Дочь Волдеморта (СТАРАЯ РЕДАКЦИЯ!) (гет)

Тучный и как будто вечно чем-то недовольный Орест Гринграсс сидел в глубоком вольтеровском кресле алого бархата и мрачно взирал на своего свата из-под густых седых бровей.

Это был сильно постаревший седовласый мужчина с проплешинами на могучей голове. В свои шестьдесят с лишком лет Орест Гринграсс выглядел чересчур старым для волшебника — но одновременно очень и очень внушительным.

Он слушал Люциуса довольно давно, сидя в гостиной поместья Малфоев вместе с женой и младшей дочерью, и с каждым мигом злился всё больше и больше. Однако продолжал молчать, выдавая свое недовольство лишь наливающимся кровью лицом, приобретшим на определенном этапе монолога старшего Малфоя оттенок мутновато-лиловый и не сулящий ничего хорошего.

Серафина Гринграсс, еще совсем молодая на вид ведьма неполных пятидесяти лет, косилась на мужа с явной опаской. Она сидела на диване в неестественной идеально-выпрямленной позе и сжимала худенькую и тонкую ручку своей младшей дочери, украдкой бросая на супруга выразительные взгляды.

Астория слушала пространную речь свекра со смиреной покорностью, лишь временами поднимая на отца обреченные и испуганные глазки — когда миссис Гринграсс чересчур сильно сжимала ее руку в своих ладонях.

— Что до иностранных и инородных языков, — говорил тем временем Люциус, будто ничего не замечая, — сейчас, разумеется, практикуется Мгновенное магическое изучение — однако, само собой, Скорпиус не будет унижаться до подобного мещанства. Французскому он уже обучен практически наравне с английским, сейчас, с началом комплексных занятий, закрепит его окончательно. Далее следует сделать упор на латынь и язык гоблинов — вы же понимаете, это самое необходимое. Латинскому и основам гоблинского Скорпиуса обучит тот же мистер Беремью, о котором я уже говорил, касаясь географии и литературы. Ну а к лету мы отправим его в лагерь «Корн», где он закрепит гоблинский язык и арифметику. — Люциус умолк и перевел дыхание. — Что до музыкальных талантов, — продолжал он, — я остановил бы выбор на скрипке, хотя, по большому счету, не считаю этот момент обязательным.

— Может быть, фортепиано? — подала голос миссис Гринграсс. — Он мог бы, когда немного освоится, сам аккомпанировать себе во время занятий пением.

Люциус Малфой скривился.

— Пение мы из списка исключаем, — отрезал он. — Я и касательно скрипки не уверен: не те времена.

— Коль уж ты заговорил о временах, — кряхтя, подал голос мистер Гринграсс, стараясь говорить спокойно, — хочу заметить, что эта Гунилла Ульссон знавала лучшие. Люциус, ей сто сорок три года: не думаешь ли ты, что более молодая и свежая...

— Такое впечатление, что мы выбираем Скорпиусу невесту! — перебил хозяин поместья. — Фрекен Ульссон обучила танцам шесть поколений Малфоев. И покуда эта ведьма не соберётся наведаться на тот свет, она и только она будет учить танцевать молодых Малфоев, Орест!

— Мистер Малфой, а может быть, танцы, во всяком случае, танцы, которым учит фрекен Ульссон, устарели так же, как и пение? — неуверенным детским голоском пролепетала Астория и тут же испугалась собственной дерзости.

— Помолчи, дочь! — осерчал мистер Гринграсс. — Не лезь, куда не просят. Люциус! Я уважаю семейные традиции, разорви грифон мою селезенку, но ты перегибаешь палку! И то, что ты говорил раньше об этом портрете... Как человек, лично присутствовавший при сожжении этой французской бестии Жанны д’Арк, может учить кого-то истории искусства?! Да троллева башка мировых шедевров возникла уже после того, как с его портрета пооблупилась вся краска!

— Вальтасар Малфой следит за всеми направлениями искусства вот уже полтысячелетия, его портреты висят в крупнейших музеях и институтах, он записан и состоит действующим членом Международной коллегии магического наследия Европы и читает лекции в Руанской академии магии. Вальтасар Малфой и никто другой будет заниматься с моим внуком. И для меня более чем странными кажутся твои на этот счет возражения!

