Четвёртая сторона треугольника (гет)

Понятия не имею, почему все так легко приходят к выводу, что запереть маленький вулкан в четырёх стенах — лучший способ избежать извержения, порчи нервов и человеческих жертв. Очень унизительно осознавать, что наказания Лариуса, Арсения, Матвея были и в самом деле действенными. Заставить меня вспылить не составляет большого труда, но и перегораю я быстро. Может, у меня просто короткая память. Но уже спустя полчаса после того, как Матвей запер меня в каюте, я уже валялась животом на подушках и бродила по Интернету, не отрывая взгляда от глянцевого монитора ноутбука. Мелькали какие-то гиф-изображения, картинки, фотографии, многостраничные излияния людей с разных концов света. С русскоязычных доменов я переходила на английские, французские, испанские, порой даже не сразу замечая изменения.

Одна ссылка ведёт за другой. Как будто цепляет мою ладонь и уводит всё глубже, в даль ни на секунду не замолкающего хора голосов Лишённых. Кажется, только что я читала статьи о Холодной войне, а вот я уже в Инстаграме какого-то певца. Потом была цепочка развлекательных порталов с тематическими шутками, совершенно непонятными. Свободная рукой я постоянно вращала на пальце раскалившееся Воспоминание и боролась с желанием снять его.

Иногда в этой бешеной погоне неизвестно за чем в глаза яркой вспышкой бросалось что-то по-настоящему красивое и запоминающееся. Например, новая коллекция зимней одежды в несколько старомодном стиле, которую я разглядывала, наверное, минуты две. Особенно мне понравилось одно светло-серое пальто с меховой опушкой и широкими рукавами, в каждом из которых можно спрятать по дамской сумочке. По подолу вился замысловатый рисунок, состоящий из спиралей и серебряных листьев, и вообще весь образ был настолько не похож на всё, что мне когда-либо приходилось видеть...

Я перешла по паре ссылок на следующий сайт и оказалась в русской зиме. Ночь, когда я впервые увидела снег, не могла бы показать мне зиму во всей красе, такой, какой она предстала передо мной на той фотографии. Снега было столько, что земля казалась небом, а пушистые лапы сосновых веток — широкими мазками на картине, чёрно-белыми крыльями мёртвых деревьев. Прищурившись, я заметила и то самое пальто. Оно так гармонировало с окружающим миром, что казалось упавшим на землю, подобно снегу, откуда-то с облаков. При этом пальто, разумеется, было надето на какую-то модель, но её лицо, узкое и загорелое, было на фотографии абсолютно лишним.

"Наверное, Матвею бы понравилось, он любит всё белое и серебряное!" — подумала я и только открыла рот, чтобы позвать его, но вспомнила, что он всё ещё сидел с Лишёнными в ресторане. Спокойствие как ветром сдуло. Снова захотелось хлопнуть крышкой ноутбука и швырнуть в дверь чем-нибудь тяжёлым...

* * *

..."Сегодня Лукас показал, какие они, немецкие лыжники!" — гласила надпись под одной из фотографий в социальной сети. На ней маленькая девушка в пуховике и огромной шапке, смеясь, вытаскивала за руку из сугроба молодого светловолосого мужчину. Его шапка, в свою очередь, валялась в снегу, зацепившись за одну из лыж. Сам мужчина был немало сконфужен и сердился на себя за это, что заставляло девушку смеяться ещё сильнее.

"Готовлю кое-кому сюрприз. Только тс-с!" — говорила одна из следующих фотографий. На ней всё та же улыбчивая девушка прижимала к губам палец, а за её спиной виднелись крышки кастрюль. Первый комментарий и был, собственно, от кое-кого.

"Конспираторша ты моя, конечно, я ни за что не догадался бы!" — написал Лукас Киршнер.

"Ой, только не говори, что тебе не понравилось!:*" — ответила ему хозяйка блога, Франческа Доминика Вирер.

"Если все итальянцы готовят, как ты, то я обожаю вашу страну!" — не замедлил написать Лукас. И эта запись собрала девятнадцать "лайков".

