть виновато произнесла она, оглядывая комнату в поисках вещей.

Сириус кивнул, удобнее устраиваясь на подушках и наблюдая, как кутающаяся в простынь Гермиона неслышной тенью скользила по комнате, стремительно одевалась и принималась застегивать пуговицы на рубашке.

Он бросил взгляд на окна — за плотной тканью еле-еле проглядывалось стремительно светлеющее небо. Солнце еще не взошло, но первые вестники утра уже расцвечивали небо яркими красками. Блэк потянулся, разгоняя кровь по венам.

— Я провожу тебя.

— Тебе нельзя показываться...

— Вздор, — оборвал он, приманивая к себе одежду. — Я еще нахожусь в здравом уме, чтобы не позволить тебе самостоятельно разгуливать по улицам Хогсмида.

«Ой ли?» — ехидно вопросил внутренний голос.

Гермиона нерешительно замерла, не зная, как ответить.

— Я взяла мантию Гарри.

— Я заметил, — невозмутимо отозвался Блэк, накидывая на широкие плечи рубашку.

— Но...

— Ты опаздываешь, — чуть насмешливо произнес он, поднимая с кресла брошенную мантию-невидимку и старательно заворачивая в нее Гермиону.

— Знаешь, забавно наблюдать, когда человек исчезает прямо у тебя на глазах, — улыбнулся он. — Одно дело прятаться под ней самому и совсем другое — когда видишь все со стороны.

Мгновенно превратившись в пса, Бродяга дернул головой в сторону двери, подталкивая Гермиону под колени и вынуждая сделать шаг. Приотворив дверь, он тенью скользнул и скрылся в боковом коридоре. Гермиона прибавила шагу, стараясь не потерять его из виду. Бродяга обнаружился у самых дверей черного выхода. Толкнув мордой незапертую дверь, он выбежал во двор и вновь остановился, поджидая ее.

Следуя за Гермионой по пятам, Бродяга изредка забегал чуть вперед, словно желая проверить, не прячется ли кто-то в тени придорожной изгороди. Однако стоило Гермионе повернуть в сторону Сладкого королевства, и он тут же сердито зарычал в пустоту.

— Что? — еле слышно спросила она, но пес упрямился и ни в какую не желал идти в выбранном направлении. Вместо этого он ухватил ее за рукав и потянул к Визжащей хижине. — Эй, постой, — запротестовала Гермиона, пытаясь вытянуть рукав из клыкастой пасти. — Мне надо совсем в другую сторону.

Бродяга упрямо дернул мордой и снова потянул ее к хижине. Гермиона сдалась и поплелась за ним. У самой хижины он на мгновение задержался и принюхался, а затем радостно вильнул хвостом и, выпустив из пасти рукав, бросился к загороженному входу. Поддев мордой выступающую доску, он несильно нажал, и та отошла, открыв узкий проход.

— Пройти через подземный ход? — удивилась Гермиона, протискиваясь следом за собакой внутрь.

Там ее уже ждал вновь превратившийся в человека Сириус.

— Переждем здесь, совсем скоро Хагрид откроет ворота Хогвартса, так будет проще попасть внутрь.

Гермиона задумчиво склонила голову, оглядывая совсем не изменившуюся за прошедшие годы обстановку Визжащей хижины.

— Я думала вернуться так же, как и пришла, через ход на третьем этаже, — обернулась она к нему. — Но этот вариант мне нравится гораздо больше — не хотела бы накладывать чары на хозяина Сладкого королевства.

Сириус усмехнулся, ласково потрепав ее по волосам.

— И правильно, незачем такой правильной гриффиндорке опускаться до методов грязных слизеринцев.

— Эй, я вообще-то не шутила, — насупилась она, отворачиваясь к заколоченному окну.

— Я знаю.

Он прошел по скрипящим половицам к единственно двери, ведущей из холла внутрь хижины, остановился на пороге просторной комнаты, хмурясь своим воспоминаниям.

— Знаешь, о том, что Ремус оборотень, мы узнали на втором курсе. Совершенно случайно, если честно, — он прислонился к деревянным панелям, украшающим стены. — Тогда нам казалось, что он что-то от нас скрывает, ведь не может же человек каждый месяц куда-то исчезать и появляться спустя равное количество дней. Нас с Джеймсом насторожил тот факт, что его исчезновения уж слишком закономерны, словно за ними стоит что-то большое, чем недомогание, или болезнь родителей, или остальные байки, которые нам скармливали МакГонагалл с Дамблдором. Помфри, не пускающая нас к больному другу вообще ставила в тупик нелогичностью своего поведения. А потом нам надоело гадать, и мы с Джеймсом проникли под мантией-невидимкой в Больничное крыло. И какое удивление ждало нас, когда вместо того, чтобы увидеть болеющего Ремуса Люпина, мы увидели пустую кровать, отгороженную ширмой.

Гермиона, затаив дыхание, внимательно слушала его рассказ. Расположившись напротив Блэка, она могла видеть, как воспоминания туманят его взгляд, как глубоко-глубоко внутри синей радужки вспыхивающие яркие искры, отматывают прожитые годы назад, вновь возвращая к жизни того Сириуса Блэка, которым он когда-то был.

— Мы долго не могли понять, — продолжил он после небольшой паузы, — как не догадались раньше? Как не сопоставили такие очевидные факты? Все оказалось так просто и одновременно так сложно. Друг — оборотень.

— И тогда вы решила стать анимагами? — ничем не скрытое любопытство прозвучало в ее вопросе.

— Мы решили, что так Ремусу станет проще переносить самые ненавистные в его жизни дни, — он улыбнулся своим воспоминаниям, задумчиво потирая пальцами левое плечо.

— Это было очень сложно? Я хотела сказать, сложно стать анимагом? — Гермиона чуть запнулась, словно не решаясь продолжить свою мысль дальше. — Я читала, что анимагия одна из сложнейших наук, ведь превращение затрагивает не только тело, но еще и разум. И что волшебники-анимаги, бывало, не совладав со своей звериной сущностью, так и оставались животными на всю жизнь.

Блэк внимательно слушал, не сводя пытливого взгляда с выражения ее лица. Она ему нравилась именно такой, вдохновенно рассказывающей что-то, что затронуло ее до глубины души, радостно делящейся своими знаниями, даже не задумываясь, что они могут быть потом использованы ей же во вред. «Открытая девочка Гермиона, жаждущая узнать как можно больше и жить по законам справедливости».

— Если есть цель, — отозвался он, подходя к заколоченному окну и выглядывая на улицу, — никакие препятствия тебя уже не остановят. Главное, не забыть о ней, не разменять ее на мелочи, так часто прикидывающиеся чем-то гораздо более ценным, чем есть на самом деле.

Она нахмурилась, пытаясь осмыслить все, что он ей только что сказал, — не размениваться по мелочам? Ей некогда тратить время на это, ведь впереди у них битва, которая рано или поздно повергнет мир в хаос.

— Пора, Хагрид открыл ворота.

Гермиона перевела взгляд на Блэка — тот, словно забыв о ней, задумчиво отбивал пальцами ритм по растрескавшемуся подоконнику. Смяв в руках мантию Гарри, она нерешительно приблизилась к нему.

— До встречи, Сириус.

Синие глаза обожгли взглядом, но Блэк промолчал. Только протянул руки, мягко отбирая мантию и самостоятельно накидывая ее на плечи Гермионы. Задержал ладони на хрупких плечах и, усмехнувшись, легко коснулся губ поцелуем.

«Ночь прошла, Блэк, пора просыпаться».

— До встречи, — эхом отозвался он, наблюдая, как тонкие ладони накидывают капюшон, полностью скрывая от глаз Гермиону.

Она не успела и моргнуть, как на его месте вновь уже сидел черный пес, склонив голову и внимательно рассматривая пустоту.

— Нет, — пустота отозвалась ее голосом, — ты не можешь пойти со мной, Сириус. Тебя могут увидеть.

Пес возмущенно гавкнул, выражая свое мнение на подобные запреты и ограничения. Ласковые руки коснулись шерсти, взъерошили ее, зарываясь в густой мех.

— Это может быть опасно, — и только сказав это, она поняла, что теперь уж точно ничего не сможет его остановить.

Вздохнув, она направилась к лазу, ведущему к Гремучей Иве. Бродяга бежала в паре метров впереди, иногда задерживаясь, чтобы дождаться ее, и вновь устремляясь вперед. Добравшись до выхода, он ткнул лапой по выросту, усмирив Иву и позволив ей спокойно выбраться из лаза. Вильнул хвостом, когда пальцы вскользь пробежались по спине.

— Видишь, я уже в Хогвартсе, теперь-то ты можешь спокойно уходить, — прошептала она, оглядываясь по сторонам, но пес упрямился и только скалил клыки.

Потрусив к школе, он пару раз оборачивался на нее, и внутреннее чутье безошибочно подсказывало ему, что она рядом, стремительно шагает к каменным ступеням входа. Чем ближе приближались истертые сотнями ног ступени, тем сложнее было отрешиться от мысли, что еще мгновение — и ему придется возвращаться в дом, где тишина вновь накинется на него, ломая и выворачивая душу наизнанку.

Сжав зубы, он остановился — дальше идти не было смысла. Только тянуть время, которого и так осталось не слишком много. Гермиона тоже замерла рядом: он чувствовал, как легкое дуновение ветра огибало невидимое препятствие рядом с ним. Слышал ее тихое дыхание. Вот она вздохнула и, решившись, шагнула на первую ступеньку, потом на вторую. Пес, прищурившись, присел на задние лапы.

— Беги, давай, — донес до него ветер ее голос, и он отступил, развернулся и побежал назад. Изо всех сил, обгоняя собственные мысли, стремясь убежать от себя.

Вот только вряд ли существовала на свете сила, способная спасти человека от него самого. И даже если она была, в чем Сириус откровенно сомневался, он знал одно — ее заменителем всегда было Огневиски.

* * *

Быстрые шаги Гермионы гулко отдавались по галерее, освещенной первыми солнечными лучами. Каменные плиты пересекали яркие полосы света, раздробленные на квадраты тяжелыми свинцовыми переплетами оконных рам. Путь же до Гриффиндорской башни был не близким, волшебные лестницы лениво кружились на противоположной стороне, и Гермионе предстояло сделать порядочный крюк. Под мантией от быстрой ходьбы было душно, и она, решившись, стянула тонкую ткань с головы, аккуратно сложила, и, как это не раз делал Гарри, запихнула в карман юбки, поразившись в насколько незначительный комок сжималась эта удивительная вещь.

Замок постепенно просыпался: потягивались маги на волшебных портретах, сонно терли заспанные глаза прекрасные дамы, позвякивали переминающиеся с ноги на ногу рыцарские доспехи, готовые хоть сейчас сойти со своих постаментов и отправиться в одним им ведомые дали. Прохладную тишину коридоров еще не успели нарушить сотни детских голосов, по истертым плитам — пробежаться первые ученики, и Гермиона могла себе позволить радостно улыбаться, жмуриться, когда солнечные лучи преломлялись в начищенных латах и слепили ее. Чувство покоя притупило извечную осторожность, усыпило бдительность, и она, завернув за очередной угол, нос к носу столкнулась с ним.

— Кого я вижу, — знакомый с первого курса голос привычно растягивал гласные. Знакомая ядовитая улыбка все так же кривила тонкие губы в презрительной усмешке, а его руки, словно боясь испачкаться, были сложены за спиной.

— Ты что-то здесь забыл? — спокойно отозвалась Гермиона, изучая его.

— Ну почему же, — Малфой, казалось, был совсем не прочь поболтать, только напрягшиеся плечи выдавали истинные его намерения. — Ты у нас стала ранней пташкой, Грейнджер? Решила теперь перед занятиями совершать утренние прогулки по пустынным коридорам школы, пока твои идиоты-друзья видят сны?

— А тебе есть до меня какое-то дело? — насмешливо улыбнулась она, передразнивая его манеру говорить. — Лучше скажи: что здесь забыл ты в такую рань? — она демонстративно посмотрела на солнце, заливавшее своими лучами восточную галерею.

— То же, что и ты, — легко парировал, и вдруг неожиданно наклонился к ней, близко-близко, едва не касаясь носом ее щеки. Гермиона непроизвольно дернулась, отступая назад. За все предыдущие годы он еще никогда не находился настолько близко к ней. Носа коснулся незнакомый аромат, исходивший от его мантии, и Гермиона невольно задохнулась, когда ее кожи коснулось теплое дыхание.

— От тебя, грязнокровка, — почти прошептал он ей на ухо, продолжая находиться в опасной близости, — за милю несет хорошим сексом. Кто это осчастливил тебя своим вниманием, а?

Наваждение мигом развеялось, кровь прилила к щекам, и Гермиона, особо не задумываясь, от души влепила ему пощечину. Голова Малфоя мотнулась в сторону, глаза недоверчиво распахнулись, и он на одно мгновение показался ей почти человечным, без наносной шелухи кичливости и мнимого величия. Почти человек.

— Ты еще пожалеешь, — орал он ей в спину, опустившись до позорных угроз, а Гермиона мчалась по коридору, стремясь как можно быстрее убраться из проклятого коридора.

* * *

Со звуком захлопнувшейся за спиной двери пришло спокойствие, навалилось теплым одеялом, укрыло с головой, и она тихо рассмеялась. «В чем же был не прав Малфой? Он ведь абсолютно верно угадал то, чем я занималась этой ночью, разве нет?»

— Это ты, Гермиона? — оторвала от подушки голову Лаванда, сонно щурясь на икающую от смеха старосту. — Что с тобой?

— Все хорошо, Лаванда.

Лаванда неуверенно кивнула и потянулась к будильнику.

— Черт, Грейнджер, до подъема еще целых два часа, — простонала она, зарываясь лицом в одеяло. — Чего тебе не спится? Хотя нет, можешь не отвечать, — пробормотала, устраиваясь поудобнее.

Гермиона, посмеиваясь, направилась в ванну. Несмотря ни на что, спать совершенно не хотелось: тело было легким и бодрым, словно она неделю отдыхала на курорте. Кто бы мог подумать, что встречи с Блэком будут на нее действовать подобным образом? Очередной смешок она подавила, когда на цыпочках прокрадывалась к постели за вещами.

Мраморный пол холодил босые ступни, и хотелось как можно скорее оказаться в теплой ванне, понежиться в воздушной пене и, неторопливо намыливая ладони, скользить по коже, повторяя пальцами движения Блэка, от которых она теряла голову. Прикусив губу, она покачала головой, отгоняя навязчивые мысли. Холодный контрастный душ помог полностью стереть из сознания все, что могло отвлечь ее сегодня от занятий. Но все равно на самом краю сознания она вновь была с ним, прокручивала в памяти ленту воспоминаний и забывала дышать, когда его губы вновь касались ее.

— Эй, ты там не заснула? — рассерженный голос Парвати вырвал ее из оцепенения, и Гермиона с удивлением обнаружила, что сидит на бортике и вытирает уже и без того сухие волосы.

— Не стоит нервничать, — спокойно отозвалась, распахивая дверь помещения.

— И что только можно делать там целых полчаса? — пробормотала та, проскальзывая мимо нее.

Оглянувшись на часы, Гермиона в очередной раз за это утро улыбнулась — Парвати была в своем репертуаре. Для нее утро начиналось на час раньше, чем для остальных, и эта особенность наблюдалась за ней с самого поступления в Хогвартс. Не терпящая задержек ни в чем, она могла выйти из себя из-за любого пустяка, но тем не менее была чуткой и понимающей. Две абсолютно противоположные стороны характера, уживающиеся в одном человеке.

Полог кровати был все так же задернут, как и вчера. Легкие отвлекающие чары, наложенные на него, внушали всем, что она крепко спит. Откинув в сторону тяжелую ткань, Гермиона принялась не спеша одеваться. Аккуратно завязала галстук перед зеркалом, тщательно расправила узел и потянулась к волосам. Пальцы зарылись в тяжелую массу волос, скользнули по коже головы и задержались на затылке, чуть массируя шею. Кто бы мог подумать, что ей будет не хватать ощущения его рук в волосах, неспешного касания пальцев, неторопливого массажа и прикосновения горячих губ, обжигающих кожу поцелуями. На щеках вновь проступил румянец, а в груди вдруг стало тесно, как бывало обычно при нем.

Завозившаяся вновь Лаванда, нарушила очарование момента, и Гермиона встрепенулась, принявшись торопливо завязывать волосы в хвост. Каштановые пряди норовили выскочить из рук, и вновь рассыпаться по плечам. Может быть, будь сейчас лето, она бы их так и оставила, но на улице давно наступила осень, и время легкомысленных причесок ушло в прошлое.

Подхватив сумку и проверив, на месте ли мантия, она выскользнула из комнаты, направляясь на завтрак. Коридоры, пустынные ранним утром, сейчас были переполнены студентами, и их многоголосый шум не давал возможности вновь уплыть в воспоминания.

— С добрым утром, — легко хлопнул ее по плечу Гарри, отодвигая сумку и пристраиваясь рядом. — Как все прошло?

Гермиона подавилась только что откушенным куском тоста и возмущенно уставилась на него.

— Эй, я ничего такого не имел в виду, — тут же пошел на попятную. — Только хотел узнать, как ты, и все.

— Я тебя прождала весь вечер, — обиженно проговорила Джинни, останавливаясь около них и избавляя Гермиону от необходимости отвечать на вопрос Гарри.

— Прости, — Гермиона попыталась выглядеть как можно более виноватой, — я вчера так устала после отработки, что сил хватило только на то, чтобы добраться до кровати.

Джинни недоверчиво приподняла бровь:

— Серьезно?

— Давай сегодня, — Гермиона улыбнулась и попыталась подавить поднимающийся внутри протест. Как бы она ни относилась к Джинни, но делиться с кем-то своим секретом совершенно не хотелось, даже еще больше не хотелось, чем вчера.

— Ну смотри мне, — погрозила та ей пальцем и, отвернувшись, уже кому-то весело махала рукой.

— Фух, кажется, буря миновала.

— Ага, пролетела мимо, — пошутил Поттер, заканчивая завтракать.

Гермиона оглядела стол Гриффиндора, но знакомой макушки Рона так и не увидела.

— А Рон?..

— Он подойдет к уроку Амбридж, — скривившись, пробормотал Гарри, сооружая другу бутерброд и заворачивая его в салфетку. — Ненавижу эту грымзу.

— Вы что-то сказали, мистер Поттер? — слащаво поинтересовалась профессор Амбридж, останавливаясь прямо около них.

— Нет, что вы, — торопливо заговорила Гермиона, стараясь отвлечь ее внимание на себя. — Профессор, я хотела у вас уточнить один вопрос, — подхватывая сумку и переступая через скамью, торопливо добавила, полностью закрывая собой онемевшего Поттера.

— Да, мисс Грейнджер, — милостиво кивнула профессор Амбридж.

— Я увидела в учебнике очень интересную тему, посвященную дуэльным заклинаниям, и хотела бы более подробно раскрыть их в своем реферате. Возможно ли будет мне заняться этим исследованием?

— О, милочка, я очень рада, что вы решили так усердно трудиться, учитывая ваше пренебрежение, которое вы высказали на первом нашем занятии. Похвально проявлять такую тягу к знаниям, мисс Грейнджер, очень похвально, — Гермиона внутренне плевалась от того количества сахарного сиропа, который выливался на нее с каждым словом этой мерзкой женщины. — Пройдемте в мой кабинет, я предоставлю вам необходимое стандарты оформления работ, утвержденные Министерством. Вы же понимаете, все должно быть оформлено строго по правилам, дорогая.

— Да, профессор, — покорно кивнула она, направляясь следом за Амбридж. Ободряющая улыбка Гарри чуть-чуть подняла ей настроение. Ради друга многое можно было вытерпеть.

* * *

Дни опять устремились своей чередой. Гермиона не всегда успевала отслеживать, когда начиналось утро, а когда уже следующий день подходил к концу. Занятия с Амбридж все больше и больше навевали уныние, бездумное конспектирование учебника, ни единого практического занятия, ни единого заклинания... Словно это и не Защита от Темных искусств, а обычная История магии, если еще не хуже.

Оторвавшись в очередной раз от выполнения домашней работы, Гермиона устало потерла ноющие мышцы шеи. Откинулась на спинку стула и прикрыла глаза, отгораживаясь от напечатанных строк. В библиотеке в этот час было уже почти пусто, большинство разбрелись по своим гостиным, решив провести остаток вечера со своими друзьями. Она бы тоже, наверное, отправилась в тепло гостиной Гриффиндора, но что-то не хотелось. Переложив листы пергамента из одной стопки в другую, взяв в руки перо и тут же его отложив, она сдалась и встала, направившись к окну.

Где-то там, за тысячи миль находился Сириус. С той сентябрьской ночи она не получила от него ни весточки. С одной стороны, такое молчание пугало, с другой же — Гермиона видела, в каком состоянии прилетела в Хогвартс сова Гарри. Страшно было даже подумать, что сталось бы, перехвати тогда досматривающие ее письмо... или его. В последнее время петля вокруг Хогвартса начала сжиматься с чудовищной скоростью. И пусть деканы говорили, что личную почту досматривают на пример того, чтобы не подвергать угрозам их жизни, Гермиона не могла сдержаться от фырканья, ведь намерения Министерства были шиты белыми нитками — проследить, какие мысли вкладывали студенты в письмах к тем, с кем привыкли делиться самым сокровенным.

Оконное стекло обожгло лоб леденящим холодом, и она вздрогнула, вырываясь из поглотивших ее мыслей.

— Мисс Грейнджер, библиотека закрывается, — разрезал тишину голос мадам Пинс.

— Да, мэм, уже собираюсь.

Она споро собрала учебники, запихала пергаменты в сумку, убрала так и не открытую «Энциклопедию Рун» обратно на полку и покинула гостеприимное помещение библиотеки, ярко освещенное сотнями свечей.

Сколько еще должно было пройти времени, чтобы побудить хоть кого-нибудь к действию? Может, стоило начинать? Она нахмурилась, поправила сумку на плече и остановилась около окна. Может, она слишком торопит события? Что, если они еще не готовы? Столько вопросов, ответов на которые она не знала.

— Гермиона? — тихий, чуть мечтательный девичий голос окликнул ее.

— Добрый вечер, Луна.

— Добрый, — согласилась та, улыбаясь. — Ты тоже словила мозгошмыгов, поэтому тут стоишь? — наивные голубые глаза доброжелательно взирали на нее.

— Нет, Луна, нет, — она чуть склонила голову, рассматривая стоявшую перед ней Лавгуд. — Что бы ты сказала, если бы кто-нибудь предложил тебе более углубленно изучать Защиту?

Гермиона испуганно захлопнула рот, но сказанного было уже не вернуть. «Obliviate?» — предложил тут же выход внутренний голос.

— А Гарри согласился нас обучать?

— Гарри? — удивилась Гермиона, а потом едва заметно улыбнулась — иногда отстраненный вид Луны совершенно сбивал с толку, и против воли забывалось, что перед ней представительница умнейшего факультета Хогвартса.

— Я еще не знаю, Луна. Надеюсь, что он согласится.

— Знаешь, у нас на факультете очень многие недовольны сложившимся положением и хотели бы уметь защищать себя и близких в случае опасности. Я не берусь говорить за всех, но больше половины четвертого и пятого курсов точно согласятся на такие занятия, а возможно, и старшие ребята — тоже.

— Думаешь?

— Мне кажется, о подобном задумываются не только в Рейвенкло, но и на других факультетах, кроме Слизерина, наверное, им-то нечего бояться...

— Это да... — Гермиона задумчиво прикусила губу, прикидывая размах, который приобретала задумка. — Я еще не знаю, как все обернется с Гарри, но попробую его уговорить.

— У тебя все получится, я знаю.

— Спасибо. Как только хоть что-нибудь прояснится — я дам тебе знать.

— Буду ждать, Гермиона, — кивнула она, разворачиваясь и уходя по коридору, едва слышно напевая незнакомую мелодию.

Возможно, встреча с Луной и была тем решающим фактором, который сподвигнул Гермиону наконец-то завести разговор с Гарри на давно волнующую тему. И едва последний ученик ушел в спальню, как она стремительно пресекла попытки мальчишек последовать его примеру.

— Мне надо вам кое-что сказать, — выпалила она, отодвигая в сторону забытые кем-то учебники.

— А это не может подождать до завтра? — зевая, поинтересовался Рон, устраивая голову на отобранной стопке книг. — Мне кажется, я не спал уже по самой крайней мере неделю.

— Нет, Рон, дальше ждать уже не имеет смысла.

— Не пугай нас так, — нервно улыбнулся Гарри, механически потерев руку с начавшими заживать рубцами.

— Именно об этом, — Гермиона кивнула на его руки, — я и хочу с вами поговорить, особенно с тобой, Гарри.

— О чем? О шрамах?

— Нет, конечно, — досадливая гримаса скользнула по ее лицу. — О занятиях, которые проводит Амбридж, а вернее, и вовсе не проводит.

— Пф-ф, — презрительно фыркнул Рон, выражая свое отношение к преподавательнице.

— Помнишь, Гарри, на нашем первом курсе ты сказал мне, что, даже прочитав все книги о квиддиче, я так и не смогу научиться летать? Это было правдой. Пока я не ощутила в своих руках метлу, я понятия не имела, что меня ждет. И даже сотня книг не смогла меня подготовить к тому, что было потом.

Глаза Гермионы горели азартом, как бывало всегда, когда она начинала говорить о том, что действительно задевало ее за живое.

— Точно так же нельзя и выучить магию по одним только учебникам, без практики, без отработанных до автоматизма движений, — она умолкла, смотря на них.

— Я что-то не совсем пойму, ты... — начал Гарри, но она перебила:

— Да, да, именно об этом я и хочу тебя попросить. Ты мог бы стать нашим учителем, научить нас тому, что умеешь сам.

— Стоп, Гермиона, остановись на минуту, — он переглянулся с Роном, напряженно слушающим разговор. — Ты понимаешь, что просишь меня сделать?

— Конечно!

— Я точно такой же студент, как и вы с Роном.

— Ну, не совсем такой же, — усмехнувшись, отозвался Рон.

— Ты победил тролля всего через пару месяцев после нашего приезда в Хогвартс...

— Если ты забыла, оглушил его Рон...

Но Гермиона словно не слышала его доводов:

— Встретился впервые с Тем-Кого-Нельзя-Называть в Запретном лесу, спас философский камень от него же!

— И мою сестру от василиска на втором курсе.

— Прогнал сотню дементоров на третьем.

— Выиграл турнир трех волшебников на четвертом.

— Выстоял в дуэли с возродившимся Тем-Кого-Нельзя-Называть, Гарри! — воскликнула Гермиона.

— И не смог спасти Седрика, — понуро отозвался тот, сцепляя руки в замок, — ты забыла это добавить.

— Нет, Гарри, все это только показывает, что я права, и ты это понимаешь, — убежденно покачала она головой, устраиваясь рядом с ним на диване. — Только ты знаешь, что это такое — стоять и смотреть ему в глаза, только ты сможешь научить нас тому, что знаешь сам.

— Я знаю не так уж и много, — попытался было возразить он.

— Но больше, чем любой из нас. Ты знаешь, что это такое применять чары против тех, кто хочет навредить тебе. Это главное, Гарри.

Поттер, ссутулившись, опустил голову на спинку дивана, уставившись в потолок.

— Я могу обучить вас с Роном, если вы хотите, — наконец проговорил он.

— Это замечательно, Гарри, — бросилась ему на шею Гермиона. — Уверена, остальные тоже захотят...

— Что?..

— Понимаешь... — она заметно стушевалась под его испытующим взглядом, — мне кажется, что в Хогвартсе много тех, кому преподавание Амбридж не по душе, и кто хотел бы действительно чему-то научиться, а не просто переписывать глупые абзацы из книги, неспособной даже внятно объяснить, что же нас ждет там, за воротами Хогвартса.

— Только не говори мне...

— Нет, нет, что ты... — замахала она руками. — Я не думаю, что наберется слишком много людей...

— Гермиона, — его глаза опасно сверкнули за стеклами очков, — что ты еще задумала?

Гермиона опустила глаза на свои пальцы и, собравшись с духом, проговорила:

— Было бы неплохо, если бы ты выступил перед теми, кто захочет к нам присоединиться.

С боку послышался приглушенный кашель Рона, плохо маскировавший раздирающий его на части смех.

— Рон, это вовсе не смешно!

— Ох, видели бы вы себя сейчас, — отсмеявшись, выдавил тот и, посерьезнев, добавил: — Гермиона права, мы должны уметь защищаться. И ты тот, кто сможет нас этому научить, Гарри.

— И все же я сомневаюсь...

— Давайте я попробую организовать все на этот поход в Хогсмид? — Гермиона уже мысленно просчитывала возможные варианты и тех людей, кому можно было довериться.

— Делай, что знаешь, — устало отмахнулся Поттер и, поднявшись, направился к лестнице. — Постарайся только, чтобы там собрался не весь Хогвартс.

— Хорошо, Гарри, — отозвалась она. — И спасибо тебе.

— Чего уж там, — обернулся он на лестнице. — Посмотрим, что из этого всего выйдет.

* * *

Поход в Хогсмид, или судный день, как его окрестила для себя Гермиона, прошел даже более успешно, чем она смела мечтать. Пережитый адреналин до сих пор бурлил в крови, заставляя улыбаться и снова и снова прокручивать в памяти их встречу с ребятами.

— Я ведь тебе говорила, Гарри, — усмехнулась она, смотря в глаза Поттеру, сидевшему рядом с ней на диване. — Я ведь говорила, что они пойдут за тобой, надо было только подтолкнуть их...

Гарри не отозвался, он сидел, откинув голову на мягкую спинку и созерцая пляшущее в камине пламя. Рон был тут же, устроившись на теплом ковре и листая свежий выпуск журнала о квиддиче.

— Твоя речь, — произнес он, поднимая на них взгляд, — поразила их, поверь мне. Даже я, знающий тебя столько лет, и то готов был пойти с тобой куда угодно. А что говорить о них? Они придут.

— Думаешь? —впервые отозвался Гарри с тех пор, как они вернулись.

— Уверен.

— Хорошо, — деятельная натура Гермионы не давала ей возможности просто усидеть на месте хоть минуту, и она снова наклонилась к лежащей на полу сумке, вытаскивая свернутый вчетверо пергамент. — Теперь надо определиться с местом, раз Амбридж выдумала свой дурацкий запрет на собрания.

— Слишком уж вовремя, — досадливо поморщился Рон. — И квиддич теперь тоже под угрозой. Так скоро у нас не останется ничего, что могло бы скрашивать время между постоянной учебой.

— Тебе только бы ничего не делать.

— Да ладно, Гермиона, всего не выучишь, и ты это прекрасно знаешь. Сама ведь говорила.

— Говорила, но это не значит, что вам удастся улизнуть от подготовки к экзаменам.

Гарри только с улыбкой наблюдал за перепалкой лучших друзей. Уж лучше так, чем то, что было между ними на площади Гриммо летом. Пусть лучше вот так подтрунивают, чем расходятся, словно чужие люди.

— Но до них еще почти год! — не выдержал Рон и от души приложился лбом о многострадальный журнал.

— Более точно — восемь месяцев и десять дней, — педантично произнесла Гермиона, потрясая дневником подготовки.

— Ты невыносима, — сдавшись, пробормотал он, без сил откидываясь на полу и уставившись в огонь. — У нее столько времени впереди, а она вместо того, чтобы радоваться, находит себе только лишние проблемы.

— Я все слышу.

— Знаю...

— Может быть, прекратите? — поинтересовался Гарри, рассматривая друзей. — Интересно, что там делает Сириус?

— Кикимера учит жизни, — тут же высказался Рон.

— Как тебе не стыдно, — вступилась за домовика Гермиона. — Сириус...

Ее слова прервало потрескивание камина — прогоревшее до углей полено развалилось, обдав волной тепла.

— Я слышу, здесь речь идет обо мне, — произнес веселый голос.

— Сириус?! — выпалили они в одни голос.

— Тебе нельзя здесь находиться! — едва вымолвила пересохшими губами Гермиона, жадно вглядываясь в его лицо.

— Это опасно, — вторили ей Рон с Гарри.

И она могла поспорить на полкоролевства, что от их слов веселье исчезло из глаз Блэка, сменившись чем-то совсем иным, словно одна из его иллюзий разбилась вдребезги.

— М-да, что-то вы мне не очень рады, — произнес он отстраненно. — Может быть, мне заглянуть позже?

— Нет-нет, — тут же заторопился Гарри, — я очень рад тебя видеть, просто не верил, что ты способен на такое.

— На что «такое» — проникнуть в чужой дом? — удивился Блэк. — В молодости мы с твоим отцом и не такое вытворяли.

Гермиона тем временем вынула палочку и наложила на гостиную отвлекающие чары, чтобы, не приведи Мерлин, никто не решил спуститься. Она краем уха прислушивалась к разговору, чувствуя, как радостно бьется сердце от одной лишь возможности вновь слышать его голос.

— Так что вы там выдумали, герои? — уже более серьезно спросил он, когда охи и ахи из-за его методов сошли на нет. — Решили организовать кружок по интересам?

— П-погоди... откуда тебе это известно? — тревожно переглянулся с Гермионой Гарри. — Мы толком еще даже не продумали все...

— Надо лучше выбирать места, — пожал плечами Блэк, от чего падающие на угли волосы чуть качнулись. — Вас видел Наземникус.

— Он был там? — удивилась Гермиона, старательно припоминая всех, кто находился на тот момент в Кабаньей голове.

— Конечно, иначе как бы я узнал об этом? — веселая улыбка затронула даже его глаза, от чего они сверкнули яркой синевой.

— И кто еще знает? — осторожно осведомился Рон.

— Твоя мать, — поморщившись, ответил Блэк. — Она, в общем, за тебя рада, но требовала, чтобы ты ни в коем случае не лез на рожон и не втягивал в это все Джинни. Правда, твоя сестра сама влезет куда захочет и без чьих либо указов.

— Это точно, — понурился тот, но тут же вскинулся: — Я от своего не отступлюсь, так и передайте маме, я буду рядом с Гарри, что бы он ни решил.

— Это хорошо. Я рад, что у моего крестника такие верные друзья. Но все же о вашей затее, — он нахмурился. — Где вы собираетесь заниматься?

Гермиона мельком взглянула на притихших мальчишек и решительно взяла слово:

— Это тот самый вопрос, где мы бы хотели с... вами посоветоваться, — она еле уловимо запнулась, вовремя прикусив язык на так и рвущемся слове «тобой». — Не знаете ли вы место в Хогвартсе, где можно было бы собираться группе человек по двадцать-тридцать?

Сириус задумался, перебирая в памяти все те места, где довелось побывать им с друзьями в Хогвартсе. То, что было приемлемо для четверых, никак не подходило для такого скопища людей. Где-то на самом краю сознания мелькнула догадка, которая тут же отобразилась широкой улыбкой:

— В Хогвартсе с давних времен существует комната, появляющаяся только тогда, когда она действительно нужна больше всего. Ее называют Выручай-комнатой, или Комнатой так и сяк, смотря как на это посмотреть*.

— Впервые слышу, — отозвалась Гермиона. — В Истории Хогвартса о ней не сказано ни слова!

— А ты хотела, чтобы об этом было известно всем? — насмешливо спросил Блэк, встречаясь с ней взглядом. — Тогда бы у вас было полным-полно конкурентов на волшебные глубины данного помещения.

— Где нам искать эту Выручай-комнату? — нахмурившись, спросил Гарри. — И как попасть внутрь, если она открывается не всем?

Сириус встревоженно оглянулся, словно что-то привлекло его внимание. Его взгляд уперся куда-то вверх, но потом вновь сосредоточился на сидящих перед камином ребятах.

— Время подходит к концу, слушайте внимательно. Восьмой этаж, напротив гобелена, где Варнава Вздрюченный учит троллей балету, поняли? Три раза пройти вдоль стены, думая о том месте, которое вам необходимо...

Голос Сириуса прервался на середине предложения — и он исчез в сполохе пламени. А там, где секунду назад была его голова, воздух пытались схватить толстые пальцы, украшенные уродливыми массивными перстнями.

_________________________________

*автор помнит, что Выручай-комнату предложил Добби.

— Рон будет пробоваться в команду по квиддичу, — тихо шепнул Гарри, когда они сидели в библиотеке, выполняя задание Амбридж.

— Что?!

— Будет пробоваться в...

— Нет, я все поняла с первого раза, — перебила его Гермиона, — просто не думала, что он наконец-то решится на подобный шаг.

— Но почему бы и нет?

— Ну, — она почесала кончиком пера лоб, — понимаешь, он очень подвержен чужому мнению, и оно для него зачастую значит слишком много, чтобы просто так взять и отмахнуться, как это делаешь ты.

Гарри недоуменно моргнул.

— А я так делаю?

— Конечно. Вспомни второй курс, третий, о четвертом вообще можно не говорить. Даже оказавшись сбит с ног, ты всегда находишь в себе силы встать и пойти дальше. У Рона этой же силы нет. Если кто-нибудь или что-нибудь выведет его из равновесия, сам понимаешь, он вмиг утратит веру в свои силы.

— Что это вы тут обсуждаете, пока я рыскаю по всей библиотеке в поисках книг из твоего списка? — Рон, отдуваясь, поставил на стол внушительную стопку.

— Просто замечательно, — Гермиона принялась водить пальцем по корешкам, читая названия. — Спасибо тебе огромное.

— Да не за что, — он присел напротив них. — А зачем тебе столько литературы по чарам, да еще и углубленным?

— О, тут все очень просто, — Гермиона оседлала своего любимого конька и вдохновенно принялась вещать о посетившей ее гениальной идее.

Гарри с Роном терпеливо слушали первые десять минут, вторые десять минут они переглядывались, не забывая кивать в тех местах, где Гермиона дожидалась реакции на свои слова, а потом Рон попросту не выдержал:

— А можно то же самое, но в очень сокращенном варианте?

— Кхм, что?! — Гермиона возмущенно поперхнулась воздухом. — Вы что, меня совсем не слушали?

— Слушали, слушали, — поспешил успокоить ее Гарри, — просто ты слишком увлеклась...

— Как всегда, — пробурчал себе под нос Рон.

— Я все слышу, — обиженно вздохнула она. — Но я так хотела... А, ладно. Смотрите, мне попалась одна идея, как можно сделать аналог пейджеров...

— Чего? — Рон удивленно уставился на нее.

— Это маггловские передатчики сообщений, аналог сов или летающих записок из Министерства, — пояснил Гарри.

— Ого, а что, у магглов нет возможности отправлять такие записки? Это же просто...

— У нас есть гораздо более быстрые способы общения друг с другом, чем в волшебном мире, — скептично посмотрев на него, отозвалась Гермиона. — Мы можем позвонить друг другу, даже если этот человек находится в другой части мира. И это займет считанные секунды. Мы можем пользоваться всем этим потому, что наш мир не стоит на одном месте, а уверенно идет вперед по пути прогресса.

— Эй, мы тоже многого достигли, — возмутился Рон. — У нас есть аппарация, порт-ключи и многое другое...

— Рон, я не отрицаю преимуществ волшебства, но ты должен признать, если есть возможность взять лучшее из обоих миров, то почему бы не воспользоваться? Тем более если мы ощущаем в этом потребность.

Гарри с интересом наблюдал за их диалогом, прокручивая в голове доводы обеих сторон.

— И ты нашла способ, как воплотить в жизнь свою задумку?

— То-то и оно, — плечи Гермионы опустились. — Я не могу найти аналог заклинания, которое могло бы связать несколько вещей в одну систему. Возможно, в этих книгах я смогу найти ответ.

— Удачи тебе, — Гарри взглянул на часы, стоявшие около мадам Пинс: — Мне пора, надо еще успеть занести вещи в башню до того, как придется идти к Амбридж.

Гермиона сочувственно взяла его за руку:

— Все будет хорошо.

— Осталась всего пара дней, — поддержал его Рон. — Идем, я составлю тебе компанию по дороге к этой жабе.

Она проводила их до выхода из библиотеки и вновь вернулась к фолиантам. Как бы ей ни хотелось уберечь Гарри от Амбридж, но все словно сговорилось идти не так, как хотелось бы. И это наказание, которого с характером Гарри было не избежать. Вот зачем, зачем он ее опять спровоцировал? «Или она его спровоцировала?» — тут же вмешалась совесть.

— Сосредоточься, Грейнджер, — пробормотала она, раскрыв книгу и углубившись в чтение.

Через пару часов мадам Пинс остановилась около ее стола:

— Библиотека закрывается, мисс Грейнджер.

Гермиона, все еще поглощенная только что прочитанным, непонимающе взглянула на библиотекаря.

— Простите?

Выражение глаз мадам Пинс смягчилось.

— Уже девять, библиотека закрывается, Гермиона.

— Так поздно? — она окинула взглядом раскрытые книги, пергаменты, исписанные аккуратным почерком, и начала собираться.

Мыслями она все еще была там, на страницах книг. И пусть ей пока доступны только самые незначительные крохи знаний, но придет время, и она сможет достичь гораздо большего.

— Доброй ночи, мадам Пинс, — пожелала она, покидая библиотеку и слыша, как за спиной закрываются высокие двери.

В коридорах уже почти никого не было, немногочисленные студенты, все еще попадающиеся на пути, спешили укрыться в тепле факультетских гостиных. И Гермионе самой хотелось как можно скорее оказаться около согревающего камина, сбросить туфли и с ногами забраться в кресло.

Полная дама открыла проем, стоило только ей услышать пароль, и Гермиона окунулась в многоголосый шум родного факультета.

— Все книги прочитала? — весело спросил Фред, пока Джордж что-то старательно прятал в мешок.

— Еще нет, — улыбнулась она. — А что вы тут так старательно пытаетесь от меня скрыть?

Гермиона ловко выхватила мешок из рук Джорджа и заглянула внутрь.

— Это то, о чем я думаю? — хмуро поинтересовалась она, оглядывая гостиную на предмет повреждений.

— Мы не знаем, о чем ты думаешь, — тут же парировал Джордж, пытаясь отобрать у нее мешок.

— Может, у тебя что-то пошлое на уме, откуда нам знать?

— Прекратите заговаривать мне зубы.

— Даже не пытались.

— Честное слово, — добавил Фред.

— Что-то теперь я вам совсем не верю.

— Эх ты, мы же с одного факультета...

— И ты знаешь нас уже столько лет...

— Да мы мухи не обидим...

— Мухи, может быть, и нет, а вот Жабу — запросто.

Гермиона улыбнулась тому, с каким воодушевлением эти двое пытались отвлечь ее внимание от своих очередных экспериментов с разработкой расширенного ассортимента приколов Уизли.

— Я вас предупредила — экспериментировать только над собой. Не смейте втягивать в это малышей.

— Да какие они малыши! — возмутился Джордж, за что тут же получил пинок от брата.

— Да, Гермиона, мы тебя отлично поняли.

— Вот и хорошо.

Она уже отошла, когда что-то заставило ее обернуться и сказать:

— И насчет Жабы... я бы даже поддержала любую вашу выходку.

— Чего? — глаза Фреда удивленно распахнулись. — Эй, брат, у меня все в порядке со слухом?

— Похоже, что нет, — потрясенно отозвался Джордж. — Ведь наша святая староста никогда бы такого не сказала, верно?

— Ага.

— Эй, Грейнджер, ты здорова?

— Абсолютно, — улыбнулась она, направляясь к дивану, где уже расположились друзья.

— Как ты? — она уселась рядом с Гарри, осторожно размотав платок на руке.

