Сердце змеи (гет)

Том Марволо Реддл пребывал в состоянии почти не контролируемого бешенства.

Это было ему в новинку. С самого детства он умел превосходно владеть собой, скрывать свои истинные эмоции и виртуозно менять маски, но сейчас эти навыки, кажется, грозили ему изменить.

Мерлин, если бы хоть кто-то знал, какого труда ему стоило сдержаться и не запустить в Слизнорта Непростительным! Как этот старик посмел отчитывать его, как пятилетнего?! С подобным он не сталкивался уже очень давно, даже в ненавистном приюте что миссис Коул, что прочие воспитатели давно махнули на него рукой и просто пытались держаться подальше, зная, что бывает с теми, кто его раздражал или выводил из себя. А тут ему, старосте Хогвартса, лучшему ученику, невероятно одаренному магу кто-то осмелился сказать, что он не справляется со своими обязанностями, что ему стоит лучше следить за дисциплиной! И кто?! Какой-то старикашка, друг Дамблдора?!

От ненависти, злобы темные глаза налились багрецом, а красивые черты исказились, приобретя сходство с хищной звериной мордой. Хорошо, что по пути в башню старост ему никто не встретился, особенно эта дура Макгонагалл, а то в этот момент он явно был не в лучшем состоянии демонстрировать свои актерские способности. Назвав пароль и очутившись в своей комнате, Том яростно рванул серебристо-зеленый галстук, пытаясь ослабить удавку на шее. Пальцы сами собой тянулись к тисовой палочке, и лишь колоссальным волевым усилием он сдерживался, чтобы не начать крушить все вокруг и сыпать проклятиями.

Слизнорт растянул свои поучения минут на двадцать, и все эти двадцать минут ему пришлось провести, унизительно стоя перед столом декана, выслушивая его бредни и убеждая, что он проконтролирует ситуацию и больше подобного не допустит. За его спиной мялись Долохов, Малфой, Лестрейндж, Эйвери и Розье, и он ощущал исходившую от них панику. Их страх расходился по комнате удушливыми волнами и не имел к наказанию Слизнорта (две недели отработок у завхоза и полсотни снятых со Слизерина баллов) никакого отношения — о нет, эти чистокровные идиоты были до полусмерти напуганы ожиданием расправы со стороны их предводителя. Том холодно ощерился, когда подумал о том, какое наказание им всем устроит. Разумеется, он не имел ничего против того, чтобы его слуги развлекались, насылая проклятия на школьных грязнокровок. Он нисколько не возражал, когда развлечения его Пожирателей Смерти выходили за рамки безобидных школьных дуэлей. В первую очередь это касалось Эйвери, который получал особенно большое удовольствие, наблюдая за болью и страхом жертвы, но Тому это казалось даже забавным. Незыблемое условие всегда было лишь одно — никаких свидетелей! Никто не должен связывать эти несчастные случаи с грязнокровками с ним! Последние полтора года Том и так находился под особенно пристальным наблюдением со стороны Дамблдора, который явно подозревал его после открытия Тайной Комнаты и смерти той грязнокровки, и меньше всего Тому было нужно так глупо подставиться в самый неподходящий момент. Ну почему его окружают сплошные идиоты, которые ничего не могут сделать, как надо, даже после многочисленных предостережений?

Впрочем, если они забыли, то он им напомнит. Четко очерченные губы искривила усмешка. Сейчас эти болваны остались на воспитательной беседе Слизнорта, но Том точно знал, что, как только декан отпустит их, вся компания явится на его суд. Не посмеет не явиться. Тогда-то он им всем напомнит, что случается с теми, кто не выполняет его приказов... Они все, эти отпрыски богатых чистокровных семей, боялись его больше, чем кого-либо еще, и от ощущения собственной власти, возможности творить суд Реддла на секунду наполнило ощущение безграничной эйфории. Власть над человеческими судьбами — самое восхитительное ощущение на свете, с которым ничто не могло сравниться, и ради этой власти он был готов на все.