... "Самый счастливый день в моей жизни!"

Маленькая девушка прижимала ладони ко рту, а молодой блондин стоял перед ней на одном колене, протягивая крохотную бархатную коробочку. Мужчины в костюмах и женщины в вечерних платьях, стоявшие вокруг, аплодировали, а на заднем плане, за отражающими звёзды волнами Рейна, горели огни ночного города.

..."Тег "свадебное путешествие", наверное, излишен, правда? Люблю тебя!" — написала Франческа спустя две недели после публикации фотографий со свадьбы. Сюдя по всему, Лукас был хорошо обеспечен, поскольку парочка побывала на всех континентах, но основная часть путешествия пришлась на излюбленный город всех влюблённых Лишённых — Париж. На немногочисленных фотографиях молодожёны не липли друг к другу, скорее, просто дурачились — причём в большей степени Франческа, немец создавал впечатление очень серьёзного человека. Особенно широкую улыбку у меня вызвало лицо спящего на пляже Лукаса, оплетённое макаронами с нарисованными кетчупом усами. Рядом смеющаяся итальянка показывала большой палец, а десяток детей лет пяти-десяти — шут знает, что за дети и откуда — корчили в камеру рожи и бросались друг в друга песком.

... "Чёт страшненько. Как думаете, ему понравится? Не отвечайте! И цену угадать даже не пытайтесь! Каждая женщина имеет право на один каприз!" — оправдывалась Франческа, сидя за рулём новенького алого автомобиля. Автомобиль был и правда хорош собой — стильный, спортивных очертаний, наверняка мощный.

Комментарий мужа к этой записи был следующим:

"А я хотел подарить тебе Мазератти на Рождество. Но, видимо, такова судьба".

"Врёт он всё! Он бы итальянскую машину сроду не купил!" — тут же с кучей смайликов отозвался Доминик Вирер, видимо, брат Франчески.

Я сидела и листала фотографии не отрываясь. В каждой записи была какая-то неуёмная энергия смешливой Франчески, а в односложных комментариях Лукаса — безграничная забота Лишённого, который любит другого и готов простить ему даже покупку дорогущей машины.

... Через год Франческа выложила одну запись — только одну, без фотографии.

"Я ненавижу эту машину. Я продаю её за любые деньги. Сегодня она подвела Лукаса. Если вы заинтересованы в покупке, пишите..."

Лукас Киршнер попал в аварию, возвращаясь с работы в Берлине. По случайности, именно в тот вечер он ехал на машине жены. История тёмная и неоднозначная. У преуспевающего архитектора было много завистников, некоторым из которых ничего не стоило подстроить эту аварию.

"Он в больнице. Я тоже там»,— гласила следующая запись. Под ней были кучи комментариев, от родственников, знакомых и друзей, читая которые, я чувствовала себя затопленной чужой любовью объединённых в одну стену поддержки Лишённых.

После этого в блоге Франчески Доминики Вирер-Киршнер наступило долгое затишье. Долгое, разумеется, по реальному времени. Здесь, в Интернете, оно прервалось уже спустя несколько миллиметров на экране одной, последней записью над самой первой фотографией блога — смеющимся лицом итальянки и снисходительно-заботливым Лукаса.

"Сегодня он оставил меня одну".

Пользователь заходил в блог три года назад.

"Матвей, — подумала я, — это что, и есть любовь, которую ангелы превозносят? Заставляют людей писать о лыжах, макаронах и дорогих машинах, а потом перечёркивать себя из-за одной-единственной смерти? Да кому такая любовь нужна?"

Матвей не ответил. Он всё ещё был в ресторане.