Кисть снова выглядела ужасно, наверное, даже хуже, чем до этого. Вспухшие порезы не желали закрываться и обильно кровоточили. Вскинув палочку, Гермиона наколдовала бинты, скрывшие кисть плотной повязкой.

— Я сейчас приду, посиди пока так.

Спустя несколько минут она уже спускалась по лестнице, сжимая в руке флакон с кровеостанавливающим бальзамом. Его отличие от настойки заключалось только в том, что вместо принятия внутрь достаточно было просто обработать поврежденную поверхность.

— Она долго собирается тебя мучить? — после продолжительного молчания, пока Гермиона аккуратно втирала бальзам в покрасневшую кисть, спросил Рон.

— Наверное, пока не сломает, — отрешенно ответил Гарри, закусывая губу, когда Гермиона сильнее надавливала на кожу.

— Повезло же нам с учителем в этом году. Как только Дамблдор ей позволяет все это проворачивать в школе? Неужели он не знает, что она с тобой делает? Или ему все равно?.. — последние слова он произнес шепотом и тут же яростно помотал головой, отгоняя кощунственные мысли: — Нет, Дамблдор не такой! Он, конечно, псих, которых еще стоит поискать, но искренне о тебе заботится.

Гермиона молчала, не желая влезать в рассуждения Рона со своими замечаниями. В чем-то он был безусловно прав, но с другой стороны, был резон и в поступках Дамблдора, который дал Амбридж ничем неограниченную свободу действий. И пусть разумом она понимала такую модель поведения, но в душе Гермионе хотелось вломиться в директорский кабинет и высказать ему все то, что давно копилось внутри.

— Спасибо, — вырвал ее из размышлений голос Гарри. — Надеюсь, теперь хоть болеть не будет. Если я не явлюсь и на следующую тренировку, чувствую, Анджелина решит найти в команду еще и ловца.

— Брось, — улыбнулся Рон. — Ты лучший ловец, которого видел Гриффиндор за последние годы.

— Отборочные уже в эти выходные, — начала Гермиона. — Я приду тебя поддержать.

Рон отчаянно покраснел и с укором взглянул на Гарри.

— Я же просил...

— Она бы все равно узнала, — парировал тот.

— Вообще-то, я сижу рядом и не надо делать вид, словно меня здесь не существует, — хмуро произнесла Гермиона. — Чего сам мне не сказал-то?

— Чтобы ты прочитала мне лекцию о моей успеваемости? А потом еще и засадила заранее за подготовку к экзаменам, потому что я «непроходимый тупица»? — запальчиво воскликнул Рон, вскакивая на ноги.

— Я никогда не называла тебя так! — она оказалась прямо напротив него.

— Но ведь думала!

— А вот и нет, — обиделась Гермиона.

— Эй, хватит вам ссориться, — встал между ними Гарри. — Ведете себя как маленькие. Сколько можно спорить по пустякам? Забыли, что мы должны еще проверить место, указанное Бродягой?

Рон и Гермиона понуро замолчали. Это да, за прошедшие дни они так и не успели выбраться на экскурсию к гобелену Варнавы.

— Может быть, завтра сходим? После занятий? — предложил Рон.

Гермиона нахмурилась:

— Я обещала Невиллу позаниматься с ним Трансфигурацией.

— А позже?

— Вечером я иду к Амбридж, — скривился Гарри, легонько массируя руку. — Не думаю, что она меня отпустит раньше, чем вдоволь напьется моей крови.

— Эй, друг, скажи, что ты пошутил, — вздрогнул Рон.

— В переносном смысле, конечно же.

— А, ну тогда ладно.

Поднимая свою сумку, Гермиона обернулась к мальчишкам:

— Я поговорю с Невиллом, он поймет.

— Отлично.

— Спокойной ночи, — попрощалась она, и принялась подниматься по ступеням, ведущим в девчачьи спальни. Как бы там ни было, а сегодня от усталости перед глазами уже все плыло.

* * *

— Нет, не смей мне говорить, что ты умудрился заработать отработку у Снейпа на сегодняшний день! — накинулась на Рона Гермиона, когда он попытался было объяснить, каким образом Гриффиндор лишился двадцати баллов на ровном месте.

— Я не специально, честное слово! Ну откуда я мог знать, что он за углом?

— Рональд Уизли, незнание не спасло тебя от получения взыскания и снятия баллов! — в голосе Гермионы прорезались металлические нотки, как бывало всегда, когда она отчитывала провинившихся. — Ты же староста, какой пример ты подаешь окружающим?!

— Хватит с Гриффиндора и того, что у нас есть ты, — парировал он. — Пусть с тебя берут пример.

— Мальчики тоже?

— Что?

— Пусть и они берут с меня пример? — грозно хмурясь, вопросила она.

— О Мерлин, за что мне это? — возвел очи горе Рон. — Мне жаль, что так вышло, но уже ничего не изменить. Могла бы, между прочим, пожалеть меня. Это мне, а не вам, сидеть у него в холодных подземельях и чистить дурацкие котлы, словно для этого нет ни одного подходящего заклинания!

— Может быть, это научит тебя подумать, прежде чем что-нибудь сказать, — сердито сверкнула глазами Гермиона.

— У тебя что, совсем нет сердца? Или тебе меня не жалко?

— Да и нет.

— Не понял... — протянул Рон, нахмурившись, — что это значит.

— Это значит, Рон, на первый твой вопрос — да, а на второй — нет! Все, не хочу больше говорить на эту тему.

Она сердито выдохнула, пытаясь унять гнев. «Вот надо же было быть таким идиотом, чтобы сболтнуть подобную глупость не где-нибудь в замке, а прямо под кабинетом Зельеварения?»

— Я уже слышал, Рон, — сочувствующе произнес приблизившийся к ним Гарри. — Мы с Гермионой сами сходим посмотреть на эту комнату.

— И все мне обязательно расскажете, в подробностях.

— Конечно, Рон, — закатила глаза Гермиона.

Прозвенел колокол, созывая всех на обед в Большой зал.

— Думаю, нам всем не мешало бы подкрепиться, — погладив себя по урчащему желудку, улыбнулся Рон.

— Это точно. Идти в подземелья голодным — не лучшая идея, — поддержал его Гарри, осматривая стремительно пустеющий коридор около кабинета Трансфигурации.

Войдя в Большой зал, они отметили некую оживленность за столом Слизерина. Собравшиеся вокруг Драко Малфоя однокурсники что-то живо обсуждали.

— Интересно, что там такого важного вещает Хорек? — задумчиво спросил Гарри. — Хорошо было бы узнать...

— Наверное, опять рассказывает очередную сказочку о своем великом отце, — поморщилась Гермиона.

— А ведь знаете, тогда на кладбище, — внезапно произнес Гарри, — я точно видел Люциуса Малфоя. Почему его до сих пор не арестовали?

— Этого-то? — пренебрежительно усмехнулся Рон. — Он с Фаджем мало что не под ручку ходит, и этот слизняк-министр по любому поводу ему в рот заглядывает: все ждет, что скажет мистер Малфой, одобрит ли мистер Малфой... Тьфу, противно!

— Рон, — предупреждающе сжала его локоть Гермиона, — Большой зал не лучшее место для подобных речей.

— Да знаю я, знаю.

Обед они закончили в молчании. Каждый из них задумался о чем-то своем: Рон сердито сопел, сооружая бутерброд про запас, Гарри сосредоточенно хмурился, пытаясь представить себе всю грандиозность затеи, а Гермиона надеялась только на одно — что письмо, которое она отправила утром, непременно достигнет своего адресата. Ей во что бы ни стало необходим был его совет и помощь.

— Все, — отставив чашку, произнесла она, — пора идти, если хотим успеть.

— Удачи, Рон, — напутствовал друга Гарри прежде, чем уйти вслед за Гермионой.

Мало кто обращал внимание на целеустремленно поднимающихся по лестницам гриффиндорцев. Портреты жили своей жизнью, не замечая смертных, студенты — тоже. Коридор восьмого этажа встретил их оглушительной тишиной, так не вязавшейся с наполненными гамом коридорами нижних этажей. Внимательно рассматривая стены в поисках указанного гобелена, они добрались почти до середины коридора.

— Вот он, — негромко произнес Гарри, указывая на потертый от времени кусок ткани.

На нем действительно был изображен маленький волшебник в окружении внушительных троллей, одетых в балетные пачки. Изображенная сцена казалась настолько немыслимой, что Гарри даже хмыкнул, попытавшись представить себе подобное наяву.

— Как думаешь, он и правда пытался их научить танцевать?

— Варнава? — задумчиво рассматривая гобелен, спросила она. — Нет, не думаю. Тут, как всегда, просто использовали бессмысленный сюжет...

— Сложно представить человека, который смог бы такое даже просто предположить.

— Не отвлекайся, Гарри. «Три раза пройти вдоль стены» — так сказал Сириус.

Гермиона недоуменно уставилась на противоположную стену: обыкновенная каменная кладка коридора. Ничего, что могло хоть как-то указать на то, что тут может находиться хоть какое-то помещение.

— Пройти вдоль нее три раза, — пробормотал под нос Гарри, вышагивая около глухой стены. — И что должно измениться, когда я это сделаю? — недоуменно спросил он, повернувшись лицом к Гермионе.

Та приоткрыла рот от удивления, когда на каменной кладке начал прорисовываться контур двери.

— Невероятно, — выдохнула Гермиона, не сводя глаз с вполне материальной деревянной двухстворчатой двери.

— Ого!

— Открывай, давай же.

Ей не терпелось узнать, что же скрывается там, в комнате, которой не должно было быть на этом этаже, комнате, о которой не было написано даже в «Истории Хогвартса». Толкнув створки, Гарри заглянул внутрь и на мгновение застыл от увиденного. Выручай-комната приняла вид небольшого уютного кабинета с жарко натопленным камином, с удобными креслами и высокими книжными шкафами.

— И о чем ты думал? — ошарашенно спросила Гермиона.

— Я попросил место, где можно спокойно поговорить.

— О чем?

Гарри спокойно притворил дверь и направился к горевшему камину. И, опершись ладонью на нагретый огнем мрамор каминной полки, спросил:

— Ты тогда была с Сириусом, да?

Гермиона, вздрогнув, резко обернулась к нему.

— Что?

Гарри кивнул, собираясь с мыслями.

— В тот вечер тебе была нужна мантия, чтобы с ним встретиться, верно?

— Да, — Гермиона приблизилась и заглянула в глаза друга. Ей было страшно увидеть там вместо привычной заботы что-то совсем другое... может быть, осуждение? Или отвращение? Но нет, взгляд Гарри не изменился даже после того, как она это сказала.

— Я что-то не знаю? Вас с Сириусом что-то связывает?.. — Гарри покраснел и запнулся, отбивая пальцами рваный ритм по каминной полке.

«Ответь ему, дальше тянуть уже нет смысла», — шепнула Гермионе совесть. Но как же трудно было набраться смелости и признаться кому-то еще, если даже в себе она сомневалась.

— Мы с ним... — она набрала больше воздуха, но почему-то закончить получилось все равно шепотом, — близки.

— Н-но...

— Выслушай меня, пожалуйста, — попросила Гермиона, увлекая его на диван. — Я не знаю, с чего это все началось. Наверное, с того дня, когда он вытянул меня на улицу впервые...

— Что? — его глаза удивленно распахнулись. — Ему же нельзя покидать особняк.

— Я знаю, Гарри, — Гермиона прижалась лбом к его плечу. — Это в какой-то мере было похоже на помешательство. С ним нельзя остаться прежним, ты словно сам заражаешься этой бесшабашностью...

— Бесшабашностью? — переспросил недоверчиво Гарри. Это слово у него никак не ассоциировалось с Сириусом.

— Я не знаю, каким он был в школе, но если то, что я видела, — это даже пусть и десятая часть того Сириуса, то рядом с ним я впервые почувствовала себя... — Гермиона попыталась подобрать верное слово, но даже ее словарный запас оказался слишком мал для этого. — Рядом с ним я чувствую себя желанной, понимаешь?

Она взглянула на Гарри, и тот выдержал ее взгляд, пусть и отчаянно краснея.

— Как ты догадался? — спустя некоторое время спросила она.

— Я видел ваши имена на Карте Мародеров, — усмехнувшись, ответил тот. — Знаешь, очень неожиданно было увидеть рано утром две надписи — «Гермиона Грейнджер» и «Сириус Блэк».

Гермиона рассмеялась, но потом, спохватившись, подозрительно произнесла:

— И что же это ты высматривал в шесть утра на Карте?

— Не мог больше спать, — признался он, пряча от подруги глаза.

— Снова он?

Поттер кивнул.

— Гарри, пообещай, что будешь рассказывать мне, если вдруг он снова приснится, — сжав его ладони, потребовала Гермиона. — Обязательно, Гарри!

— Хорошо, вот только не могла бы ты отпустить мои руки — с таким усердием, у меня синяки появятся.

— Дурак, — обиделась она. — Я о тебе волнуюсь, между прочим!

— Я знаю, — он легко обнял ее за плечи. — Спасибо.

Гермиона притихла в его объятиях, задумавшись обо всем том, что творилось сейчас вокруг него.

— Может быть, это на тебя так влияют отработки у Амбридж?

— Вряд ли, она просто мелкая сошка Фаджа, — поморщился он. — Скорее это просто совпадение.

— Нам обязательно надо научиться защищать себя, — пробормотала Гермиона, поднимаясь и начав наворачивать круги вокруг дивана. — Как думаешь, для того, чтобы изменить интерьер комнаты, обязательно надо выйти за ее пределы?

— Давай попробуем, — Гарри заинтересованно взглянул на нее.

Зажмурившись, Гермиона попыталась представить себе что-то похожее на спортивный зал, который был когда-то в ее школе. Изо всех сил удерживая картинку перед глазами, Гермиона беззвучно зашептала: «Комната, где можно заниматься».

— Знаешь, у тебя довольно странные представления о том, как должны выглядеть подобные помещения.

Гермиона недоуменно открыла глаза и, увидев произошедшие с комнатой перемены, засмеялась, сгибаясь почти пополам. Тут и правда было над чем задуматься — например, почему даже в зале, разделенном ровными линиями на аккуратные прямоугольники и с обилием спортивного инвентаря, в углу гордо примостились несколько книжных шкафов?..

— Думаю, лучше тебе будет поработать над дизайном данного помещения. Я тут, похоже, совершенно бессильна, — отсмеявшись, вымолвила Гермиона.

— Теперь, когда нам известно, как это все работает, думаю, осталось совсем немного — согласовать расписания и назначить дату, — осмотрев творение Гермионы, подытожил он.

— Я это полностью возьму на себя, — кивнула она, потянувшись за списком, с которым теперь не расставалась. — Гарри, — спохватившись, Гермиона перевела на него встревоженный взгляд, — который час?

Тут же около шведской стенки возникли электронные часы, которые часто можно увидеть в метро.

— Амбридж меня убьет, — выдохнул Поттер, хватая сумку и выбегая из Выручай-комнаты.

Гермиона проводила его взглядом, потом вернула комнате привычный вид кабинета и вновь уселась на диван, изучая список. «Сколько еще предстояло сделать, а ведь Амбридж так просто от них не отступится, будет следить за каждым шагом, выискивая того, кто сломается и выдаст их общий секрет». Гермиона задумчиво склонила голову набок, по-новому взглянув на список, и на губах появилась улыбка, не предвещающая ничего хорошего тем, кто рискнет их предать.

Пара взмахов палочки и заклинание, которое она нашла в книге из библиотеки Блэков, — не зря же она столько времени в ней провела. Одно можно было сказать с полной уверенностью: своих недругов Блэки проклинать любили и, что оказалось куда более важно, умели, делая это с поистине аристократическим изяществом. Найденное заклинание было простым в исполнении, вот только снять его не представлялось возможным. Похоже, кто-то из этой семейки не любил предоставлять своему противнику второй шанс, справедливо полагая, что честному человеку хватит и просто предупреждения.

Впервые за долгие недели на улице появилось солнце. Его лучи были несмелыми, словно опасались светить в полную силу. Солнце тревожно пряталось за облаками, пропадало надолго, а потом внезапно вспыхивало ярким огнем и заливало измученный дождями Лондон теплом.

В огромном доме на площади Гриммо царила тишина, нарушаемая негромким тиканьем старинных часов. Сириус, устроившись в кресле напротив гобелена и прикрыв глаза, наблюдал, как по старинной ткани скользят косые лучи. Подобное времяпровождение стало чем-то вроде спасительной привычки, позволяющей забыться и запереть мысли где-то на задворках сознания. Знакомые фамилии, ровные линии тусклого золота на зеленом фоне, годы жизни, вытканные на нем. Едва заметно хмурясь, он то наклонялся ближе к гобелену, то наоборот, откидывался на спинку и задумчиво потирал лоб, словно не мог решить какую-то сложную задачу.

— Не понимаю, — пробормотал он наконец, поднимаясь и подходя к стене. Пальцы привычно скользнули по шероховатой поверхности гобелена и отпрянули. Блэк чуть ли не носом уткнулся в старинную ткань, пытаясь понять – было ли бредом то, что он наблюдал вот уже несколько недель.

Незаметные вначале изменения охватывали все больше и больше вещей в доме, да и сам особняк тоже. Казалось, кто-то вел рукой, стирая со всего налет времени. То, что вначале казалось просто обманом зрения, — вновь покрытые лаком перила, или же внезапно начищенный паркет, который до этого мало что не распадался под ногами идущего — теперь же выглядело добротным. Даже стены особняка стали восприниматься немного иначе. Но больше всего изменения затронули фамильный гобелен – с него исчезла грязь, накопившаяся за долгие годы, пока особняк стоял в запустении. И Сириус мог поклясться, что даже Кикимер и тот бы поражен переменами, происходившими с домом. Иногда он ловил на себе задумчивый взгляд домовика, но тот тут же отворачивался и вновь принимался бормотать себе что-то под нос.

Но как бы сильно ни затронули изменения особняк, Сириус все равно чувствовал его настороженность, недоверчивость, легкое сомнение в правильности происходящего. С того самого вечера в Хогсмиде Сириус не покидал фамильное гнездо. Он бесцельно бродил по пустым комнатам, вслушиваясь в неидеальную тишину, давя в себе ощущение того, что стоит только резко распахнуть высокие двери – и в комнате обязательно кто-то будет: замрет на половине движения или фразы, в глазах застынет удивление такой бесцеремонностью... И главное, он надеялся найти подтверждение тому, что не один. Но сколько бы Блэк ни распахивал двери, сколько бы ни открывал закрытое, максимум, что он находил, – это Кикимера, бубнящего свои угрозы.

— Умолк бы ты уже наконец, — в сердцах бросал он домовику и стремительно уходил, запираясь у себя в комнате или же выходя в сад к Клювокрылу.

— Как раненный зверь сходит с ума, — услышал Блэк как-то ворчание домовика после одной из таких своих выходок.

— Ты что-то посмел сказать? – он недобро уставился на того, но Кикимер только склонил голову и забормотал о своей любимой хозяйке и ее недостойном отпрыске.

Дверь с грохотом, от которого задребезжали стекла в оконных рамах, захлопнулась, отрезая Блэка от Кикимера. Стремительно шагая, он вышел в сад, остановился на стертых ступенях, постоял мгновение и уселся, не заботясь о сохранности одежды.

Еще вчера тут во всю хозяйничала непогода: буйство осенних красок угасло под тугими струями дождя, но сегодня, словно радуясь несмелым лучам солнца, природа раскрывала умытые головки астр, неведомо каким чудом оказавшиеся в саду. Их яркие бутоны подмигивали с неухоженных клумб, сверкали россыпью драгоценных камней среди жухлой травы, словно говоря: «Вот мы, мы не сдались, и ты тоже не сдавайся. Живи, дыши...»

Мысли о вчерашнем ливне вызвали озноб, словно и сейчас вместо солнечных лучей с небес падали тугие струи дождя, больно тарабанили по плечам, снимая кожу лоскутами. Блэк даже вскользь взглянул на руки, ожидая увидеть, как прозрачные дождевые струи окрасятся алым и побегут вниз, скапливаясь крупными каплями на пальцах, чуть задерживаясь и срываясь с них, разбиваясь о каменные плиты ступеней. Но нет, ничего этого не было.

— Так и правда скоро свихнешься, Блэк, — хрипло засмеялся он, откидывая голову назад и рассматривая осеннее небо.

Хлопанье крыльев привлекло его внимание, прищурившись, он пытался рассмотреть источник звука. Маленькая точка стремительно увеличивалась, пока не превратилась во встрепанную сову. Завидев его, сова облегченно ухнула и резко спикировала вниз, почти свалившись в подставленные ладони. Птица была вымотана, перья измяты и кое-где покрытые подсохшей корочкой крови. Письмо, привязанное к лапе, было потрепанным и слегка надорванным, словно кто-то пытался во что бы то ни стало узнать его содержимое.

Стремительно вбежав в дом, Блэк на ходу пытался вспомнить все то, чему их учил Кеттлберн на уроках по уходу за магическими существами. Память, как назло, зияла огромными провалами по этому предмету.

«Вот бы сюда Ремуса, он бы точно знал, что надо делать в этом случае».

Сердце птицы постепенно успокаивалось: бешеный ритм замедлялся, пока полностью не выровнялся. Сириус осторожно положил ее на кухонный стол и принялся отвязывать послание, стараясь не потревожить еще больше усталого почтальона. Его руки чуть дрожали, но тесемки, удерживающие пергамент, сдались, и мудреный узел превратился просто в кусок обычной веревки. Подставив емкость с водой, Сириус принялся читать послание.

«Здравствуй,

Каждое письмо к тебе невероятно сложно начать. Кажется, что я до сих пор не имею ни малейшего права тебе писать, боюсь показаться глупой и навязчивой, недалекой... Я долго не решалась, не могла собраться с мыслями, но больше тянуть нет времени. Я понимаю, что риск может оказаться не оправдан, но мне очень нужна твоя помощь...»

Он как наяву увидел появившуюся упрямую морщинку между бровями, когда перо Гермионы вывело эти строки. Зная ее настолько, насколько он успел узнать, Блэк догадывался, чего ей стоило попросить о помощи. Для людей, подобных Гермионе, иногда было почти невозможно признать то, что и они могли с чем-то не справиться самостоятельно, чего-то не знать, о чем-то просить.

«...Мы проверили то место, о котором ты говорил. Оно оказалось именно тем, что нам было нужно. Но передо мной встала новая проблема, которую я не могу пока решить. Помню, на каникулах я видела в библиотеке книгу по чарам объединения прототипа и пространства. Для моей задумки мне она очень нужна… С ней я бы смогла сэкономить время и не искать в косвенных источниках или не выводить формулу самостоятельно. У нас нет тех недель, которые мне потребовались бы на это изыскание. Действовать нужно уже сейчас, пока еще есть возможность...»

Сириус не сомневался, что Гермиона и самостоятельно сможет получить необходимые ей данные, но в одном она была совершенно права – время, вот что было их самым главным противником. Время, которое стремительно уходило в прошлое.

«...Если это возможно, одолжи мне книгу на время. Обещаю, никто не узнает о том, где я раздобыла ее.

Спасибо, большое спасибо.

Гермиона»

Бросив взгляд на сову и убедившись, что та уже достаточно оправилась, он принялся счищать подсохшую кровь с перьев.

— Тише ты, ничего страшного я тебе не сделаю, — уговаривал он птицу, когда та принялась беспокойно крутиться у него в руках. – Совершенно не хочу накладывать на тебя чары, но если ты сейчас же не успокоишься, то мне придется это сделать.

Сириус втолковывал глупой птице, как говорил бы это будь на ее месте ребенок или кто-то иной, нуждающийся в его помощи. Руки аккуратно делали свое дело, и вскоре перед его глазами оказалась неглубокая царапина, которая уже самостоятельно начала заживать.

— Тебе повезло, птичка, — сова недовольно ухнула от такого панибратского отношения и попыталась клюнуть его в палец. – Э, так не пойдет! Если ты уже оправилась настолько, что способна клеваться, значит, я могу спокойно оставить тебя на некоторое время. Вот, угощайся, — и он пододвинул оставшиеся с прошлого раза совиные вафли.

Оставив беднягу поглощать скромное угощение, Сириус принялся подниматься по лестнице, направляясь к библиотеке. Половицы вот уже несколько недель как не скрипели, неяркие лучи солнца кое-где заливали коридор светом. Дверь библиотеки беззвучно распахнулась при его приближении. Очутившись среди царства книг, Сириус замер, оглядываясь. Где находилась именно та, которая была нужна Гермионе, он сходу не мог даже предположить. В последний раз он был здесь в поисках книг еще в то время, когда сам учился в Хогвартсе и они с друзьями только-только начали работать над картой. Сколько лет прошло с тех пор, сколько зим...

Еще раз сверившись с письмом Гермионы, он принялся осматривать полки. Книги располагались по давным-давно заведенной кем-то из предков системе, но сейчас большинство из них были сдвинуты, либо и вовсе находились не на своих местах. Блэк нахмурился – с момента его появления на площади Гриммо он так и не удосужился нормально осмотреть все его закутки, если, конечно, не считать затею Молли с опечатыванием всех потенциально опасных помещений особняка. В тот раз он уделил библиотеке ровно столько внимания, сколько требовалось, чтобы сделать надрез на ладони и запечатать комнату от посторонних. Второй раз он побывал здесь, когда открывал доступ для Гермионы. Правда, стоило признать, слабо верилось, что правильная до зубовного скрежета и любящая книги – иногда больше, чем живых людей – Гермиона способна на подобное.

— Кикимер! – домовик тут же появился перед ним, настороженно смотря выцветшими глазами. – В библиотеке был кто-то в мое отсутствие?

— Много кто, — проскрипел тот. – Слишком большому количеству отребья вы дали доступ в славный дом благородного семейства Блэк. Видела бы моя хозяйка, как противная грязнокровка касается драгоценных фолиантов, собирае...

— Заткнись, — резко оборвал он его. – Я перефразирую вопрос, Кикимер. Выносил ли кто-то книги за пределы библиотеки? Или, может быть, особняка?

Ненависть всколыхнулась на самом дне тусклых глаз Кикимера.

— Этот пропойца, вшивый потомок гремлинов, он... он забирался сюда! И Кикимер не смог его остановить, он сумел оглушить Кикимера, провел меня...

Кикимер прикусил длинные пальцы на руках и по бледной сморщенной коже щек потекли мутные слезы.

— Кикимер не оправдал доверия хозяйки, он не смог защитить то, что составляло гордость семьи...

— Успокойся, — Сириус, неожиданно даже для себя, опустил ладонь на его опущенную голову, и домовик шарахнулся в сторону, врезаясь в стоящее кресло. – Флетчер больше не представляет опасности и никогда не посмеет что-либо украсть.

Домовик остро взглянул на него:

— Хозяин наказал воришку?

— Наказал, — все еще думая о чем-то своем, подтвердил Блэк, упустив из виду то, как назвал его старый домовик. – Много ценного унес Флетчер?

Кикимер замотал ушастой головой:

— Не очень, чары не позволили ему вынести особо ценные экземпляры, но некоторые вещи сохранить не удалось, — он снова укусил до крови свою ладонь и сжался, словно из него разом выпустили весь воздух. – Кикимеру жаль...

— Ладно, — Сириус обвел взглядом помещение, — ты хорошо помог мне, Кикимер, а теперь иди.

С кивком домовик исчез, оставляя его в одиночестве среди книг.

Нужный фолиант Блэк призвал спустя час осмотра библиотеки. Было что-то чарующее, заставляющее забыться в этом бесцельно хождении среди высоких книжных шкафов. Люстры, с наступлением темноты, бесшумно зажглись и залили комнату мягким золотым светом свечей. Положив найденную книгу на стол, за которым летом коротала время Гермиона, он прислонился виском к холоду оконного стекла. Там, за холодной гладью, уже догорел закат и лишь край неба, не толще дюйма, полыхал ослепительным багрянцем.

Вспомнились окровавленные перья совы, и проскользнувшая мысль, что надо было бы найти другой способ сообщения, помимо совиной почты. Единственное сквозное зеркало он отдал крестнику, надеясь, что тот догадается в случае необходимости заглянуть в сунутый ему на пороге сверток.

«Может, стоило отдать его ей? – долго молчавший внутренний голос впервые объявился за все это время. – Сейчас оно было бы как нельзя кстати».

Мысль была хорошей, и Блэк даже подумал на мгновение написать Гарри, однако тут же отбросил ее в сторону. Он ведь волшебник, верно? И не самый слабый, особенно в чарах. По губам скользнула улыбка, и Сириус направился к стоявшему в стороне стеллажу, где всегда лежал запас пергамента и чернил. Прихватив и то, и другое, он вернулся к столу, расправил пожелтевший лист и достал палочку. Сосредоточившись, он некоторое время просто изучал чистый пергамент, стараясь настроиться на нужное воспоминание. Когда-то, на далеком пятом курсе, он провернул этот фокус с пергаментом Питера на итоговой контрольной у Кошки. Смог тогда – сможет и сейчас. Существовало, правда, одно различие – в тот раз связь он сделал односторонней, в этот же раз должно было выйти что-то вроде диалога, да и расстояние тоже надо учесть… Пальцами он зарылся в волосы на затылке, пропустил длинные пряди и решительно собрал их в хвост, чтобы не мешали.

Несколько часов он провел в расчетах. Пришлось даже побывать около полки, на которой расположились справочники по Арифмантике и Нумерологии. Десятки исчерканных листков, пара сломанных перьев и бутылка виски, за которой он не поленился самостоятельно сходить в подвал, помогли-таки разогнать туман, окружающий остатки школьных знаний. Победная ухмылка скользнула по его губам ровно с оглушительным боем часов, стоявших в углу. Одиннадцать вечера.

Блэк размял затекшие плечи, потянулся и с удовлетворением оглядел результаты многочасовых трудов. Два одинаковых пергамента лежали перед ним. Сложная вязь рун переплеталась с произносимым заклинанием. Поочередно касаясь палочкой обоих пергаментов, Сириус наблюдал, как зажигались промежуточные руны и ровный свет окаймлял их. В последний раз сверившись с расчетами, он начал читать заключительную часть магической формулы – на последних словах, свет полностью поглотил пергаменты, чтобы уже спустя мгновение они вновь стали такими же, как и до ритуала.

— Ну, теперь-то точно не придется гонять сов, — усмехнулся он, опуская уставшие руки. Виски привычно кольнули болью, и Сириус потер их пальцами. – Стареешь, Бродяга.

Обмакнув в чернила перо, Сириус на мгновение замер, решая, что написать. «Это будет ведь просто проверка, верно?» — пальцы сжались, и перо скользнуло по шероховатой поверхности. Каллиграфические буквы ложились одна за одной, складываясь в слова, слова – в предложение... Спустя мгновение на втором пергаменте появилось то же самое – три слова, в которых сейчас заключалось так много.

Ты нужна мне...

Шепнув заклинание, он убрал написанное, и пергамент снова стал чистым. Вложив один из них в книгу, Сириус, пошатнувшись, поднялся из-за стола. Дорога до комнаты казалась неимоверно долгой, почти бесконечной. «Сколько ступенек в этой адской лестнице?» — а он ведь когда-то знал, считал на досуге, а вот нет, не мог сейчас вспомнить.

«Да и боггард с этими ступеньками!» — подумал Сириус, когда пальцы сомкнулись на ручке собственной спальни. Ввалившись в комнату, аккуратно сложил книгу на стол и упал навзничь на кровать, сминая покрывало. Долго лежал, уставившись в потолок, пока не начали закрываться глаза. Скользнула еще мысль, что было бы не плохо проверить, улетела ли сова, и если нет, передать завтра записку Гермионе. Что там говорила Тонкс во время своего последнего визита к дядюшке – в эти выходные поход в Хогсмид? Да, вроде бы так...

Сириус провалился в сон, как в воду, — моментально, бесповоротно, с оглушающим, как ему показалось, всплеском, и сразу же на дно, в пучину кошмара. Накатилось удушье, резко стало не хватать воздуха, как там, в Азкабане, пусть тот и был открыт всем ветрам. Он резко дернул головой, пытаясь увернуться от приближающего замораживающего холода дементоров. Холодный пот скатился по виску, из горла вырвался хрип:

— Нет, нет, не надо... не хочу так. Прости, прости, прости, Сохатый, — глаза под закрытыми веками дернулись, словно увиденное причиняло ему боль. Из прокушенной губы показалась маленькая капелька крови, тут же скользнувшая вниз. Стон, вначале глухой и хриплый, превратился в душераздирающий крик... И Сириус свалился с кровати, путаясь в непонятно как оказавшемся на нем одеяле и сбив стоявший около кровати столик. В руке уже застыла готовая к атаке палочка, а на губах так и не произнесенное «Expecto Patronum». Встряхнувшись, Блэк вытер выступившую испарину и уже более осмысленно осмотрелся, заставляя сердце успокоиться.

— Просто кошмар, — хриплый смешок вырвался из горла. – Кошмар.

Он поднялся с пола, продолжая все так же крепко сжимать палочку, и потянулся к бутылке огневиски, закатившейся под комод. Та упрямо не давалась в руки. Призвав ее, сделал хороший глоток и направился к окну, где занимался холодный рассвет.

— С новым днем тебя, Бродяга. Пора приниматься за дела.

* * *

Сова спикировала около Гермионы, когда та спешила в теплицы. В библиотеке она засиделась несколько дольше, чем планировала, но самой главной причиной ее опоздания стала стычка между младшекурсниками Гриффиндора и Слизерина. Иногда ей казалось, что есть что-то алогичное в такой подчеркнутой ненависти между их факультетами, что обязательно должен быть выход из этого замкнутого круга. Может быть, стоило просто сесть и поговорить, как обычно делали ее родители, когда сталкивались с непониманием... Но стоило ей только вспомнить вечную ухмылку Малфоя, визгливый голос Пэнси, и все предыдущие доводы рассыпались в прах.

Отвязав письмо, она на секунду замерла, оглянувшись, а потом быстро вскрыла конверт. «Завтра у Визжащей хижины в три часа. С.Б.» — было написано на плотном листе. Гермиона даже еще раз перечитала короткую строчку, словно не могла поверить, что это и все. А сердце уже забилось чуть чаще, предвкушая скорую встречу. Остался всего день.

Профессор Спраут впустила ее на урок, никак не прокомментировав опоздание. Пробравшись за стол, где уже во всю орудовали лопатками Рон с Гарри, она быстро накинула рабочую мантию и принялась помогать друзьям рассаживать зубастую герань.

— Что-то случилось? – Рон с ругательством выпустил упругий стебель, и хищное соцветие едва не лишило его мизинца на левой руке.

— Не отвлекайся, — тут же усмирил растение Гарри, пытаясь досыпать торфа в горшок и одновременно не дать другому стеблю вывернуться. – Есть новости?

Гермиона кивнула, быстро рассыпая готовую смесь вокруг ствола:

— Да, только что получила ответ. Думаю, скоро отпадет необходимость лично созывать всех, — пользуясь тем, что в теплицах царил шум и гам, она спокойно поведала друзьям о завтрашней встрече.

— С чего бы ему тебе помогать? – вполне резонно спросил Рон, упуская из виду тот момент, когда Гарри и Гермиона обменялись быстрыми взглядами.

— Он ведь крестный Гарри и хочет помочь не мне, а всем нам, — спокойно пояснила она, утрамбовывая сильнее, чем надо землю.

— А, ну да, — тут же кивнул Рон.

— Осторожно! – Гарри попытался было ухватить стебель, но тот ловко обошел выставленную защиту и со всей силы обрушился на кисть Гермионе.

Боль молнией скользнула от запястья до плеча, заставив выступить на глазах слезы, но Гермиона только шумно выдохнула.

— Ты как? – усмирив растение, спросил Рон, пока Гарри обвязывал платком припухшую кисть. – Может, к Помфри?

— Нет, не сейчас, — упрямо покачала она головой, — урок и так закончится через несколько минут. Все в порядке, правда.

Гарри ограничился недоверчивым взглядом, но промолчал. Морщась, Гермиона записала домашнее задание и начала неловко собирать рабочие принадлежности.

— Я все уберу, — отстранил ее Поттер, споро собирая и упаковывая инвентарь, пока Рон понес вредоносное растение к широким стеллажам на солнечной стороне теплицы.

— Ты когда собираешься все ему рассказать?

— Скоро.

— Рон не станет допытываться, это не в его стиле, но подобными объяснениями... — Гарри выразительно взглянул на нее, — сама понимаешь, да?

Гермиона посмотрела на свои пальцы, лежащие на черной коже сумки, и растерянно склонила голову набок.

— Я не могу предугадать его реакцию, — призналась она, покусывая нижнюю губу. – Я боюсь, что он... не поймет.

— Я же понял.

— Ты другое дело, а Рон, он другой, он может все понять превратно или же вообще перестать со мной общаться. И знаешь, я не хочу того, что было этим летом. Не хочу.

— Хорошо, хорошо, — он ободряюще улыбнулся ей и подхватил лежащие на столе сумки. – Просто попытайся как-нибудь...

Гермиона со вздохом кивнула и позволила увлечь себя к выходу.

— Практическую часть задания нам зачли, даже несмотря на твое, Гермиона, опоздание, — радостно вещал Рон, пока они шли к замку. – Осталась только теория. Ты же нам поможешь, правда?

Пристальный взгляд просящих глаз Рона заставил ее улыбнуться:

— А ты не пробовал для разнообразия выучить?

— Ну, Гермиона, не будь ты такой колючкой, — отозвался тот. – Мы друзья, а друзья должны помогать друг другу всегда. Верно, Гарри?

— Э, нет, я пас, не надо меня втягивать в это.

— Ну и ну, друг, от тебя я такого не ожидал, — приуныл Рон.

— Ох, я помогу, только не начинай, ладно? Давайте лучше подумаем о хорошем, — предложила Гермиона. – Завтра поход в Хогсмид, а потом можно будет потратить целый день на то, чтобы подготовиться к контрольной...

— Всегда ты так, все хорошее настроение умеешь испортить одной лишь фразой, — Рон недовольно взглянул на нее, но потом махнул рукой и сменил тему. – Может, наведаемся перед обедом в Больничное крыло? Твоя рука выглядит не лучшим образом.

— Я думаю, там просто ушиб. Это ерунда, — отмахнулась Гермиона. – Мне надо еще успеть заглянуть в библиотеку...

— Ты же из-за этого и так опоздала, — удивился Гарри. – Неужели снова что-то вспомнила, а теперь это надо обязательно проверить?

— Ну, почти, — уклончиво отозвалась Гермиона, отбирая свою сумку у него. – Я скоро буду.

Ступеньки замелькали под ногами, когда она принялась взбираться на четвертый этаж. Сумка оттягивала плечо и все время задевала больную руку. Определенно, этот год для ее несчастной конечности был просто ужасным: сначала упавший шкаф, теперь бешеное растение. «Интересно, — скользнула мысль, — а растения могут передавать со своим соком бешенство, или это только прерогатива животных?» Гермиона даже хихикнула от абсурдности пришедшей в голову мысли.

— Что-то смешное, грязнокровка? – лениво протянул знакомый до тошноты голос Драко Малфоя.

«Да, эту пятницу можно смело обводить черным – как самый неудачный день в жизни», — решила она, встречаясь с ним взглядом.

— Отвали.

Малфой вольготно расположился прямо посреди лестницы, и для того, чтобы пройти, Гермионе пришлось бы либо сдвинуть его со своего пути, либо же постараться протиснуться между ним и стеной.

— Ты мешаешь мне пройти, — попробовала она по-хорошему, но тот только упрямо задрал подбородок и насмешливо прищурился.

«Вот же!» — она сердито взглянула и решительно двинулась мимо него, задев плечом.

— Слишком много себе позволяешь, — он рывком вытянул руку и схватил ее за запястье. Гермиона охнула от накатившей боли и попыталась вывернуться, кляня все, что вообще решила подняться по этой лестнице. Ведь можно было воспользоваться и другой – да, было бы дольше, но и его бы не встретила на своем пути.

— Отпусти, — процедила она краешком побелевших губ, — немедленно!

— А то что? – и сжал пальцы сильнее, с любопытством наблюдая за тем, как по виску Грейнджер скатывается капелька испарины.

— Ты пожалеешь об этом, Малфой, — потянулась она к карману, где лежала палочка, но и вторая ее рука оказалась блокирована быстрым движением.

— Это ты пожалеешь, — привычно отозвался он и резко оттолкнул ее, словно само ее присутствие стало для него жутко неудобным. Гермиона покачнулась на ступеньке, но удержала равновесие, с силой сжав пальцы на резных перилах лестницы. На тот короткий момент, когда ей показалось, что она могла упасть, даже боль в руке отошла на второй план.

— До меня дошел любопытный слушок, — прищурившись, начал он, – словно бы кто-то решил что-то организовать...

— Правда? – она неуловимо напряглась, но голос выражал полнейшее равнодушие. – У тебя, наверное, просто проблемы со слухом. Говорят, это даже лечится, если, конечно, не запускать.

Малфой полностью проигнорировал ее слова, продолжая изучать Гермиону немигающим взглядом.

— Я, конечно же, предпринял кое-какие меры, думаю, теперь ничего у вас не получится, Грейнджер.

— Не понимаю, о чем ты.

— Хорошо, если не понимаешь, — улыбнулся он.

Гермиона пожала плечами и, развернувшись, принялась быстро спускаться вниз – как бы там ни было, но подобные предположения и догадки должны остаться всего лишь догадками и ничем более. Тем более не сейчас, когда она уже практически нашла способ безопасной связи между членами «Армии Дамблдора».

Сон был настолько легким и приятным, что совершенно не хотелось открывать глаза и начинать новый день. Гермиона, плотнее укутавшись в одеяло, перевернулась на другой бок… и зашипела, мгновенно проснувшись. Боль в руке, утихнувшая было к вечеру, разыгралась с новой силой, и сейчас, едва сдерживая слезы, Гермиона смотрела на синеву, распространившуюся от запястья до самого локтя.

— Все в порядке? – обернулась к ней Лаванда, замершая было перед распахнутым гардеробом.

— Да, все хорошо, — выдавила Гермиона из себя, вымученно улыбаясь.

Лаванда окинула ее недоуменным взглядом, но промолчала, вновь вернувшись к выбору наряда на сегодняшний день. А Гермиона постаралась посильнее натянуть рукав пижамы, чтобы не вызывать у соседки ненужных вопросов. Дело было плохо, и это становилось понятным с первого взгляда. Надо было послушать Гарри и Рона и пойти в Больничное крыло. Да, надо было сделать именно так, а не до самой ночи перепроверять формулы и вычисления, надеясь, что в расчеты не закралась ошибка.

— Ты скоро? – в спальню заглянула бодрая Парвати. – Нам еще надо зайти за Падмой. Доброе утро, Гермиона, — мимоходом поздоровалась она, забирая с кровати теплую мантию.

— Доброе, — отозвалась та, направляясь в душ и моля Мерлина, чтобы к ее возвращению соседок уже не было в комнате.

Теплая вода привела в чувство, расслабила ноющие мышцы, и процесс одевания для Гермионы не превратился в пытку. Поправляя в десятый раз волосы, она сдалась – с одной рукой их никак не удавалось усмирить.

— Гермиона? – на пороге комнаты появилась Джинни. – Мальчишки уже заждались тебя, вот, даже меня отправили узнать, когда ты спустишься?

— Весьма великодушно с их стороны, — пробурчала рассерженная Гермиона. – Вот соберу эти чертовы волосы – и сразу же спущусь.

— Все так плохо? – Джинни взглянула на кое-как расчесанные пряди и отброшенную на кровать расческу. – Гарри сказал, ты вчера повредила руку на Травологии.