— Я гляжу, мои возражения вообще мало тебя волнуют, — просвистел Орест Гринграсс. — А касательно верховой езды и искусства полетов...

— Я уже нанял инструкторов для этого.

— Люциус, это переходит всякие границы! — вскипел почтенный колдун. — Не забывай, что это и мой внук, и, в конце концов, моя дочь тоже имеет право голоса! Её и Дафну тренировала лучшая наездница из известных мне, девочки учились конному мастерству на единорогах! Неужто ты можешь предложить что-то лучшее?! — ехидно спросил он.

— О, что ты, — елейным тоном пропел Люциус, — пускай мой внук учится кататься на единорогах! Но в таком случае припомни, кто обучал твоих дочерей вышивать и прясть — это, пожалуй, ему тоже не помешает! Я уже несколько раз замечал Асторию с ниткой и иглой, хоть она, хвала Моргане, не маггла и не восточная домовиха...

— Я не говорил, что и Скорпиусу следует ездить на единорогах! — покраснел мистер Гринграсс, благоразумно пропуская другую шпильку, от которой на глаза юной миссис Малфой навернулись слезы. — Ладно, будь по-твоему.

— Вот и отлично. Если у Астории нет замечаний, — колко добавил Люциус, бросая испепеляющий взгляд на свою невестку.

Девушка испуганно вздрогнула.

После трагической гибели мужа Астория была вынуждена вернуться к матери и отцу. Она выросла под их игом ребенком, привыкшим к подчинению и послушанию; такой же оставалась и при Драко: запуганной и покорной. А после кончины супруга отец и мать были с ней более чем строги. Никакой свободы в жизни молодая девушка никогда не имела и не чаяла уже обрести — потому что суровый папа полновластно взял на себя бразды правления ее судьбой сразу же после кончины мужа.

Гринграссы запретили бы молодой вдове всякие сношения с убийцей зятя и человеком, на ней женившемся, — но Кадмина и Люциус занимали слишком высокое положение и родители Астории сочли за лучшее всё принять.

Юная вдова вовсе не знала, как вести себя с этой частью семейства покойного супруга. И если Люциуса она слепо слушала, как слушала его сына в период замужества, то как вести себя с Гермионой не ведала вовсе. А той было жаль бедную девочку, и она пыталась быть с нею добра, чем еще больше конфузила.

Но вот ребенка ее у Гермионы любить не выходило. Скорпиус — уменьшенная копия Драко Малфоя. Молодую женщину просто оторопь брала, когда она долго на него смотрела. К тому же Гринграссы на свой манер растили из мальчика что-то невообразимое. Не нравилось Гермионе и то воспитание, которое хочет привить своему внуку Люциус — ведь она уже видела, что это «дало» в прошлый раз.

Но старший Малфой стоит на своем.

Он изначально считал Асторию не самым лучшим вариантом супруги для своего сына, ибо она была слишком глупа и слабохарактерна, но, с другой стороны, это могло бы лишить Драко многих проблем. Теперь, когда сына не стало, Люциус сильно опасался за единственного наследника своего рода, последнего Малфоя — ведь у Гермионы больше не может быть детей.

Потому он взял его воспитание под полный свой контроль, игнорируя все протесты и возмущение мистера Гринграсса, который, утопая в бешенстве, всё же опасается своего влиятельного свата и не смеет открыто ему перечить. Астория до полусмерти боится Люциуса, а Гринграссы предпочитают подчиняться: ведь он муж наследницы Темного Лорда.

Внешне Астория выглядела совсем ребенком: в свои двадцать пять лет она смотрелась восемнадцатилетней. Трогательные большие глаза, по-девичьи причесанные волосы и подрагивающие от волнения в присутствии Люциуса губки дополняли картину.

— Я... — пробормотала юная миссис Малфой в ответ на неожиданный выпад, — я не совсем понимаю, к чему Скорпи фехтование, — виновато выдавила она.

Люциус скривился от сокращения «Скорпи» и возвел глаза к потолку.

— Фехтование, моя дорогая, — негласный способ научить ребенка мастерски управляться с волшебной палочкой в то время, пока по закону ему еще не положено ее иметь.

— Оу... — только и смогла произнести девушка.

— Надеюсь, это всё?