* * *

Спустя полчаса я набрела на какой-то политико-экономический спор людей с, как говорит Катя, "низшим интернетным образованием". Только тут я впервые поняла, до чего иногда доходит межнациональная ненависть. Оказывается, эти Лишённые, называющие себя цивилизованным обществом, до сих пор живут по законам первобытных племён: а точнее, по принципу "смерть другим!". Информационные войны, разжигаемые в двадцать первом веке, неожиданно оказались куда менее невинными, чем можно было бы предположить. Помнится, когда Лишённые брали в руки свои железки и тупо шли через половину континента вырезать города ради наживы, ненависти и то было гораздо меньше. Это потому, что у этих существ в критической ситуации есть поразительная способность к сплачиванию. Может, им ангелы помогали, кто знает? Защищая семью, друзей и любимых, люди твёрдо знали, что сражаются за нечто настоящее. А здесь... честное слово, когда я наконец вынырнула из потока оскорблений, мне показалось, что я выбралась на воздух со дна какой-то зловонной лужи. Где правда, а где ложь, никто не знает и не может знать. Кто-то начитался романов и ищет в государстве — хоть в каком-нибудь! — вселенское зло, кого-то обокрали в подворотне, а у кого-то просто болит живот... Грязь сидит внутри, бурлит, из ушей едва пар не вырывается, как из носика кипящего чайника. Вот и надо изливать всё это в призрачном мире на таких же призрачных людей.

Я фыркнула и закрыла сайт, ощущая ещё большее презрение к Лишённым, чем прежде.

"Ну зачем ты так? Если они возмущаются, значит, хотят измениться. Желание вращает колесо истории. Когда-нибудь они сами посмеются над этим — русские, украинцы, англичане, американцы, китайцы, арабы, да кто угодно. В семье все ссорятся друг с другом каждый день, но это же не значит, что они перестают быть семьёй из-за этого?"

— Матвей, отстань! Это бестактно! Мне-то откуда знать, что такое семья? — не выдерживаю я и оглядываюсь. В каюте, кроме меня и уснувшего Рыжика — никого. Это снова было только моё воображение.

* * *

Я проснулась от резкого щелчка, точно кто-то с силой захлопнул дверь каюты. Замотала головой и отлипла щекой от клавиатуры. По-прежнему горел свет, который никто не выключал. Щурясь, я перевела взгляд на часы — было два часа ночи.

— Матвей? Это ты? — то ли пробормотала, то ли пробулькала я. Со стороны двери что-то стукнуло. — Матвей?

Я наконец повернула голову и увидела его. Он расшнуровывал ботинки — очень долго, слегка покачиваясь и тяжело дыша. Наконец плюнул на это бесполезное дело, шатким шагом подошёл к постели напротив и сел на неё. Его руки дрожали. Взгляд блуждал. Расширенные зрачки не фокусировались. Футболка была наполовину заправлена в джинсы, наполовину болталась просто так, сверкая алым соусным пятном.

— Быть не может… ты что, пьян?

— Нет. У меня морская болезнь. Ты сама так сказала, помнишь? — каким-то неестественно высоким голосом ответил Матвей.

— Камила…

Книга, валявшаяся рядом с рукой ангела, просвистела по воздуху и врезалась в стену рядом с моей головой. Я не успела даже вздрогнуть.

— О да, она оставила мне немного своей помады! Но это меня не волнует. Ведь я же вернулся ещё до конца ночи. Зачем я вернулся?

Матвей встал. Его глаза вспыхнули серебряным светом, а на стене за его спиной заколыхались огромные размытые тени. Проснувшийся Рыжик выгнул спину, прижал уши к голове и зашипел на него. Я в ужасе вжалась спиной в подушки. Такой Матвей меня по-настоящему пугал. Теперь становилось ясно, почему ангелы никогда не пили.

— Посмотри на меня. Прошу. Не отводи глаза. Что ты тут делала, пока я страдал? Болтала с Кир… как там его? Корнелом? Думала о своём эгоизме? Строила планы мести бедной Наделённой?

— Я ждала тебя, — прошептала я в ответ, будучи, однако, совсем не уверенной в том, что это стоило говорить.

В ответ Матвей расхохотался и рывком стянул футболку через голову, бросив её прямо на пол.

— Вот только не надо тут людям подражать! А я вас, демонов, будто... не знаю! Я знаю. Я поступил тогда неправильно. Я должен был убить её! Но зачем я оставил ей жизнь, что… чтобы… погибнуть самому десять лет спустя?

