Деньги правят миром или Власть - гоблинам! (джен)

* * *

Дом Старейшин, Гринготтс

* * *

В полутемном помещении Дома Старейшин, у самого алтаря Предкам, вырезанном в толще скалы, сидел на коленях дряхлый гоблин. Единственным живым на его неподвижном, сморщенном как сухое яблоко, лице были темные глаза — сияющие практически потусторонним светом, подвижные, мудрые. Старейшина Аграххон уже стоял в начале Моста, ведущего к теням Предков, и именно поэтому он уже год был во главе Совета. И, как и все его предшественники, он, в ночь после Охоты, сидел у подножия алтаря, ожидая Знака Высших.

Правда, даже он не помнил о том, что бы кто-то дождался этого ответа. Уже слишком давно не случалось того, что бы смогло пробудить Предков от их дремы. И, надо сказать, что большинство этому даже радовалось. Древние летописи говорили, что во времена восстаний духи мертвых часто стояли рядом с вождями и Старейшинами, давая советы и умножая мощь древней магии. Теперь же, когда большинство гоблинов уже и не ждет возвращения былой славы их народа, древние идолы давно молчат, обратившись из живого света в бездушный камень.

— Приятно видеть, что ты не забыл традиций,— раздался позади глухой голос. Аграххон вздрогнул — тот странный холод, что он ребенком почувствовал при смерти отца, снова проник в дальнюю комнату Дома Старейшин. Ирракиалла тоже был Первым Старейшиной и, как говорила мать, в тот день за его душой пришли тени Предков.

— Даруй вам Высшие все золото неба, — произнес он, оборачиваясь к сияющему силуэту. Ни восторга, ни страха, ни предвкушения не звучало в голосе самого старого гоблина Клана. Он уже давно не испытывал таких чувств, и даже появление легендарной тени не могло прорвать стену спокойствия, сооруженную временем вокруг сознания Старейшины.

— Как давно я не дышал воздухом Нижнего Мира,— тем временем говорила тень. Голос посланца звучал глухо, раскатисто, словно бы доносясь до Аграххона сквозь лабиринт пещер и гротов.— И если бы не ваш человечек, то еще долго бы пребывал в дреме...

«Человечек?»— промелькнуло в голове старика. — «Неужели Гархольд что-то натворил?»

— Именно так, потомок,— тень замерцала, становясь то более материальной, уже явно похожей на силуэт достаточно высокого гоблина в старых доспехах, то вновь превращаясь в серебристый дымок, дрожащий воздух над горящим зеленым пламенем ритуальным костром.— Это дитя, несмотря на свое происхождение, принесет вам истинное величие. Или же...

Тень усмехнулась и впиталась в камень идола, превращая его в живую, дрожащую в такт невидимому сердцу, плоть алого, иссеченного золотыми жилками, камня. А в дальней пещере, уже давно не слышавшей шагов Предком, эхом звучало:

— Или величайший позор...

* * *

Библиотека Хогвартса

* * *

Гермиона Грэйнджер мрачно смотрела на древний фолиант и в полголоса проклинала свою вчерашнюю истерику. Чего стоило ей, вместо того, чтобы сбегать из полуразрушенного туалета на третьем этаже, досмотреть ритуал до конца? Это, как оказалось, вполне могло изменить всю ее жизнь...

В старой книге, которую гриффиндорка нашла в вотчине мадам Пинс, рассказывалось о магических празднованиях Самайна, а точнее, о том, как эти ритуалы видоизменялись со временем. Хотя...Как сказать, видоизменялись...Девушка, вспомнив прогресс родного мира, презрительно хмыкнула. По сравнению с маггловским миром, магический, похоже, существовал в спокойном, застоявшемся болоте, практически не изменяющимся с течением веков и цветущим ряской из старых, пыльных традиций.

А еще он был наполнен множеством мелочей, разительно отличавшихся от знакомых ей. Нельзя сказать, что Гермионе, привыкшей к комфорту Лондона, было легко в магическом мире. Многие вещи, привычные выросшим в магическом мире Англии однокурсникам, были для неё откровением: и зачарованный гребень, с помощью которого Лаванда с лёгкостью делала необычные причёски, и то, что её соседки носили кружевные рубашки с корсетами вместо нижнего белья, и то, что эти самые рубашки, зачарованные температурными чарами, грели лучше самого тёплого свитера, и то, что краны в туалетах включались прикосновением волшебной палочки — всё было ей непривычно и чуждо.