— Да, мистер Малфой, — покорно заверила она, — мне кажется, всё идеально.

— Идеально! — передразнил Орест Гринграсс. — Как на свадьбе с дементором!

Возникшую неловкость сгладил домовой эльф Оз, степенно вошедший в гостиную из парадного коридора.

— Прибыли мистер и миссис Уоррингтон с детьми! — дождавшись паузы в разговоре, громко объявил он.

— Так проси их! — сердито рявкнул Люциус.

Гермиона вздохнула с облегчением: наконец-то представление с подбором учителей для Скорпиуса прервалось на антракт. Вот уже более часа длилось это малоприятное действо, и, казалось, еще немного и мистер Гринграсс не выдержит.

А Люциусу определенно нравилось играть с ним! Ну что за паскудный характер?!

Впрочем, едва ли Гермиона могла особенно порадоваться появлению Дафны Уоррингтон в своем доме.

Оз посторонился и махнул пухленькой ручкой в сторону двери — она с легким шелестом распахнулась и гости прошествовали в гостиную, а эльф с негромким хлопком исчез.

Старшая сестра Астории отнюдь не походила на ребенка. Миссис Уоррингтон была типичной светской львицей своего времени. Четкая шаблонная красота, идеальные формы, идеальные взгляды, идеальные манеры; плюс: острый язычок и своеобразное выражение лица, свойственное почти всем дамам, сумевшим вписаться в «высший свет» Магической Великобритании начала XXI века — всегда будто чуть недовольное всем, что ее окружает, пренебрежительное и высокомерно-снисходительное.

Дафне, в отличие от младшей сестры, удалось успешно вырваться из-под родительской опеки, занять положение в свете и полностью выдрессировать своего не слишком отягченного интеллектом супруга. Но она продолжала завидовать младшей сестре и ее чрезвычайно удачному, по мнению Дафны, браку. Подумать только, если бы в свое время родители не поторопились с ее собственным замужеством, сейчас, возможно, она сама была бы вдовой Драко Люциуса Малфоя и матерью единственного наследника знаменитого магического рода, породнившегося с самим Темным Лордом!

Астория не понимает и не заслуживает своего счастья!

Дафна всеми силами старалась держаться поближе к непутевой сестрице и людям, в окружение которых так жадно рвалась. К этому же стремился и Честер Уоррингтон, никогда доселе не могший и помыслить о подобных высотах.

Шкафоподобный верзила благодаря заботам и наущениям Дафны приобрел настоящий светский лоск и выглядел сейчас успешным бездумным ловеласом, любимчиком фортуны.

Насколько Гермиона знала, Чет содержал семью, пользуясь состоянием своего папеньки, щедро отписанным тем успешному и любимому чаду. Гарольд Уоррингтон промышлял продажей редких артефактов природного происхождения, добычу которых сейчас активно развивал и совершенствовал. Чет, кажется, в дела родителя не лез, зато с удовольствием пользовался деньгами последнего и «билетом в высший свет», доставшемся ему в комплекте с очаровательной супругой.

Девочки-близняшки неполных семи лет Антея и Клитемнестра как раз подходили к тому возрасту, когда в детях просыпается полностью вся заложенная в них магия, но законы еще не накладывают на нее печать. Оттого общение с маленькими проказницами доставляло крошке Етте вдвое больше удовольствия. Тэя и Клио напоминали двух маленьких хитрых лисят — темно-рыжие, веснушчатые и шальные ведьмы могли поставить на уши весь дом, если вовремя не сдержать их.

Сейчас девочки степенно вошли в гостиную вслед за матерью и отцом и почтенно поздоровались со всеми своими grands-parents и тетушкой.

На лестнице послышался топот, и показались одетые в кружевные носочки и панталоны ножки Генриетты, опрометью несущие вниз свою хозяйку. За Еттой чинно спускался одетый в строгую детскую мантию серого цвета Скорпиус Гиперион Малфой.

Маленький, худой и болезненный, он тем не менее был преисполнен настоящего малфоевского величия. Высоко задрав остренький носик, мальчик с гордо поднятой головой чопорно сходил вниз вслед за своей веселой малолетней тетушкой.

— Клио! — звонко закричала Етта, кидаясь на одну из рыжих близняшек. — Тэя! Ура! Пошли скорее, я вам кое-что покажу!