— Успокойся, тебе никто не угрожает… — промямлила я. — Знаешь, наверное, тебе стоит отдохнуть и поспать…

Точно впервые заметив меня, парень резко повернулся и бросился ко мне, в последний момент остановившись и неловко опустившись на самом краю моей кровати. От него резко пахнуло алкоголем.

— Я не могу к тебе прикоснуться. Смешно! Если я прикоснусь — я погибну, а я ведь уже погиб, когда сказал «да» Коллегии. Бедная Анна… если бы она знала, она возненавидела бы меня на всю жизнь. Но никто не сможет ненавидеть меня сильнее, чем я сам! Скажи, что ты веришь мне! Я же никакой не ангел на самом деле! Вот, смотри!

Матвей зачем-то взмахнул руками, и огромные серебристо-голубые крылья чиркнули своими перьями по узким стенам. Мне было невыносимо жарко от светлой магии, которой искрилось всё вокруг Леонерия, и я чувствовала себя загнанной в угол добычей. Самое обидное, что и агрессией не ответишь. По правде говоря, я вообще не знала, что делать.

— Не понимаю, о чём ты. Всё же в порядке, с твоими крыльями всё хорошо… спрячь их и успокойся… тебе принести воды?

— Нет, спасибо, — успокоившись, почти трезвым голосом ответил Матвей. — Просто скажи мне вот что: что со всеми нами не так? Что не так со мной? Камила… не ругайся… так вот, даже она, случись война, не раздумывая, закрыла бы своим телом и Кристиана, и Паулу, и даже Дилана… Да, она ругалась бы, материлась, лгала, как делала это всю жизнь, но умерла бы за них не задумываясь. Я, конечно, умер бы тоже, но внутри меня бы ничего не загорелось, понимаешь? Это не моё желание, это мой долг! Могут ли у ангелов быть желания вообще? И… если да… где та грань, за которой начинается запрет? Кто определяет её? Тот, кто заставляет нас отдёргивать руки при прикосновениях? Сделал это, зная, что все боятся боли, — безумно шептал он, — но не учёл одного: боль — не самое сильное…

Я слишком поздно поняла, что последует за этими словами и потому не успела убежать. Уже через миг раскалённые пальцы прижались к моей шее чуть ниже ушей. Не знаю, почему я не закричала. Должно быть, боль была слишком сильной. Лицо Матвея тоже перекосила гримаса.

— Не нравится?! — прорычал он. — А ты думаешь, что я чувствую каждый день?

Я запрокинула голову до предела, хватая руками воздух и тщетно пытаясь вдохнуть.

— Хватит…

— Каждый день…

— Хватит!!!

Я ударила ладонью по воздуху, отбросив Матвея назад. Его крылья исчезли мгновением до того, как он опрокинулся на спину. Впрочем, совсем скоро он уже был на ногах и смотрел на меня очень странно — с ненавистью, болью и чем-то очень странным, что заставляло всё внутри меня переворачиваться.

— Ты же говоришь, что я эгоистка! — прокричала я. — Так перестань думать обо мне, успокойся, оставь меня, наконец! Я же демон, чёрт тебя побери! Да самый последний Лишённый лучше меня! Вали к ним, если ты так меня ненавидишь! Я не буду с тобой сражаться только по тому, что не хочу разборок с Арсением.

— Это правда то, что тебя волнует? Значит, ты не чувствуешь боли? — потерянно спросил Леонерий.

— Я чувствую иллюзии. Много иллюзий.

— Ну да… лучник… — сказал Матвей, хотя я вовсе не его имела в виду.

Тщетно пытаясь успокоиться, я повернулась к зеркалу, взяла со стола расчёску и принялась драть свои кудри, смутно осознавая реальность. Я сама была будто пьяная.

— Что ж, он не самый худший демон.

— А если бы я был демоном?

— Что?!

От изумления я уронила расчёску. Матвей стоял и тоже смотрел на своё зеркальное отражение, дыша глубоко и часто.