А когда он разберется с однокурсниками, настанет время распорядиться жизнью еще одного человека — и от предвкушения момента, когда он будет держать именно эту жизнь в руках, у него что-то сладко екнуло в груди. О да, эту жизнь он оборвет с особым наслаждением, упиваясь каждым мгновением слабости своей жертвы! При мысли, что по вине именно этого человека он был вынужден унижаться перед Слизнортом, все его существо охватила знакомая ненависть, которая стала ему верной спутницей в эти два месяца. От ненависти заломило в затылке, а в глазах встал красный туман, не давая рационально мыслить.

Признаться, подобное состояние было Тому непривычно. Он редко испытывал сильные чувства к людям — чаще всего это было просто презрение. Почти все, кто его окружал, были жалкими, серыми посредственностями, не стоившими его внимания, не заслуживавшими его. Он презирал их всех — однокурсников, преподавателей, прочих детей в приюте, своих так называемых друзей… Исключение составлял разве что Дамблдор — сказать, что Том терпеть его не мог, означало сильно смягчить картину, но избавиться от профессора Трансфигурации пока было невозможно. И Том был вынужден жить с этой острой неприязнью, не в силах ее преодолеть, пока в окружающей его картине не появился новый человек, к которому Том испытывал поистине сильные чувства — такую всепоглощающую ненависть, что временами он всерьез опасался, что его идеальный контроль над собственными эмоциями может дать трещину.

Миранда Соммерс. Кто она такая, откуда взялась? Как этой девчонке удалось внести такую сумятицу в его жизнь, которой он всегда виртуозно управлял?

Реддлу хватало честности признаться самому себе, что его ненависть к ней была вызвана тем, что девка представляла угрозу для него. Это тоже было чем-то необычным: окружающие чаще всего были слишком тупы, медлительны и предсказуемы, чтобы нести для него опасность, и внезапно из этого правила обнаружилось исключение. Такого не должно быть! В глазах всех он просто Том Реддл, талантливый, скромный и воспитанный сирота, которым можно только восхищаться. Как так получилось, что его истинное лицо увидел совершенно случайный человек, который не должен был этого видеть?

Он сам виноват, конечно. Можно пытаться оправдать себя волнением, которое Том испытывал в тот день, но факт остается фактом — он был слишком неосторожен и позволил опасной свидетельнице сбежать. Да, это был не самый простой день в его жизни, и встреча с родственниками принесла ему куда больше впечатлений, чем он ожидал. Сначала страшное разочарование от встречи с последним представителем древнейшего рода Мраксов — дядюшка Морфин оказался вконец опустившимся пьяницей, и осознавать это существо как свою семью было просто унизительно. Единственным приятным плюсом стало обретение старейшей реликвии — кольца Мраксов. Потом встреча с отцом, дедушкой и бабушкой — жалкими самоуверенными магглами, не пожелавшими знать его. Они не стоили того, чтобы он тратил на них свое время. Он хорошо помнил, как его отвращение сменилось чувством глубокого удовлетворения в тот момент, когда он их всех убил. Томаса Реддла, своего маггловского папашу, он убил последним — хотел сполна насладиться ужасом в этих глазах…

И тут эта девица прямо посреди комнаты, в окружении трех трупов! Он заметил ее еще по пути сюда, она шла по деревенской улице и едва не сбила его с ног. Бледная, худая, растрепанная, с отсутствующим взглядом, в каком-то убогом ветхом платье, висевшем на ней мешком — за кого он еще должен был ее принять, как не за бродяжку-магглу?! Кто бы мог представить, что эта девица может оказаться волшебницей? Да еще волшебницей, которая мгновенно отразила его атаку и посмела сбежать прямо у него из-под носа?!

Ее исчезновение было катастрофой. Весь август, который он провел, как обычно, в ненавистном приюте, Реддл был как на иголках. Он и в хорошем настроении не мог называться милым человеком, а в этот месяц он пребывал в настолько дурном расположении духа, что все приютские шарахались от него, как от чумы, опасаясь навлечь на себя его гнев. Да, в чем-либо обвинить его напрямую было невозможно, но на подсознательном уровне эти глупцы догадывались, что от него нужно держаться подальше… Целый месяц Реддл со скрытым страхом ожидал момента, когда он проснется и обнаружит отряд мракоборцев на пороге. Да, улик против него нет, убийство он совершил с помощью палочки Морфина, но ведь та дрянь видела его лицо… Да еще вполне могла догадаться о его родстве с Реддлами… Но вот где ее искать? Откуда волшебница вообще взялась в доме Реддлов в Литтл-Хэнглтоне? Она совсем юная, едва ли старше него, но в Хогвартсе он ее точно раньше не видел. Чего она хотела?