А некоторые вещи вызывали даже легкое недоумение и неприятие — например, большие фарфоровые горшки вместо унитазов в некоторых туалетах школы. И те же расписные сосуды под кроватями — так как ночью им не разрешалось выходить из гостиной, а туалетов в гостиной и спальнях Гриффиндора не было. Гермионе пришлось привыкнуть к этому, хотя она и считала это дикостью. Да и множество других вещей, которые она так и не поняла. Она, лишенная этих знаний (и стесняющаяся спрашивать), мерзла, тратила много времени на то, что бы элементарно причесаться (дома ее волосы заплетала мать), и долго наблюдала за другими, прежде чем просто помыть руки или принять душ. Вот и вчерашний ритуал — такой обычный для древних родов — для нее оказался последней каплей, вызвавший шок. Единственное, чем она могла гордиться, так это тем, что хотя бы не разревелась перед мальчишками, а смогла уйти достойно.

Только вот, как оказалось, именно уходить-то и не следовало. А следовало как раз остаться, чтобы причаститься древней силы.

Несмотря на то, что ей до сих пор становилось дурно при воспоминании о лежащей на мокром полу туше, в грудь которой маленький мальчишка воткнул костяной кинжал, теперь Грэйнджер понимала, что пережить это было просто необходимо, чтобы быть принятой в этом мире как можно быстрее. Он, как оказалось, слишком сильно отличался от привычного ей раньше. И ей это совсем не нравилось — мир магглов был активнее, чище и понятнее нового. В одиночку изменить замшелый мир магии было невозможно, а для того, что бы у нее появились союзники, нужно получить авторитет. Для того, что бы получить авторитет — нужно вписаться в новый мир. А для того, что бы в него вписаться — нужно принять его правила. Замкнутый круг. Строить логические цепочки Грэйнджер умела отлично.

Но сейчас уже поздно. И хотя она считала, что она с Поттером и Малфоем квиты — они ей помогли (и то, Гарри явно пришел не ее спасать, а сражаться с чудищем), а она их не выдала, поговорить с мальчиками было бы неплохо. Гархольд, несмотря на то, что изрядно разочаровал девушку, прочитавшую десятки книг о Мальчике-Который-Выжил, все-таки был похож на того героя, что рисовало ее воображение. Возможно, она все-таки сможет найти себе друзей достойных ее интеллекта и амбиций.

Надо признаться, что у Гермионы никогда не было друзей в младшей школе — почему-то все ребята избегали высокой нескладной умницы. Девочка никогда не понимала, почему никто ее не ценит, не желает играть или вместе ходить в библиотеку — о ней вспоминали только тогда, когда надо было что-то списать или сделать. Когда же пришло письмо из Хогвартса, она тешила себя мыслями, что это все потому, что она «не такая», потому что она «волшебница»— и еще больше отдалилась от знакомых, но только вот в новом мире все оказалось едва ли не хуже, чем в старом — здесь она «магглорожденная», «грязнокровка», «чужая». И вот это было практически не исправить.

Что ж, этого ей не изменить.

Тогда...На лице девушки появилась упрямая улыбка. Тогда она станет самой умной грязнокровкой этой школы. Такой, что с ней станут считаться все — и напыщенный сноб Малфой, и холодно-отстраненный Поттер, и все остальные.

* * *

Большой Зал

* * *

За столом Рэйвенкло было привычно тихо. Все разговоры велись в полголоса, так что за пределами их сине-бронзового стола, вряд ли кто-то мог расслышать хоть слово. Это немало импонировало гоблину — его просто бесило, что он каждое утро вынужден слушать ор гриффиндорцев, аханье и оханье хаффлпаффцев, и вечные склоки красных с зелёными...

Со стола змей ему кивнул Драко — после разделенной жертвы мальчик стал немного ближе к воспитаннику Клана, так что Гархольд ответил слизеринцу вежливой ухмылкой, уже намного больше похожей на обычную улыбку. Беловолосый парень ощутимо изменился после этой ночи, правда, заметили это только самые внимательные — его волосы стали более яркими, в глазах появился неземной блеск. Теперь в нем было куда больше от магических народов, чем от человеческого племени, возможно, в его крови уже не раз отметились «существа», чем и объяснялась неожиданная лояльность рода Малфоев к Темному Лорду.