— Генриетта Энн Вирджиния, ты ничего не забыла?! — сдерживая улыбку, строго спросила Гермиона.

На лестнице показалась мадам Рэйджисон.

— Здравствуйте, — опомнилась тем временем малышка, приветствуя Дафну и Честера, и сделала неуклюжий реверанс. — Мамочка, можно мы пойдем наверх?

Получив позволение старших, дети ринулись к лестнице, у подножия которой остановился и тяжело вздохнул маленький Скорпиус.

— На дворе преотвратная погода, — сообщила Дафна после того, как они с Честером расположились в гостиной.

— Вы прибыли в карете? — спросил Люциус.

— Разумеется, — кивнула Дафна, не признававшая путешествий по Сети летучего пороха.

— Чет, почему бы вам не приобрести заколдованный автомобиль? — поинтересовался старший Малфой. — С тех пор, как было разрешено накладывать на них чары, я лично перестал признавать другие виды долгосрочного транспорта.

— Фи! — сморщила носик Дафна. — Маггловские машины!

— Ну, маггловские кареты же тебя устраивают, — не удержалась Гермиона, заметив, как Люциуса передернуло от этого бестактного замечания.

— Не по каминным же трубам перемещаться, в пыли и саже! — пожала плечами миссис Уоррингтон. — Папенька, что это у вас такой сердитый вид?

— Тебе кажется, — буркнул мистер Гринграсс, морщась.

— Мы только что обсуждали немагическое образование Скорпиуса, — сообщила Серафина.

— Я тоже подбираю учителей для детей, — кивнула молодая женщина. — Это сейчас крайне сложно.

И она вопросительно посмотрела на Люциуса, ожидая, видимо, что он вызовется ей помочь — но старший Малфой промолчал с самым невозмутимым видом.

— А не пойти ли нам ужинать? — с легкой насмешкой спросила Гермиона.

— С удовольствием, — ледяным тоном поддержала ее Дафна.

Гермиона не любила сестру Астории и ее муженька, и, наверное, если бы не дружба между Генриеттой и близняшками Уоррингтон, она давно прекратила бы с этой семьей всякие отношения. Впрочем, кого она пытается обмануть? Общение с Дафной Уоррингтон такая же обязанность миссис Малфой, как и общение со многими другими малоприятными людьми. Малоприятными богатыми, малоприятными влиятельными или малоприятными чистокровными волшебниками высшего света магического Лондона. Просто так нужно. Дочь Лорда Волдеморта должна держать лицо.

«Когда же я такой стала? — думала Гермиона, слушая назойливую трескотню Дафны после ужина. — Почему терплю ее у себя дома? И Люциус терпит. Ведь он тоже презирает Уоррингтонов!

Но надо дружить с чистокровными ведьмами. Разорви вас всех стая диких грифонов!

Когда же я превратилась в безвольную куклу? В день, когда ушла вслед за Нарциссой из дома мамы и папы? Или когда поверила в то, что смогу изменить Papá? Хитрая маленькая Гермиона. Она сумеет всё уладить и все будут счастливы! Страшный Лорд Волдеморт просто запутался, но он так умен — он послушает и поймет, что всё может быть по-другому, и ему же станет легче жить. Хорошая девочка Гермиона, любящая и заботливая дочь, всё-всё устроит.

Идиотка!

Значит, тогда я всё потеряла? Потеряла свою волю и саму себя?

Не только.

Когда подняла палочку на человека, на Амбридж?

Или когда убила Лаванду Браун из-за детской ревности и глупых обид?

Тогда еще у меня была какая-то личность. Испорченная, ужасная, глупая; подвластная многим искусным манипуляторам, но всё же...

Останься Генри жив, и, быть может, мы могли бы убежать с ним от всего того зла, что творит mon Pére! Бежать — тоже трусость, не замечать — самообман и слабость.

Но жить так, всё видеть и не делать ничего?.. И играть, играть, играть! Лицедействовать в этом балагане добропорядочных господ! Как это еще Люциус ни разу не предложил мне надеть маску Пожирательницы Смерти?

Смогла бы я ему отказать?

Химерова кладка, он ведь может делать со мной всё, что пожелает. Он — мое наваждение. А ведь не будь его... Не будь его, Papá нашел бы другие методы.