— У тебя что, серные пробки в ушах? Если бы у меня были чёрные волосы, тёмные крылья, если бы я вырос в Даймонесе, ты бы пошла за мной так, как идёшь за ним?

Я упала на колени и закрыла лицо ладонями. Кажется, ещё немного, и я взорвусь. Лайнер утонет, Лишённые умрут. Хотя это было уже не так важно. Я должна была ответить ему. Но что? Темнейший, да Матвей прав! Это невероятно смешно! Я — далёкий от раскаяния демон, он — чистейший ангел, готовый сделать что угодно ради собственной чести. Что я должна ответить?

Должна.

Должен.

Это Лишённые свободны, а мы всегда кому-то что-то должны. К чёрту всё.

— Тебе не нужно быть демоном. Я иду за тобой сейчас.

Повисло молчание, такое густое, что его можно было резать ножом. Внезапно мне резко захотелось умереть. Так, чтобы этот миг для меня навсегда остался последним.

Не открывая глаз, я услышала глухое:

— Но ты же никуда не идёшь, Феста. Ты о чём? Мы же на корабле.

И тогда расхохоталась я.

— Тебе надо выспаться.

Воспользовавшись тем, что Матвей был абсолютно растерян, я щёлкнула пальцами. Края покрывала тут же взметнулись в воздух и, словно лассо, захлестнули шею ангела, подтянув его к кровати и практически насильно заставив плюхнуться на неё. Тот был вроде и не против. Не отрывал от меня глаз и слепо моргал, похожий на неожиданно беспомощного зверька.

Затем его веки всё же закрылись, и он упал лицом в подушку. Я выждала несколько минут. Мне показалось, что Матвей уснул, когда с соседней кровати донеслись слабые всхлипы. Я подошла и осторожно присела на самый край.

— Это правда, Феста… Я действительно хочу этого…

— Тш-ш-ш…

— Ненавижу себя…

— Только представь себе следующее утро. Не простишь себе, если вспомнишь.

— Только представь… Мефиста… мою завтрашнюю жизнь, которую я никогда себе не прощу… — последние слова прозвучали на удивление связно. Я опустила голову на руки. Пару минут мы провели в молчании. Было слышно только тяжёлое дыхание Матвея. Где-то наверху звенела посуда и смех расходившихся последними Лишённых.

— Пока ты там развлекался, — неохотно начала я, — я бродила по всяким сайтам и социальным сетям Лишённых.Там была история. Девушка-итальянка и юноша-немец. Трудно было бы представить себе более разных людей. Она была весёлой непоседой, а он — серьёзным и практичным любителем правил. Я не знаю, так ли это называется, но Катя бы сказала, наверное, что они любили друг друга. Они были как одно. Даже когда были по отдельности, когда их разделяли города и страны. Они были счастливы, а потом… потом он умер. А она куда-то исчезла из Интернета. Неизвестно, где она и что с ней, да это и неважно. Сама-то девушка считает себя погибшей вместе с ним. Это так странно. Я читала и не понимала, что не так с этими людьми. Зачем они любят, если что-то всё равно встаёт между ними? А потом поняла. У этих двоих ничего не закончилось. Не могу объяснить почему, но точно знаю, что даже смерть — это досадная мелочь, как поездка за город на дачу, как проколотые автомобильные шины, как осенний грипп...Как и то, что было до их случайной встречи в немецком лесу возле пригорода. Для них нет ни времени, ни смерти, никаких барьеров, которые можно было создать.

— Зачем ты мне это рассказала?

— Сама не знаю. Считай это чем-то вроде сказки на ночь.

-Бр-р-р… ладно… — пробурчал Матвей, пытаясь повернуться на бок.

— Надо уснуть. Ты проснёшься прежним ангелом, и всё будет хорошо, — прошептала я нараспев, стараясь убаюкать его.

— Но ты не исчезнешь… как тот немец…

— Куда я денусь.

— Тогда не уходи… нет… да что ты… ты… не понимаешь… не… понимаешь… — Матвей бормотал всё тише и тише. Нервно вздымающаяся грудь затихла, дыхание выровнялось. Дрожащие ресницы закрылись.