— Эта Грэйнджер странно на тебя смотрит, Гархольд,— проговорила Падма, поднося к губам деревянную пиалу — на тёмном дереве наги сражались с золотыми птицами. Зеленоглазый мог предположить, что это иллюстрация древней легенды, рассказывавшей об основанию «змеиных» родов. Гоблин был уверен, что Патил были одними из них — например, он заметил, что по спине близняшки шла татуировка (край ее выглядывал из-под воротничка мантии) — узоры в виде змеиной кожи; также «говорящими» были некоторые оговорки индианок и глубокий немигающий взгляд темных глаз, как и биение темной холодной магии, исходящий от них, когда они думали, что их никто не видит.

— Да ничего страшного,— буркнул гоблин, краем глаза следя за указанной гриффиндоркой. Нельзя сказать, что эта магглорожденная девчонка занимала в его голове хоть каплю места, но все-таки Грэйнджер, без сомнений, была ярким пятном их курса. Возможно, она могла бы занять неплохое место в будущем правительстве — если, конечно, у нее достаточно силы, и если найдутся достойные покровители. А второе вытекает из первого. Отец, отправляя Гархольда в школу, говорил ему присматриваться к магглорожденным — но на первом курсе только к тем, кто имеет вес в маггловском мире. Ведь школьные успехи первых двух курсов не значат ничего, кроме того, что у этой девчонки достаточно трудолюбия и старания — для заклинаний и зелий, которые даются студентам на этих курсах, не нужно много силы, а вот на последующих курсах разница в уровне силы перемешает все результаты. Так что он не собирался обращать на нее внимания больше, чем необходимо.

— У нас возникли некоторые...разногласия. Но мы их решим,— кивнул он.

— Это будет хорошо,— вмешался Луг, нависая над гоблином. Его длинные волосы свисали на лицо, скрывая слегка погасшие глаза и темные круги под ними. Гоблину это показалось очень странным, так как он никогда раньше не видел этого тщеславного парня в таком отвратительном виде. —А то по школе ходят слухи, что эта девчонка была в разрушенном туалете Миртл...Нашему факультету не нужны неприятности, Поттер.

— Я тоже к этому не стремлюсь, МакДугал.

— Искренне надеюсь, Поттер.

— Какой-то он сегодня злой,— сказал Гархольд сидящей напротив Турпин.— Не знаешь, что вчера было?

— Он за вас сильно переживал,— пожала плечами Лайза, поправляя медные сережки, покрытые древними рунами. Ещё в сентябре Гархольд запросил информацию о ее семье из Гринготтса, и был приятно удивлен. Он и раньше знал, что Турпины были древним аристократическим родом, приплывшими на остров с северного побережья, на драккарах воинов-викингов, и ни разу за всю свою историю не допустившими кровосмешения или пересечения с людьми, лишенными магии. Именно поэтому внешность девушки была настолько экзотичной — в ее крови смешались маги Персии и Македонии, кельты и скифы, вейлы и наги. А, получив ответ от отца, Гархольд понял, почему он многого не знал о материальном положении ее семьи — старая леди Турпин, бабушка Лайзы, последняя женщина этого рода, не слишком активно управляла многочисленными счетами, предпочитая мирную работу над индивидуальными артефактами.

Когда Гархольд изучал магический рынок, то был неприятно удивлен его бедностью в плане финансовых операций — в общем, их практически полным отсутствием. Лишь несколько фирм работали с множеством акционеров, о вот остальные...Все предприятия в МагАнглии делились на три типа. Первый — гигантские мегакорпорации, подчиненные одной семье и объединяющие под своим крылом тысячи филиалов. Это, в основном, фабрики по производству артефактов, ингредиентов для зелий и инструментов для ритуалов, одежда и предметы мебели и роскоши. Эти корпорации практически неподконтрольны банку и держащим его гоблинам — старые семьи неохотно пропускают посторонние руки в семейный бизнес. Второй вид предпринимательской деятельности — это маленькие частные лавочки, разбросанные по всей Англии. Это мелкие аптеки, артефакторные, булочные и ателье. Они сильно зависят от хозяина — магов в Англии не так много, так что большинство людей в небольших деревнях знают, где купить лекарства, где варят лучшее сливочное пиво, а где сидит гениальная мастерица. Этот бизнес гоблины могут спонсировать, давать кредиты — выкупать эти предприятия смысла нет, только если вместе с хозяином, ибо к новому человеку не придут даже в старую лавку. И третий, к которому относилась и бабушка Лайзы, это частные мастерские, изготовляющие вещи под заказ для родственников, друзей и знакомых. Тут гоблины посуетились еще в незапамятные времена, когда они служили связным звеном между враждующими семействами. Тогда были нередки случаи, когда конкуренты предоставляли порченые камни или испорченные ингредиенты, так что народ подземелий стал посредниками между ними. Но и в эти пространства рынка Гархольда, как единицу неизвестную и неопытную не пускали. Все, что оставалось юному гоблину — это маггловская часть бизнеса старых семей и магглорожденные, желающие заработать на курсах и акциях.