Самообман. Слабыми и уязвимыми.

Но ведь я и так слаба. Бесконечно слаба в своей покорности. И нет никаких сил выбираться из этой реки: потому что там — неприглядный берег, острые камни, грязь, ледяной ветер. И потому что я за эти годы совсем разучилась ходить по земле...»

— Печенье?

Гермиона вздрогнула, очнувшись от своих мыслей, и улыбнулась Серафине Гринграсс.

— Астория сама испекла его.

— О... Это... Здорово, — пробормотала миссис Малфой, откусывая кусочек.

— Тори осталось еще научиться варить суп, и вы сможете прогнать из особняка всех домовых эльфов! — рассмеялась Дафна.

— Дочь! — гаркнул мистер Гринграсс, вмиг становясь лилово-пунцовым.

— О, простите папенька. Я просто шучу.

На лестнице снова показался маленький Скорпиус — он степенно спустился вниз и с гордо поднятой головой подошел к матери, которая смущенно съежилась в кресле после выпада своей любезной сестрицы. Мальчик что-то шепнул ей на ухо.

— Я пойду, уложу Скорпи спать? — полуспросила Астория, бросив быстрый взгляд сначала на отца, а потом на Люциуса. Мистер Гринграсс кивнул.

— Спокойной ночи, дорогой, — улыбнулась внуку Серафина.

— Bonne nuit! — отрывисто произнес тоненьким голоском, обращаясь ко всем, маленький Малфой.

— Пойдемте, я покажу вам комнату, — вызвалась Гермиона, вставая на ноги — очень уж хотелось покинуть собравшихся и хоть немного от них отдохнуть. Да и развеять свои собственные мысли.

Для Астории и маленького Скорпиуса подготовили ту гостевую комнату, где на стене висел один из нелюбимых портретов Аврории Малфой, обыкновенно пребывавший с пустым бирюзовым фоном. Когда-то комнату эту, одну из самых удобных в поместье, занимала Гермиона, будучи тут еще на правах гостьи.

— В ванной есть всё необходимое, — сообщила она, взмахом палочки зажигая в канделябрах свечи. — Если что — зовите эльфа Оза. — Гермиона нерешительно остановилась. — Нужна моя помощь?

— Нет, — быстро ответила Астория Малфой, а маленький Скорпиус уставился на свою приемную бабушку чуть прищуренным изучающим взглядом.

— Девочки тоже собираются спать? — попыталась проявить дружелюбие Гермиона. Маленькая копия Драко Малфоя выводила ее из равновесия.

— Не думаю, — протянул Скорпиус.

— А почему же ты не с ними?

— Скорпи не любит подвижные игры, — подала голос молодая вдова, — кузины всегда быстро утомляют его.

— Не расстраивайтесь из-за моего мужа, Астория, — осторожно сказала Гермиона. — Он немного категоричен, но желает для Скорпиуса только хорошего.

— Ах, я и не думала! — дернула плечиками Астория, а потом быстро добавила: — Расстраиваться.

— Вам точно не нужна помощь?

— Нет, благодарю. Хорошего вечера.

— Пойду, проведаю девочек. Приятных снов, Скорпиус.

— Bonne nuit.

Гермиона поспешно покинула комнату и в коридоре невольно поморщилась.

«Это всего лишь ребенок. Ребенок. Ни в чем не повинный, ни о чем не знающий ребенок», — пробормотала она.

И поспешила в детскую.

Большой малиновый ковер с крупным ворсом парил посреди комнаты на уровне пояса взрослого человека, и под нарастающее негодование мадам Рэйджисон три хохочущие девочки всё быстрее скакали по нему, будто на батуте.

— Леди! — причитала гувернантка. — Это, по меньшей мере, незаконно! Девочки! Ковры нельзя заколдовывать! Вы сейчас упадете! Девочки! Перестаньте, не то я всё... расскажу мадам Малфой, — сокрушенно закончила она, увидев вошедшую Гермиону.

— Мама, полезай к нам! — ничуть не смутилась Етта. — Смотри, что сделала Тэя!