— Верно.

— Давай я помогу, — она не стала дожидаться ответа Гермионы и взялась за расческу, ловко разделяя спутанные пряди и бережно их расчесывая.

— Эй, можешь со мной так не церемониться, я не фарфоровая, — пошутила Гермиона, когда Джинни, дернув ее за спутанную прядь, ойкнула от неожиданности.

— Прости-прости, я нечаянно.

— Да ничего страшного.

— А вчера, когда я к тебе заходила, рука тоже болела? – осторожно поинтересовалась Джинни.

— Что? Нет, мне стало лучше, — чуть рассеянно отозвалась Гермиона. – Я схожу сегодня к мадам Помфри, после завтрака.

— Правильно, — Джинни ловко заколола волнистые пряди и отошла, любуясь результатом. – Вот и все.

— Спасибо огромное, — Гермиона с интересом рассматривала свое отражение. – Не думала, что кому-то под силу их усмирить, — усмехнулась она краешком губ.

— А то, я в этом мастер! – хихикнула Джинни и поправила прядь волос, выскользнувшую из хвоста. – Давай, пора спускаться.

— Да, я сейчас, — Гермиона еще раз взглянула на себя в зеркало, и направилась вслед за весело болтающей Джинни.

В Большом зале было непривычно людно. Обычно по выходным студенты предпочитали отсыпаться и являлись на и так достаточно поздний завтрак лишь под самый конец. Это создавало на выходе огромные заторы из тех, кто уже поел, и тех, кто только собирался позавтракать.

— Просто умираю с голоду, — простонал Дин Томас, протискиваясь мимо них к гриффиндорскому столу и падая на скамью. – А вы чего застряли? – удивленно спросил он, уставившись на друзей.

— Ты как бы занял мое место, дружище, — протянул Рон, шутливо толкая одногруппника в плечо. – Претензий не имею, но будь добр чуть подвинуться.

— Заметано, — улыбнулся тот, освобождая место. – Слышали, Симус вчера подкатил…

— Дин, я уверена, что не хочу слышать продолжение твоей фразы.

— Это же интересно! – тут же не согласился с ней Рон.

— Не будь ханжой, Грейнджер, — откликнулись с противоположной стороны стола близнецы. – Так с кем там был Финниган, давай рассказывай.

— Ребята! Пусть чужие тайны будут за пределами сплетен.

— А смысл? – не понял Рон. – Он же сам потом разболтает…

— Понимаешь, братец, некоторые девушки слишком чувствительны…

— И очень не любят, если их тайны становятся достоянием гласности.

— Вот именно, Фред, — кивнула Гермиона.

— Ну ладно, ладно, расскажешь нам потом, когда мисс Недотроги не будет поблизости.

Гермиона хмыкнула, но промолчала, с тоской взглянув на овсянку.

— Ненавижу овсянку, — подперев щеку здоровой рукой, пробормотала она.

— Вот бы оладий, — мечтательно улыбнулся Гарри. – Как у Молли. И чтобы абрикосового джема побольше…

Появившееся тут же перед ними блюдо заставило Гарри и Гермиону удивленно переглянуться – на тарелке аккуратной горкой высились только что приготовленные оладьи, от которых заманчиво поднимался пар.

— Чудеса, — протянула Гермиона. – На моей памяти это первый случай, когда желание исполняется в тот же момент, тем более желание связанное с едой…

— Может, Добби? – предположил Гарри, накладывая себе на тарелку нежданное лакомство.

— Да, он бы мог устроить подобное, чтобы порадовать тебя, — секунду подумав, согласилась Гермиона.

— Ого, да вы сегодня в фаворе у судьбы, раз домовые эльфы расщедрились на оладьи, — усмехнулся Джордж.

— Признавайся, Гермиона, ты навсегда оставила идею с освобождением домовиков от рабства? Может быть, они столько раз заставляли нас давиться овсянкой только для того, чтобы ты поменяла свои взгляды?

— Если так, то мы полностью поддержим любое твое начинание, кроме этого.

— Прекратите молоть чепуху! – сердито фыркнула она. – Я здесь совершенно не при чем.

— Конечно-конечно, кто же будет утверждать обратное? – обменялись ухмылками близнецы. – Продолжай дальше в том же духе, и удача всегда будет на твоей стороне.

— Позеры, — по-доброму отмахнулась она.

— Почта прибыла. Что-то они сегодня с опозданием, — поглядывая на недовольно ухающих сов, произнес Гарри.

— Ты не знал, они теперь полностью досматривают нашу почту, чтобы не дать проникнуть в школу опасным артефактам, — наклонившись, тихо пробормотал Дин.

— Слышал, теперь ни одна посылка не пройдет мимо Филча и цепких лап Жабы.

— Это достоверная информация? – нахмурился Гарри, для которого связь с Сириусом была возможна только через сов, либо благодаря рискованным выходкам крестного, которые в прошлый раз едва не стоили ему свободы.

— Они накрывают нас колпаком, — Гермиона забрала у совы газету. – Этого следовало ожидать. Особенно в этом году.

— И чем этот год отличается от предыдущего?

— Рон, подумай, что случилось такого в этом году? – углубившись в чтение пробормотала она.

— Мы тебе поможем, Ронни…

— Я же просил! – вскинулся тот, багровея от злости.

— Тот-Кого-Нельзя-Называть воскрес, это раз, — загнул Фред один палец.

— Гарри попытались дискредитировать, но ничего не вышло, это два,

— Не совсем, — вклинилась Гермиона, — все вышло, но не в полном объеме, как того хотели некоторые.

— И этот список можно продолжать. Но самое главное, контролируя переписку, можно точно знать, что за информация покидает пределы школы.

— И вовремя предпринять некоторые меры… — Джордж проводил взглядом гордо прошагавшую по проходу Амбридж.

— Ладно, братец, хватит нагонять тоску, — хлопнул в ладоши Фред. – Нас ждут великие дела.

— И нам совершенно некогда засиживаться в вашем обществе.

— Я надеюсь, вы не будет испытывать сегодня свои штучки? – грозно нахмурилась Гермиона.

— Что ты, что ты, никаких таких «штучек» не будет. Сегодня мы испытаем кое-что совсем другое, — подмигнул ей Фред. – До встречи в Хогсмиде, ребятишки.

— Какие мы вам «ребятишки»? – Рон недовольно смерил братьев взглядом. – Не настолько вы старше, чтобы нос задирать при каждом случае.

— О, Ронни, по сравнению с нами ты просто младенец…

— Который едва-едва научился говорить. Прости, братец, но нам сейчас не до тебя.

— Забастовочные завтраки и кровавые леденцы ждут своих нетерпеливых покупателей.

— Профессор МакГонагалл… — попыталась было вмешаться Гермиона.

— Запреты профессора действуют только на территории школы, дорогая наша Гермиона. А Хогсмид к таковой не относится.

— Тем более, от кого бы ей узнать, Фордж?

— Не могу даже предположить, Дред, — дурачась отозвался тот. – Ты же нас не выдашь, правильная девочка Гермиона?

Гермиона едва заметно вздрогнула – настолько шутливый тон Джорджа напомнил другого человека. Ей даже послышался такой желанный, чуть хрипловатый голос Блэка.

«Я увижу его сегодня», — со вздохом подумала она.

— Идите уже, позеры, — подошедшая Джинни, пихнула Фреда в бок. – Филч отправился занимать свое место на выходе из школы.

— Ну, не скучайте. Если что, встретимся в Трех метлах.

— Эй, Ли, ты чего там застрял? Пора на досмотр к Филчу, — Джордж вытянул увлеченно болтающего с Кэти Белл друга из-за стола, и они направились к выходу.

— Во дают, — Рон проводил братьев взглядом и вновь уткнулся в тарелку. – Сколько бы с них ни снимали баллов, сколько бы отработок ни назначали, они всегда идут вперед, словно ничего и не случилось.

— Рон, хватит завидовать, — Джинни уселась около брата и надкусила яблоко. – Просто они не умеют впадать в уныние.

— И то правда.

— Ты собираешься в Больничное крыло?

— Рука снова разболелась? – тут же встревожился Гарри.

— И ты нам ничего не сказала? – поддержал его Рон.

— Не хотела, чтобы вы переживали.

— А так, значит, мы переживать не будем?

— Гарри, все хорошо. Закончу завтракать – и сразу же к мадам Помфри.

— Мы тебя подождем.

— Не стоит, лучше займите хорошие места в Трех метлах. Не хотелось бы как в прошлый раз оказаться около столика Малфоя.

— Фу, нам тогда просто не повезло.

— Возможно, но теперь-то везение зависит только от вас, — улыбнулась Гермиона. – Я пойду, встретимся в Хогсмиде.

— Может, все же подождать? – неуверенно предложил Гарри. – Подождем в гостиной или у Больничного крыла.

Гермиона отрицательно покачала головой, успев перехватить ревнивый взгляд Джинни. Вот уж кого можно было понять…

У поворота к Больничному крылу они расстались. Гарри с Роном ушли, тихо обсуждая предстоящую игру со Слизерином, с которой предсказуемо начинался квиддичный сезон, а Гермиона, тяжело вздохнув, медленно побрела вперед.

Высокие двери Больничного крыла легко повернулись на смазанных петлях и приветливо распахнулись, хотя было ли уместно слово «приветливо» в данном случае? События второго курса всегда накатывали на нее, стоило только приблизиться к белым дверям. И сколько бы раз она ни бывала здесь после – навещая Гарри, помогая первокурсникам добраться до мадам Помфри, — каждый раз сердце сжималось от пережитого ужаса. Неспособная пошевелиться, неспособная дышать, запертая в собственном теле, как в ловушке. Все те долгие дни, что она провела окаменевшей, навсегда останутся в ее памяти. Гермиона не решалась спросить у кого-либо из тех, кто, как и она, попали под магию взгляда василиска, что они чувствовали. Боялась, что только на нее он оказал такой эффект. Она помнила все из того, что с ней происходило, помнила полные жалости слова профессора МакГонагалл, ободряющее рукопожатие Гарри и его обещание, что он обязательно во всем разберется. И безумную радость, когда он наконец-то разгадал загадку странных событий, прокатившихся по Хогвартсу. Она была очень рада, но все же чуточку рассержена, что он так долго не мог связать воедино все факты.

— Мисс Грейнджер? – приветливый голос мадам Помфри заставил ее вздрогнуть. – Вы ко мне?

Оказывается, Гермиона так и застыла на пороге Больничного крыла, погрузившись в свои воспоминания.

— Доброе утро, мадам Помфри, — покраснела она, быстро захлопывая за собой дверь и направляясь к пожилой целительнице.

— Что привело вас сюда, мисс Грейнджер? Неужели простудились? А ведь холода еще даже не наступили в полной мере.

— Нет, что вы. Я поранила руку на практике по Травологии.

— Давайте, я посмотрю.

Гермиона закатала рукав, поморщившись, когда ткань скользнула по коже. Теплые пальцы Помфри осторожно прикоснулись к поврежденной конечности, аккуратно прощупали.

— Отросток зубастой герани, верно?

— Да, мадам.

— Что же вы сразу ко мне не пришли, мисс Грейнджер?

— Рука перестала болеть, и я…

— И вы решили, что все пройдет и так? Очень самонадеянно… даже для вас. Травмирован кожный покров, отчего мельчайшие частицы попали под кожу. Вот, видите эти темно-фиолетовые прожилки? Это распространение заражения. Вам должны были сказать перед началом работы избегать любого соприкосновения и работать в защитных перчатках.

— Простите…

— Ничего, ничего, — мадам Помфри взмахом палочки призвала стоящие в стеклянном шкафчике пузырьки с зельями, — это легко исправить.

Усадив Гермиону на кровать, целительница принялась смешивать снадобье, по капле добавляя из каждого флакона.

— Сейчас обработаем вашу руку, а потом вы выпьете вот это и посидите здесь.

— Простите, «посидите»? Но сегодня поход в Хогсмид, и мне…

— Я все понимаю, мисс Грейнджер, но после того, как вы примите лекарство, вы должны находиться под моим присмотром хотя бы несколько часов.

Ловкие руки мадам Помфри порхали вокруг Гермионы, нанося и втирая густоватую жидкость без запаха. Взмахом палочки, она наложила бинты и удалилась к своему рабочему месту, чтобы спустя несколько минут вернуться со стаканом, полным светло-зеленой настойки.

— Выпейте вот это, — она протянула Гермионе стакан и проследила, чтобы та выпила все до капли. – А теперь, моя дорогая, вам надо прилечь.

— Но… — попыталась было возразить Гермиона.

— Никаких «но», мисс Грейнджер. Сейчас вы моя пациентка, а от своих подопечных я требую беспрекословного послушания. Прилягте, никуда ваш Хогсмид не денется. Успеете сходить еще на свидание.

Целительница тепло улыбнулась, не совсем верно истолковав желание Гермионы выбраться из ее цепких рук. Гермиона попыталась было еще раз объяснить ей причины, но незаметная вначале усталость навалилась душным одеялом и утянула за собой в темноту.

* * *

«Который час?»

Она еще не до конца поняла, что ее разбудило. В Больничном крыле было тихо и безлюдно. Царившая здесь тишина, казалось, обволакивала кровати, билась в закрытые окна и отступала, вновь концентрируясь в середине просторного помещения. Откинув покрывало, которым ее заботливо укрыла мадам Помфри, Гермиона быстро обулась и огляделась в поисках палочки. Та оказалась на столике у изголовья, и Гермиона, не мешкая, засунула ее в карман.

Ощупав руку и не почувствовав боли, Гермиона посчитала, что время ее пребывания в Больничном крыле подошло к концу, и торопливо направилась к выходу. Осторожно прикрыв за собой двери, она поспешила в гостиную за теплой мантией. Шаги отдавались эхом в длинном коридоре, ведущем к гостиной Гриффиндора, особенно гулкие теперь, когда вокруг не было привычной суеты и гама снующих студентов.

На часах, стоявших на каминной полке, было без десяти три. Гермиона охнула – как бы она не спешила, но добежать до Визжащей хижины вовремя было за гранью реальности. Разве что, воспользоваться еще раз секретным ходом на третьем этаже, но и в этом случае опоздание было неизбежным.

Накидывая теплую мантию и на ходу завязывая полосатый шарф, она бегом спустилась по лестнице на третий этаж, поскользнувшись на повороте, едва не сбила стоявшую на постаменте вазу и на ходу выкрикнула: «Диффиндо!».

Статуя горбатой ведьмы отъехала в сторону, и Гермиона тут же скрылась в темном провале секретного ходя, ведущего в Сладкое королевство. Как бы там ни было, но дорога от магазина сладостей до Визжащей хижины была куда ближе, чем если идти напрямик от замка.

Вынырнув среди толпящихся студентов, Гермиона попыталась перевести дыхание и чуть пригладить выбившиеся из прически волосы. Страшно было подумать, на кого она сейчас похожа – растрепанная, раскрасневшаяся, едва способная нормально вдохнуть… «Красотка, не так ли, Грейнджер? — ядовито отозвалось второе я. – В таком виде ты точно будешь на высоте».

Дурацкие мысли вертелись в голове всю дорогу до Визжащей хижины. Наверное, было бы правильно заглянуть в Три метлы и успокоить уже начавших волноваться друзей…

— Потом, все потом, — пробормотала она сквозь зубы, заворачивая за последние дома, отделяющие густонаселенный Хогсмид от его опушки, где приютилась покосившаяся от времени хижина.

— И снова Грейнджер, — прокомментировал до боли знакомый голос. – Куда же это мчится староста Гриффиндора?

Гермиона замерла, лихорадочно стараясь придумать ответ. Слишком частое столкновение с Малфоем уже переставало казаться простой случайностью, как это можно было предположить вначале.

«Следил?» — Гермиона сразу же отбросила подобное предположение, ведь ей и самой было неизвестно еще утром, что она так долго проведет в Больничном крыле. Значит, и правда случайность?..

— Опушка Запретного леса внезапно стала территорией владений Малфоев? – колко поинтересовалась она в ответ, сжимая пальцы на палочке. – А я думала, вы живете в Уилтшире.

— Правильно думала, — важно кивнул он. – Так что ты здесь забыла, грязнокровка? Твои дружки надеялись дождаться тебя в Трех метлах. Что же привело тебя вместо этого к заброшенной хижине?

Кребб и Гойл синхронно кивнули и сделали шаг вперед, вставая за спиной Малфоя.

— Думаю, профессору Амбридж будет невероятно любопытно узнать об этом, как думаешь, Грейнджер?

— Да ну?

— Ну да, примерная ученица, а гуляет непонятно где… Это, знаешь ли, подозрительно.

— Ты слишком много на себя берешь, Малфой. Я не нарушила ни одного правила, находясь здесь.

Она продолжала заговаривать ему зубы, а сама тем делом пыталась найти выход из сложившейся ситуации. Сириус должен был ее дождаться, наверняка он где-то неподалеку, ждет ее… И Малфой тоже прекрасно понимает, что просто так она бы не стала идти в одиночку к Визжащей хижине.

— А может, ты пришла сюда к кому-то? – Малфой обернулся, окидывая взглядом окрестности. – Уж не прячется ли здесь кто-то? Или ты наконец-то повзрослела и смогла кого-то подцепить, правда оказалась не настолько хороша, чтобы с тобой не зазорно было показаться в деревне на виду у всех? Ответь мне, Грейнджер, кто покусился на твою грязную кровь, а? Этот идиот Уизли? Или твой героический дружок?

— Не смей! – побелевшими от ярости губами прошипела Гермиона.

— Ах, прости, ты же и так с ними…

Малфой упустил из виду момент, когда рука Гермиона стремительно вынырнула из кармана, и толстый красный луч Ступефая полетел в его сторону. В последний миг Драко успел увернуться, и Кребб, стоявший за его спиной, повалился на снег безвольной грудой мяса.

— Нападение на ученика карается очень строго, грязнокровка!

Шапка Малфоя слетела и оказалась в грязи, и теперь светлые пряди падали на искаженное гневом лицо.

— Секо!

Гермиона выставили щит, но тот смог лишь слегка отклонить в сторону заклинание, оставившее на рукаве длинный порез. Гермиона вздрогнула от внезапной вспышки боли, прострелившей руку. Скосив глаза, она проследила за тем, как алая капля упала в грязь у ее ног.

— Грязь к грязи, — засмеялся Малфой, — не находишь это символичным?

— Ничуть, — она попыталась его обездвижить, но тот ловко отбил Петрификус.

— Ты меня бесишь, Грейнджер, но я…

Малфой запнулся на слове, да так и остался стоять с открытым ртом. Рядом с ним замер с палочкой Гойл, склонившийся над лежащим ничком Креббом. Гермиона ошарашенно обернулась и встретилась с потемневшими от гнева глазами Блэка.

— Что с ними? – ее голос прозвучал не громче шепота, словно она опасалась, что чары развеются и все вернется в свою колею, стоит ей только сказать это в полный голос.

— Не хорошо нападать на леди, — процедил Блэк, приближаясь к замершему Малфою. – Неужели моя кузина тебя ничему не научила?

— С-сириус, – Гермиона приблизилась к нему, — что ты использовал?

— Позже, — он ожег ее взглядом, не сулящим ничего хорошего. – Сейчас надо чуть-чуть им помочь.

Гермиона непонимающе посмотрела на него, потом перевела взгляд на слизеринцев. Что он имел в виду под «помочь»?

— Обливиэйт! – спокойно произнес он, совершая плавный взмах палочкой перед лицом Малфоя. То же самое настигло и остальных. – Теперь ты.

Сириус развернулся к ней, и Гермиона попятилась – такого бешенства она еще не видела в его глазах. Резко подавшись к ней, он дернул с плеча мантию, открывая толстый свитер, окрасившийся алой кровью.

— Ты понимаешь, во что только что чуть не вляпалась? – яростный шепот пронзил ее насквозь. – Что случилось бы, если бы я не успел?

— Я…

Трансфигурировав лежащий тут же камень в тонкий пояс, Сириус перетянул ей руку, чтобы остановить кровотечение.

— Этот идиот задел артерию. Неужели ты не поняла, чем грозили тебе еще несколько минут вашей бессмысленной дуэли?

Кровь окончательно отлила от лица Гермионы – надеяться на благородство слизеринцев не приходилось ни при каком раскладе. Что было бы в этом случае, она могла себе представить.

— Ты сейчас пойдешь со мной, Грейнджер. И это не обсуждается.

Гермиона только молча прислонилась к его плечу и уткнулась в ткань мантии, насквозь пропитавшейся табачным дымом и его, Сириуса, запахом.

— Прости… за опоздание, — с трудом добавила она. – Я не хотела, чтобы все вышло так.

Тяжелая ладонь легла ей на затылок, прижимая крепче к плечу.

— Я знаю, глупая, — голос Сириуса чуть дрогнул. – Нам надо привести тебя в порядок.

— Я должна предупредить Гарри. Они, наверное, ждут меня.

— Подождут.

— Нет, — она отстранилась, очистила взмахом палочки мантию и починила прореху. – Я должна его предупредить.

Вздохнув, Сириус отступил.

— Трактир, комната №14.

— Но тебе нельзя, и я… у меня сейчас нет мантии Гарри.

— Вход с заднего двора, — пояснил он. – А номер снят до конца года.

Гермиона отчаянно покраснела под насмешливым взглядом посветлевших глаз Блэка.

— Я приду сразу же, как увижусь с Гарри.

Блэк хмыкнул – и уже в следующий миг перед ней стоял большой и лохматый черный пес.

— Я скоро буду, — наклонилась она к нему, заглядывая в ясные синие глаза.

* * *

Гарри она перехватила на пороге, когда они с Роном уже выходили из Трех метел.

— Мы уже собирались идти тебя искать, — улыбаясь, пояснил Рон.

— Не стоит, ребята, — Гермиона вымучено улыбнулась, что не укрылось от внимательного взгляда Гарри.

— Ты какая-то бледная, все хорошо?

— Просто замечательно. Мадам Помфри напоила меня каким-то жутким зельем…

— Небось, сам Снейп варил, — скривился сочувственно Рон. – Эх, а мы тебе хотели принести что-нибудь выпить, но вряд ли Филч пропустит, а теперь и смысла в этом нет.

— Выпей сам, Рон, — предложила Гермиона приунывшему другу.

— А что, идея! Я сейчас, — и он скрылся в помещении Трех метел.

— Ты встретилась с крестным? – тихо спросил Гарри, стоило Рону уйти.

— Да, но знаешь… — Гермиона замялась. – У тебя мантия с собой?

Глаза друга расширились, но он ничего не сказал, только скользнул рукой в карман и вытянул комок серебристой ткани.

— Вот.

— Спасибо, — Гермиона крепко обняла его. – Спасибо. Мне пора, скажи что-нибудь Рону…

— Что?

— Что угодно, — Гермиона счастливо улыбнулась, — что я пошла в книжный. Он точно не захочет долго ждать…

— Ты играешь с огнем, — предупредил Гарри. – Если кто-то узнает…

— Кто мог узнать, тот уже не скажет, — перебила его она.

— Подожди, — он схватил ее за локоть, и лицо Гермионы исказила гримаса боли. – Что случилось?

— Потом, я потом все тебе расскажу, ладно? Мне правда пора, Гарри.

Она отступила на пару шагов и скрылась в подворотне, ведущей на задний двор Трех метел. Там, убедившись, что вокруг никого нет, накинула на плечи мантию и направилась к трактиру, где ее ждал Сириус.

* * *

Коридор второго этажа встретил ее, как и в прошлый раз, сумраком. Раскидистая пальма скрывала от посторонних глаз дверь номера «14». И Гермиона, коснувшись ручки, легко скользнула внутрь, сбрасывая с себя мантию.

— Я уже успел сто раз пожалеть о том, что отпустил тебя одну.

Сириус тут же оказался рядом, крепко обняв ее. Теплые ладони прошлись по спине и зарылись в волосы на затылке.

— Коллопортус! – запечатал он дверь и только после этого потянулся к застежкам теплой мантии, расстегивая их одну за другой.

Тяжелая материя упала у ног Гермионы, и она невольно поежилась, когда ткань задела пострадавшую руку. Сириус шепнул незнакомое заклинание – и она, оставшись без свитера, резко вздрогнула, когда прохладный воздух комнаты коснулся обнаженной спины.

— Я… — попыталась было сказать Гермиона, но он только надавил на здоровое плечо, вынуждая ее сесть.

— Рану надо обработать, — пояснил Блэк, а затем провел пальцами по перебинтованной руке. – Тяжелая выдалась неделя, да?

Гермиона едва заметно усмехнулась и уткнулась ему в плечо, как тогда на улице, отдаваясь его уверенным рукам. Голос Сириуса убаюкивал, пока он водил над рассеченной кожей палочкой, и Гермиона могла только удивляться тому, насколько теплой была его магия. Магия Помфри, когда она проводила диагностику, была больше похожей на воду из прохладного ручья и не вызывала ничего, кроме озноба. А тут же Гермионе хотелось, чтобы этот момент не заканчивался.

— Вот и все, — теплые пальцы скользнули по гладкой коже руки, где бледно-розовым пятном выделялся шрам от заклятия Малфоя. – Думаю, к концу следующей недели не останется даже следа.

— Спасибо.

Она потянулась к его губам, осторожно прикоснулась поцелуем и отпрянула, когда Сириус не ответил.

— Я хочу, чтобы ты мне пообещала кое-что, — синие глаза смотрели серьезно и чуть устало. – Никогда, ни при каких обстоятельствах не смей подвергать свою жизнь риску. То же самое касается и Гарри, передай это ему. Не будет никакого прока, если вас прихлопнут раньше времени.

— А если позже – то все нормально, — попыталась пошутить Гермиона.

— Глупости, — он тоже усмехнулся и закрыл ей рот поцелуем, обрывая так и не прозвучавшую фразу. – Тебе надо отдохнуть.

— Нет, — запротестовала она. – Мне еще столько надо тебе рассказать.

— Все подождет, а пока, — он легко стянул с нее ботинки и подхватил на руки, отчего Гермиона едва слышно пискнула. – Пора спать.

Сириус уложил ее, заботливо укрывая одеялом, и сам устроился с другой стороны. Гермиона подкатилась ближе к желанному теплу его тела и замерла.

— Знаешь, я испугалась… Спасибо.

Губы Блэка прижались к ее макушке, и она удобнее устроилась у него под боком.

— Я тебя разбужу, не волнуйся.

— А книга… — она подняла голову, вновь встречаясь с его взглядом, — ты ее нашел?

— Ох, уж твое вечное желание все знать, — закатил глаза Сириус. – Все нашлось, не о чем больше волноваться. А теперь спи, иначе я тебя заколдую.

— Лучше поцелуй, тогда и колдовать не надо будет.

— Эй, я что, по-твоему, так плохо целуюсь, что тебя в сон клонит?

Гермиона засмеялась – столько ребячества было в голосе Сириуса, столько эмоций, которые вновь возвращались к нему.

— Нет, вовсе нет. Просто каждый твой поцелуй – словно возможность погрузиться в сказку…

Сириус на несколько минут замолчал, уставившись в потолок.

— Это страшная сказка, Гермиона.

— Это просто жизнь, Сириус, — тихо возразила она и провалилась в сон.

А Блэк еще долго лежал, слушая ее тихое дыхание, и курил, курил, курил. И шептал очистительные заклинания каждый раз, когда Гермиона недовольно морщилась во сне. Все произошедшее сегодня надо было хорошо обдумать. Повернув голову, он всмотрелся в бледное лицо спящей Гермионы. Как бы то ни было, но он больше не хотел видеть, как его девочке причиняют боль.

«Твоей девочке? — уточнил внутренний голос. – Да ты окончательно свихнулся, Блэк».

«Ну и пусть, оно того стоит, если она и дальше будет рядом», — и, заледеневшая в холоде Азкабана, душа начала понемногу оттаивать.

— На сегодня с тебя хватит! – Гермиона только и успела проводить взглядом стопку книг, которую решительно отодвинул в сторону Поттер.

— Эй, вообще-то, я сейчас занята, — она попыталась было возмутиться, но быстро умолкла, столкнувшись взглядом с Гарри.

— Идем, думаю, тебе будет полезно пройтись. Возражения не принимаются. Давай-давай, вставай.

Он почти силой поднял ее из-за библиотечного стола, покидал вещи в сумку и, подхватив книги, увлек растерявшуюся Гермиону к столу мадам Пинс.

— Вот, прошу.

Мадам Пинс благосклонно улыбнулась и взмахом палочки отправила книги на свои места.

— До свидания, — пробормотала Гермиона, покосившись на решительно настроенного Поттера. – Куда ты меня ведешь?

— Увидишь.

— Гарри, мне еще очень много надо сделать, поэтому… Мы что, идем в Выручай-комнату? – удивилась она, когда тот повернул к знакомому гобелену на восьмом этаже.

— Нам надо с тобой кое-что обсудить, и я не думаю, что ты была бы рада, начни я этот разговор в общей гостиной.

Сосредоточенно хмурясь, Гарри решительно выхаживал перед стеной, пока на ней не появилась резная дверь.

— Прошу.

Гермиона одарила его недовольным взглядом, но вошла первой. В этот раз Выручай-комната приобрела вид уютного кабинета: в камине полыхало пламя, по кожаной обивке кресел лениво скользили тени от фигурной решетки, уютно тикали напольные часы в углу кабинета.

— Мило, — пробормотала она, скидывая сумку на пол и усаживаясь в кресло.

— Я хочу знать, что произошло с тобой во время прогулки в Хогсмид.

Гермиона вздохнула и устало откинула голову на мягкую спинку.

— Все уладилось само собой.

— Ну, конечно же, — саркастично отозвался Поттер. – Думаешь, раз я ношу очки, то совсем ничего не способен разглядеть? Или ты думаешь, что я просто ничего не вижу?

Гарри не повысил голос, но в кабинете ощутимо потемнело, словно Выручай-комната переотразила гнев призвавшего ее.

— Ты была… нет, не то, — он в растерянности запустил пальцы в волосы и с силой сдавил виски. – Я видел, что тебе было больно, Гермиона. Видел, но ничего не мог поделать, ведь даже не догадывался, что же с тобой приключилось.

— Малфой со мной приключился, — тихо буркнула она, рассеянно потирая руку.

— Что этот хорек тебе сделал? – его глаза вспыхнули от едва контролируемого гнева. Казалось, что он готов прямо сейчас вскочить и броситься в подземелья на поиски Малфоя.

— Подожди, — она вцепилась в его руки, не давая даже сдвинуться с места, — все уладилось, Гарри. Все уже хорошо.

— Нет в этом ничего хорошего, раз этот… позволяет себе трогать моих друзей.

— Он что-то подозревает, — вздохнув, созналась Гермиона. – Я не могу с уверенностью сказать, что ему известно о наших собраниях, но он определенно что-то знает.

— Плохо, — помрачнел Гарри. – Но я хотел поговорить вовсе не об этом…

— Идею, как оповещать всех наших о собраниях я уже доработала, и сегодня, не отвлеки ты меня, воплотила бы в жизнь.

— И не об этом! Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы повестись на подобное. Не уходи от ответа. Что с тобой случилось, когда мы встретились на пороге Трех метел?

— А, ты об этом?

Она сжала пальцы в кулаки, потом разжала, задумчиво изучая виднеющиеся под тонкой кожей синие нити вен .

— У меня была дуэль с Малфоем.

— Что? – взревел Гарри, вскакивая на ноги. – И ты молчала? Да я, да этого хорька … в порошок сотру… — ему не хватало воздуха, и он мог только возмущенно открывать и закрывать рот, пытаясь подавить вспышку ярости.

— Все обошлось…

— Что он тебе сделал? – едва слышно спросил Гарри, опускаясь перед сидящей в кресле Гермионой на корточки.

— Я пропустила заклятье, — наклонившись к нему, Гермиона положила голову на твердое плечо Поттера, — не смогла блокировать Protego, и Малфой проломил щит… Seko прошло по касательной, но задело руку… и кровь, ее было много…

— Убью, гаденыша, — почти по-змеиному прошипел Поттер. – Найду и убью.

— Малфой ничего не помнит об этом, — заглядывая ему в глаза, твердо произнесла Гермиона. – Сириус подоспел вовремя, — она не обратила внимания на то, как вздрогнул Гарри. – И он стер им память. Теперь ничто не должно навести их на мысль о том, что же случилось около Визжащей хижины. Слышишь, Гарри, мы ничем не должны подтолкнуть его в этом направлении. Это только в наших интересах. Не стоит давать ему дополнительную информацию для размышления, ведь он видел там не только меня, но и Сириуса.

— Я…

— Ничего не предпринимай, — попросила она, — ради Сириуса… Не стоит сейчас напоминать Малфою о том, что Сириус был на Кинг-Кросс. Он только-только перестал тебя каждый раз этим подкалывать.

— Хорошо, — тяжело вздохнув, Гарри поднялся на ноги и отошел к камину, уставившись на горящие поленья.

— Спасибо.

— И прости, что я так на тебя накинулся.

— Все в прошлом. Мир? – Гермиона подошла и, дернув за руку, заставила Гарри обернуться.

— Мир, — улыбнулся он и, неожиданно подавшись вперед, прижался любом к ее плечу: — Я волновался.

— Знаю, — Гермиона невесомо провела пальцами по спутанным прядям волос, попыталась было пригладить их, но сдалась. – А теперь мне надо кое-что доделать, чтобы уже завтра на собрании мы смогли раздать их ребятам.

— Их? – в глазах Гарри мелькнуло любопытство, и Гермиона облегченно перевела дыхание.

— Я решила, что это должно быть что-то незаметное, что-то, что не вызовет лишних вопросов даже если кто-нибудь и попадется. Как думаешь, что есть в карманах любого студента Хогвартса?

— Э-э… конфеты? – дурачась спросил Гарри.

— Хороший вариант, но нет, — подхватила она его шутливый настрой.

— Перья… хотя нет, им место в сумке, а не в кармане. Обрывки пергамента?

— Есть шанс, что кто-то выкинет сигнальный пергамент вместе с другим мусором. Что-то настолько привычное, Гарри, что никто ничего не заподозрит.

Поттер задумчиво порылся в карманах мантии, вытянул на свет их содержимое, и рассмеялся.

— Деньги, вот что есть у каждого, — повертел он кругляш галлеона в пальцах, отчего показалось, что его руку охватило золотое пламя .

— Именно! Я сначала хотела остановиться на кнатах, но это показалось мне слишком недальновидным, ведь кнатами мы постоянно расплачиваемся за почту…

— Кто как…

— Я не о том, Гарри. Суть проста – кнаты могут легко затеряться, либо ими просто расплатятся, а каждый раз выискивать в пригоршне мелочи сигнальную монетку будет слишком подозрительно. И тогда мое внимание привлекли галлеоны. Они больше размером, ими расплачиваются не так часто, и, главное, это та момента, которую просто невозможно упустить из виду!

Лицо Гермиона озаряла воодушевленная улыбка, и Гарри на мгновение залюбовался –настолько в такие минуты она преображалась.

— Вот, смотри, — она подхватила сумку и вытянула оттуда свернутый вчетверо пергамент: — Эйсоптрофобия! – на пергаменте, до этого абсолютно чистом, начали появляться имена.

— Прости, что?

— Эйсоптрофобия — боязнь собственного отражения в зеркале, — пояснила Гермиона. – Сомневаюсь, что кто-то в Хогвартсе знает полный перечень названий всех маггловских фобий. И дай мне, пожалуйста, галлеон.

Гарри протянул монету и стал с интересом наблюдать за последующими действиями, а Гермиона тем временем, пробежав взглядом по списку, зажала галлеон в руке и решительно взмахнула палочкой, накладывая неведомые Гарри заклинания. Палочка так и порхала в ее руке, галлеон неуловимо менял цвет, пока вновь не стал таким же, как и первоначально .

— Все, — выдохнула Гермиона, откладывая монету на стол и украдкой стирая выступившую на висках испарину. – Это доработанные Протеевы чары, они нам помогут оставаться незамеченными Амбридж.

— А что…

— С его помощью можно передавать сообщения. В нашем случае – дату и время собрания.

— Круто! – простодушно восхитился Гарри. – Но он только один.

— А для этого есть совсем другое заклинание. Geminio! – неподвижно лежащий на столе галлеон озарился сиянием и вот уже горка одинаковых монет высилась вокруг оригинала. – Завтра все мы окажемся вне подозрения.

Гермиона потерла виски – сказывались бессонные ночи, проведенные за расчетами.

— Думаю, мне не помешала бы чашка горячего какао, жаль Выручай-комната не предоставляет еду.

— Может быть комната тут и бессильна, но у нас есть и другой вариант, — заговорщицки подмигнул Гарри. – Добби!

— Эй, это ведь эксплуатация…

— Считай это наградой за свои труды, — посоветовал он, сосредоточившись на появившемся домовике.

— Гарри Поттер, сэр, Добби так рад, что вы вызвали его. Чего желает хозяин Гарри?

— Две чашки какао и, если можно, каких-нибудь пирожных, пожалуйста.

— Добби сейчас же выполнит пожелание хозяина Гарри Поттера, — закивал домовик, и по движению его пальцев на столе появился поднос с двумя чашками и тарелкой с пирожными.

— Спасибо большое, Добби.

— Добби рад служить великодушному Гарри Поттеру, сэр.

Гермиона только покачала головой, наблюдая такое раболепное обожание на личике домовика, но промолчала, не вмешиваясь в разговор.

Домовик исчез, а они принялись за поздний ужин. Гермиона отпивала какао маленькими глотками, опасаясь обжечься, и невольно ловила себя на мысли, что хочет как можно быстрее оказаться в спальне, отгородиться от всех пологом и достать заветный пергамент… Может быть, Сириус уже что-то написал?

— Ты меня совсем не слушаешь, — укоризненно проговорил Гарри, едва заметно улыбаясь.

— Усталость берет свое. Нам, наверное, пора уже возвращаться.

Гермиона завозилась с россыпью монет, поблескивающих в отсветах пламени. Мелодичный звон разорвал хрупкую тишину Выручай-комнаты, когда она встряхнула мешок, накладывая на него чары уменьшения, и спрятала его в недрах школьной сумки.

— Может, стоило оставить здесь? – неуверенно предположил Гарри, наблюдая за ее действиями.

— Я еще не разобралась в том, как наши желания могут управлять комнатой, и пока не рискну оставить здесь ничего важного. Я готова.

Гарри прищелкнул пальцами, вызывая Добби, и попросил убрать остатки ужина. Счастливый домовик беззвучно, что было совершенно для него несвойственно, подхватил заклинанием тарелки и, поклонившись на прощание, исчез.

— Странный он все же, никак не могу понять, что делает его более счастливым – возможность услужить тебе или сам факт того, что он служит именно тебе, — задумчиво обернулась Гермиона, бросая взгляд на то место, где еще мгновение назад находился домовик. – Мне не понять их извращенной логики.

— А может, ну ее, твою логику? – улыбнулась Гарри, решительно отбирая у нее сумку и закидывая себе на плечо. – Может, он просто счастлив оттого, что полезен? Знаешь, есть такие люди, которые расцветают, помогая кому-то.

— Есть, — согласилась она, — но их слишком мало, а потому это скорее исключение, чем правило.

— Бесспорно.

Разговор они заканчивали уже подходя к портрету Полной дамы. Настроение у Дамы выдалось сегодня на редкость угрюмым, и она, даже не выслушав пароль, впустила их в гостиную.

— Гарри, Гермиона! – Рон приветственно махнул им из глубокого кресла перед камином.

— Привет, — Гермиона устало опустилась на диван и потерла окончательно разболевшуюся голову, — дописал эссе для Снейпа?

Рон поморщился и страдальчески закатил глаза, разом обмякнув в кресле.

— Я только-только восстановил свое душевное равновесие, а ты меня опять вгоняешь в депрессию.

— О, сколько умных слов знает мой братец. Привет, ребята, — кивнула им Джинни, плюхаясь рядом с Гермионой.

— Привет, — расплылся в улыбке Гарри, потрепав Джинни по волосам, словно она была его любимой младшей сестренкой.

Джинни довольно зажмурилась и, как показалось Гермионе, едва сдержала порыв потянуться за теплой рукой Поттера.

— Ребята спрашивали, когда будет следующее занятие, — наклонившись, словно поправляя шнурок на туфле, прошептала Джинни.

— Завтра, — переглянувшись с Гермионой, отозвался Гарри. – И это последний раз, когда у нас возникнут сложности с координацией занятий.

— О, вы что-то придумали? – глаза Джинни сверкнули любопытством, и она подалась вперед.

— Это все к ней.

— О, нет. Только не сегодня, я страшно вымоталась, — Гермиона с трудом подавила зевок, поймав понимающий взгляд Гарри. – Завтра все всем расскажу, если вдруг возникнут вопросы. А теперь спать, только спать.

Она неловко поднялась, покачнувшись, и Гарри легко подхватил ее под руку, помогая удержать равновесие.

— Спасибо, — шепнула она.

— Может, помочь? — с явной неохотой предложила Джинни, поднимаясь.

— Не стоит, — Гермиона нажала ей на плечо, заставляя усесться. – Спокойной ночи.

— Спокойной.

Ноги слабо гудели, вторя гулу бьющейся в висках крови. «Может быть, все же стоило принять предложенную помощь?» – очутившись на последней ступеньке лестницы, ведущей в спальни, подумала Гермиона. Но потом вспомнила жадный взгляд Джинни – видимо, ей очень хотелось остаться внизу с предметом своих грез – и, вздохнув, направилась в свою комнату.

В спальне громко переговаривались Лаванда с Парвати, перемежая непрерывный щебет звонкими взрывами смеха. Вокруг них на полу и на кроватях вперемешку валялись вещи, выброшенные из шкафа, и от вороха ярких красок у Гермионы слегка закружилась голова.

— А может, вот это лучше?

Громкий голос Лаванды ввинчивался в виски, и Гермионе на мгновение захотелось заткнуть уши и закричать, чтобы избавиться от этих кокетливых ноток, которыми пропиталась вся суть Браун. Но вместо этого Гермиона молча кивнула соседкам, сбросила сумку и мантию у кровати и замерла, бездумно уставившись в зашторенное окно.

— Ах, какая красота! – вклинился в апатичные мысли смех Парвати, и Грейнджер стряхнула с себя оцепенение.

Вещи привычно заняли свои места, а сама Гермиона, аккуратно прикрыв за собой дверь ванной, остановилась перед широким зеркалом. Мысли странно путались, и было невероятно сложно сосредоточиться на чем-то одном. Включив горячую воду, она, не раздумывая , перешагнула низкий бортик, ныряя под тугие струи воды. Кожу неприятно обожгло, отчего туман в голове немного рассеялся.

— В самом деле, что-то ты слишком расклеилась, подруга, — пробормотала она, стирая пар с зеркальной глади. – Выспишься – и все будет хорошо.

До кровати она добралась на автопилоте, буркнула соседкам неразборчивое «спокойной ночи» и отгородилась от всего мира плотным пологом кровати. Тут, в полумраке, едва рассеиваемом светом волшебной палочки, Гермиона вытянула из-под подушки свернутый в трубку пергамент. Сердце замерло от предвкушения, готовое в любой момент сорваться в галоп… но пергамент был пуст: ни одной строчки не появилось на нем за время ее отсутствия. И разом стало грустно, волной накатило иррациональное чувство обиды. И Гермиона, сердито вздохнув, сунула его обратно. Откинулась на подушку и постаралась отрешиться от всего и просто уснуть.

* * *

Тишину особняка на площади Гриммо нарушал тихий перезвон тарелок, доносящийся из полуподвальной кухни. Из приоткрытых дверей на ступени падал свет, окрашив ая вытертый ковер в теплые цвета.