Именно поэтому Зеленоглазый ничего не знал о Турпинах — они, не являясь активными клиентами, никак не отметились в его памяти.

— Переживал?

— Ну да,— темно-рыжие локоны девушки упруго качнулись в такт изящному пожатию плеч. Медные кинжалы буквально порхали в руках девушки.— И ты, и Малфой исчезли в то время, когда считалось, что по школе ходит тролль!

— Надо сказать, что мы тоже были взволнованы,— добавил Энтони.

Гархольд пожал плечами. Он понимал, что однокурсники ждут от него объяснений, но не был намерен их давать. То, что произошло вчера — тайна, тайна его народа, тайна только для него, Драко и Предков. И одной гриффиндорки. «Надо все-таки за ней присматривать». Поэтому он, уцепившись за фразу Турпин, спросил, игнорируя вопросительные взгляды соседей:

— А откуда Луг узнал про Драко?

Энтони, вскинув бровь (и дав понять, что заметил, как Малфой изменился на «Драко»), ответил на вопрос гоблина:

— А он как раз тем вечером как раз по зеркалу с Иванной Розье болтал, когда Маркус обнаружил пропажу «особо важного куска платины», по его словам,— усмехнулся Голдштейн.— А МакДугал-то не дурак, сразу понял, откуда проблемы растут. Они теперь все из одного места будут.

Гоблин только скривился.

— А что его связывает со старшей Розье?

Расчет гоблина был на то, что тут в разговор вновь вступят девушки, и отведут от него(!!!пробел)вопросительные взгляды парней. И, надо сказать, что он полностью оправдался.

Мэнди и Лайза радостно переглянулись и посвятили юношу во все перипетии помолвки двух старых семейств. Кажется, Гархольд понял причины отвратительного вида Луга — как раз вчера их семьи окончательно утвердили сроки свадьбы, пришедшиеся на начало зимы. И хотя Иванна была необыкновенно красива — темноглазая блондинка из Слизерина входила в тройку первых красавиц Англии, и, наверняка, была умна, как дочь одной из Мастериц Чар, — свободолюбивый шотландец не спешил так быстро связывать себя узами брака. Но это часть того, что должен аристократ своему роду — стабильность жизни и развития магии. Гархольд, скорее всего, и сам окажется в таких же рамках, когда ему исполнится четырнадцать и тянуть с помолвкой, как представителю старого рода Поттеров, ему будет уже неприлично, как и Драко, как и Энтони.

Еще несколько минут девушки жизнерадостно щебетали, пока мрачный Луг не отправил всех на уроки. Гархольд старался не забыть все, что рассказали ему однокурсницы — далеко не глупые девушки вылили на гоблина море полезной информации, которую он сможет использовать в дальнейшем.

— Что у нас сейчас?

— Зелья, — скривился Корнер, которому они особенно не удавались. Нет, до лавров «взрыв»-Лонгботтома ему было далеко, как, впрочем, и до Уизли (именно такой была фамилия рыжей семейки с вокзала), но на уровне Рэйвенкло это было заметно. Снейп не сильно к нему придирался, но и выше «удовлетворительно» никогда не ставил. Сам Гархольд стабильно получал «Выше ожидаемого» и это его полностью удовлетворяло. Лучшими среди них были Энтони и Падма — они всегда получали «Превосходно» и Снейп иногда даже соизволял чем-то им помочь.

— Готовься,— хихикнула Мэнди.

Гархольд только скривился.