Но минул август, и пришло время возвращаться в Хогвартс — место, которое стало для него настоящим домом. Реддл не собирался верить, что угроза миновала, и по-прежнему был готов к неприятностям. Однако именно в тот день, когда он вернулся в школу, удача наконец-то снова улыбнулась ему.

Новая ученица откуда-то из Ирландии. Он узнал ее с первого взгляда, хотя первого сентября она была куда меньше похожа на оборванку с улицы. Она не заметила его, а вот Том не спускал с нее глаз почти весь пир, хладнокровно и методично перебирая в уме варианты ее устранения. О том, чтобы оставить ее в живых, речи даже не шло — ему ни к чему свидетельница, которая мало того, что практически видела, как он убил, так еще могла знать о его родстве с магглами. Нет, от нее необходимо избавиться, и поскорее, но, к сожалению, действовать надо было крайне осторожно. На пятом курсе школу уже чуть не закрыли из-за смерти какой-то грязнокровной дуры с Когтеврана, и убийство еще одной школьницы точно поставит на уши всю магическую общественность. Но как убить эту девку? Устроить несчастный случай? Убить и избавиться от тела, чтобы ее считали пропавшей без вести?

На следующий день они впервые с их предыдущей встречи столкнулись лицом к лицу, и она его узнала. Том испытывал тревогу, поскольку девчонка вполне могла побежать ябедничать директору или, того хуже, Дамблдору, но не мог не почувствовать удовлетворения в тот миг, когда понял, что она его боится. О да, он видел страх в ее глазах, когда она увидела его на Защите от Темных Искусств, он чувствовал исходившее от нее напряжение.

По ее взгляду он как-то сразу понял, что она никому не сказала о том, что видела в Литтл-Хэнглтоне. По какой-то неведомой причине она предпочла сохранить его тайну. То ли она решила, что ей все равно никто не поверит, то ли понадеялась, что в этом случае он ее пощадит — непонятно. Ее молчание было, конечно, на руку, однако ничего не меняло. Он все равно ее убьет. Пока она хранит его тайну, он попадал в зависимость от нее — а Том Марволо Реддл ненавидел, ненавидел быть зависимым от кого-то. В том числе и от глупой, тощей, долговязой, посредственной девицы, трясущейся как осиновый лист в его присутствии. Удивительно, как она попала на Гриффиндор с его хваленой храбростью. Впрочем, гриффиндорцев он презирал сильнее, чем представителей любого другого факультета, считая, что у этих идиотов начисто отсутствуют мозги. Неудивительно, что девка попала к ним — такое же жалкое создание, как и все прочие.

Том был уверен, что с первого взгляда смог определить ее психологический портрет. Сидя тогда на Защите, он наслаждался исходившим от нее страхом и даже успел немного расслабиться, как в один момент что-то переменилось. Это произошло так быстро, что он даже не успел заметить этот миг и не успел понять, что именно произошло. Просто в какой-то момент обнаружил, что перед ним вдруг оказался совершенно другой человек — не тот, которого он ожидал увидеть.

Она не пустила его себе в голову. Это был первый тревожный звоночек, который Реддла удивил, но не насторожил. А зря — даже в своем юном возрасте в легилименции Том добился небывалых высот и свободно мог влезть в голову любому студенту и многим профессорам. Да что там, он даже Морфину Мраксу смог внушить поддельные воспоминания, чтобы тот взял на себя вину за убийство Реддлов! Но сейчас он вдруг потерпел неудачу — девица почувствовала его попытки влезть к ней в мысли и окружила свой разум мощными щитами, которые он не смог преодолеть. Интересно, где эта ирландская деревенщина училась окклюменции?

В следующий раз он испытал неприятное удивление, когда девица внезапно оказалась весьма подкована в тех предметах, которые Слизерин и Гриффиндор посещали вместе. Она превосходно разбиралась в Зельях и Защите и, более того, этой гриффиндорской стерве хватало наглости вступать на уроках с ним в дискуссии и ставить его ответы под сомнение! Вилкост и Слизнорт чуть ли не утирали слезы счастья, видя такой энтузиазм, а Тому оставалось только скрипеть зубами от злости и делать вид, будто его это нисколько не раздражает.