— Может, все же не стоит экспериментировать? – протянул с ленцой Блэк, наблюдая за оживленной суетой Тонкс.

— Это очень просто, вот увидишь.

— Открыть дверь и не уронить подставку – тоже просто, но после каждого твоего прихода, я почему-то должен успокаивать мою достопочтенную матушку.

— Не стоит только из-за этого думать, что я совершенно не умею готовить, Блэк!

Тонкс сердито уставилась на него, совершенно позабыв следить за готовкой.

— О, я в этом совершенно не сомневаюсь, ведь должна же была тебя хоть чему-то научить сестрица Меда.

— Сириус!

— Да ладно, мне-то что, — он вздохнул и сосредоточился на принесенной газете. – Это Кикимеру потом придется убирать, если я его, конечно, сумею разыскать в этом чертовом доме.

— Снова куда-то исчез? Может, опять перебирает старые регалии Сигнуса?

— Мне как-то все равно, — перевернул Сириус страницу. – Недавно знаешь, где я его обнаружил? В спальне матери. Сидел около ее кровати и все перебирал своими лапами старую шаль. Я даже не сразу смог вспомнить, когда маман ее и надевала. А потом – раз! – и вспомнил…

Он замер, уставившись на дверцы шкафчиков, расположенных над плитой, а потом едва слышно закончил:

— Она была в ней, когда крестили Регулуса.

— Тебе же тогда и двух лет не было, — потрясенно прошептала Тонкс. – Как ты мог это вспомнить?

В ответ ей раздался невеселый смешок.

— Вот, кофе почти готов, — излишне радостно, словно пытаясь сменить тему и развеять гнетущую атмосферу, произнесла Тонкс. – Осталось добавить щепотку перца и все еще раз нагреть…

— Не перемудри, малышка Дора. Как бы мне вообще без кофе не остаться.

— Я не… Ай, Мордред бы тебя побрал, Сириус Блэк! – в сердцах выкрикнула Тонкс, спешно остужая почти сбежавший кофе. – И что тебе стоило промолчать? Нет, вот правда, дядя, — Сириус только улыбнулся этому раздражительному «дядя», — сколько раз говорила, что нельзя ничего говорить под руку, иначе получится какая-то ерунда! А ты… Да что с тобой говорить, ведь все равно будешь и дальше себя так вести.

Тонкс поставила перед ним чашку, тем самым подчеркивая, что к этому разговору больше возвращаться не собирается, а на Сириуса – страшно обижена.

— Эй, Дора, ну чего ты дуешься, — мягко пожурил ее тот. – Ты же уже взрослая девочка, а ведешь себя, как и тогда, когда мы впервые с Ремусом тебя навестили.

— А вот и нет!

— А вот и да, — парировал Блэк, делая осторожный глоток – вдруг кофе и правда невозможно пить? Впрочем, вопреки его опасениям, напиток получился ароматным и в меру острым –самое то для промозглого осеннего дня. – Вкусно.

— Я тебе говорила, — воодушевилась Тонкс, едва не подпрыгивая на стуле, — а ты мне не верил.

— Да, верил-верил, — засмеялся он, – но ты так забавно злишься, что я просто не смог удержаться.

Она немного помолчала, разглядывая довольно щурившегося Блэка, вольготно расположившегося на стуле.

— Сириус… — Тонкс замялась, грея руки о чашку и пытаясь выровнять сбившееся неведомо отчего дыхание. — Он тебе не писал?

Блэк задумчиво взглянул на статью, медля с ответом, потом неторопливо сложил Пророк, тщательно расправляя завернувшиеся страницы, и лишь после этого поднял взгляд на замершую Тонкс. Та сидела, не сводя с него пытливого взгляда. Даже по обыкновению яркие волосы словно припорошило пеплом – столь мало осталось в них от любимого ею розового цвета.

— Он не связывался со мной. Ни разу с тех пор, как навестил меня.

— Почти полтора месяца, — тоскливо протянула она. – А вдруг...

— Не смей, — Сириус оборвал ее на середине предложения, — не смей даже думать об этом. Рем не тот, о ком стоит волноваться. Он может за себя постоять.

— Но он же там один… среди стаи оборотней? – в широко открытых прозрачно-синих глазах Тонкс плескался ужас.

— Дора, милая, ты понимаешь, что у него единственного из всех нас был настоящий шанс суметь переговорить с оборотнями, еще не попавшими под влияние Того-Кого-Нельзя-Называть?

— Я знаю. И Кингсли мне говорит то же самое, — опустила она голову. – Но знаешь, у меня сердце не на месте с тех самых пор, как она ушел. Я не могу так…

— А он к такому привык, Дора. Это его стихия, пусть Ремус и считает, что его место рядом с нами. Сложно искоренить в себе то, что является твоей сутью.

Тонкс непривычно пытливо уставилась на Сириуса, едва не смахнув со стола чашку.

— Откуда тебе знать? Ты ведь не оборотень!

Блэк откинулся на спинку стула и тихо рассмеялся:

— Кому как не мне знать, чего стоит перебороть в себе черты, которых ты стыдишься?

— Ты умеешь стыдиться? Я думала, подобное чувство в тебе атрофировалось за ненадобностью, — вымучено отшутилась Тонкс.

— У каждого свои недостатки, — покивал головой Сириус и неожиданно хитро улыбнулся. – Но признай, у меня их почти нет.

— И в кого ты только такой самодовольный?..

— В дядю Альфарда, видимо. Или, быть может, в тетушку Цедреллу? Я не уверен, кто из них доставил нашему семейству больше проблем.

Тонкс хрюкнула от смеха, когда Сириус начал перебирать имена тех, от кого на фамильном гобелене остались только выжженные пятна.

— Знаешь, Сириус, я как-то давно хотела тебе сказать… — начала она, задумчиво разглядывая оставшуюся на дне чашки кофейную гущу.

— Что научилась предсказывать? – кивнул он на чашку в ее руках. – Надеюсь, твои предсказания будут не столь «весомыми», как у шарлатанки Трелони.

— Что? – вскинулась Тонкс, а потом улыбнулась. – Нет, вовсе не это я хотела тебе сказать. Я помню тебя на первых собраниях Ордена, когда мы только-только перебрались в этот дом. Ты тогда был совсем другим… я не уверена, но словно бы закрылся от всего мира под толстой коркой льда, понимаешь? Вроде бы ты находился и рядом, но в то же время невообразимо далеко. А потом приехал Гарри, тут стало слишком шумно и весело, и ты ожил. Да, ты ожил за эти месяцы.

— Весело? Ну, Тонкс, у тебя довольно странное представление о веселом и смешном.

— Не придирайся к словам. Я рада, что все вышло именно так.

Она задорно подмигнула, и в тусклых прядях волос появились первые алые всполохи.

«Знала бы ты, кто стал причиной всего этого, осудила бы меня навеки», — скользнула безнадежная мысль, а кофе потерял свой аромат, превратившись просто в горькую воду, которую больше не хотелось пить. Сириус отставил чашку в сторону и, подавшись вперед, оперся локтями о столешницу.

— Есть ли что-то новое в Аврорате?

— Я, вообще-то, не имею права распространять конфиденциальную информацию, — нахмурилась Тонкс.

— А чем, по-твоему , вы с Кингсли здесь тогда занимаетесь? – насмешливо уточнил Блэк. – Это, знаешь ли, и есть пресловутое предательство государственных интересов, плюс раскрытие секретной информации противнику. Мы же не можем быть уверенными, что среди нас не затесался предатель, да, Тонкс?

Вкрадчивым ноткам в его голосе невозможно было не поверить. И Тонкс только судорожно сглотнула, вмиг напрягаясь и превращаясь из милой и немного неуклюжей Доры-Нимфадоры в аврора Тонкс.

— Похоже на шантаж, Блэк. А ты знаешь, что бывает с теми, кто пытается шантажировать авроров?

— Их находят в… а нет, их вообще не находят? – приподнял бровь Сириус. – Правда, я думал, это не ваши методы. Или за годы моего отсутствия у вас все круто поменялось?

— Все тебе шуточки шутить, — проворчала Тонкс, вмиг теряя всю грозность. – Не было ничего такого, разве что Малфой стал подозрительно часто бывать в Министерстве. Но ведь не поставишь ему в вину только то, что я вижу его в атриуме гораздо чаще, чем бывают заседания в Визенгамоте?

— Вынюхивает, наверное.

— Пока он кого-нибудь не убьет или не совершит любое другое правонарушение, за которое положен арест, мы не можем совершенно ничего предпринять.

— Знаешь, у магглов есть забавный термин, — потерев переносицу, протянул Сириус, — называется «превентивные меры». Это когда силовые структуры могут действовать на опережение. Не находишь, что было бы гораздо действеннее, если бы и у нас было нечто схожее, тогда появился бы реальный шанс выйти из этой игры победителем.

— А сколько бы пострадало просто из-за невнимательности или чьей-то зависти? – Тонкс сердито уставилась на Сириуса, оперевшись ладонями о стол. – Что было бы со всеми этими людьми?

— Ох, Тонкс, когда же ты уже повзрослеешь, а? Нельзя быть такой идеалисткой. Мы уже видели, к чему приводят подобные рассуждения…

Блэк замолчал, ощущая, как пальцы вновь начинает сводить от бессильной ярости. Из-за того, что он не смог все учесть, его лучший друг распрощался с жизнью, а крестник вырос никому не нужным и нелюбимым ребенком. Разве оно того стоило?

— Но если так, тогда… — Тонкс запнулась. – Чем мы тогда отличались бы от того же Гриндевальда? Он натаскивал всех на чистоту крови, а мы… на что бы мы поставили – на чистоту мыслей? На безгрешность суждений? Но кто, кто смог бы взвалить на себя груз ответственности за принятые решения? За жизни тех, кого заденет рикошетом? Так нельзя, Сириус. Нельзя.

— Конечно, нельзя, — легко согласился Блэк, словно и не он только что предложил подобное. Отодвинув стул, он выпрямился и с намеком кивнул на дверь. – Мне надо еще Клювокрыла покормить.

— Выпроваживаешь меня, дядюшка? – устало усмехнулась Тонкс, накидывая форменную мантию.

— Хочу убедиться, что ты опять не уронишь проклятую подставку.

— Вот и убрал бы, если так мешает, — надулась она. – Я не виновата, что у тебя в коридоре настолько темно , что после дневного света улицы несколько мгновений кажется, будто ты ослеп.

— Если бы! Маман, — легкий кивок в сторону занавешенного портьерами портрета, — привязала ее к месту, теперь разве что с самим домом можно будет унести.

— Предусмотрительная, — Тонкс хмыкнула, берясь за ручку двери. – Постараюсь заскочить к тебе на следующей неделе. Не скучай…

Тонкс запнулась на последнем слове, осознав, насколько неуместным было подобное пожелание для запертого в четырех стенах. И, скованно кивнув, выскользнула за дверь, впуская в дом промозглый осенний воздух.

— Не скуча-а-ай, — протянул Сириус, поднимаясь по лестнице на второй этаж. – Может, и правда последовать совету? Как думаешь, Гэбби, — обратился он к сушеной голове домовика, — не пора ли мне пойти развеяться?

Уже в своей комнате он неторопливо прикурил сигарету и устроился на широком подоконнике. За окном все сильнее и сильнее хмурилось небо. Не самый лучший день для прогулки, но если ничего другого в голову не приходит, то и не самый худший. Докурив, Сириус механически потянулся за следующей, тряхнул пачкой, но ничего не упало на протянутую ладонь – сигарет больше не было. И тогда он усмехнулся – раз так нужна была причина, чтобы выйти, судьба любезно предоставила ему шанс.

— Забавно, — он откинулся головой на холодный камень стены, подкидывая в руке пустую пачку, а затем резко сжал пальцы, сминая картонные бока.

Одевался Сириус быстро — привычно накинул длинный плащ и проверил легко ли вынимается палочка. Уже на самом пороге он обернулся, хлопнув по карманам, и убедился, что там пусто. Деньги! Не хорошо было обворовывать магглов, хоть они вряд ли вспомнят об этом после Oбливиэйта. Да и не пристало ему заниматься воровством – наворовался уже на годы вперед за те месяцы, что скрывался от всех.

— Нет, Блэк, так дело не пойдет, — деньги так и лежали в старой коробке, подаренной когда-то Джеймсом на День дурака. Чары за эти годы выветрились, и уже сложно было сказать, что задумывал Поттер, преподнося такой подарок. Но упрямая память цеплялась за любое напоминание о старом друге, и Сириус даже не сразу осознал, что вот уже несколько минут просто стоит и невесомо гладит покрытое царапинами дерево крышки.

Лестницу вниз он почти не заметил – настолько стремительными были его движения. Легкий толчок, и панель, скрывающая вход в подвал, немедленно открылась.

* * *

Промозглый ветер мигом забрался под небрежно запахнутый плащ, тут же выстуживая тепло и заставляя ежиться. Подняв воротник повыше, Сириус торопливо зашагал вверх по улице, изредка поглядывая на небо, как и большинство снующих вокруг прохожих. Похоже, каждый из них мысленно упрашивал небесную канцелярию сжалиться и дать возможность добраться до нужного места, не вымокнув до нитки. Блэка же подобное волновало меньше всего, он не мог, как, впрочем , и всегда во время коротких вылазок на улицу, оторвать глаз от неба. Свободного, далекого неба.

«Вот бы стать птицей, — мечтал он не раз, — взять и улететь».

А потом вспоминал всех тех, кто крепко держал его на этой земле, и заманчивые мысли, больше похожие на обычное малодушие, тут же выветривались из головы.

Табачная лавка неожиданно появилась из-за поворота, Сириус даже остановился – неужели он смог настолько погрузиться в свои мысли, что едва не прошел мимо? Дверь закрылась за его спиной, а колокольчик огласил помещение мелодичным перезвоном.

— Добрый день, чем могу быть вам полезным? – сухонький старик в тщательно выглаженном костюме аккуратно раскладывал по полкам товар.

— Будьте добры, два блока «Captain Black»? – Сириус усмехнулся, называя любимую марку сигарет.

Когда-то в далекой юности, когда бунтарская душа желала как можно сильнее эпатировать маман, он впервые задумался о таком прекрасном изобретении магглов, как сигареты. Это был не волшебный табак, которым увлекался дедушка Кигнус, и не сигары, так любимые отцом. Для Сириуса это было возможностью лишний раз подчеркнуть разницу в мировоззрении. И тогда, впервые зайдя в табачную лавку, он надолго застыл, рассматривая обширнейший ассортимент, пока его взгляд не приковала к себе красно-черная пачка с броским названием – «Captain Black». «То, что надо», — решил тогда для себя пятнадцатилетний Сириус, очаровавший доверчивую продавщицу настолько, что та даже не стала спрашивать его возраст.

— Вот, прошу, — Сириус рассчитался с продавцом и покинул лавку. Свернув в первую же подворотню и скрывшись от нежелательных взглядов прохожих, он уменьшил и спрятал свою покупку.

Поразмыслив, он решил прогуляться по Лондону. Пребывание в четырех стенах нагоняло тоску, и пусть все орденцы в один голос твердили, что ему нельзя показываться на улице, Сириус понимал, что , если проведет еще один вечер под сенью родного дома – свихнется.

Бесцельное блуждание привело его в квартал, где располагался Дырявый котел. Сириус даже приостановился на мгновение, припоминая, как они с Джимом заскакивали к старине Тому пропустить по стаканчику огденского после напряженных дежурств. Тогда казалось, что этот их обычай будет длиться вечно и что спустя пять, десять, двадцать лет они по-прежнему будут заходить в полутемное помещение паба, усаживаться за столиком у окна и не спеша цедить виски, радуясь, что и в этот раз судьба к ним благосклонна. Не срослось…

На периферии промелькнуло нечто, выбивающееся из общей картины, Сириус подобрался, чувствуя, как начинает кипеть в крови адреналин. «Неужели выследили?». Он чуть поправил воротник плаща, скрывая лицо за падающими прядями волос. Сейчас Блэк, конечно же, был мало похож на себя с министерских листовок, но чем драккл не шутит… Вокруг сновали безучастные ко всему прохожие. Он даже подумал, что у него вновь разыгралась паранойя, но интуиция, выдрессированная аврорской практикой, заключением и последующими бегами, и не думала успокаиваться.

— Что за… — пробормотал он, а потом замер, не сводя глаз с быстро удаляющегося человека. – Старина Люциус?..

По другой стороне дороги стремительно удалялся высокий блондин в строгом пальто и с неизменной тростью-змеей. Сириус почувствовал, как зубы обнажились в хищной улыбке.

Спустя мгновение из подворотни вынырнул большой черный пес. Пожилая женщина в испуге пискнула, когда пес едва не сбил ее с ног, устремившись по каким-то своим собачьим делам.

— Что же это такое творится? – еще долго причитала она, указывая подбежавшему служителю правопорядка на плохую работу органов надзора за бродячими животными.

А Сириус тем временем уверенно шел по следу Малфоя. Тот, не обращая ни на что внимания, приближался ко входу в Дырявый котел. Видимо, у блистательного Люциуса Малфоя имелись какие-то тайные делишки с ненавистными магглами, раз вместо того, чтобы аппарировать прямо на Косую аллею, он был вынужден заходить со стороны маггловского Лондона.

Пес прошмыгнул в закрывающуюся дверь паба вслед за каким-то неаккуратным типом, едва держащимся на ногах. Оказавшись перед каменной аркой, вновь ставшей сплошной стеной, Блэк на мгновение задумался, а потом, тряхнув головой, мгновенно изменился. Не прошло и нескольких секунд, как в Косую аллею вбежал черный пес. Он закрутился на месте внимательно вынюхивая, куда направился Малфой. След уверенно вел его в сторону Лютного переулка.

Азарт, захвативший с головой, подталкивал Сириуса вперед, и он аккуратно пробирался в полумраке покосившихся домов и лавок, торгующих запрещенными товарами.

— … товар только наилучшего качества, — шамкала старая торговка, — не далее, как в это полнолуние собран. Сами знаете, за такое грех скупиться…

— Обратите внимание, совершенно уникальнейшая вещь! И только для вас я могу сделать скидку…

— Мадам, что вы скажете на…

— … милсдарь, вот, последняя ценность семьи, милсдарь…

Сириус брезгливо оскалился, пробираясь мимо разложенных прямо в грязи товаров. И, возможно, он бы даже не обратил внимания на торговца «последними ценностями», если бы в надвигающихся сумерках не мелькнул такой знакомый до мельчайших подробностей герб, выгравированный на серебряных чашах.

Герб Блэков…

— Гхр-р-р… — против его воли вырвалось угрожающее рычание, и он с трудом подавил порыв броситься и вцепиться в горло мелкому воришке.

Ему было все равно, когда он с остервенением швырял в мешки фамильную утварь, но видеть, как вот так, среди отребья, прямо в стынущей грязи, вывалено все то, чем столько веков гордились его предки, – оказалось невероятно странным. Впервые в душе поднималось глухое раздражение на тех, кто посмел… Но разве это не он сам своими же руками рвал все нити, связывающие его с семьей?

«Пора бы окончательно отбить у Флетчера охоту приторговывать ворованным», — пес угрожающе оскалился напоследок и потрусил дальше, принюхиваясь. След привел его к давным-давно знакомой лавке Горбина, и Сириус, устроившись в тени сброшенных на другой стороне переулка ящиков, принялся ждать. Ожидание было долгим, и в какой-то момент Сириус едва не упустил Малфоя, удаляющегося вглубь Лютного.

«Проклятие!» — скользнула мысль, когда, завернув за Малфоем в очередную подворотню, Сириус едва успел отпрыгнуть, уходя с траектории заклинания.

— Что, Блэк, думал, я не замечу твоих жалких потуг? — Люциус холодно улыбался, поигрывая палочкой. – Я раскусил твой фокус еще на платформе. С твоей стороны это было слишком самонадеянно.

Сириус на секунду замер, а потом се же принял человеческий облик, смахивая с глаз падающие пряди.

— Молва обо мне, как я погляжу, гремит.

— Что ты вынюхивал? – оборвал его Малфой, и не думая убирать палочку.

— Мимо проходил, — усмехнулся Блэк. – Смотрю, ты опять решил старое вспомнить… или ты и не забывал, а только притворялся перед обществом? Малфои и притворство – слова-синонимы , да?..

— А ты, как я посмотрю, очень соскучился по приятному обществу дементоров, — Малфой насмешливо улыбнулся. – На твоем месте, пес, я бы не рисковал высовываться из конуры… мало ли что?

Блэк атаковал не раздумывая, вкладывая в заклинания весь вспыхнувший гнев, но Малфой тоже оказался хорош – увернулся за долю мгновения, только мелькнули опадающие на землю светлые пряди волос.

— О, прости, Люциус, — издевательски протянул Сириус, — я слегка подпортил твою прическу.

— Ты за это заплатишь! – оскалившись, Люциус бросился в атаку, впервые поддаваясь гневу.

Вспышки заклинаний засверкали с новой силой, выискивая бреши в обороне противника. Никто не обращал на них внимания – постоянных обитателей Лютного совершенно не интересовали мелкие стычки, случающиеся довольно часто.

— Авроры! Авроры идут! – отчаянный вопль кого-то из торговцев вмиг заставил противников остановиться.

— Ни одному из нас не выгодно сейчас попадаться им на глаза, — Люциус криво усмехнулся и, отсалютовав палочкой, активировал порт-ключ.

С губ Сириуса сорвалось проклятие, и буквально секунду спустя вдаль от подворотни, где он сцепился с Малфоем, убегал большой черный пес.

«У нас еще будет шанс закончить дуэль», — пообещал себе Сириус, вырываясь из смердящих нечистотами улочек Лютного.

Наколдованные Гермионой галлеоны здорово облегчили членам Отряда Дамблдора жизнь. Больше не было необходимости подстраивать случайные столкновения на лестницах или около кабинетов, чтобы передать нужную информацию. И пусть Амбридж зорко следила за каждым, кто попадался ей на глаза, она могла только бессильно злиться от осознания того, что где-то в школе собирается нелегальный кружок, на который она все никак не могла выйти.

Время для тренировок приходилось каждый раз подбирать заново, и Гермиона с ног сбивалась, едва успевая сверять расписания трех факультетов и выкраивать так необходимые им часы. Чтобы глубоко ночью, когда гостиная опустеет и все разбредутся спать, можно было достать зачарованный галлеон и указать дату следующей встречи.

— Готово, — пробормотала Гермиона, отдавая Гарри переставшую светиться монету.

— В семь? Думаешь, успеем?

— В прошлый раз нам не хватило времени, вот я и подумала, что дополнительный час придется как нельзя кстати.

— Тренировка может затянуться, — задумчиво потер переносицу Гарри. — Анджелина в последнее время гоняет нас до полного изнеможения.

— Сколько осталось до матча?

— Чуть больше двух недель.

Гермиона кивнула, быстро проглядела эссе по Трансфигурации и внесла правки.

— Вот здесь, видишь? Надо дописать этот абзац, а вот в этом месте исправить и добавить информации из этой книги, — она протянула пергамент Гарри и пододвинула книгу поближе. — Как Рон? У него все получается?

— Игра Рона очень неровная, — вздохнув, признал Гарри склоняясь над книгой и быстро выписывая отчеркнутые абзацы, — и я переживаю, как бы он не сорвался во время матча.

— Этого следовало ожидать. Но я видела ваши тренировки, он очень старается.

— Даже слишком. Знаешь, как бывает: хочешь пройтись как можно тише, чтобы никого не разбудить, и обязательно споткнешься обо все, до чего вообще можно дотянуться, — Гарри оторвался от эссе и взглянул на горящие поленья. — Я хочу сказать, что излишнее рвение убивает ту легкость, с которой можно играть, превращает квиддич в нечто тяжеловесное и неуклюжее.

— Это для тебя квиддич — любимая игра, пусть и с сильными противниками. А для Рона — это способ доказать всем, а главное самому себе, что он чего-то стоит. И ради этой цели он будет бороться и, хоть и не хочется признавать, суетиться.

— Я знаю. Но мне бы так хотелось, чтобы он почувствовал просто азарт, захватывающее ощущение мяча в руках и осознание, что даже один пропущенный мяч — это еще не конец игры. А у него это именно так.

— Ему просто не хватает уверенности в своих силах.

После этого в помещении воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском прогорающих поленьев.

 

Утро не принесло долгожданного солнца — тучи за окнами только сильнее сгустились, а деревья Запретного леса гнулись под яростными порывами ветра. Но настроение Гермионы было непозволительно хорошим для столь унылой погоды, и она, улыбаясь чему-то своему, собиралась на завтрак.

— Сегодня должно случиться что-то хорошее? — с легким удивлением поинтересовалась Парвати, расчесывая волосы.

— С чего ты взяла? — не отрываясь от завязывания галстука, спросила Гермиона.

— Ты чему-то радуешься в такую рань.

— Пустяки, просто сон был хороший.

— Ой, девочки, и мне сегодня тоже приснился такой сон, — воскликнула Лаванда, падая на кровать. — Я видела радугу, берущую свое начало из озера и много прелестных птиц, они так сладко пели… Парвати, как думаешь, это был вещий сон? Может стоит проконсультироваться у профессора Трелони?

Гермиона не смогла сдержаться и громко фыркнула, тут же наткнувшись на неодобрительный взгляд Браун.

— У тебя просто нет таланта к предсказаниям, — насмешливо бросила та.

— Боже упаси меня от таких сомнительных талантов, — Гермиона улыбнулась краешком рта. — Я предпочитаю то, что можно доказать при помощи формул и фактов, а не гипотетические домыслы одной не слишком вменяемой дамы.

— Это уже слишком, Грейнджер!

— Все-все, без ссор, я ушла.

Гермиона закинула сумку на плечо и стремительно вышла из комнаты, оставляя кипящую от злости Браун что-то громко втолковывать Парвати.

Сколько можно было так слепо доверять словам этой горе-пророчицы? Ни одного нормального предсказания она так ни разу и не сделала. А когда Гермиона узнала, чем же они занимались на уроках после того, как она отказалась от этой пустой траты времени, то вообще растерялась. Разве могли где-то пригодиться подобные знания? Гермиона даже специально подняла архивы с предсказаниями, сделанными за последние столетия, чтобы понять ради чего волшебники уделяют столько внимания пустой болтовне. И что? Абсолютно ничего, кроме туманных намеков, закатывания глаз в провидческих припадках и возможности трактовать «предсказания» так, как и кому это будет удобно.

Слизерин полным составом ехидно скалился в сторону гриффиндорского стола.

— Чего это с ними? — кисло спросил Дин.

— Жди неприятностей, — философски отозвался Симус и задумчиво уставился в потолок, по которому с невообразимой скоростью неслись тучи. — Никакого желания тащиться в теплицы.

— Аналогично.

— Почта уже была? — Гермиона огляделась, но ни у кого не заметила посылок или свертков, принесенных совами. — Что-то они все больше и больше ее задерживают.

— Ну так ищут же запрещенные вещи.

— Гермиона, — окликнул ее Невилл, когда они, уже позавтракав, выходили из Большого зала, — сегодня после уроков в библиотеке?

— Конечно, Невилл, я…

— Никогда бы не подумала, что такой тюфяк, как ты, Лонгботтом, сможет кого-нибудь заинтересовать, или это только заучка на тебя клюнула? Наверное, соблазнилась твоим счетом в Гринготтсе, ведь всем известно, что Уизли бедны как церковные мыши, а Поттеру вечно не до этого…

— Паркинсон!

— Да-да, — ехидно пропела та, — я — Паркинсон, а ты никто, грязнокровка!

— Немедленно опустите волшебные палочки! — МакГонагалл вмиг оказалась между ощетинившимися студентами. — Минус двадцать баллов со Слизерина за оскорбление учащихся! И чтобы я больше такого не видела, вы меня поняли, мисс Паркинсон?

— Да, профессор, — та гордо задрала нос и прошипела в спину удаляющейся МакГонагалл: — Больше и не услышишь, старая кошка.

Гермиона с усилием потащила на улицу вырывающихся друзей. Невилл, опустив голову, последовал за ними. Стоило им отойти на некоторое расстояние от замка, как Гермиона облегченно выдохнула и плотнее завязала шарф, который так и пытался унести ветер.

— Сколько раз я вам говорила, не стоит лезть в драки с ними! Невилл, — она обернулась и ободряюще ему улыбнулась, — не обращай на нее внимания, ты же знаешь, что за всю свою жизнь она не сказала ничего умного.

— Д-да, знаю… Но мне все равно обидно.

— Я этих слизней… — горячился Рон, выдумываю одну кару страшнее предыдущей. — Да я их…

— С появлением в замке Амбридж слизеринцы вконец распустились, — поморщился Гарри, стискивая кулаки. — Мало нам было Снейпа с Филчем, а теперь подобных им на одного больше.

— Не стоит утрировать, все не так уж и плохо, — попыталась было развеять мрачную атмосферу Гермиона, но внезапно налетевший шквал ветра обдал их опавшей листвой вперемешку с дождевыми каплями.

И резко стало не до разговоров.

* * *

В библиотеке Невилл с Гермионой прозанимались до самого ужина, стойко игнорируя ехидное шипение со стороны вольготно расположившихся слизеринцев.

— Не обращай внимания, — в очередной раз тихо произнесла Гермиона, когда Невилл вновь допустил ошибку в заклинании. — Ничего страшного, все ошибаются.

— Верно, грязнокровка, только не так часто, как этот неудачник.

— Вот смотри, взмах палочкой, и резкое движение запястьем, — словно не услышав, продолжила Гермиона. — Взмах и движение, вот так. Верно.

Невилл увереннее взмахнул и скомканный пергамент стремительно начал менять форму.

— Получилось? — как-то неуверенно спросил Невилл.

— Молодец! А теперь еще раз для закрепления навыка.

Он снова взмахнул палочкой, но на этот раз пергамент, возвращенный Гермионой в исходное состояние, остался неподвижен.

— То была просто случайность, — уныло протянул он. — Я полнейшая бездарность в Трансфигурации.

— Не стоит отчаиваться, — попыталась успокоить его Гермиона. — Знаешь, каждый человек обладает своими талантами. Гарри — легко дается ЗОТИ, тебе — Травология. И я еще никогда не встречала никого, кто лучше тебя смог бы найти подход к растениям. Кроме профессора Стебль, конечно же. Но ведь на ее стороне играет огромный опыт, который ты когда-нибудь приобретешь.

— Но бабушка хочет, чтобы я пошел по стопам родителей…

— Бабушка ведь не сможет прожить за тебя жизнь, Невилл. Только тебе выбирать, кем ты хочешь быть.

— Я знаю, но с ней иногда очень тяжело спорить.

— Родные иногда бывают страшно деспотичны, но только из-за того, что любят нас и хотят для нас лучшего.

Гермиона, потянувшись, отложила учебник и взглянула на часы, висевшие над столом мадам Пинс.

— Скоро ужин, пора собираться.

— Спасибо тебе за то, что возишься со мной.

— Пустяки, мне тоже надо повторять, ведь до СОВ осталось не так уж и много времени.

В молчании, нарушаемом лишь колкими репликами слизеринцев, Гермиона с Невиллом покинули библиотеку, спеша на ужин.

— Вот вы где, а я уже хотел вас идти искать, — встретил их на пороге Рон.

— Что-то случилось?

— Да нет, но Гарри просил не опаздывать.

— Где он? — Гермиона внимательно осмотрела стол Гриффиндора, но так и не заметила знакомой растрепанной макушки.

— Он ушел что-то подготовить, мне не сказал, — пожал плечами тот. — Поспешите у вас не больше десяти минут.

— За вдвое меньшее время мир оказывался на грани войны, а ты говоришь об ужине, — хмыкнула Гермиона в ответ.

Краем глаза она отмечала как члены ОД медленно и не привлекая внимания покидают Большой зал в числе остальных учеников. Наскоро поужинав, Гермиона в компании Невилла и Рона направилась к Гриффиндорской башне, чтобы занести вещи и уже оттуда поодиночке пробраться в Выручай-комнату.

 

— Привет всем, с кем еще сегодня не виделись, — эти слова Гарри потонули в дружном смехе. — Как видите, сегодняшнее наше занятие я решил посвятить изучению крайне полезного в бою заклинания. Сразу хочу добавить, его сложно назвать гуманным, если вдруг среди нас каким-то боком затесались пацифисты, то попрошу переступить свои принципы, ведь бой в первую очередь — это попытка вывести противника из строя или убить.

Громкое аханье прокатились по просторному помещению, и Гарри предупреждающе поднял руку, останавливая возмущенные возгласы.

— А кто такие эти пацофесты? Или как ты там их назвал? — неуверенно переспросил Захария Смит.

— Это люди осуждающие любое применение насилия к живым существам, — пояснила Гермиона по укоренившейся привычке.

— Абсолютно верно. Мы с вами не кружок по вышиванию крестиком, — жестко продолжил Гарри. — Для подобного бесполезного времяпровождения у нас есть уроки Амбридж, где нам не дают ничего, кроме шлифования навыков переписывания текста из учебника. Думаю, что к пятнадцати годам с этим все уже научились справляться, верно? Здесь же я хочу научить вас использовать те заклинания, которые не требуют много времени на подготовку и просты в применении.

Гермиона внимательно слушала речь Гарри, в который раз удивляясь тому, насколько сильно он менялся, переступая порог Выручай-комнаты. Куда девался тот знакомый до последнего движения паренек, с которым она столько лет дружила? На смену ему приходил уверенный, готовый отстаивать свое до конца человек. Иногда Гермиону пугал холодный блеск, появляющийся в глазах Гарри всякий раз, когда кто-нибудь пытался доказать, что он не прав. А еще в этом Поттере были твердость и несгибаемость, готовность идти до конца во что бы то ни стало. И эти качества Гермионе нравились, за таким Гарри она готова была следовать и дальше.

— …заклинание Бомбарда относится к разряду атакующих, при его помощи можно взорвать как неживой предмет, так и живой, что чревато… вы сами понимаете, чем. Его применение не требует долгих и упорных тренировок, и большинство из вас примерно представляют, что в результате должно получиться.

Несколько неуверенных кивков были ему ответом.

— Сейчас обратите внимание на манекены, расположенные в дальней части комнаты. Именно они и будут вашей целью.

Гермиона обернулась в указанном направлении, чтобы увидеть конструкцию, отдаленно напоминающую человеческое тело, укутанное в темную мантию.

— А теперь, смотрите внимательно. Bombarda! — Гарри взмахнул кистью и послал в дальний манекен заклинание, с громким грохотом превратившее конструкцию в груду обломков. — Палочки не вытаскивать, Денис! Сейчас только отрабатываем движение и ничего больше.

Гарри внимательно наблюдал за тем, как его ученики, сосредоточенно хмурясь, проговаривали заклинание раз за разом, добиваясь нужной интонации и правильности движения кистью.

— Отлично! Разбиваемся на группы по пять человек; первая приступает к практике. Остальные готовятся.

Гарри еще раз продемонстрировал, что должно получиться в итоге, и отошел в сторону, наблюдая за разворачивающимся действием.

— Тебе не кажется, что это заклинание слишком уж… — Гермиона замялась, не зная, какое слово будет более уместно в сложившейся ситуации.

— Кровавое? — подсказал Гарри, не сводя глаз с первой пятерки студентов.

— Да. Мне даже не хочется думать о том, что станется с волшебником, если в него попадут подобным, — ее передернуло от одного только упоминания.

— Думаю, если попадет в голову, то не спасут, — флегматичнго пожал он плечами.

— Гарри! — потрясенно уставилась на него Гермиона. — Так нельзя говорить.

— Гермиона, я много раз повторял: на поле боя с нами не будут церемониться, кидая Экспеллиармус или Дантисимус. Все это детские забавы. Криви! — прикрикнул он на забывшегося Колина. — Манекен прямо перед тобой.

— Прости, Гарри.

— Там по нам будут бить даже не Бомбардой, а сразу Авадой. Что мы сможем им противопоставить? Думаешь, я мог предположить, что в Седрика Хвост кинет убивающим, а не просто оглушит?

— Понимаю, — легко коснулась его плеча Гермиона, пытаясь хоть бы немного облегчить боль, отражение которой промелькнуло в его глазах.

— Тренируйся, иметь подобное заклинание в арсенале очень предусмотрительно, — улыбнулся он, подталкивая ее в сторону манекенов.

Повторение пройденных заклинаний затянулось далеко за девять, когда Гарри наконец-то принялся разгонять собравшихся по гостиным. Внимательно следя за картой, он выпускал учеников по двое-трое, советуя, как наилучшим образом добраться.

— Проклятие, — выдохнул он, когда этажом ниже обнаружился Филч, перекрывая самый короткий путь к Гриффиндорской башне.

— Что там?

— Филч патрулирует седьмой этаж. Вам придется пройти через галерею и спуститься на два этажа ниже, чтобы его обойти. За картиной с морским пейзажем начинается тайный ход, ведущий прямо в нишу с доспехами около нашей гостиной.

— Слишком долго, — нахмурилась Гермиона.

— Невилл, Дин, все запомнили? Приготовились, — Гарри не отрывал глаз от карты Мародеров. — Рон иди с ними, так будет проще объяснить, почему вы находитесь после отбоя за пределами гостиной.

— А как же вы? — нахмурился тот.

— Я что-нибудь придумаю, Рон, — отозвалась Гермиона. — В любом случае, если с ними будет староста, может получиться. Не попадитесь, — пожелала она напоследок.

— И вы.

Они поспешно покинули комнату, и Гарри с Гермионой, затаив дыхание, следили за их маршрутом по карте.

— Нам тоже пора, — тихо произнес Гарри, берясь за ручку. — Готова? — он протянул ей руку, и Гермиона сжала его пальцы.

Путь до башни показался невероятно длинным: дважды им пришлось срочно менять маршрут из-за неожиданно появившегося в коридоре Пивза или пробежавшей миссис Норрис. И когда до портрета Толстой дамы оставалось всего ничего — на их пути неожиданно появилась Амбридж.

— Так-так-так, мистер Поттер и мисс Грейнджер, что же вас заставило выйти за пределы общежития после отбоя?

— Добрый вечер, профессор Амбридж, — вежливо отозвалась Гермиона, незаметно сжав руку Гарри. — Сегодня наша очередь патрулировать коридоры и…

— Простите, дорогая, но если я не ошибаюсь, мистер Поттер вовсе не староста Гриффиндора, верно? Мистер Поттер, что вы скажете в свое оправдание?

— Профессор Амбридж, — вновь вклинилась Гермиона, не давая ему и рта открыть, — Рону Уизли нездоровится, и профессор МакГонагалл разрешила Гарри только на сегодняшний вечер его заменить, чтобы мне не пришлось в одиночестве патрулировать коридоры.

— Разумно, мисс Грейнджер, — прищурилась Жаба. — Я уточню это завтра у профессора МакГонагалл, конечно же.

Она замолкла, не сводя с них пристального взгляда.

— Вы же не замышляете ничего, что противоречит Декретам об Образовании, мисс Грейнджер, мистер Поттер?

— Нет, профессор, — впервые с начала разговора открыл рот Гарри.

— Замечательно, — слащаво улыбнулась она. — Как ваша рука, мистер Поттер, уже зажила?

Гермиона почувствовала, как дернулся Гарри.

— Все хорошо, профессор.

— Надеюсь, вы хорошо усвоили урок, мистер Поттер? — уже без улыбки протянула Амбридж. — Ложь обходится слишком дорого.

— Мне это прекрасно известно, профессор Амбридж. Разрешите идти?

— Да-да, вы можете быть свободны, — улыбнулась она, разворачиваясь и удаляясь по коридору.

Гарри с Гермионой переглянулись и поспешили к портрету.

— Мимбус мимблетония.

Стоило только переступить порог, как их тут же обступили взволнованные Уизли.

— Что вас настолько задержало? Мы уже думали идти за вами, — выпалил Рон, встревоженно вглядываясь в лица друзей.

— Амбридж, — многозначительно проговорил Гарри, бросая быстрый взгляд на прислушивающихся студентов. — Давайте в спальне поговорим.

— Мы поняли, — кивнули близнецы и, прихватив Ли Джордана, взбежали по лестнице, ведущей в мужские спальни.

Когда все расселись по кроватям, а в комнате было не протолкнуться из-за скопившихся людей, Гарри принялся рассказывать о встрече с Амбридж.

— Знаете, что мне не нравится? — задумчиво протянула Гермиона, с ногами забравшись на постель Поттера. — Я никогда не видела Амбридж во время вечернего обхода.

— Верно, — поддержал ее Рон. — За все это время мы ни разу с ней не столкнулись.

— А это значит, что она на нас наткнулась совершенно не случайно. Кто-то должен был ее туда направить…

— Я не понимаю тебя, — удивилась Парвати. — Кому это надо?

— Малфой уже не раз намекал, что ему что-то известно.

— Разве он мог узнать что-то о том, чем мы занимаемся? — встревоженно спросила Джинни.

— Никто из расписавшихся на пергаменте не сможет безнаказанно рассказать о нашей тайне, — Гермиона пожала плечами. — Но думаю, нам следует быть еще более осторожными.

— Да, не стоит вызывать ни малейших подозрений.

— Легко сказать, — проворчал Джордж.

— Уж постарайтесь. Пока, как мне кажется, она ни о чем не знает.

В ответ прозвучал нестройный хор голосов.

* * *

Наступление выходных с недавнего времени стало для Гермионы праздником, ведь именно в эти дни она нарушала с сотню школьных правил, чтобы ускользнуть в Хогсмид к Сириусу.

Переписка с помощью зачарованного пергамента давала возможность общаться с ним в любой момент, но до чего же ей не хватало его присутствия рядом. Она боялась признаться самой себе, что каждая новая суббота все крепче и крепче привязывала ее к Блэку. И Гермиона сомневалась, что сможет легко оборвать образовавшиеся нити, плотно натянутые между ними.

Иногда ей казалось, что все ее поступки продиктованы лишь гормонами, бурлящими в крови, что между ними ничего нет на самом деле, но стоило вспомнить Сириуса, то, как теплеют его глаза, когда она рядом, его хрипловатый смех и тепло его рук, и все доводы рассудка рассыпались в прах.

По негласной договоренности с Гарри мантия-невидимка перекочевывала к Геримоне еще в обед, чтобы сразу же после ужина она могла незаметно выскользнуть за двери Хогвартса и устремиться в наступающую ночь.

Лаз под Дракучей ивой был изучен вдоль и поперек, и Гермиона, не задержавшись надолго в разрушенной хижине, уже стремительно шагала в сторону трактира, где на втором этаже, в комнате номер четырнадцать ее ждал Сириус Блэк.

Каждый раз, добравшись до трактира, она замирала на пороге комнаты, опасаясь, что за дверью с покосившимися медными цифрами ее никто не ждет, и каждый раз сердце срывалось в яростный галоп, стоило ей переступить порог и встретиться с невозможными глазами Блэка.

 

— Ты чем-то встревожена? — осторожно спросил он, когда они лежали, обнявшись.

— Нет, вовсе нет.

Сириус недоверчиво приподнял бровь и чуть сильнее прикусил кожу на плече Гермионы, вызвав у нее дрожь, прокатившуюся по всему телу.

— Совсем чуть-чуть.

— Рассказывай, — он сжал ее пальцы и принялся покрывать поцелуями шею, скользя губами по нежной коже. Язык вычерчивал дорожку, отслеживая бешено пульсирующую артерию.

— Мне кажется, что в Хогвартсе кто-то знает об отряде.

— Правда? — его рука двинулась вниз, неспешно путешествуя по ее телу.