— Нет, это я сделала! — возмутилась та из близняшек, вишневая мантия которой съехала и болталась на поясе, волочась за спиной. Ее белое льняное платьице намокло и прилипло к спине, а собранные в высокие хвосты волосы совершенно растрепались.

— Нет, я!!! — тут же закричала вторая девочка, умудрившаяся сохранить свои хвосты в относительном порядке, но зато испачкавшая кружевные носочки чем-то, напоминающим засохший сливовый сок.

— Миссис Малфой, я ничего не могу поделать! Девочки всё время колдуют, не могу их остановить. Возможно, если вмешается миссис Уоррингтон...

— Всё в порядке. Пускай играют, просто следите, чтобы с ними ничего не стряслось.

— Но они выкрасили кошку в невообразимый цвет! — возмутилась Рут.

Гермиона окинула взглядом комнату, потом заглянула под парящий ковер. Темно-сливовая, но, кажется, довольная жизнью Мельпомена сидела там, на простыне, покрытой пятнами того же цвета, и умывалась.

— Это мы потом поправим, — вздохнула Гермиона. — Что со Скорпиусом? Он попросился спать. Девочки, вы обижали его?

— Зануууууууууда! — протянула Генриетта и, высунув длинный язык, оттянула одно веко пальцем.

— Он с нами не играет, — пояснила маленькая Антея.

— И всё время недоволен, — добавила ее сестра.

— И совсем ничего не умеет, — завершила приговор Генриетта. — Трусишка.

— Но мы его не обижали, — серьезно добавила Тэя и, заметив свои испачканные носки, скривила недовольное личико, — просто играли втроем.

Большие сливовые пятна потускнели и стали медленно испаряться.

— Мама, попрыгай с нами! — снова предложила Генриетта, подбегая к краю импровизированного батута и протягивая ладошки к Гермионе. — А ты можешь так же заколдовать ковер?

— Мне нельзя заколдовывать ковры, — хмыкнула Гермиона. — Впрочем, если очень хочешь и никому не скажешь...

— Миссис Малфой! — возмутилась гувернантка.

— Особенно Рут, — хмыкнула Гермиона.

Етта хотела зашипеть на парселтанге, чтобы миссис Рэйджисон ничего не разобрала, но мать вовремя перехватила ее мысль и строго покачала головой.

— Что я говорила про шипение при посторонних? — быстро спросила она, не дав девочке воплотить задуманное.

— Но Тэя и Клио — не посторонние!

— Етта! Уже поздно, вам троим скоро пора спать.

— А мы остаемся у вас?! — обрадовалась Клио и запрыгала так, что ковер заходил ходуном в воздухе. Мельпомена стрелой выскочила из-под него и убежала в коридор.

— Вот уж не знаю. Но вполне вероятно. Ваша матушка не полезет в камин, трансгрессировать вам двоим нельзя, на улице ночь, да и ливень...

— Ура!!! — подхватила вторая близняшка. — А можно мы будем спать все вместе?!

— Вот уж нет!

— Мама! Это нечестно! Тэя и Клио всё равно будут спать вдвоем, а я почему должна оставаться сама? Они и так всё время вместе, это же несправедливо, ну ма-а-а-ама!

— Ладно-ладно! Мадам Рэйджисон, попытайтесь... попробуйте уложить детей спать, хорошо? Я отправлю их в ванную.

— Мы знаем массу страшных историй! — закричала Клитемнестра, спрыгивая с ковра. — Тэя расскажет тебе про русалок: дух захватывает!

— А я покажу вам, как стонет мой привидений! — подхватила Етта. — И мы попробуем его позвать, если получится.

— Девочки! Когда я соглашалась, что вы будете вместе спать... Ох, неважно. Марш в ванную!

Она не спустилась к гостям. Вместо этого отослала Оза передать Дафне, что проследит за тем, чтобы дети вовремя легли. Впрочем, судя по всему, миссис Уоррингтон и не собиралась беспокоиться об этом. А Гермионе было куда приятнее в обществе трех юных волшебниц, чем там, внизу, в кругу представителей общества, которое и их когда-нибудь подомнет под себя. Но пока они еще дети, с ними так просто.

Пускай Люциус внизу сам отдувается. В конце концов, и он немало виноват в ее, Гермиониных, горестях. И так завтра весь день с этими возись: до ужина ведь не уедут...

Семейка Адамсов...