Он всегда был лучшим. У Тома Реддла не может быть соперников. И уж точно соперником не могла оказаться какая-то ведьма из глубинки, существование которой уже целый месяц отравляло ему жизнь.

С этого дня он начал присматриваться к ней внимательнее. И то, что он увидел, поразило его до глубины души.

За личиной растерянной девицы в обносках, которую он видел в Литтл-Хэнглтоне, и впрямь оказался совершенно другой человек. Миранда Соммерс — спустя неделю наблюдений он все же признал за ней право иметь имя — была далеко не так проста, как ему казалось. Он наблюдал за ней все время, когда мог — в Большом зале, на совместных занятиях, в библиотеке, куда она приходила каждый вечер и сидела по несколько часов, жадно впитывая знания, которые давали ей книги. Он как-то раз из интереса, используя все свое обаяние, выпросил у библиотекаря мисс Андерсен карточку Миранды Соммерс и был весьма удивлен, обнаружив там массу книг, которых не было в школьной программе. Она была умна: ему стоило определенных усилий узнать ее успеваемость, но результат того стоил. Она не стала круглой отличницей, но училась весьма хорошо, в Чарах же, Зельеварении и Защите от Темных Искусств она достигла заметных высот, далеко оставив позади своих одноклассников. Несмотря на отвратительную маггловскую фамилию, он ни на миг не мог поверить, что она грязнокровка: у нее была красивая осанка, правильная речь, изысканные манеры за столом, которыми за едой обычно могли похвастаться преимущественно слизеринцы, происходившие из древних аристократических семей. На собеседника она смотрела с выражением вежливого интереса, которое могло скрывать что угодно. Она скромно одевалась (Слизнорт как-то обмолвился, что Соммерс получает стипендию от школы как малоимущая студентка), но носила простые вещи с достоинством истинной аристократки. Кто-то из ее родственников точно должен быть чистокровным и происходить из знатной семьи.

И, что было хуже всего, она очень быстро перестала его бояться. Находясь рядом с ней, он чувствовал ее опаску, но это было чувство настороженности, не страха. В тех редких случаях, когда она обращалась к нему, Соммерс говорила вежливо и невозмутимо, без малейшей враждебности. Ее разум был по-прежнему скрыт от него, и он извелся, пытаясь понять, какие мысли бродили в ее голове.

Тогда он решил понаблюдать, как она общается с другими людьми. Обнаружил, что даже с теми, кто относился к ней дружелюбно — в основном, это были ее гриффиндорцы — Соммерс оставалась доброжелательна и миролюбива, однако никогда не демонстрировала никаких сильных эмоций, оставаясь вежливой и отстраненной. Она не тратила время на глупую трескотню с другими девушками, не интересовалась квиддичем и последними школьными сплетнями.

Ее поведение, ее манера держаться и вести себя интриговали и в то же время казались смутно знакомыми. Прошло, наверное, около трех недель, когда Том внезапно осознал, кого же именно она так сильно ему напоминает. Сделанное открытие не принесло ему никакого удовольствия.

Миранда Соммерс была похожа на него.

Она умна. Хладнокровна. Виртуозно умеет скрывать свои истинные чувства под личиной вежливости и отстраненности. Может быть милой и дружелюбной, чтобы вытянуть какую-то информацию из собеседника. Тянется к знаниям. С учителями приветлива и скромна, и те очень к ней расположены. Знает, что он хочет убить ее, и ждет его первого шага.

Где-то в конце сентября он внезапно поймал себя на мысли, что его ненависть к ней как-то поутихла, сменившись интересом. Том обнаружил, что каждое утро ждет момента, когда она войдет на завтрак в Большой зал, а во время их дискуссий на занятиях не без удовольствия рассматривает ее лицо. Она была красива — стройная, высокая, чуть ниже его, сероглазая, с волной длинных пепельного цвета волос, которые резко контрастировали с черной школьной мантией и делали свою обладательницу какой-то неземной. В один момент он обнаружил, что не хочет отводить взгляд от правильных черт ее лица.