— Да. Вчера нас с Гарри поймала Амбридж на подходе к гостиной, — задышав чуть чаще, отозвалась Гермиона. — Она никогда не ходила около башни Гриффиндора до этого.

— Значит, вы чем-то ее насторожили, — как ни в чем не бывало продолжил Сириус, усмехнувшись, когда Гермиона едва сдержала готовый сорваться стон.

— Не понимаю… — она выгнулась под его пальцами, откидывая голову ему на грудь. — Мы были очень осторожны.

— Тогда она просто решила проверить тех, кто точно может доставить ей проблемы, — рассудительно отозвался Блэк, не спеша убирать руку и впиваясь поцелуем в беззащитное горло Гермионы.

— Я… мы не представляем для нее… ах…

Гермиона задохнулась, вмиг потеряв нить разговора и подаваясь навстречу его движениям. Ее пальцы с силой впились в его плечи и двинулись вверх… Она все сильнее прижималась к Сириусу и чувствовала, как разбуженная его лаской лавина готова накрыть ее. Хотелось разделить этот ослепительный миг на двоих.

Выпутавшись из ее захвата, Блэк с силой перевернул Гермиону, подмяв под себя. Его губы проворно заскользили по коже, выжигая следы, язык дразнил чувствительные соски, пальцы с силой оглаживали желанное тело. Отзывчивость Гермионы на каждое его движение, каждый поцелуй рождала в душе желание сделать наслаждение еще более мучительным, подвести к краю, чтобы миг падения был еще слаще, еще желаннее.

Нежность, с которой Сириус прикасался к ней, кружила Гермионе голову. Заставляла подаваться ему навстречу, ловить рваные выдохи и пьянеть от его губ, от того, какую власть он имеет над ее телом.

— Н-не могу… больше… — простонала она на выдохе. — С-сириус…

И от этого беззащитного «Сириус» у Блэка сорвало крышу, снесло ограничения, оставив лишь желание, потребность обладать той, с которой мир снова становился цветным.

— Эй, Уизел, смотри, какие мы тебе значки приготовили! — Драко Малфой словно невзначай провел пальцами по кругляшу, прикрепленному к лацкану квиддичной формы. — Целую ночь с ребятами не спали, все хотели сделать тебе сюрприз. Смотри, не подведи нас.

Гермиона только фыркнула и потянула за собой бледного Рона, которого ощутимо потряхивало от волнения. С другой стороны друга конвоировал Гарри, что-то отчаянно ему втолковывая едва слышным шепотом. Усадив его за стол Гриффиндора, они с Гермионой встревоженно переглянулись и во все глаза уставились на Рона, которого уже начало подташнивать от накатывающей волнами паники.

— И что нам с ним делать? — Гарри наклонился к самому уху Гермионы. — Если дело так пойдет и дальше, он не сможет играть.

— Вот, Рон, выпей тыквенного сока, — она почти насильно всунула ему в руку стакан. — Тебе определенно полегчает после этого.

— Ч-что? — Рон смотрел на нее ничего не видящим взглядом. — А… выпить…

Гарри проводил глазами подрагивающий стакан и нахмурился. Он и так притащил друга в Большой зал заранее, надеясь, что слизеринцы еще не пришли. Если бы удалось с ними разминуться, возможно, волнение Рона слегка бы и улеглось, но ничего из этой затеи не вышло. На протяжении последних нескольких тренировок он постоянно видел на трибунах белобрысую макушку Малфоя, внимательно наблюдающего за игрой, и это ему откровенно не нравилось. Что бы ни задумал Малфой, ничем хорошим для Рона это определенно не могло обернуться.

— Съешь сэндвич, тебе понадобится много сил в сегодняшней игре.

— Гарри, меня сейчас стошнит, — простонал Рон.

— Дыши, просто дыши, — успокаивающе похлопала его по спине Гермиона.

— Держись, братишка, мы тебя в обиду не дадим.

Напротив них уселись близнецы.

— Первая игра самая запоминающаяся, — попытался было разрядить обстановку Фред. — Помню, когда мы впервые вышли на поле, нашим противником были рейвенкловцы, сильная команда, хоть и не играет так агрессивно, как эти слизняки…

Рон чуть оживился и откусил небольшой кусок поджаренного тоста, который ему вложила в руку Гермиона. Веселые байки в исполнении близнецов отвлекли его от самокопания и накручивания перед игрой и, возможно, дали мизерный шанс успокоиться и собраться с мыслями.

— Эй, парни, не спать, всем на выход! — скомандовала Анджелина, проходя мимо. — Чтобы через пять минут все уже были в раздевалке.

— Да, мэм! — отсалютовали ей стаканами Фред и Джордж.

— Клоуны, — беззлобно бросила она и удалилась по направлению к выходу, остро взглянув на веселящихся слизеринцев.

— Так, ребята, нам пора, — Гарри подхватил Рона под локоть, поднимая со скамьи. — Поболейте как следует за нас.

— Гарри, — окликнул его негромкий голос, — желаю удачи.

— Спасибо, Луна.

— Специально для вашего матча я сделала шляпу-талисман, — пояснила она, поймав недоуменные взгляды окружающих, остановившиеся на ее головном уборе. — По задумке, это должен был быть лев, рвущий когтями змею… правда, мне не хватило времени, — Луна удрученно пожала плечами. — Но он может громко рычать, смотрите!

Луна коснулась чудаковатой, как и она сама, шляпы палочкой и что-то негромко шепнула — помещение огласил громоподобный львиный рык.

— Разве не здорово?

— Просто отлично, Луна, — восхитился Гарри. — Твоя шляпа замечательная. Спасибо, за поддержку.

— Не за что, — пожала та плечами. — Разбейте этих задавак.

— Постараемся.

— Вам надо поспешить, Анджелина три шкуры с вас спустит, если опоздаете, — предупредила Гермиона, поднимаясь со скамьи. — Удачи вам.

Она крепко обняла друзей, надеясь, что сегодняшняя игра будет спокойной. Гермиона смотрела, как один за другим быстро покидают Большой зал одетые в красные спортивные мантии игроки, и молилась, чтобы дурное предчувствие, не покидающее ее с утра, оказалось всего лишь следствием недосыпа.

— Нам тоже следует поторопиться, если мы хотим занять хорошие места, — раздался голос Джинни, вырвавший Гермиону из своих мыслей. — Поспешим?

— Да, конечно.

* * *

Осенняя октябрьская слякоть сменилась первыми заморозками, да такими сильными, что земля за считанные дни промерзла чуть ли не на фут. Шагая вслед за Джинни по мерзлой траве, Гермиона невольно ежилась от ломкого хруста под ногами. «Как по костям иду», — промелькнула мысль. Настроение — и так не радужное — упало еще сильнее.

— Как думаешь, наши выиграют?

— Еще бы! — фыркнула Джинни, натягивая шапку на уши. — Гарри еще ни разу не уступил Малфою.

— Верно.

— Тебе не стоит волноваться, в этот раз команда подобралась сильная, уж поверь мне. И никакой Малфой со своими значками не сможет ничего сделать.

— Подлый ход, — вздохнула Гермиона, — но в стиле Слизерина. Когда они уже перебесятся? Честный выигрыш всяко лучше этой возни.

— Не скажи, им важна победа любой ценой. А Гриффиндор до этого никогда не опустится.

Гермиона замолчала, обдумывая слова Джинни. С одной стороны, она всецело разделяла ее мнение, с другой — иногда победа была важнее принципов…

— Мы уже вас заждались, — Невилл подвинулся, освобождая место. — Матч вот-вот начнется.

— Все захватили?

— Обижаешь, — улыбнулся Криви и выудил из-под сидения свернутую в несколько раз простынь. — Осталось только буквы заколдовать. Гермиона?

— Одну минуту, — Гермиона сосредоточилась и взмахнула палочкой, придавая буквам не только объем, но и заставляя их переливаться всеми цветами радуги. — Думаю, так будет лучше.

— Здорово! — простодушно восхитился Дин, осматривая получившийся результат.

— Слышал, слизни хвалились, что приготовили Рону особый сюрприз, — хмуро взглянул на трибуну Слизерина Финниган. — Как думаете, все будет хорошо?

— Хуч не допустит нарушений во время игры, — запротестовала Гермиона. — Да и профессор МакГонагалл вмешается…

— Будем надеяться, что им не придет в голову изображать дементоров, как это было на третьем курсе.

— Ха! Дементоры теперь Гарри не страшны, — стукнул кулаком по открытой ладони Дэнис. — Не волнуйся, все будет отлично.

Громкий свисток мадам Хуч заставил их сосредоточиться на начинающейся игре.

Гермиона никогда не понимала, что такого особенного было в квиддиче, отчего большинство болельщиков просто с ума сходили, стоило только игрокам сборных подняться в воздух. Понаблюдав за игрой некоторое время, она украдкой взглянула на что-то возбужденно орущую Джинни, подпрыгивающую на скамейке, на Невилла до белых костяшек сжимающего вымпел гриффиндорской сборной, на остальных гриффиндорцев, в один голос скандирующих кричалки, и, вздохнув, полезла в карман за прихваченной книжкой. Как бы там ни было, вряд ли она способна была повлиять на исход матча, скандируя что-то вдохновенно-победительное.

Погрузившись в чтение, Гермиона не сразу уловила момент, когда настрой на стадионе изменился, а на смену кричалкам пришла довольно складно распеваемая песня. Рассеянно перевернув страницу, она взглянула на поле, скользнула глазами по беснующимся трибунам и замерла, осознав, что Слизерин в полном составе распевает песню.

Рональд Уизли — наш король...

Рональд Уизли — наш герой,

Перед кольцами дырой

Так всегда и стой!

— Мерзкие слизняки! — сжимая кулаки, прошипела Джинни, с ненавистью глядя на серебристо-зеленый сектор трибун.

Отобрав у Дэниса бинокль, Гермиона нашла Рона — тот выглядел бледным и, кажется, готов был свалиться с метлы в любую минуту.

— Они специально дразнят его, — перекрикивая гам, озвучил ее мысли Невилл. — Чтобы Рон не смог собраться с мыслями.

— Десять-ноль, в пользу Слизерина! — разнесся над стадионом голос Ли Джордана.

— Это просто проверка выдержки Рона, — Гермиона внимательно наблюдала за творящимся на поле. — Он должен выстоять и перебороть свою неуверенность.

— У Рона всегда игра неровная, стоит только начать сомневаться в себе, — закрыв ладонями лицо, отозвалась Джинни. — В этот раз вся надежда на охотников и Гарри. Только так мы сможем победить.

— Не паникуй раньше времени.

На помойке он родился,

Слизерину пригодился!

— А вот это уже удар ниже пояса, — прокомментировал Невилл.

И словно в ответ на его слова Рон, лихорадочно взмахнув руками, устремился к левому кольцу, в то время, как квоффл, запущенный Уорингтоном, влетел в крайнее правое.

— Это всего лишь десять очков, — будто убеждая саму себя, произнесла Гермиона.

— Они не дадут нам отыграться.

Гермиона вытянула шею, пытаясь увидеть, кто руководит форменным безумием, царящим на слизеринской стороне поля. Панси Паркинсон, гордо задрав нос и едва ли не притопывая в такт исполняемым куплетам, с явным удовольствием дирижировала хором однокурсников.

Рональд Уизли — наш король...

Рональд Уизли — наш герой,

Перед кольцами дырой

Так всегда и стой!

Квоффл Рон поймать не может,

Победить он нам поможет,

На помойке он родился,

Слизерину пригодлился.

И так раз за разом мелодия повторялась, а слова песни звонко разносились над стадионом, заглушая даже голос Ли, который старался во что бы то ни стало перекричать похабные стишки.

— Я ей все патлы вырву, — бессильно злилась Джинни, сжимая кулаки. — Я ей такое устрою... такое устрою! Мопсиха уродливая…

— Тише-тише, — успокаивающе потрепал ее по плечу Дин, сидевший прямо за ними. — У ребят все непременно получится.

Тем временем матч разворачивался по наихудшему для Гриффиндора сценарию. Слизеринцы забивали раз за разом, почти не обращая внимания на слабые попытки Рона им помешать. Красивый финт Кэти Белл, закончившийся первым голом Гриффиндора, трибуны встретили бурными овациями. Гермионе даже показалось, что она на мгновение оглохла от накатившего, подобно волне, ликования болельщиков Гриффиндора. Ничем не прикрытый триумф, последовавший за первым забитым квоффлом, был чем-то подобен реакции болельщиков на чемпионате мира. Громкое рычание льва даже у нее вызвало улыбку, и Гермиона повернулась, пытаясь найти в толпе нелепую шляпу Луны Лавгуд.

— Вон, смотри, он заметил снитч! — в ее руку больно впились ногти Джинни, совершенно не контролирующей свои действия. Она напряженно подалась вперед, желая сейчас оказаться на поле среди игроков, а лучше вместе с Гарри мчаться наперерез ветру за вертким крылатым мячиком.

Гермиона тоже подалась вперед, не отрывая взгляда от стремительно несущихся ноздря в ноздрю Гарри и Малфоя. Она нисколечко не сомневалась, что в этой гонке Гарри непременно выйдет победителем и завоюет для Гриффиндора очередную победу, и когда это случится, всем уже будет абсолютно все равно, сколько мячей пропустил Рон и что за песню орали слизеринцы.

Трибуны взорвались бешеными овациями, всколыхнув море ало-золотых флажков.

— Гриффиндор выигрывает со счетом…

Голос Ли Джордана оборвался на середине фразы, когда в Гарри с хрустом врезался запущенный кем-то из слизеринцев бладжер. Трибуны зашлись сердитыми выкриками о нарушении правил, а Гермиона задохнулась от фантомной боли, когда Гарри ударился о замерзшую землю спиной.

Не дожидаясь, когда остальные опомнятся, она начала пробиваться к выходу, желая оказаться как можно ближе к упавшему другу. Расчищая себе локтями дорогу, Гермиона стремительно сбегала по ступеням, пытаясь успеть, но высыпавшие на лестничные пролеты студенты только мешали своими бестолковыми движениями.

— Пропустите, пропустите меня! — повторяла она, протискиваясь мимо возбужденно галдящих младшекурсников и слыша, как уверенно топает за ее спиной Невилл, помогая Джинни.

К тому времени, когда они выбрались на поле, ситуация там кардинально изменилась — мадам Хуч нависала над лежащим на земле Малфоем и что-то сердито втолковывала кипящим от ярости Гарри и Джорджу.

— Профессор МакГонагалл! Вопиющее нарушение правил! — мадам Хуч задыхалась от гнева, казалось, даже ее волосы встопорщились больше обычного.

— Я со все разберусь, — выражение лица Минервы МакГонагалл не предвещало ничего хорошего провинившимся. — Мигом в мой кабинет!

Гарри с Джорджем только кивнули и, развернувшись, зашагали к замку.

— Им же ничего не будет? — тихонько спросила Джинни, прижавшись к плечу Гермионы.

— Я не знаю, — Гермиона растерянно оглянулась на сердито-шипящего Фреда, который никак не мог отвязаться от разозленной Анджелины и что-то втолковывающей ему Кэти. — Что случилось? — она вопросительно уставилась на Джонсон.

— Мы в полной заднице, вот что случилось, — огрызнулась та. — Я предупреждала этих идиотов не вестись на провокации! А они… — она только махнула рукой и ушла в сторону раздевалки.

— Что сделали мальчишки?

— Все произошло слишком быстро, Гермиона, — встретилась с ней взглядом Кэти. — Никто ничего не понял. Гарри вместе с Джорджем набросились на Малфоя, словно обезумев. Наверное, Малфеныш опять что-то ляпнул, — гримаса досады скользнула по ее лицу.

Это было плохо, но не так катастрофично, как казалось Анджелине. По крайней мере, Гермиона была уверена, что если в дело вмешалась МакГонагалл, то ребятам не грозит ничего страшнее отработки у Филча и нескольких недель отлучения от тренировок. Капитан, конечно же, вытрясет потом из них душу, но все снова вернется в свою колею.

К замку они шли в мрачном настроении. Ни у кого не было ни малейшего желания праздновать вырванную у противника победу, даже провал Рона — и тот отошел на второй план под натиском ожидания вердикта декана.

— Как думаешь, что она им сделает? — уже сидя в гостиной, тихо спросил Колин, вертя в руках фотоаппарат. — Сильно достанется?

— Вряд ли, это же МакГонагалл, да и мы сегодня выиграли…

Открывшийся проем мигом оборвал все разговоры.

— Ну? Что, как? Что она вам сказала?

Вопросы сыпались отовсюду, словно каждый желал узнать, какие последствия повлекла за собой выходка на квиддичном поле.

Гермиона не отрываясь смотрела на Гарри, пытаясь предугадать его дальнейшие слова.

— Нас… — он бросил взгляд на Анджелину и тут же уставился на носки заляпанных грязью ботинок, — нас отстранили…

— На сколько? — Анджелина впилась пальцами в подлокотники кресла.

— Вообще, — Джордж смело встретил взгляд ничего не понимающего брата. — Нас с Фредом и Гарри выперли из команды.

Оглушительная тишина повисла в гостиной.

— Но ведь МакГонагалл…

Невнятные перешептывания становились все оглушительнее, пока полностью не заполнили просторное помещение.

— МакГонагалл не могла так поступить! — в запале выкрикнула Алисия.

— А это и не она, — вздохнув, отозвался Гарри. — Мы лишились места в команде по личному распоряжению Амбридж.

— Сволочь… — свистящий шепот вырвался из груди Анджелины. — Какая же она сволочь! Лишила нас последней возможности хоть как-то сравнять разгромный счет в соревновании. Обезглавила команду одним движением руки…

— Прости, Анджелина… — неловко начал Джордж.

— Ничего не хочу слышать, — она резко встала и направилась к спальням, обернувшись у самых ступенек. — Хочу завтра проснуться — и чтобы все сегодняшнее было просто ночным кошмаром.

Факультет проводил ее понимающими взглядами. Каждый мечтал если не о том же, то об очень близком к озвученному желанию. Близнецы переглянулись и ушли в свою спальню, Гарри прошел к камину, на краю сознания отмечая, что присутствующие расступаются перед ним, словно он прокаженный.

— Все наладится, — Гермиона присела рядом с ним, утешающе поглаживая по плечу. — Все будет нормально.

— Это все из-за меня, — едва разборчиво вымолвил Рон, не отрывая ладоней от лица. — Если бы я не дал Малфою столько поводов, он бы ни за что не смог тебя спровоцировать. Я завтра же уйду из команды!

— Ты что, совсем идиот! — взорвался Гарри, едва не хватая его за грудки. — Ты хочешь, чтобы команда вообще прекратила свое существование? Хочешь отдать нашу победу Слизерину?

— Я не…

— Гарри, пусти его! Ты делаешь ему больно! — Гермиона мертвой хваткой повисла на его руках. — Отпусти!

Гарри осторожно разжал пальцы и растерянно взглянул на нее.

— Я… прости, Рон, я не хотел…

Он упал на диван и с силой зарылся пальцами в волосы, стойко игнорируя шепотки вокруг.

— Я сорвался из-за того, что он оскорбил мою маму, — тихо сказал Гарри, ни на кого не глядя. — Не знаю, как так вышло. Простите, что подвел.

— Гарри, Гарри, Гарри, — сокрушенно покачала головой Гермиона, — когда же ты перестанешь во всех проблемах человечества винить только себя? Все это просто несчастливое стечение обстоятельств. В жизни так бывает, ты же знаешь…

Притихший Рон молча кивнул, соглашаясь с ее словами, и Гарри едва ощутимо расслабился.

— Мне надо пойти проветриться, — поднимаясь, произнес он. — Рон, тебе тоже следует отдохнуть, матч был напряженным.

— Да, конечно.

Рон без возражений поднялся и направился к лестнице, оставляя друзей у камина.

— Составить компанию? — неуверенно предложила Гермиона.

— А как же домашние задания? — усмехнувшись, подколол Гарри.

— И это ты мне говоришь о домашних заданиях! — воскликнула она в притворном ужасе и тут же наклонилась, чтобы пощупать лоб. — Похоже, ты все же сильно приложился головой о землю. Срочно к мадам Помфри.

— Эй, я же пошутил, — Гарри всплеснул руками, словно пытаясь прогнать любое упоминание о Больничном крыле.

— Я тоже.

Они покинули гостиную практически незаметно, только Джинни проводила их долгим взглядом. Коридоры, несмотря на середину дня, были пусты: ученики, продрогнув на матче, разбежались по гостиным и, наверное, во всех подробностях смаковали разгоревшийся скандал с участием национального героя.

— Как думаешь, Анджелина простит меня?

— Она поймет… наверное, — с сомнением протянула Гермиона.

— Мы ее подвели, — Гарри выглядел удрученным. — Малфой разыграл все как по нотам. Все, что ему было нужно — это разозлить меня или кого-то из Уизли, и тогда одним махом команда лишится половины состава. Как же я раньше не понял? Ведь и значки, и песня, и его подколки… все это яснее ясного указывало на его намерения. Почему же я не понял?

— Не вини себя. Он просто прекрасно знает, на какие точки надо надавить, чтобы вывести тебя из равновесия. Астрономическая башня?

— Хочу на волю, эти стены в последнее время давят на меня.

Гермиона вздрогнула — почти те же слова она услышала в свое время и от Сириуса. Но разве можно было сравнивать душные помещения особняка на Гриммо с простором древнего замка?

Площадка на Астрономической башне встретила их промозглым ветром, продирающим до костей, от чего даже теплые мантии казались не более чем дырявыми лохмотьями, из которых с завидной скоростью испарялось тепло. Наколдовав согревающие чары, Гермиона взглянула на раскинувшиеся просторы, прилегающие к территории Хогвартса.

— Мне нравится здесь, — непонятно кому сказал Гарри, уставившись на верхушки деревьев. — Здесь мне кажется, что я свободен…

— Но ты и так свободен, — Гермиона не сводила с него глаз, поэтому сразу же заметила, как неуловимо изменилось лицо Гарри.

— Думаешь? — как-то непривычно горько усмехнулся он.

Гермиона не нашла, что ответить, и только крепче сжала пальцы на его руке, как всегда поддерживая, ободряя, утешая. Ветер свистел между тонкими колоннами, поддерживающими крышу башни, взвихривал волосы и яростно трепал полы мантий, но вместе с тем навевал странное умиротворение, словно выдувая беспокойные мысли из головы, погружая в некую пучину безвременья. Только когда чары выдохлись и холод вновь начал сковывать пальцы, Гермиона пошевелилась, сбрасывая оцепенение. Как бы там ни было, случившееся — всего лишь ступенька в бесконечной лестнице жизни, и надо только найти в себе силы, чтобы ее преодолеть.

— Уже поздно, пора возвращаться в башню, — негромко произнесла Гермиона.

— Снег пошел, — словно не слыша ее, отозвался Гарри. — Первый в этом году снег…

Гермиона удивленно приподняла голову: и правда, на каменные плиты башни, кружась, падали хрупкие снежинки.

— Зима уже близко, — пробормотала она, ловя одну из них и наблюдая, как бледнеют угловатые грани, пока полностью не исчезают, превращаясь в крохотную капельку воды.

— Ты, наверное, замерзла… — голос Гарри был полон раскаяния, а теплые пальцы осторожно прикоснулись к ее щеке. — Идем домой, Гермиона.

И Гермиона вздрогнула, как и всегда, когда Гарри называл домом башню Гриффиндора. В такие моменты ей нестерпимо хотелось его обнять, прижать к себе как можно крепче и поделиться внутренним теплом, которое всегда просыпалось при упоминании волшебного слова «дом».

* * *

На Гриммо неслышно опустилась ночь, укрывая старый особняк вязкой тишиной. Сириус не очень любил это время, когда зарево заката сменялось наплывающей подобно дементору темнотой. Может быть, все дело было в том, что вместе с ночью неизменно приходили сны, в которых было так много правды? Или же в том, что одиночество, с трудом подавляемое днем, ночью становилось просто оглушительным и придавливало к земле? Он и сам не знал ответов на эти вопросы, только брал очередную бутылку огневиски и устраивался поближе к пылающему камину, цедя содержимое бокала маленькими глотками.

Шум, донесшийся с первого этажа, Сириус вначале даже не услышал за треском горящих поленьев. Погруженный в собственные мысли, он вскинулся только тогда, когда интуиция завопила дурным голосом, предупреждая о чужаке, вторгшемся на его территорию. Подобравшись словно перед прыжком, Сириус замер, укрывшись в тени кресла и сжимая в руках волшебную палочку.

— Блэк? — этот голос Сириус узнал бы из сотен других.

— Нюниус, не помню, чтобы приглашал тебя, — подобно сжатой пружине, он резко встал. — Для гостей время не слишком подходящее, а вот для грабителей — так в самый раз, не находишь?

Губы Снейпа скривились в столь знакомой гримасе, что Сириус как наяву увидел их, шестнадцатилетних, замерших друг перед другом на берегу Черного озера. Как же давно это было, почти что в прошлой жизни…

— У меня мало времени, чтобы я мог в полной мере оценить твой убогий юмор.

Снейп смерил его пренебрежительным взглядом и покосился на стоящие на каминной полке часы.

— Тебя никто не звал, — огрызнулся Сириус, сверля его взглядом. — Какого дементора ты тут забыл, Нюниус?

— Дементоры — это больше по твоей части, Блэк, — словно не замечая сжавшихся кулаков Блэка, спокойно парировал тот и направился к выходу из гостиной. — Я в библиотеку.

— С чего ты вообразил, что кто-то дал тебе право распоряжаться в моем доме? — Сириус отшвырнул попавшую под ноги банкетку в сторону и, кипя от бешенства, направился вслед за удаляющимся по темному коридору Снейпом.

— В «твоем доме», Блэк? Помнится, раньше ты это место иначе чем «дырой» и не называл, — протянул тот, останавливаясь перед дверьми библиотеки. — Может быть, стоит тут тебя подержать подольше, и ты наконец-то вспомнишь, для чего нужна голова на плечах, а Блэк?

— Заткнись, Нюниус!

— Видимо, нет, — резюмировал тот, перешагнув порог, стоило только Сириусу коснуться дверной ручки.

— Зачем ты здесь? — вновь спросил Сириус, с трудом утихомиривая неприязнь.

— Поверь, это вовсе не потому, что мне захотелось тебя увидеть, — осмотрел ближайшие полки Снейп. — Директору понадобилась книга, и мне пришлось согласиться ее принести.

— «Пришлось»?

— Не цепляйся к словам, сарказм никогда не был твоей сильной стороной, — поморщился Снейп. — Это у твоей дражайшей кузины все было в порядке и с юмором, и с мозгами…

— Пока она окончательно не спятила.

— Если посмотреть со стороны, то это у вас семейное, так что не стоит винить Беллу за такую наследственность.

— Ты…ты… — Сириус задохнулся от негодования.

— А сейчас не мог бы ты где-нибудь присесть и не мешать мне? — спросил Снейп, доставая из мантии пергамент и сверяя название с ближайшей книгой в потрепанном переплете. — Где у вас хранится каталог, Блэк?

— Я же должен сидеть тихо и не мешать? — съязвил тот, с удобством устраиваясь на кожаных подушках дивана.

— Блэк, — в голосе Снейпа прорезались угрожающие нотки, — ты же хочешь, чтобы я как можно быстрее покинул твою дыру? А значит, потрудись мне помочь. Ну?

— Если это позволит вышвырнуть тебя пораньше… — Сириус демонстративно потянулся и встал, направляясь к ближайшему от двери стеллажу.

— Как же ты меня бесишь.

— Поверь, это взаимно, — Сириус пододвинул к Снейпу составленный пра-пра-пра-бабкой Лирой каталог. — Здесь перечень всего, что есть в библиотеке, за вычетом тех книг, которые утащил в неведомые дали Флетчер.

— Флетчер? — чуть рассеянно переспросил Снейп, склоняясь над исписанными каллиграфическим почерком страницами. — Что-то ценное?

— Не очень.

— Говорил же Дамблдору, что не стоит допускать в Орден всякий сброд…

Окончание фразы так и повисло в воздухе, давая возможность додумать продолжение фразы на свое усмотрение. Сириус ощутил, как смыкаются зубы в зверином оскале, а Бродяга, запертый внутри, рвется наружу, чтобы добраться до Снейпа, отошедшего к дальним полкам.

«Совсем чуть-чуть осталось, просто потерпи, — мысленно уговаривал Сириус рвущегося на волю пса. — Он найдет что нужно и уберется в свой гадюшник, где ему самое место».

И ярость потихоньку отступала, поддаваясь доводам рассудка.

— Нашел? — спустя некоторое время спросил Блэк, вновь устроившись на диване и наблюдая за тенью Снейпа, колышущейся на стене.

— Я заберу этот гриммуар с собой, — тень дернулась, и Снейп показался в поле зрения Блэка, прижимая к груди толстый фолиант с серебряным окладом.

— Что там? — без особого любопытства поинтересовался Сириус, даже не делая попыток встать.

— «О тайнах души», хотя вряд ли тебе что-то скажет название.

Сириус безразлично пожал плечами: название ему и правда ни о чем не говорило. Но раз книга была нужна лично Дамблдору — значит, было в ней что-то стоящее.

— На этом все?

— Поверь, мне тоже не доставляет удовольствие лицезрение твоей рожи, Блэк, — уменьшив чарами книгу, Снейп спрятал ее во внутренний карман мантии.

Блэк хмыкнул и встал, направляясь к выходу из библиотеки. Негромкие шаги Снейпа отчетливо раздавались в тишине дома, пока они спускались на цокольный этаж, где располагалась кухня и подключенный к сети камин. Сириус и сам порой удивлялся тому, какая неразбериха царит в Министерстве, раз никто до сих пор не поинтересовался, почему работает камин в официально нежилом доме семейства Блэк.

— Как поживает твой друг Люциус? — безразлично спросил Сириус. — Не попался еще аврорам?

Снейп замер на середине движения, а потом медленно обернулся.

— Что ты сказал?

— Не попался еще аврорам, говорю? — пожал плечами тот. — В последний раз, когда я его видел, он очень резво бежал от наших доблестных стражей.

Неразборчивое ругательство сорвалось с губ Снейпа, заставив Сириуса удивленно хмыкнуть.

— Старые делишки еще слишком свежи в памяти, или они не настолько уж и старые? Наверное, ждешь не дождешься очередного вызова от Лорда, да?

— Заткнись.

— Не терпится облобызать мантию своего змеемордого повелителя, Нюниус? — продолжил издеваться Блэк, наблюдая за бледным до синевы Снейпом.

— Заткнись, Блэк! — тот стремительным броском сократил расстояние между ними.

— Скажи мне, Нюниус, — наклонился к нему Сириус, — ты ведь был влюблен в Лили? Я ведь прекрасно помню твой щенячий взгляд в Хогвартсе, когда ты думал, что никто не смотрит. Как же ты можешь продолжать ему служить, когда он убил ее? Как ты можешь продолжать дышать, когда ее нет? Как можешь смотреть в глаза Гарри…

И Снейп, в стычках с ним всегда использовавший палочку, без размаха заехал Блэку в челюсть, отбрасывая на стоявший позади стол. Снейп бил скупо и без лишних движений, в то время как в глазах полыхал огонь всепоглощающей ярости.

Первые три удара Сириус пропустил, наверное, оттого, что порыв Снейпа был очень неожиданным. Память еще хранила все их драки и дуэли времен Хогвартса, и, наверное, подсознательно он все еще ожидал увидеть перед собой того растрепанного мальчишку с вечно не мытыми патлами, который злобно скалил желтоватые зубы, уворачиваясь от заклятий. Он помнил то, что было так давно, и постоянно забывал, насколько быстро бежит время и как сильно меняет людей.

Очередной удар Снейпа пришелся на скрещенные руки и кулак соскользнул вдоль предплечья, а сам он по инерции сделал неосторожный шаг вперед, в попытке удержать равновесие, и Сириус атаковал, не теряя ни секунды. Полузабытые навыки, отточенные еще в те времена, когда он жил, весело смеясь в лицо опасностям, всколыхнулись в душе и потребовали применения. Рывок, позволивший поменяться ролями со Снейпом, закончился сокрушительным ударом в висок, отчего тот, зашатавшись, неловко взмахнул руками и стал заваливаться назад.

Сириус невольно вскинулся в попытке удержать противника, но пальцы только бессильно скользнули по мантии, и Снейп с оглушительным грохотом упал, сметая подставку для поленьев и кочергу.

— Нюниус? — чуть удивленно позвал Блэк распростершуюся на деревянных досках пола фигуру. — Эй!..

Внезапно наступившая тишина оглушила. Сириусу даже показалось, что уж слишком нереальным выглядит все происходящее, чтобы быть правдой. Может быть, он все же слишком сильно набрался сегодня, и все это только привиделось ему с пьяных глаз? Но тогда почему мантия под пальцами колючая, а безвольно распростертые на полу руки такие холодные? И почему лужа, стремительно расползающаяся по вытертым доскам, отливает багрянцем в неровном свете камина?..

— Снейп, мать твою, очнись! — Сириус потряс его за плечо. — Enervate! Ну же, Еnervate!

Он вновь и вновь повторял выученные давным-давно заклинания, пытаясь привести в сознание врага, и чувствовал, как подкатывает к горлу отчаяние. И тогда, не осознавая в полной мере своих действий, Блэк вскинул палочку.

— Expecto Patronum! Директор, срочно необходима помощь. Снейп ранен, — и серебристый пес преданно взглянул в глаза, чтобы уже спустя мгновение исчезнуть, оставляя на стенах призрачные серебристые всполохи.

Гермиона резко вынырнула из сна. Сердце, словно безумное, колотилось в горле, мешая нормально дышать. Пальцы мертвой хваткой вцепились в одеяло, и ей пришлось приложить значительные усилия, чтобы заставить их разжаться. Прерывистое дыхание нарушало тишину комнаты, и Гермиона могла только удивляться, как как Парвати, всегда спящая очень чутко, до сих пор не проснулась.

Постепенно дыхание выровнялось, и Гермиона вновь улеглась на подушку, пытаясь разобраться в причинах столь непривычного для нее пробуждения. Может, ей приснился плохой сон? Или, может, подсознание подсунуло ей сцену из фильма ужасов, которых она посмотрела слишком много летом перед третьим курсом? Помнится, тогда она неделю засыпала с включенным ночником. Может быть, это было просто отражение ее переживаний, стресса, которые не отпускали ее последние месяцы? Или это был страх за Гарри — что он вновь не сдержится и нагрубит Жабе и что на его руках вновь будут алеть незаживающие шрамы? А если что-то произошло с Сириусом? Сердце Гермионы на мгновение замерло. «Да нет же, Сириус под надежной защитой фамильных чар, и с ним вряд ли что-то могло случиться», — тут же успокоила она себя, давя в душе острое желание схватить зачарованный пергамент и излить корявыми от переживаний строчками царившую в душе панику.

Гермиона потрясла головой, отгоняя сумбурные мысли. Как бы там ни было, вновь заснуть у нее точно не получится. Тихонько выбравшись из спальни со старым учебником по Защите от Темных Искусств за пятый курс, выпрошенным у Алисии Спиннет, Гермиона уселась перед тускло горящим камином.

— Инсендио, — шепнула она, направляя палочку на тлеющие угли. Сразу же дохнуло жаром, и она порадовалась тому, что, даже не взирая на ноябрьскую стужу за окном, в гостиной по-прежнему тепло и уютно.

Гермиона зашуршала пером по пергаменту, принявшись переписывать заклинания, убранные Министерством из нынешнего варианта учебника, превратившегося в пособие для страдающих слабоумием. Чистое поле пергамента стремительно заполнялось ровными округлыми буквами: некоторые заклинания Гермиона подчеркивала, чтобы после обратить на них особое внимание, некоторые обводила, чтобы не забыть уточнить в справочнике. Отблески пламени плясали на слегка измятых страницах, отчего казалось, что бумага учебника рябит, словно водная гладь.

— Не спится? — тихий голос заставил ее вздрогнуть.

— Напугал, — кривая улыбка коснулась губ Гермионы. — А ты?

— Да так, — Гарри неопределенно пожал плечами и чуть быстрее, чем было нужно, поправил очки.

— Снова кошмар, — вздохнув, констатировала Гермиона, отворачиваясь к учебнику. Кому как не ей было знать, насколько Гарри не любил выглядеть уязвимым… даже перед самим собой.

Иногда ей становилось обидно, что он в такие моменты словно отдалялся от нее, выстраивая прочную стену, через которую невозможно было пробиться, но потом приходило понимание, что Гарри таким образом в первую очередь хотел защитить их от того, что каждую ночь мучало его во снах. Предпочитал, как и всегда, страдать в одиночестве, но всеми силами пытался уберечь покой лучших друзей.

— Расскажи, — не оборачиваясь попросила она, уставившись в огонь. Гермиона ощутила плечом тепло, исходящее от него, перекрывающее даже волны жара от камина.

— Об этом лучше говорить днем, — усмехнулся он. — Ночь не самое подходящее время для подобных историй.

— Не лучшее, если собираешься спать, — парировала Гермиона, закладывая книгу пером и убирая ее в сторону. — Но мы ведь вряд ли сможем уснуть, верно?

Гарри склонил голову набок, прищурившись глядя на искрящееся полено, и Гермиона безмолвно замерла рядом, приготовившись ждать столько, сколько потребуется. Одетые в теплые носки ступни ощутимо припекло, и она подтянула колени к груди, опустив на них подбородок. Пальцы бездумно крутили узелок, нащупанный в ровном ворсе ковра, пока красный комочек шерсти не оказался у нее в руках.

Молчание окутывало их уютным коконом, стирая бег времени. И Гермиона неожиданно даже для себя поняла, что ее голова уже достаточно давно лежит на плече Гарри, а перед полуприкрытыми глазами расплывается алыми искрами пламя. Сон, казавшийся больше недоступным этой ночью, неслышными шагами приблизился, чтобы вновь увлечь за собой.

«Может быть, иногда для того, чтобы вновь уснуть после кошмара, рядом должен быть тот человек, которому безусловно доверяешь?» — последнее, о чем Гермиона успела подумать, прежде чем уснуть.

Она уже не чувствовала, как Гарри осторожным взмахом палочки приманил теплый плед и накинул на них, оставаясь сторожить ее сон.

* * *

Гермиона недоуменно взглянула на часы — занятие у профессора Снейпа должно было начаться еще пять минут назад, а двери кабинета зельеварения были по-прежнему закрыты. Стоявшие рядом слизеринцы о чем-то настороженно перешептывались, бросая подозрительные и самую малость встревоженные взгляды в ту сторону коридора, откуда должен был появиться профессор.

— Похоже, Мерлин нам благоволит, раз прибрал к рукам эту змеюку, — даже не думая говорить тише, выдал Финниган, поглядывая на слизеринцев.

— Симус, — предупреждающе произнесла Гермиона.

— Да ладно тебе, признай, ты ведь тоже рада, — словно не слыша продолжил он.

— Нет ничего хорошего, чему можно было бы порадоваться…

— Брось, грязнокровка, лицемерие тебе не к лицу, — вмешалась Паркинсон, наморщив нос. — Лучше, скажи, что думаешь на самом деле. Нам тоже интересно узнать, правда?

Она оглянулась на молчаливых слизеринцев и, подбоченившись, с вызовом уставилась на Гермиону.

Гермиона мысленно прокляла несдержанного на язык Финнигана и то мгновение, когда в его тупую голову пришли подобные слова. Единственное, чего им сейчас не хватало для полного счастья, так это стычки с агрессивно настроенными слизеринцами.

— Паркинсон… — начала она, когда в коридоре внезапно раздались уверенны шаги.

— Пятый курс, вам разве не сообщили об изменении в расписании? — рассерженно поинтересовалась профессор МакГонагалл, окинув взглядом два факультета.

— Просите, профессор, — тут же вклинилась Гермиона, внутренне радуясь тому, что больше нет необходимости отвечать на вопрос Панси, — с профессором Снейпом что-то случилось?

— Может быть, он сдох ненароком, — едва слышно пробормотал Рон за ее спиной, вынудив Гермиону с силой наступить ему на ногу.

— Профессору пришлось отлучиться по своим делам, — невозмутимо произнесла МакГонагалл. — А теперь следуйте за мной. На этой неделе большая часть уроков Зельеварения у вас будет заменена на занятия либо со мной, либо с профессором Флитвиком. Поспешите, занятие уже давно началось.

— Да, профессор, — в разнобой отозвались студенты и потянулись к выходу из подземелий за сухощавой фигурой МакГонагалл.

Заняв свое привычное место, Гермиона прислушалась к разговору Гарри и Рона, оживленно обсуждающих неожиданное отсутствие Снейпа.

— Должно же было нам в конце концов повезти, — безмятежно улыбался Рон, в пол-уха слушая лекцию МакГонагалл. — Я так рад, что готов прям сегодня закатить отличнейшую пирушку по этому поводу. Как думаешь, наши поддержат?

— Если ты имеешь в виду твоих братьев — наверняка, — тихо засмеялся Гарри. — Им только дай повод — и они даже из поминок устроят шумное веселье.

Рон не выдержал и прыснул в кулак, тут же попытавшись замаскировать смех под внезапный приступ кашля.

— Мальчики! — грозно прошипела Гермиона.

— Все-все, молчим, — в унисон отозвались они, продолжив задорно перемигиваться.

Перо летало над пергаментом, вычерчивая нужные диаграммы и записывая формулы, а Гермиона все никак не могла отделаться от странной тревоги, гложущей ее изнутри. Осторожно оглянувшись по сторонам и убедившись, что большинство учеников сосредоточено на лекции, а остальным нет до нее никакого дела, Гермиона вытянула с конца учебника сложенный вдвое пергамент и, закусив губу, занесла над ним перо.

Мгновения сменяли друг друга, а она так и не могла решить, что же ей написать. Не могла же она, в самом деле, спросить у Сириуса, не случилось ли с ним чего? Это выглядело бы по меньшей мере глупо, особенно если все ее страхи — последствие нервов и напряжения, окутывающие ее непроницаемой пеленой.

Капля чернил сорвалась с кончика пера и упала на пергамент, мгновенно расползшись тоненькими черными усиками по белому полю. Гермиона сердито нахмурилась, мысленно ругая себя за нерешительность, и принялась торопливо писать.

* * *

Негромкое позвякивание стекла нарушало тишину кухни на площади Гриммо. Сириус то наклонял бутылку огневиски к стакану, то наоборот, убирал ее подальше, судорожно сжимая пальцы на горлышке, а потом все начиналось заново. Кричер, благоразумно умолкнув, сидел в углу, настороженно косясь на хозяина выцветшим голубым глазом. Тряпка споро начищала столовые приборы, повинуясь эльфийской магии, и создавала иллюзию напряженной работы.

Булькнув, содержимое бутылки начало медленно переливаться в стакан, пока тот не наполнился до краев. Но Сириус не спешил отводить руку и только смотрел, как напиток выливается за пределы стакана на стол, расплываясь лужей по исцарапанным доскам.

Прогоревшее в камине полено громко треснуло, взорвавшись искрами, выхватившими в утреннем сумраке изможденное лицо Сириуса.

— Да будь ты проклят! — яростно прошипел он, вскидываясь и запуская бутылкой в противоположную стену. Та, с грохотом расколовшись, осыпалась на голову испуганно пискнувшего Кричера. Следом за бутылкой, кувыркаясь и расплескивая свое содержимое, отправился стакан, дополнив спертый кухонный воздух новой порцией алкогольного аромата.