Я сидела на стуле, поглаживая подушку рядом с его головой, и считала секунды. Наверное, было уже раннее утро. Мой ангел-хранитель спал. А вот я чувствовала, что вряд ли смогла бы уснуть. Мной владела странная печаль, как будто на моих глазах разбилось что-то очень хрупкое и очень важное, и теперь передо мной осколки, которые уже не починишь. Интересно, на сколько удлинится молния, раскалывавшая крылья Леонерия, после этой ночи?

И ещё мне очень хотелось бы знать, что ему снилось.

* * *

Я стоял на входе в кафе — в то самое, где мы с Фестой открыли нашим подопечным правду. Кажется, это было уже очень давно… или нет? Вообще было ли это на самом деле? В голове полно размытых картин, но какие из них правдивы, даже я не смог бы себе ответить.

Я медленно шёл вдоль пустых столиков. На некоторых из них стояли столовые приборы — совершенно чистые и блестящие, будто только что из посудомоечной машины. Кроме меня, в подвальчике не было ни души, только вдали, за крайним столиком у окна, сидел какой-то человек. Свет падал так, что его лица не было видно — лишь чёткий профиль на фоне белеющего прямоугольника окна.

Сделав ещё несколько шагов, я узнал его. Это и был мой подопечный. Одет в свой обычный чёрный костюм и бледно-голубую рубашку без галстука. Точно такой, каким я должен был его помнить, за исключением одного — в пальцах тлеет зажжённая сигарета.

— Дим! Разве ты куришь?

Он обернулся на мой голос и засмеялся.

— Хорошо же ты меня знаешь! Ну садись, раз уж пришёл.

Словно издеваясь надо мной, Дима не спеша затянулся, отчего его скулы заострились ещё сильнее, и с вызовом выдохнул дым под сияние настольной лампы.

— Я ждал тебя гораздо раньше. Наверное, ты был очень занят, — пожал он плечами. Я всё молчал, будучи слишком поражённым для того, чтобы сказать хоть слово.

— Я тебя не виню. В конце концов, кто я такой, чтобы претендовать на безопасность? Ты не обязан быть моим телохранителем, твоё задание куда важнее. Вдруг от этой девушки зависит судьба Вселенной?

— Почему мы здесь? — внезапно спросил я.

— Потому что в городе что-то происходит. С тех пор, как вы уехали, всё так запуталось… мы с Катей не понимаем, что творится, и не знаем, как нам быть без вас. Связи практически никакой. Анна и Арсений — да что они говорят? Арсений — господин Запрет, у него на всё ответ один, а Анна слишком слабенькая для всего этого. Ей бы жить с родителями и перевязывать лапы уличным котам.

— Тебе ничего не грозит, потому что…

— … потому что я не играю роли? О, как же ты ошибаешься.

Дима стряхнул пепел в пепельницу и вздохнул.

— Когда-то я думал, что ангелы — это крылатые всесильные существа, живущие на небесах. Они дарят надежду тем, кто в ней нуждается, хранят дорогих им людей и защищают их от сил зла.

— Ты не ошибался, — кажется, я пытаюсь убедить скорее себя, чем его. — Ангелы и были созданы для этого. Пойми, будь моя воля, я бы ни за что ни уехал с демоншей, бросив тебя на произвол судьбы.

— А… — горько вздохнул мой подопечный. — Теперь уже всё равно.

Оранжевый картон, из которого сделан абажур, вспыхивает — лампочка перегорела, а для воспламенения такой сухой бумажки и одной искры достаточно. Я пытаюсь остановить распространение огня, но ничего не выходит. Взмахиваю рукой, бормочу заклятья, даже дую — никакого результата. Ищу взглядом воду, но вокруг только пустые бокалы.

— Забей, пока ещё есть время. Просто ответь на вопрос: чей ты хранитель? Мой или её?