* * *

Кабинет Альбуса Дамблдора

* * *

Седовласый старик печально смотрел в окно. Там, в свете блеклого осеннего солнца переливалась подернутая первым тонким льдом гладь Черного озера, как и гладь зеркала Иеналеж, стоящего в углу.

Дамблдор все еще надеялся на исполнение своего плана — Томми действовал точно как он и рассчитывал, а некоторые сложности с Гарри он был готов преодолеть. Свой старый план использовать в качестве окружения героя Рональда Уизли и какую-нибудь магглорожденную для соблюдения равновесия, конечно, уже не работал, но вот столкнуть его с Томом все еще было возможно. Ведь, в конце концов, кто бы ни воспитал юного Поттера, он явно привил ему принципы Кодекса Чести, так что вряд ли тот откажется от мести за смерть родителей.

Внизу копошился Хагрид, таская в хижину магический уголь для своего дракончика.

— Да,— похихикал Альбус.— Подсуетился Том, молодец...Быстро решил проблему, когда с налету не получилось...

Что делать с новым питомцем лесника директор пока не знал, но был уверен, что в случае серьезных проблем всегда сможет отдать его Чарли в заповедник.

— Хммм, может это мне поможет с Гарри?— пробормотал он, вспоминая о паре слухов, ходивших по школе после очередного урока Биннса.

* * *

Обеденный перерыв, внутренний двор Хогвартса

* * *

Зеленоглазый сидел на краешке деревянной скамейки в тени дерева, уже почти лишившегося листьев. На нем была теплая мантия с глубоким капюшоном, накинутым на голову, чтобы защитить от ветра, и подбитые мехом сапоги. По низкому осеннему небу плыли облака, намекая спешащим по своим делам магам Шотландии, что скоро пойдет снег. Гархольд, сбежав от однокурсников в этот прохладный день, смотрел на них, пытаясь прочитать свою судьбу.

Нет, он, конечно, не поверил странной ведьме, встреченной по пути к кабинету астрономии. Она, обдавая его парами алкоголя, предсказала юному гоблину скорую мучительную смерть и уплыла в тумане хереса. Но на некоторые размышления это его навело. Ведь в этой профессорше горел огонек Дара, так что она вполне могла видеть какие-то страшные моменты его судьбы. Так часто случается со слабыми пророками — они способны видеть лишь страдания и смерти своих подопечных, самые страшные мгновения их жизней. Так что Зеленоглазый мог быть уверен — в будущем его ждут тяжелые времена, но вот своей гибели он собирался избежать. В конце концов, когда гоблины верили предсказаниям, сделанными людьми?!

— Поттер, что ты тут делаешь?

Гархольд обернулся. Слегка в стороне, кутаясь в старую, не раз залатанную мантию, стоял младший Уизли с всклокоченной рыжей шевелюрой. Долговязый парень выглядел неуверенно — он переступал с ноги на ногу, теребил подол мантии. «Похоже, ему что-то от меня надо»— подумал гоблин, лениво откидываясь на спинку скамейки.

— Что тебе надо, Уизли?

— Ты меня знаешь?— удивленно отпрянул мальчик, приоткрыв широкий рот. Из кармана мантии выглянула любопытная мордочка облезлой крысы. Странной, надо сказать, крысы — от нее в сторону Гархольда пахнуло магией и страхом. Так что, похоже, это не совсем крыса. Ну или под «Норой» находится алтарь древнего бога...Или Грааль...

— Кто вас не знает?— практически по-малфоевски протянул Зеленоглазый. Он все еще не понимал, зачем к нему подошел гриффиндорец с которым он совсем не общался все это время и, надо сказать, совершенно не хотел общаться.

Рональд покраснел, явно рассмотрев в его словах грубый подтекст. Но Зеленоглазый выглядел настолько невозмутимо-невинно, что парень засомневался. И, вспомнив о задании директора, отложил разборки с Поттером до более подходящего времени. Несмотря на взрывной характер, Рон Уизли прекрасно понимал, когда стоит заткнуть гордость и делать свою работу.— Я слышал, что ты любишь драконов?

Гархольд был удивлен этим вопросом. И не столько тем, что мальчик знал о его увлечении — после одного урока Биннса, где они с призрачным профессором спорили о рациональности использования драконов в качестве воздушной армии при штурме Министерства в пятом восстании гоблинов, об этом знали все, а скорее тем, что тот задал его. Что здесь затевается?

— У тебя есть лишний?