— Ненавижу! Ненавижу-ненавижу-ненавижу-у-у…

Сириус по-собачьи ощерился, запуская руки в волосы и с силой сдавливая гудящую от боли голову. Хотелось до невозможности сжать виски ладонями, чтобы выдавить беснующиеся воспоминания, чтобы стереть окрашенные алыми пятнами пальцы и вытравить обжегший обоняние запах крови. Хотелось скорчиться на полу и завыть — тоскливо, по-звериному, царапая скрюченными пальцами собственные руки, едва не отнявшие жизнь у человека.

В угаре боя легко было бросаться заклинаниями, даже не обращая внимания на то, кого калечишь или оглушаешь. Слишком легко было поднять палочку, ведь тогда мир делился на своих и чужих, тех, кого надо было защитить и уберечь, и тех, кто был угрозой. Белое и черное, свет и тень, твой удар, опережающий удар противника. И радость, бьющее в голову ощущение собственной вседозволенности, осознание того, что ты на верной стороне…

Теперь же не было ничего, только сосущая изнутри пустота и отпечатавшиеся в памяти холодные руки, бледное некрасивое лицо и кровь… ярко-алая, обжигающая, прожигающая до костей. Сколько он простоял под холодными струями бьющего по спине душа, опустив голову и почти оглохнув от шума воды, чувствуя, как чужая кровь продолжает жечь его руки, не становясь прохладнее, не исчезая? Сколько времени он потратил, яростно оттирая мочалкой руки, пытаясь стереть ненавистное прикосновение чужой, едва не отнятой им жизни?

Сириус не отрываясь смотрел на переплетенные судорожно сжатые пальцы, покрытые отчетливо различимыми красноватыми царапинами. Если тогда, в далеком прошлом, его поступок можно было объяснить детской шалостью, то теперь все было куда серьезнее. Не хотелось утешать себя, говоря, что это всего лишь досадное стечение обстоятельств, что он не думал, что все обернется именно так, что он не хотел… Ведь если начать думать в подобном ключе, тогда и смерть лучших друзей будет тоже лишь досадным стечением обстоятельств, которое повлек за собой его глупый поступок.

Его просчет, его неспособность рассмотреть суть вещей.

— Мерзкий ублюдок, — едва слышный шепот вырвался у Сириуса, и он с силой растер ладонями щеки, пытаясь прогнать отчаяние. — Я не сдамся, слышишь?..

Дернув рукой в сторону сигаретной пачки, Сириус досадливо прищурился, когда пальцы смяли пустую картонку. Сигареты кончились где-то между отправкой патронуса Дамблдору, прибытием перепуганной Помфри и пятью часами утра, когда окутанный лечебными чарами Снейп был аккуратно переправлен в Больничное крыло Хогвартса.

Когда-то Лили пыталась отучить его курить, приводя весомые доводы и потрясая у него перед носом маггловским журналом с разгромной статьей о вреде курения. Помнится, тогда он покивал, слушая ее вдохновенную речь, а потом серьезно спросил: «А тебе не кажется, что вот эта маггла гораздо бы симпатичнее смотрелась в бикини, а не в этом дурацком наряде?». Джеймс, сидевший на диване с малышом Гарри на руках, тогда со смеху покатился, глядя на свирепую гримасу, появившуюся на лице Лили, а сам Сириуса получил тычок и тираду. Знала бы она, что двенадцать лет Азкабана способны дать лучший результат, чем все ее нравоучительные речи. Ни тебе вредных привычек, ни разгульной жизни, ни неразборчивости в сексе — ничего. Только целительское воздействие дементорской терапии, да сводящие с ума ужас и одиночество.

— Кричер, — негромко позвал Сириус домовика, и тот, настороженно отложив вилку в сторону, взглянул на него. — Приготовь мне кофе.

Домовик недоверчиво склонил голову набок, почти прижимаясь ухом к плечу. За все время, что прошло с возвращения Сириуса в особняк на Гриммо, это был первый раз, когда в голосе хозяина не было колючего презрения, только усталая обреченность и отдаленное эхо боли.

— Да, хозяин, — Кричер не стал добавлять столь привычные ругательства, заменив их еще одним странным взглядом на склонившего голову Блэка.

А Сириус все не сводил взгляда со стоявшей на столе чашки, издевательски поблескивающей своими белыми боками. Точно так же поблескивали очки Дамблдора, пока сам он в пространных объяснениях доносил до Сириуса простую мысль, что больше не потерпит подобных выходок.

— Мой мальчик, — сказал он, осторожно пробуя горячий чай, поданный Кричером, — я прекрасно знаю, насколько вы с Северусом не переносите друг друга. Кому как не мне об этом знать, учитывая, сколько раз вы оба были наказаны за время учебы. Знаешь, Сириус, мне всегда казалось, что ваша ненависть кроется совсем в иных сферах, чем вы привыкли считать. Возможно, столь ярая антипатия — признак того, что на самом деле вы просто похожи?

Сириус едва не подавился виски, услышав подобное. Он недоверчиво уставился на директора, словно сомневался, не выжил ли тот совсем из ума, строя подобные предположения? Но нет, глаза Дамблдора были по-прежнему ясными и проницательными, очки-половинки задорно поблескивали в скудном освещении, а на губах застыла доброжелательная улыбка.

— Тебе, наверное, кажется, что я сейчас сказал что-то бессмысленное? — Дамблдор лукаво улыбнулся. — А я вот все чаще замечаю схожесть ваших характеров, пусть вам так сейчас и не кажется.

— Директор, — Сириус старательно прокрутил стакан в ладонях, — я не хотел бы показаться грубым, но ваше предположение в высшей степени безумно. Мы никогда не были похожи — ни сейчас, ни тогда. Таким сравнением вы оскорбляете меня, вы же это понимаете?

— Отчего же, Сириус? Разве ты не знал, что самые раздражающие черты в посторонних людях — это те, которые мы ненавидим в самих себе?

Дамблдор отставил кружку в сторону и поднялся, расправляя складки на мантии и поглаживая бороду.

— О, мадам Помфри, — улыбнулся он, кивая подошедшей колдоведьме. — Как там дела у Северуса?

Сириус не смог заставить себя поднять глаза на Помфри, угрюмо уставившись на исцарапанную поверхность стола.

— Дела обстоят не очень хорошо, Северусу, можно сказать, очень повезло, — в голосе Помфри прозвучало скрытое недовольство, и Сириус поежился, когда ее холодный взгляд остановился на нем. — Сириус, скажите мне, когда уже закончатся ваши вечные стычки с Северусом?

Гнев всколыхнулся где-то на самом дне души, закручиваясь по спирали, но усилием воли Блэк все же сумел проглотить готовый сорваться с губ ответ.

— Вы уже оба давно не мальчики, чтобы решать свои разногласия при помощи кулаков, верно, Альбус? — дождавшись кивка Дамблдора, Помфри продолжила свою обличительную речь: — Вам обоим уже давно пора повзрослеть и оставить былые разногласия в прошлом.

«Повзрослеть?» — ехидно уточнил очнувшийся от спячки внутренний голос.

Желание вцепиться Помфри в глотку почти пересилило чувство вины, и сдержаться оказалось весьма непросто.

— Поппи, думаю, нам уже пора возвращаться в Хогвартс вместе с Северусом, а Сириус пока обдумает все, что было сказано. Да, Сириус? — и дождавшись, пока Помфри скроется из виду, Дамблдор резко утратил былое благодушие. — Я прощу тебе эту выходку, но запомни, если вдруг подобное случится еще раз, я поставлю под сомнение тот факт, что Гарри будет безопасно находиться в этом доме. Надеюсь, мы прекрасно поняли друг друга, мистер Блэк?

И Сириус дернулся от того, как прозвучала его фамилия в устах директора. Словно на мгновение, на долю секунды, он увидел под привычной маской директора истинное лицо победителя Гриндевальда, того, кто сумел переломить ход войны в свою пользу. И в правдивости его угрозы даже не стоило сомневаться, ведь тот, кто сейчас стоял перед ним, не стал бы разбрасываться попусту подобными обещаниями.

— Да, директор, я учту это на будущее, — сжав зубы, выговорил Сириус. — Случившееся было досадным недоразумением и больше подобное не повторится.

— Я очень рад, мой мальчик, — Сириуса передернуло от этого излюбленного выражения Дамблдора, — что мы так прекрасно друг друга поняли.

— Да, директор, — тупо повторил Блэк, не поднимая глаз.

Директор одобрительно хмыкнул и направился из кухни, поднимаясь по слегка поскрипывающим ступеням, придающим дому своеобразный уют.

* * *

С того разговора прошло несколько часов, а Кричер так и не спешил убирать директорскую чашку, оставляя ее немым напоминанием завуалированной угрозы.

— Кофе, — проскрипел он, ставя перед Сириусом дымящуюся кружку, но тот даже не пошевелился, пристально рассматривая белую чашку.

Кричер с опаской покосился на нее и на всякий случай отошел подальше — вдруг Сириусу вздумается запустить в стену еще и ее. Подобные вспышки ярости случались с хозяином не часто, но зачастую заканчивались весьма плачевно для окружающей обстановки. Такой была хозяйка Вальбурга, которая могла в порыве ярости разнести гостиную, а потом, выдохнувшись, беззвучно засмеяться, оглядывая результат своих трудов.

«Ах, хозяйка, — мысленно обратился к ней Кричер, продолжая начищать фамильное серебро, до которого еще не успели добраться руки пришлой толстухи, — зря вы говорили, что из него никогда не вырастет достойный представитель рода Блэк. Достаточно было всего лишь немного подождать, чтобы молодой хозяин одумался…»

— Кричер, — оборвал его мысли усталый голос Сириуса, — закрой на пару дней доступ в особняк.

— Для всех? — не скрывая вспыхнувшей радости, переспросил домовик.

Сириус задумался, прикрывая глаза, а потом решительно выпрямился, принимая решение.

— Да.

Домовик еще долго сидел, уставившись на опустевший проем, где скрылся последний из Блэков, и все никак не мог прийти в себя от вспыхнувшей на мгновение в глазах Сириуса ненависти, обжигающей волной прокатившейся по всему дому. О чем бы тот сейчас ни думал, самым верным решением было оставить хозяина в покое и дать остыть или же предоставить возможность выпустить сжигавшую душу ярость.

Кряхтя, домовик поднялся из своего угла и заковылял по коридору, направляясь к портрету хозяйки. Раздвинув тяжелые шторы, он аккуратно вытер чистой тряпкой запылившееся полотно и лишь после этого взглянул в глаза нарисованной на нем женщины, самой лучшей хозяйки, о которой он даже не смел мечтать в своих наивных детских мечтах.

— Как он? — Вальбурга не стала уточнять, только разложила в другом порядке складки на платье и поплотнее запахнула кружевную шаль.

— Ему плохо, но он уже на пути к осмыслению всего того, что было когда-то сказано, — туманно отозвался домовик, на всякий случай прижимая уши к голове.

— Думаешь, не стоило тогда так давить? — задумчиво спросила Вальбурга, склонив голову к плечу.

— Думаю, мы все тогда поступили не так, как следовало, — присоединился к ним еще один голос.

— Хозяин, — поклонился Кричер, когда рядом с Вальбургой появился Орион, бережно поцеловавший жену в щеку.

— Он еще сумеет понять, что мы пытались ему сказать, — с уверенностью произнес он, опираясь на высокую спинку кресла Вальбурги. — В любом случае, время окончательно прозреть еще не пришло.

— Мы и так ждали слишком долго, — запротестовала было Вальбурга, но тут же осеклась под взглядом мужа.

— Полгода или год — для нас это не тот срок, который нельзя подождать, учитывая, что раньше надежды не было вообще.

Кричер аккуратно зашторил портретную раму, оставляя супругов наедине.

— Время прозреть еще не пришло, — тихонько повторил он слова Ориона.

О да, время еще не пришло, но хозяин уже сделал первый шаг в правильном направлении. И Кричер, потирая вечно мерзнувшие руки, с улыбкой оглядел мрачный холл. Стоило ли говорить, сколь радостно было осознавать отдавшему жизнь на служение дому Блэков домовику, что незаметные неопытному глазу изменения, охватившие особняк, с каждым днем становились все более и более видными.

— Возможно, для рода Блэк вновь настанут хорошие времена…

— Проходя через две трансформации, предмет приобретает форму и вид, заданный изначальным заклинанием, — монотонно объясняла Гермиона, для наглядности трансфигурируя свое эссе в блокнот и обратно. — Как видишь, меняется форма и материал, также изменению могут подлежать цвет, наполнение и фактура.

— Гермиона…

— Если преобразование прошло правильно, заданная трансформация продержится около полутора часов, дальнейшая ее судьба будет зависеть только от уровня и мастерства волшебника, накладывающего заклинание.

— Гермиона, — Невилл, тщетно пытавшийся привлечь ее внимание, потряс сидевшую рядом Гермиону за плечо.

— Трансфигурация, — словно не слыша, продолжила она, — в большинстве случаев зависит от внутреннего желания и потребности в том или ином предмете.

— Гермиона!

— И если… — Гермиона встрепенулась и посмотрела на Невилла более осмысленно, чем раньше. — Ты что-то хотел сказать?

Тот облегченно вздохнул: подобное отрешенное состояние Грейнджер его не на шутку перепугало.

— Мадам Пинс через десять минут закроет библиотеку, нам пора собирать вещи.

Гермиона недоуменно нахмурилась: по ощущениям, казалось, что она только-только начала объяснять материал Невиллу, но затекшая шея и легкое першение в горле говорили об обратном.

— Я, наверное, немного увлеклась, — с улыбкой, полной сожаления, произнесла она, легко прикасаясь к его руке.

— О, ничего. Уверен, проверочную работу на следующей неделе я смогу написать гораздо лучше.

— Мне тоже так кажется, — Гермиона уложила в сумку последний учебник и решительно встала. — Невилл, ты не мог бы расставить книги по местам?

— Спешишь куда-то? — проницательно заметил он, задержавшись взглядом на побелевших пальцах Гермионы, впившихся в сумку мертвой хваткой.

— Я… да, мне нужно бежать. Прости, что оставляю это на тебя.

— Ничего страшного, я все уберу.

— Спасибо, Невилл, ты настоящий друг.

Гермиона стремительно вышла из библиотеки, не обратив внимания ни на скорчившую презрительную гримасу Паркинсон, ни на проводившего ее задумчивым взглядом Малфоя. Ноги сами несли Гермиону по направлению к башне, и она только усилием воли не давала себе перейти на бег. Съедавшее ее последние пару дней беспокойство к вечеру достигло своего апогея, и сейчас ощущалось, как открытая рана, саднящая от любого прикосновения.

Прислонившись бедром к подоконнику, Гермиона вытянула из сумки учебник по Рунам, в котором лежал зачарованный Сириусом пергамент, но кроме строк, написанных ее рукой, там так ничего и не появилось.

— Что же происходит? — беспомощно прошептала она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

Еще никогда до этого Сириус так долго не молчал. Обычно ответ появлялся сразу, очень редко приходил спустя несколько часов. На сердце было неспокойно, постоянно хотелось куда-то бежать, что-то делать, и Гермиона, пытавшаяся заставить себя мыслить разумно, все сильнее и сильнее впадала в отчаяние.

Взглянув в очередной раз на пергамент, она прищурилась, обдумывая ситуацию. То, что ей хотелось сделать, походило на безумие, но не в первый раз в своей жизни она совершала безумные поступки. Принятое решение успокоило ее и придало сил сделать то, что так отчаянно хотелось совершить еще вчера или позавчера, когда, лежа ночью в кровати, она в сотый раз пыталась разобраться в сложившейся ситуации.

— Гарри у себя? — спросила она у Дина Томаса, войдя в гостиную.

— Я его не видел с обеда, а что?

— Мне надо забрать у него книгу, — на ходу придумала Гермиона, направляясь в сторону мальчишеских спален.

— Может я ее тебе вынесу? У нас там довольно м-м… грязно, — повернул голову Дин.

— Не переживай, я и не такое видела, — хмыкнула она.

— Дин, поверь, вашему бардаку никогда не сравниться с тем, что творится в комнате Ронни, когда мама заставляет его наводить порядок, — хохотнул Фред, хлопая брата по плечу.

— Там и дементор сгинет, что есть, то есть.

— Фу, Уизли, как вам только не стыдно раскрывать столь сокровенные тайны младшенького? — захохотал Ли Джордан.

— Это мы хотели уберечь впечатлительную Гермиону от культурного шока, непременно ее поджидающего за дверью спальни.

— Вот только ей, по-моему совершенно наплевать на наши благородные порывы, братец, — Джордж указал подбородком в сторону стремительно поднимающейся по ступеням Гермионы.

— И все же я совершенно не понимаю, почему им можно входить в наши спальни, а нам в их — нет, — обиженно пробурчал Симус, косясь на хихикающую Парвати.

Гермиона не расслышала последнюю фразу Симуса, шагнув на винтовую лестницу и поднимаясь к двери на которой висела медная табличка с надписью «5 курс». Глубоко вздохнув, она повернула ручку и шагнула внутрь. Дин совершенно не преувеличивал, говоря, что в комнате грязно: вещи валялись повсюду, сваленные в неаккуратные кучи прямо на полу. Гермиона поморщилась, переступив через чью-то мантию, свисавшую со спинки кровати, и остановилась у сундука Гарри. Оглянувшись, она открыла его и принялась перебирать вещи в поисках мантии-невидимки. Помнилось, Гарри говорил, что пока не будет ее брать с собой, а значит, у нее, возможно, был шанс покинуть замок незамеченной.

Наткнувшись рукой на струящуюся воздушную ткань, Гермиона впервые за последние дни счастливо улыбнулась: теперь хоть на одну проблему стало меньше.

— Гермиона, Дин сказал, что ты хотела взять у меня книгу… — с Гарри она столкнулась на самом пороге.

Цепкий взгляд лучшего друга задержался на ней, скользнул по сумке, из которой выглядывал краешек мантии, и вновь вернулся к ее лицу.

— Что-то случилось?

— Прости, но мне действительно надо бежать, — Гермиона опустила голову, чувствуя, как радость от находки стремительно покидает ее, как пузырьки только что открытую бутылку шампанского.

— Что-то случилось? — настойчивее повторил Гарри, не делая ни единого шага в сторону и по-прежнему загораживая проход.

— Нет… Не знаю, — сдалась она, опустив плечи и слегка сгорбившись. — Я волнуюсь за него, Гарри.

— За Сириуса? С ним что-то случилось? — он подался вперед, и схватил ее за руку.

— Я не знаю. Мне надо уйти, Гарри. Я должна уйти, понимаешь? — зашептала она, сжимая его плечи и слегка встряхивая. — Мне надо.

— Я… — он в растерянности запустил пальцы в волосы.

— Я должна быть там…

— Думаю, я должен пойти с тобой, — он попытался было двинуться к кровати за теплой мантией, но Гермиона не дала ему ступить и шагу.

— Мы не можем исчезнуть одновременно. Что скажет Рон, не обнаружив ни одного из нас? А остальные? А вдруг что-то понадобится еще кому-то? МакГонагалл, например? Кто меня прикроет здесь?

— А там? Кто тебя прикроет там? — резонно заметил Гарри. — Я не смогу…

— Прости, но я и так потеряла слишком много времени, — с сожалением покачала головой Гермиона и потянулась к палочке. — Не вынуждай меня…

— Поднимешь на меня палочку? — бесхитростно удивился он и неожиданно широко улыбнулся, разводя руки в стороны. — А сможешь?

Гермиона секунду смотрела на него, а потом покачала головой, улыбаясь в ответ.

— Вот и я о том же. Ты еще не готова пускать ее в ход, поэтому я буду волноваться каждый раз, когда ты соберешься совершить что-то уж совсем сумасшедшее. Я прикрою, только будь максимально осторожна. Что бы ни случилось, пока ты под мантией — тебя невозможно увидеть.

Шагнул вперед, Гарри крепко обнял ее, и Гермиона позволила себе на мгновение расслабиться. Совсем скоро она разберется с мучавшей ее неизвестностью, совсем скоро все прояснится: и молчание Сириуса, и неожиданный ужас, охватывающий ее от одной мысли, что с ним что-то могло произойти.

— Иди давай, скоро Рон вернется с тренировки.

— Да, — пробормотала она, крепче прижимаясь лбом к его плечу, — да, уже иду.

Гермиона отстранилась и запихнула мантию-невидимку поглубже в сумку.

— Я постараюсь скоро вернуться. Но что бы со мной ни случилось, не поднимай шум.

— За кого ты меня держишь? — притворно возмутился Гарри, провожая ее взглядом. — Не вляпайся в неприятности, хорошо?

— Ты же знаешь, я не любительница глупого риска, — хмыкнула Гермиона. — И буду очень осторожна, обещаю.

— Просто береги себя.

Гермиона серьезно кивнула и скрылась за порогом, а Гарри так и остался стоять, угрюмо смотря на закрывшуюся дверь.

Проскользнуть в комнату и сменить ученическую мантию на теплую было делом трех минут. Лаванда даже не дернулась, когда в нее угодил легкий Конфундус, продолжив сидеть на кровати и бессмысленно листать глянцевые страницы журнала. Гермиона стремительно скинула сумку около кровати и поспешила к шкафу за теплыми вещами. До отбоя оставалось совсем немного времени, а надо было успеть еще сделать столько всего.

Натягивая зимние ботинки, Гермиона в последний раз проверила наличие палочки и, подхватив с кровати шарф с перчатками, накинула на себя мантию-невидимку. Осторожно крадучись через гостиную, она едва избежала столкновения с Кэти и Анжелиной, поэтому оказавшись в коридоре, Гермиона не смогла сдержать облегченного вздоха. Путь до входных дверей занял совсем немного времени, и, едва успев проскользнуть перед выходящим из замка Хагридом, Гермиона стремительно побежала в сторону Гремучей Ивы, единственного доступного на этот час выхода за пределы Хогвартса.

Визжащая хижина встретила ее пылью и мусором. Аккуратно обходя сломанную мебель, Гермиона боялась засветить даже крохотный Люмос, чтобы не привлечь случайного внимания к блуждающему в окнах огоньку. Скрипнувшая дверь едва не заставила ее подпрыгнуть от испуга, но, собрав в кулак все оставшееся безрассудство и наложив на себя отвлекающие чары, Гермиона поспешила к гостеприимно распахнутым дверям знакомой таверны.

Скинув мантию перед крыльцом таверны, Гермиона с опаской вошла внутрь. Внутри было немноголюдно — наверное, постояльцы предпочитали в такую пору сидеть по теплым номерам, а не чесать языками внизу за кружкой эля. Боясь разоблачения, Гермиона нерешительно приблизилась к хозяину гостиной, стоявшему спиной к входной двери.

— Кхм, простите, сэр, — произнесла она, стараясь придать своему голосу более глубокое звучание. — Могу я воспользоваться вашим камином?

Хозяин грузно повернулся и окинул ее цепким взглядом.

— Мамзель слегка перебрала? — ухмыльнулся он.

Гермиона недоуменно нахмурилась, но тут же закивала головой:

— Разве что на вот столько, — она вскинула руку и чуть-чуть развела большой и указательный пальцы.

— Шестьдесят кнатов — и камин весь в твоем распоряжении.

— А с чего так дорого? — заплетающимся языком попыталась выговорить Гермиона, придерживаясь неожиданной роли.

— А что, может, я еще должен вас, пьянчужек, бесплатно домой доставлять? Порт-ключом, да? — и он гулко захохотал своей шутке, от души стуча по исцарапанной столешнице.

Гермиона, внутренне ликуя, потянулась к карману мантии и, вытянув пригоршню мелочи, принялась отсчитывать медные монетки.

— Вот ваша плата. Где летучий порох брать-то, хозяин?

— Держи, и больше не набирайся так, чтобы не мочь аппарировать, как приличная волшебница.

— Так то приличные волшебницы, — тоненько захихикала Гермиона, — а это я.

Она зачерпнула из подставленной банки полную пригоршню летучего пороха и, пошатываясь, направилась к камину. Украдкой оглянувшись, Гермиона шагнула в камин и бросила летучий порох, шепнув себе под нос:

— Площадь Гриммо, 12.

Взметнувшееся зеленое пламя охватило ее с ног до головы, ласково лизнуло кончики пальцев и увлекло за собой в круговерть каминной сети. Мелькание света и тени мгновенно дезориентировали Гермиону, заставили потерять чувство направления. Свист в ушах нарастал ровно до того момента, пока безумное верчение мира вокруг не начало замедляться. Только когда вращение прекратилось окончательно, Гермиона смогла разглядеть, словно сквозь мутное стекло, темную комнату, освещенную едва заметными бликами горящего камина. Дернувшись вперед, она больно ударилась о невидимую преграду, мешавшую сделать шаг и оказаться внутри.

— Что за?.. — растерянно пробормотала она, ощупывая возникшее препятствие. Препятствие пружинило под руками, как желе, заставляя Гермиону чувствовать себя весьма неуютно. Лихорадочно перебирая в памяти все, что было ей известно о каминах, Гермиона с неожиданной тревогой поняла, что не имеет ни малейшего представления о межпространственных перемещениях, на принципе которых и работала каминная сеть.

Подавив зарождающуюся панику, Гермиона попыталась еще раз проанализировать сложившуюся ситуацию. В истории были случаи затерявшихся в каминной сети, но обычно их выкидывало в первом работающем камине от того места, куда они направлялись, если конечная цель внезапно оказывалась недоступной. Почему же тогда она осталась в самой сети, а не где-то в незнакомом месте перед глазами удивленных волшебников? Значит, теоретически камин был все же доступен, раз каминная сеть не посчитала его неработающим? Или же проблема была именно в ней?

— Должен же быть отсюда выход, — в отчаянии пробормотала Гермиона, неловко цепляясь пальцами за острую пряжку мантии. — Думай же, Гермиона, думай!

Она вновь поднесла ладони к преграде, ожидая ощутить привычное сопротивление, но та неожиданно подалась под ее руками, и удивленная Гермиона чуть ли не кубарем выкатилась из камина под ноги не менее удивленного Кричера, вылупившего на нее выцветшие глаза.

— Что здесь делает грязнокровная выскочка? — проскрипел он, угрожающе наставив на нее костлявый палец. — Что ты здесь вынюхиваешь?

— Кричер, я…

— Хозяин закрыл ото всех славный дом семьи Блэк. Как грязнокровка сумела пробраться незваной? — он склонил голову набок, сверля ее изучающим взглядом.

— Где Сириус, Кричер? — не слушая его, спросила Гермиона. — Я должна его увидеть!

— Хозяин сказал не беспокоить. Кричер не станет ослушиваться хозяина и мешать ему, — отмахнулся домовик и вновь наставил на нее палец, заискрившийся голубоватым светом. — Как. Грязнокровка. Оказалась. Здесь?

— Мне некогда играть в твои глупые игры, Кричер, — разозлилась Гермиона, решительно наступая на домовика. — Ты мне немедленно скажешь, где сейчас находится Сириус, слышишь?

Глаза домовика недоуменно распахнулись, когда свечение на пальцах начало угасать.

— Грязнокровка не смеет спрашивать домовика семьи Блэк. Я не обязан отвечать грязнокровной выскочке, — ощерился он, пытаясь не дать ей пройти.

— Где Сириус? — голос Гермионы упал до угрожающего шепота. — Если ты не хочешь мне помогать, уйди с дороги.

Домовик, словно пытаясь преодолеть чужую волю, нехотя шагнул в сторону, открывая выход из кухни, и Гермиона устремилась к ступеням.

— Хозяин в своей комнате, — донесся до нее скрипучий голос Кричера, полный непонятных ей чувств.

Ступени под ее ногами казались смазанной пеленой, настолько быстро она взбиралась. Пальцы скользили по отполированным перилам, а дыхание сбилось, когда она добралась до спальни Сириуса. Прижав ладонь к бешено бьющемуся сердцу, Гермиона попыталась восстановить дыхание, прежде чем зайти в комнату. Странная неуверенность охватила ее и заставила замяться у самой цели своей сегодняшней эскапады. А имела ли она право так бесцеремонно вторгаться в чужую жизнь? Имела ли право требовать ответа, когда кто-то не хотел общаться? Имела ли она…

Сердито тряхнув головой, отчего волосы спутанной копной разметались по плечам, Гермиона протянула руку и повернула дверную ручку. Неважно, на что она имела или не имела право, главное, что человек, который занимал ее мысли, находился по ту сторону двери и, возможно, остро нуждался в ее помощи.

Дверь неслышно отворилась, впуская ее в полутемную комнату. От горевших газовых светильников почти не было света, а большая люстра под потолком была и вовсе погружена во тьму. Странное чувство дежавю окутало Гермиону, ведь точно так же было в самый первый раз, когда она переступила порог спальни, так же было и во второй, когда она решительно шагнула внутрь, откидывая прочь сомнения, сегодня же был третий раз, когда она вновь потревожила покой комнаты и ее хозяина.

Сириус спал, и Гермиона ощутила странную, щемящую нежность при виде его. Темные волосы в беспорядке разметались по серому полотну наволочек, а сам он лежал на боку, крепко стиснув в кулаке угол второй подушки, словно она была своеобразным якорем, удерживающем его в этой реальности. Черные брови были нахмурены, да и само лицо выражало странную смесь отчаяния и ненависти, как если бы снившееся причиняло ему боль и одновременно терзало безысходностью.

Гермиона вскинула руки и расстегнула застежки мантии — тяжелая материя с тихим шорохом упала к ее ногам, но она даже не заметила этого, шагнув к кровати. Кожа Сириуса под ее пальцами была холодной, словно он отчаянно мерз, несмотря на теплое одеяло, в которое оказался плотно укутан. Гермиона невесомо коснулась его волос, чувствуя, как замирает сердце от их привычной мягкости… Внезапно взметнувшаяся рука Блэка, больно перехватила ее запястье, вырывая из груди невольный вскрик.

— Гермиона? — синие глаза тут же распахнулись, обеспокоенно всматриваясь в склонившуюся над кроватью Гермиону. — Что ты здесь делаешь? — хриплый со сна голос отогнал тревогу последних дней, и на душе внезапно воцарился покой.

— Я пришла, потому что волновалась, — отозвалась она, не спеша отнимать свою руку. — Боялась, что с тобой что-то произошло.

Сириус отвел глаза от ее лица и недоуменно уставился на свои пальцы, крепко держащие тонкую руку. Словно очнувшись, он разжал ладонь, ослабляя свою хватку, и прижался губами к покрасневшему запястью.

— Прости, я не хотел, — покаянно шепнул Сириус, беря в ладони и вторую ее ладонь и вынуждая опуститься на кровать рядом с собой.

— Знаю, — Гермиона слабо улыбнулась, прислоняясь лбом к его плечу.

— Я… — голос Сириуса оборвался, когда он уставился на ее ладонь. — Откуда у тебя кровь? Ты где-то поранилась?

— Что? — в голосе Гермионы было неприкрытое удивление, и она тоже перевела взгляд на свои пальцы. — Кровь? Откуда…

Она растерянно взглянула на Сириуса в поисках ответа, но тот, не дожидаясь ее реакции на свои слова, уже вытянул волшебную палочку и, ведя вдоль неглубокого пореза, принялся шептать заклинания.

— Постарайся быть осторожной в следующий раз, хорошо?

Гермиона кивнула, не сводя с него глаз. Блэк, продолжая поглаживать залеченный порез пальцем, нахмурился, что-то обдумывая.

— Тебя впустил Кричер? — наконец спросил он, откидываясь на подушки и притягивая Гермиону ближе к себе.

— Я сама вошла, — она недоуменно приподняла голову и попыталась поймать взгляд Сириуса. — Мне кажется, тебе следует обратить внимание на неисправность камина…

— Неисправность? Камин работает совершенно нормально.

— Я не смогла попасть сразу внутрь, — пояснила Гермиона, — словно оказалась между двух преград — хода не было ни назад, ни вперед.

— Камин был заблокирован от посетителей, — пояснил Блэк, продолжая хмуриться. — Не понимаю, как ты смогла преодолеть блокировку…

— Не знаю, — Гермиона перевернулась на бок и заглянула в глаза Сириусу. — Скажи, у тебя же все хорошо, да?

Блэк невесело усмехнулся, продолжая поглаживать ее по плечу, зажигая своими прикосновениями первые крохотные искорки желания.

— Будет хорошо.

Пальцы Гермионы скользнули по его щеке, легонько очертив линию скул, и двинулись дальше, зарываясь в мягкие пряди волос. Ласкающим движением прошлись по волосам, чтобы уже спустя мгновение вновь вернуться к слегка улыбающимся губам Сириуса.

— Что ты делаешь? — горячее дыхание опалило пальцы Гермионы.

— Хочу тебя поцеловать, — придвинувшись ближе, шепнула она в ответ. — Я очень соскучилась, Сириус.

Сириус хмыкнул и потянулся к ней, накрывая ее тело своим, губы — своими губами, ныряя ладонями под толстый свитер и прикасаясь к теплой коже Гермионы.

— Я рад, что ты пришла, — шепнул он, зарываясь лицом в облако пушистых волос. — Рад, что ты сейчас здесь со мной.

Объятия Сириуса стали более крепкими, прижимая Гермиону еще ближе к себе, так что гулкое сердцебиение Блэка, казалось, начало отдаваться у нее внутри, волнующе резонируя с ее собственным сердечным ритмом.

— Я тоже рада, — отозвалась она, легко целуя его в напряженную щеку. — Я рада быть здесь… с тобой.

Руки его стали более настойчиво стягивать с Гермионы один предмет одежды за другим, с каждым разом открывая все больше и больше желанного тела. Губы, не отрываясь от манящего рта, шепнули всего одно слова, от которого Гермиона прижалась еще ближе к нему, едва ли не впечатывая себя в его тело.

— Ты тоже только мой, — выдохнула она, когда пальцы Сириуса сдвинули в сторону тонкую ткань белья, скользя вдоль нежной плоти.

Вскрик Гермионы нарушил накалившуюся в преддверии разрядки тишину, и она выгнулась в его руках, стремясь вобрать его как можно больше, раствориться в нем, как можно сильнее, и не отпускать — ни сейчас, ни когда-либо вообще. Пальцы, впившиеся в густые пряди волос Сириуса, конвульсивно сжались, заставляя его выгнуться, чтобы ослабить хватку Гермионы.

— Ш-ш-ш, моя хорошая, — прошептал он, сцеловывая выступившую испарину и чертя языком на ее груди узор.

Гермиона забилась под ним, когда он отстранился, переворачивая ее на живот, но Сириусу хватило всего одного движения, чтобы она подалась назад, желая быть еще ближе, чувствовать его еще глубже в себе. Чувствовать, как перекатываются мышцы на руках Сириуса, удерживающего ее в своих объятиях, слышать, как его хриплое дыхание опаляет щеку, а губы скользят вдоль позвоночника, выцеловывая каждый позвонок, пока Блэк едва ощутимо не прихватывает зубами нежную кожу.

— Еще, — едва слышно выдохнула она, подаваясь бедрами назад, даже не задумываясь, насколько развратно выглядит ее порыв, желая только чувствовать его рядом, всегда…

И Сириус уступил, углубляя проникновение, едва уловимо меняя угол, пока в очередной раз не сменил позу, заставляя Гермиону привалиться к его груди. Руки, крепко держащие ее, сместились вниз и опустились на бедра, чтобы направлять каждое движение Гермионы.

Голова ее бессильно откинулась на плечо Сириуса, когда последние волны наслаждения схлынули, оставляя после себя приятную усталость и сытость. С трудом повернувшись, она прижалась к его губам нежным поцелуем, благодаря за доставленное удовольствие. Он неуловимо улыбнулся и, потянувшись за одеялом, укрыл их. И, слушая выравнивающееся сердцебиение Сириуса, Гермиона провалилась в крепкий сон, чувствуя спиной его надежное тепло. И откуда-то пришло иррациональное понимание, что пока он будет рядом, ничего плохого в ее жизни не случится.

Пробормотав что-то неразборчивое, Гермиона перевернулась на бок и сильнее натянула на голову одеяло. Свет, проникающий даже сквозь закрытые веки, не давал вновь погрузиться в блаженную дрему. Потянувшись, она осторожно приоткрыла сначала один глаз, потом другой — комната купалась в солнечных утренних лучах, прорвавшихся сквозь полуприкрытые портьеры.

Сириуса рядом не было.

Неясная тревога, шевельнувшаяся было в душе, тут же показалась полной бессмыслицей. Особняк был домом Сириуса, и вряд ли что-то плохое могло случиться под его крышей. «Но ведь из-за чего-то он заблокировал доступ через камин», — неуверенно заметил внутренний голос. Заблокировал, да, но ведь ей удалось каким-то образом обойти запрет…

Об этом определенно необходимо было подумать, но потом, когда она окажется вновь наедине со своими мыслями и тревогами, а пока стоило не упускать ни единой возможности провести рядом с ним как можно больше времени.

Вещи оказались сложенными стопкой на кресле у кровати, и Гермиона невольно покраснела, представив, как руки Сириуса осторожно складывают одну за другой предметы ее гардероба. О том, что тот не прибегнул к магии в столь обыденном деле, свидетельствовала некая уютная небрежность, заставляющая счастливо улыбаться от мысли о заботе не привыкшего с кем-то делить крышу над головой Сириуса.

Одевшись, Гермиона осторожно выглянула за дверь, привычно стараясь не шуметь, и тут же отругала себя за идиотское поведение — дом закрыт от посторонних! Так кого же ей опасаться? От кого скрываться и красться, подобно преступнику, по длинным темным коридорам? Расправив плечи и чуть более нервно поправив волосы, она принялась спускаться по лестнице, недоуменно поглядывая по сторонам.

Полированные дубовые панели, которыми были оббиты лестничные пролеты, светились в утренних лучах солнца. Стекла окон в торцах лестницы, которые они безуспешно пытались оттереть летом, теперь сверкали первозданной чистотой. И даже сама лестница больше не норовила вильнуть ступенями, отчего приходилось каждый раз цепко держаться за перила, отхватывая иногда пару заноз.

Но где-то на самой периферии, скрываясь от глаз, Гермионе чудилось, что даже атмосфера дома и та стала восприниматься совсем иной, словно исчезло то гнетущее состояние заброшенности и ненужности, преследовавшее их каждый летний день, проведенный в этих стенах.

Негромкий звон заставил ее остановиться на площадке второго этажа. Прислушавшись, Гермиона попыталась было определить, откуда доносился звук, как внезапно хрустальный звон вновь прокатился по этажу, неся за собой необъяснимое чувство покоя.

Двинувшись в нужную сторону, она осторожно заглянула в пустовавшую гостиную в самом конце коридора, посреди которой замер Сириус со вскинутой вверх палочкой. Хрустальный звон вновь прокатился по этажу, и Гермиона успела только раз моргнуть, как Сириус сорвался в стремительную атаку, беззвучно разя невидимые цели. Поворот, поворот, еще один, и выпад, заканчивающийся серией невербальных заклинаний. Стремительный уход от воображаемого противника, и противоположная стена расцвела огненным цветком, обгладывая остатки манекенов.

Заинтересованно склонив голову к плечу, Гермиона жадно впитывала увиденное, пытаясь, насколько позволяли знания, идентифицировать применяемые Сириусом заклинания. Однако многое казалось смутно знакомым, что-то и вовсе ускользало от внимания, настолько быстрыми были его движения, а большинство же представляли собой легкие отвлекающие чары, призванные запутать противника, заставить его оступиться и сбиться с заданного ритма. Хрустальный звон, привлекший ее внимание, был ничем иным, как срабатыванием защитного полога, наложенного Сириусом на комнату, вкупе с заглушающими чарами.

Жилистая мужская фигура стремительно перемещалась, не оставаясь подолгу на одном месте, и Гермионе только оставалось завистливо вздыхать, понимая, что никакие занятия ОД не способны подарить им и сотой доли той природной грации, с которой двигался во время боя Сириус. Возможно, подобное пришло бы к ним с опытом, с расширением арсенала применяемых заклинаний, с отработанными до автоматизма связками и переходами, сейчас же все это было лишь показателем того, к чему стоило стремиться в идеале. На мгновение Гермиона даже пожалела, что ребята не смогут увидеть этот короткий поединок, ведь наглядная демонстрация лучше тысячи слов Гарри показала бы, насколько все они слабы перед реальным противником.

Протянув руку, она легонько прикоснулась пальцами к прозрачной преграде, закрывающей вход в гостиную. Теплая волна магического отклика прокатилась по пальцам, когда полог, рассыпавшись искрами, исчез. Сириус, прервавшись ровно на середине движения, хищно обернулся в ее сторону, готовый сражаться с новым противником. Глаза, полыхающие жаром схватки, мгновение смотрели на нее без малейшей нотки узнавания, а потом он встряхнулся, собираясь с мыслями, и теплая улыбка появилась на губах.

— Не хотел тебя будить, — пояснил он, направляясь к подоконнику за полотенцем. Стягивающая волосы лента где-то потерялась во время тренировки, и сейчас темные пряди падали на раскрасневшееся лицо, придавая Сириусу хулиганский вид.

Сложно было не улыбнуться в ответ, ведь каждый раз, видя Сириуса таким деятельным и полным жизни, Гермиона вспоминала их первую встречу на пороге Гриммо, 12. Тогда глаза Сириуса были тусклыми и невыразительными, глаза совершенно измученного жизнью человека, готового на все, лишь бы хоть на мгновение избавиться от мучивших воспоминаний, от горького сожаления о несделанном, от вины за все допущенные ошибки и промахи. Тот Сириус больше существовал по привычке, лелея одну единственную мысль — отомстить, этот же — готов был жить.

— Как насчет завтрака, раз я все равно теперь не попаду в Хогвартс до обеда? — задорно предложила Гермиона, стараясь продлить чудесное утро.

— Замечательная идея. Я, по правде сказать, ужасно проголодался.

Взмахнув рукой, Сириус вернул гостиной прежний облик. Поравнявшись с замершей на пороге Гермионой, он легко прикоснулся к ее губам поцелуем, словно извиняясь за свой ранний уход.

— Знаешь, — почесав бровь, признался он, — повар из меня совсем плохой, и единственное, что я в большинстве случаев готовлю хорошо — омлет и кофе.

— Не беда, я не привередлива в еде, — отозвалась Гермиона, потеревшись щекой о его ладонь. И почувствовала, как сердце замерло от щемящего чувства нежности. Вот бы так было всегда…

— Правда, думаю, мне все же стоит принять душ, — хмыкнул Сириус, запуская пальцы в спутанные пряди. — Подождешь немного, и я тебя угощу самым лучшим кофе в Лондоне.

— Ой ли? — скептично улыбнулась Гермиона, ловя многообещающий взгляд Блэка.

— Вот увидишь! — в голосе Сириуса прорезались бархатистые нотки, от которых у нее всегда бежали мурашки по спине.

* * *

Кухня встретила их проникающими сквозь полуподвальное окно косыми солнечными лучами, весело поблескивающими на развешанной на стене кухонной утвари. Массивный стол, запомнившийся по многочисленным завтракам-обедам-ужинам с лета, был пуст, если не считать одинокой белой чашки, так и замершей на краю.

Гермиона удивленно оглянулась, когда идущий следом Сириус невольно задержал вздох, скользнув взглядом по столу.

— Что-то случилось? — осторожно поинтересовалась она, обходя стол и присаживаясь на стул.

— Нет, — Сириус как ни в чем ни бывало открывал ящики и заглядывал внутрь, ища продукты. Выудив лоток для яиц, Блэк с немым укором взглянул на оставшееся в одиночестве яйцо и перевел взгляд на сидящую смирно Гермиону. — Знаешь, похоже, придется отправить Кричера за продуктами, я как-то не рассчитывал…

— На незваных гостей? — помогла ему Гермиона.