— Твой, конечно, — честно отвечаю я. В конце концов, задание заданием, но Феста может и сама о себе позаботиться. А открывшись человеку, я автоматически подвёл его под удар и теперь в ответе за него. На мгновение захотелось выдернуть себя из этого иллюзорного кафе, бросить всё и помчаться в настоящее, только чтобы избежать этого болезненного взгляда. Пальцы начинают нервно дрожать. Честное слово, ещё немного, и я выбью сигарету у него из рук.

— Угу, — с насмешкой сказал Дима. — Я с первого взгляда понял, что это и есть мой ангел-хранитель.

Я знал, о чём он. И вправду, дурацкое знакомство вышло. В тот день я первый раз пришёл в класс, где учился Дима. И первым, что я заметил, как только появился в кабинете, стал, собственно, мой будущий псевдохранимый. Вот только я об этом ещё не знал и видел только нагловатого парня, который незаметно подкрался со спины к своему однокласснику и вытащил из кармана его пиджака пятьсот рублей. Сам одноклассник ничего не замечал и смотрел в другую сторону, смеясь над какой-то шуткой собеседника.

Хоть это и было моё второе путешествие во Внешний мир, я знал о Наделённых очень мало. Мне, как ангелу, выросшему в Анжелии, мир людей представлялся чем-то порочным, лживым, погрязшим в тумане скрытности и эгоизма. Естественно, я принял Дмитрия за обыкновенного вора, во много раз более отвратительного из-за того, что носил он дорогой костюм и вообще имел самый благопристойный вид.

Не говоря ни слова, молча, я бросился на него, вырвал купюру из обмякшей ладони и повалил на пол. Послышались удивлённые крики, другие Наделённые тут же обступили на нас. Поначалу ошеломлённый, Дима начал было сопротивляться, но я попросту сел на него и скрутил руки, борясь с соблазном сжечь ему пальцы светлым огнём.

Позже выяснилось, что Дима многократно подкалывал своего одноклассника, Игоря, по поводу его невнимательности и в конце концов поспорил с ним, что сможет незаметно украсть деньги из его кармана. Пари было действительно три дня. На третий Игорь всё-таки потерял бдительность… и в этот момент на сцене появился я со своим возмездием. Мы с Димой ещё не раз смеялись над тем происшествием, но во мне до сих пор жили стыд и злость на самого себя. Не только избил своего хранимого, но и опозорился в первый же день. Да здравствует знаменитый Матфей Леонерий.

— Да, хранитель из меня так себе. Может, я и не должен был тебя бросать, но… Не обижайся, но ты, Катя, Влад — все вы всего лишь люди. А тут творятся такие дела, кажется, что на кону судьба целых трёх миров. Ты выдёргиваешь меня сюда и просишь помощи? Неужели люди не в состоянии хоть с чем-нибудь, хоть раз в истории, справиться самостоятельно?!

Я чувствовал, как неправильно всё то, что я говорил, но остановиться не мог. Мысли начали путаться. Окружающая обстановка расплывалась в глазах, только фигура Димы была по-прежнему отчётливо видна.

— Хорошо. Я справлюсь, — ответил Роднев с пугающим хладнокровием и дунул на догоравший абажур. Тот тут же потух. Ни дыма, ни запаха. Ничего.

— Я вернусь, совсем скоро, — торопливо заговорил я, — мы с Фестой уже на верном пути. Коротенькое путешествие, на ту сторону и обратно — и я снова буду с тобой. Мы разберёмся со всей этой дрянью, и вы с Катей сможете зажить как прежде.

— И что же ты сделаешь для этого? Соберёшь нас у себя дома и прикроешь крылышками? — Дима встал, оказавшись на полголовы выше меня. — Они всё равно достанут нас и придумают, как использовать. Представь себе, даже нас, бесполезных Лишённых! Что ты делаешь?

Я всё-таки не выдержал. Из последних сил пытаясь удержать в голове уплывающую картину столиков, ламп и диванов, я приблизился вплотную к своему подопечному, вырвал из его пальцев сигарету, схватившись при этом почти за самый её край, бросил и придавил ботинком к полу.

— Я запрещаю тебе курить, — прошипел я, и лицо Димы тут же растворилось во тьме…