Том мог чисто эстетически наслаждаться ее красотой. И это нисколько не мешало его плану убить ее.

Сходство их характеров только подстегивало к этому. Будь она просто пугливой девчонкой с Гриффиндора — это полбеды. Но если она хотя бы на треть так же расчетлива и решительна, как он, то Соммерс является угрозой.

Первую попытку убить ее он уже предпринял. План был хороший, никто ничего даже не заподозрил, но по чистой случайности Соммерс удалось уцелеть. Что ж, значит, он попробует снова.

И вот сегодня, в первый выходной в Хогсмиде, его ненависть к ней вспыхнула с новой силой.

Куда ты лезешь, девочка? Зачем вмешалась туда, куда тебя не просили? Том видел ее в «Трех метлах» — за этот месяц он научился находить ее взглядом везде, где она появлялась — и у него не возникло сомнений, кто привел Слизнорта прямиком к Лестрейнджу и остальным.

Что ж, раз вмешалась не в свое дело, она должна быть наказана. И только после этого он ее убьет.

Значит, она помешала его последователям развлечься с грязнокровкой? Он преподаст ей урок, который навсегда отучит ее лезть в его дела. Пусть даже это «навсегда» продлится совсем недолго.

В дверь нерешительно постучали, и Том ухмыльнулся в предвкушении. Наконец-то, он уже заподозрил, что Слизнорт решил продержать их всех в своем кабинете до утра.

Пятеро слизеринцев друг за другом вошли в гостиную старосты и встали перед ним полукругом. Головы у всех были опущены, они не смели поднять на него глаза и молча ожидали его вердикт. Том усмехнулся. Первые Пожиратели Смерти, его первые слуги и такие трусы…

— Господа, признаться, я крайне недоволен случившимся, — начал он мягко, непринужденно вертя палочку в руках. Кто-то судорожно вздохнул — кажется, это был Розье. — Мы ведь вроде бы обсуждали, как важно не привлекать к себе внимания?

В ответ раздалось неопределенное мычание.

— Кто-то из вас что-то сказал? — уточнил он, высоко подняв брови. — Я не расслышал.

Вперед выступил Абраксас.

— Прости нас, мой Лорд, — выдавил он. — Мы допустили ошибку.

— Вот, значит, как? — голос Тома стал выше и холоднее, и он прошелся по гостиной, оглядывая каждого из них. — Ошибку? Что ж, пусть так. Но вы ведь помните, что ошибок я не прощаю?

— Да, мой Лорд, — все пятеро произнесли это вразнобой, едва слышно.

— Хорошо, что помните, — он скривил губы в улыбке и направил палочку на Эйвери. — Круцио!

Полчаса спустя, когда Лестрейндж, Эйвери, Малфой, Розье и Долохов, бледные до синевы, с трясущимися руками, с трудом стояли на ногах, он решил, что пока с них довольно.

— Итак, господа, я надеюсь, все усвоили, что я не люблю, когда меня разочаровывают?

Те усиленно закивали.

— Очень хорошо. Слизнорт вам все высказал, у вас впереди отработки, но я все же считаю, что инцидент нельзя считать исчерпанным, поскольку остался еще один человек, который так же должен понести наказание за сегодняшний проступок.

Эйвери и Лестрейндж смотрели на него преданно, а Малфой, Долохов и Розье переглянулись, сообразив, о ком идет речь.

— Я говорю о Миранде Соммерс, — Том слабо улыбнулся от осознания, что именно он в данный момент решает ее судьбу, и только от него зависит, как больно ей будет в ближайшее время. Он не замечал этого, но его глаза вновь полыхнули багрянцем, отчего его одноклассники дружно попятились назад.

— Мой Лорд… Что ты хочешь, чтобы мы сделали? — спросил Долохов осторожно.

Том помедлил еще секунду, смакуя это мгновение.

— Антонин, Регулус, Феликс, я хочу, чтобы вы провели с мисс Соммерс воспитательную беседу и объяснили ей, как нехорошо вмешиваться в наши дела.