— Нет, вовсе нет, — отмахнулся Блэк, улыбаясь ей. — По правде сказать, завтрак в одиночестве зачастую просто ужасен. Будешь кофе, пока Кричер принесет все, что нужно?

— Не откажусь, но знаешь, мы можем и сами сходить за продуктами, — чуть нервничая, предложила Гермиона. — Не стоит беспокоить Кричера из-за такого пустяка.

— Это его обязанность — быть полезным, — Сириус отвернулся, и Гермиона не увидела выражения его лица, но можно было поспорить на галлеон, что возраст домовика Блэка нисколечко не волновал. — Ты сказала «сходить»? Куда?

Он заинтересованно обернулся, и Гермиона уже успела пожалеть, что завела разговор о самостоятельной покупке продуктов. Из головы как-то неуловимо вылетело, что Сириус фактически пленник в родном доме, для которого любая прогулка — нарушение прямого распоряжения директора Дамблдора.

— Так куда можно сходить? — повторил свой вопрос Сириус, не сводя с нее взгляда.

— Но директор… — еле внятно произнесла Гермиона, с опаской смотря на воодушевившегося Блэка.

— К дементорам директора. Я уже не припомню, когда в последний раз покидал дом.

Вновь неуловимая тень скользнула по лицу Сириуса, словно последняя его вылазка в мир людей навевала не самые приятные воспоминания.

— Тебя может кто-то узнать, — предприняла она последнюю попытку, понимая, что отговаривать-то его ей на самом деле и не хочется. А, наоборот, хочется сохранить в памяти как можно больше моментов, проведенных вдвоем.

— Мы же волшебники, — пожал плечами Сириус, ловко ставя перед Гермионой чашку с ароматным кофе и выуживая откуда-то из недр буфета булочки с корицей под чарами стазиса.

— Выпечка? — удивилась Гермиона.

— Молли решила, что я недостаточно хорошо питаюсь. Видимо, именно поэтому она раз в неделю заваливает меня своей стряпней. Правда, как оказалось, в недостаточном количестве. Хотя могу поклясться, что у меня где-то точно должно было заваляться печенье еще с позапрошлой недели.

— Вкусно, — зажмурилась от удовольствия Гермиона, делая глоток кофе. — Ничего вкуснее раньше не пробовала, Сириус.

— Это ты не была во Франции. Дядя Альфард как-то летом взял меня с собой в поездку, — начал рассказывать он. — Помню, стояла страшная жара, казалось, что мозги готовы растечься в лужу, а Альфард вместо того, чтобы заказать в кафе чего-нибудь прохладного, попросил сварить по чашке крепкого кофе.

— И? — поторопила Гермиона, когда Сириус, мечтательно прикрыв глаза, умолк.

— Удивительно, — тихо произнес он, не открывая глаз, — даже сейчас, спустя столько лет, я помню его вкус. И каждый раз, как варю кофе, все пытаюсь достичь хоть чего-то отдаленно похожего на него.

— Ученые утверждают, что память иногда может нас подводить и выдавать что-то совсем иное за воспоминания. Вполне вероятно, что тебе уже удалось не раз сварить тот самый кофе, просто наслоение вкусов/запахов, накопившееся за прошедшие годы, настолько перекрыло тот оригинальный аромат, что ты уже не помнишь, каковым он был на самом деле. От этого и появляется смутное чувство, что чего-то не хватает до идеала.

— Наверное, — чуть подумав, согласился Сириус. — Зато я никогда не устану экспериментировать и добиваться новых оттенков вкуса. С какой стороны ни посмотри — одни плюсы.

Гермиона улыбнулась: кто бы ей сказал вчера, что она будет сидеть рядом с Сириусом на кухне, пить свежесваренный кофе и вести отвлеченные беседы о тонкостях приготовления чарующего напитка. А в том, что кофе обладал неким магнетизмом, заставляющим полюбить его с первого глотка, она не сомневалась никогда.

Таким же был и Сириус Блэк, приковывающий к себе внимание с первого взгляда, очаровывающий с первого прикосновения, покоряющий с первого поцелуя… Гермиона почувствовала, как предательски запылали щеки, и поспешила подняться, схватив пустую чашку.

— Я вымою.

— Не стоит, — начал было Сириус, но Гермиона его перебила:

— В благодарность за самый вкусный кофе в моей жизни.

Взглянув через плечо, она заметила легкую улыбку, скользнувшую по губам Сириуса, и мысленно добавила: «И пусть таких дней в ней будет как можно больше».

* * *

Стоя у подножия лестницы, Гермиона окинула скептичным взглядом свою мантию. Покрутив палочку в пальцах, она прищурилась и внесла изменения в фасон, превращая мантию в пальто.

— Чары не продержатся долго, — удрученно заметила она, когда Сириус спустился вниз. — Мне никак не удается заставить предмет удержать форму дольше пары часов.

— Многие не могут удержать изменения и час. Когда я был на пятом курсе, только Лили могла продержать заклинания дольше остальных магглорожденных.

— Магглорожденных? — Гермиона выхватила из сказанного самое главное. — А у чистокровных разве с этим нет проблем?

— Нас учат этому с детства — контролировать силу, вложенную в заклинания. Вы же к этому приходите опытным путем.

— Никогда бы не подумала, что причина именно в этом, — задумчиво нахмурилась она. — Но ведь Рон чистокровный…

— Значит, Молли с Артуром не заостряли на этом внимания, — пожал плечами Сириус. — Давай, помогу.

Сириус сосредоточенно прищурился, оглядывая одежду Гермионы, и лишь затем вытащил палочку. Пара взмахов — цвет пальто изменился с черного на светло-серый, теплая шапка стала беретом, а в руках Гермионы оказались перчатки, трансфигурированные из носового платка.

— Теперь уж точно не исчезнут до того, как мы вернемся домой, — заметил Блэк, поправляя отвороты черного пальто.

— Позволишь? — она потянулась к его плечам, поправляя темно-серый шарф-кашне, пальцы невесомо задержались на широких плечах и соскользнули по мягкому кашемиру пальто.

Сириус задумчиво взглянул в зеркало, доселе скрытое темной тканью портьер, и Гермиона невольно задалась вопросом — неужели за целый месяц, что она провела на Гриммо, ей не удалось его заметить? И если оно висело под носом, то сколько еще тайн скрывал в своих коридорах особняк?..

— Сам на себя не похож, — проворчал Сириус. — Грюм был бы мной доволен, маскировка под окружающую среду просто идеальна.

Тут сложно было не согласиться: знай Гермиона его меньше, или встреться они случайно на улицах Лондона, она в жизни бы не предположила, что импозантный мужчина в дорогом пальто и с тронутой сединою волосах — беглый заключенный, портреты которого до сих пор еще мелькали среди полуночных новостей.

— Тебе идет, — пожала она плечами, оставив большую часть того, что хотелось сказать, неозвученной.

Губы Сириуса тронула теплая улыбка.

— Спасибо. Чувствую себя вылитым магглом, — признался он, пропуская Гермиону вперед. — Готова нарушить правила еще больше?

— Похоже, это скоро войдет у меня в привычку, — усмехнулась она, надевая кожаные перчатки.

— Дамы — вперед, — приглашающе взмахнул он рукой и небрежным касанием открыл вход в винный погреб.

На середине лестницы Гермиона приостановилась, оглядываясь назад.

— А ты уже выяснил, почему я смогла летом попасть сюда вместе с Глотиком? Да и вчера?..

Она выжидательно уставилась на Сириуса, пытаясь прочесть хоть что-нибудь на его непроницаемом лице.

— У меня есть две версии, — тоже остановившись и смотря на нее сверху вниз, произнес Блэк. — Какую тебе рассказать первой?

— Реалистичную? — вздернув бровь, предположила Гермиона.

— Хорошо, — едва слышно вздохнув, отозвался он. — Когда вернемся обратно, я обязательно расскажу.

— Ловлю на слове, — улыбка появилась на лице Гермионы, зажигая любопытные искорки в глубине глаз.

— Через пару кварталов я вроде бы видел магазинчик с неплохим ассортиментом.

— Видел? — уточнила она, склонив голову набок. — Нарушаете установленные правила, мистер Блэк?

— А для чего иначе они придуманы? — задорно улыбнулся Сириус и легонько щелкнул ее по носу.

— Чтобы их нарушали, — Гермиона с улыбкой повторила давным-давно услышанные от него же слова.

— Верно. А теперь поспешим, мне уже порядком поднадоели стены родного дома.

Пополнять запасы с Гермионой было весело. Сириус не мог припомнить, когда в последний раз так много смеялся без повода. Казалось, даже зимний Лондон и тот стал чище и праздничнее, словно чувствовал — этот день особенный во всем: не такой, как был вчера и не такой, каким будет завтра.

Щеки Гермионы порозовели от легкого мороза, а сама она забавно морщила нос, когда отраженные от проезжающих мимо машин солнечные блики слепили глаза. Сириусу хотелось верить, что именно его присутствие рядом заставляло ее так радостно улыбаться, что для нее, как и для него, эти короткие мгновения были невероятно дороги.

— Магазин «У Хомяка»? — скептично уставилась Гермиона на яркую вывеску, раскачивающуюся на ветру. — Это, надеюсь, не зоомагазин?

— Думаешь, я бы решил угостить тебя собачьими галетами? — притворно оскорбился Сириус, распахивая двери и пропуская Гермиону вперед.

— В детстве я поставила эксперимент, и знаешь, со слов Сэмми, собачий корм весьма питательная штука. К тому же для его изготовления используют гораздо меньшее количество вредных веществ, — она задумчиво склонила голову набок.

Сириус в притворном ужасе округлил глаза:

— Ты решила проверить свою теорию на другом человеке? А как же чувство гуманизма?

— Во мне всегда было больше исследователя, чем гуманиста, по крайней мере, в детстве.

— Да уж, никогда бы не подумал, что добрая девочка Гермиона, ратующая за права домовиков, сама использовала себе подобных в качестве подопытных кроликов.

— Это было всего пару раз. И мне до сих пор хватает укоров совести, — вздохнула Гермиона, снимая с полки лоток яиц и ставя в тележку. — Бекон?

— Что угодно, только не овсянку. Всегда ее ненавидел, — пожал плечами Сириус, останавливаясь у мясного отдела. — Дайте, пожалуйста, вот этот кусок.

Улыбчивая продавщица окинула его внимательным взглядом и расплылась в еще более широкой улыбке.

— Еще что-нибудь?

Сириус усмехнулся, и повернулся к придирчиво изучающей ассортимент Гермионе:

— Дорогая, хочешь еще чего-нибудь?

Гермиона недоуменно моргнула, а потом ее взгляд переместился на едва ли не облизывающуюся на Блэка женщину. Смешинка промелькнула в ее глазах и, шагнув к Сириусу ближе, она уверенно взяла его за руку, сплетая пальцы.

— Думаю, нам бы не помешало купить пару фунтов свиной вырезки? — и сладко ему улыбнувшись, Гермиона выжидающе уставилась на продавщицу.

Та, ощутимо скрипнув зубами, принялась отмерять мясо, ловко орудуя ножом. Спустя пару минут перед ними уже стоял бумажный пакет со свежайшим «только сегодня бегавшим» мясом.

Блэк едва уловимо поморщился — тот, кто посчитал, что подобная реклама в мясном отделе должна будет привлечь как можно больше покупателей, похоже, здорово ошибся. Покупатели недоуменно, а иногда и брезгливо косились на яркие буквы и старались поскорее выбрать все необходимое и покинуть столь странное место.

Завершив покупки и расплатившись на кассе, Сириус подхватил оба пакета, пытаясь вспомнить — была ли где-нибудь поблизости безлюдная подворотня. Совершенно не хотелось, обладая магией, тащить в руках поклажу, ведь рукам можно было найти и куда более приятное применение. Ухмылка появилась на губах Сириуса, а сам он обернулся к Гермионе, которая заканчивала осматривать витрину с газетной продукцией.

— Будьте добры, Таймс и Гардиан, — попросила она, доставая деньги.

— С вас четыре фунта.

— Благодарю, — свернув поданные газеты, Гермиона взглянула на Сириуса, замершего молчаливой тенью за ее плечом.

— Я не могу выписывать обычные газеты в Хогвартсе, — пояснила она, когда они уже достаточно далеко отошли от газетного киоска, — поэтому каждый раз, приезжая на каникулы, мне приходится тратить время, чтобы быть в курсе последних событий.

Гермиона помолчала, задумчиво перебирая пальцами газетные страницы.

— Мне кажется, что Волдеморт не будет долго находиться в тени и вскоре обязательно даст о себе знать. И, возможно, он сделает это именно в маггловском мире. Для большинства людей это будут и вовсе не связанные между собой события, но если знать, на что обращать внимание, то можно правильно оценить замыслы противника.

— Если бы не знал, что цвета твоего факультета ало-золотые, то отнес бы скорее к слизеринцам. Для них такой подход к решению проблемы более характерен.

— Знаешь в чем беда волшебного сообщества? — поморщившись, спросила Гермиона. — Вы мыслите стереотипами.

— Возможно, — не стал спорить Сириус, ловко утягивая ее в подворотню. — Одну секунду, хорошо? Кричер!

Домовик с хлопком появился перед ними, испуганно озираясь по сторонам и вздрагивая от клаксонов проезжающих мимо автомобилей.

— Отнеси это на Гриммо, — Сириус передал ему покупки. — Позволишь?

Гермиона молча протянула свернутые газеты, и домовик, презрительно взглянув на неподвижные фотографии первой полосы, мгновенно аппарировал.

— Вот, так намного лучше, — удовлетворенно улыбнувшись, заметил Блэк.

— И все же тебе бы следовало получше к нему относиться, — возразила она, потирая пальцы, затянутые в тонкую кожу перчаток.

— Это его обязанность — служить.

— Рабы тоже служили своим хозяевам, вот только и хозяева довольно часто гибли от их рук.

— С этим у нас гораздо проще — ни один домовик не может сознательно причинить вред своему хозяину.

— Сознательно — именно в этом слове и заключается опасность для всех, кто владеет домовиками.

— Ты придираешься к словам, чтобы извлечь нужный тебе смысл.

— Возможно, — пожала плечами Гермиона, не желая вступать в дискуссию. — Куда дальше? Я ведь так понимаю, что в особняк мы попадем попозже, верно?

— Погода сегодня великолепная, — согласился он, взмахом руки обрисовывая снежные сугробы вокруг. — Я бы хотел еще раз побывать с тобой в парке Виктории.

Гермиона улыбнулась воспоминанию о замечательном летнем дне, проведенном в обществе Бродяги.

— С удовольствием.

Сириус шагнул вперед, крепко обнимая Гермиону, чтобы спустя мгновение аппарировать на другой конец Лондона.

* * *

Парк встретил их ослепительной белизной выпавшего за ночь снега, еще не истоптанного сотнями ног, не превратившегося в противную серую жижу из-за моросящего дождя. Солнечные блики, отражаясь в снежном настиле, слепили глаза, заставляя счастливо жмуриться и беспричинно улыбаться. Сириус вдохнул полной грудью морозный воздух, чувствуя, как постепенно легкие наполняются колющей свежестью декабрьского утра.

Откуда-то издали доносился собачий лай и звонкие голоса высыпавшей на прогулку детворы. Звенели коньками те, кто выбрался покататься на катке, установленном в честь приближающегося маггловского Рождества.

— Мы с родителями приходили сюда каждые выходные в декабре, — пояснила Гермиона, увлекая Сириуса в сторону доносящейся до них музыки. — Хотела тебе показать, — неловко закончила она.

— Разве в Хогвартсе сейчас не катаются на Черном озере? — удивился Сириус.

На его памяти, подобное времяпровождение было самым любимым у студентов зимними месяцами. Перед глазами тут же закружились картинки давно ушедших дней: Сохатый, ухватившись за Лунатика, заваливается назад, сшибая замешкавшегося третьекурсника; Хвост, тогда еще щуплый и неуверенный в себе одиночка, жалко жмущийся к самому берегу, но настойчиво продолжающий вставать, падать и снова вставать, в попытках освоить маггловскую забаву; Эванс, впоследствии Поттер, ловко рассекающая по гладкой озерной глади, ее смех и сияющие рыжие волосы, блики от которых делали теплее кристально-чистый лед; и он, до этого ни разу не стоявший на коньках, со смехом цепляется за Меду, рассказывая той о выигранной на спор паре чудной маггловской обуви.

— Катаются, — пожала плечами Гермиона. — Я не очень люблю, когда слишком многолюдно, из-за этого предпочитаю просто смотреть со стороны.

— Почему?

Для Сириуса не понятна странная логика Гермионы — скучать по конькам и не кататься.

— Да так, случилось кое-что…

Скосив взгляд на молчаливую Грейнджер, идущую рядом, он не решился продолжить расспросы. Каждый имел право на собственных скелетов в шкафу, и не стоило требовать откровенности от того, кому сам не мог открыться до конца.

— Знаешь, сейчас, вроде бы, совсем и не многолюдно, — Блэк незаметно подхватил Гермиону под локоть и увлек к прилавку, за которым мерз молодой парень в алой куртке.

— Что ты собираешься де… — запротестовала было Гермиона, но ее уже перебил уверенный голос Сириуса.

— Две пары коньков, пожалуйста. У тебя какой размер?

— Пятый, — автоматически ответила она. — Но Сириус, постой…

— Пятого и одиннадцатого размеров, — не слушая ее возражений, закончил Блэк.

— Прошу, — парень дежурно улыбнулся, протягивая две пары черных коньков. — Вы можете переобуться вон там, — и он махнул рукой, указывая на небольшое деревянное строение, расположившееся у самого катка.

Поблагодарив его кивком, Сириус отконвоировал норовившую вывернуться Гермиону к указанному месту.

— Ну же, не глупи, — улыбнулся он, присаживаясь около нее на корточки. — Если не давать воли своим желаниям, то для чего вообще тогда жить?

— Я давно не каталась, — предприняла она последнюю попытку.

— Ну, во всяком случае, не дольше, чем я.

Неуверенная улыбка появилась на ее губах, и Сириус вздохнул, мысленно поздравляя себя с маленькой победой.

К катку они шли медленными семенящими шагами, то и дело давя смешки, когда скрытый под слоем снега лед заставлял безуспешно пытаться обрести ускользнувшее равновесие.

— Нет, так не пойдет, — засмеялась Гермиона, когда, шагнув на лед, едва не рухнула на поскользнувшегося Блэка. — Мы скорее покалечимся, чем сможем нормально покататься.

— Потерпи еще мгновение. Я сейчас пробужу в себе скрытые за ненадобностью навыки превосходного конькобежца, — широко улыбнулся Сириус, чувствуя, как в груди поднимается давным-давно забытое чувство предвкушения от готовящейся каверзы.

Лед был обманчиво гладким и скользким. Ноги так и норовили разъехаться в разные стороны, влекомые адским изобретением маггловского мира. Но ведь когда-то он мог легко держаться на льду, проводя в снежных баталиях бесчисленные часы на глади Черного озера. А ведь еще были и чары, которыми щедро поливали друг друга сдуревшие от морозного воздуха и приближающегося праздника школьники.

Азкабан, конечно, то еще место, но ведь и память мышц нельзя вытравить его мертвенным холодом, лишь заморозить до поры до времени, когда вновь можно будет пользоваться не нужными ранее умениями.

Гермиона со скрытым скепсисом наблюдала за попытками Блэка устоять на льду, а потом словно перемкнулся какой-то невидимый выключатель: Сириус оттолкнулся раз, другой и поехал, оставляя за спиной прожитые годы.

Это было здорово. Нет, не так. Это было невероятно здорово! Сириус даже сам удивился тому, насколько сильно он скучал по чувству неудержимого полета, когда морозный воздух обжигает щеки, ветер путается в отросших волосах, а губы растягивает счастливая гримаса.

— Гермиона, присоединяйся, — ему хватило легкого движения коньков, чтобы затормозить около замершей на льду Грейнджер, поднимая в искрящийся морозом воздух ледяную взвесь.

Его пальцы уверенно ухватили маленькую ладонь Гермионы, и Сириусу даже показалось, что ничего более естественного еще не случалось в его жизни. Ему не требовалось тащить Гермиону, надо было лишь направлять, ловко поддерживая, когда та, чуть запнувшись, оступалась. Постепенно лицо ее разглаживалось, счастливый огонек загорался в глазах, и вот уже она сама решительно выдернула пальцы из его руки, ускользая вперед по льду.

Волосы, ярко блестя на солнце, стелились за ней по воздуху подобно шелковой накидке. Откуда только в его голове взялось это нелепое сравнение? Сириус хмыкнул, продолжая неторопливо страховать увлекшуюся катанием Гермиону.

Время неукоснительно приближалось к той отметке, когда большинство жителей Лондона вспомнило о столь чудесной зимней забаве, как катание на коньках, и неторопливо выбиралось на прогулку. Гладкая поверхность катка постепенно заполнялась катающимися, и Сириус краем глаза заметил, как напряглась доселе расслабленная спина Гермионы, как онемели плечи под тканью серого пальто, как нервно сжались тонкие пальцы, а сама она незамедлительно попыталась выбраться из толпы к краю ледяного озера.

Девчушку в смешной шапке с огромным помпоном Сириус заметил краем глаза, когда та, упав, продолжила скользить по инерции прямо под ноги Гермионы. Та неловко взмахнула руками, попыталась уйти с линии столкновения, но не вышло. Тихий вскрик Грейнджер он скорее почувствовал, чем услышал, и, рванув к ней, едва успел поймать начавшую заваливаться назад Гермиону. Наверное, случись подобное на твердой земле, реакция не подвела бы Блэка, но скользкий лед под ногами сыграл с ним плохую шутку, и, зацепившись лезвием конька о выщербинку на гладкой поверхности, Сириус продолжил эпичное падение, только теперь уже с Гермионой в объятиях.

Удар о лед на мгновение вышиб воздух из легких, заставив Сириуса судорожно вдохнуть, когда перед глазами перестали мельтешить черные точки. С трудом подняв голову, он взглянул на Гермиону, намертво запутавшуюся пальцами в его шарфе. Глаза ее были крепко зажмурены, словно она боялась открыть их и увидеть масштабы случившегося. Подняв руку, Блэк осторожно погладил ее по волосам, припорошенным мелкими снежинками.

— Ты как, жива? — тихонько спросил Сириус, не переставая крепко ее обнимать. Длинные ресницы тревожно дрогнули, и Гермиона открыла глаза, в которых плескался первобытный ужас.

— С ней все в порядке? — шепотом пробормотала она, вновь зажмуриваясь и прижимаясь лицом к груди Сириуса. — Я ее не задела?..

Хриплый шепот слишком уж ясно давал понять, что нежелание Гермионы кататься в толпе было косвенно связано именно с подобными случаями. И, если честно, Сириусу не столь уж и сильно хотелось знать, из-за чего вечная гриффиндорка Гермиона Грейнджер панически боялась стать причиной чужой боли, лишь бы только унялась сотрясающая ее тело дрожь.

— С ней все в порядке, — успокаивающе проговорил он, скользя пальцами по щеке Гермионы. И столкнувшись с недоверчивым взглядом, добавил: — Если мне не веришь, сама посмотри.

Гермиона послушно повернула голову в указанную сторону: там вокруг зареванной девчушки уже вовсю хлопотали ее родители. Можно было сразу сказать, что оглушительный рев, которым она одаривала окружающих, был следствием не травмы, а самого обыкновенного испуга. Гермиона, облегченно вздохнув, перевела взгляд на Сириуса, и только спустя мгновение до нее дошло, в какой позе они сейчас расположились на глазах у всех. Алый румянец начал стремительно заливать бледные щеки.

— П-прости, я случайно. Тебе, наверное, тяжело… Я сейчас… — запинаясь, пробормотала Гермиона и попыталась встать.

— Глупости, — отозвался он и, потянувшись, накрыл ее губы своими. — Вот теперь так вообще все замечательно.

Губы Гермионы едва заметно дрогнули, а потом она, тихо засмеявшись, спрятала лицо на груди Блэка.

— Вставай, на льду, должно быть, холодно лежать, — полностью успокоившись, улыбнулась она, поднимаясь и протягивая Сириусу руку. — И знаешь, стрессовые ситуации будят во мне зверский аппетит.

Погода в Лондоне стремительно портилась — уже ничего не напоминало ту снежную сказку, с которой началось утро. Снег, начавший срываться с небес, когда Сириус и Гермиона были в парке, превратился в густой снегопад, скрывающий за своим пологом очертания деревьев и людей. Многочисленные отдыхающие, коих было полно в парке Виктории, стремились как можно быстрее укрыться в уютных кафе или магазинах, чтобы переждать разыгравшуюся непогоду. Каток тоже стремительно опустел, мальчишка-билетер споро закрывал прилавок, пытаясь тщательнее укрыть свое рабочее место от снега.

— Давненько я не видел, чтобы погода столь стремительно менялась, — задумчиво протянул Сириус, плотнее запахивая шарф на Гермионе. — Ты как, не замерзла?

— Метеорологи прогнозировали снег ближе к обеду, — отозвалась она, беря Блэка под локоть. — Видимо, сегодня они угадали.

— Значит, эта твоя метеорология, — Сириус едва ли не по слогам выговорил мудреное слово, — чем-то схожа с прорицаниями, только в разрезе погоды?

Гермиона весело рассмеялась:

— Нет, нисколько. Это довольно серьезная наука, просто у магглов существует шутка, что метеорологи ошибаются всего лишь раз, но каждый день.

Блэк хмыкнул в ответ на странную самоиронию, присущую магглам. Много ли вообще было волшебников, готовых признать свои ошибки и с юмором отнестись к ошибкам чужим?..

— Ну, раз поблизости никого нет, предлагаю и нам последовать примеру местных.

Сириус привычно обнял Гермиону за талию, крепче прижимая к себе, и аппарировал из густо разросшейся дубовой аллеи.

Особняк встретил их привычной хмуростью стен, к которой в этот раз было добавлено что-то еще, что-то совсем неуловимое, неясное, будоражащее сознание своей недосказанностью. При их появлении газовые лампы, развешанные на стенах вдоль всего коридора, вспыхнули ярче, разгоняя полумрак. Блэк нехотя разжал объятия, отпуская Гермиону, но та вместо того, чтобы воспользоваться предоставленной возможностью, лишь крепче прижалась к нему.

— Знаешь, — ему пришлось напрячь слух, чтобы разобрать ее слова, — я здорово испугалась, когда поняла, что не успеваю свернуть в сторону.

— Я видел, — Сириусу оставалось только погладить ее по волосам, как там, на катке. — Ничего непоправимого не случилось, все обошлось.

— Знаю, — вздохнула она и тут же совершенно несвязно закончила. — У меня руки до сих пор дрожат.

— Вот уж и правда, беда, — улыбнулся Блэк, прикасаясь к дрожащим пальцам губами. — Ну что, лучше?

Гермиона отчаянно покраснела и поспешно отступила назад, выпутываясь из его объятий.

— Намного лучше, — прижимая к груди руки, скороговоркой пробормотала она. — Я пойду… приготовлю нам что-нибудь.

Сириус только добродушно усмехнулся, наблюдая за ее паническим бегством: сколько он себя помнил — девичья душа всегда была для него неразгаданной тайной. Не желая смущать Гермиону еще больше, он неторопливо снял пальто, скидывая его на руки появившегося Кричера, и направился в гостиную на втором этаже. В столь ненастную погоду, как та, что сейчас разыгралась за окном, не было ничего лучше, чем посидеть у горящего камина, наслаждаясь теплом и покоем, которые дарило обжигающее пламя.

Пламя влекло к себе Сириуса, манило фигурными всполохами, грело темными ночами, когда, сбежав из Азкабана, он ненадолго разжигал костер, чтобы отогреть вымороженную дементорами душу. Иногда Сириусу казалось, что в огненных языках, если долго на них смотреть, до рези в глазах и палящего зноя под веками, можно было увидеть образы дорогих людей. Тех, кого он уже никогда не сможет встретить наяву.

И когда, напиваясь в очередной раз перед камином, ему начинали чудиться огненные волосы Лили или добродушные глаза Джеймса, Сириусу на короткое мгновение представлялось, что последние пятнадцать лет его жизни — всего лишь затянувшийся кошмар. А потом приходило просветление, в окутанный алкогольными парами мозг пробивалась кривая ухмылка Хвоста, его горящие легким безумием глаза и выворачивающий наизнанку хохот: «Я никогда не был одним из вас. Вы никогда не считали меня ровней себе… Даже жалкий оборотень, и тот вызывал у вас больше чувств, чем я, полноценный волшебник!»

Когда они проглядели изменения, медленно разрушавшие душу Питера? На шестом курсе, когда Джеймс окончательно вбил себе в голову безумную идею покорить Лили Эванс? Или еще в самом начале, когда протянули руку забитому мальчишке, спасая его от слизеринцев… Может, стоило тогда не опекать его, а пытаться научить уважать себя и не преклоняться перед авторитетом других? Может, стоило не подсмеиваться над слепым обожанием, которое щедро дарил им преданный Хвост? Может…

Сириус с силой стиснул виски руками, пытаясь прогнать навязчивые мысли… совсем как во времена Азкабана, когда дементоры проплывали мимо камеры, и от них некуда было деться.

— Сириус?

Он даже не сразу услышал ее голос, лишь почувствовал осторожное прикосновение пальцев к плечу.

— Что-то случилось? Тебе плохо?

Голос Гермионы доносился словно издалека, с трудом пробиваясь сквозь мельтешение образов. Глубокий вдох позволил взять разбушевавшееся воображение под контроль. И правильно, рядом давно уже нет дементоров, Хвост скитается где-то, а Лили и Джеймс…

— Все хорошо, — Сириус успокаивающе сжал дрожащие пальцы. — Наверное, я все же ударился головой о лед.

Ложь легко сорвалась с губ: лишь бы не было беспокойства в перепуганных глазах стоявшей напротив Гермионы.

— У тебя может быть сотрясение. Надо бы показаться врачу…

— Мне нельзя, помнишь? — кривая улыбка привычно скользнула по губам.

— Да, точно… — она в растерянности замерла на месте, пытаясь найти выход из положения. — А когда мы аппарировали, ты что-нибудь почувствовал — головокружение, тошноту, может быть, слабость?

— Пустяки, все уже прошло, — Сириус шутливо щелкнул ее по носу, заставив поморщиться. — Ты слишком много думаешь, Гермиона. Иногда все намного проще, чем кажется на первый взгляд.

— Точно ничего не болит?

— Клянусь матушкиным гобеленом.

— Ты же его ненавидишь? — хмыкнула она, утягивая Сириуса на кухню.

— Тогда… — он сделал вид, что задумался, — может, полотенцем Кричера?..

— Аналогично.

— Ну… даже не знаю, чем бы таким поклясться, чтобы тебе было спокойней. Вот это да, — удивился он, оглядывая сервированный стол.

Щеки Гермионы опять покрыл легкий румянец:

— Я хотела… чтобы этот день закончился так же чудесно, как и начался. И… ты не подумай ничего такого, я случайно наткнулась в библиотеке на заметку в Ежедневном пророке, — отводя глаза и принявшись теребить край свитера, проговорила Гермиона. — С прошедшим днем рождения, Сириус. Вчера мне так и не удалось тебя поздравить…

— Спасибо, — улыбнулся Сириус, притягивая ее к себе, — но тебе не кажется, что для подобного повода кухня не лучшее место?

Почему-то ему показалось важным превратить обычный поздний обед во что-то особенное. Может быть, потому что она была рядом?

— Кричер!

— Да, хозяин, — пробормотал домовик, появившись на зов.

— Накрой стол в малой гостиной.

Домовик резко вскинул голову, пристально рассматривая стоявшего перед ним последнего из Блэков и замершую в его руках грязнокровку. Тонкие пальцы нервно дрогнули, сжавшись на засаленном полотенце, а потом расслабились, и домовик поклонился.

— Будет сделано.

— Что, и никаких проклятий? — удивленно уставился Сириус на то место, где еще мгновение назад стоял Кричер.

— Наверное, он тоже меняется, — тихо предположила Гермиона, отходя в сторону и присаживаясь на стул.

— Тоже?

— Дом немного изменился, — пояснила она. — Я не могу понять, в чем именно это проявляется, но он стал другим, если сравнивать с тем, каким я его впервые увидела.

Сириус задумчиво нахмурился, вспоминая гладкие перила и переставшую скрипеть под ногами лестницу. В целом, в рассуждениях Гермионы было определенное зерно истины. Наверное, ему, проводившему в этих стенах столько времени, изменения казались слишком незаметными, чтобы разум мог их зафиксировать. Но для человека постороннего они должны были сразу же броситься в глаза.

— И еще… — продолжила Гермиона свою мысль, — ты посчитаешь меня наивной дурочкой, но в этот раз мне показалось, что дом, если такое вообще возможно, перестал меня отторгать, как если бы признал своей... Я говорю глупости, верно? Дома — неживые существа и не могут радоваться или ненавидеть своих жильцов. Мне ведь показалось? — она нерешительно уставилась на Блэка.

— Я так не думаю.

Гермиона недоверчиво взглянула на него, словно ожидала услышать опровержение своих слов, и заранее была внутренне согласна с любой критикой с его стороны.

— Но ведь…

— Обед стынет, жалко, если все твои усилия окажутся напрасными, верно?

Сириус ловко перевел разговор в другое русло, на мгновение заставив Гермиону отвлечься. Он хотел отодвинуть все объяснения на потом, хотя прекрасно понимал, что как бы он ни оттягивал, а сказать ей правду все же придется. И стоило признаться, независимо от того, как бы сложились тогда обстоятельства, он все равно бы поступил так же.

Гермиона хмыкнула, увидев предложенный локоть, но отказываться не стала, прикоснувшись холодными пальцами к его руке.

— У тебя руки ледяные.

— Зато сердце горячее, — парировала она, но увидев удивление Сириуса, пояснила: — Так считают романтичные идиотки. На самом деле, все гораздо проще — у меня нарушено периферийное кровообращение, из-за этого кровь поступает в недостаточном для нормальной терморегуляции количестве.

— Это опасно?

— Ничуть, каждый пятый на Земле подвержен этому явлению, правда, стоит отметить, у женщин подобное встречается гораздо чаще. Обожаю сидеть у камина, — простодушно восхитилась Гермиона, когда они оказались в малой гостиной. — У нас в башне Гриффиндора с Роном и Гарри даже есть отдельный уголок, где мы коротаем вечера.

— И как?

— Ну, я обычно что-нибудь читаю, — усмехнулась она, — а мальчишки либо спешно исправляют ошибки в своих эссе, либо сражаются в шахматы. Знаешь, за ними очень интересно наблюдать в эти моменты.

— Мне не очень нравились шахматы, а вот дядя Альфард их просто обожал и заставлял меня непременно играть с ним, когда приходил в гости. Говорил, что хотя бы так спасет мои мозги от бесшабашности Гриффиндора.

— И он был абсолютно прав. Шахматы — зарядка для ума, как логические задачи или, в гораздо меньшей степени, ребусы.

Сириус отодвинул стул, помогая ей усесться, и на какой-то период времени в гостиной воцарилась тишина, нарушаемая стуком столовых приборов по фарфору тарелок.

Исподволь наблюдая за Гермионой, Блэк отчетливо видел, что той непременно хочется о чем-то у него спросить, но вместо этого она продолжала молча есть, лишь изредка бросая на него любопытные взгляды.

— Было вкусно, — сыто улыбнулся он, откладывая в сторону салфетку. — Ну что ж, думаю, пришло время выпить по чашке кофе, вряд ли тебе доведется в Хогвартсе его попробовать.

— Не откажусь, — усмехнулась Гермиона, не сводя с него внимательного взгляда.

— Подожди мгновение, я сейчас принесу.

Он стремительно поднялся, скрываясь за дверьми, и устремился на кухню. Руки привычно выполняли знакомые действия, и вот уже две чашки застыли на столе. Порывшись в буфете, Сириус достал купленную выпечку, источавшую восхитительный аромат, и, ловко взмахнув палочкой, отлеветировал все в гостиную.

Вызванный Кричер щелчком пальцев отправил грязную посуду на кухню, а Сириус уже аккуратно сгружал свою ношу на стол.

— Свободен, — небрежно отослал он домовика, разворачивая кресла поближе к камину. — Не замерзла?

Гермиона как раз едва заметно поежилась от подкравшегося чувства нервозности. Как бы ей ни хотелось узнать скрывающиеся за обыденными событиями тайны, что-то подсказывало, что правда может оказаться совсем не той, которую она рассчитывала услышать. Теплый плед опустился на плечи, и ей оставалось только подивиться предусмотрительности Сириуса.

— Угощайся, — пододвинул он чашку. — Мое объяснение может показаться тебе… немного странным, но только этот вариант единственный приходит мне на ум, если сложить все то, что нам известно на данный момент.

— Прости, я не совсем поняла, о чем ты, — нахмурившись отозвалась Гермиона, вертя в руках обжигающую чашку.

— Твоя способность проходить там, где другие не смогут — лишь следствие моих действий, — вздохнув, заговорил Сириус. — Я сам долгое время не мог понять, что за странности окружают тебя в моем доме. Сначала вход в подвал, потом это перемещение по каминной сети. Понимаешь, дом закрыт ото всех. Абсолютно всех, — подчеркнул он. — Я так поступил, чтобы… просто так было нужно, понимаешь?

Гермиона неуверенно кивнула, слабо понимая, к чему он ведет. Что за причина должна была подвигнуть его к столь странному решению? Сириус мог видеть, как в ее глазах сменяют друг друга сотни вопросов без ответов. Но за что он был ей бесконечно благодарен — за отсутствие расспросов и терпеливое ожидание продолжения.

— Твое появление вчера здорово сбило меня с толку. И только сегодня утром я окончательно смог сопоставить все факты воедино. Понимаешь, раньше у меня не было необходимости в этом разбираться: гораздо проще жить, принимая происходящее как данность. Да, знаю, это звучит невероятно глупо, — усмехнулся Сириус, — впрочем, я и не скрываю, что веду себя порой совсем не так, как должен.

Старые дома, такие, как этот, несут в себе гораздо больше, чем можно представить. В этих стенах столько всего случилось, что дом просто не мог остаться лишь набором из стен, полов и крыши. Здесь густо замешаны боль тех, кто проживал тут свои годы, их надежды, разочарования, гнев, ярость, их магия, сколь ни нелепо должно быть для тебя это утверждение. Чем дольше семья проживала в одном и том же доме, тем более сильные узы связывали ее с местом своего обитания, и тогда происходило то, что называется привязкой к конкретному месту бытия. Поэтому редко кто из магов снимается с насиженных предками мест и переезжает куда-нибудь… Разве что в поисках лучшей судьбы или же скрываясь от кого-то… — совсем тихо закончил он и на мгновение отвлекся, взглянув на мельтешащие за окном снежинки. — Раньше, еще в молодость дяди Альфарда, в Хогвартсе рассказывали об особенностях волшебного почерка магов. Каждый волшебник несет в себе определенную волшебную составляющую… Я не знаю, как это объяснить, просто волшебство каждого мага уникально и неповторимо, но у тех, кто связан фамильными узами и является родственниками по крови, оно весьма схожее и имеет свой общий для всех родичей магический фон. Даже у сквибов, и тех есть свой незримый фон, оставленный в их крови угасшей магией. Мерлин, как же трудно это объяснить, — с силой провел он пальцами по волосам, встретившись взглядом с удивленными глазами Гермионы, и продолжил: — Понимаешь, чем старее кровь, тем более сильный фон она оказывает на окружающее дружественное пространство. Это касается большей частью мест длительного проживания одной конкретной семьи, так называемых фамильных особняков, под чьими сводами сменилось несколько поколений, а один и тот же магический фон накапливался из года в год, создавая особое волшебное поле, входящее в резонанс с теми, кто ему был созвучен. В родном доме даже стены помогают — это не просто поговорка, а наглядное и доказанное тысячами случаев утверждение. Хотя, я бы даже сказал, что это теорема, не требующая доказательств.

Гермиона сидела, не дыша, пытаясь осознать услышанное, а Сириус тем временем, обратив невидящий взгляд куда-то вглубь себя, продолжал рассказ.

— Так как каждый волшебник уникален своим магическим фоном, то во время заключения брачного союза среди волшебников всегда есть вероятность, что дом не признает жену частью семьи и накопленного за годы волшебного фона. Именно поэтому среди чистокровных и практикуются магические браки, облегчающие входящему в чужой род проживание на территории инородного фона.

— Не понимаю, ты хочешь сказать, что я каким-то образом стала частью волшебного поля особняка? — вскинулась Гермиона. — Но ведь в доме спокойно жили Уизли, да и другие бывали достаточно часто. Как это можно объяснить?

— Они гости, и на них подобное не распространяется. Все, что они ощущают — это некий дискомфорт, желание убраться отсюда, но оно ненавязчивое, бродящее где-то на грани сознания, как засевшая заноза в пальце... Дом их не отторгает, потому что они мои гости, — Сириус постарался расставить акценты, чтобы ей было более понятно. — Однако, воспользовавшись правом хозяина, я ограничил их передвижения определенным перечнем комнат, за пределы которых они не могли выйти или наоборот войти. Своим желанием я оградил опасную, на взгляд Молли, часть дома от ее любопытных отпрысков, тем самым уберег их от возможности сунуть свой нос туда, куда не следует.

— Да уж, близнецы были бы весьма счастливы побывать в твоем подвале, — хихикнула Гермиона, нарушая серьезность момента. — Но я все равно не понимаю…

— Помнишь случай со шкафом? — Сириус дождался, когда она кивнет, и продолжил: — Я тогда воспользовался собственными резервами, чтобы затянуть шрамы на твоей спине. Если бы это были обычные порезы, пусть даже глубокие, заживляющей настойки и пары лечащих заклинаний вполне бы хватило, но вместе со стеклянной крошкой в раны попало что-то еще из упавшего шкафа. Мне никогда не было интересно совать нос в фамильные закрома, поэтому я могу только догадываться, что могла выставить на всеобщее обозрение маман. И поверь мне, вряд ли это что-то было светлым и безвредным.

Когда я залечивал твою спину, то, видимо, немного перестарался, напитывая волшебством чары, и магия, вместо того чтобы рассеяться спустя некоторое время, продолжила циркулировать по венам, переплетаясь с твоей. Марлин как-то рассказывала, что после врачебного вмешательства магия целителей присутствует в теле пациента еще около двух недель, и если ее никак не закрепить, то организм больного самостоятельно избавляется от чужеродного волшебства.

— Закрепить? — уловила самое главное из всего сказанного Гермиона. — Что это значит?

Сириус едва слышно выдохнул — сейчас они подбирались к тому, о чем ему совсем не хотелось рассказывать.

— Помнишь, что случилось перед твоим отъездом в Хогвартс?

Гермиона покраснела и отвела глаза. Еще бы ей было не помнить о таком.

— Той ночью, во время нашей близости… магия вместо того, чтобы окончательно быть вытесненной, оказалась переплетена с твоей. И дальнейшие наши встречи, они, наверное, только еще сильнее укрепили связь, — Сириус опустил глаза, стараясь не встречаться взглядом с Гермионой, молчаливой тенью замершей перед ним. Впервые за прожитые годы ему было неловко настолько, что хотелось куда-нибудь аппарировать и еще долго не показываться перед ней. — Это моя вина. Я должен был учесть такой исход и не обременять тебя…

— Обременять? Вздор, — отмерла она и потянулась к Сириусу, крепко сжимая его пальцы. — Что бы я без тебя делала?

— Жила бы спокойно и радовалась обычным школьным будням? — невесело улыбнулся Блэк.

— Нет, не радовалась, — Гермиона решительно качнула головой. — Скажи, эта связь… она как-то будет видна окружающим? А как она скажется на мне? И что, если кто-то догадается, что…

— Подожди, — остановил Сириус поток вопросов, пытаясь угадать настрой Гермионы, — все совсем не так, как тебе кажется. Это невозможно ощутить или почувствовать постороннему, и у тебя не появится никаких обязательств передо мной. Просто… просто этот дом больше не будет воспринимать тебя незваной гостьей и откроет чуть больше тайн, чем, может быть, даже я сам хотел открыть.

«А я всегда буду знать, что с тобой все хорошо, и смогу прийти на помощь в случае опасности, как тогда…» — закончил он мысленно, доставая палочку и призывая коньяк.

— Мне надо подумать, — задумчиво выдала она.

Сириусу было немного неуютно под ее изучающим взглядом, застывшим где-то в районе его груди, словно она пыталась просверлить в нем дыру и заглянуть в самое сердце — не скрыл ли он от нее еще каких-нибудь неожиданных секретов? Коньяк, искрясь в огненных всполохах камина, янтарными бликами расчерчивал пальцы, а она так и не вымолвила после его объяснения ни слова. И Сириус даже опасался заговорить снова, не зная, чего ждать от столь продолжительного молчания. Может быть, прямо сейчас у нее в голове оформляется план, как бы свести на нет их редкие встречи, или же она пытается придумать, как обезопасить себя от его внимания? И впервые он не знал, что сказать или сделать, чтобы разрушить возникшее напряжение.

Сириус вспомнил, как сам внезапно вынырнул из сна, резко открывая глаза и всматриваясь в темноту комнаты, как неподвижно лежал, чувствуя ее теплое дыхание на своем плече, и думал, думал, думал… Неожиданная догадка, полузабытые слова тетки Кассиопеи, распекающей Меду накануне помолвки с Лестрейнджем, и все то, что было доселе невнятными и смутными предположениями, внезапно приобрело кристальную ясность. И, повернувшись на бок и крепче обняв Гермиону, Сириус все никак не мог решиться на серьезный разговор, который, по-честному, давно уже пора было начать.

«Первое правило целителей, — раздался в голове звонкий смех Марлин: — «Целители никогда не спят со своими пациентами…»»

«Верно, Марлин, не спят, — молчаливо согласился он, зарываясь пальцами в пушистые волосы мирно сопящей Гермионы. — А я и тут нарушил правила. И ничуточки не жалею, как бы сильно ни была против моя совесть. Ведь Сириус Блэк тот еще эгоист, и мало когда задумывается о последствиях».

Молчаливый диалог с совестью продолжался до утра, и, покидая утром спальню с оставшейся там Гермионой, крепко обнимающей рукой его подушку, Сириус сошел вниз, пытаясь окончательно для себя решить, что ему важнее — собственное спокойствие или честность в отношении нее.

— Я пойму, если ты захочешь сейчас уйти, — все же нарушил он тишину, аккуратно отставляя в сторону пузатый бокал. — Я могу…

Гермиона неопределенно качнула головой, отчего пряди волос, собранные в небрежный пучок, рассыпались по плечам. И Сириус подавил зудящее на кончиках пальцев желание прикоснуться к ней, провести по нахмуренному лбу, разглаживая подушечками пальцев глубокие складки — вестники нелегких дум, крепко сжать ее ладони и пообещать, что бы она сейчас ни ответила, он все равно будет рядом. Даже если не будет нужен ей…

— Вечер наступает, — тихо проговорила она, поднимаясь с нагретого места у камина.

И Сириус тут же последовал ее примеру, напряженно ожидая ее слов. Казалось, живущий глубоко внутри него Бродяга — и тот весь как будто подобрался в ожидании грядущей беды. Но нет, Гермиона отошла к окну, отодвинула непонятно кем закрытые портьеры — Сириус не помнил, чтобы самолично их закрывал — и уставилась в подбирающиеся сумерки.

— Что бы там ни было, — заговорила она, — я не виню тебя во всем случившемся и не позволю тебе заниматься самоедством, — Гермиона прямо взглянула на него впервые с того момента, как погрузилась в молчание. — Если кто и виноват, то это — досадное стечение обстоятельств, вынудивших тебя применить ко мне магию. А что касается нас… я бы все равно к тебе пришла. Пусть не сразу, но пришла. Ты слишком много для меня сделал, чтобы я могла остаться безучастной ко всему, что с тобой происходит.

Она приблизилась к нему, заглядывая в глаза и пытаясь разгадать его мысли, но Сириус точно знал, что вряд ли бушующая внутри буря хоть немного отразилась в его взгляде.

— Ты же мне не скажешь, почему закрылся в особняке, верно? — усмехнувшись чему-то, утвердительно произнесла Гермиона.

— Нет.

— Ну и хорошо, значит, время для этого разговора еще не пришло.

Она снова оглянулась на сгущающиеся сумерки и взмахнула палочкой, призывая мантию Гарри.

— Мне пора, Сириус. В Хогвартсе могут заметить мое отсутствие, да и Гарри недостаточно хорошо врет, чтобы ему поверила МакГонагалл.

— Я тебя провожу, — не терпящим возражений тоном отозвался Блэк. И только он собирался призвать их верхнюю одежду, чтобы помочь Гермионе, как материализовавшийся у их ног Кричер сам протянул аккуратно сложенные мантии.

— Ты на него хорошо влияешь, — хмыкнул Сириус, принимая из рук домовика одежду. — С таким успехом он скоро и тапочки словно пес будет приносить.

— Сириус! — предупреждающе повысила голос Гермиона, но домовик лишь яростно взглянул на них и, что-то пробормотав, исчез с громким хлопком. — Ты его обидел, причем незаслуженно!

— И поделом, — отмахнулся тот, придерживая мантию Гермионы. — Слишком уж он подозрительно ведет себя в последнее время, как бы вновь чего ни удумал.

— Ты слишком к нему несправедлив, — привычно отозвалась она, расправляя шарф.

— Есть за что. Готова?

Гермиона шагнула к Блэку, прижимаясь лбом к его плечу. Совместная аппарация с Сириусом напоминала ей фигуру вальса — замереть, чувствуя теплоту его тела, сделать шаг вперед, поворот, и вот уже перед глазами колышутся ветви Запретного леса. И только руки на талии по-прежнему крепко обнимают, укрывая от налетевшего порыва по-зимнему холодного ветра.

Блэк не сводил с нее глаз, и когда Гермиона заговорила, накатившее напряжение едва ли не заставило его судорожно сжать пальцы на ее плечах, чтобы не отпустить, не дать ей уйти насовсем…

— Знаешь, я ведь пришла не только из-за того, что ты надолго пропал, — запрокинув голову, сказала она. — Я очень хотела провести с тобой твой день рождения. Прости, что не подготовила нормального подарка…

— Глупости, — усмехнувшись, ответил Сириус, чувствуя, как паника начинает отступать. — Я и так получил куда больше, чем заслуживал.

Гермиона позволила себе еще мгновение постоять в объятиях Блэка, а потом решительно отступила, выпутываясь из теплых рук.

— Родители увозят меня на рождественские каникулы в Альпы. Не уверена, что смогу вернуться раньше начала следующего семестра.

Сириус опустил голову, пряча за падающими волосами выражение лица.

— Рождественские каникулы и надо проводить с семьей. Рождество ведь семейный праздник, Гермиона.

Горькое эхо промелькнуло в баритоне Блэка, и он сам был готов себя проклясть за то, насколько жалко прозвучали его слова. Словно он напрашивался на сочувствие, словно ему хотелось, чтобы кто-то живой, дорогой мог разделить с ним эти короткие часы, когда за столом в полутемной кухне будет сидеть только он один… Когда громада особняка станет особенно сильно давить ему на плечи своей вековой мощью, напоминая обо всем, что он потерял и не сберег.

— Я буду скучать, — шепнула она, подаваясь вперед и приникая к его губам.

Поцелуй длился всего мгновение, а Сириусу хотелось, чтобы время замерло и остановилось, чтобы этот день не заканчивался. Неужели он так много просил у мироздания в последнее время? Или просто мирозданию было плевать на желания одного конкретного волшебника, Сириуса Блэка?..

Он безмолвно наблюдал, как Гермиона смешалась с толпой возвращающихся в Хогвартс учеников. Видел, как она перекинулась парой фраз с чудной девочкой в смешной шапке, напоминающей птичье гнездо. Как перед поворотом у «Сладкого королевства» она бросила последний рассеянный взгляд в ту сторону, где он стоял. И ему даже стало жаль, что чары невидимости не позволят ему в последний раз насладиться тем теплым огоньком, возникающим в глазах Гермионы каждый раз, когда она смотрела на него.

— Я тоже буду по тебе скучать…

____________________________________

http://www.pichome.ru/image/KMV

Гарри ждал ее сразу за поворотом, ведущим к гостиной Гриффиндора. Он хмуро вглядывался в подкрадывающийся к окнам сумрак, бездумно потирая пальцами тыльную сторону правой ладони. Рядом в лучших традициях шпионских фильмов лежал учебник по чарам с заложенным внутрь пергаментом, чтобы ни у кого не возникло вопросов относительно местонахождения отдельно взятого студента Поттера за пределами гостиной.

— Тебя долго не было, — устало проговорил он, не оборачиваясь к Гермионе.

— Прости, — покаянно шепнула она, внимательно осматривая коридор.

— Твоя сумка, — Гарри вытянул из кармана уменьшенную до размеров спичечного коробка школьную сумку Гермионы.

— Finite Incantatem, — взмахом палочки она вернула сумке прежний размер и принялась торопливо перекладывать в нее уменьшенную верхнюю одежду. — Как тут все прошло?

— Нормально, — что-то в голосе друга насторожило Гермиону, и она, дернув его за рукав, заставила наконец повернуться к ней лицом.

— Какого черта? — потрясенно ахнула она, рассматривая свежий синяк у него на переносице. — Ты с кем-то подрался?

— Ерунда, — отмахнуться от закусившей удила Гермионы ему не удалось. — Давай вернемся в гостиную, я потом тебе все расскажу. Обещаю! — повысил Гарри голос, когда она так и не сдвинулась с места.

— И во всех подробностях.

Гостиная встретила привычным шумом. Гермионе даже показалось, что она на мгновение оглохла, такой был контраст с тишиной особняка Блэков. Малыши носились по комнате, хохоча и пытаясь отнять друг у друга волшебный мяч, который и так было тяжело удержать в руках. Периодически кто-нибудь упускал его, и алый всполох стремительно перемещался в противоположную от растяпы сторону, нередко врезаясь в кого-то из старшекурсников. Те только головами качали, но прерывать забаву младшеньких никто не торопился.

— О, вот вы где! — Рон, сидевший у камина за шахматной партией с Невиллом, помахал им рукой. — Неужели уже все книги в библиотеке перечитали?

Гермиона перевела недоуменный взгляд на Гарри, но тот только пожал плечами — мол, какое еще прикрытие я мог для тебя придумать? Понятливо кивнув, она сердито нахмурилась и воспользовалась запрещенным приемом, который точно должен был отбить у Рона охоту выяснять подробности.

— Рон, тебе бы тоже не помешало стать чуть более ответственным! До экзаменов осталось всего лишь полгода, сейчас как раз самое время начать неспешно повторять пройденное, — выдала она, подходя к столику, за которым расположились парни.

— Гермиона, — Уизли уставился на нее самым невинным взглядом, на который только был способен, — до экзаменов еще целых полгода. Тебе пора бы перестать так нервничать из-за этого и просто расслабиться.

— Посмотрим еще, — решила отыграть роль до конца Гермиона, — что ты будешь делать, когда окажется, что твоих корявых записей не хватает для полноценной подготовки к экзамену по истории магии.

— Да кому вообще нужна эта история, — отмахнулся тот и передвинул слона по диагонали. — Тебе шах, Невилл, и если ты сейчас не придумаешь что-нибудь, то мат в три хода.

— Невилл, сдавайся, — смеясь посоветовал Гарри, опершись на спинку его кресла и внимательно рассматривая расположение фигур. — Выиграть у Рона может разве что сам Рон. А нам уже пора на ужин.

— И правда, — с досадой оглядев доску, кивнул Уизли. — Признаешь проигрыш?

— Да уж, — Невилл удрученно вздохнул и положил своего короля на шахматную доску. — Когда-нибудь я тебя все же обыграю.

— Старайся лучше, — белозубо улыбнулся тот и, хлопнув друга по плечу, перевел взгляд на Гарри с Гермионой. — Вы что, собрались после ужина еще раз наведаться в библиотеку? Слушай, — наклонился он ближе к Гарри, — если она держит тебя под Империо, моргни два раза.

— Шуточки у тебя, Рон, — поморщилась Гермиона, бросая сумку на диван.

— А что я еще могу подумать, если он всю субботу провел с тобой в библиотеке?

— Просто Гарри, — она мельком взглянула на молчаливого Поттера, — у нас ответственный.

— Ответственный, конечно, кто же спорит? Вот только как такой ответственный, да еще и под твоим непосредственным присмотром, смог ввязаться в стычку с Малфоем? Вот если бы я был с вами, мы бы точно ему наваляли!

Глаза Рона вспыхнули воинственным блеском, а сам он, казалось, даже весь подобрался. Гермионе же только оставалось неопределенно вздохнуть и что-то пробормотать под нос, весьма многообещающе косясь на притихшего Гарри.

— Ну так что там с ужином? — словно позабыв о сказанном, уже гораздо веселее спросил Уизли.

— Я только забегу в спальню и оставлю сумку, — проговорила Гермиона, сворачивая в сторону винтовой лестницы. Очень не хотелось, чтобы зимняя мантия с шапкой, шарфом и варежками внезапно снова вернулись к своему изначальному размеру прямо на глазах у удивленных гриффиндорцев, ведь, как известно — дьявол кроется в деталях.

Вернувшись, Гермиона еще успела заметить, как Гарри незаметно вытянул Карту Мародеров из учебника и спрятал в карман, а потом все ее внимание занял болтавший без умолку Рон, что-то увлеченно рассказывающий Невиллу о стратегии в шахматной игре. Сложно было себе и представить, как человек, с такой легкостью оперирующий понятиями «сицилианская защита» или же «ферзевый гамбит», мог настолько наплевательски относиться к своему образованию.

* * *

Ужин проходил в обстановке веселого балагана: со всех сторон доносились обрывки разговоров, шуточки, веселый смех или возмущенные оклики, когда на кого-то случайно проливали чай. Единственное место, где более-менее царила атмосфера уверенного в себе достоинства, было за столом Слизерина. Церемонное вкушение еды проходило под эгидой «Покажи этим неучам, как ужинают воспитанные волшебники». Но, как зачастую и бывало, на стол Слизерина никто не смотрел, а уж о том, чтобы взять на вооружение обеденный церемониал — так и вовсе увольте.

Однако Гермионе в этот раз было не до Рона, вовсе не блещущего манерами, и даже не до разговора Невилла с Гарри о способах полировки палочек и их гипотетическом влиянии на безотказность творимого волшебства. Все ее внимание было сосредоточено на пустующем месте Малфоя. Он всегда садился так, чтобы Золотое трио находилось в прямой видимости, но сейчас его место было незанято, а вот рядом, как и полагалось, сидели верные Крэбб и Гойл.

— Странно, что нет Малфоя, — тихо произнесла она, делая глоток чая.

— Что? — Гарри, а затем и Рон проследили за ее взглядом на слизеринский стол.

— А, — отмахнулся Рон, — слышал, Помфри вправила ему нос, но отказалась выдать мазь, сводящую синяки. Наверное, сидит у себя в подземельях и зализывает раны.

— Серьезно? — Гермиона поморщилась, когда острый локоть Гарри весьма чувствительно ткнул ее по ребрам, и тут же добавила, пытаясь спасти ситуацию: — Впрочем, так ему и надо.

— Жаль только, что и Гарри она отказалась ее дать.

— У меня где-то был флакончик с рябиновым отваром, он должен помочь справиться с синяком, — предложил Невилл и, наткнувшись на недоуменные взгляды, пояснил: — Бабушка переживает, что я вечно травмируюсь, поэтому аптечку в Хогвартс мне собрали на совесть.

— У тебя весьма предусмотрительная бабушка, Невилл, — улыбнулась Гермиона.

— Иногда даже слишком, — тихо пробурчал он, а остальные только заулыбались, вспоминая напоминалку, подаренную заботливой родственницей на первом курсе.

К огромной радости присутствующих, Амбридж на ужин тоже не явилась: наверное, засела у себя в кабинете, выдумывая, чем бы еще помучить школьников на своем уроке. Ведь учебник переписывался глава за главой, а практических занятий по-прежнему не было.

— И как нам сдавать в конце года ЗОТИ? — ворчал Дин Томас, поднимаясь по лестнице следом за ними после окончания ужина. — Вряд ли меня оценят только за то, что я прекрасно справился с навыком переписывания «одобренного Министерством» учебника.

— Не волнуйся, Дин, все у нас будет хорошо, — обернулась к нему Гермиона.

— Будет-то будет, но какой ценой…

* * *

Поговорить наедине с Гарри ей не удавалось вплоть до самого отбоя. Сделав вид, что нужно непременно что-то исправить в эссе по зельям, Гермиона обложилась справочниками, выжидая подходящую возможность.

— Вот видишь, — назидательно проговорил Рон, косясь на ее исписанный пергамент, — даже ты все равно доделываешь зелья в самый последний момент!

— Рон, это совершенно ничего не значит! — вскинулась она, сводя палочкой написанный текст. — Просто я нашла неточность в суждениях до того, как мне на нее указал бы профессор Снейп.

— Ну-ну, конечно, — скепсиса в нем было хоть отбавляй.

— Ребята, — попросил Гарри, лихорадочно переписывающий конспект по истории магии, которую благополучно проспал, — могли бы вы спорить где-нибудь в другом месте? Не знаю, по какой причине всегда безучастному Бинсу понадобилось проверить конспекты, а, самое главное, как он собирается это сделать, но я хочу закончить еще сегодня, а не к завтрашнему утру.

— О, Мерлин, она явно на тебя плохо влияет. Пойду я лучше спать, пока и до меня не добрались гермионины мозгошмыги — похоже, они имеют повышенную заразность.

— Проваливай уже, — хмыкнула она, тщетно пытаясь сдержать улыбку.

— Спокойной ночи, и не засиживайтесь сильно, — напутствовал их Рон, широко зевнув.

Гарри с Гермионой молча проводили его взглядом и переглянулись. Умалчивание отдельных деталей делало их дружбу шаткой, ведь секреты от друзей редко когда заканчивались чем-то хорошим. Подождав, когда последний из сокурсников покинет гостиную, Гермиона отодвинула в сторону дописанное эссе и склонила голову набок, смотря на усердно передирающего ее конспект Поттера.

— Я жду объяснений, — неумолимо проговорила она. — Когда и как ты успел подраться с Малфоем?

Гарри только мотнул головой, откидывая лезущую в глаза челку, и упрямо сжал губы.

— Ну?

— Ты в курсе, что он явно за тобой следит?

— Что? — глаза Гермионы удивленно расширились. — Я всегда считала, что объект его пристального внимания — это ты.

— Я тоже так раньше думал. Ровно до того, как решил инсценировать наш поход в библиотеку.

— Почему именно библиотека? Я же могла находиться где угодно в замке.

— Потому что это то единственное место, куда ни Рон, ни кто-либо еще не пойдет тебя специально искать, — словно маленькой пояснил Гарри.

Гермиона кивнула, признавая его правоту и тот факт, что, вообще-то, на Гриффиндоре она была не слишком популярной личностью, общества которой искали бы при каждом удобном случае.

* * *

Утро субботы Гарри встретил сидя за столом в общей гостиной, отрешившись от набирающего громкость гомона сокурсников, собирающихся на завтрак. Покоя не давали слова Гермионы и столь не свойственное ей поведение — упрямство, густо замешанное на твердом убеждении, что сейчас ей стоит быть совсем в другом месте. Гарри корил себя, что поддался уговорам и остался в Хогвартсе, когда должен был находиться рядом с ней и выяснить, что же творится с Сириусом. Гермиона была не из тех, кто станет паниковать попусту, а, значит, у ее поведения должно было быть весьма серьезное объяснение.

Однако, что было гораздо важнее сейчас, так это попытка скрыть ее отсутствие в школе. Особенно теперь, когда Амбридж слишком подозрительно смотрит на них, словно дожидаясь, когда же они наконец ошибутся и допустят промах. Гарри сам не понимал, как им до сих пор удавалось избегать ее пристального внимания, ведь и образовательные декреты, которые она штамповала с дикой скоростью, и тонкая издевка в словах, сквозившая в каждом ее предложении, обращенном к нему, — все это было направлено на то, чтобы он вновь вспылил, и у нее появился законный повод назначить ему отработку.

— Старая садистка, — пробормотал он, сжимая правую руку в кулак.

— Кто садистка? — широко зевнул Рон, сонно потирая глаза. — Гермиона еще не спустилась? Что-то она сегодня задерживается.

— Амбридж покоя не дает, — пояснил Гарри, лихорадочно думая, как бы отвлечь внимание Рона от отсутствия Гермионы. — В последнее время ее поведение кажется уж слишком подозрительным, словно она что-то знает, но никак не может найти веских доказательств.

— Верно, но что она может сделать? Только писать свои «декретики» да развешивать их перед Большим залом. И знаешь, если она продолжит их выдавать с той же скоростью, то место на стене скоро закончится.

— Если бы только этим она и ограничивалась…

— Так мы дожидаемся Гермиону? Или сегодня пойдем завтракать без нее? — Рон осторожно погладил живот, издавший голодную трель

И Гарри внезапно осенило, как можно скрыть отсутствие Гермионы в течение всего дня, а там она вернется, и все снова станет гораздо проще.

— Она ушла с самого утра, сказала, что хочет составить список необходимых заклинаний для нашего кружка по интересам. Приглашала присоединиться к ней после завтрака, так как объем работы большой, и поиски могут затянуться на целый день.

Сказав это, Гарри внимательно наблюдал за реакцией Рона и совсем не удивился, увидев, как тот весьма ожидаемо поморщился и принялся искать весомую отговорку, чтоб оправдать свое нежелание идти в обитель знаний.

— Анджелина сегодня просила всех собраться на квиддичном поле, — с облегчением вспомнил Рон, радуясь, что тренировка избавит его от копания в книжных завалах. — Ой, Гарри…

Он осекся и виновато взглянул на друга. Гарри почувствовал укол раздражения, но лишь грустно улыбнулся. В случившемся была и его вина, не стоит бездумно перекладывать ответственность за свои промахи на других.

— Она хочет обговорить новую стратегию, — чуть тише пояснил Рон. — С вашим отстранением вся отработанная годами слаженность игры пришла в негодность. Потому что у нас нет замены близнецам, кто смог бы так же хорошо понимать друг друга, как и нет второго такого ловца, как ты, Гарри. Мне так жаль.

— Ничего, Рон, — он легонько хлопнул того по плечу, поднимаясь из-за стола. — Как я уже говорил, если бы не этот случай, она бы просто нашла какой-нибудь другой повод. Но квиддича бы я все равно лишился.

Завтрак прошел, как и всегда, за одним лишь исключением — Малфой задумчиво хмурился, рассматривая сидящих за гриффиндорским столом. Вначале Гарри думал, что ему показалось, все же тот довольно часто сверлил взглядом их стол, словно пересчитывая по головам всех, кто носит красно-золотые галстуки, но потом он понял, что взгляд Малфоя не отрывается от места, на котором обычно сидит Гермиона. Он едва заметно кивал на слова щебечущей с радостным видом Панси, вставлял пару реплик и все равно нет-нет да возвращался взглядом к гриффиндорскому столу. Но стоило им пересечься взглядами, как тот насмешливо приподнял бровь и, отсалютовав чашкой, что-то шепнул Панси, а та в ответ залилась визгливым смехом, прикрывая ладонью рот.

— Что этому придурку снова от тебя нужно? — прорычал Рон, так и норовя вскочить и кинуться на Малфоя с кулаками.

— Успокойся, — крепко вцепился в его локоть Гарри, не давая и сдвинуться с места, — Амбридж смотрит в нашу сторону.

— Да, братец, не стоит тебе привлекать ее внимания, — заметили близнецы, проходя мимо вместе с Ли Джорданом. — Конфетку, Ронни?

Рон побагровел от сдерживаемого бешенства, окинув их нечитаемым взглядом.

— Не хочет? — удивился Джордж, обмениваясь ухмылками с Фредом и Ли. — Ну ладно, не будем его заставлять, ведь вокруг еще столько желающих испробовать на себе наше чудо-изобретение.

— Вот и идите, ищите дурачков, — фыркнул Рон, с дрожью вспоминая тот фонтан крови, который полился из носа, когда он взял предложенную конфетку у близнецов в прошлый раз. — Только не попадитесь на глаза Гермионе.

— А где наша защитница слабых и угнетенных? — полюбопытствовал Фред, демонстративно рассматривая завтракающих гриффиндорцев.

— С утра отправилась в библиотеку, — как можно более равнодушно проговорил Гарри, прикидывая, будет ли достаточно такого прикрытия для Гермионы.

— О, ну раз она решила полистать книги, то вряд ли появится раньше обеда, Фордж, а это значит…

— ...что у нас в запасе минимум пару часов для испытаний нашего шедевра в полевых условиях, братец Дред. Не будем терять ни минуты, — и, подмигнув друзьям, веселая троица отправилась реализовывать свои злодейские планы по отлову наивных детишек, падких на дармовые сладости.

— Как думаешь, — все же решил уточнить Гарри, — они же никому не навредят?

— Да, что может быть серьезного? У меня вон кровь сама собой остановилась через пару минут, хотя да, я здорово тогда перепугался.

Гарри на это признание только пожал плечами и принялся сооружать бутерброд про запас.

— Гермионе?

— Да, она наверняка проголодается. Удачи на поле, Рон, — Гарри поднялся из-за стола, стараясь унять гнетущее чувство, словно с отстранением от квиддича он лишился чего-то очень важного и незаменимого в своей жизни.

Время до обеда пролетело незаметно. Претворяя в жизнь так внезапно пришедшую в голову идею с библиотекой, Гарри заручился помощью Добби и сейчас, расположившись в самом дальнем углу читального зала напротив старых подборок с журналами и газетами, тщательно раскладывал учебники Гермионы и ее вещи, создавая иллюзию, что она буквально только что отошла проверить прочитанную информацию в справочнике.

Вот только волнение и мысли одна другой тревожнее все никак не хотели покидать его голову. Отложив в сторону недописанное эссе по чарам, Гарри оперся виском на ладонь и уставился в окно, бездумно глядя на колышущиеся вдали кроны деревьев Запретного леса. Исполинские дубы вздымали голые ветви к серому и хмурому небу, с которого периодически срывались тяжелые капли холодного осеннего дождя. Примерно такой же нерадостной виделась Гарри и его нынешняя жизнь.

Для окружающих он, благодаря постоянным нападкам Риты Скитер, превратился в сумасшедшего болтуна, который только и мечтает нажиться на давней трагедии, выдумывая небылицы одну чудовищнее другой. Иногда он смотрел на Малфоя, и его так и распирало от желания подойти к нему и спросить: ну как, рад ли тот теперь возвращению своего Лорда? Ведь тогда на кладбище светлые волосы и надменную фигуру Люциуса Малфоя он точно ни с кем бы не спутал, даже если бы Волдеморт и не называл своих приспешников по именам.

А еще была Амбридж, убившая надежду на то, что хотя бы в этом году, учитывая близость грядущей катастрофы, им начнут преподавать ЗОТИ на должном уровне, а не так, как это было в первые два года. Но нет, учебник переписывался под сладкие речи об одобренной министерством программе, а практика… Гарри только вздохнул, вспоминая, что за все эти месяцы палочка так ни разу и не покинула его сумку во время уроков ЗОТИ.

Радовало лишь то, что внезапно образовавшийся клуб по интересам все же даст им шанс научиться полезному, пусть и в столь малом объеме, что становилось просто смешно, стоило только представить кого-нибудь из Пожирателей и их, необученных малолеток. Насколько же скудными были его знания, сколько всего было упущено сознательно или нет, но это никуда не годилось.

Гарри моргнул, когда оконное стекло прочертила крупная капля, уже через мгновение сменившаяся приглушенным шумом затяжного осеннего ливня. Казалось, что он отвлекся лишь на пару минут, но затекшая шея и судорога, прокатившаяся от локтя до кончиков пальцев, яснее ясного показывали, как же быстро бежит время. Потянувшись, Гарри встал, поменяв местами учебники по чарам и зельям и добавив в общую кучу открытый справочник ингредиентов. Окинув взглядом получившуюся картину, он удовлетворенно кивнул сам себе и направился к выходу из этой части библиотеки, чтобы поискать что-нибудь полезное по защитным заклятиям.

Раздел с защитными чарами, их классификацией и применениями занимал два огромных стеллажа. Гарри задумчиво окинул их взглядом, раздумывая, что же будет сейчас более полезным. Вспомнив, что Гермиона как-то в разговоре обмолвилась, что нет ничего лучше для усвоения основ, как начать с самого начала, Гарри решительно потянул на себя учебник по ЗОТИ за первый курс. Издание было слегка потрепано жизнью и множеством детских рук, через которые прошло за долгие годы. Ради любопытства он открыл его, чтобы взглянуть на год издания — 1946, аккурат после окончания второй мировой войны, прошедшейся катком как по маггловскому, так и по волшебному миру. Странно, что цепкие лапы Амбридж не добрались до него, как и до ровных рядов других изданий, выстроившихся на книжной полке.

Время уверенно шло к ужину, а стопка книг становилась только выше, когда Гарри снял очки и потер уставшие глаза. Затылок ощутимо покалывало, словно кто-то сверлил его взглядом. Подняв голову, Гарри окинул библиотеку взглядом, пытаясь понять, кто же проявил к нему повышенный интерес. От дальних полок, не скрываясь и не делая вид, что просто случайно проходил рядом, к нему направился Малфой.

— И где же твоя грязнокровка, Потти? — он цепким взглядом окинул разбросанные учебники и перья, пошевелил пару пергаментов, мельком взглянув на них.

— Какое тебе дело до Гермионы? — огрызнулся Гарри, чувствуя, что появление Малфоя ничего хорошего ему не сулит.

— Ну как же, — усмехнулся тот, — субботний вечер, а вместо грязнокровки я нахожу в библиотеке только тебя и ее вещи. Это очень странно, знаешь ли?

— Не понимаю, о чем ты, — плавно поднялся из-за стола Гарри, складывая книги в стопку и всем своим видом показывая, что Малфою тут вообще-то не рады. — Если тебе нечего больше сказать...

Гарри демонстративно выдержал паузу, надеясь, что Малфой уйдет, но не тут-то было.

— Грейнджер никогда не складывает в одну стопку книги по разным предметам, — невозмутимо заметил он, ведя пальцем по стопке, где учебник чар соседствовал со справочником ингредиентов. — Так что я еще раз спрошу: где она?

Гарри недоуменно моргнул — странно, но он как-то никогда не обращал внимания на столь незначительные привычки Гермионы, а ведь они прожили бок о бок в одной гостиной целых пять лет. Как же тогда Малфой смог с первого взгляда определить, что она даже не притронулась к разложенным на столе предметам?

— Удивлен, что ты так хорошо знаешь привычки Гермионы, — Гарри постарался, чтобы в голос не просочилось ни капли волнения. — Но тебе не о чем волноваться, она ушла в гостиную за забытым рефератом.

— Вот как? Тогда ты не будешь против, если мы вместе подождем ее.

В голосе Малфоя не было и тени намека на вопрос — простая констатация факта. А еще прекрасно выбранное место действия, все же пришлось признать Гарри. Он не мог ни прогнать его, ни заставить уйти по-хорошему. В данной ситуации он не мог сделать ничего, кроме того единственного, чего ожидали от них посторонние. Ссоры. За пять лет, проведенных в Хогвартсе, в голове окружающих прочно засела устойчивая ассоциация: если на горизонте есть Малфой и Поттер — жди неприятностей.

— Поступай, как знаешь, но… — Гарри наклонился к Малфою, отмечая, как тот чуть отодвинулся от него. — А о привычках Волдеморта ты так же хорошо теперь осведомлен?..

На секунду маска ленивого безразличия дала трещину, и Гарри сумел заметить шокированное выражение лица давнего недруга. Теперь-то он понимал разницу между этим словом и пылающим настоящей ненавистью словом «враг». Малфой, невзирая на все его попытки задеть побольнее, был всего лишь зарвавшимся самоуверенным подростком, чувствующим незримую поддержку отца. И даже тот факт, что именно из-за него он лишился места в команде, не стал главным в длинной череде взаимных претензий. Ведь в сравнении с Амбридж, уверенно вставшей на одну ступень с Волдемортом в его личном рейтинге самых ненавидимых людей, Малфой был слишком незначительной и мелкой персоной, не стоящей даже упоминания. Ненависть к Амбридж с ее придирками, насмешками, тоненьким голоском и проклятым кровавым пером практически вытеснила и затмила собой все остальное. И пусть порезы затянулись, тонкая надпись осталась с ним пересечением практически не заметных глазу кривых линий — я не должен лгать...

— Ну так что скажешь на это? Или ты горазд языком трепать только в тех случаях, когда папочка стоит за тобой? А сам по себе, Хорек, ты ничего не стоишь? — губы скривила презрительная усмешка, и Гарри, подхватив учебники, хотел было направиться к стеллажу, когда резкий рывок за плечо заставил его пошатнуться и едва не уронить драгоценные сердцу мадам Пинс книги.

— Молодые люди! — тут же направилась к ним библиотекарь, гневно прищурив темные глаза, хотя Гарри мог поклясться на чем угодно, что еще мгновение назад ее и рядом не было. — Прошу немедленно прекратить это безобразие и покинуть библиотеку!

Гарри не отрывал взгляда от побелевшего лица Малфоя, расцвеченного лихорадочным румянцем. В голове промелькнула мысль — ему никоим образом нельзя заработать наказание от Пинс, иначе весь его план по прикрытию Гермионы покатится к черту.

— Простите, мадам Пинс, Малфой просто оступился и ухватился за мое плечо, — состроив как можно более доброжелательное лицо с необходимой долей раскаяния проговорил он. — Верно, Драко?

Малфоя аж передернуло от подобного обращения, но все же он нашел в себе силы невозмутимо кивнуть и извиниться.

— Чтобы больше я такого здесь не видела, — строго проговорила Пинс, поправляя очки на костистой переносице. — Верните книги на место и уходите.

— Да, мадам Пинс, — хором проговорили они, обменявшись раздраженными взглядами.

Гарри чувствовал, как Малфой продолжает следить за ним, пока ходил по читальному залу, расставляя взятую литературу по местам. Даже одного взгляда, брошенного вскользь, было достаточно, чтобы понять, что круг его интересов стал донельзя узок и строго направлен. А чего нельзя было отнять у Малфоя, так это его наблюдательности. Подмечать он умел все, даже самые незначительные детали, в чем Гарри мог убедиться на собственной шкуре.

Забрав вещи Гермионы, Гарри направился в сторону выхода, видя, что Малфой снова следует за ним. Идей, как отвязаться от него, не было ни одной.

— Так ты теперь еще и домовиком подрабатываешь? Как это тебе подходит, шрамоголовый. Учитывая, что после Хогвартса тебя вряд ли ждет что-нибудь путное, то самое время обзавестись полезной профессией.

Малфой не скрывал своего желания уязвить посильнее, чтобы хоть так поквитаться за сказанные Поттером слова в библиотеке.

— Если вдруг понадобится место работы, можешь и Уизела прихватить с собой, в Малфой-мэноре найдется применение вам обоим. Одни только конюшни чего стоят, а ведь фестралы достаточно придирчивые животные…

— Умолкни, — процедил Гарри, пытаясь отрешиться от противного голоса, с упоением выклевывающего мозг.

— Ничего страшного, рыжему не привыкать жить в свинарнике, а у нас хотя бы чисто и порядок царит кругом. Как ни посмотри, а со всех сторон сплошная выгода. Я бы, наверное, удавился, если бы пришлось хоть десять минут провести под крышей их сарая…

Может быть, Малфой хотел еще что-то добавить, но терпение Гарри закончилось: если нападки на себя он был готов терпеть, то образ Норы, единственного светлого пятна в его наполненной трудностями жизни, он не мог дать опорочить. Ведь у него Нора навсегда оказалась связана с тем, что другие называли чувством домашнего уюта и тепла, чувством, которого сам он был лишен.

Хруст сломанных костей оборвал Малфоя на полуслове, и тот, удивленно всхлипнув, прижал ладони к закровившему носу.

— Ты м-хеня уд-харил?

— И еще добавлю, — сердито двинулся на него Гарри, чувствуя, как отказывает здравый смысл, а руки сами собой сжимаются в кулаки. — Только попробуй еще раз…

Обманный удар Малфоя он все же смог отклонить, а вот от основного уйти уже не сумел, чувствуя, как зазвенело в голове. Переносицу прострелило острой болью, а очки со звоном упали на пол, разбрызгивая в разные стороны осколки стекол. Вывернувшись, Гарри попытался еще раз достать противника, но удары приходились только на скрещенные руки да вовремя подставленные блоки. Отпрянув в сторону, он по-новому взглянул на Малфоя, оценивая нанесенный урон.

Тот тяжело дышал, кровь капала из медленно опухающего носа, заливая белую рубашку. Сам он тоже ощущал вязкую тянущую боль, которая постепенно заполняла висок, спускаясь все ниже. Проведя ладонью под носом, Гарри удивленно уставился на окрасившиеся красным пальцы — похоже, короткая схватка не прошла для него бесследно.

— Я те-бхе это еще припомню, — немного невнятно прогундосил Малфой, зажав пальцами нос, и стремительно умчался по коридору в сторону лестницы, ведущей на нижние этажи.

— Припомни, — пробормотал Гарри, сверля взглядом удаляющуюся спину. Тяжело наклонившись, он поднял за дужку очки, зияющие провалами разбившихся стекол. — Reparo, — рука с палочкой совершила заученное движение, и очки вновь стали целыми. Водрузив их на нос, Гарри поморщился от боли, но все же постарался как можно тщательнее очистить подтеки крови с лица, используя вместо зеркала оконное стекло. И лишь убедившись, что ничего в его внешнем виде, кроме наливающегося синевой фингала и припухшей скулы, не дает и намека о произошедшей драке, он медленно направился в сторону гостиной, гадая, где ему скоротать время до отбоя.

И пусть вечер субботы уверенно переходил в ночь, но Карта Мародеров так и не показала знакомого имени.

* * *

— А с соседками как все прошло?

— О, тут было сложнее. Мне пришлось воспользоваться помощью Добби, чтобы он пробрался в вашу спальню и свернул из подушек твой силуэт до того, как твои соседки вернутся. Плюс капелька эльфийской магии, и никому в голову не пришло заглядывать за полог или, тем более, будить тебя.

— Умно, но ты опять излишне побеспокоил Добби, — укоризненно покачала она головой.

— А ты хотела, чтобы о твоем отсутствии узнали все? Готова была понести соответствующее наказание за самовольную отлучку из Хогвартса? — сердито спросил Гарри, отбрасывая в сторону перо. — Чем ты вообще думала?

— А кто сказал, что я думала? — устало склонила она голову. — Я просто должна была быть там.

— Что с ним? — в глазах Гарри вспыхнуло задавленное до поры до времени беспокойство. — Ты же виделась с ним?

— Да.

Гермиона неожиданно по-новому взглянула на всю эту ситуацию. Насколько же абсурдно должно все это выглядеть со стороны: бегает непонятно куда, наплевав на запреты и собственную безопасность. И, что гораздо важнее, ни разу за все это время она даже не задумалась о том, что же чувствует Гарри, зная, что у крестного есть время на его лучшую подругу, но нет и минутки для собственного крестника.

Ошеломленно выдохнув, она недоверчиво уставилась на наблюдавшего за ней друга.

— Гарри, я… — она запнулась, тщетно пытаясь подобрать слова. — Я правда не хотела… чтобы так вышло.

Гермиона зажмурилась, уронив голову на скрещенные кисти рук. Когда же все стало настолько запутанным?

— Ты должна понять одну вещь, — тихо, но с непоколебимой уверенностью произнес Гарри. — В следующий раз я пойду с тобой, и мне все равно на все твои разумные доводы и речи. Я своего решения не изменю.

— Я не стану тебя больше отговаривать, — согласно кивнула она. — У меня просто нет на это права.

— Вот и ладно, — Гарри улыбнулся, и Гермиона почувствовала, как становится легче на душе. — Так что случилось?

Она оглянулась по сторонам: гостиная опустела — даже самые стойкие уже отправились в кровати. Наклонившись ближе, Гермиона тихо заговорила:

— Я сама не совсем разобралась в произошедшем, но Сириус по непонятной причине закрыл доступ в особняк.

Гарри удивленно вскинул бровь, недоверчиво смотря на Гермиону:

— Интересно, почему он так сделал?

— Не знаю, — она задумчиво почесала переносицу. — Но мне показалось, что он был чем-то серьезно расстроен.

— Должно быть, ему тяжело проводить дни в одиночестве в том доме. Я даже не могу представить себе, что бы чувствовал, если бы меня заперли на все лето у Дурслей и запретили даже просто покидать их дом. Я бы, наверное, свихнулся.

Гермиона сочувственно сжала его руку, по-прежнему коря себя за то, что летом так наплевательски отнеслась к информационному вакууму, на который Гарри обрекли взрослые.

— Как думаешь, — внезапно оживился Гарри, — профессор Дамблдор разрешит мне провести каникулы у Сириуса? Было бы здорово, если бы разрешил. Мы бы тогда могли столько всего обсудить, нарядить елку… Как думаешь, он бы стал наряжать елку?

На глаза Гермионы внезапно навернулись слезы от того, с какой скоростью не придающий особого значения этому празднику Гарри внезапно превратился в жаждущего толику чуда ребенка. Если подумать, видел ли он хоть одно Рождество, которое было бы целиком и полностью его? С елкой, наряженной только для него. С подарками, заботливо приготовленными только ему. С осознанием того, что он тоже частица этого огромного мира, полного чудес. Мира, которому он совершенно ничего не должен.

— Я д-думаю… — голос подвел Гермиону, и Гарри встревоженно взглянул на нее. — Думаю, что это было бы замечательно. Уж он точно никогда бы не отказался от возможности встретить Рождество с тобой, пусть даже и в нелюбимом доме.

— Может, мне стоит при случае спросить об этом у директора? Он же сам говорил, что более безопасного места в Англии не существует, значит, ничего плохого со мной не случится, если я проведу каникулы под его крышей, верно?

Гермиона кивнула, но все же какая-то ее часть сомневалась в том, что Гарри сможет получить одобрение Дамблдора. Словно тот специально проверял, насколько хватит выдержки Сириуса, сколько он сможет еще вытерпеть и не сорваться. И это было странно.

— А еще… я могу ошибаться, но если тебе разрешат отправиться на рождественские каникулы к Сириусу, ты просто не узнаешь особняк.

— Что, неужели та скрипучая лестница все же приказала долго жить? — хмыкнул Гарри, вспоминая предательски прогибающиеся под ногами ступени и занозы в ладонях.

— Лучше, — поддержала его шутливое настроение Гермиона. — У меня сложилось такое ощущение, словно ее хорошенько отремонтировали.

Тихий смех наполнил гостиную, сводя оставшееся после разговора напряжение на нет. И один момент радовал Гермиону безмерно — Гарри не стал заострять внимание на том, как же ей удалось попасть на площадь Гриммо, если особняк был закрыт ото всех…