Он обвел их троих взглядом, еще раз убеждаясь в правильности своего выбора. Долохов хорош в Темной магии, Эйвери просто любит мучить людей, а Лестрейндж быстрее прочих научился правильно использовать Непростительные. Для Соммерс такая компания в самый раз.

— Ваша «беседа» может проходить в любом формате. У меня лишь два требования: она должна все помнить о случившемся, так что никакого «Обливиэйт», и она должна держать рот на замке. Делайте с ней, что захотите, но чтобы она не смела ничего рассказать, ясно?

— Да, мой Лорд, — согласно наклонил голову Лестрейндж. Эйвери ухмыльнулся, уже предвкушая новую забаву. — А Непростительные?..

Том махнул рукой, как бы окончательно отдавая Соммерс на растерзание своей свите.

— Все на ваше усмотрение. И на этот раз не должно быть свидетелей, вы меня поняли? Сразу, как разберетесь с Соммерс, придете ко мне и отчитаетесь. Все, свободны.

Те склонились в поклонах и наконец-то вышли. Реддл подошел к окну и глубоко вдохнул, рассматривая башни замка, озеро, черный силуэт Запретного леса за окном. Жизнь была замечательна.

* * *

Воскресенье пролетело незаметно за домашними заданиями и обязанностями старосты. Весь день Соммерс не попадалась ему на глаза, и Реддлу оставалось только думать о том, какая участь ее ожидает в ближайшее время. Мысли были приятные, приносящие удовлетворение. Его слуги преподадут ей урок, а после он ее убьет. Иного она не заслуживает.

Вечером он сидел в своей гостиной с книгой о некоторых запрещенных темных ритуалах, которую приобрел летом в Лютном переулке. Время было к десяти часам, чтение было крайне увлекательное, и, когда раздался очень осторожный стук в дверь, Том ощутил вспышку раздражения. Но она тут же пропала, когда он вспомнил, кто это мог быть.

Дверь открылась, и в комнату вошли Эйвери, Долохов и Лестрейндж. Они не выглядели довольными, не перебрасывались шутками, как делали всегда, когда удавалось проучить кого-нибудь из грязнокровок. А присмотревшись, Том с изумлением обнаружил неожиданные детали. Долохов зажимал левой рукой правое плечо. Мантия в этом месте намокла от крови, и капли продолжали стекать на пол. Лестрейнджа шатало из стороны в сторону, он был мокрый, точно его окунули с головой в бочку воды, и он постоянно кашлял, будто его попытались утопить. Руки у него опухли, покраснели и покрылись рубцами. Эйвери держался рукой за горло. Под ледяным взглядом Тома он отнял руку, и Реддл увидел багровые полосы, кольцами охватившие его шею. На мантиях всех троих имелись подпалины, лицо Эйвери было измазано сажей. Долохов вдобавок ко всему заметно прихрамывал.

В довершение картины все трое, совсем как вчера, смотрели в пол и не смели поднять лица. Но Том не спешил разбрасываться Круциатусами. Его изумление было слишком велико, и он попросту не мог поверить своим глазам. В комнате повисло мертвое молчание, прерываемое только треском дров в камине.

— Что произошло? — наконец тихо спросил он.

Повторять дважды не пришлось — Долохов сразу понял, что снова задавать этот вопрос их Повелитель не станет.

— М-мой Л-лорд… Д-девчонка…

— И что с ней?!

— О-она.. О-она…

— Ну так что? — Том почувствовал, что его терпение, и так небезграничное, просто трещит по швам.

— М-мы не с-смогли с-с ней сп-правиться.

— Что?!

— Она… Такое чувство, будто она, по меньшей мере, мракоборец, — выдавил Лестрейндж и охнул, случайно задев раненое плечо. — Она дерется так, будто всю жизнь этим занималась. Мы ее даже зацепить не смогли толком, а она…

— Вы хотите сказать, что вас троих разбила в пух и прах какая-то девка с Гриффиндора? — Том только в последний миг удержал челюсть от падения.

— Да, П-повелитель.

— Но как она могла, если Защита от Темных Искусств… — тут он запнулся и еще раз обвел взглядом раны своих приспешников. — Вы что, хотите сказать, что она применила к вам темную магию? Ко всем троим?

— Она только ее и использовала, — проворчал Эйвери хрипло. Говорил он с трудом, будто ему что-то сдавило голосовые связки. — То есть вначале она пыталась отбиться с помощью «Редукто» и «Ступефая», но когда поняла, что это ты нас прислал…

Эйвери осекся и замолчал, с ужасом уставившись куда-то в стену за спиной Тома. Лестрейндж и Долохов обменялись испуганными взглядами.

— Вы что, сказали, что я подослал вас к ней? — спросил Том угрожающе.

— Нет, мой Лорд, нет, клянусь! Она сама догадалась.

— Тогда почему у вас такие лица, будто за моей спиной сейчас стоит Дамблдор?

— Она… она передала сообщение для тебя, — прошептал Лестрейндж, приобретая нежно-салатовый оттенок.

— Вот как! — Том пока не вполне понимал, что повергло их всех в такой ужас, и до сих пор не вполне осознал, что этим вечером произошло. Сейчас он допросит их и тогда уже спокойно все обдумает. — И что же она сказала?

Снова молчание — они переглядывались с таким страхом, что Том решительно отказывался понимать, что их так напугало. Пришлось повысить голос.

— Ну?! Либо вы сейчас отвечаете, либо я все узнаю сам!

— Соммерс сказала… сказала…

— Она сказала, — наконец справился с собой Долохов, — если дословно, то «Передайте вашему хозяину, что, если он такой трус, чтобы встретиться со мной лично, пускай в следующий раз посылает ко мне кого-то большего, чем своих шавок». Она заставила нас повторить это трижды, чтобы убедиться, что м-мы все запомнили дословно.

Кровь прилила к щекам Реддла бледно-красными пятнами — верный признак надвигающегося безумия. Эйвери, кажется, даже заскулил от ужаса.

— Легилименс!

Перед глазами Тома замелькали воспоминания, которые ему не принадлежали. Эйвери согнулся пополам от неприятного ощущения постороннего присутствия в сознании — разозленный Том особо не церемонился и рылся в его голове без всякой осторожности. Он видел, как высокая беловолосая девушка, ни на миг не утратив самообладания, на невероятной скорости уворачивалась и отбивалась от летевших в нее проклятий, да еще успевала что-то презрительно говорить нападающим. И вот она сама перешла в атаку — стремительная, беспощадная, она быстро и методично обезвредила всех троих, не дав никому из них опомниться и не злоупотребив своей силой.

Эйвери всхлипнул, ожидая чего-то страшного. Но гром так и не грянул.

— Вон отсюда, — ледяной нечеловеческий голос рассек тишину, как звук бича. — Кому нужно, может показаться в Больничном крыле, только придумайте убедительные отмазки. И меня больше не беспокоить. Кстати, где вы нашли Соммерс? Где-то у башни Гриффиндора?

— Нет, П-повелитель, — пискнул Лестрейндж, что при его габаритах сделать было не так легко. — Она была на восьмом этаже, неподалеку от гобелена с Варнавой и троллями.

— Пошли прочь.

Дважды повторять не пришлось, и раненых Пожирателей как ветром сдуло, несмотря на все полученные увечья. Том же прислонился лбом к оконному стеклу, чувствуя, как осенний холод превращает ту кашу, что сейчас была в его голове, в какое-то подобие связных мыслей.

Трус. Эта дрянь посмела назвать его трусом. Он отомстит ей за это, он заставит ее кричать от боли и молить о пощаде, он растопчет ее и заставит целовать его ботинки, он…

И в то же время гнев, который он испытывал, был куда меньше, чем Том мог ожидать. Ему не слишком это нравилось, но он не мог не признать, что был заинтригован тем, как эта девица смогла раскидать троих Пожирателей Смерти — тех, кого он лично обучал боевой магии! Она заставила их уползти зализывать раны, она хладнокровно применила к ним Темную магию, не опасаясь последствий, она буквально пытала их, чтобы те выучили ее послание наизусть! Она бросила вызов лично ему, зная, что он из себя представляет!

Ненавидел ли он ее? Безусловно.

Интриговала ли она его? О да.

Но к этим чувствам теперь добавилось еще одно, которое совершенно Тому не нравилось, но отрицать его он не мог. Кажется, впервые он испытывал это по отношению к другому человеку.

Восхищение.